1

“ 140 ЛЕТ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ

РОССИЕЙ И РУМЫНИЕЙ .ИСТОРИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ”

(МАТЕРИАЛЫ ДОКЛАДЧИКОВ КРУГЛОГО СТОЛА)

”140 DE ANI DE LA STABILIREA RELAȚIILOR DIPLOMATICE DINTRE

RUSIA ȘI ROMÂNIA.TRECUTUL ȘI VIITORUL

(LUCRĂRILE PARTICIPANȚILO R A MESEI ROTUNDE)”

2

3

“ 140 ЛЕТ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ РОССИЕЙ И РУМЫНИЕЙ .

ИСТОРИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ”(МАТЕРИАЛЫ ДОКЛАДЧИКОВ КРУГЛОГО СТОЛА)

”140 DE ANI DE LA STABILIREA RELAȚIILOR DIPLOMATICE DINTRE RUSIA ȘI ROMÂNIA.

TRECUTUL ȘI VIITORUL(LUCRĂRILE PARTICIPANȚILO R A MESEI ROTUNDE)”

Бухарест/ București2017

4

РУССКО-РУМЫНСКИЙ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ CОЮЗВ.А.ЗОЛОТАРЕВ

Действительный государственный советник Российской Федерации 1 класса. Доктор исторических и юридических наук. Профессор. Президент Ассоциации историков Второй мировой войны. Генерал-майор

Вассальная зависимость от Турции отрицательно сказывалась на экономическом развитии Румы-нии, обрекала ее на отсталость и нищету. Но влиятельная часть политической элиты самой Румынии предпочитала не порывать с Портой, стоявшей на страже их интересов. Под давлением широких общественных кругов правительство Румынии (сентябре 1876 г. вынужде-но было начать переговоры с Россией относительно сотрудничества в предстоящей русско-турецкой войне, но они при няли затяжной характер: румынские правители надеялись, что им удастся зару-читься поддержкой западных держав, добиться от них гарантий нейтралитета. Но таких гарантий они не получили. Стало ясно, что будущее Румынии может обеспечить только союз с Россией. 4(16) апреля 1877 г. русско-румынские переговоры завершились, наконец, подписанием в Бухаресте кон-венции, состоявшей из двух частей - политической и военной. В первой говорилось о поддержке по-литических прав Румынии и соблюдении ее законов. Вторая часть предусматривала обеспечение сво-бодного прохода русских войск через румынскую территорию, использование железных дорог, почты и телеграфа. Впервые в истории Румыния заключила договор с великой державой как равная с рав-ной. Народные массы восторженно встре тили это событие. П.Д. Паренсов, находившийся в то время в Бухаресте, писал, что простые люди готовы оказать воинам России теплый и радуш ный прием.

5

12 апреля 1877 г., в день объявления войны, русская Дунайская армия перешла румынскую границу и двинулась к Дунаю. Это движение по тер-ритории Румынии осуществлялось в должном порядке. Один из адъютан тов князя Карла Т.В. Вакареску писал: «Русские солдаты вели себя на мар ше примерно, соблюдая строгую дисциплину. Национальный суверени тет, законы и порядки нашей страны не были нарушены». Но румынские власти продолжали политику нейтралитета. В ряде случаев делались даже попытки помешать продвижению Дунайской армии. «Вы не поверите, - доносил П.Д. Паренсов, какие препятствия и антагонизм мы встречаем на каждом шагу в румынских властях». Румынский же народ повсеместно приветствовал появление русских войск. Он справедливо видел в их лице своих защитников. Командиры частей отмечали это в своих кратких доне сениях. С начала войны встал вопрос о военном сотрудничестве России с Ру-мынией. Вопрос этот обсуждался еще во время переговоров и заключения конвенции от 4 апреля 1877 г. Румыния соглашалась на военное сотрудни-чество с Россией при условии предоставления ее армии самостоятельного участка фронта и полной независимости в вопросах руководства боевыми действиями. По этому поводу Д.А. Милютин писал: «Войскам румынским мо жет быть предоставлено действовать на том или другом театре военных действий, но все-таки по соглашению с главнокомандующим русской арми ей. Невозможно допустить, чтобы на одном театре войны войска двух госу дарств действовали бы совершенно независимо и без связи между собой». Россия официально заявила, что располагает достаточными силами для борьбы с Турцией. Одновременно она указала, что если Румыния сочтет делом чести принять участие в войне, то русское командование готово вес ти ее совместно при условии оперативного подчинения румынских войск русскому штабу. Стороны не смогли тогда прийти к конкретному соглаше нию о боевом сотрудничестве. Однако развитие событий делало неизбежным русско-румынское во енное сотрудничество. Как только турки узнали о заключении конвенции от 4 апреля, они обстреляли румынские города на Дунае. Народ был воз мущен варварскими действиями Порты и требовал объявления войны. 9 мая 1877 г. под давлением народных масс румынский парла мент принял декларацию о независимости страны и объявил состояние войны с Оттоманской империей. Решение это было встречено народом с воодушевлением. Рабочие, студенты и торговцы Бухареста устроили ше ствие с национальными флагами. Демонстранты пели: «Пробудись, ру мын». Русский военный корреспондент Н.В. Максимов писал из Бухарес та: «Ликующая толпа... двигалась по улицам, образуя шпалеры... Я чув ствовал, как вся народная масса радовалась, ликовала вокруг меня спокой но и торжественно».

6

24 июля 4-я румынская дивизия перешла Дунай. Один пехотный и один артиллерийские полк сменили русский гарнизон в Никополе, а другие части дивизии направились к Плевне и приняли участие во второй атаке на нее отряда генерала П.С. Лошкарева. Неудачи под Плевной заставили Александра II изменить свое прежнее выжидательное отношение к военному сотрудничеству с Румынией. 16 августа в главной квартире состоялась встреча императора с князем Карлом. Было выработано компромиссное соглашение: поручить румынскому князю коман-дование Западным отрядом, а во главе штаба поставить русского генерала Зотова. Военный министр Д. А Милютин остро критиковал такое назначение. Он писал: «Начальство над значительной частью армии и на важнейшем стратегическом пункте возлагается на иностранного принца, вовсе не опытного в военном деле, окруженного своими мелкими честолюбцами вроде полковника Сланичано, желающими разыграть исторические роли». 20 августа румынская армия стала переправляться на правый берег Ду-тая. 1-я и 2-я дивизии были направлены в район Никополь-Видин, 3-я и 4-я дивизии, насчитывавшие в своих рядах 38 тыс. человек, прибыли к Плевне, чтобы принять участие в ее третьем штурме. В артиллерийской подго товке штурма участвовало 36 румынских и 96 русских полевых орудий. 30 августа румынский войска повели атаку на два Гривицких редута, отстояв шие один от другого на 400 метров. Неся большие потери от огня против-ника, румыны трижды атаковали редуты, но успеха не имели. На помощь союзным румынским войскам пришла 1-я бригада 5-й пехотной дивизии под командованием генерал-лейтенант М.В. Родионова. Воодушевленные поддержкой русских, румынские солдаты в четвертый раз бросились на штурм турецких редутов и при помощи русских овладели Гривицким реду-том № 1 - важным пунктом, господствовавшим над Плевенскими укрепле-ниями. Над редутом взвились румынские и русские знамена. В качестве тро-феев русские и румынские войска захватили два турецких знамени и не-сколько пушек. В первый день боев под Плевной необстрелянные румынские солдаты, встретив упорное сопротивление врага, растерялись, но с прибытием на помощь русских солдат воспрянули духом и решительно пошли на штурм турецких укреплений. «Румыны, - отмечал в своих мемуарах В.И. Немиро-вич-Данченко, - на другой и на третий день показали себя молодцами, я бы даже сказал, что они дрались хорошо, не говоря уже об их артиллерии, кото-рая с самого начала боя показала себя превосходной». В боях за Плевну окрепла дружба народов России и Румынии. В ходе боевых действий эта дружба проявлялась во вза имной выручке и помощи. Русские солдаты не раз выручали своих союзни ков - румын. После неудачной атаки румынскими войсками Гривицкого ре дута № 2 во рву остались раненые румынские солдаты. Их стоны были ус лышаны русскими солдатами, занимавшими Гривицкий редут № 1. Унтер-офицеры Ефрем Налетов, Кирилл Анисимов, ефрейтор Степан Муратов и рядовые Алексей Осетров и Яков Григоренко под сильным огнем против ника подползли к турецкому редуту и вынесли раненых румын. Потери румын при штурме Гривицких редутов составили 739 чел. уби-тыми и 1182 ранеными. После неудачной попытки взять Плевну штурмом, русско-румынские войска приступили к ее осаде. В сентябре румынская кавалерия действова ла в русско-румынском отряде под командованием генера-лов Крылова, Лош- карева и Чернозубова, а с 27 сентября почти вся она перешла под командо-вание генерала Гурко, назначенного начальником кавалерии Западного от-ряда.

7

Русско-румынский отряд под командованием Гурко в октябре овладел двумя населенными пунктами: Телиш и Горный Дубняк. Важнейшая комму-никация, связывавшая Плевну с Софией, была перереза-на. В это же время румынская кавалерийская бригада заняла Горный и Дольный Этрополь. В начале ноября главные усилия румынские войска направляли на овладение крепостью Рахово, которую они взяли 7 ноября. 18 ноября в руки румын перешла Лом-Паланка. Турецкий гарнизон отошел к Видину. В этих боях по окружению Плевны показала высокие боевые качества румынская артилле-рия. О ее действиях с большой похвалой отзывался генерал Крылов, коман-дир сводного русско-румынского отряда батарей. Совместные бои по окру-жению Плевны способствовали дальнейшему укреплению русско-румынс кого боевого содружества. 3 ноября генерал Гурко, получивший новое назначение в прощальном приказе писал: «Считаю при-ятной обязанностью сердечно поблагодарить румынские войска, бывшие под моим начальством, которые всегда и во все случаях вели себя безукоризненно хорошо... Эта совместная деятельна под твердынями Плевны да послужит прочным основанием военного брат ства между русскими и румын-скими войсками». 24 ноября румынские войска вели бои с армией Османа-паши, пытавшейся прорваться от окружен-ной Плевны. В этом сражении участвовали е румынские дивизии и кавалерия. После неудачной по-пытки вырваться из окружения армия Османа-паши капитулировала. Победа союзных войск была встречена ликованием румынского народа В Яссах, например, большая группа жителей с флагами и музыкой на вилась к резиденции русского консула. Возглавивший ше-ствие помощник мэра города обратился к консулу с приветственной речью. От имени го населения он выразил глубокую признательность России, которой, по его словам, «Румыния обязана своим освобо-ждением и лаврами, завоеванными ее молодой армией под покровительством победоносной русской армии». Плевна стала символом братства русского, болгарского и румынского народов. Обращаясь к русским войскам, князь Карл в своем приказе писал «Я не могу не высказать всем, что вы служили приме-ром доблести и воинских добродетелей моим молодым войскам, которые, приняв крещение в союзе с главной русской армией, навсегда соединены с вами узами военного братства. Я надеюсь, что и вы сохраните о румынах, ваших боевых товарищах, столь же добрые воспоминания, которые они навсег-да хранят о вас». После взятия Плевны румынские войска в январе 1878 г. подошли к крепости Видин и блокировали ее. 12 января румыны овладели всеми укреп-лениями Видина, а сама крепость была занята уже после заключения пере-мирия. В ходе войны Румыния потеряла около 10 тыс. человек и своей кровью завоевала право на незави-симость. Румыния получила выход к побережью Черного моря с хорошей естественной гаванью в Констанце. Решающую роль а завоевании Румынией полной национальной независимости сыграл ее военно-политический союз с Россией. Завоевание государственной независимости дало толчок всесторонне му росту Румынии, содей-ствовало быстрому развитию социально-экономичес ких отношений.

8

ALIANŢA MILITARĂ ŞI POLITICĂ ROMÂNO-RUSĂ

V.A. ZOLOTAREV

Consilier de stat în exercițiu al Federației Ruse, Gradul 1, Doctor în științe istorice și juridice, profesor uni-versitar. Președintele Asociației istoricilor celui de-al doilea război mondial.

Dependenţa faţă de Turcia a afectat în mod negativ dezvoltarea economică a României, a dus la înapoiere și sărăcie. Însă partea cea mai influentă a elitei politice româneşti a preferat să nu se rupă de Poartă, care îi apăra interesele. Sub presiunea unor cercuri publice tot mai largi, guvernul român a fost nevoit să înceapă negocierile cu Rusia privind cooperarea în viitorul război ruso-turc, însă acestea s-au prelungit: conducătorii români au sperat că vor fi în măsură să obţină sprijinul puterilor occidentale, să obţină garanții de neutralitate, însa nu au primit niciun fel de promisiuni în acest sens. Devenise evident că viitorul României nu poate fi asigurat decât printr-o alianță cu Rusia. În cele din urmă, pe 4 (16) aprilie 1877 discuțiile ruso-române s-au încheiat cu semnarea Convenției de la București, care cuprindea două componente, una politică și una militară. Prima se referea la susținerea drepturilor politice românești și la respectarea legilor României. A doua parte prevedea trecerea liberă a trupelor rusești pe teritoriul României, utilizarea căilor ferate, a poștei și a telegrafului. Pentru prima dată în istorie, România a încheiat un acord cu o mare putere, de la egal la egal. Masele populare au întâmpinat cu entuziasm acest eveniment. Generalul de infanterie P. D. Parensov, aflat la acel moment în București, scria că oamenii obișnuiți erau pregătiţi să acorde ostaşilor ruși o primire călduroasă.

9

Pe 12 aprilie 1877, în ziua în care a fost declarat războiul, armata dunăreană rusă a traversat granița cu România și s-a deplasat spre Dunăre. Această mișcare pe teritoriul României s-a făcut în ordine deplină. Unul dintre adjutanții Prinţului Carol, T. Văcărescu, scria: „Soldații ruși s-au comportat excelent pe durata marşului, respectând o disciplină strictă. Nu au fost încălcate nici suveranitatea națională, nici legile și nici reglementările țării”. Însă autoritățile române şi-au continuat politica lor de neutralitate. Într-o serie de cazuri s-au făcut chiar încercări pentru a împiedica avansarea armatei dunărene. „N-o să vă vină să credeţi”, scria generalul de infanterie P. D. Parensov, referindu-se la „antagonismul autorităților române şi la obstacolele pe care le întâmpinăm”. Populaţia românească a salutat sosirea trupelor rusești. Oamenii de rând i-au perceput pe ostaşii ruşi ca pe nişte eliberatori. Comandanții unităților au menționat adeseori acest lucru în rapoartele lor. Chiar de la începutul războiului s-a pus problema cooperării militare dintre Rusia și România. Această chestiune a fost discutată în timpul negocierilor și cu ocazia încheierii convenției din 4 aprilie 1877, când România s-a declarat de acord cu o colaborare militară cu Rusia numai în condiţiile alocării unui segment de front separat, asupra căruia să aibă independență totală în conducerea operațiunilor militare. În acest sens, D. A. Milutin scria: „Trupelor române li se pot propune segmente de front, însă ar fi de dorit să existe acordul comandantului armatei ruse. Este imposibil să admitem ca într-un teatru de război trupele celor două state ar acționa în mod absolut independent unele fată de altele și fără nicio legătură între ele". Rusia a declarat oficial că are destule forțe pentru a lupta împotriva Turciei. În același timp, ea a subliniat că, dacă România consideră participarea la război drept o chestiune de onoare, atunci comandamentul rus este gata să desfăşoare acţiuni militare împreună, cu condiția controlului operațional al trupelor române de către comandamentul armatei ruse. Părțile nu au putut ajunge la un acord concret privind cooperarea militară. Cu toate acestea, evoluţia evenimentelor a făcut ca această cooperare militară ruso-română să devină inevitabilă. Imediat ce turcii au aflat de încheierea convenției de la 4 aprilie, au bombardat oraşele româneşti de pe malul Dunării. Populaţia a fost revoltată de acțiunile barbare ale Porții și a cerut declararea războiului. Pe 9 mai 1877, sub presiunea maselor populare, parlamentul român a adoptat declarația de independență a țării și a declarat război Imperiului Otoman. Decizia a fost primită de public cu entuziasm. Muncitorii, studenții și negustorii din București au defilat pe străzi cu steagurile naționale. Demonstranții au cântat „Deşteaptă-te, române!". Corespondentul militar rus N. V. Maksimov scria de la București următoarele: „Mulțimea jubilantă... se mișca de-a lungul străzilor, în lanţuri umane... Am simțit că toată acea mulţime de oameni se bucură în jurul meu, se bucură calm și solemn". Intrarea trupelor ruse în România și declararea independenței au fost întâmpinate cu ostilitate de capitalele țărilor occidentale. Guvernele britanic, austro-ungar, francez, german şi italian s-au grăbit să declare că ele consideră că România este în continuare vasala Turciei și că independența sa nu poate fi confirmată decât la sfârșitul războiului. Însă Rusia a estimat decizia României ca fiind una corectă. Comandantul armatei ruse, marele duce Nicolae, a sosit în București în fruntea unui detașament de trupe rusești. Reprezentantul guvernului român, C. A. Rossetti, adresându-se trupelor ruse intrate în București, spunea: „Devenit de ieri capitala unui stat independent, oraşul București este mândru de faptul că astăzi îşi deschide porțile eliberatorilor popoarelor din Est. În numele său, îi întâmpin pe cei cărora noua Românie independentă le adresează întreaga sa recunoştinţă".

10

A început constiuirea armatei române. Cea mai mare formațiune militară a devenit corpul de armată. Acesta consta din două divizii, artilerie (26 de guri de foc) și un regiment de cavalerie regulat. Divizia era compusă din 16 batalioane de infanterie, 8 escadre de cavalerie și 18 tunuri. Batalionul număra câte 600-800 soldaţi, escadronul câte 10 divizii de cavalerie și 20 de infanterie. Infanteria era înarmată cu arme Peabody-Martini, Dreyse și Krnka. Întreaga armată românească era compusă din două corpuri (patru divizii) cu un efectiv de 58,7 mii de oameni. Forțele armate cuprindeau şi flotila Dunării, două nave cu câte 6 tunuri fiecare, o canonieră și câteva nave de transport. Un mare ajutor în organizarea armatei românești a fost oferit de Rusia. În aprilie 1877 au fost expediate în România 25.000 de puști Krnka, 36 mil. de cartuşe, 20 de tunuri, 12 mortiere, 9.410 de obuze, 4 vagoane de praf de puşcă. În luna mai, Rusia a acordat României un împrumut de 4 milioane de lei. Pe durata războiului, România a primit din Rusia 38 de tunuri, 25.000 de puști, 41 milioane de cartușe, 16.422 de proiectile de artilerie, 4.150 puduri de praf de puşcă pentru obuze și 1.222 de puduri de praf de pușcă pentru puşti, 262 puduri de praf de pușcă în încărcături de lansare a câte 7 funți fiecare. În plus, pe durata războiului guvernului român i-au fost alocate aproximativ două milioane de ruble pentru întreținerea armatei române. Oamenii muncii din România s-au implicat activ în lupta pentru eliberarea naţională, au dovedit un au cedat din propriile lefuri în contul armatei. Femeile tricotau articole din lână şi adunau haine și pansamente din donaţii. Suma totală a donațiilor populației a fost de 10 milioane lei, reprezentând costul înzestrării a 60.000 de soldați români timp de 300 de zile. Principala sursă de aprovizionare a armatei cu alimente și furaje erau rechiziţiile în folosul armatei, estimate la 1 milion de lei.Trupele române, însufleţite de sprijin popular, erau dornice să își unească forțele cu armata rusă, pentru a lansa operațiuni militare împotriva turcilor. Armata română a fost desfășurată astfel: Corpul I (diviziile I și II) au apărat o secțiune a frontierei de la Turnu Severin până la Calafat. Corpul al II-lea (diviziile a III-a și a IV-a) se aflau în Țara Românească pentru apărarea Bucureștiului în cazul unei ofensive a turcilor. În lupta împotriva flotei militare turcești pe Dunăre au participat patru nave militare românești, care au acționat în strânsă cooperare cu navele militare ruse. În perioada 14-16 iunie, când armata rusă a traversat Dunărea, artileria română a tras asupra malului drept al Dunării, în special asupra fortificaţiilor de la Nicopole. Două regimente de infanterie română de pe malul stâng al Dunării au deschis focul asupra trupelor turcești, care se pregăteau să se retragă spre Nicopole. Sanitarii români au participat la transportul soldaților ruși răniți de la Nicopole în spitalele din spatele liniei frontului. Cu toate acestea, lipsa unui acord de acțiune comună a avut un impact negativ asupra dezvoltării în continuare a unităţii de acţiune în luptă. De acest lucru, în mare măsură, era responsabil prințul Carol I, care, conform Constituției, era comandant suprem al armatei române.

11

„Prinţul, - afirma generalul de infanterie Parensov – se teme de Turcia, se teme de Austria, ascultă de Berlin, îi este frică de Rusia, nu are nici cea mai mică încredere, vrea să devină rege, însă se teme. El promite multe, însă nu face nimic". În ajunul primei bătălii de la Plevna, generalul Kridener s-a adresat generalului român Manu, comandant al Diviziei a IV-a, cu cererea de a prelua apărarea Nicopolelui, precum și cu rugămintea de a contribui cu trupe pentru escorta a 7.000 de prizonieri turci, ceea ce i-ar fi permis lui Kriedener să reorienteze o parte considerabilă a trupelor rusești pentru asaltul Plevnei. Generalul român a refuzat, afirmând că nu are niciun fel de împuterniciri de la Prinţul Carol I. Apelul direct al comandantului rus la prințul român nu a dat rezultate. Coordonarea chestiunii transferului trupelor române la Nicopole a durat două săptămâni. A fost pierdut timp prețios. Turcii au reușit să consolideze în mod semnificativ garnizoana din Plevna. Soldații și ofițerii români erau nedumeriţi de ce nu participă la lupte împreună cu armata rusă pentru independența patriei lor. Nemulțumirea în armată creștea. Soldații le cereau comandanților să traverseze imediat Dunărea. Comandanții de rang inferior, care aveau în subordine unități mai mici, traversau Dunărea din proprie inițiativă, respingând detașamentele başbuzucilor. Uneori o făceau la cererea populației bulgare. „Cu fiecare nouă zi de inacțiune”, - scria un ofițer român, - „nerăbdarea noastră crește. Așteptăm cu nerăbdare ziua în care vom primi semnalul de luptă, pentru a putea lupta pentru libertate și independență". Când a venit acea zi, potrivit martorilor oculari, „entuziasmul a atins apogeul. Soldații au dansat cu plăcere dansuri din România și din Rusia". Pe 24 iulie, Divizia a IV-a română a traversat Dunărea. Un regiment de infanterie și un regiment de artilerie au înlocuit garnizoana rusă de la Nicopole, iar alte unități ale diviziei s-au deplasat spre Plevna, unde au luat parte la cel de-al doilea asalt, sub conducerea generalului Loşkariov. Insuccesele asalturilor de la Plevna l-au forțat pe Alexandru al II-lea să-și schimbe atitudinea anterioară, expectativă, față de cooperarea militară cu România. Pe 16 august, la comandamentul suprem unde se afla Împăratul, a avut loc o întâlnire cu prințul Carol I. A fost elaborat un acord de compromis: să i se atribuie prințului român comanda Diviziei de Vest, iar generalul rus Zotov să fie numit şef al Marelui Stat Major. Ministrul de război D. A. Milutin a criticat aspru această numire. El nota următoarele: „Autoritatea asupra unei părţi considerabile a armatei ruse, în cel mai important punct strategic, a fost încredințată unui prinț străin, deloc experimentat în operaţiuni militare, înconjurat de curteni mărunţi şi vanitoşi, cum e colonelul Slăniceanu, care îşi doreşte pentru sine un rol istoric“. Pe 20 august armata română a început traversarea Dunării. Diviziile I-a și a II-a au fost trimise în zona Nicopole şi Vidin, iar diviziile a III-a şi a IV-a de circa 38.000 de soldaţi au sosit la Plevna, pentru a participa la cel de-al treilea asalt. La pregătirea artileriei pentru asalt au participat 36 de tunuri româneşti și 96 de tunuri ruseşti. Pe 30 august trupele românești au lansat un atac asupra a două redute de la Griviţa, aflate la o distanță de 400 de metri una de cealaltă.Înregistrând mari pierderi sub focul inamicului, românii au atacat de trei ori redutele, însă fără succes. În ajutorul lor a sosit brigada I-a a Diviziei a V-a infanterie, aflată sub comanda generalului-locotenent M. V. Rodionov. Încurajat de spri-jinul ostaşilor ruşi, soldații români au reluat – pentru a patra oară - asaltul asupra redutei turcești și, cu ajutorul trupelor ruse, au cucerit prima redută de la Griviţa, un punct important de sprijin pentru atacul asupra fortificaţiilor Plevnei. Deasupra redutei cucerite au fluturat steaguri ruseşti şi româneşti. În calitate de trofee, trupele ruse și cele române au dobândit două steaguri turcești și câteva tunuri.

12

НАЧАЛО ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ РОССИЙСКИМИ И РУМЫНСКИМИ НАРОДАМИ

РАДУ ШТЕФАН ВЕРГАТТИ

профессор, доктор исторических наук, член академии наук Румынии

В течение всей истории важную роль играло установление отношений между государствами. Это позволяло делиться знаниями, взаимодействовать на всех уровнях и, при необходимости, сотрудничать для защиты общих интересов. Для достижения этих результатов были аккредитованы высокопоставленные люди, получившие конкретные задания от руководителей.Первым государством, которое показало пример в этом направлении, была небольшая Республика Венеция. Несмотря на небольшие размеры, эта морская торговая республика стремилась и достигла успеха в своем стремлении создать постоянную дипломатическую службу еще в пятнадцатом веке. Люди, которые служили интересам Синьории и Дожа, были хорошо обучены. Они умели хорошо говорить и писать на латыни - инструменте международного общения, а также на других языках, чтобы понять представителей той страны, с которой они контактировали и где постоянно пребывали. Также им необходимо было богато выглядеть, и уметь предлагать дары, и прежде всего, соблюдать протокол. Республика Венеция стала моделью для остального мира. Венеция использовала свои знания и богатство для обучения своих и иностранных дипломатов, которые вступали с ней в контакты. Эту ситуацию также учитывали в своем развитии румынские княжества. Например, господарь Унгро-Валахии Раду I (?1377 -? 1383) установил торговые отношения с Венецией, где он закупил десять тысяч комплектов доспехов. Этот господарь был очень богат, и венецианцы с большим мастерством избавили его от денег.

13

В свою очередь, молдавский князь Штефан Великий (1457-1504), принимая во внимание венецианскую дипломатическую школу, которая требовала налаживать отношения с сильными державами той эпохи, направил свои усилия в сторону Великого княжества Московского, во главе с царем Иваном III (1462-1505). У княжеств отсутствовали общие границы. Но Штефан Великий увидел, что это государство Восточной Европы постепенно набирает силу. Господарь Молдовы прибег к посредничеству своей свояченицы Федки Киевской, сестры жены Штефана Великого (Евдокии Киевской), и заключил супружеский союз своей любимой дочери Елены Волошанки и Ивана Молодого, сына великого князя Ивана III. Брак имел политический характер. Два сюзерена оказывали взаимную помощь на внешнем, международном, плане в борьбе против Великого княжества Литовского и Королевства Польского. Но в 1492 году господарь Молдовы нарушил договор с князем Москвы, поскольку он заключил союз с Княжеством Литовским и Королевством Польским. Таким образом, он стал врагом своего двоюродного брата, великого князя Московского, Ивана III. К сожалению, в 1490 году зять Штефана, Иван Молодый, умер от подагры. Все его титулы и престол унаследовал Дмитрий Внук, сын Елены Волошанки и Ивана Молодого в 1498 году. Однако между ним и второй женой царя Ивана III, Софьей Палеолог, возник сильный конфликт. Его причиной стала именно борьба за наследие престола Ивана III. 11 апреля 1502 года Софье Палеолог удалось убедить своего мужа, старого великого князя Ивана III, заключить в тюрьму его юного внука Димитрия и его мать, Елену. Три дня спустя, 14 апреля 1502 года, князь Василий, старший сын Софии Палеолог, был назван наследником Ивана III. Димитрий умер в тюрьме в 1509 году. Это прервало династическую и политическую близость держав в начале XVI века. После этого момента первые официальные отношения между Великим Московским Княжеством и румынами вступили в период, когда они ограничивались обменом солью, письмами и информацией. В период 1654-1657 гг. между царем и великим князем Алексеем Михайловичем (1645-1676 гг.) и господарем Молдовы Георге Штефаном (1653-1658 гг.) происходил интенсивный обмен письмами. Из их содержания ясно, что между двумя государствами установились сердечные отношения. Переписка не привела к конкретным результатам. После смерти Господаря Георге Штефана, его прекрасная, молодая и очаровательная вдова Штефания направилась в Москву. Там она пыталась выйти замуж за царя Алексея Михайловича, который тоже овдовел. Но это не удалось из-за оппозиции русских бояр, особенно Нарышкиных.В свою очередь, богатый, активный и смелый принц Унгро-Влахии Шербан Кантакузино (1678-1688) пытался установить хорошие отношения с Российской Империей. Шербан искал союзника, чтобы устранить господство Османской Империи. Он понимал, что союз с Империей Габсбургов опасен. Он обратился к Царской Империи, будучи впечатлен ее необычайной эволюцией. В 1687 году принц Валахии отправил в Москву посланника по имени Дино. К сожалению, секрет его миссии был немедленно обнаружен агентами Вены. Когда посланник Шербана вернулся в Трансильванию, он был взят в плен императором, и его письма были конфискованы.

14

Посланника доставили в Вену, пытали, и он погиб. Шербан Водэ обратился к неопровержимому аргументу: деньгам. Он купил за 100 000 дукатов письма и ответы царя. Таким образом, он обеспечил молчание Габсбургов, которые ничего не сообщили туркам. И румынский господарь не смирился перед лицом этой неудачи. В конце 1687 года он отправил еще одного посланника в Москву, архимандрита Исайю, бывший игумена монастыря Св. Петра и Павла на Афоне. Христианский монах православного исповедания был избран посланником господаря, поскольку это было вероисповедание большей части населения в этой части континента. В результате он мог проследовать незамеченным, считаясь монахом-паломником, а не посланником. Он вез письма от имени принца Валахии, митрополита Унгро -Валахии Феодосия Вештемянула и бывшего Вселенского Патриарха Дионисия. Таким образом, послание к Российской Империи было весомым, поскольку оно звучало от имени всех православных Юго-Восточной Европы. Исайя говорил с Иоакимом, Патриархом Великой, Малой и Белой России. Патриарх заверил архимандрита Исайю о доброжелательности царей. Исайя передал принцу Шербану Кантакузино ответ. В результате 16 августа 1688 года архимандрит Исайя совершил вторую миссию в Москву, имея при себе письма от принца Шербана Кантакузино, который предлагал заключить антитурецкий союз между маленькой Валахией и Российской Империей. Это предложение было подкреплено и сообщением от Вселенского Патриарха Дионисия, который рекомендовал господаря Шербана Кантакузино как настоящего «светоча православия». Также к сообщениям присоединялся патриарх всех сербов, Арсение III. Он писал, что «от великих и сильных царей» православные ждут «избавления». Архимандрит Исайя прибыл в Москву 13 сентября 1688. Он был немедленно принят царем Иваном V и его братом, несовершеннолетним царевичем Петром Алексеевичем. Архимандрит предложил в Посольском Приказе смелый план совместного военного вмешательства русской и румынской армий. Русская армия должна была отсечь и уничтожить силы крымских и кубанских татар. Затем царь должен был направиться в Белую Крепость (Аккерман), где он должен был встретить румынскую армию. Дунай должна была оборонять румынская армия под командованием князя Шербана Кантакузино. Цари должны были получить, в результате победы, титул императоров православного мира. Такое предложение не имело успеха у Артемона Сергеевича Матвеева, главы Посольского Приказа, человека реалистичного, хотя Николае Милеску, являвшийся в то время сотрудником Приказа, выступал в поддержку Румынии. Вернувшись в страну в январе 1689 года, архимандрит Исайя нашел изменившуюся ситуацию. Шербан Кантакузино умер. Трон занял его внук, Константин Брынковяну. Более того, в Брашове, через который пролегал его обратный путь, архимандрита Исайю арестовали имперские австрийские агенты, его письма и 800 золотых были конфискованы. Только спустя более двух лет, осенью 1691 года, архимандрит Исайя был освобожден в результате вмешательства российского правительства.

15

Константин Басараб Бранковяну (1688-1714), который тем временем стал господарем, вознаградил его усилия, отправив с Исайей богатые дары на Афон. Архимандрит снова был назначен настоятелем Петропавловского монастыря. Среди даров от господаря Бранковяну числились также три деревни, с поместьями и цыганскими палатами, конфискованными у Аги Константина Бэлэчану. Для господаря Константина Брынковяну открылась возможность идти по пути добрых отношений с Россией, вслед за его дядей Шербаном Кантакузино. Однако он не воспользовался ею, его отношения с царем России Петром I Великим были недружественными.С другой стороны, князь Молдовы Димитрий Кантемир (1710-1711) сумел наладить прекрасные отношения с царем Петром I Великим, что материализовалось в Луцком Договоре (2/13 апреля 1711 г.). После русско-турецкой войны 1768-1774 гг., закончившейся заключением мирного договора в Кучук Кайнарджи, Екатерина II Великая (1762-1796) издала 7/18 декабря 1779 г. указ, которым назначала С. Л. Лашкарева генеральным консулом в Молдове, Валахии и Бессарабии (Буджак). Назначению сопутствовало сопротивление оппозиции и прочие перипетии, но это было первое консульство великой державы, открытое на румынских землях. После новой войны 1787-1792 годов, которая завершилась Ясским мирным соглашением, граница между Царской Империей и Османской Империей была установлена на плато реки Днестр. Восточный кризис продолжился в результате нового военного конфликта, который произошел в 1806-1812 годах. Затем пятый командующий российских войск в Дунайских княжествах, генерал Михаил Иларионович Кутузов, предложил, чтобы при заключении мира Россия включила в Империю Бессарабию, в то время как Османская Империя ни в коем случае не была расположена уступить еще одну часть румынских территорий. Понятие Бессарабии расширилось в географическом смысле. По мнению подписантов мирного договора, в Бухаресте в 1812 году, она простиралась между Черным морем, Дунаем, Прутом и Днестром. В результате граница между царской империей и Османской Империей была установлена по плато реки Прут и Килийскому каналу Дельты Дуная. В результате новой войны между Российской и Османской империями в период 1828-1829 г.г., которая завершилась подписанием мира в Эдирне (2/14 сентября 1829) Дунайские Княжества перешли под российское управление. Такая ситуация должна была сохраняться, пока Османская империя не выплатит все военные долги. В румынских княжествах третьим по счету губернатором Российской империи назначили графа Павла Дмитриевича Киселева (1831-1834). Он был хорошим губернатором, модернизировавшим румынские княжества. В его время на публичных ассамблеях Валахии и Молдовы были приняты Органические Регламенты, современные административные акты. По ним, в частности, было предусмотрено создание Государственного секретариата во главе с государственным секретарем, главой Королевской Канцелярии, уполномоченной вести иностранные дела каждого княжества Румынии. В результате княжества могли официально отправлять своих дипломатических агентов и консулов, однако независимая внешняя политика не проводилась, так как княжества находились под сюзеренитетом Османской Империи.

16

В память о пребывании в Румынских княжествах, во время работы мирной конференции 1856 года, ставшей итогом Крымской войны (1853-1856 гг), граф Павел Дмитриевич Киселев, который стал послом Царской Империи в Париже, поддержал объединение Дунайских княжеств и формирование современной Румынии. Слово Российской Империи имело вес на конференции, наряду с дискурсами министра иностранных дел Французской империи, Александра Валевского, и статс-секретаря Министерства иностранных дел Великобритании, лорда Кларендона (Джордж Уильям Фредерик Вильерс, 4-й граф Кларендон). Это была важная помощь, которая укрепила российско-румынские отношения.Румынское правительство во главе с Г. Крецулеску объявило весной 1867 года, что внешняя политика Румынии будет следовать линии нейтралитета. Это делась с той целью, чтобы территория страны не стала «убежищем для некоторых глупцов, которые стали бы беспокоить иностранные державы». В то время принц Карол только вступил на престол Румынии, и его отец, принц Карл Антон Иоахим Фридрих Гогенцоллерн-Зигмаринген Зефирен, и Имперский канцлер Отто фон Бисмарк советовали ему поддерживать хорошие отношения с Россией. Политические отношения между двумя странами были подкреплены тем, что ранг генерального консульства России был поднят до уровня дипломатического представительства. Объявление было сделано 6/18 июня 1868 года Н. Голеску, бароном Оффенбергом, первым представителем Дипломатического представительства и Генерального консульства России, учреждением, обретшим столь высокий ранг в Румынии. Через год Россия согласилась с тем, что Румыния создаст дипломатическое представительство в Петербуге, во главе с Л. Стиджем, назначенным 14 апреля 1869 года. Ранее он был дипломатическим агентом Румынии в Вене и Берлине. Он ушел в отставку 6 августа 1870 года. Она была принята только 10 февраля 1871 года. Нельзя идентифицировать существование другого представителя - дипломатического агента Румынии в России в период 1871-1874г.г. Следующим румынским дипломатическим агентом в Санкт-Петербурге был Джордже К. Филипеску, бывший адъютант господаря Объединенных Княжеств Александру Иоана Куза, который в 1866 – 1874 годах был маршалом князя Карола I. 8/20 апреля 1874 года он был принят царём, а 1 апреля 1874 года - министром иностранных дел, А.М. Горчаковым. 4/16 апреля 1877 года в Санкт-Петербург отправился новый дипломатический представитель Румынии Ион (Янку) Гика.

17

Во время возникновения нового восточного кризиса 1876-1878 годов, когда Российская империя пыталась расшириться в Юго-Восточной Европе и предать забвению Крымскую войну, был поставлен вопрос о возможности перемещения царских армий в Стамбул. Существовало три маршрута: 1) через Анатолию, где жило мусульманское население, настроенное против русских, и дороги были очень скверными; 2) морем, где находился модернизированный османский флот под командованием немецких и английских офицеров; 3) через Румынию, через Балканы, через Эдирне, в Стамбул;Последний способ был самым простым.Российское командование поняло это, но также поняли это и румыны. Через своего дипломатического представителя в Санкт-Петербурге Бухарест попросил встречи с царем Александром II. Встреча проходила с 26 по 29 сентября 1876 года в Ливадии на Крымском полуострове. В ней приняли участие русский царь Александр II, царица Мария Александровна и князь Александр Михайлович Горчаков, императорский советник по внешней политике. С румынской стороны принц Карол I направил премьер-министра Иона Братиану, военного министра Георге Сланичану, маршала Теодора Вакареску и королевского адъютанта Сингурова, которые хорошо говорили по-русски. Во время второй встречи в Ливадии с императорским канцлером А. М. Горчаковым последний использовал жесткие выражения. Во время переговоров с румынской делегацией князь Горчаков дал понять, что Российская империя не нуждается в небольшом участке земли - южной Бессарабии, но она необходима, потому что её утрата в 1856 году при подписании Парижского мирного соглашения уязвила гордость царя. Более того, канцлер заявил, что российская армия, с согласия или без согласия Румынии, пересечет ее территорию на своем пути на Балканский полуостров. Как следствие, в Ливадии письменное соглашение подписано не было. Осталась договоренность, что между Российской Империей и Княжеством Румынии будет позже подписано соглашение, которое позволило бы проследовать царским войскам на Балканский полуостров. Чтобы заключить этот договор Санкт-Петербург отправил в Бухарест графа Александра Ивановича Нелидова в сопровождении русского полковника М. Кантакузино, потомка Томы Кантакузино, который предал Константина Брынковяну в Валахии в 1711 году. Нелидов и полковник Кантакузино прибыли в Румынию переодетыми и с фальшивыми паспортами. Это был секрет Полишинеля. Турки, через своих многочисленных информаторов, находившихся в Бухаресте, сразу узнали о визите графа Нелидова и его целях.

18

3 апреля 1877 года Михаила Когэлничану вновь назначили министром иностранных дел. На следующий день, 4/16 апреля 1877 года, в Бухаресте бароном Димитрием Стюартом и Михаилом Когэлничану была подписана российско-румынская военная конвенция. Подписание Конвенции соответствовало решениям Княжеского совета, созванного Каролом I 1 апреля 1877 года. Эта конвенция важна, потому что великая держава, Царская империя, подписала акт внешней политики военного содержания с небольшим государством, княжеством Румынией, которая еще не стала независимой. После победы в войне 1877-1878 годов, подписания мира в Сан-Стефано (19 февраля / 3 марта 1878 года), завершения работы конференции семи великих держав (Берлин, 1/13 июня - 1/13 июля 1878 года) и признания независимости Княжества Румынии, 13 июля 1878 года Михаил Когэлничану, в статусе министра иностранных дел, отправил в румынские дипломатические учреждения десяти крупных европейских городов письмо, поднимавшее ранг этих учреждение до уровня дипломатических миссий. Их лидеры стали полномочными министрами. Первым государством, которое положительно отреагировало на сообщение министерства иностранных дел в Бухаресте, стала Царская Империя. 15 октября 1878 года барон Димитрий Федорович Стюарт представил свои аккредитационные письма. Лишь в феврале 1879 года, с необъяснимой задержкой, румынские власти признали повышение статуса дипломатическое представительства Российской Империи.К тому времени барон Стюарт покинул Бухарест. 31 января 1879 года барона Д. Ф. Стюарта сменил в дипломатической миссии Российской империи в Бухаресте Александр Арнольдович Якобсон. Этот дипломат оставался в Бухаресте до 3 января 1881 года. За ним последовал вплоть до 3 июня 1886 года Лев Павлович Урусов. После него был назначен Михаил Александрович Хитрово, который занимал эту должность в период с 3 июня 1886 года до 9 апреля 1891 года. Он был сыном Александра Николаевича Хитрово и княгини Елизаветы Николаевны Вяземской. По отцу посол приходился правнуком генералу М. И. Кутузову, который делился в семье рассказами и воспоминаниями о периоде, проведенном в Дунайских княжествах. Затем полномочным российским дипломатом становится Николай Антонович Фонтон. Он пребывал в этой должности с 9 апреля 1891 года по 23 августа 1902 года. Николай Антонович Фонтон был потомком чиновника, который был официальным представителем на переговорах и подписании мирного договора 16/28 мая 1812 года в Бухаресте. После этого Российская империя перенесла свою границу с Османской Империей c берега реки Днестр на берега реки Прут. Таким образом и у Фонтона было множество семейных воспоминаний о румынском пространстве. Его преемником стал Михаил Николаевич Гирс, в период с 1902 по 1912 годы. Он был сыном бывшего императорского советника, министра иностранных дел высокого уровня, Николая Карловича Гирса и Ольги Егоровны Кантакузино.

19

Предпоследним дипломатом, представляющим Царскую империю в Румынии, был Николай Николаевич Шебеко. Он недолго занимал эту должность, с 1912 по 1913 год. Интересы МИДа Царской империи, равно как и взгляды Охранки, привели к переводу дипломата в немецкое пространство. Он был сыном генерала кавалерии Николая Игнатьевича Шебеко, губернатора Бессарабии в 1871-1879 годах. В то время его сын, будущий полномочный дипломатический представитель в Бухаресте, изучил румынский язык, что способствовало его назначению в Румынию. Наконец, последним русским дипломатом Царской империи в Румынии стал Станислав Альфонсович Поклевский-Козелл. Он занимал этот пост с 1913 по 1916 год. В период с конца 1916 года по 3 марта 1917 года его временно заменил генерал Александр Александрович Мосолов. После февральской революции 1917 года Поклевски-Козелл вновь стал российским министром в Румынии. Это объяснимо. Он был очень богатым человеком, потому что владел уральскими золотыми приисками, и в то же время был в отличных отношениях с королем Англии Эдуардом VII. Он отказался сотрудничать с большевиками после того, как они пришли к власти (24 октября / 7 ноября 1917 г.) На самом деле, дипломатические отношения между Россией и Объединенной Республикой Румыния были разорваны 18/31 января 1918 года Владимиром Ильичем Ульяновым-Лениным. Последний мотивировал разрыв дипломатических отношений с Королевством Румынии тем, что румынские войска под командованием генерала Э. Броштяну вошли в Бессарабию. Дипломатическая миссия Российской империи в Бухаресте находилась на Каля Викторией 23, где сейчас находится Дом Мод Venus и часть зданий столичной полиции. Посольство размещалось в прекрасном боярском особняке, являвшемся частью дворца князя Шербана Кантакузино (1678-1688), отреставрированного в стиле ренессанса французскими архитекторами около 1880 года, было торжественно величавым, как того требовали цари. Посольство окружал огромный богатый сад. Он простирался от Каля Виктории до нынешней улицы Ангела Салиньи, которая проходит рядом со столичной мэрией. Эта собственность была приобретена в 1839 году сербским князем Милошем Обреновичем, а затем, приблизительно в 1840 году, была преподнесена им в дар Царской Империи в знак признательности. После разрыва дипломатических отношений между Российской Республикой и Королевством Румынии в 1918 году и до их возобновления (в 1934 году), здание и сад со временем разрушались. В 1934 году сад был разделен на участки и продан, а здание было снесено и продано по частям. Вместо этого посольства Советский Союз построил еще одно здание на шоссе Киселева №. 6. В свою очередь, в начале установления дипломатических отношений с Российской Империей как независимое государство Румыния, ставшая королевством в 1881 году, подняла ранг своих дипломатических представителей на уровень полномочных министров еще в 1878 году.

20

До этого, в 1866 году, румынская делегация, состоящая из профессоров Г. Костафору и Василе Боереску, объявила о восхождении на престол принца Карола I (1866-1914). Только в 1868 году князь Карол вернулся в Стамбул с признанием того, что императорский канцлер Горчаков приказал представителю Российской империи в Бухаресте Оффенбаху объявить принца Карола правителем в Румынии. Тем не менее принцу было отказано в просьбе жениться на дочери царя Марии Александровне. Причина была ясна: княгиня из царской семьи не могла выйти замуж за принца, который все еще платил дань Османской Империи. Несмотря на это у Бухареста был свой дипломатический представитель в Санкт-Петербурге. Это был упоминавшийся выше Людовик Стиге. В 1878 году полномочным министром в Санкт-Петербурге был назначен Ион (Янку) Гика (1878-1881). За ним последовал Николае Крецулеску (1881-1886). 7\19 сентября 1878 года был принят закон об организации румынских представительств. В дипломатических представительствах Румынии должен был присутствовать полномочный министр и затем первый секретарь, который, при необходимости, мог заменить министра, второй секретарь и один атташе. После Николая Крецулеску, Румынию представляли в столице России Георге М. Гика (1886-1889), Эмиль Гика (1889-1891), Александру Катарджи (1892-1895), Г. Розетти-Солеску (1895-1911), Константин Г. Нано (1911-1913), Константин Диаманди (1913-1918).Если мы обратимся к генеалогии и родственным связям этих дипломатов, представителей Княжества, а затем Королевства Румынии в Российской империи, то легко заметим, что у них всех были семейные связи с русским дворянством. В результате можно сказать, что это был хороший выбор для Бухареста. Поскольку румынские полномочные министры были обязаны соблюдать дипломатический этикет в тех местах, где они находились, необходимо было, по меньшей мере, иметь надлежащее здание. В 1881 году, благодаря кредиту, гарантированному Министерством иностранных дел, румынскому государству удалось купить красивое и светлое здание для миссии в Санкт-Петербурге. Оно было расположено на улице Большая Канунская - одна из самых богатых улиц столицы Российской империи. В заключение, хотелось бы отметить, что начало развития российско-румынских дипломатических отношений было медленным, но устойчивым. В целом отношения между двумя государствами были хорошими. Хотя Королевство Румыния подписало секретную конвенцию в 1883 году с Центральными державами (Германская империя, Австро-Венгерская империя, Итальянское королевство), это не дало нужных результатов. Правительство Румынии с большим вниманием восприняло визит царя Николая II в порт Констанца 1 июня 1914 года. Тогда он обратил внимание румынского правительства на то, что лучше оставаться нейтральными, если начнется война.

21

Точку зрения царя Николая II подкрепил состоявшийся через несколько дней визит министра иностранных дел Царской империи Сергея Дмитриевича Сазонова. Наконец, румынские разведывательные службы помогали Российской Империи в 1913 году, когда в системе царской Охранки, действующей в юго-восточной Европе, особенно в Королевстве Сербия, произошёл сбой. Все эти приведенные здесь аспекты показывают, что на дипломатическом уровне Царская империя всегда признавала существование в этой части Европы латинского народа, представителя восточного латинства. Невозможно отрицать позитивные аспекты дипломатических отношений между Царской империей и Румынским государством.

22

«РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА 1877-1878 ГГ. И ОБРЕТЕНИЕ РУМЫНИЕЙ НЕЗАВИСИМОСТИ»

В.А. ЗОЛОТАРЕВДействительный государственный советник Российской Федерации 1 класса. Доктор исторических и юридических наук. Профессор. Президент Ассоциации историков Второй мировой войны. Генерал-майор

De-a lungul istoriei, stabilirea relațiilor între state a jucat un rol deosebit de însemnat. Ele au permis cunoașterea reciprocă, schimburi complexe la toate nivelurile și, când a fost cazul, o colaborare în vederea apărării intereselor comune. Pentru a se putea atinge aceste rezultate au fost acreditați oameni cu rang înalt cu atribuţii specifice din partea conducătorilor. Primul stat care a dat un exemplu în această direcție a fost mica Republică Veneția. Cu toate că era limitată ca întindere, această republică maritimă, negustorească, a căutat și reușit, încă din secolul al XV-lea, să formeze un serviciu diplomatic permanent. Oamenii care serveau interesele Signoriei și ale Dogelui erau bine instruiți. Ei știau să vorbească și să scrie bine în limba latină – instrument de comunicare internațională – precum și în alte limbi, în care puteau dialoga cu reprezentanții țării cu care intrau în contact și unde trebuiau să activeze. De asemenea, li se cerea să se prezinte într-un mod cât mai fastuos, luxos chiar, să știe să ofere daruri și, mai ales, să respecte protocolul diplomatic. Republica Veneția, prin toate acestea, a fost un model pentru restul lumii. Veneția a folosit știința și avuția ei pentru instruirea diplomaților proprii și a celor străini, care intrau în contact cu ea. De această situație au ținut seama și țările române în dezvoltarea lor. Spre exemplu, domnul Ungro-Vlahiei, Radu I (1377-1383) a stabilit relații comerciale cu Veneția, de la care a cumpărat zece mii de armuri. Era o bogăție extraordinară a domnului român, ai cărui bani venețienii au știut să-i ia cu multă abilitate.

23

La rândul său, voievodul Moldovei, Ștefan cel Mare (1457-1504), ținând seama de școala diplomatică venețiană, care cerea să aibă relații bune cu puternicii timpului, s-a orientat către Cnezatul Moscovei condus de Ivan al III-lea (1462-1505). Nu avea un hotar comun cu el, dar vedea că acel stat din Europa de Răsărit dobândea constant putere. Domnul Moldovei a recurs la medierea cumnatei sale, Fedka din Kiev, soră cu soția lui Ștefan cel Mare (Evdochia din Kiev) și a realizat o alianță matrimonială, căsătorindu-și fiica favorită, pe Elena „Voloșanka” sau „Ștefanovna” cu Ivan cel Tânăr, fiul Marelui Cneaz Ivan al III-lea. Căsătoria trebuia să aibă un caracter politic. Cei doi suzerani aveau să se ajute reciproc pe plan extern, în lupta împotriva Marelui Ducat al Lituaniei și al Regatului Poloniei. Dar, în anul 1492, domnul Moldovei a încălcat pactul încheiat cu cneazul Moscovei, făcând o alianță cu Ducatul Lituaniei și cu Regatul Poloniei. Astfel, el a devenit inamic al cuscrului său, Marele Cneaz al Moscovei, Ivan al III-lea. Din păcate, în anul 1490, ginerele lui Ștefan, Ivan cel Tânăr, a murit, fiind bolnav de gută. Toate titlurile lui și succesiunea la tron au fost moștenite de fiul său și al Elenei, țareviciul Dimitri Vnuk („Nepotul”), în anul 1498. Însă, între acesta și a doua soție a țarului Ivan al III-lea, Sofia Paleologu, s-a iscat un puternic conflict . Cauza era tocmai lupta pentru succesiunea viitoare a lui Ivan al III-lea. La 11 aprilie 1502, Sofia Paleologu a reușit să-l determine pe soțul ei, bătrânul mare cneaz Ivan al III-lea, să-i arunce în închisoare pe tânărul său nepot, Dimitri, precum și pe mama acestuia, Elena. Trei zile mai târziu, la 14 aprilie 1502, cneazul Vasile, fiul cel mai mare al Sofiei Paleologu, a fost numit autocrat, deci moștenitor al lui Ivan al III-lea. Dimtri a murit în închisoare, în anul 1509. Astfel s-a încheiat alianţa dinastică şi politică de la începutul secolului al XVI-lea . După acest moment, primele relații oficiale dintre Marele Cnezat al Mosovei și români au intrat într-o perioadă în care s-au limitat la schimbul de soli, scrisori și informații. Între anii 1654-1657, între țarul și marele cneaz Alexei Mihailovici (1645-1676) și domnul Moldovei Gheorghe Ștefan (1653-1658) s-a realizat un schimb intens de scrisori. Din conținutul lor rezultă că între cele două state s-au stabilit relații cordiale . Corespondența nu a dat un rezultat concret. După moartea domnului Gheorghe Ștefan, mazilit și fugit în Germania, unde s-a și sfârșit din viață frumoasa, tânăra și fermecătoarea lui văduvă, doamna Ștefania, s-a îndreptat către Moscova. Acolo ea s-a aventurat în încercarea de a se mărita cu țarul Alexei Mihailovici, rămas și el văduv. Nu a reușit, datorită opoziției boierimii ruse, în special a Narâșkinilor . La rândul său, bogatul, activul și îndrăznețul principe al Ungro-Vlahiei, Șerban Cantacuzino (1678-1688), a încercat să stabilească relații bune cu Imperiul Rus. Şerban Vodă căuta un aliat pentru îndepărtarea dominaţiei Înaltei Porţi. A înţeles că alianţa cu Imperiul Habsburgic este periculoasă. S-a îndreptat către Imperiul Ţarist. Era impresionat de extraordinara evoluţie a acestuia. În anul 1687, domnul Țării Românești a trimis către Moscova un mesager al său, pe nume Dino. Din păcate, secretul misiunii sale a fost imediat aflat de către agenții Vienei. Atunci când solul lui Șerban Vodă a s-a reîntors prin Transilvania, a fost luat prizonier de imperiali, iar scrisorile lui au fost confiscate. Solul a fost dus la Viena și torturat, unde a şi murit. Șerban Vodă a făcut apel la un argument infailibil: banii. El a cumpărat cu 100.000 de ducați scrisorile pe care le purtase Dino cu el către Moscova și răspunsurile țarului.

24

Astfel, a obţinut tăcerea habsburgilor, care nu au comunicat nimic Sublimei Porți . Dar domnul Țării Românești nu s-a dat bătut în fața acestui eșec. La sfârșitul anului 1687 a trimis tot către Moscova un alt sol, arhimandritul Isaia, fost egumen al Mănăstirii Sf. Petru și Pavel de pe Muntele Athos. A fost ales ca mesager al domnului un călugăr creştin-ortodox, deoarece aceasta era credinţa majorităţii populaţiei din această parte a continentului. Ca urmare, el putea trece neobservat, fiind considerat un monah pelerin, nu un sol domnesc. Ducea cu el mesaje din partea domnului Țării Românești, a Mitropolitului Ungro-Vlahiei, Teodosie Veștemeanul, precum și a fostului patriarh ecumenic Dionisie. Astfel, mesajul către Imperiul Ţarist căpăta greutate, acesta fiind în numele tuturor ortodocșilor din sud-estul Europei. Isaia a discutat cu patriarhul Ioachim al Rusiei Mari, Mici și Albe. Patriarhul l-a asigurat pe arhimandritul Isaia de bunăvoința țarilor. Isaia i-a comunicat răspunsul lui Șerban Vodă Cantacuzino. Ca urmare, la 16 august 1688, arhimandritul Isaia a plecat în a doua misiune către Moscova, purtând asupra lui scrisori din partea lui Șerban Vodă Cantacuzino, care propunea o alianță anti-otomană între micul stat Țara Românească și Imperiul Țarist. Propunerea era întărită de alte mesaje din partea patriarhului ecumenic Dionisie, care-l recomanda pe domnul Șerban Vodă Cantacuzino drept o „făclie a ortodoxiei”. Se mai alătura şi mesajul patriarhului tuturor sârbilor, Arsenie al III-lea. Acesta scria că „de la țarii mari și puternici” așteaptă ortodocșii „mântuirea lor” .Arhimandritul Isaia a ajuns la Moscova la 13 septembrie 1688. A fost primit imediat de țarul Ivan al V-lea și de fratele său, Țareviciul minor Petru I Alexeevici . Arhimandritul a propus un plan îndrăzneţ de intervenție militară a armatei ruse, împreună cu cea a Țării Românești. Armata rusă ar fi trebuit să acţioneze pentru separarea şi anihilarea forţelor tătarilor din Crimeea și din Kuban. Apoi, ţarul ar fi urmat să se îndrepte către Cetatea Albă (Akkerman), unde trebuia să facă joncţiunea cu armata Țării Românești. Linia Dunării avea să fie apărată de armata comandată de Șerban Vodă Cantacuzino. Țarul urma să primească, după victorie, titlul de împărat al lumii ortodoxe. O asemenea propunere nu a avut succes în fața unui om realist ca Artemon Sergheevici Matveev , conducător al Serviciului Diplomatic („Posolski Prikaz”), acsta cu toate că Nicolae Milescu Spătarul, ajuns funcţionar al acestuia, a pledat pentru susținerea cauzei românești . La revenirea în țară, în ianuarie 1689, arhimandritul Isaia avea să găsească o situație schimbată. Șerban Vodă Cantacuzino murise. Tronul era ocupat de nepotul său, Constantin Vodă Brâncoveanu. Mai mult, la Brașov, pe unde trecea drumul său de întoarcere, arhimandritul Isaia a fost arestat de imperiali, i s-au confiscat scrisorile și o sumă de 800 de galbeni . Abia după mai bine de doi ani, în toamna anului 1691, arhimandritul Isaia a fost eliberat, ca urmare a intervenției guvernului rus . Constantin Basarab Brâncoveanu (1688-1714), devenit domn între timp, i-a răsplătit eforturile, trimițându-l pe Isaia cu daruri bogate către Muntele Athos. Arhimandritul redevenise egumen al Mănăstirii Sf. Petru şi Pavel. Între darurile acordate de domnul Constantin Brâncoveanu au fost și trei sate, cu pământuri și sălașe de țigani, confiscate de la hicleanul aga Constantin Bălăceanu . Pentru domnul Constantin Vodă Brâncoveanu se deschidea posibilitatea de a urma calea unor bune relaţii cu Rusia, inițiate de unchiul său Șerban Vodă Cantacuzino. Cu toate acestea, el nu a urmat această cale. A avut raporturi proaste cu țarul Rusiei, Petru I cel Mare .

25

În schimb, principele Moldovei, Dimitrie Cantemir (1710-1711) a reușit să promoveze legături excelente cu țarul Petru I, materializate prin tratatul de la Luțk (2/13 aprilie 1711).În urma războiului ruso-turc dintre anii 1768-1774, încheiat prin pacea de la Kuciuc-Kainargi, țarina Ecaterina a II-a cea Mare (1762-1796) a emis, la 7/18 decembrie 1779, un ucaz prin care îl numea pe S. L. Lașcariov în funcţia de consul general în Moldova, Valahia și Basarabia (Bugeac) . Numirea nu a fost lipsită de opoziții și peripeții, dar a fost primul consulat al unei mari puteri deschis în Țările Române. În urma unui nou război ruso-turc, purtat între anii 1787-1792, încheiat prin pacea de la Iași, hotarul dintre Imperiul Țarist și Sublima Poartă a ajuns să fie pe talvegul fluviului Nistru. Criza orientală a continuat printr-un nou conflict militar, desfășurat între anii 1806-1812. Atunci, cel de al cincilea comandant-guvernator al trupelor ruse din Principatele Dunărene, cneazul-general Mihail Ilarionovici Kutuzov , a propus ca, la încheierea păcii, Rusia să încorporeze în Imperiu Basarabia, Sublima Poartă nefiind în niciun caz dispusă să cedeze o altă porțiune din teritoriile românești. Noțiunea de Basarabia fusese lărgită în sens geografic. În optica semnatarilor tratatului de pace de la București din 1812, ea se întindea între Marea Neagră, Dunăre, Prut și Nistru. Prin urmare, hotarul dintre Imperiul Țarist și Sublima Poartă s-a mutat pe talvegul râului Prut și pe cel al canalului Chilia din Delta Dunării. În urma altui război dintre Imperiul Rus și Sublima Poartă, desfășurat între anii 1828-1829 şi încheiat prin pacea de la Adrianopole (Edirne, 2/14 septembrie 1829), Principatele Dunărene au intrat sub administrația rusă. Ele trebuiau să rămână în această situație până la achitarea de către Sublima Poartă a datoriilor de război. În Principatele române, al treilea guvernator al Imperiului Rus a fost numit contele Pavel Dmitrievici Kiseleff (1831-1834). El a fost un bun guvernator, modernizând Principatele Române. În timpul lui au fost adoptate de către adunările obștești ale Valahiei și Moldovei Regulamentele Organice, acte administrative moderne. În ele, între altele, s-a prevăzut crearea unui Secretariat de Stat sau Marea Postelnicie, condus de câte un mare postelnic sau Secretar de Stat, șeful Cancelariei Domnești, însărcinat cu afaceri externe ale fiecărei țări românești. Ca urmare, s-au putut trimite oficial agenți diplomatici și consuli ai celor două principate . Totuși, nu se putea duce o politică externă independentă, deoarece principatele erau sub suzeranitatea Sublimei Porți. Pe toată perioada şederii sale în Principate, dar şi în 1856, în timpul lucrărilor conferinței de pace care încheia Războiul Crimeii (1853-1856), contele Pavel Dmitrievici Kiseleff, ajuns ambasador al Imperiului Țarist la Paris, a susținut unirea Principatelor Dunărene și formarea României Moderne. Cuvântul Imperiului Rus a avut greutate în cadrul conferinței, alături de cele ale ministrului de externe al Imperiului Francez, Alexandre Walewski, precum și cele ale secretarului de stat al Ministerului de Externe al Marii Britanii, Lordul Clarendon (George William Frederick Villiers, 4th Earl of Clarendon). A fost un ajutor însemnat, care a întărit relațiile ruso-române. Guvernul român condus de G. Crețulescu a anunțat, în primăvara anului 1867, că politica externă a României va urma o linie de neutralitate. Dorința era ca teritoriul țării să nu ajungă „azilul unor turbători care ar cere să neliniștească vreuna din puterile străine” .

26

În acea perioadă, Principele Carol, abia urcat pe tronul României, a fost sfătuit de tatăl său, Principele Karl Anton Joachim Zephyrin Friedrich de Hohenzollern-Sigmaringen, dar și de cancelarul imperial Otto von Bismarck, să întrețină relații bune cu Rusia . Relațiile politice dintre cele două state au fost întărite de ridicarea consulatului general al Rusiei la rang de agenție diplomatică. Anunțul a fost făcut la 6/18 iunie 1868 către N. Golescu de către baronul Offenberg, primul reprezentant al agenției diplomatice, precum și consulatului general al Rusiei, instituție astfel ridicată în rang în România. După un an, Rusia a acceptat ca România să înființeze o agenție diplomatică la Petersburg. În fruntea acesteia a fost numit L. Steege, la 14 aprilie 1869. Acesta fusese anterior agent diplomatic al României la Viena și Berlin. El a demisionat la 6 august 1870. Părăsirea acestei demnități a fost acceptată abia la 10 februarie 1871. Nu se poate identifica existența unui alt reprezentant - agent diplomatic al României în Rusia – în perioada anilor 1871-1874. Următorul agent diplomatic al României la Sankt Petersburg a fost George C. Filipescu, fost adjutant al domnului Principatelor Unite Alexandru Ioan Cuza, devenit între 1866-1874 mareșal al Curții Principelui Carol I. La 8/20 aprilie 1874 a fost primit de țar, iar la 1/23 aprilie 1874 de către Ministrul Afacerilor Externe, A. M. Gorceakov. La 4/16 aprilie 1877 a fost detașat la Sankt Petersburg un nou agent diplomatic al României, Ion (Iancu) Ghica. În perioada unei noi crize orientale, între anii 1876-1878, când Imperiul Rus încerca să se extindă în sud-estul Europei și să facă uitat războiul Crimeii, s-a pus problema posibilității trecerii armatei țariste către Istanbul. Existau trei rute: 1. prin Anatolia, unde exista o populație musulmană ostilă rușilor, iar drumurile erau foarte proaste. 2. pe mare, unde era flota otomană, modernizată și comandată de ofițeri germani și englezi. 3. prin România, peste Balcani, prin Adrianopole (Edirne), până la Istanbul. Acesta din urmă era varianta cea mai simplă. Comandamentul rus a înţeles această situație, la fel și partea română. Prin agentul diplomatic la Sankt Petersburg din acea perioadă, Bucureștiul a cerut și a obținut o întrevedere cu țarul Alexandru al II-lea. Întâlnirea s-a desfășurat între 26-29 septembrie 1876 în localitatea Livadia din Peninsula Crimeea. La aceasta au participat, din partea rusă, țarul Alexandru al II-lea, țarina Maria Alexandrovna și cneazul Alexandr Mihailovici Gorceakov, consilier imperial, care se ocupa de politica externă. Din partea română au fost trimiși de principele Carol I premierul Ion C. Brătianu, ministrul de război Gheorghe Slăniceanu, mareșalul Curții Theodor Văcărescu și aghiotantul princiar Singurov, care vorbea bine limba rusă . În timpul celei de-a doua întâlniri de la Livadia cu cancelarul imperial A. M. Gorceakov, acesta a folosit un limbaj dur. În decursul discuțiilor cu delegația română, cneazul Gorceakov a arătat clar că Imperiul Rus nu are nevoie de o bucată mică de pământ – sudul Basarabiei – dar că ea este necesară, deoarece pierderea ei în 1856, prin pacea de la Paris, a lovit orgoliul țarului.

27

Mai mult, cancelarul a declarat că armata rusă, cu sau fără acordul României, va trece peste teritoriul acesteia, în drumul spre Peninsula Balcanică. În consecință, nu s-a putut încheia nicio convenție scrisă la Livadia. A rămas ca între Imperiul Rus și Principatul România să se încheie ulterior un acord, prin care să se prevadă posibilitatea trecerii peste teritoriul românesc a trupelor țariste, care înaintau spre Peninsula Balcanică. În vederea încheierii acestui tratat, ţarul l-a trimis la București pe contele Aleksandr Ivanovici Nelidov, însoțit de colonelul rus M. Cantacuzino, descendent al spătarului Toma Cantacuzino, care-l trădase în anul 1711 pe domnul Țării Românești, Constantin Basarab Brâncoveanu. Nelidov a sosit travestit, cu un pașaport fals, de altfel ca și colonelul M. Cantacuzino. A fost un secret pe care-l ştiau toţi. Turcii, prin numeroșii lor informatori răspândiți în București, au aflat imediat despre vizita contelui Nelidov și de scopul ei . La 3/15 aprilie 1877 Mihail Kogălniceanu a fost din nou numit ministru de externe. A doua zi, la 4/16 aprilie 1877, la București, s-a semnat convenția militară ruso-română de către baronul Dimitri Stuart și Mihail Kogălniceanu. Încheierea convenției respecta hotărârile Consiliului Princiar convocat de Carol I la data de 1/13 aprilie 1877. Această convenție are importanță, deoarece o mare putere, Imperiul Țarist, a semnat un act cu esență militară de politică externă cu un stat mic, principatul România, care încă nu era independent. După încheierea în mod victorios a războiului de la 1877-1878, semnarea păcii de la San Stefano (19 februarie/3 martie 1878), încheierea lucrărilor conferinței celor șapte mari puteri (Berlin, 1/13 iunie – 1/13 iulie 1878) și recunoașterea independenței Principatului România, la data de 1/13 iulie 1878, Mihail Kogălniceanu, în calitate de ministru de externe, a trimis către agențiile diplomatice românești din zece mari orașe europene o adresă prin care toate acestea erau ridicate la nivelul de legații. Conducătorii lor deveneau miniștri plenipotențiari. Primul stat care a răspuns pozitiv la adresa ministerului afacerilor străine din București a fost Imperiul Țarist. La data de 15 octombrie 1878, baronul Dimitrie Feodorovici Stuart a prezentat scrisorile de acreditare. Abia în februarie 1879, cu o întârziere greu de înțeles, autoritățile române au recunoscut ridicarea nivelului reprezentanței diplomatice a Imperiului Rus. La acea dată, baronul Stuart plecase din București. La 31 ianuarie 1879, baronul D. F. Stuart a fost înlocuit în cadrul Legației Imperiului Rus din București de către Alexandr Arnoldovici Iakobson. Acest diplomat a rămas în București până la 3 ianuarie 1881. A fost urmat de Lev Pavlovici Urusov, până la 3 iunie 1886. Lui i-a urmat Mihail Alexandrovici Hitrovo, care a deținut această demnitate între 3 iunie 1886 și 9 aprilie 1891. El era fiul lui Alexandr Nicolaevici Hitrovo și al prințesei Elizaveta Nicolaevna Viajenskaia. După tată, ambasadorul era strănepot al cneazului-general M. I. Kutuzov, care transmisese în familie povești cu amintiri despre perioada petrecută în Principatele Dunărene. În continuare, pe lista diplomaților ruși, miniștri plenipotențiari la București, se înscrie numele lui Nicolai Antonovici Fonton. El a deținut această demnitate între 9 aprilie 1891 și 23 august 1902. Era urmașul celui care fusese tălmaci (traducător) oficial la negocierile și semnarea tratatului de pace din 16/28 mai 1812 de la București. Atunci, Imperiul Rus își întinsese hotarul cu Sublima Poartă de pe talvegul fluviului Nistru pe șenalul râului Prut.

28

Ca atare, și Fonton avea din familie o serie de cunoștințe despre spațiul românesc. I-a succedat la post Mihail Nicolaevici Giers. El a deținut această demnitate între anii 1902-1912. Era fiul unui fost consilier imperial, ministru de externe de mare prestigiu, Nicolai Karlovici Giers și al cneaghinei Olga Egorovna Cantacuzino. Penultimul diplomat al Imperiului Țarist în România a fost Nicolai Nicolaevici Șebeko. A deținut această demnitate puțin timp, între anii 1912-1913. Interesele Ministerului Afacerilor Externe din Imperiul Țarist, precum și cele ale Ohranei, au determinat mutarea diplomatului către lumea germanică. El era fiul generalului de cavalerie Nicolai Ignatievici Șebeko, guvernator al Basarabiei între anii 1871-1879. În acea perioadă, fiul său, viitorul ministru plenipotențiar la București, învățase românește, situație care a determinat și numirea sa în Regatul României. În fine, ultimul diplomat rus şi reprezentant al Imperiului Țarist în România a fost Stanislav Alfonsovici Poklewsky-Koziel. El a ocupat acest post între 1913-1916. Între sfârșitul anului 1916 și 3 martie 1917, el a fost înlocuit, provizoriu, cu generalul Alexandr Alexandrovici Mosolov . După revoluția din februarie 1917, Poklewski-Koziel a redevenit ministru al Rusiei în România. Este explicabil. Era un om foarte bogat, căci deținea minele de aur din Urali și, în același timp, era în excelente relații cu regele Angliei, Edward al VII-lea. A refuzat să lucreze cu bolșevicii, după ce aceștia au preluat puterea (24 octombrie/7 noiembrie 1917) . În fapt, relațiile diplomatice între Republica Rusă și Regatul României au fost rupte la 18/31 ianuarie 1918 de către Vladimir Ilici Ulianov-Lenin. Acesta a motivat ruperea relațiilor diplomatice cu Regatul României deoarece trupele române, comandate de generalul E. Broșteanu, au intrat în Basarabia. Legația Imperiului Rus din București își avea sediul pe Calea Victoriei nr. 23, pe locul unde se găsește astăzi Casa de Modă Venus și o parte a clădirilor Poliției Capitalei. Localul legației era adăpostit într-o splendidă casă boierească, parte a curții prințului Șerban Cantacuzino (1678-1688) . Clădirea, restaurată în stilul Renașterii de arhitecți francezi în jurul anului 1880, era de o măreţie impresionantă, cerută de țari. Sediul legației era înconjurat de o grădină imensă și opulentă. Ea se întindea din Calea Victoriei până la actuala stradă Ing. Anghel Saligny, care mărginește Primăria Capitalei. Această proprietate fusese cumpărată în 1839 de principele sârb Miloș Obrenovici și apoi, în jurul anilor 1840, a fost dăruită de el Imperiului Țarist drept recunoștință. După ruperea relațiilor diplomatice între Republica Rusă și Regatul României, în 1918, până la reluarea acestora în 1934, clădirea și grădina, cu timpul, s-au degradat. În anul 1934, teritoriul grădinii a fost parcelat și vândut, iar clădirea demolată, vânzându-se părți din ea . În locul acestei ambasade, Uniunea Sovietică a construit un alt sediu, pe Șoseaua Kiseleff nr. 6. În replică, la începutul stabilirii relațiilor diplomatice cu Imperiul Rus, România, ca stat independent, devenită în 1881 regat, a ridicat rangul agenților ei diplomatici la nivel de ministru plenipotențiar, încă din 1878. Anterior, în anul 1866, o delegație română formată din profesorii universitari Gh. Costaforu și Vasile Boerescu a anunțat urcarea pe tron a Principelui Carol I (1866-1914). Abia în anul 1868, după revenirea de la Istanbul a Principelui Carol cu firmanul de recunoaștere, cancelarul imperial Gorceakov a ordonat agentului Imperiului Rus în București, baronul Offenbach, să declare că principele Carol este recunoscut ca domnitor al României. Însă principelui i s-a refuzat cererea de a se căsători cu fiica majoră a țarului, Maria Alexandrovna . Motivul a fost clar: o cneaghină din familia țarului nu se putea mărita cu un principe care plătea tribut Sublimei Porți. Cu toate acestea, Bucureștiul a avut un agent diplomatic la Sankt Petersburg. Era voba de Ludovic Steege, menționat anterior. În anul 1878 a fost numit la Sankt Petersburg ministru plenipotențiar Ion (Iancu) Ghica (1878-1881). El a fost astfel avansat, deoarece ocupase postul de agent diplomatic. A fost urmat de Nicolae Crețulescu (1881-1886).

29

La data de 7/19 septembrie 1878 a fost adoptată legea de organizare a legațiilor românești. Potrivit acestui act normativ, reprezentanțele diplomatice ale României trebuiau să aibă în fruntea lor un ministru plenipotențiar, urmat de secretar I (care, la nevoie, îl putea înlocui pe ministru), secretar II și un atașat . După Nicolae Crețulescu, au urmat să reprezinte România în capitala Rusiei Gheorghe M. Ghica (1886-1889), Emil Ghica (1889-1891), Alexandru Catargi (1892-1895), Gh. Rosetti-Solescu (1895-1911), Constantin G. Nano (1911-1913), Constantin Diamandi (1913-1918). Dacă se urmăresc genealogiile și rudeniile acestor diplomați reprezentanți ai Principatului și apoi ai Regatului României în Imperiul Rus, se remarcă ușor că toți aveau legături de familie cu nobilimea rusă. Ca urmare, pot spune că a fost o alegere potrivită a Bucureștiului. Deoarece și miniștrii plenipotențiari români erau obligați să respecte protocolul diplomatic în locurile unde se aflau, era nevoie de o clădire adecvată. În anul 1881, prin credit garantat de Ministerul Afacerilor Străine, statul român a reușit să cumpere o frumoasă și luminoasă clădire pentru sediul legației din Sankt Petersburg. Ea se găsea pe strada Balșaia Kanunskaia, una din străzile cele mai bogate ale capitalei Imperiului Rus . Pot concluziona că începuturile relațiilor diplomatice între ruși și români au avut o evoluție lentă, dar constantă. În general, între cele două state relațiile au fost bune. Deși Regatul României a semnat, în anul 1883, o convenție secretă cu Puterile Centrale (Imperiul German, Imperiul Austro-Ungar, Regatul Italiei), aceasta nu s-a materializat. Guvernul României a ținut seama că la 1 iunie 1914 a avut loc vizita țarului Nicolae al II-lea în portul Constanța. Atunci, ţarul a atras atenția guvernului României că ar fi mai bine să rămână în stare de neutralitate, dacă va începe un război. Punctul de vedere al țarului Nicolae al II-lea a fost întărit, câteva zile mai târziu, de vizita ministrului de externe al Imperiului Țarist, Serghei Dimitrievici Sazonov. În fine, serviciile de informații române au ajutat Imperiul Rus în anul 1913, când s-a produs o defecțiune în sistemul Ohranei, care acționa în sud-estul Europei, în special în Regatul Serbiei. Toate aceste elemente expuse până aici arată că, pe plan diplomatic, Imperiul Țarist a recunoscut permanent existența în această parte a Europei a unui popor de origine latină, reprezentant al latinității orientale. Niciodată nu o să se poată nega aspectele pozitive ale relațiilor diplomatice dintre Imperiul Țarist și statul român.

30

«РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА 1877-1878 ГГ. И ОБРЕТЕНИЕ РУМЫНИЕЙ НЕЗАВИСИМОСТИ» В.А. ЗОЛОТАРЕВДействительный государственный советник Российской Федерации 1 класса. Доктор исторических и юридических наук. Профессор. Президент Ассоциации историков Второй мировой войны. Генерал-майор

К началу осени 1877 г. Дунайская армия России оказалась в лучшем положении, чем противник. Несмотря на неудачу двух штурмов Плевны, она сумела отразить попытку турок возвратить горные перевалы. Провалилось наступление противника на Рущукский отряд. На театр военных действий подошло подкрепление — 4-й армейский корпус, направленный к Плевне.

31

К этому времени в борьбу совместно с русской армией активно включились румынские войска. Фактически боевое содружество вооруженных сил России и Румынии началось еще раньше. В частности, в операциях по уничтожению турецкой военной флотилии на Дунае участвовали четыре румынских военных судна, тесно взаимодействовавших с русскими кораблями. Во время форсирования Дуная румынская артиллерия вела огонь по позициям неприятеля на правом берегу реки. Румынские артиллеристы совместно с русскими подвергли обстрелу Никополь, когда войска барона Криденера атаковали город, а два пехотных румынских полка с левого берега открыли огонь по турецким войскам, пытавшимся отступить от крепости. 24 июня (6 июля) 4-я румынская дивизия перешла Дунай. Пехотный полк и полк кавалерии сменили русский гарнизон в Никополе. Другие части этой дивизии направились к Плевне и приняли участие во втором наступлении на армию Осман-паши в составе отряда генерала Лошкарева. 16 (28) августа в главной квартире состоялась встреча императора Александра II с румынским князем Карлом. Было достигнуто соглашение: поручить румынскому князю командование Западным отрядом, а во главе его штаба поставить русского генерала П. Д. Зотова. По этому поводу военный министр Д. А. Милютин писал: «Начальство над значительной частью армии и на важнейшем стратегическом пункте возлагается на иностранного принца, вовсе неопытного в военном деле, окруженного своими мелкими честолюбками». В конце августа 1877 г. русская армия имела в своем составе 211,5 тыс. человек. Союзные румынские войска численностью свыше 30 тыс. человек сосредоточивались в низовьях реки Вид, северо-западнее Плевны. На левом берегу Дуная, у крепости Видин, стоял румынский корпус, насчитывавший до 8,5 тыс. человек. Турки располагали на Балканах армией в 315,5 тыс. человек, из которых непосредственно против русско-румынских войск действовало до 207 тыс. человек. Союзники, следовательно, превосходили в силах своего противника. Русское командование решило использовать благоприятную обстановку и начать наступательные действия на западном направлении. На южном и восточном участках фронта предусматривалась прочная оборона. Целью ставилось овладение Плевной, что должно было создать условия для перехода в общее стратегическое наступление. Прежде чем начать наступление на Плевну, русское командование решило занять Ловчу, расположенную по берегам р. Осма, — важный узел дорог, ведущих на Плевну, Сельви, Троян. Через Ловчу войска Осман-паши поддерживали связь с армией Сулейман-паши и получали подкрепления. Взятие этого пункта должно было обеспечить предстоящую атаку Плевны с юга. 22 августа (3 сентября) в районе Ловчи произошло ожесточенное сражение. Отличительной его особенностью был сравнительно редкий для русско-турецких войн встречный бой, причем его решающей фазой была ожесточенная рукопашная схватка. Отряд Рифат-паши, состоявший в основном из низама — полевого войска, погиб почти полностью, но не отступил. Потери с обеих сторон были практически одинаковы — около 2 тыс. у турок и около 1,7 тыс. человек у русских. Русское командование сделало вывод: противник, не в пример прошлым войнам, штыкового удара не боится и умело его отражает как с помощью винтовки с примкнутым штыком типа кинжал, так и личным холодным оружием.

32

Одновременно с организацией наступления на Ловчу главное командование деятельно готовилось к штурму Плевны. Против нее намечалось двинуть русско-румынские войска, объединенные в Западный отряд. В нем было русских войск — 52,1 тыс. человек и 316 орудий, румынских — 32 тыс. человек и 108 орудий, всего — 84,1 тыс. человек и 424 орудия. По русским данным, армия Осман-паши насчитывала 32,4 тыс. человек и 70 орудий. По турецким данным, у осажденных было 23 тыс. солдат при 58 пушках. Опыт первых двух атак Плевны показал, что без предварительного подавления неприятельской обороны артиллерийским огнем взять указанный лагерь крайне трудно. Поэтому артиллерии была поставлена задача уничтожить укрепления противника, подавить его артиллерию и живую силу. 26 августа (7 сентября), в 6 ч. утра, началась артиллерийская подготовка штурма. Она продолжалась четыре дня, по 29 августа (10 сентября) включительно. На правом фланге в ней участвовали 36 румынских и 46 русских орудий, в центре — 48 русских орудий. На левом фланге бомбардировка не проводилась. Огонь велся по важнейшим укреплениям, но оказался недостаточно эффективным. Артиллерии не удалось разрушить редуты и траншеи и расстроить оборону Плевны. Противник во время обстрела уходил из траншей и редутов в тыл или в укрытия, а ночью, по окончании бомбардировки, возвращался и восстанавливал разрушенные укрепления. Четырехдневная артиллерийская бомбардировка не принесла желаемых результатов, благодаря, прежде всего, умелым действиям Осман-паши по созданию системы инженерных сооружений.Уместно заметить, что в турецких военно-инженерных училищах изучался опыт обороны Севастополя в Крымскую войну, и это принесло очевидные плоды. Кроме того, турецкие батареи были тщательно укрыты. Артиллеристы умело использовали высокую скорострельность орудий и хорошую выучку орудийной прислуги работать по закрытым целям. Это уже была школа английских и прусских военных инструкторов и преподавателей в турецких артиллерийских училищах. На военном совете 29 августа (10 сентября) было решено на следующий день начать штурм. К этому времени русско-румынские войска охватили Плевну с севера, востока и юга. В 6 ч. 30 августа (11 сентября) началась бомбардировка Плевны. Густой туман застилал поле сражения и мешал ведению огня. Артиллерийская подготовка не достигла своей цели. На правом фланге в ч. румынские войска пошли в атаку на два гривицких редута, отстоявшие один от другого на 400 м. Неся большие потери от огня противника, румыны трижды атаковали укрепления, но успеха не достигли. На помощь к ним пришла 1-я бригада 5-й пехотной дивизии под командованием генерал-лейтенанта М. В. Родионова. Воодушевленные присутствием русских войск, румынские солдаты в четвертый раз бросились на штурм турецких редутов. Совместными действиями был занят гривицкий редут № 1 — важный опорный пункт противника. На центральном участке фронта ата ка началась около полудня. Наступавших встретили сильным огнем из редута Омарбей-табия. Командование последовательно вводило в бой полк за полком. Русские, потеряв около 4,5 тыс. человек, так и не смогли добиться успеха. Как пишет турецкий историк Т. Озтуна, потери турок составили около 500 человек, потери русских — более 7 тыс. человек. Оценивая общий ход боев за Плевну, турецкая историография называет их «символом противоборства царя и султана» (А. Курат, Т. Унал, Т. Озтуна, М. Юлькташыри др.).

33

Более успешно развивались события только на левом фланге, где действовал отряд М. Д. Скобелева. Противник занимал позиции, которые тянулись с юго- запада на северо-восток, от группы редутов в районе деревни Кришин до редутов Казанлык и Иса-Ага. Впереди позиции турки занимали третий гребень Зеленых гор. Главным объектом атаки отряда М. Д. Скобелев избрал редуты Казанлык и Иса-Ага, названные позднее его именем. На рассвете началась артиллерийская подготовка, а в 10 ч. утра войска перешли в наступление. Турки были сбиты с третьего гребня Зеленых гор и отступили. Генерал Скобелев приступил к подготовке отряда для выполнения основной задачи — взятия двух турецких редутов, располагавшихся на юго-западной окраине Плевны. Около 15 ч. войска пошли на штурм редутов. Наступавшие в первом эшелоне Владимирский и Суздальский полки, неся большие потери от огня противника, вынуждены были за лечь у Зеленогорского ручья. Тогда М. Д. Скобелев двинул вперед второй эшелон — Ревельский полк. Атаки возоб новились. Вскоре наступавшие опять были остановлены огнем турок. Скобе лев послал в атаку свой последний, тре тий эшелон — Либавский полк и два стрелковых батальона. Начались руко-пашные схватки. В критическую мину ту боя М. Д. Скобелев на коне появился среди атакующих войск. Это сильно воо душевило солдат. В 16 ч. 30 мин. Русские овладели редутом Казанлык, а в 18 ч. пал и редут Иса-Ага. Существует мнение, что путь на Плевну был открыт. Не следует недооцени вать сильного сопротивления противни ка. Турецкие войска быстро перегруп пировались и создали мощные отряды прорыва. 31 августа (12 сентября) нача лись беспрецедентные по напряжению штурмовые операции турок против ско- белевских редутов. Блестяще специаль но подготовленные турецкие батальоны сломили в ходе почти непрерывных пяти атак оборону русских защитников, которые отошли, унося раненых. По праву эти атаки вошли в народные пре дания и в хрестоматии по турецкой во енной истории наряду с упорной и уме лой обороной Плевны. Таким образом, и третий штурм Плевны окончился неудачей. Союзные войска понесли большие потери. Поставленная цель не была достигнута. Русские воины вновь проявили высокую воинскую доб лесть, самоотверженность и стойкость. Но высшее командование действовало неумело и не смогло использовать бла гоприятные возможности для достиже-ния победы. Отрицательную роль сыг рало отсутствие единого командования. Формально во главе Западного отряда стоял румынский князь Карл, фактичес ки же руководство войсками осуществ лял начальник штаба отряда генерал- лейтенант П. Д. Зотов. Он же командо вал русскими войсками. Румынские вой ска были в ведении своего генерала Черната. Под Плевной находились император Александр II, военный ми нистр Д. А. Милютин и главнокоманду ющий Дунайской армией великий князь Николай Николаевич. Все это не позво ляло обеспечить четкое управление со юзными войсками. К тому же между ве ликим князем и военным министром в это время сложились негативные отно шения, и ни от кого они данный факт не скрывали.

34

В ходе Русско-турецкой войны прес са начала серьезно претендовать на роль «четвертой ветви власти». Корреспон денты, аккредитованные при Дунай ской армии, не только освещали воен ные события в рамках дозволенного и собственного их понимания, но и фор мировали общественное мнение о них, о войне в целом и верховном командо-вании. Их публикации создавали опре деленный политический климат и в Рос сии, и в Европе. Неугодных корреспондентов удаляли, беспринципных — под купали. Так, 12 (24) августа 1877 г. кор респондент одной из английских газет Ф. Бойль опубликовал статью, в которой раскрывал расположение русских войск и укреплений (и это накануне третьего штурма Плевны! — Авт.) и с нескрывае мым злорадством отзывался о недостат ках в нашей армии. В частности он пи сал, что «...прошли безвозвратно те вре мена, когда армия готова была умереть за царя: теперь в среде ее — болезни, недостатки, неудовольствие и ропот». Корреспондент в чем-то был прав, но явно работал на руку Турции и немед ленно был удален из расположения рус ской армии. Беспринципных иностран ных корреспондентов просто подкупа ли. «17 сентября... Сегодня же велено выдать 4000 франков корреспонденту «Wiener-Tagblatt» Лукешу,— по совету нашего военного агента в Вене Фельд мана. Газета эта расходится в 40 ООО экз. ежедневно, поэтому Фельдман находит полезным расположить в нашу пользу ее корреспондента»,— записал в своем дневнике М. Газенкампф. Неудача штурма Плевны встревожи ла многих представителей высших во енных кругов. Император был в расте рянности; он считал, «что нынешняя кампания не удалась». Высказывалось даже мнение оставить позиции под Плевной и отступить в Румынию. Но обстановка была не столь опасной, как она представлялась некоторым генера лам. Союзных русско-румынских войск на балканском театре насчитывалось 277 тыс. человек. Турция имела 350 тыс. человек, из которых против союзников действовало 200 тыс. человек. Основная группировка русско-румынских войск, состоявшая из 102 тыс. человек с 470 орудиями, располагалась у Калафата, Ловчи и Плевны. Противник противо поставил этим войскам 70 тыс. человек и 110 орудий, находившихся в Видине, Орхание и Плевне. 1 (13) сентября в штабе состоялось совещание, на котором главнокоманду ющий и начальник штаба армии А. А. Непокойчицкий продолжали настаивать на отходе. Однако военный министр Ми лютин, объективно оценивая обстанов ку, настоял на том, чтобы не отводить войска из-под Плевны. И одновременно предложил другой метод борьбы с про-тивником. По его мнению, следовало отказаться от штурмов и сломить сопро тивление войск Осман-паши блокадой. Д. А. Милютин исходил из того, что действующая армия, не имея крупнока либерной артиллерии навесного огня, не могла рассчитывать на надежное по давление оборонительных сооружений врага, а следовательно, и на победу в от крытых штурмах. В случае же блокады она имела реальную возможность до биться быстрого успеха, ибо гарнизон Плевны не имел достаточных запасов для ведения длительной борьбы в осаж денной крепости.

35

Александр II одобрил план Д. А. Ми лютина. В руководстве Западным отря дом, на который возлагалась осада Плев ны, были произведены изменения. По мощником князя Карла был назначен вызванный из Петербурга известный военный инженер генерал Э. И. Тотле бен, прославившийся во время герои ческой обороны Севастополя в Крым ской войне 1853—1856 гг. Генерал Зотов возвратился к исполнению прежних обязанностей командира 4-го корпуса. Вся кавалерия была подчинена генерал- адъютанту И. В. Гурко. Эти перемены в руководстве несколько улучшили управ ление войсками. Генерал Тотлебен умело руководил осадными работами. Чтобы уменьшить потери в войсках, он приказал вырыть прочные окопы, построить удобные землянки, приблизить к фронту дале ко расположенные госпитали. Артилле рия должна была произвести тщатель ную пристрелку неприятельских укреплений, а затем перейти к их ме тодическому разрушению. Осада велась в трудных условиях начавшейся осен ней непогоды и тревожащих вылазок турок-добровольцев. Русско-румынские войска обложили Плевну с севера, востока и юга. На за паде и юго-западе пути для противника были почти открыты. Особенно важ ным для осажденного гарнизона явля лось Софийское шоссе, по которому армия Осман-паши получала продоволь ствие и боеприпасы. Чтобы удержать за собой эту важную коммуникацию, противник укрепил на шоссе пункты Горный Дубняк, Дальний Дубняк, Телиш и расположил в них вооруженные от ряды. Поэтому, прежде чем перейти к решительным действиям против Плев ны, необходимо было овладеть укреп ленными пунктами противника на шос се. Данную задачу возложили на вновь сформированный отряд под командова нием И. В. Гурко. Первый удар было решено нанести по Горному Дубняку. В 8 ч. утра 12 (24) ок тября русские войска завязали жестокий бой с противником. Он длился весь день. Турки не выдержали удара и капитули ровали. Бой под Горным Дубняком занял вид ное место в истории военного искус ства. В нем получила дальнейшее разви тие тактика действий войск в стрелко вых цепях. Русские войска применили новые приемы передвижения цепи пе ред штыковой атакой — перебежки и переползания. Для этого использовали складки местности, канавы, ямы, ворон ки от разорвавшихся снарядов. Очередным объектом наступления был Телиш. Первая попытка занять его, предпринятая 13 (25) октября, окончи лась неудачей. Генерал Гурко решил овладеть пунктом «артиллериискои ата кой». Ей предшествовала тщательная и всесторонняя подготовка, которая дала блестящий результат. 16 (28) октября началось второе наступление на Телиш. Мощный сосредоточенный и меткий огонь русских батарей деморализовал противника. После 3-часовой бомбарди ровки гарнизон Телиша в составе 5 тыс. человек капитулировал.

36

20 октября (1 ноября) противник ос тавил без боя и Дальний Дубняк. Блока да Плевны стала полной. Одним из слабых мест боевой дея тельности турецких войск в районе Орхание являлась плохая организация фронтовой разведки. Здесь была сосре-доточена 25-тыс. группировка для де блокирования армии Осман-паши. Одна-ко ее передвижения были произведены без каких-либо мер скрытности и раз-ведки по маршруту перехода. О том, что генерал Гурко вывел свой отряд для на несения упреждающего удара, турки узнали лишь тогда, когда они подверглись внезапному нападению. Командующий группировкой Ферик Авни-паша пал на поле боя. Его войска понесли огромные потери. Оставшиеся в живых старшие офицеры были понижены в званиях и отправлены в Анатолийскую армию. (Курьез истории: в России — Кавказская армия, в Турции — также Кавказская (Анатолийская) армия служили в XIX в. местом ссылки проштрафившихся офицеров.) Разгромом войск Авни-паши обеспечивал для русской армии путь в Забалканье. Турецкое командование, неуверенное в стойкости своих частей, отвело ихот Орхание на заранее подготовленные укрепления у Араб-Конака. Войска Гурко, достигнув этого рубежа, прекратили наступление. Свою задачу они выполнили — обеспечили надежную блокаду Плевны с юго-запада и заняли выгодные позиции для последующего продвижения за Балканский хребет.К началу ноября чис ленность союзных войск под Плевной достигла 130 тыс. человек с 502 по левыми и 58 осадными орудиями. Главная задача состояла в том, «чтобы не допустить армию Осман-паши выйти из Плевны, а также препятствовать получению ею подкреплений, запасов и сведений извне»10.Положение армии Осман-паши с каждым днем становилось все тяжелее. Запасы продовольствия и боеприпасов подошли к концу. Топлива не было. 22 октября (3 ноября) из Константинополя было получено разрешение оставить Плевну, но было уже поздно. 2(13) ноября Осман-паша предложил великому князю Николаю Николаевичу сдать город на почетных условиях. Однако, как пишет Т. Озтуна, он получил «деликатный и вежливый, но твердый отказ». После этого на военном совете у Осман-паши с приглашением депутации от мирных жителей было решено город оставить, дабы избежать новых жертв от обстрелов, голода, «очевидного ужаса предстоящего штурма», и пробиваться через русские порядки. Неожиданно для осаждающих на рассвете 28 ноября (10 декабря) турецкий гарнизон вышел из Плевны и, быстро преодолев р. Вид, атаковал русские позиции. В строю были все. В бой шли даже легкораненые и гражданские турки из числа жителей города. В бес пощадном рукопашном бою были захва чены две линии обороны русских, но дальше турки не продвинулись. Пере крестный шквальный огонь буквально сносил их ряды.

37

Раненый Осман-паша не покидал бое вых порядков и принял единственно вер-ное решение. После 7-часового боя он послал адъютанта с объявлением о безо-говорочной капитуляции. В плен сдались 10 генералов, более 2 тыс. офицеров и практически весь оставшийся гарнизон. Несмотря на пленение, судь ба была бла-госклонна к Осман-паше, по лучившему почетное звание «гази»—по бедоносный — еще после второго штур ма Плевны русскими войсками. По воз вращении из плена он был встречен как герой нации, возведен в высший воин ский ранг «се-раскера» — фельдмаршала. Затем занимал ряд почетных должнос тей и после кончины в 1900 г. в возрас те 68 лет был торжественно погребен в тюрбе (усы-пальнице) при мечети султа на Мехмеда Фатиха (1432—1481), поко рителя Кон-стантинополя в 1453 г. В окружении и осаде Плевны самое активное участие принимали румынские войска. Румынская кавалерия воевала в составе отрядов русских генералов Кры-лова, Лошкарева, а затем И. В. Гурко. Она участвовала в овладении Горным Дубня-ком и Телишем. 7 (19) ноября румыны взяли Рахов, а 18 (30) ноября в их руки перешла Лом-Паланка. Турецкий гарни зон отошел к Видину. Высокие боевые ка-чества показала и румынская артиллерия. Совместные бои по окружению Плев ны способствовали дальнейшему укреп-лению русско-румынского боевого со дружества. 3(15) ноября генерал-лейте нант Гурко в приказе по отряду писал: «Считаю приятной обязанностью сер дечно по-благодарить румынские войска, бывшие под моим начальством, которые всегда и во всех случаях вели себя безу коризненно хорошо... Эта совместная деятельность под твердынями Плевны да послужит прочным основанием воен ного братства между русскими и румын скими войсками»11. Обращаясь к русским войскам, князь Карл в своем приказе писал: «Я не могу не высказать вам, что вы служили при мером доблести и воинских добродете лей моим юным войскам, которые, при няв огненное крещение в союзе с глав ною рус-ской армией, навсегда соедини лись с нами узами военного братства. Я надеюсь, что и вы сохраните о румы нах, ваших боевых товарищах, столь же доброе воспо-минание, которое они на всегда сохранят о вас»12. После взятия Плевны румынские войска были перегруппированы. Круп ные силы их направлялись в Видин и Белградчик. 10 (22) декабря румыны взя ли Ар-нар-Паланки, расположенный на Дунае, и несколько окрестных деревень. Основ-ные силы румынских войск в ян варе 1878 г. подошли к Видину и блоки ровали крепость, в которой находился полуторатысячный турецкий гарнизон. 12 (24) января румыны овладели внеш ними укреплениями Видина. Сама кре пость была занята уже после заключения перемирия.

38

Падение Плевны явилось крупным событием в ходе войны. Оно серьезно подорвало материальные и моральные ресурсы Турции и намного укрепило по ложение России на Балканах. Освобож далась крупная группировка русской ар мии для действий на главном стратеги ческом направлении. Боевые действия под Плевной ока зали заметное влияние на развитие оте чественного военного искусства. Они выявили необходимость в тяжелой по левой артиллерии и в снарядах с силь ным фугасным действием. Усовершенствовалась тактика применения артил лерии, выработались новые приемы массирования артиллерийского огня по главным целям. Опыт боев свидетель ствовал, что наступление сомкнутым строем окончательно отходит в про шлое. Важнейшее значение приобрета ли действия пехоты в стрелковой цепи. В начале декабря 1877 г. военно-по литическая обстановка существенно изменилась. 1 (13) декабря 1877 г. в войну на стороне России вступила Сербия. В правящих кругах Сербии сложилось убеждение, что ситуация на Балканах — русское присутствие и скованность турецких армий — идеально отвечает решению двоякой задачи: окончательному устранению османского влияния на Сербию и осуществлению давнишних планов о создании на Балканах Великой Сербии с включением ряда земель, еще находившихся под османской властью. Россия приобретала в лице Сербии весьма непростого союзника, цели которого лишь до определенной степени совпадали с российскими. Тем не менее можно с некоторой оговоркой утверждать, что с декабря 1877 г. Россия стала во главе общебалканского наступательного союза.Специфика политической ситуации на Балканах заключалась в том, что Османская империя оказалась в изоля ции, тогда как Россия выступила цент-ром притяжения ориентированных на освобождение фактически уже незави-симых стран — Сербии и Румынии. От падает как необоснованное утвержде-ние турецких военных историков, что Россия возглавила в 1877—1878 гг. «внут реннюю оппозицию» Османской импе-рии, нарушив тем самым, по мнению ту рецких историков (А. Курата, А. Гевса, Т. Озтуна), нормы европейского между народного права, и предстала перед Ев ропой как страна-агрессор. В конце 1877 г. союзники стали обла дать значительным превосходством в си-лах. Численность Дунайской армии со ставляла 554 тыс. человек при 1343 ору диях. Против Турции действовали так же 47 тыс. румынских, 81,5 тыс. серб ских и 14 тыс. черногорских войск. Турецкое командование смогло проти вопоставить русским 183 тыс. человек при 441 орудии. Эти войска располага лись следующим образом: на правом крыле — 100-тысячная армия Сулейман-паши, в центре и на левом крыле — вой ска Вессель-паши и Шакир-паши. Кроме того, свыше 60 тыс. войск противника были отвлечены армиями Румынии, Сербии и Черногории.

39

После всесторонней оценки обста новки военный министр Д. А. Милютин выдвинул предложение о немедленном переходе через Балканский хребет. 30 ноября (12 декабря) это предложе ние было одобрено на военном совете. Решение о преодолении Балканских гор в зимних условиях было правиль ным. Оно носило подлинно творческий характер и явилось крупным вкладом в теорию стратегии. Расчет строился на достижении внезапности. Действи тельно, противник полагал, что наступ ление русских зимой через горный хре бет невозможно и просчитался. Война завершилась 19 февраля 1878 г. поражением Османской империи. На Берлинском конгрессе в июне 1878 г. были выработаны условия мира. Россия вернула в свой состав Южную Бессарабию, потерянную после неудачной для нее Крымской войны, и получила Карскую область в Закавказье. Болгария, Босния и Герцеговина обрели автономный статус. Одним из важнейших итогов одержанной победы стало признание независимости Черногории, Сербии и Румынии. Румыния заметно увеличила свою территорию, получив, благодаря поддержке России, Северную Добруджу и дельту Дуная.

40

RĂZBOIUL RUSO-TURC DIN 1877-1878 ȘI INDEPENDENȚA ROMÂNIEIV.A. ZOLOTARIOVConsilier de stat în exercițiu al Federației Ruse, Gradul 1, Doctor în științe istorice și juridice, profesor universitar. Președintele Asociației istoricilor celui de-al doilea război mondial.

La începutul toamnei lui 1877, armata dunăreană a Rusiei se afla într-o poziție mai bună decât inamicul. În ciuda eșecului a celor două asalturi asupra Plevnei, ea reușit să respingă tentativa turcilor de a recuceri trecătorile montane. Atacul inamicului asupra detașamentul din Rusciuk a eșuat. Teatrul operațiunilor militare a fost completat cu Corpul IV de armată, trimis spre Plevna. În acest timp, trupele române s-au alăturat în mod activ luptei, alături de armata rusă. De fapt, alianţa militară a forțelor armate din Rusia și România începuse chiar mai devreme, cu ocazia operațiunilor de distrugere a flotei militare turcești de pe Dunăre, la care au participat patru nave militare românești, care au cooperat îndeaproape cu cele rusești.

41

În timpul forţării cursului Dunării, artileria românească a tras asupra pozițiilor inamicului de pe malul drept al fluviului. Artileriştii români şi ruşi au tras asupra cetăţii Nicopole, atunci când forțele baronului Kridener au atacat orașul, iar două unităţi româneşti au deschis focul de pe partea stângă asupra trupelor turcești, care încercau să se retragă din cetate. Pe 24 iunie (6 iulie) divizia a IV-a română a traversat Dunărea. Regimentele de infanterie și cavalerie au înlocuit garnizoana rusă de la Nicopole. Alte unităţi ale acestei divizii au pornit spre Plevna, unde au participat la un al doilea asalt asupra armatei lui Osman Pașa, sub comanda generalului Loşkariov. În data de 16 (28) august a avut loc întâlnirea împăratului Alexandru II cu domnitorul Carol I. S-a ajuns la un acord: să se încredințeze comanda detașamentului de vest Prinţului Carol, iar conducerea efectivă i-a fost încredinţată generalului rus P. D. Zotov. Cu această ocazie, ministrul de război D. A. Milutin scria: „Administrarea unei mari părţi a armatei, într-un loc strategic important, a fost trecută în sarcina unui prinț străin fără experienţă în operaţiuni militare, înconjurat de oameni mărunţi şi vanitoşi“9. La sfârșitul lunii august 1877, armata rusă avea 211.500 de oameni. Trupele române aliate, care numărau peste 30.000 de soldaţi, s-au concentrat în zonele inferioare ale râului Vid, la N-V de Plevna. Pe malul stâng al Dunării, lângă cetatea Vidin, se afla corpul de armată românesc, numărând circa 8.500 de oameni. Turcii aveau în Balcani o armată de 315.500 de soldaţi, dintre care 207.000 au acționat direct împotriva forțelor ruso-române. Prin urmare, aliaţii au predominat numeric în faţa adversarului. Comandamentul rus a decis să utilizeze situația favorabilă și să înceapă operațiunile ofensive pe direcția vestică. În sectoarele sudice și estice ale frontului a fost asigurată o apărare puternică. Scopul era acela de a pune stăpânire pe cetatea Plevnei, ceea ce ar trebui să creeze condiții pentru trecerea la o ofensivă strategică comună. Înainte de a lansa o ofensivă împotriva Plevnei, comandamentul rus a decis să ocupe Loveciul, situat pe malul râului Osma, o importantă răscruce de drumuri ce duceau la Plevna, Selvi și Troian. Prin Loveci, trupele lui Osman-Paşa au menținut contactul cu armata lui Suleiman-Pașa și au primit întăriri. Cucerirea acestui punct de sprijin putea asigura atacul pornind de la sud de Plevna. Pe 22 august (3 septembrie) a avut loc o luptă aprigă în zona Loveci. Trăsătura sa distinctivă a fost atacul frontal, o tactică relativ rară în războaiele ruso-turce, iar faza ei maximă a fost o luptă feroce corp la corp, la baionetă. Detașamentul lui Rifat-Paşa, constituit din infanterişti, a fost nimicit, însă nu s-a retras. Pierderile de ambele părți au fost aproape similare, aproximativ 2.000 de turci și circa 1.700 de ruși. Comandanții ruși au concluzionat că adversarul nu se teme de atacul la baionetă și foloseşte cu pricepere armele cu baionetă în lupta corp la corp. Simultan cu atacul asupra localităţii Loveci, comandamentul se pregătea în mod activ pentru asaltul asupra Plevnei. Pentru aceasta, a fost creat detaşamentul de vest, din trupe ruso-române. Trupele ruseşti numărau 52.100 de oameni și 316 tunuri, cele româneşti 32.000 de oameni și 108 tunuri, în total 84.100 soldaţi și 424 tunuri. Potrivit datelor ruseşti, armata lui Osman-Paşa număra 32.400 de oameni şi 70 de tunuri. Potrivit datelor turcești, asediaţii aveau 23.000 de soldați şi 58 tunuri.

42

Experiența primelor două atacuri de la Plevna a arătat că, fără slăbirea anterioară a apărării inamicului cu foc de artilerie, este extrem de dificil de cucerit fortificaţiile. De aceea, artileria a fost însărcinată cu distrugerea fortificațiilor, a artileriei și a trupelor inamice. Pe 26 august (7 septembrie), la ora 6 dimineața, a început pregătirea asaltului de artilerie. Aceasta a durat patru zile, până pe 29 august (10 septembrie) inclusiv. Pe flancul drept au participat 36 tunuri românești și 46 ruseşti, în centru - 48 de tunuri rusești. Pe flancul stâng nu a fost efectuat vreun bombardament. Focul a ţintit cele mai importante fortificații, însă nu a fost suficient de eficient. Artileria nu a reușit să distrugă redutele și tranșeele și să slăbească apărarea Plevnei. Inamicul, în timpul atacului, a părăsit tranșeele și redutele şi s-a retras în adăposturi, iar noaptea, după terminarea bombardamentului, a revenit și a reconstruit fortificațiile distruse. Cele paisprezece zile de atacuri de artilerie nu au adus rezultatele dorite, în primul rând din cauza acțiunilor abile ale lui Osman-Paşa de creare şi menţinere a unui sistem complex de structuri inginerești de apărare. Este relevant de menţionat că colegiile de inginerie turceşti era studiată experiența de la apărarea Sevastopolului din războiul Crimeii. În plus, bateriile de artilerie turcești fuseseră ascunse cu grijă. Artileriştii foloseau cu succes frecvenţa ridicată a focului și o bună instruire, pentru a ataca ținte închise. Şcolile de artilerie turceşti aveau instructori și profesori militari englezi și prusaci. Consiliul Militar al aliaţilor din 29 august (10 septembrie) a decis să înceapă asaltul a doua zi. În acest timp, trupele ruso-române au înconjurat Plevna dinspre nord, est și sud. La ora 6, pe 30 august (11 septembrie) a început bombardarea Plevnei. O ceață densă a umbrit câmpul de luptă și a împiedicat reglajul tirului artileriei. Pregătirea artileriei nu și-a atins scopul. Trupele române au continuat asaltul asupra redutelor de la Griviţa, aflate la 400 m una de alta. Înregistrând pierderi grele, trupele române au atacat fortificațiile, dar fără succes. În ajutor le-a venit Brigada I a Diviziei a V-a Infanterie, aflată sub comanda generalului-locotenent M. V. Rodionov. Încurajați de prezența trupelor rusești, soldații români au luat cu asalt redutele turcești, pentru a patra oară. În partea centrală a frontului, atacul a început la amiază. Atacatorii au fost întâmpinați cu un foc puternic din direcţia redutei Omarbey-Tabiya. Comandamentul trimitea în luptă regiment după regiment. Ruşii, după ce au pierdut aproximativ 4.500 de oameni, au eşuat. Potrivit istoricului turc T. Oztun, pierderile turcilor s-au ridicat la aproximativ 500, iar pierderile rușilor – la peste 7.000 de oameni. Bătălia pentru Plevna este privită de istoriografia turcă ca „un simbol al confruntării între ţar și sultan“ (A. Kurat, T. Unal, T. Oztun, Yulktaşîri M. și alţii). Mai mult succes a fost înregistrat doar pe flancul stâng, unde acţiona detașamentul lui M. D. Skobelev. Inamicul ocupa poziții de la sud-vest spre nord-est, de la redutele din vecinătatea satului Krişin până la redutele Kazanlîk și Isa-Aga. Turcii ocupau a treia linie, pe dealurile Zelena Gora. Obiectivele principale al atacului lui M. D. Skobelev erau redutele Kazanlâk și Isa-Aga. În zori a început pregătirea de artilerie, iar la orele 10:00 trupele au trecut la ofensivă. Turcii s-au retras de pe dealurile Zelena Gora

43

Generalul Skobelev a trecut la pregătirea detașamentului pentru capturarea celor două redute aflate la periferia de sud-vest a orașului Plevna. La ora 15.00 trupele au început asaltul. Regimentele „Vladimir” și „Suzdal”, înregistrând pierderi grele, au fost forțate să se adăpostească în valea pârâului Zelenogorski. Apoi, M. D. Skobelev a avansat cu cel de-al doilea eșalon al său, regimentul „Revel”. Atacurile au fost reluate. Curând, atacatorii au fost opriți din nou de focul turcilor. Skobelev a trimis şi ultimul său eșalon, regimentul „Libau”, precum și două batalioane de infanterie, pentru asalt. Lupte s-au purtat la baionetă. În momentele critice ale luptei, M. D. Skobelev a apărut călare printre trupele atacatoare. Acest lucru i-a însufleţit foarte mult pe soldați. La ora 16:30 rușii au cucerit reduta Kazanlâk, iar la ora 18 a căzut şi reduta Isa-Aga. Opinia tuturor a fost că s-a produs o deschidere a căii spre Plevna. Nu trebuia însă subestimată rezistenţa puternică a inamicului. Trupele turcești s-au regrupat rapid și au creat puternice forțe de străpungere. Pe 31 august (12 septembrie) au început operaţiuni de asalt fără precedent ale turcilor împotriva redutelor lui Skobelev. În decursul unor strălucite bătălii, batalioanele turceşti au zdrobit, în cinci atacuri succesive, liniile de apărare ruseşti, trupele ruse fiind nevoite să se retragă, evacuând răniții. Aceste atacuri au intrat în folclorul popular și în manualele de istorie militară turcești, alături de apărarea înverşunată și abilă a Plevnei. Astfel, cel de-al treilea asalt asupra Plevnei s-a încheiat cu un eșec. Forțele aliate au suferit pierderi grele. Scopul nu a fost atins. Trupele ruse au demonstrat încă o dată o eficiență militară ridicată, mult altruism și forță în atac. Însă comandamentul a acționat necorespunzător și nu a putut folosi oportunitățile pentru obţinerea victoriei. Un rol negativ l-a jucat lipsa unei comenzi unitare. Formal, în fruntea detaşamentului de vest se afla Prințul Carol, conducerea efectivă a trupelor era deţinută de generalul-locotent P. D. Zotov. El comanda şi trupele rusești. Trupele românești se aflau sub comanda generalului Cernat. Pe frontul de la Plevna se afla împăratul Alexandru al II-lea, ministrul de război Milutin și comandantul-șef al armatei dunărene, Marele Duce Nikolai Nikolaevici. Toate acestea nu au permis o gestionare clară a trupelor. În plus, între marele duce și ministrul de război relațiile se deterioraseră, iar cei doi şi-au făcut publice disensiunile dintre ei. În timpul războiului ruso-turc, presa a început să pretindă în mod serios la rolul „celei de a patra puteri în stat". Corespondenţii acreditaţi pe lângă Armata Dunăreană relatau nu numai evenimentele la care aveau acces, interpretându-le conform propriei lor înțelegeri, însă formau, de asemenea, opinia publică despre război în general, dar și despre conducerea superioară. Articolele lor au generat un anume climat politic în Rusia și în Europa. Corespondenților dezavuaţi li se retrăgea acreditarea, iar cei neprincipiali erau mituiţi. Astfel, pe 12 (24) august 1877, corespondentul unuia dintre ziarele britanice, F. Boyle, a publicat un articol în care a dezvăluit amplasamentul trupelor și fortificațiilor rusești (asta, în ajunul celui de-al treilea asalt asupra Plevnei) vorbind cu răutate despre lipsurile din cadrul armatei.

44

El scria că „... au trecut în mod irevocabil acele vremuri, când armata era gata să-şi dea viaţa pentru ţar; acum armata este plină de boli, deficiențe, de murmure de nemulțumiri“. Corespondentul avea dreptate în anumite privințe, însă lucra evident în avantajul Turciei și, de aceea, a fost imediat îndepărtat din tabăra armatei ruse. Corespondenții străini fără principii erau pur și simplu mituiţi. „17 septembrie... Astăzi am poruncit să i se dea 4000 de franci corespondentului Wiener-Tagblatt, la sugestia agentului nostru militar la Viena, Feldman. Acest ziar este difuzat în 40 de exemplare zilnic, așa că Feldman a considerat util ca să îl atragem pe corespondent de partea noastră", scria generalul rus Hasenkampf în jurnalul său. Eșecul asaltului asupra Plevnei i-a alarmat pe mulți reprezentanți ai cercurilor militare. Împăratul era dezinformat cu ştiri confuze; el credea că „campania actuală a eșuat". A fost exprimată chiar dorinţa de a părăsi pozițiile de la Plevna și de a se retrage în România. Însă situația nu era la atât de periculoasă cum o prezentaseră generalii. Trupele ruso-române aliate pe teatrul de război balcanic erau în număr de 277.000. Turcii aveau 350.000, dintre care 200.000 erau angajaţi în lupta contra trupelor ruso-române. Grupul principal de trupe ruso-române, format din 102.000 de oameni şi 470 de tunuri, se afla lângă Calafat, Loveci și Plevna. Inamicul a contracarat cu trupe în număr de 70.000 şi 110 tunuri, aflate la Vidin, Orhanie și Plevna. Pe 1(13) septembrie, la sediul central, al a avut loc o reuniune la care comandantul-şef al Statului Major, A. A. Nepokoicițki, a insistat asupra retragerii. Cu toate acestea, ministrul de război Milutin, evaluând obiectiv situația, a insistat să nu fie retrase trupele de la Plevna. În același timp, el a propus o altă metodă de combatere a adversarului. În opinia sa, atacurile trebuiau oprite, iar rezistenţa lui Osman-Paşa trebuia înfrântă prin asediu. D. A. Milutin a pornit de la faptul că armata rusă, fără artilerie de mare calibru, nu putea distruge fortificațiile inamicului și, în consecință, nu putea învinge în luptă deschisă. În caz de asediu, exista o șansă reală de a obţine un succes rapid, pentru că garnizoana de la Plevna nu avea rezerve suficiente pentru a lupta o perioadă îndelungată în fortăreața asediată. Alexandru al II-lea a aprobat planul lui Milutin. S-au făcut schimbări în conducerea detașamentului de vest, căruia i s-a trasat ca obiectiv asediul Plevnei. Pe lângă prințul Carol a fost numit ca adjutant celebrul inginer, generalul Totleben, chemat de la Sankt-Petersburg. E.I. Totleben s-a făcut cunoscut în timpul asediului Sevastopolului, în războiul Crimeii din 1853-1856. Generalul Zotov s-a întors la vechile sale îndatoriri de comandant al Corpului IV de armată. Toată cavaleria a fost subordonată generalului I. V. Gurko. Aceste schimbări în comandă au îmbunătățit, într-o oarecare măsură, conducerea trupelor. Generalul Totleben a condus cu pricepere asediul Plevnei. Pentru a reduce pierderile, el a ordonat săparea unor tranșee solide, construind adăposturi confortabile, a apropiat de front spitalele situate departe. Artileria urma să tragă asupra fortificațiilor inamice, procedând la distrugerea lor metodică. Asediul a fost condus în condițiile dificile ale toamnei și ale atacurilor surpriză ale voluntarilor turci.

45

Trupele ruso-române au asediat Plevna dinspre nord, est și sud. Căile de vest și sud-vest erau aproape deschise pentru inamic. O importanță deosebită pentru garnizoana asediată era drumul spre Sofia, de-a lungul căruia armata lui Osman-Paşa primea hrană și muniții. Pentru a păstra controlul asupra acestei importante linii de comunicaţii, inamicul a fortificat puncte de sprijin şi căile de acces spre Gorni Dubnik, Dolni Dubnik şi Teliş, unde a amplasat detaşamente armate. Așadar, înainte de a declanşa o acțiune decisivă împotriva Plevnei, trebuiau cucerite fortificaţiile inamicului de pe drumuri. Această sarcină a fost încredințată unui detașament nou, format sub comanda lui I. V. Gurko. Primul obiectiv a fost cucerirea punctului Gorni Dubnik. La ora 8 dimineața, pe 12 (24) octombrie, trupele rusești s-au angajat într-o luptă crâncenă cu inamicul, care a durat toată ziua. Turcii nu au putut rezista şi au capitulat. Lupta din apropierea Gorni Dubnik a marcat istoria artei militare. În această bătălie au fost dezvoltate tacticile de luptă cu arme de calibru mic. Trupele rusești au folosit noi metode de mișcare a şirului de trăgători, înainte de atacul la baionetă, traversări în fugă și târâş. În acest scop au fost folosite denivelările de teren, șanțurile, gropile, craterele de la exploziile obuzelor. Următorul obiectiv al ofensivei a fost Telişul. Prima încercare de a ocupa localitatea, întreprinsă pe 13 (25) octombrie, s-a încheiat cu un eșec. Generalul Gurko a decis să cucerească obiectivul printr-un atac de artilerie. Atacul propriu-zis a fost precedat de o pregătire amplă și cuprinzătoare de artilerie, care a avut un rezultat strălucit. Pe 16 (28) octombrie, a început cea de-a doua ofensivă asupra Telişului. Focul puternic, concentrat și precis al bateriilor ruse, a demoralizat inamicul. După un bombardament de 3 ore, garnizoana de la Teliş, compusă din 5000 de soldaţi, a capitulat. Pe 20 octombrie (1 noiembrie) inamicul a părăsit Dolni Dubnik fără luptă. Blocada Plevnei a devenit totală. Unul din punctele slabe ale operaţiunilor trupelor turcești din regiunea Orhanie era organizarea slabă a serviciilor de informații din linia întâi. Aici se afla o grupare care număra 25.000 de soldaţi, pentru a debloca armata lui Osman-Paşa. Însă mișcările acesteia s-au făcut fără măsuri de mascare a deplasării și fără o culegere de informaţii de-a lungul traseului. Turcii au aflat că generalul Gurko și-a retras detașamentul pentru o lovitură surpriză abia când au fost atacaţi. Comandantul turc, Feric Avni-Paşa, a căzut pe câmpul de luptă. Trupele sale au suferit pierderi imense. Ofițerii superiori supraviețuitori au fost degradaţi și trimişi în Armata Anatoliană. Ca o ironie a istoriei, în Rusia exista Armata Caucaziană, în Turcia exista, de asemenea, o Armată Caucaziană („Anatoliană”), ambele servind, în secolul al XIX-lea, ca loc de exil pentru ofițerii nedisciplinaţi. Înfrângerea lui Avni-Paşa a asigurat accesul armatei ruse dincolo de Balcani. Comandamentul turc, nefiind prea sigur de forţa unităților sale, le-a retras de la Orhanie, cantonându-le în fortificațiile pregătite anterior la Arab-Konak. Trupele lui Gurko, ajunse la această fortificaţie, au încetat ofensiva. Îşi îndepliniseră misiunea, asigurând blocada sigură a Plevnei dinspre sud-vest și ocupând poziții avantajoase pentru a avansa dincolo de lanţul muntos al Balcanilor.

46

La începutul lunii noiembrie, numărul forțelor aliate din apropierea orașului Plevna a ajuns la 130.000, cu 502 tunuri și 58 de arme de asediu. Principala sarcină era aceea de „a împiedica armata lui Osman-Paşa să părăsească Plevna și, de asemenea, să împiedice primirea de întăriri, rezerve și informații din afară". Situația armatei lui Osman-Paşa a devenit din ce în ce mai dificilă, cu fiecare zi. Stocurile de alimente și de muniții s-au epuizat. Nu era nici combustibil. Pe 22 octombrie (3 noiembrie), din Constantinopol i s-a dat permisiunea de a părăsi Plevna, însă a fost prea târziu. Pe 2 (13) noiembrie, Osman-Paşa i-a propus marelui duce Nikolai Nikolaevici să predea orașul în condiții onorabile. Cu toate acestea, după cum scrie istoricul turc T. Oztun, el a primit un „refuz delicat și politicos, dar ferm". La consiliul militar care a urmat, Osman-Paşa, a decis să părăsească orașul, pentru a evita pierderi suplimentare din cauza artileriei, a foametei, a „ororii evidente a asaltului care va veni“. În mod neașteptat, în 28 noiembrie (10 decembrie), garnizoana turcă a părăsit Plevna și a traversat râul Vid, atacând pozițiile ruseşti. Au intrat în luptă toţi, chiar și răniții și civilii turci din rândul locuitorilor orașului au mers la luptă. Într-o înverşunată luptă corp la corp au fost capturate două linii de apărare ruseşti, însă turcii nu au mai putut avansa. Focul de arme i-a decimat. Osman-Paşa, deşi rănit, nu a renunțat la comandă și a luat singura decizie corectă. După o bătălie de 7 ore, el a trimis un adjutant cu anunțul de capitulare necondiționată. Zece generali, peste 2.000 de ofițeri și aproape toată garnizoana rămasă s-au predat. În ciuda capturării lui, soarta i-a fost favorabilă lui Osman-Pașa, care a primit titlul onorific de „Gazi“ („victorios”), imediat după al doilea asalt al Plevnei, desfăşurat de trupele rusești. La întoarcerea sa din captivitate, el a fost întâmpinat ca un erou al națiunii, înălțat la cel mai înalt rang militar de „serasker" (mareșal). A avut o serie de funcţii onorifice și, după moartea sa, în 1900, a fost îngropat cu onoruri militare în celebra moschee al lui Mehmet Fatih (1432-1481), cuceritorul Constantinopolului din 1453. Trupele românești au participat activ la operaţiunile de încercuire şi asediere a Plevnei. Cavaleria românească a luptat în detașamentele generalilor ruși Krâlov, Loşkariov și Gurko. Ea a participat, de asemenea, la cucerirea localităţilor Gorni Dubnik și Teliş. Pe 7 (19) noiembrie, românii au cucerit Rahova, iar pe 18 (30) noiembrie Lom-Palanca. Garnizoana turcă s-a retras la Vidin. Artileria românească şi-a dovedit încă o dată înaltele calităţi militare. Luptele comune de la Plevna au contribuit la consolidarea alianței militare româno-ruse. Pe 3 (15) noiembrie generalul-locotenent Gurko scria în ordinul de zi al unităţii următoarele: „Îmi fac o plăcută datorie în a mulţumi sincer trupelor românești de sub comanda mea, care, întotdeauna și în toate situaţiile, s-au comportat impecabil... Această acţiune comună din cadrul asaltului asupra fortificațiilor Plevnei va servi drept bază solidă pentru frăţia de arme dintre trupele ruse și române ".

47

Adresându-se trupelor ruse, prințul Carol spunea: „Vreau să vă spun că ați servit drept exemple de virtute militară pentru tinerele mele trupe care, atunci când au trecut prin botezul focului alături de armata rusă, s-au simţit de-atunci, pentru totdeauna, uniţi prin legăturile frăției militare. Sper că veți păstra, de asemenea, despre români, tovarășii voștri de luptă, aceleași amintiri frumoase, pe care ei le vor păstra întotdeauna despre voi". După capturarea Plevnei, trupele românești s-au regrupat. La Vidin și Belgrad au fost trimise forțe importante. Pe 10 decembrie (22) românii au cucerit localitatea Arnar-Palanca de pe Dunăre, precum și câteva sate din jur. Forțele principale ale trupelor române s-au apropiat în ianuarie 1878 de Vidin și au blocat cetatea, unde se afla o garnizoană de 1.500 de turci. La 12 (24) ianuarie, românii au preluat controlul asupra fortificațiilor externe din Vidin. Cetatea a fost ocupată după încheierea armistițiului. Căderea Plevnei a fost un eveniment major în cursul războiului, deoarece a subminat în mod serios resursele materiale și morale ale Turciei și a întărit considerabil poziția Rusiei în Balcani. Astfel, a fost eliberată o mare grupare a armatei rusești, care a fost dirijată pentru a acționa în direcția strategică principală. Luptele de la Plevna au avut o influență vizibilă asupra dezvoltării artei militare ruse. Ele au dezvăluit necesitatea artileriei grele și a obuzelor cu putere de explozie mare. Tactica utilizării artileriei a fost îmbunătățită, au fost dezvoltate noi metode de evaluare a focului de artilerie asupra ţintelor principale. Experiența bătăliilor a demonstrat că ofensiva cu formațiuni închise era deja de domeniul trecutului. Cel mai important rol l-au avut acțiunile infanteriei, în linii de tragere. La începutul lui decembrie 1877 situaţia militară în Balcani s-a schimbat semnificativ: pe 1 (13) decembrie 1877 Serbia a intrat în război de partea Rusiei. Guvernul Serbiei a considerat situația din Balcani – cu o prezența militară rusă și cu armata turcă angajată în război – ca fiind una propice atingerii obiectivelor proprii, îndeplinind în mod ideal condiţiile eliminării definitive a influenței otomane asupra Serbiei și ale punerii în aplicare a planurilor de constituire a Serbiei Mari, cu includerea în acest proiect a unor teritorii aflate încă sub stăpânire otomană. Rusia a dobândit în Serbia un aliat foarte dificil, ale cărui obiective au coincis cu cele ale Rusiei doar într-o anumită măsură. Cu toate acestea, se poate spune, cu unele rezerve, că din decembrie 1877 Rusia a devenit liderul unei alianțe pan-balcanice. Specificul situației politice din Balcani a fost acela că Imperiul Otoman era izolat, în timp ce Rusia constituia un centru de polarizare, axat pe eliberarea unor țări de facto independente, Serbia și România. Afirmația istoricilor militari turci cum că Rusia ar fi fost o ţară agresoare, pentru că ar fi sprijinit militar în perioada 1877-1878 „o opoziţie internă” din Imperiul Otoman, încălcând, astfel, potrivit istoricilor turci (A. Kurat, A. Gevs, T. Oztun), standardele europene ale dreptului internaţional, este neîntemeiată.

48

La sfârșitul anului 1877, aliații au început să se bucure de o superioritate considerabilă. Armata dunăreană număra 554.000 de soldaţi şi dispunea de 1.343 de tunuri. Împotriva Turciei luptau, de asemenea, 47.000 de români, 81.500 de sârbi și 14.000 de muntenegreni. Comandamentul turc a fost capabil să opună aliaţilor 183.000 de soldaţi cu 441 de tunuri: pe flancul drept era armată lui Suleiman-Paşa de 100.000 de soldaţi, în centru și pe flancul stâng erau armatele lui Wessel-Paşa și Şakir-Paşa. În plus, peste 60.000 de soldați inamici au fost deturnaţi de armatele din România, Serbia și Muntenegru. După o analiză amplă a situației, ministrul de război D. A. Milutin a propus traversarea imediată a lanţuli muntos al Balcanilor. Pe 30 noiembrie (12 decembrie), această propunere a fost aprobată de Consiliul de Război. Decizia de a traversa Balcanii în condiții de iarnă a fost una corectă, cu adevărat creativă, reprezentând o contribuție majoră la strategia militară. Calculul se baza pe efectul surpriză. Inamicul credea că trecerea munţilor în timpul iernii este imposibilă și reprezintă un calcul greșit. Războiul s-a încheiat la 19 februarie 1878 cu înfrângerea Imperiului Otoman. La Congresul de la Berlin din iunie 1878 au fost stabilite condițiile de pace. Rusia a readus în componența sa sudul Basarabiei, teritoriu pierdut după înfrângerea din războiul Crimeii și, de asemenea, a primit în administrare, regiunea Kara din Transcaucazia. Bulgaria, Bosnia și Herțegovina şi-au dobândit autonomia. Unul dintre cele mai importante rezultate ale victoriei a fost recunoașterea independenței Muntenegrului, Serbiei și României. România și-a mărit în mod semnificativ teritoriul, primind, datorită sprijinului Rusiei, Dobrogea de Nord și Delta Dunării.т

49

СООБРАЖЕНИЯ О РУМЫНО-РУССКОМ СОСЕДСТВЕФЛОРИН РОТАРУ, профессор

Колебания между проблемами, оторванными от реальности, и необходимостью срочно определить отношение к историческому процессу, вызывали и по-прежнему вызывают неистовое раздражение у многих исследователей. Многие из них являются приверженцами удобного скептицизма, несмотря на то, что быстрые переходы от художественных проблем к политическим проблемам, в настоящее время разделенных и автономно выкристаллизованных, обязывают к противоречивым взглядам. Жизнь-это не спектакль и не игра. В мире, где некоторые умирают без того, чтобы узнать, что такое победа, или, когда другие всю жизнь от всего отказываются, когда мы знаем, что несправедливость является вечной и неизбежной, имеем ли мы право ограничиться приблизительными и стерильными рекомендациями? Это же относится к румынско-русскому соседству. Речь синусоидальной формы, полностью зацикленная на внешних оболочках, все еще является преобладающей в истории соседства наших стран. В нашей историографии не найдешь исследований, посвященных исключительно валентностям сосуществования, этого отправного камня в становлении и смысле жизни. Для внутренней жизни, соседство означает ясное понимание истории и залечивание ран тех, кто пострадал от жизни. Ощущение жизни, которую пытается прожить человек в пространстве соседства – это поиск самого себя, точного знания, что мы есть и кем можем быть, форма естественного стоицизма.

50

Румыно-русское соседство представляет собой тот синтез расы и культуры, образованный между славянами, прибывшими в регион Дуная и романскими местными народностями - последний этап формирования румынского народа. (1) Релевантным для нас является ру-мынский язык, где ничего в фонетике, морфологии и синтаксисе не было заимствовано у славян, но в общем словаре мы встречаем множество слов славянского происхождения. Уз-наваемые отголоски проявляются в традициях, суевериях, сказках, рассказах, песнях, изо-бразительном искусстве.(3) Вторым фундаментальным компонентом румыно-российского сосуществования является христианская религия, встречающаяся у славян, пришедших в начале V века на романские юго-восточные территории, с той специфичностью синтеза христианства и фольклора, со всей ее латинской терминологией и сильным неприятием арийской ереси, что придало бал-канским романским народностям новую валентность (4) Постепенно, обе национальности почувствуют, как церковная иерархия принимает на себя роль руководства народом. В “Ру-мынии народной” левобережья Дуная и в латинской “Румынии имперской” возникает народ, что считается и называется “романе” - румынский народ в своем становлении(5). Одновре-менно при возникновении двух румынских княжеств: Валахии и Молдовы, духовные узы с русским пространством становятся естественным образом гораздо более многочисленны.(6). В то время выкристаллизовался и внедрился культурный концепт религиозного проис-хождения с важными геополитическими валентностями соседства, все еще неглубоко изу-ченный и игнорируемый в прошлом веке: православие-это единая родина и единственная культура, всегда открытая единству христианской церкви. Первая концептуализация при-надлежит Григорию Цамблак (1367-1420), аромуну из Болгарского Тырново, судя по этимо-логии его имени “САМ” и “ВЛАХ”, который стал в 1401 году пресвитером Великой Мол-довлахской Церкви” в Сучаве, проповеди и слова учения произносились на румынском языке; это первый писатель и оратор Румынии. Будучи приглашен своим дядей, братом отца, митрополитом Киприаном Киевским, в 1407 г. в Россию, Григорий Цамблак наследует за ним сан и должность митрополита 15 ноября 1416 г., постановлением Новгородского Синода. Участвует в работе объединенного Синода, призванный Папой Иоанном XII и императором Сигизмундом Люксембургским, в 1414 году в г. Констанце, в Баварии, где Валахия и Молдова были впервые представлены на международном заседании. В рамках Совета Григоре Цамблак защитил тезис: «православие представляет собой еди-ную культуру, а объединение церкви достижимо под верховенством Иисуса Христа, а не Папы, и перед объединением необходимо решить все догматические проблемы путем диало-га на правах безусловного полного равенства». Эта вселенская речь актуальна и сегодня, ее приняли почти все румынские князья, убедившись, что мусульманский фанатизм представ-ляет собой реальную угрозу всему христианскому миру. Достоверность его подтверждена на протяжении веков и придает румыно-русскому соседству все характеристики органического единства.

51

Вне политических и экономических отношений Штефан Великий, господарь Молдовы, устанавливает династические связи с князем Киевским, через брак с его дочерью, Евдокией; в свою очередь, румынский воевода соглашается с тем, что его дочь, Елена, выходит замуж за Ивана Молодого, сына царя Ивана III( 1440-1505) Московского. Древняя русская летопись, хроника Гостинского монастыря рядом с Луцком (Волынь), описывает доброе расположение русского народа к деяниям румынского господаря. В геополитическом смысле концепция Григория Цамблака воплотилась в жизнь спустя 200 лет, в 1600 году, Михаем Витязулом, Господарем первого объединения исторических румынских провинций Валахии, Трансильвании и Молдовы и основателем Православной Митрополии Трансильвании.(7) Косвенно, посредством создания Митрополии и ее признания австрийским императором Рудольфом II, румынскому воеводе удалось снять статус “терпимой религии” для православия и, следовательно, статуса «терпимой нации для трансильванских румын», унизительное условие, навязанное Собранием Unio Trio Nationem в г. Турда в 1438 году. Принятие формы борьбы, заключавшейся в синтагме ecclesiae militanti, он выразил посредством вступления в качестве члена, в 1594 году, наряду с Папским Государством, Испанией, Австрией, Мантуей, Тосканой, Трансильванией и Молдовой в Святую Лигу, созданную по инициативе Папы Климента VIII. После этой даты, военные экспедиции против османской империи принесли ему славу румынского господаря - потенциального освободителя балканских христиан и христиан Константинополя. Последовательность его стратегии обеспечивалась советниками, среди которых находились одни из лучших восточных специалистов в областях культуры и религии в пространстве юго-восточной Европы. В частности, особенно выделялся Дионисий Палеолог, богослов, получивший образование в Константинополе и в Вене, ставший впоследствии митрополитом Тырново, а на самом деле, всего балканского пространства. В его письме 1596 года румынскому воеводе прослеживается характер отношений между ними:” Ваше Величество поручил нам христианам по эту сторону Дуная быть готовыми сразиться с неверными”. Первостепенное место в стратегии сопротивления и объединения христианства занимали отношения с Россией. В июле 1597 года в Москву была направлена дипломатическая миссия под руководством Луки Киприота, (назначенного Михаем Витязул епископом Бузэу), делегация, принятая царем Федором I Ивановичем ( 1584-1598). Дипломатическое ходатайство имело успех, а русский вклад в эту геополитическую концепцию особенно выделяется оказанием финансовой поддержки: “ Не только для церкви, но и для оплаты армии, которая должна была сражаться с турками”.

52

Логическая последовательность событий - организация восстания христиан в Тырново, в 1598 году; бегство митрополита Дионисия в Тырговиште; его назначение в 1600 году на должность митрополита Молдовы, а также побега в Трансильванию после потери Молдовы, с окружением Михая Витязула, а также, после смерти румынского господаря, пребывание при дворе императора Рудольфа II и поездка по указанию императора Австрии в Москву, в период с 1603-1605, где он был принят царем России, Борисом Годуновым (1584-1605), нам показывают жизненное кредо митрополита, который оставался верен до конца жизни принципу освобождения православия из-под турецкого ига и необходимости освобождения Константинополя. Дополнение к этим принципам дал и сам Михай Витязул, сторонник объединения двух христианских церквей, это отношение подчеркивалось его современниками. На обратной стороне портрета румынского воеводы, 23 февраля 1601 года художник Эгидий Саделер сделал знаковую надпись, предопределяющую историческое значение лица, изображенного на портрете:” Rempublicam christianam et Ecclesiae sub Pontifica maximo concordiam sue”- Так любит Христа и Царство христианское, как и единство Церкви под Папой”. После Михая Витязула, третий большой этап румыно-русского соседства определяется Петром Мовилэ (1596-1646), сыном и братом румынского воеводы, митрополитом Киевским и всея Украины. С него началось Возрождение Православия и трансляция на восток, в Россию, центра православного богословия.) В защиту православия он оспаривает первостепенство Папы и Филиокве через пацифистское и объективное выражение православных догм, а в геополитическом плане ратует за диалог в целях объединения христианского мира. В ближайшее время, после Петра Мовилэ, наступает четвертый по величине этап, обусловленный усилиями и трудами другой значительной личности Румынии – Николая Милеску. Аромун по отцу и коллега по Большой Школе Константинополя в период 1645-1653 годов со Штефэницэ, сыном господаря Молдовы Василия Лупу, с Досифеем, будущим Патриархом Иерусалима, и с Григоре Гика, будущим Господарем Молдовы. Николай Милеску является первооткрывателем в области китаистики, переводчиком Библии на румынский язык и соавтором концепции геополитической борьбы с турками, в которую были интегрированы румынские князья Константин Брынковяну и Дмитрий Кантемир. Альянс господаря Дмитрия Кантемира и Петра I в русско-турецкой войне 1710-1711 годов, как и предоставление убежища воеводе Румынии в России вследствие поражения под Стэнилешть, иллюстрирует глубокую общую судьбу русско-румынского соседства.

53

Самым важным соседским геополитическим проектом, задуманным еще за 20 лет до битвы при Стэнилешть, приблизительно в 1685-1690-х г.г., Досифеем, патриархом Иерусалимским, вместе со стольником Константином Кантакузино, главой румынской дипломатии в Бухаресте, план, отвергнутый в последний момент воеводой Константином Брынковяну и поддержанный только его военным министром, Тома Кантакузино, определял для эпохи и до настоящего времени ось Рим-Бухарест-Москва. Принадлежность и участие в осуществлении чрезвычайно смелой геополитической программы, задуманной в кругу Константинопольского патриарха, говорит о наличии у Дмитрия Кантемира особых качеств, менее нам известных. В XVIII веке румынская инициатива в юго-восточном европейском пространстве уменьшается до ее полного исчезновения. Место это полностью занимает Россия, самая большая православная мощь в регионе. В связи с этим были разработаны несколько российских проектов, среди которых самым важным был дакийский план царицы Екатерины II, посредством которого возобновлялся на самом деле старый концепт воеводы Михая Витязула об объединении всех исторических провинций Румынии: Молдовы, Валахии и Трансильвании. Память о великом румынском воеводе и осознание важности румыно-русских отношений, установленных в его эпоху, пронесли свою ценность сквозь время. Геополитическая концепция продолжает развиваться и в следующем столетии. Наиболее важным представителем периода является губернатор Молдавии и Валахии в 1830-1834 годы Павел Дмитриевич Киселев. Он разработал в 1831-1832 гг. первую конституцию двух Румынских Княжеств, известную под названием Органический Регламент. Фундаментальный нормативный акт, который в ст.371 Органического Регламента Румынского Государства и в ст. 415 Конституции Молдовы, признает общность языка, религии, привычек и стратегических интересов - фундаментальные элементы, которые, на более позднем этапе должны были гарантировать объединение двух Румынских Княжеств. В самом деле, объединение Молдавии и Валахии произошло в 1859 году, путем выбора одного и того же Господаря Александру Иоана Куза. Процесс объединения встретил как внутреннюю, так и внешнюю оппозицию. (…) Дипломатическая международная борьба за судьбу Румынских Княжеств отражается в корреспонденции Павла Киселева с князем Орловым и Александром Горчаковым, сыном князя генерала Михаила Дмитриевича Горчакова (…) (1795-1861) который участвовал в русско-турецкой войне 1828-1829 гг, вместе с Павлом Киселевым и был в 1853 году главнокомандующим российских войск, которые вошли в Молдавию и Валахию. (…)

54

После Первой мировой войны на саму суть румынско-русских отношений в сторону ухудшения повлияло поднятие вновь той территориальной проблемы, которая всегда порождает споры: возвращение провинции Бессарабии Румынии, проблема никогда не обсуждалась открыто двумя сторонами, ни на уровне академическом, ни на политическом. Одновременно в обеих странах были инициированы пропагандистские действия по очернению противоположной стороны. В Румынии ожесточенной антироссийской пропаганде противостояли интеллектуалы левого плана посредством публикаций и пацифистских организаций, а также “Национальный Антифашистский Комитет” в 1933 г и “Друзья СССР” в 1934 году, оба филиала с центром в Париже. Тем не менее, даже в такой обстановке, в обеих странах на тот момент существовали два исключительных министра иностранных дел, которым удалось возобновить дипломатические связи между двумя государствами в 1934 году: Николае Титулеску и Максим Максимович Литвинов. После Второй мировой войны румыно-русские отношения пережили сильное возрождение, но в этот период не было никаких глубоких исследований, посвященных румыно-русскому соседству. Соображения о состоянии души и исторических фактах, связанных с соседством полезны только тогда, когда они относятся к их способности выявлять важность бытия и перспективы для будущего. Ничто не может быть печальнее, чем видеть жизнь, которая не существует там, где обычно есть жизненная энергия. Наш долг, долг интеллигенций двух стран, состоит в том, чтобы постоянно поддерживать важность и необходимость восполнения этой энергии. Основополагающая черта русского бытия - это живая святость, обретенная в молитве, находящейся в центре жизни, а не в результате навязанной дисциплинарной молитвы, как в католицизме. В этом особенность русской церкви, всегда находящейся над временным, и никогда не воюющей, как западная. (18) Церковь остается выше мирских деталей и реагирует только на догматические нарушения. Русский христианин - паломник в этом мире, в вечном поиске места под солнцем. Православное сознание вдохновлено аскетизмом и не верит, как католицизм, в приближение к Богу через постепенную эволюцию. В традиции русского православия преображение мира не является ни эволюцией, ни исторической прогрессией, но чудом. Для некоторых новая эпоха означает католический орден, а для других - мистическое русское православие.

55

У нас, румын, есть географическая и историческая возможность быть посредниками между мистическим духом русского православия и воинствующим духом западного католицизма. Единственный мотив для этого - румынское христианство сыграло историческую роль, что подразумевает временное воплощение исторического процесса, посредством привязывания церкви к явлениям временным, чего не случилось в нашем соседском православии. Историческое христианство носит оборонительный характер, и в традицию румынской, все время оборонительной истории, входит и Православие. Таким образом, в условиях, когда необходимость христианского единства будет вновь обсуждаться, румынская духовная проблема станет репрезентативной, и любое сознание, которое захочет поместить в новые шаблоны беспокойный материал, предложенный христианством, должно будет пережить опыт румынского бытия и соседства этих двух православий. Результат движения истории по-прежнему предлагает ось Рим-Бухарест-Москва. Геополитика соседства предполагает возвращение к духовности, живущей внутри бытия. Сегодня нации понимают, что они не могут жить параллельно своей судьбе и ее секретам. Люди считают то, что является недопустимым по отношению к их собственному самосознанию, их прошлому и их исторической миссии. СОСЕДСТВО НЕ МОЖЕТ ПРЕДСТАВЛЯТЬ СОБОЙ ОТЧУЖДЕНИЕ, СОСЕДСТВО ОЗНАЧАЕТ ТОЛЬКО И ТОЛЬКО ПРОЯВЛЕНИЕ СЕБЯ ВОВНЕ, НЕОБХОДИМОСТЬ САМООПРЕДЕЛЕНИЯ И САМОПРОЯСНЕНИЯ. ГЕРОИ НЕ ИДУТ САМИ К НАМ НАВСТРЕЧУ, МЫ ДОЛЖНЫ ИДТИ К НИМ, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ ИХ ЖИВУЮ ПРАВДУ. Если нам не удастся осветить нашу темноту, как мы можем ожидать сияния собственной сущности?

56

CONSIDERAȚII DESPRE VECINĂTATEA ROMĂNO-RUSĂPROF.UNIV.DR. FLORIN ROTARU

Oscilațiile între preocupările detașate de actualitate și necesitatea de a lua o atitudine imediată în fața unui proces istoric a generat și încă generează o iritare frenetică în atitudinea multor cercetători. Mulți dintre ei sunt trăitori ai scepticismului comod, în pofida faptului că trecerile rapide de la problemele religiose sau artistice la problemele politice, în prezent disociate și cristalizate autonom, te obligă la atitudinii contradictorii. Viața nu este un spectacol și nicidecum un joc. Într-o lume în care unii mor fără să fi cunoscut vreodată victoria sau când alții urcă toată viața scara renunțărilor și, când știm că nedreptățile sunt eterne și imanente, mai avem dreptul să ne rezumăm la considerații aproximative și sterile? Este si cazul vecinătăţii româno-ruse. Un discurs sinusoidal, nedesprins total din formele exterioare, încă mai domină istoria vecinătății țărilor noastre. Studiile dedicate exclusiv înțelegerii valențelor conviețuirii, a acestui reper al devenirii și al rosturilor vieții, nu se regăsesc in istoriografiile noastre. Pentru viața interioară, vecinătatea este cadrul înțelegerii senine a istoriei și al închiderii rănilor celor care au suferit din cauza vieții. Sentimentul de viață pe care-l încearcă omul în spatiul vecinătății este cel al căutării de sine, al cunoașterii exacte a ceea ce suntem și a ceea ce putem fi, este forma unui stoicism natural.

57

Vecinătatea româno-rusă incubă acele sinteze de rasă și de cultură formate între slavii veniți în regiunea Dunării și romanitățile populare locale, acea ultimă fază a formării poporului român1. Relevanța ne-o oferă, cu precădere, limba română, unde, în fonetică, morfologie și sintaxă, nimic nu a fost împrumutat de la slavi, pe când, în vocabularul comun, majoritatea cuvintelor sunt de origine slavă. Influențele recognoscibile apar în tradiții, superstiții, basme, povestiri, cântece, arte plastice. A doua componentă fundamentală a coexistenței româno-ruse o reprezintă religia creștină ortodoxă, întâlnită de slavii veniți la începutul secolului al V-lea pe teritoriul romanității sud-etice, cu acea specificitate a creștinismul de sinteză și de folclor, cu întreaga sa terminologie latină, precum și cu o puternică frământare a ereziei ariene ce a conferit romanității balcanice valențe noi4. Treptat, ambele etnii cunosc fenomenul general al ridicării ierarhiei bisericești la rolul de entitate conducătoare a poporului. Din „România populară” de la stânga Dunării și din provinciile latine ale „României imperiale” răsare un popor ce se consideră și se numește „Român”: este poporul român în devenire5. Odată cu înființarea celor două principate românești, Țara Românească și Moldova, legăturile spirituale cu spațiul rusesc devin, în mod firesc, mult mai numeroase6. In timp, s-a cristalizat si s-a impus un concept cultural de sorginte atonită, cu relevante valenţe de geopolitică a vecinătății, încă nestudiat în profunzime și ignorat în ultimul secol: ortodoxia este o patrie unică și o singură cultură, întotdeauna deschisă la desăvârșirea unității bisericii creștine. Prima conceptualizare aparține învățatului Grigorie Țamblac (1367-1420), aromân din Tîrnovo-ul Bulgariei, așa cum evidențiază etimologia numelui său “SAM” și “VLAH”, devenit, în anul 1401, presviter al Marii Biserici Moldovlahe. În Suceava, predicile și cuvintele de învățătură le rostea în limba română; este primul scriitor și orator român. Chemat de unchiul său, fratele tatălui, mitropolitul Kiprian al Kievului, în 1407, Grigorie Țamblac ajunge în Rusia, unde îi succede în scaunul mitropolitan, în 15 noiembrie 1416, prin hotărârea Sinodul de la Novgorod. Participă la lucrările Sinodului concialist, convocat de papa Ioan al XII-lea și de împăratul Sigismund de Luxemburg în 1414 la Konstantz, în landul Bavaria, unde Muntenia și Moldova au fost, pentru prima dată, prezente la o reuniune internațională. La acest conciliu, Grigore Țamblac a susținut teza “ortodoxia este o singură cultură, iar unirea bisericilor este realizabilă sub supremația lui Isus Hristos, nu a papei și, înainte de unire, trebuie lămurite toate problemele dogmatice, prin dialog, pe bază de egalitate deplină”. Este un discurs ecumenic actual și astăzi, însușit de aproape toți voievozii români, încredinţaţi că fanatismul musulman reprezintă un real pericol pentru întreaga creștinătate. Veridicitatea lui, confirmată de secole, conferă vecinătății româno-ruse toate caracteristicile unităţii organice. În afara relațiilor politice și economice, Stefan cel Mare, voievodul Moldovei, stabilește legături dinastice cu cneazul Kievului, prin mariajul cu fiica acestuia, Evdochia, iar, la rândul său, voievodul român este de acord ca fiica sa, Elena, să se căsătorească cu Ivan cel Tânăr, fiul țarului Ivan al III-lea (1440-1505) al Moscovei. O veche cronică rusească, Cronica de la Mănăstirea Gostinski de lângă Luțk-Volânia, evocă marea simpatie a poporului rus față de faptele Domnitorului român.În sens geopolitic, conceptul lui Grigorie Țamblac este transpus în realitate după 200 de ani, în 1600, de Mihai Viteazul, Domnul primei uniri a provinciilor istorice românești, Valahia, Transilvania și Moldova și, totodată, întemeietor al Mitropoliei Ortodoxe din Transilvania7. Indirect, prin intermediul acestei instituţii nou create, recunoscută de împăratul Rudolf al II-lea, voievodul român a reușit înlăturarea statutului de „religie tolerată” pentru ortodoxia transilvană și, implicit, de „națiune tolerată pentru românii transilvăneni”, condiţie impusă în Adunarea de la Turda, în 1438, prin actul Unio Trium Nationem. Opțiunea pentru forma de luptă, sintetizată în sintagma ecclesiae militantis, Mihai Viteazul și-a exprimat-o odată cu intrarea ca membru, în 1594, alături de Statul Papal, Spania, Austria, Ferara, Mantova, Toscana, Transilvania și Moldova, în Liga Sfântă, constituită din inițiativa Papei Clement al VIII-lea.

58

După această dată, expedițiile militare împotriva imperiului otoman i-au conferit voievodului român aureola de potențial eliberator al creștinilor din Balcani și de creator al unui nou imperiu bizantin, prin eliberarea Constantinopolului. Coerența strategiei sale este definită de consilieri, între care întâlnim pe unii dintre cei mai buni specialiști răsăriteni în domeniile culturii și religiei din spaţiul sud-est european. O personalitate deosebită a fost Dionisie Rally Paleolog, teolog cu studii la Constantinopol și Viena, devenit mitropolit de Târnovo, în fapt, al întregului spațiu balcanic. Într-o scrisoare a sa, din 1596, către voievodul român, avem relevată natura relațiilor dintre cei doi: „Măria Ta ne-ai poruncit nouă, creștinilor de dincoace de Dunăre, să fim gata să-i batem pe păgâni”8. Locul primordial în strategia de rezistență și de unire a creștinătății îl ocupau relațiile cu Rusia. În iulie 1597, Mihai Viteazul trimite la Moscova o misiunea diplomatică condusă de Luca Cipriotul, Episcop de Buzău, delegație primită de țarul Feodor I Ivanovici (1584-1598)9. Demersul diplomatic a reprezentat un real succes, iar apartenența rusă la acest concept geopolitic este reliefată mai ales prin ajutorul financiar acordat: „nu numai pentru biserici, dar și pentru plata oștilor ce urmau să lupte cu turcii”. Succesiunea logică a evenimentelor, organizarea răscoalei creștinilor din Târnovo, în 1598; refugiul mitropolitului Dionisie Rally în Târgoviște; numirea acestuia, în 1600, în funcția de mitropolit al Moldovei și refugiul în Transilvania după pierderea Moldovei, în jurul lui Mihai Viteazul, precum și, după moartea voievodului român, rămânerea la curtea împăratului Rudolf al II-lea si trimiterea ca sol al împăratului austriac la Moscova, între anii 1603-1605, unde a fost primit de țarul Rusiei, Boris Godunov (1584-1605), ne relevă marea personalitate a mitropolitului Dionisie Rally. Ceea ce poate părea un simplu ansamblu de întâmplări, în fond, este un sistem de legături. Un principiu se deslușește în desfășurarea succesorală a temporalității și spațialității lui, ca și în liniile de forță ale câmpului astfel creat. Identitatea geopolitică a prins ființă prin faptele voievodului român, Mihai Viteazul, adept al unirii celor două biserici creștine. Un contemporan al său, la 23 februarie 1601, pictorul Egidius Sadaler, cel ce i-a făcut portretul, face pe spatele tabloului o însemnare definitorie pentru fapta istorică a voievodului român: „Rempublicam christianam et Ecclesiae sub Pontifica maximo concordiam sue”. Atât de mult iubește pe Cristos și Împărăția creștină, ca și unirea Bisericii sub Papă” . După Mihai Viteazul, a treia mare etapă a vecinătății romano-ruse este definită de Petru Movilă (1596-1646), fiu și frate de voievod român, mitropolit al Kievului. Cu el a început Renașterea Ortodoxiei și translarea spre est, în Rusia, a centrului de teologie ortodoxă12. În apărarea ortodoxiei, Petru Movilă combate primatul papei și doctrina Fillioque printr-o expunere irenică și obiectivă a dogmelor ortodoxe, iar în plan geopolitic se manifestă pentru un dialog în vederea unirii creștinătății. Cele două concepte nu se contrazic, dimpotrivă, sunt o mediere înăuntrul modelului, o determinație esențială a individualului. În scurt timp, după Petru Movilă, se impune a patra mare etapă a edificării vecinătății, prin eforturile și opera unui alt mare intelectual român: spătarul Nicolae Milescu. Aromân după tată și coleg de școală, între 1645-1653, la Școala Mare din Constantinopol cu Ștefăniță, fiul Domnului Moldovei Vasile Lupu, cu viitorul Patriarh al Ierusalimului, Dosithei, precum și cu viitorul Domn al Moldovei, Grigore Ghica, toți aromâni13. Nicolae Milescu este deschizător de drumuri în domeniul sinologiei, traducător al Bibliei în limba română și coautor al conceptului geopolitic de lupă antiotomană, în care au fost integrați voievozii români Constantin Brâncoveanu și Dimitrie Cantemir.

59

Alianța domnului Dimitrie Cantemir cu țarul Petru I în războiul ruso-turc din anii 1710-1711, ca și refugiul voievodului român în Rusia în urma înfrângerii de la Stănilesti, reliefează destinul comun, generat de vecinătatea ruso-română. Cel mai important proiect geopolitic vecinal, conceput cu peste 20 de ani înaintea bătăliei de la Stănilești, în jurul anilor 1685-1690, de către Dosithei, patriarhul Ierusalimului, împreună cu spătarul Nicolae Milescu și stolnicul Constantin Cantacuzino, șeful diplomației de la București, plan abandonat în ultimul moment de voievodul Constantin Brîncoveanu, dar susținut de ministrul său de război, Toma Cantacuzino, defineste până astăzi axa Roma-Bucuresti-Moscova. Apartenența și participarea la înfăptuirea unui program geopolitic extrem de curajos, gândit în cercul patriarhului de la Constantinopol, îi conferă lui Dimitrie Cantemir o calitate în plus, mai puțin cunoscută, în recunoașterea realului care operează modelul vieții. În secolul al XVIII-lea, inițiativa română în spațiul sud-est european se diminuează până la dispariţie. Locul este ocupat integral de Rusia, cea mai mare putere ortodoxă.În acest context, au fost elaborate mai multe proiecte rusești, între care cel mai important a fost „planul dacic” al țarinei Ecaterina a II-a, în fapt, reluarea conceptului definit de Mihai Viteazul, prin unirea tuturor provinciilor istorice românești: Moldova, Valahia și Transilvania. Precaritatea lumii trezește deznădejdea, dar niciodată nu dispare năzuința către ființa neamului. Orice proiect trebuie să fie întreg, altminteri e mutilat de inadecvarea individualului și a determinațiilor. Amintirea marelui voievod relevă consistența rădăcinilor viitorului în vecinătatea româno-rusă. Conceptul geopolitic învinge prin dăinuire si se dezvoltă în secolul următor. Reprezentantul cel mai important este guvernatorul Moldovei și Valahiei din anii 1830-1834, Pavel Dimitrie Kiselev. El promulgă, în 1831-1832, prima constituție a celor două Principate Române, în fapt, actul de modernizare a viitorului stat, România. Un act normativ fundamental care, în art. 371 din Regulamentul Organic al Tarii Româneşti şi în art. 415 al Regulamentului din Moldova, recunoaște comunitatea de limbă, de religie, de obiceiuri şi de interese strategice, elemente fundamentale care, într-o etapă ulterioară, trebuiau sa garanteze unirea celor două Principate Române, unire viitoare stipulată și ea într-unul dintre articole. Unirea Moldovei cu Valahia avea să se înfăptuiască în anul 1859, prin alegerea în ambele Principate a aceluiași Domn, Alexandru Ioan Cuza. Procesul unirii a cunoscut multe opoziţii interne si externe, îndeosebi după războiul Crimeii, între anii 1857-1858 şi, datorită politicii evazive a ministrului francez de externe, Walewski. Evazivitatea prințului Walewski a fost speculată cu o tenacitate extraordinară de către diplomațiile Angliei, Austriei și Turciei, care și-au dorit, la o anumită etapă, transformarea în paşalâc a Principatelor Române. Lupta diplomatică internaţională împotriva Principatelor Române se reflectă în corespondența dintre Pavel Kiselev și prințul Orlov, dar și cu Alexander Gorceakov, fiul prințului Mihail Dimitrievici Gorceakov. Văr cu Pelaghia Nikolaevna (1762-1838), transformată în personaj al romanului Război și pace de nepotul ei, Lev Tolstoi, generalul Mihail Dimitrie Gorceakov (1795-1861) a luptat în războiul ruso-turc din 1828-1829 alături de Pavel Kiselev și a fost, în 1853, comandantul suprem al trupelor ruse din Moldova și Valahia. Înlăturat din această funcție pentru scurt timp și înlocuit cu Ivan Paskevici, el revine în aprilie 1854. Ambii comandanți l-au invitat la masa de prânz pe tânărul locotenent Lev Tolstoi, rudă cu generalul Mihail Gorceakov, fiecare în clădirea aleasă pentru a fi sediul armatei ruse la București, palatul Știrbei și Casa Vernescu.

60

După Primul război mondial, vecinătatea româno-rusă a fost mult afectată în însăși natura sa, cu precădere datorită redeschiderii unei probleme întotdeauna generatoare de dispute: reintroducerea provinciei Basarabia în teritoriul României, diferend niciodată discutat deschis, în mod direct, de cele doua părți, atât la nivel academic, cât și la nivel politic. Concomitent, în ambele țări au fost declanșate acțiuni de propagandă denigratoare. În România, furibundei propagande antirusești i-a rezistat intelectualitatea de stânga, prin publicații și organizații pacifiste, precum „Comitetul Național Antifascist” din 1933 și „Amicii URSS” din 1934, ambele filiale cu centrul la Paris, în organizarea cărora rolul capital l-a avut Scarlat Callimachi, supranumit „Prințul Roșu”. Din fericire, în acest context precar, în ambele țări au existat doi excepționali miniștri de externe care au reușit să reia legăturile diplomatice între cele două state, în 1934: Nicolae Titulescu în România și Maxim Maximovici Litvinov în Uniunea Sovietică. După al doilea război mondial, relațiile româno-ruse cunosc o revigorare puternică, dar nici în această perioadă nu au existat studii profunde dedicate vecinătății româno- ruse. Considerentele privind stările sufletești și faptele istorice datorate vecinătății sunt benefice numai atunci când se referă la capacitatea lor de relevare a existenței, ci și la perspectiva pe care o deschid viitorului. Nimic nu este mai trist decât să vezi o viață care nu se afirmă acolo unde, în mod normal, există o energie vitală. Datoria noastră, a intelectualilor din cele două țări, este de a impune permanent necesitatea revitalizării resurselor noastre complementare. O trăsătură fundamentală a existenței ruse este sfințenia trăită prin rugăciunea așezată în centrul vieții, nu prin rugăciunea disciplinară, impusă în catolicism. De aici s-a născut acel specific al bisericii ruse, întotdeauna despărțită de temporal și niciodată militantă ca în Occident18. Biserica rămâne deasupra particularităților lumești și nu intervine decât reacționar împotriva încălcărilor dogmatice. Creștinul rus este un pelerin în lumea aceasta, aflat într-o veșnică căutare a Cetății Veşnice. Conștiința ortodoxă se inspiră din ascetism și nu crede, aşa cum o face catolicismul, în apropierea de Dumnezeu printr-o evoluție graduală. În tradiția ortodoxiei ruse, transfigurația lumii nu este o evoluție și nici o progresie istorică, ci o minune. Pentru unii, un nou Ev Mediu înseamnă ordinea catolică, pe când pentru alții - mistică ortodoxă rusă. Noi, românii, avem posibilitatea geografică și istorică de a fi mediatori între spiritul mistic al ortodoxiei ruse și spiritul militant al catolicismului occidental. Motivul este unul sigur: caracterul istoric al creștinismului românesc, ceea ce presupune întruparea vremelnică a unui proces istoric, prin legarea bisericii de temporal.

61

Creștinismul istoric nu este decât unul defensiv, iar în tradiția permanent defensivă a istoriei românești intră și ortodoxia. Prin aceasta, în condițiile în care s-ar rediscuta necesitatea unității creștine, problematica spirituală românească devine reprezentativă, și orice conștiință care vrea să toarne în tipare noi materialul de neliniște pe care-l oferă creștinismul, ar trebui să intre în sfera de experiență a trăirii românești și a vecinătății celor două ortodoxii ruse şi române. Devenirea istorică impune şi astăzi veridicitatea temporalității și spațialității axei Roma-Bucureşti-Moscova. Geopolitica vecinătății presupune întoarcerea la sine a spiritului, a trăirii din interiorul ființei. Astăzi, națiunile înțeleg că nu pot trăi paralel cu destinul lor și dincolo de tainele lor. Un popor definește intolerabilul în raport cu propria conştiință despre sine, despre trecutul său, precum şi despre misiunea sa istorică. VECINĂTATEA NU POATE FI EXTERIORITATE, ESTE NUMAI EXTERIORIZARE, ESTE NEVOIA DE A SE FORMULA PE SINE ȘI DE A SE LIMPEZI PE SINE. EROII NU VIN SPRE NOI NICIODATĂ, NOI TREBUIE SĂ MERGEM SPRE EI, PENTRU A-I ÎNȚELEGE ÎN TRĂIREA LOR LĂUNTRICĂ. Dacă nu am reușit să ne înstelăm întunecimile, cum oare putem aștepta aurora ființei noastre?

62

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ РОССИЙСКО-РУМЫНСКИХ МЕЖГОСУДАРСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ: ПРОБЛЕМА ДОСТИЖЕНИЙ И УТРАТ

Н. В. ИЛИЕВСКИЙСтарший научный сотрудник Научно-исследовательского центра (фундаментальных военно-исторических проблем) Военного университета Министерства обороны Российской Федерации, доктор философии Европейского университета (Ганновер, ФРГ)

Историческая наука призвана не только обеспечивать связь поколений и удовлетворять познавательный интерес. Уроки прошлого, глубоко осмысленные и верно понятые, создают условия, необходимые людям для выбора оптимального варианта действий в настоящем и формирования прочной основы для будущего. В этом и состоит практическое значение исторических знаний. Вместе с тем, хорошо известно, что спекуляции на истории, ее циничные и однобокие интерпретации, часто используются в корыстных целях не только отдельными людьми и организациями, но даже государствами и коалициями. Отсюда понятны необходимость беспристрастного и профессионального исторического анализа, высокая полезность регулярного научного обсуждения спорных проблем.

63

15 октября 1878 г., без малого 140 лет назад, между Россией и Румынией были установлены дипломатические отношения. Круглая дата дает дополнительный повод обратить внимание на накопленный опыт наших двусторонних контактов и конфликтов, попытавшись, хотя бы в общих чертах, оценить его основное содержание. Это важно в том числе потому, что сегодня наши отношения переживают не самые лучшие времена. Впрочем, надо признать, что российско-румынские межгосударственные отношения никогда не были простыми. При этом, в моменты наибольшего взаимопонимания они порождали замечательные образцы выгодного для обеих сторон сотрудничества. Первые официальные контакты между народами наших стран относятся к последней четверти XV века – сложному историческому периоду, богатому как славными, так и трагическими событиями. В это время Русь, одержав победу над Ордой и восстановив свою суверенность, активно развивала свои внешние связи. Что касается Валахии и особенно Молдавии, то все силы этих государств были тогда направлены на сохранение собственной независимости, которой угрожали многочисленные враги. В начале 1480-х годов между Московским княжеством и Молдовой был заключен договор, позволивший Молдавии успешно противостоять экспансии Польши и Литвы. Укрепляя эти союзнические отношения, молдавский князь Штефан Великий в 1482 г. выдал свою дочь Елену замуж за сына и наследника Великого московского князя Ивана III, Ивана Ивановича Молодого. С начала XVI века всё более нарастает зависимость Дунайских княжеств от Османской империи. Турецкий гнет выражается не только в тяжелой дани, но и в растущем произволе со стороны турок к молдавскому и валашскому населению. Существует немало исторических документов, подтверждающих стремление молдавских господарей заручиться поддержкой и покровительством России. Например, соответствующие обращения делались в 1656, 1674, 1684 годах. Со своей стороны Россия старалась поддерживать борьбу Молдавии и Валахии за независимость, что объяснялось не только прагматическими соображениями русской внешней политики, но и дружественным отношением к их народам, а также общей православной верой. В 1711 г. господарь Молдавского княжества Дмитрий Кантемир заключил с Петром Великим Луцкий договор о совместной борьбе против Османской империи. Русский царь, взявший княжество под свою защиту, подтвердил, что согласно «древним обычаям Молдовы вся государственная власть будет в руках господаря». Однако, неудача Прутского похода погубила этот проект. В сентябре 1739 г. в ходе Русско-турецкой войны 1735-1739 гг. российским фельдмаршалом Х.А. Минихом и «статами духовными и светскими Молдавского княжества» был подписан договор об условиях вхождения Молдавии «в подданство под Российскую державу». Но и это соглашение не удалось реализовать - оно не было подтверждено русско-турецким Белградским мирным договором 1739 года и не вступило в силу.

64

Русские победы над турками всегда приводили к улучшению положения молдаван и валахов. Так, Кючук-Кайнарджийский мирный договор, заключенный по итогам победной для России Русско-турецкой войны 1768-1774 годов, позволил Дунайским княжествам укрепить свою автономию в составе Османской империи и вернуть ряд ранее утраченных ими земель. В 1806 г. началась очередная русско-турецкая война. Русское военное вмешательство в судьбы региона и на этот раз имело кроме геостратегического, моральное основание – ее желание защитить православное население Балкан от турецкого гнета. Просьбы о помощи из Молдовы действительно становились всё более частыми и настойчивыми. Так, в Обращении молдавских бояр и духовных чинов к императору Александру I в январе 1802 г. указывалось: «Все мы, пребывающие в Молдавии, от несносного ига бесчисленных налогов, притеснений и обид доведены до крайнего разорения и находимся в великом несчастии. Не имея же другого защитника, паки прибегаем к Вашему императорскому величеству, слёзно прося: дабы Высочайшею милостию нас и ныне не оставить, но щедротами и высоким своим покровом защитить и спасти несчастную землю нашу» . По результатам Русско-турецкой войны 1806-1812 гг., русские войска заняли земли Молдавии и Валахии, что создало прочную основу для заключения Бухарестского мирного договора, заставившего турок гарантировать права населения Дунайских княжеств и оформившего вхождение Южной Бессарабии (около половины территории и четверти населения Молдавии) в состав Российской империи. Однако, проигранная Россией Крымская война 1853-1856 гг. привела к восстановлению турецкого контроля над Южной Бессарабией и к временному падению русского влияния на Балканах. В 1859 г. Молдавия и Валахия объединяются. В отличие от других великих держав, первоначально занявших по данному вопросу сдержанную позицию, Россия приветствовала это событие. В мае 1868 г. император Александр II назначает в Объединенное княжество, остававшееся еще в вассальной зависимости от Турции, первого российского дипломатического агента - барона Г. Оффенберга. В начале 1870 г. Россия признает название «Румыния» и заключает с новой страной ряд соглашений как с суверенным государством, тем самым признав ее де-факто. Юридически Румыния объявила о своей независимости 21 мая 1877 г., вскоре после начала Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Россия, в который уже раз вступив в кровопролитную борьбу с Турцией, обеспечила таким образом необходимые условия для провозглашения румынского суверенитета. В этой войне Румыния выступила в качестве союзника России, что имело политическое и военное значение. По мирному договору с Турцией Россия вернула Южную Бессарабию, а для Румынии, в качестве компенсации за эти земли, добилась прав на Северную Добруджу и дельту Дуная. Однако, Румыния не отказываясь от полученных новых земель, притязала также на Южную Бессарабию и сознательно пошла на резкое ухудшение российско-румынских отношений. Тем самым, были созданы условия для германского и австро-венгерского посредничества, что в итоге привело к утрате Россией части результатов одержанной победы.

65

Выступая на заседании мирного Берлинского конгресса при обсуждении статей о Румынии, российский канцлер А. М. Горчаков обратил внимание на то, что территориальные приобретения Румынии значительно больше, чем уступленная России часть Бессарабии и подчеркнул, что «все права и привилегии Румынии были обеспечены ценой русской крови. Нет ни одного договора, подписанного в течение века между Россией и Турцией, который не содержал бы положений, благоприятных для румын». В ХХ веке российско-румынские отношения подверглись многим серьезным испытаниям. Наши страны прошли через две мировые войны. В 1916 г., вскоре после вступления Румынии в Первую мировую войну, ее армия оказалась на грани поражения, Бухарест пал, а союзная Россия помогла королевству удержать фронт и защитить от немецких и австро-венгерских войск румынские земли. «Потери румынской армии в ходе кампании 1916 года составили примерно 240 тыс. человек (то есть 29 % от общей численности). После 120 дней боевых действий в полевых частях, изначальной силой примерно в 450 тыс. человек, в строю оставалось всего 70 тыс., которые прикрывали лишь 30 км фронта, тогда как остальные 450 км Румынского фронта держали русские войска…В округлённых цифрах русские полевые войска Румынского фронта насчитывали около 500 тыс. человек, приблизительно столько же − в тыловых войсках и службах на территории румынской Молдавии и Бессарабии» . Однако, вскоре после Октябрьской революции 1917 года, воспользовавшись временным ослаблением России, румынские войска вторглись в ее пределы и аннексировали Бессарабию. Советское правительство расценило этот шаг как агрессию и 13 (26) января 1918 г. дипломатические отношения с королевской Румынией были прекращены. Впрочем, возможность урегулирования ситуации на основе здравомыслия и честности какое-то время еще сохранялась - 5 марта 1918 г. в Яссах было подписано Соглашение между РСФСР и Румынией, в котором Бухарест обязывался «очистить Бессарабию в течение двух месяцев», то есть вывести из нее свои войска . Глава тогдашнего румынского правительства А. Авереску так объяснил свои действия парламенту: «Россия больна, без сомнения, она очень больна, но Россия не исчезла, и она выздоровеет. Нам, маленькой державе, не пристало пользоваться этим состоянием паралича, в котором находится сосед» . Но его не захотели услышать. Доминировала иная точка зрения, которую озвучил министр иностранных дел М. Арион заявивший, что Россию не следует бояться, ибо она «не возродится снова». Такие настроения разделялись подавляющим большинство румынской элиты и потому Договор с Советской Россией (особенно с учетом продолжавшегося наступления германо-австрийских войск, отрезавших Бессарабию от РСФСР), правительство А. Маргиломана, сменившего А. Авереску, выполнять не собиралось.

66

На момент румынской аннексии Бессарабии в крае проживало 2 393 тыс. человек, из них 920,9 тыс. (47,6 %) молдаван, 382 тыс. (19,75 %) украинцев, 228 тыс. (11,8 %) евреев, 155,7 тыс. (8 %) русских, 103,2 тыс. болгар, 60 тыс. немцев и др. Таким образом, даже с этнической стороны ситуация выглядела далеко неоднозначно, поскольку молдаване составляли лишь относительное большинство населения Бессарабии, а в Хотинском и Аккерманском уездах вообще преобладали украинцы, при том, что города были заселены преимущественно евреями и русскими. Поэтому неудивителен факт Хотинского восстания, организованного «Национальным союзом бессарабцев». Восстание началось 19 января 1919 г., продолжалось две недели и было жестоко подавлено румынскими войсками (число убитых превысило 11 тыс. человек) . Надо заметить, что в целом в 1917-1920 гг. территория и население Румынии более чем удвоились (соответственно с 137 903 кв. км до 294 967 кв. км и с 8 до 16 млн. человек). Реализуя планы создания «Великой Румынии» власти страны игнорировали как перспективы возрождения России и ее возможности восстановить статус-кво, так и неоднозначность отношения к Румынии самого молдавского населения. В итоге, «Бессарабский вопрос» оказалось невозможно решить в одностороннем порядке, что и доказали последующие события. Вторая мировая война также оставила в памяти наших народов весьма неоднозначный след. В июне 1940 г., под сильным военно-политическим давлением со стороны СССР , Румыния была вынуждена вернуть Советскому Союзу Бессарабию, а также передала ему Северную Буковину. Эти страницы нашей общей истории и сейчас оцениваются в России и Румынии с диаметрально противоположных позиций и остаются весьма болезненной темой. Не вдаваясь в детали спора, позволю себе только привести мнение румынского премьер-министра И. Джигурту, который, объясняя отсутствие серьезного румынского сопротивления советскому ультиматуму писал в августе 1940 г.: «Бессарабия объединилась с Румынией в конце Первой мировой войны... Мы не боролись за это объединение и, между прочим, это объединение не было одной из целей, которую мы преследовали в великой войне, поэтому понятно, почему наш народ согласился с уступкой (Бессарабии) без всякой борьбы» . 22 июня 1941 года нацистская Германия и ее сателлиты вероломно напали на Советский Союз. В этой агрессии участвовала и Румыния, причем ее вклад был далеко не формальным. Так, например в 1942 г. на стороне Гитлера сражалось до 400 тыс. румынских солдат и офицеров. Действия румынских войск и румынской администрации на временно оккупированных советских территориях привели к большим жертвам среди мирного населения и оставили о себе очень тяжелую память. По различным оценкам от румынских репрессий в Молдавии, а также в Одесской, Винницкой и Николаевской областях погибло до 250 тыс. человек – русских, евреев, молдаван, цыган, поляков и др. В занятых регионах проводилась политика насильственной румынизации. Русский и украинский языки всячески вытеснялись. В первую очередь это касалось ВУЗов, школ и библиотек, из которых в обязательном порядке изымались книги на русском языке.

67

Первоначально румынские радикальные политики планировали провести новую румынскую границу по Южному Бугу, но в ходе войны всерьёз высказывались предложения установить ее по Днепру и даже еще восточнее . Победы Красной армии, одержанные над армиями фашистского блока в 1943-1944 гг., привели к значительным изменениям в настроениях румынского общества и его политической элиты. Антифашистский переворот, осуществленный королем Михаем 23 августа 1944 года, способствовал изменению советско-румынских отношений. 6 августа 1945 года, спустя год после вступления Румынии в коалицию антигитлеровских сил, было принято решение восстановить дипломатические отношения между СССР и Румынией. По итогам Парижской мирной конференции (1946 г.). Румыния, благодаря поддержке Советского Союза, получила от Венгрии Северную Трансильванию, утраченную ею в 1940 г. в результате Второго Венского арбитража.После окончания Второй мировой войны страны Восточной Европы вошли в сферу влияния Советского Союза, сформировался социалистический блок государств на базе Совета Экономической Взаимопомощи и Организации Варшавского Договора. Хотя Румыния и была частью этой системы, она обладала высокой степенью независимости и занимала по ряду принципиальных вопросов самостоятельную позицию (например, применительно к Чехословацкому кризису 1968 г. и войне в Афганистане). Несмотря на то, что в политическом плане советско-румынские отношения в послевоенный период отличались сложностью и неоднозначностью, а их охлаждение, начавшееся в 1964 г. при Г. Георгиу-Деже, сохранилось и даже усилилось при Н. Чаушеску, экономические и культурные контакты оставались крепкими и взаимовыгодными. Конец 1980-х – начало 1990-х годов ознаменовался кардинальными изменениями в общественном устройстве и развитии как России, так и Румынии. В то время как посткоммунистическая Россия переживала системное ослабление и была обеспокоена приближением блока НАТО к своим границам, для Румынии интеграция в Североатлантический альянс являлась одной из приоритетных целей на протяжении почти 14 лет, пока в 2004 г. она не была принята в эту структуру. 4 июля 2003 года Президент Российской Федерации В.В. Путин и Президент Румынии И. Илиеску подписали Договор «О дружественных отношениях и сотрудничестве». Румыния отказалась от территориальных претензий к России, как правопреемнице СССР. К сожалению, реализовать заложенный в Договоре потенциал пока в полной мере не удалось.

68

Сегодня отношения России с Румынией серьезно осложняет ее активное военное сотрудничество с блоком НАТО и США. Понятно, что размещение на румынской территории базы противоракетной обороны (радиолокационная станция комплекса «Иджис», мобильные батареи с ракетами-перехватчиками SM-3 «Стэндард» и центр оперативного управления) представляет собой потенциальную угрозу для России. Показательно, что Бухарест последовательно выступал за развертывание американской системы ПРО даже в ее первоначальном варианте, предложенном еще в период президентства Дж. Буша-младшего. Очевидно также несовпадение позиций России и Румынии в отношении путей решения сложного комплекса вопросов вокруг Молдовы и Приднестровья. Существуют проблемы, вызванные санкционным режимом, введенным Западом в отношении России и др.* * * На долгом историческом пути российско-румынские отношения складывались неоднозначно и противоречиво. Они отмечены как несомненными успехами, так и сложными вызовами. Благодаря поддержке России Румыния обрела свою независимость, защищалась от врагов, прирастала землями. Румыния выступала союзником России в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг., Первой мировой войне, на завершающем этапе Второй мировой войны. С другой стороны, еще свежа память о румынской агрессии против СССР, а давний спор о Бессарабии, имеющий отнюдь не только территориальную природу, на протяжении уже полутора веков мешает нашему взаимопониманию. И сегодня мы далеко не во всем разделяем позиции друг друга. Выступая в качестве компонента антироссийских сил Запада, Румыния принимает на себя все риски, связанные с возникновением и развитием международных кризисов и региональных конфликтов. Однако, наши народы безусловно заинтересованы в улучшении межгосударственных двусторонних отношений. Исторический опыт свидетельствует – когда мы вместе – выигрывают обе стороны, а утрата доверия всегда обходится дорого. Принципиально важно то, что Россия и Румыния сохраняют стремление к добрососедским, взаимовыгодным контактам, основанным на взаимном уважении, искреннем интересе к культуре, традициям, жизненным устоям друг друга, желание развивать и укреплять сотрудничество в самых разных сферах.

69

REALIZĂRI ȘI NEREALIZĂRI DIN PERSPECTIVA EXPERIENȚEI ISTORICE A RELAȚIILOR BILATERALE RUSO-ROMÂNE

N. ILIEVSKI, Cercetător principal la Centrul de Cercetare (pentru probleme fundamentale militare şi istorice) al Universității Militare din cadrul Ministerului Apărării al Federației Ruse, doctor la Universitatea Europeană (Hanovra, Germania)

Istoria științifică este concepută nu numai pentru a asigura legătura dintre generații sau pentru a satisface interesul cognitiv. Lecțiile trecutului, profund semnificative și corect înțelese, creează condițiile necesare pentru ca oamenii să aleagă cea mai bună cale de acțiune în prezent și să construiască o bază solidă pentru viitor. Aceasta este semnificația practică a cunoașterii istorice. În același timp, este binecunoscut faptul că speculațiile asupra istoriei, interpretările sale cinice și unilaterale sunt adesea folosite în scopuri mercenare nu numai de către indivizi și organizații, ci și de către state și coaliții de state. Prin urmare, este evidentă importanţa necesităţii unei analize istorice imparțiale și profesionale, precum şi utilitatea deosebită a dezbaterii științifice regulate a problemelor controversate dintre state. Pe 15 octombrie 1878, cu aproape 140 de ani în urmă, au fost stabilite primele relații diplomatice între Rusia și România. Această aniversare ne oferă un motiv în plus pentru a atrage atenția asupra experienței acumulate din contactele și conflictele noastre bilaterale, încercând, cel puțin în termeni generali, să evaluăm astăzi conținutul lor esenţial. Este cu atât mai important, cu cât relațiile noastre bilaterale nu traversează, astăzi, una dintre cele mai bune perioade.

70

Cu toate acestea, trebuie să admitem că relațiile interstatale ruso-române au fost, întotdeauna, destul de complicate. În același timp, în momente de înțelegere reciprocă, au existat exemple remarcabile de cooperare, benefică pentru ambele părți. Primele contacte oficiale dintre popoarele țărilor noastre datează din ultimul sfert al veacului al XV-lea, o perioadă istorică complexă, bogată în evenimente glorioase și tragice. Este momentul istoric când Rusia, după înfrângerea Hoardei de Aur, și-a redobândit suveranitatea și a început să-şi dezvolte activ legăturile sale externe. În ceea ce privește Țara Românească și, mai ales, Moldova, toate forțele celor două state erau îndreptate spre păstrarea propriei independențe, amenințate de numeroși dușmani externi. La începutul anilor '80 ai secolului al XV-lea a fost încheiat un acord între Marele Cnezat al Moscovei și Moldova, ceea ce a permis Moldovei să reziste cu succes expansiunii Poloniei și Lituaniei. Consolidând aceste relații de alianță, domnitorul Ștefan cel Mare a consimţit, în 1482, la căsătoria fiicei sale, Elena, cu Ivan Ivanovici cel Tânăr, fiul și moștenitorul Marelui Cneaz al Moscovei, Ivan al III-lea. De la începutul secolului al XVI-lea, dependența principatelor dunărene de Imperiul Otoman a crescut tot mai mult. Opresiunea otomană se traducea nu numai printr-un tribut greu, ci și prin creșterea măsurilor arbitrare ale turcilor față de populația moldovenească și valahă. Există numeroase documente istorice care confirmă dorința domnitorilor moldoveni de a atrage sprijinul și patronajul Rusiei. De exemplu, apeluri de acest gen au fost făcute în anii 1656, 1674, 1684. La rândul său, Rusia a încercat să sprijine lupta Moldovei și Țării Românești pentru independență, explicată nu numai prin considerentele pragmatice ale politicii externe rusești, ci și prin atitudinea prietenoasă față de aceste popoare, de care o lega şi o credință ortodoxă comună. În 1711, domnitorul moldovean Dimitrie Cantemir a încheiat cu Petru cel Mare acordul de la Luţk, pentru a purta o luptă comună împotriva Imperiului Otoman. Țarul rus, care luase principatul sub protecția sa, a confirmat că, potrivit „vechilor obiceiuri ale Moldovei, toată puterea de stat va rămânea în mâinile domnitorului". Cu toate acestea, eșecul operaţiunilor militare de la Prut a anulat acest proiect. În septembrie 1739, în timpul războiului ruso-turc din 1735-1739, feldmareşalul H. A. Minich a semnat, împreună cu „statele duhovniceşti și seculare ale principatului Moldovei”, un acord privind condițiile pentru intrarea Moldovei, „sub oblăduirea statul rus”. Dar nici acest acord nu a fost realizat și nu a intrat în vigoare, nefiind confirmat de Tratatul de pace de la Belgrad din 1739. Victoriile oştirilor ruseşti asupra turcilor au condus întotdeauna la o treptată ameliorare a situației moldovenilor și a valahilor. Astfel, Tratatul de la Kuciuk-Kainargi, încheiat la sfârșitul Războiului ruso-turc din 1768-1774, a permis Principatelor Dunărene să-şi consolideze autonomia în cadrul Imperiului Otoman și să recupereze unele teritorii pierdute anterior. În 1806 a început un alt război ruso-turc. Intervenția militară a Rusiei în soarta regiunii avea, și de data aceasta, pe lângă motive geostrategice, o fundamentare morală: dorința de a proteja populația ortodoxă din Balcani de opresiunea turcă. Cererile de ajutor din partea Moldovei deveniseră, într-adevăr, tot mai frecvente și mai insistente.

71

Astfel, în „Mesajul boierimii moldovene și cinurilor bisericeşti către țarul Alexandru I pentru ajutor împotriva opresiunii turceşti și pentru protecţia Rusiei“ (circa 24 ianuarie 1802) se afirmau următoarele: „Cu toţii care suntem din Moldova, suntem aduşi în stare de ruină absolută şi într-o mare nefericire, din cauza jugului nesuferit al nenumăratelor dări, strâmtorări şi umilinţe. Neavând alt apărător, ne adresăm Majestăţii Sale Imperiale, cu lacrimi în ochi rugându-vă: nu ne părăsiţi şi acordaţi-ne milostivenia şi protecţia, pentru a proteja și a salva țara noastră nefericită, după cum aţi promis că veţi face” . Ca rezultat al războiului ruso-turc dintre anii 1806-1812, trupele ruse au ocupat teritorii ale principatelor Moldovei și Țării Românești, ceea ce a creat o bază solidă pentru încheierea Tratatului de pace de la București, tratat care i-a forțat pe otomani să garanteze drepturile populației din principatele dunărene și a consemnat intrarea Basarabiei de Sud (aproximativ jumătate din teritoriul acesteia și circa un sfert din populația moldovenească) în componenţa Imperiului Rus. Cu toate acestea, înfrângerea Rusiei în războiul Crimeii (1853-1856) a condus la restabilirea controlului turcesc asupra Basarabiei de Sud și la scăderea temporară a influenței rusești în Balcani. În 1859 are loc Unirea Moldovei și Țării Româneşti. Spre deosebire de celelalte mari puteri, care, inițial, au adoptat o poziție rezervată în această privință, Rusia a salutat acest eveniment. În mai 1868, în urma deciziei împăratului Alexandru al II-lea, baronul G. Offenberg devine primul agent diplomatic rus în Principatele Unite, pe atunci încă aflate în relaţii de vasalitate faţă de Turcia. La începutul anilor 1870, Rusia a recunoscut titlul de „România" și a încheiat un număr de acorduri cu această nou stat suveran, recunoscându-l de facto. De jure, România și-a declarat independența la 9/21 mai 1877, la scurt timp după începerea războiului ruso-turc din 1877-1878. Rusia, care a intrat încă o dată într-o luptă sângeroasă cu Turcia, a asigurat condițiile necesare proclamării suveranității românești. În acest război, România a acționat în calitate de aliat al Rusiei, ceea ce avea o profundă semnificație politică și militară.În baza tratatului de pace cu Turcia, Rusia a recăpătat controlul asupra sudului Basarabiei. Ca o compensație pentru aceste ținuturi, Rusia a obţinut pentru România drepturi asupra Dobrogei de Nord și a Deltei Dunării. Cu toate acestea, România, fără a refuza noile teritorii primite, a revendicat şi Basarabia de Sud și, în mod conștient, a produs o deteriorare accentuată a relațiilor ruso-române. Astfel, s-au creat condiții pentru medierea germană și austro-ungară, ceea ce a dus, în cele din urmă, la pierderea unor rezultate ale victoriei militare câștigate de Rusia. Vorbind, la Congresul de pace de la Berlin, în cadrul discuțiilor articolelor referitoare la România, cancelarul rus A. M. Gorceakov a atras atenția asupra faptului că achizițiile teritoriale ale României sunt mult mai mari decât partea din Basarabia cedată Rusiei și a subliniat că „toate drepturile și privilegiile României au fost furnizate cu prețul sângelui rusesc. Nu există niciun singur tratat semnat în cursul ultimului secol între Rusia și Turcia, care să nu conțină dispoziții favorabile pentru români”.

72

În secolul XX, relațiile ruso-române au fost supuse multor încercări dificile. Țările noastre au trecut prin două războaie mondiale. În 1916, la scurt timp după intrarea României în primul război mondial, armata română era pe punctul de fi înfrântă, Bucureștiul fusese ocupat iar Rusia, în calitate de aliat, a încercat să protejeze teritoriul românesc în fața trupelor germane și austro-ungare. „Pierderile armatei române în campania din 1916 s-au ridicat la aproximativ 240.000 (adică 29% din numărul total). După 120 de zile de luptă în unitățile de campanie, din forța inițială de aproximativ 450.000 rămăseseră doar 70.000, care acopereau doar 30 km de front, în timp ce linia de 450 km de front românesc era apărată de trupele rusești. În cifre absolute, forțele rusești pe frontul României numărau în jur de 500.000 de ostaşi, la care se adaugă aproximativ același număr de soldaţi și servicii din spatele frontului, dislocaţi pe teritoriul Moldovei și Basarabiei" . Cu toate acestea, la puțin timp după Revoluția din 1917, profitând de slăbiciunea temporară a Rusiei, trupele române au invadat și anexat Basarabia. Guvernul sovietic a considerat acest pas drept o agresiune, iar la 13 (26) ianuarie 1918, relațiile diplomatice cu România regală au încetat.O posibilitate de a rezolva situaţia în mod raţional şi onest a apărut pe 5 martie 1918, când a fost semnat acordul de la Iaşi dintre Rusia şi România, prin care Bucureştiul se angaja să-şi retragă trupele din Basarabia în decursul a două luni . Șeful guvernului român de atunci, generalul A. Averescu, a explicat parlamentului: „Rusia este bolnavă, incontestabil foarte bolnavă, dar Rusia nu a pierit și se va însănătoși. Noi, o putere mică, nu se cuvine să abuzăm de o stare de paralizie în care se găsește un vecin al nostru. Suntem înconjurați de bulgari, de unguri și de ruși. Nu avem niciun interes, din contră, ar fi o politică nechibzuită de a căuta să ne punem rău cu toții. Prin urmare, fără motiv un binecuvântat, nu ar trebui să provocăm o stare de lucruri care să aibă consecințe în relațiunile noastre viitoare cu Rusia”, considera generalul" . Dar nimeni n-a vrut să-l asculte. A fost acceptat celălalt punct de vedere, cel al ministrului de externe, M. Arion, care afirma că de Rusia nu trebuie să se mai teamă nimeni, pentru că „ea nu va mai renaşte". Astfel de sentimente au fost împărtășite de majoritatea covârșitoare a elitelor românești și, prin urmare, guvernul lui A. Marghiloman, care l-a înlocuit pe cel condus de A. Averescu, nu intenționa să respecte tratatul cu Rusia Sovietică (mai ales în condiţiile în care ofensiva continuă a trupelor germano-austriece a despărţit Basarabia de RSFSR). La momentul anexării Basarabiei de către România, provincia număra 2.393.000 locuitori, din care 920.900 moldoveni (47,6%), 382.000 ucraineni (19.75%), 228.000 evrei (11,8%), 155.700 ruşi (8%), 103.200 bulgari, 60.000 germani, etc. Astfel, chiar dacă moldovenii constituiau majoritatea relativă în Basarabia, Hotinul şi Cetatea Albă erau dominate de ucraineni, iar orașele erau locuite, în principal, de evrei şi ruși. Prin urmare, nu ar trebui să pară surprinzătoare revolta de la Hotin, organizată de Uniunea Națională a Basarabenilor. Revolta a început la 19 ianuarie 1919, a durat două săptămâni și a fost suprimată brutal de trupele românești (numărul celor uciși a depășit 11.000) .

73

Trebuie remarcat faptul că, în general, între anii 1917-1920, teritoriul și populația României s-au dublat (de la 137.903 km pătrați la 294.967 km pătrați, respectiv de la 8 mln. la 16 mln. locuitori). Realizând planurile de creare a României Mari, autoritățile au ignorat atât perspectivele revigorării Rusiei, cât și capacitatea ei de a restabili status quo-ul, precum și atitudinea ambiguă a populației moldovenești față de România. Prin urmare, „problema basarabeană” s-a dovedit a fi imposibil de rezolvat în mod unilateral, lucru dovedit de evenimentele ulterioare. De asemenea, cel de-al doilea război mondial a lăsat resentimente în memoria popoarelor noastre. În iunie 1940, sub presiunea militară și politică puternică a URSS , România a fost forțată să returneze Uniunii Sovietice Basarabia și Bucovina de Nord. Aceste pagini ale istoriei noastre comune sunt încă evaluate atât în Rusia, cât și în România, de pe poziții diametral opuse, rămânând un subiect foarte dureros. Fără a intra în detaliile litigiului, îmi voi permite să citez doar opinia primului ministru român, I. Gigurtu, care, explicând absența unei serioase rezistențe românești față de ultimatumul sovietic, scria în august 1940: „Basarabia s-a unit cu România la sfârșitul primului război mondial... Nu am luptat pentru această unire și, de altfel, această unire nici nu a fost unul dintre scopurile pe care le-am urmărit în Marele Război, așa că este de înțeles de ce poporul nostru a fost de acord cu cedarea (Basarabiei) fără luptă”. Pe 22 iunie 1941, Germania nazistă și sateliții săi au atacat prin surprindere Uniunea Sovietică. România a participat la această agresiune, iar contribuția sa nu a fost deloc formală. De exemplu, în 1942, de partea lui Hitler au luptat până la 400.000 de soldați și ofițeri români. Acțiunile trupelor românești și ale administrației române pe teritoriile sovietice ocupate temporar au condus la un număr mare de victime în rândul populației civile și au lăsat o amintire foarte grea. Potrivit diverselor estimări, sub ocupaţia trupelor române din Moldova sovietică, precum și în Odessa, în regiunile Vinniţa și Nikolaev, au fost ucişi circa 250.000 locuitori: ruși, evrei, țigani, moldoveni, polonezi, etc. În regiunile ocupate a fost aplicată o politică de romanizare forțată. Limbile rusă și ucraineană au fost excluse. În primul rând, această măsură se referea la universități, școli și biblioteci, de unde cărțile în limba rusă au fost confiscate. Inițial, politicienii români radicali intenționau să traseze noua frontieră românească de-a lungul Bugului de Sud, însă în timpul războiului au fost exprimate propuneri serioase de a stabili graniţa de-a lungul Niprului și chiar mai la est . Victoriile Armatei Roșii asupra armatelor blocului fascist din anii 1943-1944 au condus la schimbări semnificative în atitudinea societății românești și a elitei sale politice. Lovitura de stat anti-fascistă efectuată de regele Mihai la 23 august 1944 a contribuit la o schimbare în relațiile româno-sovietice. Pe 6 august 1945, la un an după ce România aderase la forțele coaliției antihitleriste, a fost decisă restabilirea relațiilor diplomatice dintre URSS și România. În urma Conferinței de pace de la Paris (1946), România, cu sprijinul Uniunii Sovietice, a recăpătat Transilvania de Nord, pierdută în 1940 în favoarea Ungariei, ca urmare a celui de-al doilea Dictat de la Viena.

74

După încheierea celui de-al doilea război mondial, țările din Europa de Est au intrat în sfera de influență a Uniunii Sovietice, a fost creat un bloc socialist de state, pe baza Consiliului pentru Asistență Economică Reciprocă și a Organizației Tratatului de la Varșovia. Deși România făcea parte din acest sistem, ea s-a bucurat de un înalt grad de independență și a ocupat o poziție aparte într-o serie de aspecte fundamentale (de exemplu, ne referim aici la criza cehoslovacă din 1968 și la războiul din Afganistan). În ciuda faptului că relațiile politice sovieto-române din perioada postbelică erau complicate și ambigue, iar răcirea lor, care începuse în 1964 sub Ghe. Gheorghiu-Dej, a continuat și chiar s-a intensificat sub N. Ceauşescu, contactele economice și culturale au rămas puternice și reciproc avantajoase. Sfârșitul anilor 1980 și începutul anilor 1990 au fost marcate de schimbări cardinale în structura și dezvoltarea socială a Rusiei și României. În timp ce Rusia postcomunistă se confrunta cu o slăbire sistemică și era preocupată de apropierea blocului NATO de frontierele sale, România a avut ca obiectiv prioritar integrarea în Alianța Nord-Atlantică timp de aproape 14 ani, până în 2004, când a fost acceptată în această structură militară. Pe data de 4 iulie 2003, președintele Federației Ruse V. V. Putin și Președintele României Ion Iliescu au semnat Tratatul privind relațiile de prietenie și cooperare dintre România şi Federaţia Rusă. România şi-a încetat pretențiile sale teritoriale față de Federaţia Rusă, devenită succesor legal al URSS. Din păcate, potențialul colaborării bilaterale prevăzut în tratat nu a fost încă realizat pe deplin. Astăzi, relațiile bilaterale sunt mult complicate de cooperarea militară activă a României cu blocul NATO și cu Statele Unite. Prezenţa pe teritoriul românesc a bazei de apărare antirachetă (complexul de radare „Aegis“, bateriile mobile cu rachete interceptoare SM-3 „Standard“ și Centrul Operațional de Comandă) este considerată drept o potențială amenințare la adresa Rusiei. Este semnificativ faptul că Bucureștiul a susținut în mod constant desfășurarea sistemului american de apărare antirachetă pe teritoriul său, chiar și în versiunea sa originală, propusă în timpul președinției lui George W. Bush. Evident, pozițiile Rusiei și României nu coincid în ceea ce privește căile de soluţionare a problemelor complexe referitoare la Republica Moldova și Transnistria. Există, de asemenea, probleme cauzate de regimul sancțiunilor impuse de Occident asupra Rusiei, etc.

* * * Pe acest îndelungat parcurs istoric, relațiile ruso-române s-au dezvoltat în mod ambiguu și contradictoriu. Au fost înregistrate succese, fără îndoială, însă ele au fost supuse şi unor provocări complexe.

75

Datorită sprijinului Rusiei, România și-a câștigat independența, s-a apărat de dușmanii externi, şi-a crescut teritoriul. România a acționat ca aliat al Rusiei în războiul ruso-turc din 1877-1878, în primul război mondial şi la sfârșitul celui de-al doilea război mondial. Pe de altă parte, este încă proaspătă în memorie agresiunea împotriva URSS și disputa îndelungată prind Basarabia, care are şi alte aspecte decât cele teritoriale, care împiedică o intrare în normalitate a relaţiilor noastre. Nici astăzi nu împărtășim pozițiile noastre pe o serie de teme. Acționând ca o componentă a forțelor antiruse ale Occidentului, România își asumă toate riscurile asociate cu apariția și evoluţia crizelor internaționale și a conflictelor regionale. Cu toate acestea, consider că popoarele noastre sunt, cu siguranță, interesate să-şi îmbunătățească relațiile bilaterale. Experiența istorică ne arată că, atunci când suntem împreună, ambele părți câștigă, iar pierderea încrederii reciproce este întotdeauna costisitoare. Este extrem de important ca Rusia și România să-și păstreze dorința de a avea bune relații de vecinătate, reciproc avantajoase, bazate pe respectul reciproc, pe interesul sincer față de cultura, tradițiile, principiile de viață ale fiecăruia, pe dorința de a dezvolta și consolida cooperarea în diferite domenii.

76

РУМЫНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ПОД ЗНАКОМ ПРОШЛОГОИ ГЕОПОЛИТИКИ XXI ВЕКА

Д-Р КОНСТАНТИН КОРНЯНУПредседатель Руководящего Совета Ассоциации европейских геополитических и стратегических исследований «Георгий И. Братиану»

Отмечая юбилей 140-летия румыно-российских дипломатических отношений, мы можем сказать, что в этот исторический интервал в румыно-российских отношениях наблюдалась самая неожиданная эволюция: от дружбы до напряженности, от подозрительности до доверия, - всегда отмеченная печатью геополитики мест и стратегическими интересами главных геополитических центров. Геополитическое соперничество между Османской империей и Царской империей повлияло на историческую эволюцию румынских княжеств, Молдовы и Мунтении на протяжении всего 18-го, а также следующего века. Это геополитическое соперничество в условиях усиления процесса национального освобождения угнетенных народов абсолютистскими империями.Русский вектор и румынские княжества Утверждение царской России на переднем крае политических и военных событий в Юго-Восточной Европе даст начало формированию румыно-российских отношений с самыми разными последствиями, часто трагическими, в существовании двух государств и народов. С шестнадцатого века начался частичный процесс колонизации территории к востоку от Днестра, который первоначально имел спонтанный, неорганизованный характер, обусловленный османским гнетом и финансовыми трудностями, существующими в стране, отсутствием земли или в результате борьбы между боярскими партиями. Историография отметила парадоксальный факт - румыны внесут массовый вклад в создание российских вооруженных сил и развитие русского военного искусства и военного дела в целом.

77

Первая массовая волна румынского населения заселилась в Слободской Украине в контексте вынужденного изгнания князя Кантемира после битвы при Станилешть (1711). В южных регионах Российской империи в конце девятнадцатого века осели порядка 244100 румын, румынская диаспора была на третьем месте после украинцев и русских. В 1707 году царь Петр I приказал полковнику Апостолу Кигечи сформировать первый гусарский полк в истории российской армии, состоящий из влахов (румыны из Влахии и Молдовы с территорий находящихся за Днестром), насчитывавший 300 человек и названный «Horonga Volohă». Гусарские полки были основой регулярной легкой кавалерии как самостоятельного подразделения в Российской Императорской Армии. Изложенное выше позволяет нам сказать, что русский вектор находился в более мощных и сложных военно-политических отношениях с румынскими княжествами, задолго до Кучук-Кайнарджийского мира (1774), или когда „tous les esprits” подпали под влияние России после 1792 года. Царская Империя самоутвердилась после 1774 года в качестве третьего политического фактора, от которого будет зависеть политический статус румынских дунайских княжеств. Кучук-Кайнарджийский Мирный договор (21 июля 1774 года), описываемый одним из историков как «один из роковых документов османской истории» упоминал независимость Крыма и право свободного хождения в Черном море российских судов, право пересекать Проливы Босфор и Дарданеллы и навигация в водах Средиземного моря. В конце восемнадцатого века Россия утвердится под знаменем православия как наиболее важная антиосманская политическая сила и «основная внешняя сила по смещению правления султанов». Посредством Ясского мирного соглашения (9 января 1792 года), царская Россия передвинет государственную границу к Днестру, становясь важным фактором в политическом и дипломатическом развитии румынских княжеств. В начале девятнадцатого века, при растущих налогах и учащении просьб о военной поддержке, румыны начали верить, что царская Россия является той силой, которая может их защитить перед лицом Османской империи. В контексте русско-турецкой войны (1806 - 1812) и подъема наполеоновской Франции, политическая элита Румынских княжеств оказалась в ситуации выбора наиболее выгодной формулы «союза», в то время как представители средних и малых слоев населения больше не верили в добрые намерения царской России по улучшению статуса княжеств. В то же время дипломаты Наполеона хотели, чтобы румынская политическая элита участвовала в прекращении российской экспансии и «разрушении политики Екатерины II». Следует отметить, что наряду с профранцузской партией существовала прорусская партия. Партия, представленная в основном частью консервативных бояр, которые видели в России гарантию своих привилегий, а также духовенство, подчиненное Русской Православной Церкви. Однако военная оккупация румынских княжеств царскими войсками во время войны между 1806-1812 гг. привела к значительному сокращению числа прорусско-настроенных. Отношения между румынами и российскими военными оккупационными властями были крайне напряженными, а 5 мая 1812 года в Бухаресте были подписаны предварительные статьи Российско-турецкого мирного договора.

78

Мирный договор был подписан в Бухаресте 16 мая 1812 года, с изменением ратификационных документов от 2 июля 1812 года. Царская Россия аннексировала Бессарабию, а Молдавия и Валахия были вновь отданы Османской империи. После оккупации Бессарабии (1812 год), многие румынские бояре предпочитали жить на правом берегу Прута, под властью османской империи, чем под христианской «защитой» на территории между Прутом и Днестром. Венский конгресс признал право царской России на аннексию Бессарабии, хотя турки пытались отменить договор от 16 мая 1812 года и даже сражались с русскими на Дунае. После русско-турецкой войны 1828-1829 гг. Румынские княжества почувствовали режим российской военной оккупации вплоть до весны 1834 года. Во время российской военной оккупации в румынских княжествах (1828-1834 гг.) господари отстранились от управления, а во главе Объединенных Диванов встали, на правах председателей граф Федор П. Пахлен (1828-1829), генерал Петр Т. Желтухин (1829) и Павел Д. Киселев (1829-1834). Покровительствующие силы введут Органические Регламенты, принятые внеочередными публичными ассамблями в мае 1831 года в Бухаресте и в октябре 1831 года в Яссах. Ссылаясь на Органические Регламенты, историк А. Д. Ксенопол писал: «Органический регламент - очевидный прогресс в отношении хаотического состояния предыдущего периода. Фактически, это были первые румынские конституции, в которых вводились фиксированные и стабильные законы, а не сиюминутные и произвольные решения. Более того, настоящие Правила отклоняют арбитраж, заменяя его конкретными правилами, вводя юридическую ответственность вместо безответственности, впервые подчеркивая в румынском обществе идею превосходства общественных интересов по отношению к личности, произвольная жизнь заменяется жизнью, основанной на законе». В противоречии с положениями Органического Регламента, в апреле 1834 года царская Россия и Османская империя назначают первых регентов, а именно Михаила Стурдза в Молдове (1834-1848) и Александра Гика в Валахии (1834-1842). Георге Бибеску (1842 - 1848) был первым господарем, выбранным в соответствии с положениями Органического регламента. Правящие господари находились в постоянном конфликте с боярами и российскими консулами, но сумели укрепить автономию румынских княжеств и инициировать серию реформ, направленных на модернизацию румынского общества. Поражение румынской революции 1848-1849 годов в основном связано с вмешательством двух держав, царской России и Османской империи, поэтому мы можем сказать, что международный политический статус румынских княжеств не изменился. Усилия Временного революционного правительства для получения более широкой автономии без активного участия покровительствующих сил были отвергнуты османской империей. После подавления революционного движения румынских княжеств с 1848 - 1849 г., русско-турецкая конвенция в Балта Лиман (19 апреля 1849) будет способствовать укреплению авторитета и контролю сюзерена и покровительствующей силы и на румынском пространстве.

79

Политические события в области международных отношений после Крымской войны (1853-1856), а также усилия лидеров румынской революции 1848-1849 годов в изгнании позволили утвердить идеал румынского национального единства. Выбор полковника Куза господарем Молдовы (5 января 1859 г.) и Валахии (24 января 1859 г.) был первым шагом на пути становления румынского государства под именем Румыния (24 января 1862 г.), на пути модернизации в западном духе, под управлением принца Карола I (1866-1914).

Россия и путь Румынии к национальной независимости и национальному объединению

В центре внешней политики Румынии в период 1866 - 1877, будет проблема независимости государства, цель - общая для всех участников политического процесса в стране. В контексте вспышки Восточного кризиса в 1875 году Румыния ориентировалась на военно-политический союз с царской Россией на пути к завоеванию государственной независимости. Румыния хотела получить в обмен на прохождение русской царской армии на Балканы через Румынию признание независимости румынского государства и обеспечение его территориальной целостности. 4 апреля 1877 года Румыния подписала Конвенцию о пересечении Румынии российской армией для освобождения христианских братьев на Балканах. Русско-турецкая война началась 12 апреля 1877 года, и принц Карол I приказал еще 6 апреля 1877 года мобилизовать резервистов. Румынская артиллерия встречно бомбила город Видин, как ответ на 25 апреля 1877 года. Депутатское собрание ратифицировало румыно-русскую конвенцию от 29 апреля 1877 и объявило войну Османской империи. На заседании Собрания Депутатов 9 мая 1877 г., Михаил Когэлничану, министр иностранных дел, объявил независимость румынского государства от Османской империи. Последовала война за независимость (1877 – 1878 гг.) как кульминационный пункт огромных политико-дипломатических усилий, направленных на получение для румынских княжеств, объединенных под именем Румынии, независимости и политического единства, о котором все мечтали на протяжении прошлых веков. Российско-турецкий мирный договор Сан-Стефано (19 февраля 1878 г.) завершил балканскую войну и дал царской России важное политическое и дипломатическое влияние в Европе. Договор признавал независимость Румынии, Черногории, Сербии и создание большого автономного княжества Болгарии с выходом в Черное море и Эгейское море. К сожалению, царская Россия присоединила три округа южной Бессарабии (Кагул, Болград и Исмаил), которые были ранее отданы Молдове после Парижского мира 1856 года, который положил конец Крымской войне. Румыно-российский спор, касающийся соблюдения положений мирного договора в Сан-Стефано, где не приняли румынскую делегацию, достиг максимума в первой половине 1878 года. Царский министр иностранных дел Горчаков сказал 1 апреля 1878 года представителю Румынии в Санкт-Петербурге Иону Гика, что царь Александр II прикажет российским войскам занять Румынию, если правительство Бухареста не будет соблюдать положения Сан-Стефанского договора.

80

В таком политическом контексте Великие державы Европы встретились в Берлине 1 июня 1878 года на Конгрессе, чтобы найти выход из тупиковой ситуации на арене и умерить амбиции царской России. Берлинский конгресс (1 июня - 1 июля 1878 года) объединил Великобританию, Германию, Францию, Австро-Венгрию, Италию, Россию и Османскую империю. Румыния, Сербия и Черногория не были допущены к диалогу. Великие державы решили в Берлине признать независимость Румынии, но с двумя условиями: 1) принять реституцию южной Бессарабии царской Россией, а вместо этого получить компенсацию в качестве дельты Дуная, Змеиного острова и Добруджи и 2) устранить религиозные ограничения в исполнении гражданских и политических прав, закрепленных в статье 7 Конституции 1866 года. 27 октября 1878 года царская Россия безоговорочно признала независимость Румынии, а за ней и Австро-Венгрия, 2 ноября 1878 года. Франция, Германия и Соединенное Королевство отложили признание независимости Румынии до 1880 года, до устранения этих дискриминационных положений из Румынской Конституции. В контексте военно-политических изменений периода 1914 – 1918 гг. Румыния присоединилась к Антанте (Франция, Россия, Великобритания) 15 августа 1916 года, надеясь на объединение Румынии с румынскими территориями, находившимися под австро-венгерским управлением. Румыно-российские военные отношения во время Первой мировой войны представляют собой весьма противоречивую и болезненную тему для нас, румын. После неудачи военной кампании в Румынии летом-осенью 1916 года, частично из-за невмешательства в ход военных действий русских войск, фронт стабилизировался у ворот Молдовы. В начале 1917 года на территории Молдовы в 4-й, 6-й и 9-й армиях находилось более 1000000 русских солдат, которые вместе с вооруженными силами 1 и 2 румынских армий, совместно с 8-й русской армией из Буковины сформировали румынский фронт. Всплеск русской революции в феврале 1917 года, последовавшее отречение от престола царя Николая II 3 марта 1917 года поставило планировщиков военной кампании Антанты лета 1917 года в затруднительное положение. В битве при Мэрэшешть (24 июля - 21 августа 1917 года) принимали участие русские воинские части четвертой русской армии, которые последовали неудачному примеру 34-й российской пехотной дивизии, поспешно выведенной из-под линии немецкого артиллерийского огня, по поводу чего генерал Анри М. Бертело отметил в своем журнале: «Российские войска оказались чрезвычайно неоднородными: некоторые с трусостью убежали при первом ударе пушки; другие энергично контратаковали, но после недолгого энергичного боя отступили под бомбардировкой обычной интенсивности». Несмотря на эти неприятные факты для чести российской армии, во время битвы при Мэрэшешть было много других российских подразделений, которые выполнили свой долг. Отряды 8-го армейского корпуса, которые успешно сражались в Мэрэшть, сумели, несмотря на тяжелые бои удерживать соединительную линию между 1 и 2 румынскими армиями. Русская артиллерия, которая «казалась завербованной с другой планеты», как оценил румынский наблюдатель, поддержала в бою находящуюся в тупике румынскую пехоту в Лесу Рэзоаре, и помешала немцам занять территорию.

81

25 августа 1917 года генерал Константин Презан, начальник Генштаба Румынии, отправил боевой приказ в 1 и 2 румынские армии, в котором он упомянул следующее: «На публике или в присутствии товарищей некоторые офицеры (в том числе высших званий) озвучивают нападки на российскую армию, критикуя ее способ борьбы, выражая свои сомнения в ее мужестве и искренности сотрудничества российских войск в борьбе наряду с румынскими войсками. Такие оценки, сделанные нашим союзникам, являются несправедливыми и оскорбляют нашу страну. На самом деле, не стоит сомневаться в мужестве и честности сотрудничества наших союзников, зная, что например, как известно, только у 7-го и 8-го Корпусов было почти тридцать тысяч убитых и раненых». Статистика битв при Мэрэшешть наводит на размышления в свете сказанного начальником румынского Генштаба. Первая Румынская армия потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести 610 офицеров и 26 800 солдат, в то время как Четвертая русская армия недосчиталась 650 офицеров и 25 000 солдат - погибших, раненых и пропавших без вести в битве при Мэрэшешть. Мы пришли к выводу, что, несмотря на революционные идеи, способствовавшие большевизации русской армии на румынском фронте, невыполнением долга на поле боя частью российских подразделений, победа при Мэрэшешть была получена и благодаря тем 25 000 погибших российских солдат. Без их жертв, без их показательного поведения на поле боя, история битвы при Мэрэшешть была бы несколько иная. Американский историк Гленн Э. Торри писал: «Несмотря на все разочарование румын по поводу того, как показали себя русские на поле боя, последние внесли важный вклад в борьбе за Молдову».

Под бременем идеологии Между 1918 годом и 23 августа 1944 года отношения между Румынией и СССР были чрезвычайно нестабильными, начиная с игнорирования и идеологического противостояния, до дипломатической открытости и диалога, а затем до военной конфронтации, под прессом основных вопросов - Бессарабии и румынского достояния в Москве, конфискованного большевиками в январе 1918 года. В четвертом десятилетии двадцатого века Третий Рейх и Советский Союз заключили ряд странных и секретных военно-политических союзов, кульминацией которых стало формирование 23 августа 1939 года геополитического блока, который будет противостоять англосаксонским интересам на европейском континенте и за его пределами. Советский Союз становился главным врагом румынского пространства ввиду славянских амбиций по поводу пути на Константинополь и Средиземное море, которые вынудили политических и военных лидеров Румынии участвовать в возвращении Бессарабии, Северной Буковины, Земли Херца и, естественно, в косвенном решении «русского вопроса», в период с 6 сентября 1940 года по 23 октября 1944 года.

82

Пересечение Прута 22 июня 1941 года было вопросом национальной чести, уязвленной событиями 26-28 июня 1940 года, а пересечение Днестра имело целью, помимо проблемы коалиционной войны, решения «русского вопроса» или вопроса немедленной военной надобности, устранение огромной геополитической угрозы: Великой Украины, стремящейся воскреснуть при поддержке Третьего Рейха. Из-за Сталинградской битвы (19 ноября 1942 года - 2 февраля 1943 года) зима 1942-1943 годов стала настоящей зимой нашей ненависти и вражды, и любое понимание роли и места Румынии в разрешении «русского вопроса» стало невозможным. Неспособность решить «русский вопрос», возрождение политики «сфер интересов» и выдающиеся способности советского политического руководства, в частности, заставили западных союзников сделать ряд политических и экономических уступок в Центральной и Восточной Европе, утвержденных в Ялте и Потсдаме. Румыния в стратегических планах Кремля в Европе после 23 августа 1944 года должна была быть использована: 1) в качестве передовой советской военной базы; 2) с экономической точки зрения, особенно нефтяных и продовольственных ресурсов, как источник укрепления советского потенциала; 3) в роли советской марионетки для контроля самого важного отрезка Дуная, и таким образом, контроля над крупной транспортной артерией в Южной Европе; 4) военная сила в качестве дополнения к вооруженным силам Советского Союза. Благодаря своему географическому положению на границе с Советским Союзом и существованию линий снабжения, которые вели к советским оккупационным войскам в Центральной Европе, Румыния, при абсолютном господстве СССР в период между 1944 и 1958 годами, станет чрезвычайно важной частью в аппарате советской стратегической обороны. Наличие и доступность территорий для поддержки воздушных операций в Адриатическом и Эгейском море, а также предупреждающих и позиций перехвата для защиты Советского Союза увеличили интерес СССР к политическому и военному контролю над Румынией. Чрезвычайно «горячие» румыно-советские отношения в период после апреля 1964 года еще более ухудшились во время правления Михаила Горбачева. Лидеры Кремля упрекали Николая Чаушеску и в то же время не прощали ему «амбициозный характер и демонстративное кокетство с Западом». Обращаясь к Николаю Чаушеску, Михаил Горбачев упоминает, что после 21 августа 1968 года последний «начал дистанцироваться от Советского Союза и подчеркивать всеми возможными способами просьбу соблюдать независимость и суверенитет Румынии ", так что" эта элементарная просьба сама по себе, повторяемая по любому поводу и даже без всякой причины, превратилась в своего рода в заклинание, которое приносило двойные дивиденды". 13 марта 1989 года аналитики Института экономики Мировой социалистической системы Академии наук СССР упомянули в докладе, направленном секретарю коммунистической партии Александру Н. Яковлеву, относительно советско-румынских экономических и политических отношений, что "товары топливно-сырьевых групп в советском экспорте в Румынию составляют 70%, а поставки машин и оборудования из СССР в Республику Румынию в 2,5 раза ниже, чем из Румынии в Советский Союз».

83

Советские специалисты предупреждали московское руководство партии и государства о том, что этот значительный рост товарного обмена в установленной структуре не отвечает интересам советской стороны (тем более что Советский Союз не несет моральной ответственности за сверхиндустриализацию Румынии, которая в своем экономическом развитии всегда выдвигала на первый план идею экономической независимости и никогда не стремилась углубить свое участие в международном социалистическом разделении труда». Принимая во внимание вариант изменения политического режима в Бухаресте, аналитики Института экономики Мировой социалистической системы АН СССР обратили внимание на то, «что касается ориентации страны после смены власти, то это будет определено не по объемам советских поставок нефти, а по результатам процессов обновления в СССР и других странах, привлекательностью нового образа социализма, прогрессом в создании Общего Европейского дома», чтобы «румынский народ, измученный тоталитарным режимом, разочаровавшийся в социалистических ценностях, традиционно образованный в духе латинского сообщества, может с радостью принять прозападный сдвиг в политике, выходящий за рамки обновления социализма». Это чрезвычайно реалистичное отношение Советов подкрепляется заявлениями бывшего заместителя начальника Секции иностранных отношений КПК Валерия Л. Мусатова, который сказал, что политические лидеры Москвы были убеждены в том, что в политике Михаила Горбачева «наступит момент, когда страны Восточной Европы, практически страны-спутники Советского Союза, станут обменной монетой в торговле с западными государствами за их доброжелательное отношение к его политическому курсу, за поддержку перестройки, в том числе для получения экономической и финансовой помощи».

Новое начало, новые надежды Во время визита Эдуарда А. Шеварднадзе в Бухарест 6 января 1990 года, как свидетельствует Серджиу Челак, бывший министр иностранных дел Румынии в период с 28 декабря 1989 по 28 июня 1990 гг., стороны «не вникали глубоко в суть двусторонних отношений, но было решено что, когда обе стороны будут готовы, будет проведено серьезное обсуждение со специальными делегациями, компетентными в пересмотре правовых рамок двусторонних отношений». Назначение Василия Шандру в качестве чрезвычайного и полномочного посла в Москве и произошедший обмен мнениями в ходе церемонии инвеституры 24 января 1990 года с Анатолием И. Лукьяновым, первым заместителем Верховного Совета СССР подтвердило, что две страны твердо придерживаются намерений расширять двусторонние отношения в духе равенства, преимуществ, справедливости и взаимного уважения. Встреча министра иностранных дел Э. А. Шеварднадзе с послом Василе Шандру 3 февраля 1990 года состоялась в рамках одних и тех же политических координат, имея очень четкий политический сигнал: Румыния и СССР пытались возместить потерянное за последнее десятилетие время.

84

12 февраля 1990 года, по случаю международной встречи Open Sky Reunion (12-14 февраля 1990), проходившей в Оттаве на уровне министров иностранных дел стран-членов НАТО и Варшавского договора, Серджиу Челак поднял в диалоге с Эдуардом А. Шеварднадзе самые деликатные проблемы румыно-советских отношений. В связи с этим он внес предложение об открытии консульского представительства Румынии в Молдавской ССР», «представительства, которое охватит всю территорию, которая когда-то принадлежала румынскому государству, в том числе Северную Буковину, и в том числе три южные части, принадлежавшие в то время Украине ". Министр иностранных дел Румынии Серджиу Челак по прошествии многих лет признается, что советская сторона была проинформирована о желании румынской стороны прояснить вопрос о румынском достоянии, находившемся Москве, на что «советское официальное лицо отреагировало с самого начала с осторожностью и большим пониманием». В контексте новых румыно-советских отношений Андрей Плешу, министр культуры, посетил Москву весной 1990 года, чтобы подписать Протокол о сотрудничестве между двумя министерствами культуры на 1990 год. Министры культуры двух государств хотели реализовать масштабное культурное событие, в котором на первом этапе должен был быть канонизирован Андрей Рублев, и привезены в Бухарест его знаменитые картины, а также последующий официальный визит министра культуры СССР Николая Н. Губенко. В то же время надеялись установить новые отношения на уровне двух церквей и стран, отталкиваясь «от имеющегося, от нерушимого связующего звена с общей европейской духовностью». 4 октября 1990 года министр иностранных дел Румынии встретился с министром иностранных дел СССР в Нью-Йорке для обсуждения событий в области международных отношений, внутренних преобразований и перспективы двусторонних отношений. «Конечно, в Румынии есть тенденции, которые требуют смотреть только на Запад. Это модно. Нам, однако, нужен более реалистичный и не упрощенный анализ. Крайне важно уделить особое внимание двусторонним отношениям, - заявил Адриан Нэстасе. Министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе продемонстрирует свою готовность активизировать двусторонние отношения, повысить открытость и откровенность даже в случае телефонного диалога. Советская сторона продемонстрировала свою готовность строить новые отношения с Румынией на принципах полного равенства и уважения в условиях, в которых существуют общие проблемы и задачи. «Мы не можем резко порвать отношения с СССР», - говорит Эдуард Шеварднадзе в диалоге с Адрианом Нэстасе о стремлении к международному сотрудничеству советских властей в рамках новых панъевропейских конструкций. На Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе в Париже 21 ноября 1990 года президенты Ион Илиеску и Михаил Сергеевич Горбачев возобновят диалог о политическом будущем отношений между двумя государствами. В связи с этим Михаил Горбачев заявил перед международными СМИ, что «и Румыния, и Советский Союз должны были упорно работать, потому что уже было невозможно жить так, как они жили раньше, и обе стороны должны были провести реконструкцию».В контексте атмосферы и выступлений на заседании Конференции на высоком уровне СБСЕ (19-21 ноября 1990 года) в Париже министр иностранных дел Румынии объявил 21 ноября 1990 года в рамках круглого стола, организованного Французским институтом Международных отношений (IFRI), что Румыния «не имеет территориальных претензий к СССР» и что «никто не заинтересован подливать масла в огонь в СССР». Что касается отношений Румынии с Молдавской ССР, Адриан Нэстасе упомянул, что, однако, «следует отметить два аспекта: эмоциональный и политический, относительно позиции правительства».

85

25 ноября 1990 года, во время проведения семинара на тему Революция 1989 года - год спустя, организованного Институтом исследований безопасности в Восточной и Западной Европе (IEWSS), Андрей В. Козырев, министр иностранных дел Советской Российской Федеративной Социалистической Республики прямо заявит, что «даже восточноевропейские друзья не могут окончательно порвать с СССР», поскольку «взаимозависимость в этой части мира еще более сильна, чем в западных странах». В контексте реконфигурации системы международных отношений, в румыно-советских отношениях будет доминировать вопрос о новом двустороннем договоре, а также о настоящем и будущем пространства между Прутом и Днестром. «Договор с Советским Союзом трактовался тогда, и продолжает трактоваться в одном ключе - русофобии. Нас по-прежнему упрекают в том, что договорились и подписали его, что было не время, что СССР все равно был на грани развала. Это, конечно, понятно сейчас. Тогда никому не было понятно, что произойдет. Вот почему мы искали любые формулы, которые обеспечили бы нашу безопасность в условиях жесткой и непредсказуемой внешней среды», - говорил Адриан Нэстасе. Анализ, проведенный лидерами румынской дипломатии 4 февраля 1991 года в отношении действующих договоров, привел к выводу, что эти договоры устарели. Поскольку партнеры по политическому и дипломатическому диалогу Румынии настаивали на том, что нам нужны новые документы о двустороннем сотрудничестве, румынские дипломаты хотели, чтобы новый документ о двустороннем сотрудничестве между Румынией и СССР не был соглашением о взаимной помощи, а договором о сотрудничестве, который бы имел общеевропейский и даже универсальный характер, без каких-либо военных положений. В период 13 по 15 февраля 1991 года министр иностранных дел Румынии Адриан Нэстасе совершит официальный визит в Бельгию и Люксембург, а также в штаб-квартиру НАТО. В диалоге с Франсом Андриессеном, вице-президентом и комиссаром по внешним связям в Центральной и Восточной Европе вечером 13 февраля 1991 года министр иностранных дел Румынии четко заявит, что «в это трудное время для Советского Союза очень важно дать сигнал СССР, что Румыния принадлежит к европейской семье», потому что «в противном случае СССР будет иметь ощущение, что Румыния находится в зоне советского влияния. Такое восприятие вызвало огромное недовольство и разочарование в румынском обществе», - заключил Адриан Нэстасе. Диалог с Генеральным секретарем НАТО Манфредом Вёрнером 14 февраля 1991 года оказался чрезвычайно интересным и полезным с учетом будущего курса румынской внешней политики. На вопрос Адриана Нэстасе, о возможностях структурирования отношений Румынии с НАТО в военной области, Манфред Вёрнер скажет: «Если мы примем в качестве ассоциированных членов бывшие страны Варшавского Договора и исключим СССР, это создаст очень опасную ситуацию. СССР будет вынужден отреагировать в связи с новой стратегической ситуацией. (...) В ближайшем будущем мы должны будем обратить внимание на эти вопросы, предлагая модели сотрудничества. Будем использовать рамки СБСЕ, чтобы сделать что-то практическое для безопасности вашей страны».

86

Перед аккредитованными НАТО послами министр иностранных дел Румынии Адриан Нэстасе повторит, что у Варшавского договора нет будущего, но вопрос безопасности бывших государств-членов договора в рамках сотрудничества с НАТО чрезвычайно важен с учетом расширения или нет НАТО на Восток. В конце визита в штаб-квартиру НАТО министр иностранных дел Румынии упомянул, что Румыния готова к любой формуле сотрудничества, которую Североатлантический альянс может принять с процедуральной точки зрения. 11 марта 1991 года заместитель министра иностранных дел СССР Юлий Квицинский находился в Бухаресте вместе с экспертами МИД СССР для обсуждения текста Договора о сотрудничестве, добрососедстве и дружбе между Румынией и СССР. «Европейская интеграция не может иметь место без прочных отношений с СССР», - сказал 12 марта 1991 года в Бухаресте вице-президент и комиссар по внешним связям ЦВЕ Франс Андриссен министру иностранных дел Румынии. Озабоченность политических и дипломатических деятелей Бухареста в преддверии визита президента Иона Илиеску в Москву, однажды уже отмененного, выразилась в подготовке серии новых указаний МИДа послу Румынии Василе Шандру в Москве. 19 марта 1991 года министр иностранных дел Адриан Нэстасе сообщит послу Румынии в Москве: «В той мере, в какой этот визит может оказаться обескураживающим, можно его вообще не проводить. (...) Если мы не отразим контекст, в котором будет проходить визит, и важность достижения реальных результатов в его ходе, будет контрпродуктивным то, что мы хотим сделать: иметь лучшие отношения на совершенно новой основе в соответствии с новыми реалиями Румынии и СССР». Руководство МИД Румынии обсудило утром 20 марта 1991 года перспективу заключения Договора о сотрудничестве, добрососедстве и дружбе между Румынией и СССР. В ходе встречи Ромулус Нягу упомянет, что стратегическая цель этого договора заключается в том, чтобы содействовать миру и сотрудничеству с СССР в условиях пертурбаций, происходящих в советском пространстве, а также развивать особые отношения с Молдавской ССР, в том числе румынское экономическое присутствие в Кишиневе. Тогда же румынские дипломаты учли вопрос интеграции Молдавской ССР в Дунайскую Комиссию наряду с Украиной и СССР. Договор о сотрудничестве, добрососедстве и дружбе между Румынией и СССР был подписан президентами Михаилом Горбачевым и Ионом Илиеску в Москве 5 апреля 1991 года. В диалоге между двумя президентами также были затронуты два проблемных исторических вопроса: реституция Румынии национального достояния (Тезауруса), эвакуированного в Россию в 1916-1917 гг., и Змеиного Острова, уступленного в 1948 году. Михаил Горбачев уклончиво пообещал, что он дополнительно изучит данные вопросы, чтобы начать диалог по ним. Перед представителями СМИ президент Ион Илиеску заявил, что будущее Республики Молдова является вопросом истории и жизни, и заявил, что поддерживает мирное урегулирование всех проблем в контексте уважения суверенного равенства, права народов свободно распоряжаться своей судьбой. Президент Румынии заявил, что в Договоре учтены процессы утверждения суверенитета советских республик. Несмотря на этот чрезвычайно деликатный и спорный момент в истории взаимоотношений между двумя румынскими государствами, Румыния полностью поддержала развитие событий в Кишиневе в августе 1991 года, с одной стороны, приняв меры по обеспечению существования правительства Молдавской ССР в изгнании, а затем, поддерживая его вплоть до 27 августа 1991 года.

87

Под знаком геополитики События произошедшие в Москве в период с 19 по 21 августа 1991 года генерировали ускорение процесса распада Советского Союза и появление новых геополитических субъектов и субъектов международного права, таких как Российская Федерация и Украина. В контексте новых геополитических событий на пространстве бывшего Советского Союза, а также чрезвычайно четких принципов ориентации Румынии на европейские ценности и евроатлантические институты, т.е. интеграции в НАТО и ЕС, политические и экономические отношения между Румынией и Россией испытали значительное охлаждение. Неприятный момент в отношениях между этими двумя странами произошел в апреле 1996 года, когда министр иностранных дел России Евгений Примаков, был унижен тем, что зря прилетел в Бухарест. Румынские власти не были готовы / расположены подписать базовый румыно-российский политический договор. В сентябре 1993 года были начаты переговоры о подписании базового политического договора между Румынией и Российской Федерацией, но российское руководство не согласилось, чтобы в текст договора было внесено какое-либо замечание относительно осуждения пакта Молотова-Риббентропа, а также касательно румынского национального достояния, удерживаемого в Москве с января 1918 года. В период с 1992 по 2003 год румыно-российские отношения регулировались Соглашением о сотрудничестве между Румынской академией и Российской академией наук (подписанном в Москве 24 мая 1993 года) и Соглашением между Правительством Румынии и Правительством Российской Федерации о сотрудничестве в области культуры, образования и науки (подписанном в Москве 27 сентября 1993 года), визиты некоторых румынских парламентских делегаций в Москву и российских в Бухарест не привели, однако, к улучшению политических отношений между двумя государствами. Проблемы Республики Молдова и война в Приднестровье (1992 г.) еще более осложнили политико-дипломатические и экономические отношения между Румынией и Российской Федерацией.Односторонним решением Румыния была исключена из группы государств, участвующих в урегулировании приднестровского конфликта, в которую она входила наряду с Российской Федерацией, Украиной и Республикой Молдова. В ноябре 1999 года премьер-министр Раду Василе посетил Москву, где провел переговоры с новым премьер-министром Российской Федерации Владимиром Путиным, надеясь, что двусторонние отношения улучшатся, положительно повлияв и на торговый обмен. К сожалению, визиты министров иностранных дел Румынии в Москву и их российских коллег в Бухарест зафиксировали такую же тенденцию спада в двусторонних отношениях. Румынско-российские переговоры по базовому политическому договору, возобновленные во время второго срока президента Иона Илиеску успешно завершились 4 июля 2003 года. Успех такого политико-дипломатического подхода стал возможен благодаря визиту премьер-министра Адриана Нэстасе вместе с группой из 80 бизнесменов в Москву в феврале 2002 года по приглашению премьер-министра Российской Федерации Михаила Касьянова. В рамках подготовки к встрече Владимира Путина-Иона Илиеску в Москве 4 июля 2003 года, министр иностранных дел Российской Федерации Игорь .С. Иванов совершил поездку в Бухарест в мае 2003 года по приглашению своего румынского коллеги Мирча Джоаны, в результате чего оба чиновника подписали базовый текст румыно-российского политического договора. После 10 лет переговоров, президенты Ион Илиеску и Владимир Путин подписали в Москве Договор о дружеских отношениях и сотрудничестве между Румынией и Российской Федерацией.

88

Основные вопросы, из-за которых никак не подписывался политический договор между двумя странами, а именно, осуждение пакта Риббентропа-Молотова и национального достояния, были включены только в Декларацию, прилагаемую к Договору и подписанную только министрами иностранных дел двух стран. Касательно вопроса национального достояния, в прилагаемой Декларации также предусматривалось создание румыно-российской совместной комиссии для изучения этого вопроса. За подписанием базового политического договора от 4 июля 2003 года и других документов о сотрудничестве вскоре последовала активизация диалога на уровне глав государств, правительства, министров иностранных дел и глав парламентов. После того, как 4 июля 2003 года политические контакты на высоком уровне были относительно стабильными, а именно: три встречи на уровне президентов (Ион Илиеску в 2003 году и Траян Бэсеску 14 февраля 2005 года и 9 мая 2005 года), одна правительственная (премьер-министр Адриан Настасе в июле 2004 года) три на уровне министерств (Михай Рэзван Унгуряну в октябре 2005 года, Кристиан Дьяконеску 27 февраля 2009 года, Титус Корлэцян в период с 8 по 10 июля 2013 года), то в период 2006-2007 годов наблюдается охлаждение, то есть только три двусторонние встречи на уровне министров иностранных дел в рамках многосторонних встреч на региональном уровне в 2006 году. Министр иностранных дел России Сергей Лавров посетил Бухарест в ноябре 2005 года, президент России Владимир Путин присутствовал на саммите НАТО в Бухаресте (2-4 апреля 2008 г.). Визит в Румынию секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева 17 июня 2013 года, встречи с президентом Траяном Бэсеску, премьер-министром Виктором Понтой и с руководством румынского государства дали надежду и возможность на восстановление баланса в отношениях, отмеченных историей и геополитикой. После 1992 года произошло резкое сокращение экспорта Румынии в Россию. Экспорт Румынии в Российскую Федерацию увеличится после 2004 года, за исключением 2009 года. Дефицит двустороннего торгового баланса в 2014 году достигнет 1,1 млрд. долл. США, после роста с 3,1 млрд. долл. США в 2005 году до 4 млрд. долл. США в 2008 году. Импорт энергетических ресурсов Румынией из Российской Федерации составляет 84% от общего объема импорта Румынии из российского пространства. По состоянию на 31 июля 2016 года по сравнению с аналогичным периодом 2015 года общий объем торговли (1749,6 млн. долл. США) сократился на 18%, из которых экспорт (601,8 млн. долл. США) на 13,9% и импорт (1147,8 млн. долларов США) на 19,9%, отрицательный баланс для Румынии составляет 546 млн. долларов США.

89

Российская Федерация занимает третье место по объему торговли Румынии с государствами, не входящими в ЕС. Говоря о румыно-российских экономических отношениях, исследователь Елена Николае говорит, что: 1) «уровень экономических отношений между Румынией и Российской Федерацией ниже экономического потенциала двух стран» и 2) «на уровень экономических отношений между Румынией и Российской Федерацией влияет идеологизация связей с Россией со стороны Румынии и отсутствие интереса Российской Федерации к слабой / неэффективной / трудно прогнозируемой экономике, такой, какой является румынская». По мнению румынско-российского специалиста по экономическим связям Елены Николае, Российская Федерация «может представлять собой важный по размерам рынок сбыта и доступный с точки зрения румынских бизнесменов, если они получат поддержку на национальном уровне субъектом, который сможет управлять отношениями с рынком такого объема». Начиная с 2014 года, на основе решений ЕС, после украинского кризиса, политико-дипломатические отношения вступили в стадию, отмеченную подозрениями, обвинениями и сдержанностью. Участие Румынии в развитии европейского компонента системы противовоздушной обороны США (European Phased Adaptive Approach/EPAA) и открытие военной базы Девеселу (12 мая 2016 года) усилили подозрительность и враждебность в румыно-российских отношениях. В то же время, начиная с марта 2014 года, была укреплена военная структура Российской Федерации на уровне Черноморского флота и Северо-Кавказского военного округа. Политические и военные лидеры Кремля крайне раздражены растущим числом военно-морских учений НАТО в Черном море, тем фактом, что Турция допускает консолидацию военно-морского флота НАТО / США в Черном море, слишком свободной интерпретацией Конвенции Монтро (1936 год) о проливах Босфор и Дарданеллы, а также наличием военных объектов США на побережье Черного моря. Возрождение Черноморских сил и возобновление диалога в рамках Организации экономического сотрудничества с Черным морем, с ее политическими и экономическими инструментами, могут стать предпосылкой для укрепления доверия и сотрудничества на Черном море, причем не только между Румынией и Российской Федерацией, при условии соблюдения международного права и создания стабильной и предсказуемой зоны безопасности.

90

Румыно-советские/российские отношения в конце ХХ века и в начале двадцать первого века прошли через моменты напряжения и ослабления, надежды и оптимизма, горечи и отсутствия диалога, взаимопонимания и уважения. Будущее этих отношений основывается на дипломатии, даже общественной, на правильном использовании экономического потенциала двух стран в двусторонних отношениях, на ответственности за ошибки прошлого, с обеих сторон, а также на соблюдении норм международного права и политико-стратегических вариантов, принимаемых каждой стороной. 23 ноября 1932 года, историк Георге И. Братиану напоминал с трибуны Парламента Румынии, что «внешняя политика страны ведется с рациональным учетом национальной точки зрения, уверенной и достойной защиты на международной арене, а не проставлением подписей только из страха дифференциации, подписей, которые решают вопрос сегодня, но связывают по рукам и ногам завтра».

91

RELAȚIILE ROMÂNO-RUSE SUB ZODIA TRECUTULUI ȘI A GEOPOLITICII SECOLULUI XXI

DR. CONSTANTIN CORNEANU, Președintele Consiliului-Director al Asociației Europene de Studii Geopolitice și Strategice „Gheorghe I. Brătianu”

La aniversarea celor 140 de ani de relații diplomatice româno-ruse, putem aprecia că în acest interval de timp istoric relațiile româno-ruse au cunoscut evoluții dintre cele mai neașteptate, de la prietenie la încordare, de la suspiciune la încredere, însă aflate sub pecetea geopoliticii locurilor și-a intereselor strategice ale principalelor centre geopolitice. Rivalitatea geopolitică dintre Imperiul Otoman şi Imperiul Ţarist avea să influenţeze evoluţia istorică a Principatelor Române, Moldova şi Muntenia, în tot cursul secolului al XVIII-lea, precum şi în cel următor. O rivalitate geopolitică desfăşurată în condiţiile amplificării procesului de eliberare naţională a popoarelor asuprite de către Imperiile absolutiste.

Vectorul rus și Principatele Române Afirmarea Rusiei ţariste în prim-planul evoluţiilor politico-militare din spaţiul sud-est european va inaugura existenţa unei tumultoase relaţii româno-ruse, cu efecte dintre cele mai diverse şi, nu de puţine ori, tragice, în existenţa celor două state şi popoare. Încă din secolul al XVI-lea a debutat parţial un proces de colonizare a teritoriilor de la est de Nistru, care a avut, iniţial, un caracter spontan, neorganizat, fiind determinat de asuprirea otomană şi de greutăţile materiale existente în ţară, de lipsa de pământ sau ca urmare a luptei dintre partidele boiereşti. Istoriografia a reţinut faptul că românii aveau să aducă, paradoxal, un aport masiv la constituirea forţelor armate ruse şi la dezvoltarea artei militare ruse, precum şi a celei militare în general. Primul val masiv de populaţie românească s-a stabilit în Slobodskaia Craina, în contextul exilului forţat al principelui Dimitrie Cantemir după bătălia de la Stănileşti (1711).

92

În regiunile sudice ale Imperiului Ţarist erau stabiliţi, la sfârşitul secolului al XIX-lea, un număr de 244.100 de români, ceea ce însemna că erau pe locul trei, după ucraineni şi ruşi. În 1707, ţarul Petru I a ordonat colonelului Apostol Chigheci să formeze primul regiment de husari din istoria armatei ruse, alcătuit tot din volohi (români din Moldova şi Ţara Românească stabiliţi dincolo de Nistru), în număr de 300 de oameni şi care a primit denumirea de „Horonga Volohă”. Regimentele de husari aveau să stea la baza formării cavaleriei uşoare regulate, ca o armă independentă din armata imperială rusă . Cele evidenţiate mai sus ne îndreptăţesc să afirmăm că vectorul rusesc s-a aflat într-o relaţie politico-militară mult mai puternică şi complexă, cu spaţiul Principatelor Române, cu mult înainte de pacea de la Kuciuk-Kainargi (1774) sau de momentul în care „tous les esprits” aveau să ajungă sub influenţa ruşilor după 1792. Imperiul Ţarist avea să se afirme, după 1774, ca un al treilea factor politic, de care va depinde statutul politic al Principatelor Române de la gurile Dunării. Tratatul de Pace de la Kuciuk-Kainargi (21 iulie 1774), descris de un istoric drept „unul dintre documentele fatidice din istoria otomană” , menţiona independenţa Crimeii şi dreptul vaselor ruseşti la liberă navigaţie în apele Mării Negre, dreptul de-a trece prin strâmtorile Bosfor şi Dardanele şi de a naviga în apele Mării Mediterane. La sfârşitul veacului al XVIII-lea, Rusia se va afirma, sub stindardul ortodoxismului, ca fiind cea mai importantă forţă politică antiotomană şi „principala forţă externă de dislocare a dominaţiei seculare a sultanilor” . Prin Pacea de la Iaşi (9 ianuarie 1792), Rusia ţaristă îşi va împinge frontiera de stat până la limanul Nistrului devenind, astfel, un factor extrem de important în evoluţia politico-diplomatică a Principatelor Române. La începutul secolului al XIX-lea, în condiţiile în care creşteau dările şi impozitele într-un ritm accentuat, precum şi solicitările de sprijin militar şi nu numai, românii au început să considere că Rusia ţaristă este puterea care le putea apăra privilegiile în raport cu Imperiul Otoman. În contextul desfăşurării războiului ruso-turc (1806-1812) şi a ascensiunii Franţei napoleoniene, elita politică a Principatelor Române s-a văzut pusă în situaţia de a opta pentru cea mai favorabilă formulă de „alianţă”, în condiţiile în care reprezentanţii păturilor mici şi mijlocii nu mai credeau în bunele intenţii ale Rusiei ţariste privind o îmbunătăţire a statutului Principatelor. Totodată, diplomaţii lui Napoleon I doreau ca elita politică românească să participe la oprirea expansiunii ruseşti şi „ruina politicii Ecaterinei a II-a” . Trebuie menţionat faptul că, alături de o partidă filo-franceză, exista şi o partidă filo-rusească. O partidă reprezentată mai ales de o parte a boierimii conservatoare care vedea în Rusia garanţia privilegiilor sale, precum şi de către clerul subordonat ideologic Bisericii Ortodoxe Ruse. Ocupaţia militară a Principatelor Române de către armatele ţarului, în timpul războiului din 1806-1812, avea să reducă, totuşi, în mod vertiginos numărul filo-ruşilor. Raporturile dintre români şi autorităţile militare ruse de ocupaţie au fost extrem de încordate, iar pe 5 mai 1812 s-au semnat, la Bucureşti, clauzele preliminare ale Tratatului de Pace ruso-turc. Tratatul de Pace a fost semnat la Bucureşti, la 16 mai 1812, cu schimbarea actelor de ratificare la 2 iulie 1812. Rusia ţaristă a anexat Basarabia, iar Moldova şi Muntenia au fost restituite Imperiului Otoman. După ocuparea Basarabiei (1812), mulţi boieri români au preferat să locuiască în dreapta Prutului, sub dominaţia otomanilor, decât sub „ocrotire” creştină, în teritoriul dintre Prut şi Nistru. Congresul de la Viena a recunoscut dreptul Rusiei ţariste la anexarea Basarabiei, deşi otomanii au încercat să anuleze tratatul de la 16 mai 1812 şi chiar au desfăşurat lupte cu ruşii pe talvegul Dunării.

93

În urma războiului ruso-turc din 1828-1829, Principatele Române aveau să cunoască regimul ocupaţiei militare ruseşti până în primăvara anului 1834. În timpul ocupaţiei militare ruse în Principatele Române (1828 – 1834) domnitorii se vor retrage iar în fruntea Divanurilor unite se vor instala, cu titlu de preşedinţi, contele Fiodor P. Pahlen (1828 – 1829), generalii Piotr T. Jeltuhin (1829) şi Pavel D. Kiseleff (1829 – 1834). Puterea protectoare va impune Regulamentele Organice care au fost adoptate de către Adunările Obşteşti extraordinare în mai 1831 la Bucureşti şi în octombrie 1831 la Iaşi. Referindu-se la Regulamentele Organice, istoricul A. D. Xenopol scria: „Regulamentele Organice constituie un progres evident în raport cu starea haotică din perioada precedentă. Ele au fost în realitate primele constituţii româneşti, care au introdus legi fixe şi stabile, în locul unor decizii de moment şi al dispoziţiei arbitrare. Mai mult, aceste Regulamente resping arbitrajul, înlocuindu-l cu norme concrete, introduc răspunderea legală în locul iresponsabilităţii, pun accentul pentru prima oară în societatea românească pe ideea superiorităţii interesului public în raport cu cel individual, viaţa arbitrară de până atunci este substituită prin viaţa bazată pe lege”. Contrar prevederilor Regulamentelor Organice au fost numiţi, în aprilie 1834, de către Rusia ţaristă şi Poarta Otomană, primii domni regulamentari, respectiv Mihail Sturdza în Moldova (1834 – 1848) şi Alexandru Ghica în Ţara Românească (1834 – 1842). Gheorghe Bibescu (1842 – 1848) a fost primul domn ales în conformitate cu prevederile Regulamentului Organic. Domnitorii regulamentari s-au aflat într-un permanent conflict atât cu boierii, cât şi cu consulii ruşi, însă au reuşit să consolideze autonomia Principatelor Române şi să iniţieze o serie de reforme menite a moderniza societatea românească. Înfrângerea Revoluţiei Române de la 1848-1849 se datorează în principal intervenţiei celor două puteri, Rusia ţaristă şi Imperiul Otoman, astfel încât putem spune că statutul politic internaţional al Principatelor Române nu avea să se modifice. Eforturile Guvernului Provizoriu revoluţionar în a obţine o autonomie cât mai largă, fără o implicare masivă a puterilor suzerană şi protectoare, au fost respinse de Poarta Otomană. După înăbuşirea mişcării revoluţionare din Principatele Române din 1848 – 1849, Convenţia ruso-turcă de la Balta Liman (19 aprilie 1849) avea să consolideze autoritatea şi controlul puterii suzerane şi a celei protectoare asupra spaţiului românesc. Evoluțiile politice din arena relațiilor internaționale de după Războiul Crimeii (1853 – 1856), precum și eforturile fruntașilor Revoluției Române de la 1848 – 1849, aflați în exil, au permis afirmarea idealului unității naționale a românilor. Alegerea colonelului Alexandru Ioan Cuza ca domn al Moldovei (5 ianuarie 1859) și al Munteniei (24 ianuarie 1859) a fost un prim pas spre afirmarea statului român sub denumirea de România (24 ianuarie 1862), spre modernizare și occidentalizare, mai apoi, sub domnia Principelui Carol I (1866 – 1914).

94

Rusia și drumul României spre independență și întregire naționalăÎn centrul politicii externe a României, în perioada 1866 – 1877, se va afla problema cuceririi independenţei de stat, obiectiv care întrunea adeziunea tuturor factorilor politici ai ţării. În contextul izbucnirii crizei orientale, în 1875, România s-a orientat spre o alianţă politico-militară cu Rusia ţaristă în drumul spre cucerirea independenţei de stat. România dorea să obţină în schimbul trecerii armatei imperiale ruse spre teatrul de operaţii din Balcani, prin teritoriul României, recunoaşterea independenţei statului român şi garantarea integrităţii teritoriale a ţării. La 4 aprilie 1877, România a semnat Convenţia privind trecerea armatei ruse pe teritoriul României în drumul spre eliberarea fraţilor creştini din Balcani. Războiul ruso-turc a început la 12 aprilie 1877, iar principele Carol I a ordonat, încă din 6 aprilie 1877, ca măsură de prevedere, mobilizarea rezerviştilor. Artileria română a bombardat Vidinul, în contra-replică, la 25 aprilie 1877. Adunarea Deputaţilor a ratificat Convenţia româno-rusă la 29 aprilie 1877 şi a declarat starea de război cu Imperiul Otoman. În şedinţa Adunării Deputaţilor din 9 mai 1877, Mihail Kogălniceanu, ministrul de externe în exerciţiu, a proclamat independenţa de stat a României faţă de Poarta Otomană. A urmat Războiul Independenţei (1877 – 1878) ca o încununare a unui imens efort politico-diplomatic menit a conferi Principatelor Române, reunite sub titulatura de România, neatârnarea şi unitatea politică mult visată în veacurile trecute. Tratatul de pace ruso-turc de la San-Stefano (19 februarie 1878) a pus capăt războiului din Balcani şi a conferit Rusiei ţariste un ascendent politico-diplomatic important în economia jocurilor de putere din Europa. Tratatul recunoştea independenţa României, Muntenegrului, Serbiei şi crearea unui mare principat autonom al Bulgariei, cu ieşire la Marea Neagră şi Marea Egee. Din păcate, Rusia ţaristă încorpora cele trei judeţe din sudul Basarabiei (Cahul, Bolgrad şi Ismail), revenite Moldovei ca urmare a Păcii de la Paris din 1856 care a pus capăt Războiului Crimeii. Diferendul româno-rus legat de respectare prevederilor Păcii de la San Stefano, unde delegaţia română nu a fost primită, a atins apogeul în prima parte a anului 1878. Ministrul de Externe al Rusiei ţariste, A. M. Gorceakov, i-a declarat, la 1 aprilie 1878, reprezentantului României la Sankt-Petersburg, Ion Ghica, că ţarul Alexandru al II-lea va ordona trupelor ruse să ocupe România, dacă guvernul de la Bucureşti nu va respecta prevederile Tratatului de la San Stefano. Într-o astfel de conjunctură politică, Marile Puteri ale Europei s-au reunit la Berlin, la 1 iunie 1878, într-un Congres menit să deblocheze siuaţiile de impas survenite în arena relaţiilor internaţionale şi să potolească ambiţiile de mare putere ale Rusiei ţariste. Congresul de la Berlin (1 iunie – 1 iunie 1878) a reunit Marea Britanie, Germania, Franţa, Austro-Ungaria, Italia, Rusia şi Imperiul Otoman. România, Serbia şi Muntenegru nu au fost admise la dialog. Marile Puteri au decis la Berlin să recunoască independenţa României, însă cu două condiţii: 1) să accepte retrocedarea sudului Basarabiei către Rusia ţaristă, urmând să primească în schimb drept compensaţie Delta Dunării, Insula Şerpilor şi Dobrogea şi 2) să elimine restricţiile religioase în exercitarea drepturilor civile şi politice prevăzute în articolul 7 din Constituţia de la 1866. Pe 27 octombrie 1878, Rusia ţaristă a recunoscut necondiționat independența României, urmată de Austro-Ungaria pe 2 noiembrie 1878. Franţa, Germania şi Marea Britanie au tergiversat recunoaşterea independenţei României până în 1880 când au fost eliminate acele clauze discriminatorii din Constituţia României.

95

În contextul evoluțiilor politico-militare din perioada 1914 – 1918, România s-a alăturat Antantei (Franța, Rusia, Marea Britanie), la 15 august 1916, cu speranța realizării întregirii României cu teritoriile românești aflate sub stăpânire austro-ungară. Relaţiile militare româno-ruse din Primul Război Mondial reprezintă un capitol extrem de controversat şi dureros, în acelaşi timp, pentru noi, românii. În urma eşecului campaniei militare a României din vara-toamna anului 1916, în parte şi datorită neintervenţiei în luptă, cu energie şi devotament, a trupelor ruse, frontul s-a stabilizat la porţile Moldovei. La începutul anului 1917 se aflau pe teritoriul Moldovei peste 1.000.000 de soldaţi ruşi constituiţi în Armatele 4, 6 şi 9 ruse care împreună cu Armatele 1 și 2 române, alături de Armata 8 rusă din Bucovina, formau Frontul românesc. Izbucnirea Revoluţiei Ruse din Februarie 1917, urmată de abdicarea ţarului Nicolae al II-lea la 3 martie 1917, aveau să pună în dificultate pe planificatorii campaniei militare din vara anului 1917 a Antantei. În vâltoarea Bătăliei de la Mărăşeşti (24 iulie – 21 august 1917) au existat unităţi militare rusești din compunerea Armatei 4 ruse care au urmat modelul nefast al Diviziei 34 infanterie ruse, retrasă precipitat de sub focul artileriei germane, ceea ce l-a făcut pe generalul Henri M. Berthelot să adnoteze în jurnal: „Trupele ruse s-au dovedit extrem de neomogene: unele au luat-o la fugă, cu laşitate, la prima bubuitură de tun; altele au contraatacat viguros şi, după ce au luptat energic câtăva vreme, au făcut stânga-mprejur, sub un bombardament de intensitate obişnuită”. În pofida acestor evenimente neplăcute pentru onoarea armatei ruse, au existat alte numeroase unităţi ruseşti care şi-au făcut datoria în timpul Bătăliei de la Mărăşeşti. Unităţile Corpului 8 Armată rus care luptaseră cu succes la Mărăşti au reuşit să menţină, prin lupte grele, linia de legătură între Armatele 1 şi 2 română. Artileria rusă care „părea recrutată de pe altă planetă”, după cum aprecia un observator român, a susţinut bătălia infanteriei române, aflată în impas, din pădurea Răzoare şi a împiedicat pe germani să câştige teren. Pe 25 august 1917, generalul Constantin Prezan, şeful Marelui Cartier General român, a transmis un Ordin de luptă către Armatele 1 şi 2 române în care a menţionat următoarele: „În public sau în prezenţa camarazilor, unii ofiţeri (inclusiv superiori) au emis judecăţi ofensatoare la adresa armatei ruse, criticând felul ei de a lupta, exprimându-şi îndoiala faţă de curajul ei şi de sinceritatea cooperării trupelor ruseşti în luptele duse alături de trupele româneşti. Asemenea evaluări făcute aliaţilor noştri sunt nedrepte şi aduc ofensă ţării noastre. În fapt, nu este drept a fi contestate curajul şi onestitatea cooperării aliaţilor noştri, ştiind că, de pildă, aşa cum este cunoscut, numai Corpurile 7 şi 8 au avut aproape treizeci de mii de morţi şi răniţi”. Statistica bătăliei de la Mărăşeşti este extrem de sugestivă în sensul celor enunţate de către şeful Marelui Cartier General român. Armata 1 română a avut morţi, răniţi şi dispăruţi 610 ofiţeri şi 26.800 soldaţi, în timp ce Armata 4 rusă a contabilizat 650 ofiţeri şi 25.000 soldaţi ca fiind morţi, răniţi şi dispăruţi în bătălia de la Mărăşeşti. Putem concluziona că în pofida ideilor revoluţionare care au favorizat bolşevizarea armatei ruse de pe Frontul românesc, a modului lamentabil în care o parte a diviziilor ruse şi-au făcut datoria pe câmpul de luptă, victoria de la Mărăşeşti s-a obţinut şi graţie sacrificiului de sânge a peste 25.000 de militari ruşi. Fără sacrificiul lor, fără atitudinea lor exemplară pe câmpul de luptă, istoria Bătăliei de la Mărăşeşti ar fi fost puţin diferită. Istoricul american Glenn E. Torrey scria: „Cu toată dezamăgirea românilor faţă de prestaţia ruşilor, aceştia din urmă şi-au adus o contribuţie importantă în bătălia pentru Moldova”.

96

Sub povara ideologiei În perioada 1918 – 23 august 1944, relațiile dintre România și URSS au fost extrem de oscilante, de la ignorare și adversitate ideologică, la deschidere și dialog diplomatic, mai apoi confruntare militară, însă dominate de problematica Basarabiei și a Tezaurului României de la Moscova, confiscat de bolșevici în ianuarie 1918. În deceniul patru al secolului al XX-lea, cel de-al III-lea Reich şi Uniunea Sovietică aveau să realizeze o serie de ciudate şi secrete alianţe politico-militare, care vor culmina cu constituirea, la 23 august 1939, a unui bloc geopolitic care se va opune intereselor anglo-saxone pe continentul european, şi nu numai. Uniunea Sovietică avea să se constituie, datorită ambiţiilor slave privind drumul spre Constantinopol şi Marea Mediterană, în inamicul principal al spaţiului românesc, ceea ce îi va determina pe liderii politico-militari ai României, din perioada 6 septembrie 1940-23 august 1944 să participe la recuperarea Basarabiei, Bucovinei de Nord, Ţinutului Herţa şi, implicit, la rezolvarea „problemei ruse”. Trecerea Prutului, la 22 iunie 1941, a reprezentat o chestiune de demnitate naţională, rănită de evenimentele din 26-28 iunie 1940, iar trecerea Nistrului a avut drept obiectiv, dincolo de chestiunea războiului de coaliţie, a soluţionării „problemei ruse” sau a necesităţilor militare imediate, eliminarea unei uriaşe primejdii geopolitice: Ucraina Mare, dornică de reînviere cu sprijinul celui de-al III-lea Reich. Datorită Bătăliei Stalingradului (19 noiembrie 1942 – 2 februarie 1943), iarna de la cumpăna anilor 1942-1943 avea să devină o veritabilă iarnă a pătimirii şi a vrajbei noastre şi orice înţelegere a rolului şi locului României, în rezolvarea „problemei ruse”, a devenit imposibilă. Eşecul soluţionării „problemei ruse”, reînvierea politicii „sferelor de interes” şi abilitatea conducătorilor politici sovietici, în special, aveau să determine din partea Aliaţilor Occidentali o serie de concesii politice şi economice privind zona Europei Centrale şi de Est, consfinţite la Ialta şi la Potsdam. În planurile strategice ale Kremlinului în Europa, România avea să fie implicată, după 23 august 1944, prin folosirea: 1) ca bază militară sovietică avansată; 2) a economiei, în special resursele petrolifere şi alimentare, ca surse pentru întărirea potenţialului sovietic; 3) a guvernului român ca marionetă în controlul asupra segmentului celui mai important al Dunării, prin aceasta reuşind să se controleze o arteră principală a transportului din Europa de Sud; 4) a forţei militare ca supliment la forţele armate ale Uniunii Sovietice. Datorită poziţiei sale geografice, la frontiera cu Uniunea Sovietică, şi a existenţei liniilor de aprovizionare care duceau la trupele de ocupaţie sovietice din Europa Centrală, România, aflată sub dominaţia absolută a URSS în perioada 1944 - 1958, va fi o piesă extrem de importantă în angrenajul apărării strategice sovietice. Existenţa şi disponibilitatea unor amplasamente pentru sprijinul operaţiunilor aeriene din zona Mării Adriatice și a Mării Egee, precum şi a poziţiilor de avertizare şi interceptare pentru apărarea Uniunii Sovietice, aveau să sporească interesul URSS pentru controlul politico-militar al României.

97

Relațiile româno-sovietice extrem de „fierbinți”, în perioada de după aprilie 1964, aveau să se deterioreze și mai mult în perioada mandatului lui Mihail S. Gorbaciov. Liderii de la Kremlin îi reproșau lui Nicolae Ceaușescu și nu-i iertau, totodată, „caracterul ambițios și cochetarea demonstrativă cu Occidentul” . Referindu-se la Nicolae Ceaușescu, Mihail S. Gorbaciov men țio na faptul că, după 21 august 1968, acesta „a început să se distanțeze de Uniunea Sovietică și să subli ni eze pe toate căile cererea de a se respecta independența și suveranitatea României” astfel încât „aceas tă cerere elementară în sine, repetată cu orice prilej și chiar fără niciun motiv, s-a transformat într-un fel de descântec care aducea dividende duble” . Pe 13 martie 1989, analiștii de la Institutul de Economie a Sistemului Mondial Socialist al Academiei de Științe a URSS menționau în raportul înaintat lui Alexandr N. Iakovlev, secretar al CC al PCUS, cu privire la raporturile economice și politice sovieto-române că „ponderea mărfurilor grupelor combustibili-materii prime în exportul sovietic în România reprezintă 70%, iar livrările de mașini și utilaje din URSS în RSR sunt de 2,5 ori mai mici decât cele din România în Uniunea Sovietică” . Specialiștii sovietici avertizau conducerea de partid și de stat de la Moscova asupra faptului că această creștere „substanțială a schimbului de mărfuri în structura statornicită nu răspunde intereselor părții sovietice (cu atât mai mult cu cât Uniunea Sovietică nu poartă răspunderea morală pentru superindustrializarea României, care în dezvoltarea ei economică a scos totdeauna în prim plan ideea independenței economice și nu a tins nicidecum spre adâncirea participării sale la diviziunea internațională socialistă a muncii)” . Luând în calcul și varianta unei schimbări a regimului politic de la București, analiștii de la Institutul de Economie a Sistemului Mondial Socialist al Academiei de Științe a URSS atrăgeau atenția asupra faptului că „în ceea ce privește orientarea țării după schimbarea puterii, aceasta va fi definită nu de volumul de livrări de petrol sovietic, ci de rezultatele proceselor de înnoire în URSS și alte țări, de atractivitatea noii înfățișări a socialismului, de progresul în crearea Casei Comune Europene” , astfel încât „poporul român, chinuit de un regim totalitar, deziluzionat de valorile socialiste, educat în mod tradițional în spiritul comunității cu lumea latină, poate adopta cu bucurie o cotitură prooccidentală în politică, ieșind dincolo de cadrul înnoirii socialismului” . Această atitudine extrem de realistă a sovieticilor este întărită și de declarațiile lui Valeri L. Musatov, fost adjunct al șefului Secției Re lații Externe a CC al PCUS, care mărturisea că liderii politici de la Moscova erau convinși că în politica lui Mihail S. Gorbaciov „va veni un moment când țările Europei de Est, practic sateliți ai Uniunii Sovietice, vor deveni monedă de schimb în târgul cu statele occidentale pentru atitudinea binevoitoare față de cursul acestuia, pentru sprijinirea perestroikăi, inclusiv pentru obținerea unui ajutor economico-financiar” .

Un nou început, noi speranțeÎn timpul vizitei lui Eduard A. Şevardnadze de la București, din 6 ianuarie 1990, după cum mărturisea Sergiu Celac, fost ministru de Externe în perioada 28 decembrie 1989 – 28 iunie 1990, totuși, „nu s-a intrat foarte adânc în sub-stanța relațiilor bilaterale, dar s-a convenit ca, atunci când ambele părți urmau să fie pregătite, să aibă loc o discuție serioasă, însoțită de delegații competente pentru o revizuire a cadrului juridic al relațiilor bilaterale” . Numirea lui Vasile Șandru ca ambasador extraordinar și plenipotențiar la Moscova, precum și schimbul de păreri avut cu ocazia ceremoniei de investitură din 24 ianuarie 1990, cu Anatoli I. Lukianov, prim-vicepreședintele Sovietului Suprem al URSS, a reconfirmat faptul că cele două state erau ferm hotărâte să-și extindă raporturile bilaterale în spiritul egal-ității, al avantajului, echității și al respectului reciproc. Întâlnirea ministrului de Externe, Eduard A. Şevardnadze, cu ambasadorul Vasile Șandru, din 3 februarie 1990, se va desfășura în aceleași coordonate politice, semnalul politic fiind foarte clar: România și URSS încercau să câștige timpul pierdut în deceniile trecute.

98

Pe 12 februarie 1990, cu ocazia Reuniunii Cerului Deschis (12-14 februarie 1990), desfășurată la nivel de miniștrii de externe ai statelor membre NATO și ale Tratatului de la Varșovia, la Ottawa, Sergiu Celac va aborda în dialogul cu Eduard A. Şevardnadze problemele cele mai delicate din relația româno-sovietică. Cu această ocazie s-a înaintat propunerea deschiderii unei reprezentanțe consulare românești în RSS Moldovenească , „reprezentanță care să aibă acoperire pe întreg teritoriul care aparținuse cândva statului român, adică inclusiv în Bucovina de Nord și inclusiv în cele trei bucățele din Sud care aparțineau, la momentul respectiv, Ucrainei” . Ministrul român de Externe, Sergiu Celac, va mărturisi, peste ani, că, totodată, partea sovietică a fost informată și despre dorința părții române de-a se clarifica problema Tezaurului României de la Moscova față de care „înaltul demnitar sovietic a manifestat încă de la bun început, prudență și multă înțelegere” . În contextul noilor relații româno-sovietice, Andrei Pleșu, ministrul Culturii, va efectua o vizită la Moscova în acea primăvară a anului 1990 pentru a semna Protocolul de colaborare între cele două ministere ale culturii pe anul 1990. Miniștrii Culturii din cele două state doreau realizarea unui eveniment cultural de amploare în care, într-o primă etapă, urma a fi canonizat Andrei Rubliov, aducerea unei picturi celebre a acestuia, mai apoi, la București, precum și o vizită oficială a ministrului Culturii din URSS, Nikolai N. Gubenko. Totodată, se dorea stabilirea unor noi relații la nivelul celor două biserici și țări pornind „de la ceva vechi, de la liantul indestructibil al spiritualității europene comune” . Pe 4 octombrie 1990, ministrul de Externe al României se va întâlni cu ministrul de Externe al URSS, la New-York, pentru a discuta evoluțiile din arena relațiilor internaționale, transformările interne și perspectiva relației bilaterale. „Sunt, desigur, tendințe în România care ne cer să privim numai spre Vest. E la modă. Noi, însă, avem nevoie de o analiză mai realistă și nu atât de simplistă. E imperios necesar să acordăm o atenție specială relațiilor bilaterale” , va declara Adrian Năstase. Ministrul sovietic de Externe, Eduard A. Şevardnadze, își va manifesta disponibilitatea pentru amplificarea relațiilor bilaterale, pentru un plus de deschidere și franchețe, chiar și pentru un dialog telefonic în caz de nevoie. Partea sovietică și-a manifestat disponibilitatea pentru a construi relații noi cu România, pe principii de egalitate deplină și respect în condițiile în care există probleme și obiective comune. „Nu se poate rupe brusc cu URSS” , va declara Eduard A. Şevardnadze în dialogul avut cu Adrian Năstase referitor la dorința de cooperare internațională a autorităților sovietice în cadrul noilor construcții paneuropene. Cu ocazia Conferinței pentru Securitate și Cooperare în Europa de la Paris, din 21 noiembrie 1990, președinții Ion Iliescu și Mihail S. Gorbaciov vor relua dialogul privind viitorul politic al relației dintre cele două state. Cu acest prilej, Mihail S. Gorbaciov a menționat în fața mass-media internațională că „atât România, cât și Uniunea Sovietică, trebuiau să muncească din greu, deoarece nu se mai putea trăi așa cum se trăise până atunci și era necesar ca ambele părți să reconstruiască” .

99

În contextul atmosferei și al discursurilor de la reuniunea Conferinței la nivel înalt a CSCE (19 – 21 noiembrie 1990) de la Paris, ministrul de Externe al României va declara, pe 21 noiembrie 1990, în cadrul unei mese rotunde organizată de către Institutul Francez de Relații Internaționale (IFRI), că România „nu are pretenții teritoriale față de URSS” și că „nimeni nu e interesat să pună gaz pe foc în URSS” . În ceea ce privește relația României cu RSS Moldova, Adrian Năstase va menționa că, totuși, „sunt de remarcat două dimensiuni: cea emoțională și cea politică, privitoare la poziția guvernului” . Pe 25 noiembrie 1990, cu ocazia desfășurării Seminarului cu tema Revoluția din 1989 – un an mai târziu, desfășurată la Praga de către Institutul pentru Studii de Securitate Est-Vest (IEWSS), Andrei V. Kozârev, ministrul de Externe al Republicii Socialiste Sovietice Federative Ruse, va menționa în mod explicit că, totuși, „chiar și prietenii din Europa de Est nu se pot rupe definitiv de URSS” , în condițiile în care „interdependența în această parte a lumii e chiar mai strânsă decât în țările occidentale” . În contextul reconfigurării sistemului de relații internaționale, relația româno-sovietică avea să fie dominată de problematica unui nou Tratat bilateral, precum și de prezentul și viitorul spațiului dintre Prut și Nistru. „Tratatul cu Uniunea Sovietică a fost citit și atunci, și continuă să fie citit și acum cu o singură grilă: aceea a rusofobiei. Ni se tot reproșează faptul că l-am negociat și semnat, că nu era momentul, că URSS era oricum pe ducă. Asta știm noi acum. Atunci nimănui nu-i era clar ce se va întâmpla. De aceea căutam orice formule care să ne asigure securitatea, într-un mediu extern fluid și impredictibil” , mărturisea Adrian Năstase. O analiză realizată de către liderii diplomației românești, în cursul zilei de 4 februarie 1991, referitor la tratatele actuale aflate în vigoare, a condus la concluzia că aceste tratate sunt caduce. În condițiile în care partenerii de dialog politico-diplomatic ai României au insistat pe ideea că trebuie să avem noi documente bilaterale de colaborare, diplomații români au dorit ca noul document de colaborare bilaterală dintre România și URSS să nu fie un tratat de asistență mutuală, ci un document de colaborare, care să aibă un caracter general-european și chiar universal, fără clauze militare. În perioada 13-15 februarie 1991, Adrian Năstase, Ministrul de Externe al României, va efectua o vizită oficială în Belgia și Luxemburg, precum și la Cartierul General al NATO. În dialogul avut cu Frans Andriessen, vicepreședinte și comisar pentru relații externe al CEE, în seara zilei de 13 februarie 1991, ministrul de Externe al României va menționa foarte clar că „în această perioadă tulbure din URSS, este foarte important să se transmită semnalul pentru URSS că România aparține familiei europene” , deoarece „altfel, se dă URSS sentimentul că România este lăsată în zona ei de influență” . O astfel de percepție va genera o imensă nemulțumire și frustrare în rândul societății românești, avea să concluzioneze Adrian Năstase. Dialogul cu Secretarul General al NATO, Manfred Wörner, din ziua de 14 februarie 1991, s-a dovedit extrem de interesant și util în perspectiva viitorului curs al politicii externe românești. Chestionat de către Adrian Năstase în legătură cu posibilitățile de-a structura relațiile României cu NATO în domeniul militar, Manfred Wörner va declara: „Dacă vom acționa pentru a primi ca membri asociați fostele țări membre ale Tratatului de la Varșovia și vom exclude URSS, se va crea o situație foarte periculoasă. URSS va fi constrânsă de noua situație strategică să reacționeze. (…) Pentru viitorul apropiat trebuie să fim atenți la aceste aspecte, când propunem modele de cooperare. Să folosim cadrul CSCE pentru a face ceva practic pentru securitatea țării dumneavoastră” . În fața ambasadorilor acreditați la NATO, ministrul de Externe al României, Adrian Năstase, va reitera faptul că Tratatul de la Varșovia nu are viitor, însă problema securității fostelor state membre prin cooperarea cu NATO este extrem de importantă în perspectiva extinderii sau nu a NATO spre Răsărit. La finalul vizitei la NATO, ministrul de Externe al României avea să menționeze că România este deschisă la orice formulă de colaborare pe care Alianța Nord-Atlantică o poate accepta, din punct de vedere al procedurilor.

100

În cursul zilei de 11 martie 1991, Iuli A. Kviținski, adjunct al ministrului de Externe al URSS, se va afla la București împreună cu experții MAE al URSS pentru a negocia textul Tratatului de colaborare, bună vecinătate și prietenie dintre România și URSS. „Nu poate fi o integrare europeană fără o relație solidă cu URSS” , îi va declara Frans Andriessen, vicepreședintele și comisarul pentru relații externe al CEE, ministrului de Externe al României, la București, pe 12 martie 1991. Îngrijorările decidenților politici și diplomatici de la București, în perspectiva vizitei președintelui Ion Iliescu la Moscova, anulată o dată, au generat o serie de noi instrucțiuni ale MAE către ambasadorul Vasile Șandru de la Moscova. În cursul zilei de 19 martie 1991, ministrul de Externe, Adrian Năstase, va comunica ambasadorului României la Moscova: „În măsura în care această vizită ar descuraja, putem să nu o realizăm. (…) Dacă nu arătăm contextul în care are loc vizita și importanța încheierii ei cu lucruri de substanță, ar fi contraproductiv pentru ceea ce dorim să facem: să avem relații cât mai bune, pe un fundament total nou, în acord cu realitățile din România și URSS” . Colectivul de conducere al MAE al României a luat în discuție, în ședința din dimineața zilei de 20 martie 1991, perspectiva încheierii Tratatului de colaborare, bună vecinătate și prietenie dintre România și URSS. În timpul consfătuirii, diplomatul Romulus Neagu va menționa faptul că miza strategică a acestui Tratat era promovarea liniștii și cooperării cu URSS, în condițiile tulburărilor existente în spațiul sovietic, precum și promovarea unor relații speciale cu RSS Moldova, inclusiv prezență economică românească la Chișinău. Totodată, diplomații români au luat în calcul problema integrării RSS Moldova în Comisia Dunării alături de Ucraina și URSS. Tratatul de colaborare, bună vecinătate și prietenie dintre România și URSS a fost semnat de președinții Mihail S. Gorbaciov și Ion Iliescu la Moscova în ziua de 5 aprilie 1991. În dialogul dintre cei doi președinți au fost abordate și cele două probleme litigioase istorice: retrocedarea către România a Tezaurului evacuat în Rusia în 1916-1917 şi cea a Insulei Şerpilor, cedată în 1948. Mihail S. Gorbaciov a promis, evaziv, că se va informa asupra esenţei celor două chestiuni pentru a se putea începe un dialog asupra lor. În fața mass-media, președintele Ion Iliescu avea să declare că viitorul RSS Moldova este o problemă a istoriei, a vieţii și va menționa că susține rezolvarea pe cale paşnică a tuturor problemelor în contextul respectării egalităţii suverane, dreptului popoarelor de a dispune liber de soarta lor. Președintele României avea să declare că Tratatul ţinea cont de procesele de afirmare a suveranităţii republicilor sovietice. În pofida acestui moment extrem de delicat și controversat din istoria relației dintre cele două state românești, România a sprijinit din plin evoluția evenimentelor de la Chișinău din august 1991, pe de-o parte prin luarea unor măsuri menite să asigure existența unui Guvern al RSS Moldova în exil și, mai apoi, prin sprijinirea drumului spre momentul din 27 august 1991.

101

Sub semnul geopoliticii

Evenimentele petrecute la Moscova în perioada 19-21 august 1991 au generat accelerarea procesului de dezintegrare al Uniunii Sovietice și apariția unor noi actori geopolitici și subiecți de drept international, precum Federația Rusă și Ucraina. În contextul noilor evoluții geopolitice din spațiul fostei Uniuni Sovietice, precum și al orientărilor extrem de ferme ale României către valorile și instituțiile euroatlantice, respectiv integrarea în NATO și UE, relațiile politice și economice româno-ruse au cunoscut o răcire semnificativă. Un moment extrem de delicat în raporturile dintre cele două s-a petrecut în aprilie 1996 când ministrul de Externe al Federației Ruse, Evgheni M. Primakov, a fost umilit prin faptul că a aterizat inutil la București pe Aeroportul Internațional Otopeni. Autoritățile statului român nu erau pregătite/dispuse să parafeze un Tratat politic de bază româno-rus. În septembrie 1993 debutaseră negocierile pentru semnarea unui Tratat politic de bază între România și Federația Rusă, însă liderii de la Moscova nu au acceptat ca în cuprinsul Tratatului să se facă vreo mențiune privitoare la condamnarea Pactul Molotov-Ribbentrop, precum și la problema Tezaurului României sechestrat la Moscova în ianuarie 1918. În perioada 1992-2003, relațiile româno-ruse au fost guvernate de Acordul de colaborare între Academia Română şi Academia Rusă de Știinţe (semnat la Moscova pe 24 mai 1993) și Acordul între Guvernul României şi Guvernul Federaţiei Ruse privind colaborarea în domeniile culturii, învăţământului şi ştiinţei (semnat la Moscova pe 27 septembrie 1993), iar vizitele unor delegații oficiale parlamentare românești la Moscova și rusești la București nu au condus, totuși, la îmbunătățirea relației politice dintre cele două state. Problematica Republicii Moldova și-a războiului din Transnistria (1992) au complicat și mai mult relația politico-diplomatică și economică dintre România și Federația Rusă. Printr-o decizie unilaterală, România a fost exclusă din grupul statelor implicate în reglementarea conflictului transnistrean din care făcea parte, alături de Federația Rusă, Ucraina și Republica Moldova. În noiembrie 1999, premierul Radu Vasile a efectuat o vizită la Moscova, unde a avut convorbiri cu noul premier al Federației Ruse, Vladimir V. Putin, cu speranța că relația bilaterală se va îmbunătăți, cu efecte asupra schimburilor economice. Din păcate, vizitele miniștrilor de Externe ai României la Moscova și omologilor ruși la București s-au înscris în același trend descendent al relațiilor bilaterale. Negocierile româno-ruse privind un Tratat politic de bază, reluate în cel de-al doilea mandat al președintelui Ion Iliescu, au fost încununate de succes pe 4 iulie 2003. Succesul unui astfel de demers politico-diplomatic își găsea începuturile în vizita pe care prim-ministrul Adrian Năstase o efectuase la Moscova, în februarie 2002, la invitația prim-ministrului Federației Ruse, Mihail M. Kasianov, împreună cu un grup de 80 de oameni de afaceri. În pregătirea întâlnirii Vladimir V. Putin - Ion Iliescu de la Moscova, din 4 iulie 2003, ministrul de Externe al Federației Ruse, Igor S. Ivanov, s-a deplasat la Bucuresti, în mai 2003, la invitația omologului său român, Mircea Geoană, urmând ca cei doi oficiali să parafeze textul de bază al Tratatului politic româno-rus. avute cu președintele Traian Băsescu, premierul Victor Ponta, precum și cu înalți demnitari ai statului român a generat un sentiment de speranță și posibilitatea restabilirii echilibrului într-o relație marcată de istorie și geopolitică.

102

După 10 ani de negocieri, președinții Ion Iliescu și Vladimir Putin și-au pus semnătura, la Moscova, pe Tratatul privind relațiile prietenești și de cooperare dintre România și Federația Rusă. Principalele probleme pentru care nu s-a semnat un tratat politic între cele două țări, respectiv condamnarea Pactului Ribbentrop-Molotov și chestiunea Tezaurului, au fost incluse doar într-o Declarație anexată Tratatului și semnată numai de miniștrii de Externe ai celor două țări. În legătură cu Tezaurul, în Declarația-anexă se mai prevedea înființarea unei Comisii mixte româno-ruse care să studieze problema Tezaurului. Semnarea Tratatului politic de bază din 4 iulie 2003 şi a altor documente de colaborare, a fost urmată la scurt timp de activizarea dialogului la nivel de şef de stat, de guvern, de miniştri de Externe şi conduceri ale Parlamentelor. După 4 iulie 2003, contactele politice la nivel înalt au fost relativ consistente, astfel: trei întâlniri prezidenţiale (Ion Iliescu în 2003, respectiv Traian Băsescu pe 14 februarie 2005 și 9 mai 2005), una guvernamentală (premierul Adrian Năstase în iulie 2004), trei ministeriale (Mihai Răzvan Ungureanu în octombrie 2005, Cristian Diaconescu pe 27 februarie 2009 și Titus Corlățean pe 8-10 iulie 2013), însă se observă o stagnare în perioada 2006-2007, respectiv doar trei întrevederi bilaterale la nivel de ministru de Externe în marja unor reuniuni multilaterale la nivel regional, în cursul anului 2006. Ministrul de Externe al Federației Ruse, Serghei V. Lavrov, a vizitat Bucureștiul în noiembrie 2005, iar preşedintele Federaţiei Ruse, Vladimir V. Putin, a fost prezent la Summitul NATO de la Bucureşti (2-4 aprilie 2008). Vizita în România a secretarului Consiliului de Securitate al Federaţiei Ruse, Nikolai P. Patruşev, pe 17 iunie 2013, întâlnirile avute cu președintele Traian Băsescu, premierul Victor Ponta, precum și cu înalți demnitari ai statului român a generat un sentiment de speranță și posibilitatea restabilirii echilibrului într-o relație marcată de istorie și geopolitică. După anul 1992 se va înregistra o scădere dramatică a exporturilor României către spațiul rusesc. Exporturile României către Federația Rusă vor crește după 2004, cu excepția anului 2009. Deficitul comercial bilateral va atinge 1,1 mld. USD în 2014, după ce crescuse de la 3,1 mld. USD în 2005 la 4 mld. USD în 2008. Importurile de resurse energetice ale României din Federația Rusă reprezintă 84% din totalul importurilor României din spațiul rusesc. Pe 31 iulie 2016, comparativ cu realizările din aceeași perioadă a anului 2015, volumul total al schimburilor (1749,6 milioane USD) a scăzut cu 18%, din care exportul (601,8 milioane USD) cu 13,9%, iar importul (1147,8 milioane USD) cu 19,9%, soldul negativ pentru România fiind de 546 milioane USD. Federația Rusă ocupă locul 3 în ceea ce privește comerțul României cu state non-UE. Referindu-se la raporturile economice româno-ruse, cercetătoarea dr. Elena E. Nicolae menționează faptul că: 1) „nivelul relațiilor economice dintre România și Federația Rusă este sub potențialul economic al celor două țări” și 2) „nivelul relațiilor economice dintre România și Federația Rusă este influențat de ideologizarea legăturilor cu Rusia pentru România și de lipsa de interes a Federației Ruse pentru o economie slabă/neperformantă/greu predictibilă cum este cea a României” . În opinia specialistei în problematica relației economice româno-ruse Elena E. Nicolae, Federația Rusă „poate reprezenta o piață de desfacere importantă ca mărime și abordabilă din punctul de vedere al oamenilor de afaceri români dacă aceștia ar fi sprijiniți național de o entitate care să gestioneze relația cu o piață de o asemenea mărime” .

103

Începând cu anul 2014, în baza deciziilor UE, după declanșarea crizei ucrainene, relațiile politico-diplomatice au intrat într-o etapă marcată de suspiciuni, acuze și reticențe. Participarea României la dezvoltarea componentei europene a sistemului american de apărare antirachetă (European Phased Adaptive Approach/EPAA) și inaugurarea Bazei Militare de la Deveselu (12 mai 2016) au amplificat starea de suspiciune și animozitățile din relația româno-rusă. Totodată, începând din martie 2014 s-a observat o întărire a dispozitivului militar al Federației Ruse la nivelul Flotei Mării Negre și a Regiunii Militare Caucazul de Nord. Liderii politico-militari de la Kremlin sunt extrem de iritați de numărul din ce în ce mai mare de exerciții navale ale NATO din Marea Neagră, de faptul că Turcia permite o consolidare a dispozitivului naval NATO/SUA din Marea Neagră, prin interpretarea prea largă a Convenției de la Montreaux (1936) privind regimul strâmtorilor Bosfor și Dardanele, precum și de existența unor facilități militare ale SUA pe țărmul Mării Negre. Revitalizarea Black Sea For și reluarea dialogului în cadrul Organizației pentru Cooperare Economică la Marea Neagră (OCEEM), cu ale sale instrumente politice și economice, s-ar putea constitui în premisele creșterii încrederii și cooperării la Marea Neagră, și nu numai, între România și Federația Rusă în condițiile respectării dreptului internațional și-a construirii unei zone de securitate stabile și predictibile. Relațiile româno-sovietice/ruse de la sfârșitul secolului al XX-lea și începutul secolului al XXI-lea au trecut prin momente de încordare și relaxare, speranță și optimism, încrâncenare și lipsă de dialog, de înțelegere, de respect. Viitorul acestor relații se bazează pe diplomație, chiar și publică, pe o corectă valorificare a potențialului economic al celor două state în relația bilaterală, pe asumarea greșelilor și-a erorilor din trecutul istoric, de către ambele părți, precum și pe respectarea principiilor dreptului internațional și a opțiunilor politico-strategice asumate de fiecare parte. La 23 noiembrie 1932, istoricul Gheorghe I. Brătianu reamintea de la tribuna Parlamentului României că: „Politica externă a unei ţări se face prin aprecierea raţională a punctului de vedere naţional, prin ferma şi demna apărare a lui, în cadrul internaţional, iar nu prin iscălituri date numai din teama de a te diferenţia, iscălituri care pot să vrăjească astăzi, dar care leagă mâine” .

104

БОЕВОЕ СОДРУЖЕСТВО КРАСНОЙ АРМИИ И РУМЫНСКИХ ВОЙСК

В. ГАПОН.Военный историк

Военно-политическая обстановка, сложившаяся на фронте в ходе подготовки и проведения Ясско-Кишинёвской операции, создала благоприятные условия для начала антифашистского восстания в Бухаресте и организации в дальнейшем совместных боевых действий Красной Армии и румынских воинских формирований против немецко-фашистских войск.

105

Именно Ясско-Кишиневская операция сыграла решающую роль в освобождении Румынии и других стран Юго-Восточной Европы. В результате успешного завершения этой операции были достигнуты крупные военно-политические итоги: завершено освобождение Молдавии; выведена из войны на стороне Германии Румыния; оказано влияние на выход из войны Болгарии и политическую обстановку в Венгрии и Словакии. Кроме того победа советских войск в этой операции привела к крушению главных сил гитлеровского стратегического фронта на Балканах, изменению всей военно-стратегической обстановки на южном крыле советско-германского фронта и создала исключительные условия для развития последующего наступления Красной Армии на этом направлении. Перед советскими войсками открывались пути для развития наступления вглубь Румынии, на территорию Болгарии и Венгрии. Появилась возможность оказания непосредственной помощи народам Югославии и Чехословакии. Блестящий успех советских войск еще в ходе первого этапа Ясско-Кишиневской операции и стремительное их наступление вглубь Румынии вызвали панику в правительстве И. Антонеску: оно стало готовиться к эвакуации из Бухареста, а так же привели к крупным политическим изменениям в соседних странах. Разгром Красной Армией основных сил группы армий «Южная Украина» в ходе Ясско-Кишиневской операции лишил немецкое командование и правительство И. Антонеску вооруженной опоры в стране. Они уже не имели реальных сил воспрепятствовать стремительному наступлению советских войск вглубь Румынии. Были созданы условия для начала антифашистского восстания в самом Бухаресте. Первоначально на совещании 20 августа было принято решение начать восстание 26 августа. Однако события на фронте развивались столь стремительно, что условия для его осуществления возникли раньше – 23 августа . В тот день по приказу короля Михая был арестован диктатор И. Антонеску, прибывший на аудиенцию к королю с целью заручиться его поддержкой о мобилизации «всех сил нации» для продолжения войны на стороне Германии. Вскоре после этого во дворец были вызваны и арестованы и другие министры его правительства. В 22 часа 15 минут король обратился к народу с декларацией по радио. Её текст был записан заранее. В обращении говорилось о смещении И. Антонеску, создании нового правительства во главе с генералом К. Сэнэтеску и о прекращении боевых действий против Объединенных Наций. В нем также говорилось о согласии принять условия перемирия, предложенные советским правительством от имени СССР, США и Великобритании. В духе декларации короля было опубликовано и заявление нового правительства: «Ныне диктатура устранена. Народ вступает в свои права. Румыния рассматривает Объединенные Нации как дружественные нации». Одновременно с этим документ аналогичного содержания был направлен в войска и румынским генеральным штабом, в нем указывалось: «Румынская армия прекращает борьбу на стороне германских войск, чтобы заключить мир с Объединенными Нациями и возобновить борьбу на стороне вооруженных сил союзников». В этой связи румынским вооруженным силам предписывалось немедленно выйти из подчинения немецкого командования и прекратить ведение боевых действий против войск Красной Армии. В то время когда по радио передавалось экстренное сообщение о перевороте и выходе Румынии из войны, тысячи румынских патриотов поднялись на вооруженную борьбу против гитлеровцев и их ставленников в стране. Уже к утру 24 августа они заняли все правительственные здания, почту, телеграф и блокировали немецкие воинские части, находившиеся в столице. По призыву штаба боевых патриотических отрядов большое число трудящихся столицы и ее окрестностей приняли участие в боях по очистке Бухареста от немецких войск, по их разоружению.

106

Между тем победа восстания, несмотря, на решительный настрой трудящихся масс свергнуть клику И. Антонеску и выйти из антисоветской войны, всецело зависела от изменения той ситуации, в которой оказалась Румыния. В этой связи восстание должно было стать отправным моментом революционных преобразований в стране. Но военно-фашистский режим в Румынии имел безусловную и полную поддержку немецких войск – 60 тыс., расположенных внутри страны, и 25 дивизий, находившихся на фронте. Кроме того, германское командование группы армий «Южная Украина» предусматривало такую перемежевку немецких и румынских войск, которая, не только обеспечивала укрепление обороны, но и надежный контроль над всеми подразделениями двух румынских армий, действовавших на советско-германском фронте. Даже в Бухаресте, решающем центре восстания, патриотическим силам вначале не удалось обеспечить сколько-нибудь решающее превосходство над немецкими войсками. На стороне восставших было около 7 тыс. румынских военнослужащих и 50 ударных групп патриотов общей численностью около 300 человек. Почти столько же сил имело в Бухаресте и его окрестностях немецкое командование. Осложняющим моментом было и то, что в районе Плоешти, в 100 км от Бухареста, размещалась крупная группировка немецких войск: около 25 тыс. человек, которая могла, в случае необходимости, оперативно выступить против повстанцев в румынской столице. События 23 августа 1944 г. явились полнейшей неожиданностью не только для руководства Германии, но и немецкого посла в Румынии, который незадолго до вооруженного восстания докладывал Гитлеру, что тишина и спокойствие царят «на румынской земле, где не шелохнется лист, а Антонеску удерживает власть в своих руках». Такого развития событий не ожидали и сотрудники многочисленной немецкой миссии в Бухаресте. Румынские спецслужбы смогли проинформировать германское посольство и представителей миссии о том, что во дворце «что-то случилось», лишь только вечером 23 августа. Командующий группой армий «Южная Украина» генерал Г. Фриснер о событиях в Бухаресте узнал из передачи румынского радио. Он тотчас связался с Гитлером и проинформировал его о новой ситуации в Румынии. Фюрер был взбешен. Для того чтобы удержать Румынию в фашистском блоке он приказал генералу Г. Фриснеру «бунт подавить, арестовать предательскую камарилью и создать новое правительство прогерманской ориентации» . Для этого он предоставил ему чрезвычайные полномочия. Генерал Г. Фриснер в свою очередь общее руководство операциями по подавлению восстания поручил генералу Герстенбергу, выделив в его распоряжение 5-ю зенитную дивизию, пехотный полк, танковую роту, две группы штурмовых орудий, а также тыловые части, учреждения и подразделения войск СС, располагавшиеся непосредственно в румынской столице и близлежащих к городу районах. Общая численность этих войск составляла около 6 тыс. солдат и офицеров. Утром 24 августа, подвергнув Бухарест варварской бомбардировке, немецкое командование одновременно приступило к проведению войсковых операций по подавлению восстания. Однако сил для этого у него было явно недостаточно. Уже к исходу следующего дня, с прибытием в столицу румынских войск из других районов страны, повстанцы сломили сопротивление противника в черте города, а к 28 августа закончили ликвидацию войск вермахта севернее Бухареста. В результате только в ходе этих боев в плен было взято 5457 вражеских солдат и офицером. В тот период борьба против немецких оккупантов развернулась и во многих других городах Румынии.

107

И только быстрое продвижение советских войск, активные действия румынских повстанцев, а также господство в воздухе советской авиации, сорвали попытку командования вермахта подавить сопротивление румынских патриотов и заставили его в связи с потерей аэродромов срочно перебазировать в Венгрию 4-й воздушный флот, прекратив бомбардировки Бухареста. Как впоследствии писали румынские историки: «Мощное наступление, начатое Советской Армией на ясско-кишиневском фронте поставило гитлеровское командование в такое положение, что оно не могло оттянуть силы с фронта, чтобы обратить их против повстанцев». Об этом же говорил в освобожденном Бухаресте и король Михай в своем интервью группе западных журналистов: «Совершенно очевидно, – сказал король, что наступление русской армии, которое сковало значительные немецкие силы в Молдове и Бессарабии, явилось главным условием успеха государственного переворота 23 августа 1944 года». За восемь дней восстания – с 24 по 31 августа – патриотические силы нанесли серьезный урон немецким войскам внутри страны, уничтожив более 5 тыс. и взяв в плен 53 159 человек, в том числе 14 генералов и более 1124 офицера. В этой обстановке правительство Румынии вынуждено было объявить войну Германии, а затем и Венгрии. С выходом Румынии из войны на стороне Германии не могли смириться и румынские фашисты. 25 августа вражеская авиация разбросала над Бухарестом листовки с воззванием главаря румынской фашистской организации «Железная гвардия» Хориа Сима, вывезенного гитлеровцами в Германию, в котором он призывал румын присоединиться к борьбе немецких войск «за освобождение румынской земли». Ушедшие в подполье члены этой организации совершали террористические акты, вели враждебную пропаганду, призывали к отказу сражаться против гитлеровцев, запугивали «репрессиями» со стороны русских, стремились вызвать недоверие к советским войскам и новому румынскому правительству, которое обвиняли в «измене». Хотя румынская монархия во главе с королем Михаем и сыграли положительную роль в аресте И. Антонеску, но к вооруженному восстанию в целом они относились с большой долей опаски, что объяснялось их боязнью революции, которая могла смести прочь королевскую династию. Поэтому король и его окружение не намеривались вести борьбу против Германии и стремились достигнуть соглашения с ее главным командованием о свободном выводе немецких войск из Румынии. Весьма показательным является тот факт, что уже вечером 23 августа король принял германского посланника Киллингера, а затем генералов Ганзена и Герстенберга и, сообщив им о выходе Румынии из блока стран «оси» и прекращении боевых действий против СССР он вместе с тем выразил сожаление по поводу принятия такого решения. Одновременно король просил передать германскому правительству и командованию, просьбу о выводе войск вермахта из Румынии, как он выразился, «чтобы не омрачать боевого союза двух армий, выдержавшего самые тяжелые испытания». В ходе переговоров Михай также заверил присутствующих, что «германские войска смогут беспрепятственно уйти, не встретив никаких помех со стороны румынского правительства.

108

На следующий день аналогичное заявление Киллингеру сделал и новый начальник генерального штаба румынской армии генерал Г. Михаил, подчеркнув, что «вопрос о борьбе с немецкой армией не подлежит рассмотрению. Возможные в этом смысле условия со стороны русских не будут приняты». Стремясь спасти германские войска на территории Румынии от полного разгрома, телеграмму подобного содержания он направил и командованию группы армий «Южная Украина»: «командование румынской армии обеспечивает свободный выход немецких частей с территории Румынии». На деле это означало предоставить немецкому командованию возможность отвести войска в Карпаты, подготовить там новые оборонительные рубежи и тем самым не пустить Красную Армию в глубь Румынии и на Балканы. В такой обстановке закрепление успеха восстания зависело не только от упорства повстанцев, но главным образом от быстрых и решительных действий Красной Армии, которая продолжала успешно продвигаться по румынской территории. В тоже время, отступая немецкие войска, оказывали ожесточенное сопротивление, стремясь отойти в Карпаты или на территорию Болгарии. В этих условиях Ставка Верховного Главнокомандования решила ускорить наступление главных сил 2-го и 3-го Украинских фронтов, чтобы завершить освобождение Румынии и Трансильвании, вывести из войны Болгарию и тем самым обеспечить успешные действия войск на будапештском направлении. 29 августа она поставила войскам Украинских фронтов новые задачи на продолжение наступления на карпатском, бухарестском и дунайско-приморском направлениях. 2-му Украинскому фронту (командующий войсками фронта генерал армии Р.Я. Малиновский, члены Военного совета генерал-лейтенант И.З. Сусайков и генерал-майор М.М. Стахуревский, начальник штаба генерал-полковник М.В. Захаров) на бухарестском направлении предстояло главными силами развивать наступление на Турну-Северина, занять Плоештинский нефтепромышленный район, очистить от остатков немецких войск Бухарест и к 7-8 сентября овладеть рубежом Кымпулунг, Питешти, Джурджу. В дальнейшем эта группировка должна была выйти на Дунай южнее Турну-Северина. Войска правого крыла фронта наступали на карпатском направлении с задачей овладеть перевалами через Восточные Карпаты и к 15 сентября выйти на рубеж Бистрица, Клуж, Сибиу. Затем они наносили удар на Сату-Маре с целью содействия 4-му Украинскому фронту в преодолении Карпат и выходе в районы Ужгорода и Мукачева. Войска 3-го Украинского фронта (командующий войсками фронта генерал-армии Ф.И. Толбухин, члены Военного совета генерал-лейтенант А.С. Желтов и генерал майор В.М. Лайок, начальник штаба генерал-полковник С.С. Бирюзов) должны были, развивая наступление на дунайско-приморском направлении, во всей своей полосе, занять Северную Добруджу, форсировать Дунай на участке Галац, Измаил и к 5-6 сентября выйти на румыно-болгарскую границу. В оперативное подчинение фронта передавалась Дунайская военная флотилия.

109

В резерв Ставки ВГК из состава 2-го и 3-го Украинских фронтов выводились 3 армии (4-я гвардейская, 52-я и соответственно 5-я ударная армии). Всего в составе войск 2-го и 3-го Украинских фронтов действовало семь общевойсковых, танковая и две воздушные армии, имевшие в общей сложности 62 дивизии, 6 танковых и механизированных корпусов и около 2 тыс. самолетов. Таким образом, в соответствии с полученными задачами фронтам предстояло наступать по расходящимся направлениям. 2-й Украинский фронт получил задачу на выход через центральные и западные районы Румынии на границу с Венгрией, Югославией и Болгарией западнее Джурджу. Войскам 3-го Украинского фронта было приказано действовать на приморских районах Румынии и выйти на румыно-болгарскую границу восточнее Джурджу. К выполнению новых задач, связанных с полным изгнанием противника с румынской территории, войска фронтов приступили без всякой оперативной паузы. К концу августа в целом благоприятно складывалась обстановка в полосе наступления войск 2-го Украинского фронта. Войска фронта, действовавшие на бухарестском направлении в составе 27-й, 53-й и 6-й танковой армий, а также 18-го танковый корпуса успешно продвигались в направлении Плоешти, Слатина, Крайова, Турну Северин. В это же время наступление войск правого крыла фронта в Восточных Карпатах (40-я, 7-я гвардейская армии и конно-механизированная группа генерала С.И. Горшкова) проходило крайне медленно. Соединения и части 40-й армии генерал-лейтенанта Ф.Ф. Жмаченко в течение пятидневных упорных боев (с 1 по 5 сентября) не смогли прорвать оборону противника в Карпатах и имели лишь незначительное продвижение на левом фланге в полосе 5-го стрелкового корпуса на глубину 15-20 км. Всего к началу сентября во фронте имелись четыре общевойсковые, танковая и воздушная армии, конно-механизированная группа и отдельный танковый корпус, в составе которых насчитывалось более 300 тыс. солдат и офицеров, 779 танков и САУ. Выполняя директиву Ставки, войска 2-го Украинского фронта, действующие на бухарестском направлении, нанесли по противнику новые мощные удары. Преодолевая упорное сопротивление немецких войск, 5-й гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта В.М. Алексеева из состава 6-й танковой армии 29 августа разгромил противника на восточной окраине Плоешти и ворвался в город. В штурме Плоешти особенно отличилась 6-я гвардейская мотострелковая бригада под командованием полковника Д.М. Осадчего. Эта бригада действовала энергично и, сбивая заслоны вражеских войск, за 12 часов совершила 70-километровый марш от Бузэу до Плоешти. Прорвав оборону на подступах к городу, она вечером 29 августа первой ворвалась в город. За умелое руководство боем, мужество и решительность командир бригады Д.М. Осадчий был удостоен звания Героя Советского Союза.

110

К утру 30 августа совместными усилиями частей 5-го гвардейского корпуса и 3-й гвардейской воздушно-десантной дивизии полковника И.Н. Конева (27-й армии) Плоешти был полностью очищен от противника. Вместе с советскими войсками в освобождении Плоешти участвовали 18-я румынская пехотная дивизия бригадного генерала В. Паску, а также румынские части и рабочие отряды, которые находились в тот период непосредственно в городе. В течение следующих двух дней советские и румынские соединения и части разгромили противника в долине реки Прахова и освободили весь Плоештинский район. В результате была устранена угроза Бухаресту с севера, немецкая армия лишилась румынской нефти, а советские и румынские войска получили возможность быстро продвигаться в Трансильванию. По поводу потери немцами румынской нефти бывший немецкий генерал Э. Бутлар писал: «...30 августа русские овладели нефтяным районом Плоешти, несмотря на упорнейшее сопротивление отдельных разрозненных частей, поддержанных с воздуха. С военно-экономической точки зрения это был самый тяжелый и, можно сказать, решающий удар для Германии». Одновременно с войсками 2-го Украинского фронта на дунайско-приморском направлении успешно наступали войска 3-го Украинского фронта в составе 37, 57 и 46-я армий. К исходу 29 сентября они очистили от остатков немецких войск город Добруджу и, не встречая практически никакого сопротивления, продолжали выдвижение к румыно-болгарской границе. Успешные боевые действия наземных войск в тот период активно поддерживала 5-я воздушная армия генерал-полковника С.К. Горюнова, которая систематически вела воздушную разведку путей отхода вражеских войск и наносила по ним удары, особенно в полосе 27-й и 53-й армий. В целом воздушная обстановка была весьма благоприятной для советской авиации, так как основные силы авиации противника осуществляли перебазирование на территорию Венгрии. Корабли Дунайской военной флотилии (командующий вице-адмирал С.Г. Горшков) в то время вели боевые действия на приморском фланге 3-го Украинского фронта. Для овладения военно-морскими базами противника в Килие, Тулче, Рени, Сулине, Браилове, Констанце командование Черноморским флотом (командующий флотом адмирал Ф.С. Октябрьский, член Военного совета вице-адмирал И.И. Азаров, начальник штаба контр-адмирал И.Ф. Голубев-Монаткин) и Дунайской военной флотилии широко применяли морские десанты, которые действовали в тесном взаимодействии с войсками. Этим был нанесен серьезный ущерб германскому флоту. С овладением Констанцой, а впоследствии Варной и Бургасом Черноморский флот стал безраздельно господствовать на Черном море. Еще 27 августа, когда 6-я танковая армия генерал-лейтенанта А.Г. Кравченко преодолела «Фокшанские ворота», командующий войсками 2-го Украинского фронта приказал ему «решительным наступлением к исходу 29 августа одним корпусом овладеть районом Плоешти и двумя корпусами городом Бухарест».

111

Поэтому два корпуса этой армии продолжали успешно наступать на Бухарест. Вслед за ними продвигалась 53-я армия под командованием генерал-лейтенанта И.М. Манагарова, а южнее ее – 46-я армия генерал-лейтенанта И.Т. Шлемина, входившая в состав 3-го Украинского фронта. Их задача состояла в том, чтобы как можно быстрее разгромить соединения и части врага, преграждавшие подступы к Бухаресту, оказать помощь повстанцам, избавить население от лишних жертв. Приближение к городу советских войск воодушевляло восставших на мужественную борьбу. Однако Ставка 28 августа до особого указания приостановила продвижение советских войск к Бухаресту. Дело в том, что вступлению этих войск в столицу Румынии и дальнейшему их продвижению на юг противилось румынское правительство. Оно понимало, что вступление советских войск в Бухарест нанесет удар по его антинародным планам и явится большой моральной поддержкой демократическим силам. Вечером 29 августа глава румынского правительства генерал Санатеску выдвинул предложение командующему войсками 2-го Украинского фронта генералу Р.Я. Малиновскому, заявив, через своего представителя, что ликвидацию немецких войск на территории не занятой Красной Армией, румынское правительство хотело бы взять на себя. Но это предложение Малиновским было отклонено, так как у командования фронтом имелась сведения, о стремлении румынских властей беспрепятственно пропустить немецкие войска на запад и ведении ими закулисных переговоров о высадке в Бухаресте англо-американского воздушного десанта. Ставка ВГК, получив по данному вопросу соответствующую информацию от командующего войсками фронта, отдала ему указание на продолжение операции по уничтожению противника в районе Бухареста и вводу войск в город: «Командующему 2-м Украинским фронтом в 10.00. 31.08. ввести войска в Бухарест. Войска в городе не задерживать и после прохождения через город перейти к выполнению ранее поставленных задач». Уже 31 августа в Бухарест вошли соединения 6-й танковой и 53-й советских армий и части 1-й румынской пехотной добровольческой дивизии имени Тудора Владимиреску под командованием полковника Н. Камбря. Население столицы устроило теплую встречу советским воинам-освободителям и румынским добровольцам. После победы народного восстания в Румынии дальнейшее наступление войска 2-го Украинского фронта вели уже совместно с румынской армией. Взаимодействие и сотрудничество с ней приходилось налаживать в непростых условиях, в ходе ведения боевых действий. «Помощь румынских войск войскам Красной Армии в деле ликвидации немецких войск, – говорилось в документах советского правительства, – является единственным средством скорого прекращения военных действий на территории Румынии и заключения Румынией перемирия с коалицией союзников».

112

В связи с происшедшими 23 августа в Румынии событиями, большое значение в политическом и военном отношении имело заявление советского правительства от 25 августа. В нем говорилось об освободительных целях Красной Армии в Румынии и отмечалось, что «если румынские войска прекратят военные действия против Красной Армии и если они обяжутся рука об руку с Красной Армией вести освободительную войну против немцев за независимость Румынии или против венгров за освобождение Трансильвании, то Красная Армия не будет их разоружать, сохранит им полностью все вооружение и всеми мерами поможет им выполнить эту почетную задачу». В то же время в заявлении подчеркивалось, что «Красная Армия может прекратить военные действия на территории Румынии лишь после того, как будут ликвидированы немецкие войска в Румынии, являющиеся проводниками угнетения и порабощения румынского народа. Помощь румынских войск войскам Красной Армии в деле ликвидации немецких войск является и единственным средством скорого прекращения военных действий на территории Румынии и заключения Румынией перемирия с коалицией союзников». Некоторые румынские части откликнулись на этот призыв и с первых дней восстания вместе с Красной армией сражались против войск вермахта. Однако процесс перехода румынской армии на сторону советских войск хотя и происходил в течение короткого промежутка времени, но в целом он был очень непростым. В этой обстановке советское командование выработало принципы взаимоотношений с румынскими частями и соединениями, сдавшимися в плен организованно, о которых говорилось в директиве Ставки Верховного Главнокомандования от 24 августа 1944 г. Тем из них, которые брали на себя обязательство «драться против немцев совместно с войсками Красной Армии с целью освобождения Румынии от немецких захватчиков или драться против венгров с целью освобождения Трансильвании», сохранялись организация и вооружение, вплоть до артиллерии. Эти войска привлекались к выполнению боевых задач отдельными дивизиями между частями советских войск, в соответствии с конкретной обстановкой и указанием Ставки ВГК. Соединения и части, отказавшиеся участвовать в ведении таких боевых действий, предполагалось разоружить, оставляя лишь у офицерского состава личное холодное оружие. Личный состав этих соединений и частей, а также сдавшиеся в плен одиночки и группы из состава румынской армии должны были разоружаться полностью и направляться на сборные пункты военнопленных. Выйдя из войны на стороне Германии, Румыния присоединилась к антигитлеровской коалиции. Ее вооруженные силы, начали вести боевые действия совместно с советскими войсками. К началу вступления в войну с Германией Румыния имела две армии, включавшие 9 боеспособных дивизий, остатки 7 вернувшихся с фронта разбитых дивизий и 21 учебную дивизию. Они были слабо вооружены, располагали незначительным количеством артиллерии и почти не имели танков.

113

Соединения 1-й румынской армии, которой командовал корпусной генерал Н. Мачич, прикрывали границу с Венгрией и Югославией на западе и северо-западе. Они находились на удалении 200-300 км от советских войск. Из остатков 3-й и 4-й румынских армий была сформирована 4-я армия под командованием корпусного генерала Г. Аврамеску. Она получила задачу прикрывать румыно-венгерскую границу на севере. Между тем, в начале сентября командование вермахта было уже не в силах воспрепятствовать продвижению советских войск в глубь Румынии, но оно, все же, не отказалось от надежды удержать в своих руках юго-восток Европы, хотя сил для этого было явно недостаточно. На территории Румынии оно имело лишь около семи немецких дивизий, а в оккупированной Трансильвании – 2-ю венгерскую армию (восемь дивизий и бригад) и несколько пограничных венгерских полков и отрядов. Кроме того, на направлении действий 2-го Украинского фронта немецкое командование могло использовать также венгерскую 1-ю армию из группы армий «Северная Украина» и девять дивизий, находившихся в Венгрии. Учитывалась возможность переброски части войск из групп армий «Ф» и «Е», насчитывавших 27 дивизий. Таким образом, хотя и противостоявшие 2-му Украинскому фронту силы врага и были довольно внушительны, тем не менее, в целом общая обстановка и соотношение сил благоприятствовали войскам фронта. Немецкое командование, понимая это, стремилось восстановить рухнувший под ударами Красной армии стратегический фронт, захватив перевалы в Южных Карпатах до подхода советских войск и закрыв путь в северные и западные районы Румынии и в Венгрию. Одновременно оно решает сомкнуть южный фланг группы армий «Южная Украина» с группой армий «Ф», находившейся в Югославии. Так, командующий группой армий «Южная Украина» генерал Г. Фриснер в приказе от 2 сентября указывал, что задачей групп армий «остается оборона Юго-Восточной Европы путем использования выгодных условий местности в Карпатах» и, что эта задача выполняется совместно с группой армий «Ф» и далее он информировал, что командование группы намеревается нанести внезапный удар по румынским войскам в Трансильвании «с целью овладения и прочного занятия перевалов через Южные Карпаты». Чтобы реализовать этот план, командованию вермахта необходимо было, прежде всего, преодолеть сопротивление румынских 1-й и 4-й армий, которые только занимали оборонительный рубеж к северу и северо-западу от Южных Карпат и имевших задачу не допустить вторжения немецко-венгерских войск в Румынию. Эти армии были слабо укомплектованы людьми, многие из них не имели опыта боевых действий. В двух армиях и отдельном корпусе было 20 румынских дивизий, численность которых составляла 6–10 тыс. человек. Румынская 1-я армия, например, была укомплектована в основном новобранцами, более 50 процентов из них не прошли военного обучения, а также солдатами-ополченцами в возрасте свыше 45 лет. Войска не располагали достаточным количеством артиллерии. В распоряжении главного командования имелось лишь два полка тяжелой артиллерии, а в двух армиях и корпусе было всего около 100 гаубиц и 480 легких и противотанковых пушек.

114

Почти отсутствовали танки. Что же касается 1-й румынской добровольческой дивизии, то она была вооружена на уровне советских дивизий. Кстати, на формирование только двух румынских добровольческих дивизий Советский Союз безвозмездно передал около 12 тыс. винтовок и карабинов, свыше 5 тыс. автоматов, 1500 пулеметов, около 600 орудий и минометов и другого вооружения. Румынское командование спешно приступило к развертыванию своих главных сил на рубеже реки Мурешул, но вражеские войска опередили их. С утра 5 сентября пять немецких и венгерских дивизий при поддержке танков и авиации из района Турда внезапно начали наступление против румынской 4-й армии. К исходу 6 сентября противник сумел продвинуться на 20 – 30 км. В последующие два дня под его натиском румынские войска отступили еще на 20-25 км. Одновременно немецко-венгерские войска развернули наступление и против румынской 1-й армии. 6 сентября они форсировали Дунай северо-западнее Турну-Северина и создали угрозу захвата города Тимишоара и крупного промышленного центра Решица. В этой сложной обстановке Ставка Верховного Главнокомандования 5 сентября приказала командующему войсками 2-го Украинского фронта, наступавшему в западном направлении, повернуть свои главные силы на север и северо-запад и нанести удары на Клуж и Деву, а правофланговыми армиями преодолеть Трансильванские Альпы и южную часть Карпатского хребта. В тот период его главная задача состояла в том, чтобы ударом основных сил фронта с юга, а также 40-й и 7-й гвардейской армий и конно-механизированной группы с востока преодолеть Трансильванские Альпы (Восточные и Южные Карпаты) и выходом в район Клужа и Сату-Маре помочь 4-му Украинскому фронту пробиться в Закарпатье. 27-й и 6-й танковой армий предлагалось вести наступление из районов Брашов и Питешти на Клуж, а 53-й армии и 18-го танкового корпуса – из районов Слатина, Крайова на Петрошаны, Дева. В последующем предусматривалось наступление на Дебрецен. В директиве предписывалось также использовать румынские войска, действовавшие в районе Брашова и в Трансильвании, для совместного наступления на Клуж, а часть дивизий использовать для обороны участка Сегед, Турну-Северин и Дуная. Выполняя указания Ставки Верховного Главнокомандования и стремясь помочь румынским войскам, попавшим в тяжелое положение, командующий войсками фронта для разгрома группировки противника, наступавшей против 4-й румынской армии, немедленно направил 27-ю и 6-ю танковую армии, а для уничтожения вражеских войск, действовавших в полосе румынской 1-й армии, были привлечены 53-я армия и 18-й танковый корпус. С воздуха эти войска поддерживала 5-я воздушная армия, в состав которой входил румынский авиационный корпус. С 6 сентября по соглашению с правительством Румынии румынские 1-я и 4-я армии и 4-й отдельный армейский, а также и 1-й авиационный корпуса перешли в оперативное подчинение командующего 2-м Украинским фронтом.

115

Войскам фронта пришлось наступать в исключительно сложных условиях. Танки с трудом преодолевали карпатские перевалы. Вражеская авиация непрерывно бомбила узкие горные проходы. Однако, уже 7 сентября 6-я танковой армия, преодолев горный массив, вышла в район Сибиу. Советские и румынские воины совместными усилиями отразили контрудары противника и перешли в наступление. Особенно упорные бои разгорелись в районе города Турды. Тем не менее, к середине сентября усилиями 27-й и 6-й гвардейской танковой армий и румынской 4-й армии враг был отброшен на исходные позиции. Войска вышли к оборонительному рубежу, проходившему по рекам Муреш и Арьеш. «Советское командование, – отмечал Г. Фриснер, – своевременно поняло опасность, грозящую его войскам на перевалах. Оно ускоренными темпами развернуло частично уже вышедшую к Турде общевойсковую армию в новом направлении, а также подтянуло в район боев через перевалы Вулкан и Красный свою 6-ю танковую армию. В результате усилившегося сопротивления противника наше контрнаступление выдохлось уже на следующий день». Под натиском советских войск немецко-венгерские соединения на ряде участков начали оставлять свои позиции и отходить в глубь обороны. 53-я армия и 18-й танковый корпус, выдвинувшиеся в полосу обороны румынской 1-й армии, к исходу 12 сентября передовыми соединениями продвинулись в район Петрошени и к Турну-Северину. Действуя впереди, 18-й танковый корпус полковника И.М. Колесникова овладел районами Брад, Дева. Войска 53-й армии, преодолев Трансильванские Альпы, вышли в эти районы на трое суток раньше назначенного срока. Они уничтожили передовые части противника и обеспечили войскам фронта развитие наступления в Венгерской равнине. Быстрому выходу советских войск в этот район способствовало удержание румынской 1-й армией перевалов в Западных Карпатах до прихода 53-й армии. Отразив ожесточенные атаки противника, советские и румынские войска сорвали его попытки захватить перевалы. Успешные действия главных сил 2-го Украинского фронта в Южных Карпатах поставили под угрозу мощного флангового удара всю группировку немецко-венгерских войск. Однако в середине сентября немецкому командованию удалось сосредоточить на этом направлении 27 дивизий, в том числе 6 танковых и моторизованных, и упорной обороной на некоторое время задержать здесь наступление советских войск. Наибольшая оперативная плотность была создана юго-восточнее Клужа, т. е. в центре Трансильвании. Во второй половине сентября, дополнительно усилив свои войска двумя танковыми дивизиями и двумя венгерскими горнострелковыми бригадами, командование вермахта организовало мощные контрудары в районе Клуж, Турда по 27-й, 6-й гвардейской танковой и румынской 4-й армиям. Дальнейшее продвижение советско-румынских войск на этом направлении было приостановлено. Таким образом, с 6 по 15 сентября войска 2-го Украинского фронта очистили центральные районы Румынии, продвинувшись в глубь ее территории до 250 км, достигли румыно-венгерской границы, установленной «Венским арбитражем», а войска правого крыла, преодолев Карпаты, продвинулись на запад до 130 км.

116

Завершение освобождения Румынии проходило в условиях, когда румынское правительство подписало Соглашение о перемирии, а румынская армия повернула оружие против немецких войск и перешла в оперативное подчинение советского командования. Соглашение от 12 сентября 1944 г. определяло условия прекращения войны с Румынией, ее новое положение в связи с переходом на сторону антигитлеровской коалиции и перспективы дальнейшего развития: «Румыния с 4 часов 24 августа 1944 г. полностью прекратила военные действия против СССР на всех театрах войны, вышла из войны против Объединенных Наций, порвала отношения с Германией и ее сателлитами…». Кроме того, по Соглашению о перемирии Румыния обязалась выставить не менее 12 дивизий для участия в войне против Германии, разоружить и интернировать все немецкие и венгерские войска, находившиеся на ее территории, а также оказать содействие союзным войскам при продвижении по ее территории, вернуть вывезенное из СССР имущество и многое другое. Одновременно этим же Соглашением предусматривалось аннулирование «венского арбитража» о Трансильвании и восстановление советско-румынской границы, установленной соглашением от 28 июня 1940 г. Для осуществления контроля по выполнению Соглашения о перемирии в Румынии была учреждена Союзная Контрольная Комиссия в составе представителей СССР, США и Великобритании. Свою деятельность Комиссия осуществляла под руководством Советского Главнокомандования, действовавшего от имени трех союзных держав на основе согласованного положения о Союзной Контрольной Комиссии в Румынии. Ее председателем был назначен командующий войсками 2-го Украинского фронта Р.Я. Малиновский, которому незадолго до этого было присвоено высокое воинское звание – Маршал Советского Союза. В состав Комиссии входили штаб, аппарат уполномоченных Союзной Контрольной Комиссии в округах и уездах. Весь аппарат Комиссии был укомплектован советскими военнослужащими и гражданскими лицами. Кроме того, в ее составе находились американская и британская миссии. В соответствии с Соглашением о перемирии поворот румынской армии оружия против войск вермахта и ее переход к ведению совместных боевых действий с Красной армией выдвинул проблему организации военного сотрудничества советских и румынских войск. Уже в середине сентября в операциях по освобождению западных и северо-западных районов Румынии участвовали не только войска 2-го Украинского фронта (27, 40, 53, 7-я гвардейская и 6-я гвардейская танковая армии, 18-й танковый корпус, конно-механизированная группа), часть сил 3-го Украинского фронта, Дунайская военная флотилия, авиация 5-й воздушной армии, но и румынские 1, 4-я армии и авиационный корпус, прикрывавшие западные и северные границы Румынии. Эти войска в связи со складывающейся обстановкой и на основании ранее подписанного Соглашения о перемирии, с согласия румынского правительства перешли в оперативное подчинение 2-го Украинского фронта.

117

По решению командующего войсками фронта 4-я румынская армия должна была действовать совместно с 27-й армией под общим командованием генерала С.Г. Трофименко, 1-я румынская армия – под руководством командующего 53-й армией генерала И.М. Манагарова, 4-й румынский корпус, развернутый на румыно-болгарской границе по Дунаю, – с 75-м стрелковым, а румынские авиационные части, имевшие в своем составе 113 самолетов, вошли в подчинение 5-й воздушной армии фронта. К этому времени немецкому командованию в результате ожесточенного сопротивления его войск в центральных районах Румынии впервые после поражения в Ясско-Кишиневской операции удалось вновь создать сплошной фронт обороны против советских войск в Трансильвании по линии восточнее Ватра-Дорней, западнее Топлицы, Тыргу-Муреш, Турда, Беюш, Тимишоара и соединится с группой армий «Ф». Теперь против войск 2-го Украинского фронта действовали уже 24 немецких и венгерских дивизии, две танковые и две пехотные бригады. В связи с усилением обороны противника в полосе 2-го Украинского фронта и медленным продвижением войск 4-го Украинского фронта Ставка ВГК одновременно с усилением 2-го Украинского фронта 46-й армией, 7-м механизированным 4-м и 6-м гвардейским кавалерийскими корпусами 15 сентября отдает командующему войсками этого фронта новую директиву. Суть её заключается в том, чтобы, не приостанавливая наступления ни на одном из участков, нанести главный удар в направлении Клуж, Дебрецен, Мишкольц с целью к 7-10 октября «выйти главными силами на р. Тисса на участке Чоп, Сольнок и помочь 4-му Украинскому фронту преодолеть Карпаты и овладеть районом Ужгород». В соответствии с полученной задачей фронту предстояло несколько сместить направление главного удара к югу. Теперь из района Клуж его войска должны были наступать не на Сату-Маре, как предусматривалось прежде, а на Дебрецен, Мишкольц. Причем Ставка требовала вести более активные действия силами правого крыла фронта и оказать более действенную помощь 4-му Украинскому фронту, начавшему 9 сентября операцию по преодолению Карпат. Кроме того, она предлагала использовать часть румынских войск на прикрытии р. Дунай и р. Тиссы между Сегедом, Джурджу, а другую – для совместных наступательных действий с советскими войсками. Войска фронта, перейдя в наступление, в середине сентября практически до конца месяца вели тяжелые бои с упорно оборонявшимся противником. Особенно ожесточенно оборонялся он перед правым флангом и центром фронта, где неоднократно контратаковал войска из района Ватра-Дорней и южнее, на участке Тыргу-Муреша и особенно Турды. Чтобы не допустить выхода советских войск в район Клужа, командование вермахта перебросило в район Турды находившиеся в резерве 2-ю танковую дивизию и две венгерские горнострелковые бригады, а в район Клужа – 23-ю танковую дивизию.

118

Однако армиям правого крыла и центра фронта полностью выполнить свою задачу не удалось. Хотя наступление советских войск и продолжалось, 28 сентября 7-я гвардейская армия и румынский 104-й горнострелковый корпус освободили город Тыргу-Муреш, 33-й стрелковый корпус и румынские соединения подошли к городу Салонта и на подступы к городу Орадя-Маре. Но развить этот успех они так и не смогли - сопротивление противника резко возросло. Количество войск противника, противостоявших 2-му Украинскому фронту, непрерывно увеличивалось. Если в конце августа это были части 6 дивизий, то к 24 сентября – уже 25 (без учета 8 соединений резерва группы армий «Южная Украина»). Стремясь во что бы то ни стало удержать перевалы и не допустить продвижения 40-й и 7-й гвардейской армий, немецкое командование продолжало усиливать 8-ю армию, которая действовала в Восточных Карпатах. Кроме того 23 сентября его главным командованием было принято решение о преобразовании группы армий «Южная Украина» в группу армий «Юг», которая объединила все немецко-венгерские войска, действовавшие в Трансильвании и Венгрии.Иначе сложилась обстановка на левом крыле фронта. К 15 сентября войска левого крыла 2-го Украинского фронта 53-я армия и 18-й танковый корпус, преодолев Южные Карпаты, пройдя более 150 км, разгромили передовые части противника и сорвали его попытки захватить перевалы. В дальнейшем 53-я армии во взаимодействии с румынской 1-й армией, развивая наступление на северо-запад, освободили города Арад и Беюш. В течение последней декады сентября 53-я армия отразила 47 атак и 9 контратак. Танкисты 18-го корпуса, громя противника севернее города Арад, уничтожили 49 танков, более 140 орудий, 28 бронетранспортеров, более 140 автомашин, а также свыше 3 тыс. солдат и офицеров, взяли в плен 1250 человек. 22 сентября советские войска вышли на румыно-венгерскую границу. На следующий день соединения 18-го танкового корпуса под командованием генерал-майора П.Д. Говоруненко и 243-я стрелковая дивизия полковника H.H. Парфентьева, вступив на венгерскую землю, освободили село Баттонья, а спустя три дня – и первый венгерский город – Мако. Наряду с этим части 75-го стрелкового корпуса генерал-майора А.З. Акименко достигли румыно-югославской границы. В тот период вместе с советскими войсками активные боевые действия вели румынские соединения и части. К 5 октября на этом направлении сражались две румынские армии – 23 дивизии (в том числе дивизия имени Тудора Владимиреску), отдельный мотомеханизированный полк и один авиационный корпус. К середине октября в румынских войсках на фронте осталось 17 дивизий, а остальные соединения были выведены в тыл на доукомплектование.

119

К концу октября 1944 г. Румыния в основном была освобождена от противника. 25 октября части 40-й армии генерала Ф.Ф. Жмаченко и румынской 4-й армии под командованием генерала Г. Аврамеску ликвидировали последние опорные пункты врага в стране – изгнали его из городов Сату-Маре и Карей. В это время командующий войсками 2-го Украинского фронта маршал Р.Я. Малиновский счел необходимым перенести главные усилия войск с центра на левое крыло и отсюда нанести удар в северном направлении. Ставка ВГК утвердила его решение. Фронт временно приостановил наступление и приступил к перегруппировке сил. Началась подготовка к Дебреценской операции, в ходе которой было полностью завершено освобождение Румынии. Таким образом, около семи месяцев Красная Армия вела боевые действия на территории Румынии. Её войска, продвинувшись на запад от 300 до 500 км, и, установив боевое взаимодействие с румынскими армиями, сорвали замыслы командования вермахта стабилизировать линию фронта в Карпатах. Совместными усилиями они нанесли поражение вторгшимся на территорию Румынии немецким и венгерским соединениям и объединениям, завершили очищение от врага румынской территории в границах 1940 г., а также освободили часть Северной Трансильвании (Секлерский выступ) и вышли к границам Югославии и Венгрии. Своими упорными боевыми действиями советские войска вынудили германское командование перебросить из группы армий «Северная Украина» в группу армий «Юг» семь дивизий и бригад, в том числе 4-ю горнопехотную и 27-ю танковую дивизии, чем содействовали 4-му Украинскому фронту, сражавшемуся в Карпатских горах.Завершая освободительную миссию в Румынии советские воины проявили высокое боевое мастерство и массовый героизм. Лишь в августе – октябре 1944 г. при освобождении Румынии за боевые заслуги были награждены орденами и медалями более 50 тыс. советских солдат и офицеров. Свыше 150 частей и соединений получили почетные наименования. В ходе только сентябрьских боев на территории Румынии советские войска уничтожили более 100 тыс. и взяли в плен более 18 тыс. солдат и офицеров противника, разгромили и захватили большое количество боевой техники и оружия. Однако освобождение Румынии было достигнуто ценой больших жертв. Общие потери советских войск в операциях на румынской территории превысили 286 тыс. человек, причем 69 тыс. человек из них погибли. Потери 2-го Украинского фронта составили около 60 тыс. человек убитыми и ранеными, только его 27-я и 53-я армии потеряли около 17 тыс. человек. В ходе боев они потеряли здесь 2083 орудия и миномета, 2249 танков, самоходно-артиллерийских установок и более чем 520 самолетов. Существенны были потери и румынской армии при освобождении территории своей страны, они составили более 58 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

120

COOPERAREA MILITARĂ DINTRE ARMATA ROŞIE ŞI ARMATA ROMÂNĂ

V. GAPONistoric militar

Situația militară şi politică de pe front, în timpul pregătirii și desfășurării operațiunii Iași-Chișinău, a creat condiții favorabile pentru începerea revoltei anti-fasciste din București și organizarea de operațiuni militare comune ale Armatei Roșii și forțelor militare române împotriva trupelor naziste. Operațiunea Iaşi-Chișinău a jucat un rol decisiv în eliberarea României și a altor țări din Europa de Sud-Est. Ca urmare a finalizării cu succes a acestei operațiuni, s-au obținut rezultate militare și politice majore: eliberarea Moldovei a fost finalizată; România s-a retras din războiul purtat de partea Germaniei, ceea ce a influențat Bulgaria pentru a ieşi din război și a influenţat situația politică din Ungaria și Slovacia. În plus, victoria trupelor sovietice în această operațiune a dus la prăbușirea principalelor forțe ale frontului strategic al lui Hitler în Balcani, la schimbarea întregii situații militar-strategice pe flancul sudic al frontului sovieto-german și a creat condiții excepționale pentru dezvoltarea ulterioară a ofensivei Armatei Roșii în această direcție. În faţa trupelor sovietice, au fost deschise căi de dezvoltare a unei ofensive avansate pe teritoriul României, Bulgariei și Ungariei. S-a creeat astfel posibilitatea de a oferi asistență directă popoarelor din Iugoslavia și Cehoslovacia.

121

Succesul strălucit al trupelor sovietice încă din prima etapă a operațiunii Iași-Chișinău și înaintarea rapidă în adîncimea teritoriului României a provocat panică în guvernul lui Ion Antonescu: a început să se pregătească evacuarea din București și a condus la schimbări politice majore în țările vecine.Înfrângerea de către Armata Roșie a principalelor forțe ale armatelor frontului „Ucraina de Sud“ în timpul operațiunii Iași-Chișinău a privat Înaltul Comandament German și guvernul lui Ion Antonescu de sprijin armat în interiorul țării. Nu mai exista puterea reală de a împiedica avansarea rapidă a trupelor sovietice adânc în teritoriul României. Au fost create, astfel, condiții pentru începutul revoltei antifasciste din București. Inițial, la o reuniune din 20 august, s-a decis începerea revoltei pe 26 august. Cu toate acestea, evenimentele de pe front s-au dezvoltat atât de rapid încât condițiile de punere în aplicare au apărut mai devreme – pe 23 august . În acea zi, la ordinul regelui Mihai, a fost arestat dictatorul Ion Antonescu, care sosise pentru o audiență la rege, în scopul de a obține sprijinul pentru mobilizarea „tuturor forțelor națiunii“ pentru a continua războiul de partea Germaniei. Curând după aceea, ceilalți miniștri ai guvernului său au fost chemați și arestați la palat. La 22:15 regele a adresat poporului o declarație la radio. Textul ei a fost înregistrat în avans. În declaraţie a fost comunicată arestarea lui Ion Antonescu, crearea unui nou guvern condus de generalul Sănătescu și încetarea ostilităților împotriva Națiunilor Unite. De asemenea, a fost comunicat în mod oficial acordul pentru acceptarea condițiilor armistițiului propuse de guvernul sovietic în numele URSS, Statele Unite și Marea Britanie. În spiritul declarației regelui, a fost publicată şi o declarație a noului guvern: «Astăzi, dictatura a fost înlăturată. Poporul şi-a recăpătat drepturile. România consideră Națiunile Unite ca pe nişte națiuni prietene. « În același timp, un document similar a fost trimis comandanților militari români: «Armata română încetează lupta de partea trupelor germane, pentru a face pace cu Națiunile Unite și pentru a relua luptele din partea forțelor armate aliate«. În acest sens, forțelor armate române li sa ordonat să se retragă imediat din subordinea conducerii germane și să înceteze desfășurarea operațiunilor militare împotriva trupelor Armatei Roșii. Când mesajul despre răsturnarea guvernului lui Ion Antonescu și retragerea României din războiul împotriva Naţiunilor Unite era difuzat la radio, mii de patrioți români s-au ridicat într-o luptă armată împotriva naziștilor și a susţinătorilor lor din țară. În dimineața zilei de 24 august, forţe antifasciste au ocupat toate clădirile guvernamentale, poștă, telegraful și au blocat unitățile militare germane staționate în capitală. La apelul comandamentului detașamentelor patriotice de luptă, un număr mare de muncitori din capitală și din împrejurimile sale au luat parte la luptele pentru curățirea Bucureștiului de trupele germane, pentru dezarmarea lor. Victoria insurecției, în ciuda hotărîrii maselor muncitoare de a răsturna de la putere clica lui I. Antonescu și de a retrage România din războiul antisovietic, depindea în întregime de schimbarea situației politice în care se afla România. În acest sens, insurecția urma să devină punctul de plecare al transformărilor revoluționare din țară. Regimul militar-fascist din România avea, totuşi, sprijinul necondiționat și deplin al trupelor germane - 60 de mii, localizate în interiorul țării și a celor 25 de divizii de pe front. În plus, comandamentul armatelor germane din Grupul „Ucraina de Sud“ prevedea o asemenea distribuţie a trupelor germane și române, care să asigure consolidarea apărării şi, de asemenea, să permită un control eficient asupra tuturor unităţilor celor două armate românești care operau pe frontul sovieto-german. . Chiar și în București, centrul decisiv al revoltei, forțele patriotice nu au reușit, la început, să ofere o superioritate decisivă față de trupele germane. De partea răzvrătiților erau circa 7 mii de soldați români și circa 50 de unităţi de luptă patriotice cu un efectiv total de aproximativ 300 de luptători. Aproape de tot atâtea forțe dispunea comandamentul german în București și în împrejurimi.

122

Un factor care a complicat şi mai mult situaţia a fost faptul că, în zona Ploiești, la circa 100 km de București, se afla un grup numeros de trupe germane: aproximativ 25 de mii de oameni, care puteau, dacă era necesar, să acționeze prompt împotriva rebelilor din capitala română. Evenimente 23 august 1944 au venit ca o surpriză completă, nu numai pentru conducerea germană, ci şi pentru ambasadorul Germaniei în România, care cu puțin timp înainte de evenimente îi raportase lui Hitler că pacea şi liniştea domnesc „pe pământul românesc unde nicio frunză nu se clinteşte, iar Antonescu menține puterea în mâinile lui«. O asemenea evoluție a evenimentelor nu era deloc așteptată de personalul numeros al misiunii germane din București. Serviciile speciale din România au reuşit să informeze ambasada germană și pe reprezentanții misiunii că la Palat «s-a întâmplat ceva« abia în seara zilei de 23 august. Comandantul grupului de armate «Ucraina de Sud«, generalul J. Friessner, a aflat despre evenimentele din București de la radioul românesc. El l-a contactat imediat pe Hitler și l-a informat despre noua situație din România. Führer-ul era furios. Pentru a menține România în blocul fascist, el i-a ordonat generalului J. Friessner „să suprime rebeliunea, să aresteze camarilei trădătoare și crearea unui nou guvern de orientare pro-germană.“ Pentru acest lucru, Führer-ul i-a acordat puteri extraordinare. La rîndul său, generalul J. Friessner i-a transmis sarcina suprimării rebeliunii generalului Gerstenberg, punînd la dispoziția sa divizia a 5-a antiaeriană, un regiment de infanterie, o companie de tancuri, două grupuri de tunuri de asalt, precum și ariergarda și unităților Waffen SS localizate direct în capitala României și în zonele învecinate. Numărul total al acestor trupe era de aproximativ 6 mii de soldați și ofițeri. În dimineața zilei de 24 august, după supunerea Bucureștiului la o bombardament barbar, comandamentul german a început simultan operațiuni militare pentru a suprima insurecția. Cu toate acestea, el nu a avut suficientă putere pentru acest lucru. Către sfârșitul zilei următoare, odată cu sosirea în capitală a trupelor române din alte părți ale țării, rebelii au zdrobit rezistența inamicului în oraș și, pe 28 august, au finalizat neutralizarea Wehrmacht-ului de la nord de București. În timpul acestor lupte au fost luați prizonieri 5457 de soldați inamici și un ofițer. Între timp, lupta împotriva trupelor germane se desfășura în multe alte orașe din România. Numai înaintarea rapidă a trupelor sovietice, acțiunile decisive ale insurgenților din România, precum și superioritatea aeriană a aviației sovietice, au dejucat o tentativă a comandamentului Wehrmacht-ului de a suprima rezistența patrioților români și l-au forțat – odată cu pierderea aerodromurilor – să mute în regim de urgență în Ungaria Luftflotte 4, oprind astfel bombardarea Bucureştiului. Așa cum scriau ulterior istoricii români: „Puternica ofensivă lansată de armata sovietică pe frontul Iași-Chișinău, a pus comandamentul nazist în situaţia de a nu putea retrage trupe de pe front pentru a lupta împotriva insurecţiei.“. Același lucru a fost spus de către Regele Mihai în Bucurestiul eliberat într-un interviu cu un grup de jurnaliști occidentali: „Este evident că ofensiva armatei ruse, care a imobilizat forțe germane semnificative în Moldova și Basarabia, a fost principala condiție pentru succesul loviturii de stat de la 23 august 1944 “. Pe parcursul celor opt zile ale revoltei – din 24 pînă în 31 August - forțele patriotice provocat pierderi importante trupelor germane din țară, soldate cu 5 mii de inamici ucişi şi conducînd la capturarea 53 de 159 de persoane, inclusiv 14 generali și circa 1124 de ofițeri.

123

În această situație, guvernul român a fost constrîns să declare război Germaniei, iar apoi, Ungariei.Fasciştii români nu s-au împăcat cu ieşirea României din războiul de partea Germaniei. Pe 25 august avioanele inamice au împrăștiat foi volante peste București cu apelul lui Horia Sima , liderul organizației fasciste româneşti „Garda de Fier“, refugiat în Germania, în care li se cerea românilor să se alăture luptei alături de forțele germane „pentru eliberarea pămîntului românesc.“ Membrii din clandestinitate ai acestei organizații comiteau acte teroriste, făceau propagandă ostilă, solicitând refuzul de a lupta împotriva naziștilor, amenințînd cu „represiune“ din partea ruşilor, încercînd să provoace neîncredere în rîndul guvernului faţă de trupele sovietice, acuzînd acest guvern de „trădare“. Deși monarhia română condusă de regele Mihai a jucat un rol pozitiv în înlăturarea lui Antonescu de la putere, faţă de revolta armată în ansamblu a existat un sentiment de teamă, teama de izbucnirea unei revoluții, care ar fi putut mătura dinastia regală. Prin urmare, regele și anturajul său nu au intenționat să lupte împotriva Germaniei și au căutat să ajungă la un acord cu comandamentul german privind retragerea nestînjenită a trupelor germane din România. În seara zilei de 23 august regele l-a primit pe ambasadorul german Killinger, iar apoi pe generalii Hansen și Gerstenberg informîndu-i despre faptul că România nu mai face parte din „axa“, precum și despre încetarea ostilităților împotriva URSS, exprimîndu-şi totodată regretul pentru necesitatea adoptării unei astfel de decizii În același timp, regele a transmis guvernului german și comandamentului militar german, o cerere de retragere a trupelor Wehrmacht-ului din România, așa cum a pus-o, „pentru a nu umbri alianța militară a celor două armate, trecută prin cele mai mai severe încercări.“ În timpul discuțiilor, Mihai i-a asigurat și pe cei prezenți că «trupele germane vor putea pleca fără probleme, şi fără a se confrunta cu vreo piedică din partea guvernului român. A doua zi, o declarație similară i-a fost făcută lui Killinger de către noul șef al comandamentului general al armatei române, generalul G. Mihail, subliniind că «nu se pune problema luptei împotriva armatei germane şi că nu vor fi acceptate condiţii în acest sens din partea ruşilor” . Într-un efort de a salva trupele germane de pe teritoriul României de o debandadă completă, o telegramă cu un conţinut similar a fost trimisă și comandamentului Grupului de Armate „Ucraina de Sud“: „Comandamentul Armatei Române oferă posibilitatea ieşirii libere a unităţilor germane de pe teritoriului României.“ În practică, aceasta însemna acordarea posibilităţii unităţilor germane de a se retrage cu trupele în Carpați, de a pregăti noi linii de apărare acolo și de a nu permite accesul Armatei Roșii în adîncimea teritoriului României și în Balcani. În acest mediu, asigurarea succesului revoltei a depins nu numai de tenacitatea insurgenților, dar mai ales de acțiunea rapidă și decisivă a Armatei Roșii, care a continuat să avanseze pe teritoriul românesc. În același timp, trupele germane în retragere au rezistat cu încrîncenare, încercând să se retragă în Carpați sau pe teritoriul Bulgariei. În aceste condiții, Comandamentul Suprem al armatei sovietice a decis să accelereze avansul principalelor forțe ale Fronturilor Ucrainene 2 și 3 pentru a finaliza eliberarea România și Transilvaniei, pentru scoaterea Bulgariei din război și, astfel, să asigure desfășurarea cu succes a trupelor pe direcția Budapesta.

124

Pe 29 august trupele fronturilor ucrainene au primit noi sarcini de luptă pentru a continua ofensiva în spațiul carpatic, în zona Bucureștiului și în regiunea Dunării. Frontul al doilea ucrainean (comandant, general de armată R.I. Malinovski, membri ai Consiliului Militar, general-locotenent I.Z. Susaikov și general-maior M.M. Stahurevski, șeful Statului Major general-colonel M.V. Zaharov) avea sarcina de a dezvolta ofensiva în direcția București cu obiectiv Turnu Severin, de a ocupa regiunea petroliferă din zona Ploieşti, de a elimina resturile forțelor germane din București, şi în perioada 7-8 septembrie să iasă pe aliniamentul Câmpulung, Pitești, Giurgiu. Ulterior, acest grup de armate trebuia să traverseze Dunărea la sud de Turnu Severin. Aripa dreaptă a trupelor urma să înainteze pe direcția arcului carpatic cu sarcina de a traversa Carpații Orientali, astfel încît până pe 15 septembrie să atingă linia Bistrița, Cluj, Sibiu. Apoi, urma să sprijine prin atac asupra localităţii Satu Mare avansul Frontului ucrainean 4 în zonele de ieșire din Carpați pe direcţia Ujgorod și Munkacs. Trupele celui de-al Treilea Front ucrainean (comandantul trupelor Frontului general de armată F.I. Tolbuhin, membri ai Consiliului Militar, general-locotenent A.S. Jeltov și general-maior V.M. Laiok, șef al Statului Major General general-colonel S.S. Biriuzov) urmau să dezvolte ofensiva pe Dunăre spre malul mării, să ocupe Dobrogea de Nord, traversînd Dunărea pe segmentul Galați-Izmail, și până în 5-6 septembrie, să ajungă la granița română-bulgară. În subordinea operațională a frontului a fost transferată flotila militară a Dunării.În rezerva Comandamentului Suprem au fost trecute 3 armate din componenţa Fronturilor Ucrainene 2 și 3 (a 4-a de gardă, a 52-a şi respectiv a 5-a de atac). În total, în cadrul Fronturilor Ucrainene al 2-lea și al 3-lea operau șapte armate combinate, una de tancuri și două armate aeriene, cu un total de 62 divizii, 6 de tancuri și mecanizate, și circa 2 mii de avioane de luptă. Astfel, în conformitate cu sarcinile primite, fronturile trebuiau să avanseze în direcții divergente. Primul Front ucrainean a primit sarcina de a ieși prin regiunea centrală și de vest a României până la granița cu Ungaria, Iugoslavia și Bulgaria la vest de Giurgiu. Trupele celui de-al Treilea Front ucrainean au fost dirijate să opereze în zonele costiere ale României și să intre pe frontiera româno-bulgară la est de Giurgiu. Pentru a duce la îndeplinire noile sarcini legate de expulzarea completă a inamicului de pe teritoriul României, trupele fronturilor au iniţiat luptele fără nici o pauză operațională. Până la sfârșitul lunii august, în ansamblu, situația din zona Frontului 2 ucrainean a fost una favorabilă. Trupele operînd pe direcția Bucureşti cu armatele de tancuri a 27-a, a 53-a și a 6-a, precum şi corpul de tancuri 18 au avansat cu succes în direcția Ploiești, Slatina, Craiova, Turnu Severin. În timp ce ofensiva trupelor aripei dreapta a frontului pe direcţia Carpaților Orientali (armatele a 40-a, a 7-a de gardă și grupul mecanizat de sub comanda generalului S.I. Gorşkov) se desfăşura extrem de încet. Unitățile armatei a 40-a conduse de generalul-locotenent F.F. Jmacenko nu au reuşit - în cele cinci zile de lupte grele (de la 1 septembrie la 5) - să străpungă apărarea inamicului în Carpați și a înregistrat doar o ușoară avansare a aripii stângi a Corpului 5 de Infanterie pe o adâncime de 15-20 km.

125

La începutul lunii septembrie, frontul dispunea de patru armate combinate, una de tancuri și una de aviaţie, un grup de cavalerie mecanizată și un corp separat de tancuri, care număra 300 de mii de ofițeri și soldați şi 779 de tancuri și tunuri autopropulsate. Îndeplinind directiva comandamentului suprem, trupele Frontului ucrainean 2, care operau pe direcția Bucureștiului, au produs noi lovituri puternice asupra inamicului. Depășind rezistența încăpățânată a trupelor germane, Corpul 5 de tancuri al armatei de gardă de sub comanda generalului-locotenet V.M. Alexeev a zdrobit inamicul la limita estică a Ploieştiului şi a pătruns în oraş. În asediul Ploieştiului, s-a distins în mod deosebit Brigada a 6-a de gardă a puşcaşilor motorizaţi, de sub comanda colonelului D.M. Osadci. Această brigadă a acționat energic și, străbătând barierele trupelor inamice, a parcurs în marș 70 de kilometri de la Buzău la Ploiești în 12 ore, a distrus apărarea de la marginea orașului, şi în seara zilei de 29 august a intrat prima în oraș. Pentru conducerea curajoasă a luptei, pentru curajul și hotărârea de care a dat dovadă, comandantul brigăzii, D.M. Osadci a primit titlul de erou al Uniunii Sovietice. În dimineața zilei de 30 august, prin eforturi comune ale unităților Corpului 5 de gardă și a diviziei 3 aeropurtată a comandantului I.N. Konev (din Armata a 27-a) Ploieștiul a fost complet eliberat de inamic. Împreună cu trupele sovietice, la eliberarea Ploieștiului au participat Divizia 18 Infanterie română de sub comanda generalului de brigadă V. Pascu, precum și unităţile militare române și unităţile de luptă aflate la acel moment în oraș. În următoarele două zile, trupele sovietice și române au învins dușmanul pe valea Prahovei și au eliberat întreaga zonă a Ploieștiului. Drept urmare, amenințarea pentru București dinspre nord a fost eliminată, armata germană a pierdut petrolul românesc, iar trupele sovietice și române au putut să avanseze rapid în Transilvania. Referitor la pierderea petrolului românesc de către germani, fostul general german von Butler scria: «... pe 30 august, rușii au ocupat zona petrolieră Ploiești, în ciuda rezistenței încăpățânate a unor unităţi disparate sprijinite din aer. Din punct de vedere militar-economic, aceasta a fost cea mai dificilă și, poate fi spus, decisivă lovitură pentru Germania. Împreună cu trupele Frontului Ucrainean al doilea pe sectorul maritim al Dunării avansează cu succes trupele celui de-al 3-lea Front ucrainean, în componenţa armatelor a 37-a, a 57-a și a 46-a. Până la sfârșitul lunii septembrie 29, aceste forţe au eliminat rămășițele unităţilor germane din Dobrogea, fără a întâmpina practic nici o rezistență la mişcarea continuă spre granița română-bulgară. Operațiunile de luptă reușite ale trupelor de la sol în această perioadă au fost susținute activ de către armata a 5-a aviaţie al cărei comandant era general-colonel S.K. Goriunov, cînd sînt efectuate sistematic recunoașteri aeriene precum şi lovituri asupra forţelor inamice, în special în zona de acţiune a armatelor 27 si 53. În general, situația aeriană a fost foarte favorabilă pentru aviația sovietică, deoarece forțele principale ale aviației inamice au efectuat o relocare pe teritoriul Ungariei. Navele flotilei Dunării (comandată de vice-amiralul S.G. Gorşkov) duceau lupte în zona de litoral unde acţiona Frontul al 3-lea ucrainean. Pentru a cuceri bazele navale ale inamicului din Chilia, Tulcea, Reni, Sulina, Braila, Constanța Comandamentul Flotei Mării Negre (sub conducerea amiralului F.S. Okteabrski, membru al Consiliului Militar, viceamiralul I.I. Azarov, șeful Statului Major amiralul I.F. Golubev-Monatkin) și flotila Dunării au utilizat pe scară largă desantul, care a funcționat în strânsă legătură cu armata.

126

Acest lucru a cauzat grele pierderi flotei germane. Odată cu cucerirea Constanţei, și, ulterior, a porturilor Varna și Burgas, Flota Mării Negre a controlat în mod absolut Marea Neagră. Pe 27 august, când armata a 6-a de tancuri condusă de general-locotenent A.G. Kravcenko a depășit „Porţile Focşaniului“, comandantul celui de-al 2-lea Front Ucrainean i-a cerut să desfăşoare o „ofensivă decisivă astfel încît pînă la 29 august să ocupe cu un corp de armată Ploieştiul şi cu două corpuri de armată Bucureştiul. “ Două corpuri ale acestei armate au continuat să avanseze cu succes pe București. În urma lor, a avansat Armata a 53-a, sub comanda generalului locotenent I.M. Managarov iar la sud de aceasta - Armata a 46-a a generalului-locotenent I.T. Şlemin, parte a Frontului ucrainean 3. Sarcina lor era aceea de a distruge cât mai repede posibil unitățile inamicului care blochează apropierea de București, pentru a-i ajuta pe rebeli şi pentru a salva populația de jertfe inutile. Apropierea trupelor sovietice de oraş i-a inspirat pe rebeli să lupte cu mai mult curaj. Cu toate acestea, pe 28 august, Stavka (Comandamentul Suprem) a suspendat avansarea trupelor sovietice la București până la o nouă notificare . Adevărul este că guvernul român s-a opus intrării acestor trupe în capitala României și avansarea lor spre sud. Guvernul considera că intrarea trupelor sovietice în București ar lovi în planurile antipopulare ale guvernanţilor și ar fi un mare sprijin moral pentru forțele democratice. În seara zilei de 29 august, șeful guvernului român, generalul Sănătescu, i-a propus comandantului celui de-al doilea Front ucrainean generalului R.I. Malinovski, - prin intermediul unui reprezentant - , că guvernul român ar dori să preia controlul asupra eliminării trupelor germane de pe teritoriul neocupat de Armata Roșie. Dar această propunere a fost respinsă de Malinovski, deoarece comandantul avea informații că autoritățile române intenţionau să permită retragerea spre vest a trupele germane la vest și desfășurau negocieri secrete cu privire la un desant anglo-american în București. Stavka primit aceste informații şi i-a cerut comandantului să continue operațiunea de distrugere a inamicului în zona Bucureștiului și intrarea trupelor în oraș: “Comandantului Frontului Ucrainean doilea, ora 10.00. 31.08.: să intre cu trupele din București. Trupele în oraș să nu întârzie și după ce au trecut prin oraș să treacă la îndeplinirea sarcinilor atribuite anterior.” Pe 31 august, în București au intrat unitățile sovietice ale armatelor a 6-a de tancuri, a 53-a, precum şi unităţile diviziei de voluntari români Tudor Vladimirescu sub comanda colonelului N. Cambrea. Populația capitalei a organizat o primire călduroasă pentru soldații sovietici-eliberatori și pentru voluntarii români. După victoria revoltei populare din România, ofensiva celui de-al doilea Front ucrainean a fost organizată în comun cu armata română. Interacțiunea și cooperarea cu aceasta trebuiau să fie stabilite în condiții dificile, în timpul desfășurării ostilităților. «Asistența trupelor românești la trupele Armatei Roșii în lichidarea trupelor germane», afirma guvernul sovietic, «este singurul mijloc de încetare a ostilităților de pe teritoriul României și de încheierea de către România a unei încetări a focului cu coaliția Aliaților».

127

În legătură cu evenimentele care au avut loc pe 23 august în România, declarația guvernului sovietic din 25 august a avut o mare semnificație politică și militară. În declaraţie se vorbeşte despre misiunea eliberatoare a Armatei Roșii în România și se menţionează că „în cazul în care trupele române încetează ostilitățile împotriva Armatei Roșii, şi dacă acestea vor întreprinde, împreună cu Armata Roșie un război de eliberare împotriva trupelor germane pentru independența României şi împotriva trupelor ungare pentru eliberarea Transilvaniei, atunci Armata Roșie nu le va dezarma, le va permite să-şi păstreze întreg armamentul și va contribui cu toate mijloacele la îndeplinirea acestei onorabile sarcini «. În același timp, în declaraţie se afirmă că «Armata Roșie poate să înceteze operațiunile militare pe teritoriul României numai după ce forțele germane din România - unelte ale oprimării și înrobirii poporului român - au fost lichidate. Aportul trupelor românești la lupta Armatei Roșii pentru lichidarea unităţilor militare germane este, de asemenea, singurul mijloc de încetare imediată a ostilităților pe teritoriul României, pentru ca România să poată încheia un armistițiu cu coaliția Aliaților «. Unele unități române au răspuns la acest apel și din primele zile ale revoltei, împreună cu Armata Roșie, au luptat împotriva trupelor Wehrmacht-ului. Cu toate acestea, procesul de tranziție al armatei românești de partea trupelor sovietice, deși a avut loc într-o perioadă scurtă de timp, a fost în general foarte dificil.În această situație, comandamentul sovietic a stabilit principiile relațiilor cu unitățile și formațiunile românești care s-au predat într-un mod organizat, la care se face referire în declaraţia Comandamentului Suprem din 24 august 1944. Aceia dintre ei care s-au angajat «să lupte împotriva trupelor germane alături de Armata Roșie sau să lupte împotriva trupelor ungare pentru a elibera Transilvania « , şi-au păstrat organizarea și armamentul, inclusiv piesele de artilerie. Aceste trupe au fost implicate în efectuarea misiunilor de luptă cu participarea de divizii separate între unităţi ale trupelor sovietice, în conformitate cu situația specifică și indicaţiile Stavkăi. Unitățile care au refuzat să participe la astfel de ostilități trebuiau să se dezarmeze, lăsându-li-se numai armele albe din dotarea ofiţerilor. Personalul acestor formațiuni și unități, precum și cei care se predaseră individual sau în grup urmau să fie dezarmate în totalitate și trimişi la punctele de adunare ale prizonierilor de război . Ieşind din războiul din de partea Germaniei, România s-a alăturat coaliției anti-hitleriste. Forțele sale armate au început să desfășoare operațiuni militare împreună cu trupele sovietice. La începutul intrării în război cu Germania, România avea două armate, în componenţa cărora intrau 9 divizii de luptă, rămășițele a șapte divizii întoarse de pe front și o divizie 21 de instruire . Înarmarea era slabă, aveau puţină artilerie și aproape niciun tanc. Unităţile armatei a 1-a română, comandată de generalul de corp de armată N. Macici, acoperea granița cu Ungaria și Iugoslavia în vest și nord-vest. Acestea erau situate la o distanță de 200-300 km de trupele sovietice. Din resturile armatei a 3-a și a 4-a, s-a constituit armata a 4-a sub comanda generalului G. Avramescu. Aceasta a primit sarcina de a acoperi granița româno-ungară în nord. Între timp, la începutul lunii septembrie, comandamentul Wehrmacht-ului nu a mai fost în măsură să împiedice înaintarea trupelor sovietice în adîncul teritoriului României, însă, cu toate acestea, nu renunţa la speranța de a păstra controlul asupra sud-estului Europei, deși în mod evident nu avea forţe suficiente. În România, existau doar aproximativ șapte divizii germane, iar în Transilvania ocupată - Armata a 2-ungară (opt divizii și brigăzi), şi unele regimente şi detaşamente ungureşti de grăniceri.

128

În plus, comanda germană putea folosi și prima armată maghiară din grupul de armate «Ucraina de Nord» precum și nouă divizii din Ungaria pe direcția pe care acţiona cel de-al doilea Front ucrainean. Era luată în considerare şi posibilitatea de a transfera o parte din trupele din armatelor «F» și «E», numărând 27 de divizii. Astfel, în timp ce forțele inamice erau destul de impresionante, totuși, în ansamblu, situația generală și echilibrul forțelor favorizau trupele celui de-al doilea Front ucrainean. Comandamentul german, realizând acest lucru, a încercat să restabilească frontul strategic prăbușit sub loviturile Armatei Roșii, ocupînd trecătorile din Carpații Meridionali pînă la sosirea trupelor sovietice și a închis accesul spre regiunile nordice și vestice din România și Ungaria. În același timp, se hotărăște închiderea flancului sudic al Grupului de Armate «Ucraina de Sud» cu Grupul Armatei «F», care se afla în Iugoslavia. Astfel, comandantul Grupului de Armate „Ucraina de Sud“, generalul J. Friessner într-un ordin din 02 septembrie, a subliniat că sarcina grupului de armate „este apărarea Europei de Sud-Est, prin utilizarea unor condiții de teren favorabile din Carpați“ și că această sarcină este realizată în colaborare cu Grupul de Armate F „și apoi a informat că grupul de comandă intenționează să provoace o lovitură pentru trupele române din Transilvania“, cu scopul de a stăpâni și a ocupa trecătorile din Carpații Meridionali. « Pentru a realiza acest plan, comandamentului Wehrmacht-ului i-a fost necesară, în primul rând, depășirea rezistenței Armatelor 1 şi 4 române, care aveau doar o linie defensivă la nord și nord-vest de Carpaţii Meridionali, avînd sarcina de a preveni invazia trupelor germano-ungare din România. Aceste armate erau prost echipate, mulți nu aveau experiență de luptă. În cele două armate și un corp separat erau 20 de divizii românești, numărul lor fiind de 6-10 mii de oameni. Armata 1 română, de exemplu, era formată în cea mai mare parte cu recruți, mai mult de 50% dintre aceștia nu fuseseră instruiți militar, restul erau militari de peste 45 de ani. Trupele nu aveau suficientă artilerie. La dispoziția comandantului principal erau doar două regimente de artilerie grea, iar în două armate și corpuri de armată erau doar aproximativ 100 de obuziere și 480 de tunuri ușoare și antitanc. Lipseau tancurile. În ceea ce privește prima divizie românească de voluntari, aceasta a fost înarmată la nivelul diviziilor sovietice. Pentru două divizii de voluntari din România, Uniunea Sovietică a donat circa 12 000 de puști și carabine, peste 5.000 de puști de asalt, 1.500 de mitraliere și aproximativ 600 de tunuri și mortiere precum și alte arme. Comandamentul românesc a început să-și desfășoare rapid forțele principale pe malurile Mureșului, însă trupele inamice au ajuns pe linia de contact mai repede. În dimineața zilei de 5 septembrie, cinci divizii germane și maghiare, cu sprijinul tancurilor și aeronavelor din zona Turda, au lansat pe neaşteptate o ofensivă împotriva forţelor Armatei a 4-a române. Până spre sfârșitul zilei de 6 septembrie, inamicul a reușit să avanseze 20-30 km. În următoarele două zile, sub presiunea inamicului, trupele române s-au retras cu încă 20-25 km. Simultan, trupele germano-ungare au lansat o ofensivă împotriva Armatei 1-a române. Pe 6 septembrie, au traversat nord-vestul Dunării de la Turnu Severin și au ameninţat cu încercuirea Timișoara și Reşiţa.

129

În această situație dificilă, pe 5 septembrie, Comandamentului Suprem ordonă comandantului Frontului 2 ucrainean să avanseze pe direcția vest, să-şi orienteze principalele forțe spre nord și nord-vest atacînd Clujul și Deva, iar cu armatele de pe flancul drept să traverseze Carpaţii Meridionali spre partea de sud a României. La acel moment, sarcina principală a Frontului precum şi a armatei a 40-a şi a 7-a de gardă alături de grupul de cavalerie mecanizată de a depăşi Carpații Orientali și Meridionali dinspre sud, pe direcţia Cluj și Satu Mare pentru a ajuta Frontul 4 ucrainean să pătrundă în Transcarpatia.Armatelor a 27-a şi a 6-a de tancuri le-au revenit sarcina de desfăşura o ofensivă dinspre Brașov și Pitești spre Cluj, Armatei 53 și Corpului 18 de tancuri le-a revenit sarcina ofensivei dinspre Slatina şi Craiova spre Petroşani şi Deva. În continuare, a fost planificată o ofensivă asupra Debrecen-ului. Directiva prevedea, de asemenea, folosirea trupelor românești care operează în zonele din Brașov și Transilvania pentru o ofensivă comună împotriva Clujului și utilizarea unor divizii pentru apărarea sectoarelor Szeged, Turnu Severin și Dunăre. Urmând instrucțiunile Comandamentului Suprem și încearcînd să ajute trupele române care se aflau într-o poziție dificilă, au fost trimise armatele a 27-a şi a 6-a de tancuri pentru a combate unităţile inamicului care luptau împotriva Armatei 4 române; pentru distrugerea trupelor inamice, acționând în sectorul Armatei 1 române, au angajate Armata a 53-a și Corpul 18 blindate. Din aer, aceste trupe erau susținute de Armata a 5-a aeriană, care a inclus și corpurile aeriene românești. Începînd cu 6 septembrie în urma unui acord cu Guvernul României, Armatele 1 şi a 4-a române precum şi corpul armat 4, alături de corpul 1 aerian au trecut sub controlul operațional al comandantului Frontului 2 ucrainean.Trupele frontului trebuiau să atace în condiții extrem de dificile. Tancurile au traversat cu dificultate trecătorile carpatice. Forţele aeriene ale inamicului au bombardat continuu trecătorile montane înguste. Cu toate acestea, pe 7 septembrie, Armata a 6-a blindate, care traversase zona montană, a ieşit în zona Sibiului. Soldații sovietici și români au respins în comun contraatacurile inamice și au lansat o ofensivă. Lupte deosebit de grele au izbucnit în apropierea orașului Turda. Cu toate acestea, cu eforturile depuse armatele a 27-a și a 6-a de gardă şi a armatei a 4-a române, inamicul a fost respins pe pozițiile lui inițiale. Trupele au ajuns pe aliniamentul defensiv, trasat de râurile Mureș și Arieş."Comandamentul sovietic", a remarcat G. Friesner în cartea sa, "a înțeles la timp pericolul care amenința trupele sale în trecători. A accelerat desfăşurarea armatei la Turda într-o direcție nouă, și a adus, de asemenea, în luptă armata a 6-a blindate prin trecătorile Vîlcan și Turnul Roșu. Ca urmare a creșterii rezistenței inamicului, contraatacul nostru s-a epuizat chiar a doua zi. " Sub presiunea trupelor sovietice, formațiunile germano-ungare au început să-și abandoneze pozițiile în mai multe sectoare și să se retragă în adîncimea apărării. Armata a 53-a și Corpul 18 de tancuri, care avansaseră în zona de apărare a Armatei 1 a române, au atins zonele Petroșani și Turnu-Severin spre sfârșitul lunii septembrie. Continuînd înaintarea, Corpul 18 blindate condus de colonelul I.M. Kolesnikov a ocupat zonele localităţilor Brad, Deva. Trupele Armatei a 53-a, după ce au străbătut Alpii Transilvaniei, au ajuns în aceste regiuni cu trei zile înainte de data stabilită. Ei au distrus părțile avansate ale inamicului și au asigurat trupelor posibilitatea dezvoltării unei ofensive în câmpia ungară.

130

Sosirea rapidă a trupelor sovietice în această zonă a fost facilitată de păstrarea controlului asupra trecătorilor din Carpații Occidentali de către Armata 1 română, pînă la sosirea Armatei a 53-a. Respingînd atacurile furibunde ale inamicului, trupele sovietice și românești au oprint încercările inamicului de control al trecătorilor. Acțiunile de succes ale principalelor forțe ale celui de-al doilea Front ucrainean din Carpatii Meridionali au pus în pericol întregul grup de armate germano-maghiare. Cu toate acestea, la jumătatea lunii septembrie, comandamentul german a fost în măsură să concentreze în această zonă 27 de divizii, inclusiv 6 de blindate și motorizate și a reuşit pentru un timp să întîrzie ofensiva sovietică Cea mai mare densitate operațională a fost creată la sud-est de Cluj, adică în centrul Transilvaniei. În a doua jumătate a lunii septembrie, consolidarea în continuare a forțelor inamicului cu încă două divizii blindate și două brigăzi de vînători de munte maghiare, comandanți Wehrmachtului a organizat un contraatac puternic în zona Cluj-Turda asupra armatelor a 27-a, 6-a de gardă și a 4-a armate române. Avansarea în continuare a trupelor sovieto-române în această direcție a fost suspendată. Astfel, în perioada 6-15 septembrie, frontul 2 ucrainean a eliminat inamicul din partea centrală a teritoriului României, avansînd adânc în teritoriu cu circa 250 de km şi ajungînd la frontiera româno-maghiară stabilită de „Arbitrajul de la Viena “, iar forțele aripei dreapta, depășind Carpaţii, au avansat spre vest 130 km. Finalizarea eliberării României a avut loc în condițiile în care guvernul român a semnat Acordul de armistițiu, iar armata română și-a întors armele împotriva trupelor germane și a trecut în subordonarea operațională a comandamentului sovietic. Acordul din 12 septembrie 1944 a definit condițiile de încetare a războiului cu România, noua sa poziție în tranziția spre coaliția anti-hitleristă și perspectivele de dezvoltare în continuare: „ La ora 4:00 pe 24 august 1944 România a încetat în întregime operațiunile militare împotriva Uniunii Sovietice pe toate teatrele de război, a ieşit războiul împotriva Națiunilor Unite, a întrerupt relațiile cu Germania și cu sateliții săi... În plus, în cadrul Acordului de armistițiu, România s-a angajat să expună cel puțin 12 divizii pentru a participa la războiul împotriva Germaniei, să dezarmeze și să interneze toate trupele germane și maghiare staționate pe teritoriul său și să ajute forțele aliate să se deplaseze pe teritoriul său, să returneze bunurile aparţinînd URSS și multe altele. În același timp, același acord prevedea anularea "Arbitrajului de la Viena" al Transilvaniei și restabilirea frontierei sovieto-române stabilite prin acordul din 28 iunie 1940. Pentru a monitoriza punerea în aplicare a Acordului de armistițiu în România, a fost înființată Comisia de control aliate, alcătuită din reprezentanți ai URSS, ai Statelor Unite și ai Marii Britanii. Comisia și-a desfășurat activitatea sub conducerea Înaltului Comandament Sovietic, acționând în numele celor trei Puteri Aliate, pe baza prevederilor convenite asupra Comisiei de Control Aliate în România. Președinte a fost numit comandantul celui de-al doilea Front ucraineanR.I. Malinovski, care primise cu puţin timp în urmă titlul de mareșalul Uniunii Sovietice.

131

Întregul aparat al Comisiei a fost alcătuit din militari sovietici și din civili. În plus, au existat o misiune americană și una britanică. În conformitate cu Acordul de Armistițiu întoarcerea armelor de către armata române împotriva trupelor Wehrmacht-ului și desfășurarea de operațiuni militare comune cu Armata Roșie a pus problema organizării cooperării militare între sovietice și trupele române. Deja la jumătatea lunii septembrie în operațiuni pentru eliberarea regiunilor vestice și nord-vestice ale România participau nu doar armatele celor două fronturi ucrainene (27, 40, 53, a 7 de gardă și a 6 a de gardă blindate, 18 blindate, grupul de cavalerie mecanizată), o parte a forțelor celui de al 3-lea Front ucrainean, Flota militară a Dunării, Armatei a 5-a de aviaţie, dar și armatele și corpurile de armată 1 și 4 românești, care acopereau granițele de vest și de nord ale României. Pe baza Acordului de armistițiu semnat anterior şi cu consimțământul guvernului român aceste trupe au devenit operative în subordinea celui de-al doilea Front ucrainean. Prin decizia comandantului trupelor de pe front Armata a 4-a română urma să opereze împreună cu armata 27, sub comanda generalului S.G. Trofimenko, prima armată română – împreunbă cu Armata 53 sub comanda generalului I.M. Managarov, corpul de armată 4 român, desfășurat la granița română-bulgară pe Dunăre - cu corpul 75, iar aviația românească cu 113 avioane a intrat în subordinea armatei a 5-a a frontului. Comandamentul german, prin rezistența puternică a trupelor sale în regiunile centrale ale României, a reuşit, pentru prima dată după înfrângerea din urma operațiunii Iași-Chișinău, să creeze din nou un front continuu al apărării împotriva trupelor sovietice din Transilvania, de la Vatra Dornei, spre Topliţa, Beiuş, Timişoara si să se unească cu Grupul de Armate "F". Astfel, 24 de divizii germane și maghiare, două tancuri și două brigăzi de infanterie au operat împotriva forțelor Frontului ucrainean 2. În legătură cu consolidarea apărării inamice în faţa celui de-al doilea Front ucrainean și cu avansarea lentă a trupelor a celui de-al patrulea Front ucrainean Stavka recurge la consolidarea celui de-al doilea Front ucrainean cu Armata 46, cu corpurile de armată al 7-lea, al 4-lea mecanizat şi corpul 6 de gardă transmite în 15 septembrie o nouă directivă comandantului trupelor: fără a suspenda avansul în oricare dintre sectoare, era prevăzut ca lovitura principală să se orienteze pe direcția Cluj, Debrecen, Miskolc astfel încît pe 7-10 octombrie, „forțele principale să atingă cursul Tisei, la Csop şi Szolnok, pentru a ajuta Frontul 4 ucrainean să traverseze Carpații și să ocupe Ujgorod-ul“. În concordanță cu sarcina primită, frontul a trebuit să schimbe direcția loviturii principale spre sud, într-o oarecare măsură. Acum, din zona Clujului, trupele sale nu urmau să avanseze spre Satu Mare, așa cum se preconizase anterior, ci spre Debrecen şi Miskolc. Stavka a cerut acțiuni mai active ale forțelor aripii dreapta pentru a oferi asistență mai eficientă pentru Frontul 4 ucrainean care începuse pe 9 septembrie traversarea Carpaților. În plus, a fost propusă utilizarea unor unităţi românești pe malul Dunării și Tisei între Szeged şi Giurgiu precum şi pentru operațiunile de ofensivă comună. Trupele frontului, intrînd în ofensivă la mijlocul lunii septembrie şi continuînd până la sfârșitul lunii, au dus lupte grele cu un adversar foarte rezistent în apărare. Cu înverșunare a apărat sectorul din fața aripii drepte și centru, sectoare în care trupele inamice au atacat în mod repetat Vatra Dornei și la sud de Vatra Dornei, în zona Târgu Mureș, și în special în zona Turda. Pentru a preveni sosirea trupelor sovietice în zona Clujului, comandamentul Wehrmacht-ului a transferat la Turda divizia a 2 a de tancuri şi două brigade maghiare de puşcaşi, iar în zona Clujului -Divizia 23 Panzer. Cu toate acestea, armatele aripii drepte și centrului nu și-au îndeplinit pe deplin sarcina.

132

Deși ofensiva sovietică a continuat, pe 28 septembrie Armata a 7-a de gardă române și corpul 104 de vînători de munte au eliberat orașul Târgu Mureș, corpul 33 Infanterie a ajuns la orașul Salonta și în apropiere de orașul Oradea Mare. Însă nu au reușit să dezvolte acest succes - rezistența inamicului s-a intensificat dramatic.Numărul trupelor inamice care se opuneu celui de-al doilea Front ucrainean a fost în continuă creștere. Dacă la sfârșitul lunii august, erau 6 divizii, până pe 24 Septembrie erau deja 25 (fără a mai socoti grupul de armate 8 de rezervă “Ucraina de Sud“). Dorind să țină pasul cu orice preț și să împiedice avansarea armatelor 40 şi 7 de gardă, comandamentul german a continuat să consolideze Armata 8, care acţiona în Carpații Orientali. În plus, pe 23 septembrie, comandamentul principal a decis să transforme grupul armatei "Ucraina de Sud" într-un grup de armate "Sud", care a unit toate trupele germano-ungare care operau în Transilvania și Ungaria. Situația pe aripa stângă a frontului era diferită. Până pe 15 septembrie, trupele Armatei 53 și corpului 18 de rezervă, a traversat Carpații Meridionali şi a avansat mai mult de 150 de kilometri, a înfrînt inamicul și a dejucat încercările sale de a recaptura trecătorile. Armata 53, în cooperare cu Armata 1 română, a dezvoltat ofensiva în partea de nord-vest, eliberînd orașele Arad și Beiuș. În ultima decadă a lunii septembrie, armata 53 a respins 47 de atacuri și 9 contraatacuri. Corpul 18 de tancuri a zdrobit inamicul la nord de municipiul Arad, a distrus 49 de tancuri, peste 140 de tunuri, 28 de transportoare blindate, peste 140 de vehicule și au luat prizonieri Ofițeri și soldați 1250 de oameni. Pe 22 septembrie, trupele sovietice au ajuns la granița româno-ungară. A doua zi, formațiunile corpului 18 tancuri sub comanda generalului-maior P.D. Govorunenko și divizia 243 infanterie a colonelului H.H. Parfentiev, intrînd pe teritoriul ungar, au eliberat satul Battonya, iar trei zile mai târziu - și primul oraș maghiar - Mako. Trupele corpului 75 de pușcaşi ale generalului-maior A.Z. Akimenko au ajuns la granița româno-iugoslavă. Împreună cu trupele sovietice, operațiuni militare active au fost conduse de formațiuni și unități românești. Pe 5 octombrie, în această direcție au acţionat două armate române - 23 de divizii (inclusiv divizia Tudor Vladimirescu), un regiment mecanizat separat și un corp aerian. Până la mijlocul lunii octombrie, 17 divizii ale armatei române au rămas pe front, iar restul de unități au fost retrase în spate pentru a fi recompletate. Până la sfârșitul lunii octombrie 1944, teritoriul României a fost eliberat de trupe inamice. Pe 25 octombrie, unitățile armatei 40 conduse de generalul F.F. Jmacenko și ale Armatei 4 române sub comanda generalului G. Avramescu au eliminat ultimele puncte de rezistenţă ale inamicului în țară - orașele Satu Mare și Carei. Comandantul celui de-al doilea Front ucrainean, mareșalul R.I. Malinovski a considerat că este necesar să mute efortul principal al trupelor de la centru spre aripa stângă și de aici să lovească spre nord. Frontul şi-a suspendat temporar ofensiva și a început să-și regrupeze forțele.Au inceput pregatirile pentru operaţiunea Debrecen, in decursul căreia eliberarea Romaniei a fost încheiată.

133

Astfel, timp de aproximativ șapte luni, Armata Roșie a luptat pe teritoriul României. Forțele ei au avansat spre vest 300-500 km, și stabilirea de acţiuni de luptă precum şi interacțiunea cu armatele românești au perturbat planurile comandamentului Wehrmacht-ului de a stabiliza linia frontului pe Carpați. Împreună trupele sovietice şi cele române au învins inamicul pe teritoriul României, au respins unitățile și formațiunile germane și maghiare, au finalizat eliminarea inamicului de pe teritoriul românesc conform frontierelor din 1940, și au eliberat o parte a Transilvaniei de Nord ajungînd la granițele Ungariei și Iugoslaviei. Trupele sovietice au forțat comandamentul german să transfere de la Grupul de Armate „Ucraina de Nord“ în grupul de armate „Sud“ șapte divizii și brigăzi, inclusiv 4 vînători de munte, divizia de tancuri 27, prin care au contribuit la avansul Frontului 4 ucrainean, care lupta în Munții Carpați. Încheind misiunea de eliberare a României, soldații sovietici au demonstrat măiestrie în luptă şi au dat dovadă de mult eroism. Numai în august-octombrie 1944, pe durata eliberării României, peste 50 000 de soldați și ofițeri sovietici au primit ordine și medalii pentru meritul militar. Peste 150 de unităţi militare au primit titluri onorifice. În timpul luptelor din septembrie numai pe teritoriul României, trupele sovietice au scos din luptă mai mult de 100 de mii şi au capturat mai mult de 18 mii soldați și ofițeri, au distrus și confiscat cantități mari de echipamente militare și armament. Cu toate acestea, eliberarea României a fost realizată cu prețul unor mari sacrificii. Pierderea totală a trupelor sovietice în operațiunile de pe teritoriul României a depășit 286 mii de persoane, din care 69 mii au pierit în luptă. Pierderile celui de-al doilea Front ucrainean au fost de aproximativ 60 de mii de oameni uciși și răniți; Armatele 27 și 53 au pierdut aproximativ 17 mii de oameni . În timpul luptelor au fost distruse 2083 de tunuri și mortiere, 2.249 de tancuri şi sisteme de artilerie cu autopropulsie și mai mult de 520 de aeronave . Pierderile pentru armata română în timpul eliberării teritoriului țării lor au fost, de asemenea, semnificative, au constituit peste 58 de mii de persoane ucise, rănite și dispărute.

134

АСПЕКТЫ ВОПРОСА БУКОВИНЫ В РУМЫНСКО-СОВЕТСКИХ ОТНОШЕНИЯХ

ИОН КОНСТАНТИН (INST)

Буковина, в переводе «Буковый лес», так называли Верхнее государство Молдовы времен Штефана Великого австрийцы в 1775 году. После заключенного мира в Кучук-Кайнарджи в 1774 году в русско-турецкой войне, которая началась в 1768, австрийцы в качестве вознаграждения за помощь туркам потребовали «пересмотреть границу на юге Галиции», необходимой для перехода из Трансильвании в присоединенную Галицию. Итак, за большие деньги и дорогие подарки Турция уступила австрии «коридор», который представлял собой не полосу земли, а целый регион Черновцов, самая большая часть зоны Сучавы, старой столицы Молдовы, с мавзолеем в Рэдэуц и могилой Штефана в Путне. В конце первой мировой войны создались благоприятные предпосылки для движения национального освобождения буковинских румын и возврат их в лоно матери-Румынии. 27 октября 1918 года в Черновцах состоялось Учредительное Собрание под председательством Дионосия Бежан […] где принято решение о воссоединении Буковины с Румынией.

135

Собрание избрало Национальный совет, состоящий из 50 членов, который в свою очередь утвердил правительство, состоящее из 14 госсекретарей, под руководством Янку Флондор. Новое правительство просит помощи у Румынской Армии и 9 ноября 1918 года восьмая дивизия под командованием генерала Якоба Задик входит в Буковину[…] Двумя днями позже румынские войска достигли Черновцов, где были с энтузиазмом приняты. Оттуда войска направились к старой границе Буковины – Черемуш, Колачин и Днестр. 11 ноября 1918 года состоялся обмен телеграммами между Национальным Советом и Королем Фердинандом касательно освобождения Буковины. На следующий день Национальный Совет принял голосованием «Фундаментальный Закон от 12 ноября 1918 года о власти страны Буковины», посредством которого брал на себя ответственность всю силу власти в Буковине. […] Национальный Совет был дополнен 12 лидерами из числа беженцев из Буковины, и 28 ноября 1918 года решает созвать Национальный генеральный конгресс Буковины, для определения политического места Буковины по отношению к Румынскому королевству. На конгресс были приглашены представители немцев, поляков, украинцев и евреев, но приняли участие только немцы и поляки. Совет конгресса состоял из 74 членов, 7 немецких делегатов, 6 польских делегатов и 13 представителей украинских коммун, а также представители Бессарабии, которые полностью поддержали решения Национального Совета и выразили благодарность за поддержку, оказанную «сыновьями Буковины» бессарабцам в возрождении национальной жизни на территории между Прутом и Днестром, в процессе национализации образования и в итоге, объединения Бессарабии с Румынией. […] В ходе конгресса глава правительства Янку Флондор зачитал «Декларацию об объединении», в которой говорилось о том, что Буковина всегда была частью Молдовы с момента создания Румынских княжеств, в 1774 году она была незаконно «вырвана из тела Молдовы и силой присоединена к габсбургской короне», 144 года жители Буковины находились под чуждой им властью, не считавшейся с их национальными правами, и посредством данной декларации Буковина заявляет о объединении с Румынским королевством в прежних границах до Черемуш, Колачин и Днестра. Декларация была принята единогласно, результат голосования был доведен до сведения короля Румынии Фердинанда телеграммой. Король в своем ответном сообщении приветствовал принятое великое решение, выразил радость и признательность, обещал поддержку и отеческую заботу народу Буковины. […] Представители польских и немецких национальных меньшинств также выступили в рамках Конгресса. От имени Национального польского совета на польском языке выступил доктор Станислав Квятковский. […] «Мы, буковинские поляки (…) тепло приветствуем святой день возрождения объединенной Румынии. Мы полностью признаем неотъемлемые права румынского народа на территории к югу от Днестра в общем, и в особенности, на Буковину. Буковинские поляки, доказавшие в этой стране свою национальную прочность, в этот исторический момент воссоединения Буковины со своей страной-мамой, выражаем твердую уверенность, что румынский народ, принимая во внимание заявления настоящего правительства, предоставит польскому большинству свободу католической веры, свободное использование польского языка в церкви и школе, свободное поселение и занятие профессиями, конституционное участие в администрации страны». Декларация польского национального меньшинства была принята Конгрессом с большим воодушевлением.

136

В свою очередь, представитель немецкого национального меньшинства, доктор Алоиз Лебутон в своей речи на немецком языке от имени Национального Совета немцев Буковины также приветствовал воссоединений Буковины с Румынией: « (…) Национальный совет немцев Буковины высказывается за присоединение Буковины к румынскому королевству». Конгресс избрал делегацию из 15 человек, которая 29 ноября в г. Яссы представила королю Румынии Фердинанду Акт Воссоединения. В воскресенье 1 декабря 1918 года в рамках торжественного приема в королевской резиденции была получена телеграмма из г. Алба -Юлия, извещавшая о воссоединении Трансильвании с Румынией. Акт Воссоединения Буковины с Румынией был доведен до сведения правительств в Яссах, Париже, Риме и Вашингтоне. 31 декабря 1919 года был издан декрет-закон о воссоединении Буковины с Румынией, подписанный королем Фердинандом, и Ионом К. Братиану, председателем Совета Министров и министром иностранных дел. Тем же числом был подписан декрет – закон об администрации Буковины, с учреждением административного секретариата с 9 служебными секретариатами. Официально воссоединение Буковины и Румынии было признано в 1919 году, посредством Сен-Жерменского договора, уточнявшего, что Австрия официально отказывается от графства Буковины в пользу Румынии. Палата депутатов и Сенат ратифицировали в Бухаресте 31 декабря 1919 года Объединение Буковины с Румынией. Окончательно факт объединения был признан на Конгрессе мира в Париже, и путем внесения в Конституцию Румынии в 1923 году. Историк Ион Нистор был назначен администратором Буковины в ранге министра, им был созван совет для разработки правительственной программы, в рамках которой было принято решение вновь ввести румынский язык как государственный в администрации, юстиции и образовании.(…) После принятия Конституции Великой Румынии в 1923 году Буковина полностью интегрировалась в политическую и административную жизнь румынского королевства. К сожалению, эпоха мира и спокойствия в составе румынского государства была недолгой. Советская Россия/СССР не смирилась с идеей воссоединения Бессарабии и Буковины с Румынией и множество раз поднимала этот вопрос. Подписание советско-немецкого пакта от 23 августа 1939 года и секретного дополнительного протокола представляли несомненно новый этап в политике СССР по отношению к Румынии. Для Бухареста становилось ясным, что осторожная политика Румынии по отношению к СССР и Германии не могла больше уберечь ее от грозящей ей опасности. Если в том, что касается Бессарабии, на протяжении всего межвоенного периода в среде политического класса Румынии и на уровне населения существовало определенное беспокойство по поводу возможной военной акции со стороны Советов, обусловленное, в первую очередь, непризнанием со стороны Москвы воссоединения этой провинции с Румынией в 1918 году, то почти никто не мог себе представить что советские претензии распространятся и на Буковину, бывшую провинцию австро-венгерской империи.

137

Первая официальная претензия такого рода имела место 23 июня 1940 года в рамках встречи советского комиссара иностранных дел В.М. Молотова с немецким послом в Москве Фридрихом Вернером вон дер Шуленбергом. Тогда советский комиссар заявил, что «решение вопроса Бессарабии больше не терпит отлагательства. Советское правительство пока ищет возможности мирного решения вопроса, но намеревается использовать силу в случае если румынское правительство отвергнет мирное соглашение. Советские требования распространяются и на территорию Буковины, где проживает украинское население». Также Молотов добавил, что полагается на тот факт, что Германия не будет препятствовать советским действиям, напротив, поддержит их. Оставленная в процессе беседы без комментариев с немецкой стороны, весть о территориальных претензиях Москвы в румынском пространстве вызвала настоящее негодование в Берлине. Гитлер был недоволен как процедурой, к которой прибег Сталин, так и моментом ее использования. Но более всего фюрера взбесило требование по поводу Буковины, которое представляло собой фактически нарушение установленных в августе-сентябре 1939 года по общему согласию со Сталиным территориальных границ. Поэтому, после получения ноты, в которой упоминалась и Буковина, говорят, что Гитлер вскричал: «Не желаю, чтобы русские держали меня за идиота!» На тот момент он уже считал себя ущемленным со стороны СССР, который оккупировал прибалтийские страны. Претендуя на Буковину, Сталин не считал, что этим он нарушает секретный дополнительный протокол. Историк Флорин Константиниу выдвинул гипотезу, что «включение Буковины в претензии произошло из-за интерпретации советской стороной множественного числа из ст.3 протокола – «эти регионы», хотя указывалась только Бессарабия. Москва считала – как кажется – что может осуществлять и другие территориальные аннексии в той зоне континента, если будет соблюдать экономические интересы Рейха». Эта гипотеза была подтверждена немецкой исследовательницей Ингеборг Флайшауэр, которая указывает, что туманность формулировки третьей статьи дополнительного секретного протокола позволила Сталину думать, что Рейх политически не заинтересован во всей юго-восточной зоне, (в том числе и в Буковине). Пораженное новым советским требованием немецкое правительство направило руководству СССР 25 июня 1940 года следующий ответ: 1. Германия остается верной московским соглашениям. Поэтому ее не интересует вопрос Бессарабии. В этом регионе живут около 100 тыс. этнических немцев, Германия естественно, заинтересована в их судьбе и ожидает, что их будущее будет обеспечено. Правление Рейха в подходящее время сделает определенные предложения советскому руководству для репатриации этих немцев по аналогу с этническими немцами Поволжья. 2. Претензии советского правительства касательно Буковины являются новостью. Ранее Буковина являлась провинцией австрийской короны, поэтому Германия особенно заинтересована в судьбе этих этнических немцев.

138

3. На остальной румынской территории Германия имеет сильные экономические интересы. Они включают нефтеносные территории и сельскохозяйственные земли. Германия не заинтересована, как неоднократно уже объяснялось советскому правительству, чтобы эти территории стали театром военных действий. 4. Для решения вопроса о Бессарабии правление Рейха считает, что на базе соглашения со стороны СССР необходимо сделать все для мирного разрешения совместно с румынским правительством Бессарабского вопроса. Правление Рейха будет готово, в духе соглашения с Москвой, советовать румынскому правительству мирно разрешить вопрос с Бессарабией в русскую сторону. ...” Упоминание в ответе немецкой стороны принадлежности в прошлом Буковины к австрийской короне, было конечно прямым намеком, и в то же время, предупреждением для советского «партнера» о том, что он пытается проникнуть на территорию, законным наследником которой, особенно после Аншлюса 1938 года, себя считает Германия. 25 июня 1940 года посол вон дер Шуленберг представил ответ своего правительству российской стороне, и вечером того же дня телеграфировал в Берлин по поводу состоявшегося с Молотовым разговора, отметив что последний выразил признательность немецкому правительству за понимание и решение поддержать требования Советского Союза», вновь подчеркнув, что дело является крайне срочным и не терпит отлагательств. На замечание Шуленберга, что Буковина никогда не принадлежала России, а отказ Советов от их претензий способствовал бы мирному решению проблемы, Молотов ответил: «Буковина является последней частью, которой не хватает объединенной Украине, и в связи с этим, советское правительство придает большое значение решению этого вопроса одновременно с Бессарабским». Далее шеф советской дипломатии отметил, что обещает принять во внимание пожелания Германии касательно этнических немцев и экономические интересы Рейха в Румынии, заявив, что «советское правительство преследует лишь свои собственные интересы и не имеет намерений стимулировать другие государства (Венгрию, Болгарию) предъявлять Румынии определенные требования В результате сомнений, проявившихся в Берлине в связи с проблемой Буковины, В. М. Молотов провел консультации в рамках кабинета и, конечно, со Сталиным. 26 июня, был вызван Шуленбург, которому сообщили, что советское правительство „решило ограничить свои притязания северной частью Буковины, городом Черновцы”, подчеркивая, что, по его мнению, советская, „граница должна пройти от самой южной точки западной советской Украины, рядом с горой Княтяса на восток вдоль реки Сучава, а затем к северо-востоку от Херца на Прут”. Разметка границы в этом режиме позволяла Советскому Союзу получить прямое железнодорожное сообщение из Бессарабии, через Черновцы, в Лемберг (Львов).

139

Претензии в отношении Буковины, открыто изложенные в Москве в конце июня 1940 года, генерировали первый разрыв в советско-немецком сотрудничестве в начальной стадии Второй Мировой Войны, это отношение Сталина стало определяющим в решении Гитлера начать войну с Советским Союзом. Флорин Константиниу считает, что „первая трещина в отношениях между Берлином и Москвой не была - так, как думал Григорий Гафенку - немецко-итальянская гарантия данная Румынии без консультации с Советским Союзом и направленная против него, но включение Буковины (сначала всей провинции, а затем только ее северной части, претензии, представленные Москвой Румынии”. Мнение румынского историка подтверждается частично и материалами, недавно поступившими историографическое обращение касательно переговоров Молотова в Берлине в тот день, 13 ноября 1940, с руководителями немецкого Рейха.На вопрос советского комиссара, согласится ли правительство Германии и в дальнейшем соблюдать условия секретного дополнительного Протокола от 23 августа 1939 года, Гитлер ответил, что после заключения этой договоренности, «Германия учла интересы СССР, которые вышли за рамки соглашения» заметен не только в рамках ее положений”, уточнив при этом, что, когда СССР помимо проблемы Бессарабии, поднял и проблему Буковины, несмотря на «новость», не предусмотренную в протоколе, Германия поняла, что есть моменты, которые требуют определенной корректировки”. Переговоры между Молотовым и Гитлером в Берлине 13 ноября 1940 года выявили, что СССР отказался от мысли о плане аннексии всей Буковины только на некоторое время. В рамках переговоров советский комиссар назвал этот факт „уступкой”, что была сделана Советскому Союзу, который „временно отказался от Южной Буковины, удовольствуясь Северной Буковиной”, но он выражает надежду, что, „в свою очередь, Германия будет учитывать интересы Советского Союза в Южной Буковине”. „СССР, - продолжал Молотов, - не получил до сих пор от Германии отрицательного ответа на выраженное им пожелание, но Германия вместо такого ответа, гарантировала всю территорию Румынии, забыв о проявленном нами интересе, давая эти гарантии без консультации с СССР и в ущерб интересам СССР”. Гитлер ответил, что „Германия очень во многом пошла навстречу, по сути, в передаче Северной Буковины, поскольку прежде договаривались только о Бессарабии”. Все это подчеркивает атмосферу подозрительности и недоверия, существующих в Берлине от советских претензий на Буковину, факт, подтвержденный и министром Иностранных дел Германии Иоахимом фон Риббентропом, который, в своих мемуарах, уточнял : „То, что должна была быть занята Северной часть Буковины, древняя земля австрийской короны, потрясло Гитлера. Он воспринял этот шаг Сталина, как показатель давления русских на Запад”. Вечером 26 июня, в 22.00, В. М. Молотов вызвал румынского министра в Москве Г. Давидеску и передал от имени советского правительства ультимативную ноту, в которой делались заявления в вопиющем противоречии не только с историческим правом, но и с нормами и принципами единогласно принятого международного права:

140

В 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью России, отторгла от Советского Союза (России) часть ее территории - Бессарабию, нарушив этим единство советской Бессарабии, населенной главным образом украинцами из Советской Украинской Республики. Советский Союз никогда не смог смириться с тем, что Бессарабия была отобрана силой, что советское правительство заявляло не один раз и открыто перед всем миром. Теперь, когда военная слабость СССР ушла в прошлое, в международной ситуации, которая сложилась, для скорейшего решения вопросов, унаследованных из прошлого, чтобы заложить, наконец, основы прочного мира между странами, СССР считает необходимым и своевременным в интересах восстановления истины совместно с Румынией следовать к немедленному решению вопроса возвращения Бессарабии,Советскому Союзу. Советское правительство считает, что вопрос о возвращении Бессарабии органически связан с вопросом передачи СССР той части Буковины, население которой связано в подавляющем своем большинстве с Советской Украиной, как через общность исторической судьбы, так и через общность языка и национального состава. Такой акт был бы тем более справедливым, когда передача части Северной Буковины СССР может представлять собой, правда, только в незначительной степени, средство возмещения того большой ущерба, который был причинен СССР и населению Бессарабии посредством двадцативосьмилетнего господства Румынии в Бессарабии. Правительство СССР предлагает Правительству Королевской Румынии:1. Вернуть любой ценой Бессарабию Советскому Союзу;2. Передать СССР северную часть Буковины, с границами согласно приложенной карте. Советское правительство выражает надежду, что румынское правительство примет полученные предложения, и что это даст возможность решить мирным путем затянувшийся конфликт СССР и Румынии. Советское правительство ожидает ответа Королевского Правительства Румынии в течение 27 июня этого года”. По случаю вручения в Кремле ультимативной ноты Молотов сказал румынскому министру, что его вызывают по поводу важнейшего для развития советско-румынских отношений дела. После прочтения ноты Давидеску заявил, что без того чтобы каким-либо образом повлиять на решение правительства в Бухаресте, считает своим долгом заявить, что „аргументы, опубликованные в ноте, являются совершенно беспочвенными”. Министр демонтировал одно за другим аберрации, содержащиеся в тексте ультиматума, документированно исторические, этнические и политические права Румынии на Бессарабию, и тот факт, что Буковина никогда не была под властью России. Давидеску заявил тогда, что в течение 20 лет его страна делала все, что в было в ее силах, чтобы иметь добрососедские отношения с СССР, и он убежден, что Москва „осознает, что сильная Румыния, единая в ее этнических границах, - это гарантия безопасности для всех ее соседей”.

141

Оставаясь глух к аргументам статистических данных о населении Бессарабии и Буковины и к необходимости соблюдения Парижского договора, Молотов их отклонил как не соответствующие „ ни исторической эволюции, ни актуальной ситуации”. Явно содержащий элементы угрозы прибегнуть к силе в случае отказа, советский ультиматум удивил политиков и военных из Румынии своей жесткостью и цинизмом. „Я был ошеломлен этой новостью, как ударом дубинки, и я возмущен в высшей степени - сказал король Карл II. Это так ужасно, что румынский ум даже не может себе этого представить. Какие бы риски, на мой взгляд, нам не угрожали, необходимо противостоять этим аберрациям и придерживаться того, что я так часто повторял - если мы будем атакованы, мы будем защищаться. Ожидается текст телеграммы, чтобы мы могли принять решение”.В ходе разговора, который премьер-министр Г. Тэтэреску имел утром 27 июня 1940 года с королем, Карл II решил не прибегать к поддержке Великобритании (Франция была обезоружена и выведена из войны). Акт гарантии мог вступить в силу только при условии нападения Германии, и обусловлен возможным нападением СССР, а помощь может быть оказана только по просьбе Румынии, если она решит оказать сопротивление. В тот момент Англия пыталась организовать свои собственные оставшиеся силы, защищая свою территорию. В такой ситуации, единственным решением было просить посредничесива или помощи Германии, Италии и государств Балканского Соглашения. Премьер-министр Г. Тэтэреску решил информировать правительства Германии и Италии, что Румыния не может принять ультиматум военного характера и что румынский народ полон решимости защищаться. Для этой цели правительство объявит общую мобилизацию. Подобные сообщения были отправлены в страны Балканского Соглашения с вопросом к греческому, турецкому и югославскому правительствам, сможет ли Румыния рассчитывать на их поддержку, в соответствии с положениями Балканского Пакта, в случае возможного нападения со стороны Венгрии и Болгарии, одновременно с силами Красной Армии. Находясь в ситуации полной изоляции на международной арене, Румыния не могла найти какой-либо поддержки в ее отчаянных попытках защитить свою территориальную целостность. Рейх посоветовал ей пойти на уступки и сообщил, что из-за своих обязательств на Западе, он может поддержать Румынию только в операциях по эвакуации. В вербальной ноте министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа, утром 27 июня, королю Карлу II в присутствии премьер-министра Г. Тэтэреску, министра иностранных дел Иона Джигурту и Эрнеста Урдэряну, сообщается, что принятие Румынией ультиматума - единственное, что ей остается сделать. От имени правительства Рейха, Румынии «порекомендовали» безоговорочно принять русские условия.(...) В случае, если румынское правительство не имеет возможности передать эту новость Москве”, министр иностранных дел Германии предложил воспользоваться его услугами для этого.

142

На Совете Короны в день 27 июня мнения разделились. В своем выступлении Штефан Чобану, депутат Сфатул Цэрий, сказал: „Государь, оставление Бессарабии румынской армией будет самым большим " национальным убийством, это будет означать, что мы бросим население Бессарабии в руки чуждого народа и режима, которого никто в Бессарабии не желает. Ответ, который мы должны дать Советам, – сопротивление до последнего. В борьбе против захватчиков население Бессарабии будет рядом с румынской армией”. Эту же точку зрения поддержали и другие участники, среди которых бывшие премьер-министры Г. Миронеску, Константин Анджелеску и Н. Йорга, который потребовал мобилизации последнего человека, способного держать оружие. В рамках Совета Короны высказали точки зрения военные: начальник Главного штаба, генерал Флоря Ценеску, и министр Национальной Обороны, генерал Ион Илкуш, - которые заявили, что соотношение сил не позволит вести долгое сопротивление, выступив против. Заявленный аргумент был - во имя „спасения существования румынского государства”. Ряд исследований показывает, однако, что, если бы дошло до военной конфронтации между Румынией и СССР, диспропорция сил между двумя сторонами оказалась бы „важной, но не решающей”. С другой стороны, власти Румынии в то время не знали, как использовать „нефтяной рычаг”. В то время немецкая военная машина функционировала на румынской нефти, а война с Советами, которая бы привела бы к разрушению скважин в Долине Прахова, не могла бы быть принята в Германии, у которой ее военные планы были в стадии реализации. В ноте Риббентроппа от 25 июня ясно отмечалась эта позиция. В-третьих, не принимался в расчет возможный советско-немецкий конфликт, который стал очевиден в тот момент, когда Москва превысила положения Пакта Молотова-Риббентропа, претендуя на Буковину. Наконец, не было принято во внимание настроение населения, воля румын защищать родную землю и любым путем противостоять иностранной оккупации. Решение правящих кругов в Бухаресте от 27 июня 1940 года принять советские ультимативные ноты было - по мнению Г. Бузату – „единственной причиной причин” для всей эволюции Румынии в ходе Второй Мировой Войны. Относительно проблемы поражения или вооруженного сопротивления против советской ультимативной ноты, другой крупный историк Румынии Флорин Константиниу справедливо оценивает: „Без того чтобы разрабатывать сценарии фальшивой истории (что произошло бы, если бы мы оказали сопротивление Советскому Союзу), мы считаем, что, в любом случае, ситуация в Румынии была бы не хуже, чем в результате произошедшей уступки без боя румынских территорий, а сознание румынской нации было бы совсем иное в наши дни!”.

143

ASPECTE ALE PROBLEMEI BUCOVINEI ÎN RAPORTURILE ROMÂNO-SOVIETICE

ION CONSTANTIN

Bucovina, în traducere „Pădure de fag”, este numele dat Ţării de Sus a Moldovei lui Ştefan cel Mare şi Sfânt de austrieci în 1775. După pacea încheiată la Kuciuk-Kainargi în 1774, în urma războiului ruso-turc început în 1768, austriecii, ca recompensă că i-au ajutat pe turci, au cerut „o rectificare de frontieră în sudul Galiţiei”, necesară trecerii din Transilvania în Galiţia, nou anexată. Astfel, contra unei sume mari de bani şi daruri scumpe, Turcia a cedat Austriei un „coridor” care cuprindea nu o fâşie îngustă de teren, ci întreg ţinutul Cernăuţilor, cea mai mare parte a ţinutului Sucevei, vechea capitală a Moldovei, cu mausoleul descălecătorilor de la Rădăuţi şi cu mormântul lui Ştefan de la Putna.

144

În partea finală a Primului Război Mondial, au apărut condițiile propice pentru ca mișcarea de eliberare națională a românilor bucovineni și revenirea lor la matca firească a statului român să aibă sorți de izbândă. La 27 octombrie 1918, se reuneşte la Cernăuţi Adunarea Constituantă, sub preşedinţia lui Dionisie Bejan, care adoptă o moțiune prezentată de Dorimedont Popovici, hotărând ca: „1. Reprezentanții poporului Român din Bucovina, întruniți astăzi, în ziua de 27 octombrie 1918, în capitala Bucovinei, se declară, în puterea suveranității naționale, constituantă a acestei țări românești. 2. Constituanta hotărăște unirea Bucovinei integrale cu celelalte țări românești într-un stat național independent și va purcede spre acest scop în deplină solidaritate cu Românii din Transilvania și Ungaria. 3. Spre a conduce poporul român din Bucovina și a-i apăra drepturile și spre a stabili o legătură strânsă între toți românii, constituanta instituie un consiliu național de 50 de membri.Acest consiliu ne va reprezenta prin mandatari și la conferința de pace, și în afară de el nu recunoaștem nimănui dreptul de a hotărî sau trata asupra poporului român din Bucovina. 4. Constituanta respinge cu hotărâre orice încercare care ar ținti la știrbirea Bucovinei, dorește însă să se înțeleagă cu popoarele conlocuitoare” . Adunarea a ales un Consiliu Naţional compus din 50 de membri, care, la rându-i, instituie un guvern alcătuit din 14 secretari de stat, condus de Iancu Flondor. Noul guvern cere ajutorul armatei române şi, astfel, la 9 Noiembrie 1918, Divizia a VIII-a, condusă de generalul Iacob Zadic, intră în Bucovina, „pentru a ocroti viața, avutul și libertatea locuitorilor de orice neam și credință împotriva bandelor de criminali care au început opera lor de distrugere” . Două zile mai târziu, trupele române ajung în Cernăuţi, rezervându-li-se o primire entuziastă . De acolo, ele ajung până la vechea graniţă a Bucovinei de la Ceremuş, Colacin şi Nistru. La 11 Noiembrie 1918 a avut loc un schimb de telegrame între Consiliul Naţional şi Regele Ferdinand privind eliberarea Bucovinei. A doua zi, Consiliul votează „Legea fundamentală din 12 Noiembrie 1918 asupra puterilor Ţării Bucovina”, prin care îşi asumă întreaga putere în Bucovina. Sextil Puşcariu, ajuns secretar de stat la externe, pleacă la Iaşi pentru a mulţumi Regelui Ferdinand pentru trimiterea armatei în Bucovina. După audienţă, se întâlneşte cu Ion Nistor, preşedintele Comitetului refugiaţilor bucovineni, cei doi vechi prieteni ajungând la concluzia unirii necondiţionate a Bucovinei cu România. Revenit la Cernăuţi la 23 Noiembrie, Ion Nistor înmânează şefului guvernului, Iancu Flondor, un mesaj din partea guvernului român. Consiliul Naţional, completat cu 12 fruntaşi dintre refugiaţii bucovineni, hotărăşte convocarea, la 28 Noiembrie 1918, a Congresului General al Bucovinei pentru „stabilirea raportului politic al Bucovinei faţă de Regatul Român”. La Congres au fost invitaţi şi reprezentanţii germanilor, polonezilor, ucrainenilor şi evreilor, dar n-au dat curs invitaţiei decât germanii şi polonezii. Pe 28 Noiembrie 1918, în Sala Sinodală din palatul mitropolitan din Cernăuţi, au început lucrările Congresului Consiliului Național General Român al Bucovinei. Cu o seară înainte, tricolorul românesc fusese arborat şi pe clădirea Universităţii locale. Consiliul era compus din 74 membri, alături de 7 delegaţi germani, 6 polonezi şi 13 din comunele ucrainene. Erau de faţă şi reprezentanţii Basarabiei, în frunte cu Pantelimon Halippa, din delegație mai făcând parte Ioan Pelivan, Ion Buzdugan și Grigore Cazacliu.

145

Reprezentanții Basarabiei au felicitat călduros delegaţii Congresului General al Bucovinei, exprimându-şi deplinul ataşament faţă de hotărârile adoptate. Totodată, mesagerii de la Chişinău au exprimat adâncă recunoştinţă fiilor Bucovinei pentru sprijinul pe care l-au avut basarabenii în opera de renaştere a vieţii naţionale în ţinutul dintre Prut şi Nistru, în procesul de naţionalizare a învăţământului şi, in fine, în realizarea Unirii Basarabiei cu România . În cadrul Congresului, președintele Consiliului Național General al Bucovinei Dionisie Bejan a rostit cuvântul de salut, din care cităm: „Întruniţi astăzi în acest măreţ locaş, care este şi trebuie să rămână simbolul unirii în credinţă în Dumnezeu şi în neamul nostru, salut cu neţărmurită dragoste pe reprezentanţii vitezei armate române, care, la ordinul M.S. Regelui Ferdinand I, ne-a întins mâna de ajutor, în clipele de cea mai grea cumpănă. Salut cu aceeaşi dragoste pe reprezentanţii fraţilor noştri din Basarabia, Transilvania şi Ungaria. Vă salut pe voi, fruntaşii neamului românesc din Bucovina, care aţi venit cu inima însufleţită din tuspatru unghiuri ale ţării, ca să aşezaţi piatra fundamentală care să clădească trainic şi neclintit România Mare. Implor harul ceresc şi binecuvântarea dumnezeiască asupra hotărârilor ce veţi lua”. Şeful guvernului, Iancu Flondor, dădu apoi citire Declarației de Unire, care preciza că „de la fundarea Principatelor Române, Bucovina, care cuprinde vechile ţinuturi ale Sucevei şi Cernăuţilor, a făcut parte din Moldova, care în jurul ei s-a închegat ca stat; că în cuprinsul hotarelor acestei ţări se găsesc vechiul scaun de domnie de la Suceava, gropniţele domneşti de la Rădăuţi, Putna şi Suceviţa, precum şi multe alte urme şi amintiri scumpe din trecutul Moldovei; că fiii acestei ţări (…) au apărat de-a lungul secolelor fiinţa neamului lor împotriva tuturor încălcărilor din afară şi a cotropirii păgâne; că 144 de ani poporul bucovinean a îndurat opresiunile unei ocârmuiri străine care îi nesocotea drepturile naţionale; că în 1774, prin vicleşug, Bucovina a fost smulsă din trupul Moldovei şi cu de-a sila alipită coroanei habsburgice; că 144 de ani bucovinenii au luptat ca nişte mucenici, pe toate câmpurile de bătaie din Europa, sub steag străin, pentru gloria Austriei; că a sosit ceasul ca Ţările Române dintre Nistru şi Tisa să formeze un singur stat unitar (…), hotărâm unirea necondiţionată şi pe vecie a Bucovinei, în vechile ei hotare până la Ceremuş, Colacin şi Nistru, cu Regatul României” . Ion Nistor a făcut o amplă expunere a motivelor istorice ale acestei declaraţii de unire, care a fost adoptată în unanimitate. Votul Congresului a fost adus la cunoştinţa Regelui Ferdinand, printr-o telegramă. Regele a răspuns prin următorul mesaj: „Salut cu nespusă bucurie actul măreţ prin care Congresul General al Bucovinei, ca expresiune a voinţei întregului popor al acestui vechi pământ românesc, a hotărât unirea completă a Bucovinei cu Regatul Român. Din adâncul sufletului mulţumesc Proniei divine că mi-a îngăduit ca, sub domnia mea, fiica răpită acum 144 de ani să se reîntoarcă la sânul Ţării-Mame, aducând noi forţe pentru propăşirea neamului. În aceste clipe înălţătoare, gândul meu se îndreaptă către oamenii patrioţi, care, cu toate suferinţele îndurate în cursul vremurilor, au ştiut să ţină vie în inimile poporului memoria lui Ştefan cel Mare şi Sfânt şi sentimentul naţional, pregătind astfel, fără şovăire şi însufleţiţi de un patriotism cald, ziua binecuvântată de azi. Cu adâncă recunoştinţă primesc, dar, în numele poporului meu, întruparea Bucovinei la Regatul Român, asigurând populaţia Bucovinei că în mine va găsi mereu un sprijin tare şi o dragoste părintească” .

146

Demne de remarcat sunt pozițiile exprimate în cadrul Congresului de reprezentanții minorităților. Luând cuvântul în limba polonă, în numele Consiliului Național Polonez, Dr. Stanislaw Kwiatkowski a declarat că „Poporul polon, împlinindu-și misiunea istorică întru apărarea creștinismului și a culturii în Europa răsăriteană, prin secole întregi a umplut cu morminte nenumărate ale ostașilor săi țările situate la sudul Nistrului, în care țări poporul român era stăpân străvechiu. Noi, polonii care trăim azi în Bucovina, legitimăm drepturile noastre vechi de a trăi în această țară, prin sângele vărsat în locurile acestea și cu osemintele cavalerilor poloni presărate aici, la care s-au adus morminte nouă ale vitejilor legionari din luptele sângeroase ale războiului prezent. În temeiul acestor drepturi am trăit aici cei 150 de ani din urmă, ca un liniștit element de cultură, în pace și concordie în mijlocul poporului român, care, deși suferind greu sub stăpânirea străină îndelungată, a arătat inimă caldă pentru vecinul popor polon, când martirii libertății noastre au căutat dincoace de Nistru scut în contra călăilor și temnicerilor. În amintirea neștearsă a poporului polon trăiește anul 1863, când acel cavaleresc popor român a deschis curțile și casele sale primitoare revoluționarilor poloni emigrați cari au sângerat pentru libertatea poporului lor. Noi, Polonii bucovineni, pază la răsărit a poporului polon, care în momentul acesta își împreună pe umerii biciuiți prin 150 de ani, purpura sfâșiată în trei părți, a unirii politice a tuturor țărilor polone dintre Marea Baltică și Nistru, salutăm călduros ziua sfântă a renașterii României unite. Recunoaștem pe deplin drepturile imprescriptibile ale poporului român asupra țărilor din sudul Nistrului în general, și în special asupra Bucovinei. Polonii bucovineni, care aici în țară au dat dovadă de trăinicia lor națională, în momentul acesta istoric al unirii Bucovinei cu glorioasa țară-mumă, dau expresie încrederii lor neclintite că poporul român, ținând seamă de declarațiile expresie ale guvernului actual, va acorda minorității polone libertatea credinței catolice, libera întrebuințare a limbii polone în biserică și școală, libera așezare și exercitare a profesiunilor, în sfârșit o amăsurată participare constituțională în administrația țării” . Declarația polonezilor a fost întâmpinată de Congres cu cea mai mare însuflețire. La rândul său, reprezentantului germanilor, Dr. Alois Lebouton, a rostit în limba germană următoarea declarație în numele Consiliului național al Germanilor din Bucovina: „Așteptând alipirea Transilvaniei și a Banatului la România și având toată încrederea în programul guvernului dezvoltat de guvernul provizoriu al țării în ședința Consiliului Național Român din 13 noiembrie 1918, și primit de acesta aproape cu unanimitate de voturi, și în baza căruia urmează să se dea toată considerația necesităților culturale ale popoarelor neromâne ce locuiesc în țară, și să fie hotărâtor în toate privințele numai principiul dreptului și al dreptății, Consiliul național german în numele Germanilor din Bucovina se pronunță pentru alipirea Bucovinei la regatul România” . Și declarația germanilor a fost primită de Congres cu mare însuflețire. Congresul a ales o delegaţie de 15 persoane care, a doua zi, 29 Noiembrie, a prezentat, la Iaşi, Regelui Ferdinand Actul Unirii. Duminică 1 Decembrie 1918, Suveranii români au dat o masă de gală la Palatul Regal din Bucureşti, în timpul căreia a sosit şi telegrama de la Alba Iulia vestind unirea Transilvaniei cu România. Entuziasmul acestor zile sfinte din istoria României a întrecut orice aşteptare.

147

Actul Unirii Bucovinei cu Ţara a fost adus, apoi, la cunoştinţa guvernelor din Iaşi, Paris, Londra, Roma şi Washington. Pe 31 Decembrie 1919 apare Decretul-lege privitor la unirea Bucovinei cu România, cu următorul cuprins: „Bucovina, în cuprinsul graniţelor sale istorice, este şi rămâne de-a pururi unită cu Regatul României”. Semna Regele Ferdinand I si Ion I. C. Brătianu, preşedintele Consiliului de Miniştri şi ministru al Afacerilor Externe. Tot la acea dată fu semnat şi Decretul-lege privind administraţia Bucovinei, care instituia un secretariat administrativ cu 9 secretariate de serviciu. Unirea Bucovinei cu România a fost recunoscută oficial, în 1919, prin tratatul de la Saint Germain, care preciza că Austria renunţă la fostul Ducat al Bucovinei în favoarea României. Camera şi Senatul român au ratificat la Bucureşti, la 31 Decembrie 1919, Unirea Bucovinei cu Ţara, iar prin recunoaşterea Unirii de către Congresul de pace de la Paris şi prin includerea ei în Constituţia României din 1923, memorabilul act al Unirii Bucovinei cu Regatul României din 28 Noiembrie 1918 a rămas definitiv. Istoricul Ion Nistor a fost numit administrator al Bucovinei, cu rang de ministru. El a sosit la Cernăuţi la 5 aprilie 1919, luând parte la slujba Sfintelor Paşti săvârşită de mitropolitul Vladimir Repta în catedrala mitropolitană. A convocat un consiliu pentru alcătuirea programului de guvernare, care a luat hotărârea reintroducerii limbii române ca limbă oficială în administraţie, justiţie şi şcoală. La 24 octombrie 1920 s-a inaugurat Universitatea românească din Cernăuţi, în prezenţa Familiei Regale. Reorganizarea universităţii s-a făcut cu ajutorul profesorilor de teologie, în frunte cu Vasile Tarnavski, noul rector devenind Ion Nistor. După votarea Constituţiei României Mari din 1923, Bucovina s-a integrat cu totul în viaţa politică şi administrativă a Regatului Român. Din nefericire, epoca de pace și normalitate a Bucovinei în corpul statului român avea să fie de scurtă durată. Rusia Sovietică/URSS nu s-a împăcat cu ideea unirii Basarabiei și Bucovinei cu România și, ca atare, a pus de mai multe ori în discuție unirea acestor provincii cu Țara Mamă. Semnarea Pactului sovieto-german din 23 august 1939, ca și a Protocolului adițional secret au reprezentat, fără îndoială, începutul unei noi etape în politica URSS față de România. Pentru autoritățile de la București devenea clar că o politică prudentă a României față de Germania și Uniunea Sovietică nu o mai puteau feri de pericolele ce o amenințau. Dacă, în ceea ce privește Basarabia, pe întreg parcursul perioadei interbelice, la nivelul clasei politice românești, dar și a populației, a existat o anumită preocupare față de o eventuală acțiune militară sovietică, determinată, în primul rând, de nerecunoașterea de către Moscova a unirii acestei provincii cu patria-mamă, în anul 1918, aproape nimeni nu-și putea imagina că pretențiile sovietice se vor extinde și asupra Bucovinei, fostă provincie a imperiului austro-ungar. Prima oficializare a unei asemenea revendicări a avut loc pe 23 iunie 1940, cu ocazia întrevederii comisarului sovietc pentru Afacerile Externe, V.M. Molotov cu ambasadorul german la Moscova, Friedrich Werner von der Schulenburg. Atunci, comisarul sovietic a declarat că „soluționarea chestiunii Basarabiei nu mai suferă nici-o amânare. Guvernul sovietic caută, deocamdată, să soluționeze chestiunea pe cale pașnică, dar el intenționează să utilizeze forța, în caz că guvernul român va respinge acordul pașnic. Revendicările sovietice se extind și asupra Bucovinei, în care locuiește populație ucraineană” .

148

A adăugat că mizează pe faptul că Germania nu se va împotrivi acțiunilor sovietice, ba chiar le va susține. Rămasă în timpul discuției respective fără nici o apreciere din partea lui von der Schulenburg, vestea despre extinderea cererilor teritoriale ale Moscovei în spațiul românesc a provocat o adevărată consternare la Berlin . Hitler a fost nemulțumit atât de procedeul lui Stalin, cât și de momentul recurgerii la el, în condițiile în care trupele Wehrmacht-ului se resimțeau în urma efortului depus în cadrul campaniei din Vest. Dar, cel mai mult a fost de natură să-l irite pe Führer cererea privind Bucovina, care reprezenta, de fapt, încălcarea cadrului teritorial, stabilit de comun acord cu Stalin în august-septembrie 1939. De aceea, la primirea notei care se referea și la Bucovina, Hitler ar fi strigat: „Nu vreau să fiu luat drept un imbecil de către ruși!”. În acel moment el se considera deja lezat de către U.R.S.S., care ocupase statele baltice . Pretinzând Bucovina, Stalin nu considera că încalcă Protocolul adițional secret. Istoricul Florin Constantiniu a emis ipoteza că, „includerea Bucovinei a rezultat din interpretarea dată de sovietici pluralului din art. 3 al protocolului: „acele regiuni” (deși era specificată doar Basarabia) ca referindu-se la întreg sud-estul Europei. Moscova considera - se pare - că poate face și alte anexiuni teritoriale în acea parte a continentului, dacă respecta interesele economice ale Reich-ului” . Această ipoteză a fost confirmată de cercetătoarea germană Ingeborg Fleischhauer, care arată că ambiguitatea formulării articolului 3 al Protocolului adițional secret a permis lui Stalin să creadă că Reichul se dezinteresează politic de întreg sud-estul european (deci și de Bucovina) . Surprins de noua cerere sovietică, guvernul german transmitea lui von der Schulenburg, în dimineața zilei de 25 iunie 1940, pentru informarea conducerii U.R.S.S., următorul răspuns: „1. Germania rămâne fidelă acordurilor de la Moscova. De aceea, ea este dezinteresată de problema Basarabiei. În această regiune trăiesc aproximativ 100.000 de germani etnici. Germania este, bineînțeles, interesată de soarta acestor germani, și așteaptă ca viitorul acestor germani să fie asigurat. Conducerea Reichului ține ca, la timpul potrivit, să facă anumite propuneri conducerii sovietice pentru repatrierea acestor germani, analog cu germanii etnici din Volânia. 2. Pretenția guvernului sovietic asupra Bucovinei este o noutate. Bucovina a fost înainte provincie a Coroanei austriece. De aceea, Germania este, în special, interesată de soarta acestor germani etnici. 3. În restul teritoriului român, Germania are puternice interese economice. Acestea cuprind atât zonele petrolifere, cât și pământul agrar. Germania este interesată, așa cum am explicat în repetate rânduri guvernului sovietic, ca aceste regiuni să nu devină teatru de război. 4. Pentru / o rezolvare / a problemei Basarabiei, conducerea Reichului este de părere că, pe tărâmul înțelegerii din partea Uniunii Sovietice să se facă totul pentru o rezolvare pașnică, cu conducerea română, în problema Basarabiei. Conducerea Reichului ar fi pregătită, în spiritul înțelegerii de la Moscova, să sfătuiască conducerea română pentru o clarificare pașnică a problemei Basarabiei în sensul rusesc ...” .Menționarea în răspunsul părții germane a apartenenței în trecut a Bucovinei la Coroana austriacă era, desigur, o aluzie directă și o atenționare, în același timp, a „partenerului” sovietic asupra faptului că încearcă să pătrundă într-o zonă al cărei moștenitor de drept, mai ales după Anschluss-ul din 1938, se considera Germania .

149

În cursul zilei de 25 iunie 1940, ambasadorul von der Schulenburg a prezentat răspunsul guvernului său părții sovietice, iar în seara aceleiași zile, el a telegrafiat la Berlin despre discuția purtată cu Molotov, arătând că acesta „și-a exprimat recunoștința pentru înțelegerea și hotărârea de a susține cerințele Uniunii Sovietice, manifestate de guvernul german”, subliniind din nou că „chestiunea este extrem de urgentă și nu suferă nici-un fel de amânare” . La observația lui Schulenburg că Bucovina n-a aparținut niciodată Rusiei, iar renunțarea sovieticilor la revendicarea ei ar fi de natură să favorizeze reglementarea pașnică a problemei, Molotov a replicat: „Bucovina constituie ultima parte ce-i lipsește Ucrainei unite și că, din această cauză, guvernul sovietic acordă importanță soluționării acestei chestiuni, concomitent cu cea a Basarabiei” . În continuare, șeful diplomației sovietice a promis că ține cont de doleanțele Germaniei referitoare la etnicii germani și de interesele economice ale Reichului în România, declarând, totodată, că „guvernul sovietic urmărește numai propriile sale interese și nu are intenții de a stimula alte state (Ungaria, Bulgaria) să înainteze României anumite cerințe” .Ca urmare a rezervelor manifestate de Berlin în legătură cu problema Bucovinei, V. M. Molotov a avut consultări în cadrul cabinetului și, desigur, cu Stalin. La 26 iunie a fost convocat Schulenburg, căruia i s-a comunicat faptul că guvernul sovietic „a hotărât să-și limiteze pretențiile sale la partea de nord a Bucovinei, cu orașul Cernăuți”, subliniindu-se că, după opinia sovietică, „hotarul trebuie să treacă din cel mai de sud punct al Ucrainei apusene sovietice, de lângă muntele Kniatiasa spre est, de-a lungul râului Suceava și, apoi, mai spre nord-est de Herța, pe Prut” . Trasarea hotarului în acest mod îi permitea Uniunii Sovietice să obțină legătura feroviară directă din Basarabia, prin Cernăuți, spre Lemberg (Lvov) .Pretențiile asupra Bucovinei, expuse deschis de către Moscova la sfârșitul lunii iunie 1940, au generat prima breșă în colaborarea sovieto-germană din faza inițială a celui de-al Doilea Război Mondial, această atitudine a lui Stalin fiind apoi decisivă în determinarea lui Hitler să înceapă războiul cu Uniunea Sovietică. Florin Constantiniu consideră că „prima fisură în relațiile dintre Berlin și Moscova nu a fost - așa cum a crezut Grigore Gafencu - garanția germano-italiană acordată României fără consultarea Uniunii Sovietice și îndreptată împotriva ei, ci includerea Bucovinei (mai întâi a întregii provincii, apoi numai a părții ei de Nord) în revendicările prezentate de Moscova României” . Opinia istoricului român este confirmată parțial și de materialele recent intrate în circuitul istoriografic cu privire la negocierile purtate de Molotov la Berlin, în ziua de 13 noiembrie 1940, cu conducătorii Reichului german. La întrebarea comisarului sovietic, dacă guvernul german ar accepta și în continuare să respecte prevederile Protocolului adițional secret din 23 august 1939, Hitler avea să răspundă că, după încheierea acestei înțelegeri, „Germania a ținut cont de interesele sovietice, care depășeau cadrul prevederilor ei”, precizând totodată că, atunci când „U.R.S.S., pe lângă problema Basarabiei, a ridicat și problema Bucovinei, în pofida acestei „noutăți” neprevăzută în protocol, Germania a înțeles că există momente ce impun anumite corectări” .

150

Discuțiile dintre Molotov și Hitler, purtate la Berlin pe 13 noiembrie 1940 au evidențiat faptul că U.R.S.S. abandonase planul anexării întregii Bucovine doar pentru o vreme . În aceste discuții, comisarul sovietic a invocat drept o „concesie” ce ar fi fost făcută de către U.R.S.S., prin faptul că „a renunțat temporar la Bucovina de Sud, mulțumindu-se cu Bucovina de Nord”, dar își exprima speranța că, „la rândul ei, Germania va ține cont de interesele Uniunii Sovietice în Bucovina de Sud . „U.R.S.S. - a continuat Molotov - nu a primit până acum de la Germania un răspuns negativ la dorința exprimată de ea, dar Germania, în locul unui asemenea răspuns, a garantat tot teritoriul României, uitând de interesul arătat de noi și, de fapt, dând aceste garanții fără consultarea U.R.S.S. și în dauna intereselor U.R.S.S” . Hitler a răspuns că „Germania a venit extrem de mult în întâmpinarea celor convenite și, de fapt, în transmiterea Bucovinei de Nord, pentru că înainte s-au înțeles numai despre Basarabia” . Toate acestea relevă o atmosferă de suspiciune și neîncredere existentă la Berlin față de pretențiile sovietice asupra Bucovinei, fapt confirmat și de către ministrul de Externe german, Joachim von Ribbentrop care, în memoriile sale, preciza: „Faptul că urma să fie ocupată partea de Nord a Bucovinei, străvechi pământ al Coroanei austriece, l-a zguduit pe Hitler. El a recepționat acest pas al lui Stalin drept un indiciu al presiunii rusești către Vest” . În seara zilei de 26 iunie, orele 2200, V. M. Molotov l-a convocat pe ministrul român la Moscova, Gh. Davidescu și i-a remis, în numele guvernului sovietic, o notă ultimativă în care se făceau afirmații, în flagrantă contradicție nu numai cu dreptul istoric, dar și cu normele și principiile juridice internaționale unanim acceptate:„În anul 1918, România, folosindu-se de slăbiciunea militară a Rusiei, a desfăcut de la Uniunea Sovietică (Rusia) o parte din teritoriul ei, Basarabia, călcând prin aceasta unitatea seculară a Basarabiei, populată în principal cu ucraineni, cu Republica Sovietică Ucraineană. Uniunea Sovietică nu s-a împăcat niciodată cu faptul luării cu forța a Basarabiei, ceea ce guvernul sovietic a declarat nu o singură dată și deschis în fața întregii lumi. Acum, când slăbiciunea militară a U.R.S.S. e de domeniul trecutului, în situația internațională care s-a creat cu rezolvarea rapidă a chestiunilor moștenite din trecut pentru a pune, în fine, bazele unei păci solide între țări, U.R.S.S. consideră necesar și oportun ca în interesele restabilirii adevărului să pășească împreună cu România la rezolvarea imediată a chestiunii înapoierii Basarabiei, Uniunii Sovietice. Guvernul sovietic consideră că chestiunea întoarcerii Basarabiei este legată în mod organic cu chestiunea transmiterii către U.R.S.S. a acelei părți a Bucovinei a cărei populație este legată, în marea sa majoritate, cu Ucraina Sovietică, prin comunitatea soartei istorice, cât și prin comunitatea de limbă și compoziție națională. Un astfel de act ar fi cu atât mai just, cu cât transmiterea părții de Nord a Bucovinei către U.R.S.S. ar putea reprezenta, este drept că numai într-o măsură neînsemnată, un mijloc de despăgubire a acelei mari pierderi care a fost pricinuită U.R.S.S. și populației Basarabiei prin dominația de 28 de ani a României în Basarabia.

151

Guvernul U.R.S.S. propune Guvernului Regal al României: 1. Să înapoieze cu orice preț Uniunii Sovietice Basarabia; 2. Să transmită Uniunii Sovietice partea de nord a Bucovinei, cu frontierele potrivit cu harta alăturată.Guvernul sovietic își exprimă speranța că guvernul român va primi propunerile de față ale U.R.S.S. și că aceasta va da posibilitatea de a se rezolva pe cale pașnică conflictul prelungit dintre U.R.S.S. și România. Guvernul sovietic așteaptă răspunsul Guvernului Regal al României în decursul zilei de 27 iunie anul curent” . Cu prilejul înmânării la Kremlin a notei ultimative, Molotov i-a spus ministrului român că l-a chemat „într-o chestiune de importanță principală pentru dezvoltarea relațiilor sovieto-române”. După citirea notei, Davidescu a declarat că fără a voi să prejudicieze în vreun fel decizia guvernului de la București, ține, de datoria sa, să declare că „argumentele inserate în notă sunt cu totul lipsite de temei” . Ministrul român a demontat, rând pe rând, aberațiile cuprinse în textul ultimatumului, demonstrând în mod documentat drepturile istorice, etnice și politice ale României asupra Basarabiei și faptul că Bucovina n-a fost niciodată sub stăpânire rusească . Davidescu a declarat apoi că, vreme de 20 de ani, țara sa a făcut tot ce i-a stat în putință pentru a avea raporturi de bună vecinătate cu U.R.S.S., în convingerea că Moscova „își va da seama că o Românie puternică, unită în granițele ei etnice, este o garanție de securitate pentru toți vecinii ei” . Surd atât la argumentele statistice privind populația Basarabiei și Bucovinei, cât și la cele referitoare la necesitatea respectării tratatelor de la Paris, Molotov le-a respins ca necorespunzând „evoluției istorice, nici situației de fapt” . În legătură cu modul în care s-a comunicat de către Legația română de la Moscova ultimatumul sovietic, menționăm doar faptul că prin întreruperea legăturii telefonice timp de mai multe ore, Kremlinul a căutat să scurteze cât mai mult din răgazul de 24 de ore dat guvernului român pentru a lua o hotărâre atât de gravă pentru soarta țării . Conținând în mod clar elementele amenințării recurgerii la forță în caz de refuz, ultimatumul sovietic a surprins factorii de decizie politică și militară din România, prin duritatea și cinismul său. „Această știre m-a trăznit ca o lovitură de măciucă și m-a revoltat în cel mai înalt grad, - consemna regele Carol al II-lea. Este un lucru așa de oribil, încât nici o minte românească nu poate s-o conceapă. Oricare ar fi riscurile, părerea mea este că trebuie să rezistăm la astfel de injoncțiuni și să ne ținem la ceea ce am spus atât de des că, dacă vom fi atacați, ne vom apăra. Se așteaptă textul telegramei ca să se poată lua o hotărâre” . În cadrul convorbirii pe care primul ministru Gh. Tătărescu a avut-o în dimineața zilei de 27 iunie 1940 cu regele Carol al II-lea s-a hotărât să nu se apeleze la sprijinul Marii Britanii (Franța era dezarmată și scoasă din luptă). Actul de garanție al acesteia intra în vigoare numai în ipoteza unui atac german și condiționat de un eventual atac sovietic, iar asistența putea să se producă numai la cererea României, dacă se hotăra să se opună intervenției. De altfel, în acel moment, Anglia își organiza, cu ultimele mijloace care-i mai rămăseseră, apărarea propriului teritoriu. În atare situație, singura soluție era de a cere mediațiunea sau asistența Germaniei, Italiei și a statelor din Înțelegerea Balcanică .

152

Primul ministru Gh. Tătărescu a hotărât să informeze guvernele german și italian că România nu poate accepta un ultimatum cu caracter militar și că poporul român este hotărât să se apere. În acest scop guvernul va decreta mobilizarea generală. Comunicate asemănătoare s-au făcut partenerilor din Înțelegerea Balcanică, cerându-se guvernelor grec, turc și iugoslav să răspundă dacă se poate conta pe sprijinul lor, conform prevederilor Pactului Balcanic, în cazul unui eventual atac din partea Ungariei și Bulgariei, care s-ar putea declanșa în mod simultan cu acela al Armatei Roșii . Aflată într-o situație de izolare totală pe plan internațional, România n-a putut găsi vreun sprijin în încercările ei disperate de a-și apăra integritatea teritorială. Reichul a sfătuit-o să cedeze și a comunicat că, datorită angajamentelor sale din Vest, nu o putea sprijini decât în ameliorarea operațiunilor de evacuare. Într-o notă verbală a ministrului de externe al Germaniei, Joachim von Ribbentrop, comunicată în dimineața zilei de 27 iunie regelui Carol al II-lea, în prezența primului ministru Gh. Tătărescu, a ministrului de externe Ion Gigurtu și a lui Ernest Urdăreanu, de către Fabricius, se aprecia că acceptarea de către România a ultimatumului este singurul lucru ce rămâne de făcut. În numele guvernului Reichului, România era „sfătuită” să „primească condițiile rusești fără nicio rezervă (...) În cazul că guvernul român nu are posibilitatea să transmită această știre la Moscova”, ministrul de externe german își oferea oficiile pentru a face el acest lucru . La Consiliul de Coroană din ziua de 27 iunie, punctele de vedere au fost împărţite. În cuvântul său, Ștefan Ciobanu, fost deputat în Sfatul Țării, a spus: „Sire, părăsirea Basarabiei de armatele române ar fi cea mai mare crimă naţională, căci ea ar însemna să aruncăm populaţia din Basarabia în braţele unui neam străin şi a unui regim pe care nimeni din Basarabia nu-l doreşte. Răspunsul ce trebuie dat sovietelor e: rezistenţa până la sfârşit. În lupta contra cotropitorilor, populaţia Basarabiei va fi alături de armata română”. Acelaşi punct de vedere a fost susţinut şi de alţi participanţi, între care foştii prim-miniştri Gh. Gh. Mironescu, dr. Constantin Angelescu și N. Iorga, care a cerut mobilizarea ultimului om ce putea purta armă. În cadrul Consiliului de Coroană s-a impus punctul de vedere al militarilor, respectiv al şefului Marelui Stat Major, generalul Florea Țenescu, şi cel al ministrului Apărării Naţionale, generalul Ioan Ilcuş, care au declarat că raportul de forţe nu permitea o rezistenţă îndelungată, pronunţându-se pentru cedare. Argumentul invocat a fost cel al „salvării ființei statului român”. O serie de studii arată, totuși, că, în cazul în care s-ar fi ajuns la o confruntare militară între România și URSS, disproporția de forțe dintre cei doi beligeranți s-ar fi dovedit „importantă, dar nu ecrasantă” . Pe de altă parte, guvernanţii României din acel moment nu au știut să folosească „miza petrolului”. La vremea respectivă, maşina de război germană era aprovizionată cu petrolul românesc, iar un război cu sovieticii, care ar fi dus la distrugerea sondelor din Valea Prahovei, nu putea fi acceptat de Germania, ale cărei planuri militare erau în curs de realizare.

153

De altfel, într-o notă a lui Ribbentrop din 25 iunie se preciza cu claritate această poziţie. În al treilea rând, nu s-a luat în calcul o eventuală dispută sovieto-germană, care a devenit vizibilă în momentul în care Moscova a depăşit prevederile Pactului Molotov-Ribbentrop, pretinzând şi Bucovina. În sfârşit, nu s-a ţinut seama de starea de spirit a populaţiei, de voinţa românilor de a-şi apăra pământul natal şi de a respinge, cu orice jertfe, ocupaţia străină. Decizia cercurilor guvernante de la București din 27 iunie 1940 de a se da curs notelor ultimative sovietice, a reprezentat - în opinia lui Gh. Buzatu – „singura cauză a cauzelor” pentru întreaga evoluție a României în cursul celui de-al Doilea Război Mondial . Referitor la problema cedării sau a rezistenței armate față de notele ultimative sovietice, un alt mare istoric român, Florin Constantiniu aprecia, în mod justificat, următoarele: „Fără a elabora scenarii de istorie contrafactuală (ce s-ar fi întâmplat dacă rezistam Uniunii Sovietice), credem că, în niciun caz, situația României nu ar fi fost mai rea decât cea rezultată din cedările fără luptă a teritoriilor românești, iar conștiința națiunii române ar fi cu totul alta, astăzi!” .

154

Adresa: Bulevardul Lascăr Catargiu 50, sector 1Tel: 031 425 44 86Fax: 031 425 45 60

e-mail: romania@rs.gov.ruhttp://rou.rs.gov.ru/

https://www.facebook.com/CentrulrusdestiintasiculturaBucuresti

Traducatori: Serghei Vîrsta, Irina SchimanTehnoredactare: Cherednik Anastasia

Vă așteptăm la Centrul Rus de Știința și Cultura la București

155

156