Алиса КлеверДва месяца и три дня

Серия «Два месяцаи три дня», книга 1

Текст предоставлен правообладателем.http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=9524199

Клевер, Алиса. Два месяца и три дня : роман: Эксмо; Москва;2015

ISBN 978-5-699-79228-3

АннотацияМаксим Коршунов, скандальный фотограф и

единственный сын русского олигарха, проводит жизньв исследовании наслаждения. Тело для Коршунова– единственный инструмент, с помощью которогоизмеряется вечность. Секс – единственное состояние,близкое к бессмертию. Максим отрицает стыд. Иботолько вне его можно пережить все оттенки удовольствия.Тело для Арины Крыловой – сосуд для души. Секс– высшая точка проявления любви. Стыд – такатегория нравственности, которая оберегает девушку,провинциальную студентку, еле сводящую концы сконцами, от разврата, пошлости и подлости. МеждуМаксимом и Ариной нет ничего общего. Они из разных

миров, но чувство, вспыхнувшее между ними, сметаетразличия и лишает способности принимать правильныерешения.

Содержание1 62 133 284 405 576 717 788 96Конец ознакомительного фрагмента. 106

Алиса КлеверДва месяца и три дня

Как может что-то настолько ужасноепорождать такие прекрасные чувства?

Я становлюсь человеком, только когдаменя сжимают в объятиях.Дон Жуан

Sweet dreams are made of this,Who am I to disagree?

«Eurythmics»

Все события, места и участники –вымысел или сон.

© Клевер, А., текст, 2015© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо»,

2015

1

Утром Максим поймал себя на одном желании –чтобы Кларисса ушла и он остался один. Это удивилоего и огорчило. Кларисса ему нравилась, а их эскапа-да-экспромт доставляла удовольствие им обоим. Воти сейчас, глядя на нее спящую – обнаженную, воль-готно и бесстыдно раскинувшуюся по широкой крова-ти, – он восхищался красотой ее длинного, гибкого,холеного тела.

Но не настолько, чтобы ему захотелось быть с нею,когда она проснется.

Одиночества Максим не боялся. Он любил его. Нетак это и страшно – лежать на залитом солнцем полуи ничего не чувствовать. Дышать, слушать музыку иждать, что будет дальше.

Он перевернулся на живот. В панорамном окне пе-ред ним двигались большие красные точки – автобу-сы даббл-деккеры – и черные точки поменьше – так-си. Улицы лондонского Сити заполонили эти смешныебукашки – то останавливаясь, то ускоряясь, и не былов этом ни логики, ни смысла, но была какая-то гипно-тическая красота, на которую можно было смотретьчасами.

Самолет в Москву поздно вечером, подумал Мак-

сим. Впереди целый день.Жаль все же. Кларисса прошептала ему вчера, пе-

ред тем как заснуть, что ничего не ждет от него, ноМаксиму было отлично известно: говоря так, женщи-ны имеют в виду совсем обратное. Даже самые из нихраскрепощенные.

– Привет, красавчик. Давно проснулся? – Максимоглянулся на голос, чуть хриплый, насмешливый.

– Трудно сказать. А ты как спала? – спросил он лас-ково. Кларисса пожала плечами и свесилась по поясс кровати.

– Тебе там не жестко? – удивилась она, глядя нараспростертого возле окна Максима.

– Я люблю, когда жестко, – ответил тот, выразитель-но и с намеком. Глаза Клариссы загорелись огнем.

– М-м-м, я тоже люблю жестко, ты знаешь, – онаизогнулась, как кошка, приподняв голые ягодицы так,чтобы их было снизу видно Максиму, и улыбнуласьобольстительной зазывной улыбкой. Максим облиз-нул губы, против воли уставившись на вызывающеупругий зад с манящей ложбинкой меж ягодиц.

– А не боишься? – спросил он чуть севшим голосом.Кларисса расхохоталась, спрыгнула с постели на ис-точающий чистоту дорогой пол из теплого дерева и начетвереньках подобралась к Максиму.

– Это кому здесь нужно бояться? – Она улеглась на

живот рядом с ним, подперев голову кулачками. – Ичто ты там разглядываешь?

– Да так, ничего… – Максим деловито придвинул-ся к ней, провел ладонью по ее спине, медленно, неторопясь туда, куда влекло его больше всего. Задер-жавшись на ягодицах, его рука проникла глубже меж-ду ее ног, и он коснулся влагалища, подвел указатель-ный палец к клитору – не сводя глаз с ее лица – и при-нялся мягкими движениями его массировать.

– Тебя… в галерее сегодня не ждут? – спросил онтихо и рассмеялся тому, каким затуманенным, из-подвек, стал взгляд Клариссы. В ответ она простонала.

– Что-то не так? – притворно сдвинул брови Мак-сим.

– Ох. – Он убрал руку, и Кларисса открыла глаза. Вних кричало разочарование.

– Что? – улыбнулся он. – Ты знаешь, моя дорогая,я ведь почти не спал этой ночью…

– Издеваешься? – почти проскулила она.– Я пил бурбон, изучал негативы, думал о возмож-

ной встрече с отцом… Немилосердно устал. – Максимне двигался, а лишь улыбался.

– Ах, значит, устал, бедняжка! – недовольно ворч-нула Кларисса. Она встрепенулась, приподнялась исела, вытянув ноги и опершись спиной о стекло окна.Максим подтянулся к ней ближе и развел ее ноги в

стороны, на всю возможную ширину.– Изнемогаю, – усмехнулся он, с наслаждением

рассматривая открывшуюся ему картину. Промеж-ность у Клариссы была ухоженной, с тонкой полоскойрыжих волос, с родинкой чуть выше клитора. Упругийзагорелый живот, аккуратные груди с татуировкой воз-ле плеча: маленькая волчица продолжала свой веч-ный бег в сторону ключицы, но никогда не достигалацели.

– Мы будем трахаться или ты сначала решил дове-сти меня до слез?! – вконец разозлилась Кларисса ипопыталась было сдвинуть ноги, но Максим ей не дал.

– Такое утро! К чему спешить, – вкрадчиво промур-лыкал он. – Если только тебя не ждут в галерее.

– К черту галерею! – кричит Кларисса, и тогда Мак-сим встает на ноги, помогает ей подняться. Ее но-ги дрожат от напряжения. Максим подхватывает еепод ягодицы и легко поднимает в воздух. Ее взглядустремляется на него, она рассматривает его лицо,не отрываясь, скользит глазами по его высоким ску-лам, спутанным темным волосам, закрывающим егоизменчивые серые глаза. Она любуется капелькамипота, выступившими у него на лбу. Его движения ста-новятся настойчивей, взгляд жестче. Он берет ее пря-мо там, стоя, прижав спиной к прозрачной стене. Отмысли, что может случиться с ними, если крепкое

стекло не выдержит, сердце Клариссы бьется еще ча-ще. Перед ее мысленным взором полет вниз, на лон-донскую мостовую – полет двух сплетенных друг сдругом тел. От резких, сильных ударов его члена онакричит.

– Лучше тебя нет, – шепчет она. – Знаешь, чего яхочу?

– Не представляю, – смеется Максим, увереннымдвижением проникая еще дальше в ее тело.

– Чтобы тебя было трое… – и тихий, переливчатыйсмех заполняет комнату.

После, сидя – опять на полу – у краешка мрамор-ной ванны, Максим сообщил ей будничным голосом,что не планирует в ближайшее время возвращатьсяв Лондон.

– То есть? – не сразу дошло до Клариссы.– То и есть, – пожал он плечами и потрогал рукой

поверхность воды.– Ты меня… выставляешь? – напряглась Кларисса,

до этого комфортно лежавшая в пенной воде. Максимпосмотрел на нее с удивлением.

– Чего нет, того нет. Если бы я хотел, чтобы ты ушла,я бы просто вызвал тебе такси.

Кларисса, схватив гель для душа, принялась лихо-радочно им намыливаться, но, бросив в сердцах мо-чалку – несколько брызг попали ему на лицо, – возму-

щенно воскликнула:– Ричард прав, женщинам надо держаться от тебя

подальше. Он, кстати, считает, что ты портишь мнежизнь.

– Это тот редкий случай, когда твой занудный бра-тец абсолютно прав, – согласился Максим, и Кла-рисса бессильно швырнула в него холмик пены.

– Ты не желаешь мне счастья!– Это не так. Я не желаю счастья себе, – ответил он

и подал ей большое пушистое полотенце. – Счастье –оно для тех, кто никогда не испытывал наслаждения.Между этими двумя богами идет вечная война, и пер-вый одерживает верх, пока не появляется второй. Икогда он выходит из-за угла, с оголенными плечами ираспухшими от поцелуев губами, счастье откладыва-ют в сторону, как раскрытую на середине книгу, чтобыдочитать потом, когда зарядит дождь и нечем будетзаняться.

– Ты говоришь так, словно счастье и наслаждение– не одно и то же.

– Это совершенно разные вещи. Разве ты сама невидишь? Ты удивляешь меня, – покачал он головой.

Кларисса помолчала, сосредоточенно разглядываячто-то невидимое на белоснежном кафеле безупреч-но чистой ванной комнаты.

– Однажды ты появишься в очередной раз на моем

пороге, посреди ночи, с этим вот беззаботным видом,а я буду замужем, – усмехнулась она, заворачиваясь вполотенце. Максим склонился к ней и провел ладоньюпо ее лицу.

– Думаешь, это тебя остановит?– Господи, какое счастье, что я тебя не люблю! –

Гибким движением рук Кларисса сбросила полотенцеи вернулась в гостевую комнату, где оставила вещи.

Максим не стал ее догонять. Пройдя на кухню – пу-стую, просторную – и включив кофеварку, он достализ холодильника молоко – Кларисса любила ваниль-ный латте.

В мыслях он уже прошел в самолет, занял сиде-нье в первом ряду в салоне бизнес-класса и улеталв Москву – да что там в Москву, он улетал дальше, ввечно манящий и непредсказуемый мираж под назва-нием «завтрашний день».

2

Как известно, не бывает плохой погоды, а бываетнеподходящая для этого дня одежда. Лучше всего этопонимаешь, стоя посреди тротуара в тонком хлопко-вом, «под джинсу» платье без рукавов и с беспокой-ством наблюдая, как только что бескрайнее голубоенебо внезапно и быстро покрывается стальными тем-ными тучами и налетает холодный ветер. Будет гро-за. Нужно было надеть другое платье, но все платьяостались в шкафу, а шкаф – в комнате, где живет Нел-ли. А еще в комнате прямо сейчас – Сергей, один излюбовников Нелли.

Один «из»… Арина напялила первое, что попалосьпод руку, домашнее, по сути, платье – удобное, нослишком открытое и короткое, не доходит и до колен.Сидит мешком, но это скорей хорошо. Под балахономне видно, какая она неуклюжая и угловатая. Выдаюттолько торчащие острыми углами локти ее длинныхрук.

Один «из». Арина не хотела об этом думать, онапросто застыла посреди тротуара и обхватила рука-ми плечи. Кеды, платье и рюкзачок – вот и все, с чемона выбежала из дома. Люди обходили ее, как водаобтекает камень в горной реке. Арина невольно воз-

вращалась мысленно к купюрам, лежавшим в комна-те на журнальном столе. Две пятитысячные купюрыоранжевого цвета – ни с чем не спутаешь. Десять ты-сяч рублей за одну ночь с одним «из»? Значит, Неллипродается за деньги.

Вся зарплата Арины в ветеринарном центре, гдеона подрабатывала по ночам, состояла из пяти такихбумажек. Три – в аванс, две – в получку. В июне трид-цать дней, и, значит, выходит по 833 рубля в сутки.Одну купюру приходится отдавать Нелли за квартируили, скорее, за кухню, в которой жила Арина. Еще од-на уходила на погашение кредита за учебу – посту-пить на бюджетное место девочке из Владимира неудалось. Хорошо хоть на платный взяли. Отец помогоформить кредит. Мать просто охала и ахала, пора-жаясь странной и неожиданной «упертости» дочери,которая во что бы то ни стало решила стать ветери-наром.

Еще одна купюра как минимум уходила на еду, какни старалась Арина сократить этот расход до мини-мума. Старания ее, впрочем, были налицо – одни лок-ти чего стоили, торчали, как у жертвы анорексии, аведь между тем Арина ни минуточки в своей жизни неголодала по доброй воле. Напротив, за год жизни встолице Арина успела узнать, где и как можно поесть«на халяву». Кришнаиты частенько кормили бесплат-

но, если немного попеть их песни, была в Москве ипарочка социальных столовых, но там было очень ужнеприятно, ждать приходилось долго, да к тому же –среди бомжей, алкашей и других маргиналов. Посто-яв там однажды с учебником в руках – скромная чи-стенькая девушка с выбившимися из конского хвостачерными волосами, – она пришла к выводу, что такэкономить на себе нельзя. Себе дороже. Уж лучшепитаться овсянкой дома, чем таскаться по таким ме-стам, тратя время и силы.

Оставшиеся две купюры Арина пыталась сохра-нять любой ценой, откладывая на черный день, кото-рый мог в ее случае наступить в любой момент. Но по-лучалось это у нее плохо: то проездной заканчивал-ся и приходилось инвестировать в «транспортную со-ставляющую», то окончательно рвались кеды. Ходитьпо городу босой было как-то не принято.

Десять тысяч рублей за одну неполную ночь. Сер-гей приехал только под утро, пьяный, веселый, с бу-тылкой вина в руке. Арина вспомнила – в последнеевремя Сергей «навещал» Нелли как минимум раз внеделю. А то и два. Арине пришлось подавить в се-бе порыв подсчитать путем умножения, сколько денег«вылежало» на журнальном столике в комнате Нел-ли.

– Что бы ты понимала! Он просто заботится обо

мне.– Хорошо, хорошо! – замотала головой Арина, лишь

бы оборвать этот разговор.– А тебя вообще никто не хочет, ты – как ёж, – вот

что сказала Нелли.Эти слова заставили ежа – Арину – буквально вы-

лететь из квартиры в дурацком джинсовом платьемешком. Она не хотела это обсуждать. Не хотелазнать, что именно Нелли думает обо всем этом, нехотела обогатиться какими-нибудь дополнительнымиподробностями интимной жизни Нелли. Для суббот-него утра Арина и так знала больше, чем хотела бызнать. Она только не могла придумать, куда подать-ся, чтобы как можно дольше не возвращаться в кухнюна пятом этаже их съемной пятиэтажки. Ей бы толькодень простоять да ночь продержаться. Хотя бы день,потому что, конечно, рано или поздно все равно при-дется туда возвращаться.

– Я же не стою на Ленинградке в кожаной юбке, скем ты меня сравниваешь, ты подумала?! Ты не сме-ешь меня осуждать!

Она и не осуждала. Поэтому и убежала, чтобынемного остыть, чтобы яркие вспышки погасли и во-ображение перестало рисовать острые, грубые кар-тины из частной жизни Нелли Жарковой. Уйти при-шлось, чтобы не сорваться, не начать задавать лиш-

ние, обидные вопросы.В конце концов, разве ее это дело, с кем спит ее

старшая подруга Нелли и что получает взамен?Людские ручьи неторопливо текли мимо Арины, сгу-

щаясь около входа в подземный переход. В метро,должно быть, теплее. В кошельке лежали студенче-ский билет, проездной по Москве и около тысячи двух-сот рублей – все, что можно было расходовать до по-лучки, которая будет только через… не стоит на этомзацикливаться.

Единственное, поняла вдруг Арина, отчего этотСергей иногда посматривал на нее каким-то темным,сальным взглядом и нехорошо улыбался. Если он за-ботится о Нелли раз или два в неделю согласно та-рифу и самой сути товарно-денежных отношений, точто он думает о самой Арине?! Они же живут с Нелливместе, разве нет?

Арина решительно кивнула головой и зашагала кметро.

Никому не объяснишь, что ты просто снимаешьугол у знакомой, причем именно и буквально – угол надиванчике в кухне. На отдельную комнату, не говоряо квартире, ей не хватило бы ни при каких раскладах.

Если, конечно, исключить расклад, в соответствии скоторым Нелли трижды в неделю стонала, изгибаласьи кричала, мешая Арине учиться. Неллины громкие и

какие-то уж слишком а-ля немецкое порно крики за-ставляли Арину затыкать уши ладонями. Отчасти ещеи потому, что эти стоны, звуки равномерно поскрипы-вающей кровати за стеной смущали ее и заставляликраснеть от совсем непрошеных мыслей.

Ну, где ей сейчас поболтаться? Можно поездить покольцевой ветке, только учебников Арина с собой невзяла, а сколько так выездишь, без чтения? Выучитьнаизусть инструкцию по пользованию метрополите-ном? В кафе нужно что-то заказывать. В кино – поку-пать билет. В торговых центрах слишком сильно пах-нет едой, а она не успела позавтракать. Впрочем, нахлеб потратиться можно. Интересно, в котором часуСергей покинет их гнездышко платной страсти?

Вообще, Арина любила гулять по городу, по старо-му московскому центру с его невысокими особняка-ми, украшенными белоснежной лепниной и статуями.За проведенный в Москве год она успела набродитьсявдоволь и по Бульварному кольцу, и по улицам, веду-щим к Садовому. Москва могла быть серой и грязнойв дни мокрой осени, засыпая потрескавшиеся улоч-ки желто-коричневыми листьями. Могла быть вязкой ипромозглой зимой, приводя в негодность любую обувьи покрывая солью подол пальто. Москва – невернаялюбовница – бессовестно обманывала, когда дело ка-салось весны, обещанной, но застрявшей где-то в до-

рожной пробке.Но сейчас в Москве начиналось лето, второе лето

здесь для Арины. Летом Москва становилась роскош-ной девой, фотомоделью из рекламы дорогих духовс ароматом нарциссов, изысканной и воодушевляю-щей. Арина любила Москву почти так же, как свой род-ной Владимир. Вот если бы не ветер и не холод, мож-но было бы гулять хоть весь день.

Оставались музеи. Там не пахло едой, не былоникаких ограничений по времени, а кроме того, сту-дентам там, как правило, предоставлялись большиескидки на вход – то, что надо. И интересно опять же. ВТретьяковке, к примеру, можно хоть часами сидеть наобитой велюром скамье напротив, например, «Пра-чек» и пытаться вообразить себе их жизнь. Но по суб-ботам в Третьяковке слишком много народу.

На Остоженке Арина остановилась перед вывескойМАММ1, она была там однажды и хорошо запомнилаэто место. Шесть просторных этажей, фотографии вразных жанрах и стилях. Людей обычно немного. Про-сторный холл, удобные скамейки, белоснежные ли-нии четкой, выстроенной кубом лестницы вызывалижелание подпрыгнуть, расправить крылья и полететьна самый верх.

– Сколько стоит билет? – спросила Арина, а сама1 Мультимедиа Арт Музей Москва.

отвернулась и вгляделась сквозь стекло в большиешарообразные скульптуры, выставленные на первомэтаже выставочного центра. Экспозиция постоянноменялась. Считалось, что все выставленное здесьбыло, что называется, «на острие».

Искусство. Арина мало что понимала в нем.Фотографии она делила на две категории – нравит-

ся или не нравится. Впрочем, это касалось не толькофотографий. Однажды Арина попала на выставку в«Гараже», где в горе мусорных мешков и пустых па-кетов из-под молока и кефира лежал живой человек,женщина, практически голая, прикрытая только этимисамыми мусорными пакетами. Инсталляция. Что-то отом, как современный мир технологий и информациипогребает под собой истинную природу. Такое искус-ство Арине не нравилось. Она больше любила фото-графии и картины природы и животных.

– Со студенческим билетом – сто рублей, – броси-ла билетерша и нетерпеливо заерзала на своем сту-ле. Очереди не было, и спешить повода тоже, но би-летерша действовала на автопилоте.

– Хорошо, дайте, – Арина еще раз бросила взглядна скульптуры-шары. Шары были, как сказала быНелли, «прикольные».

– Сегодня шестой этаж закрыт, – фыркнула биле-терша. – Там будет пресс-конференция. Только для

журналистов.– Журналисты? – заинтересовалась Арина. Чем хо-

роша Москва – в любую минуту можно оказаться вгуще самых невероятных событий. Съемки кино промертвецов, протестующие против чего-то студенты,разбрасывающие листовки под ноги прохожих. Жур-налисты с толстыми микрофонами с плюшевыми илипоролоновыми наконечниками.

– Вон они – за ограждением, – указала ей биле-терша, но Арина уже и сама увидела, что проход кквадратной белоснежной лестнице временно отгоро-жен красными лентами на столбиках. За столбами,внутри искусственного ограждения, стояли стайкойсонные, недовольные жизнью журналисты. Справа отних, около стены, манили к себе банкетные столикис высокими, наполненными шампанским бокалами ис маленькими бутербродами-канапе. Арина облизну-лась. Она подумала, что за хлебом нужно было зайтидо выставки. Еще одна ошибка.

– А что там такое? – спросила она, кивнув в сторонумедиа-сборища.

– Ненависть, – еще недовольнее ответила билетер-ша.

– Что? – Арина вздрогнула. Билетерша оторвалавзгляд от экрана компьютера и изучающе осмотрелабледное, юное лицо Арины, две родинки на левой ще-

ке, ее забранные в свободный хвост черные волосы,словно бы решала, стоит ли вообще отвечать этой ма-лявке. Затем пожала плечами и снова фыркнула, мол,ходят тут неучи. Ничего не знают, ни за чем не следят.

– Выставка. Фотоработы какого-то культового фото-графа. Он сегодня приезжает, так они его тут ждут. –И она добавила язвительно: – Папарацци.

– Ненависть? – недоверчиво повторила Арина, нобилетерша уже, видимо, устала «общаться» с клиент-кой. Она распечатала билет и сунула его ей в рукивместе с небольшой стопкой брошюр и проспектов.

Арина прошла сквозь стеклянные двери к шарооб-разным скульптурам. На белоснежных стенах красо-вались невероятно красивые фотографии. Миллионярких цветов и форм, словно в объектив случайнопопали параллельные миры и вселенные. Фотогра-фии были просто невероятных размеров. Арина скло-нилась к табличке и прочитала название. «Неизве-данные миры человеческой клетки». Этот запредель-ный мир, оказавшийся макросъемкой микробиологи-ческих образцов, заставил Арину застыть с открытымртом.

Красиво.На секунду остановившись, Арина попыталась ре-

шить, куда ей пойти в первую очередь. К ее удоволь-ствию, на третьем этаже были выставлены коллекции

фотографий природы Русского Севера. Можно было«зависнуть» там. В другом проспекте было обещано,что посетитель сможет «прикоснуться к свету», кото-рый оживет в инсталляциях какого-то европейскогохудожника. Инсталляция, гм. Посмотрим. Третий про-спект, цвета темного шоколада, был отпечатан на го-раздо более плотной бумаге. Ничего, кроме надписи«Ненависть», выполненной светящимися, как будтовисящими в темноте неоновыми буквами, на первойстранице не было. За буквами, за каждой, если всмот-реться, скрывались смутные фигуры, едва различи-мые на шоколадном фоне.

«Ненависть». Что красивого может быть в ненави-сти? Скорее всего, ничего, и вряд ли фотограф стре-мился запечатлеть красоту. Что-нибудь претенциоз-ное, по принципу «чем отвратительнее – тем лучше»?И все же… любопытно, что же тут «культового», радичего тут собрались все эти журналисты? Или ради ко-го?

– Телевизионщики ждут Коршуна, да? – спросилаАрину проходившая мимо девушка лет двадцати пя-ти, высокая, почти такая же высокая, как Арина, нона высоченных шпильках. Арина ненавидела шпиль-ки, почти весь год, за исключением очень уж суровойзимы, обходясь кедами или кроссовками.

– Коршуна? – вздрогнула Арина. – Я не знаю. А кто

это?Девушка смерила ее презрительным взглядом

сверху вниз, что было легко – Арина все равно сиделана лавочке. Тогда девушка вытащила «шоколадный»проспект из Арининых рук, развернула его и ткнула вфотографию, подписанную крупными белыми буква-ми – МАКСИМ КОРШУН.

Лицо мужчины. Выразительное лицо красивогомужчины, которому наплевать на то, что он красив.

В ярком квадрате цвета морской бездны его лицо вфас – так, как снимают людей на паспорт. Он растре-пан, темная челка спутана и слегка влажная, будто оннедавно занимался спортом и вспотел. Мужчина дер-жит голову высоко, шея прямая, плечи гордо расправ-лены. На нем оранжевая роба наподобие арестант-ской. Мужчина смотрит прямо в объектив, в глаза то-му, кто держит проспект в руках. В глаза Арины.

Взгляд колючий и злой. Лед и пламень. Губы плот-но сжаты, челюсти сведены чуть ли не судорогой.Ненависть? «Какой пронзительный взгляд, – подума-ла Арина. А потом, неожиданно для самой себя: – Ах,какие красивые, умные глаза».

– Это он? – спросила Арина.– Ага, собственной персоной, – девушка подсела к

Арине и потерла ступню. Босоножки на шпильках на-терли ей ногу. – Хорош, да?

– Ничего, – кивнула Арина, продолжая разгляды-вать фотографию. Если кому-то и нужно что-то де-лать, чтобы привлечь к себе внимание девушек, –только не этому фотографу. А ведь он был изряднонебрит, лохмат да к тому же вспотел. Он даже не пы-тался нравиться – ни камере, ни тем, кто потом уви-дит эту фотографию, но обе женщины тут же безого-ворочно признали его чертовски интересным.

– Я не я буду, если не познакомлюсь с ним, – ре-шительно воскликнула девушка и достала из сумочкипудреницу.

– Думаете, это возможно? – удивилась Арина, и вэтот самый момент она вдруг отчетливо осознала, чтомужчина с фотографии, которого она разглядываетуже несколько минут, сейчас появится прямо здесь.Он войдет в те же стеклянные двери, через которыепрошла Арина. Он будет здесь во плоти.

Внезапно Арина почувствовала, что ей стало труд-но дышать, будто она летит со снежной горки в санях,и ветер дует в лицо, а сердце замирает от восторга истраха. Дома у мамы, во Владимире, над ее кроватьювисел плакат из журнала – Дженсен Эклз из «Сверхъ-естественного» улыбается зрителю доброй и откры-той улыбкой. Он тоже был красивым от природы, нра-вился всем с первого взгляда, в его глазах тоже пляса-ли язычки пламени. И можно было думать о нем, если

хочется. Можно было даже представлять себе что-тоневообразимое, представлять себя вместе с ним, ноот этого никогда не перехватывало дыхание.

Ведь Дженсен Эклз никогда не спустится к нейс плаката. А мужчина с фотографии вот-вот будетздесь.

Арина вдруг тоже захотела пробраться за огражде-ние к журналистам и увидеть Коршуна в жизни, таким,какой он есть.

Вдруг бы он тоже увидел ее? Вдруг он бы ее заме-тил?

Не в этой жизни. Какая глупость! Вот если бы Ари-на была другой – в красивой одежде, с другими рука-ми-ногами, не с такой бледной кожей и была бы блон-динкой, к примеру… Только не угловатым подрост-ком, которому в девятнадцать больше пятнадцати недашь. Если бы она была кем-то другим. Красивой иуверенной в себе женщиной. Тогда бы он мог ее за-метить. «Тебя никто не хочет, ты же как ёж!»

– «Ненависть подобна сну о смерти, кошмару, откоторого невозможно проснуться. Ненависть подоб-на мыслям о самоубийстве, которые вложены в чу-жие головы. Ненависть разрушает даже то, что любит.Ненависть побеждает детство и питает тех, у кого ни-чего нет. Ненависть убивает», – девушка на шпилькахчитала вслух, нараспев, слова из проспекта, а Арина

молча слушала ее, парализованная абсурдными же-ланиями и нелицеприятными мыслями о самой себе.Она и не пыталась вникнуть в словесную вязь. Она несводила взгляда с дверей.

– Выставка пробудет тут до двадцать пятого, а по-том – тю-тю. Уедет в Лондон, – продолжала женщи-на. – Но он, конечно, здесь на каких-нибудь пару дней.

И вдруг Арина встала с места и застыла, как вко-панная. Проспекты выпали из ее пальцев и рассыпа-лись по полу – она не заметила этого. Беспомощноона смотрела на небритого мужчину, остановившего-ся в стеклянных дверях, и сердце ее застучало гром-ко и сбивчиво, дыхание почти остановилось.

В стеклянных дверях стоял он.

3

Странное дело, его словно никто не замечал. Воз-можно, его просто не узнавали. Но Арина узнала егосразу, несмотря на то что Максим Коршун, стоявший встеклянных дверях, мало походил на человека с фо-тографии на проспекте. Он был высоким, расслаб-ленным, улыбающимся, в руках держал видавший ви-ды рюкзак – турист, заглянувший в музей по ошибке.Слегка усталый, в темных очках, простых заношен-ных джинсах, кроссовках и слегка помятой футболке,он словно только что сошел с обычного поезда и нуникак не тянул на звезду.

Только большая, тяжелая фотокамера с громозд-ким объективом, висевшая у него на груди, указывалана его принадлежность к профессии. Волосы – свет-лый каштан – были совсем другого оттенка, но так жевзлохмачены. Получается, темный цвет был эффек-том вспышки? Или он красил волосы? Вряд ли. Ско-рее всего, волосы слишком контрастировали с мор-ской бездной на заднем плане и от этого получилисьтемнее. А может, они меняли цвет в зависимости отсезона.

Арина смотрела на него, а на кого или что смотритон, было невозможно понять – большие темные оч-

ки закрывали чуть ли не половину лица. Арина стоя-ла поодаль от толпы журналистов, рядом с большимшаром. В какой-то момент ей вдруг показалось, чтоМаксим Коршун смотрит прямо на нее из-под солнце-защитных очков, но она, разумеется, ошибалась.

Кто-то взвизгнул, толпа вздрогнула и зашевели-лась, как разбуженный улей, и Максим развернулся всторону камер. К нему тут же подлетела женщина согромным микрофоном. Он снял очки и окинул взгля-дом толпу. В Аринину сторону он не посмотрел вовсе.

– Как долетели?– На самолете, – после некоторой паузы ответил

Максим. В толпе с готовностью засмеялись.– Мы рады, что для премьерного показа своих ра-

бот вы выбрали Москву. Это происходит впервые, всеваши прошлые выставки проходили в Лондоне илиНью-Йорке. Как и почему был сделан выбор на этотраз? – спросила другая журналистка и вытянула рукус диктофоном повыше. Максим продолжал стоять по-чти что в дверях, будто раздумывая, стоит ли прохо-дить дальше.

– В Нью-Йорке слишком большие пробки, – пожалон плечами и шагнул в толпу – легко, без видимогосожаления, и исчез из поля зрения.

Арина вдруг жутко расстроилась, хоть и уговарива-ла себя, что все это пустое, и что она за дура глу-

пая?! Ясно же: такие мужчины, как этот Коршун, все-гда будут отделены от таких девушек, как она, шел-ковой лентой. Они – на красных ковровых дорожках.Арина и ей подобные – в своих ветлечебницах, со сво-ими котами.

Девушка на шпильках яростно препиралась сохранником около ленты, пытаясь пролезть за ограж-дение. У нее это не очень-то получалось. Охранникпопросту отвернул от нее лицо и пропускал мимоушей все ее аргументы.

«Арина, девочка моя, ну-ка подними с полу рюкзаки уходи отсюда, уходи немедленно и подальше. Уходиот греха!»

Сказав это себе, Арина тут же почувствовала себянесчастной. И она действительно встала, подхватиларюкзак, но вместо того, чтобы пойти к выходу, пере-секла холл, завернула за угол, нажала кнопку вызовалифта и опрометью влетела в него, словно убегая откого-то. Но никто не смотрел в ее сторону, все внима-ние по-прежнему было приковано к Максиму Коршуну.

Двери закрылись, окончательно отделив Арину отстоль поразившего ее мужчины, и перед ней возниклоее собственное отражение – юное создание с черны-ми волосами, с выбившимися из хвоста и в беспоряд-ке повисшими вдоль лица прядями. Дышит так, слов-но убегала от маньяка. Щеки раскраснелись и ярко

выделялись на фоне ее белой кожи. Испуганные гла-за, искусанные от досады губы. Чучело, чего она хо-тела? И, собственно, какое ей дело до скандальнойзвезды?

Она затравленно огляделась, пытаясь понять, чтоей делать теперь. Двери лифта открылись на третьемэтаже – и как раз напротив лифта, на белой стене си-яло солнце над сибирской тайгой.

– Иди любуйся красотами Севера, – посоветовалаона своему отражению, но… простояла без движенияеще минуту, затем медленно подняла руку и поднес-ла ее к панели с кнопками. «Шестой» загорелся яр-ким огоньком, и раздался тихий звон. Лифт тихонь-ко вздрогнул и пополз дальше наверх. Через несколь-ко мгновений лифт снова открылся, и Арина шагнулавперед, впервые в жизни совершая что-то непозволи-тельное, запрещенное.

Мысленно она уже видела себя в наручниках, в по-лиции, в слезах, но, когда она выбралась на запре-щенный этаж, открытый только для прессы, там нико-го не оказалось.

Никого!Ни охраны, ни даже старушек, обычно сидящих на

стульчиках между залами. Скорее всего, они все ушлик лестнице, чтобы посмотреть на фотозвезду. Шумпродолжающейся пресс-конференции доносился от-

куда-то снизу, а пустынный лабиринт стен предсталперед растерянной «лазутчицей», словно и был пред-назначен только для ее глаз.

«KILL THEM ALL»2

Огромный постер, фотография почти во всю сте-ну. Граффити, сфотографированное то ли в перехо-де, то ли на бетонном ограждении железной доро-ги. Окружающее снято нечетко, расплывчато, и толь-ко надпись высвечивалась на фотографии ясно. Чер-ная краска, аэрозоль. Арина приложила ладонь ко рту.Она словно почувствовала то, что чувствовал тот, ктосделал эту надпись. Ярость, бессилие. Пустоту. Killthem all. Значит, мистер Коршун увидел эту надпись,остановился и принялся ее фотографировать. В нейбыло столько эмоций, что с лихвой бы хватило на де-сять пейзажей про Русский Север. Арина перевелавзгляд.

Фотография ребенка, целящегося из громоздкогопистолета прямо в нее, заставила Арину отскочить.Где и как он мог сделать это фото? Может быть, этопостановка? А если нет, то это просто ужасно.

Демонстрация. Полиция избивает ногами девуш-ку, лежащую на асфальте. Ее лица не видно, толь-ко тело – оголенный торс, бесстыдно обнажившаяся

2 Убей их всех (англ.).

грудь. Мужчина в форме волочет ее за одежду, поэто-му одежда и задралась.

Футбольные фанаты сжигают машину, случайно по-павшуюся им на пути.

Окровавленные кулаки. Не шутка, не подделка, нет.Этими руками кого-то только что били. Что он, МаксимКоршун, там делал? Как ему удалось сфотографиро-вать одни кулаки, только их – и ничего больше, да ещетаким крупным планом.

Что он за человек?Глядя на огромный снимок, почти в половину стены,

Арина кусала губы. Электрический стул. Пустой, пуга-ющий. Ждущий новую жертву в свои объятия. Нена-висть – это сон, от которого невозможно проснуть-ся. Арина вдруг осознала, что стоит одна-одинешень-ка посреди зала, а голоса становятся вдруг заметнослышнее и ближе. Она огляделась в растерянности,все еще потрясенная увиденным и не вполне способ-ная мыслить последовательно. Сейчас придут и спро-сят, что она тут делает и как сюда попала. Возможно,ее будут выпроваживать с выставки, а он, Макс, под-нимет свою камеру и примется фотографировать ее.Ведь это так работает, да?

Арина быстро прошлась по залу и поняла, что спря-таться можно только в единственном месте – в самомуглу за белой стеной скрыто маленькое помещение,

закрашенное черным цветом. Здесь не было фотогра-фий, но стояло несколько стульев, а на стене работалбольшой телевизор. Арина опустилась на стул и при-слушалась. Телевизор работал без звука и не отвле-кал. Арина почти на него не смотрела. Она услыша-ла шаги, много шагов сразу. Пресс-конференция явнопереместилась на шестой этаж. Интересно, они при-шли сюда смотреть очень, очень качественные фото-графии кричащего человека с лицом, перекошеннымот боли, – с бокалами шампанского в руках? С бутер-бродами?

– Я не занимаюсь военной журналистикой. И я недокументалист, хотя, случается, мне удается запечат-леть моменты истории, которые можно отнести к этимдвум жанрам, – его голос звучал близко, очень близко.Наверное, он стоял прямо за стеной.

– Какие нужны условия, чтобы простая фотографиястала искусством? – Женский голос. Арина прислу-шалась еще внимательнее. Значит, вот что она толь-ко что видела. Искусство. Настоящее искусство долж-но ранить. Кто это сказал? Арина слушала, а глазаее, уже привыкшие к полумраку этого закутка, зафик-сировались на безмолвном видео, проигрывавшем-ся, видимо, по принципу «нон-стоп», без остановки.Джунгли.

– Либо ты должен оказаться в правильном месте,

либо ты должен быть в правильном состоянии души.Момент и того и другого – уникален и скоротечен.Всему рожденному однажды суждено умереть. Кто-тогрезит о жизни вечной и об отпущении грехов, а ко-му-то не удается дожить до возраста восьми лет, – го-лос его звучал уверенно, глаза Арины были прикова-ны к экрану. По джунглям, залитым солнечным све-том, бежит жираф. Где он мог снять это? И почему накамеру? И почему – ненависть, если жираф такой ве-селый, так легко бежит по зеленой траве.

– Вы бы назвали свои работы социально направ-ленными? – спросил мужской голос. Видео, видимо,было сделано на любительскую камеру или на мо-бильный телефон. А возможно, это был какой-то спе-циальный эффект. Арина вдруг поняла, что это невзрослый жираф. Это теленочек. Слишком резво бе-жал он, слишком много восторга, и слишком высокирядом деревья.

– А вы бы отнесли их к разряду открыток на Рожде-ство? – спросил Макс журналиста, и тон его был ко-лючим, злым. Арина почти не отследила, что на видеоперед ее глазами что-то поменялось. Какая-то ме-лочь, какая-то маленькая, еле уловимая деталь. Онаничего не успела понять. Жирафенок все бежал и бе-жал, и камера бежала за ним, и странные оранжевыебрызги разлетались в стороны. Что это такое?

– А ваш отец, он планирует посетить выставку? –спросил кто-то. Арина вдруг сжалась в комок и пере-стала слушать то, что говорят. Ее взгляд оказался на-мертво прикован к молодому жирафу, и вдруг сталосо всей очевидностью ясно, что именно происходитна этой пленке и почему это видео занимает почетноеместо здесь, на этой выставке. Охота. В полной тиши-не в маленького жирафа попала браконьерская пуля,и брызги оранжевого цвета – его кровь.

– Если у вас есть вопросы к моему отцу, вы должныадресовать их ему, – Арина беспомощно смотрела нато, как радостный бег жирафа замедляется, а оранже-вые струи брызжут все сильнее. Еще несколько мгно-вений, и тонкие, пятнистые ноги перестали слушатьсяживотного. Арина вскочила и чуть не закричала.

– Какой работой вы гордитесь больше всего? –Женский голос пролетел мимо сознания Арины. Жи-раф упал, он еще дергался, пытаясь подняться, нобыло ясно, что это ему не удастся. Рана была смер-тельной.

– Я думаю, вы сами должны сделать выбор, – Мак-сим раздраженно запустил ладонь в волосы. – Прошувас, перейдем к осмотру.

– Конечно, – и за стеной снова зашелестели шаги.Арина стояла и смотрела на неподвижно лежащегожирафа, пока экран телевизора вдруг не погас и не

зажегся снова. Джунгли, яркий солнечный свет. Сей-час сюда прибежит еще живой жираф. По лицу Аринытекли слезы.

– О, привет! – Тихий мужской голос раздался, какгром среди ясного неба. Арина повернулась и с ужа-сом поняла, что он сам, Максим Коршун, стоит передней, загораживая проход.

Он стоял, сощурившись, и пытался разглядеть еелицо в полумраке комнаты.

– Что? – Арина вздрогнула и инстинктивным движе-нием поднесла ладонь к лицу, как будто защищаясь.

– Что это вы тут прячетесь? Вы не из журналистов,я правильно понимаю? – Его глаза приспособилиськ сумраку, и он нахмурился, улыбка исчезла. Он сде-лал шаг ей навстречу, но выглядел обеспокоенным иудивленным. – О, да вы плачете? – спросил он, слов-но не верил в это. Арину охватил приступ паники. Онане знала, что отвечать и как найти в себе силы ска-зать ну хоть что-нибудь. Вот он, стоит перед ней, онее заметил, как она и хотела. Вот только… зачем онс ней говорит? Что он тут делает? Зачем он сделалэто ужасное видео, которое теперь будет преследо-вать ее вечно?

– Он умер, да? – прошептала Арина, не пытаясьпрятать слез. В этом не было смысла, и ей было всеравно, что он увидел ее такой – растерянной, некра-

сивой. Максим сначала, кажется, не понял вопроса.Затем перевел взгляд на экран.

– Жираф? Да, конечно… я…– И вы были там? – перебила его Арина. Голос дро-

жал, она почти ничего не соображала. Максим помол-чал и кивнул, не сводя глаз с ее заплаканного лица.

– Да, я был там.– Вы попытались его спасти?Максим молчал, удивленно глядя на нее, на ее го-

рящие синим гневом глаза.– Честно говоря, такой возможности у меня не бы-

ло. И не в этом заключалась моя работа, – он протя-нул руку, будто хотел стереть слезы с ее лица или, мо-жет быть, просто к ней прикоснуться. Арина отдерну-лась, помотала головой и жестом остановила его.

– Мне надо идти… – Она протиснулась между ними стеной, на секунду подойдя к нему так близко, чтопочувствовала запах его тела – еле уловимую смесьпота, усталости, дорогого дезодоранта, чего-то неопи-суемо индивидуального, принадлежащего только емуодному. Голова кружилась, но это не остановило ее.Она вылетела в центр выставочного зала, огляделасьвокруг. Все – журналисты, охранники, девушка в бо-соножках, которой, как видно, удалось все же догово-риться с охраной, – смотрели на нее с изумлением.

– Подождите, – крикнул ей вслед Максим и, кажет-

ся, даже пошел за ней, но звук его голоса утонул в де-сятках разговоров, в шелесте шагов, цоканье шпилек,щелканье фотовспышек.

Арина озиралась в поисках выхода, загнанная, за-путавшаяся в лабиринте белых стен и ужасных фото-графий, совсем как тот жираф. Нужно бежать, нужнопостараться убежать от этих чудовищ, называющихубийство искусством. Арина была в ярости. Она бро-силась прочь, слетев вниз с белоснежной лестницы.Она не оглянулась, не остановилась, подвернула но-гу, но бежала дальше, прихрамывая.

Она остановилась только в квартале от выставоч-ного центра, на соседней улице, и разревелась, какмаленькая. Ей было до ужаса, просто до ужаса жалкожирафа.

4

Такой Арина была всегда. Родители жили в своемдоме на окраине Владимира. Рай, да и только. И ого-род тебе – пожалуйста, и живность – сколько хочешь.Если бы не дочка Арина. Уж пес ее знает, в кого онапошла такая чудная. Мать называла ее ненормаль-ной, кричала, чтобы та перестала «ей мо́зги делать»,но Арина стояла посреди их большого двора, огоро-женного деревянным забором, смотрела на мать вол-ком, прижимала к себе крикливого петуха Петю и кри-чала:

– Нет! Не режь его!– Да он старый, – всплескивала руками мать. – На

черта он мне сдался? Может, ему еще пенсию начатьплатить?

– Петя не виноват, что он старый! Бабуля тоже ста-рая, что ж ее – на суп пустить? – Арина смотрела намать исподлобья, как на врага и предателя родины.С тех пор как мать вышла на пенсию, хозяйство у ро-дителей разрослось – куры, поросята на продажу, ко-зье молоко, яйца. И мать, и отец воспрянули, с голо-вой погрузившись в идею жить «на всем своем». Бы-ло время, что и кроликов держали, но на их умерщ-вление Арина реагировала, будто резали и снимали

ценный мех с нее самой. Пришлось от кроликов отка-заться.

Зато Арина с удовольствием пасла козу, носилась сцыплятками, как с писаной торбой, собирала яйца. Ивсе шло хорошо до следующего «казуса», когда дочьснова принималась «делать мо́зги». Когда, к примеру,Арина, вся в слезах, наотрез отказалась есть котлеты«из лучшего друга», свинки Гришки, отстоять которогоАрине не удалось.

– Он умел улыбаться! – Арина сверлила мать взгля-дом, от которого сердце переворачивалось. Блед-ная, растрепанная, она испепеляла ее синим блескомнедобро смотрящих глаз. Странная уродилась. Дверодинки – встарь говорили, такие родинки, да на лице– признак нечистой силы. С животными общается, какс родными, словно бы их язык понимает или что.

– Да кто, кто умел улыбаться? – сквозь зубы цедиламать. Отец, насупившись, давился котлетой «из дру-га», вкусной, в грибной подливке.

– Гришка. Гришка умел. Он мог почти разговари-вать!

– Лучше бы ты с людями дружила, – хмыкнула мать.– А фарш магазинный-то жрешь ведь! – ехидно за-

метил отец, втягивая к себе на тарелку третью котле-ту «из Гришки». – Не вегетярьянка же ты у нас!

Умом Арина все понимала. Родители не виноваты.

Все жили так, как они, и они живут, как все остальные.Никому вокруг и в голову бы не пришло смотреть насвинью как на живое существо. На то она и деревня,чтобы воспринимать реальность проще и прагматич-нее, а может, и здоровее, чем в больших городах. По-росенок – это котлеты и холодец, которые бегают подвору и не требуют места в холодильнике.

Потому-то Арина и уехала из Владимира.Потому и просиживала ночь через две в белой ка-

фельной приемной ветеринарного центра на Красно-сельской, помогая кошечкам, которых тошнило из-запроглоченной шерсти, и спасая собачек, которых по-кусали пироплазмозные клещи. Чтобы ни с кем неспорить. Чтобы не обижать никого.

А теперь Арина, получается, обидела этого фото-графа, с которым так мечтала… что? О чем? Беспо-койные, бессвязные образы крутились в ее сознании– его плотно сжатые губы разжимались, приближа-лись к ее губам, его спутанная челка щекотала ее ли-цо, напряжение его взгляда заставляло сердце коло-титься сильней. И придуманное ею самой будущее,такое нечеткое, похожее на нарисованную акварельюлюбимую сказку, ее будоражило. Стоило лишь вы-звать в памяти его лицо, как пересыхало во рту и ще-ки покрывались румянцем.

Арина еще продолжала плакать, еще бежала сломя

голову по дороге, но уже жалела о том, что сделала.Ведь он – он заговорил с ней. Почему он заговорилс ней? Он, получается, заметил ее. Мысль обожгла изаставила остановиться.

Интересно, когда он заметил ее? Там, в полумракекомнаты с телевизором – или еще на первом этаже,из-под своих солнцезащитных очков? О чем он поду-мал, когда увидел ее? О том, какая она потешная инесуразная в этих кедах? Какое уродливое заплакан-ное лицо?

А если она ему понравилась?Нет, это невозможно. Как правильно говорила Нел-

ли, «тебя вообще никто не хочет, ты как ёж». И всеже… Она могла бы сейчас стоять рядом с ним, разго-варивать, может быть, познакомиться с ним поближе.А что было бы дальше? О, этот вопрос Арина себе да-же не задавала. Что-нибудь восхитительное, что-то,чего никогда в жизни с ней не случалось. Она никогдав жизни не стояла так близко к мужчине, от одного за-паха которого подгибаются колени. А она, дура, зна-чит, попрекнула его съемкой жирафа.

Солнце. На улице действительно потеплело – ниследа от утреннего неуюта, словно и не было сталь-ных туч и холодного ветра. Московское лето изменчи-во, в Москве лето делается исключительно солнцем,его могучей волей, его жгучими лучами. Арина сощу-

рилась, глядя сквозь пальцы на сияющий и ослепляю-щий желтый шар. В воздухе пахло свежестью и толькочто распустившимися цветами. Вот почему ей большене холодно.

На первом этаже маленького бежевого особняка впродуктовой лавчонке Арина ненадолго остановиласьу хлебной полки. Там были и какие-то пирожные, и за-тейливо перекрученные слойки, и бублики, но здра-вый смысл победил – Арина купила батон и бутылоч-ку сладкого йогурта с вишней, который она обожала.

– Восемьдесят пять рублей, – равнодушно бросилаей кассирша. Арина сгребла еду с прилавка, вышлана улицу и остановилась в задумчивости.

Еще можно вернуться к выставочному комплексу, ион, скорее всего, еще там. Но зачем? И кто вообще еепустит обратно, если и билет, и проспекты она оста-вила на полу первого этажа? И даже если не это, чтоона ему скажет? Хороша! Наговорила гадостей, обви-нила черт знает в чем – и убежала.

Разозлившись вдруг на себя, она вонзила зубы вбатон. Да пошло оно все к чертовой бабушке. Звезда.Вот пусть там, в небе, и сияет. А она поедет гулять впарк.

– Между прочим, я рисковал жизнью, чтобы сделатьэто видео.

Звук незнакомого мужского голоса ворвался в ее

сознание, как стрела в сердце. От неожиданностиАрина подпрыгнула. А обернувшись, изумленно за-стыла. Максим Коршун. Он был тут, стоял всего в ша-ге от нее на залитой солнечным светом московскойулице – самоуверенный, в солнцезащитных очках, сшальной улыбкой, блуждающей на губах. Мачо.

– Что вы здесь делаете? – выдохнула Арина.– А жизнью я дорожу, да будет известно вам, деточ-

ка. Жизнь – это единственное, что у меня есть, – про-должил он, стоя, как стоял, без движения. Он что, при-шел снять с нее стружку?! Откуда он взялся здесь?Как нашел ее? Может быть, он просто шел мимо?Предположим, на какую-то другую встречу в другоммузее. Шел себе, шел и увидел невоспитанную особув дурацком джинсовом платье и решил ее отчитать.

– Все равно так нельзя, – пробормотала Арина, пря-ча надкушенный батон за спину.

– Чего нельзя, дитя милое? – тоном несколько свер-ху вниз полюбопытствовал он и небрежным жестомстянул очки с переносицы. И его серые глаза показа-лись ей еще светлее в солнечном свете – зрачок сжал-ся до точки. А сам он словно светился, согретый лу-чами. Она согласилась бы простоять вот так, глядя нанего, целую вечность. Все ее тело словно загоралосьв ответ на его присутствие, и обжигающе горячие вол-ны пронзали ее от макушки до пяток.

Кажется, он прекрасно понимал, какой эффект про-изводит, и с интересом рассматривал ее потерянноелицо. Затем тряхнул головой, ладонями взлохматилволосы, и Арине вдруг невыносимо захотелось при-коснуться к нему, поправ все приличия.

– Так чего же нельзя, моя дорогая? Проект – соци-альный, и он должен возмущать и будоражить созна-ние, разве не так?

– Нельзя стоять и спокойно смотреть, как кто-тоубивает невинное животное, – отвечала Арина тихо,но твердо.

– Ага, я понял! – кивнул он. – Лучше было мне лечьпод пули, защищая жирафа. Вы бы, наверное, того ихотели – чтобы я именно так поступил.

– Нет! – запоздало заволновалась Арина. – Я не этохотела сказать.

– Почему нет? Ровно это вы и сказали. Встань ямежду браконьерами и жирафом, я бы тогда оказал-ся честным человеком. Мертвым, но честным. И пустьникто никогда не узнал бы ни обо мне, ни о жирафе,ни о браконьерах Южной Африки. А вы представляе-те себе, как сложно было их уговорить позволить мнеснимать?

– Не представляю, – Арина снова решилась по-смотреть на него и вдруг заметила, что он смотрит,не отрываясь, на ее приоткрытые губы. Автоматиче-

ски, даже не заметив того, она прикрыла их кончика-ми пальцев. Зато Максим заметил ее жест, и глаза еговдруг вспыхнули огнем, от которого и Аринино сердцевоспламенилось и застучало, как сумасшедшее.

Вот бы он ее поцеловал. Она бы, наверное, тут жеи умерла!

Но Максим покачал головой, глубоко вздохнул и от-вернулся от нее.

– Если вы говорите что-то, для начала было бынеплохо подумать над тем, что вы хотите сказать.

«Только не уходи». Это был крик души – или крик еетела. Арина не понимала, что с ней происходит и от-куда эта паника от одной мысли, что сейчас он уйдет.

– Я понимаю, что вы делали то, что считали пра-вильным, – мучительно выговорила она, пытаясь за-ставить себя перестать на него пялиться.

– Вы сказали, нельзя фотографировать, как убива-ют животных. Но ведь никто никогда не узнал бы, чтотам происходило, верно? Разве не это и есть главноезло – позволить всем спокойно жить в неведении?

– Тогда и коров снимайте! – вдруг вскипела она. –Их убивают тысячами, и не придется ехать в Африку.

Конечно, он уйдет. После такого! Сейчас выскажетей все, что думает о ней, – и уйдет. И она больше ни-когда его не увидит.

Арина вдруг почувствовала, как слезы снова наво-

рачиваются ей на глаза. Ее тело реагировало на одноего присутствие, реагировало против ее воли, и тако-го еще никогда, никогда не случалось с нею. Она про-сто сошла с ума.

– Не хотите перекусить? Или насытились этим? –Он улыбнулся, кивнув на ее батон.

В кафе за стеклянными дверями с выставленнымна тротуар меню – чтобы не смущать тех, кто все рав-но не сможет себе этого позволить, – почти никого небыло. Терраса с коваными столиками подогреваласьгазовыми обогревателями. Кресла с мягкими подуш-ками, уютные светильники, неярко подсвечивающиезеленую листву деревьев в сквере.

Арина сидела перед огромной тарелкой, в самойсередине которой возвышался искусно сложенныйтрехэтажный десерт, справиться с которым было, наее взгляд, невозможно. Особенно под пристальнымвзглядом красивых внимательных глаз. Максим почтине ел, лишь улыбался и задавал вопросы, от которыхАрину бросало то в жар, то в холод. Он словно игралв прятки с самим собой, и невозможно было понять,чего же он все-таки хочет, для чего догнал ее там, наулице. Для чего привел в это кафе.

Он вел себя странно и словно все время чего-тождал от нее.

– Так вы, значит, борец за права животных? – спро-сил он немного насмешливо.

– Нет, – Арина замотала головой.– А много животных вы лично спасли от смерти?– Когда?– Что когда? – не понял он.– Когда спасла? – уточнила Арина. Максим хмык-

нул.– Ну, скажем, на прошлой неделе, – он выжидаю-

ще смотрел на нее. Арина поддела ложечкой кусочекнескончаемого десерта и отправила себе в рот. Вкус-но. Она не отрывала взгляда от глаз Максима.

– Троих, – сообщила она спокойно. Ага, получил?Черт, какой вкусный десерт. Она никогда не пробова-ла ничего подобного.

– Что? – Резко очерченные брови взлетели вверх.– Двух котов и одного терьера, – увереннее продол-

жала она. – Жизнь остальных была вне угрозы.Макс растерянно замолчал, словно потерял мысль

или даже целую речь. Он оглядел ее с ног до головы,отчего по всему ее телу пробежали мурашки.

– Но вы же совсем ребенок! Сколько вам лет? – Так,значит, вот как он ее видит. Нелли ошиблась, ее видятне как ежа, в ней видят ребенка. Неизвестно, что ху-же.

– Девятнадцать. А вам? Сколько лет вам? – ответи-

ла Арина с вызовом. Странным образом вопрос уди-вил Максима больше, чем она ожидала. Он подавил-ся чаем и долго откашливался. А затем уставился нанее с подозрением.

– Вы не знаете, сколько мне лет? – переспросил он.– Откуда мне это знать? – опешила Арина. Максим

замолчал, словно раздумывая, стоит ли открывать ейсвою великую тайну. Это почти женское кокетство раз-веселило Арину.

– Я же вам сказала, сколько мне лет? Вы что, те-перь боитесь оказаться слишком старым?

– О, вот вы как заговорили. А сколько вы мне дади-те? – Игривые бесенята снова проскочили в его взгля-де.

– Не знаю. Двадцать? Тридцать? – предположилаона, и он расхохотался.

– Развилка и льстит, и убивает. Мне двадцать де-вять. Получается, я старше вас ровно на десять лет.Вам это не кажется слишком страшным? Вставных зу-бов у меня нет! – заверил он ее с хорошо сыгранным«паническим волнением» на лице.

Арина заулыбалась, краснея под шальным взгля-дом темно-серых глаз. Непрошеные мысли – каковыбыли бы его поцелуи на вкус? – разжигали ее, и онавсерьез боялась, что он сможет прочесть это в ее гла-зах.

Он сидел слева от нее, вытянув вперед длинныеноги. Глаза прикованы к каждому ее неловкому дви-жению, к каждому ее взгляду. Играет с нею, как кошкас мышью. Как кот…

– Нет, не кажется, – пробормотала она. Тогда он от-ставил в сторону чашку своего травяного чая и при-близился к ней почти вплотную, так что она почувство-вала запах ромашки на его губах.

– Вы считаете себя совсем взрослой, не так ли? –он заглянул ей в глаза. Между ними оставалось неболее сантиметра, но он не спешил преодолеть этотсантиметр. Время остановилось, и каждая клетка еетела словно взбесилась от этой близости, и пела, икричала, и требовала невозможного.

«Поцелуй его! Поцелуй его сама!»Еще несколько секунд, и Арина сделала бы это, хо-

тя это и было совершенно недопустимо, неприлично,непристойно и шло вразрез со всеми ее представле-ниями о том, как надо и как не надо себя вести. Ещечас назад она не знала, кто он такой, Максим Коршун.Да и сейчас она мало что знает о нем. Какие еще по-целуи!

Но тут Максим откинулся в своем кресле, и моментбыл упущен, отчего Арина почувствовала облегчение,смешанное с разочарованием. Жилка на виске пуль-сировала, кровь бурлила так, будто ураган прошел по

ее телу. Максим же оставался спокоен – или, по край-ней мере, казался таким.

– У вас есть парень? – спросил он внезапно.– Нет, – ответ вылетел быстро, сам собой, без раз-

думий.– Правда нет? Или его просто сегодня нет с вами?Арина вспыхнула от обиды.– Совсем нет, – сердито пробурчала она.– Но почему? – искренне удивился Максим. – А, я

понял. Вы просто успели разочароваться в любви, яправ?

– Как вы догадались! – скривила рожицу Арина. – Ивообще, я не хочу говорить на такие темы!

– Хорошо, в таком случае давайте придерживать-ся трех тем – погода, природа и городские сплетни.Идет? – Он задорно улыбнулся.

– Разве городские сплетни – это приличная тема? –Арина опешила.

– А кто сказал, что я хочу говорить с вами на при-личные темы? Кстати, о неприличном… Вам никогдане говорили, что вы похожи на Белоснежку? Порази-тельное сходство. У вас такое интересное лицо, такиевыразительные глаза! И эти родинки… – Он протянулруку и прикоснулся к ее щеке, отчего Арина покрасне-ла, а глаза ее расширились от ужаса. – А хотите, я вассфотографирую? Фотосессия, мы бы нашли костюмы

и…– Нет-нет! Не надо, – не дослушав, запротестовала

она.– Но почему? – разочарованно протянул он. Обыч-

но девушки реагировали иначе. Максим вздохнул.Странная она какая-то. Невероятно, что такая девуш-ка – и вдруг поклонница его творчества. Как правило,у него совсем другие поклонницы. Не такие… м-м-м…наивные и юные.

– Значит, вы ходите по городу и спасаете бездом-ных котов и терьеров? Я правильно понял?

– Я работаю в «Умке».– Где, простите?..– Это такие клиники ветеринарные. Целая сеть. Я

учусь на ветеринара, а там я работаю по ночам.– По ночам? – Максим как-то вдруг подобрался, сел

ровнее и сосредоточился. – А днем учитесь, да?– Да. Сейчас, правда, сессия.– И какой курс? – Улыбка словно улетела в теплые

края, и лицо Максима становилось все серьезнее.– Первый. То есть будет второй, – Арина смутилась,

и ее охватило ощущение того, что что-то не так.– А чем вам нравится мое творчество? – вопросил

он.– Чем нравится? – Арина растерялась. Ну, конеч-

но. Он не допускает и мысли, что его творчество ей

не нравится. Ей совсем не нравилась эта его «Нена-висть», но не признаваться же в этом! Конечно, онизвестный фотограф и не будет огорчен тем, что ка-кая-то девчонка думает о его «жестком» подходе к фо-тографии.

– Может быть, вам больше по душе «Последова-тельности»? – продолжил он с любопытством. Аринаответила на его взгляд полнейшим непониманием.

– Последовательности?..– Послушайте, я… Признаться, вы ставите меня в

тупик, дорогая Белоснежка. Я испытываю смутные со-мнения. Такое ощущение, что вы ничего не слышалии не знали обо мне до сегодняшнего дня, – прогово-рил он с легким смешком, однако одного его взглядана лицо Арины хватило, чтобы смех оборвался.

– Но постойте, а как вы оказались на выставке? –Он встал и отошел к проему террасы. – Не надо, неотвечайте. Я, кажется, понял… – Его губы скривилисьв горькой усмешке. – Вы оказались на выставке со-вершенно случайно?

Что еще оставалось Арине? Она кивнула, и, без со-мнения, Максим Коршун был сражен этим простымфактом.

– Ага, – озадаченно пробормотал он и с преувели-ченным вниманием стал разглядывать газовые обо-греватели, стоявшие по границам террасы.

– Ну и что? – смутилась Арина. – Важно ли это, чтомне нравится, а что нет? Я же не специалист в фото-графии, что может значить мое мнение?

Он обернулся к ней – серьезный, задумчивый, со-средоточенный.

– Ваши работы очень сильные и… и… – она за-мялась, начав тараторить. Максим и не думал ей по-могать. Она мерзла под его похолодевшим взглядом,словно тучи снова закрыли солнце и грозовой ветерналетел на нее. – Они интересные. И сильные. Тот ре-бенок с пистолетом. Очень сильно.

Максим неожиданно присел рядом с ней на корточ-ки, отчего его лицо оказалось прямо напротив ее, по-бледневшего. Он поднес руку к ее волосам, попра-вил выбившуюся прядь волос. От этого прикоснове-ния, очень нежного, у Арины закружилась голова.

– Вы три раза сказали – сильные. Я вас понял, до-рогая Белоснежка, – в его голосе звучало почти сочув-ствие, которого Арина не могла объяснить. – Но выничего обо мне не знаете. Уверен, вы ни за что бы неостались со мной, если бы знали меня.

Арина поняла, что сейчас он уйдет. И еще – что унего, вероятно, было очень много женщин.

А потом все кончилось. Максим преобразился –поднялся, достал из кармана телефон и включил его.

Несколько коротких «бип» показали, что все это вре-мя его кто-то искал, ему звонили, его домогались. Онпросмотрел сообщения, позвонил кому-то, сказав, что«скоро будет», и предложив «послать их всех к черту,он делает, что захочет». Затем скользнул по ней от-страненным взглядом – как по детали интерьера.

– Вам вызвать такси? – спросил он, и тон его былчрезвычайно любезным. Арина с трудом подавиласлезы и заставила себя говорить.

– Нет, не надо.– Вы уверены? Мне это совсем не сложно.– У меня… у меня еще есть дела, – ее голос звучал

глухо, слова с трудом слеплялись во фразы.Максим оторвался от телефона и взглянул ей в ли-

цо – смотрел долго, изучая его.– Мне почему-то не хочется вас отпускать, Бело-

снежка, – вздохнул он почти с сожалением.«Так не отпускайте!» – захотела крикнуть она. Он

ей нравился, очень нравился, никто ей не нравилсятак – с первого взгляда, с первой же фотографии нафоне морской бездны. Но он ушел, бросив официан-ту на стойку бара какие-то деньги. Не обернулся, непосмотрел на нее и не спросил ее имени.

5

– Господи, ну нельзя быть такой глупой! – всплес-нула руками Нелли. – Когда это он успел тебе понра-виться? Это и знакомством-то нельзя назвать. Сколь-ко времени вы общались?

Арина задумалась.– Наверное, час. Может быть, два. Я не помню, – ее

голос опять прервался, как будто она болела ангинойили бронхитом.

– Вот видишь, ты даже не помнишь! – осуждающекивнула Нелли. – Значит, ничего страшного произойтине могло.

– Но я помню его, – прохрипела Арина подавлен-но. Нелли замерла в раздумье. Она видела, что вче-ра Арина пришла домой сама не своя, ни тебе разго-воров, ни косых взглядов в ее, Неллину, сторону. При-шла, заперлась в ванной, где, кажется, плакала. Дол-го. Потом легла вроде бы спать, но ночью снова пла-кала – тихо, как какой-то котенок, потерявший хозяев.На все вопросы отвечала, что ничего, мол, страшногои что, мол, глупости одни. Но когда к утру Нелли об-наружила в раковине так и не вымытую гору посуды,она забеспокоилась по-настоящему.

– Тебя кто-то обидел? У тебя бабки украли? Ты за-

болела? Кто-то сдох? Может, какой-нибудь щенок бро-шенный? – Нелли допытывалась не на пустом месте– искренне волновалась. Арина лишь головой моталаи отворачивалась к стене, накрываясь до самых глазодеялом. В конце концов, когда все же выяснилось,что все эти горькие слезы из-за какого-то парня-фото-графа, Нелли расхохоталась.

– Боже, ну что за чушь! Из-за мужика?– Нет! – почти закричала Арина. – Ты не понима-

ешь!– Конечно, куда мне… Что у тебя случилось? Лю-

бовь с первого взгляда? Надо же… А мы решили, чтоты – робот или инопланетянка и у вас, у таких, про-сто не бывает сердец. Значит, прекрасный принц набелом «Мерседесе»? А теперь расскажи мне, что онособенный, и других таких нет, и твое сердце теперьразбито.

– Ничего не разбито, – устало пробормотала Ари-на. Бессонная ночь сказывалась, голова кружилась, амысли были такими вязкими и тугими, что додуматьдо конца хотя бы одну было сложно.

– Еще бы! – воскликнула Нелли. – Потому что зачас-два сердца не разбиваются. Это все – играй гор-мон. Ты еще такого не переживала, да? Вот тебя и за-трясло. Но на самом деле таких мужиков будет у тебяеще сто штук зараз. Забудь – и все.

– Я и забыла, забыла! Забываю… – кивнула Аринас готовностью. Всю ночь его лицо стояло у нее передглазами. Его прекрасное лицо, то ли сон, то ли галлю-цинация. Его шальные глаза, и она смотрела в них,словно прыгала в пропасть без парашюта. Захваты-вало дух, и если поддаться этому наваждению, то онамогла вспомнить тонкий, приятный запах, его запах.

– Вот и молодец. Давай я тебе чаю сделаю… – Нел-ли демонстративно выудила из заполненной доверхураковины две чашки и принялась мыть их, разбрызги-вая воду. Арина вскочила и оттеснила ее.

– Дай я лучше сама.Нелли не возражала. Сама так сама, тем более что

так у них повелось: уборка, посуда и прочее – на Ари-не. Зато счета за электричество и воду на Нелли. Сче-та, впрочем, надо признать, небольшие.

– Так, – хлопнула в ладоши Нелли, – раз ты егоуже забыла, ты мне скажи, старой черепахе Тортиле,в чем проблемка? Ну не замутила ты с этим, простигосподи, и черт бы с ним!..

– Я не понимаю, зачем он догнал меня, – решиласьнаконец Арина. Ей нужно было с кем-то поговорить, аНелли хорошо разбиралась в мужчинах. Как ни крути,а этого у нее не отнимешь. Она умела одним жестом,взглядом, одной ухмылкой притянуть к себе мужчи-ну и заставить плясать вокруг себя. Даже платить за

ночь с собой, между прочим. Хотя Арина и была по-трясена таким прагматичным подходом, и все же…Она не представляла, чтобы кто-то в здравом уме за-хотел платить за ночь с нею. С бледной, угловатой те-нью.

«Вы похожи на Белоснежку!»Арина вздрогнула, вспомнив тембр его голоса. Она

не услышит его уже никогда.– Догнал почему? Все очень просто, – уверенно вы-

сказалась Нелли, поправляя белый лифчик, бретель-ка которого сползла на плечо из-под майки. – Обидетьхудожника может каждый. Ты его обидела, вот он изахотел тебе разъяснить, что к чему. Он же не знал,какая ты гринписовка.

– Сама ты гринписовка, – отмахнулась Арина.– Я? Что ты! Разве мне есть дело до жирафа? Хо-

тя… из них шубы шьют?– Иди ты в баню! – оскорбилась Арина, но ненадол-

го. Было ясно, что Нелька шутит.– В баню-то я с удовольствием. Особенно если в

хорошей компании, – подмигнула Нелли.– А зачем он меня в кафе пригласил? – одними гу-

бами спросила Арина. Нелли задумчиво осмотрелаее с ног до головы, словно прикидывая, что в ней мог-ло заставить человека, нет, мужчину в здравом уме итвердой памяти потащиться в кафе с этой малолет-

ней колючкой в кедах.– Может быть, есть захотел? – предположила она.

Арина вспыхнула и принялась еще яростнее теретьтарелки.

– Наверное, из обычной вежливости. Увидел мойбатон, – голос Арины выдал ее разочарование, какона ни старалась упрятать его поглубже. Так быловсегда – она ничего не могла скрыть, как ни пыталась.

– Батон? Какой батон? – опешила Нелли. Аринагорестно вздохнула и кивнула на лежащие на столеостатки. Лицо Нелли выразило всю гамму ее эмоций.

– Нет, это невозможно! Он повел тебя в кафе, чтобыпопросту накормить! Какой кошмар. Позорище, как ятеперь должна себя чувствовать? Я что, морю тебяголодом, чтобы ты посреди города жевала батоны?

– Я не завтракала, – промямлила Арина.– А почему? Кто тебе мешал позавтракать? У нас

еды в доме нет? – возмущалась Нелли. Арина молча-ла, потупив очи. Не объяснять же Нелли, что она незавтракала, потому что по квартире бродил ее Сер-гей, причем в одних трусах.

– Ладно, – выдохнула Нелли. – Нам с ним семью нестроить, верно? Плевать, что он там подумал.

– Он сказал, что я похожа на Белоснежку, – зачем-тосообщила Арина.

– Я сказала – забудь, а ты продолжаешь сопли же-

вать. Какая разница, что сказал тебе этот дурацкийфотограф?! Белоснежка? – Нелли задумчиво посмот-рела на Арину. В пижаме, с припухшими от слез гла-зами, с обветренными губами, с этими родинками налевой щеке она была скорее похожа на начинающуюведьмочку. Хотя Нелли призналась себе, что есть вэтой девчонке своеобразная дикая грация. Наверное,если ее одеть получше… Хм…

– А я похожа на Белоснежку, как ты думаешь?– Ты в курсе, что та жила с семью гномами? – усмех-

нулась Нелли. – А насчет того, что я думаю – девочкамоя, ты вошла в такой возраст, когда будешь в любомкозле на улице видеть свою потенциальную «судьбу».И чем быстрее ты забудешь этого конкретного пар-нокопытного, тем скорее появится кто-то другой. Воз-можно, более тебе подходящий.

– Никто мне не нужен, – отвернулась Арина. Неллиснова принялась ей объяснять, что это ей только ка-жется, что он, тот фотограф, такой уникальный. А зав-тра ей будет казаться уникальным преподаватель поанатомии домашних животных. А послезавтра – сту-дент с пятого курса. А послепослезавтра…

– Я поняла, поняла, – сдаваясь, подняла руки Ари-на, но Нелли тут же стребовала с нее обещание, чтоона будет пользоваться контрацепцией, «будет ум-ничкой» и не станет придавать слишком большое зна-

чение слову «любовь».– За исключением случаев, если тебя позовут за-

муж, – уточнила она.– Я не хочу замуж, – процедила Арина.Нелли на это вскипела так, что разразилась очеред-

ным монологом:– Замуж – это наш с тобой главный шанс! Или ты

собираешься отучиться тут – и вернуться в наше бо-лото? Господи! Да неужели ты не понимаешь, что де-лать там нечего? Там мужики либо пьют, либо ужеспились… Свиней разводят! Ты же не выживешь там,Аришка!

Аришка домыла посуду и еще не успела дотеретьполотенцем последнюю плошку, как ей стало легче.Действительно, нечего попусту фантазировать, ду-мать о всяких там неуловимых фотографах, вспоми-нать, как звучит чей-то там голос. Шаг за шагом, поти-хоньку, думая только о том, что действительно важно,надо убраться в квартире, пока не приперся кто-ни-будь из «друзей» Нелли, чтобы о ней «позаботиться».Сергей, если уж на то пошло, был самым лучшим изее любовников – постарше, он всегда снимал обувьв прихожей и не приносил с собой десять полутора-литровых пластиковых бутылок пива для себя и «ре-бят». Андрюха, другой Нелькин любовник, приходил кней по выходным, никогда не разувался, часто резал

на кухонном столе какие-то жутко вонючие колбасы,оставляя крошки, ужасный запах и царапины на сто-лешнице. У Андрюхи было много друзей, и они «зави-сали» у Нелли, когда Арина была на дежурствах. Воз-вратившись, она всегда заставала кого-то из них спя-щим на ее диванчике в кухне.

Отмывать дом после них было мучительно, против-но – и совершенно необходимо.

Ближе к обеду Нелли все же решила затронуть мо-мент, который волновал ее, несмотря на то что с ви-ду она «плевать на это хотела». Но теперь, когда Ари-на пришла в себя, Нелли решила во что бы то ни ста-ло выяснить что-нибудь про ее позицию относительно«платной любви».

– Ты знаешь, – подкатила Нелли издалека, – яочень переживаю из-за того, что случилось вчера. Нускажи, чего ты убежала, а? Видишь, сколько теперьпроблем! Фотограф этот опять же… Какая муха тебяукусила?

– Я… мне надо было проветриться, – растеряннопробормотала Арина. Она оказалась не готова к раз-борке, уже понадеявшись обойтись без нее.

Однако Нелли не отступала. Не рассказала ли Ари-на случайно кому-то, что Неллин любовник оплачива-ет ее любовь? Или, может быть, пока еще не расска-зала, но подумывает, не поделиться ли с кем-нибудь

своими мыслями на этот счет – хотела знать Нелли.– Нелли, это не мое дело, – отвечала Арина, не гля-

дя подруге в глаза.– Да ты только говоришь так! – вспыхнула Нелли. –

А сама, значит, думаешь, что я проститутка.– Ничего я не думаю, – искренне возмутилась Ари-

на. – Не надо додумывать за меня, пожалуйста! Твоиотношения с мужчинами, сколько бы их ни было – этотвое личное дело.

– Вот! – Нелли назидательно подняла указательныйпалец. – Ты говоришь одно, а думаешь другое. И язнаю, что именно.

– Что? Я же сказала, я ничего …– Не-ет, – протянула Нелли, сощурившись. – Ты ду-

маешь, что а вот сама ты никогда бы не взяла денегза секс, да? Ты же считаешь, что это ужасно, правда?

Арина замолчала. Ответить ей было нечего. Она неумела врать, и правда высветилась у нее на лице.

– Какая разница, что я думаю? – в растерянностипролепетала она. – Я не осуждаю тебя!

Нелли, что называется, не поверила ни одному ееслову. Она принялась с раздражением смахивать сподола халата какие-то крошки. Потом выпрямиласьи с возмущением заголосила:

– Да разве мне нужны его деньги? Хотя… знаешь,они тоже не лишние!

– Я понимаю, – кивнула Арина.– А ты теперь небось побежишь доложить родите-

лям, да? Имей в виду, я тогда и твоим скажу, что утебя есть любовник! – Нелли развернулась к Аринеспиной, открыла холодильник и принялась вдумчивои неторопливо изучать его содержимое.

Это был удар ниже пояса.– Но… это же будет неправда! – растерялась Ари-

на. – И потом, я же сказала, это не мое дело. И ничегоя никому не собираюсь рассказывать…

– Точно? – Нелли вытащила из холодильника двапитьевых йогурта с вишней.

– Абсолютно! Мне-то это зачем?– Йогурт будешь? – спросила Нелли куда более ми-

ролюбиво. В конце концов, она только хотела немногоприпугнуть девчонку, чтоб та знала – держать язык зазубами в ее же собственных интересах.

– Нет, спасибо, – надулась Арина.– Да брось ты. Жрать надо. Давай я тебе налью

кефирчику, – Нелли потянулась за чашкой, но Ари-на проворно накрыла ее рукой, да только промазала,чашка упала на пол и разбилась.

– Нет, ну какая же ты растяпа! – закричала Нелли. –Я же сказала, что налью. Ты чего дергаешься? Ладно,я пойду, меня Андрюшка на улице ждет. Буду поздно!

И Нелли вышла из комнаты, возмущенно что-то

бурча. Арина не стала вслушиваться. Оставшись од-на, она, вздохнув – чашка была любимая, с котята-ми, – принялась собирать с полу осколки. Взяла со-вок, веник, начала сметать мусор, но вдруг разозли-лась, отбросила веник и подошла к окну. Там шли поулице люди, играли дети… Почему все так сложно?

Позже она все же убралась в кухне, сходила в мага-зин неподалеку, а затем раскрыла учебник по химии.Преподаватель действительно был молодым и «ниче-го так», но никогда он не вызывал в ней и тысячнойдоли того фейерверка, какой возникал в ее теле приодной мысли о Максиме Коршуне.

«Мне почему-то не хочется вас отпускать!» Аринапочувствовала, что почти ненавидит его. Тоже мне,помощник голодающих. Думай теперь о нем!..

– Вторая стадия идиотизма, – разозлилась Аринана саму себя. Она вдруг с ужасом осознала, что все,что она прочитала, вылетело у нее из головы, и онане может вспомнить ни слова. Они прыгали перед ееглазами, как стрекозы, но проскакивали мимо созна-ния быстрее, чем скорость мысли, и в итоге через часв голове ее не прибавилось и толики знаний. Придет-ся читать заново. Хотя, Арина могла поспорить, и навторой раз в голове ничего не останется.

Когда она захлопнула книжку и тетрадки, оконча-

тельно стемнело. Сна не было ни в одном глазу,несмотря на прошлую бессонную ночь.

Вторая ночь после встречи с ним проходила так жемучительно, как и первая.

Арина лежала на диванчике и ворочалась, счита-ла овец, коров, жирафов, после чего окончательно от-чаялась уснуть. А ведь нужно было хорошенько вы-спаться. Завтра ночью дежурство в «Умке», а днемнужно в институт, на экзамен по химии. До конца сес-сии осталось всего два экзамена, но сложнейших. Хи-мия и анатомия домашних животных. Если она не за-снет и сегодня, то завтра просто развалится.

Нелли вернулась за полночь, долго копалась в при-хожей, но, заметив Аринину возню в кухне, зашла ту-да.

– Ты чего крутишься? – Нелли потянулась и зевну-ла, наливая себе воды из чайника. От нее пахло ви-ном и табачным дымом. Предполагалось, что у неетоже идет сессия, но Арина не хотела бы знать, какимобразом Нелли к ней готовится.

– Не могу уснуть, – вздохнула Арина.– Все думаешь о своем Соколе? – ухмыльнулась

Нелли.– Коршуне, – поправила Арина. – Не думаю я о нем.

Просто… это что-то такое… – Она не знала, как вы-разить это словами. События вчерашнего дня нача-

ли рассеиваться в ее памяти, но от этого становилосьгрустно и пусто, словно она стоит одна посреди огром-ного скошенного поля и не имеет ни малейшего пред-ставления, куда пойти, где укрыться от холодного ноч-ного воздуха.

– Нервы? – уточнила Нелли.Арина кивнула. Нелли пошла к себе и вернулась с

упаковкой таблеток. Таблетками ее снабжал Андрю-ша, чьи родители держали аптеку.

– Феназепам? – нахмурилась Арина.– А что? Отличное снотворное.– Это же транквилизатор, а не снотворное.– Ну и что? Тебе сейчас и нужен транквилизатор,

влюбленная ты дуреха. Снова будешь всю ночь кру-титься, как тот пропеллер.

– Я не влюбленная, – покачала головой Арина.– Ага. Просто дуреха. Ну, как хочешь. Я на столе

оставлю тебе таблетку. Ты завтра дежуришь?Арина кивнула, и Нелли мысленно сделала заруб-

ку. Можно позвонить кому-нибудь. Арины не будетвесь день и всю ночь. Красота!

Нелли ушла. Арина помучалась еще с полчаса, даи проглотила спасительную пилюлю. Все лучше, чемвсю ночь вспоминать человека, который просто про-шел мимо, остановившись на секунду рядом, чтобыпосле этого исчезнуть навсегда. И хотя непрошеные

мысли продирались сквозь усталое сознание, сно-творное уже действовало, растворяя их в блаженномнебытии. В этом Нелли была права. Правильная таб-летка в таких случаях еще никому не мешала.

6

– Эй, Аринка, дрыхнешь?! – Голос Нелли пробивал-ся сквозь столь драгоценный сон, как сквозь вату. По-началу Арина решила, что этот голос – часть ее сна,но через несколько минут открыла глаза. Нелли сиде-ла рядом, трясла ее за плечо и шипела, как патенто-ванная гадюка.

– Что случилось? – пробормотала Арина. За окномбыло темно, глубокая ночь. На круглых кухонных ча-сах – половина второго. Жутко хочется спать, таблет-ка работает. Завтра экзамен, дежурство. – Господи,зачем ты меня разбудила! Я же опять не усну.

– Ты с ума сошла? – вытаращилась на нее Нелли. –Какой, к черту, спать. Ты мне скажи, ты вот с этим фо-тографом познакомилась?

Перед недопроснувшейся Ариной возникло изоб-ражение – Максим Коршун, хмурое, злое лицо на фо-не бирюзовой бездны.

– Нет! – Арина подпрыгнула на диване, отшатнув-шись от Нелькиного планшета. Арина почувствовала,что задыхается, как от удара в живот. Она попроща-лась с ним, она отпустила воспоминания, она выпилафеназепам! За что Нелли решила ее пытать?

– Он это или нет? – заорала Нелли. – Говори, идиот-

ка! – Арина сидела, парализованная, бледная, неспо-собная отвести глаз от прекрасного, холодного лицана экране.

– А, черт с тобой, – махнула рукой Нелли. – Я и самавижу, что он. И как тебя угораздило с ним столкнуться?

– О чем ты? – Арина против воли смотрела на фо-тографию, не отрываясь. Какой он красивый. Как хо-чется увидеть его снова! И чтобы он снова прикоснул-ся к ней, провел рукой по волосам. Как трудно будетего забыть.

– Господи, она даже не понимает! – всплеснула ру-ками Нелли. – Ну отчего ты не послал туда меня! На-до же. И как его теперь искать?

– Зачем его искать? Не хочу я никого искать! Убе-ри планшет, пожалуйста, – взмолилась Арина, но Нел-ли ее не слушала, пребывая в каком-то странном, несовсем нормальном состоянии. Может быть, в этом-то все и дело? Может, она скушала какую-нибудь дру-гую таблетку из Андрюшиных запасов и теперь бре-дит? Но зачем она откопала фотографию Максима?Что ей за дело до него? Такой извращенный садизм –это месть за то, что Арина не одобрила ее затею братьс любовников деньги. Она хочет показать ей, каковоэто – мучиться от любви?

– Отец скандально известного фотографа Макси-ма Коршуна – не кто иной, как Константин Коршунов,

российский олигарх, состояние которого оцениваетсяв двенадцать миллиардов долларов. Во времена Со-ветского Союза был активным членом КПСС, секре-тарем обкома. Что такое обком? Ладно, это не важно.Так, что еще? Родился 3 января 1946 года в Москве.

– Кто? Кто родился? Максим? – сонно смотрелаАрина на беснующуюся подругу.

– Дура ты, а? Сорок шестой год? Отец его, конечноже. Ты хоть понимаешь, сонная тетеря, с кем ты по-знакомилась?! – Нелли испепеляла взглядом Арину.

– С кем? – Арина механически повторила вопрос.– Твой Максим Коршун – единственный сын олигар-

ха, состояние которого о-це-ни-ва-ет-ся, – продекла-мировала она нараспев, – в двенадцать миллиардовдолларов. Ты можешь себе представить двенадцатьмиллиардов долларов? Да я испытываю сексуальноевозбуждение от одного только этого словосочетания!

– Тем более! Да и какая разница теперь? – пожалаплечами Арина. Нет, то, что открыла Нелли, безуслов-но, было интересно. Арина попыталась представитьМаксима и… все эти Куршевели, золотые унитазы,дворцы на собственных островах. Но все это так силь-но контрастировало с его поношенной футболкой, ви-давшим виды рюкзаком.

– Какая разница? Ты что, думаешь, это случаетсялегко и каждый день?

– Наверное, тут какая-то ошибка.– Никакой ошибки! – И Нелли сунула Арине под

нос интервью, которое господин Константин Коршу-нов дал журналу «Форбс» несколько лет назад. Тамсреди прочего была фотография Максима, на кото-рой тому было лет двадцать или того меньше. Но этобыл он, определенно он. Арина побледнела и отвер-нулась.

– …успех «Последовательности» в прошлом году…– Что? – встрепенулась Арина.– Что – что? – не поняла Нелли.– Ты сказала «последовательности» или мне пока-

залось? – переспросила Арина.– Нью-Йоркская выставка прошлого года, – поясни-

ла Нелли. – А вот еще. «Сам Коршун дает интервьюкрайне редко и никак не афиширует свое родство содним из богатейших людей нашей страны».

– Это я заметила, – кивнула Арина.– Подожди! Ты только послушай! «А между тем его

отец является владельцем одной из крупнейших ком-паний России ЗАО «Нефторус Транс». О, я сама сей-час впаду в транс! – продолжала чтение Нелли. – Тыхоть понимаешь, какой шанс у простой дурацкой дев-чонки вроде тебя встретить настоящего олигарха? Фа-милию, пишут, он чуток изменил для пущей публичнойброскости, «звезды» часто берут псевдонимы, а тут

само в руки – то бишь на язык – просится.– Сына олигарха, – поправила ее Арина.– Единственного сына олигарха! – добавила Нел-

ли. – Так! Что же делать?! Мы должны его найти. Мыдолжны… господи, я не знаю, с чего начать. Я готовавыйти замуж за его папочку, или за друга его папочки,или за друга его друга. Или даже за их шофера.

– Все это глупость.– Но почему?– Да потому что! Разве ты сама не понимаешь?

Миллионер? И я? Подумай-ка еще разок, да получше.И потом, ты же сама сказала, что он водил меня кор-мить. Теперь понятно – занимался благотворительно-стью.

– Ты напомнила ему Белоснежку! – козырнула ар-гументом Нелли.

– Я не буду его искать, – твердым голосом заявилаАрина. – Ни за что.

Нелли затравленно посмотрела на Арину и броси-ла планшет на диван. Экран погас, лицо Максима пе-рестало завораживать Арину.

– Ты хоть понимаешь, что отнимаешь у меня меч-ту? – пробормотала Нелли.

– Я – у тебя? – задохнулась от возмущения Арина.– А вдруг ты все же ему понравилась, понимаешь?

Он же не просто тебе денег на еду дал! Он с тобой там

торчал в этом кафе, спрашивал о чем-то. Знаешь, чтоя думаю? Он хотел с тобой переспать, а потом пере-думал.

– Да, ты права. Он хотел переспать – и передумал.И теперь это просто меняет дело! – всплеснула Аринаруками, с трудом подавив желание стукнуть подругу.Но Нелли не заметила сарказма.

– Да, именно так! – не унималась подруга. – Может,решил, что ты одета как-то не так. Или вспомнил, что унего другие планы. Мы должны сделать так, чтобы выслучайно встретились. А потом ты познакомишь меняс ним и его друзьями. Я должна попасть в его круг.

– Ты ненормальная. Ничего этого не будет.– Будет! – стиснула зубы Нелли. – Я найду способ.– Если бы ты могла продать ему меня в рабство и

так познакомиться, ты бы меня тут же продала, да?– Конечно! И недорого бы взяла, моя дорогая Бело-

снежка! – зло рассмеялась Нелька. Арина вздрогнула.Именно так и он ее называл. Миллионер? Не хваталоей только отца-олигарха. Еще бы, тогда понятно, от-чего он смотрел на нее с таким изумлением. Она, на-верное, показалась ему такой смешной, такой жалкой– со своим этим надкушенным батоном.

– А тебя бы это не устроило? Такой красивый му-жик! Тут ты была права, он просто классный! Нет, нупочему меня там не было! – возмущалась Нелли. Ари-

на вдруг представила себе, что было бы, если бы Нел-ли действительно оказалась там с нею. Крашеные во-лосы, большая грудь и длинные ноги. Она и правдапроизводила впечатление на мужчин. Леопардовыелосины, яркие, подведенные черным глаза… Но Ари-на почему-то была уверена, что Коршун остался быравнодушным к ее чарам. Хотя кто знает.

– Вот сама его и ищи, а меня оставь в покое, – Ари-на прошла мимо Нелли и скрылась в ванной, где дол-го смотрела на свое отражение в зеркале. Пока ононе затуманилось от пара теплой воды.

Арина понимала, что Нелли бьется впустую. Ко-мета пролетает мимо Земли лишь один раз. Шансоввстретиться снова было – ноль или меньше. Бываеттакое математически? А, какая разница. Сколько ниищи, сколько ни пытайся высчитать орбиту и встать напути. Никаких шансов, одни пустые надежды. И толь-ко серое, уставшее от двухдневной бессонницы лицос глазами, покрасневшими от слез. Наверное, это про-сто такой возраст. Столько ненужных, лишних эмоций.Максим о ней небось ни разу не вспомнил. Ушел изкафе и выбросил из головы. Глупая, глупая Арина! Кактеперь дожить до утра?

7

Марианна Осокина, пиар-менеджер проекта«Ненависть», мечтала встретиться вот так, вживую,со своим кумиром Максимом Коршуном почти два го-да. И вот она подходила к гостинице «Максимус грандотель» со стороны набережной Москвы-реки – с на-деждой в сердце и такими планами, что сама бы с тру-дом поверила, что на такое способна. Приличная жен-щина, прекрасный сотрудник. В разводе, детей нет. Ночего не сделаешь, чтобы мечты стали реальностью.

Она решилась во что бы то ни стало переспать сКоршуном.

Просто переспать? Это как пойдет. Марианна кра-сива, умна, независима – отчего бы ему не заинте-ресоваться ею? Может быть, это ее шанс! Чем чертне шутит, бывают же чудеса! Она, безусловно, до-стойна его интереса. Чего только ей стоило добить-ся, чтобы именно ей поручили организацию его вы-ставки! Сколько усилий потрачено, сколько пришлосьхитрить и аккуратненько направлять мысли руковод-ства в правильное русло. Даже оговорить пару кол-лег перед начальством, хотя Марианна и не горди-лась этим. Ничего личного – только бизнес. Но глав-ное – все получилось. Удалось договориться о разме-

щении выставки в одном из лучших выставочных цен-тров Москвы. Да что там – самое сложное – уговоритьпиарщиков Максима Коршуна, чтобы на этот раз пре-мьера прошла именно в Москве. Это уже само по се-бе достижение, причем немалое. Впервые в истории,между прочим.

Марианна – большая поклонница творчества Мак-сима и его образа жизни. Большая поклонница егофотографий, обклеила ими всю стену дома, как ка-кой-то дурацкий подросток. Но он так прекрасен, чтохочется смотреть и смотреть.

И вот она идет к нему в номер. Поверить невозмож-но.

Официально поводом для визита было обсужде-ние дальнейших планов по развитию проекта, хотя вглубине души Марианна знала, что Максиму Коршунуглубоко наплевать на эти планы. И на успех выставки,и на финансовые вопросы – по понятным причинам –ему тоже было плевать. Это трудно понять, но есть насвете люди, для которых деньги ничего не значат. Ониу них есть. Больше того – они были у них всю жизнь, иони привыкли к ним, как нормальные, обычные людипривыкли пользоваться электричеством.

Люди, для которых деньги – только цифры, не боль-ше. Круто было бы так жить!

Можно было решить все вопросы по телефону,

но раз повод был, Марианна добилась-таки личнойвстречи. Чего-чего, а упорства ей не занимать. Офи-циально она пришла сюда, в отель, чтобы уговоритьМаксима поучаствовать в нескольких шоу на телеви-дении. Хотя бы одно шоу и одно интервью. На самомделе – соблазнить и провести хотя бы одну ночь с нимв постели.

Как произвести впечатление на мужчину – сногсши-бательное и мгновенное? Марианна подошла к вопро-су профессионально, по-деловому. Она изучила во-прос, проанализировала внешность женщин, с кото-рыми Максим встречался, хотя и знала о его репута-ции: он никогда и ни с кем не встречался дольше, чеммесяц-два. Но и два месяца с таким человеком, какМаксим Коршун, могли изменить всю жизнь Мариан-ны.

Среди его женщин были и леди из английской зна-ти, и голливудские звезды, и «модельки», и женщины,чьи имена и статус остались неизвестными. К сожа-лению, они все оказались очень разными и не свиде-тельствовали, какой тип женщин интересен Максиму.

В конце концов Марианна решила оставаться со-бой, то есть решительной, незакомплексованной, уве-ренной в себе. Такой мужчина, как Коршун, не будеттратить время на пустые разговоры. В таком случаеона тоже не станет. Возможно, это даже сработает

лучше. Современные мужчины любят сильных жен-щин, которые знают, чего хотят. А уж чего хочет она,можно прочитать по ее внешнему виду. Старалась,выбирала.

Короткая кожаная юбка, бежевые туфли на одинна-дцатисантиметровой шпильке, шелковая блузка цве-та слоновой кости, маленькие пуговки которой ото-рвутся от одного хорошего рывка. Никакого лифчи-ка, никакого белья. От такой смелости у Марианнынемного дрожали ноги, но ей даже нравилось чувство-вать это волнение. Правда, она никогда не чувствова-ла себя более нелепо и глупо, чем когда садилась втакси. Но все окупится, если он захочет ее. Стоя напороге отеля, Марианна снова вздрогнула от мысли отом, что, возможно, произойдет очень скоро.

Марианна пересекла небольшой уютный холл го-стиницы, названной, как она подозревала, в честьсобственно Максима, и поднялась на лифте на седь-мой этаж, полностью занятый пентхаусом, где оста-новился Максим. Он всегда останавливался в своемнебольшом, но роскошном отеле, одном из целой се-ти элитных, разбросанных по миру.

Она постучала – но никто не ответил. Марианнавспомнила, что Максим сказал, чтобы она просто за-ходила и подождала, если его не будет – он оставитдверь незапертой. И она зашла – чуть помедлила, де-

лая шаг в свое возможное, дразнящее своей призрач-ной красотой и роскошью будущее. Просторное по-мещение было наполнено светом и воздухом, дверьна террасу приоткрыта – возможно, он там? Боже, ка-кое место! Сколько же тут комнат? Три? Марианнаогляделась и заметила приоткрытую дверь в спаль-ню. Она воровато огляделась – никого. Тогда она про-шла в спальню, которая занимала больше места, чемтрехкомнатная квартира в столичном Бутово, где онажила с родителями.

Отменно чистый, ни единой соринки, паркетныйпол. В углу сумки и какие-то громоздкие чехлы – дляаппаратуры, вероятно. На полу возле стены светитсяневыключенный ноутбук, а рядом, прямо тут же – за-чем-то сброшенные с кровати одеяло и подушки. Яр-кое солнце освещает весь этот загадочный беспоря-док. На диванчике его джинсы, м-м-м. Может, он в ван-ной? Марианна вернулась в холл и прислушалась. Ти-шина. В холле, прямо посреди комнаты – кроссовки.И кругом карандашные рисунки, наброски – во множе-стве на полу и на журнальном столике. Но взглянутьна рисунки повнимательнее Марианна не успела. Онауслышала звук открывающихся дверей лифта и обер-нулась.

– Вы уже здесь? А я надеялся на вашу непунктуаль-ность, – Максим появился в дверях в шортах и про-

стой светлой футболке, с мокрыми волосами и пере-брошенным через плечо полотенцем, он явно пришелиз бассейна. Ну конечно, в таком отеле обязательнодолжен быть бассейн. Они могли бы поплавать вме-сте. Интересно, а если бы он захотел, мог бы он прика-зать всем убраться из отеля на несколько часов, что-бы остаться тут с ней вдвоем?

Он может позволить себе так много. И ей тоже, еслибы захотел!

– К таким людям никогда не опаздывают, – произ-несла она самым раскрепощенным и уверенным то-ном, на какой была только способна. Хорош, о, какхорош, черт сероглазый. Так бы и слопала его це-ликом, подумала Марианна, возбуждаясь от одноголишь взгляда на него. «О, что же мне такого сделать,чтобы ты захотел меня? Раздеться и потребовать,чтобы ты взял меня… прямо на этом полу!» Мыслизаводили, и шаловливое выражение само собой по-селилось на ее лице. Максим скользнул взглядом поее ногам, которые смотрелись куда длиннее реальнойсвоей длины в этих бежевых шпильках. В ответ на еговзгляд Марианна широко улыбнулась, но он (эх, доса-да!) прошел мимо.

– Вы располагайтесь, – он удалился в кухню, гдедостал из холодильника бутылку воды, скрутил крыш-ку и с жадностью отпил чуть ли не половину сразу. И

повернулся к Марианне.– Располагайтесь как можно удобнее, – он улыбнул-

ся и скосил взгляд на ее грудь. Все-таки заметил! Ма-рианна сжала бедра и распрямилась. Ага! Прийти безбелья было удачной идеей – чувствуешь себя такой…распутной. Мужчины это любят, верно?

Наверное, сидя она будет выглядеть более сексу-ально. Она прошла к дивану и уселась, слегка разве-дя ноги и вытянув их вперед. Сказать яснее о своихнамерениях было нельзя. С помощью языка тела, вовсяком случае. Марианна подцепила один из рисун-ков со столика.

– Вы так прекрасно рисуете, – негромко заметилаона, едва взглянув на набросок.

– Вы считаете? – улыбнулся он, и Марианна обра-тила внимание, что на рисунке изображена какая-тодевушка в кедах. И еще на одном. Только сейчас оназаметила, что на всех без исключения рисунках изоб-ражена одна и та же женщина. На некоторых наброс-ках деваха изображена обнаженной. Кровь прилила клицу Марианны. Он что, рисовал ее всю ночь?

– Кто это? Модель? – спросила она, не сдержав-шись. Максим ответил не сразу. Он словно с трудомоторвал взгляд от рисунка и посмотрел на нее так,будто забыл, что она тут сидит и сверкает голыми но-гами посреди его пентхауса.

– Это Белоснежка, – невнятно ответил Максим.– Та, которая из сказки? – удивилась Марианна. –

Не подумала бы. Кажется, та была не такой высокойи худой. И кеды, конечно… Интересный взгляд на…

– Марианна, правильно? – перебил ее Максим,опускаясь на диван рядом с ней. Он забрал рисунокиз ее рук и аккуратно вернул его на стол, глядя Мари-анне в глаза.

– Да, – кивнула она, и он взял ее за руку. Вот оно!Работает! Она ему нравится! От его прикосновенияМарианна задрожала и покраснела.

– Вы не могли бы сделать мне одолжение? – спро-сил он вкрадчивым тоном, а сам перевел взгляд с ееглаз на ее губы. О, он знает, как играть в такие игры.Марианна победно улыбнулась.

– Конечно. Что угодно! – кивнула Марианна и, былане была, облизнула верхнюю губу.

– Что угодно? Ого! – пробормотал он игриво, а за-тем продолжил, удивив Марианну: – Мне нужны всематериалы с пресс-конференции в музее.

– Материалы? Какие материалы? – страннаяпросьба, разве нет? Марианна растерянно смотрелана Максима, но тот продолжал сжимать ее руку и об-водить взглядом ее лицо, плечи, откровенную блузку.

– Все материалы. Видео, фото. Сделаете это… дляменя? – хрипло попросил он, сексуально улыбаясь.

– Я… я попробую, – Марианна потянулась вперед,к его губам. Она поцелует его первой. Она поцелуетего прямо сейчас, ведь он явно ждет от нее этого!

– Спасибо! – бросил он внезапно спокойным, ли-шенным всякой сексуальности голосом и отпустил ееруку. Встал с дивана, и магия кончилась. Какого чер-та?! А как же поцелуй? За каким лядом ему понадо-бились материалы с выставки? Будет анализировать,как все прошло? Да не очень все прошло, если чест-но. Только – ведь именно из-за него все и пошло нетак, разве нет?

Позавчера Коршун ушел с выставки прямо посредипресс-конференции и так и не вернулся, чем взбесилвсех журналистов. Все, что у них осталось из запи-сей встречи, это то, как он подошел к ним у лестницы.Операторы пропустили момент прибытия. В обычномслучае, с нормальным человеком они бы просто по-просили «звезду» войти еще разок, но Максим исчезчуть ли не через пять минут после того, как они под-нялись наверх. А сегодня он сидит в номере и рисуеткакую-то неизвестную особу. И требует все видеома-териалы. Все! Пойди его пойми.

– Но… зачем вам это надо? – решилась спроситьМарианна. Максим только улыбнулся одной из своихфирменных «дьявольских» улыбочек и пожал плеча-ми.

– Боюсь, что камера меня полнит. Вот и решил про-верить, – заявил он, глядя на Марианну невиннейшимсерым взором.

– Я поговорю с операторами. А тогда, может быть, ивы согласитесь… – В тоне Марианны сплошная эро-тика, голос бархатный, искушающий. – На съемку впрограмме для «Вечернего Урганта»?

– Вечерний? – продолжал улыбаться Максим. – Этозначит, что запись будет сегодня вечером?

– Именно, – Марианна решилась на новую атаку.Она изящно подняла руки, чтобы якобы поправитьприческу. Тонкая ткань блузки натянулась, и Максимс невольным интересом уставился на проступившиесквозь ткань набухшие соски. У Марианны была кра-сивая грудь.

– Вечером – никак, – игриво покачал он головой.– Но дайте мне хоть что-нибудь, – продолжала Ма-

рианна, склонив голову и не опуская рук.– Могу предложить утро или день. Интервью. Кому

– вы решите сама, Марианна. Кого вы посчитаете ин-тереснее. Я в ваших медиаресурсах не разбираюсь.Так что – я весь в ваших руках!

О, эта двусмысленность дразнила Марианну и да-вала надежду. Все, что он говорил, звучало хотьчуточку, но непристойно. Этот мужчина производилошеломляющее впечатление на женщин и, самое

ужасное, прекрасно знал об этом.– Вы завтра улетаете? – уточнила Марианна. – До

которого часа можно планировать?– Я останусь здесь еще на пару дней, – заверил

он ее, удивляясь самому себе. В кармане его лежа-ли билеты на завтрашний рейс в Берлин. Он провел вМоскве два дня – вполне достаточно. Вчера вечеромон ответил бы, что да, он улетает завтра. Но все делобыло в этих набросках.

– Это просто отлично! – загорелась Марианна. Запару дней она «дожмет» его, или она не она! – Я скажуоператору, чтобы он переслал материалы. К вечеру,думаю, они будут.

– Прямо сейчас, – покачал головой Максим. Ма-рианна нахмурилась. Какого лешего он привязался кэтим материалам?

Ей пришлось опустить руки, достать телефон и по-звонить мальчикам-операторам, что снимали поза-вчера скомканную выставку, и умолять их прямо сей-час бросить все дела и побежать, выслать отснятыематериалы ей на имейл. Да, она сошла с ума. Да, этоогромные объемы информации и такое вообще не пе-ресылают по Интернету. И за ней не залежится, за нейдолжок.

– Они обещали сделать все возможное, – ее голосзвучал раздраженно. Максим, оказывается, уже при-

нес из спальни ноутбук и теперь сидел за столом, ко-вырялся в каких-то файлах и совсем перестал на неесмотреть.

– Отлично! – ответил он, не оборачиваясь.– Вы что, будете что-то редактировать? Там не так

много материала.– Ничего. Это ничего, – пробормотал он, разгляды-

вая изображения на экране.– И потом, я не могу дать вам материалы сторон-

них организаций. Там были журналисты с разных ка-налов, и их материалов у меня нет, – голос Марианныутратил всякую сексуальность.

– Дайте хотя бы то, что есть, – строго скомандовалМаксим после некоторой паузы.

– Но зачем?! – спросила она чуть более грубо, чемсобиралась. Максим посмотрел на нее поверх ноут-бука, свел брови и посерьезнел.

– Потому что без этого не будет интервью. И вооб-ще ничего, – сказал он наконец.

«Черта с два он станет со мной спать. Я могу хотьвообще снять юбку – ничего это не изменит, – с доса-дой подумала она. И запоздало: – За каким лядом ятеперь буду целый день ходить без трусов?»

Целых полчаса ей пришлось сидеть и таращитьсяна экран телевизора, где по каналу «Дискавери» шелна английском языке фильм про горы и вулканы. Мак-

сим спокойно работал, перебирая какие-то фотогра-фии, просматривая какие-то статьи. Он не отвлекалсяи не смотрел на Марианну. Она сначала злилась, по-том просто устала и заскучала. Наконец ее телефониздал сигнал – пришла первая почта от оператора.

– Здесь хорошая скорость? – спросила она дело-вым тоном, очень сухо.

– Почта? – спросил Максим, оживившись. – Зайди-те с моего компьютера, так будет проще скачивать.

Когда файлы начали выпадать на экране один задругим, лицо Максима загорелось от нетерпения. Оноткрыл первое видео и перемотал его до определен-ного места, когда вся пресс-конференция перекочева-ла на шестой этаж. Далее он принялся перематыватьзапись по капельке. Что он ищет?

Марианна стояла у него за спиной, хмурая и злая.Он, не отрываясь, смотрел в экран, но явно не нахо-дил того, что искал. Из любопытства Марианна вгля-дывалась через его плечо в быстро бегущие кадры.Они на шестом этаже, в зале выставки. Он разгла-гольствует о чем-то, но сейчас Марианне не слышно,о чем, так как запись идет на перемотке. Вот он за-молкает, поворачивается и уходит. Куда? Камеры на-строены так, чтобы кадр вмещал и автора снимков, идве его работы. Потом он должен переходить к сле-дующей работе, и мальчики повернут камеры за ним.

Вот он останавливается в проеме комнаты с инстал-ляцией.

Максим напрягается, садится прямо и нажимает напаузу. Ага. Вот оно. Значит, он искал именно этот мо-мент. Мотает еще чуть вперед, но камера уже пере-мещается к фотографии с кровавыми кулаками. Опе-ратор перенастроился и ждет. Максим морщится и за-гружает следующий файл. Не то. А что тогда «то»?

И тут Марианна вспоминает. Она и внимания-то наэто не обратила в день выставки, но сейчас этот мо-мент восстанавливается в ее памяти совершенно чет-ко – уж на что, а на память ей жаловаться не приходит-ся. Она вспоминает, как Максим отошел от двух пер-вых работ и свернул в сторону инсталляции. Журна-листы стоят и ждут, чтобы он подошел к кулакам, ноон завис в проходе и…

Кажется, в комнате с инсталляцией кто-то был. Точ-но! Он с кем-то разговаривал, а затем из комнаты синсталляцией кто-то выбежал и ушел с выставки. Ма-рианна сама этот момент не видела, она как раз раз-говаривала с редактором канала по поводу размеще-ния информации о выставке в вечерний выпуск ново-стей. Ей потом оператор рассказал, и она еще удиви-лась, что там кто-то был. Ведь предполагалось, чтоэтаж будет закрыт для посетителей. Но сразу послеэтого и произошел весь кошмар. Максим Коршун от-

ветил еще на несколько вопросов, рассеянно и как-то невпопад, а затем вдруг просто ушел из зала и во-обще с выставки – никому ничего не объяснил и неостановился ни на секунду, когда его звали. Выбежализ здания и исчез. И телефон отключил, подлец. Ма-рианна потом отдувалась перед прессой.

Итак, что-то произошло в комнате инсталляции.Максим закачивает новую папку, и экран его ноутбуказаполняется прямоугольничками. Фотографии выло-жены в программе в хронологическом порядке, и Мак-сим быстро находит момент, тот же самый момент, ко-гда он отходит от первых двух работ и заходит в про-ем комнаты инсталляции.

Он кликает на фото. Снимок его спины, ха. Несколь-ко кадров выставочного зала в перспективе. Фото-граф решил поснимать, пока ничего не происходит. И– вот оно – фотография общего плана, но не со сторо-ны выставки, а со стороны выхода к лестнице. Стоятжурналисты, охранник, и смазанно, не в фокусе – вид-неется часть женской фигуры. Какая-то тощая черно-волосая пигалица, лица не видно за крупным корпу-сом охранника, зато отлично видно джинсовое платьеи… вот черт, кеды.

Марианна вздрогнула, осознав, для чего Максимунужны эти кадры.

Потому что кто-то мог случайно заснять там, на вы-

ставке, ее. Белоснежку! Это не просто выдуманныйим образ. Это совершенно реальная женщина, онабыла на выставке, убежала оттуда. Да это же ее кедына фотографии!

Боже мой, значит, Максим Коршун искал на видеокакую-то странную девчонку, что выскочила из каби-нета инсталляций в музее. Значит, он ее рисовал. Ив кедах, и без! Но почему? Он ее знает? Как она тудапопала? Белоснежка, надо же!

Если бы Максим сейчас посмотрел на Марианну,он бы заметил, как побелела она от ярости. Но он по-жирал глазами смазанный оттиск, не подозревая, чтоМарианна сейчас, в этот конкретный момент, начина-ет его ненавидеть. Он думал совсем о другом.

Ее в этих материалах не было. Ни один кадр не за-печатлел ее лица, так быстро она пробежала. Толь-ко вот этот обрывочный контур. Максим рисовал Бе-лоснежку всю ночь – после того как она присниласьему. Бледное лицо с манящими, ярко-красными, чутьприпухшими губами, и этот удивительно нежный, жен-ственный взгляд, полный сострадания – бездоннаясинева глаз, залитое слезами юное лицо эльфийки.Но проснувшись, он так и не смог воспроизвести ееобраз. Он сделал множество эскизов, и на каждом еелицо выглядело не так, как надо.

Он хотел увидеть ее снова.

Максим перебрал все файлы. Ничего. Камеры небыли настроены на нужный ракурс. Только разгово-ры операторов в тот момент, когда он отошел от них.Один из операторов назвал Максима «зазнавшимсякозлом». Максим сделал вид, что не услышал, а Ма-рианна ухмыльнулась про себя – так ему и надо. Че-рез некоторое время файлы кончились, он пересмот-рел все.

– Других нет? – спросил он. Марианна сухо качнулаголовой – нет.

– Что-нибудь еще? – спросила она, стараясь скрытьсвои чувства. Как же приятно, что этот зазнавшийсякозел не нашел того, чего искал! «Козел» какое-то вре-мя молчал, раздумывая.

– Да, – заявил он, к ее удивлению. – Мне нужен кот.– Что? Кто? – Марианна уставилась на Коршуна, и

неприятное подозрение обожгло ее. Он, должно быть,ненормальный. Естественно! Он просто псих – и этовсе объясняет. И то, как трудно с ним договариваться,и то, как меняется его настроение, и, главное, то, скаким равнодушием он отнесся к ее предложению…самой себя.

– Кот, – повторил он громче. Марианна не реагиро-вала, вникая.

– Какой кот? – спросила она медленно.– Любой. Вы можете найти мне кота? Или мне при-

дется потратить время, предназначенное для интер-вью, чтобы пойти поискать себе обыкновенного дво-рового кота? Или какого угодно породистого.

Псих! Марианна вышла в холл и вызвала лифт,проклиная сам факт, что ей приходится работать сэтим чокнутым. На что ему кот? Съесть его? Побрить?Сфотографировать? Может быть, котики его успокаи-вают? А что – многие сейчас тешатся тем, что глазе-ют на котиков, чтобы поднять себе настроение. А оних, предположим, снимает. Черт, где она должна взятьему кота? Впрочем, коты не редкость, можно одол-жить у подруги. Одно радует – этот смазливый приду-рок не затребовал у нее крокодила.

8

Чудес не бывает. Экзамен по химии Арина сдалаедва-едва на четверку, да и то благодаря репутации.Тихая, усидчивая, смышленая, она просто утратилавдруг способность удерживать в голове что-то, кромешальных серых глаз, улыбки с подвохом, расправлен-ных широких плеч. Реальность казалась смазанной,нечеткой, а мысли о невозможном отказывались по-кидать ее сознание, терзая ее и поддерживая огонь,сжигающий все ее силы. Что, если бы он ее поцело-вал? Каково это – целоваться с таким человеком, какМаксим Коршун? Нежный, медленный поцелуй, как в«Призраке» с Патриком Суэйзи, когда они вместе сДеми Мур лепили горшок из глины? Или полный от-чаяния, страстный, за гранью жизни и смерти, как в«Титанике», стоя на вершине тонущего корабля? Ско-рее обжигающий и опасный, несущий беду, как в «91/2 недель».

И следующая мысль: «Какая же ты глупая! Никогдаи ничего. Невозможно».

Это изматывало похлеще рабского труда на гале-рах. Перечитав учебник дважды, Арина так ничего ине запомнила. Да и собой она напоминала теперьдавно не кормленного бездомного котенка. Она рас-

терянно смотрела на преподавателя синими глаза-ми-блюдцами на худом бледном лице.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалсяпреподаватель. – Ведь вы были на всех лекциях? Эточто, из-за работы?

– Наверное… – Арина потупилась, страшно смуща-ясь. Две ночи подряд ушли у нее на зряшные разго-воры о сыне одного олигарха, будь он неладен. И напустые мечты. Как сказать это преподавателю?

– Вы не должны работать в ночные смены, Ариноч-ка, – преподаватель смотрел на нее с явной жало-стью. Этого только не хватало. – Вам нужно учиться,в первую очередь. Хотите, я порекомендую вас дека-нату? На следующий семестр там будет нужен секре-тарь на кафедру вирусных инфекций. Вы умеете пе-чатать?

– Немножко, – соврала Арина. С компьютером онабыла на «вы», но стать секретарем кафедры… Этобыло ее мечтой. Работа в институте приносила быстабильный заработок, а времени бы отнимала мало.Можно было бы заниматься прямо на рабочем месте.А ночные смены она все равно бы не бросила. Деньгией очень нужны.

– Ладно, я поговорю. А пока обещайте мне, что ле-том хорошенько отдохнете, да?

– Да, да, – с готовностью закивала она. Еще как от-

дохнет! Ох… А чем тогда платить за учебу в следу-ющем семестре? Поговаривали, что плату собирают-ся поднять. Так что как раз сегодня она собираласьпопросить в клинике, чтобы ей дали дополнительныесмены на летний период. Отпуск она брать не соби-ралась. Съездит на неделю к маме – и все.

– Ну что ж… Вот ваша зачетка, – и преподавательпроводил Арину задумчивым взглядом. Хорошая де-вочка. Не такая, как все эти – крашеные, татуирован-ные. Сразу видно, что не из москвичек. Умничка.

Нелли еще рвала и метала, пытаясь повернуть вре-мя вспять. Она собрала все существующие статьи оМаксиме и его отце Константине Коршунове, в попыт-ках придумать, как бы свести корабли в этом морееще раз. К слову, Константин Коршунов был фигуройзагадочной, в СМИ о нем почти ничего не было, кромеобщей информации. Жил, работал. Был женат, разве-ден. Есть сын. Бывшая жена живет в Лондоне.

– Я не слушаю тебя! Не слушаю! – Арина бегалапо квартире, демонстративно закрыв уши ладонями. –Мне все равно. Я ничего не хочу о нем знать!

– Ну и дура! Такой шанс. Но почему?Она ничего не ответила, лишь забросила бутер-

брод в сумку – и ее царапнула мысль, что это все тотже батон. Импульс пробежал от горла вниз, к животу, и

перед глазами возникло лицо Максима, смеющегосяи косящегося на батон.

Вот уж действительно дура.Она не хотела ничего о нем знать, чтобы не стало

хуже. Хотя куда уж хуже, она думает о нем и день, иночь, и весь экзамен. Сколько нужно времени, чтобылицо Максима Коршуна растворилось в ее памяти, те-ряя точность и яркость?

Говорят, время лечит. А время и работа лечатвдвойне. И Арина с готовностью нырнула в рабо-ту, примчавшись в «Умку» на Красносельской на часраньше своей смены. В клинике еще оставаласьнебольшая очередь, и мяуканье и гавканье заглуши-ло на время ее мысли, заставляя сосредоточиться натом, что происходило на ее глазах. И это было хоро-шо.

– В третьей смотровой уберешь? – попросил АринуБоря Фаберже, молодой, но весьма профессиональ-ный ветеринар, прозванный именем великого масте-ра из-за того, как виртуозно и быстро он проводил ка-страции. – И будем готовить кота к премедикации.

– Хорошо, – кивнула Арина, вытирая со лба кап-ли пота. В Москве установилась жара, и медицинская«пижама» казалась слишком теплой одеждой.

– Кондиционер-то когда починят? – Боря перебиралпрепараты в стеклянном шкафчике-холодильнике, ку-

да хотелось залезть целиком. Всю сегодняшнюю ночьони проведут вдвоем, администратор, сегодня это бы-ла Катя, уходит в девять часов. Ночные смены хоро-ши тем, что, если не случается ничего экстренного,они проходят спокойно и тихо. Почистить клетки, по-менять капельницы животным в стационаре, закапатьв нос попугаю. Раздать лекарства. Поиграть с Фабер-же в дурака.

– К зиме, как обычно, – ухмыльнулась Арина, про-тирая нержавеющую поверхность стола дезинфекто-ром. Все шло своим чередом – хозяева, как всегда,были невыносимо разговорчивы. Они задавали мил-лионы вопросов – какие-то дельные, но большей ча-стью бессмысленные, не требующие обстоятельногоответа. «Все ли будет хорошо?», «Не вредно ли да-вать лекарство?», «Нельзя ли обойтись без анесте-зии?».

Арина отвечала спокойно и, так сказать, на авто-мате. Вместе с Борькой они быстро «разбросали»очередь: кого-то вакцинировали, кому-то прочистилиуши, кому-то наложили новую повязку на вывихнутуюлапу. Часам к одиннадцати стало тише, очередь по-чти рассосалась, и Арина пошла проведать тех бедо-лаг, что приходили в себя в стационаре. Парочка ко-шек после сложных родов, котята пищали и тыкалисьим в бока.

Поглядев на котят, Арина поменяла им впитываю-щую подстилку. В больших клетках дрыхли под ка-пельницами несколько собак, покусанных клещами.Им повезло – хозяева успели привезти их в клини-ку вовремя, и последствия бактериального зараженияне оказались фатальными. Лето – время клещей.

– У нас тут кастрация перенеслась, – Боря просу-нул голову в приоткрытую дверь. – Пойдем.

– А почему не завтра? – удивилась Арина.– Хозяева завтра не могут, видите ли.– Да отправь их дневной смене, – покачала голо-

вой Арина, но Боря только хмыкнул и исчез в дверях.Ясно дело, за операцию в неурочное время ему до-платят. Может, и ей что-то перепадет. Ей еще не бы-ло разрешено ассистировать на операциях – первогокурса недостаточно, но Боря всегда брал ее с собойв операционную, с ней было легко и сподручно, онахорошо понимала, что нужно делать, и животные нанее хорошо реагировали.

Арина приготовила стол, разложила хирургическиеинструменты. Стерилизация восьмимесячного щенкапо кличке Князь. Породистый, дорогой князек. Боря, вхирургическом костюме и маске, уже намывал руки.

Князь оказался беспокойным, вертелся на столе, нехотел бриться. Арина поглаживала его высокоблаго-родие за ухом и нашептывала какие-то стишки, пока

Боря орудовал шприцем.– Попал? – тихонько спросила Арина, и Борис кив-

нул. Наркоз остудил пыл высокопоставленной особы,которую хозяева обрекали на бездетность по черт егознает каким причинам и соображением. Но это былоне самым плохим.

– Ба-а-лин! – взвыл Борис, едва пес отключился.– Что такое?– Гельминты, мать их! – Арина бросила короткий

взгляд на собачку и сразу все поняла. Такое периоди-чески случалось, и всегда – из-за «долбанутости» хо-зяев, но сейчас было не до разговоров и выяснений.Арина бросилась к подставке с инструментами, схва-тила хирургические зажимы и сунула один в руки Бо-рису. Сориентировались они мгновенно – не впервой,к сожалению, и каждый знал, что делать. Ловить гли-стов, прежде чем те заползут животному в гортань илиноздри.

Дело в том, что паразиты очень активно реагиру-ют на действие наркоза. Именно поэтому всех хозя-ев всегда тщательнейшим образом инструктировалии назначали специальное антипаразитическое лекар-ство перед операцией.

Но хозяева – те еще паразиты. Их трудно понять.Глисты лезли из Князя со скоростью, превышающейловкость рук ветеринаров.

– Держи чертей! – Борино лицо покраснело от на-пряжения.

– Скользкие, твари! – бормотала Арина, методич-но подцепляя червей хирургическим зажимом и бро-сая в стеклянную банку с дезинфектором. Еще немно-го, и дело Князя было бы – труба, задохнулся бы. Ко-гда опасность миновала, белый от злости Боря своимфирменным «росчерком» завершил операцию.

– Мы давали ему глистогонное! – возмущенно кри-чали владельцы Князя, когда Борис со свойственнойему дотошностью потребовал от них ответа. Глаза хо-зяев сверкали от праведного возмущения. – Как моглитакое подумать! Как вы смеете с нами так разговари-вать! Да вообще, все эти ваши таблетки – сплошнаяфикция!

– Значит, никакой таблетки вы не давали, – холодноконстатировал Боря.

– Давали! – азартно петушилась хозяйка, высокаятощая тетка лет сорока пяти. – Вы не смеете нас об-винять!

Слово взял теткин муж.– Да ладно! – неожиданно вспылил он, прервав су-

пругу, – почти лысый мужчина с недовольным, покрас-невшим от жары лицом. – Я же говорил, нужно датьэту таблетку!

Супруга и владелица Князя развернулась и посмот-

рела на благоверного в немом ошеломлении. И завиз-жала.

– Да как ты не поймешь, что это настоящий яд –в этих их глистогонных?! – женщина перешла на уль-тразвук. – Это формальная процедура, она ничего незначит. Это фармацевты свои таблетки сбывают. А отглистов они не помогают все равно.

Борис дослушал визг до конца, понимая, что дамуне перебить, и процедил спокойно:

– Вы сознательно солгали врачу. Сказали, что да-вали препарат.

– И что теперь? – ушла в глухую оборону клиент-ка. – Арестуете нас?

– Из-за несоблюдения режима подготовки к опера-ции ваша собака чуть не погибла, – отрезал Борис. –Арина, заполни дополнительную квитанцию за реани-мационные мероприятия.

– Мы не станем платить! – возопила клиентка. – Мо-жет, вы все придумали!

– А может быть, вам принести глистов? – хмыкнулаАрина. Муж и жена переглянулись, муж покачал голо-вой. Дельце было улажено, и Арина стащила с головыхирургическую шапочку и пошла за стойку печататьквитанцию. Она полностью сосредоточилась на кноп-ках и окошках программы, пытаясь сгенерировать до-полнительную статью оплаты, как вдруг услышала го-

лос, идущий откуда-то сверху.– Интересная у вас работа, Белоснежка! – тот са-

мый насмешливый голос, низкий и чувственный, отодного звука которого ее дыхание моментально сби-вается, и она подскакивает на месте, не в силах пове-рить своим глазам. Максим Коршун стоял перед ней,и от нее его отделяло только тонкое чистое стекло ад-министраторской стойки.

Он улыбается во весь рот, его резко очерченныеярко-красные губы приоткрыты, между ними белеютдва ряда ровных зубов. Ни у кого нет такой самоуве-ренной, такой неподражаемой улыбки. Арина видитэту улыбку впервые. Такая широкая добрая улыбка– нечастое явление, и она очень идет ему. Лицо Мак-сима чисто выбрито, отчего он выглядит значитель-но моложе своих двадцати девяти, вот только слегкаусталый. Почему? Что-то случилось? Он тоже не спалпрошлой ночью?

Конец ознакомительного

фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».Прочитайте эту книгу целиком, купив полную ле-

гальную версию на ЛитРес.Безопасно оплатить книгу можно банковской кар-

той Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильноготелефона, с платежного терминала, в салоне МТСили Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.День-ги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другимудобным Вам способом.