Ольга МетальниковаАртем Зайцев

Про стихи, фотографии, море, бывших и собак.

Ольга МетальниковаАртем Зайцев

Про стихи, фотографии, море, бывших и собак.

Я пропащая девка

по изгибам томлюсь,по суставищам.из смолы превратясьв сострадалище.как корёжит меняненасытную.вся поэзия пепломзасыпана.перепачкала волосычерные.протряслась по дорогев уборную.затаскала душонкууставшую…и упавши, уснулапропащая…

Ты, когда волнуешься, трогаешь лоб,Говоришь о картинах Озона.Тебе нравится моя грудь, а я люблю,Когда называешь меня трубою подзорной.Ты весь соткан из моих комплексов,Из цветных лоскутов, прошитых нитью,Ориентируешься по компасу.Из тебя офигенский критик.Давай ты мне уже встреться?Будем смотреть на воду и жадно стонать,Обсуждать взахлёб, почему ветер,Мне замуж по плану в двадцать пять.Ну хочешь, я тебя другим придумаю?Жёлтого, с большим синим ухом.Моя фантазия редко хромает.Давай уже находись,Мне тебя пиздец как не хватает.

Я уже и не вижу, какая грядёт мне роль.На любой вопрос, какой палец окажется поднят.Но пускай, когда меня похоронят,Кто-то скажет: «Она давно потеряла контроль»

Нет. Ты знаешь, это была не я.Какая-то видно другая с волосами и бёдрами, смуглой кожей.Она тебя провожала, потом ждала. Молилась за тебя: «Боже,дай ему сил. Света. Добра. Тепла… всего, что у тебя там обычно просят…»Позже, красивая, добрая и не я, спрятавшись вязаной шапкой и с той жеманерной улыбкой, что ранит любого мгновеннее, жёстче копья,она оставалась одна. Такая Одна. И такая не я.Говорю тебе, это совсем не я.Просто смотреть раз в полгода в ворот твоей рубашки,Слышать, как дом достроен для жизни с истошно кричащей пташкой.Выдумывать повод и набирать твои номера,зная, что не ответишь.Я бы так не смогла.Да я лучше бы умерла.Это совсем не я.Не я.

В городе Ка.

Я просыпаюсь в чужой постели в городе Ка.Иду к остановке в сопровождении паренька.Глазами опухшими вижу припухший мир слегка.Я не помойная яма, я горсточка табака.Недосчитавшись лишь одного чулка,Сажусь в автобус, не говоря “пока”.В моей гортани мохнатая самочка паукаМеня щекочет и требует молока.Я близко к дому, но так от него далека.Сквозь грязные стёкла трогаю облака.Я уже сильно, может быть, на века,Привязана к влажному запаху города Ка.

Меня не окрикивают, не просят остановиться и постоять.Меня провожают недоумением, смехом и словом «блядь».В меня рыдают, кривятся, дрожат, трясутся и истерят.Я слышала что я сволочь, паскуда, яд…Звоню постоянно маме и отговариваю приезжать.Она говорит мне тихо: «Ну почему?», - а думает: «Вот же блядь»(хотя моя мама, конечно, фору даст умникам и затокам),Но я закрываю свою квартиру и мысли по всем замкам.И ты меня просишь тебя при всех раскладах не оставлять.Я замолкаю, падаю на кровать, и в воздухе провисает «блядь».Тебя накрывают ненужность и тишина,Меня – гул холодильника и свет, сочащийся из окна.

Ей

Я тебя уже совсем не забуду,Даже пыльные кастрюли и скомканные рубли.Почеши, пожалуйста, мне за ухом. Я на мели.

Ты мне снилась всего пару раз. Это редкость.Как большущий белый алмаз,По радио или ТВ-тарелке.

Ну а кто, если не я, станет тебя беречь от яда.От липких, пахнущих желчью встреч,От ртов, с кем не надо.

А ты любишь мохито и носишь запах свежего молока.Я тоже не смогла бы сосчитать всех,С кем была близка.

Письмо тому человеку. Ну тому, что стоит спиной, с газетой в руке.

Я смотрю на вечернее небо и на мусорный бак.Я слышу, как где-то внизу ругаются матом дети.И я знаю, что люблю тебя больше своих стихов,Больше этих детей и осточертевшей уже панорамы за окном.Люблю и готовлюсь тебя оставитьВсякой ночью, мысленно прощаясь с тобой.Всяким вечером, схватившись за телефон, ты пытаешься стать безразличным.Всяким днём мы продолжаем любить друг друга.

В счастье мне сложно изложиться буквенно.В счастье мои мысли сумбурны как морской ветер.Пришёл момент структурировать.Пора начинать сочинять стихи и отвыкать от тебя, Милый.

Ты обещаешь найти мне мужа.Отнесись ответственно. Я хочу хорошо смотреться под руку с ним.Я хочу любить его больше своих стихов,Больше дворовых детей и осточертевшей уже панорамы за окном.А ты теперь отпечатался во мне.Ты и твой плохой генофонд.

Капустник

Феерично закончился ужинЯ очнулась в другой вселеннойГардеробщица с юным мужемВсё ещё продолжали веселье

Разрезающе лампы-люстрыМне глаза обжигали бесстыдноВ шторы, собранные безвкусноВлипла сонная Валентина

Две колонны и СтаниславскийНаходились под острым угломЯ вчера начинала прощатьсяНо не помню, что было потом

В этом царстве святой МельпоменыУже сутки не было грустиСтолько радости и весельяКогда в ТЮЗе бывает капустник

И как будто что-то внутри стихло,И как будто зубы стучат гулко.Я пытаюсь найти в себе это чувство,Привязаться к лицам, людям и переулкам.Будто кто-то давно прошедшийпособрал все мои рвеньяИ унёс.Он сказал: «Стремленье –это то, что тебе нужно»Без любви умирать скучно,Без неё и в кино, и в душе,И в золе, и в холодной стуже –Гнусно, мерзко и даже хуже.Я ищу его в старой сухой даме,В бельевом гниющем уже хламе,В разодетой девчоночке с синей чёлкой,В дяде с язвами под печёнкой.Хоть бы кто-нибудь мне ответил,Где искать этот чёртов вентиль,Где включаются эти чувства,Чтобы не было так пусто.

Ты давай, выдыхый уже!Хватит, детка.Прислонись к запотевшей бутылке,схвати рукой.Вся твоя правильность затянулась,редкоты бывала раньше такойблагоухающей и сухой.Мне так нравилось свои пальцызапускать в твой такой роковой начёс.Ты просила: “Милый, не останавливайся,” -Я продолжал,развивался и рос.В унисон мы, помнишь, кряхтели громко?Обливались одной на двоих слезой.Я тогда всё думал,кто первыйв твоей голове помрёт: я или Лев Толстой?Твой Лев Николаевич Толстой.Но я ошибался.Я только сейчас пустой,когда не с тобой.Очень простой,как кусок полотенца или жгут.Детка, а давай поженимся в старости,когда наши мужья и жёны уже умрут?

к М*****

два года, слышишь?два года мои колени дрожали в такт словам.два года я не понимала, как мне тут,не знала, как ты там.я кривлялась, рыдала, корчилась,трогала чужих мужчин в своей головеи уже готова была признать порченнойсвою жизнь вовне.вне тебя, вне холода и огней.я всё тебе расскажу, слышишь?только потерпи, не жалей меня,не жалей.два года моими мыслями только ты владела.у тебя таких, как я, миллионы,какое тебе дело...я лишь хотелаподелиться теплом, отдать тебе свою душуи, может, тело.не лучшее, из тех, что ты видела, тело.к моим стихам, трансвиститам, песням,записям в дневнике, шрамам на животе, икоте частойтолько ты, милая, и причастна.а я бессрочно тебя люблю.непрекращаемы под кожей моей вибрации.ответишь взаимностью мне, Москва?какой ты, девочка, ориентации?

Меня депортируют через час.Я вижу сутулых мужчин, они едут в машине чёрной.И я не смогу послать их надолго к чёрту,И я не смогу сбежать и на этот раз.А может, и к лучшему, знаешь, я вечно здесь - В чужой паутине, немодно и несовременно,На старой затхлой мочалке седая пена,CD неизвестного автора, коцаный весь.Уже не сбежать, и по коже такой мандраж,Что я впопыхах собираю плащи и книжки.Мне только в дороге вспомнить твои интрижки.Они составляют весь мой гнилой багаж.Сейчас докурю сигарету и выйду пристойной дамой,Увижу аллею, слепящую, как во льду.Достану твой магнум и в горло себе пальну.Я встречусь с тобой, пускай и немного рано.

а знаешь, я всё ещё вспоминаю твои со мной шашни,когда мы ходили голыми на балкон или носили одни штаны.тебе они были велики, а мне чуть-чуть малы.ты всегда говорил: “а вот когда мы...”я так любила это “мы”.сейчас на “мы” способны немногие.только сумасшедшие или альтруисты вроде меня.воспоминания имеют свойство рваться, как старая простыня,воспоминания имеют право застывать неопределённой массой,такой, что не видно краЯ.у нас была собака. и мы делали вид, что её ненавидим.после у меня больше ни разу не было собак.я собирала деньги на сигареты, ты отдавал пятак.воспоминаниям позволяется делать из головы чердак.воспоминания клеймят вещи, музыку и стопки бумаг.я никогда не умела говорить о любви.я вспомнила о тебе просто так.

когда я наряжусь светлой эльфийкойи распущу белокурые волосы,приходите на мою лесную свадьбу:это будут белые в жизни полосы.вашей зависти, возможно, не будет границ.или от счастья позасохните.только не берите с собой детей,они не любят, когда вы охаете.я встану на холме, возвышенностиили просто на старый пень.какая уж там разница, я же невеста.где и как - это дребедень.священник в смешном капюшоне из листвыпродиктует клятвенную речь,мы повторим её всем скопом, конечно...детей ведь нет. некого беречь.а когда весь этот дурдом закончится...нет. не будет песен.я просто хотела быть невестой,а пафос мне не интересен.

Мой любимый транс

я почувствовала дрожь в позвоночникеувидев тебя в голубом платьекогда тот мужчина трепал твои волосымне хотелось кричать и плакать

и той хрипоты тревожащий отплескотозвался в моём сердцекапли в глазах превратились в каменьты был всего лишь нежной невестой

чуть позже занавес прошептал: «Хватит».я вытерла с твоих губ помадустянула парик и светлое платьевсё кончилось. Так было надо.

И мы разможженные от овацийПошли по улице серой скромностью.Ты был моим любимым трансомА я твоей тлеющей тенью-любовницей

когда я танцую, то так неприлично задираю юбку,кажется, все мужчины увидели мои трусики.или я иду по скукоженному переулкуа в темноте такси, а не шустрые бусики.

пишу картину, размазывая по палитре краски.а в воде навязчиво-эротичные разводы распОлзались.а я хохочу и танцую, меняя маски.вокруг всё замерло, как ночью озеро.

зачем я пытливо рифмую свою жизнь?не знаю, может, это предвкушение?а может, нервный аскетизмради целостного свершения...

Любить. Я всегда боялась боли.

Назови меня вражеской дрянью,Оттаскай за волосы,Ори так, чтобы слышали все,И никакой тоски в голосе.Дай мне пощёчинуИли оплеуху,Можешь даже разорвать мне майку -Я не буду плакать…Я буду гоготать и раззадоривать тебя ещё сильнее,Меня не испугает твоя злость.Мне приятно твоё внимание,Пускай и такое.Я редко бываю сукой,Но ты найди, пожалуйста, предлогИ переломай мне руки,Чтобы я поняла,Что такое любовь.

мы погибнем в этой сумрачной страстинас пора кому-то застукатьтвои стальные объятия, мои лёгкие лаския в стопорея в испугевсегда не хватает временибесконечная гонка прозрачных минутты ко мне навеки приклеенныйтакие глаза не вруттак мгновенны они - трепет, волнениетак немыслимы, так глубокиневозможно найти сравнениявблизи от твоей рукисначала в кресле, потом на диванея глотаю запахи, чувствую вкуспредельно ясно всё между намиты разгоняешься, я мчусьвсе эти нехитрые страстиприносят радость только двоимты уходишь не попрощавшисья выдыхаюдым

Я продолжаю писать эти письмаПисьма в никудаНеизвестному адресатуНепонятно зачем и когдаМалышке Дороти из БруклинаИ старику ВовеПослания для лысой дамыИ красавицы КортниЯ рассказываю как мне хорошоИ как я сдала на праваИли о том, что сегодня грущу.Что желтеет трава.Мои письма никому не нужныИ даже мнеНо я продолжаю писать их в автобусе, на скамейке,Сидя на окнеЧерез время их унесёт ветер,Сожжёт печникО них никто не узнает на светеК ним никто не привыкНо я продолжаю писать эти письмаЖивущим в моей головеЛюдям, которые не забудут,А просто не знают обо мне.

Где я?

я заходила во влажные стены старых трущоб,я водила хороводы под бездарное пенье.я танцевала, как никто и никогда еще.я тонула в Вавилоне своим смиреньем.я целовала мягкие губы женщины.я трогала её безответное тело...я хотела быть под потолком подвешенной,я казалась такой красивой и смелой.я наслаждалась свободой, пузырьками игристой.я чувствовала на себе дыхание геев.я глотала воздух, дыша прерывисто.я очнулась в луче яркого света,произнеся отчётливо: “Где я?”

Когда ты делаешь мне цветы, когда рисуешь, когда говоришь,Мне кажется, улица становится громче.Моими мольбами рождается тишь, Укрывающая, обволакивающая, скрывающая.Я выхожу в половине десятого, зябко и люди такие,Знаешь, с изъянами кругОм.Это значит, сегодня я встала не с той ноги.Начну теребить тебя, закручиваться ободком.Некрасиво опаздывать, надо бегом,Но я иду.Как идёт любой на работу, гуляя, встречая…Вечер, два кофе, потом можно чаю.Болтают. Почему не звонишь? Я скучаю.Когда уголки твоего рта растягиваются, ползут вверх -Ты счастлив. Я принимаю ванну, рассматриваю всё мягкое.Трогаю – точное мягкое. Безобразное.Мыло мятное. Потом суета, сумятица. Ждём пятницы. Не расстаться. Вдруг кто появится,Не обманутый.Обмануть бы да спрятаться.Только ссыкотно. Мы в одной связке, в одной упряжке.Одна крышка вонючей фляжки.Одна лента глупой фуражки.Расцепиться бы.Только как же поодиночке?Точка.

Мама, я тебя пойму, наверно, уже потом.И начну кусать от досады руки.И зачем нам делить эти тряпки, зонты друг с другом?Между нами пропасть, связанная пупком.

Да, я видел твоих собак на фото. Привет.У меня мало времени, мало слов. Я посылаю тебе в ответФото, где мы лежим на холме у липы.Помнишь? Тело обволакивала вязкая пелена.Я говорил, а у тебя губы подрагивали, будто это твои слова.

У меня теперь есть авто. Настоящий мужской авто.Я всё больше пишу стихи, и, кажется, стал готовПривыкать к одиночеству и очкам.Как ты там?Мне всё меньше нравится этот город, эта страна.В ней я вечно маленький мальчик, мама опять больна,На работе бессмысленный, длинный круговорот,Мой коллега и сменщик неделю пьёт.

Иногда мне кажется, что в минуту проходят две.Когда я вспоминаю, ищу тебя в голове,Наше кресло, веранду, окошко, пол…Я тебя любил. Был тобою полон и на зиму утеплён.Знаю, ты тоже думаешь и грустишь.И такая в теле засела тишь, Что ни криками, ни оркестром не разбудить.Двадцать лет отучаюсь с тобой говорить.

Мне всегда хотелось купить трактир,Покорить водопад или Эверест.Но зачем мне весь этот неясный мир,Если мир мой ты – дорогой Эрнест.Ты - на сердце пожизненная печать.И прошу, не нужно мне отвечать.

Лиля найди мне девочкус голубой каёмочкой беленькую тарелочкуписьмa долгожданного строчкуласковую подругупреданную мне дочкузаплетая волосы вечером смотря на неё днёмя буду ветром её облизывающимбуду её дождёмЛиля найди мне девочкутонкую струнку секундную стрелочкус глазами серыми мыслями тёмно-краснымиона не думает текстами -додумывает оргазмамив этом городе Лиля я ищу её постоянновсматриваясь в гримасыпосторонних и странныхприжимаю к уху часы в страхе что они всталимы бы не бегали нетмы бы сутками спалии пока я занята поиском солнца в сплетении веточекЛиля найди мне девочкуЛиля найди мне девочкунайди мне девочкумне девочкудевочку

Я только хотела поздравить тебяС днём рождения.А теперь я, наверно,Немного беременна.

Всё просто -В твой день тридцатилетияМожет родиться ребёнок.(два глаза, два уха.. а может и хвост… кто знает?)Ведь дети –Это, кажется, чудо.

…Зато я тебя поздравила.

Моя масса равна нулю.Меня поднимает одно дуновенье.Отрываюсь и лечу…Воздушное настроенье!!!Лечу, изящно прогибаясь,Снизу меня всем отлично видно.Девочка, улыбаясь,Машет мне вследдовольно активно.Мужчина в синей ветровкеПытается увидеть «меня» под платьем.Бабуля за перегородкойСхватила собачку.Гулять хватит!Мне бы ещё другаТого, из двадцатой квартиры,Мы бы с ним пролетелись вместеКак у Шагала на картине.

Мой Нью-Йорк

Я заперлась в своём Нью-ЙоркеНочном, оранжево-бордовом,Со вкусом апельсина корки,Фантазий и картин бредовых.Размазала рукой помаду,Чтоб быть немного поэффектней,И побрела под листопадом,Учуяв запах сигаретный.Я встретила мужчин с собакойИ женщин с розами из ткани.Я на Манхеттене… ОднакоЯ словно меж двумя мирами.Вот так брожу по переулкам,И молодости нет преградМоим наивным ранним утромВ котором фонари горят.

Я больше не пишу стихов.Как ты не интересуешься моей жизнью.Как моя мама не знает, что я люблю.Как тот, из фильма, что скоро умрёт, но всё ещё на краю.Видишь, как развиваются его волосы и капли,Капли собираются в центр носа.Он думает. Мы-то точно знаем, сейчас он спрыгнет.Я не могу писать, мне не легче, чем ему. Нет.Не пишу, не живу, не люблю, и, кажется, вовсе не существую.Я только ем, пью, глотаю таблетки, и ничего во мне не ликует,Не жалеет, не зовёт и не плачет. В моём городе уже не станет жарче.Помнишь, какими мы были? Дураками-влюблёнными-пьяными-странными. У меня ботинки стрёмные. Порезы стёклами.Ты ходил, как простёганный.Я писала, ты пел. Ты молчал, курил, я орала в тысячу децибел.А теперь я обрюзгшая, постаревшая, Я кричу, только если ошпарилась кипятком.Где-то в этих кастрюлях теряется девственность,Наивность, святость и тяга бесцельно таскаться по городу В поисках. Всё откладывая на потом.В этих таблетках, пузырьках из-под капель хранятся секреты,Рассказанные или забытые. Цветастые сны, твои глаза,Чуть–чуть приоткрытые. Моя кружащаяся голова,И в ней – ни мыслей, ни тормозов…Я больше не пишу стихов.

Артем Зайцев rrrtem.ru

Ольга Метальникова olgamet.livejournal.com

rrrtem.izdat