Moy Mir - Griebiennikow

Copyleft 2006, TedBeer

Эта электронная публикация посвящается памяти замечательного человека

Виктора Гребенникова. Его книга «Мой Мир» написана с огромной любовью к жизни, насекомым, к любимому делу, к Земле. К сожалению, книга была издана незначительным тиражом, поэтому эта публикация является попыткой донести слова автора до максимального числа читателей. Книга рекомендуется к прочтению всем возрастам. По-моему глубокому убеждению ее необходимо ввести в курс обязательной школьной программы.

С уважением, TedBeer.

Рисунки, слепки и другие изображения — автора(кроме обозначенных особо);фото А. Зубцова, В. и С. Гребенниковых, А. Баулина,А. Кожедубова, Ю. Лушина; электронные микрофотографииЮ. Бухарова и автора.На форзацах — Музей агроэкологии и охраныокружающей среды, созданный автором и его семьейв научно-исследовательском институте земледелияпод Новосибирском.На титульных страницах — семья лесных муравьев.Формика руфа, переселяющаяся на летние квартиры.А здесь, в хороводе — златоглазка, кобылка, ручейник,трубковерт, скорпионница, онтофагус, наездник, верблюдка.На задней же стороне обложки —медведица точечная (самка — сверху).


ОТ АВТОРА

Издать книгу помогли мне много хороших людей; за недостатком места вынужденперечислить лишь некоторых:

редактора Владимира Ярцева, художественных редакторов Алису Тобух и ВиталияМинко — за подготовку книги к печати;

директора Центра независимых экологических программ Марию Черкасову, ди-ректора Центра координации и информации Социально-экологического союза (Мо-сква) Святослава Забелина — за моральную и организационную поддержку, заматериальную помощь;

депутата Совета Российской Федерации, председателя Законодательного собранияКемеровской области Амана Тулеева — за средства на напечатание красочногорекламного буклета, без которого книга не увидела бы свет, и за личную духовнуюподдержку;

фонд Джона и Екатерины Макартуров (США) — за выделение крупного денежногогранта в 30 тысяч долларов на издание этой книги, с замечательным, по нашимвременам, условием — изрядную часть тиража раздать детям бесплатно;

директора общественной организации ЭНСИ Ольгу Шиганову (Новосибирск) —за организационные дела, работу с документами, поездки, добычу бумаги и многоедругое;

свою семью — сына Сергея, жену Тамару, внука Андрея — за многолетнююразнообразную помощь, без которой книга (а я рисовал-писал ее дома, сильно ихвсех стеснив) просто не получилась бы.

Не могу не отблагодарить и энтомологов, поделившихся «натурщиками» (в томчисле и наиредчайшими) для иллюстраций: из Новосибирска — В. Ивонин,Ю. Коршунов, В. Дубатолов, П. Устюжанин; с Дальнего Востока — В. Кузнецов;из Крыма — Л. Славгородская, Ю. Будашкин, С. Иванов; из Алма-Аты —П. Мариковский; из Украины — А. Осычнюк, М. Нестеров, Н. Щербак; изГермании — Г. Петере; из Франции — П. Галант.

Двойная дата на некоторых картинках означает, что это я рисовал дважды —до 1947 года (все рисунки были конфискованы при моем аресте) и после 1953-го,когда в годы Великой Оттепели я вновь оказался на свободе.

Много сделал для объяснения открытого мною в Стране Насекомых эффектаполостных структур, потянувшего за собою целую цепь еще более удивительныхявлений (глава «Полет»), петербургский физик В. Золотарев.

Ну а главное-преглавное спасибо — моим ученикам, и сегодняшним, пока ещеюным, и давним, которые когда-то были юными: без многолетнего общения с нимия наверняка превратился бы в черствого бюрократа. Им, молодым, в первуюочередь — этот мой скромный, но, наверное, в чем-то необычный труд.

I" Мой мир


Светлой памяти моего брата Анатолия,

погибшего в море под Севастополем

в страшном тысяча девятьсот сорок втором году

за милую мою родину — Крым, —

посвящаю эту книгу.


Глава I.

ЛЕТНЯЯ ночь

Сон долго не приходил.Разве уснешь быстро, когда вокруг тебя

столько чудес, от которых почти отвыка-ешь, живя в городе, — звездное небо,темные замершие клубы кустов и деревь-ев, таинственные ночные звуки...

А потом замелькало перед глазами зна-комое видение. Будто иду я по широкому— до горизонта — многоцветнейшему лю-церновому полю, густая прохладная зе-лень с лиловыми, белыми, желтыми, ро-зовыми кистями соцветий раздвигается,уходя назад, и ясно-ясно видно каждыйстебель, каждый цветок, каждый сочныйтрехдольчатый лист. И еще будто над по-

лем мелькают яркокрылые бабочки, боль-шие шмели и разные пчелы — золоти-стые, серые, пестрые, — вьются у соцве-тий, перелетают с одного цветка на дру-гой. На ходу я внимательно-внимательноприглядываюсь к пчелам, что на цветках,и то ли произношу, то ли записываюстранные, но знакомые слова: «мелиттур-га» — одна... рофит — один... ме-гахилы — две, нет, даже три...антофора — одна...» Этого мне мало, ясилюсь увидеть, узнать среди множествапчел какую-то особенную, очень мне нуж-ную, но мелькают перед глазами другиенасекомые, проплывают зеленовато-голу-бые трилистники, уходят назад цветы, ина их место встают все новые и новые.

И уже будто не иду я, а низко-низколечу в воздухе лицом вниз, и подо мною,как огромный ковер, неторопливо развер-тывается и движется назад это поле сошмелями, пчелами, бабочками и цвета-ми, необыкновенно отчетливыми и в тоже время какими-то немножко ненастоя-щими.

Вспомнилось: так бывает, когда ты це-лый день собирал ягоды. Перед тем какзаснуть, видишь лесные поляны, усеянныеспелой земляникой, а ты будто рвешь этиягоды, рвешь, рвешь...

И подумалось: это, наверное, бываетвсегда, когда целый день пристально вгля-дываешься во что-нибудь под ярким сол-нцем.

А Сережа давно уснул, и ему тожеперед сном, наверное, виделось такое —множество насекомых над люцерновыммногоцветным полем.


Виктор Гребенников «МОЙ МИР»

И видится мне, будтомедленнолечу над люцерновымполем сразноцветнымибабочками, шмелямии пчелами...

8

Кто ягоды видит, кто пчел и шмелей...Мы спим.Жемчужное небо светлой летней ночи

с редкими огоньками звезд обрамлено совсех сторон зубчатой кромкой темного ле-са. Даже на самых вершинах деревьев нешелохнется ни один лист: березы тожеспят, отдыхая от шума дневных жаркихветров.

Козодой — ночная длиннокрылая пти-ца — вынырнул из мрака, бесшумнопролетел над росистыми травами, надлюдьми, лежащими у кустов, шарахнулсяв сторону — и скрылся столь же бесшумнов зарослях.

Вышел еж, хозяин ночных лужаек, по-вел по сторонам длинным, влажным накончике носом, едва заметным в сумерках


Под утромне приснитсянечто и вовсенеобыкновенное.

клубком покатился по поляне и захрустелнайденным в траве жуком.

Прошелестела трава, кто-то в ней тихопискнул... Снова шорох, но уже дальше,в глубине темного куста.

Мерцающая светло-желтая звезда вседальше и дальше отходит от вершины бе-резы.

Но мы с Сережей не видим и не слы-шим этих чудес. Целый день мы считали

пчел и шмелей на этом громадном поле,пересекая его раз за разом вдоль и попе-рек и отмечая крестиком в колонках мар-шрутных листов каждое увиденное насе-комое — и все это под палящим солнцем.Мы очень устали за день.

Сейчас мы крепко спим....Среди ночи я вдруг открываю глаза:

большая ночная бабочка трепещет крыль-ями над самым лицом. Потом подлетела

Глава I. «ЛЕТНЯЯ НОЧЬ» 9


10«МОЙ МИР»Виктор Гребенников

А вот что яувижу,проснувшись...

к ветке, коснулась холодных росяных ка-пель, нависших на листьях, и с мягким«ф-р-р-р» исчезла в полумраке.

Светлеет прохладное небо. Уже нет тойжелтой звезды у вершины березы — онаили ушла за другое дерево, или поблеклав серебристой мгле короткой летней ночи.

Где-то неподалеку поет запоздалый ко-мар.

От росы мне зябко. Поправив на Се-реже одеяло, придвигаюсь к нему поплот-нее, надо ведь выспаться; скоро, наверное,уж и рассвет.

Странный сон приснился мне под утро.Стою я будто у холста огромной панора-мы, изображающей степь. На палитре уменя — масляные краски, в руке — длин-ная-предлинная кисть. Я смешиваю тем-ную лазурь с белилами, и получается го-лубой цвет, но краски какие-то тугие, не-податливые, словно резиновые, и переме-шиваются с трудом. Но почему я здесь?Ведь эти громадные холсты, декорации,краски, живопись — все это было давно-давно, я уже много лет как энтомолог, —неужели кто-то все перепутал? Наконец,голубой цвет готов, примерно тот, что мненужен; приближаюсь к панораме — ахолст далеко-далеко — и накладываю маз-ки на уже голубое небо... Однако небохоть и написано на холсте, но оно —настоящее, высокое, и все то, что на этойпанораме: горизонт, степь, травы — тожевсе настоящее. Мне поручено сделать па-нораму лучше, освежить, подправить, до-писав ее масляными красками, но ведьстепь и небо — это часть мира, это весьмир, вся природа. А красок мало, да оникакие-то неяркие, полузасохшие. И вдругосознаю, какая великая ответственность ле-жит на мне: если сделаю что-нибудь нетак — как тогда? А если вообще испорчуработу? Почему же я все-таки не знаю,кто и когда мне ее поручил, эту работу,и зачем я за нее взялся?

...Но вдруг, открыв глаза, вижу надсобою иной мир. Высокие деревья, верши-ны которых уж тронуты солнцем, яркоенебо над ними, не такое, как во сне, асеребристое, светлое, вижу стрекозу нафоне этого неба, вылетевшую на первуюутреннюю охоту. Рядом спит Сережа. Вда-леке знакомо гуднула электричка, окон-чательно возвращая меня к действитель-ности и быстро гася странное волнение,что я испытал во сне.

Пройдет полчаса, и, вооружившисьпинцетами, лопатой, планшетом с картой,мы превратимся в открывателей чудес,могущих поспорить с самым фантастиче-ским сном: мы будем наблюдать жизньобитателей нашей поляны, нашей завет-ной Страны Насекомых. Здесь, неподале-


11«ЛЕТНЯЯ НОЧЬ»Глава I.

ренная значками, с заголовком «Шмели-ные Холмы». Почему «холмы» — не помнюи сам — просто это было «кодовое» на-звание, необдуманное и случайное; многолет спустя оно оказалось очень удачным:от того, что траву с тех пор там никтоне косил — удалось организовать тут пер-вый в стране заказник для насекомых, —слой чернозема поднялся до пятнадцатисантиметров, и весною или осенью, когданет трав, хорошо видно, что поляны иопушки заказника становятся как бы по-логими, но явственными холмами. Сегоднянам предстоит поднимать дерновые и до-щатые крышки шмелиных подземных до-миков, чтобы наконец увидеть — что жетам, внутри заселенных ульев? Кроме то-го, нам надлежит тщательно проверить,кто и как заселил бумажные и тростни-ковые трубочки разных калибров, плот-ными связками уложенные под небольшиенавесы. Потому мы здесь и заночевали.

Солнце осветило деревья уже до поло-вины. На коре ближней березы греютсякучками золотые и серые мухи, вяло взле-тая и садясь на прежнее место. Это при-метила стрекоза. Пройдя низко надо мной,она вдруг взметнулась, громко зашелестевкрыльями, пошла свечой вверх — и схва-тила неосторожную муху прямо в воздухе.

Возле нашего бивака жук-листоед вска-рабкался на травинку. Потоптавшись наее вершине, приподнял надкрылья изум-рудно-зеленого цвета, с трудом выпростализ-под них слежавшиеся за ночь прозрач-ные, будто целлофановые, крылья и грузнополетел над росистой травой.

Я вылезаю из-под отсыревшего одеяла:пора будить Сергея.

ку от люцернового поля, закопали мы повесне несколько десятков специальных де-ревянных домиков для шмелей. Многие изних — мы это уже знаем — шмели самиразыскали и заселили. Найти их средиразросшихся трав поможет карта, испещ-

Жучок-листоедготовится к взлету.


Глава II.ДВОР

Иной читатель, юный иль взрослый,прочитав только что мою «Ночь на поля-не» или бегло полистав картинки — имен-но с них большей частью начинают зна-комство с книгой — разочаруется и за-хлопнет книжку «про козявок», к которымпочему-либо у него «не лежит душа». Авот не торопитесь этого делать: эта книгане только о насекомых и других мелкихсуществах, но и о многом другом — оразных чудесных уголках нашей страны,о судьбах Природы-кормилицы, о том,удастся ли ее сохранить и что может дляэтого сделать каждый; встретятся тут со-веты и для любителя помастерить, и дляюного художника. Для тех же, кто нерав-

нодушен к необычным явлениям природы,есть тут кое-что про биолокацию (лозо-ходство), телекинез (перемещение предме-тов без видимых причин), телепатию (пе-редача мыслей на расстоянии), про НЛО(неопознанные летающие объекты) и мно-гое иное.

Случилось так, что именно насе-комые — друзья моего детства — повелименя в этот Мир Неведомого, от которогоу меня, повидавшего немало и прожившегоболее шести десятков лет, и сейчас захва-тывает дух и берет жалость: ну почемуже свои самые замечательные Тайны на-секомые поведали мне не в юности илидаже не в зрелые годы, когда у меня былдостаточный запас времени, а сейчас, назакате жизни? Ведь они, насекомые, почтивплотную привели меня к уже приоткрыв-шимся дверям, ведущим к постижениютайн Материи, Времени, Пространства...

И оказалось: за каждой такой дверьюв Неведомое поначалу идет такая особаятропинка, порой очень извилистая, поройпочти исчезающая; добро бы она была тамодна, а то сделал несколько шагов — иразвилка, и остановишься в растерянностии изумлении, как тот витязь у былинногокамня с тремя надписями-указателями;двинешься наугад по одной из стежек,пройдешь сколько-то — и опять камень-загадка на распутье. И вот что замеча-тельно; если ты любознателен, то тупико-вых дорожек в этой Стране Чудес нетвовсе, и каждая из них — и это я твердотеперь знаю — ведет в свою особую Стра-ну Тайн и Находок, к новым развилками перепутьям бесконечного, безграничногоПознания — высшего, как я убедился,счастья, которое только может испытать


Глава II. «ДВОР» 13

У хрущаПолифилла адсперсаусики служатне только дляобоняния. Об этойудивительнойнаходке —в последующих главах.

человек. Да еще приобрести тут же кру-пицу Знаний, да таких, что с их помощьюможешь уже смело уложить несколькокирпичиков в фундамент нашего общегоДома, который мы, люди, только-толькоеще начали возводить на планете — но

ее, к несчастью, уже основательно изуве-чили — и мы сами, и наши предшествен-ники; впрочем, разговор об этом у насвпереди...

Сибиряк я — с начала войны, с сорокпервого. И юность моя, и зрелые годы


Виктор Гребенников «МОЙ МИР» 14

прошли в небольшом, по сей день миломмоему сердцу городке под названиемИсилькуль, затерявшемся на лесостепныхравнинах юго-запада Омской области,вблизи казахстанских степей. Там, в ок-рестностях Исилькуля, продутых синимизимними ветрами, пропеченных засушли-вым июльским солнцем и все равно буйнозеленеющих каждой непролазно-чернозем-ной звонкою весною, — там и сейчас частьмоей души и сердца (хотя давно живу вНовосибирске), а почему — поймете изкниги.

Но этому предшествовали совсем иныемиры и страны: сказочное Детство, с егокаким-то особым, ярким, восторженнымвосприятием всего, что меня окружало, иеще — Крым. Родился-то я и вырос всказочном же городе Симферополе (этосейчас он сравнялся с остальными нашимигородами — так же люден, и сер, и дымен,и тесен), ну а если точнее, то в НеаполеСкифском, у скалистого подножия кото-рого все еще шумит ручей, впадающий вСалгир, что так же вот шумел-журчалдвадцать два века назад при могуществен-ном и грозном царе Скилуре. Как талис-ман детства, чем-то связывающий меня стеми временами и местами, я храню гор-стку черепков, подобранных когда-то ураскопок акрополя — центра города —скифской славной столицы.

Перед вынужденнымпереездомиз Исилькуляв Новосибирскя написализ нашего окошкавот этот зимнийпрощальный этюд...

Такое дивное мореокружаломой родной Крым.


15Глава II. «ДВОР»

И еще храню два талисмана-камешка:один — с вершины моей любимой горыЧатырдага, другой — отколот от ступенькипарадного крыльца нашего дома, где яродился, и он, видавший виды ветеран,цел и по сей день, хотя перенес за пол-тораста лет и несколько войн, и земле-трясения, и многое иное. Для тех, ктолюбит конкретность (а я сам именно та-кой) подскажу: случится вам ехать накрымское побережье Черного моря, так ссимферопольского троллейбуса, что идетна Алушту или Ялту, увидите справа те-левышку — она стоит на самой высокойскале города; там, наверху, у подножияэтой вышки есть коротенькая улочка подназванием Фабричный спуск (фабрикаимелась в виду консервно-фруктовая, подскалой у ручья, рядом с ней ныне авто-вокзал) ; дом же мой — моя «микрородина»(кстати, до недавних лет я с любого рас-стояния мог безошибочно указать точноена нее направление) — значится сегодняна той улочке под номером четырнадцать.

Сейчас в нашем Дворе — с десяток,если не больше, семей; бывшие двор исад — застроены флигелями, клетушками,сараями, ни кустика тут, ни травинки;заглянешь в ворота — теснота, мусор, изаходить в родной Двор не хочется... Аполвека назад это был — не преувеличи-ваю — настоящий рай. Я начертил егоплан и ориентиры; мне легче так его опи-сывать, а читателю - предметно предста-вить, где что было.

Несовременные размахи — не правдали? Но это было так! Мой дед по матери,дворянин Виктор Викторович Терский, пе-ред окончательным разорением своим ку-пил дочери рядовой по тем временам особ-няк. Деда я не застал. Помню лишь: не-сколько фотоальбомов с многочисленными«портретами» его лошадей и охотничьихсобак; сплошь шитые бисерными розамиремни от его ружей; неохватно-огромныегоры книг (им я обязан большинствомсвоих знаний — к счастью, были там иБрем, и Фабр, и Фламмарион); портретбабки — московской камерной певицы;старинную резную мебель; тяжеленные зо-лотые ложки, цепи, часы, «десятки», ко-торые непрактичные мои родители как-тобыстро и, наверное, бестолково обменялив симферопольском магазине «Торгсин» вголодушные тридцатые годы на муку, сви-

Одна из улочекнеподалекуот нашего Домав Симферополе;эта часть городаназывалась тогдаАк-Мечеть.



Из постоянныхобитателей Дворая обозначил тутлишь некоторых,дабы не «забить»рисунок.Главное нашежилище — слевавнизу.Родился я в большойкомнате («подзнакоммикроскопа»)...



ной смалец и еще какую-то снедь, совер-шенно меня не интересовавшую: едвавстал на ноги, как Природа начала от-крывать мне сокровищницы, перед кото-рыми блекли и те золотые ложки, и брил-лианты...

В доме, как видно из плана, было 11комнат, да еще два флигеля во дворе.Часть этой площади порой занимали ре-дкие квартиранты, и Двор наш был тихий,чистый, зеленый-презеленый. Да и всяулица, а тогда — огромный пустырь подназванием «площадь Гельвига» (первыйректор тамошнего университета) — запом-нилась мне тихой, чистой и зеленой. Лишьизредка прогромыхает колесами по камен-ному горбу улицы — скала здесь выходилана поверхность — длинная бричка-мажа-ра, груженная тяжелыми оранжевыми изелеными шарами, и возница-татарин кри-чит гортанно: «Арбуз-диня! Арбуз-диня!»До чего же хороши были эти, прямо снедальних баштанов, ароматно-медовыедыни, и полосатые, с рубиново-холоднойхрустящей серединой арбузы: каждая кле-точка этой середины была тоже круглойи крупной, с прозрачной розовой плазмой,и, как икринка, обязательно щелкала назубах.

В одной из надворных построек разме-щалась слесарно-механическая мастерскаяотца. Он — выходец из крестьянскойсемьи — был талантливым механиком-са-моучкой, и с утра до вечера в мастерскойпопыхивал керосиновый движок, приводяв движение трансмиссию — вал на боль-шущих подшипниках под самым потолкомзала, на валу том — большие и малыешкивы, от них вправо-влево — ремни кстанкам: токарному, вальцовочному, то-чильному, пилонасекальному... Надо быобо всем этом — в первую очередь олюдях, которые меня воспитали и которыеменя окружали в детстве, юности и после— рассказать подробнее, но это, если ус-пею,— в другой книге. А эта вот книжка,о чудесах Природы, заставляет скореевыйти за двери, в мою первую СтрануНасекомых — мой чудесный, зеленыйДвор...

Он казался мне огромным. Хотя слово«казался» — не совсем верное: сознатель-ное знакомство с Миром я начал с раннегодетства, когда по росту был втрое меньшевзрослого; соответственно все, что меняокружало, было по отношению ко мнедействительно втрое большим, чем сейчас,— и дом, и Двор, и улица, и весь Город...

А от улицы меня в первые годы тща-тельно оберегали — с ее «уличными»мальчишками, лошадьми, нищими, цыга-нами (неподалеку, за красноармейскими

2 Мой мир

кавалерийскими казармами, располагаласьнекогда знаменитая Цыганская Слободка)и другими «опасностями»; выводили наулицу лишь в чинном сопровождениивзрослых, что случалось не столь часто.Но, помнится, я не очень тяготился такойневолей — во Дворе, огромном, заросшем,стрекочущем и щебечущем, с густо-голу-бым небом над красными черепичнымикрышами сараев и флигелей, над ограж-дающими Двор высоченными, впятеро вы-ше моего роста, каменными стенами сизумрудно поблескивающими на их верх-них кромках осколками бутылок, густо илюбовно туда вдавленных, что было оченькрасиво. Лишь потом я узнал, что этоделалось по всему городу отнюдь не длякрасоты, а было в те поры общепринятымсредством от «злоумышленников» — улич-ных пацанов, щеголявших большей частьюбосиком, не для шику, а от бедности, иэти лучезарные стекляшки, долженствую-щие заменить колючую проволоку, совсемне мешали юным охотникам до чьих-тоабрикосов или слив запросто перемахнутьв приглянувшийся сад...

Двору нашему это не грозило: фрукто-вых деревьев всего ничего — два сливо-вых, одно абрикосовое, одна шелковица,немного малины, винограда — лоза таразрослась и цела по сей день; остальныекусты и деревья, декоративные, росли«просто так» — белая акация, сирень, жас-мин, вяз. И лишь один уголок сада имел«окультуренный вид» — деревянная ла-вочка с двумя круглыми кустами вечно-зеленого самшита по обе ее стороны, асзади — ствол старенькой туи с тожеоформленной в виде шара густой мелко-лапчатой кроной.

И мой чудо-Двор был моей первойСтраной Насекомых — теперь я его на-звал бы — если бы он уцелел! — моимпервым городским энтомологическим за-поведником. Тем более, что хорошо по-мню: для коллекций я тут не ловил ни-кого, считая, что живые насекомые натерритории Двора гораздо более ценны,чем они же, пойманные здесь, но убитыев морилке — баночке с ядом, засушенныена булавках и помещенные в коллекцию.Никто мне этого не внушал, никто этомуне учил; наоборот, каждую неделю надеревянном чурбаке у сараев рубили шеикурам, не раз при мне топили в ведре сводой избыток кошачьего потомства... Нонет, Любовь к Живому, свойственная, на-верное, каждому из нас в раннем детстве,случайно подогретая близостью и ярко-стью Насекомьего Мира, не угасла во мне,а, наоборот, росла и укреплялась.

Кто здесь только ни гнездился, кто тут


Бабочки Крымаиз семействапестрянок:Адскриста албанская,Адскриста будензис,Дзигена карниолика,

только ни кормился, кто тут только нипролетал — в нашем чудесном Дворе!

Самыми заметными, подвижными, яр-кими были, конечно, бабочки. И не такна цветочной клумбе с тюльпанами, нар-циссами и гиацинтами, которую отец ус-троил в глубине Двора, а на запущен-

ной — но отнюдь не замусоренной! — егочасти, где каждый год образовывались со-вершенно непролазные заросли крапивы,мяты и, особенно, болиголова — зонтич-ного растения, похожего на сибирскийборщевик или дудник, но с красно-фио-летовыми продольными штрихами на соч-

18Виктор Гребенников «МОЙ МИР»



Бабочки нашей Улицы• ЗО-е годы.Две самых крупных —махаоны;сверху — адмирали Антей; в середине(слева направо) —бархатница Пеллюцида,голубянка Бавиус,языкан. Внизу слева —перламутровкаПандора.



Крымская желтушкаКроцёя.

Обитатели и гостиДвора:перламутровкаПандора,крымская златка,малашки,цикадки Циркопис.

ных трубчатых стеблях — из них, кстати,ребята делали свистки и дудочки. И на

сладко-пахучие соцветия болиголова, по-хожие на белые кружевные зонтики «ста-рорежимных» симферопольских дам, бере-гущихся от солнца, прилетали откуда-то итемнокрылые бархатницы, и сине-красныенеторопливые пестрянки, и разнообразныежелтушки - скромные милые бабочки сжелтыми или оранжевыми крыльями, от-тененными черной полосой по краю, а по-середине задних крыльев была зачем-тонарисована маленькая коричневатая гру-ша...

Читатель вправе спросить: откуда я могтогда знать названия насекомых? А мне,как сейчас считаю, очень повезло. В де-довско-отцовской богатейшей библиотеке,кроме уже упомянутого Фабра («Энтомо-логические воспоминания») и Брема(«Жизнь животных»), обильно и добротноиллюстрированных гравюрами, были поменьшей мере четыре многотомных эн-циклопедии, с шикарными цветнымивкладками-таблицами, выполненными вдавно забытой технике хромолитографии;авторы и художники этих изданий на изо-бражения красивых объектов Природытогда не скупились — и эти пособия ока-зались как нельзя кстати.

Заросли болиголова (и за что толькоему придумали такое название — ну,несъедобен, так зачем же подряд все есть?Или, тем более, как сказано в «Опреде-лителе растений» 1963 года, «растение на-до уничтожать», и там же: «большие со-цветия выделяют мед и привлекают насе-комых»!) — были выше меня в пол-тора — два раза, и видеть кормящуюсяна соцветии бабочку мне удавалось лишьснизу, и то сквозь ажурные цветки, илиже когда она садилась на край зонтика.А ведь главная красота бабочек — тех жеголубянок, желтушек, репейниц, адмира-лов — верхняя сторона крыльев, мне поч-ти недоступная...

Исключение составляли перламутров-ки — у них низ был красивее верха,оранжевого с черными пятнышками; затоснизу, на задних крыльях, на нежно-зе-леном фоне, переливались, сверкали при-хотливые ленты и полоски, пятна и кру-жочки, и не просто светлые, а радужно-блестящие, очень похожие на жемчужныебусы или на внутренность рогатых замор-ских раковин, что лежали у нас на столикеу большого зеркала. Откуда и зачем такаякрасота? Как завороженный я глядел наперламутровых красавиц, царственно по-водящих крыльями на соцветиях болиго-лова.

А однажды во Двор пожаловала перла-мутровка невиданно гигантских размеров:в размахе крыльев она с лихвою перекры-


2 * Мой мир




В полете —златка и бронзовка.Благодаря вырезамв надкрыльяхаэродинамикабронзовок —высшего класса.

Бронзовки Двора:медная, венгерская,золотистая,олёнка, траурная.

22

ла бы ладонь моей руки от основания досамих пальцев. Присаживаясь на соцветие,она не задерживалась на нем, перелетаятут же на другое, складывая и раскрываясвои тугие огромные крылья, радужныйниз которых переливался на солнце идразнил меня. Это была заветная Пандора— самая крупная из перламутровок нашейстраны. А может быть, все же... пойматьее? Я сбегал домой за сачком, а когдавернулся — царственной красавицы и следпропал...

Я выслеживал Пандору — с сачком ибез — целую неделю, но тщетно: она по-являлась изредка, прилетая откуда-то, изневедомого мне Царства — на какую-томинутку, будто специально для того, чтобыпокрасоваться передо мной и тут же уле-теть к кому-то еще... Перламутровка этоговида появилась у меня в коллекции толькогода через три...

Изредка над Двором проносились огром-ные сказочные бабочки-парусники с хво-стами на задних крыльях — махаоны иподалирии. Бегло, с лету проверив ДикийУголок и, видимо, не узрев тут чего-тоим нужного, улетали дальше; путь их ле-жал в основном с северо-запада на юго-восток.

Но зато сюда, на зонтики болиголоваДикого Уголка, охотно слетались замеча-тельные жуки-бронзовки. Даже сейчас, ше-стьдесят лет спустя, завижу бронзовку нацветущей сибирской поляне — сердце вол-нительно сожмется от какого-то особого,неописуемого чувства: изумрудно-золотойкусочек дальнего-предальнего Детства намиг заставляет забыть обо всем на свете,унося меня в тот сказочный, но ушедшийв небытие крымский Двор.

Сильные, подвижные, с цепкими нога-ми, бронзовки сверкали на солнце каким-то необыкновенным, ни на что другое непохожим блеском — то сияюще-зеленым,то с червонным отливом, то как свежена-чищенная медь, то каким-то опалово-пе-реливчатым. Летали они тоже по-особен-

ному, не как другие жуки: не поднимаянадкрыльев, в их боковые особые вырезывыставят крылья и лихо взмывают вверх:полет доставлял им, наверное, истинноеудовольствие — иначе зачем бы летящейбронзовке покачиваться в воздухе и выде-лывать вроде бы ненужные виражи?

У бронзовок мелких видов наряд былнеброским — темно-серым с белыми пят-нами; у бронзовок «средних» — золоти-стой, мраморной, медной — сверкающим,с несколькими светлыми штрихами и пят-нышками по надкрыльями; у более круп-ной венгерской — матово-темно-зеленым,а у самой большой — бронзовки прекрас-ной — сияюще-изумрудным без единогопятнышка!

Громкое, как бы металлическое жуж-жание над этим заповедным цветущимуголком означало, что сюда пожаловалдругой гость: жук из семейства златок.Златки — истинные дети солнца, летаюттолько в сильную жару. В отличие отшироких «литых» бронзовок у златок уд-линенное, острое сзади тело; латы их тожес металлическим блеском, но испещреныгустыми ямками, бороздками, точками —своеобразная, тоже ни с чем другим несравнимая, красота. Нижняя же сторонабрюшка у них — блестящая и гладкая,горящая порой ярче бронзовочьих одежд.Зачем жуку такая «красота снизу»?

Здешние златки тоже были разных раз-меров — и очень крупные, и средние, икрохотные, и я мог насчитать их тут неменее десятка видов. Зато вот летают оникуда хуже бронзовок (оттого, наверное,громко жужжат): надкрылья у них про-стые, без вырезов по бокам, для нормаль-ной работы крыльев их приходится высокозадирать вверх, а с такими «парусами»(смотрите рисунок) маневренности в по-лете не добьешься. Впрочем, с этим не-достатком мирятся все летающие жуки —а куда деваться? Лишь счастливицам-бронзовкам Природа «сконструировала»нехитрое, но замечательное приспособле-



Взрослые солдатикивывелисвоих детишекпогреться на солнце.

Две малашки:в покоеи потревоженная.

ние для высшего пилотажа — особую фор-му надкрыльев.

Прошло вроде бы не так и много вре-мени — каких-то шесть десятилетий,— нони бронзовку, ни даже махонькую злато-чку не увидишь в тех местах города. Дачто там в городе — от более или менеезаметных насекомых почти «свободны» иего окрестности...

А тогда насекомые обитали не тольков «диком» уголке Двора — жили они ирядом с домом. Весною и осенью околодома, на камнях, кирпичах появлялисьсимпатичные «солдатики». Верхняя частьтела у них была раскрашена узором, силь-но напоминающим какую-то ритуальнуюафриканскую маску — два больших чер-ных глаза, черные нос и рот на ярко-крас-ном плоском фоне. Держались солдатикикомпаниями, даже, наверное, семейства-ми: несколько взрослых и великое множе-ство детишек разного возраста, начинаяот самых что ни на есть крошек; и об-лепленный ими камешек делался густо-красным. Милые эти создания не куса-лись, не издавали неприятного запаха,

свойственного многим представителям от-ряда клопов, куда они относятся; они небоялись людей и домашних птиц, а те ихне клевали, как я после узнал, по причинеименно этой яркой красно-черной окраски— общепринятого в природе «сигнала» по-чему-либо несъедобных организмов. Что-то странное было в разновозрастных не-торопливых скоплениях-собраниях солда-тиков, и тогда я всерьез думал: они что-тотам решают, о чем-то договариваются, кчему-то готовятся, и старался не мешатьэтому мирному красно-черному народцу.

В иной год все более или менее сво-бодные полянки двора густо пестрелицветками ромашек, и на них можно былоувидеть множество разной мелкой живно-сти. Из жуков завсегдатаями этих ромаш-ковых лужаек были кругленькие божьикоровки всех цветов и размеров и продол-говатые мягонькие красно-зеленые малаш-ки; возьмешь малашку в руку — она,наверное для острастки, выпускает по бо-кам тела мягкие красные полупрозрачныевыросты наподобие сарделек. Кстати, и


неторопливыхмуравьев-жнецовя нередкоподкармливалхлебными крошками,

...а длинноногиемуравьи-бегункиносились по Дворус огромнойскоростью


малашки, и божьи коровки в садах и ого-родах истребляют множество вредныхтлей.

В нескольких местах Двора (основныеотмечены на плане) находились подземныегнезда муравьев, замечательных тем, чтоони были, как и солдатики, неторопливыв движениях и тоже разной величины.Поначалу я думал, что это — муравьи-дети и муравьи-взрослые, но потом узнал,что это не так: у солдатиков — насекомыхс неполным превращением — дети похожина родителей; у муравьев же — циклполный: яйцо — червеобразная ли-чинка — куколка — взрослое насекомое,а рост свой, постоянный, заранее опреде-ленный теми обязанностями и видами ра-бот, которые они должны будут выполнятьв самом гнезде или вне его. Муравьи этибыли черные, как смоль, с крупными го-ловой и брюшком, ярко блестевшим насолнце; на работу отправлялись они, од-нако, поздним вечером. Как я потом убе-дился, работа эта заключалась в поискахи доставке домой мелких семян разныхдиких злаков, росших во дворе: отгрызаяпочти спелое зернышко, муравей тащилего в свое гнездо.

Тем не менее я «научил» их работатьи днем. Насыплю хлебных крошек у их

дырочки — подберут потихоньку в тече-ние дня. Кучку крошек с каждым днемперемещал все дальше, и так до тех пор,пока моя «дневная столовая» не оказаласьметрах в четырех от муравейника. Сюдаони посылали отдельных небольшого роста«разведчиков», и стоило появиться тут го-стинцу, как через несколько минут можнобыло видеть удивительную картину: мел-кие, средние и крупные черные блестящиемураши тащат столь же разновеликие —



Медляк-вещательв позе угрозы.

сообразно своему росту и силам, но вся-кий раз втрое больше себя, порции уго-щения, и ползет-качается по Двору стран-ная ленточка из хлебных светлых кро-шек...

Мирмекологией — наукой о му-равьях — я занялся через несколько де-сятилетий, и тогда лишь узнал, что боль-шинство муравьев нашей страны — хищ-ники, «доилыцики тлей», трупоеды, а израстительноядных у нас обитают, и толишь на юге, вот эти, принадлежащие кроду жнецов, или, по-латыни, Мессор. ВСибири их нету (о чем я очень жалею);изо всех муравьев жнецы, пожалуй, самыепервые мои знакомые.

Хотя точно утверждать это не могу: воДворе ведь жили еще интереснейшие му-равьи, может быть, более заметные, но вгораздо меньшем количестве — всего одно,тоже подземное, гнездо. Это — бегунки,или, иначе, фаэтончики. Стройные, длин-ноногие, высоко подняв на стремительномелькающих ногах свое тельце, у которогобрюшко торчало вертикально вверх, онинапоминали действительно какие-то коля-сочки, и мне казалось, что это как быкрохотные черные стульчики с высокимиспинками, но без ножек, неизвестно длячего стремительно летающие над самойземлей по затейливым петлистым траек-ториям. Зачем такая скорость муравьям?А затем, что, во-первых, остановишьсяна раскаленной утоптанной дорожке —

можешь немедля погибнуть от тепловогоудара; во-вторых, когда быстро бежишь —тебя самого обдувает ветер и падает тем-пература тела. Ведь темные покровы бе-гунков были матовыми, тут же «впитыва-ющими» солнечный жар; а вот жнецамможно было и не создавать «ветер» и неторопиться: значительная часть солнечныхлучей отражалась от их лаково-блестящихчерных покровов. Подтвердить мое пред-положение смогли бы теперь тонкие за-меры (микротермометрами) температурытела муравьев, облученных и не облучен-ных солнцем. Питались мои бегунки-фа-этончики мелкими насекомыми, как жи-выми, так и случайно раздавленными, неотказывались и от сладостей, которые яиногда оставлял возле их дырочки.

Ну а чтобы закончить рассказ о му-равьях нашего Двора, нельзя не упомянутьо крохотных Мономориум Фараонис, или,по-простому, домовых муравьях. В нашустрану они попали в незапамятные вре-мена невесть какими путями, скорее всегос продуктами, доставлявшимися морем; те-перь они живут почти во всех городахстраны — тепло в домах постоянное,еды — вдоволь, убежищ — тем более.Жили тогда они и у нас в доме, надоедаяпорой изрядно: то дорожка из крохотныхэтих созданий тянется из щелочки в под-оконнике или стенке к банке с повидлом,то сваренный со всеми предосторожностя-ми суп оказывается изрядно «заправлен-ным» мурашами; мер борьбы с ними отецтак и не придумал, ну а я такой «при-правой» вовсе не брезговал...

Перед тем как вернуться во Двор, стоитвспомнить, какие еще малые существаобитали, кроме фараоновых муравьев, внашем старинном доме. Кой-кого из нихя описал в своей первой книге «Миллионзагадок» — махоньких жучков-точилыци-ков, издававших таинственные звуки, по-добные тиканью неведомых часов; страш-новатых уховерток с длинными клешнямисзади (зато заботливых и нежных мамаш);вечерами по стене нередко проносилисьмухоловки — многоножки с необыкновен-но длинными ногами, и если на пути охот-ницы попадалась сонная муха — бедолагетут же приходил конец. А изредка, на-гоняя страх на домочадцев и на собачонкуЖульку, по комнате, среди бела дня, мол-чаливо и степенно шествовал на высокихногах огромный черный жук — медляк-вещатель, таинственный обитатель Темно-го Царства, что помещалось под древнимибалками цоколя нашего дома; с жукомэтим были связаны нехорошие приметы иповерья, отчего его не трогали...

Вечером на свет лампы в комнатуиногда вторгался неожиданный гость. Я



Бабочки —мечты моегодетства: мертваяголова иолеандровый бражник.Обе — в «Краснойкниге».

уже основательно разбирался в насеко-мых, но моя мать, несмотря на образова-ние, всех ночных бабочек упорно причис-ляла к платяным молям и, вооружившисьтряпкой, спешила истребить мнимую

охотницу до ее платьев. Десятисантимет-ровая толстая гусеница бражника (круп-ной ночной бабочки), будь она действи-тельно «молью», обглодала бы дочиста неодин меховой воротник. За несчастную


Дневной бражник —языкан Макроглоссумстеллятарум.Долго яне догадывался,почему языканызависали во Двореу Стены,а потом раскрыл-таки тайну...


вступался я, и наказание бабочке отменя-лось — вместо удара тряпкой она выпу-скалась на волю.

А вечерами эти бражники летали поДвору в поисках цветущих растений. Ксумеркам на клумбе раскрывал свои свет-лые колокола душистый табак, распуска-лись еще какие-то ночные цветы, и ин-тересно было наблюдать, как бражник под-летает к цветку, на лету замирает наместе, выпрямляет свернутый спиральюдлиннейший хоботок и погружает его ввенчик цветка. Выпив каплю душистогосладкого нектара, бражник замирает у вто-рого цветка, у третьего и вдруг, встрепе-нувшись, стремительно уносится к другойстороне клумбы. Полет его красив, точен,быстр, и движений его крыльев не раз-глядишь, зато во время «стоячего полета»бражника над цветком поражает быстротадвижений: его трепещущие крылья слива-ются в мерцающие туманные пятна, каклопасти работающего вентилятора. По не-опытности мне тогда долго не удавалосьсохранять в целости этих крупных краси-вых бабочек — в сачке за несколько се-кунд пыльца с крыльев и бархатистая шер-стка со спинки сбивались. Гордостью моихпервых наблюдений и зарисовок быликрупные сфинксы (латинское название ро-да бражников) — зеленоватый, со слож-ным мраморным узором олеандровыйбражник, серый с розовым вьюнковыйбражник и, конечно же, знаменитая ог-ромная «мертвая голова» со зловещим ри-сунком на спинке.

...Ни рисунков тех времен, ни записей,ни коллекций у меня нет: все это исчезлопри моем аресте на Урале в 1947 году.Ладно хоть, сам живой остался. Но это,как говорится, совсем другая страница изстарого блокнота — да какая там страни-ца, тоже целая книга; удастся ли ее на-писать? А вот рисунков насекомых —жаль. Особенно тех, детских: ведь первое,что я изобразил карандашами, тушью,красками — насекомые, и было в этихрисунках что-то такое, что мне уже неповторить, не сделать...

На чем, однако, я остановился? А, набабочках-бражниках... Среди этого инте-ресного семейства есть не только любите-ли ночных полетов. Небольшие серенькиебражнички с ярко-оранжевыми заднимикрылышками и черно-белым пестрым «хво-стиком» из длинных волосков на концебрюшка, под названием языканы (по-на-учному, Макроглбссум), целыми днями ви-лись у стен, ограждавших Двор, тщательноих обследуя в нескончаемом полете иочень редко присаживаясь. Я заметил: сте-на эта обязательно должна быть ярко



Пчела Антофоранад цветком льнянки.Как идеально«подогнан» ее хоботокк узкому вместилищунектара!

освещена солнцем и очень нагрета; такимибыли две стены Двора (поглядите опятьна план) — Южная и Большая Западная.Неподвижно зависая в воздухе вблизикаждого шва между камнями бутовойкладки, вблизи каждой щели, неутомимыеи странные летуны что-то то ли высмат-ривали, то ли вынюхивали. Здесь же ви-лись разнообразные дикие пчелы — «навесу» проверяя швы и щели, — иные —принося желтую цветочную пыльцу на но-гах или брюшке в уже обжитую ды-рочку. Это были кругленькие мохнатыеантофоры и черно-желтые в полоску ан-тидии, и пчелы-кукушки мелекты; кукуш-ками кой-каких пчел называют потому,что они подсовывают яйца в чужие пче-

линые гнезда; так, впрочем, поступали иосы-блестянки — красивейшие насекомыевсех цветов радуги (куда там до них злат-кам и бронзовкам!), вившиеся тут же, у«пчелиного стенограда».

Но вот почему у Стены совершеннотак же вели себя и бабочки-бражники,питающиеся — я это не раз видел — нацветах (тоже с лету, не присаживаясь,как и их ночные собратья) и откладыва-ющие свои яйца, несомненно, на растения(как я после узнал — на марену и под-маренники), а не на какие-то безжизнен-ные раскаленные стены? Я не мог разга-дать эту загадку много лет, хотя бывалидни, когда у Южной и Большой Западнойстен «висели» единовременно до десяткабражников-языканов.

Разгадка пришла много лет спустя.Хитрые языканы, оказывается, выискива-ли гнезда пчелок-антофор, ячейки кото-рых, находящиеся относительно близко квыходу, трудолюбивые хозяйки снабжалисладким содержимым, совершая «челноч-ные рейсы» от нектароносных цветков догнезда. Часами бабочка выслеживала под-ходящий момент, когда пчела вылетит изнорки, тотчас усаживалась у отверстия,запускала туда длиннющий свой хобот испешно поглощала дармовую пищу. Ведьэто был не просто нектар, а комплексныйсложный продукт, сдобренный, по крайнеймере, наполовину, пыльцой с цветков оп-ределенного вида растений, и с добавкойвеществ, выделяемых самою пчелой. Вцветке же такого сложного коктейля нет,там лишь прозрачный нектар безо всякойпыльцы, — а она богата белками, видимо,очень нужными для развития потомстваэтого вида бражников.

Вот вам и бабочки!Сейчас в нашем Дворе языканов нету

и в помине — несомненно, потому, чтоисчезли антофоры. А те вымерли, безус-ловно, оттого, что не стало в округе ка-ких-то нужных им растений, с которых— и только с них! — они брали нектари пыльцу. Скажем, с того же болиголова,которого сейчас там, как говорится, и духунет: город стал культурным, современ-ным — «как все»...

Малая Западная стена... Пчел и язы-канов здесь почти не было — сложена онабыла из ракушечника с какими-то други-ми прослойками строительного раствора.Зато, когда солнце начинало клониться кзападу, превращаясь в краснейший шар,а тени от деревьев и домов наливалиськрутою синевой, сюда зачем-то слеталисьбабочки из семейства нимфалид, а имен-но: репейницы и адмиралы. У репейницбыл очень красивый пестрый наряд — из



оранжевых, красных, черных и белых по-лос и пятен. Адмиралы походили на нихи формой крыльев, и «отделкой» их кон-цов — шесть белых отметин по черномуфону (они ведь очень близкие родствен-ники), но на этом сходство кончалось: всюостальную площадь крыльев покрывал какбы черный бархат, рассеченный торжест-венно-благородной широкой алой поло-сой — незабываемое зрелище!

Присев на Стену, адмиралы и репей-ницы раскрывали и складывали свои на-рядные крылья, неспешно ползали, пово-рачивались: то одна, то другая бабочкавзлетала, немного порхала поблизости ивновь садилась на Стену, красновато оза-ренную уже совсем низким солнцем. За-каты тогда были ясными — это сейчас ихне видно из-за городской мглы — дымов,пыли, выхлопов, — и я очень любил этисказочные тихие минуты: мир, полныйЖизни, немного грустно погружающийсяв ультрамариновую синь и густеющий баг-рянец уставшего за день солнца на стенах,деревьях, облаках, на крыльях вот этихвечерних бабочек...

На юге ночи наступают быстро — нето что в Сибири: едва багровый шар сол-нца прятался за дальние холмы и исчезалиего последние лучи на самых высоких то-полях — синие густые тени, сливаясь другс другом, превращались в ровную сплош-ную мглу; на небе загорались звезды, испускалась теплая бархатная ночь, пол-ная своих, особенных чудес.

Над Двором начинали полеты летучиемыши — мохнатые существа с длиннопа-лыми ручонками-крыльями, между паль-цами которых была натянута теплая неж-ная перепонка. Став повзрослее, я обна-ружил их «дневные ночлеги» у нас же начердаке, где они, прицепившись к стро-пилам, висели вниз головой; при этом ониобертывались, как пеленками, перепонча-тыми крыльями — некоторые с крохотны-ми детенышами, вцепившимися в шерсть,но тоже заботливо укрытыми крыльями-руками мамаши.

Все бы ничего, но, носясь всю ночь надДвором и поминутно пикируя над кустамии деревьями, летучие мыши безжалостнои ненасытно хватали своими зубастымиртами всех насекомых, бывших в тот часв воздухе, — и жуков, и бабочек, и на-ездников. Этак они всю мою живностьуничтожат! Я был очень зол на этих ноч-ных охотниц — но что мог поделать?

Волновался, однако, я зря. Дневные на-секомые в те часы крепко спали, а чтокасается ночных, то тогдашняя, не нару-шенная еще людьми Природа плодила-по-ставляла их с таким избытком, что хва-



Самкажучка-светляка«включила» свойудивительныйфонарик.

тало всем — и птицам, и млекопитающим,и растениям, и самим насекомым...

Темной ночью страшновато было заби-раться в заросли болиголова, особенно ту-да, где в самом углу Двора рос огромный,совершенно одичавший куст сирени. Каж-дую весну, с наступлением вечера, из неголилась громкая переливчатая песня со-ловья, а летними днями оттуда вылеталимохнатые черно-желто-белые шмели, гнез-дившиеся в этом недоступном месте. Асейчас, темной июльской ночью, как непроведать этот таинственный уголок? За-таив дыхание и перебарывая страх, я наощупь, по знакомой тропке, пробираюсьтуда, откуда слышится мягкое таинствен-ное теньканье каких-то неведомых мнемузыкантов (через много лет я узнаю, чтоэто были стеблевые сверчки, или, как ихзовут иначе, трубачики); при приближе-нии моем они смолкали и, если я долго-долго не шевелился, осторожно возобнов-ляли свои тихие и мелодичные ночныепесни.

А однажды случилось и вовсе чудо: вчерной глубине куста загорелся... фона-

рик. Он сиял мягко-зеленым светом, та-инственным и в то же время каким-томирным и спокойным. Неужели жук-свет-лячок? Я подкрался поближе: да, это былон! Вернее сказать, она: у жучка не былокрыльев. Значит, самка — это я уже зналпо книгам. Прозрачный конец мягкогобрюшка у обладательницы фонарика из-лучал этот удивительный зеленый свет,освещавший даже краешек листа, на ко-тором сидела светлячиха. Эта дивная сказ-ка продолжалась бы для меня долго-долго,кабы не позвали запропавшего в ночныхзарослях ребенка домой.

На следующую ночь наблюдать моегосветляка не удалось: шел дождь. И никогдас тех пор светлячков в Крыму я не видел.Они, конечно, были — где-нибудь в лесах,в горах, но только не на нашем Дворе. Асейчас я и не уверен, остались ли в по-таенных диких уголках Крыма эти ска-зочные жучки-фонарики. Как хорошо бы-ло бы, если бы они уцелели! Тем болеечто в Сибири, насколько мне известно,они не водятся — а жаль.

Но, кроме светляка, появлялись в на-шем Дворе совсем другие «природные све-тильники». Раза три или четыре, позднимилетними вечерами, земля во многих мес-тах явно светилась пятнышками разнойвеличины. Свет был не зеленым, как усветлячка, а, скорее, беловатым, может,даже чуть голубоватым. Оказалось: нару-жу выползло множество земляных червей,похожих на тех, что «перепахивали» нашогород, — красноватых гигантов толщинойв детский палец, сильных и упругих. Этиже по сравнению с ними были сущиекрошки, хотя очень их напоминали. И —светились. До сих пор не знаю, собствен-ное ли их свечение то было, вроде некоей«общественной иллюминации», или же,как нередко бывает в живом мире, свети-лись какие-то микроорганизмы, поселив-шиеся на влажных покровах червячков.Зато хорошо помню: темный-темный Двор,и множество звезд: сверху — настоящих,внизу — вот этих, живых...

Мою детскую кроватку на ночь нередковыносили во Двор, и засыпал я под мер-цание звезд и тихие трели ночных насе-комых. А будили меня яркое утреннеесолнце и громкий скрип цикад в кронахдеревьев; открыв глаза, я видел над собоюголубое небо со стайками стремительныхзвонких стрижей или с ширококрылым



Белоголовый сип.

Ночные обитателимоегосимферопольскогоДвора: слизень,жаба, улитки.

силуэтом белоголового сипа (один из видовгрифов), медленно и величаво кружащегонад Городом.

Серые ленты цементного тротуара, ко-торый в тридцатые годы сделал отец вок-руг дома и кое-где во Дворе, утром ока-зывались исчерченными блестящими про-зрачными полосками. Это многочисленныемоллюски — улитки и слизни — путеше-ствовали ночью с помощью своей студе-нисто-клейкой «смазки», которая к утрувысыхала пленчатыми, нередко радужны-ми, дорожками. Слизни были большущие,абрикосово-оранжевого цвета, с мелкопу-пырчатой спинкой, двумя мягкими ули-точьими глазами-рогами и дырочкой-«ды-халом» с правой (и только с правой!)стороны туловища.

У одного такого слизня-великана я од-нажды обнаружил неожиданных «кварти-рантов» — шустрых клещиков. Они «еха-ли» на нем, разбредясь по всей обширнойплощади тела моллюска. Но стоило мнеприкоснуться к слизню пальцем или до-хнуть —клещики все, как один, дружнонеслись по спине и бокам хозяина пряме-хонько к отверстию дыхала и в моментскрывались в его глубине, после чего мо-люск сразу закрывал отверстие, сжимаяего. Через пару минут, когда слизень ус-покаивался и открывал «дверь», клещикивысыпали вновь из своего удивительногоубежища.

Днем слизни скрывались по тенистымпрохладным уголкам и под камнями, апутешествия совершали ночью: нежарко ибезопасней. Хотя безопасность была далеконе полной: вечером выходили из своихубежищ важные толстые жабы. Громкоепрерывистое шуршание, раздающееся с це-ментной или земляной дорожки, означало,что это движется жаба, волоча свой тя-желеющий от пищи животик по земле сэдаким вот шумом. Взрослые, застав меняоднажды с жабой в руках, пришли в ужас:«Брось эту гадость! От жаб — бородав-ки!» — и так далее; но поздно: моя дружбас этими совершенно безвредными симпа-тичными животными была уже скрепленанавсегда... Ну а слизни для них былижеланным лакомством.

Кроме слизней во Дворе водилось мно-жество других моллюсков, большинствокоторых вело активную жизнь тольконочью: маленькие улиточки-гелициды сраковиной в виде почти плоской спираль-ки — белой или в темную полоску, зеб-рины с длинной веретеновидной ракуш-



Крымская жужелицаПроцерус таврикус.

кой; дневали они тут же, на травах, иног-да облепляя их увесистыми белыми гроз-дьями. Жили у нас также гиганты ули-точьего мира — виноградные улитки, ко-ричнево-полосатые раковины которых, соспрятавшейся хозяйкой, поутру неожидан-но «возникали» то на заборе, то еще где.Кстати, виноградные улитки — изыскан-ное лакомство скифов и греков; особеннохороши они тушенные с рисом, как этоделал мой отец.

И однажды утром я увидел потрясшуюменя картину. Какой-то невероятно огром-ный длинноногий жучище, с фиолетово-синей спиной, терзал уже наполовину имсъеденную виноградную улитку острымимощными жвалами. Картина не из прият-ных: то ли моллюск, погибая, выделилкакую-то пенящуюся защитную жидкость,то ли жук полил свою жертву неким едкимсоусом для облегчения процесса своей не-обыкновенной трапезы.

Спасать улитку было поздно; я присел,чтобы получше разглядеть охотника-гиган-

та, но он, заметив меня, пустился наутек.Схватить его рукой было делом се-кунды — что я и сделал. Но немного нерассчитал, и извернувшийся жук сомкнулсвои черные острые челюсти-кусачки вглубине моей кожи между пальцами.Взмахнув рукой от страшной боли, я из-бавился от хищника, и он отлетел в траву,где благополучно скрылся. А я, оставшисьрядом с полусъеденной пенящейся улит-кой, орошал дорожку капельками кровииз пострадавшей руки и горючими слеза-ми. Было и больно, и обидно: такого жукаупустил, не рассмотрев как следует!

Но богатая в те годы тамошняя Природанедолго держала меня в неведении: ги-гантские жужелицы попадались мне до-статочно часто и во Дворе, и на улице,и, впоследствии, в загородных экскурсиях.Помнится, долго я бился над тем, какпроколоть этого великана, умерщвленногов морилке (для коллекции), энтомологи-ческой булавкой: ничего не выходило, гну-лись булавки даже самого толстого но-мера — настолько прочны были покровыжука с крупными пупырышками, тесноразмещенными по его фиолетовым, синим,а то и зеленым надкрыльям (кстати,крыльев под ними нет, и жужелицы этине летают, зато бегуны отличные). При-шлось применить тоненькое часовое свер-ло, и только после этого — булавку. Ока-залось, что крымская жужелица, зовуща-яся по латыни Процерус таврикус, — са-мая крупная по объему и весу среди жу-желиц страны (туркменская жужелицаАнтия Маннергейма на несколько милли-метров длиннее, зато узкая и гораздо ме-нее массивная).

Спустя несколько десятилетий количе-ство процерусов в Крыму стало быстропадать. А сейчас обычный в недавнем про-шлом красавец-жук стал большой редко-стью и занесен в Красную Книгу: один изпечальных результатов повальной химиза-ции сельского хозяйства... Инсектици-ды — яды, убивающие вредных насекомых,не щадят и остальных, даже явно полез-ных; горько от сознания того, что многихшестиногих друзей моего детства нашимпотомкам удастся увидеть только мертвы-ми, в коллекциях (как бескрылую гагаркув Дарвиновском музее в Москве, и нигдебольше в мире), в том числе и жужелицукрымскую — великолепного зеленовато-



Каждое летоя наблюдалусердную работупчелок мегахил.

•Небольшой,очень редкийкрымский бражникГоргонлетал тольков предрассветныечасы. Уцелел лидо наших дней —как это проверишь?

лилового гиганта, носившего звучное ла-тинское имя — Процерус таврикус.

...Солнце поднимается над двором всевыше и выше. Уже порхают белянки ижелтушки; в густых травах застрекоталикобылки. В пространство между домом исоседним двором, которое мы называли«Проходик» (именно сюда ставили в теп-лые ночи мою кроватку), тоже загляды-вает солнце, и на кусты роз, что здесьрастут, снова, как и в предыдущие дни,

прилетают серенькие пчелы с оранжева-той щеткой волосков по низу брюшка —мегахилы. Присев на края листа, мегахи-ла, быстро-быстро работая жвалами, выре-зает аккуратный овал: секунд пять,— ипчелка падает вместе с кусочком листавниз, тут же на лету включает «мотор»своих крыльев и уносится направо заугол. А там — я это уже знаю — в щелимежду тротуаром и стенкой дома, норкимегахил: туда они носят листики, служа-



Пчела-плотникКсилокопа виолацеа.Эти громадныекрасивые насекомыепостоянно гуделиу наших крыш.

щие им материалом для строительства яче-ек.

О жизни и разведении мегахил я под-робно расскажу в «сибирских» главах кни-ги. В Симферополе же — примерно натом же месте Двора — и по сей деньрастут кустики роз, так края многих ли-стьев со знакомыми круглыми и овальны-ми вырезами. Эти потомки тех ме-гахил — друзей моего детства — каким-точудом не дали себя истребить. Молодцы,пчелки! Вот так бы со всеми и во всем,чтобы можно было уверенно и радостносказать: а Жизнь-то продолжается, и ееможно спасти!

...А солнце — все выше и выше, ажара — все сильнее и сильнее. Ее с не-терпением ждут десятки ящерок, живущихна Южной стене. Серые, коричневые, пят-нистые, они начинают быстрые пере-бежки — ловят каких-то насекомых, но,конечно же, не пчел: те себя в обиду недадут. И вот, наконец, оттуда, где Южнаястена смыкается с Восточной, слышитсябасовитое знакомое гудение. Это самка са-мой крупной пчелы страны — фиолетовойпчелы-плотника, или ксилокопы, — начи-нает трудовой день.

До чего же внушительно и красиво этонасекомое! Массивное черное тело с фио-летовым отливом, густо-коричневые напросвет крылья, отливающие на солнцеголубым, лиловым, сиреневым, большу-

щая голова... «Шмель прилетел!» — кри-чала крымская детвора, завидев ксилокопу.Но это не шмель; главное внешнее отличиексилокоп от шмелей — крупная голова, иэто нужно для того, чтобы вместить мощ-ные мышцы, приводящие в движение жва-лы-долота.

Именно долота: найдя очень старую ине очень прочную деревянную деталь по-стройки, пчела-плотник начинает делатьгнездо. Выгрызая древесину с громкимхрустом, она работает попеременно то ле-вой, то правой «стамеской»; опилки жевыбрасывает, захватив их обоими жвала-ми. Ход, диаметром с палец, сначала идетгоризонтально, затем круто забирает вниз,и «шахта» эта глубиной сантиметров во-семь—десять. Затем трудолюбивая плот-ничиха летит за пищей для личинок —пыльцой с цветков белых акаций и другихцветущих деревьев; бывало, что иное оде-тое в белоснежный душистый наряд ака-циевое дерево издавало мощное, издалекаслышимое, гудение. Это у его цветущихгроздьев вился добрый десяток громадныхчерно-фиолетовых насекомых; сейчас та-кой картины не увидишь: ксилокопам впанельных и каменных домах гнездитьсянегде, а старые и мертвые деревья тут жеубирают. Одна (всего лишь!) ксилокопапопадалась мне под Новосибирском, наклеверном поле — доставала пыльцу, раз-рывая узкие венчики клеверных цветков;зато эти цветки — я их пометил — далиполновесные семена.

На пыльцово-медовый «хлебец» ксило-копа кладет яичко, и ячейку закрываетпереборкой из опилок, скрепленных слю-ною. В конце работ в высверленном пчелоюканале — несколько таких ячеек, а входплотно заделан древесно-стружечной мас-сой. Личинки развиваются самостоятельно:как у большинства одиночных пчел, матьникогда не видит своих детей, а молодыексилокопы появятся на свет лишь черезнесколько месяцев.

Несмотря на характерную внешность,цветные этюды с ксилокоп получались уменя не очень выразительными. Тогда —это было в 1971 году — я взял листжелеза, добела очистил его шкуркой; вы-пуклое тело пчелы выковал на мягкойподставке молотком, мелкие же деталиотчеканил зубильцем. Затем натер изде-лие половинкой луковицы — так меняучил отец воронить сталь — и провелнесколько раз над пламенем газовой пли-ты до получения сине-фиолетового отлива.На этот раз ксилокопа получилась именнотакой, какой она осталась в воспоминани-ях моего детства; это изображение вы ви-дите на цветном снимке.



«Мемориальнаядоска»в честь ксилокоп:они ведь быстровымирают.Кованый металля подверггорячемуворонению.

:..А когда-тоони гнездилисьв мертвой древесинев превеликоммножестве.



Некоторые из моихсамодельныхувеличительныхприборов.Тот, что справа,описан в журнале«Техника — молодежи»№ 1 за 1961 год.Несмотряна полное отсутствиестекол,давал увеличениедо тысячи раз.

В такоймоховойподушечкенавернякаживут тихоходки.

У меня в музее хранится еще одинэкспонат — большой кусок старого тополя,сплошь источенный ксилокопами. Правда,он не из Крыма, а из Тувы, но вид кси-локоп — тот же. По фотографии можносудить об объемах работ этих замечатель-ных трудяг.

...Гнезда ксилокоп в балках под самойкрышей — это были еще не самые «вер-хние» обиталища живности нашего Двора.Кой-кто жил и выше, и вот как я об этомузнал.

Став повзрослее и научившись у отцамастерить, я сделал своими руками сна-чала неказистый, а затем вполне сносныймикроскоп, которым успешно пользовалсямного лет. У микроскопа я просиживалдни напролет. Маленький его глазок-оку-ляр стал для меня заветным окошком в

совершенно иной, таинственный мир —мир необыкновенных явлений, удивитель-ных форм и красок. Через это окошкоможно было следить за тонкостями чудес-ных превращений насекомых, разгляды-вать, как они устроены, и без конца убеж-даться в том, что Природа, этот величай-ший, многогранный и смелый художник,не пожалела красок для отделки своихживых творений — насекомых.

И не только насекомых. В кадке подводосточной трубой иногда подолгу заста-ивалась дождевая вода с крыши, и капель-ка ее, нанесенная на предметное стекло,открывала для меня тайны еще несколькихмиров совсем уж малых существ — инфу-зорий, водорослей, бактерий. О них я рас-скажу как-нибудь после, а сейчас не могуне вспомнить об удивительных микроско-пических обитателях крыши — да, да,обычных симферопольских черепичныхкрыш.

Впервые в микроскоп я увидел тихо-ходку — так зовут этих животных — вкапельке воды из той кадки. Прочитал отихоходках, и стало ясным, что в кадкуее смыло струей воды с крыши. Оказалось:в сухую погоду по воздуху — практическивезде — плавают крохотные комочки-пы-линки ссохшихся тихоходок. Частички этиопускаются на землю, в море, в реки, нуи на нашу крышу. Обмоет ее дождем —комочки оказываются в железном желобе,висящем под крайними черепицами; а внем, среди осколков извести, черепицы,камешков, песка выросли моховые зеленыеподушечки. Это как раз то, что нужнотихоходкам: через считанные минуты онинабухают, распрямляются, кладутяички — и вот уже по влажному мху ипо мокрым песчинкам, неспешно перестав-ляя ноги, шагают многочисленные тихохо-дочки.

Странные это существа — даже повнешнему виду. Длинное валикообразноетельце вроде поросячьего, голова с крас-ными, как рубины, глазками и остроймордочкой, короткие ножки с коготками,но ног не четыре, как у млекопитающих,и не шесть, как у насекомых, а... восемь.Туловище и ножки тихоходок перетяжка-ми как бы разделены на членики, чтодолжно роднить их с насекомыми, еслибы не одно «но». Сухих тихоходок нагре-вали до +150°, охлаждали на много часовдо -251° (близко к абсолютному нулю, тоесть -273°), затем помещали в воду; черезнесколько минут живехонькие зверушкикак ни в чем не бывало ковыляли насвоих смешных ножках в поле зрениямикроскопа. Подолгу их держали в чистомводороде и других совершенно непригод-ных для жизни газах — хоть бы что...


В поле зрениямикроскопа —таинственныесущества тихоходки,маленькие друзьямоего детства...


Спрашивается, зачем земному живот-ному такой запас жизненной силы? Самыебольшие морозы на Земле не превышаютминус 90° в Антарктиде, вода же — ко-лыбель Жизни — не может быть горячееста градусов, да на планете и крайне маловодоемов с кипящей водой.

И тогда почему бы не допустить такое:микроскопические комочки тихоходок,поднявшиеся с потоками воздуха в верх-ние, очень разреженные, прикосмическиеслои атмосферы, оказываются во властитого самого явления, которое называетсясолнечным ветром — именно он «срывает»мелкие частицы с кометных ядер и «от-дувает» их в многомиллионокилометровыйкометный хвост. Есть и у нашей Землипротивосолнечный газовый хвост, откры-тый советским астрономом И. С. Астапо-вичем. Так почему бы в этом земном

хвосте не быть какому-то количеству мик-роскопических комочков тихоходок?

Отталкиваемые светилом все дальше идальше, они покинут окрестности Земли,улетят к другим звездным мирам; пройдутмиллионы, миллиарды лет, и крохотная,но живая пылинка, одна из великого ихмножества, достигнет планеты, похожей нанашу, но еще не имеющую живых существ;опустится там в лужицу, и...

И не от таких ли существ, наподобиесверхживучих крошек-тихоходок, пошлаЖизнь на нашей планете, занесенная сюдачетыре миллиарда лет назад из неведомыхдалей Космоса?

Вот какие удивительные «микрозве-рушки» водились на старой черепичнойкрыше нашего дома № 14 по Фабричномуспуску города Симферополя, скопляясь-размножаясь во мху и песке, в старых



Этих громадныхдубовых шелкопрядов яуспешно разводил вдетстве.С перистымиусиками — самец.

железных желобах, откуда я их добывалв великом множестве...

Вообще я рос стеснительным мальчи-ком. Но захватившая всего меня страстьк Живому привела меня — самого, безматери! — на кафедру зоологии крымскогопединститута (сейчас — университет), гдев моем полном распоряжении были и цей-совские золоченые микроскопы, и книги-определители, и коллекции насекомых, испециальные «запущенные» аквариумы синфузориями и водорослями, а заведую-щий кафедрой, высокий лысый дядечка —профессор В. М. Боровский, проходя мимоменя, уткнувшегося в микроскоп или кни-гу, поощрительно похлопывал меня поплечу. Зачастил я и на Крымскую станциюзащиты растений, главный энтомолог ко-торой — Е. А. Херсонская хвалила моирисунки насекомых и водила в сады раз-вешивать пакетики с трихограммой — кро-шечными наездничками, истребляющимияйца бабочек-плодожорок. На шелковойфабрике очень благожелательные тетенькив белых халатах дарили мне белые коконыс живыми куколками и большущие коко-нищи охристо-желтоватого цвета. Из ма-леньких коконов у меня дома вылуплялисьнебольшие белые бабочки-шелкопряды, аиз больших — ширококрылые бабочки-са-турнии кремового цвета; в середине каж-дого крыла был для чего-то стеклянно-прозрачный глазочек, окруженный краси-вой круглой каемкой. Из коконов этихбабочек, которые называются большой ду-бовый (или китайский) шелкопряд, выра-батывали чесучу — прочнейший шелк, ко-торый шел для изготовления парашютов.Было странно, что такие великолепныебольшекрылые сильные насекомые совсемне умели или не хотели летать и, дажеподброшенные, грузно падали на пол. Сей-час их разводить перестали: кокон трудноразматывается, да и искусственных шел-ков напридумывали много. А жаль! Какойинтересный познавательный материал длятех же станций юннатов дали бы эти круп-ные, смирные и красивые бабочки.

В особенный восторг приводили менямногочисленные ящики, которые мне, де-сятилетнему мальчишке, разрешали вы-двигать из стеллажей сотрудники симфе-ропольского музея. Там были собраны на-секомые разных стран — огромные, бле-стевшие всеми цветами радуги бабочки,жуки самой невероятной формы и окра-ски, гигантские цикады, палочники, фо-нарницы и прочие необыкновенные пред-ставители самого обширного класса жи-вотного мира нашей тогда еще удивитель-ной, неиспорченной планеты; заведовал

отделом природы музея добродушный иблагожелательный человек со страннойфамилией Нога.

Прошли десятилетия, давно закончи-лась Великая Отечественная, и оказалось:в музее тех коллекций больше нет. Кто-то,мол, передал их в сельхозинститут, потомеще куда-то... Говорили мне об этом не-охотно, кто-то даже пытался переубедитьменя: мол, ничего такого не было, этоплод моей детской фантазии. Оно и по-нятно: поиски непременно привели бы ккакому-то «частному» коллекционеру — ацена коллекций сейчас более чем огром-ная: многих из этих экзотических насеко-мых уже на Земле нет — истребленыначисто...

Похожая история произошла с тожеочень богатыми коллекциями тропическихнасекомых в Омском краеведческом музее,«уведенных» бесследно оттуда в сороко-вые—пятидесятые годы; очень большуюколлекцию насекомых — пусть не тропи-ческих, а наших, но экспонаты которойимели возраст до ста лет — один из быв-ших директоров Сибирского научно-иссле-довательского института земледелия и хи-мизации сельского хозяйства, где я рабо-таю, силою сплавил в какой-то вуз, иникому не известно, какие ценности оттудаприбрали к рукам знающие толк в насе-комых частные коллекционеры. Почему жемы так безжалостны не только к Природе,но и к собственной культуре, поощряя итерпя вандализм, обирая тем самым своихдетей и внуков? Юные читатели этой кни-ги, прошу вас очень: не будьте такими!

И еще о коллекциях. Одно время моялюбовь к Живому подверглась сильномуиспытанию. Еще восьмилетнего, отец сво-дил меня к своему приятелю С. И. За-бнину, крымскому краеведу и натурали-сту, известному больше тем, что он от-крыл стоянку первобытных людей в Крас-ной пещере южнее Симферополя, и куль-тура эта по имени пещеры получила на-звание кызылкобинской, но я был пора-жен другим. До мельчайших подробностеймогу восстановить в памяти его рабочуюкомнату, где в клетках и садках ползалинасекомые, ящерицы и змеи, в аквариу-мах жили моллюски, плавали морскиеконьки и другие диковинные черномор-ские рыбы, на стенах висели коллекцииусатых и рогатых заморских красавцев-жуков, а на столе — большими стопкамилежали ватные матрасики с огромным ко-личеством трупов моих закадычных дру-зей — крымских насекомых. Они былиуложены на вате аккуратными, бесконеч-ными рядами, не то что в музейных кол-


Трупыжуков-оленей(с короткимижвалами — самки),заготовленныедля «наглядныхпособий»профессиональнымэнтомологом-охотником.


лекциях, где вид представлялся лишь дву-мя экземплярами — самцом и самкой.

Оказалось: Сергей Иванович — профес-сиональный охотник на насекомых, ловитих по всему Крыму, убивая в мо-рилках — больших банках с цианистымкалием, и отправляет в Москву на фаб-рику «Природа и школа», в МГУ и другиеучреждения, оплачивавшие ему эту, в об-щем-то, нелегкую работу, сдельно, «с по-головья». Чего только тут не было! Сотникрымских жужелиц, бронзовок, носорогов,медляков, огромных и красивых хрущей;жуков-оленей; были тут гигантские бес-крылые кузнечики — степная дыбка; ты-сячи мертвых бабочек, дневных и ночных,со сложенными крыльями; бесчисленныетрупики стрекоз с навсегда погасшими гла-зами...

Я был потрясен. Неужели столь огром-ное количество моих друзей-насекомыхдействительно где-то нужно в таком виде?Да и вообще — за что их, совершеннобезвредных, убили? И вспомнил: так вототкуда магазин наглядных пособий берет«сырье» для своего «товара»! Еще малень-кого меня в этом магазине возмущалитакие коллекции, и в память врезаласьособенно стопка одинаковых многочислен-ных коробок с названием «Изменчивостьу насекомых»; в каждой — по семь жу-ков-оленей: у левого — огромные жвалы,у второго — жвалы покороче, у послед-него — совсем небольшие. Сколько жежуков надо было истребить, чтобы снаб-дить все школы страны хотя бы вот этим,

в общем-то ненужным набором с фабрич-ной маркой «Природа и школа»!

А я-то, завидев однажды во Дворе та-ких вот двух жуков-оленей, сошедшихсяв поединке на старом столбе, не посмелих тронуть и битый час наблюдал их, датак, чтобы не спугнуть; они благополучнозакончили свой турнир — это у них такойпредбрачный обычай, не причиняющий ро-гатым рыцарям никакого физического вре-да, — и улетели с хриплым жужжанием,выставив свои огромные крылья. Они ведьживут на дубах, а такого дерева в нашемДворе не было...

Страсть к коллекционированию, одна-ко, привела к тому, что обзавелся морил-кой и я. Это была баночка с полоскамибумаги, куда я клал вату, смоченную бен-зином. Но насекомые умирали в ней оченьдолго, сильно при этом мучаясь, и СергейИванович дал мне бутылочку с хлорофор-мом. Дело пошло куда «веселее»: в сладкихпарах этого яда насекомые погибали зна-чительно быстрее, и потому гораздо мень-ше портили свои наряды. Второй пузырекяда — это был сернистый эфир — мнедали в пединституте, ну а дальше я непомню, как и превратился в «своего» че-ловека в ближней аптеке, где мне, изве-стному в нашем микрорайоне «натурали-сту», продавали эфир и хлороформ безовсякого рецепта... Да что там эфир! Подчестное слово, что буду осторожен, я, де-вятилетний, получил там однажды добруюложку цианистого калия — смертельноядовитых светлых кристалликов. Следуя


Гвианская бабочкаМорфо Менелай.Для чего ей такаясияюще-синяяокраска — пока тайна.


А вот назначениемногих «непонятных»жучиных рогов ивыростовя установил.И применил открытиево многих сферах(глава «Полет»).Это — австралийскийжук Больбоцерус.


Морилка — баночкас полосками бумагии ядом.

инструкции для коллекционеров, залил ихна дне морилки гипсом, и брошенная вэту адскую душегубку бабочка гибла мгно-венно, будто подстреленная, сделав крыль-ями от силы один взмах — стало быть,совсем «не портилась». А от морилки, дажезакрытой, пахло какими-то фруктовымикосточками.

...Аптека та — по симферопольской ули-це Володарского — цела и по сей день иносит тот же номер 8; убежден: никтоникогда в ней не поверит, что в тридцатыегоды здесь без лишних слов, из уваженияк науке и детям (а детей в Симферополетогда очень любили), отпускали девяти-летнему мальчику цианистый калий, эфири хлороформ...

До темпов и размахов Сергея Ивано-вича мне было далеко, но я, получившийуже право выходить на улицу, а потом и

в ближайшие окрестности, едва успевалразложить на ватные матрасики свои уло-вы — и с большого пустыря перед домом,и с Петровской балки, что рассекала на-двое Неаполь Скифский у нынешней на-шей улицы, и у родников, бивших из-подскал. К счастью, нездоровая охотничьястрасть всякий раз уступала страсти есте-ствоиспытателя и наблюдателя. Какой бызаманчивой «дичь» ни была, но, если онатворила что-либо интересное, рука с сач-ком останавливалась, и я тихонько опу-скался на землю, чтобы лучше, подробнеезнать повадки, нравы, инстинкты насеко-мых. Книги Фабра оставались для менянамного более важными и интереснымиучебниками, чем многочисленные инст-рукции по сбору коллекций из уже из-рядно пополнившейся моей энтомологиче-ской библиотечки.

И до сих пор мне стыдно за то, что,насмотревшись на работу профессиональ-ного охотника на насекомых и стараясьему подражать, я в детстве своими рукамизагубил в морилках много ни в чем неповинных созданий, в том числе и тех,что нынче записаны в Красную Книгу. Стех пор Смерть мне отвратительна в любомее проявлении, независимо от размеров и«рангов» Живых Существ — тем болеесотворенная, даже по необходимости, соб-ственными руками...

...Конец нашей улочки выходил к югуна уже упомянутую Петровскую балку,склон которой был тогда не застроен, ихозяева, державшие в наших краях норов,овец и коз, свозили сюда излишки под-стилки и помета животных: щедрая в тевремена крымская земля удобрений ещене требовала. И верхняя часть откоса бы-ла своеобразным «складом» перегноя-ком-поста. Узнав, что ребятишки приносят от-туда каких-то «майских жуков», я обсле-довал откос уже «профессионально». Здесьдействительно было Царство Жуков, аименно жуков-носорогов — огромных, дли-ною со спичечный коробок (по латыниОриктес назикорнис), и вида поменьше,под названием Силен (Филлогнатус силе-нус); за что ученые назвали именем гре-ческого бога веселья и вина медлительногожука, личинка которого питается перегно-ем, — не имею понятия...

Жучиный Откос был буквально начи-нен и толстенными личинками обоих ви-дов носорогов, и куколками, и самимижуками, блестяще-каштаново-коричневы-ми, а совсем молодые жуки были ещемягкими и охристо-желтыми. Преобладалималые носороги — силены. Самочки обоихвидов жуков были без особенностей, а усамцов бросался в глаза рог на голове —




Жуки-носорогиОриктес назикорнис иФиллогнатус силенус.

длинный, чуть кривой, с туповатым кон-цом у большого носорога, и остро-крюч-коватый у силена. На спинке у первогобыла пологая ложбинка с тремя вершин-ками; у второго — глубокая яма с резкимикраями без зубцов.

Никогда я не видел, чтобы самцы обоихносорогов как-то применяли свои рога —в грунте ли, при ползании, при размно-жении, в полете. Зачем им такое? А темболее — тропическим жукам-геркулесам,голиафам, рогачам, что хранились в му-зее?

Загадка эта преследовала меня всюжизнь (да и не только меня): зачем самцаммногих видов насекомых странные, поройогромные, сложные, явно мешающие, рогаи всякие другие выросты?

А совсем недавно я ее разгадал, о чемчитатель узнает из последующих глав; по-ка лишь скажу, что открытие это оказалоськуда более широким и важным, чем схо-ластические изыскания по выявлению ролижучиных рогов.

Носороги поднимались на крыло с От-

коса лишь поздним вечером и с солиднымжужжанием разлетались; нередко их при-влекал свет электрофонаря на столбе, чтостоял перед нашим парадным крыль-цом, — метрах в 180 от Откоса. Стук-нувшись об лампу или рефлектор, онипадали вниз, к подножию столба, где иног-да скапливались во множестве: взлететьэтим грузным жукам с ровного места нетак-то легко.

Здесь же, ударившись о фонарь и упаввниз, нередко ползали другие жуки, в томчисле огромные хрущи — мраморный, сосложным красивым рисунком на надкрыль-ях, и белый хрущ — будто вырезанныйиз светлого мрамора и отполированный.

Лет носорогов продолжался часов додвух ночи. А утром Жучиный Откос былбез единого жука...

Зато начинали свои полеты громадные,страшные на вид осы — сколии. Я ихвидел и раньше во Дворе — то у огуреч-ной грядки, удобренной навозом, то напышных цветках чертополоха в ДикомУголке. Не забыть уколов толстенного,


Глава II. «ДВОР»

Белый хрущПолифилла альба —мечта моих ночных«подфонарных» охот.

Сколиина Жучином Откосе.

49

клином, жала сколий, пока их, твердо-ко-стлявых, но вертких и сильных, я выта-скивал из сачка. Яда при ужалении былонемного, или же он был слабым, но затоиз дырочки в коже — как от гвоздя —сочилась кровь...

Так вот, едва взошедшее солнце начи-нало прогревать Жучиный Откос, как изего недр вылезали сколии и реяли надним; число их быстро возрастало, иной разот мельтешения сотен их темных тел и ихже теней на Откосе у меня начинала кру-житься голова.

При таком количестве ос узнать, чемони тут занимались, для энтомолога, даженачинающего, не составляло труда: ковыр-нешь перегной, а там — десяток толстен-ных личинок носорогов, согнутых крутоюдугой; если личинка прямая — смотри наее живот, и увидишь там либо крупноеяйцо сколии, либо вышедшую ее личинку,сосущую худеющую неподвижную «хозяй-ку».

Зарываясь в грунт, сколия-самка выби-рала личинку носорога «по вкусу», обез-движивала ее точными ударами жала внервный ствол (это я узнал после из книгФабра: какое счастье, что они у нас бы-ли!), расширяла пространство «комнатки»для роста своего дитяти, уплотняя стенкии как бы штукатуря, приклеивала к брюш-ку жертвы яйцо и выбиралась наружу длядальнейшей охоты.

Вышедшая из яйца личинка неспешнопоглощала эти «живые консервы» — обез-движенную осой «хозяйку», росла; затемткала шелковый кокон (они попадалисьтут во множестве), в котором превраща-лась в куколку; весною следующего годана свет появлялись новые армии сколий,реявшие над Жучиным Откосом — дабыжить, плодиться-размножаться...

На личинок большого жука-носорогаохотилась, как я выяснил, сколия гигант-ская: огромное черное чудище с темнымикрыльями, ярко-желтыми пятнами по брю-ху и лобастой лысой головой светло-оран-жевого цвета. Личинки же носорогов-си-ленов шли на корм потомству сколии во-лосатой, заметно меньшей по размеру, иеще какому-то виду сколий, тоже не оченькрупному. Ночевали же взрослые сколиине так, как все осы, а непременно зарыв-шись в землю.

Именно в те годы, когда я наблюдалсколий на Жучином Откосе, энтомологиусиленно пытались их приспособить дляборьбы с жуками, вредящими посевам са-харного тростника на Гавайях, Филиппи-нах, в Малайе, Квинсленде (Австралия),на островах Маврикий, Пуэрто-Рико,Фиджи, в США. В сороковых годах уче-

ные нашей страны вели большие работыпо применению сколий против личиноккрупных хрущей. Проблема эта «отпала»сама собой: те бедные хрущи — в томчисле и мраморный — вскоре стали кан-дидатами в печальную Красную Книгу...



щихся напротив калиток в многодневноможидании мусоровозной автомашины. Воти вся современная энтомофауна моей род-ной улицы...

Сразу за Петровской балкой, к югу отнас, начиналось поросшее сочной травоюхолмистое плато, которое я уже упоминалпод названием «Зеленая горка», уже давнозабытое, потому что оно почти все застро-ено особняками отставных военачальникови других состоятельных людей. Незастро-енным остался лишь небольшой пятачок,обнесенный невысокой защитной сте-нок,— все, что удалось отстоять археоло-гам, грудью вставшим на защиту от со-временных вандалов-застройщиков хотя быцентра руин Неаполя Скифского, его ак-рополя. Ведь этот древнейший город —исторический памятник мирового значения.

Бывая в отпуске, с грустью ходил я потому, дважды священному для меня клоч-ку земли, ныне поруганному — там вы-гуливают горожане собак — и зажатомусо всех сторон стремительно растущим го-родом так, что вряд ли историки и архе-ологи удержат осаду толстосумов-частни-ков, наседающих на акрополь древний че-рез «акрополи нынешние» — горисполко-мы, мэрии, а то и минуя их...

Почему эта земля для меня дваждысвященна? И как историческое место, ккоторому я кровно приобщен, это труднообъяснить вкратце* — и как мой первыйзагородный энтомологический полигон.

Местность эта резко отличалась от Дво-ра и по рельефу, и по простору, и попочве, и по растительности, а значит, ипо энтомофауне. Древние руины за дватысячелетия покрыл слой чернозема, тол-щиной не менее метра, плотно заросшеготравянистой растительностью с преоблада-нием злаков — и тут образовалась Степь.

Из бабочек на этом степном плато пре-обладали сатириды — из семейства бар-хатниц. Серые, коричневые, пестрые, онинередко имели на крыльях темные круглыепятна с беленькой точкой, что делало этудеталь узора похожей на выпуклый глазкакого-то животного с ярким бликом. Мо-жет быть, это служило сатиридам для от-пугивания птиц? Как бы то ни было, за-гадка круглых «глаз» на крыльях бабочекне решена учеными и по сей день.

На яркой зелени неапольских холмоврезко выделялись крупные жуки-чернотел-ки нескольких видов: толстые круглые пи-мелии и гнапторы; острозадые медляки-блапсы вроде тех, что жили в подполье

* Я сделал это в другой своей книжке — «Письмавнуку. Том I. Сокровенное» (Новосибирск, Сибвнеш-торгиздат, 1993 г.).

Сколия,обездвижив личинкужука-носорога,сейчас отложитна нее свое яичко.

А развитие личинок этих громадных ос,превращение их в куколок и выплод взрос-лых я не раз наблюдал дома, перенесясюда с Откоса несколько подходящих «пар»из слившихся почти воедино личинок: ху-деющей бедолаги-«хозяйки» и толстеющейхищницы. Приносил также сюда незара-женных личинок носорогов и пускал в бан-ку с ними сколию-самку. Она сразу при-нималась за дело, после короткой борьбыобездвиживала личинку глубоким уколомжала, и та моментально выпрямлялась«палкой». После этого охотница зачем-томяла ее жвалами, теребила, да не кое-как,а «от головы к хвосту» и наоборот — смыслэтой обязательной процедуры неясен дажедля современных энтомологов, а потом ужприклеивала к ней крупное продолговатоеяйцо.

...Сейчас, понятное дело, ЖучиногоОткоса нет и в помине — по обеим сто-ронам Петровской балки густо настроилидома частники. Не гудят летними ночамини большие носороги, ни «майские» силе-ны, ни великаны-хрущи, а жаркими дня-ми вместо ни с чем не сравнимых сколи-евых эскадрилий — разве что надоедли-вые мухи да домашние пчелы «берут взя-ток» с бумажек от мороженого на троту-аре, с объедков фруктов и других «сладо-стей» неприглядных мусорных куч, выся-



Вид руин НеаполяСкифскогос нашей улицыв ЗО-е годы.Таким я запомнилего навсегда...

нашего дома, но разных форм и размеров;продолговатые, словно кем-то специальновытянутые, медляки-просодесы и многиедругие представители обширного семейст-ва чернотелок. Их всех роднит не толькоцвет, но и неторопливость в движениях,а главное, герметичность хитиновых по-кровов: надкрылья слились в сплошной не-проницаемый футляр, вдобавок еще осно-вательно подвернутый книзу, и все дви-жущиеся детали их лат точнейшим обра-зом подогнаны друг к другу, как доспехирыцаря, а сейчас бы я сказал — как ска-фандр астронавта, вышедшего на Луну.Зачем жукам такая конструкция? А затем,чтобы во второй, засушливой половине ле-та, когда сочная зелень Степи превратитсяв светло-желтый сухой скользкий ковер(ребятишки любили по нему съезжать схолмов на фанерках), и со знойного небанеделями не выпадет ни капли дождя, —удержать от испарения влагу, накоплен-ную в теле внутри твердого, герметичногодаже в суставах жучиного панциря. По-тому чернотелки свободно и неторопливоразгуливали по холмам и низинам Неа-поля средь бела дня, не боясь ни жары,ни птиц: многие медляки, застигнутые вра-

гом, выделяют едкую бурую жидкость срезким запахом.

Особенно много разной живности скры-валось днем под камнями — остаткамипрежних храмов, жилищ, изгородей. Под-нимешь древний камень — кого тут толь-ко нет: и жужелицы всех цветов и раз-меров, и уховертки, и улитки, и земляныечерви, и мокрицы, тоже всякие-превсякиеи вальковатые медлительные кивсяки снесметным количеством коротких ножек,узкотелые светлые геофилы... Попадалисьдаже страшноватые сколопендры, вызы-вавшие панику у ребят, ну а я наловчилсябрать их пальцами у головы так, чтоядовитые челюсти многоножки не моглипричинить мне вреда, а хоть бы и при-чинили — это я знал по опыту — больбыла бы невелика, вроде как от ужаленияосы. Крым это все же не тропики, гдеводятся по-настоящему ядовитые сколо-пендры.

Там и сям в степном черноземе вид-нелись зияюще-круглые отверстия — нор-ки тарантулов. Возле некоторых валялисьостатки трапез этих ночных охотников —жучиные панцири и ноги, обтрепанныебабочкины крылья. Норки тарантулов бы-



Два «скифских»медляка —Гнаптор и Пимелия.

ли здесь совершенно вертикальны (в Си-бири так не бывает), и извлекать восьми-ногих жителей наружу меня научили со-'седские ребята. На конец нитки прикреп-лялась небольшая гирька из вязкого гуд-рона, что шел на асфальтовые тротуары.Опустишь нитку до дна сантиметров натридцать или больше, потюкаешь «гирь-кой» по тарантулу, он рассердится, ухва-тит ее острыми челюстями-хелицерами, авытащить их, пока тянешь упирающегосяногами о стенки норы паука вверх, неуспевает. Так и висит он на нитке, гро-мадный, серый, волосатый, недовольнорастопырив ноги, пока не удастся освобо-диться от вязкого кома смолы и сноваспрятаться в своем глубоком жилище-ко-лодце.

Трели всевозможных кобылок неслисьиз трав. Там же ползали акриды — су-щества, близкие к кобылкам и кузнечи-кам, длинноногие, зеленые, но с неверо-ятно высоким заострелым лбом, что де-

Сколько живностибыло тогда здесьпочти под каждымкамнем!На переднем плане —паук сольпуга(фаланга).


У «коников»-акридбыли странноудлиненныеголовы с высокоподнятыми глазами.

Глава II. «ДВОР»

коник, покури, папе-маме не скажу!» Ибедняга-коник «курил» эту соломинку, по-ка его не отпускали...

Очень увлекательными были для меняохоты за звонкими певцами, чьи песниразливались на сотни метров, — полевымисверчками. Они стрекотали у своих норок,но при малейшей тревоге скрывались вубежище и не выходили оттуда иногдачасами. Надо было издали по возможноститочно определить сторону, куда направле-ны голова стрекотуна и отверстие норки,незаметно подкрасться сзади без малейше-го шороха и кусочком картона отрезатьотступление певца в убежище — а этовсего три-четыре сантиметра, — после чегоего, растерявшегося и мечущегося по лу-говинке, нетрудно взять сачком.

Головастый, иссиня-черный певец долговозмущался; дома, в сетчатом садке, сытнонакормленный, через пару дней успокаи-вался и продолжал прерванные серенады,столь громкие, с эдаким металлическимтембром, что садок приходилось выстав-лять во Двор.

Но особенно много для развития моейлюбви к Живому, для познания Тайн Ми-ра Насекомых дали удивительные шести-ногие мастера, землекопы и трудяги, за-ботливые родители — жуки из семействапластинчатоусых (в это же семейство вхо-дят носороги, хрущи, бронзовки), — яимею в виду навозников. Не морщитесьбрезгливо от этого названия: поверьте мне,недаром их обожествляли древние египтя-не, и не зря великий Жан-Анри Фабр,основоположник науки о поведении жи-вотных — этологии — отдал их изучениюмного лет жизни.

Зеленая Горка служила тогда пастби-щем для домашнего скота нашей город-ской окраины (сегодня это, увы, центр).Ранним утром слышались звуки пас-тушьей дудки, мычание коров, блеяньекоз и овец, шествовавших по нашей улицетуда, за балку, где аппетитно зеленелиеще мокрые от утренней росы бугры ипригорки этого удивительного плато. Ичерез несколько часов к лепешкам коровь-его помета с уже подсыхающими короч-ками, к козьим и овечьим «орешкам» сле-талось разноцветное, разновеликое племяжуков-навозников. Для описания их по-вадок и изображения их «портретов» по-надобилась бы толстенная книга; упомянулишь основных. А объединяло их, на мойтогдашний взгляд, три главных признака:отменное обоняние — чуют помет своимипластинчатыми усами за сотни метров;специальные копательные ноги — смотри-те рисунок; какое-то особое трудолюбие исметка.

лало выражение их физиономий каким-тоудивленным; макушку венчала пара пло-ских листовидных усиков. Ребята их звали«кониками»: возьмут акриду в руку, под-несут ей ко рту стебелек травы, насекомоевцепится в него и какое-то время не от-пускает, а ловец приговаривает: «Коник-

53



Онтофагус таврус(«бык»).

жуки-гимноплевры. Ловко отсекая лишнийматериал, эти скульпторы быстро форми-ровали из навоза шары, идеально круглые,и вскоре укатывали их в разные стороны,пятясь задом и упираясь в землю пере-дними ногами. Уплотнив катанием короч-ку шара, жучиха закапывала его в землю,перекомпоновывала шар наподобие груши,откладывала в него яйцо, тщательно за-делав его в удлиненную часть «груши», ивыбиралась наружу, чтобы найти новуюсвежую пищу для своих детишек и повто-рить процедуру столько раз, сколько яицосталось в ее брюшке. Помнится, инойраз гимноплевры трудились столь «массо-во» и усердно, что увесистая утренняякоровья лепешка начисто исчезала к ве-черу.

Самым маленьким «шарокатателем»был навозник-сизиф. Напомню, что Си-зиф — герой древнегреческого мифа, на-казанный богами за свои грехи: докатиттяжелый камень до вершины горы, каменьскатывается вниз — и так бесконечно; стех пор любой тяжелый, но ненужныйтруд зовут сизифовым.

Того не скажешь о жучке-сизифе —коротыше размером с крупную горошинуи длиннейшими ногами: свои шарики изовечьего помета сизифы катали относи-тельно недолго из-за их небольшой вели-чины и вскоре зарывали в землю. И ещеодно отличие от гимноплевров и тем болееот древнего грешника-одиночки: шестино-гие трудяги всегда работали вдвоем — имать, и отец — и на обкатывании шаров,и при рытье норки.

А самым громадным из жуков-шароиз-готовителей был на Зеленой Горке священ-ный скарабей. Да, да — тот самый вид,которому египтяне поклонялись не однотысячелетие. И ведь было чему поклонять-ся: мрачно-черное создание творит на гла-зах человека еще одно Солнце — такоеже круглое и почти такого же золотистогоцвета. А потом еще «малое Солнце», по-добно его старшему собрату, движется-ка-тится вдаль, как по небу, только с по-мощью жука. Посмотрите на копию древ-ней цветной египетской росписи со скара-беями: в лапках жуков — и большое, ималое светила, а птичьи крылья у скара-беев обозначают прямую связь Мира Зем-ного и Мира Небесного.

А на другом рисунке — древнеегипет-ские каменные скарабеи из коллекций Эр-митажа. С брюшной стороны жуков вы-резаны иероглифы текстов для оттиска ихна важных документах: священный скара-бей превратился в печать...

Впервые скарабея я увидел все в томже симферопольском музее, но не в фон-

Больше всего было жуков и жучков изрода афодий. Отколупнешь засохшую ко-рочку коровьей лепешки — а там их нестьчисла: черных, коричневых, даже ярко-красных длинненьких цилиндрическихафодиев; личинки их питаются либо прямов лепешке, либо в очень неглубоких нор-ках, устроенных матерью.

Более интересными были коротыши-он-тофагусы. Много лет спустя, в Сибири, яставил опыт, описанный мною в книге«Миллион загадок»: маленький жучишкаОнтофагус аустриакус увозил груз, пре-вышающий его собственный вес в 4210раз! У онтофагусов сильные роющие ногис зубцами, как у ковша экскаватора; пе-редний край головы уплощен и заострен,как у лопаты-заступа; на голове и спинкеиных видов возвышаются удивительныевыросты и выступы. Особенно страннымиони были у самцов вида Онтофагус таврус,что в дословном переводе означает кало-ед-бык, — длинные изогнутые назад рога,словно у какого-то тропического буйвола.

На свежие кучки помета нередко сле-тались и более крупные, очень подвижные



Этойегипетской росписигробницыболеетрех тысяч лет.

дах, а в экспозиции — в отличнейшихколлекциях «Жуки Крыма» — первых мо-их пособиях по систематике и определе-нию семейств, родов и видов. Аккуратнорасправленные парочки — самцы и самкикаждого вида — располагались прямымирядами, и на булавке под каждым жукомбыла этикетка с латинским его названием,что мне и требовалось. На той же булав-ке, еще ниже, скромная, но аккуратнаяэтикеточка с надписью примерно такого

содержания: «С. И. Забнин. Карасубазар,12 июля 1913 г.». Пункты и даты были,конечно, разными, но автор сборов и всейэтой чудесной коллекции был все тот жеСергей Иванович, один из моих первыхнаставников, натуралист-полевик, краеведи энтомолог. На стенке напротив разме-щалась коллекция, тоже из несколькихзастекленных коробок, его же работы —«Бабочки Крыма». Все эти коллекции, каки следовало ожидать, тоже давно и бес-следно исчезли.

Но вернемся к скарабеям. В самом цен-тре крымской жучиной коллекции красо-валась парочка священных жуков, и мнене очень-то верилось, что эти «почетныеегиптяне» пойманы в моем Крыму, темболее, что авторская и полевая этикеткибыли малы и загорожены широкими тела-ми жуков.

Однако сомнения мои рассеялись в одинпрекрасный весенний день. На дальнихравнинах Зеленой Горки вовсю цвели май-ские пионы, сочно-алые тугие цветки ко-торых необыкновенно ярко контрастирова-ли со свежей зеленью тонкоперистых ли-стьев, и я заглядывал в глубокие венчикицветков в надежде узреть там какого-либолюбителя пыльцы или нектара, как вдругостановился ошеломленный. В двух шагахот меня, по земле, отталкиваясь от неезубчатыми, как крупная пилка, передниминогами, крупнющий жук бойко катил ог-ромный светло-коричневый шар, наклонивголову вниз, а задние длинные ноги на-ложив на свое сферическое изделие, ка-тившееся, следовательно, назад.

Скарабей! Самый что ни на есть свя-щенный египетский скарабей — точно та-кой, как в музейной коллекции, а поза—в точности как на фотоиллюстрациях, со-провождающих переведенные на рус-ский язык рассказы Фабра о жизни этихжуков в одном из старых журналов, что



В гнезде копров:отец — с рогомна голове,самочка — безрогая;внутринавозных «груш» —потомство: яйца,а то и личинкижуков.

в обилии хранились у нас дома — кажется,«Ниве».

Сомнений быть не могло: передний крайголовы жука венчали острые «лучи» —характерный признак этого вида. Как за-вороженный, глядел я на это чудо — итеперь, много десятилетий спустя, оно сто-ит у меня перед глазами: черный жук,катящий шар по майской степи между ку-стиков алых пионов... Ни одного скарабея,катящего шар, мне больше, увы, видетьне удалось; лишь пару раз видел их ле-тящими. И когда понадобилось нарисоватьскарабея для книги профессора П. И. Ма-риковского «Юному энтомологу»» то авторупришлось прислать мне священного натур-щика аж из Средней Азии — там они ещеводятся.

А вот сохранились ли они в Крыму?Похоже, что нет. И вообще с навозникамислучилось что-то катастрофическое. Дажена нижнем плато Чатырдага — богатей-шем в прошлом обиталище навозников —овечий помет лежит нетронутым месяцамии годами. По всей видимости, много-летнее насыщение в общем-то небольшогоюжного полуострова ядохимикатами про-тив вредителей винограда, зерновых, бах-

чевых, садовых и прочих культур сделалинепригодной для размножения жуков-тру-дяг всю территорию моей первородины.

А жизнь скарабеев — полную тайн иприключений — Жан-Анри Фабр описалстоль подробно и талантливо, что лучшея отошлю читателя к его книгам — по-старайтесь найти их в библиотеках. Заве-ряю, от этих его глав — не оторветесь.

И, чтобы завершить свой рассказ окрымских навозниках, несколько слов о мо-ем самом любимом жуке из этой плеяды—лунном копре. Назван он так, наверное, зато, что летит на свет ночью. Жуки этидовольно крупные, смоляно-черные, бле-стящие, будто вдобавок еще и покрытылаком; телосложения коренастого. Усамки — короткий, будто усеченный, роги выпуклая спинка, у самца же рог острыйи высокий, а на спине целая система впа-дин и выростов, включая два рога по бокамспинки, правда, более коротких, чем глав-ный, головной. Короткие сильные ноги сзубцами выдают в нем профессиональногоземлекопа.

А находил я их очень просто: еслисбоку подсохшей коровьей лепешки боль-шой «террикон» вынутого грунта, то там

Навозник Сизифза работой.


58

Самецлунного копра.У самочки«украшений» меньше.

Стрекоза красотканад Родником.

Большойдубовый усач.

гнездо копров. Осторожно вскрывая землюострой лопаткой, я докапывался до боль-шущей округлой залы то с «полуфабри-катом» — общим, еще не оформленнымзапасом помета, перенесенного сверху впомещение, то с уже аккуратно вылеп-ленными грушевидными «булочками»,предназначенными на корм личинкам. Вгнезде, как правило, находились и рабо-тали оба родителя — и мать, и отец.Вообще подобная семейная пара у насе-комых — редкое явление. И я, поглядевто, что удавалось за несколько минут,закрывал, как умел, удивительное жучи-ное жилище и оставлял его в покое.

Да и как поднимется рука схватитьздесь, в их же доме, умную и трудолю-бивую чету землекопов-скульпторов, су-нуть их в морилку-душегубку, и оставитьна погибель их кровных беспомощных де-тишек-личинок — будущих лунных коп-ров?

Есть ли там сегодня их потомки, пустьнемногие, или же начисто исчезли моижуки-любимцы? В тех краях, где они, мо-жет быть, сохранились, нужно принять ме-ры по их охране, обеспечить пищей, по-чвой нужной плотности и влажности ивсем остальным. Но трудно, ох и труднонадежно уберечь уходящий от нас навеки,

многочисленный в прошлом, такой удиви-тельный и неповторимый мир жуков, но-сящих в общем-то не очень благозвучноеимя — навозников.

Я заканчиваю главу о друзьях моегодетства — крымских насекомых и другихзверушках: давно пора нам вернуться в текрая, с которых я начал эту книгу — встрану моей юности — Сибирь. Толькоперед этим спустимся, читатель, совсемненадолго к восточному подножию обрывовплато Неаполя Скифского — к ска-лам, что мелькнут справа от троллейбусапо-над крышами города при выездеиз него к морю, — туда, где из-под утесов



Искусственныегнездовьяиз разного родатрубочек —один из способовспасенияи размножениямногих видов дикиходиночных пчел;в целомэти устройстваназываются«ульи Фабра».


струились некогда сказочно красивые род-ники с необыкновенно вкусной водой, чи-стейшей и холодной.

Под камнями на дне ручейка скрыва-лись крупные рачки-бокоплавы, над пыш-ными зелеными мхами и буйными сочнымитравами у источников неторопливо порха-ли, как бабочки, ширококрылые густо-фи-олетовые и металлически-зеленые стреко-зы-красотки (это их научное название, полатыни Калоптерикс, дословно — краси-вокрылая); прилетали на водопой различ-ные осы. Здесь же можно было увидетьогромных зеленых ящериц, смахивающихна варанов, а иногда — ужа с темнойчешуйчатой кожей и ярко-желтыми щека-ми.

Тут же, у родника, пролегала почему-товоздушная трасса перелета большого дубо-вого усача, занесенного ныне в КраснуюКнигу как редкого и охраняемого, но впоследнем академическом определителе на-секомых еще носящего незаслуженно обид-ную кличку «вредителя».

И вообще здесь, у подножия БелыхСкал, сложенных из останков обитателейдревнейшего теплого моря — окаменевшихнуммулитов, трилобитов, аммонитов, бе-лемнитов — было настолько здорово иромантично, что я подолгу отдыхал тутпосле трудных работ с насекомыми навер-ху, на Скифском Плато.

А сегодня ничего этого нет и в помине,кроме древнего скалистого обрыва: все-всезастроено, кроме разве старинного ворон-цовского сада — там, ближе к реке, зве-невшей от мощных лягушачьих хоров, ятоже наблюдал большущих ящериц и вы-сматривал под камнями жуков и сколо-педр. Теперь у Сада высится просторноеновое здание университета с кафедрой зо-ологии, коллекциями насекомых и даже слабораторией по экологии насекомых-опы-лителей. А напротив, в глубине тенистыхулочек, что ближе к Скалам, на месте,где бил родник, стоит дом с небольшимсадом, в котором расставлены искусствен-

ные трубчатые гнездовья разной конструк-ции для пчел-листорезов, осмий и анти-дий, вьющихся тут же во множестве. Здесьживет научный сотрудник университетаэнтомолог Сергей Петрович Иванов. И хо-чется думать так: энтомологическая эста-фета С. И. Забнина, как бы ненадолгоперешедшая к В. С. Гребенникову, пустьс перерывом, но продолжается здесь, в«Дворовом микрозаповеднике» С. П. Ива-нова.

А потом перейдет к его ученикам, ко-торые организуют-таки в моем миломКрыму много-много загородных, полевыхи горных заказников и заповедников дляуцелевших насекомых — удивительныхсозданий, общение с которыми может сдетства определить мировоззрение и судь-бу человека, будущего хозяинаПрироды — рачительного и мудрого.

А главное, милосердного к Живому.


60

Какое семейство насекомыхнаиболее обильно по количествуне видов, а экземпляров? На-верное, не угадаете. Самыемногочисленные насекомые нанашей планете — это муравьи.

Когда появились насекомые.Наша Земля образовалась каккомпактное тело 4,5 миллиардалет тому назад; жизнь на нейвозникла более 3 миллиардовлет тому назад. Возраст высшихрастений — 600 миллионов лет,насекомых — 400—500 милли-онов лет. Цветковые растенияпоявились на планете в резуль-тате жизнедеятельности насеко-мых 200 миллионов лет назади сравнительно быстро — через100 миллионов лет — заполо-нили всю Землю. Возраст насе-комых, сохранившихся целе-хонькими в окаменевшей дре-весной смоле, балтийских янта-рях, около 40 миллионов лет.Человек же стал человеком«всего лишь» 1—2 миллиона летназад.

Место насекомых среди жи-вотных. Класс насекомых отно-сится к типу членистоногих,имеющих наружный хитиновыйскелет. Ближайшие родственни-ки насекомых — это паукооб-разные, многоножки, ракооб-разные.

Наружное строение насеко-мых очень важно для их опре-деления и для различных ис-следований. На следующейстранице изображены контурыкрылатой муравьиной самки собозначением частей тела и ос-новных склеритов — хитиновыхщитков, составляющих наруж-ный скелет насекомого.

Систематика и определениенасекомых. Как и все живот-ные, насекомые поделены на от-ряды, семейства, роды и виды:такую классификацию ввелКарл Линней в 1735 году. Боль-шинство средних и тем болеемелких насекомых определятьточно до вида могут только спе-циалисты, хорошо изучившиекакую-то группу: ведь насеко-мых слишком много, и универ-сальных систематиков-энтомо-логов не существует. Поэтомуу энтомологов произошло «раз-деление труда»: специалист по

ФА

КТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

СХ

ЕМ

Ы •

Ф

АК

ТЫ

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

-

СХ

ЕМ

Ы •

Ф

АК

ТЫ

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

СХ

ЕМ

Ы .

ФА

КТ

Ы городов, поселков, дач; про-кладкой железных, шоссейныхи грунтовых дорог; отравлениематмосферы, растительности,почв, водоемов ядовитыми вы-бросами промышленных пред-приятий, автомашин, тракто-ров, жидкими стоками заводов,фабрик и ферм; лесными истепными пожарами. А такжевсякого рода свалками, больши-ми и малыми, число которых—вы сами это видите — катаст-рофически быстро растет. Впро-чем, это относится не только кЗападной Сибири, но и ко всейнашей стране — да и не толькок нашей.

Всего на планете известноживотных — позвоночных, бес-позвоночных, простейших, вме-сте взятых, но без насеко-мых — около 300000 видов; на-секомых же пока обитает наЗемле раз в пятнадцать—двад-цать больше. Так что названиемоего «Миллиона загадок» те-перь явно устарело.


Сколько насекомых на Зем-ле. Свою первую книгу о насе-комых я назвал в 1968 году«Миллион загадок» — по однойзагадке на вид. К тому временибыло известно несколько соттысяч видов насекомых, нобольшая их часть оставалась не-открытой, и ученые предполо-жительно считали, что всего на-берется миллион. Шли годы, инередко оказывалось, что одинописанный вид насекомого насамом деле представляет не-сколько видов: признаки разли-чия до того ускальзывали отсистематиков — специалистовпо классификации живых орга-низмов.

В то же время открывалисьвсе новые и новые виды шес-тиногих, особенно во влажныхтропических лесах, и сейчас, поприкидкам энтомологов, на пла-нете обитает 4—5 миллионоввидов насекомых, а то и боль-ше. Следует оговориться: вы-рубка дождевых лесов в тропи-ках — главных обителях Жизнии основных источниках кисло-рода в атмосфере планеты —предположительно завершится к2040 году, и численность видовнасекомых на Земле резко-рез-ко снизится.

Быстро вымирают они и внаших сибирских краях, многиевиды даже не будучи открыты-ми: существующий многотом-ный академический определи-тель насекомых охватываеттолько Европейскую часть стра-ны. Гибель их происходит , оттого, что мы, люди, резко из-менили природные ландшафтыЗападно-Сибирской низменно-сти — сплошной распашкойбольших площадей; уничтоже-нием мелких перелесков-колкови уменьшением площади круп-ных при расширении сельскохо-зяйственных угодий; усиленнойих химизацией; ежегоднымранним выкашиванием остатковприродных лугов; неумереннымвыпасом скота; расширениемстарых и строительством новых

ПОЛЕЗНО ЗНАТЬНАЧИНАЮЩЕМУЭНТОМОЛОГУ:


стрекозам называется одо-натологом (стрекозы по латы-ни — Одоната), по бабочкам —лепидоптерологом, по муравьям— мирмекологом, по пчелам —апидологом, по шмелям — бом-бидологом, и так далее.

Определять насекомых с точ-ностью до вида начинающемуэнтомологу не обязательно, темболее что для подавляющего ихбольшинства русских названийне существует, а приняты ла-тинские или греческие. Акаде-мические определители для но-вичка чрезвычайно сложны, аиногда запутаны и сложны дажедля специалиста. Например, да-ется признак — теза: «волоскина брюшке большей частьютемно-желтые», а противопо-ложный признак другого ви-да — антитеза: «волоски яич-но-желтые»... Вот и поди раз-берись. Или такое: «поверх-ность шагреневидная». Скажи-те, кто из ваших дедушек илипрабабушек видел хоть раз шаг-рень, да и знает ли, что этотакое? На ум приходит Баль-зак: что-то сжимающееся... А

ведь шагреневую кожу делалитолько из шкуры дикой лошадитарпана (обитал и у нас, наУкраине), начисто выбитойлюдьми и исчезнувшей как видеще в 19-м веке. И тем не менее«шагреневидность» слишком ужчаста в современном определи-теле насекомых и ставит в ту-пик молодых энтомологов;пользуюсь случаем разъяснить,что этим термином обозначаютритмично-мелкоморщинистуюповерхность...

Кто есть кто: определительотрядов насекомых. Класс на-секомых, как известно, делитсяна виды, роды, семейства и от-ряды. Многих из них вы ужезнаете «в лицо», но нередко на-чинающий энтомолог становитсяв тупик, не зная, к какому от-ряду отнести новое для него на-секомое. Обращается к опреде-лителям, и нередко — знаю посебе! — горько разочаровывает-ся, запутавшись в непонятнойпока для него «каше» терминов,цифр, обозначений...

Я поступил так. Взял наибо-лее, на мой взгляд, универсаль-ную цифро-текстовую определи-

тельную таблицу отрядов изкниги: Питер Фарб. Насекомые.Перевод с английского. Изда-тельство «Мир», Москва, 1976 г. Кслову, в книге очень много от-личных цветных иллюстраций,а таблица хороша тем, что кро-ме взрослых насекомых в нейесть и дети их — личинки инимфы (нимфы похожи навзрослых сразу после выхода изяйца, и такое развитие, без ста-дии куколки, называется непол-ным; развитие же типа «яйцо—личинка—куколка—взрослоенасекомое» называется полным).

Так вот, я преобразил этутаблицу в «визуальную», нари-совав ее в виде такой ветки спобегами. По-моему, это сдела-ет процесс определения инте-ресным и простым, и спасет оп-ределители (которые еще надонайти) от «неизбежных» каран-дашных птичек-галочек. Читай-те, что написано на главнойветке, выбирайте нужный раз-вилок, двигайтесь дальше по од-ному из его отростков. И так—до нужного «листика».

«Веточный определитель»отрядов бескрылых насеко- Ф

АК

ТЫ

•

ЗА

МЕ

ТК

И •

С

ХЕ

МЫ

•

ФА

КТ

Ы •

ЗА

МЕ

ТК

И

•

СХ

ЕМ

Ы •

Ф

АК

ТЫ

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

СХ

ЕМ

Ы .

ФА

КТ

Ы



ФА

КТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

СХ

ЕМ

Ы •

Ф

АК

ТЫ

•

ЗАМ

ЕТ

КИ


мых — на страницах 64 и 65,крылатых — на 66 странице.

«Ветки» эти условны, толькодля определения, и не отражаютродственных связей отрядов.Родословное же древо насеко-мых, а также их сородичей —многоножек, ракообразных, па-укообразных, мечехвостов — настранице 67. Все пять классовтипа членистоногих я изобразилв виде пальцев своей руки.

Неясно лишь с тихоходками,«не растущими» из общего кор-ня схемы: кто знает, может, они(стр. 38) — и впрямь «инопла-нетянки»?

Из определителей насекомыхя для начала посоветовал быследующее: Горностаев С. Н.Насекомые СССР. «Мысль»,Москва, 1970 г., 372 страницыи 56 цветных таблиц; МамаевБ. М., Медведев Л. Н., ПравдинФ. Н. Определитель насекомыхЕвропейской части СССР. Мо-сква, «Просвещение», 1976 г.,304 страницы и 16 цветных таб-лиц (годится и для Сибири);Моуха И. Бабочки. «Артия»,Прага, 1979 г., 192 страницы,включая цветные рисунки, опи-

сания и советы коллекционерамдневных бабочек; Мамаев Б. М.Определитель насекомых по ли-чинкам. Москва, «Просвеще-ние», 1972 г., 400 страниц и 18цветных таблиц; ПоложенцевП. А., Козлов В. Ф. Малый ат-лас энтомофагов. Москва, «Лес-ная промышленность», 1971 г.,120 страниц и 40 цветных таб-лиц с изображением насекомых,пауков и клещей, полезных тем,что они истребляют вредителейсельскохозяйственных и лесныхкультур.

Какие-то из этих определи-телей вы найдете в библиоте-ках, куда, однако, не потащишьколлекции, микроскоп и всепрочее; будем надеяться, чтокниги эти будут когда-нибудьпереизданы большим тиражом.

А пока для облегчения делапомещаю здесь (стр. 68 и 69)схематические контурные ри-сунки, большая часть которыхпоможет определить «на гла-зок» отряд и некоторые из се-мейств насекомых. Рисованныеи фотографические «портреты»насекомых в тексте книги по-могут вам в более точном — до

рода, а иногда и вида — опоз-нании некоторых героев этогоповествования.

Книги о жизни насекомыхи наблюдений за ними. Их из-дано у нас много. Я посоветовалбы для начала прочитать сле-дующие:

Мариковский П. И. Юномуэнтомологу. Москва, «Детскаялитература», 1969 г., 208 стра-ниц, много рисунков и фотогра-фий, таблицы для определения,советы наблюдателю.

Фабр Ж.-А. Жизнь насеко-мых. Москва, Учпедгиз, 1963 г.,460 страниц: много неплохихрисунков работы моего коллеги-анималиста Николая Николае-вича Кондакова. Эту книгу про-чтите обязательно (а издатели—переиздайте!)

Фриш К. Десять маленькихнепрошеных гостей. Москва,«Детская литература», 1970 г.,240 страниц. Интересные рас-сказы о совсем вроде бы обы-денных «домашних» насекомых,написанные тем самым ученым,который открыл знаменитый«язык танца» медоносных пчел.

Для начала достаточно...



Пять моихкрымских «землячек»,либо занесенныхв Красную книгу,либо кандидаты в нее:голубянки (две из нихоранжевые)Каллимах, Ногелли,

Белляргус,бражник Кроатика(справа), парусникПоликсена (внизу).

Опушка букового лесана крымскомгорном склоне.Бабочки-бархатницыМегера (слева),Цирцея, Фигея.Как жаль,что с ними ушлоот меня Детство...



Родство отрядов насекомыхи другихчленистоногих.



Облик основных представителей отрядов насекомых:бессяжковые, двухвостки, ногохвостки, чешуйницы, вши; веснянки, блохи, пухоеды, термиты, эмбии, уховертки;палочники, стрекозы (разнокрылая и равнокрылая), верблюдки, богомолы, сетчатокрылые (муравьиный лев,златоглазка), ручейники (взрослые и личинка в домике), скорпионницы, поденки; вислокрылки, трипсы,таракановые, веерокрылые. На следующей странице: прямокрылые (кузнечик, сверчок, медведка, прыгунчик,кобылка); равнокрылые хоботные (цикада, листоблошка, белокрылка, тли, червецы); двукрылые (звонец,комар, галлица, тахина, жужжало, журчалка); бабочки (нимфалида, парусник, листовертка, моль, бражник,пяденица, совка, сатурния); жуки (бронзовка, щелкун, усач, долгоносик, листоед); полужесткокрылые, или

клопы (щитник, слепняк, краевик, кружевница, набис, солдатик).


Вьюнковый бражник —одна из крупных,сильных,быстрокрылых бабочекнашего юга —встречался мне тогдачаще других.

Язиус из семейства нимфалид — жительюжно-европейского Средиземноморья. Энтомологиспорят, водились они в Крыму или нет. А мои друзьяпо улице в 1935 году виделисвоими глазами на берегу Салгира «большоготемно-коричневого махаона с четырьмя хвостикамии мраморным низом крыльев»...

Аскалаф — удивительноенасекомое, похожее скорее наинопланетное существо.Очень близкая роднямуравьиным львами златоглазкам,но летает, как видите, днем.



Глава III.ДОРОГИ

В Сибирь попал я не сразу. В сороковомгоду отец продал последнюю частьДома — другие его части незадолго передэтим уже были им быстро и по дешевкепроданы; вот и отправлен куда-то багаж«малой скоростью»; вот и наш поезд за-стучал колесами, набирая ход,— и покаон не повернул на север, в окне ещенесколько минут, розовея в закатном сол-нце над родными холмами, посылал мнесвой прощальный привет далекий Чатыр-даг — священная гора моего Детства, ко-торое — я хорошо это понял — кончалосьименно в эти минуты.

А лежал наш путь в неведомую даль-нюю страну, Кокчетавскую область, про-

водить «производственные испытания»очередного изобретения отца — аппаратадля сухой безводной добычи золота. Пунктназначения оказался, однако, не подходя-щим: золото там добывали не рассып-ное — не из песков, что требовалось отцу,а рудное, то есть вкрапленное в каменныепороды. Недолго думая, отец переадресо-вал багаж в Среднюю Азию, где, как сле-довало из короткой газетной заметки, про-читанной отцом в пути, открыто именното, что подходило для его испытаний.

Сибирь мы проезжали зимою. Непри-вычно странный пейзаж, много дней неуходящий из вагонных окон, угнетал ипугал меня: мертвенные безжизненныестепи под снегами, неестественно ровные,как огромный стол,— а я ведь привык ктому, что все должно быть гористым, ска-листым, хотя бы холмистым; монотонныебезрадостные переселки-колки без единоголистика; пугающе-черные бревенчатые до-ма — вместо белокаменных, украшенныхстаринной лепниной, зданий родного Го-рода... Потом пошли суровые, тоже пуга-ющие, заснеженные сосновые боры...

Скорее бы, думал я, закончился этотнеприютный край, скорее бы пересадка насреднеазиатский поезд; быть может, там,под Ташкентом, я найду что-нибудь по-хожее на мою милую родину; но Сибирьне кончалась, и плыли за промерзшимивагонными стеклами снежные холодныеравнины, темные постройки, однообразныеколки-перелески, где даже стволы деревь-ев тоже какие-то мертвенно-белые (в цен-тре Симферополя, у собора, в свое время



Такой я впервыеувидел Сибирьиз вагонного окна —унылой,безжизненной,неуютной...

взорванного, стояла лишь единственная,тогда с трудом прижившаяся здесь, бере-за). Думал ли я, что именно эти непри-ютные места не только приютят нас втрудные военные годы, но станут близки-ми-близкими, что природа эта на самомделе удивительно красива и богата, чтоцветущие поляны под белоствольными,ставшими мне родными, березами откроютмне множество тайн?

...Из-за этих переездов я после седьмогокласса не учился целый год, но не без-дельничал, а помогал отцу и жадно зна-комился с природой и живностью СреднейАзии на берегах реки Ангрен в селе Сол-датском Нижне-Чирчикского района Таш-кентской области — наполовину корей-ском, наполовину узбекском. По прибреж-ным пескам косолапо шагали крутогорбыечерепахи, в зарослях тростника шнырялинепривычно длинноухие ежи; в заброшен-ных садах и виноградниках, отрезанныхтогдашними властями от земельных уча-стков колхозников как «излишки», я ловилогромных чешуйчатых существ размерамис мою руку — это были не змеи, а без-ногие ящерицы желтопузики; впрочем, взарослях было немало и настоящих ядо-витых змей.

А сколько живности водилось у жур-чащих веселых арыков, в прозрачныхструях которых искрилось-переливалосьвесеннее солнце!

Насекомых тут водилось не меньше,чем в Крыму, но они были, разумеется,совсем другими — и бронзовки, и жуже-лицы, и бабочки. Нередки были и громад-ные, с мою ладонь, скорпионы со злове-

щим ядовитым хвостом, угрожающе загну-тым вверх (крымские же скорпиончики —маленькие, бледные и почти неядовитые).Стену нашей комнаты, снятой у хозяина-корейца, наискосок пересекал желтый,слегка шевелящийся шнурок — это му-равьи из рода Феидоле шли узкой колон-ной из своего подземного гнезда куда-тона крышу, толсто покрытую тростником,а идущие обратно несли добычу — яйцаили личинки одиночных пчел, или же ихмед, от которого брюшко «несуна» стано-вилось заметно толще. Самым же удиви-тельным было то, что по бокам колоннырабочих муравьев почти на равном рас-стоянии шли их охранники-солдаты с не-имоверно огромной, почти квадратной го-ловой и массивными жвалами. Ни одиниз муравьев не свернул с пути хотя быпроведать, нет ли какой поживы в ком-нате,— они жили в другом, своем мире,надежно огражденном от всего остальногошеренгами боевого сопровождения.

А по ту сторону стены, у застрех тро-стниковой крыши, весь день шла разно-образная и неутомимая работа: небольшиеизящные осы-одинеры носили в отверстиятростинок парализованных ими гусеницна прокорм своим личинкам; пчелки-лис-торезы доставляли сюда, тоже в тростинкисоответствующего диаметра, зеленые «сте-ноблоки», пчелы-антидии — комочки пухадля ячеек, пчелки-осмии — порции глиныдля тех же целей; тут же вились различ-ные «кукушки» мира насекомых, ожида-ющие удачный момент, чтобы в отсутст-вие хозяина подсунуть яичко в ту илииную ячейку. Это были и осы-блестянки,


Глава III. «ДОРОГИ» 75

Две среднеазиатскихбронзовки:Маргиниколлиси Цинтелла.



Тростниковая крышанатолкнула менявпоследствии,уже в Сибири,на мысль: делатьподобные «квартиры»на лесных лужайках.И вот результат:на корм своим детямоса Пемфредонзаготавливает тлей,осы Одинеры —личинок различныхжуков и бабочек.

сверкающие всеми цветами радуги, и па-разитические пчелы нескольких видов, итощие, странного облика, наездники-гас-терупции с длиннейшим хвостом-яйцекла-дом. А на чердаке устроили обширныегнезда общественные осы-полисты, и гнез-да эти, отличавшиеся тем, что имелилишь однослойный сот с открытыми ячей-ками, обращенными вниз, сильно напоми-

нали корзинки подсолнуха с вылущен-ными семечками. Ну и, конечно же, ог-ромное количество насекомых слеталосьна свет керосиновой лампы, которую явечерами ставил в комнате поближе коконному стеклу.

И пришел к убеждению: где-то посре-дине школьного десятилетнего курса, «дляпознания всякого рода мест», как говари-вал гоголевский герой, для работы, для«переключения» — вовсе не грех устраи-вать годичный перерыв. После чего нава-ливаешься на школьные науки с большоюи искренней охотой.

Тем более, что у меня еще раньше былсэкономлен как раз один год: в Симферо-поле в первом классе проучился я всеголишь день, а на другой оказался во вто-ром. Потому что, во-первых, меня, стес-нительного тихоню, посадили на одну пар-ту с девчонкой, у которой были рыжиекосички; во-вторых, дружок по улицеКолька учился во втором; в-третьих, по-казалось, что все «первоклассное» я вродебы уже знаю. И закатил дома истерику:либо во второй к Кольке, либо брошусь спетровских скал... Ультиматум этот былвполне, помнится, серьезен, ибо мать тутже побежала к завучу, и «для успокоения»меня на пару дней пустили во второйкласс, где я не только остался, но сделалсяударником, а в последующие годы, вплотьдо девятого — отличником...

Но вернемся ненадолго на песчаные бе-рега Ангрена. Золотом здесь и не пахло,зато орудовала целая мафия, «продукцию»

Оса-блестянка.Передатьсказочно-сияющийблескмногих насекомых,изображенных мноюна этюдах,слайдыи типографскиекраски бессильны...


77Глава III. «ДОРОГИ»

Влюблятьсяв Сибирья, помнится, начал состепных величавыхзакатов. Одна изпервых попытокизобразить такой закатмасляными красками.На этюдПрирода отводитот силытри-четыре минуты...

которой мы распознали очень просто: подмикроскопом оказалось, что «россыпное»золото, сдаваемое жуликами — не чтоиное, как опилки от банковских слитков,слегка приплюснутые молотком на нако-вальне. Пригрозили немедленной распра-вой, и пришлось срочно уносить ноги изсолнечного Узбекистана... Впоследствииотец получил ответ на свою жалобу отузбекистанского прокурора: «Злоупотреб-лений не обнаружено».

Перед возвратом в Крым, чему я былнесказанно рад, отец завез нас ненадолгов городок Исилькуль Омской области, гдежил его брат, гармонных дел мастер —малость передохнуть да и вернуться вСимферополь, чтобы на оставшиеся деньгикупить хоть небольшой домишко.

Не прошло и недели, как по радио:война... Родители в сберкассу — получитьденьги, ан нет: вот вам двести рублей(нынешние двадцать), за следующей «по-лучкой» придете через месяц. А через ме-сяц на исилькульском базаре стакан ма-хорки-самосада стоил как раз двести руб-лей... Так мы и стали сибиряками, намногие-многие годы, а точнее — «на всюоставшуюся жизнь».

Подросший, «обкатанный», повзрослев-ший, я поступил здесь в восьмой класс,быстро обрел друзей. Часть их жива, дру-гие — сложили головы на полях сраже-ний. Подходил уже и мой год — двадцать

седьмой (восемнадцать лет), но через не-сколько месяцев после окончания школы,когда я уже работал энтомологом в маля-рийной станции,— пришла долгожданнаяПобеда.

А друзей тех давних лет я не забываю.Шлем друг другу весточки, перезванива-емся, а то и специально съезжаемся народной сибирской земле с лучшим школь-ным другом Костей Бугаевым, ныне пол-ковником в отставке: выбираемся на при-роду и где-нибудь за лесом совершаеммаленькое преступление — крохотный-прекрохотный, с ладонь, костерочек, чтобон ничего тут не испортил; вдыхаем егодым и вспоминаем, вспоминаем, перено-сясь в те далекие годы голодной, холоднойи тревожной, но все равно незабываемо-романтической Юности, прошедшей у насв этих священных краях.

К моим энтомологическим пристрасти-ям школьные товарищи относились с юмо-ром, хоть и вполне добродушным; и вполе — если насчет насекомых — я ходилодин. Один — в царстве Насекомых; этотрудно, а может, и невозможно высказатьсловами; разве что написать большую та-кую картину, но времени на это у меняуже нет. Да что там в лесу и на полянах—в те поры дворишки, в которых мы квар-тировали, сменив множество хозяев иисилькульских улиц, давали обильную пи-щу глазам, душе и уму: на подсолнухах,



Наездниксерповказаражаетгусеницу.

НаездничекТрихограммазаражаетяйца листоеда.

укропах, яблонях и прочих садово-огород-ных растениях кишмя кишели любителинектара: наездники — от огромных докрохотных, почти микроскопических, му-хи-тахины, разные пчелы, шмели, осы ипрочая живность, полезнейшая для исиль-кульцев тем, что одни опыляли цветущиерастения, другие уничтожали вредителей,третьи — одновременно делали и то идругое, четвертые — улучшали почву...Забегая вперед, скажу, что сейчас картинатам резко изменилась: в черте города опы-

лители и энтомофаги* практически исчез-ли, да и как им уцелеть, когда в погонеза урожаем, большая часть которого шлана исилькульский и омский рынки, хозяй-ки, уверовав в усиленно рекламируемое«могущество» химии, в 50—80-е годы щед-ро заливали грядки химическими удобре-ниями, а сами растения опыляли дустом(ДДТ), опрыскивали другими гадкимиядами для «борьбы с вредителями»...

Через станцию Исилькуль гнали сфронта на восток — на переплавку —битую немецкую (да и нашу) технику. Ихоть состав охранялся парой часовых, про-никнуть на платформу с искореженнымигорелыми танками, автомашинами, оруди-ями не составляло труда. Правда, самоеценное было уже снято такими же, какмы, пацанами в более западных краях,тем не менее, что-нибудь перепадало инам. Меня интересовали «останки» опти-ки — артиллерийские прицелы и томуподобное. Основательно поработав отверт-кой и ключами, я иногда добивался отде-ления нужного мне узла, в котором по-падались и целые, небитые линзы. В ре-зультате накопил изрядный сундучок «им-портной» и прочей оптики, и у меня по-явились «новые» самодельные ручные иштативные лупы, два, самодельных же,микроскопа, а позже, когда увлекся небом,стократный телескоп-рефрактор и целаясерия других астрономических приборовсобственной конструкции и изготовления.

Нелегкой была тогдашняя жизнь дажев таком глубоком тылу, как Сибирь. Без-надежно подешевевшие деньги практиче-ски утратили смысл, зато выручала кар-тошка, благодаря которой здесь никто неумер с голоду, владельцы же коров былисыты не только сами, продавали на базареи мороженое молоко в виде большущихбелых холодных линз, и варенец с толстойподжаристой коркой. Перепадало и нам:отец, устроившийся механиком по швей-ным машинам в промартель, в свободноевремя ремонтировал хозяевам сепараторы,расчет шел натурой — молоком и кар-тошкой. Долгое время мы с ним делалина продажу швейные иголки, для чегоотцу пришлось разработать и изготовитьцелую полуавтоматическую «линию». Чтотолько нам не приходилось «выпускать»!Это и деревянные гребни для волос, идеревянные же гвозди для сапожников, испециальные ножи для резки картофеля,поступавшего в сушилку (сушеная кар-

* Энтомофаги уничтожают вредителей сельско-хозяйственных растений, опылители — обеспечиваютвысокий урожай семян, перенося пыльцу с цветкана цветок.


Глава III. «ДОРОГИ»

Уголокнашей с отцоммеханическоймастерской.Став биологом,художником,писателем,педагогом,я теперьочень тоскуюпо работе«с железками».

Увлекшись в юностиеще Небом,я специализировалсяна наблюденияхметеоров.Однаиз звездных картс нанесеннымина нее траекториямиметеоров;полет яркогометеора — болида.

79

тошка шла на фронт), и колесики длязажигалок, и железные трубы для печеки самоваров, не говоря уж о «текучке» —ремонте замков, ведер, патефонов, каст-рюль...

Забота о хлебе насущном не очень-тосовмещалась со школой и тем более —энтомологией, потому в десятом классе уменя замелькали и четверки, и даже тро-ечки — но иначе не получалось.

А в 44-м, не вынеся тягот и пережи-ваний за сына, который вот-вот долженбыть отправлен на фронт, неожиданноумерла мать, всего лишь 56 лет ейбыло — кровоизлияние в мозг...

И вот тут еще неожиданно увлексяастрономией; о том, как это началось ичто это мне дало, я рассказал в книге«Мой удивительный мир»; занятия астро-номией на всю жизнь приучили меня кточности, строгости, честности наблюде-ний, широкому видению Мира, удивитель-ному во всех своих проявлениях,— отмикроскопических таинственных тихохо-

док до сверхгигантских галактик. Первыеопубликованные в печати научные моитруды были помещены не в биологических,а в астрономических журналах...

Но энтомологии — науке своего ужедалекого детства — я, в общем-то, неизменил; тем более, что на цветущихопушках и полянах близ Исилькулясплошь и рядом встречались мои давниедрузья — те же виды, что обитали вКрыму и Средней Азии: бабочки-репейни-цы, махаоны, подалирии, желтушки, зо-лотистые бронзовки, песчаные и дорожныеосы и многие другие. Но не менее инте-ресными были и здешние шестиногие або-ригены, которых я на юге не встречал.Об исилькульских насекомых тех лет могбы, наверное, рассказывать бесконечно.Упомяну лишь некоторых.

Уютная поляна в одном из дальнихколков; на душистых белых соцветиях та-волги-лабазника сверкают бронзовки, де-монстрируют свои ярко-полосатые, как ушмелей и ос, наряды коротыши-восковикис длинными цепкими ногами, продолгова-тые усачи-странгалии; из трав доносятсястрекоты кобылок и длинные звонкие тре-ли кузнечиков. И почти каждый день,кроме этих насекомьих песен, кроме жуж-жания и шелеста больших и малых крыль-ев, откуда-то слышится тончайший не тописк, не то звон настолько высокого тона,что он близок к ультразвуку.

Кто это пищит? И где?' Я перехожу на другое место, прислу-шиваюсь: звучит так же, но опять непо-нятно — то ли вон там, в кустах, то липрямо, где тропинка, то ли где-то правее,в цветущих травах.

Любопытство нарастает: как же так —



Обитателилесных лужаекусач Странгалия икузнечик Теттигония.



И так — почти все лето. Да не однолето, а несколько. И не только на этойполяне раздавался странный писк-звон —в иные годы слышался он во многих кол-ках и рощах.

Но все-таки разгадка пришла. Так жевот звенело на одной из летних обильноцветущих опушек, а потом вдруг переста-ло звенеть, и с ближней березы слетелокрупное насекомое с прозрачными широ-кими крыльями и широким туловищем,очень смахивающее на больших трескучихкрымских цикад.

Цикады — в Сибири! Да не можеттакого быть: ведь певчие цикады — восновном жители тропиков, лишь несколь-ко их видов обитает в Крыму, на Кавказе,и только немногим из них, что помельче,удалось прижиться севернее — до цент-ральной зоны Европейской части страны.Но уж никак не в Сибири.

И сколько радости и волнения я испы-тал, когда виновница сверхтонких песеноказалась у меня в сачке! Да, это былапредставительница настоящих певчих ци-кад, почти точная копия крымской, тольковдвое меньше: стеклянно-прозрачныекрылья с толстыми жилками, расположен-ными так, что из продолговатых ячеекобразовался красивейший кружево-рит-мичный узор, и этот рисунок был каким-тоудивительно законченным, как бы обозна-чавшим творчество неких высших, неве-домых нам, людям, инженерно-художест-венных сил.

А на брюшке снизу были две пластины,под которыми виднелись щели. Это —звуковой аппарат цикад, совершенно непохожий ни на «смычки» кобылок, когданасекомое трет шершавой ногою о крайкрыла, ни на музыкальные аппараты куз-нечиков и сверчков, у которых на одном

Особенно громкозвучали цикадывот в таких уголкахКрыма.Этюд написанс натурытолстыми мазками —иногда этоочень соответствуетсостоянию природы.

Звуковой аппаратцикады. Рисунокпредельно упрощен;более подробноцикадьи «цимбалы»описанына странице 82-й.

вполне явственный звук, но не поймешьоткуда. Такого ведь не может быть!

Перехожу несколько левее. Вроде быписк стал чуть внятнее — но, увы, тутже смолк. Стою не шевелясь минуту, дру-гую, пятую... «Ультразвук» включаетсяснова, но теперь с другой стороны, зна-чительно правее... Быстро делаю туда, ккусту, несколько шагов, но ничего не ме-няется, невидимый источник звука опятьсместился, не поймешь в какую сторону...

Цикадетта Монтанаживет в Сибири.

6 Мой мир


В Крыму мнедоводилось видеть,как самкабольшой краснойцикады Тибицинаодновременно вонзалав ветку и яйцеклад,и сосущий хоботок.


монтана, что означает «горная» — назва-ние, видите, оказалось совсем неудачным.Звуковой аппарат ее был в целом такимже, как у крымской родственницы; высо-кий же тон зависел несомненно от скоро-сти сокращения мышц, а стало быть, ча-стоты посылаемых к ним нервных импуль-сов — 20—40 тысяч раз в секунду, тоесть 20—40 килогерц, что совершенно неукладывается в моем сознании: столькоимпульсов и сокращений в секунду у жи-вого существа! Мастерица-Природа, одна-ко, способна и на такое... А «плавающийписк» не дает обнаружить направление нанасекомое, наверное потому, что слишкомвысок по тону, близкому к ультразвуку,к которому наши уши не очень-то при-способлены. Для чего же вообще звукицикадам — пока что для ученых тайна...

Видел я однажды, как самочка сибир-ской цикады откладывала яйца в стебелькакого-то водного растения, произведянадпил острым твердым яйцекладом сан-тиметрах в тридцати над водою. Дело былоу придорожного кювета с крутым склоном,и я, чтобы получше разглядеть происхо-дящее, достал лупу, нагнулся, и... съехалв воду, спугнув насекомое, и так помялрастения, что стебель с яичками не нашел.Поэтому поручиться за полную достовер-ность того наблюдения не могу.

Личинки певчих цикад помногу лет жи-вут глубоко под землей, посасывая острымхоботком корни растений; затем превра-щаются в нимф — кургузые странные со-здания с мощными «зубастыми» передниминогами, приспособленными для копания.Нимфа выбирается из подземелья наружу,замирает, шкурка ее лопается, и из неевыползает взрослая крылатая цикада. По-сле в окрестностях Исилькуля я не разнаходил на травинках эти странные опу-стевшие «скафандры» таинственных жите-лей подземелий, превратившихся в тонко-голосых неуловимых музыкантов.

К западу от Исилькуля — за кладби-щем, пустырями и болотцами (сейчас всеэто — сплошные улицы) начинались по-садки и рощи плодопитомника — чудес-ного в прошлом уголка природы, меж кол-ками, лугами и болотцами которого дав-ным-давно, еще до революции, очень муд-ро, заботливо и естественно люди вписалии яблоневые сады, и аллеи лиственниц,елей, дубков, и рощи сосен, кедров, ипосадки вишен, слив, груш и других ди-ковинных, совершенно «нездешних» де-ревьев и кустарников.

Я застал Питомник — так тогда егоназывали — зеленым, цветущим, чистым,полным жизни, замечательным парком —

крыле мелкозубчатая выпуклая жилка, ана другом — круглая рамка с туго натя-нутой пленкой — при трении жилки окрай рамки получается громкий стрекот.

Природа наделила цикад очень своеоб-разным звучащим устройством, скрытымпод широкими крышечками, что в основа-нии брюшка самцов,— самки цикад абсо-лютно молчаливы. Две сильных толстыхмышцы, отходящих вверх от серединыгрудки, прикреплены к особым, очень гиб-ким и упругим мембранам-цимбалам, ра-ботающим по принципу вдавливаемого днаконсервной жестянки, но с большой час-тотой. Звук усиливается парой огромныхвоздушных мешков, настолько заполняю-щих брюшко цикады, что пищеваритель-ные и все прочие органы, тощие и плоские,плотно прижаты к верхней и нижней стен-кам (а я-то думал в детстве: отчего этиздоровенные, явно не голодные насекомые,такие легкие?). Звуки тропических цикадстоль громки, что Дарвин слышал их с«Бигля» за четверть мили до берегов Юж-ной Америки.

Насколько громки звуки южных ци-кад — настолько цикады «тугоухи» сами.Во всяком случае, Фабр под деревом сцикадами палил из натуральной пушки —на певуний, точнее, скрипуний, это ни-сколько не действовало.

Обнаруженные мною на бескрайних си-бирских равнинах певчие цикады, как ока-залось, принадлежали к виду Цикадетта



Золотая осеньв Питомнике.В 2002 годуему исполнитсяровно 100 лет.К этому юбилеюя уже заготовилдля Исилькулямемориальнуюдоску.

излюбленным местом игр ребятни и отды-ха взрослых. Именно здесь в начале со-роковых у меня произошли интереснейшиевстречи с насекомыми юго-запада Омскойобласти, а затем, спустя много лет, по-знавали природу мои дети — Сережа иОля. Позже, когда я организовал в Исиль-куле детскую художественную школу,именно тут мы проводили летнюю прак-тику — писали этюды с чудесных уголковПитомника.

Теперь это место, святое для техисилькульцев, которые по-настоящему,искренно любят и ценят Природу, пору-гано: Питомник запущен, загажен, пере-пахан; деревья гибнут целыми рощами, ас востока на сады, поля, колки уже на-ступили городские улицы и шагают даль-ше, да не просто так, а высылая вперед,то есть внутрь рощ и делянок, свой не-пременный авангард — гадкие кучи сва-лок. Забегая вперед, скажу, что, будучи

не в силах равнодушно смотреть даже из-далека — из Новосибирска, где сейчасживу,— на этот вандализм, я добился-та-ки, чтобы местные власти вынесли реше-ние об охране нескольких оставшихся тамклочков-лоскутков некогда пышной и раз-нообразной Природы, о преобразованиивсего Питомника в Памятник Природы спопыткой полного ее восстановления...

А тогда, в сороковые годы, все тут былоэкологично и живо, даже в той частиПитомника, которая примыкает почтивплотную к железной дороге — Трансси-бирской магистрали.

На ягодных полянах этой южной частиПитомника, прогретой солнцем, кипеласвоя, особенная жизнь. На шапках-зонти-ках борщевиков и снытей, каждый цвето-чек которых блестел золотисто-прозрачнойкапелькой нектара, кормились цветочныемухи, юркие жучки-горбатки, густо-синиетравяные усачи, яркие нарядные жуки-пе-


Оса-эвменизготовиласьв полетедля нападенияна гусеницу.

стряки. Над кустами жимолости и ябло-ни-дичка на фоне синего неба величест-венно проплывали большие белые бабочкис длинными хвостами на заднихкрыльях — парусники-подалирии. Там жереяли стрекозы, с громким шелестом пи-кировавшие на добычу, замеченную имив воздухе. А рядом с куртинками дикоголука, увенчанного круглыми бледно-лило-выми соцветиями, на сухих стеблях зла-ка-полевицы росли какие-то не то грибы,

ПарусникПодалирий.В Питомникеэтот видуже полностью вымер...


не то ягоды — шишковатые шарики раз-мером с крупное яблочко-ранетку, но гли-нисто-землистого цвета.

Я нагнулся и увидел, что шарики дей-ствительно глиняные и явно сработанныекаким-то насекомым, что подтвердилосьвскрытием одного из них. Это был домикмаленькой осы-эвмена, начиненный непод-вижными, но живыми гусеничками; частьих была съедена находившейся тут жебеловатой личинкой эвмена.

Внутренность эвменьей комнатки ровнои гладко отделана — в отличие от наруж-ной поверхности, сработанной как бы не-брежно, нашлепками и наплывами, конеч-но же, для того, чтобы домик был менеезаметен в этой сухой траве.

На «Эвменьей Опушке» мне довелосьвидеть и некоторые этапы постройкигнезд — как изящная тонкотелая оса на-лепляла глину на сухой стебель и по-лучалась сначала вогнутая чашечка, затемстановившаяся полым шариком; как затему этого круглого домика появлялась«дверь» в виде оттянутого, только вбок,горлышка кувшина.

А затем шло «снабжение» домика гу-сеничками бабочек, не то листоверток, нето пядениц. Оса носила их откуда-то, об-хватив вдоль, как палочку: меткие ударыжала делали добычу неподвижной и уп-руго выпрямившейся. Оса вставляла жи-вую «палочку» во вход, ненадолго скры-валась в хатке и летела вновь на охоту.Но ни разу, как я ни старался, ни тогда,ни после, мне не посчастливилось видетьсамое охоту. Думаю, если это снять накино, получились бы захватывающие кад-ры, и вот почему я уверен в этом. Яналовчился еще с детства брать пальцамилюбых пчел, шмелей, ос так, что они немогут меня ужалить: либо за крылья, либоза спинку, так что жало или не достаетдо пальцев, или скользит по ногтю. Ноэвмены, несмотря на свой малый размер,жалили меня из любого положения: ихтонкая сильно удлиненная талия — сте-белек брюшка — специально служит длятого, чтобы, несмотря на все увертки исопротивление добываемой гусеницы, об-вить ее чрезвычайно подвижным брюшкоми нанести роковой укол точнехонько внужное место; других таких «извивающих-ся» насекомых-охотников, кроме эвменов,я не знаю.

На «макропортрете», что здесь поме-щен, я изобразил осу-эвмена, завидевшуюдобычу (она — «за кадром»): оса завислав воздухе и изготовилась к поражениюжертвы.

Еще одна любопытная деталь, тоже, на-верное, чем-то помогающая охоте: ле-



«Шаровой шарнир»позволяетжуку-трубковертуповорачивать головув любую сторонупод очень большимиуглами.

6* Мой мир

тящий эвмен не жужжит вовсе. Как этоу него получается — ума не приложу:крылья такие же, как у других складча-токрылых ос (в покое складываются вдольпополам), а звука — никакого. Я подслу-шивал это у эвменьих гнездспециально — и прилетающая с грузомоса, и вылетающая на охоту или за глинойбыли безмолвны.

Закончив снабжение комнатки добычей,эвмен подвешивает к потолку на тонкойпаутинке яйцо, чтоб его не повредилиначавшие шевелиться после парализациигусеницы. И тщательно замуровывает гли-ной дверь.

В шестидесятых годах на этом же местея нашел всего лишь одно эвменье гнез-дышко. К огорчению, внутри находилсякокон «кукушки» — какого-то наездника.

Теперь же Эвменьей Опушки нет со-всем — все истоптано, изрыто, замусорено;неухоженная березовая роща полнос-тью погибла от буйно разросшейся, ночужой для природы здешних мест карага-ны, или, как ее иначе зовут, желтой ака-ции: выделяя в почву и лесную подстилкуфитонциды — вещества для собственнойзащиты — она, разрастаясь, губит всюближнюю растительность (кстати, по этой

же причине погиб городской сад в центреИсилькуля).

И голые обломанные скелеты погибшихберез Питомника теперь мертво и неесте-ственно белеют на фоне пока еще синегоисилькульского неба: эту грустную карти-ну видно даже из окна проходящего по-езда. Ходить же здесь небезопасно, осо-бенно в ветреную погоду: можно «схлопо-тать» по голове или спине очередным от-ломком толстенной мертвой ветки...*

И здесь же, в Питомнике, вниманиемое как-то привлекли бочоночки, срабо-танные добротно кем-то из листа бе-резы — короткие, цилиндрические, ноочень плотные. У основания листа оста-вался лишь маленький зеленый флажок,смотревший направо; центральная жилкаперегрызена поперек, а почти весь осталь-ной лист превращен в цилиндрическуюкапсулу. Что внутри нее? Я развертывалцилиндрики и находил там то довольнокрупное коричневое яйцо, то ярко-оран-жевую личинку какого-то жука. Какого?Это оставалось для меня загадкой.

И вот однажды мне посчастливилосьувидеть неведомого строителя и просле-дить за его работой почти до конца.

Это был жук-трубковерт, по-латыниАподерус, расхаживающий по листу бере-зы на длинных блестящих черных ногах,с туловищем, высоко поднятым над лис-тьями. У него были киноварно-красныенадкрылья — именно по ним я заметилжука на листе. Самое замечательное унего — голова, вернее, соединение ее по-средством длинной шеи с грудкой: на пе-реднем конце этой шейной «трубки» уст-роен настоящий шаровой шарнир, и жук,ползая по листу и осматривая его края,поворачивал голову не как остальные на-секомые, а гораздо более круто и свободно,оттого его движения, несмотря на такую«технику», казались какими-то осмыслен-ными.

Это сходство еще более подтвердилидальнейшие его действия. Остановившисьна одном месте левого края листа, жучоктщательно его обследовал усиками; затемпошел к основанию листа, потрогал уси-ками жилку, снова вернулся на место,опять — к жилке. Он явно что-то отмерялпо известному принципу «семь раз отмерь,один раз отрежь».

Окончательно установив точку работы,

* 1994 год: новое руководство этого хозяйства,вняв моим предложениям, начало корчевку всех«иноземных» кустарников и деревьев, сделавшихсятут сорными, в том числе караганы и американскогоклена; меня же назначило научным консультантомпо экологическому дизайну и охране природы.


Три «бочоночка»разного возраста,сработанныхаподерусами;стадии работыпо изготовлениютакого домикаэтим замечательнымстроителем-закройщиком.


жучок вгрызся в лист и стал резать егожвалами, как короткими ножницами пожелезу. Вскоре на его пути встретиласьтолстая центральная жилка. Без особыхтрудов перерезав и ее, закройщик повеллинию отреза дальше, на другую половинулиста, но здесь, за жилкой, его «рез» до-вольно круто пошел вниз. Доведя разрездо середины правого поля листа, жучокостановился, проверил работу усиками,подрезал еще чуть-чуть, тщательно обтерноги, усики, шею...

А потом началось невероятное. Строи-тель ушел к самой вершине листа и,действуя своими длинными и цепкими но-гами и головой, с силой стал складыватьлист вдвое вдоль жилки, одновременноскатывая его поперек — к основанию, гдеперегрызена жилка. Работа давалась сбольшим трудом: лист была упругим, тол-стым, тем более сложенным вдвое, и нуж-но было преодолеть сопротивление и са-мой плоскости листа, и, особенно, доволь-но толстых боковых жилок, отходившихот центральной.

Упругий лист стремился выпрямиться,но сильные и цепкие лапы жука не только


Другой трубковерт —тополевый —свертывает свои«сигарки» толькоиз пяти(!) листьев.


нее работа шла к концу: близилась линия«первого отреза».

Дело шло к вечеру, и нужно былоуходить. Но перед этим я пометил веткулистком из блокнота, насаженным на су-чок.

Через два дня я снова здесь. Жука —нет, зато цилиндрик — полностью готов.Верхней его кромкой послужила главнаяжилка листа: аккуратный толстый ободвенчал цилиндрический домик; внутриобода, если смотреть сверху, виднелиськрепко заправленные внутрь радиальныескладки «крыши». Бок цилиндра был проч-но приклеен к оставшемуся лоскуту листа;низ тоже хорошо подвернут и закрыт. Яуже знал, что там — яичко, и не сталразрушать сделанное жуком.

Зато попозже, в августе, когда цилин-дрики на березах побурели — они ведьне получали питания из-за перерезкиглавной жилки — я принес домой десятокэтих удивительных сооружений. Некото-рые осторожно вскрывал и поглядывал,как там идут дела. Личинки, выевшиесередину домика, стали крупными, тол-стенькими и вскоре превратились в куко-лок — существ со странной внешностью:оранжевых, горбатых, с редкими длинны-ми щетинками.

Из куколок выходили жуки. Чем ихкормить? Будут ли в неволе размножать-ся? Поставил в садок веточку березы. Увы,делать домики они не стали, зато, кор-мясь, прогрызали в листьях множество ма-леньких дырочек. Брачных симпатий другк другу не проявлялось, наоборот: нача-лись... драки. Два жука, встретившись ли-цом к лицу, высоко подняв туловище насвоих черно-блестящих суставчатых ногах,махали передними, как руками, били другдруга, но неуклюже, «непрофессиональ-но»...

Пришлось отнести пленников обратнов Питомник и выпустить на волю. Позд-нее, уже в шестьдесят седьмом, с трудомнайдя здесь лишь один «бочоночек», яосновательно проследил за тем, как труб-коверт готовится к выходу из куколки икак на свет появляется жук. Процесс этотдлился почти сутки; не беда, что я неспал — зато удалось сделать документаль-ные наброски и записи. Вот главные изних:

17 августа, 7 часов утра. У куколкиначали темнеть глаза, до этого они былиоранжевые, как и вся она;

18 часов. Потемнели ротовые органы,«колени», крылья, выставленные из-поднадкрыльев — дымчатые, как 7-й сег-мент брюшка. Конец брюшка, лапки, кон-цы усов — стекловидны;

надежно фиксировали сделанное, но про-должали складывать, стягивать и сворачи-вать неподатливый материал с еще боль-шими трудом и силою: небольшой вначалекулечек уже превращался в цилиндр, ноработать приходилось с возрастающими за-труднениями: сжимаемый и скатываемыйлист становился по ходу работы шире, ажилки — длиннее и толще...

Иногда казалось, что у жука для этойсложной и трудной работы явно не хва-тает ног — столько действий приходилосьна каждую, а лист сопротивляется, набе-гает ненужными складками... тем не ме-



21 час. Почернели голени, глаза, лицо,шея, крылья, часть бедер, основания усов;

22 час. Темнеет переднеспинка. Концылапок внутри студенистых «пузырей» —черные.

В этот час я переворачивал куколку набок — она, энергично двигая брюшком,снова переворачивалась на спину!

23 час. Щипцы на конце брюшка стек-ловидны, их концы — темнее. Брюшкокаждые 2—3 секунды вздрагивает. Иногдакуколка начинает энергично двигатьбрюшком (подвижно только оно).

18 августа. О час. 30 мин. Каждые 3—4секунды подгибает брюшко, напрягая егои расширяя в стороны. На лапках студ-невидные «пузыри» резко уменьшились.Крылья почти черные, зато надкрылья,середина бедер, лоб — заметно бледнее,чем вначале.

1 час ночи. Сокращения брюшка болеенапряженные, частые. Дрожит. Пленка,облекавшая студневидный слой, везде опа-ла, кроме коготков на лапках. Апельси-ново-оранжевые лишь брюшко и спинка.Подолгу отдыхает.

Это были интереснейшие часы и мину-ты: рождался жук, но зато в каких муках,как это трудно ему давалось! Смотрите ичитайте дальше:

1 час 02 мин. Подвигал двумя, затем

четырьмя ногами. С силой разминает ихи брюшко. Ноги почти не разгибаютсявначале — прилагает невероятные усилия.Отделяется задняя волосатая вилка.

1 час 03 мин. Разминает ноги. Крыльярасходятся по швам. Натягивает пленкуна бедрах и тазиках*, пленка тянется,лопается. Чулком стаскивает ее с головы,усов.

1 час 04 мин. Задняя вилка и шкуркасо спины — длинным лоскутом сзади. Ва-лик переднего «чулка» докатан вниз досередины тела. Голова свободна.

Затаив дыхание, я наблюдал за проис-ходящим. Метаморфозы Живого Существабыли не только очень для него трудными,но и вообще какими-то непривычными,«неземными».

1 час 05 мин. Лапки еще вязнут вшкурке. Две освободил — правые пере-днюю и среднюю, трет одна о другую;через полминуты — левые. Надкрылья на-лились, полных размеров и форм. Крыльяпод них почти спрятались.

Тут новорожденный перевернулся наноги, но не вышло — упал...

* Ноги насекомых состоят из следующих сегмен-тов: лапка, голень, бедро, вертлуг, тазик (причлененк грудке).



А так выглядиттополевыйтрубковертпод лупой.

1 час 07 мин. Сучит ногами, теребитшкурку сзади. Передняя ее часть уже слез-ла за середину туловища, жук ее мнетногами, скатывая ниже.

1 час 10 мин. Лежа на спине, как быиграет шкуркой, вертя ее ногами; вонзаетв нее коготки. Стал желто-черным. Глазачерно-красные.

1 час 14 мин. Перевернулся на ноги,зацепившись за подставленный мною па-лец. Шкуру отбросил. Тренирует шею, ки-вает: горизонтально держать голову ещене может.

1 час 20 мин. Через полупрозрачныенадкрылья видно, как шевелит, вытягива-ет, складывает крылья. Стоит на ногах,но усики еще направлены назад, головуеще не выпрямил.

1 час 25 минут. Голову наклоняет внизуже на 90°. Упал, встал сам. Продолжаетупражнения по разгибанию шеи вверх ивбок.

3 часа. Ходит уверенно, поворачиваетголову во все стороны. Еще бледноват посравнению с полевыми.

5 часов. Цвет и все остальное почтидошли до нормы. Энергичный нормальныйжук. Положенный на спинку на стекло,пытается перевернуться с помощью ног,затем, открыв надкрылья, выпустилкрылья, оттолкнувшись ими, перевернулсячерез голову — и встал на ноги.

Рождение живого существа — необык-новенное, трудное, неповторимое... Нет,как мало все-таки мы знаем о Жизни! Икакое преступление совершаем, что, дажене желая уделить Ей хотя бы несколькихминут внимания, грубо и безжалостно Ееуничтожаем — тракторами, косами, огнем,ядами, пилами, просто сапогами...

' * • - ; • • : . . • . • > • • • • • •

Много лет назад я мог точно указатьнаправление на мой Дом, где родился ивырос, на Двор в Симферополе, на самГород,— будь я в лесу или помещении, вСредней Азии, на Урале или в Москве...Думал, что так оно должно и быть —взять хотя бы почтовых голубей! — инедоумевал, чему же удивляются люди,когда завезенные за сотни и тысячи ки-лометров собаки-кошки приходят-таки,хоть отощавшие, домой. Я был также со-вершенно уверен — особенно когда зани-мался астрономией,— что направление настраны света каждый человек чувствуетвполне нормально, и считал страннымисоветы вроде тех, что в лесу север можноопределить по мху у комлей и тому по-добному. Зачем все это, когда и так всегдазнаешь, где север—юг—запад—восток?

Лишь потом, когда это чувство у меня

пропало,— теперь я точно знаю, что слу-чилось это сразу после переезда из Исиль-куля в Новосибирск в 1973 году,— я по-нял, что оно было довольно редким, до-ставшимся немногим «счастливчикам» отдалеких пращуров наших, диких обезья-но-людей, которым оно было жизненнонеобходимо. Сейчас я понимаю, насколькоэто неприятно, а то и опасно, заблудиться,скажем, в лесу, и очень грущу оттого, чтоперестал принимать «сигналы», посылае-мые моим родным Домом. Кто знает, мо-жет быть и такое: в Доме — а в немсейчас очень много жильцов — что-топеределали, перестроили, перенесли (про-стенок? крышу? пол?), и параметры этой«сигнализации» изменились именно в 1973году? К слову сказать, появился на Светя не в родильном доме, а именно в род-ном... Ну и еще пример на ту же тему:бродя и дрейфуя по тысячекилометровымпространствам Арктики, в общем-то не-многочисленные белые медведи вполне ус-пешно и своевременно находят и друг дру-га, и свои «родильные городки». Запах натаких огромных расстояниях и постоянныхветрах исключается, видимые ориен-тиры — вечно меняющиеся торосы, ледо-вые поля, трещины — тем более. Средимлекопитающих и птиц зоологи укажутдесятки таких примеров.

А как с этим у насекомых?Я уже знал, что пчелы и осы даже с

далеких расстояний возвращаются домойи что к дому их ведет хорошая зрительнаяпамять; другие находят друг друга по за-паху, третьи — неизвестно как. В заме-чательных опытах Жана-Анри Фабра сам-цы бабочек-сатурний летели к самке нетолько с подветренной, но и с наветреннойстороны, куда не могла попасть даже мо-лекула пахучего вещества самки. Пчелы-каменщицы, занесенные им за многие сот-ни метров, а то и километры, возвраща-лись домой даже после того, как Фабр имперед возвращением «кружил голову» втемной коробке, которую вращал на ве-ревке. Исправно возвращались домой сдвух-трех километров, притом напрямикчерез город, осы Церцерис. Стало быть,«чувство дома» существует реально и ши-роко распространено в природе.

...За северной границей Питомника, наполянах между колками, исилькульцы бра-ли дерн для крыш — лопаткой на L-об-разном черенке вырубали как бы пло-ско-выпуклые круглые «линзы» и увозилив город, где укладывали их на крышисараев, землянок, домов наподобие чере-пицы: тяжелая, но надежная и теплаякровля от дождей и морозов. На полянахоставались площадки с лунками, располо-



В любое времяс любого расстояния ямог безошибочнопоказать направлениена крышу моего Домав Симферополе.Слева —белянка Аудония,милая бабочкамоего Детства...

женными, как соты, вплотную друг к дру-гу. Я тогда с боязнью прикидывал: что жестанется с омскими и казахстанскимиопушками и полянами лет так через 30—50, когда город и села вырастут и потре-буют огромного количества дерна для мно-жества новых крыш и ремонта старых?Сейчас вроде и смешно об этом вспоми-нать, но, во-первых, те раны-лунки нателе земли, хоть и неглубокие, целы и посей день, во-вторых, моя тревога за судьбыПрироды, родившаяся еще тогда, когда всесчиталось неисчерпаемым, в общем-то бы-ла своевременной...

Так вот, одну такую «луночную пло-щадку» облюбовали осы-сфексы. Тогда, всорок втором, я удивился: коричнево-чер-ная стройная оса тащила за ус среднихразмеров кобылку, по-видимому, обездви-женную ударами жала; следя за нею, я

увидел вскоре, что она не одна: почтипараллельным курсом еще один сфекс во-лочил точно такую же кобылку. А когдапопался и третий охотник с ношей, ясделал так: обошел их большой, метровза тридцать, дугой — и направился к нимнавстречу. Тут и попалась мне та «луноч-ная площадка», где работало несколько ос.Одни рыли норки, другие бегали суетясь,третьи затаскивали в свои подземельяобездвиженных кобылок. Норки распола-гались не так чтобы густо, не ближе пядидруг от друга, но всего, когда я хорошень-ко разглядел «осоград» — норок было тутсотни три, никак не меньше.

Несколько норок я тогда осторожновскрыл. Они были неглубокими; идущийполого вниз ход заканчивался продолгова-той объемистой пещеркой, в которой на-ходились неподвижные кобылки все тогоже вида — по два, иногда по три экзем-пляра. Они лежали вверх ногами, иногда«валетом»; лишь только слегка вздрагива-ли концы лапок и щупики — такие ма-ленькие усики у самого рта. На грудиодной из кобылок было либо плотно при-клеенное яйцо, либо уже вышедшая изнего личинка сфекса, вгрызшаяся в телобедолаги...

Охоту этих сфексов мне не доводилосьвидеть; сколько я ни «косил» сачком потраве — кобылок нужного вида тоже непопадалось. «Косил» и дальше, откуда шелосновной поток крылатых охотников с до-бычей — бесполезно: либо их охотничьиугодья находились на еще более далекомрасстоянии, либо кобылки этого вида оби-тали «кучно», но в таких уголках травя-ных джунглей, которые почему-то мино-вал мой сачок (скажем, не подпрыгивалипри тревоге, а отсиживались на земле),либо, скорее всего, их было просто мало,и лишь «специалисты» сфексы умели ихнаходить.

По Фабру сфексы тех видов, что оннаблюдал у себя во Франции, обездвижи-вали сверчков и кузнечиков тремя удара-ми жала в нервные узлы — шейный,грудной и в основании брюшка; думаю,что мои исилькульские поступали сход-ным же образом. Жаль, что это не про-верить: сколько я теперь ни ищу в техкраях их потомков — увы, не попадаются.И кобылки того вида тоже. Безмолвствуюти «луночные городки», следы которыхможно еще найти на некоторых полянах.Это очень и очень плохо: боюсь, мне ужене повторить давнего, довольно грубого,но чрезвычайно ценного эксперимента,который я в юности поставил в сфексовомгородке. А повторить его необходимо. Ивот почему.



Оса-сфексзакончиларытье норкии вскореотправитсяза добычей.

К куску дернас норкойнеожиданноприлетел издалекаее хозяин...

Вырезав ножом земляной кубик-«моно-лит» с норкой сфекса, уже заполненныйкобылками и тщательно зарытый осою,—для детальных домашних наблюдений —я ненароком «прихватил» и соседнюю нор-ку, по-моему брошенную: во всяком слу-чае несколько часов здесь никто не появ-лялся с добычей или без таковой. Осто-

рожно перенес монолит на бровку канавы,метров за двадцать, а может, ибольше — здесь лежали мои походныепожитки, в том числе коробка для пере-носа монолита.

И вдруг случилось неожиданное. С во-сточной стороны налетел сфекс, кинулсяк моему земляному кубу, тревожно попи-



В окрестностях«сфексограда»шныряли хищники,отбирающиеу ос кобылок —жужелицы решатчатые.Барельеф одной из нихя выковал из железа,натер лукоми накалилдо нужного цвета.Сейчас он в музее.

скивая крыльями, забегал по нему; тут женашел пустую (!) норку, скрылся в ней,снова вылез, полетал вокруг, опять в нор-ку; тревожно высунул усики в ее пролом,что я учинил ножиком, снова вылетел —и так минут двадцать.

Затем, видимо, убедившись, что норкаего «переехала» в другое место, да вдоба-вок повреждена, улетел и больше не по-являлся: несомненно, делать новую пещер-ку в пределах родного «сфексового город-ка».

Как оса узнала, что ее норка теперьнаходится именно здесь? Уж наверняка не

по запаху: во-первых, это далеко, во-вто-рых, не может же быть такого, чтобыкаждый экземпляр сфекса метил норкусвоим «персональным» пахучим вещест-вом. Может, нечто исходило от парализо-ванной ядом жертвы? Но нет — дома,вскрыв норку, я убедился, что она былаеще совершенно пустой...

Порядок работы этого вида сфексовстрого одинаков: сначала рытье норки, за-тем охота, и тогда лишь — только с до-бычей! — возвращение в норку; послеснабжения ее двумя-тремя кобылками —откладка яйца, заделка входа землею.Больше оса сюда не возвращается, и еедитя развивается самостоятельно (вообщеу большинства насекомых матери никогдане видят своих детей). Так почему жеэтот мой новый знакомый нарушил своестрогое расписание и вернулся к норкепустой, без добычи?

Выходило, что сфекс, находясь где-тона долгой и пока еще безуспешной охотеза кобылками этого редкого вида, как-топочуял, что с норкой творится что-то не-доброе, и немедленно прилетел к ней на-прямик. Именно напрямик, а не на староеместо — я хорошо помню, что видел: онлетел ко мне на высоте примерно двухметров именно с восточной стороны, тоесть оттуда, где за колками были охот-ничьи угодья сфексов, а не от «лункогра-да», находившегося теперь от меня и мо-нолита с гнездом прямо на севере. Схемапоможет вам понять и представить всюнеобычность и таинственность происходив-шего.

Ну не могла же в конце концов «сиг-налить» сфексу за многие десятки, а мо-жет, сотни метров довольно простая по-лость в земле с рыхлыми, ничем не об-мазанными стенками? Нет, скорее всегоэто — противоестественная цепь случай-ностей, какая-то мистика...

Как глубоко я тогда ошибался в своихюношеских «материалистических» рассуж-дениях! А ведь было чего проще сравнитьосу-сфекса с самим собой: я-то в те порыс любой точки страны в любое время сутокмог моментально указать направление насвой Дом и Двор, не считая это никакимчудом; кстати, никаким «вундеркиндом» вэтом плане я не был: мой внук Андрюшадо трех-четырех лет моментально показы-вал откуда угодно точное направление нанашу новосибирскую квартиру...

Взять бы тогда и поставить целую се-рию опытов, начиная с таких: 1) сфексвырыл норку, полетел за добычей, послечего накрыть норку широким листом же-леза; 2) сфекс улетел на охоту — быстро



Жуки-нарывникитоже используют«биолокацию»,издалека слетаяськ участкам,где глубокопод землей кобылкиспрятали свои яйца.Жуки безошибочнои быстро бурят тут«скважины».

подготовить норку к перемещению, про-резав ножом или лопаткой боковины ку-бика с норкой в центре, но не выниматьего, и, как только покажется сфекс с ко-былкой, быстро вынуть монолит и пере-местить его вбок на несколько шагов, ноне теряя сфекса из виду: куда он потащитгруз? Или на время бросит его и полетитна разведку — к старому месту или кновому?

Сейчас я более чем уверен: сфекс на-правился бы к новому месту — к норке.Потому что теперь твердо знаю: норкаизлучает волны. Какие? Терпение, чита-тель! В этой же книге, но несколько даль-ше, вы все это узнаете и сами научитесьу насекомых кое-чему «необычному»: те-лепатии (передаче мысленных сигналов нарасстоянии), телекинезу (бесконтактномупередвижению предметов), биолокации(нахождению полостей сквозь толщу ма-териала). Узнаете и физическую природуэтих «чудес» — и, надеюсь, с пользойпримените их в своей жизни и работе.

Одна самка сфекса за свою жизнь, тоесть за сезон, делает несколько норок; уосы, что прилетела к монолиту с переме-щенным гнездом, концы крыльев были за-метно обтрепанными — признак того, чтоза ее плечами много норок и удачныхохот за кобылками. Чем же отличалисьте гнезда от этого, незаполненного?

Да именно своею заполненностью: воз-душного пространства там, между добычейи стенками, оставалось совсем немного, ипространство это имело совсем иную фор-му, да еще и земляная «дверь» в наглухо

закрытой пещерке. А форма полости, какоказалось много лет спустя, имеет в этомделе решающее значение...

Всем ли сфексам — а их многовидов — присущ столь высоко развитыйхоминг — так нынче по-иностранному зо-вут ученые чувство Дома? Или только томувиду, что я наблюдал давным-давно? Ноне вижу я их больше в Питомнике, какни стараюсь. И вид не знаю — тогдаподобных определителей не было, а безнаучного названия любое энтомологическоенаблюдение не имеет ценности. Не сохра-нились и коллекции, в которых было не-сколько экземпляров этих ос и их жертв— кобылок, а почему не сохранились —расскажу вскоре.

А вдруг тот вид сфексов вымер вообще— по крайней мере под Исилькулем?

...Теперь, читатель, ты поймешь, какойневосполнимой утратой для Человечестваможет обернуться уничтожение хотя быодного вида насекомого даже на небольшойтерритории, не говоря о полном его ист-реблении.

Даю голову на отсечение, что ни однаСуперцивилизация любой из Галактик ни-когда не создаст обычного пока на Землерыжего лесного муравья.

Или — того же сфекса.Ну и последнее. Столкнувшись с Чу-

десным и Непознанным, нужно, отбросивложный стыд и прочие предубеждения, не-медленно изучить это как можно болееподробно, записать, сфотографировать, за-рисовать, взять образцы — и направитьдля публикации в научный журнал (воз-


Сфексытранспортируютсвою добычутолько за усик...


7 Мой мир



Так малярийныйплазмодий попадаетиз слюнной железыкомара в организмчеловекаи размножаетсяв его кровяных«шариках».

Позы комаров:кулекса (сверху)и анофелеса(малярийного).

раст экспериментатора или наблюдателя неимеет при этом значения). А то получитсякак у меня с электрофонными болидами...Вот что это, в двух словах.

Когда я занимался астрономией, то былочевидцем двух явлений, которых, по мо-ему разумению, не могло быть вообще:одновременно с полетом очень ярких ме-теоров — болидов — был слышен явст-венный звук. Не могло же этого бытьпотому, что звук в воздухе распространя-ется со скоростью 330 метров в секунду,а расстояния до болидов были: в одномслучае порядка трехсот километров, вдругом — около ста. От науки эти на-блюдения я скрыл, хотя описания «обыч-ных» метеоров и болидов, а также другихнебесных явлений регулярно отправлялученым.

А потом, десятилетия спустя, узнал,что феномен этот известен с XVI века;научно обработанный перечень электро-фонных болидов Сибири, Урала и Даль-него Востока, общим числом 54, я поме-стил в 1984 году в книге «Метеоритныеисследования в Сибири», а вскоре же, в1988 году, в соавторстве с двумя москов-скими астрономами, привел глобальныйсписок 353 таких болидов в книге «Акту-альные вопросы метеоритики в Сибири»;в последней дана моя гипотеза этого фе-номена, и впервые в мире в научном ас-трономическом труде содержатся ссылкина... энтомологические статьи.

Вернемся, однако, в годы сороковые...Там, далеко-далеко, за седыми Ураль-

скими горами, за далекою Волгой, гремеласамая кровопролитная, самая жестокая извойн; мой Крым, мой Дом и Двор былиуже германские, и горе мое не знало гра-ниц. Тревожно и голодно было и здесь, вглубоком тылу; до насекомых ли было,когда завтра будет нечего есть, если неудастся подзаработать после школы слесар-но-паяльным трудом поллитровку молокаили полсотни рублей, а на рынке, благо,он был рядом, выбирай, что купить наних: либо полупрозрачную с синевой«оладью» из мороженой картошки, либостакан табака-самосада... Но все равно на-секомые звали меня к себе, да так осно-вательно, что я сразу после десяти-летки — это была весна сорок чет-вертого — оказался на должности помощ-ника энтомолога Исилькульской малярий-ной станции. Собственно, энтомолога намне полагалось, лишь «пом», — но и этобыло счастье; предложил мне эту работузаведующий станцией эвакуированныйврач-ленинградец М. А. Чернятин.

Никто сейчас не знает и не помнит —материалы эти засекречены, — как вИсилькульском районе, да и во многихдругих районах Омской области свирепст-вовала малярия. Крохотные паразиты-плазмодии, выедая содержимое красныхкровяных телец и тут же размножаясь,дружно выходили «наружу», и человека



Комаров вечерамиохотно поедаютстрекозы —чем не биометод?

Комарначинает вонзатьсвой «шприц»в кожу. Футляр(«ножны»)при этом изгибаетсяи отводится назад.

валил с ног тяжелейший приступ лихо-радки. Через два дня — еще, и еще, иеще...

А переносили эту заразу комары изрода Анофелес, чьи слюнные железы, ко-торые я рассматривал в микроскоп, поройраспирало от плазмодиев. Сядет такой ко-маришко на кожу человека, воткнет свойтончайший хоботок и, чтобы легче было

сосать, впрыскивает туда немного своейслюны. Так поступают самки всех кома-ров-кровососов, и дело кончается от силызудом или прыщиком; другое дело у ано-фелеса: со слюной он впрыскивает не-сколько сот малярийных плазмодиев — нопри условии, если перед этим кусал ма-лярийного больного.

Взрослые комары зимовали в надвор-ных погребах, на потолках сеней, сараев,чуланов, — но попробуй в скудном светекоптилки найти их тут, когда «пото-лок» — это редкие жерди, на которыхуложен слой веток с засохшими листьями,а поверху — дерновые пласты. Тем неменее моей обязанностью было тщательновыявлять места этих зимовок, исследуястепень зараженности комаров плазмоди-ями. А личинки их развивались в много-численных болотах и болотцах, которыеобрабатывались так: мы собирали дорож-ную пыль, сеяли ее, смешивали затем сядом — парижской зеленью, и ручнымвентилятором опыливателем «РВ-1» опы-ляли с берегов и кочек болота... При этом,кроме комариных личинок, гибло великоемножество безвредных водяных и надвод-ных тварей, но что было делать, когда,бывало, вся деревня, включая председате-ля колхоза, лежит вповалку в приступе,и некого «выгнать» в поле, а на поле томполынь забивает реденькую немощнуюпшеничку, и мизерный паек военныхисилькульских времен, если когда и уда-валось получить его в многосуточной оче-реди, был горек-прегорек в буквальномсмысле этого слова — от полыни...

Особенно «полюбилась» комарам иплазмодиям деревня Лукерьино, что насеверо-востоке Исилькульского района: вдни приступов — все до одного на лавках,полатях, полу и трясутся в лихорадке,укрывшись то тулупом, то какой-нибудьрванью: А кожа у них желтая, особенножелты ногти и белки глаз: это от лекар-ства ядовито-желтого цвета под названиемакрихин, которое мы развозили по селаммешками. Все же оно немного помогало;с утра до ночи мы обходили все избы,«кормили» народ акрихином, «кололи» егоплазмоцидом, приговаривая навсегда за-помнившееся: «Кислого-горького-соленогоне есть, в бане не мыться, ног не мо-чить!». А у всех-всех поголовно плюс ктому надо взять из пальца по капле кровидля анализа, пробивая кожу «иглой Фран-ка» — эдакой щелкающей рубилкой с пру-жиной и ножом-зубилом, который не всег-да с первого раза пробивал заскорузлые,блестящие от труда и земли пальцы ста-риков, женщин и детишек: мужчин в де-ревнях практически не было, а малярия



Сквозь дымку летСредняя Азиявспоминается мнеСтраной Тысячии Одной Ночи.Ну а однаиз чудесных тамошнихбабочек —павлиноглазкаМеорис хуттони —изображенабез прикрас и снатуры.

не щадила никого. Лечить их было трудно,выявлять — еще труднее: лечение нужнострого периодическое относительно дней ичасов приступов, а попробуй в них раз-берись, когда человек болен одновременнотрехдневной «обычной» малярией да вдо-бавок тропической (название — неудач-ное, она валила сибиряков почем зря),приступы которой следуют через день, ато и чаще...

Малярия в Сибири давно и абсолютнопобеждена (хоть крохотен мой вклад в этодело, но он все-таки был), и комаров-ано-фелесов теперь тут никто не боится, иправильно делает: слюнные железы ихстерильны. Не стало больных малярией —и болота перестали быть ее «рассадника-ми», «исчадиями зла», и не нужно ихтеперь «нефтевать», как раньше (нам вИсилькуль нефти не перепадало), опылятьпарижской зеленью с дорожной пылью;наоборот, эти неглубокие, полные Жизниводоемы очень нужны Природе и подле-жат теперь не осушению и «мелиорирова-нию», а всяческой охране: в них зарож-даются ручьи и реки, они смягчают иувлажняют климат, они дают пищу и убе-жища великому множеству насекомых,

моллюсков, ракообразных, рыб, червей,птиц...

Работая в Исилькульской малярийнойстанции, я изъездил, а больше исходил —у нас была лишь одна тощая лошаденка— весь район, каждое село, деревню, аул,хуторок даже с одною землянкой: их тогда,до укрупнения, было очень много — рас-кинутых по степям, колкам, заозерьямэтого края, ставшего мне родным до каж-дого кустика, муравейника, полянки.

И вдруг, ранним майским утром, набреющем полете — в Исилькуле тогдабазировалось летное училище — треску-чий У-2, и темная перчатка летчика вкожаном шлеме кидает за борт кипы ли-стовок (и когда их успели напечатать!) —Победа! Долгожданная, вначале почти не-вероятная, но пришедшая-таки к нам, комне, ко всем. А на пустыре-стадионе —стрельба: салютуют кто чем может — бер-данками, самопалами; вдруг забухало ещегромче — это на поляну притащили извоенкомата в Исилькуле учебное ПТР —противотанковое ружье...

...Через некоторое время, когда разре-шат проезд в другие города, я укачу вТаджикистан работать в астрономической


Прибор, на которомя работал,—метеорный патруль —состоял из семифотокамер,«карауливших»метеоры.


обсерватории (ныне — Институт астрофи-зики). Этот период будет очень недолгим,но навсегда запомнятся черные южныеночи, с необыкновенно яркими звез-дами, с непривычно низкой над горизон-том полярной, бетонная тумба в сталина-бадском* Ботсаду, на ней — «метеорныйпатруль» — установка с несколькими фо-токамерами, направленными во все сторо-ны неба; тявканье шакалов в темных ку-стах, трели множества ночных насекомых,а когда закончишь работу и включишьфонарь — десятки здоровенных фалангвеером разбегаются от моего астрономи-ческого пункта. Напомню, что фаланги —это существа вроде пауков, но не с двумя,а с четырьмя ядовитыми крючьями, начеловека никогда не нападают. И еще за-помнилась — в Крыму такой не бывает— особенная, жгучая сухая жара, когдаполуденное солнце поднимается почти чток зениту...

А потом у меня будет Урал: это отецповезет меня испытывать все тот же свой«вибратор для сухой добычи золота» вМиасс Челябинской области. Но польют

* Сталинабадом с 1929 по 1961 год называласьстолица Таджикистана Душанбе.

Бабочки-«альпинистки»памирскихвысокогорий:горная огневка(сверху),кокандская пестрянка,толстоголовкаШтйудингера,Сартская Атамандия,бархатница Мани.

7 * Мой мир



У меня чудомсохранилисьс давних летэти крупинкиуральскогосамородного золота,нарисованные,как и насекомые,из-под микроскопа...

Бабочки,прилетавшиев наш лагерьчерез заборс колючейпроволокой:репейница,бархатница,пеструшка,шашечница,голубянка,червонец.

холодные осенние дожди, «сухой» добычине получится, и, вернувшись из дальнегоЛенинского прииска в Миасс, мы совер-шенно обнищаем, и будем ходить по го-роду, стучать в окна: «Хозяйка, не надоли чего починить?» — и отец садитсячинить испортившуюся за военные годышвейную машинку, а я — стенные часы;гонорар — миска вареной картошки да отсилы десятка впридачу — как раз на ноч-лежку; ранним утром — снова по домам...И все же нас, двух бродяг, возьмут вшвейную промартель: одного механиком,другого, то есть меня — на должностьсекретаря-машинистки (печатать я нау-чился в Симферополе раньше, чем пи-сать) — с ночлегом то на конторскихстолах, то в подвалах этого же здания.

А потом настанут совсем уж черныевремена: отец угодит в больницу, а я —в Златоустовскую тюрьму, где просижуровно полгода, после чего меня, двадца-тилетнего, осудят на двадцать же лет, иповезут этапом по лагерям Карабаша,Кыштыма, Увильдов; и превеликим чудомя уцелею — если только можно назватьчудом умение рисовать человечьи портре-ты, а рисованию в детстве, если помните,научили меня мои друзья-насекомые.

И они, насекомые, прилетали ко мнесюда, за высокий лагерный забор, приносяна трепетных крылышках привет с Воли,воспоминания о несбывшихся Науке,Жизни, Природе, теперь бесконечно дале-ких и недосягаемых. Да, да: в этих страш-ных прямоугольниках, увенчанных вы-шками с вооруженными часовыми, не-смотря на то, что всю траву в лагеряхтогда тщательно пропалывали,— появля-лись милые моему сердцу желтушки ибелянки, бархатницы и голубянки, стре-козы и даже небольшие бронзовки. А по-том улетали сквозь колючую проволокуограды — и как я им завидовал!

Порою в барак залетали слепни — здо-ровенные глазастые мухи, те самые, ко-торые донимают на пастбищах коров илошадей. Как-то я привязал такому слеп-ню за ногу длинную нитку, но непрочно,на один узелок — чтобы вскоре развяза-лась. Другой же конец нити привязал ксделанному мною бумажному легкому са-молетику. Был солнечный день. Слепеньвзлетел, но, почувствовав сзади груз, сде-лал с натугой пару кругов; а потом по-летел прямо, буксируя мой нехитрый ле-тательный аппарат. А впереди покурсу — вышка с часовым... Он глазел вдругую сторону; но вот белый махонькийпланер, ярко освещенный солнцем, началнабирать высоту — это мой живой «бук-сир» решил перевалить через ограду — ипривлек внимание человека с винтовкой.

И серая длинная нитка, и землистогоцвета слепень, при столь быстром движе-нии, конечно, не были видны охранникуна фоне широкой, тоже серой, полосы за-претной зоны у забора, — а вот белый«самолетик» летел будто бы сам, набираявысоту и как-то «разумно» поворачиваято вправо, то влево.

Тут надо сказать, что попытки пере-бросить за зону записку с камешком стро-жайшим образом наказывались — пятнад-цатью сутками карцера, а то и добавкойсрока, и часовые имели насчет этого спе-циальную инструкцию — глядеть в оба.А тут не то что записка с камнем, а явнорукодельный бумажный планер улетает —из лагеря! — не то кем-то ведомый, нето управляемый на расстоянии, а в нем,поди, записка, а может, что и похлеще(а был он просто из белой бумажки).

Часовой вытаращил глаза, передернулзатвор винтовки; самолет как бы в ответна это резко свернул в сторону, возвра-щаясь в лагерь, но затем сделал крутойвираж, и, огибая вышку уже справа, пе-ревалил через забор на ту сторону — наволю. Солдат вскинул винтовку, — а ягляжу издали и думаю: неужто стрелятьстанет? За ложную тревогу однако не по-хвалят, особенно за стрельбу в противо-положную от лагеря сторону — а там ихказармы, штаб, офицерские дома...

Охранник, стуча сапогами по деревян-ному полу вышки, заметался из угла вугол: что делать? Схватив телефоннуютрубку, начал было вопить в нее что-тонечленораздельное, как вдруг самолетопять повернул и пошел прямо на него...Служака оцепенел; бросив трубку, сновавскинул к плечу винтовку, но ствол в егодрожащих руках ходил ходуном...

И далась же моему бедолаге-слепнюэта вышка!


Влекомый им планер облетел ее дваж-ды, затем еще раз побывал глубоко в зоне,и лишь после этого, круто забирая вверхи резко увеличив скорость, растворился внебесной синеве; надеюсь, моя нитка вско-ре от него отвязалась.

По телефонному звонку горе-охранникана пост взбежали двое военных. На вы-шке поднялся гвалт: один, с мертвенно-

бледным лицом, бестолково махал рукою,показывая, как «сам» летел самолет, аефрейтор-разводящий крутил пальцем увиска — ты, мол, такой-сякой, тронулсятут на вышке от жары иль страху,— иувел его вниз, оставив наверху другогосолдата, уже не с винтовкой, а с новень-ким автоматом.

А того горе-часового на вышке я большене видел...

Дело-то могло кончиться много хуже:отвяжись нитка от мушиной ноги раньше,вблизи от вышки, или поверь тот ефрейторсловам часового — немедленная «генераль-ная проверка», со «шмоном» (повальнымобыском), посадкой в карцер всех подо-зреваемых; допросы, общее ужесточениережима — как при каждом ЧП...

Лагерные мои «университеты» длилисьшесть лет — до смерти Сталина, и радо-стным теплым летом пятьдесят третьего яоказался на воле с полностью снятой су-димостью*. Куда ехать? А в Горький**: стамошними астрономами у меня когда-тобыл крепкий контакт. Увы — не взяли...Пришлось, скрепя сердце, устроиться вклуб художником-оформителем, благо ху-дожнический опыт был у меня уже изряд-ным. Там появился у нас сын Сережа, а

* В. С. Гребенников. Мои университеты. «Наукаи жизнь», 1990 г., № 8.

** Ныне — Нижний Новгород.




Исилькульскийнатюрморт.В ту счастливуюпору этюдыи картиныполучались у менясочными ирадостными...

Исилькульская весна.Этюд маслом.

еще через полгода мы махнули в Странумоей Юности — Исилькуль, к его при-вольным степям, милым грибным и ягод-ным колкам, полянам и опушкам, к егощедрым садам-огородам, к обильному вся-кой всячиной рынку, где в прохладе мяс-ного лабаза оттягивали крючья тяжелыесвиные и бараньи туши, говяжьи грудиныи бока, а на бесконечных прилавках тес-нились пирамиды из огурцов, помидоров,яблок и прочей садово-огородной снеди.

Это было олицетворение щедрости и пло-дородия замечательного края; здесь, нарынке, била ключом славная, богатаяжизнь с бесподобно-живописной толчеейтелег, лошадиных грив, весов, мешков смукою, яркими плюшевыми кофтами ка-зашек, увешанных монетами, кучерявымиспинами и лбами баранов, пиалами с ши-пящим кумысом, серебряными узорнымиотделками ремней и подвесок на одеждахстариков-казахов в сапогах выше колена


После дождя.Вид из нашего окна.Этюд маслом.

Исилькуль.Декабрьское утро.Большаякартина маслом.

на круто изогнутых колесом ногах — от-того, что эти ноги всю жизнь сжималитуловище коня; кого-то из них я, наверное,много лет назад потчевал акрихином иставил им противомалярийные уколы...

Только тут я почувствовал в полноймере свое Второе Рождение на свет, вдох-нул по-настоящему истинный Воздух Сво-боды — чистейший воздух бескрайнихисилькульских степей, плодороднейшихполей, с их заливистыми кузнечьими тре-лями, с их медово-душистыми многоцвет-ными лугами, с друзьями моего детстванасекомыми, с торжественно-величавымизакатами, подобных которым я не виделбольше нигде в стране.

Энтомологов, однако, тут уже не тре-бовалось — с малярией давно покончили,и я поступил в железнодорожный клубхудожником*. Рисовал я рекламы, писалафиши, делал декорации к спектаклям,портреты передовиков; после работы этюд-ник на плечо — и в Питомник, в леса истепи: писать природу, а то и просто го-родские дворики и милые сердцу домиш-ки. Репродукции с сохранившихся этюдов

* Сейчас в этом здании — историко-краеведче-ский музей, с мемориальным залом В. С. Гребен-никова. (Ред.).


тех времен — на соседних страницах. Апотом, обзаведясь оптикой — опять жесамодельной! — стал писать этюды с на-секомых, но теперь крупные, с метр илибольше — уже масляными красками. Бы-вало, этими насекомьими этюдами былисплошь увешаны все стены нашего жили-ща; масляные краски — материал для это-го «жанра» живописи чрезвычайно труд-ный, многие этюды не получались, да ивообще большую часть их я дарил знако-мым, а когда накапливалось слишком мно-го — совал в печку: молодой, мол, напишуеще сколько надо, успеется...

А теперь страшно жалею: любой этюд,большой иль малый, удачный иль не очень— это не только неповторимый документ,но и частица Души, отделенная от неебезвозвратно, навеки; как бы украсили темои этюды эту книгу!

Меня попросили возглавить кружокизобразительного искусства Дома пионеров— параллельно с работой в клубе. Рабо-тали мы с ребятами больше под открытымнебом, а в непогоду и зимой — на клубнойсцене. Все это было очень нужно, оченьинтересно, но все более отдаляло меня отшестиногих любимцев. Программа детскойизостудии не предусматривала изображе-ния насекомых, а мне так хотелось поде-литься с ребятами этим своим опытом,куда более богатым, чем натюрморты скрынками.

Кружок стал большим, обрел извест-ность; его заметили омские художники, ичерез несколько лет его удалось преобра-зовать в специальное учебное заведение— детскую художественную школу, кудая полностью перешел из клуба. Наконец-то облегчилось мое общение с Миром На-секомых: я имел твердый выходной, аглавное, двухмесячный летний отпуск. Ине только вернулся на насекомьи любимыеполяны, но организовал свой первый эн-томологический заказник.

Все бы хорошо, но и омские художники,и мои коллеги-преподаватели «ополчи-лись» на моих насекомых, точнее на меня,рисующего с помощью оптических прибо-ров — это, мол, «не искусство». Мне былопредложено немедля бросить изображениенасекомых — «иначе уберем с должностидиректора школы». И смех, и грех...

Тем временем у окон нашей квартирыстали прогуливаться милиционеры и ка-кие-то молчаливые типы «в штатском»,иногда заглядывая в подъезд, а то и вквартиру, на дверях которой была стран-ная, не как у всех, надпись: «Осторожно— шмели!», а из дырочек в оконной раме,рядом с яркими сигнальными знаками,



«Посланцыдругого мира»,прилетавшие ко мнена свет лампы:мучная огневка,совка-металловидка,глазчатый бражник,серебристая лунка,молочайныйкоконопряд,желтая медведица...

вылетали какие-то небольшие, но весьма«подозрительные» существа — кто их зна-ет, может, дрессированные или чем-нибудьзараженные, а проследить, к кому их на-правлял хозяин, нет решительно никакойвозможности из-за стремительности их по-летов. На подоконнике можно было сна-ружи узреть сосуды с какой-то живностью,какие-то странные устройства, и поползпо городу слушок: «А Гребенников-то —разводит микробов!»

Перед окном нашей квартиры всю ночьярко горело некое устройство: сверху —ртутная лампа, под нею воронка и банкас какими-то бумажными полосками типателеграфных лент, в которых чего-то такоешевелилось: — Сигналит американскимспутникам!.. Насылает на нас лучи!.. Дер-жит связь с другими планетами!..— по-следнее, впрочем, не без основания: не-которые исилькульцы помнили мою до-машнюю астрономическую обсервато-рию,— и так далее. А это была лишьсветоловушка для ночных насекомых...

Все это теперь я вспоминаю с улыбкой.Но обидно лишь вот за что: среди моихбывших учеников — дизайнеры, архитек-торы, инженеры, пейзажисты, жанристы,декораторы, оформители, ученые-искусст-воведы, а вот художников-анималистовнет ни одного. Не разрешили мне тогдаучить детей тому, что вы видите теперь

на этих страницах, и мне пришлось уйтииз моей любимой «Художки», которую ячасто вижу во сне.

Когда выйдет эта книга, «Художке»моей исполнится сорок лет...

Дабы не утомлять читателя, опущуописания своих побегов с семьей от тор-жествующих «победителей» в совсем уждальние края — в Тернопольскую областьУкраины, куда меня позвали как специа-листа-практика по разведению шмелей,затем под Воронеж, где я организовал вто-рой энтомологический микрозаповедник,затем... Но пора главу эту, про мои До-роги, кончать, а в приложении к ней датьнесколько практических советов и зада-ний.

Юного же художника, любящего жив-ность, хочу порадовать и обнадежить: вре-мена сейчас совсем другие, и ценится нетак «бумагодокумент», как результат ра-боты; в нашем же деле — умение нетолько самому понимать, чувствовать, обе-регать Природу, но и «зажигать» этимдругих. Так что смело рисуйте Мир, уви-денный и в лупу, и в микроскоп, и втелескоп, и сквозь иллюминатор космиче-ского корабля, и никто вам не помешает,не сочтет за чудака или тем более заразведчика, который посылает тайные сиг-налы врагам нашего народа, окопавшимсяна других Галактиках...


Виктор Гребенников «МОЙ МИР» но

ПОЛЕВИКУ-ЕСТЕСТВО-ИСПЫТАТЕЛЮ:

Сачок. Сразу оговорюсь: все,что здесь рекомендую, — не дляистребления насекомых, а для ихизучения. В том числе и сачок:поймал насекомое, рассмотрел,зарисовал, сфотографировал — ина волю.

Так вот, смею утверждать,что все существующие сачки, да-же у маститых энтомологов, не-хороши: тяжелы, неманевренны,громоздки. Обод, сделанный изтонкой проволоки — гнется, изтолстой — тяжел, особенноскладной, и все они в конце кон-цов ломаются у основания. А уменя сделано так: к ободочку изстальной тонкой (2 мм) прово-локи, имеющему в диаметре 28сантиметров — самый удобныйразмер! — у основания прикреп-лены отрезки такой же проволо-ки, повторяющие форму обода:два — длиннее, два — короче,как на рисунке. Скреплены онитонкой медной проволокой, —места эти пропаять или обильносмазать каким-либо прочнымклеем. Все это притянуто в ос-

новании к легкой латунной гиль-зе от охотничьего патрона — то-же медной проволокой, закреп-ленной оловом или клеем; вместопатрона можно спаять из жеститрубку диаметром 18 мм и дли-ною 70 мм. Все это поверху за-крашивается зеленой маслянойили нитрокраской.

В боку гильзы просверленадырочка, куда входит Г-образноизогнутый шуруп. При сборкесачка в поле он ввинчивается че-рез дырочку в древко — палочкудлиною полметра (не более: сдлинной палкой резко падает ма-невренность инструмента), плот-но входящую в гильзу, то естьтолщиной 18 миллиметров. Па-

лочка также окрашена в скром-но-зеленый (хаки) цвет.

Мешок сачка, глубиной 40сантиметров, сшивается из мел-кой капроновой сетки, марли,тюля по этой выкройке. У ободаткань быстро порвется, поэтомуона пришита к широкой полосетолстой прочной ткани, свободнооблегающей обруч, тоже по воз-можности более «полевого» цве-та, пусть даже пестрой — этоделает сачок менее заметным длянасекомых.

При взмахе, быстрых поворо-тах, ударах о кусты, стены инер-ция дальней облегченной частиобруча очень мала, наиболее жетяжелое и в то же время наибо-лее прочное место — у основа-ния. Работать таким инструмен-том одно удовольствие: палочкас шурупом и обруч с мешкомлегко умещаются в сумке, рюк-заке, портфеле.

Приемы охоты выработаютсясами. Но, поймав насекомое, бы-стро перекиньте мешок сачка забок обруча вращательным движе-нием древка — пленник уже невылетит.

Контейнеры. Так я называювсе то, в чем ношу насекомыхживыми для детального их изу-чения, одомашнивания и другихцелей. Использую для этого ко-робочки от фотопленок, баночкиот лекарств и тому подобное. Ког-да занимался шмелями, то кон-тейнерами служили алюминиевыекоробочки для диафильмов, вкрышках которых были проколо-ты отверстия. А вообще-то, есливремя транспортировки менее 4—5 часов, контейнер может быть ибез отверстий: воздуха насекомыепотребляют относительно немно-Э

КИ

ПИ

РО

ВК

А •

СО

ВЕ

ТЫ •

ЗАД

АНИ

Я •

ЭК

ИП

ИР

ОВ

КА

• С

ОВ

ЕТЫ

• З

АДАН

ИЯ

• Э

КИ

ПИ

РО

ВК

А •

СО

ВЕ

ТЫ



ную к насекомому или пауку, ачтобы получилась маленькая«комнатка». Поверх тампончикапоместите следующего «пассажи-ра» и так до самого горлышкапробирки. Ватные перегородкиизвлечете дома проволочкой с за-гнутым концом.

Хищные насекомые должныдоставляться в «персональных»контейнерах.

Беру с собой также одну-двестеклянных банки с полиэтиле-новыми крышками — для оченькрупных насекомых, а также дляжителей вод. Кроме пластиковыхкрышек полезно иметь кусочексетки и кольцо из шнурковой ре-зины — закрывать банку для«особо воздухолюбивых» пленни-ков.

Во всех случаях, после нуж-ной работы с ними, отпустите ихна волю. Нелетающих придетсяотнести на их родину. Иное дело

с летающими: поверьте, нет при-ятнее картины, когда вынесешьна балкон бронзовку — этакийживой изумруд — и она, взоб-равшись на конец пальца, с жуж-жанием уносится в синее небо,радостно покачиваясь в полете!Мой внучок Андрюша очень лю-бит присутствовать при этих за-мечательных пусках, ставшихдля нас традиционным и обяза-тельным обрядом.

Лупа. Обычная складная,двух-четырехкратная, болеесильная в поле не потребуется.Когда я не носил очков, все равнопри походах имел в карманеплюсовые очки, которыми поль-зовался как бинокулярной лупойпри рассматривании Жизни втравяных джунглях; фокус жерегулировал наклоном головы,меняя расстояние от глаз до на-секомого — тогда зрение ни-сколько не напрягается. Сейчас

ЭКИПИРОВКА •

СОВЕТы

• ЗАДАНИЯ • ЭКИПИРОВКА • СОВЕТЫ • ЗАДАНИЯ • ЭКИПИРОВКА • СОВЕТЫ

Тайна крыльев бронзовки, превращающихся в полете в жесткиенесгибаемые плоскости, открывается с помощью простой лупы.

го. Спичечные коробки для до-ставки насекомых очень неудоб-ны — прищемляются-отрываютсяноги и усы, средних размеров жукзапросто выбирается из коробки.

Имейте в сумке несколькопробирок и комок ваты. Поме-стив на дно пробирки одногопленника, вдвиньте прутикомватный тампончик, но не вплот-


Виктор Гребенников «МОЙ МИР»Э

КИ

ПИ

РО

ВК

А

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

ЗА

ДА

НИ

Я

•

ЭК

ИП

ИР

ОВ

КА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

• З

АД

АН

ИЯ

•

ЭК

ИП

ИР

ОВ

КА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

для этих целей тоже используюочки, но более сильные, чем по-вседневные.

Бинокль нужен много для че-го — призматический 8-кратный.Но для объектов, находящихсяближе 6 метров, он не приспо-соблен. Однако если сделать наобъективы съемные картонныенасадки с плюсовыми очковымистеклами — отлично видны иблизкие предметы. Но оптиче-ские оси обеих половинок оста-ются параллельными — а надобы их сводить — и у бинокляполучается своего рода «косогла-зие». В этом случае я применяюлишь одну насадку и используюприбор как монокуляр. С его по-мощью удобно наблюдать издализа работой роющих ос, жуков-навозников, кузнечиков, наезд-ников и многих других насеко-мых.

Пинцет нужен для многих це-лей — брать жалящих насеко-мых, доставать из норок личи-нок... Лучше всего длинный, 20-сантиметровый, но с мягкой пру-жинистостью, чего можно до-стичь, выбрав точилом часть ме-талла в указанном на схеме ме-сте. Любитель слесарно-паяльныхдел сможет сделать неплохиепинцеты вроде тех, что на ри-сунке, комбинируя жесть с про-волокой, частями бритвенныхлезвий, старой часовой пружины.Пинцет, что справа, — очень ос-трый, прочный, и в то же времямягкопружинистый, служит нетолько для лабораторных микро-работ — нередко выручает и вполе. Сделал я его, сильно обто-чив 12-сантиметровый обычный

пинцет, включая пружинящиеего пластины.

Топорик — маленький, тури-стический — заменяет мне нож,лопатку, молоток и многое дру-гое. Держу всегда очень острым,подтачивая колесиковой точил-кой. Для безопасности на «жало»топорика надет фанерный предо-хранитель.

Биолокатор. Нужно, скажем,узнать, где под землею находитсяполость с гнездом ос, шмелей,обиталище суслика. Возьмите вруки две широкие — 2-3 санти-метра — пробирки или трубки,вставив в них Г-образные прово-локи: вертикальная часть 15 см,горизонтальная 35 см, толщина2-3 мм, металл — любой. Держапробирки как на рисунке, —пальцы чуть вразбег, горизон-тальные части проволоки смотрятвперед, параллельны — идите пополяне. Если проволоки скре-

стятся или начнут вращаться, от-метьте это место. Следующий«галс» — в противоположном на-правлении, в метре от первойпроходки, и так далее. Сначалапотренируйтесь на какой-либопосудине, зарыв ее в землю.

Биолокатор фиксирует нетолько гнезда животных, но икорни деревьев (особенно гни-лые), трубы, кабели. Работатьнужно лишь в безветренную по-году. На неровной местности, скочками, буреломом и всем тем,что помешает равномерному дви-жению шагом, биолокация за-труднена. Через год-два «биоло-цировать» сможете и без инди-катора — просто ладонями, какна рисунке.

Удивительно то, что «усы»биолокатора перекрещиваются нетолько над действующими му-равьиными дорогами, но дажепоздней осенью, когда жителимуравейника ими не пользуютсяи спят в глубинах своего дома.

Фотоаппарат лучше всегозеркальный, типа «Зенит». Удли-нив до отказа его «штатный» объ-ектив, фотографирую бабочек,крупных жуков; резкость обеспе-чиваю приближением или удале-нием аппарата от объекта. Длячерно-белых снимков применяюпленку чувствительностью 150единиц, и, если это солнечныйдень, то выдержка в 1/125 се-кунды и диафрагма 1:8 или околоэтого. Еще лучше, если фотока-мера — с встроенным в визир

112



ЭКИПИРОВКА • СОВЕТЫ • ЗАДАНИЯ • ЭКИПИРОВКА • СОВЕТЫ • ЗАДАНИЯ • ЭКИПИРОВКА • СОВЕТЫ

Если фотоаппарат незеркальный, тоснимать насекомых можно таким

образом.

экспонометром-стрелочкой, типа«Зенит ТТЛ».

Для более крупных снимковнасекомых понадобятся удлини-тельные кольца или самодельныенасадки с плюсовыми очковымилинзами, вроде тех, что рекомен-дую для бинокля.

Отличный инструмент длямакросъемок насекомых приду-мал профессор П. И. Мариков-ский — я успешно пользуюсь иммного лет. В старый «Фотокор»вместо кассеты вставлена пласти-на, в центре ее — муфта с резь-бой, куда ввертывается «Зенит»без объектива. Растяжением мехадостигаем любого увеличения, асо сжатым мехом «Фотокор» ра-ботает как телеобъектив к «Зе-ниту». При сильных увеличенияхбез привычки трудновато пой-мать в визир нужный живой объ-ект, одновременно добиваясь рез-кости наклонами туловища, поэ-тому, чтобы «набить руку», по-тренируйтесь на каких-нибудьдомашних предметах. При силь-ных увеличениях экспозиции бо-лее 1/125 секунды нежелатель-ны: от движения трав ветром,собственных движений насекомо-го, дрожания рук может полу-читься «смазь».

Если насекомое спокойно, то,не выпуская его из кадра, мед-ленно смещайтесь в стороны,чтоб оно попало на такой участокфона, где будет выглядеть конт-растней и резче — например,темную бабочку лучше «поме-стить» на фоне светлой дорожки,а то и неба — для чего накло-ниться и снимать снизу.

Летящих насекомых сниматьпочти невозможно, разве что«стрелять» наугад в глубину об-лака-роя поденок или звонцов.Иногда повезет и с жуками:«щелкаешь» его на цветке, онв этот миг, испугавшись, взле-тел — и получается редкий кадр.Неплохо могут получиться насе-комые в «стоячем» полете — му-хи-журчалки, жужжала. Но фо-тоохота на них требует многотерпения, выдумки. И — плен-ки... Я считаю удачным, если наодну пленку приходится один-двахороших снимка.

Если идете на фотоохоту вдво-ем — захватите два зеркаль-ца — освещать солнечным «зай-чиком» насекомое, если оно в те-ни, или, для сидящего на цветке,устроить второе, а то и третье,«солнце» — с помощью зайчиковже. Могут получиться очень вы-разительные и высокохудожест-венные снимки. Да и вообще рез-кую тень от насекомого, сидяще-го на листе, земле, стволе, лучшесмягчать таким вот зайчиком илипросто листком белой бумаги, яр-ко освещенным солнцем.

Видео и кино. Незаменимая,нужнейшая техника для энтомо-лога-полевика, изучающего ипропагандирующего Жизнь. Ноприобрести что-либо в этом родемне так и не довелось: дорого...

Иногда я поступаю так: снимаю живое насекомое на слайд, с которого пишу«натурщика» красками, непременно убирая все лишнее и усиливая главное.

По этому принципу сделан этюд стрекозы-лютки.



ЭК

ИП

ИР

ОВ

КА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

• З

АД

АН

ИЯ

•

Э

КИ

ПИ

РО

ВК

А

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

ЗА

ДА

НИ

Я

•

ЭК

ИП

ИР

ОВ

КА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

Светоловушка. В двухлитро-вую банку вставьте воронку избумаги, пленки, жести, как нарисунке. Примерные размеры:отверстие снизу — 5 см, свер-

ху — 30 см, высота — 30 см.Верх воронки спереди срезан ко-со. В банке — бумажная «лапша»для рассредоточения насекомых.Над воронкой — яркая лампа-

«трехсотка», или люминесцент-ная ультрафиолетовая (прямо нанее не глядите). Светоловушкулучше поместить на стену дома,ограду, дерево так, чтобы насе-комым было ее видно издали вкак можно более широком сек-торе и чтобы не было рядом «кон-курирующих» источников света.

Привлеченные светом насеко-мые упадут в банку, где вы ихутром и найдете. Нужных сфо-тографируйте и нарисуйте, ос-тальных — выпустите.

В дальних ночных походах вИсилькуле мы с сыном Сережейиспользовали железнодорожныйэлектрофонарь. Отличный источ-ник света — фара мотоцикла илиавтомашины, разумеется, непод-вижных, но обзавестись такой«светоловушкой» я, сами пони-

Ночные бабочки Исилькуля 60-х годов:медведица Кайя, глазчатый бражник, дуболистный коконопряд, златогузка, серебристая лунка, совка-металловидка,

серпокрылка. Сейчас мало кого из них там встретишь...



ЭКИПИРОВКА • СОВЕТЫ • ЗАДАНИЯ • ЭКИПИРОВКА • СОВЕТЫ • ЗАДАНИЯ • ЭКИПИРОВКА • СОВЕТЫ

маете, за всю жизнь так и несумел...

Задания. Перед вами — схе-матические рисунки трех ос, вер-нее, «обобществленные портре-ты» одиноких ос трех групп (вкаждой из групп — множествовидов): слева песчаная оса аммо-фила, в центре — сфекс, спра-ва — дорожная оса помпил. Ам-мофилы заготавливают для своихдетей гусениц, отлавливая их ипарализуя; сфексы — кобылок (ате, что покрупнее, — кузнечикови сверчков), помпилы охотятсяна пауков — тоже разных раз-меров, в зависимости от своегороста.

Так вот, если вам доведетсявидеть рытье норки осою — непожалейте несколько часов, по-наблюдайте за последовательно-стью операций и общим ходомдел. Сбегайте за блокнотом, но-жом, лопаткой. Записывайте, за-рисовывайте, а от фотографиро-вания воздержитесь: придется на-клоняться близко к осе, что мо-жет ее спугнуть.

О первом и втором заданияхя писал на страницах 95—96.

Задание третье: когда оса вы-рыла норку и улетела на охоту,переждите минут десять—двад-цать и закатите в норку — неруками, а прутиком — несколькокрупных комочков земли. Над-лежит выяснить: найдет ли те-перь оса гнездо при изменившем-ся объеме полости? Если найдет,то станет ли выбрасывать вашикомочки? А если нет, то как по-ступит?

Задание четвертое: пронаблю-дать за действиями осы и судьбойпарализованной ее жертвы, пред-варительно, в отсутствие хозяй-ки, обильно смочив землю вокругнорки.

Варианты и подробности вто-рого, самого важного задания. Вотсутствие хозяйки вырежите изземли не кубический блок, атрехгранную призму — потребу-ется лишь два основных «реза»лопаткой. Отнесите норку метровза двадцать и быстренько, но ак-куратно прикопайте ее в преж-нем положении, то есть вровеньс землей. Отметьте обе точкикакими-либо знаками на местно-сти и в блокноте. Набравшись

Место аммофил, сфексов, помпиловв «Родословном древе подотряда жалящих перепончатокрылых»,

выполненного мною для книги И. А. Халифмана«Четырехкрылые корсары» про ос.



терпения и, главное, внимания,следите враз за обеими норками,для чего нужно встать где-томежду ними сбоку: куда и какоса потащит добычу?

Если «по новому адресу» —дождитесь выполнения всех про-цедур, все запишите, зарисуйте,снимите точный план «полиго-на», а через недельку выньте мо-нолит с гнездом, поместите егов достаточно просторный сосуд,закройте сеткой и поставьте набалкон или веранду. Через поло-женное количество недель илимесяцев, когда из кокона выйдетвзрослая оса, сохраните ее, чтобыэнтомологи смогли определитьвид. Если хотите сделать это са-ми, то пользуйтесь только ака-демическим «Определителем на-секомых Европейской частиСССР», том 1, первая часть, из-дательство «Наука», 1978 год.

Может случиться, что вам по-везет, и если вы набредете на«осоград», подобный вышеопи-санному, то повторите этот опытнесколько раз, все запишите, за-рисуйте и бережно сохранитедва-три коллекционных экземп-ляра ос и жертв, а также опу-стевшие осиные норки.

Если хотя бы часть подопыт-ных жителей «осограда» повлечетсвои грузы по новым адресам —значит, норки эти определеннослужат волновым «маяком» длянасекомых, и вы будете «соуча-стником» одного из величайшихоткрытий века, имеющего прямоеотношение к физике твердого те-ла, квантовой механике, биофи-зике, познанию тайн Простран-ства и Времени.

Более подробно об этом в гла-ве «Полет». Но перескакивать че-рез главы не советую — многоеупустите.

Настоятельно прошу любите-лей Чудес Природы овладетьтехникой макрофотосъемок ибыстрых набросочков с натуры.Поглядите на мои зарисовки ифото на нескольких последую-щих страницах. Заверяю: ника-ким «талантом» обладать дляэтого не нужно, а лишь усерди-ем, вниманием и смелостью. Ноизобразительные документы —ценнейшая часть любого наблю-дения.



Эту сцену охотыпомпила на паукамне удалосьсфотографироватьпод Новосибирскомс помощью«сдвоенного»фотоаппарата,так жекак и последующих«фотонатурщиков».

ТолстоголовкаМорфейсфотографированана участке«Степнойтреугольник»ИсилькульскогоПамятника Природы«Реликтоваялесостепь».



Бронзовкамраморнаяеще сохраниласьна луговинахнашего ПамятникаПриродыза деревнейНоводонкаюжнее Исилькуля.

Там же отснятаи пяденицащавелевая,маскирующаясяпод сухой листочекс четкой «жилкой»посредине...


У северных границПамятника Природы(участок«Питомник»)

до сих порможно встретитькрупнокалиберные(входит большойпалец!) норысамого крупногопауканашей страны —джунгарскоготарантула.Охотится онтолько по ночам —на жуков, кобылок,других крупныхнасекомых.



А это опятьна экологическойтропев Питомнике:перламутровкана бодяке...




Один из удачных«фотовыстрелов»по рою крохотныхкомариков-звонцов.

Тоже редкий кадр.Момент взлета усачаСтрангалиис соцветия дягиля.Пришлосьснимать лежа,с земли, и долгождать...

Гусеницыволнянки.


Для верного рисункабабочки и жуканужно сначала«построить»общую форму,а уж после — детали.




Если на картонку ровно намазатьпластилин, прочертить в немпалочкой рисунок, а затем залитьгипсом, он, затвердев, «превратит»канавки в очень выпуклые линии.После того, как слепок высохнет,пропитываю его каким-либополимерным клеем (БФ, эпоксидным),расписываю масляными красками ипокрываю лаком. Так сделано этоизображение осы-блестянки.

Таким же способом изготовлен рельефныйпортрет Жана-Анри Фабра, книги которогоо насекомых так увлекли меня в детстве(наблюдает за осой-аммофилой, несущейгусеницу). Тоже полимерно-гипсовая масса,но окрашена под старую бронзу.Один экземпляр рельефа я подарил музеюФабра во Франции, другой находитсяв нашем музее под Новосибирском.



А на этихдекоративныхплитках —бабочкичервонец,голубянка,сенницаи травяныеклопикитрех видов.

Комплект плитокработыВ. С. Гребенникова(из частногособранияпрофессора МГУВ. Б. Чернышева).


Глава IV.

ЛЕСОЧЕК

Шел тысяча девятьсот пятьдесят шестойгод. Я работал в клубе художником — этобыло еще до изокружка, вдыхал полнойгрудью Воздух Свободы, которым, посленедавних лагерей, никак не мог надышать-ся. Тем более что и в самом Исилькуле,и в его окрестностях воздух был не просточистый, а всегда какой-то особенный, ося-заемо-свежий, такого «густо-голубого вку-са» — особенно по сравнению с карабаш-ским (это где слепень утащил за зону мойпланер): стоило там ветерку повернуть отмедеплавильного завода с его мрачнымитрубами в нашу сторону — сразу острыйзапах серы, ядовито-кислый вкус во рту,

кашель, и некуда спрятаться от газа, и такпорой не одни сутки — пока ветер неповернет в другую сторону. А направо отэтих труб — цепи гор, мертвых, без единойсосенки, без одной травинки: все живое наогромной площади к востоку от завода былоуничтожено. Трубы эти дымят и по сейдень...

Какое же счастье быть далеко-далеко отвсего этого, дышать настоящим, неиспор-ченным воздухом Сибири! Любовь к здеш-ним степям, колкам и полянам, помножен-ная на эту чистоту воздуха, росла и креплау меня с каждым днем, мало-помалу по-гашая невеселые уральские воспоминанияс их непременным привкусом — медносер-нистых дымов Карабаша. А обилие друзей-насекомых на лесных исилькульских лу-жайках подкрепляло эту любовь, и в рюк-заке моем почти всегда соседствовали этюд-ник с красками и сачок; оба эти инстру-мента плюс, конечно, бинокль — никогдане были без дела.

До чего это здорово — снова и сноваобходить ставшие родными поляны и опуш-ки, любоваться красавицами-бронзовками,закопавшимися с головой в сладкое души-стое кружево таволг и подмаренников, вды-хать настоенный на ароматах полевых цве-тов воздух этих счастливых мест и подолгусмотреть вверх, в бездонное, ничем не ом-раченное небо в тщетных поисках жаво-ронка, посылающего оттуда, с поднебесья,свою переливчатую, тоже такую роднуютрель...

Но как ни всматриваешься в эту сияю-щую синеву и как ни остро мое зрение —небесный певец остается невидимым; стоп— а это что за точка? Нет, это не жаво-ронок, это высоко, очень высоко величавы-ми кругами парит какая-то большая птица.



Еще в начале60-х годовя за полчасавблизи Исилькулямог набрать«просто так»множество насекомых,в том числеи этих жуков:бронзовку, шпанку,пестряка, златку,щелкуна, листоеда,бегунчика, тинника,долгоносика.Теперь многие из нихв тех местах исчезли.

Этюд из цикла«Подснежники»:бабочка Леванау цветков сон-травыпрострела.

Да она ведь не одна! Поймав в бинокльчету «планеристов», вижу: это орлы, хотьредкое, но привычное в те годы украшениенеба тамошних мест (сейчас там орлов нети в помине). Широкие крылья неподвижны,

лишь хвост со светлой перевязью — значит,это беркуты, — расставленный упругим ве-ером, то и дело меняет угол, приспосабли-ваясь к дующей снизу вверх невидимойвоздушной струе, и нагретый над дальнейпашней воздух возносит величавых летуноввсе выше и выше, и уж в бинокль разгля-деть их трудновато; но вот орлы, развер-нувшись на юго-запад, на миг как бы за-мерли, чуть-чуть подобрали крылья и на-чали полого соскальзывать будто бы с вы-сокой горы, набирая скорость... Улетят ки-лометров за пять, нащупают восходящийвоздушный поток, который поднимет их также кругами, в поднебесье — и все это безединого взмаха крыльев... Эх, мне бы так!

И казалось, что здесь всегда будет каксейчас: чистейшее бездонное небо, бесчис-ленное множество ягодных щедрых полянс бесчисленными же золотыми жуками ипчелами, бабочками и стрекозами; это ведьне тесный промышленный Урал, а огром-ная — самая большая на всей планете! —Западно-Сибирская низменность, и от степ-ного Исилькуля, как я считал, далеко додымных заводов — что на запад, что навосток: живи-радуйся!

Лишь изредка голубой чистейший куполнеба перечеркивался, как по гигантской ли-нейке, инверсионным следом самолета, ко-торый вскоре сбивался в сторону, размы-вался и исчезал, и небосвод опять стано-вился чистым или же напускал на своипросторы стада пышных кудрявых обла-ков — точно таких же, какие «паслись»тут сто, тысячу, а может, и миллион летназад.

Но инверсионные следы самолетов —теперь здесь пролегает главная пассажир-ская их трасса — все чаще и чаще пере-черкивали небосвод, и это для меня было,прямо скажу, неприятно: почему-то с де-тства я считал Небо для людей неприкос-новенным; как бы то ни было, если писалэтюд с небом, и на нем был самолетныйслед, я его не изображал...

А в дни, когда подолгу не было ветра,где-то очень далеко над горизонтом, чутьсевернее точки востока, из-под пологогогорба земного шара явственно возвышалоськакое-то сверхгигантское облако. Я долгоне мог понять, что это, до тех пор, покаоднажды ясным тихим утром не простелилза облаком из электрички: да это же вы-бросы Омского нефтеперерабатывающегокомбината! Густые плотные дымы медленновыползали из множества высоченных труби, клубясь, поднимались в синеву... Таквот что за «облачко» порой видно было изИсилькуля за полтораста километров!

После я не раз видел его с самолета,делающего перед посадкой круг над Омс-ком: эдакая гигантская многослойная сис-

128


Глава IV. «ЛЕСОЧЕК» 129



Этюд из цикла«Микропейзажи».Я писал ихблиз городас натуры,воткнув лупув землюу комля березы.Мох Фунарияи лишайник Кладония(он развиваетсятольков совершенно чистом,без техническихпримесей, воздухеи может служитьсвоего родаанализатороматмосферы.

Осенний шиповничек.Сколько таких милыхуголков природысгинулопод безжалостнымиплугами!

тема высоких плотных облаков, а под ней,даже в самый солнечный день, темно-темнои мрачно, и в «сени» этой химическойсолнценепробиваемой тучи, в городке неф-тяников, работают и живут люди, растут,учатся и играют дети... Что же мы такоетворим с нашей Планетой, с самими собойи со всеми потомками?

И, возвращаясь в Исилькуль, я думал:как все-таки хорошо, что я с семьей, сдетьми — у нас уже родилась Оля — живуздесь, куда еще нескоро доберется Индуст-рия, а может быть, и никогда не доберется?

Но потом стал замечать: а ведь и тутне все ладно. Взять хотя бы колки: в со-

роковых годах вокруг каждого из них былиширокие разнотравные опушки — остаткипервозданной Степи: сельские хозяева техвремен прекрасно понимали, что леса,пусть небольшие, — надежные защитникиполей от суховеев, и, если подпахать подсамые деревья, нанесешь вред Лесу, а сталобыть, будущим своим посевам; вдобавокостанешься без выпасов, без сена, без ягоди грибов, и без Красоты, которую нашипредшественники ценили, ей-богу, лучше,чем нынешние образованные хозяева зе-мель — агрономы. Подавай лишь план,вспаши в срок — а как, это все равно; иплуг тракториста отхватывал еще полосоч-ку нетронутой земли у перелеска — узень-кую, сантиметров в двадцать — стоит лио том говорить?

Но подсчитайте: если такими, вроде бынебольшими, темпами будут съедаться ле-са, то за пятьдесят лет они уменьшатсятак — полукилометровый в диаметре колокпотеряет восемь процентов своей площа-ди — и немного, кажется, но безвозвратно;стометровый — сократится на одну треть;двадцатиметровый — исчезнет вовсе.

Особо сильный урон понесла сибирскаяи казахстанская природа в памятные годыПодъема Целины. Не оставлять ни одногоклочка степи и луга, перепахать все —такова была жесткая установка Центра. Ина огромном расстоянии от западных нашихграниц до Алтая и Байкала не оставилипотомкам ни гектара настоящей не паханойстепи — ни для научных целей, ни хотябы как Памятник Природе, давшей людямХлеб.

Читатель, наверное, знает, что надеж-ды, возлагавшиеся на Целину, оправдалисьдалеко не все: в иных совхозах эта землябыла щедрой лишь первые три-четыре го-да, а там понадобились и севообороты, иудобрения, и многое другое, и все этоудаляло человека от Природы-кормилицы,


131Глава IV. «ЛЕСОЧЕК»


Таким былисилькульскийэлеваторв пятидесятые годы.Сейчас к немуприделаны огромныенеказистыепристройки,и он стал угрюмыми приземистым.

Ничегоне осталосьот таких вотнеобъяснимо милыххуторских уголков,снесенныхи перепаханных.


удаляло, удаляло... А урожаи — падали,падали, падали...

Под распашку попали тогда не тольколуговины, поляны, опушки, но и... деревни:началось укрупнение хозяйств, хлеборобовсгоняли со своих «микрородин» — из де-ревень, деревушек, хуторов, аулов, и местаэти тут же перепахивались. И многие годыпо весне, в нескольких километрах отИсилькуля, можно было видеть такое: наогромном, почти до горизонта, темном све-жевспаханном поле виднелись там и сямбольшие светлые пятна; подходишь ближеи видишь, что здесь — осколки кирпичей,черепки от посуды, ржавый сковородник,обрывки рогож; старый детский ботиночек,обломки игрушек, — и становится невы-носимо грустно от этой картины, особеннокогда вспомнишь: да, именно здесь, к за-паду от райцентра, была милая деревушка

Сычевка, и четыре хутора недалеко от неес богатейшими огородами и садиками, ибыл я здесь не раз по делам малярийнымв давние годы, знавал здешних стариков идетишек, потчевал их лекарствами, браланализы, ел нехитрое их угощение — ва-реную рассыпчатую картошку и небываловкусное густое холодное молоко из погре-ба...

Ради чего понадобилось все это разру-шить и вот так безжалостно, тяжелымиплугами, буквально сровнять с землей?

Не пощадили и мертвых: за остаткамидеревень я находил на пашнях обломкимогильных крестов с остатками надписей,старую, но прочно вделанную под стеклофотографию от надгробия, кусок раздав-ленной трактором седой от времени доскис арабской вязью на бывшем мусульман-ском кладбище...

Теперь, понятное дело, все это исчезло,перемешалось, сгинуло — и на местности,и на картах, и в памяти людской... А зря:хоть небогато жили те люди, «некультур-но», но в единении с Природой, окружен-ные ею со всех сторон, ею кормимые-по-имые. О такой жизни нынешний городской,да и не только городской, житель не можеттеперь даже и мечтать. А мне повезло: язастал-таки кусочек этой замечательной,но, увы, неповторимой Жизни...

Пошел тысяча девятьсот пятьдесят седь-мой год — четвертый год тотальной рас-пашки Целины, больших и малых ее мас-сивов. Ближних окрестностей Исилькуля, сдесяток километров, это почти не затраги-вало, но целинный Большой Хлеб везлисюда со всех сторон: огромные скопленияавтомашин, сгружаемых с железнодорож-ных платформ, заполняли пристанционноепространство, подступая вплотную к окош-кам нашего железнодорожного барака, апотом — тоже огромные, невиданные ранееочереди этих же машин с горами золоти-стого зерна в каждой — у весовых воротэлеватора...

А весной пятьдесят седьмого что-то не-хорошее случилось с исилькульским Небом.Юго-западный ветер почему-то сделал егонеестественно серым, с буроватым оттен-ком; быстро темнело, и солнечный дискпотускнел так, что можно было смотретьна него невооруженным глазом. Сквозь ка-пельки облачного тумана его края виделисьбы резкими, а тут они были смазаннымидифракцией, отклоняющей свет вблизитвердых частиц.

Вспомнилось: много лет назад, в Тад-жикистане, я видел нечто подобное — не-естественно мрачное дневное небо, туман-ный диск солнца, полутьма средь бела дня;мне, объяснили, что это дует «афганец» —



1956 год,лагерь целинников.«Начало конца» —так назвал япро себя этот уголокогромной «шаровой»картины, сферорамы«Реликтовая степь»,над которой мысейчас работаем.

такой ветер, который поднимает лессовуюпыль и несет ее из Афганистана за сотникилометров к нам; на второй день «афга-нец» материализовался: эта самая пыль осе-ла вниз, стали желтыми и тяжелыми листьядеревьев, крыши, дворы, улицы; пыль былавезде: в помещениях, водоемах, в пище,тонко и противно скрипя на зубах; у дверейстояли веники вроде тех, которыми в Си-бири обметали с валенок снег; обхлопаешьвеником обувь и брюки — и «сотворяешь»вокруг себя облако тончайшей желтоватойпыли...

Откуда же «афганец» в Исилькуле?Ответ пришел быстро, тоже с «неба»:

над этой серо-бурой высокой пеленой, не-видимо для людей, собрались уже настоя-щие тучи и оросили дождем; но каждаядождинка, летя оттуда вниз, проходила че-рез пыльный слой, вбирая в себя его час-тицы и падала вниз уже не светлой про-зрачной дождевой каплей, а крупной брыз-гой обыкновенной для здешних мест грязи,как, скажем, обдало бы тебя струями изгрязной лужи при близком проезде авто-машины; к слову, некоторые водители дляразвлечения специально так и делали,«прижав» прохожего к забору или канавеи газанув как следует через грязную лужу.

Казалось, что сотни, тысячи таких вот«лихачей» газуют там, наверху, по грязнымоблакам, выбрызгивая оттуда, из огромней-шей лужи, множество фонтанов, пролива-ющихся к нам на землю таким вот изде-вательским «дождем». И людям былострашно, обидно, непонятно: почему это с

Неба — вместо воды — грязь, почему ис-порчены костюмы, куртки и платки...

Разглядев одну из этих подсыхающихклякс, упавших на бумажку, я увидел: этоникакая не «космическая пыль», а самыйчто ни на есть земной чернозем... И понял:он поднят ветром с тех самых «целинных»полей, тысячи гектаров которых лежат сей-час там, на юго-западе, в Казахстане, вспа-ханными и, может, уже засеянными; нодавно не было дождей, задули ветры, под-хваченный ими пахотный слой поднялся внебо — и вот результат...

Пыльные бури «Целины» зачастили —то сухие, то с грязевыми дождями, подо-бными только что описанному. Одно летонам пришлось жить в сарае — дом, вкотором мы, наконец, получили комнатку,поставили на ремонт. А сарай-то, известноедело, дырявый, спасал нас разве что отдождя, «целинную» же пыль даже вродекак-то «втягивал», и мы едва успевали сти-рать одежду, постели, отмывать чумазыхребятишек...

После я узнал, что ученые подсчитали:плодородный почвенный слой настоящихстепей — злаково-полынных, типчаковых,ковыльных — прирастал без вмешательствачеловека, в результате жизнедеятельностирастений, микроорганизмов, насекомых всреднем в этих краях на один сантиметрза сто лет; средний же «мощности» пыльнаябуря пятидесятых годов выдувала этот сан-тиметр за один час...

Дорого же обошелся Природе почин, об-ставленный как целая героическая эпоха,как массовый романтический подвиг...

9* Мой мир


Жуки-песочники (изсемействачернотелок),плотно прижавшиськ земле,пережидают бурю...

Исчезла степь,а вместе с ней —похожий наярко-краснуюпуговицу землянойпаук Эрезус.

Читатель, наверное, заметил, что слово«целина» иногда взято мною в кавычки.Это потому, что в свое время было указаноименно так называть не нетронутую, дев-ственную степь, а уже вспаханную — на-перекор русской грамматике. Ведь целинаперестает существовать вовсе после первойже вспашки — вспомните шолоховскую«Поднятую целину» — и она уже никакаяне целина, воспевавшаяся в мемуарах отех временах и в песнях той поры: «Устудентов есть своя планета — это Целина».Сейчас этот куплет имеет другой, горькийсмысл — неизлечимо испорчена значитель-ная часть нашей Планеты, в том числеруками студентов-целинников. Кстати, мыв этом не одиноки: целинная степь по-ан-глийски называется virgin steppe, то естьдевственная степь, от латинского «вирги-нис» — «девственный»; отсюда названиештата Вирджиния в США, в котором не-вспаханных прерий к западу от Аппалач-ских гор тоже не осталось, и фермерыпережили когда-то такие же вот пыльныебури, а штат так и называется — «Девст-венный». Ну а у нас — совсем необъяснимои непереводимо на русский язык странноетогдашнее словцо «целинник»...

Большие площади лесостепной и степ-ной целины были подняты и в нашем


Исилькульском районе, особенно в южныхи юго-западных его хозяйствах, прилежа-щих к Казахстану. И однажды, километ-рах в двадцати пяти от города, во времяодной из своих энтомологических экскур-сий, я видел как раз зарождение пыльнойбури.

Был солнечный ясный день. Обследовавнесколько крупных и средних колков, явышел на вспаханное и уже засеянноеполе, огромное, почти до горизонта. До-ждей давно не было, и земля была сухойкак порох; ее комочек в руке рассыпалсяв пыль — это в первые «целинные» годысредние и мелкие частицы почвы, скреп-ленные останками уничтоженных пере-пашкой степных трав, еще не рассыпались.Но несколько лет глубокой пахоты с не-пременным переворачиванием пласта иусердным боронованием сделали свое дело:хотя у почвы еще сохранялся химическийсостав, но она уже потеряла своих обра-зователей и сохранителей — насекомых,червей, инфузорий, бактерий, утратиласвою структуру: когда-то она была каккрупнозернистая жирная каша, темнаяи рассыпчатая, а теперь превратилась впрах — неуютный, безжизненный, под-властный всем ветрам.

Вот такой ветер, не очень даже сильный,как говорят метеорологи — «свежий», дулв тот день над полем, гребнистые бороздыкоторого были от сухости светло-серыми;кое-где виднелись желтые, тоже сухие,незаделанные зерна пшеницы. Ветерок сталкрепчать, и над полем временами пробе-гали пыльные волнистые струи, точь-в-



Кобылка-трещотка,застигнутая вполете пыльнойбурей.

Кто-то поджегмуравейник,и его жителипытаются затушитьпожарструями кислоты...

точь такие, как зимой при поземке, тольконе белые, а серые. Встречаясь и сталкиваясьв воздухе прямо у земли, эти струи даваликак бы всплески или гребни, тут же разби-ваемые ветром и уносимые на восток по-надполем в уже изрядно запыленную даль.

А потом с ветром что-то сделалось. Онкак бы разбился на тысячи маленькихструй, и каждая из них подняла на полекрохотные вихри-смерчики, почему-то ужене серые, а коричневатые, наклоненные навосток, которые как бы вывинчивались изпашни вверх, втягивая на моих глазахпыль с борозд и поднимая ее на полметра,где ветер был сильнее и ровнее. И смерчикиэти вливались в широкие кудлатые пыль-

ные валы, которые катились над полемуже мощным колеблющимся потоком.

Стайка каких-то небольших птиц ис-пуганно металась в этом бегущем облаке,потом пропала в кромешной пыли из виду.Становилось труднее дышать, пыль лезлав глаза, в нос, и не было от нее никакогоспасения. Спотыкаясь о травы, я побежал

в перелесок, откуда недавно вышел, — ноего уже насквозь продувал безжалостныйсуховей, насыщенный густой-прегустойпылью.

Пыльные валы, накатываясь друг надруга, поднимались по ходу своего страш-ного бега, быстро высились, клубились,уплотнялись — и вот уже солнце не всилах пробить эту жуткую серо-коричне-вую мглу, и стало вокруг темно-темно...

Мрак, гонимый уже ровным тугим вет-ром, плотнел с каждой минутой, и эточем-то напоминало солнечное затмение,но с тою огромной разницей, что страш-ная, ощутимо движущаяся стихия, погло-щая все живое, орудовала не где-то вмежпланетных высях, а тут, у земли.

В струях и клубах пыли, в этой жесто-кой свистопляске, оторванные от родныхгнезд и растений, ослепленные пылью, не-слись куда-то — на верную гибель — на-секомые: большая мохнатая шмелиха соранжевыми комками цветня на ногах, со-вершенно потерявшая ориентировку леснаябабочка-траурница с уже оборванными


Исилькуль,1958 год.Пыльная буря.

Пыльным ураганомвыдуло из земли икраснотелку —ярко-красногоклещика (полезентем, что истребляетнасекомых-вредителей).

Сбитая ветромоса-муттилидатоже потерялаориентировку.


крыльями; буквально смешанные с пылью,мелькали уносимые бурей златоглазки, цве-точные мухи, дикие пчелы.

В небольшом муравейнике у старой,ближней к полю березы, царила паника:испуганные муравьи суетливо носились покуполу, зачем-то выносили из недр своегожилища личинок и куколок, которых тутже выхватывали у них другие муравьи испешно затаскивали вглубь гнезда; кто-то,подтягивая палочки, заделывал ими одиниз входов, как это принято у них переддождем, другие немедля разрушали этопокрытие, и оттуда выбегали крупныекрылатые молодые самки, которых, ухва-тив за ноги и усы, силой тащили внутрьрабочие муравьи.

Было видно, что труженики-муравьивпервые столкнулись с этим видом сти-хийного бедствия, незапрограммированно-го в их инстинктах в ходе многомиллио-нолетней эволюции. Они знали, как гото-виться к ливню, и отлично умели от негозаблаговременно защититься; как вести се-бя и как спасать потомство во время ве-сеннего половодья, от преждевременногозаморозка, даже от пожара, во время ко-торого уносили своих детей в самые глу-бокие камеры своей сложной постройки.А пыльная буря, каковых в этой местностиникогда не бывало, повергла муравьев всовершенную растерянность...

Тем временем в природе происходилонечто совсем непонятное и жуткое. Начав-шись с небольшой «поземки», валы и струипыли превратились в некий Летящий Мрак,все более и более тяжелеющий и всепог-лощающий, и не было уже никакого сол-нца, никакого света; грудь сжималась отпыли, от недостатка воздуха, и какой-то

неведомый доселе страх овладел всем моимсуществом.

Читающий эти строки ухмыльнется: на-гоняет, мол, автор жути просто «для ин-тересу», не может ведь у нас в Сибиритакого быть, разве что где-нибудь в Са-харе... Что тут скажешь? Может быть, этистрочки прочитает кто-нибудь из «перво-целинников» — он и подтвердит, чтоименно так и было.

Находясь в эпицентре зародившейсяПыльной Бури, я, повидавший, в общем-то, немало, ощущал нечто безнадежное,роковое, и сладить с этим восприятиемЛетящего Мрака не помогало сознание то-го, что Исилькуль лишь в паре десятковкилометров, что пыльная буря все равнокончится — либо ослабнет ветер, либо, вконце концов, верхний пыльный слой па-хоты сдуется с полей вовсе, и ветру вы-дувать отсюда будет больше нечего. Нопопытки такого «здравомыслия» не помо-гали.

Темная мрачная пелена, несущаяся надМиром, была неравномерной — клубы ужеисчезли, зато временами можно было раз-личить нечто вроде бесчисленных рядовизвивающихся полос или лент, более плот-ных, чем остальной Летящий Мрак. Мнепоказалось, что иногда там, в глубинахэтого мрака, мелькают какие-то слабораз-личимые вспышки. Превозмогая жуткуютоску, я вышел из колка, закрыл рот инос мелкой сеткой сачка и направился попахоте вглубь поля — рассмотреть, чтоэто за вспышки.

Сделав сотни полторы шагов по пашнеи обернувшись, я почувствовал совсем уж



животный страх: колка, откуда я толькочто вышел, нет — его за моей спинойпоглотил Летящий Мрак, который окружалменя повсюду: сверху, снизу, со всех сто-рон... Позабыв про вспышки, я запанико-вал: найду ли дорогу назад, к спаситель-ному колку? Хоть бы чуть просвечивалочерез Мглу солнце — я б сориентировался:сейчас полдень, светило на юге, но свин-цово-пыльная Мгла меня, что называется,закрутила, окончательно сбив с пути.

Вдруг чуть-чуть забагровело где-то угоризонта, и между темных мглистыхструй иногда стал вырисовываться солнеч-ный диск, почему-то совсем с другой сто-роны, на северо-востоке, а не на юге, гдесейчас, в полдень, должно быть солнце.

Заблудился...И дернуло же меня потащиться к этим

вспышкам, будь они четырежды неладны!Но — стоп! В полдень солнце над го-

ризонтом возвышается тут градусов напятьдесят дуги, а то, что едва видитсясквозь Мглу — от силы градусов на двад-цать, притом вроде бы движется направо;впрочем, наверное, движение это кажуще-еся — струи Мглы бегут налево, другихориентиров нет; что же мне делать, кудаидти?

С огромным трудом сообразил: лучшевсего ориентироваться по ветру; когда япошел в поле, он мне дул в спину и вправый бок, теперь нужно развернутьсяна 180 градусов, то есть идти так, чтобыветер был навстречу и слева. И черезнесколько минут я уже мог разглядетьизогнутые ветром верхушки берез...

И лишь когда оказался в относительнойбезопасности — в колке, рядом с теммуравейником, хорошенько вспомнил уви-денное. Там, в поле, проносились мимолишь косые «ленты» пыли, по краям не-которых из них действительно пробегали,причем снизу вверх, какие-то неясные от-светы — неприятного желто-фиолетовогооттенка; это были не искры, не языки, аскорее какие-то всполохи — возможно,коронные электрические разряды, вродеогней Эльма, возбужденные полетом и вза-имным трением миллиардов сухих частицземли в сухом жерле нескончаемого вихря.

А с «солнцем» я так и не разобрался.То, багровое, что я видел сквозь Мглу —было, и это уже совершенно точно, невысоко на юге, а низко на северо-востоке,и все-таки оно двигалось направо... Отсюда,из колка, ничего в той стороне больше невиделось, а идти туда, во Мглу, я большене решился. Что это было, и было ли —сказать сейчас за давностью лет я не бе-русь. Могу предположить лишь одно: кроме

вспышек в летящих темных струях пыль-ная буря, спровоцированная людьми, спо-собна рождать еще что-то; чудесного тутнет, ибо известно, например, что «хобот»больших смерчей нередко светится...

Вряд ли кому-то теперь доведется на-блюдать подобное: люди наконец поняли,что бесценное богатство — плодородныйслой почвы — нельзя пускать на ветер,и нашли способы сохранения полей отвыдувания, в том числе безотвальную ихвспашку.

И Пыльные Бури Целины ушли в ис-торию*.

Но какой огромный, невосполнимыйущерб понесла от них Природа!

Кто и когда залечит эту рану, теперьвроде бы незаметную и как бы забытую,но на самом деле огромную, хроническую,невосполнимую, нанесенную Земле десят-ками тысяч тяжелых безжалостных плу-гов? Вспомним: на этих равнинных степяхраньше, до прихода Человека, когда иххозяевами были сайгаки, жуки-чернотел-ки, орлы и дрофы, плодородный слой по-чвы прирастал лишь по сантиметру в сто-летие.

А впрочем, не могу поручиться и заобратное: где-то сверху опять что-то пе-рестроится, и Центр укажет: отменить,интенсифицировать, химизировать, прива-тизировать, мелиорировать, перепахать,акционировать. И все опять зарукоплещути «перестроятся...»

Где гарантии, что так не будет?Быть может, оттого, что я когда-то

имел собственный заповедник для насеко-мых — симферопольский Двор, либо по-тому, что, наверное, человеку свойственнохотеть «свой» кусочек земли — огород,садовый участок, для хозяйственных лицелей, для отдыха ли, или «просто так»,—бродя по сибирским колкам и замечая,что каждый из них представляет особенноеЦарство Насекомых,— все чаще и чащемечтал я о том, что очень бы не худо,пока не знаю как, но заиметь «свой»,«собственный» колок. Знал, что это совер-шенно нереально, но при каждой энтомо-логической экскурсии прикидывал, обсле-дуя новые для меня местности, насколькоподошла бы для этой цели та березоваярощица, либо тот осиновый лесок, илиопушка у болота, что поросла пышнымикустами ивы-тальника и не менее пыш-ными травами между ними.

И вот в один прекрасный день, отпра-

* Увы, в начале мая 1990 года из Кулундинскихстепей через Новосибирск два дня катила мощнаяпыльная буря...



Один из крохотныхобитателей нашихмест —паук-скакунчик.

По контурамдавно снесенногочеловеческогожилищауспели вырастиберезы...

вившись на природу всей семьей, вчетве-ром — а это делали очень часто, совмещаядела энтомологические со сбором грибови ягод, — мы набрели на Лесочек, доста-точно богатый всем перечисленным, оченьуютный и живописный.

Его координаты: шесть километров отИсилькуля на запад вдоль железной до-роги, а там, где под ее полотном устроентоннельчик для проезда или стока вод —мы его звали Мостик, — свернуть налево,на юг; пройти лесопосадку, затем лес,огибая его слева, а потом, прямиком черезполе, еще километр — и придете в нашЛесочек.

Тогда здесь было три небольших, ноуютных полянки: они были защищены ответра и в то же время — «с видом» надальние дали. Лесочек состоял главнымобразом из берез, осинок, ивовых кустов,мелких порослей шиповника и разнооб-разных трав на опушках и полянках, ко-торые, судя по всему, не косили, либокосили очень редко — для этого они былислишком малы, кочковаты и с кустами.

На восточной полянке были две старыеоплывшие ямы, поросшие по краям бере-зами. Ямы имели прямоугольные очертания,и это означало, что лет двадцать, а может,пятьдесят тому назад, здесь находились двеземлянки: жилая, о чем говорили следы сеней,и хозяйственная. В нескольких шагах от них,на другой стороне полянки — большая ок-руглых очертаний яма (остатки давно обва-лившегося колодца). Кто здесь жил, чем за-нимался, куда делся? Глядя на руины илина такие вот следы человечьих жилищ, явсегда думаю: продолжается ли идущая от-сюда, из этой точки Земли, цепь потомков-поколений? Где эти люди сейчас? Что ониделают? Очень жаль, что они наверняка незнают о прапрародине своих предков; а можетбыть, именно здесь прервался чей-то род,

и остались лишь безмолвные оплывшие следыв земле; но все равно эти люди прожилиздесь не зря — хотя бы потому, что неиспортили природу, а эти березы поселилисьименно по контурам бывших землянок.

Особенно много тут было муравьиныхжилищ разных форм и размеров — кро-хотных «земляночек», небольших «домов»,крупных «дворцов» и «городов»; случилосьтак, что на небольшой территории менеетрех гектаров бок о бок обитали по мень-шей мере пятнадцать различных видов —настоящее Муравьиное Царство!

Самыми многочисленными — во всякомслучае на первый взгляд — были неболь-шие темные мураши, носящие латинскоеназвание Лазиус нигер — интереснейшиесмышленые существа со сложной, своеоб-разной жизнью; именно отсюда я осторож-но брал «отводки» их семей домой, и жилиони у меня по многу лет, удивляя и вос-хищая моих гостей своими повадками,дружбой и сообразительностью; они бегалиу нас через всю комнату по бечевке, под-вешенной под потолком, и все это подроб-но описано в моей книге «Тайны миранасекомых», вышедшей в Новосибирске в1990 году.

В шестидесятые годы я сделал телепе-редачу об этих удивительных созданияхна своих же рисунках, которую показалв Омске и Воронеже; часть рисунков кней — на соседних страницах.

Лесочек открывал мне и сынишке Сере-же новые и новые тайны. Он стал как бынашей постоянной энтомологической лабо-



Рис

ован

ны

е ка

дры

к о

дной

из м

оих

теле

пере

дач

—

почт

и «М

ульт

ико

в»

— о

прир

оде:

как

мур

авьи

лаз

иус

ы д

оили

тле

й и

на

дере

вце,

и

в сп

еци

альн

о вы

стро

енн

ых

им

и зе

мля

ны

х «ф

ерм

ах»,



как

лази

усы

- «го

рож

ане»

, от

реза

нн

ые

от

свои

х ф

ерм

н

овы

м

трот

уаро

м,

дога

дали

сь п

рове

сти

под

ни

м

«мет

роп

оли

тен

»;



как

ла

зиус

ы

вып

уск

али

о

дн

овр

емен

но

, п

о о

бщ

ему

си

гнал

у,

из

всех

м

ур

ав

ей

ни

ко

в о

кр

уги

м

но

жес

тво

кр

ыла

тых

сам

цо

в и

са

мо

к.

Пр

изе

мл

ивш

ись

п

осле

во

здуш

но

й

свад

ьбы

, са

мк

а «о

тсте

гива

ет»

кр

ыл

ья

, за

ры

вает

ся

и

осн

овы

вает

н

ову

ю

сем

ью.

Все

эт

о (и

м

но

гое

друг

ое)

я

под

робн

о за

пи

сыва

л и

за

ри

совы

вал

.



К цветущим ивамЛесочка издалеканаправлялисьчьи-то домашниепчелы за душистымнектаром. И его навсех хватало...

Весноюна иве-краснотале:степной шмель,пчела Андрена,лимонница,траурница.

раторией на открытом воздухе; восемь ки-лометров — отличное расстояние для ходь-бы и для того, чтобы не очень мешалипосторонние. Оказалось, что Лесочек на-ходится на границе земель Сибирскойопытной станции масличных культур иКомсомольского отделения совхоза «Лес-ной», а вот как его «застолбить», чтобынавсегда сохранить эту Страну Насеко-мых,— я не имел ни малейшего понятия.А так надо было сделать хотя бы потому,что ивовые кусты у его юго-восточногокрая, привлекавшие каждую весну вели-кое множество разнообразных диких пче-лок, шмелей, бабочек, кто-то безжалостновырубал на плетни или метлы; правда, залето эти чрезвычайно живучие растенияспешно восстанавливали уничтоженное иследующей весною светились новыми сот-нями пушистых фонариков-сережек с гу-дящими возле них шмелями и пчелами...

Потребовалось снять, возможно, болееточный план Лесочка. Легче всего это былобы сделать сверху, поднявшись над Лесо-чком и сфотографировав его контуры, кустыи поляны. Но насколько это легко моглополучиться во сне (я до сих пор свободно«летаю» во сне, поднимаясь иногда чутьли не к облакам), настолько трудно это

было осуществить наяву. Поднять фотоап-парат на воздушном змее? Ведь в детстве,в Симферополе, я змеев этих переделалнемало, притом всяких форм и конструк-ций, но единственная моя камера «Фото-кор» была для этого тяжела, и угол съемокбыл у нее невелик, да и мало ли что,спикирует мой змей, и аппарату — каюк...

Воздушный шар для такой аэрофото-съемки был бы лучшим средством, но сма-стерить такое мне не по силам, а сделай,пусть маленький, лишь бы поднял фото-камеру — не оберешься беды: в те годылюбые съемки с мало-мальской высотыстрого-настрого карались. Помнится, мы сучениками художественной школы при-строились делать набросочки и этюды спешеходного мостка, построенного над же-лезной дорогой — ой, что тут было! При-бежали работники вокзала, железнодорож-ные милиционеры, прогнали нас, отобраврисунки,— оказывается, мы совершали по-кушение на государственную тайну...

Это сейчас пролети над Лесочком надельтаплане, монгольфьере или на чемином, снимай в свое удовольствие, и никтотебе ничего не скажет. А тогда, особеннопосле «полетов» во сне, я очень серьезнодумал, как бы все-таки хоть один-единст-



Такимия представлял себев детстве«насекомолеты».

венный раз преодолев законы земного тя-готения, воспарить над Лесочком, сделатьнад ним хотя бы пару кругов, и «щелк-нуть» его пусть даже с небольшой высо-ты...

Сейчас говорят и порой мелькает в пе-чати, что некими «психогенными трени-ровками» можно этого достичь и что заокеаном есть то ли школа, то ли курсылевитации, причем платные и весьма до-рогие (левитация — «взлет» вверх чело-века по его собственному желанию безизвестных технических приспособлений).Грешным делом, я в это не верю: безтехники не полегчаешь ни на грамм; впро-чем, по этой части есть у меня любопыт-ные находки, о которых расскажу в по-следующих главах.

Мне не оставалось ничего иного, какпроизвести обычную топографическуюсъемку нашего Лесочка. Без геодезическихинструментов на это ушло три дня; рас-стояния я мерил шагами, пройдя по каж-дому намеченному отрезку не менее трехраз, а потом перевел их в метры, углыже не мерил, а просто чертил на план-шете; в опорных точках вокруг Лесочкавместо вешек-пикетов ставил Сережу иОлю, и пятиугольник, построенный намивокруг Лесочка, сошелся на плане наи-лучшим образом, с точностью до полумет-ра. Перпендикулярно сторонам этого пя-тиугольника отмерил по нескольку рассто-яний до опушек Лесочка, и нанес этиточки на уменьшенную в масштабе схему;остальные подробности — «опорные» де-ревья, изгибы контуров, тропинки, кусты,муравейники изобразить теперь было со-всем уж нетрудно.

И тут произошло нечто чудесное, чегоя не могу объяснить до сих пор. Мойкрохотный сибирский Лесочек с абсолютнойточностью и с полным совпадением отно-

сительных масштабов повторил контуры —и не только контуры — огромного, дале-кого отсюда континента — Африки!

Ничего не подгоняя и не натягивая, япривел к одному размеру карту Африкии план моего Лесочка — они невероятным,необъяснимым образом совпали один к од-ному! Пострадали только «Эфиопия» и«Сомали» — «Абиссинский Рог»: он таквыдавался в поле, что его перепахали,причем, судя по всему, не так и давно,все же остальное было нетронутым. Малотого, звериные тропки, которыми мы поль-зовались, в точности пролегали по «рус-лам» рек — Оранжевой, Конго, Замбези,Нила; озеро Чад являло собой уже упо-мянутый водоемчик на месте старого ко-лодца... Правда, на территории «Сахары»рос березовый лес — не совсем обычный,об этом речь впереди, зато за «Мозамбик-ским проливом», как влитые в карту, рас-положились и «Коморские Острова», и сам«Мадагаскар» — те самые заросли ивняка,которые рубили на дворницкие метлы.

Удивительным и не менее невероятнымбыло и то, что и Африка, и это умень-шенное по длине в 28 тысяч раз ее «по-добие» располагались относительно странсвета абсолютно одинаково, параллельнодруг другу: Мыс Доброй Надежды был иу меня расположен на самом юге колка...

Места обитания всех насекомых, на-блюдавшихся нами в Лесочке, если б янанес их на план, сделали бы его пере-груженным и малопонятным. Поэтому яобозначаю только муравейники, и то ис-ключая мелкие, зарождающиеся; всего наплане Лесочка восемьдесят четыре среднихи крупных гнезда муравьев, принадлежа-щих к тринадцати видам, четырем родами двум семействам «по состоянию» на ко-нец пятидесятых — начало шестидесятыхгодов.

Города муравьев Лазиус нигер — вы-сокие, до полуметра, плотные кочки пра-вильной формы, поросшие травкой — рас-полагались главным образом на восточнойполяне,— то бишь на территории «Конго»,«Центральной Африки».

Их было здесь четырнадцать, включаяРуины и берега «озера Чад»; два разме-щались в «Мозамбике», два — в «Ниге-рии», один — в «Марокко».

На их описании я останавливаться небуду: мы ведь договорились, что вы про-чтете про этих интереснейших муравьи-шек в другой моей книге.

А вот ближайшие их родственники —желтые дерновые муравьи Лазиус флявус— тоже расселились по всему «континен-ту», сконцентрировавшись, главным обра-зом, в «Ливии», «Судане», «Мозамбике» и


«Габоне». Они мирно соседствовали с му-равьями других видов — и с большимихищными формиками, и с крохотными злю-щими мирмиками — например, на «островеФернандо-По», что в «Гвинейском заливе»,

Глава IV. «ЛЕСОЧЕК»

Одна из заставокк телепередачео муравьях,отчеканеннаяв металле.

149

бывшем, по сути дела, одним «тройствен-ным» муравейником — федерацией.

Но всего более им полюбился «Каме-рун»,— то есть западная полянка. Здесьих было двенадцать — мощных, тоже по-луметровых в высоту, дворцов, но болеешироких в основании и с гораздо болеепрочными стенками; многие были покрытысочно-зеленой кровлей из живого мха, иих тоже пронизывали живые дикие злаки,игравшие роль не только строительной ар-матуры. На корнях этих злаков, в малень-ких, аккуратно отделанных муравьями ка-морках, группами и в одиночку распола-гались тли — тоже желтые, в точностипод цвет своих хозяев-муравьишек; длин-ные хоботки тлей прочно сидели в толщекорня, а брюшко, огромное, круглое-круг-лое, делало этих странных насекомых, ни-когда не видящих света, похожими, напервый взгляд, на какие-то клубеньки илигаллы* на корнях растений. Тли эти вы-деляли сладкий сок, служащий лазиусами их потомству, сколько я тут их нинаблюдал, главной, а большей частью —единственной пищей, поэтому муравьи не-обыкновенно бережно обращались со сво-ими подземными дойными стадами и скаждой «коровушкой» в отдельности: об-лизывали их, гладили; расширяли и шту-катурили их подземные хлева.

Желтые лазиусы редко когда появля-лись на поверхности, и мне был странених аскетичный, сугубо подземный образжизни. Именно потому они были светлы-ми, что развивались не видя солнца. Пиг-ментная окраска, как известно, отсутству-ет у всех животных, обитающих в пеще-рах, — земноводных, членистоногих, чер-вей: она им попросту не нужна. По этойже причине и тли, которых воспитывалилазиусы на корнях трав, были совсем «не-тлиного» цвета: те виды тлей, что живутна растениях, окрашены в покровительст-венный цвет — зеленый, черный, серый,синий, как ветка или лист, где они оби-тают, — чтоб их не заметили хищники.А вот этим толстым муравьиным «коро-вушкам», что на рисунке, прятаться былоне от кого...

Любопытно еще и вот что. Муравьи,обслуживающие тлей, самку-родоначаль-ницу, яйца, личинок и куколок, были го-раздо более светлыми, чем их же братья,находящиеся в верхних комнатах дворца,которые имели цвет коричневато-желтый.При повреждении муравейника или любойдругой внешней тревоге ни один из тех,

* Галлы — опухолевидные образования, иногдапричудливых форм и окрасок, образуемые некото-рыми насекомыми на растениях для питания и за-щиты своего потомства.



Схематическийразрез муравейникажелтых лазиусов.

Некоторые муравьиЛесочка: Кампонотускрасногрудый,Кампонотус черный,Фбрмика руфа(рыжий лесной),Формика фуска(бурый лесной),Формика сангвинея(кроваво-красный),Лазиус фулигинозус(«чернейший»),Лазиус нигер(черный),Лазиус флявус(желтый).

«глубинных» светлых муравьев не пока-зывался на свет, выбегали лишь темно-желтые «верхние». Мы нередко клали намуравейник желтых лазиусов кусочек са-хару, смоченный водою из фляжки, —через несколько минут его облеплялидесятки подземных жителей, но срединих — ни одного «глубинного». Это незначило, что им не перепадало нашегоугощения: у муравьев всех видов сущест-вует жесткое и незыблемое правило, на-званное учеными трофаллаксисом: черезрегулярные промежутки времени каждыймуравей обязан, независимо от того, сыт онили голоден, обменяться пищей с товари-щем «из уст в уста» — либо передать емучасть содержимого своего желудка, либополучить от него, либо, если они одина-ково «заправлены», перекачать пищевуюжидкость туда-сюда для ее смешения.

Так поддерживается в муравейниках нетолько абсолютно одинаковая степень сы-тости (или голода, смотря по обстоятель-ствам) всех членов муравьиной общины:с пищей передается разнообразная и слож-нейшая информация, закодированная вмолекулах веществ, которые вырабатыва-ются специальными железами в муравьи-ном организме и тут же добавляются всодержимое всех желудков муравьинойсемьи.

И заправившиеся сладким сахарнымсиропом муравьи-фуражиры, отдав в глу-бине гнезда свою сладкую добычу товари-

щам, быстро вылезали наверх и вновь при-падали к гостинцу...

Особенно они полюбили пчелиный мед.Наполненная им пластиковая крышечкаобъемом в половину чайной ложки опу-стошалась через полчаса. И мы сделалитакой опыт: каждый раз эту медовую ми-сочку отодвигали сантиметра на три. Черезнеделю здесь можно было видеть совер-шенно необычную для желтых лазиусовкартину: между муравейником и «столо-вой» протянулся трехметровый, как бышевелящийся светло-желтый шнурок, вью-щийся между травами. Идущие назад му-равьи влачили толстые-претолстые брюш-ки-цистерны, наполненные медом так, чтохитиновые сегменты разошлись, а соеди-няющая их прозрачная пленка была рас-тянута до отказа.

Когда плошка с медом не выставлялась,вся трехметровая муравьиная магистральбыла пуста. И вновь — чудеса, тайнукоторых я не раскрыл и по сей день. Нив «столовой», ни на трассе, ни на повер-хности муравейника нет ни одного лази-уса. Ставим плошечку с медом — минутчерез пять к ней уверенно потянулся жел-тый шевелящийся «шнурок» подземныхфуражиров. Как муравьи узнали, что мыпринесли мед?

По запаху? Нет, не проходит такоеобъяснение: столь же бойко они бежали ктщательно отмытой от меда плошке, на-полненной раствором сахара. А вот когдамы выставляли пустую сухую посудинку,муравьи не посылали к ней разом весь«обоз», направляли лишь нескольких раз-ведчиков. А когда те возвращались, —муравьи все до одного прятались в своейземляной крепости.

Разведчики высылались в «столовую»даже тогда, когда мы клали туда простощепочку или комочек земли.

Тем более непонятна эта муравьинаятелепатия, что желтые лазиусы, сколько


Именнона этой полянеблиз Исилькуляя впервыепознакомилсяс фулигинозусамив 1941 годуСемья живадо сих пор!


мне ни приходилось наблюдать их в при-роде, никогда не устраивают таких вотузких надземных дорожек, как муравьимногих других видов, особенно в сторону«тлиных пастбищ» на кустах или деревьях.

И совсем запутали меня желтые лази-усы, когда я сделал так: прервал их «снаб-жение» на две недели, после чего поставилплошечку с медом на старое место. Увы,за весь день — ни одного муравьишки,кроме черных лазиусов и мирмик, обитав-ших в противоположной стороне в лесу.А когда повторил прежнее обучение с ото-двиганием посудинки — телепатия лази-усов проявилась в точности в прежнемвиде.

И еще: муравьи этого же вида — Ла-зиус флявус, обитавшие под ивовым кус-том на краю поляны «Мозамбик», подо-бному обучению не поддались, и дажекоротенькой трассы устраивать не стали.Вообще, я давно подметил, что у муравьевдаже одного и того же вида — семья семьерознь: в каких-то тонкостях поведения,привычках, «чертах характера». Но изу-чать телепатические способности семейжелтых лазиусов, населявших поляну «Ка-мерун», у меня не хватило времени: на-ступила осень.

Остается добавить, что содержать жел-тых лазиусов в домашней лаборатории неочень интересно — из-за их скрытностии «подземности». Подолгу они дома неживут — ни в специальных садках, ни вгоршках, куда я помещал прямо в поленебольшие муравьиные кочки с корнямии грунтом, — от силы два года. По-види-мому, их основных кормилиц — корневыхтлей — не устраивало состояние степныхзлаков, перенесенных на подоконник, асахарные и прочие мои сиропы не содер-жали нужных для их размножения ве-ществ.

Лазиус филигинозус — таково латин-ское название еще одного вида лазиусов,означающее «черный как сажа», в отличиеот «нигер», что переводится как просто«черный». Некоторые энтомологи зовут ихто «пахучими муравьями», то «малымимуравьями-древоточцами», — будем ихтут звать просто фулигинозусами.

В те годы фулигинозусы жили в Лесо-чке только в районе «Драконовых гор»:три близко расположенных семьи, и мно-гочисленные галереи их гнезд были напо-ловину выточены в старых пнях, наполо-вину — в земляных плотных куполах,надстроенных муравьями над деревянныминижними этажами.

С муравьями этого вида у меня быладавняя-предавняя дружба, она описана вкниге «Тайны мира насекомых». В сорокпервом году я впервые увидел их дорожку

в Питомнике, и поначалу замерло сердце:показалось, что это жнецы, что жили вмоем крымском Дворе. Такие же нетороп-ливые, черные, блестящие... Нагнувшись,понял, что обознался, и горько расстроил-ся. Но что-то вернуло меня к их дорожке,и началась наша многолетняя с нимидружба.

Фулигинозусы те живы и сейчас, гнездоих — под корнями старой березы; как нипытались их люди извести — видите ли,беспокоят усевшихся под дерево! — семьяих жива и дружна, и существует уже примне полвека, да и до меня не знаю сколь-ко, во всяком случае березе той тогдабыло не менее двух десятков лет*.

Фулигинозусы заметно крупнее своихсобратьев-лазиусов, очень черны и блестя-щи, будто покрыты лаком. Кормятся восновном тлиным «сиропом», и дороги их,ведущие от гнезд до растений с тлями,иногда протянуты на многие десятки мет-ров, причем неторопливые эти муравьи,поблескивая крохотными отраженьицамисолнца на своих смоляно-черных брюшкахи головках, предпочитают ходить оченьузкими колоннами из года в год строгопо одному и тому же месту.

А держал я их дома вот в таком жи-лище, со спиральной дорожкой из толстойбумаги, которая вела к кормушке, нахо-дящейся на высоте одного метра от ихжилья.

...Брожу по «Танзании» и «Замбии» —собираю для гербария листья земляникии шиповника с вырезками, сделаннымипчелами-мегахилами. Нагнулся, чтобы со-

* 1995 год: «Старая полянка» именно с этоймуравьиной древней семьей взята в Питомнике подофициальную охрану в составе Памятника Природы«Реликтовая степь» общей площадью 90 гектаров. Апоблизости работает Дом Природы, начало которомуположила в 1994 году моя художественно-экологи-ческая выставка...


Внутримуравейника формик.

Кормлю муравьишексиропом...


рвать листочек земляники, и вижу: ши-рокая колонна рыжих лесных муравьеввьется по земле меж растений. Те, чтобегут на юг — пустые, но какие-то воз-бужденные, торопливые; идущие на се-вер — тащат по белому кокону с куколкой.Переселяются... Знакомая картина, не бу-ду мешать.

Но все-таки: почему они так беспокой-ны? Надо проверить на всякий случай —мало ли чего. Иду по лесу рядом с му-равьиной колонной на север. Носильщикикоконов тоже явно торопятся, а оболочкинекоторых коконов изрядно помяты. В чемже дело?

Мы миновали местность «Килиманджа-ро» — единственный, пожалуй, пункт вЛесочке, не обозначенный природой ничемприметным, поэтому мы там когда-то сло-жили в кучу несколько старых трухлявыхобрубков. Сразу за «Угандой» лес кончал-ся, и мы с муравьями вышли на просторы«Кении». Муравьиная трасса вела к зна-комому, уже обозначенному на карте жи-лищу рыжих лесных муравьев, облюбовав-ших край одной из Руин. Я не хотелпоначалу наносить это гнездо на карту:молодое, наверное, еще малочисленное —нет надземного купола из веточек, толькодырочки в земле, — но все же обозначилего, так как на поверку семья оказаласьвесьма «людной».

Сюда, именно в эти дырочки на гребнеу склона — а дырочек было три — ивлекли своих неродившихся еще брати-шек-соплеменников рыжие охотники. А извходов выбегали уже освободившиеся но-сильщики и вливались в поток бегущихтуда, к коконам...

Не иначе как с тем их муравейником —но почему у меня на карте его нет? —случилась беда, и пришлось срочно спасатьдетишек. И ведь это далеко — я натолк-


Муравьи видаФормикасангвинея,совершив набегна муравейникдругого вида,несут трофеи —коконы с куколками.


нулся на тревожную муравьиную дорогуне менее чем в семидесяти метрах отсюда!Придется идти на место беды.

Трасса меня вывела к старому полу-сгнившему пню, находившемуся у тропин-ки «река Замбези», обозначенному мноюкак жилище никаких не рыжих, а муравь-ев вида Формика фуска. Фуска означаетв переводе темный, смуглый, чернова-тый, — оно и соответствут цвету этогомуравья, почти черного, но с тускловатымоттенком. Принадлежат фуски к тому жероду Формика, к которому относятся из-вестные всем рыжие лесные муравьи Фор-мика руфа, да и форма тела у них та же.А отличаются фуски от них, кроме цвета,чуть более мелким ростом и тем, что нестроят куполов, выбирая мертвые деревья,где обитают под корой, и миролюбивымобразом жизни: фуски не хищники, а на-стоящие санитары, и предпочитают мерт-вых насекомых живым.

У входа в древесное жилище фусоктворилось что-то невообразимое. По не-скольку муравьев — и рыжих, и фу-сок — ухватив челюстями кокон, тянулиего в разные стороны; кто-то затаскивализмятый кокон в гнездо; кто-то вытаски-вал кокон и, минуя дерущихся, вливалсяв колонну, спешащую туда, за «Килиманд-жаро»...

Рыжие грабят фусок! Отнимают у нихкоконы — и утаскивают к себе! Да виданоли такое?

А война продолжалась: рыжие, несмотря

на отчаянное сопротивление фусок, насе-дали, прорываясь в глубь гнезда, и выби-рались оттуда с трофеями. Что случилосьс рыжими — бессовестнейший грабеж сре-ди бела дня! Однако, приглядевшись, яубедился: сражение не было кровопролит-ным, нигде не было видно ни одного му-равьиного трупа, ни единой оторваннойноги или усика.

А через полчаса все внезапно прекра-тилось. Бедолаги-фуски скрылись в своембревне и, конечно, наводили там порядок,а рыжие бандиты — в ста пятидесятиметрах отсюда! — как ни в чем не бывалоползали у своих входов, подправляли со-ломинки-травинки, другие направлялись,как и раньше, к ближнему кусту доитьтлей, сидящих на черешках листьев.

Однако — стоп! Почему среди колонныдояров затесался муравей Формика фуска,идет вместе с рыжими к кусту, и никтоего не кусает и не гонит прочь? А вотеще один, еще и еще... А вот муравьишкосовсем другого вида, тоже из формик, носеровато-рыжий, как бы с сединой, и ро-стом меньше рыжего — как Фуска. Арыжие — если приглядеться — тоже какбы не совсем обычные, чуточку, что ли,покрупнее, да и тут, на спокойной «мо-лочной» дороге, все еще порывисты и рез-ки в движениях?

И вообще: что все это значит?Я взял одного рыжего с собой. А дома,тщательно «прогнав» его по определителю,узнал, что это вовсе никакой не рыжий,


Фуска и сангвинея«взаимоугощаются».

«Хваталки»сангвиней (справа)приспособленыдля надежнойфиксации коконапри транспортировке.Слева — головаобычного рыжеголесного муравья.


то есть не Формика руфа, а кроваво-красный муравей, по латыни Формикасангвинея (сангвина — кровь), хотяцвет у них почти одинаков...

Отличие же заключалось вот в чем.Передний край головы — наличник — усангвиней не клином, как у собратьев, ас небольшой выемкой. Уже после, во вре-мя специальных наблюдений за набегамисангвиней на другие муравейники, я убе-дился, что для дальнейшей транспортиров-ки украденного кокона и сохранения егосодержимого живым нужна удобная и вто же время крепкая хватка. На рисункепоказано, что именно выемчатый налич-ник обеспечивает более плотный и без-опасный для куколки захват несомого ко-кона: этой же цели служит и ряд упругихволосков по краю «транспортной» выемки.

Муравей этот, как оказалось, вообщене строит высоких куполов в глубине леса:большей частью подземные жилища егорасполагаются на хорошо освещенных сол-нцем местах — полянах и лесных опуш-ках. Вход в гнездо иногда окружен не-большой плоской насыпью, иногда, как вЛесочке — без нее; конус вообще оченьредок. Входов часто бывает несколько,причем порой они располагаются на зна-чительном удалении друг от друга. Иногдаэтот муравей гнездится в старых пнях илипод камнями. Ну и движения у него, каквы уже знаете, более резки и порывисты,чем у собратьев.

А фусок и других небольших муравьевиз рода Формика, чьи коконы они воруют,сангвиней, как считают энтомологи, ис-пользуют в виде рабов... Действительно,на первый взгляд все это как-то нехорошо:кроваво-красные рабовладельцы-бандиты,чернокожие невольники-фуски... Как тутне провести аналогию с мрачными эпоха-ми человеческой истории?

Но это, как я убедился, совсем не так.А тонкий знаток муравьиной жизни про-фессор П. И. Мариковский в своих науч-ных трудах называет «рабов» более верно— помощниками. В самом деле, какие жеэто рабы, если они работают наравне схозяевами не только в гнезде, но и вместе

с ними на воле занимаются охотой и фура-жировкой, в том числе доением тлей? Ро-дившиеся у сангвиней, они, естественно,считают их муравейник своим родным до-мом и никуда не собираются отсюда уди-рать: им живется и работается тут оченьхорошо. Между сангвинеями и помощни-ками вовсю идет обмен пищей — трофал-лаксис, они защищают друг друга, чистят,гладят... А то, что помощник, не оставивпотомства, умер тут от старости — такаяже точно судьба его ожидала бы и там,в гнезде своего вида: рабочие муравьи —это недоразвитые самки и никакого по-томства после себя не оставляют; лишь вредчайших случаях, если погибнет самка-родоначальница, ее обязанности частичноберет на себя один из рабочих, которогоизбирает осиротевшая семья, дает ему осо-бый «царский» корм, и заметно пополнев-ший рабочий начинает... откладыватьяйца. Но поскольку яйца те неоплодотво-ренные, то из них выходят одни лишькрылатые самцы. Это явление знакомо ипчеловодам, и такую «лжесамку» они на-зывают трутовкой: она производит толькотрутней...

И еще вспомним: изъятие куколок сан-гвинеями происходит без телесных по-вреждений муравьев-хозяев гнезда, гдепроизошел «набор помощников». Точказрения П. И. Мариковского подтвержда-ется и тем замечательным обстоятельст-вом, что в больших, многолетних мура-вейниках сангвиней никаких помощниковнет: надобность в подсобных рабочих ивнутригнездовых няньках и кормилицахначисто отпадает, когда семья наберет си-лу. Не подтвердились «сугубо рабовладель-ческие» привычки сангвиней и в моемопыте: после соединения двух лаборатор-ных гнезд сангвиней и фусок пешеходныммостиком сначала все шло вроде бы пографику: разведка, нападение, грабеж,уволакивание коконов домой, но там, увы,они были тотчас вскрыты, а их содержимоебыстро... съедено.

Не припомню, чтобы плантаторы-рабо-владельцы поступали таким вот образом...

Примечательна у кроваво-красных се-зонная смена жилищ: осенью муравьи не-редко переселяются в другие, резервные,«зимние» муравейники. А просыпаютсясангвиней после зимней спячки на не-сколько дней позднее рыжих.


Муравьи-«таксисты»за работой.


Иногда удается видеть, как муравьиперетаскивают в жвалах взрослых своихсобратьев из гнезда в гнездо, отстоящиедруг от друга на много метров. Это про-исходит обмен жителями — еще одна ин-тереснейшая особенность сложной обще-ственной организации некоторых муравьевиз рода Формика. Несущий держит това-рища за челюсть, тот покорно съежилсяв шарик и «едет» либо на другое местожительства, либо на объект работ. Я нераз видел, как сангвинеи носили так своихпомощников — но ни разу чтоб наоборот:еще один нам урок, преподанный Приро-дой. Нельзя оценивать общественныеотношения, политический строй, матери-альное положение, права членов сооб-ществ — насекомьих, человечьих — поодному наблюдению, возбуждающему со-всем неуместные эмоции. А как иначе?Глянул вот так же кто-то, увидел: красныеграбят черных, делают из них рабов —уничтожить город красных!

Все Живое требует с нашей стороныпрежде всего безусловной охраны, а ужзатем — тщательных, беспристрастных на-блюдений. Исключений из этого правиланет.

Описанное гнездо сангвиней имело ещедва филиала — зимний и летний; этопоказано на укрупненном фрагменте пла-на на следующей странице.

Обнаружил я в Лесочке и вторую семьюсангвиней, тоже с помощниками — всеголишь в двадцати метрах от гнезда фусок

в «Замбии». Удивительным оказалось то,что набор помощников они производилине в этом гнезде, а совсем в другой сто-роне, в ста пятидесяти метрах на северо-запад — в «Гвинейском заливе». Похоже,сангвинеи стараются набирать помощниковиз как можно более удаленных гнезд, совер-шенно не трогая ближние. Это подтверж-

далось и тем, что кроме фусок мои сан-гвинеи держали на должности помощниковеще два вида формик — поликтену (малыйрыжий лесной муравей) и цинерею (пе-пельно-серый); гнезд этих муравьев я завсе годы в центральных, южных и вос-точных областях Лесочка так и не нашел,но небольшое количество помощниковэтих видов мои «кроваво-красные» охотнопоказывали мне каждый год.

И еще я заметил: когда идет заимст-вование (или набор, или грабеж — ре-шайте сами) коконов сангвинеями, над му-равейником тотчас повисают небольшиенаездники, иногда пикирующие вниз, всамую свалку, для откладки яйца. Комуоно предназначено — хозяину или «гос-тю» — я так и не установил. Повадкиэтого диверсанта белоногого наездника —подробно описаны в книге П. И. Мари-ковского «Маленькие труженики леса», нотолько по отношению к рыжему лесномумуравью Формика руфа.

У меня много лет квартировала неболь-шая семья сангвиней, взятая в другом лесу,с «примесью» малого рыжего — поликтены.


Кроваво-красныемуравьи(Формикасангвинея).Двое несут домойдобычу — жучков,верхний — почуялврагаи готов обрызгатьего кислотой:правый нижнийсобрался«доить» тлю.


Искусственный муравейник стоял в даль-нем от окна углу комнаты — подоконникбыл занят особо светолюбивыми кварти-рантами. Пищей муравьям служили кусоч-ки мяса, медовый раствор, а по праздникам— живые насекомые. Жители этого жемуравейника послужили мне натурой дляцветного рисунка на обложке журнала «За-щита растений». Изображена часть колон-ны «продотряда» с добычей — листоедом-скрытоглавом и блошкой. А в статье кэтому рисунку я писал так: «Кроваво-крас-ный муравей уже обратил на себя внима-ние ученых как энтомофаг, возможно, ещеболее активный, чем «испытанные» видыФормика. В этом может убедиться каждый,кто бросит у муравейника сангвиней гусе-

ницу или другое насекомое. Считанныесекунды — и добыча будет облеплена во-инственными, злющими муравьями и черезкороткое время окажется в гнезде. У«обычных» формик — руфа, пратензис,поликтена — времени на подобную опера-цию уйдет заметно больше: они не стольрасторопны. Если сравнить расстояния,пройденные за единицу времени разведчи-ками кроваво-красных и рыжих, то рекордбудет за первыми: они уйдут намного,почти вдвое дальше от гнезда. Поэтомувелики и площади, очищаемые этим му-равьем от вредителей. Трудности экспери-ментов по искусственному переселениюмуравьев Формика сангвинея будут заклю-чаться прежде всего в отсутствии высокого



«Портрет»кампонотуса.

рыхлого конуса — не обойтись без глубо-кого вскрытия муравейника-донора, кото-рый после этого может и погибнуть. Какподготовить, место для новоселов, обяза-тельна ли близость муравейников другихформик для вербовки помощников — все * Мирмеколог — энтомолог, изучающий муравьев.

Погибшиеот инсектицидовполезнейшиепчелы Осмии,муравьи, наездники...

это пока что уравнение со многими неиз-вестными, которое предстоит решать экс-периментальным путем только опытнымученым-мирмекологам*. И если удастсяприживлять кроваво-красного муравья всадах — но без ущерба природе — онсослужит хорошую службу».

Тогда я еще верил, что биологическийметод защиты сельскохозяйственных куль-тур от вредителей с помощью насекомых-энтомофагов будет усиленно изучаться иполучит широкое развитие. Но мечта моя,увы, не сбылась: биометод такого рода былотнесен к «экстенсивным», то есть мед-ленным и плохим технологиям, а зеленаяулица была дана — это случилось в 1985году — интенсивным химическим методамзащиты растений, губящим порой все жи-вое без разбору, да и нередко травящимнаши же продукты.

Когда же, наконец, мы поумнеем?Кое-где по уцелевшим от плуга закра-

инам Лесочка в плотной непаханой почвевиднелись очень круглые, будто высвер-ленные сверлом, отверстия — диаметромот четырех до шести миллиметров; зем-ляных отвалов, как это бывает у подземногнездящихся одиночных пчел, возле этихдырочек не было. Каждую норку окружаларовная гладкая площадка, по краям кото-рой виднелись сухие останки разных на-секомых. Стало быть, в норках скрывалиськакие-то хищники вроде тарантулов, ноуж очень не походили эти маленькие нор-ки в плотной почве на паучиные.

Хозяев норок не было заметно: можетбыть, они охотились только ночью? Нооткуда тогда среди остатков этих жертвсухие трупики муравьев — муравьи-тоночью сидят дома!


11 Мой мир

Взрослыежуки-скакуны,в отличие от личинок,ослепительнокрасивы.

Одну из норок я взял под более внима-тельное наблюдение и стал как можно чащена нее поглядывать. И не зря: вдруг она

Норка была «закрыта»чьей-то головой...


исчезла. Значит, думаю, хозяин ее ли-бо окукливается, либо отложил яйцаи выводит детей — иначе незачемзапечатываться. Подошел ближе — ипосреди знакомой земляной площадочкимгновенно появилось отверстие!

Я отошел и долго смотрел на норкуиздали. Минут через десять она вновь «ис-чезла»... Поднял я бинокль с насадкой изочковых линз для рассматривания насеко-мых издали — он описан в приложениик главе «Дороги» — и вижу: норка вровеньс поверхностью почвы закрыта не землей,а чьей-то широкой головой с торчащимивверх рожками жвал и короткими усика-ми; посреди лба — возвышение, на кото-ром блестят на солнце крохотные бусинкинескольких глаз.

У насекомых большей частью так: двабольших фасеточных (многоячеистых) гла-за, а меж ними или чуть сзади — трипростых глазка. Три — но не больше: тотже, которого сейчас вижу, демонстрируетмне свою плоскую крепкую голову с неменее чем шестью глазками!

Выходит — паук: у них по восемь такихже вот глаз, направленных в разные сто-роны. Но как-то уж не по-паучьему торчатвверх и острые крючки-хваталки, и усики.



Страничкаиз моеголабораторногодневника 1968 года.

Пришлось одну норку вскрыть. Она ве-ла глубоко вниз, и я не без труда обна-ружил на ее дне — сантиметров двенад-цать от поверхности — престранноесоздание, несомненно личинку насекомого,но какого?

Ее облик был совершенно необычен иустрашающ: тело изогнуто крутым двой-ным зигзагом; на спинной части — выступс двумя прочными коричневыми рожками,направленными вверх; конец брюшка ивыпуклая задняя часть спины — утыканыжесткими щетками; голова с переднеспин-кой составила одну общую плоскость, же-сткую и прочную, которая была постав-лена перпендикулярно туловищу, а надвсем этим угрожающе выставились два ос-трых рога жвал.

И выходило так: обитательница подзе-мелья, прочно упершись в стенки своегоколодца концом брюшка и крючкамиспинного выступа, запирала вход в норкущитом, состоящим из головы и передне-спинки, и глазела в оба во все стороны вожидании своей жертвы. Точнее, не в оба,а в шестеро: глаз у нее оказалось шестьштук. И выяснилось, что это была личинкажука-скакуна — родственника жужелиц,длинноногого красавца, совсем не похоже-го на это вот подземное страшилище.

Повадки взрослых скакунов я знал хо-рошо: быстрые бегуны и отличные летуны,они не подпускали меня с сачком ближечем на пять метров. Они были «свобод-ными охотниками» — ловили не таясьвсякую живность своими мощными круп-нозубыми жвалами, благородно украшен-ными эмалево-белой полосой. Верх их телабыл окрашен либо в матово-зеленый, «сискрою», цвет, либо был пятнистым — взависимости от вида; низ же туловищавместе с длинными сильными ногами бле-стяще сиял рубином, изумрудом, кобаль-том — словом, всеми цветами радуги. Иочень выразительными были два огромныхвыпуклых фасетчатых глаза, способныхзамечать издали и мелкую добычу, и опас-ность вроде такого вот энтомолога с сач-ком: скакун мгновенно срывался и улеталза пяток-другой метров, да не куда-нибудьвбок, а только вдоль той самой тропкиили межи, по которой я шел, дразня меняподобным образом иногда с километр;столь быстрого раскрывания надкрыльев икрыльев для полета я не знаю ни у какогодругого жука.

Я добыл еще две личинки и посадилих в таз с землей. Но делать норки в

рыхлой почве они наотрез отказались, объ-явив в знак протеста полную голодовку.Пришлось удовлетворить их законное тре-бование и отнести в Лесочек на их родину,где они сделали бы себе новые норки. Мнене оставалось ничего иного, как для про-должения исследований вырезать там женесколько монолитов с обитаемыми нор-ками личинок скакунов, и я немало по-потел: твердый как камень, сероватый суг-линок очень плохо поддавался топорику иножу.


163Глава IV. «ЛЕСОЧЕК»

Несколько дней хищницы отсиживалисьв глубине своих колодцев, перемещенныхиз Лесочка на подоконник. Неужели и этизабастовали? Но через неделю все личинкивсе-таки встали на свои посты, плотнозакрыв свои норки голово-спинками и вы-ставив наверх острые жвалы, усики, щу-пики и глаза, направленные во все сто-роны света. При моем приближении ли-чинки мгновенно прятались, и мне при-шлось поломать голову, как сделать, чтобывблизи норки передвигалось насекомое-жертва: неподвижные объекты их не ин-тересовали.

И тогда происходило нечто удивитель-ное. Проползает гусеничка или травянойклопик сантиметрах в трех от норки —вдруг громкий резкий щелчок, и насеко-мого нет — оно уже там, в норке... Бросокнастолько быстр, что ничего и не видишь,кроме мгновенного исчезновения бедняги,да лишь сухой щелчок слышен — и все.Такого в природе я больше нигде не видел,лишь на телевидении и в кино возможныподобные фокусы.

Личинка же поступает так: заметив, вкаком секторе движется жертва, повора-чивается вдоль вертикальной оси к ней непередом, а спиною; подбежало насекомоепоближе, и хищница, плотно вонзив спин-ные крючья в стенку колодца, выбрасы-вает наружу сильно вытянутую переднюючасть туловища, изгибая его назад напо-добие полусальто, хватает добычу острымижвалами, не теряя ни на миг из виду —глаза теперь смотрят сверху вниз! — итут же затаскивает ее в убежище, резкосжав свое тело. Все эти процедуры зани-мают в целом не более 0,05 секунды;иначе человеческий глаз заметил бы хотькакое-то мелькание.

Удалось мне пронаблюдать и за рытьемнорки. Личинка, оказывается, делает этуработу повернувшись вниз, загребая землюширокой головой, как скрепером, и упе-ревшись в бока колодца сначала ногами,а затем спинными крючьями; впрочем,этот же спинной горб служит и дополни-тельным ковшом для поднятия на-гораземли из более глубоких горизонтов.

Увеличивая расстояния между норкамии движущимися жертвами, — а ими уменя служили ватные шарики на нитке,пропитанные медом, — я установил пределбросков хищниц: он составлял... четыре споловиной сантиметра. Это настолько вы-тягивалась — и лишь передней частьютуловища — в общем-то кургузая короткаяличинка!

В разгадке этого чуда помогла бы толь-ко сверхскоростная киносъемка.

Личинки скакунов вовсе не были за-страхованы от нападений других члени-стоногих. Одну из них одолевали мелкиеклещики — и подвижные, и безногие, не-подвижно к ней присосавшиеся. А в Ле-сочке у гнезд скакунов бегали какие-тонасекомые, похожие на муравьев; одногоиз них охотница схватила, но что-то по-мешало затащить его вглубь, и между на-секомыми началась судорожная борьба, врезультате которой на моих глазах личин-ка замерла, а «муравей» стал зачем-тозатаскивать свою мучительницу в глубьее же гнезда.

Это оказалась самка осы-метохи: позво-лив себя схватить, она парализует личинкумгновенным уколом ядовитого жала, а ужпотом, в глубине ее колодца, отложит нанее яйцо, из которого выйдет метохина


Справа — одиниз обитателейлесочкасамецскорпионницы.

А так охотитсявзрослый скакун.

Схватка метохис личинкой скакуна.


личинка и будет кормиться обездвиженнойхищницей. А самцы метох крылаты и из-дали похожи на наездников.

Но по меньшей мере две загадки ли-чинок скакунов я так и не разгадал. Пер-вая из них: куда девается земля, вытол-кнутая этими землекопами при устройст-ве, а затем, по мере роста личинки, прирасширении и углублении норки?

И вторая загадка: какова природа щел-чка? Почти всегда бросок хищницы удачен,

и острые жвалы глубоко вонзаются в бокажертвы, нередко мягкой, например, гусе-ницы или моей медовой ватки. Может быть,клацание происходит не снаружи, а в гор-ловине норки по той же причине, по какойхлопает пробка, резко вытащенная из бу-тылки? Но звук броска какой-то уж оченьсухой, мгновенный, вроде «выстрела» пас-тушьего бича, кончик которого рассекаетвоздух со сверхзвуковой скоростью...

Не с такой ли скоростью выбрасываетличинка скакуна свое тело из норки вмомент своей невидимой для человеческихглаз охоты?

На западной границе «Центральной Аф-рики» — поросль молодых, до пояса, оси-нок. Здесь из года в год устраивали какие-то странные не то собрания, не то митингискорпионницы. Этих насекомых я знавал,



в общем-то, давно и «уважал» за их боль-шие, красивые прозрачные крылья с чер-ными пятнами и поперечными полосами, атакже за «хвост», который был только усамцов и действительно очень напоминалгрозное скорпионово оружие. Будучи пой-манным и взятым в пальцы, самец скор-пионницы поднимал этот страшноватыйкрюк с толстым баллоном, будто бы на-полненным ядом, и угрожающе им разма-хивал; но я уже знал, что это не болеечем мистификация «под скорпиона», ника-кого яда и жала у этого насекомого нет,и что «жало» — всего лишь безобидныеспециальные щипчики для удерживаниябрюшка самки.

Но больше всего меня всегда удивлялаголова скорпионниц — с длинным, угрюмовытянутым вниз клювом, точнее, хоботом,из конца которого выступали маленькие,но острые жвалы. От всего облика скор-пионниц веяло чем-то древним, и это былодействительно так: они мало в чем изме-нились с каменноугольного периода, тоесть за триста миллионов лет.

По литературе скорпионницы питаютсятолько мертвыми насекомыми; осмелюсьдополнить их природное меню цветочнымнектаром и пыльцой: не раз хорошо видел,как сидя на лесных цветах и погрузив вих недра свой хобот, эти посланцы давнихэпох — а цветковые растения распростра-нились «лишь» сто миллионов лет на-зад — уписывали сладкое содержимоецветков, а для какой цели — узнаете чутьпозже. Еще они у меня ели... колбасу,правда, предпочитая вареные сорта коп-ченым.

Однажды самочка-скорпионница отло-жила в маленьком садке яйца; из нихвышли крохотные личинки, очень похожиена бабочкиных гусениц: кроме грудныхножек у них были и брюшные. Сходствоэто еще более усилилось, когда личинкиподросли, выискивая себе что-то съестноево влажной лесной подстилке из прелыхстарых листьев на дне садка.

А собирались взрослые скорпионницына краю полянки каждый год не для об-мена новостями и не для митинга, а длябрачных знакомств — тут был как бы ихклуб, который не менял свой адрес не-сколько лет, пока я туда ходил, а можетбыть, клуб тот «работает» и сейчас.

Именно там, на Пятачке Скорпионниц,я подглядел еще одно чудо Мира Насеко-мых. Самец, подходя к самке, хорохорил-ся, припадая к травинке, и неподражаемотрепетал-вибрировал своими прозрачными,в изящную черную полоску, крыльями. Апотом, приблизившись, выдал ей из рото-вой «трубки» ни дать ни взять конфетку-батончик: такой молочно-белый цилиндрик;

1 1 * Мой мир

по-видимому, очень вкусный, так как са-мочка его тут же съела с аппетитом. Изконического хобота самца выползла точнотакая же конфетка — четко обрезанныйпо торцам белый цилиндрик, и скорпион-ница с удовольствием принялась и за не-го... И так несколько раз, пока я неосто-рожным движением — в ногу пребольновпился рыжий лесной комар Аэдес — неспугнул эту удивительную парочку.

Откуда берутся скорпионичьи конфет-ки? Оказалось, что и грудь, и брюшкосамца заполняют трубки, трубы, баллоныспециальной конфетной «фабрики», гдесначала готовится крем вроде взбитого бе-зе, затем поступает из брюшка в грудку,где крем-полуфабрикат уплотняется в спе-циальной камере; затем материал подаетсявперед, в голову, и вниз, в канал хобота,где еще более плотно спрессовывается иобретает цилиндрическую форму; в концехобота специальный острый резачок отде-ляет уже высунувшуюся изо рта точнодозированную порцию от следующей.' Вдлину каждая такая жемчужная конфеткаимела примерно два миллиметра.

Судя по объему всех узлов конфетногоцеха, занимавших не менее двух третейобщего объема тела, производительностьего была очень высокой и длительной.

...На поляне «Танзания», возле пашни,между кустиками типчака и полыни быланебольшая плешинка — размером с та-релку, со слоем тонкой земляной пыли,скорее всего небесного происхождения —от весенних пыльных бурь. На таких пы-левых полигончиках я утрами находилследы различных ночных насекомых —цепочки от лапок жужелиц и чернотелок,извилистые борозды личинок жуков-мерт-воедов, мелкие «машинные» строчки ста-филинов, тускляков, бегунчиков.

И вдруг взору предстает нечто неожи-данное и несообразное. В хорошо знакомоймне плешинке кроме следов насекомых —геометрически правильные, глубоко вы-черченные в земляной пыли, концентри-ческие полуокружности: внешняя диамет-ром 18 сантиметров, и внутренняя — впоперечнике 13 сантиметров... Ни одноизвестное мне животное вычертить такуюфигуру, тем более без циркуля, — а дугиокружностей были идеальными — не мог-ло. И люди здесь давно не ходили, да ичто, спрашивается, за нужда чертить цир-кулями круги в каком-то лесочке, зате-рявшемся среди далеких полей?

Тогда еще в этих краях никто, включаяменя, не слыхивал ни о «летающих та-релках», ни о «гуманоидах-пришельцах».И я долго не мог сообразить: что бы зна-чили эти полукружья, чья это работа?


Виктор Гребенников «МОЙ МИР» 16Ы


Жужелицы окраинЛесочка — лебияи тускляк.


...Разгадать загадку помог ветер: дваострых листка какого-то злака свесилисьдо земли, касаясь ее концами; порывы вет-ра, прилетающего сюда, за Лесочек, в видезавихрений, поворачивали листочки вокругоси — стебля, откуда они росли — то почасовой стрелке, то против нее. Раз за

разом листики чертили в пыли дугообраз-ные бороздки, и так до тех пор, покатраншейки эти не углубились миллиметрана три, да еще с заусенцами по бокам —отвальчиками пыли, выбранной травинка-ми из канавки, чем еще более подчерки-валась ее рельефность в невысоком утрен-нем солнце. А «ось» была скрыта листкомдругого растения — как на рисунке.

Вот и весь секрет...В глубине северных и западных обла-

стей Лесочка — «Сахары», «Нигерии» —почти все березы имели не прямые стволы,а сразу над комлем были зигзагообразноизогнуты; говорят, такое случается, еслираньше, во времена их молодости, былоздесь болото. В этом ли причина ильнет — судить не берусь; но несмотря наинтересные формы стволов, мы почему-тоизбегали этой рощи. Поначалу я думал,что причина в неуютности этого места, нопотом, когда пытался разыскать здесь, влесной подстилке, маленьких улиток,встречавшихся в других здешних колках,почувствовал что-то «не то»: вроде бы за-ложило уши, ни с того ни с сего закислилово рту, в глазах затуманилось, и головуслегка как бы закружило. Может, чегосъел и малость отравился? Нет, ничеготакого не ел. Или грипп какой привязался?

Встал, вышел к биваку, что на поляне«Конго», — неприятные ощущения... ис-чезли. Странно! Вошел в ЗаколдованнуюРощу — опять «забарахлили» глаза,



«Заколдованнаяроща».

168

Обитателиберезовых гнилушекЛесочка —ложнослоникАнтрибус и

уши — в них даже зазвенело! — и опятьзакислило во рту...

Нагнулся, присел на корточки — ощу-щения усилились. Поднял обломок старойветки, под который, показалось, заползкто-то, отвел руку в сторону, а ветказатормозилась — наверное, за паутину за-цепилась. Однако что это? — никакойпаутины тут нет; поводил опять палочкой— тормозится... Что за чертовщина такая?

Поднялся, покачал веточкой — ничего;нагнулся, поводил веткой в прежнем ме-сте, у искривленного березового ствола —там, где его изгиб, опять явное «сгуще-ние», или, вернее сказать, «торможение»палочки при ее движении.

«Прозондировал» ствол выше — ничегоособенного, лишь там, где он изогнут —снова «потягивание», будто где-то в изгибествола заделан магнит, а у меня в рукене ветка, а железный гвоздь. Эти стран-ности «поведения» палочки проявлялисьтолько в двух зонах — в глубине обеихпетель, образуемых зигзагообразно изогну-тым стволом.

Проверил «волшебным сучком» другие



...рогачикСинодендрон,знаменитыйячеистостью своихпокровов.О подобномбудет рассказанов главе «Полет».

деревья, — а здесь они почти все былитакими — то же самое «магнитообразное»потягивание, да вдобавок какие-то подер-гивания в руке.

Через два дня — это было утро —ничего такого в «Заколдованной роще» яне почувствовал. Через неделю, часов вшесть вечера, странные ощущения пришлиснова, даже более сильные: закружиласьголова, что-то замерцало в глазах. И вотчто я еще установил: именно в этой зонеЛесочка было очень мало насекомых —лишь одно гнездышко муравьев-мирмик накрохотной прогалинке; мураши эти былипочему-то вялыми и не защищали своегнездо.

Наверное, я обнаружил бы тут еще не-мало интересного и важного. Но «Закол-дованную рощу» изучать мне больше непришлось: большая нагрузка в художест-венной школе, занятия шмелями, органи-зация заказника для насекомых отдалилименя от Лесочка на многие годы. От за-казника это было девять—десять километ-ров. А других «заколдованных» — с зиг-

загообразно искривленными березами —рощ в тех краях, увы, не было.

Пишу вот эти строки, и невеселые мыс-ли одолевают меня. Тогда, в Лесочке, яявно столкнулся с чем-то совершенно дляменя новым — Неведомым. Но оно выхо-дило за рамки моих занятий... А неуме-ренная страсть к насекомым была у менястоль «узконаправленной», что заглушалавсе — астрономию, живопись, а тем болееТайну Заколдованной Рощи, отошедшуюна третий-четвертый план как не имею-щую отношения к энтомологии, а потоми вовсе забытую.

Как я тогда заблуждался!И не только тогда: почти каждое лето

бываю в Исилькуле, Заказнике, Питомни-ке, подолгу работаю в совхозах — а вЛесочек не иду, хотя в поездках этих ясам себе хозяин и давно понял, что всесущее — изученное и неизученное — вза-имосвязано, и в познании Тайн Природынет второстепенного — ан нет, категори-чески избегаю даже ловить себя на мыслио походе в Лесочек.


Цветут березы...

Мухи-эристалиинеподвижно завислив воздухе.


Хотя, наверное, очень многое теряю.В отличие от непонятных и неприятных

свойств Рощи мы почти всегда испытывалив Лесочке нечто интересное, весьма радо-стное, а потому — незабываемое, но, темне менее, явно иллюзорное, кажущееся.

Самое уютное, веселое и просторное ме-сто в Лесочке — восточная поляна, где-томежду «Угандой» и «Озером Чад». Отды-хая, лежишь здесь, смотришь в небо — ичего там только не увидишь! Прямо надомной, на высоте десятка метров, «токуют»крупные мохнатые мухи-жужжала — от-личные летуны: стоят неподвижно, как вер-толеты, вдруг срываются с места, с огром-ной скоростью уносясь куда-то вдаль и тутже возвращаясь на исходную точку; вотпроплыл в вышине на своих широких —белых в черную полоску — крыльях па-русник-подалирий; левее вершины березы

танцует рой комаров-звонцов, а может, да-же ручейников или каких-то маленькихбабочек; вдруг из-за леса вынырнула паражуравлей и низко-низко — так близко яих никогда не видел в полете — прошланад нами, мерно взмахивая широкимикрыльями; может быть, они курлыкали, ношум леса, когда на ветру трепещет каждыйлисток, заглушал эти звуки.

Вообще тихих дней я здесь и не при-помню, — то ли место такое ветренное,то ли так уж совпадало, но Зеленый Шумбыл неотъемлемой принадлежностью Ле-сочка — кроме разве ранней весны, когданет еще листьев, да и, наверное, зимы(зимой, правда, я тут не бывал). И мыпривыкли к этому Шуму, как привыкаешьк морскому прибою, к звукам улицы, кдругим домашним и прочим звукам —полная тишина, вдруг почему-либо насту-пившая, кажется неестественной и дажегнетущей.

Шумят, шумят вот так березы и осиныЛесочка, заглушая стрекот кобылок, ще-бетанье птиц, и начинает казаться: кто-топоет человеческим голосом; слов не разо-брать, но мелодию почти улавливаешь —то плавную, распевную, вроде бы в одинголос, то вступают еще несколько голосов,подхватывают ее в каком-то сложном, кра-сивом аккорде, но шум берез усилился,мешает уловить песенные переливы и сло-ва; вот вроде опять один голос то ли поет,то ли выговаривает что-то речитативом,ему вторит другой, — но уловить хоть быодно слово! И вот сквозь Зеленый Шумпробилось слаженное многоголосье припе-ва.

— Папа, кто это поет? — спрашиваетСережа.

— И ты тоже слышишь? Может, этонам кажется?

— Да нет, правда поют, только вотлистья шумят, мешают. Кто же это все-таки?

А я, к стыду, и объяснить толком неумею. Знаю, что на многие километры тут— ни души, и уже было понял, что этоу меня звуковая галлюцинация — но какобъяснить Сереже, что это нам обоим (!)всего лишь кажется?

С другой стороны Лесочка, все-таки пе-рекрыв Шум, звонко закуковала кукушка;казалось бы, это развеет «звуковые чары»— нет, уже привычное многоголосье, сразуподстроившись под четкий такт кукушечь-его гонга, еще явственней несет нам изглубин трепещущих на ветру березовыхкрон и ветвей эту странную, но уже при-вычную, какую-то родную Песню.

Наверное, она и сейчас звучит там, вЛесочке, конечно, уже сильно изменившем-ся, но живом — с его муравьями, скаку-



Для постаментаэтойскульптурнойгруппы отличноподошел кусок...каменного угля.

нами, скорпионницами и даже Заколдован-ной Рощей. Звучит, рожденная тугимистепными ветрами далекого Заисилькульяи миллиардами березовых трепетных лис-тьев.

Будете там — услышите своими ушами....То ли водно-почвенная, то ли еще

какая стихия не только изогнула двойнымзигзагом стволы многих берез Лесочка —искривила она и некоторые ветки кустар-ников, их комли и корни. От иных остались

лишь гнилушки — полуразрушенные, ис-точенные, но очень уж интересные по фор-ме, с корявой, потрескавшейся поверхно-стью, имеющей очень древний вид. Я со-бирал их в рюкзак и приносил домой. Апотом глядел на каждый внимательно, по-ворачивая во все стороны — не напоминаетли гнилушка какого зверя, птицу, челове-ка. Иногда везло — и я дорабатывал сде-ланное Природой до возможной убедитель-ности, с выявлением характера изображен-ного существа — при полной достоверностиприродного происхождения скульптурки.

В отличие от других работ из корней,веток и сучков мои совершенно не имелиследов резца, а если, в исключительныхслучаях, таковой пришлось применить, торанку я тщательно маскировал, незаметнозаклеив ее кусочком коры. Получаласьчрезвычайно своеобразная серия из реаль-ных и фантастических существ, которуюя положил в основу фильма Омской те-лестудии «Исилькуль— Атлантида», сня-тому по моему сценарию.

Все эти скульптуры были очень хрупки,а некоторые к тому ж и крупны, и зани-мали в квартире — уже нормальной двух-комнатной, в центре города, — много места.Поэтому я после выставки в Омском Домехудожника в 1965 году, которая называлась«Природа и фантазия», раздарил их друзь-ям и знакомым. Остались лишь несколько


этих вот фото да рисунков, и маленькийгорельеф «Человек и животные»: именноэта гнилушка, сфотографированная и уве-


личенная до трехметровых размеров, кра-совалась на рекламном щите выставки умоста через Омь; она же попала и наобложку выставочных каталогов. Рельефэтот у меня цел, выставлен сейчас в нашеммузее, а фотоснимок его — рядом. Накрохотном торце древесного обломка — во-семь на восемь сантиметров — Природа,как видите, разместила многих: тигра, ба-рана, лебедя, рыбу... И коленопреклонен-ного человека, бережно — или боязли-во? — срывающего с дерева один из спелыхплодов — может, Плод Познания? Или,наоборот, Запретный Плод, с чего начнетсявеликий грех разрушения Природы?

Кто знает — расшифровывайте этотрельеф сами. Повторяю: не я его выдумал,все тут на торце старого обрубка так ибыло, я лишь чуть-чуть его подправил, исамую малость дополнил, выявив кой-ка-кие детали уже готовой природной мик-рокомпозиции.

Гляжу я теперь на эту скульптурку ивспоминаю счастливые дни и годы моейжизни, когда я, полный радости и энергии,буквально купался в Большом Счастье,составленном из Природы, Науки, Ис-кусств, Молодости, Свободы. И не осоз-навал толком, какое огромное место в этомСчастье занимает Лесочек — скромныйберезовый колок с ивняками и муравей-никами, который затерялся среди простор-ных полей Заисилькулья, переходивших вбескрайние казахстанские степи.



Прости же меня, мой милый Лесочек!И да сохранит тебя судьба от косы,

от топора,от потравы скотом,от плуга,от огня,от колес машин и от гусениц тракторов,от самолетов с химикатами, уже не раз

тебя обжигавшими, и ты стоял среди зе-леного лета мертвым и бурым, но все-такинаходил силы к самовозрождению,

от грибников-браконьеров, рвущихграблями твою лесную подстилку,

от пыльных бурь,а более всего от власть имущих уче-

ных-аграрников и областных руководите-лей, предписывавших: мелкие, вроде тебя,колки перепахать, а крупные — «испра-вить», сделав их строго прямоугольными,якобы для удобства работы полевой тех-ники и для... борьбы с сорняками. Именноэто случилось в 1983 году в Новосибирскойобласти, когда сотни твоих ни в чем неповинных собратьев были вырублены, вы-драны с корнями, перепаханы.

Я немедленно вступил тогда в неравныйбой с Системой.

Меня поняли и поддержали в Москвенастоящие, крупные ученые — и здешнийобком, получив много телеграмм протеста,вынужден был приостановить варварство,а после письма председателя националь-ного Комитета советских биологов акаде-мика М. С. Гилярова — и вовсе отменитьего. Меркурий Сергеевич — он был одно-временно и президентом Всесоюзного эн-томологического общества — очень ценилмою работу и всегда ее поддерживал: ксожалению, несколько лет назад он умер,и многое, очень многое в природе Сибириосталось теперь беззащитным.

Извини меня, читатель, что я откло-нился от темы, — но поделиться своеюболью мне здесь, под Новосибирском,больше не с кем.

А не поделиться — не могу...


Этюды из цикла«Подснежники»:горицвет (адонис)и крапивница;




фиалка ипяденица весенняя.


Виктор Гребенников «МОЙ МИР» 176С

ОВ

ЕТ

Ы

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

•

У

СТ

РО

ЙС

ТВ

А

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы В пОМОЩЬИЗУЧАЮЩЕМУНАСЕКОМЫХ:

Домашний муравейник. Длягнезда потребуется широкогор-лая банка объемом 0,7—1 литр,или же, еще лучше, стеклянныйхимический цилиндр: относи-тельно узкогорлая трехлитроваябанка создаст неудобства длязаселения, ухода, наблюдений,будет плохо проветриваться,что приведет к преждевремен-ной гибели насекомых.

Еще приготовьте тазик илимиску с гладкими, без царапин,эмалированными крутыми стен-ками, диаметром сантиметровтридцать. На дно таза насыпьтенемного светлого сухого песка,а борта сверху донизу с по-мощью ватки густо припудритетальком, гальманином или су-хой дорожной пылью — чтобмуравьиные лапки скользили постенкам и пленники не моглибы выбраться.

На банку наклейте снаружидве-три вертикальных полоскииз бумаги или пластыря — до-рожки для муравьев.

Заготовьте верхний выгул:на палочку с заостренным ниж-ним концом прикрепите картон-ку, как на рисунке. Таких вы-гулов можно сделать несколь-ко — друг над другом или вином порядке. Все детали выгу-лов выкрасьте белой гуашью:лучше всего наблюдать и фото-графировать муравьев на светлом.

Как, где, когда и каких братьмуравьев? Прежде всего запом-ните, что муравьи всех видовнашей страны, обитающие в ле-

сах, степях, на лугах, вообще вприроде — важное природноезвено: и санитары — регулируютколичество растительноядныхнасекомых, и мелиораторы —перемешивают почву, вносят внее органические удобрения,проветривают, предотвращаютее засоление. Заядлые ягодникизнают: самые крупные и сочныеплоды земляники растут именнона муравьиных «кочках» — тоесть на гнездах лазиусов и мир-мик. Портить такие жилища, ко-нечно, нельзя, равно как и кучирыжих лесных муравьев; помни-

Начало рабочего дня.

те: за порчу или уничтожениегнезда рыжих лесных муравь-ев — денежный штраф.

Если же в вашем саду заве-лись лазиусы или мирмики,прельстившиеся спелыми слад-кими плодами, и вы застали ихза этим занятием с поличным,или же они разводят тлей, пор-тящих листья культур, и высможете подтвердить это, высы-пав щепотку тех тлей под куст,а муравьи их подхватят и по-несут вверх, к листьям, —друзьями сада их уже не назо-вешь; но переселить их отсюда,в том числе в банку, не удастся:подземные их гнезда упрятаныглубоко под корнями, особеннокамера с самкой-основательни-цей.

Так что муравейники-доно-ры могут быть только природ-ные и находиться близко другот друга, как, скажем, в нашем«Камеруне» — смотрите планна странице 148. Брать муравь-ев лучше весной, утром, с тойстороны купола, которая про-гревается солнцем: здесь будути личинки, и яйца, а присут-ствие их очень стимулирует но-воселов и отвлекает от непри-ятностей, связанных с пересе-лением.

Острым ножом отрежьте два-три фрагмента гнезда, перело-жите их быстро в банку, допол-ните ее почти доверху сыпучимматериалом из раскопа, вместес жителями — и захлопнитебанку пластиковой крышкой;повреждение же гнезда быст-ренько исправьте, наскольковозможно — и сразу отойдите.

Понятно, тут не избегнутьукусов, но у лазиусов они неочень болезненны. Ну а по от-ношению к более крупным ви-дам — особенно кампоноту-сам — могу посоветовать лишьодно: сработать как можно бо-лее быстро...

Дома поставьте банку в центрприготовленного и обработанноготальком таза, откройте у банкикрышку и в середину ее содер-жимого воткните палочку с вы-гулами. На нее поставьте кры-шечку от газировки с воднымраствором меда, варенья или са-хара. Содержимое мисочки ме-няйте — может скиснуть. В дру-гую такую же мисочку положите



СО

ВЕ

ТЫ

• Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И •

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

• У

СТ

РО

ЙС

ТВ

А •

СО

ВЕ

ТЫ

Некоторые из моихдомашних муравейников.

крошки мяса или вареных яиц.Растительной пищи все муравьинаших мест — кроме жнецов —не употребляют.

Иногда слегка увлажните со-держимое банки, а стенки тазарегулярно протирайте и обсы-пайте порошком — иначе му-равьишки удерут, и, что ещехуже, не смогут попасть домой.Регулярно проверяйте состояниесемьи. Не мучайте муравьев го-лодом! Держать муравьев домапросто для забавы не годится;нужно наблюдать, записывать,зарисовывать, фотографировать,обобщать увиденное, ставитьхотя бы простейшие опыты. Итогда маленькие жители Земли,может быть, откроют вам своиновые тайны.

Фотоэклектор и кошение —лучшие и быстрые способы сборабольших количеств мелких имельчайших обитателей «травя-ных джунглей». Из бумаги скле-ена многослойная прочная труб-ка такого диаметра, чтобы конецее плотно входил в 800-граммо-вую или литровую банку вплот-ную к выпуклому пояску, чтона рисунке; другой конец трубкиплотно и толсто заклеен, а всегоона в длину — 20 сантиметров.Трубка снаружи белая, внутриокрашена черным (лучше мас-ляной краской или тушью). Вбанку помещен комок из обыч-ной бумаги, лучше рыхлой, го-дится и газетная. Бумага режет-ся длинными полосками — «лап-шой», поверх которой сразу подгорлышком, враспор, вставляет-

12 Мой Мир

ся упругая веточка или стебе-лек — чтобы при переворачива-нии банки вверх дном «лапша»из нее не выпала. В комплекттакже входит полиэтиленоваябаночная крышка.

Идя, скажем, по поляне, бы-стрыми движениями сачка на-право-налево, но с поворотамидревка сачка, «косите» по тра-вам примерно с таким расчетом,чтобы попавшие внутрь насеко-мые не могли выбраться из-запостоянной встречной струивоздуха, но и в то же времячтоб не «насшибать» слишкоммного верхушек растений. Ког-да объем всей этой «биомассы»достигнет примерно кулака —быстро взмахните сачком и пе-рехватите пальцами мешок сра-зу над комком «добычи». Затемне торопясь аккуратно вывер-ните содержимое мешка в труб-ку и, убрав сачок, быстро за-хлопните ее сверху ладонью.

Потом, быстро отведя ладоньв сторону, насадите на трубкугорловину уже приготовленнойбанки с «лапшой», которая нуж-на, чтобы насекомым было зачто ухватиться, а также длявпитывания избытка влаги отостатков растений, да и самихнасекомых — крылья и шерсткау них иначе слипнутся.

Весь комплект осторожно на-клоните в сторону солнца так,чтобы растительные остатки несползали бы из трубки в банку.Насекомые теперь начнут выбе-гать на свет. Под банку подло-жите рюкзак, куртку — чтобысохранить оптимальный наклон,весь комплект должен лежатьна освещенном солнцем месте.

Теперь вы поняли, для чеготрубка так раскрашена: черноенутро ускорит выбегание плен-ников на свет, а белая поверх-ность не нагревается солн-цем — иначе в первые же ми-нуты получится переизбытоквлаги.

Полезно немного постукатьпо трубке, повращать ее вокругоси, не меняя наклона, — пе-рераспределить остатки растенийи активизировать насекомых-«светолюбцев». Важно уловитьмомент, когда в банке будет на-ибольшее количество насекомых,



ОВ

ЕТ

Ы

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

•

У

СТ

РО

ЙС

ТВ

А

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

Любая паучиха, попавшая в сачок,подлежит немедленному освобождению,особенно если она с яйцевым коконом.

Сибирская бабочка червонец, написанная с натуры яркой гуашью, била в глазаослепительно-золотым цветом. На слайде изображение обеднилось,

при книгопечатании — еще более, став тусклее и коричневее. Это относитсяи к ряду других репродукций моих картин и этюдов, помещенных в эту книгу.

еще не успевших «перепотеть».А теперь быстро: убрать трубку(не меняя наклона!), захлопнутьбанку крышкой. Можете спокой-но рассматривать живых-здоро-вых обитателей своей полянки,удивляться бесконечному разно-образию их форм, окрасок, раз-меров, повадок, походок и мно-гому иному, что таила до сихпор от вас неведомая ПланетаНасекомых. И, кстати, пау-ков — их, оказывается, в траветоже великое множество ви-дов — серых, зеленых, узорча-тых, металлически-блестящих,шустрых, медлительных...

Долго пленников не мучай-те: записав и сфотографировавчто нужно — отпустите их наВолю.

Лишь в исключительных слу-чаях, когда станете опытным эн-томологом и понадобится лабо-раторное микроскопическое оп-ределение видового состава оби-тателей поля или луга, — в бан-

ку, приоткрыв ее крышку, кинь-те комок ваты, обильно смочен-ный эфиром или хлороформом.А в лаборатории высыпьте со-держимое банки на бумагу, за-тем — на ватный матрасик, рас-пределив по нему насекомых по-аккуратнее — как на снимке.Матрасик, аккуратно обрезан-ный по краям, лежит на бумаж-ном листке несколько больших,чем он сам, размеров; другим

таким же листком прикроите на-секомых и поместите в бумаж-ный же пакет с клапанами —как на фото. Вату к подстила-ющему ее листку лучше слегкаприклеить. Необходимо и накраях этого листка, и на верхнемклапане пакета сразу записать:где, когда, как и кем собранматериал, с указанием преобла-дающей растительности.

Полевой «фотоэклектор Гре-бенникова» — так назвали этомое нехитрое устройство — из-бавляет энтомологов и лаборан-тов от нуднейшей работы — вы-борки заморенных эфиром на-секомых из влажной раститель-ной «каши». На матрасике ока-зываются лишь целые экземп-ляры, включая мельчайших, ипри них — ни одной раститель-ной соломки или чешуйки, инет тут испорченных, мятых,покалеченных при кошении и«эфиризации».

Но еще раз повторяю: коше-ние насекомых с их заморомпроизводится лишь в строго на-учных целях; во всех другихслучаях это — браконьерство. Я



СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

•

У

СТ

РО

ЙС

ТВ

А

•

СО

ВЕ

ТЫ

* Фумигация — уничтожение вред-ных организмов путем обработки ядо-витыми газами или парами.

не шучу и не преувеличиваю:если без специального на торазрешения погублен в любомместе хотя бы один экземплярнасекомого из Красной Кни-ги — специалисты вправе пред-ставить вас к весьма ощутимомуштрафу. Например, гибель од-ной крохотной серенькой пчел-ки — в длину всего 7 милли-метров — вида Рофитоидес ка-нус, могущей вполне попасть вваш сачок при двух-трех взма-хах по траве — наказываетсякрупнющим штрафом, разуме-ется, с конфискацией всех ва-ших сачков, морилок, сборов изапретом появляться здесь сэтой же целью.

Так-то вот...Морилка. Хорошо запомни-

ли мои советы? Если нет, топеречитайте. А теперь несколь-ко слов о сосудике для научных(и только научных!) коллекци-онных сборов более крупныхнасекомых — морилке. Это —баночка с плотной корковой илирезиновой пробкой, на дне кото-рой — губка, поролон или слойпятимиллиметровых кубиков,нарезанных из резинового лас-тика, густо пересыпанных наф-талином и смоченных хлорофор-мом или сернистым эфиром; го-дятся дихлорэтан, бензол. По-верх — два-три кружочка изплотной бумаги или картона, ту-го сидящих в баночке, сверхуже — бумажная «лапша» или«гармошки» — чтоб у насекомыхне портилась шерстка и впиты-валась бы лишняя влага. Пере-полнять морилку насекомыми«под завязку» нельзя — будетмного брака. А перед тем какуложить их на ватные матра-сики, убедитесь, что они уже неочнутся от «наркоза» — попортятсебя, друг друга, хотя созерцать

агонию и муки живых существ— картина, прямо скажем, тяж-кая.

Бабочек брать из сачка надобыстро, но осторожно: оботрется«пыльца» с крылышек. Не рас-крывая сачок, удерживайте ба-бочку через ткань так, чтобыкрылья у нее были поднятытолько вверх (голубянки, на-пример, отчаянно сопротивля-ются такой позе, но при любойиной получится брак), затемнужно другой рукой, введеннойв отверстие сачка, осторожно,но плотно взять ее за середину(не за концы!) сложенныхкрыльев. Уложить в треуголь-ный бумажный пакетик, как нарисунке, и сразу же — в мо-рилку, разумеется не ту, чтоупоминалась, а другую, широ-кую, специально для пакетиков.В лаборатории вынутых из мо-рилки и пакетов бабочек в та-кой же позе аккуратно сложитена ватный же матрасик — ноотдельно от жуков и им подо-бных.

Запомните: многие бабочкифауны нашей страны — в Крас-ной Книге.

Хранение сборов. Матрасикис собранным материалом укла-дываются в плотные коробки,обсыпаются нафталином; щелизаклеивают бумагой или липкойлентой; коробки эти хранятся всухом надежном месте — но нев жилой комнате, так как наф-талин вреден для здоровья, адругих средств отпугивания вре-дителей пока не придумали. Пе-риодически следите за их состо-янием: испарился нафталин, по-явилась щелочка — ждите на-шествия губителей коллекции изнасекомьей же братии — сено-едов, кожеедов, музейных жуч-

ков, притворяшек, точильщикови множества других непроше-ных гостей... Ну а коли заве-лись эти маленькие мародеры ине все еще съели — устройтеим немедленную фумигацию*:всю коробку с матрасиками —в пластиковый пакет, тудаже — ком ваты с изрядной до-зой эфира, примерно из расчета50 «кубиков» на четверть кубо-метра всего материала: мешокплотно завязать — и на балкон,веранду, чердак — так, чтобыне на солнце. Только черезпару суток фумигацию можносчитать проведенной — но, увы,не навечно!

Насекомые с толстым мягкимбрюшком при высыхании смор-щатся и загниют; снизу-сбокубрюха делаем острыми ножнич-ками надрез, извлекаем пинце-том внутренности, а взаменвставляем много ватных ма-леньких шариков, распределяяих так, чтобы брюшко былонормальной формы; края над-реза вновь стянем. На ватныематрасики все без исключениянасекомые укладываются в ком-пактных позах с подогнутыминогами и усами — так они ивысыхают. А о том, как их раз-мачивать и расправлять для де-монстрационных коллекций —в последующих главах.

Дневник энтомолога ведетсяпостоянно и подробно; сюда за-писываются наблюдения, экспе-рименты, наносятся схемы собозначением гнездовий и дру-гих нужных объектов. Сподруч-нее всего узкий толстый блок-нот с мягкой обложкой, удобноумещающийся в кармане; еслинет готового — разрежьте вдольобщую тетрадь, используя туполовинку, что с корешком.

Наброски с натуры лучшеделать в отдельном блокноте снелинованной бумагой — фло-мастером, авторучкой с чернымстержнем, мягким карандашом.

Что еще взять в поход. Сред-ство от комаров; само собой,воды-еды; лейкопластырь для



ОВ

ЕТ

Ы

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

•

У

СТ

РО

ЙС

ТВ

А

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

Тысячелистник.

ссадин-царапин. А чтоб цара-пинка не загноилась, найдитерастение тысячелистник, расту-щее, к счастью, везде (на ри-сунке), изомните в пальцах не-сколько его перистых листьев до

НАШ МУЗЕЙ АГРОЭКОЛОГИИ И ОХРАНЫ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ.

Здесь не увидишь коллекций из мертвых существ —лишь их изображения. Этот вот жучок — полосатаяблошка — вылеплен и окрашен под микроскопом с натуры.

А эта мушка-сферофория, тоже намного увеличенная,сделана только наполовину — правая ее сторона отраженазеркалом, края которого замаскированы ватой.

состояния кашицы, вотрите ее вссадину, а поверх — повязкуили пластырь. Я пользуюсь этимнадежным и сильным антисеп-тическим средством из природ-ной незаменимой аптеки всюжизнь.

Счастливого похода!Домашний энтомопарк. Из-

редка мы с внуком Андрюшейприносили большой ком «био-массы», накошенной сачком подконец экскурсии где-нибудь влесу или на луговинке; мешоксачка перевязан бечевкой. Со-держимое его дома высыпаем набольшой лист бумаги с краями,загнутыми корытцем. И наблю-даем. Кого тут только нет! Инаездники, и разные жучки, итравяные мухи множества видов,и разные-преразные луговыеклопики, цикадки, верблюдки,пилильщики... Одни, избавив-шись от тесноты и толчеи, спеш-но приводят себя в порядок:умываются, протирая крылья,ножки, глаза, усики; многие ус-тремляются на свет, к окну —и кого тут не увидишь на стек-лах! На следующее утро с окнанесется стрекот кобылок, на по-толке — красавицы-златоглазки,на комнатных растениях — вся-

кая-превсякая живность. Ника-кого вреда или беспокойства лю-дям или домашней обстановкеот них — жителей лесных илуговых полян — нет. Живут унас они так сутки, а то и двое.После чего открываем настежьокно — и выпускаем всех наволю.

А иные остаются, прячутся,и вдруг объявляются в добромздравии где-то в январе, и ка-жется, будто маленький живойкусочек лета — крохотная зе-леная цикадка, или какой-ни-будь шустрый жучок-долгоно-сик — появился у нас дома...



Чертополох. Купальница сибирская («огоньки»).. Льнянка.

12» Мой мир

СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

•

У

СТ

РО

ЙС

ТВ

А

•

СО

ВЕ

ТЫ



ОВ

ЕТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДАЦ

ИИ

•

У

СТР

ОЙ

СТВ

А •

С

ОВ

ЕТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДАЦ

ИИ

•

У

СТР

ОЙ

СТВ

А •

С

ОВ

ЕТЫ

Козлобородник.В середине относительно тонкой

отливки (4—5 мм), пока гипс был сырым,я осторожно прорезал отверстие,

сохранив целыми слепки стеблей и бутона.

Лютик. Под растение была положена марля, а цветок«поддавлен» пластилиновой вогнутой колодочкой,

обернутой трикотажем, отчего получился вогнутым.

Пижма. Слепки со столь высоким рельефом (горельефы)лучше отделять от формы в горячей воде —

во избежание поломок.



СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

•

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

Различные варианты окраски и оформления биослепков:шмели на мордовнике, гусеница бражника, ростки гороха, чертополох, рябина, цветок гороха,

тимьян, белена, кузнечик.


Сочевичник и мытникОкрашивать с натуры всю пластину долго,

я ограничился только фрагментами, оставив остальное в белом гипсе,отчего красоты, как видите, не убыло. И достоверности — тоже...С

ОВ

ЕТ

Ы

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

•

У

СТ

РО

ЙС

ТВ

А

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

'УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

ЫВиктор Гребенников «МОЙ МИР» 184


Карагана (желтая акация) и подорожник.У последнего я выкрасил фон глубоко-черным, предварительно загрунтовав его клеем,

чтобы масляная краска не втягивалась гипсом, а засохла блестящей(в отличие от матовых листьев и цветков). С

ОВ

ЕТ

Ы

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

•

У

СТ

РО

ЙС

ТВ

А

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы



Слепки гусениц молочайного бражника и гарпии.Сами они не пострадали, превратились в куколок и бабочек, которых я выпустил.С

ОВ

ЕТ

Ы

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

•

У

СТ

РО

ЙС

ТВ

А

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ




СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

- Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

Таким же способом удалось «копировать» даже лягушек и рыб.Опыт начался с магазинной мойвы (справа в середине).

Обские рыбки: стерлядь, судак, окунь.Кстати, после «процедуры» сами они были съедены в ухе...


СО

ВЕ

ТЫ

•

Р

ЕК

ОМ

ЕН

ДА

ЦИ

И

•

УС

ТР

ОЙ

СТ

ВА

•

С

ОВ

ЕТ

Ы

•

РЕ

КО

МЕ

НД

АЦ

ИИ

•

У

СТР

ОЙ

СТВ

А

•

СО

ВЕ

ТЫ

СТЕРЕОБЛОКИ —пачки стекол с прокладками поуглам (из спичек). На каждомстекле нанесены точки и штрихигуашью, акварелью (пером) — так,чтобы в целом получился нужныйобъем, прозрачность и цвет. Таксделаны и научные экспонаты(«Журчалка у колокольчика»), иромантические изображения(«Поденки»), и фантастическиекомпозиции («Монады»).Увидеть их объемными можно и вкниге. Приблизьте лицо вплотную кстранице и смотрите сквозь неевдаль, чтобы левая и праваякартинки хоть мутно, но совпали.Медленно отводите книгу от себя,не давая картинкам«разъехаться» — пока совмещеннаясредняя картинка не станет резкой.После нескольких проб этонепременно получится. Делупомогут две одинаковых несильныхлупы или «плюсовые» очки,помещенные между книгой илицом, или картонка, разделяющаяизображения.Изготовить стереоблоки вы сможетеи сами. На одном и том же местекаждого стекла (они должны бытьодинаковыми и чистыми) поставьтеточку: в сборе выйдет как быстолбик. Нарисуйте короткиештрихитак, чтобы начало верхнего штрихаприходилось против конца нижнего.Получится «восходящая» линия,прямая или изогнутая — пожеланию. Ну а дальше, еслипонравится, изображайте что душеугодно.Наиболее удобны в работе стекларазмером 6х9 сантиметров —весь комплект свободно помещаетсяв ладони. Стеклышки необходимовытереть до хрустального блеска(уже после приклейки прокладок),и во время работы соблюдатьчистоту. Их необходимодля удобства работы пронумеровать(у уголка). Неверный штрихне стирайте, дайте ему высохнуть,а потом легонько снимитескальпелем. Крупные стереоблоки(более 12 см) гораздо труднееделать, и они дают меньшийстереоэффект. А вот когдастереослайды, снятые с моихблоков, показали зрителямна большом экране в поляроидномстереокино (в стереолабораторииОмского политехническогоинститута) — эффектбыл потрясающим.



Глава V.

ПОЛЕТ

Тихий степной вечер. Медно-красныйдиск солнца уже коснулся далекого мгли-стого горизонта. Домой выбираться позд-но — задержался тут я со своими насе-комьими делами и готовлюсь ко сну, благо,во фляжке осталась вода и есть противо-комариная «Дэта», которая здесь оченьнужна: на крутом берегу солоноватого озеравеликое множество этих надоедливых ку-

сак. Дело происходит в степи, в Камыш-ловской долине — остатке бывшего мощ-ного притока Иртыша, превратившегося из-за распашки степей и вырубки лесов вглубокий и широкий лог с цепочкой воттаких соленых озер.

Безветренно — не шелохнется даже тра-винка. Над вечерним озером мелькают ути-ные стайки, слышится посвист куликов. Вы-сокий небосвод жемчужного цвета опроки-нулся над затихающим степным миром. Какже хорошо здесь, на приволье!

Устраиваюсь у самого обрыва, на тра-вянистой лужайке: расстилаю плащ, кладурюкзак под голову; перед тем как лечь,собираю несколько сухих коровьих лепе-шек, складываю их рядом в кучку, зажи-гаю — и романтичный, незабываемый запахэтого синего дымка медленно расстилаетсяпо засыпающей степи. Укладываюсь на своенехитрое ложе, с наслаждением вытягиваюуставшие за день ноги, предвкушая ещеодну — а это выпадает мне нечасто —замечательную степную ночь.

Голубой дымок тихо уносит меня вСтрану Сказок, и сон наступает быстро: ястановлюсь то маленьким-маленьким, с му-равья, то огромным, как все небо, и вотсейчас должен уснуть; но почему сегодня


Глава V. «ПОЛЕТ» 191

Жители озерКамышловскойдолины:жучок-вертячка,клопик-гребляк,личинка стрекозы(нападает накомариных личинок),плавунец,личинка веснянки,личинки ручейников(в домиках).Взрослыеручейники —на предыдущейстранице.А на цветномрисунке —радужница.

эти кажущиеся «предсонные изменения»размеров моего тела какие-то необычные,уж очень сильные; вот к ним добавилосьнечто новое: ощущение падения — будтоиз-под меня мгновенно убрали этот высокийберег, и я падаю в неведомую и страшнуюбездну!

Вдруг замелькали какие-то всполохи, ия открываю глаза, но всполохи не исчеза-ют — пляшут по жемчужно-серебристомувечернему небу, по озеру, по траве.

Появился резкий металлический при-вкус во рту — будто я приложил к языкуконтакты сильной батарейки. Зашумело вушах; отчетливо слышны двойные ударысобственного сердца.

Какой уж тут сон!Я сажусь и пытаюсь отогнать эти не-

приятные ощущения, но ничего не выходит,



Вот она,открывшая мне Чудо:пчелка Галиктусквадрицинктус(галиктчетырехпоясковый).

Не так давноКамышловка былашироким полноводнымпритоком Иртыша,протекавшимрядом с Исилькулем.Теперь вместо реки —огромный логс редкой цепочкойиссыхающих озер,со свалками на склонах,и еще сюда планируютпровестиканализационныйсток...

лишь всполохи в глазах из широких инерезких превратились в узкие четкие нето искры, не то цепочки, и мешают смот-реть вокруг.

И тут я вспомнил: очень похожие ощу-щения я испытал несколько лет назад вЛесочке, а именно в Заколдованной Роще!

Пришлось встать и походить по берегу:везде ли здесь такое? Вот здесь, в метреот обрыва — явное воздействие «чего-то»,отхожу в глубь степи на десяток метров —это «что-то» вполне явственно исчезает.

Становится страшновато: один, в без-людной степи, у «Заколдованного Озера»...Собраться быстренько — и подальше отсю-да. Но любопытство на этот раз берет верх:что же это все-таки такое? Может, это отзапаха озерной воды и тины? Спускаюсьвниз, под обрыв, сажусь у воды, на большойкомок глины. Густой сладковатый запахсапропеля — перегнивших остатков водо-рослей — обволакивает меня словно в гря-зелечебнице. Сижу пять минут, десять —ничего неприятного нет, впору где-то здесьулечься спать, но тут, внизу, очень сыро.

Забираюсь на верх обрыва — прежняяистория! Кружится голова, снова «гальва-нически» кислит во рту, и будто меняетсямой вес — то легкий я невероятно, то,наоборот, тяжелый-тяжелый; в глазах сноваразноцветно замелькало...

Непонятно: было бы это действительно«гиблое место», какая-то нехорошая ано-малия — не росла бы тут, наверху, вотэта густая трава, и не гнездились бы тесамые крупные пчелы, норками которыхбуквально испещрен крутой глинистый об-рыв — а я ведь устраивался на ночлег какраз над их подземным «пчелоградом», в

недрах которого, конечно, великое множе-ство ходов, камер, личинок, куколок, жи-вых и здоровых.

Так в тот раз я ничего не понял, и,невыспавшийся, с тяжелой головой, раннимлетним утром — еще не взошло солнце —подался в сторону тракта, чтоб на попуткеуехать в Исилькуль.

В то лето я побывал на ЗаколдованномОзере еще четыре раза, в разное время дняи в разную погоду. К концу лета пчелымои разлетались тут в невероятном коли-честве, доставляя в норки откуда-то ярко-желтую цветочную пыльцу — одним сло-вом, чувствовали себя прекрасно. Чего нескажешь обо мне: в метре от обрыва, надих гнездами — явственный «комплекс» не-приятнейших ощущений, метрах в пяти —без таковых...

И опять недоумение: ну почему жеименно тут чувствуют себя прекрасно ирастения, и эти пчелы, гнездящиеся здесьже в великом множестве, так что обрывиспещрен их норками, как не в меру ноз-древатый сыр, а местами — почти какгубка?

Разгадка пришла много лет позднее, ког-да пчелоград в Камышловской долине по-гиб: пашня подступила к самому обрыву,который из-за этого обвалился, и теперьтам не только ни норки, ни травинки, нои огромная гнуснейшая свалка. У меняосталась лишь горстка старых глиняныхкомков — обломков тех гнезд — с много-численными каморками-ячейками. Ячейкибыли расположены бок о бок и напоминалималенькие наперстки, или, скорее, кувшин-чики с плавно сужающимися горлышками;я уже знал, что пчелы эти относятся квиду Галикт четырехпоясковый — по числусветлых колечек на продолговатом брюшке.

На моем рабочем столе, заставленномприборами, жилищами муравьев, кузнечи-ков, пузырьками с реактивами и всякойиной всячиной, находилась широкая посу-дина, наполненная этими ноздреватымикомками глины. Потребовалось что-товзять, и я пронес руку над этими дырча-тыми обломками. И случилось чудо: надними я неожиданно почувствовал тепло...Потрогал комочки рукой — холодные, надними же — явное ощущение тепла; вдо-бавок появились в пальцах какие-то неве-домые мне раньше толчки, подергивания,«тиканья».

А когда я пододвинул миску с гнездамина край стола и склонил над нею лицо,ощутил то же самое, что на Озере: будтоголова делается легкой и большой-большой,тело проваливается куда-то вниз, в гла-зах — искроподобные вспышки, во рту —вкус батарейки, легкая тошнота...



13 Мой мир


Старыйобломок гнездапчел-галиктов.Видны входыв каморки,часть вертикальнойшахты (длинноеуглубление).

Схематическийразрез гнездагаликтовблиз самой глубокойего части.

Внизу —обломки гнезд,положенные дырочкамивверх, дают особенносильное излучение.

Справа — гнездовьепчел-листорезов:пучокбумажных трубок,сплошь заполненныхзеленымистаканчиками,сработаннымииз листьев.Чем большезаселений —тем ощутимееизлучение.

Я положил сверху картонку — ощуще-ния те же. Крышку от кастрюли — будтоее и нет, и это «что-то» пронзает преградунасквозь.

Следовало немедленно изучить феномен.Но что я мог сделать дома без каких быто ни было физических приборов? Иссле-довать гнездышки помогали мне сотрудники

многих институтов нашего ВАСХНИЛ-го-родка*. Но, увы, приборы не реагировалина них нисколько: ни точнейшие термомет-ры, ни регистраторы ультразвука, ни элек-трометры, ни магнитометры. Провели точ-нейший химический анализ этой глины —ничего особенного. Молчал и радиометр...

Зато руки, обычные человеческие ру-ки — и не только мои! — явственно ощу-щали над гнездовьями то тепло, то как быхолодный ветерок, то мурашки, то тики,то более густую, вроде киселя, среду; уодних рука «тяжелела», у других будточто-то подталкивало ее вверх; у некоторыхнемели пальцы, сводило мышцы пред-плечья, кружилась голова, обильно выде-лялась слюна.

Сходным образом вел себя пучок бу-мажных трубок, сплошь заселенных пчела-ми-листорезами. В каждом тоннеле поме-щался сплошной ряд многослойных стакан-чиков из обрезков листьев, закрытых вог-нутыми круглыми — тоже из листьев —крышечками; внутри стаканчиков — шел-ковые овальные коконы с личинками икуколками. Я предлагал людям, ничего незнающим о моей находке, подержать ладоньили лицо над гнездовьем листорезов, и всеподробно протоколировал. Результаты этихнеобычных экспериментов вы можете найтив моей статье «О физико-биологическихсвойствах гнездовий пчел-опылителей»,

* ВАСХНИЛ в бывшем СССР — Всесоюзная ака-демия сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина.ВАСХНИЛ-городком по сей день называют в обиходеКраснообск, городок сибирских ученых-аграрников подНовосибирском.




Равноотстоящиегруппымикроскопическиххламидомонадбыстро смазываютсямногополостнойструктурой,названной«ХрональнымдикобразомГребенникова»в книге А. И. Вейника«Термодинамикареальных процессов»(Минск, «Наукаи техника», 1991 г.).Там же подробноописаны и разъясненыразработкии других авторов,земных и«инопланетных»,в том числеразличные НЛО.

опубликованной в третьем номере «Сибир-ского вестника сельскохозяйственной нау-ки» за 1984 год. Там же приведена и фор-мула открытия — краткое физическое объ-яснение этого удивительного явления.

«Отталкиваясь» от пчелиных гнезд, янатворил несколько десятков искусственных«сотов» из пластика, бумаги, металла, де-рева, и оказалось, что причина всех этихнепривычных ощущений — никакое не«биополе», а размеры, форма, количество,взаиморасположение полостей, образован-ных любыми твердыми телами. И по-преж-нему организм это чувствовал, а приборы«молчали».

Назвав находку эффектом полостныхструктур — ЭПС, я усиленно продолжал

и разнообразил опыты, и Природа продол-жала раскрывать мне свои сокровенные тай-ны одну за другой...

Оказалось, что в зоне действия ЭПСзаметно угнетается развитие сапрофитных*почвенных бактерий, дрожжевых и иныхгрибков, прорастание зерен пшеницы, ме-няется поведение микроскопических по-движных водорослей хламидомонад, появ-ляется свечение личинок пчел-листорезов,а взрослые пчелы в этом поле ведут себянамного активнее, и работу по опылениюрастений заканчивают на две недели рань-ше.

Оказалось, что ЭПС ничем не экрани-руется, подобно гравитации, действуя наживое сквозь стены, толстый металл, дру-гие преграды.

Оказалось, что если переместить яче-истый предмет на новое место, то человекощутит ЭПС не сразу, а через несколькосекунд или минут, в прежнем же местеостается «след», или, как я его шутя назвал,«фантом», ощутимый рукою через десяткиминут, а то и спустя месяцы.

Оказалось, что поле ЭПС убывает отсотов не равномерно, а окружает их целойсистемой невидимых, но иногда очень четкоощутимых «оболочек».

Оказалось, что животные (белые мыши)и люди, попавшие в зону действия дажесильного ЭПС, через некоторое время при-выкают к нему, адаптируются. Иначе ибыть не может: нас ведь повсюду окружаютмногочисленные большие и малые полости,решетки, клетки — живых и мертвых рас-тений (да и наши собственные клетки),пузырьки всяких поролонов, пенопластов,

* Сапрофитные организмы — питающиеся мерт-выми останками растений.


Виктор Гребенников «МОЙ МИР»196


Полостимежду непонятнымидо сих пор выростамина теле насекомыхоказалисьспециальнымиволновыми «маяками».В центре — нашсибирскийжук-носорог.

Сантиметровая стенказаземленной стальнойкапсулы — не помехадля «всепроникающего»

эпс...


пенобетонов, сами комнаты, коридоры, за-лы, кровли, пространства между деталямипультов, приборов, машин, между деревь-ями, мебелью, зданиями.

Оказалось, что «столб» или «луч» ЭПСсильнее действует на живое тогда, когдаон направлен в противосолнечную сторону,а также вниз, к центру Земли.

Оказалось, что в сильном поле ЭПСиногда начинают заметно «врать» часы, имеханические, и электронные — не иначекак тут задействовано и Время.

Оказалось, что все это — проявлениеВолн Материи, вечно подвижной, вечно ме-няющейся, вечно существующей, и что заоткрытие этих волн физик Луи да Бройльеще в 20-х годах получил Нобелевскуюпремию, и что в электронных микроскопахиспользуются эти волны.

Оказалось... да много чего оказалось, ноэто уведет нас в физику твердого тела,квантовую механику, физику элементар-ных частиц, то есть далеко в сторону отглавных героев нашего повествования —насекомых.

...А ведь мне удалось-таки сделать при-борчики для объективной регистрацииЭПС, отлично реагирующие на близостьнасекомьих гнезд. Вот они на рисунке: гер-метические сосуды, в которых на паутинкахнаклонно подвешены соломинки и обож-женные ветки — рисовальные угольки; надне немного воды, чтобы исключить элек-

тростатику, мешающую опытам при сухомвоздухе. Наводишь на верхний конец ин-дикатора старое осиное гнездо, пчелиныесоты, пучок колосьев — индикатор медлен-но отходит на десятки градусов... Чуда здесьнет: энергия мерцающих электронов обоихмногополостных тел создает в пространствесистему суммарных волн, волна же — этоэнергия, способная произвести работу повзаиморасталкиванию этих предметов дажесквозь преграды, подобные толстостеннойстальной капсуле (на фотографии). Труднопредставить, что сквозь ее броню запростопроникают волны крохотного легкого оси-ного гнездышка, которое видно на снимке,и индикатор внутри этой тяжеленной глу-хой капсулы убегает от давно нежилогоосиного гнезда порой на пол-оборота — ноэто так. Сомневающихся прошу посетитьМузей агроэкологии под Новосибирском,где вы увидите все это своими глазами.

Там же, в Музее, стоит всегда действу-ющий сотовый обезболиватель; каждый,севший на этот стул под футляр, в которомнаходятся несколько рамок с пустыми, нополномерными сотами медоносной пчелы(по-пчеловодному «сушь»), почти наверня-ка почувствует нечто через несколько ми-нут (что именно, напишите мне, буду бла-годарен), а вот у кого болит голова —через считанные минуты простится с болью,во всяком случае, на несколько часов. Моиобезболиватели успешно применяются вразных уголках страны — секрета из своейнаходки я не делал. Излучение четко уло-вимо рукой, если ее ладонью вверх подно-сить снизу к футляру с сотами, которыйможет быть картонным, фанерным, а еще


Назначениеглубоких ямокна покровахнасекомых —создание защитноговолнового поля.Осе-блестянкетакая защитаочень нужна: онаподсовываетсвои яйца в гнездадругих ос и пчел...

Сотовыйобезболиватель.


лучше — из жести, с наглухо запаяннымишвами.

Такой вот еще один насекомий пода-рок...

Вначале я рассуждал так: с медоноснойпчелой люди имеют дело тысячелетия, иникто не пожаловался на что-либо непри-ятное, кроме, конечно, случаев, когда пче-лы жалят. Подержал рамку с сушью надголовой — работает! Остановился на ком-плекте из шести рамок. Вот и вся историяэтого в общем-то нехитрого открытия.

Совсем иначе действует старое осиноегнездо, хотя размер и форма его ячеекочень близки к пчелиным. Но здесь и су-щественная разница: материал ячей, в от-личие от восковых сотов, более рыхлый вмикропористый — это бумага (кстати, бу-магу первыми изобрели осы, а не люди:скоблят старые древесные волокна и сме-шивают с клейкой слюной), стенки ячеймного тоньше пчелиных, расположение иразмер сотов — тоже иное, да еще и внеш-няя оболочка, тоже из бумаги, в несколькослоев, с промежутками между ними. Комне поступали сообщения об очень небла-гоприятном воздействии нескольких осиныхгнезд, построенных на чердаке. Да и вообщебольшинство многоячеистых устройств иобъектов, обладающих сильно выраженным



Когдагусеница Гарпиипринимает вот такуюустрашающую позу,от хвостовой вилочки,быстро извивающейся,исходитвесьма интенсивноеизлучение.

ЭПС, в первые минуты или часы на людейдействуют далеко не благотворно; соты ме-доносной пчелы — одно из немногих иск-лючений.

А когда в шестидесятых годах в нашейисилькульской квартире жили шмели, я нераз наблюдал такое. Иной молодой шмелек,пробравшись через длинную трубку из ульяк летку в форточке и впервые покидая дом,не очень добросовестно запоминал место-нахождение летка и потом долго блуждалу окон не только нашего, но и соседнего,похожего на наш, дома. А вечером, устави «махнув рукой» на неважную свою зри-тельную память, садился на кирпичнуюстену дома точнехонько против улья и пы-тался меж кирпичами «проломиться» на-прямик. Откуда было знать насекомому,что именно тут, в четырех метрах от леткав сторону и полуторах метрах ниже, затолщей полуметровой стены — его родноегнездо? Тогда я терялся в догадках, теперьже знаю, в чем дело; не правда ли, уди-вительная находка?

А теперь вспомним Город Помпилов вПитомнике — когда эти осы-охотницы пря-мехонько возвращались не только в даннуюточку местности, но и в совсем другойпункт, куда был перенесен ком земли сноркой: там несомненно работал волновоймаяк, создаваемый полостью гнезда.

И еще одну тайну открыли мне в тегоды друзья-насекомые, связанные с цвет-ками растений. Оказалось, что кроме цвета,запаха, нектара цветки, дабы привлечь сво-их крылатых опылителей, имеют подобный

же волновой маяк, весьма мощный и тоженичем не перекрываемый. Обнаружил я егорисовальным угольком — обожженной ве-точкой, водя ею напротив крупных коло-колообразных цветков — тюльпанов, ли-лий, амариллисов, мальвы, тыквы: еще из-дали чувствовалось как бы торможение это-го «детектора». Вскоре я находил цветок втемной комнате почти безошибочно с рас-стояния в один-два метра — но при усло-вии, что его не смещали, так как на старомместе какое-то время оставалась «ложнаяцель» — уже знакомый нам «остаточныйфантом». Я никакой не экстрасенс, и этополучается буквально у каждого после не-которой тренировки; вместо уголька можно


Экспериментыпо воздействиюЭПСна прорастающиепшеничные зерна.Расстояниемежду опытной(под «решетками»)чашкойи контрольной —90 сантиметров.В первом сосудезернапочти погибли...


Излучатель ЭПСнаходился не сверху,а сбоку,и растущие корешкирезко заворачивалив противоположнуюсторону.

использовать дециметровый обломок стебляжелтого соргового веника или короткий ка-рандашик, тупая сторона которого должнасмотреть на цветок. У иных же простоладонь, или язык, или даже все лицо ощу-тят идущее от цветка «тепло», «холод»,«мурашки». Как показали многочисленныеопыты, более чувствительны к «цветковым»Волнам Материи дети и подростки.

Что касается подземно гнездящихсяпчел, то «знание о ЭПС» им жизненнонеобходимо, во-первых, для того, чтоб прирытье новой галереи строительница не вру-билась бы в гнездо к соседке, а еще издалиобошла его. Иначе весь пчелоград, исто-ченный пересекающимися норками, рухнет.Во-вторых, нельзя допустить, чтобы корнирастений — а они, как мы знаем, способнысломать здание — не проросли бы в галереии ячейки. И, не доходя нескольких санти-метров до ячей, корни останавливают ростили забирают в сторону, чувствуя близостьпчелиных гнезд. Это наглядно подтверди-лось в моих многочисленных опытах попрорастанию зерен пшеницы в сильном по-ле ЭПС по сравнению с контрольными зер-нами, развивавшимися при тех же темпе-ратуре, влажности, освещенности: на сним-ках и рисунках видны и гибель корешковв опытной партии, и резкое отклонение ихв сторону, противоположную моим «искус-ственным сотам».

Получалось, что между травами и пче-лами там, на Озере, был издавна заключенэтот союз — один из примеров высшейэкологической целесообразности всего Су-щего; и там же, в этой же точке земногошара,— другой пример безжалостного, не-вежественного отношения людей к Приро-де... Пчелограда теперь нет и в помине, икаждую весну густые потоки плодородногов прошлом чернозема стекают, между мер-зких свалочных куч, вниз, к безжизненнымкруто-соленым лужам, бывшим в недавнемеще прошлом цепью озер, над которыминосились несметные стаи куликов и уток,на воде ярко-белыми точками виднелисьлебеди, на широких крыльях реяли хищ-ники-скопы. А у обрыва, источенного пче-лиными норками, стояло гудение от сотентысяч неустанных крыльев галиктов, кото-рые открыли мне первую дверь в Неведо-мое.

Наверное, утомил я читателя всеми эти-ми своими сотами-структурами-решетка-ми... Для описания всех моих опытов по-требовалась бы отдельная толстая книга,поэтому упомяну лишь вот что: в полеЭПС у меня неоднократно давал сбои мик-рокалькулятор БЗ-18А, работавший на ба-тарейке: то безбожно врал, то вообще не


Это вовсене «микро-НЛО,а брачный полетпустынных мушекнад камнем(наблюдениеП. И.Мариковского).


загоралось по нескольку часов его табло.Воздействовал я на него осиным гнездом,дополненным ЭПС от двух моих ладоней;по отдельности эти структуры на ЭВМ невлияли.

Замечу, что кисти рук с их трубчатымикосточками фаланг, суставами, связками,сухожилиями, сосудами, ногтями — интен-сивные излучатели ЭПС, могущие за паруметров запросто оттолкнуть соломенныйили угольный индикатор моего приборчика,описанного выше. Это получается букваль-но у всех. Поэтому я твердо убежден, чтоникаких «экстрасенсов» нет, а точнее, вселюди — экстрасенсы... А тех, что могуттаким же вот образом, на расстоянии, дви-гать нетяжелые предметы по столу, удер-живать их на весу в воздухе или «примаг-ниченными» к ладони — гораздо больше,чем принято считать. Их же показываютпо телевизору как некое чудо; попробуй-те — и жду от вас писем!

Была такая старинная народная забава:человек сидит на стуле, а четверо его то-варищей «выстраивают» над его теменемрешетку из горизонтальных ладоней сослегка расставленными пальцами, сначалаправые руки, выше — левые; между ладо-нями промежутки сантиметра по два; черездесять-пятнадцать секунд все четверо, покоманде, быстро вводят сложенные вместеуказательный и средний пальцы под ко-ленки и под мышки сидящему, и по ко-манде же энергично подкидывают еговверх; время между «разборкой» решеткии подкидыванием не должно превышатьдвух секунд, и очень важна синхронностьдействий. В удачных случаях стокилограм-мовый дядя подлетает чуть ли не к потолку,а подкидывавшие утверждают, что он быллегким как пушинка...

Как же так, спросит строгий читатель,ведь все это противоречит законам приро-ды, и Гребенников проповедует мистику?Ничего подобного, никакой мистики, простомы, люди, мало еще знаем о Мироздании,которое, как видим, не всегда «признает»наши, человечьи, правила, установки, при-казы...

И осенила меня как-то мысль: уж оченьпохожи результаты моих опытов с насе-комьими гнездами на сообщения людей,побывавших невдалеке от... НЛО. Вспом-ните и сопоставьте: временный вывод изстроя электронных приборов; «фокусы» счасами — то есть со временем; невидимаяупругая «преграда»; временное уменьшениевеса предметов; чувство уменьшения весачеловека; фосфены — цветные подвижные«картинки» в глазах; «гальванический» вкусво рту... Обо всем этом вы, несомненно,читали в «энэлошных» газетных и жур-нальных статьях — почти все это можноувидеть и испытать на себе в нашем Музее.Приезжайте!

Получалось, что я стою на пороге ещеодной из тайн? Именно так. И снова мне


Везет женекоторым!Видят и «тарелки»,и многие другиеНЛО, к примеру,вот такие.А вот мне«не везет»,хотянаблюдаю Небочаще и дольшемногих других.


помог случай, а точнее — мои друзья-на-секомые. И снова пошли бессонные ночи,неудачи, сомнения, добывание недостаю-щих материалов, поломки, даже аварии...А посоветоваться не с кем: засмеют, еслине хуже... Но смею сказать тебе, читатель:счастлив тот, у кого более-менее нормальноработают глаза, голова, руки — руки дол-жны быть мастеровыми, умелыми! — ирадость Творчества, даже не завершенногоуспехом, поверьте мне, куда выше и ярче,чем получение диплома, медали, авторскогосвидетельства.

Судите об этом по отрывку из моихрабочих дневников, конечно, обработанно-му для этой книги и поэтому сильно уп-рощенному и сокращенному; фото и рисун-ки помогут вам в восприятии и оценкенаписанного.

...Знойный летний день. Дали утопаютв голубовато-сиреневом мареве; над полямии перелесками — гигантский купол неба сзастывшими под ним пышными облаками.Они как бы лежат на огромном прозрачномстекле, и потому все низы у них выров-ненные, плоские, а верхние части обла-ков — так ослепительно освещены солнцем,что при взгляде на них приходится при-щуривать глаза.

Я лечу метрах в трехстах над землей,взяв за ориентир дальнее озеро — светлоевытянутое пятнышко в туманном мареве.Синие колки причудливых очертаний мед-

ленно уходят назад; между ними — поля:вот те, голубовато-зеленые,— это овес; бе-лесоватые прямоугольники с каким-то не-обычным, дробно-мельчайшим мерцанием— гречиха; прямо подо мною — люцерно-вое поле, знакомая зелень которого по цве-ту ближе всего к художественной краске«кобальт зеленый средний»; пшеничные зе-леные океаны, что справа — более плот-ного, как говорят художники, оттенка, инапоминают краску под названием «окисьхрома». Огромная разноцветная палитраплывет и плывет назад....

Меж полей и перелесков вьются тропин-ки. Они сбегаются к грунтовым дорогам, ате, в свою очередь, тянутся туда, к авто-трассе, пока еще невидимой отсюда из-задымки, но я знаю, что если лететь правееозера, то она покажется: ровная-ровнаясветлая полоска без конца и начала, покоторой движутся автомашины — крохот-ные коробочки, неторопливо ползущие посветлой ленте.

По солнечной лесостепи живописно рас-пластались разновеликие плоские тени ку-чевых облаков, тех, что надо мною —густо-синие там, где ими закрыты пере-лески, а на полях — голубые разных от-тенков.

Сейчас я как раз в тени такого облака;увеличиваю скорость — мне это очень легкосделать — и вылетаю из тени. Немногонаклоняюсь вперед и чувствую, как оттуда,



Эти крохотные — высотой меньше трех миллиметров — яички хищного травяного клопика редувияобнаружены биолокатором (стр. 112). Столь мощное поле — вероятно, защитное — излучалось системоймикростерженьков на крышках. Не сгодится ли этот опыт людям? А из яиц вышли вот такие «детишки»...


Общий видгравитопланав предрабочемположении(1990 год).

снизу, от разогретой на солнце земли ирастений, тянет теплый тугой ветер, небоковой, как на земле, а непривычнымобразом дующий снизу вверх. Я физическиощущаю густую плотную струю, сильнопахнущую цветущей гречихой,— конечноже, эта струя запросто поднимет - дажекрупную птицу, если та раскроет непод-вижно свои крылья,— орел, журавль илиаист.

Но меня держат в воздухе не восходя-щие потоки, у меня нет крыльев; в полетея опираюсь ногами на плоскую прямоуголь-ную платформочку, чуть больше крышки


стула — со стойкой и двумя рукоятками,за которые я держусь и с помощью которыхуправляю аппаратом.

Фантастика? Да как сказать... Однимсловом, прерванная рукопись этой книгидва года лежала без движения, потому чтощедрая и древняя Природа, опять же черезмоих друзей-насекомых, вдруг взяла и вы-дала мне еще Кое-Что, сделав это, каквсегда, изящно и ненавязчиво, зато быстрои убедительно. И целых два долгих годаНаходка не отпускала меня от себя — хотя«освоение» ее, как мне казалось, шло стре-мительно. Но это всегда так: когда делоинтересное, новое,— время летит чуть лине вдвое быстрее.

Светлое пятнышко степного озера ужезаметно приблизилось, выросло, и заним — шоссе с уже явственно различимымиотсюда, с высоты, коробочками автомашин.Автострада эта идет километрах в восьмиот железной дороги, параллельной ей, ивон там, если хорошо приглядеться, можноувидеть опоры контактной сети и светлуюнасыпь железнодорожного полотна. Пораповернуть градусов на двадцать влево.

Меня снизу не видно, и не только из-зарасстояния: даже при очень низком полетея большей частью совсем не отбрасываютени. Но все-таки, как я после узнал, людиизредка кое-что видят на этом месте не-босвода: либо светлый шар или диск, либоподобие вертикального или косого облачкас резкими краями, движущегося, по ихсвидетельствам, как-то «не по-облачному».Некто наблюдал «плоский непрозрачныйквадрат размером с гектар» — может, этобыла иллюзорно увеличившаяся платфор-мочка моего аппарата?

Большей же частью люди ничего не ви-дят, и я пока этим доволен — мало личего. Тем более, что пока не установил,от чего зависит «видимость-невидимость».И поэтому сознаюсь, что старательно из-бегаю в этом состоянии встречаться с людь-ми, для чего далеко-далеко облетаю городаи поселки, а дороги да тропки пересекаюна большой скорости, лишь убедившись,что на них никого нет.

В этих экскурсиях, для читателя несом-ненно фантастических, а для меня ставшихуже почти привычными, я доверяю лишьим — изображенным на этих страницахдрузьям-насекомым, и первое практическоеприменение этой моей последней Находкибыло, да и сейчас остается, энтомологиче-ским — обследовать свои заветные уголки,запечатлеть их сверху, найти новые, неиз-вестные еще мне, Страны Насекомых, нуж-дающиеся в охране и спасении.

Увы, природа сразу поставила мне своижесткие ограничения, как в наших пасса-


Чешуйкис крыльев бабочекпри различномувеличении.В центре — золотаярастительная мольиз семействаМикроптеригид.


жирских самолетах: смотреть-то смотри, афотографировать нельзя. Так и тут, еслине хуже: не закрывался затвор, а взятыес собою пленки — одна кассета в аппарате,другая в кармане — оказались сплошь ижестко засвеченными. Не получались навысоте и наброски местности: почти всевремя обе руки заняты, лишь одну можнона две-три секунды освободить. Так что сэтим осталось почти по-прежнему: рисоватьпо памяти — хорошо, если это удаетсясделать сразу после приземления; хоть я ихудожник, а зрительная память у меня,сознаюсь, неважная...

Полет этот совсем не похож на то, чтомы испытываем во сне — именно с такогосна я когда-то начинал эту книгу. И этоне столь удовольствие, как работа, пороюочень трудная и небезопасная: приходитсяне парить, а стоять; вечно заняты руки; внескольких сантиметрах от тебя — граница,разделяющая «это» пространство от «того»,внешнего, граница невидимая, но очень ко-варная; все это пока что достаточно нека-зисто, и мое творение отдаленно напоми-нает разве что... больничные весы. Но ведьэто начало!

Кстати, кроме фотоаппарата у меня по-рой очень сильно барахлили часы, и, воз-можно, календарь: спускаясь, скажем, назнакомую поляну, я заставал ее, правдаизредка, немного не соответствующей се-зону, с «отклонением» примерно до неделив ту или иную сторону, а свериться здесьбыло не по чему. Так что перемещатьсяудается не только в пространстве, а —вроде бы! — и во времени. Утверждатьпоследнее со стопроцентной гарантией немогу, кроме, разве, того, что в полете —особенно в начале — сильно врут часы:поочередно то спешат, то отстают, но кконцу экскурсии оказываются идущимиточно секунда в секунду. Вот почему я вовремя таких путешествий сторонюсь людей:если тут задействовано, вместе с гравита-цией, и Время, то вдруг произойдет нару-шение неведомых мне следственно-причин-ных связей, и кто-то из нас пострадает?Опасения эти у меня вот от чего: взятые«там» насекомые из пробирок, коробок идругих вместилищ... исчезают, большей ча-стью, бесследно; один раз пробирку в кар-мане изломало в мелкие осколки, в другойраз в стекле получилась овальная дырка скоричневыми, как бы «хитиновыми» края-

ми — вы видите ее на снимке; неодно-кратно я чувствовал сквозь ткань карманаподобие короткого не то жжения, не тоэлектроудара — наверное, в момент «ис-чезновения» пленника. И лишь один разобнаружил в пробирке взятое мною насе-комое, но это был не взрослый ихневмо-новый наездник с белыми колечками поусам, а его... куколка — то есть предше-ствующая стадия. Она была жива: тронешь— шевелит брюшком. К великому моемуогорчению, через неделю она погибла изасохла.

Лучше всего летается — пишу без ка-вычек! — в летние ясные дни. В дождливуюпогоду это сильно затруднено, и почему-тосовсем не получается зимой. Но не потому,что холодно, я мог бы соответственно усо-вершенствовать свой аппарат или сделатьдругой, но зимние полеты мне, энтомологу,просто не нужны.

Как и почему я пришел к этой находке?Летом 1988 года, разглядывая в микро-

скоп хитиновые покровы насекомых, пери-стые их усики, тончайшие по структуречешуйки бабочкиных крыльев, ажурные срадужным переливом крылья златоглазоки прочие Патенты Природы, я заинтересо-вался необыкновенно ритмичной микро-структурой одной из довольно крупных на-секомьих деталей. Это была чрезвычайноупорядоченная, будто выштампованная накаком-то сложном автомате по специаль-ным чертежам и расчетам, композиция. Намой взгляд, эта ни с чем не сравнимаяячеистость явно не требовалась ни дляпрочности этой детали, ни для ее украше-ния.

Ничего такого, даже отдаленно напоми-нающего этот непривычный удивительныймикроузор, я не наблюдал ни у другихнасекомых, ни в остальной природе, ни втехнике или искусстве; оттого, что он объ-



Эти странные,необыкновенно тонкиеи сложные приборыи устройствау насекомыхпредназначеныне толькодля осязания,обоняния, зрения,звучания,но и принимаютили образуютэлектронные волны,а некоторые —противодействуютземному притяжению.Снято черезэлектронныймикроскоп.

емно многомерен, повторить его на плоскомрисунке или фото мне до сих пор не уда-лось. Зачем насекомому такое? Тем болееструктура эта — низ надкрыльев — почтивсегда у него спрятана от других глаз,кроме как в полете, когда ее никто и неразглядит.

Я заподозрил: никак это волновой маяк,обладающий «моим» эффектом многополо-стных структур? В то поистине счастливоелето насекомых этого вида было очень мно-го, и я ловил их вечерами на свет; ни«до», ни «после» я не наблюдал не толькотакой их массовости, но и единичных осо-бей.

Положил на микроскопный столик этунебольшую вогнутую хитиновую пластин-ку, чтобы еще раз рассмотреть ее стран-но-звездчатые ячейки при сильном увели-чении. Полюбовался очередным шедевромПрироды-ювелира, и почти безо всякой це-ли положил было на нее пинцетом другуюточно такую же пластинку с этими нео-быкновенными ячейками на одной из еесторон.

Но не тут-то было: деталька вырваласьиз пинцета, повисела пару секунд в воздухенад той, что на столике микроскопа, не-много повернулась по часовой стрелке, съе-хала — по воздуху! — вправо, повернуласьпротив часовой стрелки, качнулась, и лишьтогда быстро и резко упала на стол.

Что я пережил в тот миг — читательможет лишь представить...

Придя в себя, я связал несколько пане-лей проволочкой; это давалось не без труда,и то лишь когда я взял их вертикально.Получился такой многослойный «хитино-блок». Положил его на стол. На него немог упасть даже такой сравнительно тяже-лый предмет, как большая канцелярскаякнопка: что-то как бы отбивало ее вверх,а затем в сторону. Я прикрепил кнопкусверху к «блоку» — и тут начались стольнесообразные, невероятные вещи (в част-ности, на какие-то мгновения кнопка на-чисто исчезла из вида!), что я понял: ни-какой это не маяк, а совсем-совсем Другое.

И опять у меня захватило дух, и опятьот волнения все предметы вокруг меня по-плыли как в тумане; но я, хоть с трудом,все-таки взял себя в руки, и часа черездва смог продолжить работу...

Вот с этого случая, собственно, все иначалось.

Многое, разумеется, еще нужно переос-мыслить, проверить, испытать. Я, конечноже, расскажу читателю и о «тонкостях»работы моего аппарата, и о принципах егодвижения, расстояниях, высотах, скоростях,об экипировке и обо всем остальном — ноэто будет уже в следующей моей книге.

...Весьма неудачный, крайне рискован-ный полет я совершил в ночь с 17 на 18марта 1990 года, не дождавшись сезона иполенившись отъехать в безлюдную мест-ность. А ночь — я уже хорошо знал —самое рискованное время суток для этойработы.

Неудачи начались еще до взлета: блок-панели правой части несущей платформызаедало, что следовало немедленно устра-нить, но я этого не сделал. Поднималсяпрямо с улицы нашего ВАСХНИЛ-городка,опрометчиво полагая, что во втором часуночи все спят и меня никто не видит.Подъем начался вроде бы нормально, ночерез несколько секунд, когда дома с ред-кими светящимися окнами ушли вниз и ябыл метрах в ста над землей,— почувст-вовал себя дурно, как перед обмороком.Тут опуститься бы, но я этого не сделал,и зря, так как какая-то мощная сила какбы вырвала у меня управление движениеми тяжестью — и неумолимо потащила всторону города.



Возможно,именно такимвиделся с земливзлет моегогравитоплана,

...а зависание егонад заводамиЗатулинки —вот таким.Однако «очевидцы»сообщали о чем-тосовсем-совсемдругом...

14 Мой мир

Влекомый этой неожиданной, не подда-ющейся управлению силой, я пересек вто-рой круг девятиэтажек жилой зоны городка(они расположены двумя огромными — покилометру в диаметре — кругами, внутрикоторых пятиэтажки, в том числе и наша),перелетел заснеженное неширокое поле, на-искосок пересек шоссе Новосибирск—Ака-демгородок, Северо-Чемской жилмассив...На меня надвигалась — и надвигалась бы-стро — темная громада Новосибирска, ивот уже почти рядом несколько «букетов»заводских высоченных труб, многие из ко-торых, хорошо помню, медленно и густодымили: работала ночная смена... Нужнобыло что-то срочно предпринимать.

С величайшим трудом овладев ситуа-цией, я сумел с грехом пополам сделатьаварийную перенастройку блок-панелей.Горизонтальное движение стало замедлять-ся, но тут мне снова стало худо, что вполете совершенно недопустимо. Лишь счетвертого раза удалось погасить горизон-тальное движение и зависнуть над Зату-линкой — заводским Кировским райономгорода. Зловещие трубы продолжали без-молвно и круто дымить совсем близко подомною. Отдохнув несколько минут — еслиможно назвать отдыхом странное висениенад освещенным забором какого-то завода,рядом с которым сразу начинались жилыекварталы, и с облегчением убедившись, что«злая сила» исчезла, я заскользил обратно,но не в сторону нашего ВАСХНИЛ-городка,а правее, к Толмачеву — запутать след натот случай, если кто меня заметил. И при-мерно на полпути к этому аэропорту, над

какими-то темными ночными полями, гдеявно не было ни души, круто повернулдомой...

На следующий день, естественно, я немог подняться с постели. Новости, сообще-ния по телевидению и в газетах, были дляменя более чем тревожными. Заголовки«НЛО над Затулинкой», «Снова пришель-



Нет, этоне инопланетянин,а обычный жительЗемли — сенокосец,длинноногийродственник пауков.

Какие оригинальныеу него «манипуляторы»,«смотровая башня»,гидравлическаясистема сгибанияконечностей...Сенокосцы —не хищники,питаютсяразными гнилушками.

Ритмичнорасположенныена головемухи-тахины щетинки —тоже «биолокатор»,необходимыйдля розысканасекомого,на которое тахинаотложит яички.

цы?» явно говорили о том, что мой полетзасекли. Но как! Одни воспринимали «фе-номен» как светящиеся шары или диски,причем многие почему-то «видели» не одиншар, а... два! Поневоле скажешь: у страхаглаза велики. Другие утверждали, что ле-тела «настоящая тарелка» с иллюминато-рами и лучами...

Не исключаю и того, что некоторыезатулинцы видели отнюдь не мои почтиаварийные эволюции, а что-то другое, неимеющее отношения к ним. Тем более, чтомарт 1990-го был чрезвычайно «урожай-ным» на НЛО и в Сибири, и под Нальчи-ком, и, особенно, в Бельгии, где ночью 31марта, как сообщала газета «Правда», ин-женер Марсель Альферлан, схватив видео-камеру и взбежав на крышу дома, отснялдвухминутный фильм о полете одного изогромных «инопланетных» треугольников-гравитопланов, которые, по авторитетномузаключению бельгийских ученых, не чтоиное, как «материальные объекты, причемс такими возможностями, которые пока нев состоянии создать никакая цивилизация».

Так уж и «никакая», господа бельгий-ские ученые? Что касается меня, то берусьпредположить, что гравитационные плат-формы-фильтры (или, как я их зову коро-че — блок-панели) этих аппаратов в натуребыли относительно небольшими, треуголь-ной формы, и сработаны у нас на Земле,но на более солидной и серьезной базе,чем мой почти наполовину деревянный ап-парат. Я сразу хотел сделать платформочкуего именно треугольной — она гораздо эф-фективней и надежней,— но отошел отэтой формы в пользу четырехугольной по-тому, что ее проще складывать, и, сложен-ная, она напоминает чемоданчик, этюдникили «дипломат», который можно декориро-вать так, что не возникает и малейшихподозрений. Я, разумеется, выбрал «этюд-ник»...

К событиям же в Бельгии и под Наль-чиком я вовсе не причастен. Тем более чтоиспользую свою находку, как может вампоказаться, до глупости нерационально —всего лишь для посещения своих «энтомо-парков»...

А их, моих детищ, как я считаю, кудаболее важных, чем любые технические на-ходки,— у меня на сегодняшний день один-надцать: восемь в Омской области, одно вВоронежской, два в Новосибирской; былоих здесь, под Новосибирском, шесть, со-зданных, вернее, спасенных, руками моимии моей семьи,— но не любят тут это дело— ни у нас в сельхозакадемии (по-преж-нему «жмут» на химию), ни в обществеохраны природы, ни в Комитете по охране



природы, которые, как я ни просил, незахотели помочь в спасении уничтоженныхзлыми или недалекими людьми этих ма-леньких насекомьих заказников и заповед-ничков.

И я продолжаю свой путь под полуден-ными величаво-пышными облаками туда,на запад, и уходят, уходят назад прямо-угольники разноцветных полей, перелескипричудливых очертаний, и синие тени от

этих облаков тоже убегают назад подомною.

Скорость полета довольно велика — ноне свистит в ушах моих ветер: силоваязащита платформы с блок-панелями «вы-резала» из пространства расходящийсякверху невидимый столб или луч, отсека-ющий притяжение платформы к Земле,—но не меня и не воздух, что внутри этого



ОбитателиЗаказника —хищнаямуха зеленушкаи голубянка.

столба над нею; все это, как я думаю, приполете как бы раздвигает пространство, асзади меня снова смыкает его, захлопывает.Именно в этом, наверное, причина неви-димости аппарата «с седоком», а точнее«стояком», или частично искаженной види-мости, как у меня было недавно над но-восибирской Затулинкой. Но защита отпритяжения регулируемая, хотя и непол-ная: подашь вперед голову, и уже ощуща-ются как бы завихрения от встречного вет-ра, явственно пахнущего то донником, тогречихой, то многоцветьем луговых сибир-ских трав.

Исилькуль с громадой элеватора у же-лезной дороги я оставляю далеко слева ииду постепенно на снижение над автотрас-сой, хорошенько убедившись, что сейчас яневидим и для водителей, и для пассажи-ров, и для работающих в поле: от меня иплатформы нет на земле тени (впрочем,изредка тень неожиданно появляется); вотна опушке колка трое ребят собирают яго-ды — снижаюсь до бреющего полета, за-медляю скорость, пролетаю рядом с ними.Нормально, никакой реакции — стало

быть, ни меня, ни тени не видно. Ну и,конечно, не слышно: при таком принципедвижения — в «раздвигаемом пространстве»— аппарат не издаст даже малейшего зву-ка, так как даже трения о воздух здесьфактически не происходит.

Путь мой был долгим — не менее сорокаминут от Новосибирска. Устали руки, ко-торые не оторвешь от регуляторов, усталиноги и туловище — приходится стоять чутьли не по стойке «смирно» на этой малень-кой платформочке, к вертикальной колонкекоторой я привязан... ремнем. А быстрееперемещаться я хоть и могу, но опасаюсь:моя «техника», изготовленная полукустар-но, пока еще слишком миниатюрна и не-прочна.

Снова вверх и снова прямо; и вот по-казались знакомые ориентиры: перекрестокдорог, пассажирский павильончик справа отшоссе; еще пяток километров — и, нако-нец-то, оранжевые столбики ограды Заказ-ника, которому исполнилось — надо ведьподумать! — двадцать лет.

Сколько раз я спасал это первое своедетище от невзгод и бюрократов, от само-



Заказник —северная опушка,1991 год.За оградой пышноцветут некошеныелуговые травы.А в глубинеэтого вот леса—место взлетов-посадокмоего гравитоплана.

летов с химикатами (было и такое!), отпожара, от многих других злодейств. ИСтрана Насекомых эта — жива, процвета-ет! Снижаясь и тормозя, а это делаетсявзаимосмещением жалюзи-фильтров, чтопод доскою платформы, я вижу уже пыш-ные заросли морковников, различаю свет-лые шапки их соцветий, похожих на ажур-ные шары, конечно же, усыпанные насе-комыми,— и невероятная радость охваты-вает душу, напрочь снимая усталость: аведь спас я этот кусочек Земли, пустьнебольшой, меньше семи гектаров — и це-лых двадцать лет тут не ездят, не косят,не пасут скот, и почвенный слой поднялсяместами до четырнадцати сантиметров, ипоявились не только давно вымершие вэтих краях виды насекомых, но и такиеисчезнувшие в районе травы, как ковылиредких видов, скорцонера пурпурная, круп-ные цветки которой по утрам пахнут шо-коладом, и многие другие растения.

Крутой «горицветно-морковниковый»запах — так пахнет только вот эта, Сре-

динная Поляна, что сразу за оградой за-казника,— вливает в меня новую порциюрадости от предстоящей встречи с МиромНасекомых. Вот они, их хорошо виднодаже с десятиметровой высоты на раски-дистых зонтиках и ажурных шарах дяги-лей и морковников: кучками сидят тем-но-оранжевые бабочки-шашечницы, тяже-лые крупные бронзовки клонят вниз белыеи желтые соцветия подмаренников, надПоляной, уже вровень со мной, реют ры-жие и голубые стрекозы, дробно блестяна солнце своими трепещущими широкимикрыльями с мелкой красивой сетью жи-лок. Еще тише, еще медленней — и вдругвнизу как бы темная неожиданная вспыш-ка: появилась-таки моя тень, до того не-видимая, и сейчас медленно скользит потравам и кустам. Но это уже не страшно:вокруг ни души, а на автостраде, что вметрах трехстах на север от Заказника,машин пока нет. Можно спокойно опу-ститься на землю. Стебли самых высокихтрав уже зашуршали о мой «поста-мент» — платформу с блок-панелями.



Если из Заказникав хорошую погодуподнятьсяна полкилометравверх, то увидишьмногое-многое:поля, колки,деревни, дороги,облака, тени от них,птиц...Вдали — полустанокЮнино,за которымв голубом мареве —северо-казахстанскиестепи...

Но перед тем как поставить ее вот наэтот бугорок, я, охваченный порывом ра-дости, движением рукоятки снова раздви-гаю жалюзи панелей и круто, свечой, идувертикально вверх.

Быстро сжимается, как бы съеживается,картина внизу: колки Заказника, все его

опушки и ограда, все окружающие Заказ-ник перелески и поля; горизонт начинаеткак бы выгибаться со всех сторон такойогромной выемкой, открывая железную до-рогу, что проходит в двух километрах сле-ва, а затем села: справа, за автострадой,мерцает светлыми шиферными крышамиРосславка, еще правее — центральнаяусадьба совхоза «Лесной», уже похожая нанебольшой город; налево от железной до-роги — коровьи фермы Комсомольского от-деления совхоза «Лесной», окруженные ши-роким желтым кольцом соломы и сухогоутоптанного навоза; вдали на западе, кудауходит плавная дуга железной дороги (непойму, в чем дело — магистраль эта прямаякак стрела) — маленькие домишки и белыйкуб аккуратного вокзальчика разъездаЮнино, что в шести километрах от Заказ-ника, а за Юнино — безбрежные просторыКазахстана, утонувшие в голубой знойнойдымке.

И вот она уже вся подо мною — Исиль-кулия, страна моей юности, совсем не та-кая, как на картах и планах с их надпи-сями, условными обозначениями и прочим,а безбрежная, живая, испещренная темны-ми прихотливыми островами перелесков,облачных теней, светлыми четкими пятна-ми озер, и огромный диск Земли со всемэтим почему-то кажется все более и болеевогнутым — причину этой давно уже мнезнакомой иллюзии я так и не нашел.

Поднимаюсь все выше, и редкие белыегромады кучевых облаков уходят вниз, инебо уже не такое, как снизу, а темно-го-лубое, почти синее, видимые между обла-ками колки и поля уже подернулись гус-теющей голубой дымкой, и все труднее итруднее их разглядеть.

Эх, как скверно, что не могу взять ссобою хоть один раз своего любимого внукаАндрюшу: ему четыре года, и несущаяплатформа свободно бы подняла нас обоих,но мало ли что...

...Ой, что же я делаю: ведь там, внизу,на Поляне, я отбрасывал тень — значит,меня могут увидеть люди, и не единицы,как в ту недоброй памяти мартовскую ночь,а тысячи, ведь сейчас-то день; неровен час,опять «предстану» в виде диска, квадрата,или, еще хуже, собственной персоной... Даеще, на грех, впереди — самолет, похоже,грузовой, пока еще беззвучно мчится почтинавстречу мне, быстро вырастая в размерах,и я уже вижу холодный блеск дюраля,пульсацию неестественно-красной мигалки.

Быстро же вниз!Резко торможу, поворачиваю — Солнце

светит уже в затылок, а наискосок внизу,на гигантской выпуклой стене ослепительнобелого кучевого облака, должна быть моя


Одна из странныхструктурнасекомьих покрововс несколькимифункциями.Электронно-микроско-пическийфотоснимок.

На облаке —глория.


тень; но тени нет, лишь многоцветная гло-рия — радужное яркое кольцо, знакомоевсем пилотам — скользнуло по облаку,опережая меня, вниз. Отлегло от сердца:нет тени — значит, никто не видел нименя, ни «дубль» в виде треугольника,квадрата или «банальной» тарелки...

Мелькнула мысль (а надо сказать, что,несмотря на отчаянные технические и фи-зические неудобства, в «падающем» полете

почему-то гораздо лучше и быстрее рабо-тает воображение): ведь может статься, чтоиз пяти миллиардов людей не один я сделалподобную находку, и летательные аппара-ты, основанные на этом же принципе, давноделают и испытывают — и созданные назаводских КБ, и самоделки вроде моей. Ноу всех экранирующих платформ одно и тоже свойство: иногда они становятся види-мыми для других людей в очень различномоблике; «трансформируются» и пилоты —их видят «гуманоидами» в серебристых ко-стюмах, то мелкоросло-зелеными, то пло-скими, как из картона (Воронеж, 1989 год),то еще какими. Так вот, очень может стать-ся, что это никакие не инопланетяне-НЛО-навты, а «временно-визуально-деформиро-вавшиеся» — конечно, только для сторон-них наблюдателей — вполне земные пило-ты и конструкторы таких платформочек,доводящие свои детища до надежного со-стояния...

Советы тем, кто, изучая насекомых, на-толкнется на это же явление и станет ма-стерить-испытывать «гравитоплан» (кстати,я убежден, что минуя насекомых это от-крытие не сделать): летать только в летниепогожие дни; избегать работать в грозу,дождь; не забираться высоко и далеко; спункта приземления не брать с собою нибылинки; все узлы делать максимальнопрочными; при испытаниях и работе избе-гать близости любых ЛЭП, поселков (темболее городов), транспорта, скоплений лю-дей — лучше всего для этого дальняя-пре-дальняя глухая лесная поляна, подальшеот человеческих жилищ, иначе в радиусенескольких десятков метров может про-изойти — и часто происходит! — то, чтоназвали полтергейстом: «необъяснимые» пе-ремещения бытовых предметов, отключе-ние, или, наоборот, включение бытовойэлектротехники и электроники, даже воз-горания. Объяснения этому я не имею, нопохоже, что все это — следствия сбоя ходавремени, штука, в общем-то, чрезвычайноковарная и тонкая.

Ни одна деталь, частица, даже самаякрохотная не должна быть брошена, обро-нена во время полета или в месте призем-ления. Вспомним «Дальнегорский феномен»29 января 1986 года, похоже, трагическийдля экспериментаторов, когда вырвало иразметало по огромной территории весь ап-парат, а от гравитационных микроячеистыхфильтров были обнаружены лишь жалкиеобрывки «сеточек», не поддающиеся — таки должно быть! — толковому химическомуанализу.

Помните, я писал о том, что насекомые,взятые «там» и возвращенные мною «сюда»в пробирках, исчезали, а в пробирке, если



«Непонятные»отверстия в стеклахнашегонаучного городка.Буду благодаренчитателямза подробныесообщенияо подобных«аномалиях».

Наездник Эфиальтсвоими усиками-биолокаторамиопределяет местов тоннеле,где находитсяличинка жука,и быстро погружаетв древесину точнехонькок жертве свойне менее удивительныйбур-яйцеклад.

она уцелевала, образовывалось отверстие?Оказалось, что эти отверстия очень похожина дырочки в стеклах, которые ни с тогони с сего неожиданно возникают в жилыхи служебных помещениях, иногда «оче-редью» из ряда отверстий по окнам не-скольких комнат и этажей; снаружи ды-рочка имеет диаметр 3—5 миллиметров,внутрь же здания расширяется конусом и,в зависимости от толщины стекла, имеет«на выходе» 6—15 миллиметров. Некоторыедырочки по краю оплавлены или окрашеныкоричневым — точно так же, как это былов случае транспортировки моего наездникав пробирке. Похоже, что этот вид полтер-гейста — дырки в стеклах — вызван некороткоживущими невидимыми микроплаз-моидами типа крохотных шаровых молний,как я раньше предполагал, а именно час-тицами и соринками, неосторожно обронен-ными при испытаниях или полетах аппа-ратов вроде моего. Снимки дырок в стеклах,приведенные на этих страницах, докумен-тальны и сделаны мною в научном центреВАСХНИЛ-городка под Новосибирском.Могу их показать каждому желающему;появились они в период с 1975 по 1990год, но с моими опытами и полетами ниодна из них не связана, кроме, разве, по-следней.

Часть описаний НЛО — я в этом убеж-ден — относится к платформам, блок-па-нелям, другим крупным деталям аппаратов,намеренно или случайно выброшенным запределы активного поля конструкторами иизготовителями; эти обломки способны при-нести другим немало бед, а в лучшем слу-чае породить серию невероятных рассказов,нелепейших сообщений в газетах и журна-лах, нередко в сопровождении «научных»комментариев...



Фосфены — цветные подвижные узоры в глазах —можно вызвать воздействием на людей различныхмногополостных структур.Здесь — лишь некоторые из большой «коллекции»ЭПС-фосфенов.


Чешуекрылыеобитатели Поляны —пестрянка, червонец,голубянка.

Моя иллюстрацияк книгеП. И. Мариковского,доказавшего,что иксодовые клещиулавливаютизлучения человекасквозь преградыс больших расстояний.


Почему я сейчас не раскрываю сутьсвоей находки?

Во-первых, потому, что для доказа-тельств нужно иметь время и силы. Нитого, ни другого у меня нет. Знаю погорькому опыту «проталкивания» моихпредыдущих находок, в том числе очевид-нейшего явления — эффекта полостныхструктур, в реальности которого, несом-ненно, уже убедились читатели. А вот чемзакончились мои многолетние хлопоты онаучном признании ЭПС: «По данной за-явке на открытие дальнейшая перепискас вами нецелесообразна». Кой-кого из Вер-шителей Судеб Науки я знаю лично иуверен: попади я к такому на прием, что,впрочем, теперь практически невероят-но, — раскрою свой «этюдник», примкнустойку, поверну рукоятку и воспарю наего глазах к потолку — хозяин кабинетане среагирует, а то и прикажет выставитьфокусника вон.

Поскорее же приходите на смену им,«вершителям», вы, молодые!

Вторая причина моего «нераскрытия»более объективна. Лишь у одного видасибирских насекомых я обнаружил эти ан-тигравитационные структуры. Не называюдаже отряд, к которому относится это на-секомое: похоже, оно на грани вымирания,и тогдашняя вспышка численности была,возможно, локальной и одной из послед-них. Так вот, если я укажу род и вид —где гарантии того, что мало-мальски смыс-лящие в биологии нечестные люди, рвачи,всякого рода дельцы не кинутся по колкам,оврагам, луговинам, чтобы выловить, бытьможет, последние экземпляры этого ЧудаПрироды, для чего не остановятся ни передчем, даже если потребуется перекорчеватьдесятки колков, перепахать сотни по-лян — уж слишком заманчива добыча?

Еще бы! Только нет, нечестные люди:пусть для вас все, рассказанное в этойглаве и приложении, останется научнойфантастикой, а самим вам Природа загадкиэтой не раскроет — как говорится, немалонужно каши съесть; вырвать же тайну на-сильно — не выйдет, и залог тому несколь-ко миллионов видов насекомых, пока ещеживущих на планете. Положите хотя быпо часу на морфологическое изучение каж-дого вида — и теперь прикиньте степеньвероятности встречи с Необычным; а яискренне пожелаю вам прилежности идолгой-предолгой жизни, ибо даже без вы-


Фрагментикбольшого«ведьминогокольца»красавцев-мухоморов.


К слову: нижниепластинки грибов —генераторысильнейшего ЭПС,и созревшиемеж нимимельчайшие спорыне простопадают вниз,а «засылаются»по прихотливоизогнутым путямв далекие укромныеуголкилесной подстилки.Феномен«грибного ЭПС»открыл мой7-летний внукАндрюша.

ходных, при восьмичасовом рабочем дне,для проверки трех миллионов видов вампонадобится... тысяча лет жизни при от-менных зрении и памяти, и мне останетсявам только позавидовать.

Надеюсь, меня поймут и простят те,кто хотел бы немедленно познакомитьсяс Находкой просто для интереса и безкорыстного умысла: могу ли я сейчас по-ступить иначе ради спасения Живой При-роды? Тем более, что вижу: подобное вро-де бы уже изобрели и другие, но тоже неторопятся появляться со своими находкамив кабинетах бюрократов, предпочитая но-ситься в ночных небесах то в виде стран-ных дисков, то в образе треугольников иквадратов, переливчато мерцающих наудивление прохожим...

...Быстро падая, точнее, проваливаясьвниз, ориентируюсь, осматриваюсь, нет ликого неподалеку; метрах в сорока от землирезко торможу, и без особых помех при-земляюсь там, где обычно: на крохотнойполянке в Большом Лесу Заказника — выее найдете на схеме-карте, ну а потом,если там побываете, и на самой местности.И не судите меня за то, что ветви неко-торых осин там как бы срезаны или «от-биты молнией»: строго вертикальные взлети посадка очень затруднены, и начальнаятраектория большей частью скошена, осо-бенно при взлете, когда платформу поче-му-то относит в сторону, противополож-ную Солнцу, а иногда и наоборот...

Ослабив гайки-барашки на стойке уп-равления, укорачиваю ее, как антенну упортативного приемника, вытаскиваю изплатформы, которую складываю на шар-нирах пополам. Теперь это выглядит почтикак этюдник — ящик для красок, развечто чуть потолще. Кладу «этюдник» в рюк-зак, малость еды да кой-какой инструментдля ремонта ограды — и между осинок,невысоких кустиков шиповника пробира-юсь на Срединную Поляну.

Еще до выхода из леса, как доброепредзнаменование, меня встречает семьяогненно-красных мухоморов, выстроившая-ся на лесной подстилке широкою дугой,или, как ее называли раньше в народе,«ведьминым кольцом». Почему ведьминым?И вообще: почему этот самый красивыйгриб сибирских лесов надо сломать, пнуть,растоптать? Я не раз спрашивал грибников:зачем они это делают? — А его нельзяесть! — был ответ. Но ведь несъедобныеще и дерн, глина, сучки, пни, камни...Лежали бы в лесу вместо мухоморов, ска-жем, куски кирпича — никто б не сталих тут пинать; пинают несъедобные грибы,выходит, за то, что они живые, пинаюттолько затем, чтобы убить! Так что же

это? Неужто у людей вообще в кровитакое — пнуть гриб, задавить жука, под-бить или застрелить птицу, зайца, бизона?И не оттуда ли хамство, садизм, погромы,войны? Так не хотелось бы верить этому,но я ставлю себя на место инопланетяни-на: прилетаю вот так же на Землю клюдям, вижу, как они пинают грибы, да-вят насекомых, стреляют в птиц, друг вдруга — немедля разворачиваю свой звез-долет и назад; следующий же визит сюдасовершу, конечно же, не раньше чем черезпятьсот земных лет...

А как бы читатель поступил на местеинопланетянина?

Хорошо, что хоть эта вот моя семейкамухоморов в стороне от недобрых глаз ижестоких ног каждое лето радует менясвоею особой жизнью, своими киноварно-красными влажными шляпами с крупнымибелесыми чешуйками.

Но вот и Поляна.Я ступаю на нее — на эту нетронутую

частичку планеты — как всегда, с зами-ранием сердца; это от вечной тоски нородной, но далекой от Новосибирскаисилькульской Природе; и от опасения,что какой-нибудь «хозяин» возьмет ее ипропашет; и от радости, что она до сихпор непахана, некошена, нетоптана...

И ровным счетом ничего не значит,что у меня за спиною в рюкзаке, зама-скированная под этюдник, лежит, сложен-ная вдвое, а значит нейтрализованная,платформочка с гравитационными мелко-сетчатыми блок-фильтрами, а между ни-ми, также складная, стойка с регулятора-ми поля и ремешком — им я привязыва-юсь к стойке. Ну, допустим, вырвался сэтой находкой лет на пятьдесят вперед —какая разница? Все равно люди овладеюти этой, и многими другими тайнами Ма-терии, Пространства, Гравитации, Време-ни. Но никакая сверхцивилизация ни накакой из планет Супергалактики не вос-создаст вот эту Поляну — с ее сложной,хрупкой, трепетной Жизнью, с ее подма-ренниками, таволгами и ковылями, с ееоранжево-пестрыми шашечницами, нето-ропливыми пестрянками-дзигенами непе-редаваемо-торжественной окраски: по гу-сто-синему с переливом фону — узор изпунцово-красных пятен... Где еще, в какомуголке Вселенной, найдется подобный вотэтому лилово-голубой колокольчик, в по-лупрозрачных таинственных недрах кото-рого совершают свой любовный танец двемушки-пестрокрылки, поводя прозрачны-ми, в изящную черно-белую полоску,крыльями?

И на какой еще планете прямо на ла-донь, протянутую вперед, прилетит почти


Кадр из фильма«Шмелиные Холмы» озаказнике: как яприучил дикихкузнечиков прилетатьк угощению.


А эта насекомья тайнапока не разгадана:от уколаорехотворкой листаили стебляна них вырастаютдомикиудивительных формдля личинок.

ручная бабочка-голубянка лизнуть своимспиральным хоботком какого-нибудь соле-ненького гостинца — сала, колбаски, сы-ру — очень уж любят они соленое! А нет,так просто походить по руке, раскрываяи закрывая свои атласно-серые с бирюзо-вым отсветом крылышки, на нижней сто-роне которых тончайший по цвету орна-мент из круглых пятнышек-глазков?

...Не так давно мы, люди, начали ле-тать: сначала на воздушных шарах, затемна самолетах; сегодня мощные ракеты ужеуносят нас к другим небесным телам... Азавтра?

А завтра мы полетим к другим звездампочти со скоростью света, однако дажесоседняя галактика — туманность Андро-меды — будет еще недосягаемей.

Но Человечество — при условии, еслионо заслужит звание Разумного! — раз-гадает многие загадки Мироздания, пере-шагнет и этот рубеж. Тогда станут почтимгновенно досягаемыми, близкими любыемиры из уголков Вселенной, удаленных отЗемли на триллионы световых лет.

Все это будет, ибо все это — делоРазума, Науки, Техники. Но не более.

Лишь вот этой Полянки может не ос-таться, если я — а больше положитьсяпока не на кого — не сумею сохранитьее для ближних и дальних потомков, с еешашечницами, пестрянками и голубянка-ми, с ее бронзовками и пестрокрылками,с ее колокольчиками, подмаренниками итаволгой.

Так что же ценнее для Человечествав этот момент — заповедный насекомийуголок, или самодельный, что в рюкзаке,аппарат, развивающий зенитную тягу мно-го меньше центнера, а горизонтальнуюскорость — от силы тридцать—сорок ки-лометров в секунду?

Это я к тебе обращаюсь, читатель.Только хорошо-хорошо подумай, преждечем дать умный и серьезный ответ.


Мой гравитоплан:сложенный;готовый к работе;в начале взлета.


Поглядите на эти снимки. Такова эта в общем-то,нехитрая штука в рабочем и собранном виде. Гиб-кий тросик внутри рулевой ручки передает движе-ние от левой рукоятки на гравитационные жа-люзи. Сдвигая и раздвигая эти «надкрылья», совер-шаю подъем или приземление. Однажды при быст-ром спуске, в режиме свободного падения, леваярукоять... слетела, и быть бы мне «в лучшем мире»,но я не только не разбился, а даже не почувствовалудара, лишь тьму: платформочка проделала в паш-не — хорошо что не на дороге! — довольно глубокийколодец, сначала вертикальный, а затем забира-ющий в противосолнечную сторону. Из этого чудо-колодца я не без труда извлек и себя, и свойаппарат, конечно же, изрядно пострадавший; нобольше всего хлопот доставил «колодец»: он не имел



Два обладателядальнедействующихволновых маяков:вилоносдвоякорассеченный(Китай)и Фанеус блистающий(Патагония).



Еще один Фанеуспо имени Мимас(Бразилия) —громадный жучище...

15 Мой мир



отвалов! Пришлось проявить немало изо-бретательности, чтобы его спешно зама-скировать — видимый с дороги, он вызвалбы немало толков, а то и, чего доброго,навел бы на «виновника» каких-нибудь нев меру ретивых следопытов.

Сходные скважины — тоже без отвалови тоже идущие в глубине вбок — обра-зовались неожиданно 24 октября 1989 годана полях Хворостянского района Куйбы-шевской области — об этом подробно рас-сказала «Комсомольская правда» 6 декабрятого же года; так что, выходит, я неодинок.

И, очень похоже, «изобретаю велоси-пед»...

А что, верхняя часть моего аппарата иверно «велосипедная»: правая рукоять —для горизонтально-поступательного движе-ния, что достигается общим наклоном обе-их групп «надкрыльев»-жалюзи, тоже че-рез тросик. Развивать скорость более 25километров в минуту я не решаюсь, пред-почитая лететь раз в десять медленнее.

...Не знаю, убедил ли я тебя, читатель,что подобное в очень скором времени бу-дет доступно практически всем, а вот Жи-вая Природа, если ее срочно не спасем ибез которой человечеству не жить — небудет доступна никому за ее полным от-сутствием?

Но оставаться перед читателем полнымжадиной я не хочу. И дарю исследовате-лям другой Патент Природы, тоже свя-занный с Движением и Гравитацией. Фи-зики утверждают: создание безопорногодвижителя невозможно. Иначе говоря, ап-парат, полностью изолированный от окру-жающей среды, не полетит и не поедет:ни автомобиль без наружных колес, нисамолет с «зачехленными» винтом и мо-тором, ни ракета с «заткнутыми» дюзами.Исключение составляет лишь барон Мюн-хгаузен, умудрившийся когда-то выдер-нуть себя за волосы из болота...

Дело было в 1981 году под Новосибир-ском, когда мы изучали энтомофауну лю-церны — ее опылителей и вредителей.Идя по полю, я быстрыми движениямисачка как бы «косил» люцерну, затем со-держимое сачка — насекомых, листья,цветы, сбитые обручем, — перевалил втемную коробку, к которой приставилстеклянную банку-морилку. Таков жесто-кий способ изучения видового состава на-секомых на полях, иного не придумано —увы, это была моя работа, за которую яполучал зарплату в Институте земледелияи химизации сельского хозяйства.

Только хотел захлопнуть крышку мо-рилки и кинуть туда ватку с эфиром —как на свет выскочил... светлый кокончик.

Он был овальным, на вид довольно плот-ным, непрозрачным. Не иначе кто-то изпленников случайно его вытолкнул в мо-рилку: не может ведь сам кокон прыгать!

Но кокончик, опровергая мои сомнения,прыгнул еще раз; ударившись о стеклян-ную стенку, упал на дно...

Пришлось жертвовать уловом — пере-пуганные насекомые с явной радостью ки-нулись на волю. А я изолировал странныйкокон и спрятал в отдельную пробирку.Дома рассмотрел его в бинокулярный мик-роскоп — ничего особенного, кокон каккокон; в длину миллиметра три, в шири-ну — миллиметр с небольшим. На ощупьстенки его были прочными — как то ибыть должно.

Кокон энергично прыгал тогда, когдаего освещало — или прогревало? — сол-нце; в тени он успокаивался. Прыжки егодостигали тридцати миллиметров в длинуи, что еще более замечательно — пяти-десяти миллиметров в высоту! Насколькоя мог уловить, кокон летел почти не ку-выркаясь, плавно; впрочем, тут нужнаскоростная киносъемка. Несомненно, ме-ханическое движение кокону изнутри со-общала личинка или куколка насекомого.Но как это происходило, увидеть былоневозможно.

...Забегая вперед, скажу, что из коконавышел наездник семейства ихневмонид,принадлежащий к виду Батиплектес анурус,полезный тем, что личинки его паразити-руют на вредителе люцерны долгоносике-фитономусе. «Летающему» кокону пола-галось в конечном итоге попасть в прохлад-ное укрытие — в земляную трещину;в сачок же мой он угодил, наверное, во


Взрослый наездникБатиплектес(увеличено в 20 раз).

ДолгоносикФитономуспод микроскопом(длина жучка —пять миллиметров) —тот самый,на котором(и толькона котором)паразитируетстранныйнаездничек,о которомздесь речь.Беда лишь в том,что фитономусанещадно истребляютядами...


время своего странного путешествия, аименно в момент прыжка.

Все это сильно смахивало на полтер-гейст — необъяснимые «прыжки» бытовыхпредметов, уже не раз описанные в печати.Я клал кокон на стекло и внимательносмотрел снизу: может, личинка передпрыжком как-то втягивает его низ, а по-том резко отпускает? Ничего подобного —никаких вмятин, а кокон исправно и вы-соченно подпрыгивал, как я его ни пере-катывал; было еще более замечательным,что с горизонтального и скользкого стеклаон взлетал не вертикально, а наклонно!Я замерил траектории: в длину они со-ставляли до 35, в высоту — почти 50миллиметров, то есть кокон подлетал навысоту, в тридцать раз превышающую еготолщину!

Лишить эту «летающую капсулу» опо-ры, чтобы она не лежала ни на чем?

Но как?А так: положить ее на слой рыхлой

ваты!Сказано — сделано. Тонко тереблю кло-

чок ватки — получилось облачко с нерез-кими туманными краями. Осторожно кладу

кокон на «облачко», выставляю на солнце,с нетерпением жду: ведь удар, если оннаносится обитателем кокона по нижнейего стенке, заставляя ее отскакивать отопоры, теперь не сработает: погасится тон-чайшими пружинящими волоконцами хлоп-ка, и, по идее, кокон почти не шевельнется.

Но нет: вдруг мой кокончик срываетсяс места и стремительно летит от неше-лохнувшейся ватки, «как и положено» —вверх и вбок. Замеряю прыжок в дли-ну — сорок два миллиметра, то есть нор-ма. Насекомое, наверное, совершало свойбросок или удар не по нижней, а по вер-хней части кокона, во всяком случае де-лало там нечто такое, что приводило кап-сулу в движение.

Если говорить честно, то это сейчас яв волнении; тогда же, в восемьдесят пер-вом, ничего сверхъестественного в прыж-ках моего пленника я не узрел, так каквовсе не знал, что безопорных движите-лей, согласно физике, не бывает и бытьне может. А то бы наплодил сотню-двеэтих наездничков, благо, они оказалисьнередкими, и исследовал бы все доско-нально.

Ну а теперь пофантазируем немного:захотелось бы, скажем, батиплектесу уле-теть с Земли вообще. У взрослого, кры-латого, это б не получилось из-за «потол-ка»: атмосфера наша сверху редкая, недля крылатых; иное дело личинка в ко-коне. Подняла она свою капсулу в прыжкена свои пять сантиметров, в верхней жеточке поддала ее еще таким же образом,и еще, и еще, и если бы кокон был на-дежно герметичным — имею в виду запасвоздуха для дыхания пилота — то чтопомешало бы выходу аппарата за пределыатмосферы и дальнейшему беспредельномунаращиванию скорости?

А ничто!Вот в чем манящая, невероятная цен-

ность безопорных движителей, объявлен-ных, увы, несбыточной фантазией. Да инефизику трудно себе представить: что же



Оса аммофилатранспортируетпарализованную еюгусеницук дальней норке.

такое там делает крохотная личинка, еслиее вместилище взлетает на пятисантимет-ровую высоту? Такого просто не можетбыть — и тем не менее оно прыгает...

Физики говорят: это «за пределами на-ук», так как «противоречит законам при-роды». Закавыка в том, что Батиплектесанурус этого не знает... Не знали «запре-та» физиков и опытные, видные биологи,честно написавшие на 26-й странице ака-демического определителя насекомых Ев-ропейской части СССР (том III, часть 3):«Кокон подпрыгивает в результате резкихдвижений личинки внутри кокона».

Одним словом, действующий — и про-веренный! — образчик надежного безопор-ного движителя и даю читателю, так чтозаводи наездников этого вида, изобретай,конструируй, мастери — и в добрый путь!

Но — торопись! Вредителю люцер-ны — слонику-фитономусу — объявленаширочайшая химическая война, которуюМудрое Человечество может-таки выиг-рать. Но не ошибиться бы в цене: с унич-тожением жука Фитономус вариабилис изфауны нашей планеты начисто исчезаетнаездник Батиплектес анурус — он пара-зитирует только на этом виде долгоносикови без них вообще не жилец.

А предложения по биологическим мето-дам борьбы с вредителями сибирских по-лей — с использованием таких же вот на-ездников и других энтомофагов — руково-дители отечественного сельского хозяйства и



Россельхозакадемии начисто отвергают. Ябьюсь с этим уже двадцать лет, а успе-хов — как у Дон Кихота, атакующегомельницы... Но можно понять и ВластьПредержащих: не останавливать же доро-гостоящие химические заводы! И что им,Аграриям, за дело до какого-то безопор-ного движителя, ради которого нельзя по-ливать люцерну ядом?

Торопитесь же, биологи, инженеры,физики! Ибо, если победит Химия, — на-веки уйдет от людей и эта Тайна, и,конечно же, целая цепь связанных с неюдругих Тайн. А сами люди, без насекомых,этого не изобретут.

Прошу поверить мне, энтомологу с60-летним полевым стажем.

...В конце моей первой книги «Миллионзагадок», вышедшей в Новосибирске в 1968

году, есть рисунок, который я воспроизвожуснова: человек летит над Академгородкомс помощью аппарата, основу которого со-ставляют большущие насекомьи крылья. Ятогда мечтал-фантазировал: вот такой быаппарат изобрести! Мечта, как ни странно,сбывается, и именно через дружбу с насе-комыми, но не слепым копированием наи-более заметных узлов и деталей — тех жекрыльев, вызывающих теперь у меня улыб-ку, — а глубоким изучением живой При-роды. Но без шестиногих крылатых друзейу меня ничего не получилось бы — инаверняка не получится у других.

Берегите же этот мир — древнейшийи удивительный Мир Насекомых, беско-нечную и уникальную кладовую Тайн Ми-роздания!

Берегите! Очень всех об этом прошу.

15* Мой мир


ЗАМ

ЕТ

КИ

•

Н

АБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я

•

ОП

ЫТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

Н

АБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я

•

ОП

ЫТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

О

ПЫ

ТЫ


ИЗ БЛОКНОТАЕСТЕСТВО-ИСПЫТАТЕЛЯ:

Искусственные соты. Десяткаполтора магазинных ячеистыхпластин из папье-маше — длятридцати куриных яиц каж-дая — свяжите или склейте так,чтобы выступы пластин упира-лись друг в друга, а не входилибы в углубления смежныхпластин. Получатся крупные«ячейки» вроде многослойныхсотов неких «бумажных» ос не-обыкновенно крупных размеров.Весь комплект (его можно за-ключить в любой чехол или фут-ляр) закрепите неподвижно так,чтобы нижний его «сот» нахо-дился бы в одном-двух децимет-рах над теменем сидящего настуле человека; экспозиция —10—15 минут. «Неестествен-ное», непривычное изменениеформы пространства, образован-ное таким комплектом, можно

уловить и просто ладонью. По-ставьте опыты по прорастаниюсемян растений, развитию мик-роорганизмов и насекомых срав-нительно с контрольными пар-тиями организмов, развиваю-щихся в точно таких же усло-виях, но не под «макросотами»,а хотя бы в двух метрах от них.Повторите каждую пару опытовнесколько раз.

«Железные соты». Таким жеобразом испытайте воздействиеобычных хозяйственных терок,сложенных стопкой заусенцамивниз: терки с мелкими отвер-стиями внизу, с крупными —вверху.

Б у м а ж н ы е и з л у ч а т е л иЭПС — эффекта полостныхструктур. 6 листов писчей бума-ги разрежьте вдоль надвое и сло-жите гармошками по 10 ребер и20 плоскостей каждая. Сожмитегармошки так, чтобы они быликвадратными, и наклейте ихдруг на друга с поворотом каж-дой в горизонтальной плоскостина 30° относительно нижележа-щей по часовой стрелке. Склей-

те из бумаги, лучше темной(чтоб не отражала тепло), кони-ческий многослойный «цветок» снесколькими десятками «лепест-ков», получше их распушите.Опробуйте излучатели: ладоньюсо стороны «венчика цветка» ипод подвешенной «гармошкой»;поместите их над головой сидя-щего, отмечая возникшие ощу-щения и самочувствие.

Пенопласт. Мы привыкли,что этот отличный теплоизоля-тор даже на некотором рассто-янии «отражает» тепло руки. Ноперекройте его черной бумагой,картоном, жестью — ощущениеостанется прежним. Это работа-ют многочисленные пузырчатыеполости пенопласта, излучаяЭПС.

Поролон. Известно, что че-ловек, привыкший спать, ска-жем, на ватном тюфяке, первуюночь на поролоновом матрасеспит неважно, а то и не спитвовсе: типичное проявлениеЭПС. В дальнейшем организмадаптируется (привыкнет) к но-вому для него ложу...

«Грибной ЭПС». Один охот-ник мне сообщил: зимой в лесуон «греет» замерзшие руки подтрутовиками. Вспомним: ниж-

,няя горизонтальная часть пло-дового тела этого гриба, живу-щего на деревьях, пронизана ог-ромным количеством мелкихтрубочек-сотов, через которыелетом высыпаются споры. Охот-ник же ощущал не тепло, атипичный ЭПС.

Движущиеся «соты». Выто-чить деревянный волчок и на-сверлить в его боках несколькосквозных полостей диаметром скарандаш или чуть шире. ИхЭПС значительно усиливаетсяпри вращении волчка, что легкоуловимо ладонью. Вероятно, по-



ЗАМ

ЕТК

И •

НАБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я •

О

ПЫ

ТЫ •

З

АМЕ

ТКИ

• Н

АБЛ

ЮД

ЕН

ИЯ

•

ОП

ЫТЫ

•

ЗА

МЕ

ТК

И

•

ОП

ЫТЫ

Цветки желтой сибирской лилии обладают сильным полем ЭПС.У цветков бабочки (сверху вниз) —

пальцекрылка Риподактила, пальцекрылка кулундинская, стеклянница.

лости при этом как бы «умно-жаются» численно в простран-стве.

«Цветочный ЭПС». Неесте-ственное положение даже тако-го, казалось бы, обычного иприятного объекта, как живойцветок, тоже способно изменитьего свойства. Букет из несколь-ких десятков колоколообразныхцветов (тюльпаны, нарциссы,лилии, колокольчики) помести-

те «вверх ногами» над головоюсидящего. Для исключения воз-действия запахов и т. п. заклю-чите букет в мешок из пленкиили бумаги. О воздействии на-пишите мне.

На буреломе. Один из моихиспытуемых, географ по про-фессии, после воздействия нанего одной из моих «решеток»сказал: точно такое же ощуще-ние испытывал много лет назад,

проходя лесом мимо участка,только что вываленного бу-рей — в голове, в ушах, ворту, во всем теле стало как-топо-особенному неприятно,именно так, как под «решет-кой». Стало быть, резко нару-шенная форма пространстванормальной «многополостной»структуры леса какое-то времяизлучала волны в неприятныхдля человека параметрах.


ЗА

МЕ

ТК

И •

НА

БЛ

ЮД

ЕН

ИЯ

• О

ПЫ

ТЫ

• З

АМ

ЕТ

КИ

•

НА

БЛ

ЮД

ЕН

ИЯ

•

ОП

ЫТ

Ы •

ЗА

МЕ

ТК

И •

ОП

ЫТ


А вечерами мощно «сигналят» бабочкам ночные цветки смолевок-хлопушек(днем они закрыты, незаметны, и ЭПС очень слаб).

К цветку прилетел винный бражник.

Перед дождем. Наденьте накран душевую насадку и пуститехолодную воду. Медленно под-носите ладонь к пучку летящихкапель сбоку: большая часть лю-

дей ощущает при этом «тепло».На самом же деле это ЭПС,усиленный движением новых иновых элементов «многослойнойрешетки»,— летящих капелек

воды и промежутков между ни-ми. Потренировавшись на кухнеили в ванной, уловите болеесильный ЭПС у фонтанов и во-допадов. Даже тогда, когда ат-



ЗАМ

ЕТ

КИ

•

Н

АБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я

•

ОП

ЫТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

Н

АБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я

•

ОП

ЫТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

О

ПЫ

ТЫмосферное давление и не думает

падать, пелена далекого дождясоздает мощное поле ЭПС, дей-ствующее на многие километры.Вспомним, как тянет спать переддождем даже в закрытом поме-щении: ЭПС ведь ничем не эк-ранируется.

«Книжный ЭПС». Толстую,лучше старую, зачитанную (что-бы было поменьше слипшихсястраниц) книгу поставьте торцомна край стола, желательно так,чтобы корешок ее смотрел в тусторону, где в данный час нахо-дится Солнце,— глубокойночью, например, это будет се-вер. Приоткройте книгу и повозможности равномерно распу-шите страницы. Через несколькоминут (ЭПС возникает не сразу,так же как не сразу исчезает)уловите ладонью, языком, за-тылком напротив приоткрытыхстраниц какие-либо из упомяну-тых в главе ощущений. «Хвост»этот, приноровившись, можнобудет поймать на расстоянии идва-три метра. Нетрудно убе-диться, что «книжный ЭПС» то-же не экранируется — попроситекого-нибудь стать между книгойи ладонью.

«Большой конус» с искусст-венной сотовой «начинкой» итремя магнитами на торце. Ори-ентированные друг на друга сучетом положения Солнца, дватаких конуса — один за Исиль-кулем, другой под Новосибир-ском — под утро 23 апреля 1991года были разбросаны и искоре-жены (второй — развернут ивдавлен в стену подземного тай-

«Большой конус» —экспонат нашего музея.

ничка в лесу, а магниты и вовсекуда-то делись). В те же минутыв одной из квартир Омска про-изошла целая серия тоже непо-

нятнейших «полтергейстов» (га-зета «Вечерний Омск» за 26 ап-реля, передачи омского и мос-ковского ТВ). Из-за этого сов-падения та же газета 5 августа1991 года назвала устройство,что на снимке, «гиперболоидГребенникова». Впрочем, одна из«пучностей» стоячих электрон-ных волн между обеими струк-турами могла образоваться какраз там, на Иртышской набе-режной.

«Средний конус». Десятокпластиковых хозяйственных во-ронок плотно вставить друг вдруга и укрепить на любой под-ставке носиками в сторону Сол-нца. Раструб последней воронкизаклейте сеточкой или голубойтканью, чтобы испытуемые не-вольно не «настроились» на жар.

«Малый конус». Две-три не-годных фотопленки туго скрути-те, обвяжите резинкой или ни-ткой и вдавите у рулончика се-редину, чтобы получился рас-труб, у которого нетрудно уло-вить излучения рукой, особеннов противосолнечном положении.Своеобразно действие такого«микроконуса», приложенногораструбом ко лбу.

«Вечный двигатель». Семьютакими рулончиками из фото-пленки я обкладывал свой при-бор, подобный описанному вы-


ЗАМ

ЕТ

КИ

•

Н

АБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я

•

ОП

ЫТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

Н

АБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я

•

ОП

ЫТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

О

ПЫ

ТЫ


Паук-крестовик, ценный мастерпо производству нитей для моих

приборов:они прочны на разрыв,

но совершенно не скручиваются.Таково строение их молекул.

ше, с тоже наклонным, но од-ноплечим соломенным индикато-ром (противовес — комочек пла-стилина) на паутине. Медленновыходя из зоны действия одногораструба, соломинка попадала всиловое поле другого, третьего итак далее... Наиболее успешно ибеспрерывно этот опыт идет вглухом, безлюдном, несотрясае-мом помещении, вдали от про-водов, труб, источников тепла,холода, яркого света. Чуда туттоже нет: материя в своем не-скончаемом движении — вечна...

Солнечный эфирно-лучеис-пускательный аппарат. Это вы-чурное название дал лейпциг-ский профессор Отто Коршельт,обнаруживший ЭПС более 100

лет назад и выпускавший уст-ройства с его применением длямедицинских, аграрных и техни-ческих целей. Ритмические по-лости создавались в них медны-

ми цепочками. Аппарат распо-лагался так, что тыльная сторонаизлучателя смотрела в сторону...Солнца! Поистине новое — этохорошо забытое старое: описан-ные им ощущения в точностисовпадают с независимо полу-ченными мною, а о работах Кор-шельта я узнал совсем недавноиз книги М. Платена «Новыйспособ лечения», том III, Санкт-Петербург, 1886 г., стр. 1751 —1753, где приводится и этот вотрисунок аппарата.

«Ситовый ЭПС». В старинув ряде местностей головные болии последствия сотрясения мозгаунимали... обычным мучным си-том, держа его над головойбольного сеткой вверх, либо онсам держал обод сита в зубах,а сетка — перед лицом. Мате-риал значения не имеет. Устрой-ство лучше работает тогда, когдаповернешься лицом в ту сторо-ну, где Солнце (в астрономиче-

Нередко я использовал паутину паука-краба Мизумена.



ЗАМ

ЕТ

КИ

•

Н

АБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я

•

ОП

ЫТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

Н

АБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я

•

ОП

ЫТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

О

ПЫ

ТЫскую полночь — на север). Этот

ЭПС ощущают и здоровые люди.ЭПС и планеты. Планеты на-

шей системы расположены наопределенных расстояниях отСолнца, выраженным правиломТициуса-Боде: к числам 3, 6,12, 36 и т. д. (геометрическаяпрогрессия) прибавляется по 4,а результаты делятся на 10.Причина этой закономерностине найдена. «Пустующее» местов этом ряду — между орбитамиМарса и Юпитера — занято ас-тероидами (возможно, это частинеобразовавшейся планеты илиже осколки бывшей планеты Фа-этон). Кемеровский физик В. Ю.Казнев считает, что закономер-ность эта обусловлена ЭПС, воз-бужденного Солнцем: материалдля планет группировался какраз в пучностях-максимумах егосилового поля.

ЭПС в быту. Волны Материи,притом далеко не безразличныедля человека, излучают штабелятруб, некоторые пещеры, подзе-мелья, кроны деревьев; имеетзначение и форма помещений —округлая, угловатая, с куполом.Материал стен, мебели, пультыприборов — тоже источникиЭПС определенных параметров.

«Микро-ЭПС». Эффект мо-жет проявляться не только в кос-

Долгоносик Ларинус. Его личинки живут в бутонах соцветий бодякови чертополохов. Такие соцветия с полостью и личинкой в ней

легко обнаружить биолокатором (стр. 112).

мических и «бытовых» масшта-бах, но и в микромире, в веще-ствах, молекулы которых имеютполости определенных форм.Например, нафталин. Я напол-нял им литровую банку, герме-тически ее закупоривал и под-вешивал к потолку. Люди ощу-щали под нею ладонью целуюсистему «сгустков» силового по-ля (тем более, если сосуд поме-щался над теменем).

Активированный уголь — то-же многополостная структура.Возьмите по 2—3 таблетки та-кого угля в пальцы, как на ри-сунке, и в течение нескольких

линые соты; «решетка» из кистейрук (о ней — в следующей гла-ве); сито; филактерий, или, ина-че, тефилин. Что это такое? Ста-ринное устройство: плотно сши-тый из кожи кубик, прикреплен-ный к кожаной же площадке сдвумя ремешками. Внутри ку-бика четыре полоски пергамен-та — отбеленной мягкой те-лячьей кожи с изречениями изсвященной книги Талмуда, тугоскрученных в виде цилиндриче-ских свиточков. Устройство при-вязывалось молящимся ко лбутак, чтобы оси свитков былиперпендикулярны лбу и, еслиэто утро, другими концами смот-рели на восток. Тексты, оказа-лось, роли не играют — лишьматериал, форма и размеры.Сделанное из других материа-лов, подобное устройство вызы-вает неприятные ощущения; ко-жаный же тефилин оказываетблаготворное физиологическоевоздействие: кроме формы и про-чего, здесь сказывается и мик-роструктура материала.

Жезл Тота. У древних егип-тян Тот — бог наук, колдовства,«учетчик» земных деяний мерт-вых. Устройство жезла: двух-,трехмиллиметровая медная про-волока изогнута на конце в видеплоской спирали диаметром 10см в 3—4 витка; ближе к руко-яти — в виде поперечной объ-емной спирали в 2 витка диа-метром 5 см. Проволока встав-лена в рукоять из плотного де-рева длиной 16 см, квадратнуюв сечении — основание 4 см, уконца 1,5 см; весь жезл с про-

минут смещайте слегка руки ка-чанием, разведением, сближени-ем. О результатах напишитемне.

Тефилин. Из благотворныхдля человека излучателей ЭПСя выявил пока что четыре: пче-


Виктор Гребенников «МОЙ МИР» 236ЗА

МЕ

ТК

И

•

НА

БЛ

ЮД

ЕН

ИЯ

•

О

ПЫ

ТЫ

•

ЗА

МЕ

ТК

И

•

НА

БЛ

ЮД

ЕН

ИЯ

•

О

ПЫ

ТЫ

•

ЗА

МЕ

ТК

И

•

ОП

ЫТ

Ы волокой — 41 см. Узкий конецрукояти имеет 13 глубоких за-резов типа «гармошки». Жезлработает, правда, послабее, дажебез рукояти, а проволока годитсялюбая, но не тонкая, а еще луч-ше покрытая толстой изоляци-ей — многослойность ее усили-вает эффект. Если взять жезл,как на рисунке, то выходящиеиз центра большой спирали сум-марные излучения, перпендику-лярные ее плоскости, хорошоощутимы с обеих сторон другойрукой или другим человеком.Как и для чего применяли древ-ние этот «двухпучковый излуча-тель», мне узнать не удалось.

По канонам Хеопса. Изго-товьте пирамиду из толстой рых-лой оберточной бумаги в 3—4слоя: квадратное основание20x20 см, восходящие ребра по19 см. Склеивать только по ре-брам, чем плотнее, тем лучше,но узкой полоской. В серединеодной из боковых граней про-режьте отверстие в 5—6 см. Взявв пальцы конец палочки рисо-вального угля длиною с деци-метр, или отрезок стебля сорго-вого веника, или просто каран-

дашик, введите «индикатор» этотв отверстие так, чтобы другойего конец был несколько нижесередины пирамидки. «Поме-шайте» индикатором пространст-во внутри пирамидки, вытащитеиндикатор из нее, снова вставь-те, «помешайте воздух» — и такраз тридцать; вскоре уловите ак-тивную зону — «сгусток» — втой части пирамиды, где у егип-тян находилась камера-усыпаль-ница. Другая активная зона, надвершиной пирамиды, тоже хоро-шо улавливается индикатором,если его конец проводить надвершиной. После несколькихтренировок «сгусток» и «факел»хорошо уловимы просто паль-цем, вводимым в пирамидку, иладонью, движимой над ней.Эффект пирамид, породившийза многие века разные страшныеи таинственные истории, — одноиз проявлений ЭПС.

Каркас пирамиды. Оченьсвоеобразны свойства пирамидытаких же размеров, но без гра-ней-плоскостей, а лишь в видекаркаса, склеенного из восьмировных прочных гладких соло-мин. Здесь суммируются ЭПС

соломки с ее сложным капилляр-ным строением и эффект всейполости устройства. Пирамидыможно делать и других размеров,пропорционально увеличиваядлину ребер. Подержите пира-мидку над головой товарища ми-нут пять вниз основанием, затемвниз вершиной. Проведите дли-тельные опыты с насекомыми(семьями шмелей, развивающи-мися гусеницами и т. п.), ком-натными растениями, скоропор-тящимися продуктами — поме-щая объекты в пирамиду, над ипод нею (обязательно с контроль-ными опытами — без воздейст-вий). И убедитесь, что древниеегиптяне были кое в чем правы...

Телекинез. Так называют бес-контактные перемещения легких

предметов, которые могут про-изводить якобы особо одаренныелюди: двигать на расстоянииспичечный коробок по столу,удерживать в воздухе теннисныйшарик, сигарету... Смею утвер-ждать, что телекинезом обладаеткаждый. Соломенный каркас пи-рамиды, только что описанный,подвесьте за вершину к потолкуна тонкой искусственной (чтобне сырела) нитке, а еще луч-ше — на длинном капроновомволокне, выдернутом из чулоч-ной нити. Подвешивайте пира-мидку в таком месте комнаты,где наименьшая конвекция —



ЗАМ

ЕТ

КИ

•

Н

АБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я

•

ОП

ЫТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

Н

АБ

ЛЮ

ДЕ

НИ

Я

•

ОП

ЫТ

Ы

•

ЗАМ

ЕТ

КИ

•

О

ПЫ

ТЫ

Оказалось, что у жуков-усачей антенны — не только биолокаторы,но и, при определенном взаимоположении, излучатели ЭПС.

На рисунке — маленький травяной усачик Фитэция.

нет движения воздуха. Через не-сколько часов, когда пирамидкаперестанет вращаться и полно-стью успокоится, тихонько, чтобне создавать ветерка, с расстоя-ния метра в два, наведите на еелевую сторону «трубу», состав-ленную из двух ладоней, как нарисунке. Через несколько минут(не теряйте «прицельность»!),испытывая давление этого «энер-гетического луча ЭПС», пира-мидка начнет поворачиваться почасовой стрелке. Прекратите этодвижение, перенеся излучениена правую сторону каркаса: оностановится и начнет вращатьсявлево. Проделайте опыты разнойпродолжительности, через раз-ные промежутки времени и наразных расстояниях. И убеди-тесь, что телекинез — никакоене чудо, а всего лишь одно изпроявлений Волн Материи, и до-

ступен не «избранным», а каж-дому. Ведь ладонь с фалангамипальцев — тоже многополостнаяструктура, четко отталкивающаяиндикатор «соломенно-паутино-вого» прибора, описанного в гла-ве. Пользуясь им и каркасом пи-рамиды, вы можете развить тре-нировками свои «телекинетиче-ские способности» и значительноих усилить.

«Злаковый ЭПС». Букетик изтридцати-сорока спелых колось-ев пшеницы, лучше с короткимиостями, закрепите внутри поло-гого конуса из зачерненной бу-маги — как на рисунке. Излу-чения, ощутимые и рукой, от-талкивают соломенный индика-тор того же прибора сквозь лю-бые экраны — даже более четко,чем некоторые соты. Здесь ра-ботают многочисленные клино-видные пазухи между колоско-выми чешуями, направленныепод острым углом к оси колоса.

Сенокос с «чудесами». Вюности мне показывали такое:утром, на сенокосе, отрезоктолько что срезанного стебля —с короткий карандашик — клалина полотно косы вплотную квнешнему ее ребру — обушку;другой такой же отрезок стебля,положенный на косу также, кобушку, но на расстоянии, под-талкивался рукой к первому;сантиметрах в восьми тот при-ходил в движение, рывками«убегая» от второго отрезка, чтов руке, вдоль паза. Опыт по-лучался не всегда; успешнее все-го — сразу после скашиваниябольшого массива травы в этомже месте, и чтоб не терялось нисекунды; возможно, какие-тоэлементы или условия опыта язапамятовал. Здесь работали,как я сейчас думаю, следующиефакторы: резкое изменение об-щего поля ЭПС на скошенном,«деформированном» лугу(вспомним случай с буреломом);«решетка» из пальцев руки опе-ратора-косца, многополостныесвойства самого стебля, и, воз-


Виктор Гребенников «МОЙ МИР» 238ЗА

МЕ

ТК

И

•

НА

БЛ

ЮД

ЕН

ИЯ

•

О

ПЫ

ТЫ

•

ЗА

МЕ

ТК

И

•

НА

БЛ

ЮД

ЕН

ИЯ

•

О

ПЫ

ТЫ

•

ЗА

МЕ

ТК

И

•

ОП

ЫТ

Ы можно, ориентация по отноше-нию к утреннему Солнцу. Элек-тростатика исключается: всевокруг в этот час мокрое...

«Опознанные летающие объ-екты». Давным-давно, на Кавка-зе, в глухой горной деревушке,я удивился, что за люди бродятночью вокруг по горам с непро-лазными лесами, и все с горя-щими сигаретами, и все разма-хивают руками, и огоньки их си-гарет на секунду скрываются заих туловищами... Оказалось: та-мошние жуки-светляки, под на-званием Люциола мингрелика,на лету так мигают своими фо-нариками. А в сводках по НЛО(да и в письмах моих читателей)есть такие сообщения: темная ле-тящая «тарелка» в бинокль ока-зывалась либо стаей птиц, либокомпактным роем насекомых; ясам в Сибири видел не только«столбы» из насекомых, но даже«шары» диаметром метра три-че-тыре: в одном случае это быликакие-то комароподобные лету-ны, сбившиеся в такой круглыйрой, в другом случае — крыла-тые муравьи из рода Мирмика,устроившие высоко над березойшарообразное брачное собрание.Издали несведущий человек могбы принять этот рой за огромныйкруглый плазмоид.

Об эффекте полостных струк-тур более подробно рассказано вмоей книге «Тайны мира насе-комых», Новосибирск, 1990 г.; в«Сибирском вестнике сельскохо-зяйственной науки», № 3 за1984 год; в журнале «Пчеловод-ство», № 12 за 1984 год. Физи-ческая природа ЭПС подробноизложена в книге: «Непериоди-ческие быстропротекающие яв-ления в окружающей среде».Часть III, Томск, 1988 г. Всегоже об ЭПС у меня опубликованооколо трех десятков разных ста-тей.

Об остальном, как договори-лись,— в следующей книге. На-зову ее, пожалуй, как эту вотглаву — «Полет».

Чешуйки, устилающие крылья бабочек, под электронным микроскопомпри увеличении в 150, 500 и 5000 раз.


У мадагаскарской Урании (вверху) была родственница и в нашей стране —Эпиплема экзорната (внизу). «Была» — значит вымерла:у энтомологов едва найдется десяток коллекционных экземпляров...




Так выглядят и устроены внутри чешуйки Урании,переливающиеся сказочным блеском.


Многоячеистые структуры насекомых, увеличенные электронным микроскопомв сотни (вверху) и тысячи (внизу) раз.



Дальневосточныебабочки зефирольховый (вверху)и зефир Коршунова,названный так вчесть новосибирскогоэнтомолога ЮрияПетровича Коршунова.

16* Мой мир

Когда крупнаясреднеазиатскаязлатка Юлодис сидитвот так (живая!) напальце, его будтотянет вверх.Жалею, что в детствея не придал этомуфеномену значения...



Еще один зефир — вьетнамский — показан нижней стороной.Над ним — вьетнамские же нимфалиды вида Цетозия габиния.



Тоже вьетнамские бабочки — белянка Пирэнэ и две данаиды:Лимниацэ и Клуги (верхняя).



Небольшая нимфалидка Церестис Тиодамус (Окинава).




Близкие родственники нашего сибирского махаона —парусник — Улисс из Индии (вверху) и Вейсскеи из Новой Гвинеи.


Японская златкаХризохроафульгиссима.

Голова самцатропического голиафа(сродни бронзовкам)Дикранорина микансснабжена сложнымволновым «маяком».И очень красивынадкрылья...

Еще одна «махаоновародня» —парусник ПапилиоГлявусиз Северной Америки.




Гвинейская морфида Гекуба; самка: верхняя и нижняя стороны.


Самцы перуанских и бразильских бабочек —Урания Лейлюс (внизу), Морфо Эгейе; птицекрылка Приамус.




Гигантская птицекрылка Амфризус (с острова Ява; размах крыльев 12 сантиметров)оказалась для меня неожиданно крепким орешком: глубоко-черный цвет передних крыльев —вроде бы простой! — я едва-едва «вытянул»...

А это удивительное крохотное (размах крыльев 9 миллиметров) создание —тоже бабочка, но из семейства веерокрылок. Открыта новосибирским энтомологомП. Я. Устюжаниным, который назвал ее Алуцита Хелена. Хорошо, что он успел обнаружитьи описать ее — небольшой район обитания бабочки уйдет под воду,если будет построена Катунская ГЭС...


Глава VI.ПОЛЯНА

Итак, я на Срединной Поляне заказ-ника. Сбереженная от косы и плуга, ог-ражденная от проезда, она за последнеедесятилетие изменилась мало — но этона первый взгляд. Сколько насекомых идругих мелких животных здесь сохрани-лось! Сколько появилось почти исчезнув-ших растений! Сколько звеньев сложней-ших экологических цепей и цепочек, грубопорванных повсюду людьми, удалось вос-становить не только на Поляне: отличносебя чувствуют и Северная опушка, и За-падные степи — Большая и Малая, иЮжный мыс, и все лесные массивы моейнезабываемой Страны Насекомых.

Изменения, конечно, происходят, нотеперь, когда эта луговина стала почти в

точности такой, какой она была до людей,перемены совершаются медленно и мало-заметно, и зафиксировать их в состояниилишь опытный глаз эколога. Взять, на-пример, почву. Жирный, богатый черно-зем, распадающийся в руке на увесистые,прочные, влажные крупицы, словно рас-сыпчатая, но очень темная гречневая ка-ша, — он продолжает образовыватьсяздесь, в отличие от соседних сенокосов итем более пашен, каждый год, каждыйдень и час, кроме, конечно, зимы. Когдатраву не косят, сухие останки ее ложатсятут же и, при содействии дождей и солнца,бактерий и насекомых, клещей и прочейживности, превращаются в добротный пе-регной. И на этом благодатном месте, встепном уголке меж колками, слой пло-дороднейшего гумуса растет куда быстрее,чем то происходило в безлесных степях,— по полсантиметра в год, а то и насантиметр! Середина Поляны — я специ-ально замеряю — за последние пятнадцатьлет поднялась на 14 сантиметров, и всяона выглядит теперь приподнятой, высо-кой; особенно это заметно поздней осеньюили ранней весной, когда на деревьях нетлиствы, а на Поляне — снега.

Одно время я очень боялся «нашествия»осин. Они ведь размножаются и вегета-тивно: выбросит лесная осина на Полянунезаметный длиннющий корень, а из негопошли вверх ростки — свежие, краснова-тые, с огромными листьями-лепешками,вдвое-втрое большими, чем у осины «вгодах». Неужто после меня весь мой трудпропадет, и Поляна станет сплошным оси-новым лесом? Оттянуть это хотя бы навремя... И я распорядился: дважды в летовыдергивать или коротко срубать осиновыймолодняк, захватывающий поляну, — тоесть деревца, которые отсутствуют на пер-воначальной карте заказника. Работу эту


Глава VI. «ПОЛЯНА» 255

Лишь дваиз огромного числакоренных жителейПоляны — крохотныйхальцидовыйнаездник (вверху)и Гонатопус,бескрылая осаиз семейства Бетилид(откладывает яйца втравяных цикадок,фиксируя ихспециальными«хваталками»передних ног).

очень охотно выполняли студенты, прохо-дившие у меня тут практику по энтомо-логии, при которой руки, в общем-то, от-выкают от физического труда. Была и дру-гая польза от срубленных веток: положен-ные на кухонный очаг, они давали гус-

той-прегустой желтоватый дым, издали от-пугивающий комаров.

Однако через несколько лет я увидел:все бы обошлось и без нашего топора.Осинки эти, окруженные и угнетенныепышной порослью душистых морковников,


7 Мой мир


шалфеев, адонисов, вероник и прочих зе-леных хозяев Поляны, переставали разви-ваться и в конечном счете отмирали.

Не потребовались и другие меры повосстановлению и охране растительно-жи-вотного комплекса: даже на таком неболь-шом — шесть с половиной гектаров —участке заповеданной Природы она, какпоказал многолетний опыт, в состояниипочти полностью самовосстановиться.

Сейчас мы с вами, читатель, сделаемвот что: так уж и быть, я приведу свойаппарат, описанный в предыдущей главе,в рабочее состояние, поставлю вас на егокрышку, надежно привяжу к стойке и не-много поверну левую рукоять; по дости-жении двухсот—трехсот метров высоты выповернете ее от себя, чтобы на ней совпалидве зеленые черточки (режим зависания),и осмотрите заказник сверху; через ми-нуту, но не позднее, повернете ручку насебя, до желтой отметки (но не доупора!) — режим медленного спуска.

Оттуда, сверху, вы увидите картину,подобную той, что я изобразил на соседнейстранице. Но разница будет в том, чтосейчас вы не увидите ни передвижногополевого домика, который в те, «шмели-ные», годы сделал и подвозил каждое летосовхоз «Лесной», ни кухонного очага возленего, ни палатки для дров. Нет там ниметеоплощадки, что размещалась на цен-тральном холмике, ни рабочих тропинокс яркими вешками вдоль них, обозначав-ших шмелиные подземные гнезда. Хотя впасмурную погоду, или если Поляну за-кроет тень облака, следы этих тропок свысоты хорошо заметны; не знаю, чем этообъяснить, внизу трава как трава, а вотсверху просматривается какая-то неболь-шая разница то ли в ее тоне, то ли вокраске, несмотря на то, что прошло ужепочти двадцать лет.

Для чего я доверил вам, читатель, свойаппарат и занял целую страницу под картузаказника? Затем, чтобы вы, читая этупоследнюю главу, прониклись чувствомрадости: на моей Поляне охранены от ги-бели миллионы созданий и уцелела не-повторимая первозданная красота этогодивного уголка. Я убежден: в деле охраныПрироды ценнее всего конкретность — ес-ли каждый студент или школьник (многихвзрослых уже не перевоспитать) возьметпод покровительство пусть крохотный, вдве с половиной сотки, но конкретный,«свой» клочочек Природы, будет в силусвоих возможностей оберегать его от на-пастей, то страна получит дополнительнозаповедных территорий — сколько бы выдумали?

Площадь, равную третьей части Омскойобласти, либо половине Московской, либо

двум Крымам. Сопоставим это с размера-ми «государственных» сегодняшних запо-ведников, которые на обычной книжнойкарте разглядишь разве что в микроскоп...

Неужели мечта моя неосуществима?Неужели это правда, что, как говорят,нынешнее поколение молодежи заинтере-совано лишь деньгами, а не охраной при-роды, и что «молодым-зеленым» большепо душе «бизнес» и другие «занятия»,столь далекие на деле от таких вот кон-кретных Полян?

Так что же, ждать следующего поко-ления?

Увы, тогда охранять уже будет нечего...Ну что, читатель, глянули на Поляну

сверху? И поняли, о чем я прошу? Еслипоняли, — пойдемте со мною по Главнойрабочей тропе, следы которой вы виделисверху. А я расскажу, что здесь былодвадцать лет назад.

...Раннее утро. Тихо посапывают парнина уютных лежаках Энтомологической из-бушки, безмятежно спит в ногах одногоиз них наш любимец, котенок-проказникИвашка. За окном — пелена густого бе-лого тумана, доходящего до середины ство-лов берез, и они плывут в этом странноммолочном половодье. Затих звонкий пере-пел, не смолкавший всю ночь, затихлисовы и коростели, а лесные певчие пичугиеще молчат: рано. Слышно лишь тиканьебудильника на полке да далекий-далекийгул поезда. А спят ли наши шмели?

Выхожу на Главную тропу. Направо иналево от нее яркие высокие вешки стабличками: белые — гнездо пустует;оранжевые — заселено шмелем, но рабо-чие еще не вылупились; красные — всемье, кроме самки-основательницы, ужеесть взрослые рабочие шмели. Две желтыхвешки означают, что тут, вместо шмелей...осы.

У подножия вешек, в земле, плотносбитые деревянные ящички, в них — вата.Сбоку в ящик вставлен подземный же«шмелепровод» — трубка, выходящая вметре от улья в углубление. Все это тща-тельно замаскировано дерном, так что ни-чего постороннего на Поляне не видно —лишь летковые ямки с дырочкой, ведущейк шмелиному улью. В начале лета самки-основательницы сами понаходили эти ды-рочки, тщательно обследовали интерьерыульев, и те из них, которые оказа-лись более всего похожими на старые гнез-да подземных грызунов, облюбовали поджилища для будущих семей. До меня жездешние шмели заселяли покинутые норыполевок, хомячков, лесных мышей: им не-пременно нужна теплая мягкая подстилкаот бывшей колыбельки, в которой мыши-ная мама воспитывала своих малюток. Вы-


Летокподземного улья.

Шмель на клевере;в гнезде малогоземляного шмеля.

Вскрытыйподземный улейдля шмелей.


рыть же самой такое подземное убежищеи натаскать в него сверху нужное коли-чество утепляющего материала сама шме-лиха-основательница гнезда не в состоя-нии. Шмели подземно гнездящихся видовв результате длительной совместной эво-люции связаны с норами грызунов, и однаиз причин вымирания трудолюбивого исимпатичного шмелиного племени — то-тальная борьба человека со всеми без раз-бору «мышевидными» грызунами, якобызлостными вредителями полей, а на самомделе важнейшим звеном многих экологи-ческих цепей. Без всех этих маленькихзверьков напрочь исчезнут не только шме-ли множества видов — сядут на голодный

паек, а то и вовсе вымрут многие крупныеживотные, питающиеся грызунами: каню-ки, пустельги, совы, филины, ласки, хорь-ки, горностаи, лисы...

А вот и он, легкий на помине зверек:шорох в траве, ближе, ближе... Здесь про-ходит давно знакомая мне, но никомубольше неведомая тропиночка, по которой,как по трубе, под надежным покровомтрав, бегают куда-то полевки. Вся Полянаиспещрена сложнейшей сетью их тайныхтропок, хорошо видимых только весной,когда сойдут снега, а новой травки ещенет.

Вон одна из полевочьих тропок пере-секает нашу рабочую тропу; я замираю,и через полминуты на ней появляется сим-патичный бурый зверек с коротким хво-стиком и совсем маленькими, «немыши-ными» ушками. На миг остановился, гля-нул на меня черными бусинками своихглаз — и умчался дальше. Через десятоксекунд тропу пересекает еще один зверек.И когда они только спят? Днем бегают,ночью тоже, ранним утром, когда почтивсе живое погружено в сладкий глубокийсон, — торопятся по каким-то неведомыммне полевочьим делам...

Подхожу к оранжевой вешке. Здесь ра-бочие особи еще не вывелись: шмельБомбус дистингвэндус относится к «позд-ним» видам. Осматриваю леток частицыземли, осыпавшейся на дно углубления заночь, но отодвинутые от отверстия трубкиозначают, что здешняя шмелиха-мать вдобром здравии.

Осторожно снимаю дерновину, лоскутполиэтиленовой пленки, деревяннуюкрышку улья. Вся заполнявшая его вататщательно обработана: пышно и равномер-но натереблена, стала чуть-чуть болеежелтой; сверху ей придана форма пра-вильного холмика. Аккуратно отгибаю вер-хнюю часть этой кровли и чувствую: внут-ри тепло-тепло, даже жарко. Это забот-ливая шмелиха, «пережигая» внутри себязапасенный за день мед, согревает потом-ство, поддерживая в гнездовой камере тем-пературу, близкую к температуре челове-ческого тела, даже в самую холодную по-году.

А вот и сама камера — круглая комнаткаразмером с небольшое куриное яйцо, ват-ные стенки которой аккуратно оштукату-рены желтым воском. Внизу — коричневыйсот с несколькими выпуклостями — этококоны с куколками будущих шмелят. По-среди сота глубокая выемка, к которойплотно припала шмелиха, вытянув и рас-пластав свое, обычно круглое, тело. Этоона так греет своих детей. Короткое недо-вольное жужжание — ну зачем, мол, опятьпотревожил? — но сама ни с места: нагрев



Кадр из фильма«Шмелиные Холмы».Шмелиха видаБомбус гельферанусгреет коконыс крупнымикуколками.

260

У каждого леткалежала биркас номером гнезда.

Когда-то я находилвот такие огромныегнезда шмелей.Теперь их нет:шмели вымирают.

Самка шмеля видаБомбус сихелиделает из воскаобъемистый сосуд —«медовый горшочек».

желательно не прерывать, а с моими крат-ковременными «ревизиями» шмелиха ужесвыклась.

Из комнатки к летовой трубке шме-лепровода идет сквозь вату ход, такжеобмазанный воском. Здесь стоит замеча-тельное изделие — объемистая круглаяполупрозрачная ваза очень правильнойформы. Ее шмелиха сделала из воска«вручную», работая притом в полнейшейтемноте — тем не менее вазочка смотритсяявно выточенной на станке или сформо-ванной на крохотном гончарном круге. Вней поблескивает мед, но лишь на самомдне; вечером же ваза была полнехонькой.Немало же сладкого «горючего» уходит заночь для обогрева этой чудо-комнатки!Часа через три, когда взойдет солнце ираскроются утренние цветы, шмелиха бу-дет ненадолго покидать дом — пополнитьзапасы меда в этой вазе и цветня, которымона кормит своих личинок, находящихсявнутри воскового нашлепка на соте.

Из ящика потянуло замечательным, нис чем другим не сравнимым, медово-аро-матным шмелиным запахом. Пора закры-вать крышку: ведь это из гнезда уходитдрагоценное тепло...

Подхожу к следующему гнезду, обоз-наченному красной вешкой. Здесь уже по-явились рабочие — шмель Бомбус сер-рисквама принадлежит к ранним видам.Снимаю дерновую крышку, пленку, до-щечку... Меня встречает дружное много-голосое жужжание, скорее дружелюбное,чем сердитое: состояние дел этой семейкия тоже проверяю раза два в сутки.

Замечательная картина! Маленькиемохнатые шмелята — их восемь — и боль-шущая мама эффектно облепили сот сбудущим потомством. Шмели этого видаокрашены очень своеобразно: по светло-

желтому фону черные широкие перевязки,а конец брюшка — ярко-красный. Весьналичный состав семьи плотно припал ккоконам с куколками, к личиночьим ияйцевым «нашлепкам».

Если бы я вскрыл не это, а найденное



Несколько видов моих мохнатых друзей (начиная с верх-него, против часовой стрелки) — Бомбус горторум (садо-вый), лапидариус (каменный; под Исилькулем полностьювымер), люкорум (малый земляной), серрисквама (степ-ной), гипнорум (городской), эквестрис (конский), агрорум

(полевой), мускорум (моховой; очень редок), субтерранеу(подземный, на грани вымирания). Названия не всегдасоответствуют местообитанию: агрорум живет в лесах,повсеместный эквестрис назван так потому, что когда-тоэнтомологи встретили его у конюшни...

17* Мой мир



Поляна в 70-е годы. в природе гнездо такого же вида шмелей,они повели бы себя иначе: вылетели быпо тревоге — отогнать и наказать незва-ного пришельца ударами ядовитых жал, аоставшиеся в гнезде дружно опрокинулисьбы на спину, выставив многочисленныежала наружу наподобие ежиных иголок:прикоснешься и сразу получишь множест-во уколов, но не простых, а с ядом, ко-торый рассосется лишь через день-два. Ноу шмелей отличная память и хорошо раз-вито то, что мы в человеческом обществезовем интеллектом. Короче говоря, моиподопечные хорошо знают и помнят и ме-ня самого, и те безопасные для их семьипроцедуры по осмотру и уходу, которыея тут провожу — и за все долгие годымоей работы со шмелями на Поляне ниодин из них меня не ужалил.

Осмотрим, читатель, еще одно гнездо.Вас сейчас удивит, а может, и возмутит,необычная картина. У выхода из гнезда вшмелепровод — трупы трех самок, насоте — рабочие разных мастей: желто-черно-розовые, это вид Бомбус сихели, исеро-черно-зеленоватые — Бомбусэквэстрис.

Здесь произошла трехкратная смена са-мок — обычное в шмелиной жизни яв-ление. Все шмелихи, как оказалось, отно-сятся к двум «партиям» — это основатель-ницы и продолжательницы. Ведь нередко

бывает, что основательница, на которуюложится бремя не только поиска и обору-дования гнездовья, но и, в отличие отмуравьиных мам, еще и регулярное снаб-жение его кормом с дальними вылетами,отопление, защита от врагов, — дряхлеет:обтрепываются крылья, ослабевают органычувств, мышцы, изнашиваются внутренниеорганы... Появляется опасность того, чтопосле выплода первенцев-шмелят некомубудет пополнять запас яиц для развитияшмелей второго, третьего и последующихпоколений, и в семье не выплодятся новыемолодые самки. Природа, предусмотревподобные случаи, поступила так: самки-продолжательницы своих гнезд не закла-дывают, а терпеливо и методично прове-ряют уже образовавшиеся семьи — неодряхлела ли где основательница? Опре-делив круг гнезд, вызывающих такие по-дозрения, продолжательница посещает те-перь только их. Наконец выясняется, чтов каком-то гнезде основательница уже яв-но не дотянет до конца сезона; короткаясхватка, смертельный удар жалом... Тру-пик бедолаги оттаскивается ближе к вы-ходу, бравая-здоровая мачеха уже по-хо-зяйски восседает на соте, кладет новыеяйца. А рабочие шмели, поволновавшисьот силы сутки, смиряются и, будто быничего такого не случилось, добросовестновыполняют свои многочисленные обязан-ности: ухаживают за потомством, улучша-ют интерьер гнезда, снабжают его пыльцойи медом, проветривают при перегреве, за-щищают от врагов...

Через десяток дней отчего-то занеду-жила и «мачеха», но сюда уже несколькораз наведывалась другая продолжательни-ца... Я находил гнезда, где у входа лежалорядышком шесть шмелиных трупиков, чтоозначало: в подземелье произошло шестьсмен самок!

А шмель Бобмус эквестрис — «профес-сиональный» продолжатель семей другихвидов. Отсюда и разношерстность семейки,которую мы сейчас разглядывали. Но не-редко эквестрис образует с самой весны«чистопородные» семьи, благополучноздравствующие до конца сезона.

Как и почему я начал заниматься шме-лями?

Без шмелей — а у них очень длинныйхоботок — урожаи семян красного клевераочень невелики. Длинная и узкая цветоч-ная его трубка делает клевер малодоступ-


Цветки«шмелелюбивых»растений.

Так выглядела нашаквартира в Исилькуле:по «канатной дороге»бегут муравьи, повсюдушмелевники, растениядля кормежки шмелей.От ближнего улья —«шмелепровод»на улицу.

Мои шмелиочень любили окопник(слепок сделанв 1974 году способом,описанным на стр. 181).


ным для медоносных пчел, могущих до-стать своим коротким хоботком нектартолько в пору высокого его стояния, чтослучается далеко не всегда. У шмелей жехобот вдвое, а то и втрое длиннее пчели-ного, и клевер для них — излюбленноерастение. Увы, под натиском хозяйствен-ной деятельности человека трудолюбивое,ранимое шмелиное племя быстро пошлона убыль, и со всею остротой встал вопрос:нельзя ли их, шмелей, сохранить, размно-жить и поставить на службу человеку?

В Омской области клевер не сеяли,тем более на семена — но какое это имелозначение, когда острую нужду в универ-

сальных насекомых-опылителях испытыва-ли другие зоны страны? Тем более, что вокрестностях Исилькуля, да и в самомгородке, шмелей водилось великое множе-ство. А я уже знал, что в Австралию иНовую Зеландию, где своих шмелей небыло, а клевер стали сеять, их завезлииз Европы, и эти «спецпереселенцы» от-лично там прижились и теперь успешнои устойчиво опыляют клеверные поля. По-думал, что если под Исилькулем собиратьшмелиные гнезда и отправлять в клевер-ные районы? Или отлавливать по веснесамок, ищущих место для гнездования, ипереселять куда нужно? Но так быстроистощишь природные их популяции, да ижаль мучить умных насекомых, отправляяих на чужбину этапом.

Шмели разных видов жили у меня тог-да и на балконе, и прямо в квартире, гдепорой гудело до сорока громадных шме-линых самок, а на двери красовалась над-пись: «Осторожно — шмели!». Здесь я про-ник во многие тайны совсем необычной,странной шмелиной жизни, изучил их по-вадки, привычки, характеры; многие гнез-дились прямо тут, в комнате. Но для мас-сового разведения шмелей эти способы негодились, и я стал делать «имитации» мы-шиных природных гнезд: сначала это былиямки, наполненные ватой, паклей и при-крытые сверху палочками и дерном; послеэтого я перешел на ящики со «шмелепро-


Поляна, 1971 год.Фильм«Шмелиные холмы»снимает операторЮ. Сорокин.


А так было наПоляне в те же годы.Видны надземныешмелёвники.

водом», с устройством которых мы ужепознакомились. Но на луговинах и поля-нах их летки затаптывал пасущийся скот,иные же я просто терял, когда разраста-лись травы. Ставил вешки, но они при-влекали внимание любопытных, которыевыворачивали из земли мои конструкциии выпотрашивали их содержимое — нетли тут меда?

И вот, на великое счастье, попаласьнам Поляна, на которой жужжало множе-ство шмелей. Было это двадцать первогоиюня 1969 года, когда я с еще маленькимСережей колесил на мотовелосипеде по ок-рестным колкам. «Нет, — подумал я, —на этот раз не поступлю так, как обошелсякогда-то с Лесочком, не брошу на произволсудьбы Поляну и сделаю все от меня за-висящее, чтобы по-настоящему ее запове-довать».

И, представьте, получилось! После на-стойчивых писем виднейших ученых мес-тным властям первый в нашей стране за-казник полезной энтомофауны — Полянас прилегающими к ней колками и другимилуговинами общей площадью 6,5 гектара—был утвержден сначала Исилькульским, апотом и Омским исполкомами, огорожен,снабжен объявлениями.

Не скажу, что и дальше все шло гладко.Один раз Поляну по ошибке пилот облилс самолета чем-то жидким, неприятно пах-нущим; к счастью, это оказался не инсек-тицид, а ТУР — вещество для замедленияроста пшеницы, так что не пострадали нинасекомые, ни луговая растительность. Вдругой раз, тоже «по ошибке», на севернуючасть Поляны кто-то вывалил машину су-перфосфата — он мог въехать сюда потому,что давняя уже деревянная оградка в не-скольких местах подгнила и рухнула. Рануэту потом спешно «залечивали», как могли,два совхоза — «Лесной» и «Боевое»; нонет худа без добра: в Сибирском отделенииВАСХНИЛ враз нашлись средства для бо-лее капитальной ограды, и теперь это недеревянные хилые столбики, а чугунныетолстые трубы с несколькими рядами тол-стой проволоки и прочными объявлениями,и ни на чем сюда больше не въедешь;пешком — пожалуйста...

Вот лишь несколько страничек из моих«шмелиных» записных книжек тех давнихпрошедших лет.

...Продолговатый жучок цвета охры си-дит на цветке девясила, ничего не ест,поводит усиками. На цветок едва приселрабочий шмель — жучок хвать его зачелюсть, да такой мертвой хваткой, чтооба покатились с цветка на землю. Ба-рахтался шмель, барахтался, пытаясь из-бавиться от нахала, взобрался с ним натравинку, зажужжал изо всех сил, кое-как



Жук Антерофагус,поджидавшийшмеля на цветке,уцепился за челюстии отправляетсяв его жилище.

Самка шмеля видаБомбус мускорум(мохового).Вид быстровымирает: высокиекочкообразныегнезда на лугахсрезаются косамиеще до вылетамолодых самок.

поднялся, и неровно, тяжело полетел ксвоему жилищу: сейчас не до цветков,надо избавиться от неожиданного «груза»;я — бегом за ним. Шмель — к подземному

летку, я быстренько снимаю дерновуюкровлю, крышку ящика, приподнимаю ва-ту, жду... Вот показалась «парочка» —ковыляющий шмель с жуком, поджавшимноги и висящим на шмелиной челюсти.

Только шмель вошел в гнездовую по-лость с копошащимися тут его собратья-ми — жук отцепился, и давай по-хозяйскишнырять по гнезду. Бедолага-шмелек об-радовался «освобождению» — и снова вдырочку летка, выполнять недоделанноезадание...

Жуки-антерофагусы (так их зовут по-латыни) — обычные обитатели, можносказать завсегдатаи, шмелиных гнезд. Вре-да им жуки не приносят — кроме не-приятностей, связанных с транспортиров-кой, — а личинки подъедают остатки пи-щи и всякий гнездовый сор. Ради них истараются взрослые жуки: взлезут на цве-ток и ждут шмеля, не подозревающего,что сейчас он станет невольным «извоз-чиком»...

...Если при закладке шмелиного ульянад ватой остается большая воздушная по-лость — его могут заселить общественныеосы. Поясню: общественные насекомые —это те, что, как шмели, живут семьями;к одиночным же осам, строящим «персо-нальные» гнезда и никогда не видящимдетей, относятся описанные в «Дорогах»


Медовые сосудыв шмелином гнезде —поройсамых удивительныхформ.


«Осторожно:шершни!» —надпись под кровлейнашего домикав заказнике,где загнездилисьэти огромные осы.Нас не трогали,остальных —отпугивали.Бескорыстныеи верные сторожа!

Обиженныхосами шмелейприходилосьподкармливать.

сфексы и эвмены (а также множество дру-гих групп хищных ос). Оса-основательни-ца семьи, найдя подходящую просторнуюполость, вылепляет поначалу крохот-ный — ячеек на семь — сот, которыйодевает общей оболочкой. Стройматериа-лом служит серая, довольно прочная бу-мага: оса скоблит где-нибудь старую дре-весину, смешивает ее с клейкой слюной,доставляет в гнездо и формирует из неедеталь тонкой крепкой стенки (первымиизобретателями бумаги были не люди, аосы).

Взрослые осы питаются нектаром, прислучае — другими сладкими блюдами(вспомните сценки близ уличных киосковс газировкой), личинок же кормят мяснойпищей, главным образом пойманными на-секомыми, которых на лету очищают открыльев, лапок, пережевывают и достав-ляют домой в виде круглой фрикадельки.Кстати, отмечу: у общественных ос сотынаправлены ячейками вниз — чтобы от-

ходы мясных обедов не скоплялись в гнез-де; у медоносных же пчел ячейки направ-лены вбок, у шмелей — вверх. Проходятнедели, осиная семья множится, соты иоболочки надстраиваются, гнездо увеличи-вается...

Осы вида Паравеспула германика, по-селившиеся на Поляне в двух шмелиныхульях, повадились воровать у наших шме-лишек мед, наглея с каждым днем. Я нераз заставал их залетающими в ульи ивылетающими из них с отяжелевшимбрюшком. Затем через стенку застеклен-ного наблюдательного улья зафиксировалвсе подробности этого бессовестного грабе-жа. Нахально расталкивая шмелей, воров-ка уверенно направилась к медовым гор-шочкам — старым пустым коконам, обма-занным воском и наполненным до краевгустой блестящей жидкостью. Ополовинилаодин горшочек — и к выходу, а следом заней еще две осы. Через час медовых за-пасов у шмелиной семьи как не бывало.

И, странное дело, активной, организован-ной обороны со стороны хозяев не было—лишь некоторое беспокойство. Совсем нето, что мы видим при обороне гнезда открупного врага, — «гипнотизируют», чтоли, осы шмелей во время грабежа?

И куда им такую прорву меда? Уж неперевели ли они своих личинок с мясногоменю на сладкое? А ну как доберутся дошмелиных яиц, личинок, куколок? Надобыло что-то срочно предпринимать.


Рождение шмеленка:собратья вскрываюткокон...

Осиное гнездона крышкепенопластового улья(для снимка крышкаперевернутавверх ногами).


У обоих подземных ульев со злющимиосами мы с Сережей ночью заткнули лет-ки, а утром унесли их в Питомник. По-ставили один в глубине куста, привязав кзаглушке летка длинную бечевку. Отойдяна два десятка метров, дернули за шну-рок... Словно желтое облако взрыва вспых-нуло у дырочки ящика — туча ос! На-блюдать, что будет дальше — опасно, при-шлось убегать от греха подальше.

Так же поступили мы и со вторым«осятником». Помогло: у шмелиных ульевмы замечали теперь лишь единичных ос— обитательниц дальних колков. Причи-нить существенный ущерб нашим шмелямони уже не могли, и медовые горшочкиснова наполнились сладким питательнымкормом для личинок. А на ос я не в обиде.У них своя жизнь — сложная, интересная,во многом нам непонятная. Пройдут годы,и в микрозаповедниках под Новосибирскомя буду оставлять несколько шмелиныхульев заведомо пустыми, без ватной «на-чинки» — для ос, и осы будут их охотнозаселять, привыкнут ко мне и не будутжалить даже при глубоких осмотрах ихзамечательных бумажных гнезд, одно изкоторых вы видите на снимке: сейчас этомузейный экспонат.

...Посчастливилось мне наблюдать ирождение шмеленка. Гляжу через стеклонаблюдательного улья: над коконом, ещене вскрытым, «колдуют» два рабочих шме-лика. Вот один из них ущипнул кокон

жвалами, продырявил — и давай резатьоболочку как ножницами. Сделать этонелегко: кокон соткан личинкой из проч-ного шелка да еще обильно обмазан вос-ком. Другой шмель тоже включился в де-ло, ведет разрез в противоположную сто-рону. Отогнули шмели обрезки — и внут-ри кокона я вижу светлую, еще влажную,слипшуюся шерстку новорожденного шме-лика: значит, он только что сбросил ку-колочью оболочку, но самостоятельновскрыть изнутри кокон не в силах.

Шмели заторопились — видимо, в чем-то нарушился «график рождения», доволь-но грубо схватили новорожденного за ши-ворот и, упираясь в края кокона, с силойвыдернули собрата из колыбельки. Родил-ся новый член шмелиной общины! Уход



Этот мой«знаменитый» этюд(его не развоспроизводилижурналы и книги)«Шмельу капли меда»написан мноюминут за восемьна оберточнойбумаге...

А таку меня зимовалисамочкинескольких видов.

за ним теперь будет недолог и прост: беглооблизать тело и суставы, распрямить емухорошенько крылышки — и по своим ра-бочим местам. А он будет теперь несколькодней на внутригнездовых работах, черезнедельку же, получив разрешение на са-мостоятельный вылет, отправится на По-ляну за золотистой цветочной пыльцой исладким душистым нектаром для будущихсобратьев.

...Один из ульев с подземной семьейвида Бомбус люкорум я как-то перевез вИсилькуль и определил в квартире — вфорточке третьего этажа. Семья нормаль-но отработала, дала мне нужный материал

для наблюдений; к осени, как и положено,в ней появились крупные молодые само-чки, какое-то время потрудились на общееблаго, доставляя вместе с рабочими пыль-цу и нектар для последних шмелей семьи(она ведь существует только один сезон)— и разлетелись кто куда на зимовку:зимуют они каждая по отдельности, за-рывшись неглубоко под дерн где-нибудь вукромных уголках.

На следующий год я работал только взаказнике и домашних ульев не устраивал.Зато весной и в начале лета домочадцымне рассказали: какие-то шмелихи Бомбуслюкорум вьются подле форточки, иногда


Работаетшмель-вентиляторщик.

Кое-чтоиз моего домашнего«шмелепитомника».


даже как бы «стучатся» в нее. Конечноже, это те, что разлетелись на зимовкуосенью: некоторые самки ищут место длянового гнезда неподалеку от своей родины— это явление довольно обычное. Мнебыло не до них и, потолкавшись у балконас неделю, они разлетелись устраивать своигнезда где-то в других местах.

Прошел еще один год. Я давно забыло тех шмелихах, как вдруг, в конце мая,вижу: в форточку к нам «стучится» круп-ная молодая самочка Бомбус люкорум! Неможет этого быть: самки живут самое боль-шое от осени до осени — а эта откудавзялась?

Может, это другая, случайная самочка?Нет, исключено: люкорумы ищут места длягнездования только у земли (по-русски ихнередко зовут «малый земляной шмель»,хотя в дословном переводе люкорум озна-чает «рощевый»), в старых норах грызунов.На третий же этаж их не заманишь, развелишь к цветам; но цветов здесь не было,да и полет у самки явно «гнездоищущий»,а не «фуражировочный». На балконах ичердаках в наших краях гнездятся шмели

лишь трех видов: гипнорум, агрорум иэквестрис, так что самочка Бомбус люко-рум не должна бы ни с того ни с сегоискать место для гнезда у форточки нашеготретьего этажа, да так долго и настойчиво.

Вывод напрашивается один: информа-ция о точном месте рождения передаласьот позапрошлогодней прародительницы нетолько ее дочерям, но и третьему поколе-нию — вот этой ее внучке, с полнейшимразрывом во времени в целый год. Где ушмелей хранится такая информация, какизвлекается, посредством чего и как пере-дается — узнать мне так и не удалось.

Я очень прошу молодых естествоиспы-тателей: повторите эти опыты, они неслож-ны. Шмель Бомбус люкорум быстро при-ручается, крайне неприхотлив и пока чтов наших краях нередок, раскраска простая— черно-желто-белая.

Разве не величайшим будет открытие,скажем, химического вещества или физи-ческого поля, в котором на длительноевремя с точностью до дециметра закоди-рована долгота, широта и даже высотаопределенного геодезического пункта?

Можно долго и много рассказывать ошмелях — этих трудолюбивых мохнатыхтружениках, очень обиженных людьми, обих повадках, привычках, инстинктах, омаленьких и больших подарках, получен-ных мною от них, и о том, как я ихвоспитывал, лелеял, наблюдал — но объемэтой книги ограничен, пора, как говорится,и честь знать; может быть, удастся когда-нибудь издать отдельную Шмелиную Кни-гу... Ведь прозанимался я ими, в Новоси-бирской и Омской областях, целых двад-цать лет, до самого того времени, когдабыл ликвидирован организованный мною уВАСХНИЛ-городка единственный в своемроде пригородный шмелезаказник пло-щадью три гектара — чудесный лесок суютными лужайками, цветами и массойразнообразнейших насекомых. Он просу-ществовал десять лет и тоже дал много



Такие шмелёвникимы применялипод Новосибирском.

На первом плане —клеверное поле;за оградкой —новосибирская Странашмелей.Уникальный заказникэтот, как я ни бился,был погублен(учеными!) в 1987 году.

познавательного и практического материа-ла. Именно здесь, в Шмелеграде, удалосьизменить гнездовые инстинкты трех видовшмелей — испокон веку гнездившихсяподземно, и они стали заселять у нас над-земные, на столбиках, ульи, что былоочень удобным для ухода, наблюдений,транспортировки. В результате на привы-кающем к Шмелеграду поле урожай семян

клевера стал вдвое выше, чем на другихучастках.

Шмелеград наш был огорожен аккурат-ными асбоцементными столбами, внутри— чист и живописен; его не раз показы-вали по телевидению: кусочек живой При-роды под боком у миллионного города.Здесь мы проводили и школьные экскур-сии, и всесоюзные энтомологические семи-нары. Новосибирским Шмелеградом вос-торгалась большая группа американскихэкологов, а посол Великобритании в СССРсэр Артур Киббл, вдруг попав из офици-альных кабинетов в сияющий осенним зо-лотом заказник с его ручными шмелямии разноцветными бабочками, был совер-шенно очарован и не хотел отсюда ухо-дить...

Сейчас Шмелеграда нет — никто мнене помог в его спасении; Сибирский на-учно-исследовательский институт кормов,на чьих землях он находился, снес нашуограду, и теперь это — грязный, истоп-танный, захламленный колок, каких подНовосибирском сотни. Остались у менялишь записи в дневниках, научные труды,фотографии, наброски и этюды обитателейШмелеграда да его карты за нескольколет, испещренные значками наших шме-левников — вот они, читатель, перед вами.Неправда ли, великий грех взяли на душудипломированные аграрии-природоненави-стники, уничтожившие этот замечатель-ный уголок?

Всерьез заинтересовавшихся шмелями яотошлю к своей книжечке «Шмели — опы-лители клевера» (Москва, Россельхозиздат,1984 г.), а также к книге И. А. Халифмана


Слепушонка —жительница луговыхтаинственныхподземелий.

Квадратики —шмелёвникиподземные,треугольники —надземные.Зачернены те,в которых«сами собой»образовались мощныешмелиные семьи.


«Трубачи играют сбор» (Москва, «Детскаялитература», 1971 год), иллюстрироватькоторую, конечно же, довелось мне.

...Ну а теперь вернемся на исилькуль-скую Поляну — в далекий семьдесят тре-тий год. По обе стороны Главной тропы— ряды земляных холмиков-кротовинок.Чья это работа? Раньше я думал — кротов,но как-то увидел: очередную порцию земливыталкивает снизу совсем не похожий накрота зверек, с головой, напоминающейваленочек, крохотными, едва заметными

глазками, и большущими бело-желтымирезцами. Землю он выталкивал не ногами,а... ртом — как бы аккуратненько выпле-вывал изрядную ее порцию. Грызун этот,как оказалось, зовется и метким именем— слепушонка (она). Питаются слепушон-ки, в отличие от насекомоядных кротов,корнями растений — а этой пищи на По-ляне было предостаточно. Посмотрите наэти «картошечки»: как вы думаете, какомурастению они принадлежат? Наверное, неугадаете: душистому горошку, или, как его



На холмикеслепушонкикто-то высверлилаккуратнуюворонку...

зовут ботаники, чине клубневой. Пурпур-ные ее цветки издают сильный и в то жевремя нежнейший запах садовых роз луч-шего сорта. «Картошечки» же имеют крах-малистый вкус (клубеньки на корнях бо-бовых растений запасают впрок азот) ислужат блюдом номер один для слепушонокмоей Поляны, которые, ясное дело, сдер-живают от чрезмерного по ней расселенияте или иные виды растений.

Меня же слепушоночьи кротовины ин-тересуют по совсем другой причине — ко-нечно же, энтомологической. Сейчас мы свами найдем что-то интересное. Осторож-но, не мните зря траву в стороне от тро-пинки, лучше ступайте точно за мной —след в след. Третья кротовинка, четвертая,пятая... Стоп! Вот то, что нам нужно:видите, у ее вершины — вороночка? Неделая резких движений, присядем рядомна корточки. На самом дне очень правиль-

ной, будто высверленной каким-то широ-ким специальным сверлом воронки видне-ются два тонких темных крючочка — этоконцы жвал чрезвычайно любопытногохищного насекомого, которого зовут му-равьиным львом.

Название соответствует истине лишьотчасти. Да, наш «лев» тоже хищник, ноуж никак не «узко-муравьиный»: в пищуему годится любое насекомое, даже такое,что не идет в пищу птицам и муравьямиз-за резкого запаха или едкого вкуса —так что ему больше бы подходило название«насекомий лев». Ведь не зовем же мынастоящего льва зебровым или гнучьим(от слова «гну» — на эту антилопу онтоже охотится).

Однако менять традиционное названиене будем, а сделаем так: я поймаю кого-нибудь из шестиногих, которых вдоволь втраве у наших ног, и осторожно, чтобыне спугнуть хозяина, подтолкну соломинойк воронке — а вы, читатель, внимательнонаблюдайте за происходящим.

Да тут, похоже, и без нашей помощивсе обойдется: жучок-тускляк — неболь-шая овальная жужелица с темно-меднымотливом — засеменил по кротовинке. Бли-же к воронке, ближе, еще ближе... Туск-ляк уже на ее краю, оступился, поехалбыстро вниз — чуть ли не в зубы хищ-нику!

Видимо, сообразив, что это опасно, бед-няга, изо всех сил семеня ногами, пытается«въехать» на склон, но коварный мелкийгрунт соскальзывает, как лавина снега скрутой горы, съезжает вниз большими язы-ками. Тем не менее, жуку удалось до-браться до середины склона. Еще немного,и...

И вдруг снизу на беглеца брызнула та-кая сильная и частая очередь из порцийсухой земли, поддаваемой хозяином ло-вушки, что жук опять съехал на самый еениз. В мгновение ока два коварных крюч-ковидных острых рога схватили добычу забока, и тускляк, брюшко которого ужезатянуто в землю, встал в воронке торч-ком, растерянно молотя по воздуху всемишестью ногами.

Но поздно: резкий сильный рывок вглубь сыпучего грунта — и жук виден дополовины; еще пара таких же рывков —и ничего на поверхности нет, и будто непроизошло тут, на кротовинке, ровно ни-какой трагедии.

...Муравьиных львов на Поляне всегдамного. Я храню слайд с изображениемслепушоночьей кротовинки, на которойуместилось ровно двенадцать львиных во-ронок! Своего рода рекорд... И почти каж-дый год отлавливаю подземных охотников,быстро поддев грунт коробочкой. Как лю-бой порядочный хищник, они могут обхо-


Ловчие ямымуравьиных львовна слепушоночьейкротовине.Рисунок со слайда,сделанного на Поляне.

18 Мой мир

Жук-карапузикоказался не по зубаммуравьиному льву —скользок и тверд.Теперь он удираетподальше...

диться подолгу без пищи, но я везу ихдомой в отдельных контейнерах, научен-ный горьким опытом: однажды вот так же


в пути у муравьиных львов имел местослучай каннибализма...

Дома помещаю пленников в таз с пес-ком. Натерпевшись страху после поимкии транспортировки, они долго лежат не-подвижно, притворившись мертвыми, и те-перь я могу детально их рассмотреть.

Прежде всего должен сказать, что этистранные создания — не взрослые насеко-мые, а всего лишь личинки. Но какиеличинки! Широченная плоская голова сдвумя огромными зубастыми жвалами, по-крытыми щетиной — не только орудиеохоты, но и отличная лопата землекопа,а также снаряд для метания порций пескав убегающую добычу. Когда лев очень го-лоден и над воронкой кто-нибудь летит,«пилот» подвергается снизу мощному зе-нитному обстрелу, и песчинки летят наполуторадециметровую высоту; конечно,вероятность сбить цель маловата, ну авдруг?

Зрение у личинки очень острое, хотявыпуклые глаза ее невелики и состоят все-го лишь из нескольких фасеток. Охотницанезаметно выставляет эти перископы надпеском и терпеливо следит за краем воронкии воздушным над нею пространством.

Когда я первый раз догадался поместитьличинок муравьиных львов в таз с песком,меня ждало множество сюрпризов. Выле-жав с полчаса на песке, одна их них де-рнулась, подалась назад, углубив заострен-



ный конец брюшка. Дернулась еще, еще,и вот — скрылась полностью, только не-большой перемещающийся бугорок пескауказывал, куда ползет насекомое.

Настал вечер. Личинки, спрятавшись впеске, не подавали признаков жизни. И ялег спать. А ночью проснулся от громкоготреска, который повторялся через равныепромежутки времени. На окне у меня жилотогда много насекомых и даже кой-какаячетвероногая живность, в том числе яще-рицы, и я долго не мог догадаться, кто жеэто так странно шумит. Оказалось, из тазавылетают вбок порции песка, стуча побумаге, которой была накрыта одна из по-судин.

Я встал, подошел ближе и увидел ре-дкое зрелище: личинка начала делать лов-чую воронку! Углубившись в песок, онаподавалась назад, а потом резким взмахомголовы выбрасывала далеко в сторону из-рядную порцию песка: широкое, вогнутое

темя, сведенные клешни с длинными зуб-цами и щетиной — замечательный зем-левыбрасывающий инструмент! На пескеначала обозначаться глубокая борозда, за-гибающаяся дугой, и через некоторое вре-мя первый круг, проведенный словно цир-кулем, украсил поверхность песка.

Внутри первого круга пролег второй,третий, — песок, поддаваемый мощнойголовой-лопатой, все летел и летел из та-за, и через полчаса воронка была почтиготова. Опытный и старательный мастер— кто учил его этим приемам? Конечно,это программа, унаследованная от пред-ков, — но могла ли она выработатьсятолько в результате естественного отборав ходе пресловутой «борьбы за существо-вание»? Утверждать это может лишь без-надежный схоласт, никогда не видевшийработу насекомых-строителей.

Ловушка настороже... Песок на ее скло-нах еле держится, и горе тому, кто угодитна край ямки и оступится. Но постоянноловить на заклание моим питомцам насе-комых мне было попросту жаль, требова-лось изыскать какой-то заменитель — нохищницы наотрез отказывались от кусоч-ков мяса, да и от всего того, что недвигалось. Тогда я пропитал комочек ватымолоком, подвесил его на тонкой нитке ксоломинке, и издали, чтобы со дна воронкине была видна моя рука, ввел качающееся«угощение» в воздушное пространство надловушкой. Тут же последовал залп, я про-имитировал «падение», и в ватку вонзи-лись острые клешни хищницы.

Минут через десять ватный шарик былсух, и я незаметно добавил в него молокапипеткой с тонко оттянутым носиком:львиный «насос» работал быстро и сильно.Если разглядеть клешню в лупу, то можнозаметить, что она состоит из двух лопастей— верхней и нижней, сложенных так, чтообразуется трубка. Нижняя лопасть оченьгибка и может двигаться в своем желобкевзад и вперед, выдвигаясь из конца клеш-ни. Два таких жала вонзаются в бока жер-твы, и по трубкам из нее выкачиваютсясоки...

Насекомьих останков в воронке не уви-дишь — они бы мешали охоте. Лев под-девает их головой и сильным движениемвыбрасывает далеко за пределы ловушки.Маленькие силачи поступали так даже стяжелыми камешками, которые я нарочнокидал в воронку: подсунет личинка подкамешек голову — и долой его!

Каких только экспериментов я не ста-вил с этими удивительными существами!Они строили свои ловчие воронки дажев... манной крупе. От обильной молочнойпищи они быстро росли, и однажды я недосчитался одной воронки. Покопался в



песке — и нашел в его глубине крупныйшарик, обклеенный песчинками. Это былкокон муравьиного льва. Поглядеть бы,что там, внутри! Но я решился на это,

когда ушла в песок и соткала кокон втораяличинка.

И вот я осторожно вскрываю коконтонкими ножничками. Надрез, еще над-рез... Я отогнул лоскут. Внутренняя стенкакокона, грубого снаружи, нежно-шелкови-стая, — и шелк этот отливал перламутром— царская колыбель кровожадной хищни-цы... Взрезаю кокон глубже; стоп — тамкто-то шевелится! И вот передо мною со-вершенно странное существо, скорее по-хожее на маленькую бабу-ягу, чем на ку-колку насекомого. И тем не менее этокуколка, в которую совсем недавно пре-вратилась толстая рогатая личинка. Я тутже сделал с нее набросок, водворил наместо, как мог «закрыл дверь»...

А потом мне несказанно повезло. Од-нажды я случайно заметил внутри банки,в которой лежали коконы, какое-то дви-жение. Это из кокона вышел взрослыймуравьиный лев. Новая чудесная метамор-фоза... Маленький оборотень походил бытеперь на стрекозу, если бы не коротенькиечешуйки на спине вместо крыльев. Когда

Воронка;свежий коконс куколкой;кокон, покинутыйвзрослыммуравьельвом.



У бабочеккрылья растуткуда медленней.

они вырастут, крылья? Ведь у взрослогонасекомого четыре большущих прозрачныхкрыла. Но насекомое ползало по песку надне банки и не меняло своего облика.Неужели этот неудачник так и останетсяс недоразвитыми — может, от моей мо-лочной диеты — крыльями?

Муравьиный лев вполз на веточку, чтостояла в банке, уселся поудобнее внизспиной, и вдруг я заметил, что «чешуйки»его начали быстро расти.

Крылья!!!Прошло три минуты, пять, десять... В

эти считанные минуты я особенно жалел,что не имею своей кинокамеры: получи-лись бы уникальные кадры!

И я делал наброски — один, другой,третий; крылья удлинялись на глазах, бы-стро-быстро «вытекая» из спинки... Многоя видел всяких насекомьих метаморфоз,рождений бабочек из гусениц-куколок, иу них тоже росли крылья, но незаметнодля глаз, часами; то же у мух, жуков,перепончатокрылых. Но такой скорости ро-ста, чтобы вот так, зримо, за минуты на

сантиметры, — такого я не видел никогдаи нигде про такое не читал.

Здесь явно использовалась гравитация— притяжение Земли: гемолимфа (насе-комья кровь), накачиваемая в жилки ма-ленького выроста, делала его тяжелее; ион опускался вниз под собственной тяже-стью, не то разворачиваясь, не то посе-кундно усложняясь и формируясь; все этоочень походило на ускоренную киносъемкураспускающегося цветка — когда пленкупотом прокручивают с нормальной скоро-стью, цветок распускается за секунды наглазах. Но то в кино, а это совершалосьнаяву, и я едва успевал делать наброски.

Прошло двенадцать минут, и большие,роскошные, прозрачные крылья, украшен-ные нежнейшей сеткой жилок, будто кру-жевом, украсили насекомое, ничем теперьне напоминающее мрачного жителя под-земелья. Но это было еще не все: чтобыкрылья при таком сверхскоростном ростене мешали друг другу, они «выпускались»из спинки наискосок; когда же достиглипочти нормальной длины, то все четырекрыла враз повернулись вдоль своей осии приняли нужное положение «домиком»как у всех взрослых сетчатокрылых насе-комых, к которым относится муравьиныйлев.

Вскоре из кокона вышел и другой. Днеммои «воспитанники» сидели спокойно, затопо ночам из затянутой сеткой большойбанки слышался громкий шелест их крыль-ев: в отличие от стрекоз, на которых онитак похожи, взрослые муравьиные львыохотятся только по ночам. Нередко случа-лось, что при моих ночных охотах в Крымуи Исилькуле они прилетали на свет фонаря— именно потому я сначала познакомился



Этого взрослогоМирмелеоная сфотографировална окне у стекла,когда он вдовольналетался покомнате...

Близкаяродственницамуравьельвазлатоглазка помогаетсберечь урожай:ее личинки охотятсяна тлей.

со взрослыми «муравьельвами», а уж по-том — с ловчими воронками их личинок.

Удивительный рост крыльев муравьи-ного льва мне посчастливилось наблюдатьдважды. И оба раза меня как естествоис-пытателя и художника это зрелище по-трясало; мне кажется, что равных емунет, может быть, во всей Вселенной.

18* Мой мир

Нет, не зря устроен тут двадцать летназад заказник для охраны насекомых!

...Вот и совершили мы с вами, читатель,совсем коротенькую экскурсию по Поля-не — всего лишь в несколько десятковшагов, и вы узнали о жизни здешнихнасекомых совсем немного. Но теперь на-верняка не скажете то, что о них нередкодоводится слышать: «а какая от них поль-за?», «зачем они нужны, и без насекомыхбыло б хорошо», и так далее. И будетесмотреть на мир живых существ внима-тельнее, и станете его оберегать, что дляменя будет высшей наградой, означающей,что книгу эту писал-рисовал не зря.

А пока я вас оставлю: меня, уж изви-ните, ждут дела. Конечно же, связанныес насекомыми: вон там, за оранжевымистолбиками ограждения Поляны, на мер-цающе-белом гречишном поле — это уже1990-й год — установлен ряд разноцвет-ных то ли палаток, то ли избушек —жилища наших мегахил, или, как мы ихнарекли, мегахильники.

Однако почему этот вид мегахил —люцерновые пчелы-листорезы — оказалисьне на люцерновом, а на гречишном поле?О, в этом-то как раз одна из главных«изюминок» моей биотехнологии, в корнеотличающейся от принятой в мировойпрактике.

Пчел-листорезов этого вида — Ме-гахиле ротундата (мегахила округлая) —начали разводить совсем недавно, не болееполувека. Ротундата — один из видов об-ширного рода мегахил, представители ко-торого, как уже знает читатель, делаютячейки из кусочков листьев, затаскиваемыхв готовый пустой тоннель. Мегахила ок-руглая встречается в диком виде в Европеи Азии (в том числе и в Сибири), но боко бок эти пчелы селиться не любят.

В тридцатые годы с какими-то матери-алами ячейки этих мегахил случайно за-везли в Америку, где листорезы стали уси-ленно размножаться, заселяя подряд всемало-мальски подходящее для гнездо-вий — дырки от гвоздей, камышинки, ще-ли. И, что самое замечательное, их по-томки стали не только терпимыми друг кдругу, а наоборот, предпочитали селитьсярядышком — то есть обрели инстинкт ко-лониальности, ранее им совершенно не-свойственный.

А тут заметили фермеры: пчелки охотнопосещают цветки люцерны, ловко открываясложный биологический «замок», препятст-вующий домашней медоносной пчеле про-никать к нектару. И урожаи семян люцер-ны — ценного кормового растения — сталирезко повышаться. Ведь без насекомых онане дает семян вовсе, и потому эти семенабаснословно дороги. Люди стали предлагать


Строение и жизненный цикл златоглазки.Чтобы никто не съел ее яички, они посаженына длинные тонкие стерженьки.

Мегахильник моей конструкциина полях совхоза «Украинский»Омской области в 1989 году.




Закрытый и вскрытыйцветочки люцерны.Обратите внимание насложную системустерженьков и ямок,удерживающихтычиночнуюколонкув «лодочке»,она напряженас силой около30 атмосфер, иаккуратно вскрытьэтот биологическийзамокумеют лишьмегахилыи некоторые дикиеподземные пчелы.

Устройствоамериканского «улья»для мегахил:желобчатые дощечкисложеныдруг с другом,образуя канальцы.

мегахилам подходящие жилища вплоть досоломок для коктейля — и насекомые от-кликались новым повышением семеннойпродуктивности люцерны. Тогда их сталиразводить в деревянных и пенопластовыхпластинах с желобками, которые в сложен-ном виде образуют блок с множеством гнез-довых тоннельчиков. Дело это за считанныегоды получило всемирный размах, а потом-ки мегахил-«эмигрантов» внешне ничем неотличаются от здешних прародителей, со-храняют где угодно благоприобретенныйинстинкт колониальности, так пригодив-шийся им на пользу людям.

Крупнейший специалист по ротундатеГордон Хоббс, с которым меня связывалидавнишние «шмелиные» узы (доктор Хоббсбыл также опытным шмелеводом с миро-вым именем), приготовил мне подарок:ящичек с коконами мегахил, с которогодолжно было начаться их искусственноеразведение в нашей стране. Но злая судьбараспорядилась так: болезнь века рак нео-

жиданно свела в могилу замечательногоестествоиспытателя, а его помощник наказсвоего руководителя не выполнил — неотправил в Сибирь последний дар Хоббса.

Тогда, по моей идее, в Канаду поехалипредставители нашего сельскохозяйствен-ного министерства, закупили большуюпартию коконов и оборудование для двухлюцерновых пчелоферм, которые быливскоре пущены в работу. Но высокопо-ставленные чиновники-завистники строгонаказали: чтоб этому Гребенникову не по-пал ни единый кокон! Первую их горсткунам удалось заполучить — тайно, с пре-великим трудом! — лишь в 1982 году.Почти детективная история эта заслужи-вает отдельной книги...

Поработав с листорезами сезон, я понял:«канадская» технология требует улучше-ния, а пока она громоздка, сложна, неучитывает тонкостей мегахильей жизни, ихвозможностей, желаний, настроений. Ока-залось, что они более охотно, чем люцер-ну, посещают донник, эспарцет, гречиху,



Строительство«много-ступенчатого»жилищадля мегахильегопотомства;развитие мегахилыв одной из ячеек.

Трубкииз старых газетхороши тем,что мегахилы,«читая» буквы,быстро находятсвое гнездо.Этой же целислужит немногоразнаядлина трубок.

давая иной раз почти шестикратное уве-личение потомства против количества ро-дителей. Так возникла идея питомниковпервичного размножения мегахил — безлюцерны.

Второе отличие моей технологии от ка-надской: вместо коротких дециметровыхскладных желобков — вдвое более длинныебумажные трубки, коконы из которых из-влекаем просто в воде: вываливаем в чансотни тысяч заселенных трубок, и коконы

всплывают наверх. Они ведь герметичны:прочный шелк личинка обмазала внутриводонепроницаемым лаком.

Технологию зимовки переделывать поч-ти не потребовалось: зимуют коконы в хо-лодном хранилище, перед вывозом же вполе их помещаем в инкубатор, где стоитбанная жара: плюс тридцать пять при вы-сокой влажности. Как только проклюнутсяпервые пчелки — в дорогу, на поля...

И очень помог делу — вспомним главу



Киногруппа во главе с В. М. Песковым запечатлевает наш Мегахилоград под Новосибирскомв 1984 году. На первом плане — колония подземных пчелок рофитов, тоже отличных

опылителей люцерны.Площадку с вечера мы посыпали мелом, а утром хорошо были видны свежие отвальчики

земли: в отличие от мегахил рофиты работают круглосуточно. Сразу после показа по ТВ этотбиополигон был злостно уничтожен.

«Полет» — эффект полостных структур,открытый мною поначалу у гнезд галиктовв Камышловском логу. «Мегахилий» ЭПСбыл мощным, ощутимым за двести пятьметров от гнездовий; он стимулировал са-

мих пчелок, которые в этом защитномсиловом поле работали куда веселей ипроизводительней, а мелкие паразитиче-ские насекомые, каковых у мегахил мно-жество, не переносили ЭПС и удирали



подальше. Впрочем, перепадало и нам: за-мешкаешься вблизи мегахильника (а какиначе проводить исследования?) — вскореначинает кружиться голова, закладываетуши, кислит во рту, подташнивает... Нозато мегахилам хорошо — а это ведь глав-ное.

Работа наша была безжалостно прерва-на в 1984 году. Я писал об этом в книге«Тайны мира насекомых»; лишь четырегода спустя удалось ее возобновить, ноуже не у ВАСХНИЛ-городка, а в Омскойобласти, разумеется, близ Исилькуля: сна-чала в совхозе «Украинский», а теперьвот у нашего заказника, что в совхозе«Лесной». Пытались рекомендовать листо-резов и новосибирцам — увы, никто дажечуть-чуть не заинтересовался. Насколькомогут быть разными две смежных сибир-ских области — Омская и Новосибирская— по отношению к природе!

...Слитно, звонко, торжественно жуж-жат десятки тысяч маленьких пчелиныхкрылышек у гнездовий, что на гречихе;мегахилы подлетают к трубчатым «квар-тирам» — кто с тяжелым желтоватым гру-зом пыльцы, нависшим снизу брюшка, ктосо «стеноблоками» — овалами и кругля-шами, вырезанными из листьев. Великий,самозабвенный, упоительный труд... Неоднажды уже говорили посетители нашихпчелопитомников: неудобно, мол, дажекак-то обидно и завидно, когда смотришьна пчелок — они вон как дружно рабо-тают, а мы только знаем, что заседаем,голосуем, митингуем да телевизор смот-рим...

И стоит это звонкое, ни на что другоене похожее, гудение над гречишным мер-цающим морем, сливаясь с пряным густымароматом миллиардов бело-розовых соч-ных цветков, и кажется мне, что все этоне здесь, а на какой-то другой планете:нет, у нас на Земле такого еще не быва-ло...

Или это все длится тот сон, которыйя увидел здесь, у Поляны, много-многолет назад и с которого я начал эту книгу?

Из странного, почти гипнотическогооцепенения меня выводит звук мотора: си-ние «Жигули» пылят по дороге, прибли-жаясь с юга к заказнику. Наверное, это тасамая машина, которую я увидел в бинокльминутами двадцатью раньше, в сторонеполустанка Юнино. Странно: по той, юж-ной дороге давно уж никто не ездит; естьскоростная автострада севернее заказника— что же это за ездок? Машина идетнеровно, вихляя из стороны в сторону; ка-пот слева вогнут, вмята и разбита фара,номер — сорван... Из машины вывалива-ются два парня на плохо слушающихсяногах, на запястьях кожаные широкие брас-леты с железными шипами, стриженые

«под ноль» головы нелепо светятся на фонетемно-зеленого колка. У одного глаза на-выкате, у другого, который с железной тол-стой цепью и крестом на мальчишескойшее, глаза вприщур; в машине еще четверо,из них одна или двое — девушки. И кактолько все поместились?

— Дед, выпить есть? — это тот, чтос цепью. Что ответить ребятам, чтоб необидеть — на ногах-то еле держатся юныеискатели приключений? Теперь до менядоходит, что машина-то угнанная: оба но-мера сорваны. Развлекается молодежь...

— Да врежь ты ему, чтоб заговорил!Короче, пчеловод, мед гони свой да водяруили что у тебя там, если жить хочешь!Считаю до трех! — командует с прищу-ренными глазами, а тот, что с цепью,снимает ее с шеи, тяжело поигрывая, какплетью, и раскручивая.— Ну?

Успею ли объяснить воинственно на-строенным юным угонщикам, что мегахи-лы относятся к совсем другому семействуперепончатокрылых, что меда они не да-ют? Увы, пожалуй, нет... Те четверо тожевышли из машины, хохочут. Давно неслышанное грязное ругательство резанулослух — непривычно слышать такое из устдевицы.

Я один, с голыми руками; они хотьдети, но их шестеро; со страхом вспом-нилось, когда блатные проиграли меня вкарты на челябинской пересылке, отдавна избиение малолеткам, на счастье, ненасмерть — а сейчас, может, и хуже: этихшестерых, вошедших «в азарт», кто оста-новит хотя бы «на половине»? Неужелиэто повторится, неужто оно — в челове-ческой крови?

Пустая бутылка летит в ближний ме-гахильник, что позади меня — хруст фа-неры, звон осколков...

Мгновенно обернулся на звук — и жгу-чая, со свистом и звоном, боль перепоя-сала ноги. Небо завалилось набок, вспых-нув вдруг пбчему-то красным, затем —черно-соленым: второй удар — по затылкуили шее. Неужели это все? Неужели воттак, вдали от людей, от семьи? Сознаниегаснет какими-то пульсирующими вспыш-ками; глаза ничего не видят — или вы-биты, или в крови, или лежу лицом вземлю; я ощущаю лишь удары, уже нецепью, а ногами — по боку, по спине,голове — злобные, беспорядочные; остер-венело сильные, острые (туфлей?), но ужепочему-то без боли. И без звука.

А потом появился звон. Только звон —и ничего больше. И пропала память. Чув-ствую, что мне плохо, очень плохо, но ктоя, где я, я ли это — нет, не знаю... Лишьзвон, звон да тоскливо-мучительная тош-



Разбойникиесть и срединасекомых.Хищная муха ктырьнападаетна пилильщика.Но так велелаПрирода,которой глубоко чуждбессмысленныйчеловечий садизм.

нота; ярко-голубая точка появилась вдали,растет, близится — это сводчатый двернойпроем, за которым голубой свет — вспых-нул и быстро меркнет.

...Но я остался жив и очнулся ужеследующим утром. Машины не было, лишь

обрывок цепи, которым «работала» вчераш-няя компания, валяется у моего лица впобуревших брызгах крови. Страшная больпронзает в глубине бок, затылок, все тело.Но глаза целы, кисти рук — тоже... Воз-вращается память. Ближний мегахиль-


...Направляюаппарат вниз,к синей машине...


ник — на боку с проломленными стенка-ми, над ним плотный рой листорезов...Так вот откуда звенящий звук! Не иначемои питомцы спасли меня от верной смер-ти: угонщики в злобе опрокинули мега-хильник, и многотысячный рой сбившихсяс ориентировки насекомых не мог не ис-пугать молодых извергов. Спасибо же вам,милые мои мегахилушки!

С трудом пытаюсь подняться на ноги,это получается лишь с четвертого раза. Снеменьшим трудом поднимаю мегахиль-ник, поправляю растяжки... Теперь бы до-мой, но как?

Да так же, как и сюда попал: «этюд-ник»-то с аппаратом в юго-западном колкезаказника... Слава богу, в тайнике все цело;однако проходят долгие часы — и вот яс горем пополам стартую с Поляны ввысь.И снова плывут подо мной поля, колки,озера, но — ноет избитое тело, не отпу-скает сильнейшая тошнота и слабость, имуторно на душе: для чего я жил, для кого

старался? Что происходит с людьми? От-чего они так неблагодарно-жестоки, поче-му звереют?

Тяжкие мысли эти вдруг враз прервалодальнее синее пятнышко на повороте по-левой дороги: цвет-то у него — вчерашнеймашины! и чувствую, как сквозь телеснуюболь медленной крутою волной поднима-ется во мне какая-то первобытная, злая,упоительная радость — радость предстоя-щей неумолимой, пьянящей, разгульноймести... и рука сама собой, но твердо,ведет правую рукоять от себя, направляяаппарат вперед и вниз — туда, к синеймашине. Сейчас я даже очень хочу бытьвидимым: сделать бы сначала над мерзав-цами несколько победных устрашающихкругов, и...

Но, подлетев ближе, теряю эту охоту.Вот они, близко, вчерашние бесстрашныеи храбрые вояки, и явно не видят меня.Ребятам лет по пятнадцать, не больше; уних сейчас свое горе: угнанная и разбитаямашина встала, и, видать, намертво; пе-ремазанные, они возятся вокруг нее, суе-тятся в беспомощной панике; оно и по-нятно — домой «просто так» не доберутся,и, скорее всего, придется крепко отвечать,особенно если раскроется то, что было узаказника.

Девушка, вчера нахально-громоглас-ная, рыдает, скукожившись на обочине, адругая — похоже, что ее младшая сест-ренка, лет двенадцати, если стереть этотяркий безобразный грим,— испуганно гла-дит плачущую по голове.

Нет, детям мстить я не буду! Подра-стут — пусть разберутся сами, или, чтовернее всего, вскоре же узнают, почемфунт лиха. А о вчерашней оргии сообщать«куда следует» пока не стану.

Будьте здоровы, ребята! Хорошо бы,чтоб моя энтомологическая книга хотькак-то, но попала бы на глаза кому-нибудьиз вас, и вы бы узнали себя, вспомнивто июльское утро, синий разбитый «жи-гуленок», залихватские удары цепью, апотом ногами, по человеческому беззащит-ному телу, и тысячный рой крохотныхзвенящих насекомых, от которых вы впанике укатили, не доведя до конца своюзабаву, — благо, мотор тогда еще рабо-тал...

Медленно поднимаюсь к небу — на душеопять посветлело, да и боль ослабла; верноли я делаю, что направляюсь домой, вНовосибирск? Наверное, да: нужно смыть



Не с таких ли,вроде бы невинных,детских забаврождается склонностьк истязаниям,а потом —к убийствам?

кровь, переодеться, обработать ссадины икровоподтеки. Программа полета, конечно,пошла кувырком, но часть ее я, пожалуй,выполню, если сейчас сверну на юго-вос-

ток: там есть еще одно мое детище —степной заказник для охраны насекомых.

«Даю газ», и быстро-быстро убегаютназад поля, дороги, кусты; лесов здесьменьше, и бывшие привольные степи рас-черчены сетью искусственных лесопосадок,прямоугольные клетки которых я пересе-каю по диагонали. Справа остается казах-ский поселок Каскат, зеленые деревенькиКудряевка, Ночка, большое красивое селоУкраинка, прямо — старинная деревняНоводонка, за которой опять поля; а сле-ва — знакомый лес, и на опушке что-тоярко краснеет; значит, ученики среднейшколы, что в Украинке, уже установилипредупредительные знаки вокруг заказни-ка. Спасибо же вам, ребята, спасибо ивашему учителю биологии Федору Яков-левичу Штреку — неутомимому защитни-ку Природы и большому ее знатоку! Жаль,что сегодня не могу вам показаться втаком «разукрашенном» виде...

И я опускаюсь в точности на то место,где в 1989 году стоял полевой домик снадписью: «Полевой пункт научно-произ-водственной группы «Мегахила», а напро-тив домика по огромному стогектарномулюцерновому полю были расставлены такиеже мегахильники, как сейчас у Поляны, имы с Сергеем, прожаренные июльским солн-цем, обдутые горячим степным ветром,вслух считали насекомых, жужжащих надмногоцветьем люцернового моря: «Мелли-

Пешая дорога кзаказнику.Как интересно былоотшагать по ней13 километров,открывая попутноновые и новыетайны Природы!Слева —железная дорогана Челябинск.


Уголокэкологическогозаказникау Новодонки.В центре — пяденицаберезоволистная.

Бобы люцерны —наподобие гороховых,только мельчеи закрученыв спиральку.Несколько спиралексгруппированыв гроздь.Здесь я держу такуюполновесную гроздь —результат работынаших мегахилок в1989 году.


турга — одна... рофит — один... мега-хилы — две, нет, даже три... анто-фора — одна...», и это длилось долго-дол-го, весь июль и начало августа.

А потом ребята увезли на школьныйсклад многотрубчатые «общежития», силь-но потяжелевшие от цветочной пыльцы,набитой в них пчелками, и шесть красныхгорячих комбайнов «Нива» два дня моло-тили на этом огромном поле скошенныеи уже подсохшие валки, а Сергей едвауспевал записывать грузовики, полные зо-лотых тяжелых семян.

Оказалось: наши маленькие труженицыдополнительно наработали совхозу «Укра-инский» три с половиной тонны люцерно-вых семян; агрономы знают — это наболее чем огромную сумму. И хотя намне перепало за все эти труды ни гроша,я оставил там, у далекой от Новосибирска


Пестрянка Дзигена.Эту медлительнуюв полете бабочкуптицы не трогают:предупредительнаяокраска говорито ее ядовитости(содержитсинильную кислоту).Этюд писала моя дочьОльга со слайда,который я снялв природе.

Там же сохранилисьэти редчайшиенасекомыеиз семействаэвхаритид. Кладутяички на бутонызонтичных растений.Микроскопическиеличинки прицепляютсяна цветке к муравьямкампонотусам,«едут» в их гнездо,где и развиваются.Взрослое населениепокидает муравейник,рассекая его своимскладным острымтелом.

Новодонки, свой «очередной» энтомо-парк — сохраненный в виде заказничкакусочек первозданной целинной Степи илесной опушки, площадью 7 гектаров, ко-торый вскоре был утвержден как Памят-ник Природы.


Я сижу на краешке этой заповеднойлуговины и, как прежде, не могу нагля-деться на изумрудное море трав с бело-кипенными облаками медово-душистых та-волг, высокими синими стрелками веро-ник, ажурными светлыми шарами дудни-ков и снытей. На каждом цветке или ввоздухе над ним — насекомые: пестрыемохнатые восковики, длинноногие усачи илептуры истрангали, массивные, сияющиена солнце бронзовки — жуки моего крым-ского Детства, моего далекого Двора, поч-ти ушедшего в Небытие.

На лиловом степном васильке две яр-ко-красных полоски: это редкие, сохранив-шиеся, быть может, только тут, жуки-ог-нецветки — живой символ Красной Книги.

На нераспустившемся еще соцветии дя-гиля черно-зелеными угольками сверкают-переливаются наезднички-эвхаритиды —таинственные, редчайшие насекомые, чьимикроскопические личинки отправятсявскоре отсюда, с соцветия, в дальниестранствия на муравьях-кампонотусах, ко-торых они здесь непременно дождутся.

На розовой пахучей муфточке зопникаблеснула крыльями пестрянка-дзигена —черно-синий цвет ее наряда сочетается спронзительно-красным узором в каком-тонепривычном, совершенно неземном, со-четании.



И еще я мечтаю,чтобы в моиэнтомозаказники(ставшие ужеПамятникамиПрироды)каждый годприходила Весна —уже после меня,в двадцать первом,двадцать второми прочих веках,и чтобы так же,как и при мне,там душистоцвели ивы,наливались сокомберезы,гуделимохнатые шмелихи,вились пчелы,порхали бабочки...

Прилетела совсем земная шмелиха вчерно-желто-белой шубке, и с мягким гу-дением обследует меня, будто старого зна-комого, — впрочем, так оно и есть...

И быстро-быстро уходят, оттаивая ибесследно растворяясь, последние каплизла и обиды, и снова душа наполненапокоем, восторгом и вечным удивлением.

И счастлив вновь естествоиспытатель:надежно сохраняется еще одна Страна На-секомых — таинственных и мудрых созда-ний, пришедших на Землю за сотни мил-лионов лет до нас, людей. Сейчас я снова

у них в гостях, потому что знаю: они, моималенькие друзья, щедро одаривают толькотех, кто их приветил и защитил.

И потому, читатели, я зову вас сюда,на одну из моих Полян*.

А еще лучше — на свои Поляны, ко-торые вы вот так же сохраните от гибели,и тогда они — можете мне поверить! —откроют вам за это много-много удиви-тельных тайн, на познание которых — ужизвините! — не хватит жизни...

* 1994 год: площадь этого Памятника Природыувеличена и теперь составляет 87 гектаров.

19 Мой мир


СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

•

ДО

КУ

МЕ

НТ

Ы

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

•

ДО

КУ

МЕ

НТ

Ы

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН


НАЧИНАЮЩЕМУЭНТОМОЛОГУ:

Демонстрационная коллек-ция. Насекомых принято нака-лывать на специальные энтомо-логические булавки. Если ихнет, годятся самые тонкие игол-ки или конторские булавки безушка (с ушком удобны длявспомогательных работ). У ба-бочек, стрекоз, сетчатокрылыхпрокалывается середина спинки(речь здесь только о мертвыхнасекомых!), у жуков — правоенадкрылье, у клопов — праваячасть щитка, чтобы булавка вы-шла между второй и третьейногой.

Устройство расправилок (измягкого дерева, пенопласта) —на рисунке. Расправляются либосвежие насекомые из морилки,либо взятые с ватных матраси-ков (стр. 179), которые поме-щаются на 2—3 суток во влаж-ную камеру вроде кастрюли смокрым песком или тряпкамина дне; матрасик не должен ка-саться воды. Долее трех сутокразмягчать насекомых не сле-дует во избежание загнивания.У прямокрылых (кузнечики,кобылки) расправляются лишьправые крылья.

Пчел, ос, двукрылых я, каквидите, расправляю на спинке,чтобы расставить им ноги, а бу-лавка меньше портила бы спин-

ку. Тех, кто невелик, не колю,а помещаю на вате либо в пу-стые целлулоидные упаковкидля таблеток, либо под пленку,которой закрываю картонку сватой и насекомыми; сзадипленку заклеиваю. К такомуэкспонату уже не добираютсявредители коллекций.

Этикетки с указанием местаи даты сбора обязательны, безних экспонат теряет научнуюценность. Застекленная коробкадолжна быть прочной; щели за-клеиваются липкой лентой. Днозастелено упаковочным рифле-ным картоном (хорошо прока-лывается булавкой), оклееннымбелой бумагой. Булавки с насе-комыми можно вкалывать в пе-нопластовые кубики, приклеен-ные ко дну. Густо размещатьнасекомых не следует. Внутрькоробки обязательно приколотьпакетик с нафталином, добав-ляя его раз в полгода, но нереже.

Коллекция должна отражатькакую-либо тему: «Жуки окре-стностей нашего поселка», «Вод-ные насекомые», «Обитатели го-родских газонов» и так далее.

Берегите коллекцию от яр-кого света, завесив темнойтканью: при обычном комнат-ном свете многие насекомыеуже через 2—3 года выгорают,обесцвечиваются.

Если насекомое безвреднодля сельского хозяйства, то бо-лее одного экземпляра для кол-лекции отлавливать нельзя. О«краснокнижных» насекомых —чуть ниже; их нельзя отлавли-вать даже для коллекций.

Они охраняются законом. Зауничтожение редких и исчеза-ющих насекомых, их гнезд, по-томства, а также за самоволь-ное их переселение предусмот-рен штраф с конфискациейпредметов лова.

Следите за новыми выпуска-ми Красной книги! Обычный ввашей местности вид может се-годня быть уже «краснокниж-ным».

Как организовать «энтомо-парк». Свою будущую СтрануНасекомых — поляну, колок,опушку, овраг, лужок, холм,склон, пруд, ручей, берег —нужно сначала получше изу-


СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

•

ДО

КУ

МЕ

НТ

Ы

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

•

ДО

КУ

МЕ

НТ

Ы

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

291Глава VI. «ПОЛЯНА»


СО

ВЕ

ТЫ •

З

АК

ОН

Ы

• Д

ОК

УМ

ЕН

ТЫ •

С

ОВ

ЕТЫ

•

ЗА

КО

НЫ

• Д

ОК

УМ

ЕН

ТЫ •

СО

ВЕ

ТЫ •

ЗА

КО

НЫ


Маленькие хищные клопики Мирмекорис и Нибис (внизу) не занесены в Красную книгу,а зря: поистребляли массу полевых вредителей, но быстро вымирают от ядохимикатов.



СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

•

ДО

КУ

МЕ

НТ

Ы

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

•

ДО

КУ

МЕ

НТ

Ы

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

19* Мой мир

Этот красивейший жук — голубая цветоройка — тоже почему-то не в Красной книге,хотя стал очень редким. Он, как бабочка-голубянка, покрыт лазурными чешуйками, но у меня

этот блеск на бумаге не получался. А на метровой древесно-стружечной плите гуашью — вышел...

чить, узнать, какие виды здесьживут постоянно, какими онисвязаны растениями, почвами,водоемами. Вовсе необязательносоздавать заказник только для«краснокнижных» видов: дорогався живность, кроме, конечно,явно вредной для человека.

Кого же отнести к явно вред-ным? Кровососущих — тех, чтоколют кожу хоботком — кома-ров, москитов, слепней (но ни вкоем случае не жалящих: ос,пчел, шмелей! Они жалят лишьпри разорении гнезда или буду-чи схваченными); надоедливыхкомнатных мух (не путать с лу-говыми и лесными мухами!); по-стельных (но не травяных!) кло-пов; платяную моль; нескольковидов жучков, вредящих коллек-циям и пищевым запасам.

Ну а как быть с полевымивредителями? Иногда говорят,что в колках и оврагах «накоп-

ляются» и вредители сельскохо-зяйственных культур, и сорня-ки. Это грубая ошибка: здесьрастут растения, которые вре-дителей полей и садов вовсе неинтересуют. Мало того, здесь ихждет множество энтомофагов:наездников, тахин, жужелиц,пауков. На природной луговине,если она не пахана, не прижи-вется ни одно семя осота, су-репки, лебеды и всех тех трав,которые мы называем сорнымипо отношению к посеянным рас-тениям; на природных лугови-нах сорняков нет и быть неможет. Даже небольшой остро-вок природы — мощный биощити большая подмога для соседнихполей.

Итак, вам приглянулось тоили иное «насекомье» место.Сначала нужно узнать, на чьихземлях оно находится, и спро-сить у агронома, не будет ли унего возражений против устрой-

ства здесь «энтомопарка». Затемнадо определить, с какой цельюсоздается заказник. Теперьнужно подготовить письмо ме-стному органу власти от школы,или станции юннатов, или об-щества охраны природы, иликлуба природолюбов о необхо-димости заповедования участкас такой-то целью, с указаниемсамых основных объектов охра-ны и ландшафта. На письмепусть отметит свое согласие (спечатью) руководитель хозяйст-ва или землепользователь. По-сле чего письмо подать в рай-онную и областную админист-рации, приложив план местно-сти.

Надеюсь, мои читатели, чтопосле этой книги вы сделаетевсе, чтобы сохранить хотя бымалую частицу Природы.

А Природа — вы в этом ужехорошо убедились — отплатитсторицей!



ОВ

ЕТЫ

• З

АК

ОН

Ы •

ДО

КУ

МЕ

НТЫ

•

СО

ВЕ

ТЫ

• З

АК

ОН

Ы •

ДО

КУ

МЕ

НТЫ

• С

ОВ

ЕТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

Бронзовок всех видов следует взять под немедленную и активную охрану. Если ученые сегодня не догадаются этосделать, то пусть детишки грядущих веков хотя бы по этим изображениям представят себе, в какую прекрасную

пору жили их нерадивые предки. Это — этюд большой зеленой бронзовки в полный лист ватмана акварелью,справа — она же, отчеканенная из луженого железа.



СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

•

ДО

КУ

МЕ

НТ

Ы

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы

•

ДО

КУ

МЕ

НТ

Ы

•

СО

ВЕ

ТЫ

•

З

АК

ОН

Ы



Чел

овек

св

оим

п

оявл

ени

ем

на

пла

нет

е об

язан

и

нас

еком

ым

: бе

зн

их

не

поя

вили

сь б

ы

пок

рыто

сем

янн

ые

цве

тков

ые

раст

ени

я,и

жи

знь

пош

ла б

ы

совс

ем

по и

ном

у п

ути

, ко

торы

й н

е пр

ивел

бы

к ра

зви

тию

на

зем

ле

мле

коп

ита

ющ

их.

В

том

чи

сле

и н

асс

вам

и.

Ну

а от

куда

ва

ялас

ь Ж

изн

ь во

общ

е?

Тру

дней

ши

й во

прос

.

Вер

оятн

ость

сл

учай

ног

о сл

ожен

ия

атом

ов в

ДН

К —

ин

фор

мац

ион

но-

жи

знен

ную

м

олек

улу

—

во

всей

В

селе

нной

пра

кти

ческ

и ра

вна

нул

ю, а

точ

нее

—

10

-2

55.

Так

ч

то э

туве

лича

йш

ую

из Т

айн

Ми

розд

ани

я пр

едст

оит р

азга

дать

вам

,бу

дущ

ие

есте

ство

исп

ыта

тели

.


МОИ ПОСЛЕДОВАТЕЛИ. Самый младший — внук Андрюша,портрет которого я написал с натуры масляными красками,когда он разглядывал насекомых. Ему тут пять лет.

Глава VI. «ПОЛЯНА»297



На страницах 298—300 — работы Андрюши гуашью: медляк; многоножка-геофил;подсолнух; бархатница; златоглазка у подорожника. «Делай как яда поглядывай на натуру» — таков один из моих методов обучения.


моиПОСЛЕДОВАТЕЛИ.Сын Сергей имеет теже специальности.Один из его рисунковдля задуманногокогда-то нами«Атласа-определителяопылителейлюцерны» —пчела Эвцераклипеата.

МОИПОСЛЕДОВАТЕЛИ.Андрюшина мама,моя дочь Ольга —тоже биолог ихудожник.Здесь — сильноувеличенная еюобъемнаямодель божьейкоровки.Другие ее работы —на страницах193, 212, 282, 312.




моиПОСЛЕДОВАТЕЛИ.

302

А иные, незнакомые мне ранее ребята, прочитав какие-то из моих книг или побывав в музее, тожеберутся за кисть. И вот что порою из этого получается. Челябинец Александр Разбойников стал поселять

своих любимцев в сказочно-романтические миры (его работы «Дом родной — дерево»и «В пространстве»). Преподавательницу же дизайна из Бердска Ольгу Тимофееву привлекли формы

самих насекомых, конструкции их подвижных узлов («Жук-олень»).

МОИПОСЛЕДОВАТЕЛИ.



ДРУГИЕ МИКРОЗАПОВЕДНИКИ. После «Шмелиныххолмов» мы организовали, получили согласиеземлепользователей, снабдили объявлениями, обеспечилиохраной и наблюдениями, закрепили документальноеще несколько «насекомьих стран». В Омской области:два у села Новодонка, четыре — в плодосовхозе«Мичуринский»; пять, что в Новосибирской области(четыре близ поселка Краснообска, один — у селаЭлитное) мы отстоять не сумели, в том числеШмелеград (стр. 270) и Мегахилопитомник (стр. 282).Зато в чувашском колхозе «Искра» решили пойти понашему пути, отдали под насекомьи заказники более400(!) гектаров угодий, и этот мощный биощитполностью заменяет там «химию» — при высокихурожаях и возрожденной цветущей Природе — ужевторой десяток лет.

А на этой и двух последующих страницах изображеновторое детище — микрозаповедничек неподалеку отпоселка Рамонь Воронежской области. Оплывший

противотанковый ров и соседний ложок, где каждойвесною журчит ручеек, облюбовала разная полезнаяживность, гнезда которой в 1973 году обнаружил мойсын Сергей. В декабре того же года микрозаповедникбыл узаконен, ныне обнесен оградой (от скота) и тожепроцветает. Выяснилась еще одна, совсем неожиданнаядля нас, его роль: на этих полутора гектарах «бросовой»земли защищено несколько диссертаций... На рисунках,что дальше, обитатели этого уголка —наездники-бракониды, съев гусеницу, выходятиз коконов; жужелицы разных видов; оса-помпилперед схваткой с пауком; верблюдка умывается;мухи-тахины норовят отложить яйца на кобылку;стрекозы — четырехпятнистая, стрелки, лютки;стрекоза Эналягма охотится; домики ос Сцелифронаи Эвмена, подземное гнездо Мегахилы; стрекозаСимпетрум прохлаждается, села вдоль солнечного луча;столько журчалок тут было летом 73-го; «приводнение»водолюба; златоглазка.


20 Мой мир




Чешуекрылые обитательницы Буготакских сопок. На этой странице: голубянка Дамон,медведица Аулика; внизу — редчайшая голубянка Финвальского.На двух следующих страницах — четыре буготакских огневки: Альгедония траурная(вверху), Гипсопигия ребристая, мотылек окончатый, Касталия окаймленная.На фоне буготакской лесной опушки белянки: Каллидицэ (вверху — самка, внизу — самец),в центре — зорька. С «освоением» сопок — по сути, небольших холмов на равнине —погибнет и вся эта живая красота. Ради щебенки для дорог...Остановитесь же, люди!


20* Мой мир




СФЕРОРАМА «СТЕПЬ РЕЛИКТОВАЯ». Сон, который якогда-то увидел на поляне (глава «Летняя ночь»), подтолкнулменя к созданию большущей шарообразной картины,изображающей природу окрестностей Исилькуля,— когда-то язастал ее почти нетронутой. Поначалу, для пробы, мы сделалипанораму Судакской бухты (Крым) прямо в ванной нашейновосибирской квартиры. Затем я создал маленький макет —«Сибирско-казахстанская степь» (на цветном фото), где вместоСолнца светит лампочка от фонарика. А уже после этого былпостроен капитальный 26-гранник сферорамы с площадьюживописи в 140 квадратных метров, внутри которого мы сейчаси работаем. Здесь уже серебрятся ковыли, звенят жаворонки,стрекочут кузнечики в магнитных записях, порхают бабочки, в

поднебесье величаво кружит орел... Некоторые «хитрости»сферорамы раскрываются на иллюстрациях. Фрагментыживописи: на бодяке — «краснокнижная» бабочка Апполон, назонтиках дягиля — махаон, перламутровки, пестрянки;полосатая черепашка; жуки Лептуры, Странгалии, огнецветка(вся красная), бронзовки, восковик. У подорожника —тополевый леточник; на цикории — многоцветница ижелтушка, над ними, на типчаке (пушистый злак) —бархатница; норки одиночных пчел Дазипод. На одном изобщих планов, слева от чертополоха — кротовина слепушонки...Делаем сотни документальных фотоэтюдов, все измеренияведутся в градусах дуги — сложнейшая, но интереснейшаяработа...


П О С Л Е С Л О В И Е

318

За десятилетие, пока пробивалась-редак-тировалась-печаталась эта книга, многоеизменилось. Упомяну лишь основное, при-держиваясь названий глав.

1. НОЧЬ. Чудесный уголок этот уцелел,войдя в состав Памятника Природа (онем — ниже); мы — уже с внуком Анд-рюшей, ему сейчас, в 1995 году, 9 лет, онтоже очень любит природу* — посещаемего регулярно.

2. ДВОР. То есть Крым. Эту мою милуюродину взяли и отдали другому государству,Украине, зачем-то отделившейся от моейстраны, и мой Крым стал... не моим. Всеэто дико, противоестественно, смахивает назатянувшийся дурной сон, который, как янадеюсь, когда-нибудь да и кончится.

3. ДОРОГИ. То же и с Казахстаном, исо Средней Азией — ладно, я не успелтам оставить своих корней и объектов. Всеэто теперь «зарубежье», во многих местахкоторого гремят войны, льется кровь — ая там мирно собирал золотых жуков, фо-тографировал метеоры...

4. ЛЕСОЧЕК. Он, в общем-то, уцелел.Но «аномальные» (дважды изогнутые) де-ревья в нем вырубили. Зато целы и ПятачокСкорпионниц, и Муравьиные Страны, идругие Уголки Жизни. Новая тайна: глу-бокая и широкая яма от старого колодца

(план на стр. 148) начисто исчезла, притомбез малейших следов. Думаю Лесочек за-поведать и изучить как следует его фено-мены.

5. ПОЛЕТ. Мое бионическое открытиеэффекта полостных структур — ЭПС —официозная наука так и не признала, хотянапечатано немало об этом трудов, а моисотовые обезболиватели работают безотказ-но и однозначно. В Омске, Москве, Исиль-куле успешно прошли мои выставки фос-фенов — удивительных узоров, появляю-щихся в зрительных путях людей под воз-действием излучений ЭПС. А вот работу сгравитопланами пришлось прервать: те изфизиков, кто ко мне доброжелателен, ска-зали, что, мол, поторопился с находкой,ибо в ней затронуты такие малоизученныесвойства основ Мироздания — Материи,Пространства, Времени,— что ретивые экс-периментаторы могут сейчас натворить не-мало бед. Неужто и Сферораму (стр. 310—315) ждет то же?

6. ПОЛЯНА. Больше повезло моим мик-розаказникам в Омской области. Из «микро»(7 гектаров в совхозе «Лесной») их удалосьпревратить в большой, почти 300 гектаров,Памятник Природы, документ о чем при-вожу здесь — пусть он послужит образцомдля любителей и охранителей Природы:

ГЛАВА АДМИНИСТРАЦИИ ИСИЛЬКУЛЬСКОГО РАЙОНАОМСКОЙ ОБЛАСТИ

ПОСТАНОВЛЕНИЕ № 250ОТ 24 МАЯ 1995 ГОДА

В целях сохранения для научных ис-следований уцелевших участков с нетрону-тыми почвами, целинной степной, лугово-степной растительностью, животным ми-ром и учитывая согласие землепользовате-лей на отчуждение земель, ПОСТАНОВ-ЛЯЮ:

1. Организовать комплексный экологи-ческий памятник природы «Реликтовая ле-состепь» общей площадью 284 га, из них:

— акционерное общество «Лесное» —18 га, в том числе лес 11 га, луг 7 га;

— акционерное общество «Украинс-кое» — 86 га, в том числе лес 70 га, степьи луг 16 га;

— товарищество «Акция—Термист—Ми-чуринское» (ATM) — 180 га, в том числелес реликтовый живой 60 га, бывший лес,подлежащий восстановлению, — 50 га, сте-пи, луга, болота — 70 га.

2. Определить 5 участков территорииТОО «ATM», которые составят научно-по-знавательную тропу для детского экологи-ческого центра.

3. Центром проводимых научно-исследо-вательских работ считать товарищество«ATM».

Глава администрации района В. И. Королев.


319

Ну а сейчас, в 1995-м, мы с Андрюшейи исилькульцами устанавливаем вокругэтих заповедных ныне урочищ знаки с со-ответствующими надписями — прочные,сварные, чтобы их никто не повредил, —и теперь там гарантированный рай не толь-ко для насекомьей и прочей мелкоты, нои для птиц, разнообразного степного и лес-ного зверья.

И еще: в большом, отданном нам крылеадминистративного здания Питомника(«ATM») мы с внуком — благо, нас хорошопонял и активно помогает директор хозяй-ства А. Г. Власов — устроили многопро-фильный экологический центр — с лабо-раторией, мастерской, учебными комната-

ми, экологическими тропами. В день пре-зентации центра — 12 августа 95-го — мыоткрыли там большую выставку — 720 мо-их и Андрюшиных картин, рисунков, сте-реоблоков, биослепков и многого иного.

Тогда же в Исилькуле распахнул двериновый краеведческий музей, тоже с моимдетищем — отделом природы. И еще сотдельным «гребенниковским» залом, вос-производящим одну из давних моихисилькульских квартир-лабораторий. При-езжайте поглядеть, погостить!

А вот многострадальным микрозапо-ведникам под Новосибирском не повезло:их у меня было пять, но все ликвидиро-ваны.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава I. ЛЕТНЯЯ НОЧЬ 7

Глава II. ДВОР 12Полезно знать начинающему энтомологу:факты, заметки, схемы 60

Глава III. ДОРОГИ 73Полевику-естествоиспытателю:экипировка, советы, задания 110

Глава IV. ЛЕСОЧЕК 127В помощь изучающему насекомых:советы, рекомендации, устройства . . . 176

Глава V. ПОЛЕТ 189Из блокнота естествоиспытателя:заметки, наблюдения, опыты .......................... 230

Глава VI. ПОЛЯНА 254Начинающему энтомологу:советы, законы, документы 290


Виктор Степанович ГРЕБЕННИКОВ

МОЙ МИР

Редактор В. И. ЯРЦЕВДизайн книги В. П. МИНКО

Художественно-технический редактор А. Н. ТОБУХ

Подписано к печати 10.09.97. Формат 60x90 1/8.Бумага мелованная. Гарнитура «Таймс». Печать офсетная.

Усл.-печ. л. 40. Тираж 3000 экз. Заказ № 3077.

Издательско-полиграфическое предприятие «Советская Сибирь».630048, г. Новосибирск, ул. Немировича-Данченко, 104.


Moy Mir - Griebiennikow

Documents

Transcript of Moy Mir - Griebiennikow