Motorov. Parovozov

Алексей МоторовЮные годы

медбрата Паровозова

Алексей МоторовЮные годы

медбрата Паровозова

издательство астрель

УДК ББК

М

Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко

Издание осуществлено при техническом содействии издательства АСТ

Моторов, А.Юные годы медбрата Паровозова : / Алексей Моторов. — М.: Астрель : COR-PUS, 2012. — 512 с.

ISBN 978-5-271- (ООО “Издательство Астрель”)

Сюжет этой книги основан на подлинных фактах. Место действия — предперест-роечная Москва c ее пустыми прилавками и большими надеждами. Автор, врач попрофессии, рассказывает о своей юности, пришедшейся на 80-е годы. Мечта о по-ступлении в институт сбылась не сразу. Алексей Моторов окончил медицинскоеучилище и несколько лет работал медбратом в реанимационном отделении. Этотопыт оказался настолько ярким, что и воспоминания о нем воспринимаются какзахватывающий роман, полный смешных, почти анекдотических эпизодов и инте-реснейших примет времени. Легко и весело Моторов описывает жизнь огромнойстоличной больницы — со всеми ее проблемами и сложностями, непростыми от-ношениями, трагическими и счастливыми моментами, а порой и с чисто советски-ми нелепостями. Имена и фамилии персонажей изменены, но все, что происходит на страницахкниги, происходило на самом деле.

УДК ББК

ISBN 978-5-271- (ООО “Издательство Астрель”)

© А. Моторов, 2011© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2012© ООО “Издательство Астрель”, 2012

Издательство CORPUS ®

М

Оглавление

Запасной выход . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 14

Кавказская пленница . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 31

История про Таню Богданкину, пельмени и архангельского мужика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 57

Минотавр . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70

Моя жизнь в кино, “еврейская рожа” и магия числа 7 92

Чернильный штамп . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 112

Лирическое отступление № 1. Про моего дядю, заграничную жизнь, туркменских хлопкоробов и автомобили “Волга” . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 132

Первая халтура . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 156

Легенда Большой Пироговки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 170

Уроки Абхазии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 178

Осень . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 204

Подходящий срок . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 214

Лирическое отступление № 2. Про то, что деньги лучше хранить в сберегательной кассе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 226

Визит . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 237

28 ноября 1986 года . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 241

Лучшее время . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 260

Кроссовки “адидас” . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 276

Ретроградная амнезия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 299

Анальгин с димедролом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 312

Коза на веревочке . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 327

История про Толю Мерзавкина, общую тетрадку и стиральный порошок “Новость” . . . . . . . . . . . . . . . . 337

Мандариновая трава . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 359

Большие перемены . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 366

На графских развалинах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 379

Лирическое отступление № 3. Про то, как маленький Сар построил коммунизм в одной отдельно взятой стране . . . . . . . . . . . . 406

Ожог . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 416

Тяжелые ботинки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 426

Павловская собачка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 445

Сережа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 450

Нить Ариадны . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 464

Красные плюсики . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 480

Hic et nunc . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 506

Слова благодарности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 510

Моей жене Лене

Одаренный пламенной душой,Жюльен обладал еще изумитель-ной памятью, которая нередкобывает и у дураков.

Стендаль Красное и Черное1

1 Перевод С. Боброва и М. Богословской.

чень глубоко. Настолько, что сюдане проникают солнечные лучи. На-до мной километр вязкой, густой,черной воды. С такой глубины не-возможно вынырнуть, и я даже не

пытаюсь. Вокруг меня абсолютная, непроницаемаятишина. Так не бывает, ведь на любой глубине мож-но что-нибудь услышать. Просто кто-то невиди-мый выключил звук.

Я знаю, чтобы не спугнуть это черное безмол-вие, нельзя даже думать. И сразу, словно в ответ,где-то там, высоко, светлеет. Мягким, бархатнымприкосновением начинается мой подъем к далеко-му мерцающему своду.

Вода уже не черная, сейчас она как свинцовоегрозовое облако. Но и облако быстро меняется, по-крывается сединой. И вот уже могучая сила вытал-кивает меня, с каждой секундой ускоряя движение взеленеющей воде, стремительно приближая к чему-

11

О

то невероятно яркому, ослепительно-белому, тако-му, что невозможно выдержать. А тишина еще сомной, хотя я уверен — ненадолго.

Сейчас больше всего мне хочется туда, навстре-чу свету, к первому резкому вздоху, к тому чувствувысвобождения, которое почему-то давно знакомо.

За несколько мгновений до того, как я проры-ваюсь к слепящему солнцу, что-то заслоняет его.Передо мной возникает картинка. Даже не картин-ка, а фотография. Сначала маленькая. Но она быст-ро увеличивается. Вот уже совсем большая. Оченьзнакомая. Трое на фоне моря. Девушка, парень и ре-бенок Кажется, я видел их когда-то, но теперь не уз-наю. Еще немного — и я вспомню. Сейчас, лица всеближе. Свет вокруг меня медленно гаснет. Лишьфотография остается горящим экраном.

На снимке отчетливо проступают белые буквы,они выписаны очень причудливо. Разобрать труд-но, но я уверен, что читал эту надпись раньше.“СУХУМИ-86”. Она должна означать что-то важ-ное для меня. Конечно, сейчас, мне почти удалосьузнать, это же...

И я выныриваю. Удивительно, тут нет криковчаек, шума волн, шелеста откатывающейся гальки,детского смеха.

Вместо этого какой-то огромный и спокойныйголос произносит:

— который час?Невероятно трудно понять смысл сказанного,

хотя, наверное, тут нет никакого смысла. И когда я

12

алексей моторов юные годы медбрата паровозова

уже схватил убегающее эхо, другой голос, тоже уве-ренный и сильный, мягко разжимает мою руку собрывками этих двух слов:

— семнадцать пятнадцать!Как же приятны, оказывается, могут быть голо-

са. Необязательно понимать, что они говорят, самзвук их прекрасен, он мягко качает, переполняя ме-ня неизведанным раньше восторгом.

Такое хочется слушать и слушать, и, видимо, по-нимая это, первый голос снова приходит из своегониоткуда:

— пора закругляться. шьем!Мне необходимо увидеть тех, кто говорит. Кто

произносит эти удивительные и красивые слова. И вдруг отчетливо понимаю, что мои глаза за-

крыты. Не просто закрыты — на них давит тяжелыйгруз. И кроме этих голосов, никто на свете не смо-жет сдвинуть его.

— Помогите открыть глаза! — прошу я, но полу-чается только протяжный и громкий стон.

И тогда возникает третий голос, самый глав-ный, заполняющий все вокруг, не оставляя ни сан-тиметра пустого пространства:

— он просыпается. еще фентанил!

Запасной выход

а столе надрывались оба телефона,городской и местный. Городскойбыл красного цвета, местный — се-рого. Местный звонил в тональнос-ти ля, а городской — в ля-диез. Ин-

тересно, какой из них замолчит первый? Да навер-няка местный.

Первым заткнулся городской. Местный выдалеще две мажорные трели и тоже утомился.

Мы с Лидией Васильевной синхронно вздохнули. Я работаю в отделении пятый год, а в кабинете у

Суходольской всего второй раз. Визит в кабинет за-ведующей означает серьезный разговор. Первый та-кой случился года три назад. Тогда она снимала с ме-ня и Вани Рюрикова стружку, причем с Вани заочно.

Абсолютно не по делу. Я сел с язвой на больнич-ный, но жирная Танька Лаптинова, наша сестра-хо-зяйка, пустила слух, что мы с Ваней гуляли на чьей-то свадьбе. Ни много ни мало — неделю. За Сухо-

14

Н

дольской водилось подобное — она иногда верила всамые невероятные вещи. Когда долго работаешь вреанимации, поневоле становишься мистиком.

Не успел я выйти на работу, как был вызван наковер для дачи показаний. Ивану повезло, он успелв отпуск свалить.

— Леша, есть сведения, что ты специально взялбольничный, чтобы пойти на свадьбу с Рюрико-вым! — скрестив на столе руки и уставившись в бу-маги перед собой, начала Лидия Васильевна. — Чтоскажешь?

— Что скажу? Скажу, что вы не первая, кто из са-мых лучших побуждений пытается связать насбрачными узами, но... — Я выдержал трагическуюпаузу и продолжил: — Но увы! Я несвободен, да иВаня женат. Что же нам делать, Лидия Васильевна?Может быть, местком подключить?

— Моторов! — с деланым возмущением восклик-нула Суходольская, хотя я видел, что она еле сдер-живается, чтобы не расхохотаться. — Скажи, ты мо-жешь быть хоть минуту серьезным?

— Могу! — поклялся я. — Могу, Лидия Васильев-на, но только за большие деньги!

— Уйди, Лешка! — взмолилась Суходольская. —Уйди с глаз долой и только попробуй попадись с си-гаретой, язвенник!

Но это было давно, а сегодня инициатива встречипринадлежала мне. Начальство всегда боится разго-

15

запасной выход

воров, которые происходят по просьбе подчинен-ных. От таких бесед ничего хорошего, только голо-вная боль.

Обычно у Суходольской в кабинете обсужда-лись два вопроса, и оба малоприятных. Ей либопризнавались в тайной беременности с целью по-клянчить легкую работу и перевестись с суточногографика на дневной, либо сообщали об увольнениипо собственному желанию.

— Не вздумай, Лешка, сказать, что уходишь! —нахмурившись, первая нарушила молчание началь-ница, одним махом вдвое сузив круг потенциаль-ных проблем. — Сам видишь, какая у нас сейчас си-туация!

Ситуация у нас всегда была будь здоров, но мыоба понимали, что если я подам заявление, никтонасильно меня не удержит.

— Лидия Васильевна, — горько вздохнув, присту-пил я. — Так уж сложились обстоятельства, что вы-нужден просить вас о переводе на дневной режимработы! — И к своему большому удовольствию, ви-дя, как вытягивается у нее лицо, успокоил: — Шучу!

Суходольская перевела дух. Она была класснымврачом и неплохой теткой. Мне нравилось с ней де-журить, особенно поначалу. Хотя иной раз как от-мочит что-нибудь, так хоть стой хоть падай.

На прошлой неделе, например, прочитала су-дебный очерк в “Литературке” и головой покачала:

— Похоже, порядочные люди только в КГБ оста-лись!

16


Неужто Юлиан Семенов своими опусами прочекистов умудрился хорошим людям так голову за-пудрить, что даже Лидия Васильевна про их поря-дочность заговорила? Ладно, блажен, кто верует.Не будем на мелочи отвлекаться.

Я устроился поудобнее на стуле, сделал серьез-ное лицо и спросил:

— Вы знаете, который раз я проваливаюсь в ин-ститут? — И, не дожидаясь ответа, с отчаяннойгордостью мазохиста сообщил: — В этом годууже пятый! И нет гарантии, что поступлю на ше-стой! В последнее время сам чувствую, что оту-пел до невозможности! Да и вы наверняка это за-мечаете!

— Леша, когда я называла тебя тупым, я другоеимела в виду! — виновато стала успокаивать меняСуходольская.

Как-то в прошлом году, под настроение, я ска-зал ей, что хочу немного передохнуть и хоть однолето провести не за учебниками и конспектами, ана берегу речки с семьей.

Вот тогда Лидия Васильевна, видимо решив ме-ня подстегнуть, возмутилась:

— Только попробуй расслабиться, Лешка, всем бу-ду говорить, что ты тупой. И первым делом твоейжене расскажу!

И потом недели две, стоило нам столкнуться,подмигивала мне и заявляла что-то вроде:

— Да, Моторов, у тебя даже взгляд какой-то оту-певший, куда тебе в институт, давай в парикмахеры!

17


Парикмахеры в представлении нашей заведую-щей были самым маргинальным элементом.

После традиционных утренних выволочек онавсегда добавляла:

— Не нравится в больнице работать? Идите в па-рикмахеры!

Меня часто подмывало ей возразить, что парик-махеры — они хоть человеческой жизнью живут,ночами не работают, дома спят, да еще на чай полу-чают. Но никогда этого не говорил, во-первых, помалодушию, а во-вторых — сознавая весь героизмнашей профессии.

А вот сегодняшний мой разговор — он такойнемного дезертирский.

— Лидия Васильевна, вы же догадываетесь, чтовсю жизнь здесь работать я не смогу, а из медициныуходить пока не собираюсь! Тут на досуге подумали решил себе запасной аэродром завести, — торже-ственно объявил я, но тут опять зазвонили телефо-ны, сначала местный, а через секунду городской.

Мы снова вздохнули и взяли паузу.

Я — медбрат. Ходячее недоразумение. Мне ужедвадцать два. В этом возрасте все приличные людиинституты заканчивают, планы на жизнь строят. А я прячусь от старых знакомых. Ведь разговор обя-зательно скатится — кем и где работаю. А так не хо-чется говорить, что в больничной иерархии я нахо-жусь на самой низкой ступени. Санитаркам и бу-

18


фетчицам и то легче. Они могут прогуливать, во-ровать, в запой уходить. С ними заигрывают, намногое глаза закрывают. А медсестры и медбра-тья — самый бесправный класс. Пушечное мясо.Может быть, это такая расплата за тот мой пионер-ский инфантилизм?

Врачом я задумал стать давно, практически вдетстве, а точнее — в пионерском лагере. Лагерьбыл от Первого медицинского института, называл-ся очень просто — “Дружба”, и попал я туда абсо-лютно случайно, получив грандиозное предложе-ние играть в лагерном ансамбле на гитаре. Вожаты-ми там были молодые ребята-студенты, которыесвоими ежедневными медицинскими байками до-бились того, что я сам не заметил, как растворилсяво всей этой атмосфере приукрашенной романтикии более ни о чем, кроме как о врачебном поприще,не помышлял. И с тех пор пошло-поехало.

Пролетев первый раз в институт и поддавшисьна уговоры друзей-приятелей, я решил годик пере-кантоваться в медицинском училище. Чем зря тра-тить время на работу санитаром, лучше пойду одинкурс поучусь, на гитарке в местном ансамбле по-бренчу, а там и поступлю. Но ни через год, ни че-рез два никакого поступления не случилось.

И пришлось, согласно диплому, идти работатьмедбратом в реанимацию Седьмой городской.Причем попал я туда мало того что добровольно, а,можно сказать, пролез всеми правдами и неправда-ми. Настолько сильное впечатление произвело на

19


меня во время зимней практики это отделение и егозаведующая Лидия Васильевна Суходольская.

И хотя реальность оказалась много суровее, ра-ботать там, особенно в первое время, очень нрави-лось. В конце концов это и сослужило мне недоб-рую службу. Я безропотно принимал все просьбывыйти сверхурочно, остаться после суток порабо-тать в день или после суток выйти в ночь, а иногдаотбарабанить два суточных дежурства подряд. По-степенно выяснилось, что при таком графике ни окакой более-менее пристойной подготовке в ин-ститут и речи быть не может.

И в самом деле, какие репетиторы, какое корпе-ние над книгами и конспектами, когда забежал до-мой, поел, поспал — и опять на суточное дежурст-во. А коррупция в медицинских институтах и тогдабыла будь здоров, про существование списков зна-ли все, и мои ежегодные попытки поступить с на-скока смахивали на авантюру.

Тем не менее я каждый раз брал отпуск в июне-июле, месяц сидел над учебниками, судорожно пы-таясь реанимировать школьные знания. В финалеполучал двойку по физике, последнему институт-скому экзамену, и с чистой совестью, хотя и не беззатаенной ненависти ко всем этим Ньютонам иГей-Люссакам выходил на работу.

Вот так, вместо короткого и необременитель-ного этапа, я получил тяжелую работу за гроши сотчетливой перспективой деградации. Ловушка за-хлопнулась. Но мне и правда очень нравилась меди-

20


цина, я и думать не хотел не то что о смене профес-сии, но даже о том, чтобы поменять реанимацию наболее спокойное место.

Работа в любом другом отделении давала воз-можность прекрасно спать по ночам, не быть полокоть в дерьме, не драить как проклятый полы имебель, не ворочать и не перестилать больных. Нопредставить себя в роли постовой сестры, раздаю-щей таблетки, я не мог, посему продолжал тянутьсвою лямку и из-за нищенской зарплаты поначалуособо не дергался. В общем, очень быстро реани-мация стала родным домом, и даже кличка мояздешняя — Паровозов — мне почему-то нрави-лась.

Но мысли о дальнейшей судьбе, как ни гнал яих от себя, все более настойчиво сверлили слабыйразум. Понятно: хочешь не хочешь, а что-то менятьпридется.

У меня была парочка закадычных друзей, тожемедбратьев, но которые и не думали впрягаться в се-стринскую работу, а устроились по блату массажи-стами. Их рассказы о каторжном труде всегда вызы-вали умиление и звучали примерно так:

— Что за жизнь, второй год тачку поменять не мо-гу, сплошные расходы. Ирке своей в прошлом меся-це канадскую дубленку купил, а то ей зимой на ули-цу выйти не в чем, неделю назад достал с перепла-той ковер на пол в детскую, чтобы ребята непростужались, а то бегают босиком по паркету, вавгусте в Гагры двинем всем семейством, забыли

21


уже, как море выглядит. А тут еще только за послед-нее время троих постоянных клиентов потерял.Одного посадили, другой помер, а третий и вовсе вИзраиль свалил. Теперь еле шесть сотен в месяц на-скребаю. Нет, конечно, и в клинике перепадает кое-чего, но это так, по мелочи...

Подумал я, подумал и тоже решил в массажис-ты идти. А что, куплю Лене дубленку, сынку Ромековер, и махнем мы тогда на радостях в Гагры. А тачку и брать не буду, чтобы потом не менять.

В то время в Москве только одно учебное заве-дение готовило массажистов и выдавало официаль-ные дипломы. Находилось оно у черта на куличи-ках, в Коньково, от метро “Беляево” несколько оста-новок пилить на троллейбусе. Но не в расстояниидело, а в том, что попасть туда “с улицы” было не-возможно. Студентами становились лишь те счаст-ливчики, которым присылали путевки из Главногоуправления здравоохранения по запросу админист-рации с места работы. Путевок было мало, а желаю-щих — очень много.

Не все знают, но большинство сотрудниковмассажных кабинетов по факту являлись обычны-ми медбратьями и медсестрами. Они, естественно,прилагали невероятные усилия, чтобы получитьпожизненно высокий статус массажиста с дипло-мом.

Терять было нечего, и я решил рискнуть. Задачапредстояла непростая, поэтому пришлось разбитьее на два этапа.

22


Этап первый проходил сейчас в кабинете Ли-дии Васильевны под неумолкаемый телефонныйзвон.

Из конъюнктурных соображений я подловилСуходольскую в минуты максимально хорошего на-строения, оно у нее случалось, когда на большихконсилиумах ей удавалось виртуозно показать, ка-кие все вокруг дурни.

— Ладно, Лешка, делай как знаешь, ступай пого-вори с Коростелевой! — наконец произнесла заве-дующая. — Но учти! Если закончишь эти своикурсы, будешь всем нашим больным массаж де-лать!

И, уже стоя в дверях, я утвердительно кивнул:— Массаж? Нашим больным? Непременно буду

делать. Прямой и непрямой!

Главная сестра больницы Маргарита НиколаевнаКоростелева была женщиной душевной. И хотя онапериодически забывала мое настоящее имя, упорноназывая Сашей, я всегда легко откликался, тем бо-лее что Александр, пожалуй, звучит мужественнее,чем Алексей.

Вот и сейчас Маргарита приняла меня подчерк-нуто приветливо. Правда, по мере того как я выкла-дывал свой план, на ее лицо набегала тень.

— Сашенька, ты пойми, нашей больнице третийгод из ГУЗМА ни одной путевки на массаж не да-ют. А ведь у нас почти все массажисты не обучены.

23


А ты к массажу никаким боком, Сашенька, при всеммоем к тебе отношении! Да и зачем тебе это нужно,ты же профессионал, каких поискать!

Говоря о моем профессионализме, Маргарита,конечно же, мне польстила. Она имела в виду дажене мою работу в реанимации, а один конкретныйслучай. Муж ее подруги перед весьма важной загра-ничной поездкой, а тогда все заграничные поездкибыли важными, видимо, вообразив себя этакимВинни-Пухом, наелся меда и получил сильнейшуюаллергическую реакцию. Ни в поликлинику, ни в“скорую” он обращаться не стал, справедливо опа-саясь, что его могут надолго заточить в больницухотя бы из зависти.

Тогда меня и прислали к ним домой частнымобразом. Ситуация там была более чем серьезная,настоящая анафилаксия. Я сразу предложил госпи-тализацию самотеком, но получил хоть и слабый,но категорический отказ. Он готов был умереть, ноувидеть ту страну, куда собирался. Делать нечего, явздохнул и принялся за работу. Через пару часов,когда стало ясно, что в домашних условиях удалосьсделать практически невозможное, меня вернули вотделение. Супруга спасенного позвонила Марга-рите и, заходясь от восторга, поведала о моем исто-вом служении Гиппократу.

А мне магнитофон у них в квартире запомнил-ся. Такого я не то что у друзей-массажистов не ви-дел, но даже у Кольки Рюрикова, служителя Мос-ковской патриархии.

24


— Хорошо, Сашенька, постараюсь тебе помочь, ноничего, сам понимаешь, обещать не могу! — произ-несла Маргарита, и я понял: никакого рвения онапроявлять не будет.

Эх, пролетел я, похоже!

Человек предполагает, а бог располагает. Несколькомощнейших взрывов в толще солнечной магмы из-менили положение гигантских субгалактическихэлектромагнитных полей. Спутники Сатурна уско-рили вращение по своим орбитам, на Венеру обру-шился метеоритный дождь, а метаново-аммиачныйокеан на Уране разразился внеочередным штормом.

На планете Земля в то субботнее утро большаяржавая гайка, скрепляющая муфту водопроводноймагистрали, проходящей по второму этажу Мос-ковской городской больницы номер семь, вдругтреснула и разломилась. Из разомкнувшихся час-тей огромной трубы забил фонтан. Спустя мгно-вение остальные гайки, не справившись с допол-нительной нагрузкой, последовали заразительно-му примеру и коварно соскочили с болтов, скоторыми многие годы состояли в интимных от-ношениях.

Из трубы диаметром тридцать сантиметров подмогучим давлением вырвался столб холодной воды.Первое встреченное им препятствие — стулья в ма-лом конференц-зале — этот поток разметал, как ша-рики для пинг-понга.

25


Motorov. Parovozov

Documents

Transcript of Motorov. Parovozov