А.С. Иликаев

МИФЫ НАРОДОВ БАШКИРИИ БОГИ И ГЕРОИ

Уфа

2 0 1 2

2

УДК 821.512 ББК 82.3(2Рос–Баш)я2

И64

Иликаев А.С. МИФЫ НАРОДОВ БАШКИРИИ. БОГИ И ГЕРОИ. – Уфа:

Вагант, 2012. – 221 с.

Автор-составитель Иликаев А.С. Мифы народов Башкирии. Вы-пуск № 1. В 2-х частях. – Уфа, 2012. Часть 1-ая. Серия «Мифы народов Башкирии». / Вступительный очерк [на основе материа-лов словаря марийской мифологии К.И. Ситникова, с согласия автора]. Мифы, легенды (марийские). Автор-составитель Иликаев А.С. Мифы народов Башкирии. Вы-пуск № 1. В 2-х частях. – Уфа, 2011. Часть 2-ая. Серия «Мифы народов Башкирии». / Мифы, легенды (марийские). Первую часть книги составили подробные очерки мифо-логии марийцев (история изучения, древние божества и герои, образцы народной поэзии), значительная часть которых прожи-вает на территории Башкирии. В приложении приводятся фото-графии предметов пермского звериного стиля, традиционно свя-зываемого с культурой финно-угорских предков марийцев, а также редкие фотографии этнографического характера. Вторую часть книги составило самое полное на сего-дняшний день в мировой фольклористике собрание марийских мифов. ISBN 978-5-9635-0381-2

Вагант, 2012 © Иликаев А.С. Текст. 2012

© Сайфутдинова Р. Обложка. Иллюстрации. 2005, 2012

3

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОГИ И ГЕРОИ

мифологические очерки

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ, ИЛИ О ТОМ, ЗАЧЕМ БЫЛА

НАПИСАНА ЭТА КНИГА1

На высоком холме, Под раскидистой березой восседая,

Рано поутру, дочь Юмо пряжу прядет Кленовым веретеном с серебряной пряслицей.

Из марийской народной песни

Задумываясь над кризисом, поразившим отечественную

культуру на заре нового тысячелетия, приходишь к выводу, что корни его лежат в давнем пренебрежении собственным цивили-зационным достоянием. Результат не заставил себя долго ждать: выросли целые поколения россиян, отлученных от собственной культуры, Иванов, не помнящих родства. Впрочем, даже в таких сложных условиях, у нас в республике сохранились уникальные, подчас даже в общемировом плане, этнические мифологии, ко-торые могут служить бесценным кладезем образов и сюжетов для тех, кто желает видеть новую российскую культуру не толь-ко самобытной, но и многогранной.

Так сложилось исторически, что Башкирия стала мостом, соединяющим самые различные культуры.

В настоящее время в нашей республике самыми много-численными являются представители трех этно-языковых групп: восточнославянской (русские, украинцы); тюркской (татары, башкиры, чуваши); финно-угорской (мари, мордва, удмурты). 1 Впервые опубликовано: Иликаев А. «Эти сказки и легенды, с их лесным бла-гоуханием…» (Марийская мифология) // Бельские просторы. – № 6 (115) июнь 2008. – С. 116–119. Здесь печатается с добавлениями и сокращениями.

4

Восточнославянский фольклор неоднократно служил ис-точником художественных произведений. В качестве примера хотелось бы отметить большой роман уфимского барда, краеведа и писателя С. Круля «Возвращение Святогора», посвященный раскрытию ключевого образа добылинного цикла2 и пьесу-мистерию VI века «Кузнец Улас» А. Иликаева, повествующую о судьбе героини киевской легенды Лыбеди (Лебеди).

Говоря о мифологии тюркских народов, нельзя пройти мимо эпоса «Урал-батыр» – настоящей жемчужины народной поэзии. Несомненно, популярность эпоса резко возросла после публикации русского прозаического перевода, выполненного по-этом и драматургом А. Хусаиновым. По мотивам «Урал Батыра» была создана серия комиксов. В 2003 году эпос был переведен на английский язык С. Шафиковым и, таким образом, стал зримым достоянием мировой литературы.

Башкирский фольклор получил новое прочтение в произ-ведениях современных русскоязычных и башкирских авторов. В романе А. Хусаинова «Аждаха» краткие, аллегорические пере-сказы древних мифов перемежаются с автобиографическими за-рисовками в духе постмодернизма. По мнению В. Глуховцева, это лишает роман целостности, с чем я никак не могу согласить-ся. В какой-то мере «Аждаха», как и прозаическая эпопея Т. Га-риповой «Буренушка», повесть С. Чураевой «Ниже неба» (о пер-вом профессиональном башкирском художнике К. Давлеткиль-дееве) начинают новую романную традицию.

Примерами популяризации марийского фольклора могут служить работы А. Иликаева. В 2008 году в журнале «Бельские просторы» была опубликована статья, знакомящая читателя с наиболее популярными сюжетами марийской мифологии. В сле-

2 Из аннотации к книге: «Давным-давно, в незапамятные времена… жил на Святых горах богатырь. Был он ростом выше облака, в плечах шире утеса, а ходил так, что дубы сотрясались. Все живое в страхе разбегалось перед ним, но никого богатырь не обижал, а только следил за порядком – чтобы всякой твари жилось сытно и привольно…» Источник: Официальный сайт электрон-ного издательства «Вагант»: http://www.ivagant.ru/catalog/product/sergei-krul-vozvraschenie-svyatogora-28267/

5

дующем, 2009 году, в газете «Истоки» вышло сразу два материа-ла: рецензия на готовящийся к выходу сборник пересказов ма-рийских мифов и оригинальная обработка легенды о герое Ку-гуене. Еще через год стараниями издательства «Вагант» была выпущена первая часть романа Иликаева «Призрак девушки» (в виде отдельной повести), насыщенного марийским этнографиче-ским материалом3.

Большой резонас в культурной жизни России последних лет вызвали романы пермского писателя А. Иванова «Чердынь, княгиня гор», «Золото бунта», действие которых разворачивается в переломные для русского и пермяцкого народа эпохи. В жанре исторической прозы, но с заметным увлечением «чудской» ми-фологией, написан рассказ С. Чураевой «Я там был»4.

Своеобразным сплавом разноязыкой фольклорной стихии стали мистические книги другой уфимской писательницы Е. Ефимовой. Особенно большое практическое значение получил ее «Словарь башкирской мифологии», написанный простым, при-емлемым для массового читателя языком, насыщенный инфор-мацией по древним верованиям башкир, немцев, марийцев и т.д. За исключением некоторых погрешностей (например, досадного повторения явно устаревшей этимологии пресловутой «берло-ги») – это вполне популярно-научное представление материала.

Хотелось опровергнуть обывательское утверждение о том, что пропаганда фольклорного достояния народов республики приведет к росту национализма. Скорее наоборот. Дело в том, что любая культу-ра не является «чистой», свободной от связей с культурами самых разнообразных этносов России. Так, по мнению башкирского иссле-дователя С. Галина, имя богини Хумай родственно имени ханты-мансийского владыки неба Нуми-Торума, по совету своей жены Кал-таш-Эквы стянувшего землю каменным поясом – Уральскими гора-ми. Более того, ученый отмечает близость теонимов Хумай, Умай, Май и марийского Юмо. Как и богу Тенгри, в жертву последнему

3 Также: Иликаев А. Призрак девушки (повесть-пастораль). // Бельские про-сторы. – №3 (148) март 2011. – С. 42-46. 4 Гареева Ю. Я там был (рассказ). // Бельские просторы. – №2 (147) февраль 2011. – С. 24-30.

6

приносили коней. Сюжет башкирской сказки «Каркатар-батыр», включающий мотив спасения героя с помощью малолетнего сына от напавшей на него ватаги разбойников и расправе с ними, встречается в карельском и марийском фольклоре («Рахта Рагнезерский», «Старик Эше»).

Уже упоминавшаяся выше Ефимова неоднократно отме-чает совпадение мифологических образов башкир, марийцев, удмуртов, русских (сказания о великанах алпах, онарах у баш-кир, марийцев и удмуртов; миф о Тулаве, хозяйке огня у башкир гайнинцев, марийцах и мордвы; былички о шурале у татар, баш-кир и русских)5.

Сюжет об Алпамыше, герое тюркских героических пре-даний, в некоторых деталях напоминает сюжет марийского пре-дания о Кокше6.

Вообще, следует заметить общность многих мифологиче-ских персонажей русских, башкир, татар, чувашей, марийцев, удмуртов, мордвы, эстонцев и латышей.

В марийском и мордовском языке сохранилось булгар-ское слово «ава» в значении «мать, госпожа, богиня». Оно даже смогло вытеснить исконное финно-угорское ньё (коми – най). От булгарского «аба» произошло татарское «эбэ», бабушка. Назва-ние лешего «шурале» в мифологии татар и башкир, возможно, восходит к образу духа почитаемого предка щур (чур) в славян-ской мифологии. Наоборот, многие языковые особенности вос-точнославянских эпосов, имена сказочных персонажей (Кощей)7 объясняются значительным тюркским и арабо-персидским влия-нием, которое шло через хазар и половцев. Известен факт нали-чия булгарского культа Кереметя у русских. Через тюркское по-

5 Ефимова Е.С. Башкирский мифологический словарь. – Уфа, Вагант: 2010. – С. 22, 110-111, 137 6 Ефимова Е.С. Указ. Соч. – С. 22. 7 Традиционно толкуется как заимствование из половецкого языка в значении «раб, пленник». М. Фасмер склонен объяснять его на славянской почве. Ко-щей – от слова «кость». Т.е. – это, по существу, оживший скелет, воплощение смерти.

7

средство в марийский и удмуртский фольклор вошло наимено-вание лесной демоницы овды-обиды.

* * *

В этой книге мне хотелось бы познакомить заинтересо-ванного читателя с мифологией марийцев, значительная часть которых вот уже без малого пять столетий проживает на терри-тории северо-запада Башкирии (ныне Шаранский, Бирский, Мишкинский, Калтасинский и Краснокамский районы РБ).

Во второй половине XVI века, когда начался процесс доб-ровольного вхождения Башкирии в состав Российского государ-ства, некоторые из марийских родов двинулись на восток, спаса-ясь от насильственной христианизации. Первоначально их рели-гия сохраняла свой неповторимый облик. Марийцы поклонялись многим божествам, олицетворявшим различные стихии и явле-ния природы. Только вслушайтесь в эти имена, в которых слы-шится то ли свист вольного ветра: Мардэж (Туле), мать ветра; то ли влажное журчанье воды: Вюд, мать вод; то ли треск сосновых поленьев: Тул, дух огня. Вот и другие их братья и сестры, гроз-ный Волгенче, бог молнии; Тылзе, бог луны; богиня неба Кава (Пылгом), обитающая, как поэтично писал русский путешест-венник-краевед Н.П. Рычков в 1770 году, в «самой неизмеримой пучине воздуха...»; таинственный Ямшинер (Йомшоэнер), дух ключей, бьющих из-под самой земли, которому в жертвы прино-сили глухарей и уток...

Много можно говорить о верованиях марийцев. Некото-рые из них еще живут в их памяти. Так, когда увидят бабочку, говорят, чья-то душа вернулась на землю проведать нас, живых; послышится грохот в облаках, – значит Юмо отправился в пого-ню за злыми духами; а если лунной ночью в «день крови» (так марийцы называют среду)8 случиться черному ворону сесть на крышу дома – смерть за кем-то пришла; и не стоит в этот день открывать сундуки – ураганные ветры призовете, перебирать яй-

8 Марийские названия дней недели совпадают с чувашскими.

8

ца – градом урожай побьет, брать в руки веретено – укусит змея…

Но время есть время, прошли века и наивные представле-ния забылись, остались лишь художественные образы, проник-нутые любовью к окружающему миру. Ныне – марийцы в боль-шинстве своем приняли христианство, или, в той или иной фор-ме пришли к единобожию. Что касается так называемой марий-ской «языческой» веры – то это, скорее, народная традиция сле-дования некоторым старым обычаям.

Теперь никакому, даже по недоразумению называющему себя «язычником», марийцу не придет в голову представлять не-бо, солнце, или землю в виде человекообразных существ и, тем более, поклонятся родо-племенным идолам. Светлая религия ве-ры в единого, имеющего различные природные воплощения (не более того!) Великого Светлого Бога, сменила грубые первобыт-ные культы.

Определенное значение имеют места, связанные с собира-тельным образом марийского героя времен Ивана Грозного – Изима (Акпарса). Но это, скорее, просто выражение дани уваже-ния национальному лидеру.

Впрочем, у читателя, не связанного с движением интелли-гентов, ратующих за поклонение деревянным, или каменным ис-туканам, может возникнуть справедливый вопрос, к чему тогда автор вознамерился посвятить книгу рассмотрению какой-то там марийской «языческой» мифологии? Попробую ответить.

Мне кажется, что следует разводить понятия религии и фольклора. В первоначальный момент развития человеческого общества они действительно находились в нерасторжимой связи. Наверное, нашим предкам, не важно – русским, татарам, башки-рам – так легче было понимать вечные истины добра и света. Потом, когда наивная вера в человекообразные стихии, в духов, начала сменятся более отвлеченным, тонким мировоззрением, «языческая» мифология постепенно превратилась в хранилище архетипов, сюжетов. Нет нужды повторять, что вся последующая мировая литература, от Еврепида, Софокла до Гёте (трагедия

9

«Фауст») и Улицкой (роман «Медея и ее дети») – активно ис-пользовала мифологические сюжеты.

Что касается того, почему эта книга посвящена марийцам. В моих совместных планах с издательством «Вагант» запустить многотомную серию по мифологиям каждого из живущих в Башкирии народов. Среди последних теперь значатся не только славяне, тюрки и финно-угры, но представители некоторых древнейших цивилизаций Евразии, например, – армяне. Вот и название: «Мифы Рифея». Это не было бы призывом возвраще-ния в идолопоклонство, скорее – демонстрацией богатейшего фоклорного потенциала, могущего послужить базой не одного нашего варианта Средиземья. Впрочем, это работа не на один месяц и не для одного человека.

Поэтому, пока другие заинтересованные лица только рас-качиваются, я решил, по крайней мере для начала, ограничиться тем материалом, который я более или менее знаю и за охват ко-торого, как человек писавший диплом по традиционной культу-ре, – ручаюсь. К тому же, эта работа не была бы полноценной, без адекватных с художественной (да и научной) точки зрения, авторских (то есть моих) подробных изложений мифов и легенд.

Я намеренно озаглавил свое предисловие строкой, при-надлежащей перу знаменитого поэта XIX века Г.У. Лонгфелло, автора бессмертной поэмы «Песнь о Гайавате», которая впервые познакомила американского читателя с фантастическим миром индейских легенд, привила ему вкус к родной старине, отвлекла от бесплодных попыток воссоздать копию европейской культуры на берегах Потомака. Конечно, процесс этот был медленным, по-степенным, как в свое время и в самой Европе, освобождавшейся от засилья латинской схоластики.

Вдохновимся же примером романтиков, вспомним наших фольклористов и приникнем с жаждою к чистейшему роднику народной словесности, ободряя дух свой бессмертной фразой, дорогой сердцу истинного россиянина: «Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!»

Иликаев Александр, Уфа. 2012 год.

10

§ 1. Источники мифологии

Первые письменные свидетельства о марийской мифологии содержатся в труде А. Олеария (первая половина XVII в.): мари по-читали солнце, огонь, воду, луну, единого «бессмертного бога», а также чёрта, чье святилище находилось на реке Немде, и злых ду-хов, которым приносились умилостивительные жертвы.

В 1770 году Н.П. Рычков составил небольшой перечень из восемнадцати богов и богинь марийского пантеона. В числе главных богов он называет Юмо; Куго; Азрека9; Кудурчо10; Пи-амбар11; Юмонашь12; Иргибаш13; Каву14; Шочектышо. Юмо (ср. финск. Jumala) от праф.-уг. *juma, небо, называется творцом все-ленной и человека, Куго (ср. эст. kogo) – покровителем земле-дельцев и скотоводов. В семью последнего входит его младший брат, бог смерти Азрек, Пылгом15, богиня неба, живущая «от-дельно от всех богов в неизмеримой пучине воздуха», Шочек-тышо, богиня плодородия (ср. карел. Sindju). Кроме главных бо-гов, Рычков упоминает ряд второстепенных, таких как шукче16,

9 Варианты (здесь и далее в примечаниях): Азырен, Азреня, Озырен. От араб. Азраил, ангел смерти. Вероятно, исконное наименование духа смерти у мари было аналогично финскому и карельскому Калма. Ср. мар. колымаш, смерть. 10 Кÿдырчо. От тат. кукрə, гром. Исконное наименование, возможно, было Кугу йук. 11 Служебное божество, посредник между богами и людьми. От самод. «пеам-бар», лесной человек, или от чув. пигамбар, покровитель и защитник домаш-него скота от волков. Вероятно, соответствует исконному Юмын эрге, сын Юмо. 12 Возможно Юмын аш. Божий писарь. Ср. тат. аз, писарь. 13 Возможно Эрге аш. Писарь Юмын аша. 14 От тат. hава, воздух, небо, или чув. кебе, судьба, жребий. Другие этимоло-гии: ср. карело-финское Каве, дочь Укко, мать Вяйнемёйнена. Удмурт. Квазь, небесное божество. Ср. также горн.-мар. Пылгом, небо (от мар. пыл, облако и ком, твердый слой, кора; ср. финск. pilvi). 15 Если не указано иное, теонимы божеств, главным образом женских, пишут-ся без поясняющего морд.-мар. ава, от булг. аба. Ср. мар. ньё, мать, госпожа, финск. nainen. 16 Мужо.

11

птичьи духи, ангелы; кöргöпöрт (праур. *kirk), букв. «внутри дома», домовой.

В числе наиглавнейших богинь В.М. Черемшанский на-зывает богиню жизни Юмыш17, богиню земли Мланде (ср. финск. maa), богиню ветра Мардеж (ср. эст. Marum). Среди низших мифологических персонажей он упоминает хозяина рек Ямшинера18, а также хранителя семейного очага Кудо Водыжа.

В 1862 г. вышел «Очерк религиозных верований черемис» С.А. Нурминского, в котором автор впервые изложил миф о до-чери Юмо. В конце XIX в. Г. Яковлев привел свыше двух сотен известных ему имен и эпитетов марийских божеств (Юмо, Мать Юмо, посланник Юмо, Кава, Волгенче, Тылызе, Шÿдыр, Мар-деж, Тул, Мланде, Пундо, Мÿкш и т.п.). Х. Паасонен описал один из вариантов марийского пантеона, в котором, наряду с божест-вами финно-угорского происхождения, были достаточно широко представлены различные тюрко-исламские персонажи, преиму-щественно выступавшие в роли духов или исполнителей воли богов, их докладчиков (пиамбар, пуйыршо, кудырчё, перке, сак-че, витнезе и т.д.) Как в пантеоне алтайцев и монгол, они распо-лагались справа и слева от престола верхновного божества19.

В ходе научных экспедиций второй четверти – конца ХХ в. усилиями таких исследователей как В.М. Васильев, В.А. Ак-цорин, К.А. Четкарев, Ю.А. Калиев были записаны ранее неиз-вестные фольклористам мифы, сказки и песни мари.

17 Илыш, жизнь. Ср. финск. eläma. 18 Правильно: Йомшоэнер, букв. Пропавшая река. Ср. саам. Ямбеакка. 19 Опираясь на данный факт, Р.Г. Ахметьянов задался вопросом о причинах проникно-вения слов тюркского происхождения в марийскую мифологическую лексику. По мне-нию исследователя, древние мари узнавали своих, давно известных им богов, в тюрко-монгольских названиях мифологических персонажей и феодальной иерархии. Эта точ-ка зрения перекликается с мнением дореволюционных исследователей И. Смирнова и Н. Золотницкого. Тем не менее, как считает современный исследователь мифологий финно-угорских народов В. Петрухин, хотя традиции Волжской Булгарии и Золотой Орды действительно оказали сильное воздействие марийскую мифологию, почти все заимствованные теонимы относятся к второстепенным божествам и, как правило, име-ют аналоги в марийском языке. Также не стоит сбрасывать со счетов наличие, в некото-рых случах, уральских, индоевропейских и протоалтайских этимологий.

12

§ 2. Хронологические пласты марийской мифологии К числу древнейших (V – I тыс. до н.э.) можно отне-

сти мифы о сотворении земли птицей-демиургом, представ-ления о верховном боге, матерях, олицетворяющих отдель-ные стихии и явления природы, мифы о культурных героях. К этой эпохе20 восходит большая часть марийских теонимов, антропонимов (Юмо, Волгенче, Мланд, Тул, Вюд, Туле; Кок-ша, Куго, Кукарка, Немда и т.д.), основные понятия духов-ной и социальной лексики (юмо – «небо, бог»; ньё – «мать, богиня»; нюж – «миф, предание»; улдаш – «молиться», ку-малтыш – «молитва»; кюсё – «святилище»; мужедаш – во-рожба, гадание; тиште (возможно от финск. tahti, звезда) – 1. «племя, род, религиозная община»; 2. «знак, символ»; югтич – «жрец»; тюн – «идол»; ю – «волшебство»; кундем – «страна»; илем – «род»; иза – «вождь»; кудо – «домашнее святилище», кюсё – «священная роща»; пече – «ограда в свя-щенной роще»; пёлё – «мужской род» (?) ср. юкаг. пёлур, «старик», удм. туно-пело, «шаман» и т.д.) и, кроме того, обозначения природных духов – водыж, мужо, öрт.

В указанный период сформировались различные тотеми-стические культы: почитание орла (кучкыж, ср. финск. katka), лебедя (йÿксö, ср. финск. joutsen), гагара (токталудо, праф.-уг. *tokta), утки, гуся, филина, дятла (шиште21, ср. финск. hähnä), ежа (süly, шоŋа, ср. финск. siili), лося (шордо22, ср. инд. чудесный восьминогий зверь Шарабха), оленя, медведя, коня (лоло, ср. венг. lovat, манс. luw), пчелы, змеи (keške; ср. финск. käärme), белки (ур, ср. финск. orava), барсука (нерге, ср. сельк. narak), ку-

20 Возможно, уже в прауральскую эпоху, имели место контакты предков фин-но-угорских народов с праиндоевропейцами, дравидами, юкагирами. Впо-следствии большое значение имели связи с иранскими племенами. 21 Шиште корно – дятел, указующий путь к бортям. 22 В мифе обских угров рассказывается о лосе Шарпе, который обитал сначала на небе и у него было шесть ног. Сам творец мира Нуми Торум послал своего сына в погоню за лосем. Охотнику удалось догнать зверя и отрубить две лиш-ние ноги, – с тех пор лось живет на земле.

13

ницы (луй, ср. манс. loisa, лиса), 23. Эти животные олицетворяли солнце, луну, звезды, небо и землю. Солнце выступало в виде оленя или коня. Души умерших представлялись в виде бабочек (lepene, lyve ср. финск. liippo, эст. lible), ящериц (šiŋšale, ср. финск. sisiliska) и птиц.

На этом, прауральском и прафинно-угорском в своей ос-нове, фундаменте возвышается мощный пласт раннесредневеко-вой эпики (первые века новой эры – VII в.), основное внимание которой сосредоточено не на божественном, а на сугубо земных проблемах – войнах с соседними племенами за промысловые территории. Именно в этот период марийская мифология приоб-ретает ярко выраженный исторический характер. К жанру леген-дарной хроники очень близки рассказы о Сур мари (Шуре)24 – «рогатом князе», Немде – «спящем витязе». Прежде довольно непоследовательно выраженная тенденция к дуалистическому мировоззрению становится определяющей, приобретает соци-ально-религиозный оттенок.

В конце рассматриваемого периода, примерно с V в., на-чинаются контакты мари с вышедшими из глубин Азии тюрк-скими племенами, отразившиеся в заимствовании некоторых ре-лигиозных понятий, отдельных теонимов (он – «господин», ава – «мать, богиня»; Кюдырчо – божество грома; пуйыршо – «предо-пределение»; сакче – «ангел»; ас, виднезе – «писарь»; эр суксо (др.-тюрк. er čak) – ангел утра; кас суксо (др.-тюрк. kas čak) – ангел вечера и т.д.), имен ряда фольклорных персонажей.

В период VII – XVI вв. в марийскую мифологию проника-ет множество слов, теонимов, преимущественно связанных с му-сульманской (в основе иудео-арабской) религией и обрядностью: кюлло – «всеобщий», пиамбар – «пророк, посланец», орман – «жертва», Алла в – «бог», Азырен (Азрек) – ангел смерти, Шай-тан – злой дух, Киамат Тора – судья воскресенья и т.п. Древний марийский пантеон оттесняется на второй план новым, напоми-

23 Вера в магическую связь между человеком и змеей проявилась в поверье о том, что люди, как и змеи, сбрасывают весной залинявшую кожу, увидеть ко-торую способна лишь змея. 24 Вариант: Тукан мари Шур.

14

нающим княжеский двор булгарских, а позднее золотоордын-ских и казанских владык с многочисленным штатом писцов, по-мощников, казначеев.

Христианизация XVII – XIX вв., приводит к переосмыс-лению традиционных образов в духе православно-языческого синкретизма (секта «Кугу сорта», Большая свеча), отождествле-нию некоторых персонажей марийского пантеона с Богом от-цом, Иисусом Христом, Богоматерью, Николаем Угодником, Сатаной, появлению таких персонажей как Мер юмо (от русск. мир – община, т.е. «бог общины»), Некош (от диал. русск. не-кошной – нечистый), Герман юмо – «бог Герман» и т.п., распро-странению богомильских апокрифов, которые накладываются на древние, уходящие своими корнями в эпоху архаики, дуалисти-ческие представления мари.

На заключительном этапе своего развития верования ма-ри, как и других народов Поволжья, группируются преимущест-венно вокруг двух стержней: аграрного культа, связанного с сельской общиной (tište) и семейно-родового культа предков (tošto eŋ). Прочие формы местных верований постепенно отходят на второй план.

§ 3. Космогонические представления. Пантеон

Мифы мари одновременно близки мифам удмуртов и

мордвы. Марийский пантеон начал складываться еще в период единства финно-поволжских народов на рубеже нашей эры. Он сохранил привычное для них представление о семье богов как о большом родовом коллективе.

Пространственная модель мифологии мари включает го-ризонтальную и вертикальную проекции. Горизонтальная проек-ция антропоцентрична и построена на противопоставлении осво-енных людьми земель лежащей за Кюй Курык, Каменными гора-ми, стране великанов, носящей черты потустороннего мира. В квазиисторической традиции, страна людей неизменно отожде-ствляется с областью расселения марийских племен на правом берегу Вятки. Расположенные к востоку и северо-востоку земли

15

одо (удмуртов) воспринимаются как чужие территории, населен-ные полумифическим народом овда, разнообразными чудовища-ми и природными духами (пинэрами, водыжами).

Образ мирового дерева (arbor mundi) представлен в мифо-логиях многих финно-угорских народов. У финнов и карел со-хранилась руна об исполинском дубе, закрывшем солнце. Только после того как Вяйнемёйнен возвал к своей матери Ильматар, из моря вышел человечек в медной шапке и срубает его. О мировом дереве рассказывается в мордовском мифе, где бог Чипаз (мар. Кече юмо) творит Вселенную: после творения Чипаз спит вол-шебным сном на земле под мировым деревом. За это время дере-во так вырастает, что корни его достигают подземных вод и за-полняют овраги и ямы, которые становятся озерами. Крона дере-ва загораживает солнце, а место, где спит бог, также заполняется водой, превращаясь в реку Суру. Чипаз не может спать дальше на сырой земле, он перебирается на дерево, где спит еще три-дцать лет, пока у него не начинает болеть сустав правой ноги: бог расправляет ногу и давит яйцо, снесенное Наромонь (ср. мар. ludo). И тогда из него появляются богиня плодородия Ангепатяй и ее брат – бог неба Нишке.

В мифологии мари образ мирового дерева присутствует в сказке о преследовании сиротки злой мачехой или колдуньей. В чистом виде он обнаруживается в одном из мифов об Онаре (в изложении С. Чавайна): Рос когда-то в нашем поле / Дуб высо-кий и могучий, / Широко он на приволье / Мощные раскинул су-чья. / «Жил тогда народ на свете / Исполинских сил и роста, / Че-рез лес гиганты эти / Перешагивали просто. / В путь отправив-шись далекий, / Сын того народа младший / Через дуб шагнул высокий, / Свод небесный подпиравший, – / Порвалась у велика-на / Правая пола кафтана…» / Так рассказывали деды, / Но давно все это было, / Нет от дуба даже следа: / Молния его спалила.

Этот марийский миф одновременно близок удмуртскому преданию о Будомкрезь: когда-то в лесу жила старая мудрая ве-ликанша ель. Звали ее Мудоркож – «мать леса». Говорят, с неё начинался лес, а может быть, и сама земля, Музъеммум. Ель подпирала небо, Ин, чтобы оно не упало на землю. Солнце,

16

Шонди, отдыхало на её ветвях. Из-под её корней струился род-ник, чтоб потом превратиться в могучую Тодкаму, «белую Ка-му». Издалека приходили люди, чтобы поклониться Мудоркож. Как-то раз дочь богини солнца, Молния, захмелевшая на свадьбе Музъеммум и Килчина, страшным огнем опалила Мудоркож. Ель умерла. Но Инвумум, «мать небесной воды», оживила её, сделала из неё музыкальный инструмент – крезь и вложила в не-го свое волшебство. Так у удмуртов появилось Будомкрезь. Ко-гда оно звучало, солнце приближалось к земле, чтобы послушать его. Когда оно пело «Инву утчан гур», «мелодию небесной ро-сы», небо плакало дождём. На крезях играли исключительно жрицы, только им было доверено прикасаться к священному де-реву богини Инвумум.

Основу вертикальной проекции представляет Шÿдыр (Ве-ретено), Полярная звезда, отождествляемая с мировым столбом, находящимся на вершине высокой горы или дерева. Согласно одному из мифов, бог неба Юмо восседает на гигантском дубе Кугу Тумо. Вокруг мирового столба вращаются созвездия Лося, небесного лебедя и небесного барана – фантастического сущест-ва с чертами птицы бекаса (Лебедь летит, глядя на Веретено, / Кукушка летит, глядя на Озеро; Лебедь, пролетая в вышине, / Отдыхает, садяся, на небесный столб). Эти тотемистические по своему происхождению воззрения25 отразились в названии цело-го ряда астральных объектов: Лудо пыжаш, Утиное гнездо – со-звездие Плеяд; Йуксо, Лебедь – созвездие Малой Медведицы; Пызле вондо, Рябиновый куст – созвездие Лиры или Орла; Вар дигя-лудо корно (праур. *kurna), Дорога диких гусей или Юмон ер энер, Небесное озеро-река – Млечный путь; Тулвуй, Факел – созвездие Козерога.

Сохранился миф о возникновении созвездия Большой Медведицы, согласно которому некогда один охотник умертвил

25 Наиболее примитивные тотемистические мифы мари представляют собой наивное объяснение отдельных признаков животных (ср. черные отметины на концах заячьих ушей, длинный клюв кулика и т.п.). Более сложными следует признать мифы о происхождении людей от животных (ср. Отю эрге, Сын медведицы; Йÿксÿдыр йÿктала, Голосистая дочь лебеди).

17

лося с детенышами, за что был осужден вечно кружиться по небу со своей собакой. Имеющиеся аналоги позволяют предположить, что четыре звезды ковша это лось с детенышами, Шордо ден иге, вторая ручка ковша, Мицар, охотник, а слабая звездочка рядом с Мицаром – Алькор, собака охотника.

Тотемистические воззрения лежат в основе мифа, объяс-няющего природу лунных фаз (по мнению В.А. Акцорина, миф отражает историческую смену охотничьего хозяйства скотовод-ческо-земледельческим): постоянно на небе происходит борьба между гусем (полной луной) и серпом. Серп (тÿредме кÿзö, ср. морд. тарваз < ягнор. dirot) отрезает от гуся отдельные части, но тот, через определенное время, вновь становится целым.

Кроме того известны марийские названия четырех бли-жайших к Земле планет: Волгыжмаш ÿжара шÿдыр, звезда ут-ренней зари – Меркурий, Волгалтмаш шÿдыр или Водо жёра (ÿжара), утренняя (вечерняя) звезда (заря) – Венера, Водо шÿдыр, вечерняя звезда – Марс, Водо ÿжара шÿдыр, звезда ве-черней зари – Юпитер.

Верхний мир (по некоторым представлениям состоящий из семи небес) считался обителью богов, прежде всего творца вселен-ной Юмо. Первоначально слово «юмо» в финских языках значило небо, и в этом смысле оно до сих пор употребляется в некоторых случаях, например в выражениях «юмо волгалтла», небо проясняет-ся; «юмо йуклана», небо гремит; «юмо пылайте», небо в облаках; в сложных словах – юмынÿдыр, «горизонт» (букв. «край неба»), юмынлулеге, «мироздание» (букв. «остов неба»). Позже, оно стало обозначать верховное божество: юмынкÿй, «жертвенник» (букв. «камень Юмо»), юмынпундаш, «небо» (букв. «дно Юмо», ср. морд. Pundas < др.-инд. budhnas). Ветер – дыхание Юмо, радуга – боевой лук (jumyn joŋež < праур. *jonks).

Юмо пребывает в своем небесном доме на золотом пре-столе (или на вершине мирового дуба – куго тумо), откуда ему видны все дела людей. У марийцев, как и у мордвы, Юмо нахо-дится за «железным забором» и за семью небесами, куда никто не может попасть. В одном из мифов кузнец, никогда не брав-ший плату за труд, после смерти попадает к Юмо, который в на-

18

граду за бескорыстие кузнеца обещает выполнить его любое же-лание. Кузнец просит посидеть на золотом стуле Юмо, откуда ему мгновенно открываются все дурные поступки и мысли лю-дей. Ужаснувшись увиденному, кузнец падает со стула, и Юмо возвращает его обратно на землю (ср. сходный сюжет в вост.-слав. легендах: мужик попадает на небо, занимает божье место и видит, что делается на земле).

Преследуя злого духа в грозовых тучах, Юмо, передвига-ясь по небу в колеснице с огненными конями, мечет в него кам-ни и молнии-стрелы (nölö-pikš, букв. «стрелы с костяными нако-нечниками» – ср. финск. nuoli, стрела; праур. *pekše, лук). Своей золотой шапкой Юмо освещает мир, с помощью громадного мо-лота (nöšle < праур. *nušja) выбивает искры из небесного камня, порождая добрых духов. Позднее Юмо превращается в зажиточ-ного земледельца, имеющего богатое хозяйство и множество скота. Работая от зари до зари, он требует того же от дочери и сына. Некоторые объекты верхнего мира имеют непосредствен-ное отношение к образу верховного божества: юмон шулдыр – крылья Юмо; юмон кудо – жилище Юмо; юмон тул – огонь Юмо; юмон кудо пече – ограда жилища Юмо; юмон ушкал – ко-рова (скот) Юмо, а также спускаемые через отверстие в небе бо-гами лёнгё – качели.

В марийских мифах о творении сохранились древнейшие прауральские мотивы: утка, шуэ (букв. «утка» < праф.-уг. *soδ’ka, вид утки, чаще однако ludo, ср. финск. lintu, эст. lind, птица), прилетает на поверхность Мирового океана и сносит два яйца (мар. муно < праур. *muna; ср. сходный мотив, связанный с калевальской Ильматар)26. Из них в облике селезней вылупляют-ся два брата – Юмо и Йын27. Селезни попеременно ныряют на дно океана и достают оттуда ил: так создается земля. На земле

26 Ср.: Созвездие решета – утиное гнездо. / Разве не серая утка снесла девять яиц? (из песни марийцев Башкортостана). 27 Записано Ю. Калиевым в 1978 г. в дер. Кайраково Мишкинского района республики Башкортостан от информатора Саликаевой М. Лично я (Иликаев А.) слышал от матери, что «йын» что-то вроде злого духа (интересно сопоста-вить с башк. «ен» – бес, нечистый дух).

19

Юмо творит людей и животных, наделяя их судьбой, а Йын ме-шает творению. За это Юмо навсегда изгоняет брата под землю и запирает в преисподней.

В марийских сказках сохранилось упоминание о летаю-щем озере, где живет небесная утка (см. также типологически близкий мотив в предании об Изиме28.

Согласно другому варианту основного космогонического мифа, Юмо велит младшему брату Керемету (Йыну) в облике селезня достать со дня немного земли, после чего одним дунове-нием выравнивает земную поверхность, создав ровную сушу. Керемет, однако, утаивает часть земли в клюве, выплевывает ее, нагромождает горы. Затем Юмо творит человека и поднимается на небо за душой для него, оставляя сторожем собаку, не имею-щую шкуры. Керемет напускает мороз, соблазняет собаку шку-рой и оплевывает человека. Возвратившись, бог проклинает со-баку, а человека выворачивает наизнанку, и тот становится под-верженным всевозможным болезням и греху из-за оплеванных Кереметом внутренностей29.

В работе «Как Вукузе стал создателем суши. Удмуртский миф о сотворении земли или древнейшая история народов Евра-зии» В.В. Напольских дает эволюцию сюжетов финно-угорских космогонических мифов, пытается определить истоки возникно-вения и их развития, различного рода влияния и возможные за-имствование основных сюжетов. Автор приходит к выводу, что под влиянием христианства в мифе о ныряющей птице ведущи-ми становятся новые идеи добра и зла, идея противостояния бога и черта. Первоначально, вероятно, существовало сказание о со-перничестве в добывании земли утки и гагары. Причем птицы группы «утка» ассоциировались с небом, с небесными богами, 28 Акпарсе. 29 По поводу происхождения основного космогонического мифа мари, анало-гичного мифам других финно-угорских народов, и мифам большинства наро-дов Евразии и Северной Америки, существуют точка зрения, что подобные мифы развились под влиянием богомильской и других традиций, восходящих к иранским дуалистическим мифам, либо прямо были заимствованы у русских в период крещения поволжских народов. Впрочем, этот вопрос является еще недостаточно изученным.

20

добрыми духами верхнего мира, а птицы группы «гагара» – с во-дой, с землей, подземным миром мертвых.

В популярном варианте мифа о порче первоначального идеального мира, кривизна рек, деревьев, дорог объясняется проклятием короткопалого ежа, который, спеша на совет к Юмо, споткнулся на пороге, так что остальные животные посмеялись над ним.

Объяснение появления первых человекообразных существ – великанов (наров) и людей, содержится в мифе о рождении Мланд, земли, из вод первобытного океана (см. раздел «Мифоло-гия мари и героический эпос»).

Большинство антропогонических мифов мари являются пересказами библейских преданий, которые, по всей видимости, наслоились на собственно дуалистические легенды мари, содер-жавшие объяснение возникновения тех или иных особенностей развития человека: неумение детей ходить до трех лет, отсутст-вие роговой оболочки по всему телу, необходимость носить оде-жду и постоянно менять ее, наличие у мужчин растительности на лице и т.д. Осколком древних, дохристианских воззрений может быть признан довольно популярный в фольклоре мари мотив превращения ослушавшихся воли Юмо людей в горелые пни (ср. мордовский миф о сотворении человека из пня, карельская руна о Вяйнемёйнене, плавающем в виде коряги в водах первичного океана).

В позднейшей мифологии Юмо мыслится как глава миро-вого пантеона, распределяющий языки и веру среди различных народов. Согласно одной легенде, Йын (Керемет) задержал ста-рейшину мари Бедоя, когда тот шел на совет к Юмо. За это Юмо заставил мари поклонятся Йыну. В квазиисторической традиции представлен миф о контактах Юмо с различными территориаль-ными группами мари. Когда-то Юмо спустился к московским мари, но те не смогли сделать для него большого жертвоприно-шения. Через триста лет Юмо спустился к казанским мари. Но те тоже отказались от большого жертвоприношения. Тогда Юмо обратился к жрецу, старику Выльипу, который устроил богу дос-тойное угощение. Однако старик поспешил убрать жертвенные

21

котлы, и в наказание за это Юмо лишил мари свободы. К по-следнему мифу близко примыкает предание о якобы вытканной на холсте марийской священной книге, которую съела корова, вероятно, как в соответствующем удмуртском мифе, посланная верховным богом в наказание людям за то, что они стали забы-вать молитвы, понадеявшись на сделанные когда-то записи.

Как верховный небесный бог Юмо имел множество эпи-тетов: Волгыдо юмо (бог света), Илыш юмо (бог жизни), Пыл-вылвал юмо30 (бог вселенной, букв. бог поверх облаков, мар. выл, «на» < праф.-уг. *wülä, верхний), Ош Поро Кугу юмо (белый до-брый великий бог от мар. ош, «белый» < праур. *ačka), Тÿŋ юмо (главный бог), Тошто юмо (старый бог).

Юмо ежегодно жертвовали гнедого или белого (по неко-торым данным красного) коня. В священной роще Юмо посвя-щали самое восточное или соседнее с ним дерево (как правило, дуб или липа). Как главе пантеона Юмо приносили главные и самые обильные жертвы. Его имя фигурировало во всех молит-вах богам, но иногда, чтобы не беспокоить Юмо, обращались к его помощникам.

Согласно И.Г. Георги (1799), остальные боги являются детьми или родственниками кого юма и Юман аба31. Мысль о наличии у мари более или менее разработанного пантеона, боги которого бы образовывали целые семейные круги, не раз подвер-галась сомнению (например Г.Я. Яковлевым, Р.Г. Ахметьяновым и др.), однако она наталкивается на сопротивление материала. Источники, как письменные, так и фольклорные, сообщают о существовании у богов матерей, братьев, причем не только род-ных, но и двоюродных (как, например, у Юмо), жен, детей, вну-ков (С.К. Кузнецов). Кроме того, подобное строение пантеона характерно для мифологий близкородственных народов – морд-вы и обских угров.

Супруга Юмо, известная как Кугу Шочын Ньё, Великая мать плодородия (Рождающая мать), причислялась к разряду высших богинь. Как правило, Шочын отождествлялась с матеря- 30 Или Тÿня юмо. 31 Шочын.

22

ми неба и земли – Кавой и Мланд: «ступил – образовалась яма, / пнул – образовался холмик. / Между ямой и холмиком / серебря-ные стулья стоят. / На одном – дочь Юмо, / на другом – сын Юмо. / Как дочь Юмо будьте богаты, / как сын Юмо будьте сча-стливы./ Мать неба пусть даст сверху, / мать земли пусть даст снизу».

По данным Н.П. Рычкова, Кава – богиня которая живет отдельно от всех других богов. Считалось, что ее жилище распо-лагается в самом зените неба так, что «когда солнце среди лета взойдет на полдень, то в то время светит оно возле самого ее жи-лища». Как супруга Юмо (в источниках – Царя богов, Ямо), Юмон ньё, Божья мать, считалась главенствующей над всеми другими богинями, имея, во время молений, своего жреца. Ино-гда в жертву Каве приносили коней или коров. В священной ро-ще матери неба посвящали ель (недаром герои марийских сказок поднимаются на небо по ели или сосне).

Сохранился миф о том, что некогда небо было ближе к земле, чем сейчас. Женщины раскладывали на нем мокрое белье. Однако после того как одна женщина запачкала небо, оно с гро-хотом поднялось на недосягаемую для людей высоту.

Кроме неба мари обожествляли отдельные атмосферные явления и космические объекты, такие как заря, Йÿжара; облака, Пыл; звезды Шÿдыр. Йÿжара, Жера (возможно от лит. zara, сия-ние, зарево) в мифе о Юмынÿдыр предстает в виде полотняного моста или розовой дорожки, по которой Юмо опускает свою дочь на землю. Согласно широко распространенному, в том чис-ле у других народов мира, преданью, если дойти до Йÿжары и взяться за нее рукой – можно переменить свой пол. Пыл – боги-ня облаков, туч. Ей молились во время регулярных жертвопри-ношений, а также в случае засухи или града. Соответствующее мужское божество – Пыл юмо или Пылвылвал юмо, букв. «бог поверх облаков». Последнего И.Н. Смирнов причислял к выс-шим божествам, отождествляя его с Кугу юмо. Шÿдыр (от мар. шÿдыр, шÿдÿр – веретено; морд. sad, удм. zu, ось телеги < праф.-угор., *setV) – мать звезд, также Шÿдыр шочын, рождающая звезды. Считалась богиней покровительницей жизни человека и

23

всех людей: «Много было на небе звезд, / Одна звезда сегодня закатилась. / Много было у меня на свете родных, / Один из род-ных сегодня умер». Соответствующее мужское божество – Шÿдыр юмо.

Сохранилось поверье о том, что на краю мира висит зана-вес в виде полога с отверстиями. Через эти отверстия видны звезды, солнце, луна.

Зачастую образ матери неба сливался с образом матери солнца, Кече32, почитавшейся также как отдельное солярное бо-жество (у обских угров она была сестрой небесного бога Нуми Торума). Соответствующий мужской персонаж – Кече юмо. Кече считалась подательницей согласия, семейного счастья, богатства. Она жила внутри самого солнца. В честь нее устраивались пуб-личные празднества, в которых принимали участие исключи-тельно женщины и девушки. В жертву богине приносили крас-ную или белую корову. В случае если ребенок заболевал, клали на пенек яйцо и три блина, прося Кече вернуть ребенку румянец.

Кече имела антропоморфный облик, о чем свидетельст-вуют идиомы кечейол – солнечный луч, букв. «нога солнца»; ке-че корно – букв. «дорога солнца». Ее представляли всевидящим оком верховного небесного божества. Весной жрецы совершали обряд кормления Кече: они зачерпывали ложкой молоко и под-нимали ложку по направлению к солнцу, обращаясь к нему с мо-литвой. Осенью, перед тем как начать есть хлеб нового урожая, приносилась символическая жертва Кече: люди выходили во двор, поворачивались к солнцу и поднимали над головой блюдо с хлебом. В старину над дверным косяком делали специальный вырез. При восходе солнца его открывали и возносили хвалу Ке-че: «Мать солнца, велико твое могущество! За матерью ветра, матерью облаков, матерью воды присматриваешь. Нашу жизнь освещаешь, утренней зарей мир расцвечиваешь, силы нам да-ешь!»

Миф о дочери богини солнца, Кече ÿдыр, сохранился в сказочной форме. Кече ÿдыр рисуется красавицей в белом пла-

32 Ср. финск. kehä, от праволжск. *kesä, круг.

24

тье, которое «все в цветах и звездах». Подаренная ей свекру ру-башка подобна разноцветной радуге (как подол рубашки Онара). Взмахи рук-крыльев красавицы рождают волшебного коня, се-ребряного быка, барана с золотыми рогами и белоснежную гу-сыню. Кокша отправляется на поиски жены. В пути он находит золотую цепь, висящую между землей и небом. Чтобы добраться до цепи Кокше приходится воспользоваться ниткой из жениного клубка. По цепи он лезет наверх полдня, пока не оказывается в доме богини солнца. Кече предупреждает гостя, что ее дочь те-перь зла на людской род, даже мужа своего не пощадит. Она прячет зятя за черную тучу. Вскоре является жена и начинает петь и плясать. Кокша не выдерживает и начинает притоптывать. Кече ÿдыр кидается искать незваного гостя, тут герой хватает ее. Женщина оборачивается медведицей, ударяет Кокшу лапой, муж не отпускает. Тогда она оборачивается волчицей, кусает мужа, но тот не ослабевает своей хватки. В конце концов усмиренная дочь богини сдается, признав над собой власть супруга. Муж с женой возвращаются на землю. Отец героя и его братья с женами давно умерли. Их жилища рассыпались в прах. Кече ÿдыр катит золотое яйцо, подаренное мужу уткой, и оно разворачивается в серебряный дом с золотой крышей, а также дворовые постройки из белого камня со множеством скотины.

Сказка, очевидно, является осколком древнего мифа о до-чери солнца (возможны и более широкие параллели, например с восточносибирскими мифами о зооморфных хозяйках неба, ма-тери и дочери. Последние находят замечательные иллюстрации в культовом пермском литье, см. рисунок на обложке). Миф о до-чери солнца, в чем-то перекликающийся с мифом мари о дочери Юмо, имеется в фольклоре коми-пермяков и башкир.

Как и в мифологиях других финно-угорских народов, Мланд, обожествленная земля считалась супругой верховного небесного бога. Она образовывала второй, средний уровень ма-рийской космогонии, занимая центральное положение в аграр-ном культе. Кроме того, мари был известен соответствующий мужской персонаж – Мланде юмо.

25

Во время ярового сева в лукошко вместе с зерном бросали вареные яйца и молились матери земли о богатом урожае: «Мланд, подай нам твердых корней, толстых стеблей с больши-ми злаками. И зерна сделай ядреными, как эти яйца. Как у этих яиц тонки скорлупы, пусть такие же будут у зерен!» В жертву Мланд приносили коров и быков темного цвета: кости жертв за-капывались в землю, чтобы росли трава и злаки.

В случае неурожая устраивались дополнительные жерт-воприношения. После общественного моления каждый из его участников шел на свое поле и кормил землю, кладя на нее яйцо и ложку каши. Считалось, что это помогает вернуть земле пло-дородие. Иногда на месте заклания животного оставляли желез-ные или медные предметы, прося Мланд прогнать злых духов. Кроме того, как и Юмо, мать земли выступала подательницей всевозможных благ: детей, здоровья, пищи, одежды. С аграрным культом был связан ряд запретов на обработку земли в период цветения злаков. Считалось, что в это время земля беременна и ее нельзя тревожить.

Будучи связанной с нижним миром, Мланд выступала по-кровительницей души покойной: «Вместе с отцом, вместе с ма-терью помести. В одно место с умершими детьми помести. От мужа не отделяй. На высокие горы подняв, покажи красивые лу-га, большие воды покажи. В пчелу преврати, там где пчела мед собирает, там ходить дай!». Существовал обычай выкупа земли при рытье могилы. Прежде чем опустить в нее покойника, у бо-гини спрашивали разрешения, а потом бросали в землю несколь-ко монет или опускали одну монету на нитке (последняя симво-лизировала солнце загробного мира). Как правило, на могилах мари вместо крестов устанавливали шесты с изображением птиц (кукушки).

Мланд являлась защитницей семьи. Она наказывала за на-рушение семейных, родовых норм. В мифе, объясняющем обра-зование карстовых провалов, Мланд проглатывает свадьбу, уст-роенную родным братом и сестрой. В другом мифе она провали-вается под тяжестью крови погибших мужей и слез вдов, образо-вав глубокое озеро. У восточных мари сохранилось представле-

26

ние о Мланд как о богине, давшей рождение земле (ср. греч. Гея). Возможно, этот мотив восходит к некогда общему для всех фин-но-угров мифу о том, как мать-богиня участвовала в сотворении мира. Согласно мансийскому мифу, чтобы остановить рост до-бытой из морской пучины земли, небесный бог Нуми-Торум ве-лел своему брату Вит-хону, богу морских и речных вод, пожи-рать ее. В это время сестра Нуми-Торума, «семиязыкая, в огнен-ном платье ходящая, богиня» Най-эква, раздула множество по-жаров в тайге. От того земля сильно облегчилась и стала плавать по морю. Чтобы придать земле устойчивость, Торум, по совету своей сестры и супруги Калташ-эквы, бросил на нее свой пояс, который окаменел, превратившись в Рифейские (Уральские го-ры). В священной роще Мланд посвящали огромные липы.

Среди всех стихий, ветер, огонь и вода имели наибольшее значение для земледельца. В позднейшей мифологии мари они выступали в образах природных духов. Однако очевидно, что первоначально, воплощавшие эти стихии божества, располагали более высоким статусом (в обско-угорской мифологии мать огня считалась сестрой Нуми Торума, в мордовской – мать ветра на-зывалась в числе дочерей верховной богини Анге патяй).

Мардеж (также Туле, от праф.-уг. *tule – ветер, ср. коми Тол, финск. Туули эма) считалась богиней ветров и осадков. В ней видели покровительницу земледелия, так как от нее зависели благоприятные для посева и урожая погодные условия. Во время праздника плуга, Мардеж, в ряду других божеств, жертвовали пиво и блины. Во время опустошающих бурь, устраивали обще-ственные моления с кровавым жертвоприношением. В случае болезни, вызванной, по мнению знахарей, ветром, делали не-большие частные подношения. Богине жертвовали корову или быка любой, чаще красной, масти, кроме черной или белой. В молитвах Мардеж выступала покровительницей ясной погоды и благотворной влаги: «Мать ветра, теплый ветер привела в дви-жение, тихие облака собрала, теплым дождем окропила, расту-щий корень наполнила, листья наполнила, воздух обновила!» Перед началом сева Мардеж просили уберечь посевы от силь-ных ветров, заморозков, града, червей, жуков.

27

Подобно мордовской Варме, действуя совместно с мате-рью огня, Мардеж могла раздуть пожары. Чтобы умилостивить богиню, в огонь кидали яйца со словами: «Мать ветра, усмири огонь, надуй нам дождь». Напротив, при затяжных ливнях, когда Мардеж, шествуя по земле (ср. сходный мотив в удмуртском мифе о том, как Вумум и Толмум формировали рельеф), высту-пала вместе с громовником Волгенче, в огонь бросали кусочек хлеба, прося Мардеж отогнать сильные ветры и бурю.

По сообщению П.В. Знаменского, Туле или Мардеж юмо, супруг богини, держит на цепи ветры. Если ему долго не прино-сят жертву, он спускает их с цепи и производит опустошения (ср. мордовское поверье о Варме, богине ветра, которая держит сво-их сыновей в четырех бочках по сторонам света). В мифе Мар-деж юмо рисуется родителем сыновей-вихрей. Жестокий князь велит слугам изловить вихри, чтобы они крутили его мельницы. Обиженные вихри жалуются отцу и тот, после чреды неудачных попыток, расправляется со злодеем.

Тул (морд. Тол, финск. tuli) – богиня огня. Соответствую-щие мужские персонажи – Тул водыж (дух огня) и Тул юмо (бог огня). Тул насылала и предотвращала пожары, оберегала от злых духов, служила посредником между человеком и богами во вре-мя молений и жертвоприношений: «Мать огня, у тебя ноги дол-гие, сама тоненькая, язык бойкий: ступай скорее, скажи Юмо, что я обещаю принести в жертву» (ср. Найэква, «семиязыковая» богиня огня обских угров). При сильном пожаре бросали в огонь черную курицу или лили молоко черной коровы и молились Тул, чтобы она не сожгла все селение. Охотники, разводя ночью кос-тер в лесу, молились матери огня, чтобы богиня оберегала их от злых духов.

Сохранился миф о том, как люди подружились с огнем. Божество огня является человеку в образе мужчины в красном кафтане и предлагает помощь в расчистке леса под посевы. Ко-гда человек соглашается, Тул сжигает не только пни, но и лес. Человек пытается убежать, но спотыкается о ведро с водой. Вед-ро опрокидывается, вода разливается и пламя тухнет.

28

Имеется мордовский миф о соперничестве Тол и Ведь: рассказывают, что однажды Тол позвала Ведь и ее мужа на праздник по случаю рождения ребенка. Выпив браги, владычицы стихий поссорились – каждая из них считала себя сильнее. На-конец, Ведь загнала владычицу огня за камень, и та сдалась). Тул приглашает человека к себе в гости, угощает его варенной и пе-ченой пищей. После этого человек предлагает огню поселиться у него, обещая кормить Тул дровами.

Тул определяла имя новорожденного. Для этого жрец вы-секал огонь из кремня. При каком имени загорался трут, тем именем и нарекали младенца. В легенде о Кокше, отец будущего героя подвешивает люльку с сыном поближе к огню.

Большое место в марийской мифологии и обрядности зани-мал культ матери воды. Вюд (морд. Ведь, финск. Vesi emojnen) счи-талась покровительницей водных угодий, отдельных видов диких животных. Кроме того, в ней видели источник чистоты, здоровья и живительной силы: «Вюд, ты прозрачной водой питаешь широкую землю, сладостью своей услаждаешь жизнь, семь десятков видов ди-ких птиц, рыб и диких зверей содержишь; хранишь людей в чистоте, скот от коросты и злых духов оберегаешь. Мать воды, головы скло-ним пред тобой, силу земли сбереги!»

Согласно источникам, богиня обитает в глубоких реках и озерах. Весной она поднимает со дна муть, из-за чего вода дела-ется непригодной для питья, осенью же, напротив, вода стано-вится вкусной, поскольку Вюд смешивает ее с медом. В былич-ках и сказках, мать воды имеет облик обнаженной женщины, расчесывающей на берегу реки длинные волосы, либо облик древней старухи, у которой спина и голова поросли мхом. Ее супруг, Йомшоэнер, в других источниках – Вюд юмо, Ер юмо (финск. jarvi), Икса юмо (мерян. *lksha, залив; карел. lahti) и т.п., мог принимать образы опутанного водорослями мужчины, рога-того старика или молодого красавца, одетого в украшенную се-ребром одежду, в некоторых случаях он оборачивался водяным конем, быком или рыбой огромных размеров. Вюд и Йомшоэнер имеют свой дом, хозяйство, пропорциональное размерам водо-ема. У них есть дочь, Вюдÿдыр (букв. «дочь воды»), сыновья,

29

старший из которых горный дух Кугувиян (букв. «большой си-лач»), младший – Шемвюд (букв. «черная вода») и даже внуки.

Обычно, прежде чем испить воду, просили Вюд очистить ее от всего злого. Напившись, было принято благодарить богиню, бро-сая в воду две-три травинки или сорванные с дерева листики.

В случае продолжительной засухи, Вюд устраивались об-щественные моления, во время которых жители собирались на берегу реки и обливали водой друг друга и животных, особенно-го черных овец и черных кур. В некоторых местах в качестве подношения богине в воду бросали немного приготовленной на берегу «дождевой каши». В других местах забивали черного бы-ка или черную овцу. Кости и другие оставшиеся после жертвен-ного пира части животного заворачивали в шкуру и опускали в воду. Если в результате обряда выпадало слишком много дождя, шкуру доставали из воды и зарывали в землю. Чтобы очистить весеннюю воду, Вюд предлагали угощение в виде ячменной ка-ши, зерно для которого выделяла каждая семья в селенье.

Невеста, идя в дом мужа, должна была сделать подноше-ние Вюд, прежде чем брать воду из ручья. В сопровождении старшей подруги, уже исполнявшей этот обряд, она приходила к источнику, бросала в него несколько монет или бусин и просила Вюд быть милостивой к ней каждый раз, когда она будет прихо-дить за водой.

Поскольку рыба также находилась в ведении богини, ры-баки лили вино и бросали кашу в воду в качестве жертвы Вюд, чтобы она обеспечила богатый улов. В некоторых местах счита-ли, что рыбалка будет удачной только в том случае, если богиня не знает о ней, поэтому Вюд не только не молились и не прино-сили жертв, но и старались не шуметь, чтобы не выдать своего занятия. Вообще, во время рыбалки нельзя было кричать и бра-ниться, иначе можно было утонуть или получить нарывы на ру-ках и ногах.

Знахарь определял из какого именно водоема появилась болезнь и советовал, как задобрить Вюд. Прежде всего, заболев-ший делал подношение, бросая в воду ячмень, яйца, прося о прощении и обещая принести надлежащую жертву. Позднее за-

30

бивали козу, утку или другую домашнюю птицу на берегу водо-ема, которому нанесена обида. Приготовив мясо, в воду бросали кости и небольшие кусочки от различных частей животного.

Вюд следила за чистотой озер и рек и наказывала тех, кто их оскверняет. Она запрещала стирать в озерах, рубить деревья поблизости. В качестве наказания могла спрятать воду под зем-лю, перенести озеро на другое место, а виновника утопить или лишить удачи в рыбном промысле.

В марийской сказке, Вюд изображается в образе ведьмы-людоедки. У семи сирот-сестер гаснет огонь. Посылают стар-шую к ведьме. Девушка приглашает ведьму в дом. Ведьма дает огонь, говорит, что у сестер злая собака, просит ударить ее по ноге. Идя к сестрам, она поет, что ее кудель – что теленок, вере-тено – что скалка, прясло что жернов. Собачка лает, ведьма боится, уходит. По приглашению младшей сестры, ведьма при-ходит, ложится на печи, с ней шесть сестер, кроме младшей. Но-чью один за другим на пол падают черепа съеденных. Ведьма каждый раз отвечает, что упала прясло, веретено и т.п.

Дочь матери воды, Вюдÿдыр представлялась в образе ру-салки, утопленницы, являвшейся живым в облике обнаженной девушки с распущенными волосами. Согласно источникам, она сидит на берегу и расчесывает волосы золотым или серебряным гребнем. При появлении человека с хохотом исчезает в воде, за-бывая гребень, за которым позднее приходит (ср. со сходным сюжетом в татарской мифологии). Иногда Вюдÿдыр попадает в рыбацкую сеть, но тут же становится невидимой. Вюдÿдыр отли-чается необыкновенной красотой, которой она завлекает муж-чин. В мифе молодой человек ложиться с ней спать, а наутро просыпается в обнимку с водяным желобом (ср. калевальский миф о неудачной женитьбе Вяйнемёйнена на дочери Ахти – Вел-ламо33). Иногда Вюдÿдыр по воле своей матери выходит замуж за марийского героя.

33 В этой связи представляет интерес сказка мари, героиня которой, забрав-шись на высокий дуб посреди морской пучины, говорит, как и калевальская Айно, что ее тело «в пучине морской».

31

Йомшоэнер (или Йомшоэнгер) – букв. «пропавшая река» (также Ер юмо, «бог озера», Нужгол ер юмо, бог щучьего озера), помимо указанных воплощений, мог принимать облик щуки, по-падающейся в сети. Однако, чаще всего, он представлялся чер-ным, быстро плывущим по реке, предметом. Его функции анало-гичны функциям Вюд. Йомшоэнер считался покровителем сва-деб, его дети играли с марийскими детьми. Он мог принять об-лик сидящей на берегу и расчесывающей волосы женщины. При появлении человека исчезал, забывая на пне бронзовый гребень. Человек, подобравший гребень, находил кувшин с золотыми мо-нетами, однако ночью к нему являлся Йомшоэнер и требовал кувшин обратно, иначе придется расплатиться головами трех че-ловек.

Йомшоэнер покровительствовал целебным источникам, к нему обращались с просьбами об исцелении. О высоком статусе этого божества свидетельствует тот факт, что восточные мари приносили ему в жертву жеребенка и гуся. Некоторые мари по-клонялись ей индивидуально или всей семьей в особой клети, где в жертву Йомшоэнеру приносили лоскут материи, крупу, соль, воду в маленькой посудине.

Иногда Йомшоэнер показывался в виде плывущей в воде змеи (ужа). В мифах Йомшоэнер предстает в облике обычного человека. Йомшоэнер обижается на мужчину, бросившего в воду дохлую собаку, собирает озеро в кожаный мешок и уносит его. Он приходит в селение, где играют свадьбу, захмелевшие гости пристают к нему. Йомшоэнер развязывает мешок, и из него вы-ливается вода. Селение проваливается под землю, и образуется озеро. В другом мифе содержится объяснение характера прино-симых Йомшоэнеру жертв. Муж и жена садятся обедать, после того как поработали в поле. Во время обеда они слышат как ка-кой-то голос зовет их к себе. Испугавшись, супруги убегают, но тут женщина вспоминает, что забыла ребенка. Супруги возвра-щаются за ребенком. Когда муж с женой уходят довольно далеко от этого места, мужчина обнаруживает, что оставил в поле свой топор. В этот момент беглецы слышат гул, становясь свидетеля-ми переселения Йомшоэнера вместе с озером. В виду того, что в

32

поле остался топор, а не ребенок, озерный владыка с тех пор на-чинает брать жертвы исключительно железными предметами. По мнению исследователей, в данном сюжете нашел отражение пе-реход от человеческих жертвоприношений к бескровным.

Согласно другому мифу, первоначально Юмо назначил каждому виду рыб свое озеро: в одном жили караси, в другом окуни, в третьем щуки. У каждого озера был свой покровитель. Нужгол ер юмо захотел стать владыкой всех озер. Зная, что щука сильнее других рыб, он предложил остальным покровителям озер собрать всех рыб в одном месте. Те согласились, и вскоре щука свела почти на нет всю прочую рыбу. Так владыка щучьего озера стал владыкой всех озер. Но чужая рыба исчезла не совсем, она научилась мутить воду, из-за чего щука дуреет и, шныряя во все стороны, разбивает себе зубы. Нужгол ер юмо стал мучить страх, что он может потерять свое господство. Рано или поздно это должно произойти, и маленькие рыбы займут свои озера. То-гда владыки прочих озер вернуться, а каналы, прорытые между озерами, чтобы щука могла рыскать повсюду, будут закрыты.

Этот марийский миф о перессорившихся между собой божествах имеет широкие параллели в мифах финно-угорских народов. В мордовской былине повествуется о том, как бог Нишке созвал всех богов на пир под яблоней. Не пришла только одна Норов (мар. Нур). Посланный за ней сын Нишке, Пургине-паз, нашел богиню за работой, на меже. Госпожа полей стала укорять своих сородичей за праздное времяпровождение, в то время как люди нуждаются в их помощи и заботах.

В марийской сказке человек приходит к берегу озера и, чтобы достать мед из борти, начинает вить веревку из лыка. Он угрожает живущему в воде духу Йомшоэнеру (?) завязать веревкой озеро и унести его как мешок. Дух жалуется своей матери, та советует вы-звать человека на спор. Вначале они соревнуются в беге по берегу озера. Человек скачет на кобыле, а дух думает, что человек бежит, зажав между ног свою лошадь. Мать советует сыну испробовать че-ловека в беге на лесной поляне. Человек говорит, что дух не спра-вится даже с его малым братцем – дремлющим под кустом зайцем. Затем человек вызывает вместо себя обросшего шерстью старого

33

отца – медведя. Мать предлагает сыну поцарапаться с соперником. Спрятавшаяся под зеленым листом лягушка предупреждает человека о железных когтях озерного духа. Человек привязывает к своей спи-не семь слоев смолистой еловой коры. Дух сдирает шесть слоев, но в седьмом слое коры его когти застревают. Тогда человек берет зара-нее наточенный нож и начинает строгать им спину сопернику. После этого они решают кидать топор через озеро. Дух бросает топор – тот перелетает на другой берег и входит в землю по самую рукоятку. Человек еле поднимает топор и делает вид, что хочет забросить его на тучу. Дух говорит, что топор нужен ему самому. После этого, че-ловек берет выкуп за озеро золотом и велит проводить его до дома. Он называет встретившиеся на пути предметы: лодку – челноком, жернов – прясленем, изгородь – бёдром, стог сена – пряжей, стожар – веретеном, соху – мотыгой, борону – гребнем. Чтобы заставить ду-ха прихватить найденное добро с собой, человек говорит, что эти вещи принадлежат его матери. Придя домой, он велит жене сварить что-нибудь. Жена отвечает, что ей нечего сварить, кроме как духа. Услышав это, дух в ужасе убегает.

В мифе о Шийпюйан, Йомшоэнер хватает за бороду старого рыбака, нарушившего запрет на ловлю рыбы, и требует в качестве вы-купа его дочь красавицу с «щеками как луна, глазами как звезды». Уз-нав об этом, Шийпюйан (букв. «среброзубка») решает спрятаться у сво-ей старшей сестры, которую когда-то утащил Йомшоэнер и выдал за-муж за своего старшего сына Кугувияна. Отец просит дочь не покидать его, жалуясь на то, что он слишком слаб и не может следить за домом, который совсем развалился. Шийпюйан быстро поправляет своим се-ребряным топориком покосившуюся изгородь и летнюю кухню-кудо, залепляет еловой смолой зубы и покидает дом. Навстречу ей попадает-ся Шемвюд на черном, как коршун, жеребце, трубящий в золотой рог, от звука которого в лесу сгибаются деревья и замолкают птицы. Де-вушка прячется от жениха в придорожных кустах. Затем ей встречают-ся сваты Шемвюда – сначала двенадцать пляшущих и поющих деву-шек в зеленых, расшитых золотом, свадебных платьях, с двенадцатью ведрами браги и двенадцатью ведрами пива, потом двенадцать пляшу-щих парней в белых кафтанах, размахивающих зелеными ветвями, с таким же угощением, всем им она говорит, что Шийпюйан давно и с

34

нетерпением ждет их. Последней она встречает мать жениха Вюд, ко-торая тоже говорит, что несет двенадцать ведер браги и двенадцать ве-дер пива. Услышав столь хвастливое заявление, Шийпюйан не может удержаться от смеха, и смола на ее зубах отваливается. Вюд узнает Шийпюйан и гонится за ней. Чтобы спастись от преследования, Ший-пюйан пытается залезть на гору к своей старшей сестре, но это ей не удается, и она взбирается на сосну. В спешке она роняет серебряный топорик, которым Вюд начинает рубить сосну. Почуяв, что Шийпюйан грозит опасность, сбегаются звери-помощники. Они хитростью выма-нивают у Вюд серебряный топорик и закидывают его в озеро, но Вюд одним глотком выпивает озеро и достает топорик. Тогда Шийпюйан зовет свою старшую сестру и трижды просит ее сбросить шелковые качели, но та отвечает, что ей некогда: то она сажает хлеб в печь, то достает хлеб из печи. Наконец она сбрасывает качели, и Шийпюйан взбирается к ней. Через некоторое время возвращается с охоты Кугуви-ян, и сестра прячет Шийпюйан. Кугувиян принюхивается и спрашивает у жены, откуда в доме человеческий дух, но жена успокаивает его, го-воря, что сроду в их доме не было живого человека. Когда на следую-щий день Кугувиян снова уходит на охоту, его жена прячет Шийпюйан в котомку, накрывает лепешками и вечером просит мужа отнести гос-тинец старому рыбаку. Сестре же она наказывает: если ее муж захочет отведать лепешек, она должна крикнуть: «Вижу!» – и тогда Кугувиян не посмеет заглянуть в котомку. Так Шийпюйан благополучно возвраща-ется домой.

По сообщению И.Н. Смирнова, Йомшоэнер имел большой штат помощников, служебных божеств. Жертвы Йомшоэнеру приносились возле рек и оврагов. Владыке вод жертвовали чер-ного быка, рыбу, дятла, его помощникам – утку, петуха, курицу, черного или белого барана.

Как уже отмечалось выше, практически все женские бо-жества высшего и среднего уровней марийского пантеона имели супругов (или, по крайней мере, точные мужские соответствия) – юмо. В отдельных случаях божества представлены, как правило, мужскими персонажами, хотя и имеют свои пары. Это относится к таким персонажам марийского пантеона как Тиште юмо, Вол-генче, Тылзе.

35

Тиште юмо (так же Мер юмо < русск. мир) был одним из высших богов мари, выступал покровителем общины, храните-лем обычаев, гарантом клятв. Петрухин и Хелимский упомина-ют его после Пылвылвал юмо и Ош-Кече-кугу-юмо. Сохранился миф о Тиште юмо. Один мари отправился ловить рыбу. Закинув сеть в озеро, он принялся просить Тиште юмо послать богатый улов, обещая поставить богу свечу вдвое большую обычной ве-личины. Увидев, что его желание исполнилось, мари стал насме-хаться над доверчивостью Тиште юмо, говоря, что обещанной свечи у него нет. Тут сеть лопнула, и вся рыба ушла в воду.

Мари юмо – бог-покровитель мари. Согласно источникам, мужчины и женщины собирались в священной роще. Потом съе-дали барана и кости сжигали вместе с салом – это была жертва. Давали обещание Мари юмо, что если все будет хорошо, подарят ему барана (ср. греч. миф о том, как Прометей принес в жертву богам кувшин с костями, укрытыми салом). По мнению исследо-вателей, культ Мари юмо достаточно поздний, он мог возникнуть на основе культа Тиште юмо в связи с ростом этнического само-сознания мари, в противовес восточнославянскому влиянию.

Волгенче «бог молнии» (ср. финск. valkea, светлый) вы-ступал либо как самостоятельный бог молнии, брат-близнец бога грома Кюдырчо юмо, либо как отдельное божество грозы. Часто функции Волгенче приписывались Юмо. В одном из мифов, мол-ния образуется, если потянуть «молниев шнур». Выполнять эту обязанность Юмо ставит покойников. Из-за этого у одного по-койника обгорает рука, и он просит во сне варежки у родствен-ников. При помощи молнии Юмо сбрасывает на землю «молние-вы камни». Считалось, что их нельзя потушить водой – только молоком или сывороткой. В священной роще Волгенче посвяща-ли дуб, обращаясь к нему с просьбой оберегать от молнии зеле-ные плоды и рыбу. Соответствующий женский персонаж – Вол-генче ньё, мать молнии.

Кюдырчо посвящали высокую сосну в священной роще. Его считали покровителем земледелия, поскольку он посылал дождь, давал плодородие земле и охранял домашний скот. По сообщению С.К. Кузнецова, бог грома ходил несколько впереди

36

бога молнии и ударял по облакам, в то время как его брат выбра-сывал огненные стрелы. В жертву им обоим приносили гнедую лошадь.

В предании о потопе, Кюдырче отождествляется с Юмо. Юмо уходит, чтобы пригнать тучу, и оставляет вместо себя мальчика, которому наказывает не прикасаться к серебряному посоху и бочке с водой. Когда приблизится туча, мальчик дол-жен взять ложку, зачерпнуть из бочки и плеснуть на землю сна-чала каплю, потом две, потом три, потом целую ложку, а немно-го погодя полный ковш. Но мальчик ослушивается Юмо и льет воду ковшом, а потом и вовсе опрокидывает бочку. Оттого и происходит на земле потоп.

Тылызе (ср. коми Тол) – бог луны. Юмо, находясь на луне, слышит грустную песню девушки-сиротки, которую злая сноха послала ночью за водой с решетом вместо ведра, и отправляет за ней Тылызе в своей колеснице, запряженной крылатым огнен-ным конем. Тылызе забирает девушку на небо, где ее коромысло превращается в созвездие Вюдвара (Орион), а решето – в созвез-дие Шокте (Плеяды). Аналогично объясняется происхождение пятен на луне. По одному мифу, Тылызе спускает шелковые ка-чели несчастной девушке-сиротке, пошедшей в овраг за водой, и поднимает ее к себе (отсюда на луне пятна в форме девушке с коромыслом и ведрами). В других вариантах мифа плачущая си-ротка долго смотрит на луну, и Тылызе успевает пересчитать ее ресницы, после чего спускает ей серебряные качели и поднимает к себе34. Соответствующий женский персонаж – Тылызе ньё, мать луны. По сообщению Т.А. Себеока и Ф.Д. Ингерманна, в священной роще богине луны посвящали отдельное дерево, пе-ред которым ей жертвовали корову или овцу. Тылызе ньё покро-

34 Варианты: девушка, пошедшая за водой, случайно останавливается около одного конца радуги, и та утягивает ее на небо, так что девушка попадает на луну; девуш-ка, которую послали за водой, бросается в воду и поднимается на луну; девушка, пошедшая ночью в овраг за водой, притягивается луной; девушка, пошедшая за водой, показывает пальцем на луну, и Тылзе притягивает ее к себе (ср. аналогичные лунарные мифы, распространенные у многих этнических групп Евразии: немцев, украинцев, русских, башкир, татар, якутов и др.).

37

вительствовала зачатию и деторождению. Молодые женщины старались забеременеть во время полнолуния, молясь об этом богине.

Образ Юмынÿдыр, «небесной девы» (финск. jumalan tyttär, Ilmatar), относится к числу наиболее архаичных в марийской мифологии. По мнению Ю.А. Калиева, она первоначально была единственной владычицей звездного неба, верховной богиней матриархального пантеона. Вращение созвездий воспринималось как пастьба принадлежащего Юмынÿдыр, стада диких животных. Позже, с развитием производительных форм хозяйства, место Лося, небесного лебедя и барана заняли небесный конь юмын имне (юмын лоло), бык юмын ÿшкыж и корова юмын ушкал. Об-раз Юмынÿдыр, трансформировался в образ живущей на небе дочери Юмо – пастушки, пряхи, вышивальщицы, водоноски и хлебопека. Это привело к синтезу архаических и исторически новых черт. Полярная звезда стала представляться в виде верете-на, которое вращает Юмынÿдыр, (Небесная дева пряжу прядет / Вокруг веретена мотает клубок): созвездия – это ее прялка, па-дающие звезды – клубки ниток, хвосты комет – серебряные нити.

Согласно традиционным представлениям, Юмынÿдыр, «вос-седает в серебряном или золотом дворце за прозрачной вуалью шел-ковой завесы на самом высоком, седьмом, ярусе неба». О ней говорят, что «у нее прекрасная, длинная коса» (ср. мансийская богиня плодо-родия Калташ эква, золотые косы которой соединяют землю и небо), и что «она носит изумительные наряды». В роли небесной хозяйки богиня предстает в народной поэзии: На высоком холме / Под раски-дистой березой восседая, / Рано по утру Юмынÿдыр пряжу прядет / Кленовым веретеном, с серебряной пряслицей35. / Вместе с трелями соловья / Слышится легкое жужжание на небесах. / То телом ладная, лицом пригожая, / Раскрыв свой занавес, Юмынÿдыр мотает золотые нити в клубок. / <Затем> божья дочь спускается за ключевой водой, / <Затем> она принимается за варку пива. / Его пена мягче конопляного

35 Вариант: Топнул – образовалась впадина. / Пнул – возник холм. / На том холме выросла раскидистая береза. / Под раскидистой березой восседая, / Юмынÿдыр пряжу прядет.

38

масла, / Его пена нежнее сливочной пены. / <С наступлением ночи> / При свете двенадцати свечей / Юмынÿдыр вышивает.

Юмынÿдыр предстает в роли культурного героя. Согласно данным Г.Е. Шкалиной, дочь Кугу-Юмо взяла под свое особое по-кровительство женщин-мари. Она научила их ткать и прясть, вязать и вышивать, петь и плясать, растить детей и любить мужа, стрелять из лука, играть на музыкальных инструментах и еще семи другим десяткам искусств. О том, что в прошлом среди женщин-мари встре-чались лучники, свидетельствует народная песня: Скрывшись в тра-ве зеленой, / Черной стрелою из лука синий цветок я подрежу, / ми-лого чтобы увидеть, / Как он идет по тропинке.

Возможно, что культ Юмынÿдыр был как-то связан с ма-рийским обычаем, заключавшимся в том, что весной девушки поднимались на вершины зеленых холмов и дули в длинные де-ревянные трубы пуч (праф.-уг. *put, финск. putki). Трубы издава-ли громкие звуки. Чем искуснее была девушка, тем ярче и инте-реснее звучала ее призывная песнь. На звуки труб откликались юноши из соседних селений. Так марийки приглашали к себе женихов.

В представлениях о Юмынÿдыр четко прослеживаются тотемические пережитки. Представляет интерес шутливая песня, в которой поется о жаворонке, решившем взять дочь Юмо в же-ны: Жаворонок тур-тур. / Серебряный топорик выскочит из рук. / Не сможешь взять в жены Юмын удыр36. Сохранилась песня, из текста которой можно предположить, что в прошлом Юмынÿдыр представлялась в виде кукушки: Отец мой небесный – кукушка. / Моя матушка – кукушкино крылышко.

О божественном происхождении жаворонка говорится в одном из мордовских мифов. Ине Нармонь высиживает три яйца на березе или дубе посреди земли.

36 Более ранняя запись: «На божьей дочери женюсь! На божьей дочери же-нюсь! Божья дочь берет сковородник и изо всех сил оттолкнет черного жаво-ронка» (Н. Лекайн, 1974). «Помнится, в детстве, заметив жаворонка, дразнили его за кустарником: жаворонк-тур-тур, жаворонок-тур-тур, не сможешь же-ниться на божьей дочери! (М. Шкетан, 1954).

39

Сохранился марийский миф, повествующий о дочери Юмо, которая жила на небе. Красавица тосковала в небесной обители, ведь там не было женихов. Имелся, правда, младший брат небесного бога, но он был родственник и вдобавок известен своими злыми делами. Небесным стадам негде было пастись на небе. Однажды дочь Юмо спустилась на землю и у родника встретила человека, вышедшего из лесной земляники (mör < праур. *marja). Земной парень (божество растительности, перво-человек?) и небесная дева полюбили друг друга. Дочь Юмо уго-ворила юношу умыкнуть ее тайно. Юмо решил, что дочь погибла и впала в такое горе, что на земле наступил неурожай (здесь вер-ховный бог выступает источником производительных сил при-роды). Но горе вскоре притупилось, а когда молодые принесли новорожденного ребенка, бог простил их и ради примирения уст-роил пир. Младший брат Юмо – Йын (Керемет) напился на пиру допьяна и затеял ссору с нежеланным зятем. Он сбросил несча-стного с неба: из его разбившегося тела выросли священные де-ревья: дубы и березы (ср. египетские культовые росписи, на ко-торых изображено дерево, прорастающее из гроба Осириса; ка-левальский миф о Лемминкяйнене, расчлененном на куски Хий-си, мужем Лофхи. Юмо низверг брата на землю, заточив его на-вечно в преисподней. Сын дочери Юмо стал родоначальником марийского народа.

Данный вариант, опубликованный русским писателем Е. Чириковым в 1916 г., восходит к ранее сделанным пересказам марийского этногенетического мифа37. Первые записи легенды о том, что мари являются внуками своего верховного божества (в том числе Н.С. Нурминского, П.В. Знаменского, С.К. Кузнецо-ва), не содержат упоминаний о Керемете. Тем не менее, миф о дочери Юмо, в изложении Чирикова, находит интересные парал-лели в фольклоре родственных народов. Согласно мифологиче-ским представлениям мордвы, у верховного бога Нишке было

37 В уже упоминавшейся книге В.А. Шнирельман пишет, что запись Чирикова является чуть ли не основным источником по марийской мифологии. Как сле-дует дальше, это утверждение неверно. Тем не менее, факт литературной об-работки изначального предания представляется вполне очевидным.

40

две дочери, Кастарго и Вецорго, а также неуклюжий, вечно спо-тыкающийся о тучи, зять и приемный сын Пургинепаз, которого, в конце концов, боги сбросили на землю (как греческого Гефе-ста). В мифе коми, доброе божество Ен (Йын), низвергает злого брата Омоля (Юмо) в преисподнюю.

Некоторые фольклорные источники называют Юмынÿдыр младшей дочерью Юмо. Небесная дева влюбляется в покровите-ля людей Кугуена. Верховный бог гневается на Кугуена за то, что тот всегда ходит в нарядной одежде. Поэтому влюбленные же-нятся тайно, чем навлекают на себя еще больший гнев Юмо. Бог изгоняет дочь со стадом на землю (ср. сходный мотив в мифе об-ских угров о ссоре Нуми Торума с Калташ-эквой).

С Юмынÿдыр связан танцевальный обычай с ковшом в праздник Большого Дня – Кугече. Согласно ему, в день праздно-вания Кугече, после ритуального застоялья, мужчина с кружкой пива подходил к любимой женщине. Они выпивали напиток по-полам и исполняли танец любви. Во время танца все должны бы-ли соблюдать одно условие: в этот день муж с женой не могли встречаться. Этот день был единственным праздником в году, когда никто не мог ревновать. Считалось, что в танце влюблен-ных незримо присутствует Юмынÿдыр.

Сюжет предания о Кугуене напоминает удмуртский миф о боге плодородия Килчине (Кылчине, Кылдысине). Согласно по-следнему, Килчин в древние времена жил на земле среди людей, любил появляться на полях в образе старика в белой одежде, хо-дить по межам и поправлять колоски хлеба, упавшие на землю. Но люди, снедаемые жадностью, настолько расширили свои по-ля, что Килчину негде стало ходить. И хуже того, послушавшись своих женщин, они перестали одеваться как Килчин, покрасив свои одежды в синий цвет. После этого оскорбленный бог уда-лился на небо. Тогда закончились времена изобилия. Люди долго молили бога у священной березы спуститься к ним вновь. Нако-нец они умолили его хотя бы показаться им в каком-либо обли-чье. Килчин появился на вершине березы в облике красной бел-ки. Охотники, намереваясь вынудить бога остаться на земле, подстрелили белку, но та, падая, превратилась в рябчика, когда

41

же подстрелили рябчика, тот превратился в тетерева, затем в ры-бу и скрылся в воде (ср. марийское поверье о том, что человек умирает семь раз, переходя из одного мира в другой, пока не превратится в рыбу в самом нижнем мире).

В сказках Юмынÿдыр предстает живущей на небе «старшей сестрой» героини или пастушкой. В первом случае исходное содержание образа уже во многом утрачено. По-кончив с хозяйственными хлопотами (вынув хлеб из печи), «старшая сестра» бросает вниз шелковые ленты (качели), по которым земная девушка взбирается на небо, спасаясь от колдуньи или злой мачехи. Собственно мифологическими могут быть признаны лишь те сюжеты, в которых Юмынÿдыр выступает в роли пастушки. В одном варианте стадо Юмынÿдыр травит посевы марийца. Мари посылает по оче-реди троих сыновей сторожить поле. Однако только младший ухитряется схватить Юмынÿдыр за косу и принудить ее вый-ти за него замуж. Он приводит Юмынÿдыр с небесным ста-дом домой и держит небесную деву взаперти. В конце концов Юмынÿдыр удается перехитрить земного мужа и вернуться на небо, к отцу и матери, вместе со своим стадом. В другом варианте, чтобы найти пропавших жеребят, девушка-пастушка проходит испытание — гонит с дороги, облачивше-гося в медвежью шкуру, отца, затем садится в большую лод-ку (традиционные марийские качели имели форму лодки) и переправляется через море в страну, носящую признаки рай-ского, расположенного «выше сосны», места. Подобно балт-ским «сыновьям Диевса», она катается вместе со своим воз-любленным в тележке. Атрибутами пастушки выступают се-ребряная плетка, белый ястреб и собака: Моя маленькая те-лежка, катись, катись! / Серебряная плетка, взвейся! / Белый ястреб, покрикивай! / Дворовая собачка, полаивай! / Еду я искать жеребят!

Кроме дочери у Юмо имелся сын, Юмын эрге. В одном из преданий верховный бог посылает своего сына на землю, чтобы узнать как живет человек. Юмын эрге, который до это-го не видел человека, спускается вниз и находит пахаря.

42

Приняв его за копошащегося в земле червяка, он кладет па-харя вместе с лошадью и сохой в карман, поднимается на не-бо и показывает отцу. Но Юмо велит сыну спустить пахаря обратно, объяснив, что это и есть человек, что он пашет зем-лю и сеет хлеб.

По мнению К.И. Ситникова, нисхождение Юмын эрге к пахарю и возврат его обратно на поле символизирует освящение именем бога нового способа хозяйствования — земледелия. То, что человек «пашет землю и сеет хлеб», служит для бога доста-точным основанием для оправдания его существования.

В сказке нижегородских мари Юмын эрге спускается к девушке-пастушке, переодетой в парня. Сын Юмо предлагает девушке помыться вместе с ним в бане, однако та несколько раз обманывает его. Так и не узнав, с кем он прожил все это время на земле, Юмын эрге возвращается домой. Истосковавшись по сыну Юмо, девушка мастерит из сучковатой ели лестницу и поднима-ется по ней на небо. Выйдя замуж за Юмын эрге, девушка через какое-то время решает навестить родителей.

Подобные рассказы о браках небожителей со смертными были распространены и у мордвы. Типологически образ Юмын эрге тождественен образу мордовского Пургинепаза, сына Ниш-ке, образ земной девушки-пастушки – образам героинь мордов-ских народных баллад – Литовы, Васальги.

Своеобразное место в марийском пантеоне принадлежит культурным героям Кугуену и Курукену. Они выступают посред-никами между миром богов (верхним миром) и миром людей (средним миром).

Кугуенг или Кугурак (праф.-уг. *joŋgra, или др.-тюрк. jaŋaluk < тох. onk, человек, мужчина; мар. еŋ, человек; букв. большой человек, старший по возрасту) у некоторых марийских племен почитался как высший бог вместо Кугу Юмо. В разных местах ему соответствовали Курукен, Кукарка, Немда и т.д. В преданиях Кугуенг либо младший брат бога, либо ходатай от на-рода к богу. Он исцеляет людей, обеспечивает удачу в жизни,

43

выступает образцом идеального вождя и воина38. Согласно од-ному из преданий, Кугуенг был настолько велик, что если он си-дел за столом, то его голова прикасалась к коленям, а колени торчали из-за стола на целый локоть. Поэтому его назвали Курык Кугуенг. В мифе Кугуен выступает как культурный герой, позна-комивший мари с железными орудиями труда и давший им воз-можность перейти к оседлому образу жизни, заняться земледе-лием. Еще мальчиком, когда его родители кочевали, Кугуен теря-ется в лесу. Мальчика находит русский кузнец и учит его своему мастерству. Когда Кугуен вырастает, кузнец отпускает юношу, подарив топор, молоток, железную лопату и другие железные вещи. Кугуен приходит к мари и, как коми-пермяцкий Кудым Ош, начинает ковать для них железные орудия, которых они раньше не знали, при этом в качестве оплаты он берет шкуры убитых зверей или сами туши. После смерти Кугуена мари про-должают приносить ему в жертву животных, прося ниспослать им жизненное благополучие.

Интересно сопоставить образ Кугуена с образом калеваль-ского Ильмаринена. Выковав небесный свод, Ильмаринен при-нимается за изготовление чудесных предметов. Из его горна вы-ходят не только мечи и копья, но деревянный лук, лодка, плуг и даже корова. Однако творения, переоценившего свои силы, куз-неца не способны служить людям. Лук просит кровавые жертвы, лодка сама рвется в бой, плуг пашет чужое поле, корова пускает молоко в землю. Неудачей оканчивается попытка Ильмаринена выковать новые солнце и луну (развешанные на ветвях высокой ели, они не светят и не греют). После гибели супруги от рук Кул-лерво, кузнец изготавливает себе новую, из золота. Однако и тут Ильмаринена постигает неудача. Золотая дева остается холодной и неподвижной.

Кугуен имеет большую свиту, в которой состоит до полу-торадесятка мелких божеств. У Кугуена есть мать – «мать горы»

38 Эпоха родо-племенных вождей уходит своими корнями в каменный век, в эпоху существования прафинно-угорской общности в районе Уральских гор. Отсюда – общие названия оружия в финно-угорских языках: «копье» мар. йыпш, саам. ниптш; «нож (меч)» мар. кюзё, манс. кязи, венг. kes.

44

(по сведениям Р. Беккера, Вяйнемёйнен, сын Кавэх Укко, внача-ле жил в горах, а потом объявился перед людьми на коне при полном вооружении) и, по некоторым источникам, жена – одна из дочерей Юмо. Кугуену приносят в жертву двухгодовалую ло-шадь, не знавшую упряжи, а также гусей; его помощникам жерт-вовали уток или куриц.

Рассказывают, что во времена, когда мари правил Кугуен, они жили хорошо, ходили в белых одеждах, но самая красивая одежда была у вождя. Одна из дочерей Юмо спустилась на зем-лю и влюбилась в Кугуена, но влюбленные, женившиеся тайно, не дождались благословения небесного бога. Юмо призвал пред-водителей всех народов, чтобы дать им веру. Вожди удмуртов и мордвы пришли в бедных одеждах, Кугуен же красовался в своих нарядных одеяниях. Это рассердило бога (ср. сходный мотив в удмуртском мифе о Килдисине, упоминание о пестром наряде Вяйнемёйнена), и он дал всем народам своих покровителей, а мари обязал поклоняться Кугуену и его супруге, как покрови-тельнице женщин (ей приносили в жертву различные части жен-ской одежды и украшения).

В квазиисторических преданиях о Кугуене ясно прогляды-вают мифологические мотивы. Думая о тяжкой доле народа, уг-нетенного чужеземцами, Кугуен засыпает возле стога. Ему снит-ся седобородый старик, который советует марийцам искать но-вого места жительства. Когда Кугуен просыпается и рассказыва-ет свой сон жрецу, небо неожиданно покрывается черными ту-чами. Луг, на котором спал Кугуен, затапливает водой. На нем остается лишь торчать стожар. Кугуен собирает народ и ведет его по реке Вятке. Несколько родов расселяются по берегам мелких речушек. Сам Кугуен останавливается у устья реки Пижмы и ве-лит заложить город Кукарку.

Курукен (курык кугу ен) букв. «большой горный человек» от мар. kuryk, гора (ср. эст. kuruk, саам. kuodz’). Согласно неко-торым источникам, у Курукена в Вятской земле есть невидимый город на горе, который могут видеть иногда только некоторые из его любимцев, но шум, производимый его воинами, бывает слы-шен иногда всем. Когда проходишь мимо той горы, следует идти

45

молча, а если будешь говорить про него, то захвораешь и ум-решь. Когда бывает падеж скота, то, говорят, что Курукен насы-лает своих воинов резать и есть скот. В мифах, аналогичных ми-фам о Кугуене, Курукен посредник между человеком и Юмо, стоящий всего одной ступенькой ниже самого верховного бога. При жизни он был предводителем, защитником марийского на-рода, после смерти стал духом. В каждой деревне Курукену по-священа особая роща, где ему жертвуют скот (жеребенка, быка и утку), одежду, а также сыченого пива, иногда и вина. Помощни-кам Курукена жертвуют зимой зайца, летом утку. В священной роще Курукену посвящали сосну.

У некоторых групп мари Кугуену соответствовал Ку-карка – Курык кугыза от мар. kar, крепость, город; ср. арм. kert, поселение (букв. «большой, как крепость», «горный ста-рик») – покровитель мари, живший около города Кукарки, на горе, в подземном доме, охраняемом стражей. Кукарка посы-лал свои известия по воздуху (по всей видимости с помощью стрел или специально обученных птиц), умел вышивать свя-щенные узоры (письмена) на полотне, петь божественные песни. У него было много золота, которое он, не жалея, раз-давал бедным. Кукарка разъезжал по марийским землям в уп-ряжке из нескольких лошадей. Однажды он распряг лошадей и повел их вниз к реке, оставив сани наверху. Проезжавшие мимо караванщики решили подшутить над Кукаркой и скину-ли все его сани под гору. Рассерженный Кукарка схватил в каждую руку по саням, быстро перетаскал их наверх, а кара-ванщиков наказал.

В этих мифах Кукарка выступает скорее как культур-ный герой, чем как божество. Позднее, однако, ему начина-ются поклонятся как высшему духу и даже как богу. В каж-дой деревне Кукарке была посвящена роща, где ему жертво-вали жеребят, быков, баранов, гусей. Кукарка выступал как близкий мари племенной бог. Он являлся посредником между низшими и высшими божествами, попечителем и хранителем марийского народа.

46

К числу культурных героев можно отнести Людмо вия-на – Арын патыра (букв. «робкий богатырь», мар. vijeŋ < фин.уг. *wäke). Согласно мифу, он погиб, сражаясь с врага-ми. Перед смертью Людмо виян завещал жертвовать ему ло-шадь в роще у ворот, названных в его честь виян пече рож, «богатырскими воротами». Людмо виян научил мари сра-жаться при помощи пращи. Впоследствии необычный звук, с каким пролетали выпущенные из пращи камни, послужил ос-новой для гадания по поводу болезни. Если во время жертво-приношения брошенный в воздух камень издавал жужжащий звук, то это к выздоровлению. Аналогичный персонаж – Тор-кан кугыза39 (букв. «наместник-богатырь»). Он был для мари князем, наставлял их, ввел среди них первые законы. В ста-рину его принесли в жертву Ямыш водыжу, Йомшоэнеру (?) вместе с конем и седлом. Близкий, но уже во многом утеряв-ший прежнее мифологическое содержание, образ – Ахмет султан40 (букв. «достойный вождь»). Предводитель марий-ского рода из деревни Йушто йогын (Холодный ключ). Был похоронен вместе с конем и золотым седлом у липы на бере-гу реки. Ему жертвовали жеребят, уток, позднее баранов и овец.

Нижний уровень марийского пантеона представлен божествами леса (в пространственной проекции) и подземно-го мира (в горизонтальной).

Кожла (от мар. кож, «ель», ср. финск. kuusi) или Чо-дыр (от мар. чодра, «лес» < праперм. *sogra, сосняк) была по-кровительницей леса, подательницей лесных благ и одновре-менно воплощением связанных с лесом опасностей. В мор-довской мифологии ей соответствовала Вирка, дочь Ине На-рмонь, сестра самого Нишке. Первоначально представлялась в виде тотемного животного: медведя, белой белки, либо де-рева. Позднее приобрела антропоморфные черты, являясь людям в облике трехметровой великанши с ногами как брев-на, разноцветными волосами и глазами, в шапочке из кожи 39 Мар. Лужавуй виян. 40 Мар. Лийме кугуенг.

47

филина. В одной из марийских сказок жена втыкает в шляпу отправившегося на охоту мужа перья совы и филина – фети-ши богини и, кроме того, дает персть с подношениями Кож-ле. Охотник становится свидетелем суда лесной владычицы над зверями. Провинившихся «подданных» богиня дарит уважившему ее охотнику. В другой сказке Кожла разъезжает верхом на лосихе, угоняет стадо марийца, который пас его на горельнике. Жена неудачливого пастуха отправляется с му-жем в лес. Там супруги сажают молодые деревца, а потом разводят костер на котором готовят угощение для лесной владычицы – кашу и медовый напиток. Богиня является к людям в белоснежной одежде, увенчанная серебряной коро-ной со звездой и двумя большими серебряными бляхами на груди. Отведав подношений, она возвращает мари стадо, а его жене помогает забеременеть.

У Кожлы имелся супруг – Кожла юмо. Он являлся людям в облике старика в белой одежде (как белорусский Бе-лун), иногда верхом на лошади. Кожла юмо следил за поряд-ком в лесу, перед пожаром свистом и кнутом перегонял зве-рей и птиц в безопасное место. Как покровитель лесных зве-рей, он помогал в охоте тем, кто делает ему надлежащее под-ношение. Кожла юмо мог лишить охотника удачи за то, что тот не соблюдал сроки охоты или промышлял тотемных зве-рей, например, медведя. Кожла юмо поощрял трудолюбие: он являлся дровосекам и заставляет их собирать для него ягоды, грибы, валежник. Отказавшихся исполнить его волю гнал до самого дома, и они возвращались из леса ни с чем. Если Кожла юмо сердился, весь лес начинал трястись и завывать, иглы и листья сыпались с деревьев. Иногда он требовал под-ношение стуком в дерево. Устраиваясь в лесу на ночевку, просили Кожла юмо не причинять вреда. Охотники делали зарубку на дереве и клали в нее кусок хлеба, чтобы охота бы-ла удачной. Иногда богам лесам посвящали напитки в свя-щенной роще. Им молились, отправляясь в лес, при охоте на зайцев и других зверей.

48

Традиционно главной антитезой Юмо выступал чёрт, несколько позднее – Керемет. (предположительно, через чу-вашское посредство, от араб. «хурримэт», запрещенный, хотя имеются другие этимологии, например, палеоазиатская). Кроме того, мари были известны христианские и мусульман-ские наименования дьявола: Шайтан, Сотана, Явыл, Удей и т.д. Интересные данные на этот счет приводит современный исследователь марийской мифологии Ю. Калиев. Он указы-вает на то, что еще в XVIII в. Г. Георги писал: «коренное че-ремисское название статаны – Йо». В работах начала и пер-вой половины XIX в. в числе антиподов Юмо, кроме Чёрта, называется демонический персонаж Дин. А. Емичев указыва-ет, что «прародителем злых богов почитают [марийцы] сата-ну – Йоон». Эти ссылки Ю. Калиев подверждает своими по-левыми материалами, в которых упоминается злой дух по имени Йын.

Возможно, данный теоним восходит к древнему фин-но-угорскому обозначения воздуха, неба – Илма (*Ilma). В марийской мифологии образ Йына получил сугубо негатив-ную, демоническую окраску. Однако очевидна близость Йы-на удмуртскому Инмару, карело-финскому Ильмаринену и особенно, на что указывает А. Калиев, коми-зырянским Йоме и Ену.

Местом обитания Йына (Сотаны) считался нижний, подземный мир, где у него есть свой дом, семья. Небо нижне-го мира – каменное, солнце – зажженная поминальная свеча. Но там, так же как и на земле, есть травы, деревья. В одной быличке люди вырубают посвященную Йыну рощу и при по-стройке новой изгороди случайно задевают заостренным столбом дверь жилища Йына. Ночью Йын является к нару-шившему его покой главе родовой общины и грозит распра-вой, если столб не вытащат.

В сказке луговых мари, говорится о том, что Йын жи-вет в деревне, до которой идти три года. У Йына восемна-дцать домов, в которых живет он сам и его двенадцать доче-рей. Йын приветствует нарушение любых общепринятых

49

норм поведения. Чтобы понравится ему, следует вести себя самым неподобающим образом: входя во двор, громко хло-пать воротами, поднимаясь по лестнице, шуметь и топать но-гами, приняв приглашение сесть за стол, отобрать у хозяина ложку и выхватить хлеб из рук, приготовив каравай, бросить его со словами: «На, жри, обжора!». Чтобы получить в жены одну из дочерей Йына, герою сказки приходиться выполнить ряд поручений. Йын, пренебрегает уговором и пытается съесть героя, тогда тот глушит противника трехпудовым мо-лотом. Йын задает жениху дочери очередную работу: объез-дить девятилетнего жеребца, на которого девять лет не наде-вали узды. Он сам превращается в жеребца, но герой, нау-ченный невестой, бьет его пудовым молотов и, оседлав, са-дится верхом. Жеребец пытается подняться в воздух, но на-ездник укрощает его ударами молота по голове. В конце кон-цов Йын соглашается выдать дочь замуж и предлагает жени-ху дочери вымыться в железной бане, рассчитывая, что он испечется там и его можно будет съесть. Герою и девушке удается бежать. Йын преследует их. Дочь Йына превращает жениха в озеро, а сама оборачивается ершом. Йын оборачива-ется щукой и гонится за девушкой, но безуспешно. В отчая-нии он ломает берег озера, а затем проклинает дочь и неже-ланного зятя, чтобы им никогда не сдвинуться с места и про-вести весь век в таком виде (ср. близкий к изложенному сю-жет о сватовстве Ильмаринена к дочери Хийси, а также эс-тонскую легенду о демоническом Рогатом деде, главном вра-ге Калевипоэга).

Согласно преданию о Чертовом озере (реальное озеро Шайтан находится на юге Уржумского района Кировской облас-ти в 39 км. от города Уржума), когда-то Йын – Шайтан жил сре-ди людей, насылая на них болезни, разжигая вражду. Он был не-видим и настолько силен, что с ним не отваживались бороться даже великаны нары. Зимой Йын замерзал, летом превращался в кровососущее насекомое (ср. сходные представления о божест-вах зла в мифологиях сибирских народов). Когда Йын сжег свя-щенный лес, люди восстали против него. Однако коварный бог

50

подстроил так, что люди стали убивать друг друга. От пролитых женами погибших мужей слез образовалось глубокое озеро. По-сле этого люди перестали почитать Йына, который спрятался на дне озера. Временами он дает знать о себе, поднимая волны или с шумом выбрасывая воду41. В некоторых местах сохранилось представление о том, что Йын приносит холод с севера. Когда прогоняют Йына, уходит и непогода. Считалось, что изгнанный Йын убегает в лес или при отсутствии леса, прячется в отдельно

41 Фольклорний источник легенды: В незапамятные времена в этой местности [на месте Шайтанового озера] жили два племени, прародительских нынешним мари, враждовавшие между собой [вариант: племя мере]. Одно племя покло-нялось доброму, светлому богу, второе – напротив, жестокому Шайтан – Ке-реметь. На месте озера, на лесной поляне, произошло решающее сражение между двумя племенами. Бились всю ночь, но Шайтан на то и чёрт, чтобы вводить в заблуждение: когда рассвело, народ светлого бога обнаружил, что он бился сам с собой – ни одного поверженного врага на поле боя не было, а все убитые были поражены только своими же племенными стрелами, все по-гибли от своих же. Так и остался недоступен злой лесной дух. Поток женских слез, смешавшись с огромной лужей крови, заполнил земляную чашу, вытоп-танную на поле битвы. Не выдержала земля этой тяжести, провалилась. Обра-зовалось озеро. Вода в нем кажется черной, как потемневшая кровь, а возь-мешь в руки – чистая, как слеза. А злой дух Шайтан с тех пор скрылся в этом озере, и когда он сердит, вода в озере начинает бурлить, а когда взбешен, вода фонтанирует столбами. Современный научный комментарий. С берегов озеро зарастает сплавиной. При выбросах воды (чаще всего весной) происходит поднятие уровня воды в озере и происходит отрыв заболоченных берегов и образуются плавучие ост-рова, покрытые небольшими деревьями и кустами. Обычно их на глади озера до 20, хотя плавающих островов можно и не заметить, поскольку они, образо-вавшись в результате отторжения сплавины, прибиваются к берегу. Наиболее крупные из них выдерживают тяжесть 3-4 человек. Нескольким островам ме-стные жители дали названия. Некоторые острова перевернуты «вверх корня-ми». Существует легенда, объясняющая происхождение дрейфующих островов (сейчас доказана несостоятельность этой теории: «В начале XIX века на озере мочили липовую кору, идущую на мочало. Так как берег озера илистый, то для этого сооружали небольшие плоты (по другим трактовкам – длинные мос-тки). Позднее, когда липы вокруг были вырублены, плоты остались на воде. Постепенно на них образовался толстый слой перегноя, на котором выросли травы, кустарник, даже деревья».

51

стоящие деревья. В это время принято также гонять волков, по-скольку считается, что Йын может принять образ волка.

Представления об Йыне как повелителе нижнего мира конкретизируются в образах владыках загробного царства Азы-рене и Киамат тора (от араб. «кийама» воскресение, «тора» су-дья). Оба имени заменили древнее, общее для всех финнов, обо-значение божества смерти, Калмы. Имеющиеся в различных фольклорных источниках данные позволяют, в общих чертах, реконструировать первоначальный образ владыки загробного царства.

Азырен имеет вид высокого худого человека, убивающего лю-дей с помощью ножа, веревки, косы, топора и даже деревянного мо-лота (ср. этрусская демоница, олицетворение смерти, Ванф с мечом) имеет целый штат помощников, которые помогают ему удерживать власть над мертвыми, а также супругу. Он выпускает мертвецов в гос-ти к родным только в поминальные дни, да и то по просьбе послед-них. Азырен же держит их, чтобы они не ходили зря и не тревожили живых. У Азырена есть собака, змеи которые налетают на покойника, когда тот идет в загробный мир (ср. со сходными представлениями финнов о владыке Маналлы, царства мертвых). Поэтому под руку по-койному вкладывают палку (или ветвь шиповника), чтобы отгонять ее. Кроме того в гроб умершего мари помещают цветные нитки, лен-ты, чтобы он мог привязать себя к загробному мосту и не сорваться в пропасть или воспользоваться ими как качелями, чтобы подняться на небо (вера в существование переброшенной через кипящий котел жердочки-моста, по которой должны пройти души умерших, мусуль-манская новация). Покойник не мог предстать перед Киамат тора без остриженных в течении жизни ногтей (ср. сходный мотив в мифо-логиях чуваш, финнов, древних скандинавов). Для этого во время по-хорон убивали курицу, чтобы она собрала все ногти покойного. В од-ном из преданий, Азырен — сын или младший брат небесного бога Юмо (как Куль в мифе обских угров). Он всегда поступал наперекор отцу, за что отец проклял его и изгнал с неба под землю, где Азырен стал повелителем мертвых. Чтобы заполучить как можно больше слуг, он насылал на людей смертельные болезни. Кроме того, Азырен издевался над мертвыми: запрягал их вместо коней, сжигал на костре

52

(таковы наказания грешников в аду в представлениях христиан). Он охотно принимал гостей и усаживал их на железный стул, который на деле являлся ловушкой. Юмо решил спасти живых и избавить мерт-вых от незаслуженных мучений. Он обратился за помощью к старцу Ибо, который уже побывал и на небе, и в преисподней, поэтому знал о хитростях Азырена. Старец пришел на зов злого бога, но когда Азырен предложил ему сесть, прикинулся, что не знает, как это сделать. Ко-варный владыка преисподней сам попал в свою ловушку: он сел на стул и старец приковал его к этому стулу навечно.

Как отмечает Тойдыбекова, дух смерти Азырен назначен са-мим Солнцем (Кече) и представляется в образе умершего человека; когда он едет за душой человека, его видят на черной повозке, запря-женной черными лошадьми.

Согласно одному из мифов, хитрый плотник решил избавиться от Азырена, притворившись, что не знает, как лечь в гроб. Азырен сам лег в гроб, плотник захлопнул крышку и ночью опустил гроб на дно реки. Тогда люди перестали умирать, но, измучившись от старости, стали искать Азырена. Луна открыла людям место, где был сокрыт Азырен, и те выпустили духа смерти. Дух смерти умертвил хитрого плотника, всех больных и старых, сам же стал невидимым, чтобы сно-ва не попасть в руки к людям.

В быличке Азырен ходит по ночам через запертую дверь к жене мари, отчего она худеет и сохнет. Мари, по совету ведуньи, стреляет из ружья в приоткрывшуюся дверь, и Азырен превраща-ется в кусок свернувшейся бересты. Мари сжигает ее, избавляясь тем самым от Азырена.

§ 4. Мелкие божества и природные духи

Особое место в марийской мифологии занимали много-

численные мелкие божества и духи юмо (около двухсот) – водо, мужо, öрт, кува-кугыза, оза, он и т.д. Как правило, они вопло-щали отдельные природные явления и стороны человеческой жизни.

Марийское водыж, вадыж, водо (ср. водыжланаш «при-нять в себя духа»), которое Ф.И. Гордеев сопоставляет с манс.

53

Вод – «божество, принимающее в жертву оленей и коров», а также с др.-инд. vaatas, «ветер, бог ветра», является общим обо-значением самой многочисленной категории природных или до-машних духов-покровителей, иногда служебных божеств. Со-гласно записанному С.А. Нурминским преданию, ночью водыж обходил селения и пас скот, являясь то в облике человека, то в облике оленя; деревья кланялись ему до земли, птицы щебетали ему песни, звери расступались перед ним.

Нередко представления о природных духах конкретизи-ровались в образе овды (др.-уйг. abita < санск. Budda Amithaba) мифического народа, обитавшего между Волгой и Вяткой до прихода мари. В соответствии с традиционным воззрениями, ов-ды проживали в местах, связанных с нечистой силой: в пещерах, на возвышенности, под горой, в овраге, в старом дереве, под мельницей, в лесу. Иногда овды ночевали под стогами, а утром всей семьей возвращались в лес. Мари верили, что как предста-вители нечистой силы, овды боятся осинового дыма, ходят с рас-трепанными волосами на повернутых назад ступнях, перекинув крест-накрест через плечи длинные груди. Иногда их представ-ляли в образе прекрасных черноволосых девушек или маленьких детей. Другими отличительными чертами овды могли быть ог-ромный рост, шерсть по всему телу, птичьи крылья. Некоторые, однако, считали, что овды невидимы (ср. эст. маахисы, русск. лешие).

Овды устраивали свадьбы, во время которых они, под ут-ро, с криком пролетали по небу. Чаще, однако, овды справляли свадьбы ночью, выбрав для этого чей-нибудь дом: в полночь они стучались и просили разрешение сыграть свадьбу. В случае отка-за проклинали хозяина или всю деревню. На своих свадьбах ов-ды пели протяжные песни на непонятном языке, хотя вообще свободно говорили по-марийски. Овды жили семьями, заводили детей, иногда при трудных родах обращались за помощью к по-витухе, которую щедро награждали.

Мари верили, что овды помогают разбогатеть, способст-вуют удачной охоте, чадородию. Если же им отказывают в ка-кой-либо услуге, не оставляют угощение, наказывают их детей,

54

они насылают проклятие на человека или целую деревню. В бы-личке мари встречает в лесу сидящую на дереве нагую девушку. Девушка овда предлагает мари взять ее в жены, иначе она про-клянет его. В другой быличке овда вредит охотнику, выпуская зайца из силков. Охотник ловит ее и намеревается застрелить, но она предлагает ему взять ее в жены. Благодаря сверхъественной работоспособности овды, охотник быстро богатеет. Укладываясь отдыхать, овда предупреждает мужа, чтобы он не подглядывал за ней. Мари нарушает запрет и видит, что овда спит, вынув сердце наружу через подмышку. После этого овда умирает.

К числу любимых развлечений овды относили катание на белых лошадях, которых те заезжали до изнеможения. В былич-ке пойманные и наказанные марийцем дети овды жалуются ро-дителю, и тот проклинает деревню. Тогда мари идет к старому дереву, где живут овды и поджигает его. Когда дерево сгорает, под ним обнаруживаются двенадцать черепов. В другой быличке охотник находит в лесу плачущего в зыбке ребенка с серебряным рожком, приносит его домой и хорошо ухаживает за ним. Через некоторое время появляется его мать овда, забирает ребенка, а в благодарность оставляет во дворе огромную рыбину.

Считалось, что овды обладают способностью перевопло-щаться в людей. В быличке овда в облике нищенки просит мари подвезти ее, но они проезжают мимо. Через некоторое время ов-да догоняет их в облике мужчины в железном шлеме, подсажи-вается в телегу и просит возницу спеть. Когда в ответ просят спеть овду, он свистит так, что гремит весь лес.

В ряде мифов овды предстают своеобразными культур-ными антигероями. Они настраивают людей друг против друга. После этого Юмо оставляет людей и переселяется на небо. С тех пор мари селятся отдельными хуторами, жгут леса под посевы и разводят домашний скот.

Рангом выше стояли отдельные природные божества. Пу-шенге шочын – «рождающий дерево» и Пу водыж (финск. puu) покровительствовали рождению и росту деревьев. Считалось, что когда дух дерева доволен, дерево зеленеет, выпускает новые листья; если пу водыж покидает дерево, оно умирает. В жертву

55

этим божествам приносили утку. Имелись также божества, по-кровительствующие некоторым видам диких животных, напри-мер Кармагай, букв. «подобный мухе» (праф.-уг. *karm). Мари Нижегородской области почитали Тегу юмо – «гусиного бога». Этому богу молились наряду с Мардэж юмо, Пылгомвÿд юмо (богу дождя), Ур юмо (богу белок, иногда диких зверей вообще, ср. финск. orava, белка) и Кугу юмо по средам. В жертву им при-носили белого быка, барана, гуся, лепешки с пятичастным (по числу богов) орнаментом, пиво. Аналогичные персонажи – Тергя юмо, «бог птиц» и Умдур водыж – дух бобра (ср. название бо-лезни ундур мужо кож – «еловая болезнь духа бобра»). В жертву последнему духу приносили овцу.

В прошлом у марийцев существовал обрядовый танец, во время которого его участники разыгрывали охоту на белок. Счи-талось важным поразить зверька тупой стрелой точно в глаз (или стрелой с массивным деверянным набалдашников в голову), чтобы не испортить шкурку. О важности культа Ур юмо свиде-тельствует и тот факт, что беличью шкурку марийцы принимали за эквивалент денежной единицы. Так, кумыр (от кум ур – три белки) равнялась 1 копейке, латшымыр (17 белок) – 5 копейкам и т.д. С обрядом поклонения Ур юмо также связан обычай под-кармливать бурундуков и других мелких животных в лесу.

В фольклоре сохранилось упоминание о Йÿксÿдыр йÿктала (бук. «голосистая дочь лебедя» или «лебедь-поилица»). В одноименной сказке она прилетает на поле Кожанэрге. Мари ловит ее в силки и, опалив крылья зажженной еловой веткой, на-сильно берет себе в жены. Но Йÿксÿдыр йÿктала собирает перья, сброшенные ей лебедями, и, обернувшись белой лебедкой, уле-тает домой.

Большим почитанием пользовались отдельные природные божества, прежде всего так называемые шÿч пундыш (букв. «го-релые пни»), по сообщению И.Н. Смирнова, разновидность ду-хов некоторых деревьев, пней, рощ, выдающихся особенным влиянием: Кож тÿŋ водыж – «дух елового комля», которому поклонялись в Уржумском уезде (жертва – заяц); Куги тÿŋ во-дыж – «дух берёзового комля» (в жертву приносили курицу);

56

Шопке водыж – «осиновый дух»; Ноль тÿŋ – «нолинский ко-мель»; Яхтер водыж – «дух сосновой рощи» и т.д.

Мари обожествляли самые различные природные объек-ты, о чем говорит почитание таких божеств как Теŋыз юмо (от тюрк. dengiz, море), точнее, большого водного пространства, об-разуемого слиянием рек Волги и Камы (по всей видимости, Теŋыз юмо был одним из проявлений Вÿд юмо); Рок водыж (земляной дух, жертва – гусь); Курук юмо («горный бог», жертва – красная корова; частные, семейные жертвоприношения раз в три года).

Наибольшее количество мелких, вспомогательных бо-жеств было связано непосредственно с жизнью людей: боги зем-леделия, скотоводства, боги покровители дома и так называемые «личные боги», ответственные за здоровье человека, удачу в его трудовой деятельности. Имелась также специальная категория божеств, наделяющих жизнью ту или иную сферу бытия, – илян’влак.

Особое значение для крестьян имели Нур и Нур юмо (ср. морд. Норов) боги земледелия, парные покровители полей, защищавшие скот на выпасе. Им молились весной, когда скот выгоняли пастись на луга. Соответствующий дух – Нур водыж. По свидетельству И.Н. Смирнова, последнему приносили в жертву петуха и курицу. Кроме того выделялись Кинде юмо – Кинде ньё, кинде водыж, кинде шочын – божества хлебов. В мо-литвах к Кинде юмо, просили божество не прерывать своего по-кровительства хлебам. Иногда, для повышения урожайности, крали чужого Кинде водыжа. Для этого шли рано утром на чу-жое поле с небольшой волынкой и барабаном, разминали ржаной колос один или три раза, клали зёрна в волынку и уходили, по-стукивая в барабан. Поле, с которого украли Кинде водыжа, ос-кудевало. Кинде шочын приносили в жертву новый хлеб после окончания жатвы Близкие по функциям персонажи – Кыне тÿŋ водыж – «конопляный голова», дух конопли; Юдымо юмо (мар. judymo, посев; ср. финск. iyvä, зерно) – Урык юмо – «бог сева».

Заметное место в системе низшей мифологии принадле-жало божествам, отвечающим за приплод домашних животных.

57

Мюкш юмо – «бог пчел» (праф.-уг. *mekše, пчела) считал-ся покровителем пчеловодства. Он был один из наиболее значи-мых мелких божеств, что дало повод некоторым мифологам ошибочно относить его к разряду главных богов. Моления Мюкш юмо устраивались дважды в год: при подрезании первых сот и во время уборки ульев на зиму. По завершении сбора меда ему приносили жертву медом (во время праздников также уткой, пивом, блинами): «Бог меда, создатель меда! Благослови прино-симые в жертву куски меда! Сохрани пчелиные гнезда в тепле. Пусть пчелы, подобно грому, с большим шумом проносятся над полем!» Соответствующий женский персонаж – Мюкш ньё, «мать пчел», «пчелиная матка». В праздник ей жертвовали две мелкие монетки.

Вольык юмо от мар. vol’yk, «скот» (ср. алб. vlegtor, ското-вод) почитался как бог скота. После отела коровы ее хозяева в течение пяти дней собирали молоко, после чего устраивали пир с участием соседей, обливали печку водой из ковша, молясь, что-бы теленок вырос с печку, приносили жертвы.

Имелись божества, отвечающие за роды у домашних жи-вотных. Среди них Имне шочын (Лоло шочын) – божество, по-кровительствующее рождению лошадей, и Ушкал шочын ньё – «рождающая коров», богиня, помогающая легким родам у коров. Близкий образ уж ньё (шорык ава) – богиня овец, покровитель-ница овцеводства.

Отдельные функции по присмотру за скотом брали на се-бя божества, воплощавшие наиболее важные для крестьян вре-мена года: весну и осень. Шошо юмо считался богом весны. Ему возносили специальные молитвы: «Когда придет весна, трех ви-дов скот помоги пустить по трем дорогам. Храни ее от глубокой грязи, от медведей, волков и от воров!» Шыже юмо – бог осени (ср. финск. syksy).

Долгое время обладание железными предметами связыва-лось с понятием достатка. В системе марийских низших божеств имелось два персонажа, связанных с этим архаическим пред-ставлением: Кÿртньö (киртни) водыж – «дух железа», по свиде-тельству И.Я. Малярова, конный воин, ставший после смерти

58

духом, которому жертвовали лошадь, и Вундо юмо (ср. лит. pun-dus, деньги) – «создатель металлов», бог прибыли, богатства.

Свои духи покровители имелись у человеческого жилища, а также отдельных хозяйственных (овина, бани) и культовых по-строек (кудо). Наиболее значительным был Пöрт водыж от мар. «пöрт», дом (ср. латыш. pirts, баня, русск. перть). Въезжая в но-вый дом, было принято делать хлебное подношение Пöрт во-дыжу. Время от времени ему посвящали напитки. В некоторых местах каждую осень Пöрт водыжу предлагали в погребе пиво и блины. Иногда ему жертвовали черную овцу или других живот-ных. Пöрт водыж мог принимать любой, в том числе человече-ский облик. В быличке он является в облике покойной жены му-жу, женившемуся повторно, и насыпает ему снега за шиворот.

Кудо и Кудо юмо (праф.-уг. *konta, мар. kudo, жилище) – являлись богами покровителями летнего жилища. Им поклоня-лись в изи кудо, отгороженной части летней кухни. Кудо и Кудо юмо выступали в роли заступников дома, семьи. Иногда ими на-зывали связку ветвей, которую вешали в переднем углу летней кумирни, берестяной короб для подношений богам, берестяные (липовые) дощечки с родовыми знаками (?), вешаемые на свя-щенные деревья. По сообщению И.Г. Георги, еще в конце XVIII в. у мари встречались фетиши в виде одетых в мужские платья кукол, которые клали в берестяные ящики (сходные формы про-явления идолопоклонства были и у обских угров). В жертву Кудо и Кудо юмо приносили остатки домашней трапезы – блины, ку-сочки пирога, мед.

К числу богов, ответственных за здоровье человека, отно-сились Ваче ÿмбал юмо (Ваче вÿл юмо) – букв. «бог поверх пле-ча» (позд. сарм. *vas’a, «плечо») – бог покровитель отдельного человека, Вуй юмо, букв. «голова-бог» (от мар. вуй, «голова»; ср. финск. vud), бог судьбы человека. Вуй юмо посвящали первое семейное моление женатого мужчины, к нему в молитвах обра-щались в первую очередь, ему жертвовали наиболее ценное жи-вотное – жеребца, либо, гуся. Соответствующее женское божест-во – Вуй юмо ньё (в жертву ей приносилась утка). Вуй юмо опре-делял срок жизни и судьбу человека. Некоторые группы мари

59

почитали Ен шочын ньё (Ен шочын ава) – букв. «рождающая лю-дей мать», наделяя ее функцией покровительства воспитанию детей. Достаточно широкое распространение имел культ Илыш юмо – бога жизни. Ему молились в важные моменты жизни (при начале и окончании полевых работ, во время свадеб). В молитвах его просили направить жизнь по правильному пути. Кроме того, мари почитали божество Лулеше шочын, букв. «рождающая ске-лет». По их мнению, оно способствовало рождению человека и охраняло его кости.

Вредоносные духи (лÿдыкшö, букв. «угрожающий») не были объектами поклонения. Им приносились умилостивитель-ные жертвы.

Йÿштö мужо – букв. «холодная болезнь» была олицетво-рением простуды, которую представляли красивой девушкой, вызывающей лихорадку. У нее имелись дочь, Йÿштö мужо ÿдыр «дочь простуды», и сын Йÿштö эрге, букв. «сын холода». По-следний являлся по ночам, кидался снежками, стучал в дверь, стараясь выманить детей на улицу, щипал им носы и уши. Его проделкам приписывали треск балок в морозные ночи. Рун мужо был божеством кашля, мокроты. О заболевшем человеке говори-ли, что его посетил Рун мужо.

Имелись божества, покровительствовавшие начинаниям, предпринимаемым в различное время суток или дни недели. На-пример, Кечывал юмо «бог полудня», Волгалтмаш водыж «дух утра», Водо юмо от мар. водо, «вечер» (ср. финск. aatt) – бог ве-чера, Йуд юмо – бог ночи. Последние объединялись в своеобраз-ную семерку Шым юмо – «семь богов»: шочмо юмо (бог поне-дельника, букв. «бог рождения»), кушкыжмо юмо (бог вторника, букв. «бог-всадник»), вюргече юмо (бог среды, букв. «бог дня крови»), изегече юмо (бог четверга, букв. «бог малого дня»), ку-гугече юмо (бог пятницы, букв. «бог большого дня»), кукшыгечы юмо (бог субботы), рушгече юмо (бог воскресенья, букв. «бог русского дня»). Боги дней недели следили за соблюдением за-претов, связанных с тем или иным днем. Так, например, в среду нельзя было точить ножи и вообще брать в руки острые предме-ты, чтобы случайно не пораниться и не пролить кровь. К семи

60

богам недели обращались в пятничной молитве: «Шым юмо, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом светлую, как утренняя заря, красивую, как день, высокую, как месяц, горящую, как звезда, цветущую, как плод, щебечущую, как ласточка с птенцами, светлую, как вода, жизнь дайте!».

Бог пятницы Кугогече юмо (кугоарня юмо) был одновре-менно богом праздника Кугогече. Традиционно празднование пятницы мари рассматривали как результат исламского влияния (ср., однако, баш. «йома», пятница, священный день. В Литве пятница считалась днем Перкунаса). Сходную двойственную природу имело божество Кÿсо юмо – бог-покровитель священ-ной рощи и праздника кÿсо.

В число кугу илянвлак (больших богов жизни) входили: ен илян, «жизнь человека»; вольык илян, «жизнь скота»; кинде илян, «жизнь хлеба»; мланде илян, «жизнь земли»; вÿд илян, «жизнь воды»; пушенге илян, «жизнь дерева»; пеледыш илян, «жизнь плодов, цветов (плодов)». В число индеш илян (богов девяти жизней) помимо перечисленных, исключая бога жизни воды, входили волгыдо илян, «жизнь света»; лудо илян, «жизнь птиц»; мÿкш илян, «жизнь пчел».

Наименьшим почитанием среди низших божеств пользо-вались духи с крайне узкой специализацией: Лÿс юмо – «бог хвойных веток» (праф.-уг. *lüskz), ему молились при разжигании огня; Пеледыш нур-кожла юмовлак, или Саска юмо (чув. şeşkе, «цветок») – «боги полевых-лесных плодов-цветов», им молились в основном пчеловоды: Корно водож – «дорожный дух», он ох-ранял в дороге, указывал путь; Мужед кугу – дух-покровитель ворожбы и т.д.

§ 5. Мифология и героический эпос

Мифология оказала существенное воздействие на герои-

ческий эпос мари, сохранившийся преимущественно в прозаиче-ской форме с незначительными поэтическими вставками лириче-ского и заклинательного характера. Наиболее древними по вре-мени возникновения могут быть признаны сказания о великанах

61

нарах, обладающих отдельными чертами культурных героев и хтонических божеств, а также предания о родо-племенных геро-ях, основателях отдельных поселений и родов, в том числе полу-легендарных персонажах, вроде Сур мари, Рогатого князя и Изи-ма – Акпарса. Особенно ярко мифологическое начало прояви-лось в легендах о заснувших волшебным сном вождях (Немда).

Согласно традиционным представлениям, нары жили на земле до появления человека (находимые в земле кости мамон-тов считали костями и зубами великанов). Наиболее популярны-ми были два, связанных с нарами, сюжета: в первом Онар – пер-сонифицированный образ великана, вытряхивает землю из обу-ви, отчего образуются горы (холмы), во втором мари выкапывает из земли большой еловый пень. Налетает буря и несет пень по воздуху. Пень попадает в глаз Онару. Великан трет глаз, пень не выходит. Тогда он идет к своей матери, живущей то ли за Кюй курук, то ли в Кукарке. Мать вытаскивает пень из глаза сына и бросает подальше. Пень перелетает через горы и падает возле жилища мари. Человек раскалывает его на дрова и ползимы то-пит печку. Мать Онара говорит сыну о том, что если ему попался в глаз выкорчеванный пень, значит в тех краях живут люди. В поисках человека великан отправляется на берега Волги. Однаж-ды Онар видит ползущую букашку о шести ногах, оставляющую за собой полосы взрытой земли. Приглядевшись, он видит мари на сивой лошадке пашущего свое поле. Великан поднимает че-ловека вместе с сохой и лошадью и относит к матери. Та совету-ет Онару вернуть человека на место, так как именно людям суж-дено придти на смену великанам.

В космогоническом мифе мари нары выступают первыми обитателями поднявшейся из морских вод земли: после того как земля обсыхает, она покрывается еловыми лесами; вскоре в ле-сах появляются нары и, спустя какое-то время, люди.

Нары рисовались человекообразными существами необы-чайного роста (их головы доставили до облаков) и силы. Они пе-ребрасывались огромными валунами с одной горы на другую, шагали прямо через реки и озера, вили веревки из сосен. Леса были им по колено, вековые дубы они вырывали с корнями – де-

62

ревья им казались репейником. В предании моркинских мари Онар засыпает крепким сном и просыпается лишь на пятые су-тки, при этом на месте его головы образуется огромная яма, ко-торая затем становится озером Кугоером.

По некоторым источникам, нары носили одежду их желе-за, а также медные наколенники и медные шапки (ср. миф коми о Корт Айеке, Железном свекре).

Реже встречаются предания, в которых нары предстают как небесные божества (как и в скандинавской мифологии, предшествуя богам во времени). Согласно одному из мифов, Онар является к людям, чтобы устроить их жизнь. Однако люди впоследствии забывают своих богов наров, и времена изобилия заканчиваются. В другом варианте мифа, Онар спускается к лю-дям после того как одна девушка рожает урода и прячет его на небо, которое раньше «ходило» низко над землей. Небо с грохо-том поднимается ввысь, а девушку проглатывает земля (так по-являются первый гром и карстовые провалы). После этого к лю-дям спускается Онар на красивой кобыле (Онар вульо – «кобыла Онара» < праф.-уг. *weδe, «олень»). С тех пор эта кобыла (раду-га) показывается на небе всякий раз после дождя. Нары не знают земледелия, но покровительствуют ему (отсюда связь с дождем, разливом вод).

По мнению ученых, со временем охотничьи мифы у большинства финских народов трансформировались в мифы о небесных быках, конях, что было связано с переходом к ското-водству и земледелию, сменой возникшего еще в каменном веке культа Луны культом Солнца. В карело-финских рунах небесный бык настолько огромен, что между его рогами ласточка могла летать целый день, а белка целый месяц могла прыгать по его хвосту. Сам верховный бог Укко приходит, чтобы забить быка. Ему должны помогать Палвонен и Вироканнес (очевидно житель Виро, Эстонии). Но бык движением головы раскидывает неза-дачливых «мясников». Убить этого быка оказывается способен только герой-кузнец Ильмаринен. Но и тот не может справиться с первого раза. Лишь получив большой молот, кузнец поражает в лоб «быка Виро», и тогда варят мясо «для всех людей Калевы».

63

Иногда быка или гигантского вепря убивал, напротив, старец, чудесный маленький человечек, вышедший из моря, или даже сам бог грома Туури. В остаточном виде отголоски мифа о жерт-венном быке (вепре, коне – символах солнца) сохранились в ма-рийской обрядности. Так в праздник Куго кече еще в среду с ве-чера варили головы животных, готовили другие припасы для угощения покойников. Члены одного рода собирались вместе и проводили благодарственное моление божествам со специально приготовленной, сохраненной с осени для этого дня вареной конской головой (или головой коровы, быка). Присутствующие обращали большое внимание на глаза жертвы, часть которых должен был отведать каждый приглашенный. Череп коня не вы-брасывали, а надевали на тын забора, веря в то, что он имеет способность ограждать хозяйство семьи и ее членов от несча-стий. Как справедливо замечает Н.С. Попов, в древнеиндийской традиции передняя часть коня (голова) посвящалась богу огня и отождествлялась с утренней зарей. Небо было создано из головы первочеловека, – дневное и ночное светила из его глаз. Таким образом, описанный марийский обычай несет в себе отголосок мифа о создании мира из хаоса путем жертвоприношения (по-едание головы должно было символизировать приход весны, солнца).

В мифе, объясняющем небольшую продолжительность человеческой жизни, великан Тÿтя спорит с Юмо на право рас-поряжаться судьбой человека. По условиям спора, он должен выкорчевать лес. Тÿтя выигрывает спор, после чего злые духи начинают резать людей, прежде всего детей, не трогая стариков. Старики, устав от долгой жизни, обращаются к Юмо убивать их раньше. Сжалившись над ними, Юмо сокращает человеческий век. Согласно некоторым преданиями, в старину Тÿтя гонял ма-ри из лесов.

Некоторые из наров считались прародителями марийских племен. Так великан по имени Ыж (Иж) был предком мари, живших по реке Иж, братья Кудымшо – Алтыбай, Урпоро – Ур-са, Рыжан – Ямшан, отличавшиеся необычайной силой и ловко-стью, – мари Малмыжа. Последние выступали в роли культур-

64

ных героев, научивших соотечественников расчищать лес под посевы. В предании, корчуя лес, они перекидываются топорами за пять верст. После их смерти на мари обрушиваются всевоз-можные беды.

Близок к этому типу родо-племенных персонажей Ечешке (букв. «лыжник», ср. манс. jas, «лыжи»), или Пегеней (Вегеней от собств. имени Веденей), старик-охотник, отличающийся сказоч-ной силой и удачливостью. Во время охоты Ечешке набредает на березняк, от которого исходит белый свет. Это место так нравит-ся ему, что он основывает здесь деревню и называет ее Куэр, Бе-резовая роща. Он клянется, что душа не покинет его, пока он не уйдет из этой деревни. При этом он откусывает и проглатывает собственный мизинец, в чем, по мнению К. Ситникова, «нельзя не усмотреть суррогат человеческой жертвы, придающей клятве особую крепость»42. Ечешке находит в лесу необычное существо – собаку-коршуна (ср. иран. Сэнмурв, др.-русск. Симаргл), и она приводит его к чудесному клену, из которого старик делает вол-шебные лыжи-самоходы.

Своеобразной антитезой нарам были пинерешке (песьено-сые), человеческие существа с песьими носами. Пинерешке ри-совались существами с одним глазом посреди головы. Согласно преданиям, они жили в старину за Вяткой, в лесной яме, вход в которую заваливали большим камнем. Ловили людей и откарм-ливали их лесными орехами, чтобы затем съесть (ср. греч. миф о Полифеме).

Герои родо-племенных преданий наделялись шаманскими способностями. Они могли подниматься на небо, видеть там де-ревья из золота и серебра, петь чудесные, завораживающие пес-ни (таких называли апшат муро ен’ ыч, «кузнецами песен» < 42 Возможно, этот эпизод генетически связан с одной финской легендой. Со-гласно записи К.А. Готлунда (1816), Вяйнемёйнен и Йомпайнен поехали в Похьелу добывать таинственное существо – саммаса. Герои поймали его и повезли обратно. В пути саммас испугался пения Вяйнемёйнена и взлетел из лодки. Герои попытались сбить его мечом, но отрубили ему только один па-лец, который и доставили на землю. От этого стали расти травы и вся расти-тельность. Если бы героям удалось достать больше, чем палец, тогда бы хлеба росли без пахоты и посева.

65

осет. äfsän, «железо»; ср. фин. Ejnemojnen, согласно М. Агрикол-ле, ковавший магические песни)43. Одна из легенд утверждает, что среди луговых мари не было равного Кождемыру в игре на шювыре, волынке. Свой дар Кождемыр обрел испив волшебной родниковой воды. Бытует в марийском фольклоре и легенда о певце вырвавшем своей игрой на кюсле (род гуслей) друга из царства бога смерти (ср. греч. миф об Орфее и Эвридике).

Отголоски тотемистических верований сохранились в об-разе Вÿльö эрге, Кобыльего сына. Вÿльö эрге рождается от белой кобылы. Его помощниками выступают Тылымаш, Сын Месяца, и Кечымаш, Сын Солнца, которых он превосходит силой и умом. Карлик убивает героев во время сна, но белая кобыла оживляет их дуновением и сама умирает. В других сказках помощниками Вÿльö эрге выступают Шурманше эрге, Волчий или Рысий сын (syrma, «рысь»; ср. с саам. corma, «волк»), Отю эрге, Медвежий сын. По мнению К. Ситникова, превосходство Вÿльö эрге, сына домашнего животного, над товарищами символизирует превос-ходство человека над силами природных стихий, воплощенными в сыновьях Луны и Солнца, и силами дикой природы, воплощен-ными в сыновьях Волка и Медведя.

Аналогичными тотемистическими в своей основе пред-ставлениями пронизаны легенды о медвежьих витязях. В марий-ском фольклоре весьма популярен сюжет о сыне марийки и мед-ведя: заблудившаяся в лесу девушка достается медведю в жены и рожает от него сына (ср. баш. Аюголак, букв. «медвежьеухий», латыш. Лачплесис), которого позднее называют Отю эрге, или Маска эрге, медвежьим сыном. Помощниками Отю эрге высту-пают Тумо виянен (дубовый витязь, ср. эст. tamm, «дуб»), Кÿ вия-нен (каменный витязь) и Кÿртньö виянен (железный витязь).

В марийской сказке рассказывается о девочке, родившей-ся у старика и старухи, живших у темного леса. Матери при-снился сон, в котором ей было сказано (богами?), что если она назовет дочь именем Отю, медведица, то оно принесет девочке 43 В одной из карельских рун рассказывается о том, как Ильмаринен, прибег-нув к чародейским песнопеньям, приволакивает в дом невесты спящего бога Укко.

66

счастье в замужестве. Сказка, конечно, заслуживает внимания, поскольку в имени героини сохранилось исконное, древнейшее марийское название медведя (ср. финск. otso), современное же «маска» является заимствованием из русских промысловых диа-лектов («мечка», медведица). В другой сказке девушка приводит своего мужа-медведя в деревню, но тот пугается людского шума и убегает в лес.

Угасание тотемистического культа проявилось в демони-зации зверей-покровителей: злой колдун, подняв снежную бурю, смазывает оглобли саней медвежьим и волчьим жиром. Являют-ся Дух Медведя и Дух Волка и увозят повздорившего с колдуном юношу в Ледяное царство. По мнению С.А. Нурминского, оли-цетворением страны холода, вечной зимы, мари считали «отвра-тительного косматого медведя, прявязанного на цепи у входа в пропасть».

В мордовских мифологических песнях сохранилось пред-ставление о мировой ледяной бездне (ср. др.-сканд. мировая бездна Гинунгагап). Имеются карело-финские и эстонские руны о повелителях страны Севера (Похъелы, Лапландии) – Лоухи (Лофхи), Тусларе. В мансийском мифе рассказывается о влады-чице свирепого северного ветра, причинявшей страшный вред людям до тех пор, пока одному охотнику не удалось поразить ее в нижнюю челюсть. Рана вскоре зажила, но после этого влады-чица северного ветра могла дуть только в полсилы. Впрочем, зи-ма (мар. tel, финск. talvi) не выступала однозначно враждебным в отношении человека временем года. Небесный бог Укко (Юма-ла) покрывал землю снегом, чтобы охотникам были видны зая-чьи следы. Однажды, по просьбе Ильмаринена, он даже укротил горячего жеребца Похъелы, лося, засыпав животное снегом.

Мифологический мотив борьбы с чудовищем наиболее ярко выступает в легенде о волшебном мече. Ее герой, охотник, побеждает обитающего на болоте трехглавого змея (дракона) Турни, из трех своих голов извергающего огонь, гнилую воду и смрадный дым (ср. коми Гундыр). Первая попытка героя спра-виться с чудовищем оказывается неудачной. Тогда, по совету от-ца своей невесты, охотник выковывает закаленный слезами вдов

67

и сирот меч. Возможно, образ Турни как-то связан с пережитками журавлиного, охотничьего культа. Об этом говорят предпола-гаемая этимология имени чудовища (от мар. «турня», журавль?) и его несомненная связь с водной стихией (змей живет на болоте, после его смерти болото высыхает, и на пролегших по нему тро-пинках показываются похищенные Турни девушки).

Кокша («средний по возрасту», «плешивый»?), герой мно-гих марийских сказок, предстает обычным человеком, добывает пропитание охотой, облачившись в лошадиную шкуру. Отпра-вившись искать похищенную жену, в пути он встречает рака, со-кола и барана. Рак дает ему свою клешню, сокол перо, баран клок шерсти. Поочередно бросая в огонь подаренные фетиши, Кокша вызывает нужное животное. Утка хочет похитить вол-шебный клубок, сокол помогает добыть птицу, утка дает золотое яйцо.

Наиболее известная сказка о Кокше начинается с пооче-редного появления перед колыбелью новорожденного героя ге-роев Кугуена, Вияна – Чоткара и Волгывиянена – Акпатыра. Выросший Кокша подвергает проверке полученную от предков силу. Юноша стреляет из лука, стрела улетает выше облаков и не возвращается на землю. После этого герой идет в кузницу (как эстонский Калевипоэг), где выковывает наконечник для стрелы весом в полтора пуда, на обратном пути изготавливает из вы-рванного с корнем молодого дубка лук, чтобы выпущенной из такого оружия стрелой надвое расколоть вековое дерево.

Имя главного противника героя, Вараша (от мар. «ва-раш», ястреб, ср. обск.-уг. vores, «хищная птица»), очевидно, прямо связано с пережиточными формами тотемистического культа (ср. миф коми о чудовищном коршуне, изгнавшим брать-ев-близнецов из плодородной страны на север за отказ принести человеческие жертвы злому божеству Йомалю). После бегства из позорного плена, Кокша становится во главе войска, собранного из жителей марийских илемов, и свергает господство Вараша. В благодарность народ называет безвестную лесную речку именем своего героя Кокшагой.

68

Сюжет в котором действует Кокша в основной части идентичен сюжету с Мари эрге вияненом – Мари эрге патыр (Сыном мари) и Нончек вияненом – Ненчык патыр (Тестяным витязем). Однако здесь мотив противоборства явно снижен. Бу-дучи мальчишкой, Мари эрге виянен просит других детей при-нять его в свою компанию, те соглашаются при условии, что он выполнит их задания: пустит вверх стрелу и поймает ее зубами, выберется из-подо льда, где его заморозят, пнет гору так, чтобы она рассыпалась. Ненчык виянен нанимается в работники к од-ному жадному богачу. Чтобы не платить работнику, хозяин от-правляет его за овцами на дальние поля. Однако стадо овец ока-зывается стаей голодных волков. Ненчык виянен приводит диких зверей во двор богача. На следующий день хозяин велит при-гнать лошадей, которые оказываются медведями (ср. стадо вол-ков и медведей в руне о мести Куллерво).

Центральное место в марийском историческом эпосе за-нимает предание о рогатом князе Сур мари, который владел зем-лями от Шурмы до Малмыжа по реке Вятке. Сур мари предстает весьма противоречивой фигурой: с одной стороны, он выступает освободителем марийского народа от иноземного гнета, храни-телем религиозных традиций, основателем государства и прису-щих ему социальных институтов, таких как княжеский совет, суд и т.п., с другой, он выступает притеснителем собственного наро-да, демоническим существом, пьющим кровь младенцев (или пожирающим их сердца) для продления собственной жизни (ср. мотив детоубийства в легенде о короле Артуре).

Наблюдая тяжелую жизнь народа, Сур мари обращается к родовым вождям с призывом собрать людей и последовать за ним. Под предводительством Сур мари, «под грохот барабанов и вой волынок», мари плывут на лодках вверх по Каме, затем по Вятке и, наконец, расселяются на шурминской земле. Там Сур мари, водрузив на свой головной убор найденный кем-то рог (мар. «сур», рог < праф.-уг. *sarwe), объявляет себя великим во-ждем, князем и главой воинской дружины (здесь рог выступает как некий мифический источник царской власти (ср. золотая ут-ка в подполе жилища Ошвияна, борода князя Белая Борода – од-

69

ного из предводителей Ветлужского кугужества, согласно «Ле-тописцу Солигаличского монастыря», существовавшего в XII – XIII вв. в Верхнем Поветлужье). Он учреждает празднование Ку-го кече, пятницы, культы главных божеств и созывает княжеский совет, куда, на правах младших князей, входят так называемые изи кугуен’влак, вожди-наместники (среди них Немда, Кугуен – Чумбылат, Эшполдо и др.). Раз в год, за три дня до Покрова, Сур мари судит людей. При этом он сам, его советники, наряжаются в маски животных (название этого дня – День Рыси). Установ-ленный вождем порядок типично феодальный: князь производит сбор дани с подвластных племен, а также пользуется правом первой брачной ночи (аналоги этому обычаю имелись не только в Казанском ханстве, но и в средневековых государствах Запад-ной Европы, например, в Испании). Женясь, молодой мужчина был обязан привести свою невесту к Сур мари на три дня, в про-тивном случае он жестоко наказывался. Первенца, родившегося от такого брака, также отдавали Сур мари. По установленному князем обычаю, его должна была приносить сама мать и вручать Сур мари вместе с ритуальной лепешкой. Сур мари пронзал сердце младенца ножом, выпивал его кровь, а душу клал в вися-щий на животе, под одеждой, кошель.

Как у других марийских героев, у Сур мари имеются лы-жи-скороходы из свистящего клена. При помощи этих лыж он успевает сходить на рыбалку и принести рыбы для ухи быстрей, чем закипает вода в котле. Рассерженные жестокостью князя, жителя Билямора ловят Сур мари, чтобы наказать его, но он вы-рывается и убегает от них на свистящих лыжах. Однако, возвра-тившись домой, Сур мари видит, что в его отсутствие дом раз-грабили, а его жену исхлестали горячим веником. Догнав обид-чиков, Сур мари одной стрелой сбивает с них шапки, пригвоздив к дереву. Он легко ловит вражеские стрелы, после чего избивает биляморцев. Оскорбленная жена Сур мари вскоре умирает, оста-вив маленькую дочь по имени Унавий (Увий). После смерти же-ны Сур мари еще сильнее начинает притеснять свой народ, заби-рая себе детей в возрасте до десяти лет. В конце концов, одна женщина, мать Ошмазика – Акмазика, отваживается обмануть

70

Сур мари. Она готовит ритуальную лепешку на собственном грудном молоке, отведав которую Сур мари становится молоч-ным братом Ошмазику. После этого князь перестает умерщвлять первенцев, а Ошмазика оставляет при себе в качестве приемного сына. Когда Ошмазик подрастает, он влюбляется в Унавий. Од-нако Сур мари собирается выдать дочь замуж за восьмидесяти-летнего Немду, или Чумбылата. Тогда Унавий подговаривает Ошмазика убить Сур мари. Она топит для отца баню, Сур мари раздевается в предбаннике, оставляя под одеждой кошель с дет-скими душами. Ошмазик похищает кошель и Сур мари умирает. Ошмазик устраивает пышные похороны старому князю и, став новым предводителем мари, отменяет жестокие обычаи установ-ленные своим предшественником.

В сказочной версии, явно позднего происхождения, Сур ма-ри рисуется жадным богачом, обманом отобравшим у своих сосе-дей земли. После смерти своих четырех сыновей, заключив сделку со злым духом, богач узнает тайну вечной жизни. У Сур мари на голове вырастает рог, его сердце покрывается звериной шерстью и становится глухим к мольбам людей. Отведав лепешку, замешан-ную на молоке матери Ошмазика, Сур мари велит отнести мальчи-ка в лес. Но мальчик не гибнет, его подбирает медведица и воспи-тывает вместе со своими медвежатами. Благодаря умению говорить на языке зверей, Ошмазик под видом мыши прокрадывается в дом Сур мари и похищает кошель с душами.

Сюжет о воспитанном лесными зверями герое, как прави-ло, дополняется сюжетом о внебрачной беременности. Готовя-щаяся родить дочь Пегенея, красавица Окави, идет на гору, что-бы не очернить свой знатный род. В кустах она рожает ребенка, кладет его в дупло старой липы, укрывает кленовыми листьями, ревенем, говоря: «Пусть липа матерью тебе будет, / Пусть клено-вые листья лепешками тебе будут, / Пусть ревень свечами тебе будет. В мордовских песнях отцом таких внебрачных детей на-зывают бога Нишке (ср. греч. Зевс).

Отдельные мифологические мотивы сохранились в леген-дах о приходе мари на территорию Ветлужско-Вятского между-речья, их войнами с соседними племенами, прежде всего с уд-

71

муртами. В сказании о сыновьях Вийкугу – Алатая говорится о переселении предков мари с запада, с берегов Москвы-реки на Волгу. Легенда интересна, прежде всего, описанием матрило-кальной формы брака: сыновья Вийкугу женятся на девушках из медного, серебряного и золотого городов, переходя жить в семьи своих избранниц. Память о некогда высоком статусе женщины удержалась в образе невесты сказочного героя Вияна – Алмана. Девушка своей любовью пробуждает погруженного в ледяной сон суженого.

Предание о князе Поре, возможно, сохранило память о древнейшем наименовании одной из двух марийских племенных групп (по всей видимости, луговых мари): «до Х века мари жили за Волгой, на правом берегу, а левобережье занимали удмурты. И в Х веке на левобережье пришли мари. Во главе их стоял чело-век по имени Пор. Когда удмурты спросили мари: «Кто вы?» – Они ответили: «Мы люди Пора». До сих пор удмурты называют мари порами (ср. название одной из фратрий обских угров Пор).

В легендах о Кÿльмезе (по названию притока Вятки, Кильмезь < др.-перм. *mes, источник) рассказывается о том, как жившие в старину по реке Вятке мари и удмурты решили устро-ить состязание за право занимать эти земли. По условиям состя-зания нужно было пинком перебросить кочку через Вятку и про-бить стрелой живой дуб насквозь. Мари виянен схитрил: тайно подрезал кочку топором, а в дубе просверлил отверстие. Проиг-рав состязание, Кÿльмезь со всем удмуртским народом пересе-лился за Вятку. По пути он вытряхивал землю из обуви, отчего образовались холмы. Покинув обжитые земли, Кÿльмезь в каче-стве соглядатая оставил на горе Курык свою дочь Сави. Она предсказала мари, что скоро их покорят татары, после чего вер-нулась чудесным образом к отцу (ее исчезновение сопровожда-лось землетрясением, громом и ливнем, от которого образова-лась Одоэнер, речка Удмуртка).

Мари, как многим другим народам, были известны преда-ния о спящих героях, готовых придти на выручку людям в слу-чае опасности. Культ Немды (также Поро Лемде курык кугыза – «добрый старик Немдинской горы») относится к числу старей-

72

ших (зафиксирован еще в XVII в.). В легенде рассказывается о том, как некогда Немда предводительствовал мари в войнах, ез-дил на белом коне. Кроме того у него был меч, начинавшийся светиться при приближении врагов. Перед смертью Немда ушел под камень, наказав людям призвать его в случае войны: для это-го было нужно трижды объехать священный камень. Однажды мари призвали его без повода, и разгневанный дух сделал их всех своими рабами: они должны были жертвовать ему ежегодно жеребенка. Жертв (овец, коз, гусей, уток, рябчиков, рыб) требо-вали его жена и множество слуг в святилище. Согласно другим источникам, Немда путешествует в серебряной повозке между Вяткой и Волгой, охраняя мари. Он одет в зеленый кафтан и красную шапку. Кто не уступит ему дорогу и коснется его лоша-ди или колеса повозки, заболевает и, чтобы исцелиться, должен принести ему жертву. Иногда считали, что у Немды девять по-мощников, поэтому перед жертвенным деревом клали девять ка-раваев хлеба.

Сходные сюжетные мотивы прослеживаются в легендах о Чоткаре, Чумбулате (Чумбылате) и Чучке. Скорее всего это не имена самостоятельных персонажей, а варианты одного и того же имени (со значениями «сильный», «крепкий»). Как и Немду, Чоткара будят без повода, после чего обиженный герой говорит, что больше не будет откликаться на зов и засыпает навсегда. В предании о Чумбулате рассказывается о том, что этот герой был верным защитником своего народа. Он неукоснительно выпол-нял свое обещание: каждый раз, когда нападал враг, Чумбулат в полном боевом снаряжении выезжал верхом из горы и разбивал врага. Но однажды дети, играя в войну, трижды вызвали его по-напрасну. Чумбулат пришел в ярость и объявил сородичам, что отныне он будет не помогать, а вредить им.

Иногда, спящие витязи приравнивались к нарам (как, на-пример, Чумбулат или Кугу виян – ÿлышан виян – общее назва-ние трех силачей-всадников, стрелявших друг в друга с вершин трех гор).

Слабее всего мифологический подтекст представлен в об-разах героев преданий о взятии Казани: Изиме (Акпарсе), Ош-

73

вияне (Акпатыре), Полтыше. В легенде об Изиме, герой, изме-ряя расстояние до стен осажденного города шагами, играет для отвлечения внимания врагов на гуслях. Ошвиян перед смертью предлагает сводным братьям подняться на гору и пустить стре-лы, чтобы определить место своего погребения. Мифологиче-ским можно признать мотив об источнике волшебной силе Ош-вияна – плавающей в кадке с медом золотой утке. Новая жена героя, завидуя могуществу мужа, разбалтывает его секрет, и волшебная сила покидает Ошвияна.

Легенда о Полтыш (от мар. полтыш, «пуговица», «за-стежка», якобы потому что Полтыш носил пряжку-шолкаму44 на рукоятке своего меча) интересна тем, что ее героя хоронят в озе-ре, в лодке с медными украшениями (мар. пуш, «лодка» < праур. *puč при мар. вäскä, «кладовая», морд. вäнг, венг. «лодка», фин. venhe, «лодка»)45. По свидетельству М.Г. Худякова, «раз в год, ночью, Полтыш выходит из могилы и смотрит на свои владения с того самого места, где на высоком, обрывистом берегу Шошмы приносились жертвы <…> Вокруг священного костра собирают-ся души погибших в бою, утонувших в волнах жены Полтыша и его дочерей».

Отдельные мифо-героические мотивы сохранились в сказках, а также в разнообразных легендах топонимического ха-рактера.

Герой марийской сказки, взяв в помощь столяра и море-хода, отправляется на поиски пропавшей царской дочери. При-быв на пустынный гусиный остров, он обнаруживает там вели-кана-людоеда. Великан предлагает померяться герою силами. Он ставит на стол два котла супа и два котла пива. Герой выливает свою долю под себя. Наевшись и напившись, великан погружа-ется в сон. Герой убивает его и находит в бороде людоеда двена-дцать ключей от комнат, в которых хранятся золото, серебро,

44 Праф.-уг. *solke, фибула, застежка. 45 Явно викинговский мотив, также нашедший отражение в прибалтийско-финской традиции. Калевальский герой Ахти отправляется за военной добы-чей. В поход он берет своего верного друга Тиеру. Но поход друзей не удает-ся, их лодка вмерзает во льды моря.

74

медь, драгоценные камни, дорогая одежда, человеческие кости и царская дочь, давшая обет Кече, солнцу, не выходить замуж пол-тора года (осколок мифа о похищении великаном дочери солн-ца?). На обратном пути спутники героя, сговорившись, сбрасы-вают его в море, но царская дочь бросает ему бычий пузырь, и герой вновь попадает на гусиный остров. Он засыпает под кри-вой березой, и там его находит племянник убитого великана. Отец мальчика обещает отпустить героя, если тот смастерит ка-кую-нибудь диковинку. На кусках бересты герой шилом вычер-чивает детали и отдает рисунки кузнецам великана (ср. сканди-навский Велунд). Из готовых деталей герой собирает летающего журавля, катает на нем племянника людоеда. Довольный вели-кан отпускает героя домой.

В основе марийской сказки лежит мотив, генетически свя-занный с легендой о летучем корабле. В научной литературе вы-сказывалось предположение о том, что легенды о чудесных ис-кусниках и о летучем корабле первоначально сложились в гоме-ровско-микенскую эпоху, приблизительно в VII в. до н. э.

Предание о старике Эше, основателе одной из восточно-марийских деревень, содержит достаточно распространенный у финских народов сюжет (см. карельское предание о Рахте Рагне-зерском). Жена и дочь Эше вступают в связь с разбойниками, от-казывая старику в помощи. Только малолетний сын приходит на помощь отцу. Когда тайно свободившегося от пут Эше приводят к атаману, он рассказывает о том, что ему приснилось двена-дцать тетеревов, один белый и одиннадцать черных. После этого, схватив лук, старик расстреливает разбойников, не щадя пре-давших его жену и дочь.

Схожую тотемическую подоплеку (не учитывая архаиче-ского мотива о неверной жене) имеет рассказ Иордана о Суниль-де и Германарихе: «одну женщину из племени роксомонов, по имени Сунильду, за изменнический уход, король Германарих, движимый гневом, приказал разорвать на части, привязав ее к диким коням и пустив их вскачь. Братья же ее, Cap и Аммий, мстя за смерть сестры, поразили Германариха в бок мечом». В сообщении Иордана интересно имя героини, Сунильда – букв.

75

«лебедь». Возможно, обе легенды возникли в условиях разруше-ния тотемистического культа, когда «птичий» облик персонажей стал восприниматься как нежелательный.

Наличие легенды о спасении героя с помощью малолетне-го сына в единичных вариантах у башкир Ю. Смирнов объясняет финно-угорским влиянием.

Следы тотемистических культов проглядывают в пре-дании о братьях основателях Уржума – Уре (ср. Урпоро) и Жуме, преданиях о возникновении некоторых деревень (как правило, они основывались на том месте, где ляжет бык, во-жак стада), рассказе о мудрой выдре Комино (ср. башк. «ко-ма», при исконно мар. «шяшке», ср. фин. häähkä). Согласно преданию, Комино обеспечивала удачу в охоте, но только до тех пор, пока люди нуждались в добыче. Один охотник нару-шил запрет и был за это наказан Комино. Реликты подобных представлений сохранились в некоторых охотничьих «эпо-сах», впоследствии, как, например, и в удмурстком фолькло-ре, перешедших в разряд детской поэзии: Ср. у удмуртов: Ай, зайчик, зайчик, куда ходил? / Коней пасти ходил было. / Где же твои кони? / В рощу забежали. / Где же роща? / Рощу огонь сжег. / Где же огонь? / Огонь вода потушила. / Где же вода? / Воду быки выпили. / Где же быки? / На гору подня-лись. / Где же гора? / Гору черви выточили. / Где же черви? / Гуси съели. / Где же гуси? / Гуси улетели. Иди и ищи. Ма-рийцы: Куда ты, мой зайчик собрался бежать? / В осинник, чтоб горькой коры поглодать. / Где ты, мой мальчик, так лап-ки отбил? / О наст свои косточки я раздробил. / Где же ты хвостик свой потерял? / Мой хвостик охотничьй пес оторвал. / Ушки запачкал ты чем, не пойму? / Сажей запачкал их в ва-шем дому…

В топонимической легенде о старике Ондыгане речь идет о традиционном для мифологических героев испытании: старик-охотник кладет на свою голову яйцо и велит сыну сбить его стре-лой.

76

§ 6. Изучение мифологии марийцев Башкирии

Первые известия о мифологии марийцев Башкирии пада-ют на вторую половину XVIII в.

Исследователи 80-х и 90-х годов XVIII века, такие как П.С. Паллас «Путешествие по различным провинциям россий-ского государства» (1788), И.Г. Георги «Описание всех оби-тающих в Российском государстве народов…» (1799) достаточно подробно описывают быт черемис (мари), мордвы, удмуртов, чу-ваш (которых, вплоть до середины XIX в., относили к разряду финно-угорских народов).

Середина XIX в. знаменует собой начало нового периода в изучении марийцев, проживающих на территории Башкирии. В «Оренбургских губернских ведомостях» за 1850 и 1852 годы по-являются специальные статьи, посвященные описанию отдель-ных сторон верований марийцев Башкирии.

В 1859 году выходит в свет, изданное в Уфе, «Описание Оренбургской губернии в хозяйственно-статистическом, этно-графическом и промышленном отношениях» В.М. Черемшан-ского. Работа ценна тем, что автор сообщает много нового: име-на главных и второстепенных божеств, способы гаданий.

Большинство работ по мифологии марийцев Башкирии приходится на вторую половину XIX начало ХХ веков, в некото-рых из них впервые применяется современный научный аппарат. Они публиковались в сборниках центральных и местных науч-ных обществ, в различных периодических издания светского («Оренбургские губернские ведомости» за 1885 г. «Уфимские губернские ведомости» за 1889 г., за 1897 г.).

Среди изданий этого времени выделяются монографии А.Ф. Комова «Черемисы и вотяки… Бирского уезда» (1889), Ф.И. Филоненко, Г. Мендиярова и П. Ерусланова. Заключитель-ный этап в развитии дореволюционной историографии связан с деятельностью В.И. Филоненко, который в своих статьях «Язы-ческие верования черемис Уфимской губернии» и «Отчет о ко-мандировке в Бирский уезд…» (1914), как бы суммирует все достижения доревобюционной российской этнографии.

77

Несколько статей по этнографии марийцев Башкирии бы-ло опубликовано в первые годы после Гражданской войны. Та-ковы, например, работы Г. Комиссарова «Население Башреспуб-лики в историко-этнографическом отношении» (1920-е годы) и П.М. Муреева «Из жизни и быта марийцев Башкирии» (1929). Фактическими данными богаче статья Я. Ялкаева «Этнографиче-ское изучение восточных марийцев».

В 1956 году в Нью-Йорке вышла работа Т.А. Себеока и Ф.Д. Ингеманна «Siudies in Cheremis: The Supernatural», где при-сутсвует объяснение некоторых марийских обычаев, связанных культом умирающей и воскресающей природы.

Большое значение имеют рукописные книги О. Исканда-рова «Записи преданий и воспоминаний марийцев Мишкинского района БАССР» 1935 года и С. Сатукова «Сведения о марийцах Калтасинского района БАССР» (1960-е годы). В этих работах нашли свое отражение исторические события, часто переме-жающиеся с легендарными, мифическими событиями. Интересна работа Н. Паассонена «Черемисские тексты» (1939), где он при-водит выдержки из молитв марийцев Башкирии, сопровождаю-щих жертвенные приношения.

В 1975 году увидела свет монография Г.А. Сепеева «Вос-точные марийцы. Историко-этнографическое исследование ма-териальной культуры (середина XIX – начало ХХ вв.)». По при-знанию автора, это издание стало возможным благодаря собран-ному обширному полевому материалу в ходе этнографических экспедициий 60-х годов, в том числе в Башкирию.

Сохранила значение работа Л.Г. Барога «Марийские пре-дания Башкирии» (1977) на основе материалов этнографической экспедиции Башкирского Государственного Университета в Кал-тасинский район БАССР. Интересные подробности содержатся в работе В.Я. Бабенко и Р.Н. Гимаева «Семейные праздники и об-ряды марийцев Башкирской АССР» (1990). Основанием работы послужили полевые материалы, собранные Р.Н. Гимаевым в 1982-1984 гг. в селах Мишкинского района БАССР, а также ру-кописи П.П. Шаймарданова «Свадебные обряды марийцев Кал-тасинского района», Г.А. Файрушина «Свадебные обряды ма-

78

рийцев Нуримановского района», А.Т. Баширова «Похоронные обряды марийцев Нуримановского района».

В 1993 году в сборнике «Материалы марийской этногра-фической экспедиции 80-х гг.», Йошкар-Ола, были опубликова-ны статьи по некоторым аспектам духовной жизни марийцев, проживающих на территории республики Башкортостан. Это ра-боты Н.С. Попова «Марийский народный праздник «кугече», Ю.К. Калиева «О некоторых особенностях культа змеи в верова-ниях марийцев», посвященные выявлению архаической религи-озной основы, а также анализу межэтнических заимствований, статья Т.П. Молотовой «Родильные обряды марийцев».

В последнее время в периодических изданиях республики неоднократно публиковались работы Г.И. Ибулаева, в основном архивоведческого характера. В 2004 году вышла монография Ю.А. Калиева «Этнокультурный статус мифологического созна-ния: генезис, функционирование и эволюция традиционного ми-ровосприятия. На примере марийской мифологии». В ней доста-точно подробно исследован образ одного из центральных персо-нажей марийской мифологии – Юмынудыр, приведены, записан-ные автором, образцы мифологической поэзии.

Использованная литература

Акцорин В.А. Мировоззренческие представления финно-угорских народов по данным фольклора / Современные проблемы раз-вития марийского фольклора и искусства. – Йошкар-Ола, 1994.

Акцорин В.А. Прошлое марийского народа в его эпосе. – Са-ров, 2000.

Андуганов Ю. Генетивное словосложение в марийском языке / Ученые записки Тартуского Государственного Университета. Пробле-мы словарного состава и грамматического строя уральских языков. Тарту. 1980. – С. 20.

Ахметьянов Р.Г. Общая лексика духовной культуры народов Среднего Поволжья. М., 1981.

Бараг Л.Г. Марийские предания Башкирии / Фольклор народов РСФСР. – Уфа, 1977.

79

Бараг Л.Г. и др. Примечания к Народным русским сказкам А.Н. Афанасьева. – М., 1984. – Т. I.

Бараг Л.Г., Зарипов Н.Т. Комментарии к Башкирским богатыр-ским сказкам. – Уфа, 1981.

Гордеев Ф.И. Этимологический словарь марийского языка. – Йошкар-Ола, 1979. – Т. 1: А-Б. –1983. – Т.2: В-Д.

Золотарев А.М. Родовой строй и первобытная мифология. – М., 1964.

Иордан. О происхождении и деяниях гетов. – СПб., 1997. Казанцев Д.Е. Истоки финно-угорского родства. – Йошкар-Ола,

1979. Калиев Ю.А. Об астральных представлениях мари / Современ-

ные проблемы развития марийского фольклора и искусства. – Йошкар-Ола, 1994.

Калиев Ю.А. О некоторых особенностях культа змеи в верова-ниях мари / Полевые материалы Марийской этнографической экспеди-ции 80-х годов. – Йошкар-Ола, 1993.

Калиев Ю.А. Этнокультурный статус мифологического созна-ния: генезис, функционирование и эволюция традиционного мировос-приятия / на примере марийской мифологии: Дис... док. филос. наук. – Чебоксары, 2004.

Калиев Ю.А. Этнокультурный статус мифологического созна-ния: генезис, функционирование и эволюция традиционного мировос-приятия / на примере марийской мифологии: монография. – Уфа: РИО БашГУ, 2004 (б).

Марийские народные сказки. – Йошкар-Ола, 2003. Марийские фольклор. Мифы, легенды, предания. / Сост., ком-

ментарии Акцорин В.А. –Йошкар-Ола, 1991. Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса. Ранние

формы и архаические памятники. – М., 1963. Мифы народов мира. – М., 2003 (Репринтное издание 1988). –

Т. I, II. Муравьева Т.В. Мифы славян и народов севера. – М., 2005. Мыжга Г. Легенды Малмыжского края / Полтыш, князь чере-

мисский. Малмыжский край. – Йошкар-Ола, 2003. Народы Поволжья и Приуралья. Коми-зыряне. Коми-пермяки.

Мари. Мордва. Удмурты. – М., 2000. Основы финно-угорского языкознания. Марийский, пермские и

угорские языки. – М., 1976.

80

Охотина Н.М. Культы коня и птицы в традиционном марий-ском язычестве: Дис... канд. ист. наук. – Саранск, 2003.

Потанин Г.Н. Очерки северо-западной Монголии. Выпуск IV. Материалы этнографические. – СПб., 1883.

Петрухин В.Я. Марийская мифология / Мифы финно-угров. – М., 2003. – С. 260-290.

Попов Н.С. Марийский народный праздник «кугече» / Полевые материалы Марийской этнографической экспедиции 80-х годов. – Йошкар-Ола, 1993.

Прибалтийско-финские народы России. – М., 2003. Рычков Н. П. Журнал или дневные записки путешествия капи-

тана Рычкова по разным провинциям Российского государства в 1769 и 1700 году. – СПб., 1770.

Сепеев Г.А. Восточные мари. Историко-этнографическое ис-следование материальной культуры. Середина XIX – начало ХХ вв. – Йошкар-Ола, 1975.

Серебренников Б.А. Финно-волжская языковая общность. – М., 1989.

Ситников К.И. Словарь марийской мифологии. Том I. Боги, ду-хи, герои. – Йошкар-Ола, 2006.

Тойдыбекова Л.С. Марийская мифология. – Этнографический справочник. – Йошкар-Ола, 2007.

Токарев С.А. Религии в истории народов мира. – М., 1976. Тошто марий ойвлак. – Йошкар-Ола, 1972. Филоненко В.И. Языческие верования черемис Уфимской гу-

бернии. Погребальные и свадебные обряды. – Уфа, 1912. Хайду П. Уральские языки и народы. – М., 1985. Худяков М.Г. История покорения Малмыжского края / Пол-

тыш, князь черемисский. Малмыжский край. – Йошкар-Ола, 2003. Черемшанский В.М. Описание Оренбургской губернии в хо-

зяйственно-статистическом, этнографическом и промышленном отно-шениях. – Уфа, 1859.

Четкарева Р.П. Природа, здоровье и табу народа мари. – Йош-кар-Ола, 1999.

Эхо. Предания, сказания, легенды и сказки. М., 1973. Юадаров К.Г. Юмын удыр (дочь Бога). – Йошкар-Ола, 2003. Яковлев Г. Религиозные обряды черемис. О богах. – Казань,

1887.

81

Список сокращений

алб. – албанский, арм. – армянский, баш. – башкирский, библ. – библейское, букв. – буквально, булг. – булгарский, венг. – венгерский, восточнослав. – восточнославянский, греч. – греческий, греческая,

др.-инд. – древнеиндийский, др.-русск. – древнерусский, др.-сканд. – древнескандинавский, др.-тюрк. – древнетюркский, др.-уйг. – древнеуйгурский, иранск. – иранское, карел. – карельский,

латыш. – латышский, лит. – литовский, манс. – мансийский, мар. – марийский,

мер. – мерянский, морд. – мордовский, морд.-мар. – мордовско-марийское,

осет. – осетинский, позд. сарм. – позднесарматский, праволжск. – праволжский, праперм. – прапермский, праур. – прауральский, праф.-уг. – прафинно-угорский, русск. – русский, саам. – саамский, санск. – санскрит, сельк. – селькупский, ср. – сравни, т.е. – то есть, тюрк.-монг. – тюрко-монгольское, тох. – тохарский,

82

финск. – финский, чув. – чувашский,

эст. – эстонский, юкагир. – юкагирский,

ягнор. – ягнорский.

Приложения

Рис. 1. Бляха, служившая для крепления тула (колчана) к поясу из погребения вождя V в. до н.э. Изделие символизирует разделение мира на три зоны. Вместе с тем некоторые исследователи отмечают, что общий вид бляхи напоминает условное изображение женского божества, удмуртской матери солнца Шунды-Мум или марийской Кече-Ньё.

Источник изображения: Обыденов М.Ф., Корепанов К.И., Потапова С.В. Картина мира и мировое древо в памятниках древнего искусства Урало-Поволжья. Уфа 2003. – С. 144-145.

83

Рис. 2. Медная бляха VII в. н.э. Изображение мужского божества (Кидли-сина? Юмонэрге?) в окружении небесных лосих. Бляха аналогична другой, содержащей изображение двух ячменных колосьев.

Источник изображения: http://www.vspu.ac.ru/~mog/interex/perm/4.jpg – 4.03.11.

84

Рис. 3. Медная бляха VII в. н.э. Изображение мужского божества (Кидли-сина? Юмонэрге?) в окружении небесных лосих. Внизу – изображение двух ячменных колосьев.

Источник изображения:

http://www.vspu.ac.ru/~mog/interex/perm/4.jpg – 4.03.11.

85

Рис. 4. Подвески «медведи». Женское погребение Младшего Ахмыловско-го могильника (Марийское Поволжье). Подвески находились в области груди, рядом с другими украшениями и, вероятно, являлись амулетами — оберегами. Стилизованный образ медведя передан контурно на бронзовой пластине.

Источник изображения: http://www.mith.fantasy-online.ru/articles-1.html – 4.03.11. Рис. 5. Изображения утки. Энеолит. Майданская стоянка (Марийское по-волжье). Фигурка птицы в виде ромба, с обозначенной головой и клювом, лапами и крыльями, выполнена зубчатым штампом. На некоторых фраг-ментах керамики с изображением утки элементами орнамента передается рябь на воде, а утка, как бы, парит над водной гладью (миф о рождении Юмо и Йъина?).

Источник изображения: http://www.mith.fantasy-online.ru/articles-2.html – 4.03.11.

86

Рис. 6. Бронзовая подвеска-уточка. Шорунжинский могильник. Массивная колоколовидная основа подвески передает туловище утки, голова и шея птицы едва выделены. На одной из подвесок у основания проходит рель-ефный валик в виде перевитого шнура. Позже этот мотив отмечается на подвесках-уточках древнемарийских могильников IX – XI веков.

Источник изображения: http://www.mith.fantasy-online.ru/articles-2.html – 4.03.11. Рис. 7. Изображения лосей. Эпоха камня. Марийское Поволжье.

Источник изображения: http://www.mith.fantasy-online.ru/articles-3.html – 4.03.11.

87

Рис. 8. Изображения коней. Старший Ахмыловский могильник. Железный век. Марийское Поволжье.

Источник изображения: http://www.mith.fantasy-online.ru/articles-3.html – 4.03.11. Рис. 9. Антропоморфные фигуры. Средневековье. Веселовский могильник. Марийское Поволжье.

Источник изображения: http://www.mith.fantasy-online.ru/articles-3.html – 4.03.11.

88

Рис. 10. Образцы орнамента. Солярные символы. Марийское Поволжье.

Источник изображения: http://www.mith.fantasy-online.ru/articles-4.html – 4.03.11.

89

Рис. 11. Изображение змеи в виде цепочки ромбов. Могильник Пеленгер I. Марийское Поволжье.

Рис. 12. Трехчастная композиция на сосуде (композиция состоит из цепоч-ки ромбов, над ней расположена группа из двенадцати символов, в которой четыре различных символа повторяются по три раза. Эта орнаментальная зона может символизировать земной мир с цикличной сменой времен года. Завершает композицию зона из горизонтального ряда кругов и полукруга, также образованного кругами с отходящими от них линиями – лучами. Ве-роятно, здесь обозначена небесная сфера с движением солнца). Могильник Пеленгер I. Марийское Поволжье. Источник изображения: http://www.mith.fantasy-online.ru/articles-4.html – 4.03.11.

90

Рис. 13. Всадник.

Источник изображения: http://www.coins.soldes.ru/texts/st004/26.jpg – 4.03.11.

91

Рис. 14. Небесные кони. Подвеска IX в.

Источник изображения: http://www.ljplus.ru/img4/l/u/lucas_v_leyden/konek-kop1.jpg – 6.03.11.

92

Рис. 15. Ен и Омоль в образе уток (Юмо и Йъин?) Подвеска-медальон IX в.

Источник изображения: http://www.coins.soldes.ru/texts/st004/str2.php –

26.02.11.

93

Рис. 16. Древо жизни. Бронзовый жезл V в. до н.э. Верхний мир пред-ставлен антропоморфной личиной, средний горизонтальной перекладиной, нижний стволом дерева с ползущей по нему змеей.

Источник изображения: Обыденов М.Ф., Корепанов К.И., Потапова

С.В. Картина мира и мировое древо в памятниках древнего искусства Урало-Поволжья. Уфа 2003. – С. 144-145.

94

Рис. 17. Килчин-Мум (Мланд) богиня земли? Бронзовое изображение IX в.

Источник изображения: http://coins.soldes.ru/texts/st004/str4.php –

26.02.11.

95

Рис. 18. Возносимая небесной птицей Богиня на лошади. Бронзовое изображение IX в.

Источник изображения: http://coins.soldes.ru/texts/st004/str4.php –

26.02.11.

96

Рис. 19. Трехликая Богиня на бобре. Бронзовое изображение IX в.

Источник изображения: http://coins.soldes.ru/texts/st004/str4.php –

26.02.11.

97

Рис. 20. Лягушка. Бронзовое изображение. Источник изображения: http://www.komi.com/Folk/myth/515.htm –

4.03.11.

98

Рис. 21. Голова медведя в жертвенной позе. Бронзовое изображение IV в.

Источник изображения: http://www.cultpermi.ru/photo/33/14/83e50649af00e442.jpg – 4.03.11.

99

Рис. 22. Лик богини. Бронзовое изображение IX в.

Источник аналогичного изображения: http://s006.radikal.ru/i214/1008/93/cffda51caf50.jpg – 4.03.11.

100

Рис. 23. Филин с человеческой головой. Бронзовое изображение.

Источник изображения: http://coins.soldes.ru/texts/st004/13.jpg –

4.03.11.

101

Рис. 24. Всадник. Бронзовое изображение.

Источник изображения: http://www.coins.soldes.ru/texts/st004/26.jpg –

4.03.11.

102

Рис. 25. Иллюстрации-реконструкции И.Дзыся из книги "Киевская Русь".

Источник изображения: http://www.markagame.ru/forum/index.php?showtopic=148 – 5.03.11.

103

Фотография 1. Волынщик и барабанщик. Источник изображения: http://bagpipeforum.ru – 5.03.11. [Сохраненная

копия].

104

Фотографии 2, 3. Волынщик. Музыканты. Источник изображения: http://bagpipeforum.ru – 5.03.11. [Сохраненная

копия].

105

Фотография 4. Девушка с обрядовой трубой-пуч.

Источник изображения: http://bagpipeforum.ru – 5.03.11. [Сохраненная

копия].

106

Фотография 5. Изготовление холста.

Источник изображения: http://bagpipeforum.ru – 5.03.11. [Сохраненная

копия].

107

Фотография 6. Барабанщик и кюльмезчик (гусляр).

Источник изображения: http://bagpipeforum.ru – 5.03.11. [Сохраненная

копия].

108

Фотография 7. Лучник.

Источник изображения: http://bagpipeforum.ru – 5.03.11. [Сохраненная

копия].

109

Фотография 8. Жрецы.

Источник изображения: http://dic.academic.ru/pictures/wiki/files/77/Mari_karts.jpg – 5.03.11

110

Фотография 16. Жрецы. Один из жрецов держит икону.

Источник изображения: http://www.srpska.ru/articles/6784/mari1.jpg –

5.03.11.

111

Фотография 17. Моление богам в священной роще. XIX в.

Источник изображения: http://mariuver.files.wordpress.com/2010/07/cheremisy-jazychniki.jpg –

5.03.11.

112

Фотография 18. Марийская свадьба. XIX век.

Источник изображения: http://mari.ter12.ru/article-

detail.htm?news_start=20&news_id=3&news_start=20& – 5.03.11.

113

Фотография 19. Марийская свадьба. ХХ век (80-е гг.). Башкирия. Мишкинский район.

Источник: Дипломная работа Р.Н. Гимаева Семейные праздники и

обряды марийцев Башкирской АССР.

114

Фотография 20. Девушка играет на трубе. Луговые марийцы. Вят-ская губерния. Уржумский уезд. Начало 20 века: [Фот.; 8,5х13,8 см.].

Источник изображения: Меджитова, Э. Д. (Марий калык искусство).

Марийское народное искусство: Альбом. – Йошкар-Ола, 1985. – С. 7.

115

Фотография 19. Один из первых марийских ученых В. М. Васильев с жителями деревни Шурмымучаш Кировской области, 1926 год / Фот. Т. Е. Евсеева: [Фот.; 18,0х13,9 см.].

Источник изображения: Меджитова, Э. Д. Марийское народное ис-

кусство. Марий калык искусство: Альбом / Меджитова Э. Д. - Йошкар-Ола, 1985. – С. 17.

116

Карты 1-2. Ветлужское марийское княжество (1174 – 1486 гг.) Источник: Сайт, посвященный истории Поветлужья [Без указания ав-

торов карт].

117

Схемы 1-2. Марийские тисте (тиште) родовые знаки.

Источник изображения: «Марийская письменность» // Википедия.

Электронный ресурс – 5.03.11.

118

Рис. 26. Поясная накладка. Древнемарийская культура. IX-XI вв. н.э.

Источник: Источник: http://www.wanders-k.ru. – 26.02.11.

119

Рис. 27. Нагрудное украшение.

Источник: http://www.wanders-k.ru. – 26.02.11

120

Фото 22. Юмынÿдыр. Дочь Бога. Daughter of God": перекидной на-стенный календарь на 2010-2011 годы.

Источник изображения: http://www.finnougoria.ru/ethnology/photogallery/1933/17775 – 5.03.11.

121

Иллюстрация 1. Тылзе, Бог Луны, по поручению Юмо, спешит на помощь девушке-сиротке. Рис. Р. Сайфутдиновой.

122

Иллюстрация 2. Йон (Керемет) задерживает старейшину Бедоя. Рис. Р. Сайфутдиновой.

123

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВОЛШЕБНАЯ ДОРОГА

марийские мифы и легенды в художественном изложении

Дорога! Прямая, как стрела, извивающаяся, как след чер-вя, дорога! Куда только она ни протянулась, куда только не при-ведет! Нет у дороги конца: пойдешь по одной, выведет к двена-дцати дорогам, двенадцать дорог пройдешь, а впереди, глядишь, еще двенадцать новых бегут-расстилаются…

Дорога подобна человеческой судьбе. Бессчетно звезд в небе, бессчетно судеб дорог на земле, и все они разные.

Одна дорога – это та, которая пересекает широкие поля-ны, спускается в глубокие овраги, цепко карабкается на холмы, идет мимо частных ельников и развесистых березняков, от селе-ния к селению, сворачивает в большие красивые города, перехо-дит из округи в округу и приводит в чужие земли. Если хочешь изведать даль и близь этой дороги, оставь на время свой край, оставь жилище отцов и дедов и иди туда, куда она тебя поведет, где ты никогда не бывал. Но, уходя вдаль, не забывай оглянуться назад, сосчитай и почувствуй сердцем версты, оставленные по-зади, осмысли умом свой путь.

Другая дорога, как нить, связывает человека с человеком, народ с народом, переносит огонь из одного сердца в другое. Хочешь узнать эту благодатную дорогу – полюби человека, жи-вущего рядом с тобой, не сторонись его горя и радости. И будут жить люди, как дружная пчелиная семья, а дорога, словно празд-ничная песня, соединит человеческие сердца.

Есть и еще одна дорога. Она ведет в былые времена, через века переносит нас к предкам. Эта дорога – волшебная, не уви-деть ее глазом, не измерить обычной мерой. Еще в старые вре-мена было сказано: «Подняться на небо – нет лестницы, перейти

124

море – нет моста, оживить мертвых – нет силы». Нельзя вернуть речной поток, нельзя вновь начать минувший день, никогда не вернется прожитая жизнь. Но не исчезает под землей наливное зерно, оно прорастает колосом, и не исчезает без следа человек – остается имя, данное ему отцом и матерью, остаются его дела и труд всей жизни, остаются его заветы и сложенные им песни. Наши предки придумали про путь-дорогу такую загадку: «Лежит – ниже травы, короче тени, безъязычнее рыбы, а встанет – доста-нет до неба».

Вспомним мудрые слова дедов и отцов, взяв в сердце песни, подобные огненным искрам, неспеша, выходим мы на волшебную дорогу.

Расстелись, дорога, перед нами белым полотном, поведи нас по следам народных сказаний, перенеси из одного века в другие, посади рядышком с предками, заставь старые песни зву-чать заново…46

СЛЕД ПЕРВЫЙ. РОЖДЕНИЕ МИРА 1

Вначале не было ничего, кроме черного неба. Но вот из созвездия Гнезда47 появилась серая утка.

Долго летела она в поисках места, где можно было бы свить гнездо. Наконец увидела растущий на вершине высокой горы могучий дуб, села и тут же, между ветвей, снесла два яйца. Из яиц в образе селезней вылупились братья-боги: старший, Юмо, и младший, Йон.

Селезни стали по очереди нырять на дно первобытного океана, доставая оттуда ил: так была создана Мланд – земля.

После этого Юмо, приняв человеческий вид, стал бить ог-ромным молотом по небесному камню, высекая яркие искры. Искры, падая, превращались в других богов. Со временем каж- 46 Из повести Кима Васина «Кузнец песен». 47 Созвездия Плеяд.

125

дая богиня обзавелась супругом и детьми. Из более мелких искр возникли многочисленные духи. Впрочем, кое-кто утверждает, что прочие боги вылупились из того же яйца, что и Юмо.

Юмо был высоким, стройным мужчиной с черной как смоль бородой. Лицо его выражало грозный нрав, но вниматель-ные, синие, будто небо в ясный летний день, глаза светились добротой. Совсем не похож был Йон на своего брата: худой, чернявый, с бегающим, завистливым взглядом.

Самой красивой среди богинь была Мланд – богиня зем-ли. Ее черные брови напоминали веточки деревьев, глаза – гладь озер, волосы – волнующиеся на ветру травы.

Увидел Юмо, как хороша Мланд и взял ее в супруги. От этого брака у Юмо родилось множество сыновей-великанов и дочерей – белых лебедушек. На вершине дуба Юмо возвел свое жилище, окружил его железной оградой с девятью воротами.

Спустившись на землю, Юмо принялся творить животных и людей. Йон же ничего не мог придумать, только мешал брату. Сотворил Юмо привольные равнины, быстрые реки. А Йон горы, овраги и вязкие болота. Юмо создал день и солнечный свет, а Йон – ночь и тень.

Стало Йону завидно, и решил он завладеть чудесным мо-лотом. Дождался, когда Юмо уснет, схватил молот и давай бе-жать. Проснулся Юмо, увидел пропажу и, вскочив на белого ко-ня, погнался за братом. Обернулся Йон – задрожал, как осино-вый лист. Юмо вытащил боевой лук и, стремясь поразить похи-тителя, принялся выпускать в него молнии-стрелы. Йон, испу-гавшись наказания, бросил молот и укрылся в болоте.

2

Некоторые говорят, что Мланд возникла сама собой. Прежде она лежала под Вюд – богиней воды. Потом вода отде-лилась, и на обсохшей земле поднялась Кожла – еловый лес. В лесу появились великаны – нары, а за ними, наконец, человече-ский род…

126

Первым среди великанов родился Водэж. Его матерью была сама Мланд. Когда Юмо взял богиню землю в супруги, Во-дэж стал приемным сыном небесного владыки. Водэж не был красив и походил на Лося. Такой же высокий, горбоносый, с темной гривой на темени.

Долго ходил Водэж в одиночестве по поросшей темными елями земле. И вот однажды, сидя на берегу реки, он сплел сеть и закинул ее в воду. В то же мгновенье забурлила вода. Когда Водэж вытянул сеть на берег, он увидел бьющуюся в ней жен-щину с ярко-зелеными, словно водяные растения, волосами. Это была Вюд – богиня воды.

– Отпусти меня назад, к рыбам! Чтобы я как прежде пере-бирала разноцветные раковины на речном дне под присмотром моих сыновей, Большой Силы и Черной Воды, а осенью – сме-шивала воду с медом, чтобы она делалась вкусной и прозрачной! – принялась умолять Вюд великана.

Задумался Водэж, а потом обвел рукой поросшие густым лесом красные склоны. – Я сделаю, как ты просишь, если ты дашь мне силу сделать землю веселой и приветливой.

Вот стали великан и богиня воды жить вместе. Вскоре у них родились дети Пу водэж, Покровительствующий деревьям и Пушенге шочэн, Рождающая деревья. Свои имена они получили от того, что, бродя по земле, сажали семена деревьев и кустарни-ков.

Прошло еще какое-то время и Вюд, наконец, исполнила свое обещание – поднялись на горах красноствольные сосны, на песках колючий можжевельник, в низинах душистая черемуха, по берегам рек раскидистые дубы и клены.

Однажды, когда Пу водэж и Пушенге шочэн сидели на желтой кочке и слушали пение птиц, между ними пробежал огонь страсти. От их животворящей любви появилось множество мелких божеств и духов. Вот только имена некоторых из них: Люс юмо, бог хвои, Ур юмо, бог белок, Тегу юмо, бог гусей, Ях-тер водэж, дух сосняка.

Шумно, весело стало на прежде скучной земле.

127

СЛЕД ВТОРОЙ. ВЛАДЫЧИЦА ЛЕСА И ЕЕ ДОЧЬ

1 Однажды Пу водэж решил прогуляться по лесу. Он надел

на голову шляпу, взял лук и топорик. Поглядела на него Пушен-ге шочэн и воткнула мужу в шляпу перья совы и филина. Уди-вился Пу водэж: «Чего это она так меня наряжает?» А жена по-весила ему на плечо берестяной короб.

– Вот тебе черемуховая лепешка и кусок соли. Встретишь Кожлу, владычицу леса, кланяйся, передай ей это угощение.

Вот пошел Пу водэж по лесу, не встретил ни зверя, ни птицы. Решил заглянуть в темный ельник. Блуждая, Пу водэж вышел на лесную поляну. Посреди нее он увидел обрубленное дерево, а на нем бревенчатый дом. Два окна напоминали два гла-за, верхушки крыши – ушки с хохолком. Позади дома был хвост, только не из перьев, а из обструганных жердей.

Пу водэж подошел к дому и остановился, не зная как в не-го попасть без лестницы.

– Эй, кто-нибудь есть? – закричал он. Вдруг в лесу заухал филин: «У-ху-ху-ху! А вслед ему со-

ва: «Тюить-тюить-тюить!» Из дома выскочила крючконосая ве-ликанша с огромными, как бревна, ногами. Ее груди свисали до пояса. Одна часть волос была бела как снег, другая черна как уголь. Правый глаз Кожлы горел огнем, левый был темнее ночи. Голову великанши венчала шапочка из перьев филина.

– Кто кричит в моих тихих владениях? Испугался Пу водэж. – Прости, лесная владычица. Я вышел погулять в лес и за-

блудился. Усмехнулась Кожла. – Хотела бы я тебя на ель повесить, но увидела на шляпе

перья совы и филина. Значит, мы одного рода. Пу водэж вспомнил про подарки, поклонился богине. – Моя жена велела тебе предать угощение: черемуховую

лепешку и кусок соли.

128

– Что ж, заходи в дом, – сказала Кожла и, повернув его к гостю, отпустила две жерди до земли. – По хвосту поднимайся.

Пу водэж вошел в дом, разложил угощение. – Спасибо, родичи, что не забываете старуху. Теперь ты

садись к столу. Из печи Кожла вынула тушеное, приправленное души-

стыми травами, мясо. Пу водэж поел, поблагодарил богиню и стал собираться домой. Кожла спросила его:

– Что жене в подарок возьмешь? Удивился Пу водэж такому вопросу, пожал плечами. – Что по пути встречу – то и возьму. Ничего не сказав, Кожла вышла на поляну, засвистела со-

вой, заухала филином. Тотчас поляна перед домом наполнилась зверями и птицами. Спросила их Кожла:

– Как вы лес бережете? Вышел вперед медведь. – Вот этот заяц кору грызет. Деревья сохнут, лес гибнет. – Подать его сюда! – закричала Кожла. Взяла зайца за уши и сунула в короб Пу водэжу. – Не бережешь лес – здесь тебе не место! – Лиса птичьи гнезда разоряет, – пожаловался медведь. –

Птиц стало меньше, гусеницы развелись, лист едят, лес губят. И лиса очутилась в коробе Пу водэжа. Медведь продол-

жил: – Тетерев тетерок клюет. Тетерки птенцов не выводят.

Некому теперь костянику есть. А без красных костяничных се-режек лес не красив.

Отдали и тетерева. Распустила Кожла зверей и птиц, и Пу водэжу сказала на прощание:

– В лес приходи, когда захочешь, но и меня не забывай.

2 Тепло было, приятно на земле. Но как-то, гуляя по лесу,

Пу водэж увидел глубокую яму, в которой что-то сверкало. Взглянув вниз, Пу водэж увидел красивую девушку. Это была

129

Лум йудэр, дочь богини снега. Раскрывая немой, как у рыбы, рот, она звала к себе.

Завороженный белым, словно водяные лилии, лицом Лум йудэр, он спустился на дно ямы. В тот же миг им овладел вол-шебный сон.

Прошел день, другой. Не дождавшись мужа, Пушенге шочэн отправилась на его поиски. Не кому стало сажать новые деревья. Зато привольно, как никогда, стало Тул, богине огня. Жарким дымным ветром она проносилась над землей, оставляя за собой черные горельники.

Наконец Пушенге шочэн набрела на яму, в которой спал ее муж. Подобрав с земли горящую головешку, она бросила ее на Лум йудэр. Страшно, как кошка, зашипела дочь богини снега и вмиг растаяла. Открыл глаза Пу водэж и увидел, что лежит один на сырой земле, а сверху на него жена смотрит…

Снова стали расти на земле молодые зеленые деревца: ли-пы в долинах, орешник по склонам холмов.

3

Прошло много времени. Пу водэж и Пушенге шочэн, ко-

торые не обладали бессмертием, как Водэж и Вюд, состарились и умерли. Их сын и дочь быстро забыли все то, чему учили роди-тели: сажать деревья, беречь лес. Не захотели они жить тем, что дает матерь земля, стали первыми на земле разводить скот: ко-ней, коров, овец, баранов.

И вот как-то раз сын Пу водэжа, Пуан, отправился пасти стадо на горельник. В самый солнцепек он прилег отдохнуть в тени. Его кони, коровы и овцы устроились тут же. Вот проснулся пастух, а быка – вожака стада нет.

На следующий день Пуан опять привел стадо на горель-ник. В обед поел сушенного мяса с черемуховой лепешкой, за-пил родниковой водой и уснул под огромной липой в тени. А ко-гда проснулся, то увидел, что исчез вожак-жеребец из стада.

На третий день у Пуана пропал вожак-баран. На закате пастух собрал остатки стада, чтобы домой вести, да тут из леса

130

послышались призывный рев быка, ржание коня, блеяние барана. Животные в стаде будто обезумели: не слушаясь кнута, ринулись в чащу.

Утром жена сунула Пуану черемуховую лепешку в ко-томку и отправила искать скотину. Незадачливому пастуху при-шлось обойти весь лес, пока он не забрел в какой-то темный ов-раг. Вдруг зашумело, затрещало вокруг, и навстречу путнику вылетело странное существо верхом на лосихе. Его волосы сви-сали до пят, а одеждой служили звериные шкуры.

– Куда ты направляешься? – спросило существо. – Ищу свое стадо. – Напрасно ищешь. Я угнала твое стадо. – А кто ты? – Тэрке, дочь Кожлы, владычицы леса. Разве ты не зна-

ешь, что на горельниках растут молодые деревья? Уходи прочь, пока я не превратила тебя в мерзкую гадюку или жабу!

Вернулся Пуан домой, рассказал жене о том, что рассер-дилась на них Тэрке, дочь Кожлы, за то, что они пасут скот на горельнике.

Жена подумала, а потом, кое-что припомнив из рассказов матери, взяла меда, мяса, кореньев, соли и повела мужа в лес, на горельник. Они трудились до самой ночи, высаживая новые де-ревья. А когда закончили работу, развели костер, сварили ужин.

Поклонилась женщина лесу и сказала: – Тэрке, приходи на угощение. Зашумело тут в лесу, топот послышался. На опушку вы-

ехала дочь владычицы леса, оказавшаяся юной прекрасной де-вушкой. На этот раз она была в белоснежной одежде. Ее голову венчала серебряная корона со звездой, груди – две большие се-ребряные бляхи. Нежное, как только распустившиеся листочки, лицо Тэрке светилось добротой.

Ни слова ни говоря, Тэрке подсела к костру. Женщина выставила ужин на белый холст, принялась угощать гостью ду-шистым медом.

Поев, Тэрке сказала:

131

– Спасибо за гостеприимство, а еще больше за посажен-ный лес. Возвращаю вам стадо, и хочу обрадовать: в скором времени у вас родятся пять сыновей и красавица дочь.

4

С тех пор прошло какое-то время. В точности исполни-лось пророчество Тэрке. У сына Пуана и его жены родилось пять мальчиков и красавица дочь. Родители стали думать, какое имя дать девочке. Думали, но так ничего не смогли придумать. Од-нажды приснился женщине сон, в котором неведомый голос ска-зал ей:

– Назовите свою дочь именем Ньёотю, что значит Медве-дица.

Люди сказали: опасно такое имя давать. Лес рядом – мало ли что случиться может. А уж коли назвали так, то к лесу близко не подпускайте.

Подросла Ньёотю. Скучно ей стало дома сидеть, когда подруги собирают ягоды, водят хороводы, среди берез и елей иг-рают в прятки.

И вот однажды сговорилась Ньёотю с девушками и убе-жала тайком. Отстав от подруг, не заметила, как заблудилась. Вышла Ньёотю на поляну, а там дом стоит. Решила дождаться хозяев: они-то знают дорогу.

Настал вечер и Ньёотю услышала шум в сенях. Открылась со скрипом тяжелая дверь – и в дом вошел огромный медведь. Ньёотю обмерла, не в силах вымолвить слова. А медведь подо-шел к ней и спросил человеческим голосом:

– Как зовут тебя, красавица? – Ньёотю, – чуть слышно ответила девушка. – Ох, как славно. Не для меня ли ты так названа? Я – Отю,

что значит медведь. Ты – Ньёотю, что значит медведица. То-то славно заживем!

Взмолилась девушка. – Нет, Отю, не хочу я с тобой жить. Лучше ты домой меня

проводи.

132

Но медведь только покачал в ответ косматой мордой. – Скучно мне в лесу одному. Никуда я тебя не отпущу.

Поживи у меня, а там видно будет. Стала Ньёотю у медведя жить. Днем он отправлялся по

своим медвежьим делам, вечером возвращался домой, но не с пустыми руками. Приносил для Ньёотю гостинцы: грибы, ягоды. Она же в это время топила печь, готовила обед. Хорошо зажили, ведь медведь оказался добрым да покладистым, а девушка – лас-ковой. Привыкла Ньёотю, перестала пугаться страшного мед-вежьего вида, уж и сама по вечерам на крыльцо выбегала Отю встречать.

Однажды ждала Ньёотю хозяина, а его все не было. Вот уж и солнце за темные ели село, и звезды по небу рассыпались, месяц на травы росу обронил – не шел Отю. Испугалась Ньёотю: где он, что приключилось? А сердце так и ныло. Зажгла она све-чу, на окно поставила.

В полночь раздался сильный стук. Вошел медведь, а из ноги у него наконечник охотничьей стрелы торчит. Кинулась де-вушка к нему на шею. Принялась обнимать, утешать, заговари-вать боль.

И вдруг случилось чудо – упала медвежья шкура, и пред-стал перед девушкой юноша: сильный, красивый.

Вскорее Отю и Ньёотю поженились. Только недолгим было их счастье. Узнали братья где сестра живет, явились к дому на поляне. Отю вышел навстречу гостям, накинув на плечи свою старую шкуру. Охотники, решив, что перед ними медведь, прон-зили его копьями…

5

Все это время Вюд мечтала вернуться на речное дно к

своим сыновьям, Большой Силе и Черной Воде. Наконец, улучив время, когда Водэж отправился навестить внуков, богиня обер-нулась свирепым потоком и потекла прямо по верхушкам де-ревьев. Узнав об этом, Водэж бросился к матери-земле, просить, чтобы она задержала Вюд на земле. А Млад ответила ему:

133

– Пусть Вюд возвращается к своему мужу Йомшоэнеру. Но, утешься, сын мой. Вскоре, от тебя, у нее родится дочь. Пройдут многие века, и она станет женой прославленного героя.

СЛЕД ТРЕТИЙ. О ТОМ, КАК ЛЮДИ НАЧУЧИЛИСЬ ПА-ХАТЬ ЗЕМЛЮ, СЕЯТЬ ХЛЕБ, РАЗВОДИТЬ СКОТ, А ТАКЖЕ О ТОМ, ПОЧЕМУ МИР СТАЛ КРИВЫМ

1 В те времена облака плавали очень низко, до них можно

было дотянуться рукой. Одна девушка родила страшного урода и спрятала его среди облаков. Пэлгом, богиня неба, разгневалась и, с грохотом, подняла облака высоко-высоко.

После этого хлынул сильный дождь. Людей обуял страх. Они подумали, что Юмо решил устроить всемирный потоп. Но когда люди посмотрели на небо, они увидели, что дождь закон-чился, тучи разошлись и к ним, в развевающихся белых одеждах, спускается старший из сыновей Юмо, златоволосый, голубогла-зый великан Онар на красивой радуге-кобыле.

Впрочем, кое-кто утверждает, что Онар отправился на землю пешим. Но он был так велик, что только чуть-чуть не дос-тавал головой до радуги – небесных ворот.

Очутившись внизу, Онар принялся расспрашивать людей об их житье.

– Из всех творений Юмо, – стали жаловаться ему люди, – мы получились самыми слабыми. Нет у нас ни быстрых ног, ни когтей, ни крыльев, всего того, что помогает добывать пропита-ние зверям и птицам.

Вернувшись к отцу, Онар рассказал о том, что человече-скому роду грозит гибель от голода. Тогда Юмо отправил на землю великана Водэжа.

Водэж дал людям большой кусок вяленого мяса. Много дней они ели его, наконец – закончилось мясо. Тогда Водэж научил людей делать тугие луки, длинные стрелы и охотиться с помощью пращи, а из шкур шить себе теплую одежду мехом

134

внутрь. Кроме того, великан показал людям как строить прочные лодки и плести сети для рыбной ловли.

Но тут рассердилась богиня Кожла. От алчности охотни-ков опустели ее кладовые – леса, умолкли прежде звонкие пти-чьи трели.

Задумался Юмо, и Мланд, как положено всякой мудрой женщине, пришла ему на помощь.

– Отчего тебе не научить человека пахать землю, сеять хлеб и разводить скот?

И вот послал владыка богов на землю своего младшего сына, силача и розовощекого красавца Эрге.

Долго трудился Эрге, показывая людям как надо корче-вать старые пни, очищая место под пашню, пасти скот.

Говорят, большие поляны, которые иногда встречаются среди густых лесов, остались с той самой поры.

Но вот один человек заявил Юмо: – Я не хочу трудиться, слишком тяжек труд. От этого человека произошли все лентяи. Другой человек отправился к небесному владыке просить

серебра и золота, чтобы можно было начать торговлю. Ему надо было сказать: «ший манем» – серебро говорю. Но он был косноя-зычным и произнес невнятно:

– Шимужем, – то есть «черную шерсть». – Я дам тебе все, – сказал щедрый Юмо, – и черную, и бе-

лую, и рыжую шерсть. После этого у мужчин стали появляться различные бороды: черные, желтые, рыжие.

2

Давным-давно, когда еще жили Пу водэж и Пушенге шо-чэн, Юмо разрешил всем животным и птицам, в том числе лю-дям, сходиться один раз в год, чтобы они могли иметь потомст-во. Но женщине этого показалось мало, и она пошла к Йону. То-гда мужчины и женщины были покрыты чешуйками как рыбы.

Йон очистил тело женщины, округлил его в иных местах, и дал ей длинные волосы, чтобы она могла соблазнять мужчин,

135

вступать с ними в связь, когда захочет. Юмо, прослышав об этом, проклял женщин. С тех пор они стали рожать в муках.

Язык был обижен за то, что он постоянно должен нахо-диться во рту. Свою обиду язык выложил Юмо:

– О, создатель! Ты все части тела сделал из крепкого ма-териала. Только меня из мякоти!

В ответ ему Юмо сказал: – Две крепостные стены я воздвиг перед тобой. Одну из

костей – зубы, а другую из мяса – губы. Но даже они не могут удержать тебя. Подумай-ка лучше! Если бы ты был прочным и находился снаружи, то ты бы сотворил множество неслыханных бед.

После всего этого Юмо собрал к себе на совет всех зверей и птиц. Все звери и птицы уже собрались у него, а короткопалый еж пришел самым последним. Переходя через порог, он упал и покатился головой вниз. Все звери сразу захохотали. Еж на них обиделся. А обидевшись, покинул жилище Юмо. Звери послали за ним лису послушать, что будет говорить еж, поскольку сами не смогли договориться, как устроить мир.

– Ты самая хитрая из всех нас, – говорят они. – Проследи за ним до его дома и послушай, что будет говорить! Лиса пошла за ежом до самого его дома. А еж шел и бормотал про себя что-то. Лиса же все слышала, что он говорил про себя. Еж же гово-рил:

– Пусть реки будут искривленными! – говорит. – Пусть пути-дороги будут искривленными! Пусть изгороди будут кри-выми! Пусть деревья будут расти кривыми! Пусть лес будет кри-вым! Пусть все селения будут с «кривыми улочками»! Возвра-щается лиса к остальным дверям, рассказывает им все, что гово-рил про себя еж:

– Еж шел по пути, говорил про себя так: «Пусть «реки бу-дут течь криво! Пусть пути-дороги растянутся по земле криво! Пусть изгороди будут стоять криво! Пусть деревья растут кри-выми! Пусть лес будет расти криво! Пусть селения расположатся криво!»

136

На земле все устроилось так, как сказал короткопалый еж. С тех пор и реки кривые, и дороги кривые, и изгороди кривые, и деревья кривые, и лес кривой, и селения кривые.

* * *

Юмо часто спускался на землю и ходил по полям. От это-

го колосились травы. Приветствуя небесного владыку, люди ок-ружали березовые рощи белыми полотнищами.

СЛЕД ЧЕТВЕРТЫЙ. БЕГСТВО БОГОВ48

1

Говорят, во времена, когда мир был еще молодым, Юмо, как и прочие боги, частенько жил на земле и охотился вместе с людьми. Иногда, в погоне за добычей, он взбирался на самое не-бо, навечно оставляя на нем сверкающие следы своих лыж и са-ней.

Но однажды Юмо как-то задумался: «А что если люди потеряют почтение к богам?» Прислушавшись к мыслям своего мудрого владыки, боги постановили навсегда удалиться от зем-ных дел. Девять дней с большим грохотом они поднимались все выше и выше.

Наконец боги достигли места далеко на севере, под По-лярной звездой, вокруг которой паслись стада небесных живот-ных: лосей, коней, быков. Лебеди, бекасы, голуби, выпустив ла-пы, садились на неподвижную звезду, чтобы отдохнуть под вет-вями исполинских дубов, берез и рябин.

Богам так понравилось это место, что они решили здесь поселиться.

Прошло какое-то время и под Полярной звездой возникло множество построек с обширными хранилищами, полными раз-нообразных запасов: зерна, муки, меда. Однако своему достатку 48 Некоторые пассажи в этом и следующем за ним предании заимствованы из книги Л.И. Ибраева «Кава».

137

боги были обязаны не волшебным заклинаниям, а упорному тру-ду. Сам Юмо не гнушался идти за плугом, вспахивая небесную твердь.

А что супруга верховного бога, статная Мланд? Она тоже не сидела без дела. Подавая пример дочерям, хлопотала по дому: раздувала огонь в печи, варила кашу с мясом, пекла лепешки, ткала холсты. Только одна беда – как начнет сплетничать с со-седками, так забудет обо всем.

Любя Юмо всем сердцем, Мланд была страшно ревнива. Могла даже повздорить с мужем на совете богов. Но стоило только Юмо нахмуриться и грозно взглянуть на жену, как та по-корно умолкала. И все же многое было во власти Мланд. Когда она огорчалась – на земле начиналась засуха: почва покрывалась глубокими трещинами, посреди лета желтели листья, обнажая черные сухие ветви; когда была довольна – наступала пора изо-билия: из туч лились дожди, прорастали растения.

Поздно вечером, когда скот загоняют в хлева, боги соби-рались вокруг ярко горящего огня. Веселье играло на лицах при-глашенных. Сыновья Юмо развлекали гостей борьбой, дочери – плясками на медвежьих шкурах. Высоко, над крышей, раздавал-ся свист крыльев небесных птиц, а снаружи беспрестанно откры-вались и закрывались ворота, впуская все новых приглашенных.

2

Среди всех богов самым незаменимым для Юмо был куз-

нец молний Волгенче – рыжебородый, широкогрудый силач. За-жав могучими руками клещи и молот, ковал он небожителям сошники, ножи, топоры, подковы.

Волгенче первым научился ходить осенью по льду на бо-лото и там, под елями с сухими вершинами, рубить прорубь и черпать деревянной лопатой бурые комья руды, класть их в горн, качать меха, раздувать через поддувало горячее дыханье Тул, богини огня. А когда в ярком пламени горнила от жара железо размякнет, как тесто, и закипит, взмолиться о пощаде – вытаски-

138

вать его из огня, класть на наковальню и бить его молотом, сби-вать в крицу и ковать все, что надо в хозяйстве.

Но самым большим почетом среди богов пользовалась богиня солнца Кеце. Ее называли всевидящим оком Юмо. Мо-гущество Кеце было столь велико, что Мардеж, богиня ветра, и Вюд, богиня воды, признавали ее старшей сестрой.

Некоторые утверждают, что Кеце жила внутри самого светила и покровительствовала исключительно женщинам. В ее власти было вернуть румянец на щеки заболевшему ребенку. В небесном доме Кеце все сверкало, переливалось красками, даже ложки и блюда. Через особый вырез над дверью, богиня наблю-дала за тем, что делается на земле.

3

Говорят, что однажды Йон, которому наскучило сидеть в

болоте, пришел к Юмо и принялся восхищаться солнцем. – Оно дарует силу, освещает жизнь, расцвечивает мир ут-

ренней зарей. Даже Пыл, богиня облаков, не в силах навечно скрыть его!

В конце концов он попросил Юмо подарить ему солнце. Добрый бог не мог отказать гостью. Узнав об этом, Кеце страш-но рассердилась и скрылась на другой стороне неба.

И настала на земле вечная ночь, а Йон совсем распоясался в своих лихих делах.

Заплакали звери и люди, стали жаловаться Юмо. Даже бо-ги и те были недовольны. Одумался владыка неба.

Вначале Юмо обратился к кузнецу Волгенче, чтобы тот сковал ему золотую шапку, свет которой бы освещал весь мир. Волгенче очень быстро справился с заданием царственного бра-та. Обрадовался Юмо, надел на себя золотую шапку, и засиял с неба невиданный свет. Только был он холодным, мертвым. Не зрела под ним рожь, не цвели луга.

Рассердилась Мланд на мужа. Пригрозила, что уйдет от него к Йону. Ну а известно, легче лечь спать на раскаленные уг-ли, чем остаться равнодушным к угрозам женщины.

139

Задумав хитрость, Юмо пошел к Йону и попросил у него в подарок тень.

– Ты, брат – хозяин темной ночи, так подари мне хотя бы тень.

Согласился Йон, стал ловить тень. Но, как ни хлопнет ру-кой, каждый раз тень оказывалась сверху.

– Ах ты не можешь подарить мне тень? – возмутился Юмо. – Ну, тогда я заберу у тебя свой подарок!

Когда солнце вернулось на свое место, снова стало тепло. Возрадовалось все живое.

Юмо велел Эрге присматривать за солнцем, а мститель-ный Йон затаил обиду.

4

Как-то раз сын Юмо, сопровождая светило, увидел на

цветущем лугу девушку по имени Куэ. Говорят, она славилась своей добротой и трудолюбием. Куэ смеялась, жмурясь от сол-нечного блеска. Эрге, очарованный красотой девушки, влюбился в нее.

Заметил их Йон и прошептал слова злобного заклятья: – Будь же ты, Куэ, холодным и безгласным деревом! Так и не успев понять, что произошло, обратилась девуш-

ка в березу. Ее белое платье, вышитое черными нитками, стало корой, а мягкие золотистые волосы – длинными ветвями.

Однако бессильны были чары Йона одолеть доброту и трудолюбие Куэ. С тех пор береза самое приятное и полезное дерево. Она дает людям самые жаркие дрова и тончайшую бере-сту.

5

Разросся род небожителей. Стали боги спорить друг с другом, меряться силами.

Однажды Тул, выпив браги на пиру, раздула настоящий пожар. Высоко, до самых звезд поднялось ревущее пламя.

140

Попрятались боги кто куда: никому не хотелось, чтобы Тул дотянулась до него своим тонким острым языком.

Только одна Мардеж не испугалась. Привязав к рукам широкие крылья, полетела богиня к самому зениту солнца.

Войдя в жилище Пэлгом, она увидела восседающую на серебряном троне владычицу туч. Стеной ее дома служил шер-стяной полог с отверстиями, из которых виднелись звезды и лу-на. Сама Ужара, утренняя заря, прислуживала Пэлгом.

Узнав о проделках Тул, богиня неба велела сестре воз-вращаться обратно, а потом произнесла слова заклинания:

– Тихие облака, мои сыны, придите в движение! Теплый дождь, разразись и окропи землю, напои растущие в ней корни, наполни листья, обнови воздух!

Потемнело ясное небо. Со всех сторон надвинулись чер-ные тучи, и разразилась невиданная доселе гроза.

Обрадовалась Мардеж, увидев среди всполохов молний своего возлюбленного, красавца рыжебородого Волгенче. Тотчас пустилась с ним в пляс…

В разразившейся буре утихло пламя, поднятое Тул. Но Мардеж и Волгенче никак не могли успокоиться. Они подняли такой шум, что не стало никакого покоя небесному владыке.

Рассердился Юмо и велел неугомонным братьям и сест-рам отправляться на землю.

Стали люди молить Юмо вернуться к ним. Но в ответ ус-лышали только грозное рокотание грома. Далек и недоступен для суетливых дел стал верховный бог.

Вот с тех пор, если небо очищается от туч, говорят, лицо Юмо прояснилось. Если человек взошел на гору, посмотрел вдаль – край синего плаща Юмо увидел, закинул голову – взгля-дом в дно котла Юмо уперся.

141

СЛЕД ПЯТЫЙ. НЕБЕСНЫЕ ДЕВЫ И БРАТЬЯ-ВЕЛИКАНЫ

1

Много было дочерей у Юмо белых лебедушек. Но самой

красивой была старшая, Удэр. С утра до позднего вечера, пока сестры резвились среди облаков, она занималась отцовским хо-зяйством: пасла стадо, носила воду, пекла хлеб, варила пиво. Даже ночами Удэр не знала покоя – вышивала при свете звезд.

Как только Кеце – богиня солнца, вытягивала свои золо-тые ноги, Юмо сажал дочь вместе со стадом на качели, а потом опускал до самой земли. Вечером, когда животные наедались, девушка кричала отцу:

– Отец, спускай качели! Пора скотину в хлев загонять! Все это время Йон не сводил глаз с племянницы и умолял

подарить венок, который Удэр сплела на лугу. Но небесная пас-тушка только смеялась и назло дяде вешала его на рога своей любимой пестрой коровке.

А Йон все шептал: – Принеси мне хотя бы один цветочек! Однажды Удэр решила не дожидаться отцовской помощи

и попросила Ужару – богиню зари, спустить ее на землю. Очутившись внизу, в березовой роще у родника, она

встретила Мёра, сына Мланд, который вышел из лесной земля-ники. Мёр и небесная пастушка полюбили друг друга. Удэр зна-ла, что ей не дождаться благословения от отца и поэтому угово-рила юношу умыкнуть ее тайно.

С друзьями на лошадях Мёр увез невесту. На макушке холма они воткнули высокую жердь, на который повесили деви-чий платок, чтобы Юмо подумал, будто его дочь умерла.

Юмо впал в такое горе, что на земле наступил неурожай. Кеце не решалась показываться из-за туч.

Серая кукушка пролетая над могилой Удэр, решила не-много отдохнуть на макушке жерди. Рассвирепел Юмо, метнул в

142

нее молнией. Не успела кукушка крыльями взмахнуть, как за-мерла, одеревенела.

Но горе Юмо вскоре притупилось. Вновь наступили вре-мена изобилия. Только Йон каждую ночь тихо крался по небу и смотрел вниз, чтобы узнать, где живет Удэр. Не верил он в смерть племянницы.

143

2 Настал день и, вслед за стадом, возвратились на небо сча-

стливые супруги. Пришли, упали перед Юмо на колени. Дрогну-ло сердце доброго бога, но тут, как из-под земли, вырос перед ним хитрый Йон и стал нашептывать: «Владыка, неужели ты по-зволишь простому смертному жениться на твоей дочери? Преж-де следовало бы испытать его, достоин ли он такой милости!»

Юмо счел слова брата справедливыми и сказал Мёру: – Ты нравишься мне, но, прежде чем я дам согласие на

ваш брак, тебе нужно будет пройти три испытания. Вот тебе первое. На горе, возле ворот моего жилища, разросся огромный дуб. Его крона достает до облаков и застилает половину земли. Ты окажешь большую услугу богам, если срубишь его к зав-трашнему полудню.

Отправился Мёр к небесным воротам. Но только глянул на дуб, как обомлел. Тянулось дерево до неба так, что вершину не было видно, а его ствол у корней был шире, чем десять люд-ских изб.

Приуныл юноша: «Видно не хочет Юмо отдать мне свою дочь. Разве по силам человеку свалить такую махину?»

Вдруг услышал Мёр, что кто-то подъехал. Обернулся – это оказалась Удэр.

– Не падай духом, любимый, – сказала она ему. – Я от-правлюсь к своим братьям за помощью. Вот тебе лепешка, чтобы подкрепиться и волшебный топор, а ты пока начинай рубить.

Топор оказался вправду чудесным. Стоило только Мёру ударить по дереву, как от дуба полетели огромные щепы.

Полюбовался Юмо на силу юноши и ушел спать. Тут подоспела Удэр со своими братьями-великанами

Онаром и Водэжем. Они принесли новое изобретение кузнеца Волгенче – диковинные длинные железные полосы с острыми зубьями по одной стороне и ручками по краям.

Так узнал Мёр что такое пила. Дружно взялись братья-великаны за работу.

144

Как закачался дуб, стал потрескивать, вынули пильщики инструмент и отошли в сторону, чтобы, падая, исполин не зашиб их. А Мёр стал дорубать дуб топором.

Когда на заре со страшным грохотом рухнуло дерево – за-сияло солнце на затененной половине земли.

3

На следующий день призвал Юмо Мёра и сказал ему: – Вот тебе второе испытание. Люди Кецевела, утреннего

края, жалуются мне, что там объявились лидыкши. Это чудови-ща величиной с быка.

Юноша поклонился владыке неба и, подпоясавшись топо-ром, отправился на борьбу с лидыкшами. По дороге его догнала Удэр и сказала:

– Сначала сходи в кузницу к Волгенче, попроси сковать тебе железную рубаху, чтобы звериные клыки не могли ее про-кусить. Потом отравляйся к моему брату Онару, отдай ему топор и возьми вместо него крепкий и острый меч. Он закален моей любовью и поэтому никогда не сломается.

Когда ты придешь в Кецевел, попроси людей поставить в поле столб. Как увидишь, что мчатся на тебя лидыкши, надень железную рубаху и привяжи себя спиной к столбу.

Мёр послушался совета Удэр. В небесной кузнице сковал ему Волгенче железную рубаху из пластин, скрепленных друг с другом крючками. Уже на самом краю неба юноша нашел Онара и получил от него чудесный меч.

Придя в Кецевел увидел Мёр, что вокруг никого нет. Стал кричать, еле докричался до прятавшихся по подземельям людей. Несколько смельчаков вытесали ему столб и врыли в землю.

Мёр разбросал вокруг себя куски мяса, потом облачился в железную рубаху и привязал себя к столбу.

Когда настал вечер, набросились на юношу лидыкши. Ес-ли бы не столб – не устоял бы Мёр. Волшебным мечом начал он разить чудовищ направо и налево. И все же один зверь прокусил герою ногу в том месте, где соединялись железные пластины.

145

Ужалила Мёра лютая боль, но не страх овладел им, а безумный гнев.

Отвязав себя от столба, он как ураган обрушился на ли-дыкшей…

Когда на поле не осталось ни одного чудовища, разверз-лось небо – и розовоперстая Ужара протянула герою свой полот-няный мост.

4

Юмо ласково встретил Мёра и, подозвав к окну, сказал: – Посмотри сюда. Видишь, на воротах сидят двенадцать

голубок? Это мои дочери. Узнай среди них свою возлюбленную, и она станет твоей.

Долго глядел юноша на голубок. Как узнать, какая из них Удэр? Не сводя глаз с Мёра, замерли в ожидании боги.

Но вдруг юноша заметил, что одна голубка тревожно вер-тится. Мёр показал на нее и, в то же миг птица обратилась в Удэр. Обнялись, наконец, при свидетелях влюбленные.

Что же было дальше? Роскошная, какой не видел мир, свадьба Мёра, сына Мланд и Удэр, дочери Юмо.

5

Все радовались, кружась в танцах под стук барабанов и

вой волынок. Только один Йон ходил чернее тучи. Напившись на пиру допьяна, он затеял ссору с нежелан-

ным зятем. Вызвав его под надуманным предлогом за ворота жилища

старшего брата, Йон сбросил Мёра с неба. Из разбившегося тела юноши выросли священные деревья: дубы и березы.

Юмо жестоко отомстил брату за убийство зятя. Он низ-верг Йона на землю, приковав навечно к скале.

Впрочем, некоторые говорят, что Йон сумел вырваться из неволи и, взяв в себе в помощники бога смерти, Колмаша, стал

146

мстить людям. Летом он превращался в мошек и комаров, зимой – в ледышку.

Несмотря на то, что в священной роще ему приносили бо-гатые жертвы, Йон продолжал злобствовать и требовал все но-вых и новых подношений. Однажды он даже спалил дерево вме-сте с молящимися под ним жрецами.

Наконец терпение людей истощилось. Они вооружились луками и пошли в лес, чтобы расправиться с Йоном. Но сколько ни стреляли лучники, они не могли попасть в своего врага. Наут-ро выяснилось, что люди перебили друг друга. Мланд с горя провалилась на том месте, обрушив Йона на самое дно преис-подней.

6

А что было дальше с Удэр? Погоревала она, но, делать

нечего, полно работы на небе. Тут еще, родившегося сразу после гибели мужа, ребенка нужно растить.

Долго так продолжалось – неизвестно. Только однажды объявилась на небе земная девушка. Откуда, спросите? А вот по-слушайте.

Однажды, резвясь, Эрге шел по земле, перебрасываясь с другими братьями-великанами Онаром и Водэжем огромными валунами. Края его одежд развевались как разноцветная радуга. Ярче юного месяца сверкали серебряные украшения на шапке.

Устал великан, прилег на землю отдохнуть, а когда встал – на том месте образовалась большая впадина. Дойдя до реки Волгыдоэнгер, Эрге снял обувь и принялся вытряхивать набив-шийся в нее песок. Много натряс, целый холм.

Вдруг налетела буря и Эрге почувствовал, как в глаз ему залетела какая-то соринка. Он потер глаз – соринка не выходит. Тогда Эрге пошел к матери, чтобы попросить вынуть ее.

– Это никакая не соринка, – сказала Мланд, – а еловый пень.

Вытащив пень, богиня забросила его подальше. Перелетел пень через Каменные горы и упал перед домом одного старика

147

по имени Шонго. Старик поколол его на дрова и ползимы топил печь.

На следующий день Эрге отправился к Шонго в гости. Старик не хотел, чтобы его Люс, дочь-красавица переселялась на небо и велел девушке одеться в мужское платье.

Однако Эрге догадался, что перед ним девушка, а не па-рень и, чтобы проверить свою догадку, предложил Люс помыть-ся в бане. Но тут выскочила собака и схватила одежду Эрге. По-ка сын Юмо гонялся за ней, девушка успела сходить в баню.

7

Погостив у старика, Эрге вернулся домой. Через какое-то

время Люс стало скучно. Тогда она достала ленты и, сделав из них лестницу, поднялась на небо к своему возлюбленному.

Стали молодые жить вместе. От рассказов невестки о том, как хорошо на земле, распалилось сердце Удэр.

Дождавшись безлунной ночи, дочь Юмо спустилась вме-сте со стадом на стариковское поле. Кокша, сын Шонго, подка-раулил Удэр и схватил ее за золотую косу. Угрожая ударить Удэр ножом, если она не выйдет за него замуж, юноша привел дочь Юмо домой и запер во дворе.

Пришлось Удэр остаться жить у Шонго. Наконец она уп-росила свекра отправить ее пасти стадо. Дождавшись, когда Кокша уйдет в дальний конец пастбища, Удэр стала кричать, звать отца.

Услышал ее Юмо и, вместе со стадом, поднял на небо. Впрочем, рассказывают, что эта история приключилась

вовсе не с Удэр, а с Юксё, ее сестрой-лебедушкой. Когда дочь Юмо прилетела на поле, Кокша поймал ее в

силки и, опалив перья зажженной веткой, насильно взял в жены. Но дочь Юмо собрала перья, которые сбросили ей сестры, и, вновь обернувшись белой лебедушкой, улетела домой.

148

8

Некоторые утверждают, что Удэр изначально являлась единственной владычицей звездного неба. Она была той самой праматерью уткой, которая породила Юмо, Йона и прочих богов.

Удэр, самая старшая из женщин, пасла стада диких жи-вотных – лосей, медведей, волков – и из их шерсти пряла пряжу, наматывая нить вокруг веретена – Полярной звезды. Стоило

149

клубку пряжи выскользнуть из ее рук, как он превращался в ко-мету.

Но в это верится с трудом. В людской памяти Удэр знаю только как юную дочь Юмо. Спальня Удэр находилась в неизме-римой пучине воздуха под самым солнцем. У нее была прекрас-ная длинная коса. Кроме того, Удэр носила изумительные золо-тые и серебряные одежды.

Вот что еще известно о нраве Удэр. Когда-то, во времена творения, жаворонок щеголял ярко-желтым опереньем. Он был самой красивой птицей. Жаворонок возгордился своим старшин-ством и стал летать выше брата и сестры – соловья и кукушки. Он порхал у самого солнца и все пел:

– На дочери Юмо женюсь! На дочери Юмо женюсь! Услышала это Удэр и, как только жаворонок подлетел к

окну ее спальни, взяла потемневший от копоти медный котелок и ударила им жаворонка.

С тех пор жаворонок черный.

СЛЕД ШЕСТОЙ. КОГУ 1

Однажды Юмо, в то время еще ходивший по земле, встре-тил мальчика, который потерял своих родителей. Он привел его в свое жилище на вершине высокой горы и, назвав Когу, стал растить как родного сына.

Юмо раскрыл сироте тайны многих ремесел. Когда Когу вырос, Юмо отпустил его, подарив топор, заступ и молот.

2

Как-то раз Когу облюбовал в лесу место под поле. Стал

валить деревья, корчевать пни. Когда пришло время сеять, огля-нуться и видит: сил положил много, а места расчистил мало. Сел, стал думать как быть.

150

Вдруг Когу увидел: по лесу идет какая-то женщина. При-близилась женщина к нему и спросила, что он делает. Когу пове-дал о своей беде. Женщина сказала, что мигом управиться с ра-ботой, только попросила отойти в сторону.

Вот она взмахнула руками, и тотчас же полетели искры, забушевало пламя. Когу испугался, кинулся прочь, да споткнул-ся о кадку с водой. Кадка опрокинулась, вода разлилась, огонь потух. Обернулся Когу, видит, вместо бревен и пней одна серая зола.

Догадался Когу, что перед ним сама Тул, богиня огня, по-благодарил ее. Полетела Тул дальше, а он распахал поле и посе-ял рожь.

Осенью Когу решил, что пришло время сходить к Тул в гости. Пришел, поздоровался. Тул сразу Когу за стол усадила, стала потчевать печеным и вареным. Наелся Когу, стал расспра-шивать хозяйку о ее житье. Принялась Тул жаловаться, что в до-ме нет даже щепки – к утру помереть можно.

Недолго думая, Когу повел Тул к себе в дом. Как только пришли, наколол сухих дров. Набросилась Тул на поленья, вмиг спалила. Тут богиня огня сразу раздобрела, щеки ее красным ру-мянцем заиграли.

Поставил Когу посреди своего жилища каменные палаты – печку. С тех пор Тул живет с человеком.

3

Придя к людям, Когу научил их разводить огонь, ковать

железные орудия. Люди переселились из убогих землянок в бре-венчатые жилища, завели мельницы, чтобы зерно молоть.

Говорят, что Когу был настолько велик, что если он сидел за столом, то его голова касалась коленей, а колени торчали из-за стола на целый локоть.

Люди, пока не научились ковать, приносили Когу шкуры убитых зверей или сами туши, получая взамен различные желез-ные орудия.

151

Когу был искусным кузнецом. Некоторые верили, что он родился не от матери, а от союза Тул и Волгенче, прямо в огне горна, с молотом в руке, в железном фартуке и железных рука-вицах. Он питался не молоком, а пил огонь и закусывал раска-ленными углями.

И вот, как-то раз, пришли к Когу охотники Ур и Иж. Взволнованными голосами они поведали о том, что видели, как не небе гусь, знак охотничьей удачи, сражался с полумесяцем. И полумесяц победил гуся – срезал своей широкой пастью голову. Из капель гусиной крови появились гусята, и их ждала та же участь. Гусиный пух устлал Небесную реку – Млечный путь – по всему теченью.

Когу понял, что подобным оружием нельзя сражаться, у полумесяца должно быть другое назначение, и выковал первый на земле железный серп.

Вот вышел в поле, где в то время женщины жали рожь руками, и давай срезать колосья… Люди, глядя на то, как он бы-стро управляется со своей работой, попросили сделать для них такие же острые серпы.

Когу собрал возок и давай разъезжать по окрестным иле-мам49 со своим товаром. Однажды он распряг коней и повел их вниз к реке, оставив возок наверху. Проезжавшие мимо купцы решили подшутить над Когу и скинули возок под гору. Рассер-женный Когу схватил в каждую руку по оглобле и поднял возок наверх. Купцы испугались и, бросив свою поклажу, разбежались кто куда.

* * *

Когу и охотники Ур и Иж стали верными друзьями. Пере-

брасываясь топорами с горы на гору, напевая веселые песни, они втроем валили столетние дубы, очищая место под посевы.

49 Илем – жилище (мар.).

152

Однажды Иж, придя к ручью, увидел обнаженную девуш-ку, которая расчесывала волосы золотым гребнем. Это была Вю-дэр – дочь богини воды.

Целый день молодые люди провели вместе, наконец при-шла ночь. Иж, сгорая от страсти, лег рядом с девушкой.

Когда он проснулся, то увидел, что вместо красавицы сжимает в своих объятьях желоб родника. Опечалился Иж. Стал целыми днями просиживать на берегу, ждать, когда вновь поя-виться его возлюбленная.

Ждал, ждал, пока сам не превратился в ручей. Так образо-валась река Иж.

4

Избрали люди Когу своим правителем. Когу построил ук-

репленный город на вершине высокого холма и, чтобы оборо-нять его от врагов, собрал верную дружину.

Прибегнув к помощи заклятий, Когу сделал свое жилище невидимым. Только по доносившимся из пиршественной залы крикам гостей, стуку кубков и свисту стрел, пускаемых в чучела, можно было догадаться о том, что правитель находится в городе.

Стали люди жить хорошо. Всего у них было вдоволь, и хлеба, и пива.

Однажды ночью Когу привиделось будто он, с множест-вом людей, идет по некой равнине; вдруг все рухнули в ужасную пропасть. Тогда Когу взмолился Юмо, и люди стали поднимать-ся в гору, где сиял необыкновенный свет, все цвело и росли не-виданные деревья из золота и серебра.

Когу велел приность в жертву Юмо коней. Он объяснил людям, что в своих странствиях по небу кони Юмо стирают свои ноги, поэтому богу нужны свежие кони. Когу завел обычай во время жертвоприношений бить молотом о наковальню, чтобы боги слышали молящихся. При этом он громко и складно пел. Людям казалось, что с каждым новым ударом из наковальни вы-летает слово, тот час подхватываемое жрецом – югтичем.

153

Когу также научил людей гадать по внутренностям жи-вотных. Если печень жертвенной овцы была жирной и темной, это предвещало удачу, если тонкой и пестрой – всевозможные беды.

Когда какой-нибудь человек заболевал, Когу выпускал из пращи камень. Если камень летел с жужжащим звуком, это был знак, что больной обязательно выздоровеет.

Когу, возгордившись, стал облачаться в пышные разно-цветные наряды: вместо белой рубахи стал носить синюю, с красной и желтой вышивкой, вместо лыкового пояса – кожаный, украшенный серебром.

5

Как-то раз Когу поднялся на высокую гору, чтобы гово-рить с небожителями, и вдруг в разрыве облаков увидел пре-красную, белую как водяная лилия, девушку.

– Кто ты? – спросил Когу. – Я – Юксё, дочь Юмо. Прежде мне не доводилось видеть

никого красивее тебя! Когу возгордился больше прежнего. Стал звать девушку: – Чего тебе на небе делать одной? Грустно покачала Юксё головой. – Грозен мой отец. Если узнает, что я встречаюсь с чело-

веком – накажет нас обоих. Но если приключится с тобой беда, знай, я всегда приду на помощь!

Сказала и облака-ставни своей светлицы захлопнула. Как-то отправился Когу со своим барашком на луг, что

был на берегу большого озера. Вдруг забурлила вода, и Когу увидел голову Вюд – богини воды, покрытую тиной и увенчан-ную, словно короной, белыми кувшинками. Вюд попросила по-дарить ему барашка, но Когу, поначалу испугавшийся, стал на-смехаться над почтенной женщиной:

– Вместо глаз у тебя светящиеся во тьме гнилушки, вме-сто волос – зеленые водоросли, разве такому пастуху я могу от-дать своего барашка?

154

Оскорбилась Вюд. Поднялась на ноги, собрала всю озер-ную воду в огромный мех и отправилась искать другого места.

Вот добралась она до какого-то селенья, зашла в дом, где шла свадьба. Захмелевший Когу не узнал Вюд, стал приставать к гостье, просить, чтобы та приняла участие в веселье.

Вюд несколько раз вежливо отказалась, но Когу продол-жал настаивать на своем, тогда гостья развязала мех, и оттуда полилась вода, только слышно было: шу-шу-шу. И все же, бла-годаря расторопности Когу, людям удалось спастись на лодках.

Юксё послала в помощь своему возлюбленному утиную стаю, которая указала людям путь к берегу. Сойдя с лодок, бег-лецы огляделись, вокруг простирались густые леса. Решили лю-ди отправиться на поиски нового места для жилья.

А в лесу ели тесно стоят, друг друга ветвями обнимают, чужакам путь заслоняют, в сторону отводят. Вдруг из чащи вы-скочил, посланный Юксё, олень с золотыми рогами. Когу сказал, что это божий знак, стало быть, впереди лежат плодородные земли. Так оно и вышло.

Род Ура первым осел на новом месте. Сам Когу повел лю-дей дальше. Он долго не мог выбрать подходящего места, пока Юксё не шепнула заветные слова вожаку стада, большому чер-ному быку, и тот не лег на землю. На том месте было решено по-строить город.

6

Стали люди жить богаче и лучше прежнего. Шло время,

людей становилось все больше и больше, им стало тесно в одном городе, и они разошлись по разным местам. Теперь они собира-лись вместе только по особым дням – для того чтобы принести жертвы богам или разрешить спор.

Потом людей стало много, и они расселились так далеко друг от друга, что уже не могли собираться вместе. И древние знания, когда-то общие для всех людей, постепенно начали за-бываться.

155

Тогда Когу, по внушению Юксё, собрал старейшин, кото-рые еще помнили рассказы своих дедов, и велел записать все, о чем они знают. Для этого было соткано полотно, на котором черными и красными нитями вышили особые знаки. Священный свиток положили на большой белый камень в центре городской площади.

Теперь, если какой-нибудь вождь, или жрец не знал, как ему поступить, он шел к белому камню, читал священный свиток и находил в нем ответы на все вопросы.

Да вот беда – стали с тех пор люди реже молиться Юмо. Раньше они боялись, что если не будут часто повторять молитвы, то их позабудут, а теперь знали, что все молитвы вытканы на холсте.

Тогда Юмо послал на землю большую рыжую корову. Подошла корова к белому камню и стала жевать полотня-

ный свиток. Так и сжевала его весь без остатка. Юмо разгневался на дочь и низверг Юксё на землю вме-

сте с небесным стадом. Когу не мог скрыть своей радости. С богатым приданым

досталась ему невеста. Когда возвращалось с пастбища ее стадо, то переднего конца стада было уже не видать, а задний все еще тянулся из хлевов и конюшен.

Выйдя замуж за Когу, Юксё не перестала заботиться о людях. Она научила женщин стрельбе из лука. Кроме того, Юксё показала людям как украшать вещи узорами, а также петь, пля-сать и играть на музыкальных инструментах.

7

Как-то раз смастерил Когу деревянного журавля, сел на него и полетел над морем.

Вдруг он увидел под собой большой остров и решил опуститься на землю. А на острове пусто, простор без конца и края, только дикие гуси летают над бесплодной сушей. Подстре-лил Когу гуся, ощипал и стал варить из него суп. Только суп сва-рил, как за спиной появился великан.

156

– Человек, чем угощать будешь? Супом или своими кос-точками?

– Ни супа не попробуешь, ни меня не возьмешь, – ответил Когу.

Расхохотался великан. – Какой ты прыткий. А сможешь столько съесть и выпить,

сколько я смогу? – Отчего не смочь? Конечно смогу. – Тогда пойдем ко мне в гости. В своем жилище, построенном из огромных бревен, уса-

дил великан Когу за стол, поставил перед ним суп в железном котле и пиво в медном. И себе поставил столько же. Принялись за обед. Когу то одно спросит, то другое, а как только великан отвлечется, льет суп и пиво под стол.

Съев котел супа и опорожнив котел пива, великан захме-лел и начал подремывать. А как только клюнул, наконец, носом в стол, Когу выхватил меч и единым махом снес ему голову. Из бороды великана выпали двенадцать ключей. Стал Когу отпи-рать ими двери в логове чудища: за первой обнаружил комнату с золотом, за второй с серебром, за третьей с медью, за четверной с драгоценными камнями, за пятой с богатой одеждой, за осталь-ными – человеческие головы.

Все двери открыл, только к последней так и не смог по-добрать ключа. Нет на ней ни замка, ни другого какого запора – лишь круглая как блюдце пластина вделана. Стал он ее рассмат-ривать. Видит, от центра идут семь насечек, а вокруг пластинки – двенадцать. Догадался, что секрет у замка по лунному кален-дарю рассчитан. Поставил Когу пластинку вертикально по самой большой насечке, повернул ее сначала семь раз, потом двена-дцать раз – и дверь со звоном распахнулась. Глядь, а перед ним девушка. Девушка в слезах бросилась на шею своему избавите-лю и сказала:

– Не выбраться нам отсюда. Хитер и силен великан, убьет он тебя, а голову отрубит.

– Не печалься, красавица, – ответил Когу. – Великан мертв.

157

Девушка на радостях расцеловала Когу: – Великан хотел жениться на мне, но я сказала, что дала

обет богине солнца Кеце-ньё не выходить замуж полтора года.

8 Отправил Когу девушку на деревянном журавле в ее род-

ные края, а сам вернулся в логово великана, чтобы себе новую птицу сделать. Пока искал инструменты, не заметил как вечер наступил. Прилег отдохнуть и заснул.

Проснулся от звонкого голоса: – Дядя, смотри! Убийца моего отца спит. Открыл глаза Когу и увидел перед собой мальчика. А с

дальнего конца острова ему отвечал чей-то голос: – Приведи его ко мне. Повел мальчик Когу к своему дяде – великану. Оказыва-

ется, остров этот принадлежал двум братьям-великанам. Привел мальчик Когу в каменный дом. Навстречу вышло страшилище еще больше прежнего и сказало:

– Убил ты моего брата, Когу. Но меня тебе не одолеть. Посажу я тебя в темницу. Будешь сидеть до конца жизни, если не смастеришь мне какую-нибудь диковинку. А смастеришь – награжу и отпущу домой.

9

Запер его великан в темнице. Кормил хорошо, но скучно

стало Когу. Затосковал он, попросил принести бересты кусок да шило – решил делом заняться. Вычертил на бересте детали ле-тающего журавля и просит великана:

– Отдай эти чертежи своим кузнецам, пусть выкуют мне детали, а я смастерю тебе птицу, что летать может.

Выполнил великан его просьбу. Собрал Когу журавля, проверил все детали и просит великана выпустить его, чтобы ис-пытать птицу. А тот, остерегаясь, что улетит Когу, приказал ему научить управлять птицей племянника.

158

Когу показал мальчику, что да и как. Поднялся мальчик на журавле в небо, стал кружить над каменным домом своего дя-ди. Обрадовался великан: есть теперь у племянника такая иг-рушка, что забыл он о смерти отца.

– Ты искупил свою вину, – сказал он Когу. – Теперь мо-жешь покинуть остров.

Сделал Когу себе нового журавля и полетел домой.

10

Был у Когу друг, сладкоголосый Эфлэше. Не было среди людей певца равного ему. В его звонкую волынку словно вселя-лась живая душа. Даже седые старики, много повидавшие на своем веку, в восхищении качали головами и говорили:

– Ох, Эфлэше! Откуда у тебя такое умение, где нашел ты свои песни?

Он отвечал им: – Я испил той воды, что пьет соловей. От того моя песня

летит как белый лебедь, журчит как речка, ласкает слух как ше-лест березовой листвы!

Однажды волынщик дал Когу напиться чудесной воды. Стали друзья оба петь на радость людям.

Земля круглая, потому счастье и горе перекатываются по ней из края в край. Укатило счастье и прикатило горе. Умер Эф-лэше.

Стали хоронить певца. Вырыли на левом берегу реки, в желтом песке, глубокую яму, устлали ее свежими сосновыми досками, накрыли мехами и положили в нее тело Эфлэше. Рядом с волынщиком положили мешочек с остриженными ногтями.

Три дня горевал Когу, не ел, не пил ничего, не мог при-мириться со смертью друга. Hа четвертый день пошел он к ста-рому дубу и, подняв обе руки над головой, воскликнул:

– Боги! Заклинаю вас силами ю, отворите дверь в загроб-ное царство!

Грянул гром, да такой сильный, что казалось, само небо раскололось на части. Дуб дрогнул, из его глубины послышался громкий скрежет.

159

Когу бросился к дубу, одним прыжком вскочил в широкое дупло. В дупле лесенка, вниз ведет. Спустился по ней, – дверь перед ним распахнулась. Переступил он порог и очутился в поле, но видит, место нехорошее: солнца нет, свет тусклый, как от све-чи, а небо каменное, серое.

Пошел Когу куда глаза глядят и через некоторое время добрался до леса. Там какие-то люди деревья рубят.

Подошел к ним, спросил: – Кто вы и для кого лес рубите? Ответили ему люди: – Мы непогребенные покойники, а лес рубим для Йона. – Hе слышали ли вы о друге моем, певце Эфлэше? – Нет, не слышали. Пошел Когу дальше. Через некоторое время он повстре-

чал женщин, которые пряли пряжу. Спросил у них Когу: – Кто вы и для кого шерсть прядете? Ответили ему женщины: – Мы не погребенные покойницы, а шерсть прядем для

жены Йона, Йонвате. – Не слышали ли вы о друге моем, певце Эфлэше? – Нет, не слышали. Наконец добрался Когу до высокой горы. Пока поднялся

на ее вершину, все рукавицы изодрал об острые камни. Там стоят восемнадцать домов, в которых живут Йон,

Йонвате и их двенадцать дочерей. Когу не стал долго думать, зашел в первый попавшийся

дом. Громко хлопнул воротами, так, что столбы затряслись. По-том, страшно шумя, топая ногами, поднялся по лестнице.

Вошел в комнату – там, за накрытым столом, сидят Йон, Йонвате и их двенадцать дочерей. Все страшные, будто из камня. Выскочили навстречу Когу злые собаки. Еле он их можжевело-вой веткой отогнал.

– Давай, садись к столу, – сказал Йон. Вместо того чтобы вежливо ответить на приглашение,

Когу, ничего не говоря, выхватил у хозяина из рук ложку, кара-вай хлеба, и бросил их ему со словами: «На, жри, обжора!»

160

Рассмеялся Йон. – Вижу, знаешь ты, как вести себя в загробном царстве!

Говори, что тебе нужно от меня? – Верни мне своего друга, певца Эфлэше! – сказал Когу. Йон нахмурился, чернее самой смерти стал. – Мы наперечет знаем своих работников. Нет среди них

того, кого ты ищешь. Опустил руки Когу. Не зная, что делать, стал играть на

волынке. Тотчас присмирели собаки Йона, утихли вдали шум прялок и стук топоров в лесу, сама владычица загробного царст-ва заслушалась.

– Хорошо, – смягчился Йон, – вот тебе сеть, идти к седь-мому потоку смерти, там найдешь своего друга.

Удивился Когу: «О чем это владыка мертвых толкует? Зачем мне сеть?» Однако на этот раз он не стал перечить, взял ее и пошел к седьмому потоку смерти, что тек с вершины горы в бездонную про-пасть. Забросил сеть, стоит, ждет. Наконец вытащил ее, а в ней одна рыбка. Взял ее, хотел бросить обратно, да вовремя одумался. Поло-жил рыбку на землю, и она обернулась Эфлэше.

Обнялись друзья, взялись за руки, поспешили назад, в мир живых, пока Йон и Йонвате не передумали.

11

Однажды Когу посадил горох. Вырос горох кудрявый да такой высокий, что шапка упадет, если на вершину взглянуть.

Пришла пора стручки обирать. Когу на горох полез да так и на небо влез. Пошел по облакам, как по зеленому полю, прямо к самому жилищу Юмо.

Юмо восседал на золотом троне. Когу был поражен, уви-дев в какой роскоши живет владыка неба.

– Я не держу на тебя зла, ведь ты не только мой назван-ный сын, но и зять, – сказал ему Юмо. – Проси у меня все, что желаешь. – Когу подумал и ответил:

– Всю жизнь я видел вокруг себя только нужду и горе. Скажи, отчего ты не сделаешь всех людей счастливыми, чтобы они жили в достатке, как небожители?

161

Юмо нахмурился, но тут к нему подошла Удэр, старшая из его дочерей, и сказала:

– Отец, он не знает того, о чем просит. Позволь ему убе-

диться в этом! – Морщины на челе Юмо разгладились, и он под-нялся со своего места, уступая его Когу.

Когу, недолго думая, сел на золотой трон. Но только он очутился на нем, как сразу перед ним открылся весь мир. Он увидел не только то, что делается среди людей, но и то, о чем

162

думает каждый человек. Перед Когу предстало множество чер-ных мыслей: кто-то строил козни против своих родителей, кто-то против жены или мужа, кто-то против соседей.

Сердце Когу сжалось от страха. Он не выдержал и стал подниматься с места. Юмо остановил его:

– Сколько существует мир, столько я сижу здесь, а ты не можешь вытерпеть даже одной минуты!

Тут у Когу закружилась голова, и он свалился с трона. Юмо поднял Когу и, поставив на ноги, сказал:

– Иди, возвращайся на землю и передай людям, что до тех пор пока они не перестанут желать зла друг другу – не минуют их нужда и горе!

12

Увидел Когу, как резвятся в поле молодые ветерки, сыно-вья Мардеж, и решил их поймать, чтобы не гуляли без дела, а крутили мельницы. Послал слуг на быстрых конях, дал им плети.

Стали слуги скакать по полям и дорогам, стегать вихри плетьми, загонять их во двор к Когу. Только ничего из этого не получилось. Ускользнули от слуг вихри. И стали жаловаться ма-тери, что не дают им люди резвиться на воле.

Рассердилась Мардеж, расправила могучие крылья и по-летела к жилищу Когу. Хотела достать хозяина, но помешали крепкие дубовые стены.

В следующий раз увидела она Когу на опушке леса. Но не успела схватить. Скрылся Когу в вековом лесу.

13

Дух смерти, Колмаш, служивший самому Йону, жил ко-гда-то на небе. Но Юмо невзлюбил его и прогнал в преиспод-нюю. Колмаш стал не только лишать людей жизни, но и мучить их после смерти – запрягал в воз вместо коней, жег на костре. Не удовлетворяясь властью над умершими, Колмаш стал зазывать людей к себе в гости и усаживать на железный стул: это была ловушка. Севший на него уже не мог освободиться.

163

От Юмо Когу узнал о хитростях Колмаша. Он пришел на зов Колмаша, но, когда злой дух предложил ему сесть, прики-нулся, что не знает, как это сделать. Коварный владыка преис-подней сам попал в свою ловушку: он сел на стул, а Когу прико-вал его к нему.

Много времени прошло с тех пор. Истончилась сковы-вавшая злого духа цепь. Вырвался Колмаш на свободу и напра-вился прямиком к Когу. Понял тот, что пришла пора ему отпра-виться вслед за своей давно умершей женой.

Могучий Колмаш обнажил меч и сказал: – Сейчас я тебя заколю! Когу ответил ему: – Погоди, могучий Колмаш! Позволь мне перед смертью

смастерить для себя еловый гроб: негоже такому искуснику как я лежать в гробу, изготовленном чужими руками. Приходи завтра.

На том и расстались. Пришел Колмаш на следующий день: – Готов ли ты? Теперь-то уж я тебя заколю! – Твоя воля, могучий Колмаш, – ответил Когу, – да только

вот незадача: забыл я, как нужно в гроб ложиться. Hе мог бы ты мне показать, напомнить?

Ничего не ответил Колмаш, сунул меч в ножны и улегся в гроб: смотри, мол. Тут уж Когу не зевал, захлопнул дубовую крышку, забил ее гвоздями и волоком оттащил тяжелый гроб на высокий берег реки. Столкнул он гроб в самый глубокий омут, и никому не сказал об этом.

Только перестали с того дня люди умирать, стали по ты-сяче лет жить. Hа плечах у них мох от старости вырос. Болели старики, а желанной смерти все не было! Решили они тогда оты-скать пропавшего Колмаша, чтобы все пошло по-старому.

Созвали они на совет всех людей и всех зверей лесных, начали допытываться: не видал ли кто, что с Колмашем стало? Никто не видал, не слыхал. Тут выкатился вперед мудрый еж:

– Давайте, – говорит, – спросим об этом Кеце – богиню солнца, и Тылзе – владыку луны, они ходят над землей, должны знать.

164

Так и сделали. Спросили у Кеце: где Колмаш? – Hе знает Кеце. Спросили у Тылзе: где Колмаш? – Ответил им Тылзе:

– Тысячу лет назад, в такую же ночь, как эта, видел я, как Когу столкнул еловый гроб с Колмашем в глубокий омут. Hа дне реки ищите смерть.

Кинулись люди к реке, выловили сетями дубовый гроб, выпустили из него Колмаша. Прежде всего могучий Колмаш ра-зыскал и заколол мечом Когу, схватил его душу и бросил ее в пасть огромной белой змеи.

Затем избавил он от страданий всех больных и немощных. После этого все пошло по-прежнему. Только сам Колмаш сде-лался невидимым, чтобы больше не обманули его хитрые люди, и теперь закалывает он умирающих своим мечом без всякого предупреждения.

СЛЕД СЕДЬМОЙ. СКАЛА НЕМДЫ

1

Кто был на берегах Ветлуги, знает – тамошние леса об-ширны и дремучи. Непроходимая чаща – вековые сосны, дубы и густые заросли цепкого можжевельника тянутся от самой Унжи.

Колышется зеленое море под порывами резкого северного ветра. Неумолчный шум леса всплеснет вдруг, как набежавшая волна, покатится куда-то вдаль и растает на топких болотах, где краснеет сладкая морошка.

Среди леса, плавно изгибаясь, течет Ветлуга, неторопливо несет она свои воды к Волгыдоэнгер, к великому ее простору. Ветлуга чиста и прозрачна, красивы ее берега. Она хороша в лю-бую погоду: и светлой весной, когда распускаются на полянах желтые и белые цветы, и летним утром, когда над притихшей водой пылает багряная заря, и золотой осенью…

В ясный безоблачный день ее вода как будто и не движет-ся: едва заметные волны неслышно лизнут прибрежный песок и так же неслышно откатятся обратно. Лес по берегам реки спо-

165

койно дремлет, и лишь птичье пенье по утрам и вечерам наруша-ет устоявшуюся тишину50.

На самом берегу Ветлуги, в семье охотника, родился Немда. Кое-кто говорит, что его отцом был сам Юмо.

В пять лет Немда уже ходил на охоту, в пятнадцать – до-был своего первого медведя. Вырос юноша настоящим силачом, не было ему равных.

2

Мирно жили люди в лесном краю. На опушках ельников, по берегам ручьев, стояли их небольшие, но уютные кудо – до-мики из дубовых бревен, покрытые липовой корой. Мужчины на своих маленьких участках сеяли хлеб, в лесах ловили зверей. Женщины воспитывали детей и ткали полотно для одежд.

И жить бы людям дальше счастливо и радостно, но появился в прибрежных болотах злой змей – одно из страшных порождений Йона, продолжатель его черных дел. Он налетал на посевы и сбивал колосья, глушил и пожирал рыбу в речных омутах, а в лесу порыва-ми сырого ветра относил стрелы охотников от цели.

Как всегда весной, у излучины реки, собрались люди со всей округи, чтобы отметить День Плуга. Среди них был Немда. Слухи о его силе и удали пришли на праздник раньше его самого.

Вот начался праздник. Взял Немда в руки волынку и на-чал играть. Вдруг смолкли в лесу птицы, – задумались люди. А потом стал он перебирать струны кюсле, – всем стало весело, за-кружились хороводы, даже древние старики не могли удержать-ся и пустились в пляс.

На этом празднике Немда увидел Лепене, дочь уважаемо-го старейшины Тошто. Она, словно белая лебедь, плыла по кру-гу. Поняв, что пришло время встретить половинку сердца, Немда передал кюсле другому человеку и подошел к Лепене. Он взял ее за руку и увел на тихую полянку. Там он сказал красавице завет-ные слова, которые никогда не говорил ни одной девушке…

50 Из повести Кима Васина «Шумит Ветлуга».

166

Но одна беда была страшнее других: в ночь, когда нарож-дается новая луна, змей на алетал на илемы и уносил в свое бо-лотное царство девушек.

Пришел Немда свататься к Лепене. Тошто сидел один, в опустевшем доме, и проклинал жестокую судьбу. Увидев Немду, он поведал юноше, что Лепене похитил змей: отправилась она, как всегда, на заре за водой, но так и не вернулась.

Решил Немда вернуть себе невесту. Пошел он к кузнецу и велел выковать наконечник для стрелы весом в полтора пуда. По пути Немда вырвал молодой дубок и сделал из него лук, а из ло-синых жил свил себе тетиву.

Только успел Немда ступить на первую кочку, как нале-тел вихрь, поднял смельчака над лесом и отбросил к лесному роднику.

Три раза пытался проникнуть Немда на болото, но всякий раз злой вихрь накидывался на него.

3

Пришлось Немде идти за советом к локте, колдунье. – Нам ничего не сделать со змеем, сын мой, – сказала та. – Почему? – Потому что ты думаешь только о себе и о своем счастье.

Разве ты забыл, что от змея страдает много людей? Ты должен взять их силу, и тогда ты станешь непобедимым.

– Скажи, как мне взять эту силу? Локта подумала, воскрешая в памяти слышанное ей когда-

то, и сказала: – Есть старое предание. Оно гласит: победить змея можно

только волшебным мечом. Немда удивился: – Но где взять такой меч? – Его нужно выковать. Обойди всех родителей, у которых

чудовище похитило дочерей, возьми у них девичьи украшения. Тысячи матерей до сих пор оплакивают своих детей. Надо со-брать все их слезы. Тогда я научу, как изготовить меч.

167

Собрал Немда сорок пудов разных украшений. Горе мате-рей было столь велико, что их слезами он наполнил огромный котел. Все это Немда принес локте.

Тогда они пошли к кузнецу Апшату. Тот велел им разде-лить украшения на две части. Стальные браслеты, железные пряжки поясов, медные серьги пошли на клинок меча, а все се-ребряные украшения – на рукоять.

Когда меч был выкован, Апшат охладил его, потом снова закалил докрасна и опустил в котел с материнскими слезами. И стал меч таким крепким – разрубит любой другой меч, а на себе не оставит даже зазубрины. Серебряная рукоять меча стала так тяжела, что никакому вихрю было не в силах поднять человека, который держит этот меч.

Весь ветлужский народ вышел провожать Немду на битву.

4

Змей поднялся над болотом, ураганом налетел на смель-чака. Но Немда устоял, схватившись за рукоять меча.

Немда взмахнул мечом – и стих ветер. Тут герой увидел трехглавое чудовище. Змей бил огромным хвостом так, что Мланд, богиня земли, дрожала от этих ударов. Одна голова из-рыгала огонь, вторая гнилую воду, третья едкий дым, который застилал все вокруг.

Еще раз взмахнул мечом Немда – и слетела голова, изры-гающая дым. Змей взвыл, полыхнул в героя струей пламени. За-горелась одежда на Немде, но он не отступил и отсек огнедыша-щую голову. Змей обдал смельчака смрадной водой. Горящая одежда потухла на Немде, и он срубил чудовищу последнюю го-лову.

Расступилась Мланд и поглотила змея. В тот же миг за-бурлили стоячие воды болота и ринулись в Ветлугу. Болото вы-сохло, по нему пролегло множество тропинок, и на одной из них показалась Лепене…

5

168

Много подвигов совершил Немда. Старики любят расска-зывать, как он избавил людей от власти Рогатого человека.

Неподалеку от тех мест жил князь. – Что станет с моим добром, если я помру? – задумался

он. – Эх, все бы отдал, чтобы только жить вечно, стеречь свои богатства!

Услышал его Йон, и сказал: – Будет так, как ты этого хочешь. Забирай всех первенцев,

а их души складывай в особый кошель из крепкой кожи, который всегда носи с собой!

Князь сделал так, как сказал Йон. После этого на его го-лове выросли рога, и народ прозвал князя Рогатым человеком.

6

Однажды князь надел лыжи из свистящего клена, при по-мощи которых, он успевал сходить на рыбалку и принести рыбы для ухи быстрей, чем закипает вода в котле. Рассерженные жес-токостью Рогатого человека, люди изловили его, чтобы наказать, но князь вырвался и убежал.

Возвратившись домой, Рогатый человек увидел, что в его отсутствие дом разграбили, а жену исхлестали горячим веником. Догнав обидчиков, князь одной стрелой сбил с них шапки, при-гвоздив их к дереву.

Жена Рогатого человека вскоре умерла, оставив малень-кую дочь Увий. Князь еще сильнее стал притеснять народ, заби-рая себе детей в возрасте до десяти лет.

7

Одна женщина, мать Ошмазика, отважилась обмануть Ро-гатого человека. Она приготовила лепешку на собственном мо-локе. Отведав ее, князь стал братом мальчику, которого собирал-ся убить.

Тогда Рогатый человек велел отнести Ошмазика в лес и бросить на съедение диким зверям. Но ребенка подобрала мед-ведица и вырастила вместе со своими медвежатами.

169

Увий исполнилось восемнадцать лет и она отправилась собирать землянику. Там она встретила юношу. Парень и девуш-ка полюбили друг друга. Догадавшись о том, что дочь встречает-ся с парнем, Рогатый человек решил выдать Увий замуж за вось-мидесятилетнего старика Лужавуя.

Когда люди пожаловались Немде на чинимые князем без-закония, он, вместе с несчастным влюбленным, отправился к древнему дубу. Выслушав людей, дерево заговорило голосом самого Юмо:

170

– Горе и печаль народа тронули меня. Я открою вам, где

таится смерть Рогатого человека. Она у него в кошеле, который он носит на груди под одеждой. В него прячет князь души похи-щенных им детей. Если разорвать кошель на клочья, Рогатый че-ловек сразу умрет.

Тут расступились частые кусты, пахнуло горьким дымом, из тьмы выполз Йон и обвил могучий ствол старого дуба. Дуб вспыхнул, как сухая береста, и в один миг от него осталась лишь кучка серого пепла.

Сгорел дуб, и исчез Йон. Вновь наступила в лесу тишина. – Я добуду этот заветный кошель! – воскликнул Немда. – Как же ты добудешь его? – спросил Ошмазик. – Ведь

Рогатый человек никогда не расстается со своим кошелем. Ты напрасно погубишь свою жизнь и все равно не сможешь помочь мне.

Но Немда ответил: – Не раз я избегал неминуемой гибели. И на этот раз я су-

мею постоять за себя.

8 В глухую полночь подошел герой к дубовой стене, ограж-

давшей илем Рогатого человека. Как рысь перемахнул он через высокую стену, юркнул в распахнутое настежь окно.

Подойдя к спящему князю, Немда сорвал висевший у того на груди кошель…

9

Долго жил Немда на свете, оберегая свой народ, но при-

шла и ему пора умирать. Собрались вокруг него люди, скорбя о нём, а он принялся утешать их:

– Не бойтесь. Подойдите к моей могиле и скажите гром-ким голосом: «Вставай, Немда! Нас теснят враги! Звать меня можно когда не останется другой надежды».

171

Умер Немда. Торжественно похоронили люди своего за-щитника в каменной круче в полном вооружении, вместе с бу-рым конем.

Шло время. Всё было благополучно, и мало-помалу Нем-ду начали забывать. Вдруг появился сильный враг. Вспомнил народ тогда о Немде, побежал к скале, и стали громко звать на помощь:

– Вставай, Немда! Нас теснят враги! Дрогнула скала, раскололась надвое, и из тёмной расще-

лины появился Немда верхом на буром коне. Бросился он на не-приятеля, раскидал, разметал его в разные стороны. В страхе бе-жали враги.

Когда опасность миновала, Немда, ни на кого не взглянув, молча вернулся в свою могилу.

10

Минула тысяча лет. Немда всякий раз выручал свой на-

род. Но вот однажды человек по имени Лочо, легкомысленный и неразумный, решил проверить – правду ли говорят старики, что встанет Немда из могилы, если позвать его на помощь.

Пошел Лочо к скале. На пути встретился ему седоборо-дый старец. Спросил старик Лочо, куда тот держит путь. Юноша рассказал без утайки. Старик испугался:

– Не делай этого. Если ты сейчас потревожишь Немду по-напрасну, он уже не придет нам на помощь в минуту настоящей опасности.

Но Лочо только рассмеялся: – Очень уж вы, старики, осторожны! Он подошел к скале и громко крикнул: – Вставай Немда! Нас теснят враги! Дрогнула скала. Выехал Немда на коне, в полном воору-

жении. А неприятеля нет. Ни направо, ни налево – нет никого. – Где враги? – спросил он громовым голосом. Лочо задрожал и упал на колени.

172

– Прости меня! Все спокойно в нашем краю. Я потрево-жил тебя без причины!

– Что ты наделал, несчастный! – горестно воскликнул Немда и, медленно повернув бурого коня, скрылся в скале.

А вскоре случилось так, что напали на людей враги. Храбро сражался народ за свою землю. Но неприятелей было больше, и уже близилась их победа.

Отступили люди к скале, в которой был похоронен их за-щитник, встали у могилы и в отчаянии крикнули:

– Вставай Немда! Нас теснят враги! Но не дрогнула скала, не выехал из нее герой.

СЛЕД ВОСЬМОЙ. КОКШАН – ПОБЕДИТЕЛЬ ВАРАША И ГЕЦЕЙОЛА, ДОЧЬ БОГИНИ СОЛНЦА

1

На берегу одной реки жил злой владыка Вараш. Охотники платили ему дань пушниной. Кто не успевал вовремя уплатить дани, того продавали в рабство к Варашу. Силен был злой вла-дыка. На самом берегу гордо высились бревенчатые, покрытые зеленым мхом, башни его замка. Вараш зорко следил за тем, чтобы никто без пошлины не проплывал мимо, по его реке – Ре-ке Вараша.

Долго так жили люди, но вот в одном илеме родился мальчик Кокшан. Говорят, его мать, красавица Лывне, понесла от пчелы, которая ужалила ее во время сна. Лывне сплела сыну лыковую колыбельку и повесила у огня.

В первую ночь явился к Кокшану Когу: – Бери, Кокшан, мою ловкость, а доброту получишь от

матери. На вторую ночь явилась богиня огня, Тул, и сказала: – Возьми, Кокшан, мою силу, а смелость получишь от

своего отца. В третью ночь пришел сам Юмо: – Я, твой отец, даю тебе мудрость. Любить же свою зем-

лю тебя научит народ.

173

2 Стал Кокшан быстро расти, вскоре превратился в настоя-

щего великана. Не прошло и недели, как он добыл столько пуш-нины, что на семь лет вперед избавил народ от выплаты дани, выкупил томившихся у Вараша в рабстве соплеменников.

– Если так дальше пойдет, то люди совсем позабудут о моей власти. Надо погубить этого героя, – сказал Вараш.

Его подручные подтопили лед в том месте, где обычно ходил Кокшан. Возвращаясь с охоты на лыжах, провалился ве-ликан под воду. Решил, что смерть пришла.

– Вспомни о моей ловкости, встань на дно и оттолкнись ногами, – вдруг услышал Кокшан голос Когу.

Только выбрался Кокшан из полыньи, как в его голове за-звучал голос Тул:

– Вспомни о силе огня, который в мгновенье ока разлива-ется по сухому дереву. Вставай на лыжи и беги.

Кокшан вскочил на лыжи и помчался к своему илему. Узнал он, что это дело рук Вараша, подошел к стенам его

замка и крикнул: – Эй, Вараш! Входи сражаться! – Хорошо, я сражусь с тобой, но только не в чистом поле,

а на широком дворе, – ответил хитрец. И тут Кокшан услышал голос самого Юмо: – Не ходи один против Вараша, иди с войском. Но не послушался великан мудрого совета, пошел в за-

мок. Налетели на него слуги Вараша. Хоть силен был Кокшан, да перед стаей волков даже медведь не устоит. Повалили они его наземь, связали и бросили в глубокий колодец.

3

Томится Кокшан в плену, жалеет, что не послушался

Юмо. Давно разорвал путы, да глубок колодец, не выбраться. Лежит Кокшан и день, и два, и месяц, смотрит в ясное небо.

174

Прилетела ворона, села на край ямы. Говорит Кокшан во-роне:

– Ворона, ворона, слетай к моей матери Лывне! Скажи ей, что связали мне руки-ноги крепкими ремнями и бросили в глу-бокую яму.

Каркнула ворона в ответ: – Не стану звать твою мать! Умирай скорее, я выклюю те-

бе глаза. Улетела ворона, прилетела сорока. Стал Кокшан просить

сороку позвать мать. – А мне-то какое дело! – ответила сорока. – Не полечу. Летел мимо белый гусь. – Эй, белый гусь! – крикнул Кокшан. – Лети к моей мате-

ри Лывне, скажи ей, что связали мне руки-ноги крепкими рем-нями и бросили в глубокую яму. Хочет Вараш, чтобы я погиб. Уже недолго жить мне осталось! Пусть идут скорее люди, пусть приведут бычье стадо.

Поднялся гусь высоко в небо, полетел к матери Кокшана: – Эй, Лывне! Злые люди бросили твоего сына в глубокую

яму. Зовет он тебя на помощь. Велит, чтобы люди привели к не-му бычье стадо.

Заплакали Лывне с мужем и говорят: – Не смейся над нами, гусь! Нашего сына нет в живых,

погубили его. Остались от Кокшана одни только косточки... – Нет, не умер он, – ответил гусь. Только спеши, уже не-

долго осталось ему жить.

4 Был как-то у Вараша праздник. Вдруг у ворот появилось

стадо быков. – Прими наш дар, владыка, – сказали ему пастухи. – Ладно, – ответил он и приказал зажарить половину бы-

ков, а остальных загнать в хлев. Запылали костры. Подручные Вараша наелись мяса и лег-

ли спать.

175

Пока они спали, пастухи, пригнавшие стадо, разрезали бычьи шкуры, связали их в один прочный ремень и спустили в колодец. Кокшан обвязался концами кожаных ремней и его вы-тащили, отвели домой. Всю ночь, пока великан набирался сил, кузнецы ковали оружие. Утром собралось большое войско, во главе которого встал Кокшан.

Пошли люди войной на Вараша и свергли его, а Кокшана избрали правителем. Реку, которую прежде звали рекой Вараша, назвали в честь Кокшана – Кокшагой, а замок – замком Кокшана.

5

Пришло время Кокшану невесту выбирать. Только, вот беда, никак не найдет девушку себе по сердцу.

Спросил он у матери: «Как быть?» – Та ему и отвечает: «Доверься судьбе, сын: какая девушка встретится первой на пу-ти, ту и бери в жены.

Так и сделал Кокшан. Пошел на развилку дорог и встре-тил там нищенку в сшитой из перьев одежде.

Ничего не поделаешь, пришлось Кокшану вести ее в дом. Увидели гости невесту нового владыки – смеются, пальцами ты-чут.

В это время нищенка скинула свои перья, а под ними – праздничный наряд: на ногах красные сапожки с золотыми под-ковками, на голове белоснежный, вышитый по краю узорами, платок, белое платье на ней все в цветах и звездах.

Смотрел, смотрел Кокшан на жену да вдруг вскочил с места. Схватил одежду из перьев, в огонь бросил.

Невеста спохватилась, да поздно. – Что же ты наделал? – воскликнула она. – По обычаю,

молодая жена должна целый год носить одежду, в которой замуж вышла. Мне всего один день остался. А теперь хоть и люблю я тебя, но не могу здесь остаться. Прощай, Кокшан. А найдешь ты меня, в том месте, где с неба золотая цепь свисает.

Сказала так, обернулась лебедью и улетела.

176

6 Пришел Кокшан на край земли. Развел костер у большого

осокоря. Заглянул в мешок, нет ли там чего съестного. А тут и утка летит, крыльями свистит. Села на осокорь,

клубок высматривает. Прицелился в утку. А та взмолилась: – Не губи меня, Кокшан. Я тебе золотое яйцо дам. Взял Кокшан яйцо, сунул в карман и пошел дальше. Уви-

дел подвешенную к небу золотую цепь. Только как на нее за-браться? Снял он с себя пояс, забросил на цепь и влез по нему.

Стал Кокшан подниматься по золотой цепи и к обеду доб-рался до дома богини солнца Кеце.

Она и спрашивает: – Кто ты такой? – Я Кокшан. Ищу жену свою. Решил к тебе на небо под-

няться. – Жена твоя – Гецейола, моя младшая дочь. Но тебе луч-

ше не показываться ей на глаза: так сердита она на весь род люд-ской, что и мужа своего не пощадит.

Спрятала Кеце Кокшана за тучу, а тут вскоре и жена его вернулась. Стала она петь и плясать, да так хорошо, что Кокшан не выдержал и тоже притоптывать начал.

– Кто там стучит? – спрашивает Гецейола. – Что-то у нас человечьим духом пахнет.

Принялась она искать среди туч Кокшана. А он подкарау-лил и схватил ее руками. Обернулась жена медведицей, ударила его лапой, а Кокшан держит, не отпускает. Обернулась волчицей, кусает Кокшана, а он все держит, не отпускает. Обернулась страшилищем лесным, а он не боится.

– Ну, Кокшан, победил ты меня, – говорит Гецейола. – Видно судьба моя такая – быть твоей женой.

Обняла она Кокшана, приласкала, к матери повела. А сама и спрашивает:

– А ты мне, муженек, какой подарок принес? У Кокшана и нет ничего. Тут вспомнил он про золотое

яйцо, что дала ему утка, и говорит:

177

– Вот тебе подарок! – Спасибо, Кокшан, подарок твой нам еще пригодится. Долго гостил Кокшан у Кеце. Наконец решил домой воз-

вратиться. Спустились они на землю, а там уже все другое: умерли мать и отец, слуги, дом в прах рассыпался. Где теперь жить?

А Гецейола достала золотое яйцо и катнула по земле. Сделало яйцо круг – появился серебряный дом с золотой кры-шей. Сделало второй – возникли дворовые постройки из белого камня. А в них какой только скотины нет!

И зажили Кокшан с женой в довольстве и богатстве.

СЛЕД ДЕВЯТЫЙ. КЮРТНЬЁ И ЕГО МАТЬ-КОЛДУНЬЯ ВИЧКЫЖАН

1

В селении Тюр, в верховьях Ветлуги, жила женщина Вич-кыжан. Рассказывали, что она была могущественной колдуньей: умела разные зелья варить и отводить людям глаза.

Сойдясь с Яхтер водежем, духом сосняка, родила Вичкы-жан сына и назвала его Кюртньё, что значит Железо.

Рос мальчик двенадцать дней, вырос настоящим вияном, силачом. Захотелось ему пойти на улицу, поиграть.

Вот подошел Кюртньё к ребятам и попросил, чтобы те приняли его в свою игру.

– Поймай летящую стрелу зубами, тогда примем! – сказа-ли они. Выпустил Кюртньё стрелу из лука прямо в синее небо. Унеслась стрела за облака, а как стала падать вниз, то поймал ее Кюртньё зубами.

– Теперь, – сказали ему дети, – нырни в эту прорубь, от-плыви на середину реки и разломай лед, тогда примем тебя в нашу игру!

Нырнул Кюртньё в прорубь, проплыл до середины реки, разбил головой толстый лед и вышел наружу.

Испугались ребята, разбежались кто куда. Кюртньё вернулся домой и давай у матери выпытывать:

178

– Отчего никто из детей со мной играть не захотел? От того ли, что мой отец сам Яхтер водеж?

Вичкыжан взглянула на своего сына и поняла, что перед ней уже не мальчик, но еще не мужчина.

– Пришло время, Кюртньё, тебе повзрослеть и показать людям, на что ты способен.

– Как же мне это сделать, матушка? – спросил виян. Задумалась Вичкыжан. Не хотелось ей отпускать сына, но

потом она подумала о подвигах, которые он совершит и сказала: – Отправляйся ты к князю Лаймару. Я слышала, что он

обещал наградить золотом того, кто прослужит у него целый год.

2

Отправился Кюртньё в дорогу. За это время он побывал в восьми городах: Шанге, Юре, Угермане, Кокшане, Арде, Нёле, Кукарке, Малмаше. Везде, где мог, Кюртньё помогал людям: то башню дозорную срубит, то мост через большую реку наведет, то с народом одо замирится.

Прославился Кюртньё. Старейшины городов наперебой его к себе зовут, мед, меха, холсты подносят, дочерей своих в жены предлагают.

Наконец слух о Кюртньё достиг двора князя Лаймара, ко-торый в это время находился в городе Уржуме. Подумал князь: «А неплохо было бы мне заполучить такого силача».

Вот прибыли к Кюртньё послы Лаймара. Кюртньё, недол-го думая, согласился поехать с ними в Уржум.

Приехали, а там – большой замок. В огромной комнате, на троне, сидит князь, вокруг него многочисленные советники и прислуга.

– Я владыка девяти городов, – сказал Лаймар. – А ты, ви-жу, настоящий виян51? Народ подвластных мне земель славит твои подвиги.

Пожал Кюртньё плечами. – Разве это подвиг, помогать людям?

51 Силач (мар.).

179

Рассердился князь. – Мальчишка, думаешь, я тебе поверю? Наверное, ты за-

думал перехитрить меня, чтобы обманом пробраться в мой за-мок! Эй, палачи, схватите этого вражеского лазутчика и бросьте его в яму со змеями!

Только одно дело сказать, другое исполнить. Разлетелись палачи, как осенние листья по разным углам комнаты. Затрясся Лаймар, хотел уже под троном спрятаться.

Но тут промолвил Кюртньё: – Слышал я, что ты, князь, обещал наградить золотом то-

го, кто прослужит у тебя целый год. Зажглись от жадности глаза Лаймара. Подумал он: «И

вправду, молва не врет. Пускай он преумножит мои богатства, а потом уже как-нибудь от него избавлюсь». Подумал так, и ска-зал:

– Ага, вот значит зачем ты помогал людям? Чтобы, в кон-це концов, получить мое золото? Что ж, так тому и быть. Если я останусь доволен твоей работой, ты получишь свою награду.

3

Вот стал Кюртньё служить князю: за десятерых трудится,

ни от какой работы не отказывается. Подошел срок расплачиваться с вияном за работу. И тогда

князь позвал он его и говорит: – Сходи на дальние поля и пригони оттуда моих овец. А на дальнем поле не овцы паслись, бродили там стаи го-

лодных волков. Понадеялся Лаймар, что голодные волки сожрут Кюртньё.

Пришел Кюртньё на дальнее поле. – А ну, идите-ка сюда! – крикнул он волкам. – По полю

бродите, хозяина забыли! Окружили его голодные волки, зубами щелкают, вот-вот

разорвут. Выдернул Кюртньё из земли березу с корнем и давай волков бить! Заскулили волки, поджали хвосты. Погнал их Кюртньё, как овечье стадо, на княжеский двор.

180

Привел он волков к княжескому двору: – Эй, хозяин, открывай ворота! Я твоих овец пригнал! Выглянул Лаймар в окно, увидел волков, затрясся от

страха и забился под трон. – Заболел я, не могу выйти! – кричит князь. – Открой сам

ворота и загони овец в хлев. Загнал Кюртньё волков в хлев и улегся спать на сеновале.

Спит Кюртньё, храпит на весь дом. А Лаймару не до сна. «Ну и работник у меня!» – думает князь. «Даже волки ему нипочем. Как же мне его извести?» И придумал Лаймар послать Кюртньё в лес к медведям: уж медведи-то, решил он, не отпустят Кюртньё живым.

– Сходи в лес, пригони оттуда моих коней, – на следую-щее утро приказывает князь Кюртньё.

Пришел Кюртньё в лес, поднял медведей из их берлог и погнал на хозяйский двор. Гонит да еще покрикивает: А ну, иди-те домой! Хозяина своего забыли!

Увидел Лаймар, что Кюртньё медведей ведет, убежал в самую высокую башню своего замка, заперся на все запоры-засовы и кричит:

– Сам загоняй коней в хлев! Загнал Кюртньё медведей в хлев и пошел спать. Крепко спал в эту ночь Кюртньё, а князю не до сна. По-

звал он приближенных, стал у них совета просить. Приближен-ные присоветовали послать Кюртньё к Йомшоэнгерову озеру: пусть его Вюд, владычица вод, утащит. Повеселел князь и на следующее утро говорит Кюртньё:

– Три года назад ушла моя рабыня жить в Йомшоэнгерово озеро. Поди-ка разыщи ее.

Пришел Кюртньё на Йомшоэнгерово озеро. Заросло озеро черной осокой, разлилось гнилой водой среди болота, затянулось мелкой ряской, а под ряской колышется бездонная трясина.

Выскочила из воды мохнатая Вюд, схватила Кюртньё, по-тянула в трясину. А Кюртньё не поддается. Стукнул он Вюд лбу кулаком, встряхнул за шиворот, как котенка, и сказал:

– Нехорошо, бабушка, чужих рабов привечать!

181

Глядь – а перед ним вместо страшилища – красивая моло-дая женщина. Взмолилась владычица вод:

– Не держи на меня зла, виян. К чему мне чужие рабы? Своих довольно. Теперь я вижу, правду о тебе люди говорят. Ты настоящий герой. Я давно желала такого мужа для своей дочери Вюдэр.

Усмехнулся Кюртньё. – Вот, погоди, вернусь к матушке, сыновний долг отдам, а

потом и свататься к твоей дочери приду. А сейчас для начала бы с князем рассчитаться. Не хочет мне он за работу платить.

– Хорошо, – согласилась Вюд. – А чтобы ты не забыл о своем обещании, я сделаю так, что когда ты в следующий раз подойдешь к озеру, непременно увидишь мою дочь. А сейчас пойдем к князю, попугаем его маленько!

Увидел Лаймар, что Кюртньё возвращается жив-невредим да еще тащит за собой лохматую Вюд, замахал руками, закричал дурным голосом:

– Не моя это рабыня, не держи ее! Пусть она в свое озеро возвращается!

Отпустил Кюртньё Вюд и сказал: – Кончился срок моей работы, князь, теперь плати что по-

лагается. Делать нечего, пришлось Лаймару расплатиться с работ-

ником.

4 Вернулся Кюртньё в Тюм к матери, отдал ей золото, а сам

пошел в лес охотиться. Много настрелял дичи, зверья, собрался уже назад воз-

вращаться. Вдруг слышит чей-то лай. Огляделся – вокруг нико-го. Поднял голову, а там, наверху, – крылатая собака сидит на ветке. Поманил Кюртньё собаку, и та прыгнула к нему.

Оказалось, это животное умеет не только перелетать через пропасти и трясины, но очень чутко к запахам.

182

Однажды собака Кюртньё остановилась возле старого клена и залаяла. Думая, что бы это такое могло значить, виян ударил клен топором. Но не жидкий сок потек из раны в стволе, а густая кровь.

– Ты, стало быть, определен мне богами, – решил Кюрт-ньё. Он знал, что все время пока будет готовиться к рубке, нельзя будет отлучаться от дерева – не ровен час, оно переселится в другое место.

Для начала Кюртньё нарубил липовой поросли, потом стал драть лыко и вить веревку. Чтобы клен не смог его заце-пить, виян вырыл глубокую яму для себя и собаки. Потом он привязал один конец веревки к верхушке дерева, а другой – к стволам могучих елей, используя их в качестве противовеса.

Кюртньё размахнулся и со всей силы ударил по клену. Падая, дерево подмяло под себя много деревьев и, ища рубщика, проткнуло землю ветвями, будто ставило рядами столбы. А Кюртньё, до того как дерево упало, срывая веревку, свитую из лыка, прыгнул в вырытую яму. Клен рухнул на то место, где только что стоял виян, но так и не смог задеть его.

Заговорило дерево человеческим голосом: – Раз ты сумел свалить меня, используй мою древесину с

толком. Сделай из нее лыжи. Таким лыжам прочие деревья ста-нут уступать дорогу. А если захочешь, чтобы они остановились, сними с головы шапку и брось ее перед собой на землю.

5

Однажды пришлось Кюртньё заночевать возле лесного озера. В полночь закипела в нем вода, и на берег вышел конь с белыми крыльями.

Собака Кюртньё кинулась на чудесное животное. Вспом-нил Кюртньё: если бросить в воду железный предмет, водяной конь не вернётся обратно.

Виян закинул наконечник стрелы в озеро. Перестала бур-лить вода, и конь подошел к Кюртньё, покорно склонив голову. Вскочил Кюртньё на коня и помчался, словно весенний ветер, по

183

долам. Когда перед ним вставала высокая гора, он перелетал ее на коне. Люди видели это и принимали Кюртньё за Бога.

6

Стал Кюртньё самым удачливым охотником. Никто не мог уйти от него, ни зверь, ни птица.

Испугалась Вичкыжан, что если так дело дальше пойдет, Кюртньё перебьет всю живность в округе и напоила его ополос-ками от портянок, уменьшив силу сына.

Отяжелел Кюртньё. Сел на коня – не взлетел конь. Встал на лыжи – не сдвинулись лыжи с места. Позвал собаку – а та го-лову не подняла.

Пришлось Кюртньё, как прежде, одному охотится.

7

Вот, как-то раз отправился Кюртньё белок и рябчиков бить. Живет он в лесу месяц, живет другой, живет третий. Много добычи в его лесном шалаше скопилось. Но не стало у него огня. А мороз крепкий, сварить мясо не на чем, да и спать холодно.

Тогда влез Кюртньё на самую большую ель, посмотрел: нет поблизости жилья. Оглянулся вокруг и видит: далеко в лесу, словно волчий глаз, светится огонёк.

Взял он лук и стрелы и двинулся в путь. Видит, лежат на дороге глиняный котел, берестяной короб, ручная мельница и грабли. Подумал-подумал, чего добру пропадать? Подобрал и дальше пошел.

8

Дошёл до избушки, входит, а там владыка сосняка, Яхтер водеж, лежит. Голова в одном углу, ноги в другом.

– Здравствуй, отец. Вон ты, оказывается, какой! Не пус-тишь ли меня ночевать?

– Что ж, ночуй, сын. Только не взять тебе того, зачем пришёл. Ты котел на дороге видел?

– Видел. И короб видел, и мельницу видел, и грабли видел – всё твоё добро.

184

Спросил Яхтер водеж: – А что за котел, знаешь? Что за короб, что за грабли, что

за мельница, знаешь? – Знаю, – ответил Кюртньё. – Котел – твоя голова, короб –

твое тулово, грабли – твои руки, мельница – твои ноги. Если не пустишь меня ночевать, разобью я твою голову, изломаю руки-ноги, разрублю на куски тулово.

– Ну, вижу я, что ты больно умный, весь в свою мать, – вздохнул Яхтер водеж. – Полезай на печку да расскажи мне чего-нибудь. Да такое, чтобы небывалое, а бывалое расскажешь – во-лосы выдеру.

– Ладно, слушай. Только если перебьёшь меня, тогда уж я у тебя волосы выдеру.

– И то ладно, – согласился Яхтер водеж.

9

Залез Кюртньё на печку, стал рассказывать: – Полетел я как-то на небо, три года летел, наконец доле-

тел. А на небе все люди вверх ногами ходят. «Почему же это вы вверх ногами ходите? – спрашиваю у них. А они мне говорят: «Потому вверх ногами ходим, что нечем обувь шить, щетины у нас нет». А я им говорю: «Давайте я вам без щетины обувь со-шью. У водежей волосы ещё лучше щетины». Вот потому я и пришёл к тебе – волосы у тебя повырывать.

Услышал это Яхтер водеж и обеими руками за голову схватился.

– Не дам волосы рвать! – закричал. – Дашь не дашь, а раз слово сказал, вырву, – сказал Кюрт-

ньё. – Такой уж нас был уговор. Запустил руку Яхтер водежу в волосы, и сколько рука за-

хватила, столько и вырвал. Яхтер водеж так и съежился весь. А Кюртньё опять рас-

сказывает: – Сшил я всем обувку и пошёл гулять по небу. Вижу – че-

ловек на гумне овёс лопатой веет. А из-под овса мякины летит видимо-невидимо. Наловил я этой мякины, свил верёвку и стал

185

той верёвкой всех ледяных духов ловить. Выловил ледяных ду-хов, йиортов, а водяные духи, вюдорты, за ними сами идут. Гля-ди, вот уже к дому подошли!

Вскочил Яхтер водеж – и к дверям. – Зачем обманываешь? – рассердился. – Никого тут нет! – А как же мне не обманывать, когда сам ты велел, – ус-

мехнулся Кюртньё. И опять руку в волосы ему запустил да и вы-дернул целую копну волос.

Совсем притих Яхтер водеж, сидел-сидел и давай голову потирать.

А Кюртньё опять стал рассказывать: – Пошел я как-то на охоту. Дошел до озера, стою и ду-

маю: как бы мне на другой берег переправиться? Вдруг вижу: сидят на дереве мухи, много мух. Я их всех переловил, ниточкой связал и сам за конец ниточки ухватился. Мухи полетели и меня подняли. До середины озера донесли, а тут как раз нитка и обор-валась. Упал я в озеро, вот-вот утону. А на озере утки сидели. Поймал я одну за ногу, ну она меня к берегу и подтащила. Вот стою я на берегу и не знаю, что делать. Огня нет – ни высохнуть мне, ни согреться. Вдруг смотрю: идет медведь. Поднял я лук, чтобы выстрелить, а медведь и говорит: «Ты в меня не стреляй, лучше скажи, что тебе нужно». Опустил я лук и говорю: «Разво-ди огонь, замёрз я». А медведь отвечает мне: «Как же я огонь разведу? Мне нечем. Коли хочешь, садись ко мне на спину, я те-бя отнесу туда, где огонь есть». Сел я на медведя, и понес он ме-ня по лесам, по болотам, через реки, через озёра и к тебе принёс. А ты огня не даешь.

– Эй, Медведь, широкие гачи52! – закричал тут в окно Кюртньё. – Иди в избу, задуши этого водежа!

Так и задрожал со страху Яхтер водеж. – Что ты хочешь, – взмолился, – бери, только уведи медведя. – Нет, – сказал Кюртньё, – пусть задушит тебя, чтобы не

оставлял ты людей без огня. – И опять в окно кричит: – Медведь, иди сюда!

52 Гачи – штаны.

186

– Ой, не пускай медведя, – заплакал Яхтер водеж, – всё тебе дам, только вели медведю уйти.

И повёл Кюртньё в свою кладовку. А там все стены уве-шаны разным добром.

– На вот, бери огненный камень, бери железку. Ударишь железкой по камню, и будет тебе огонь. Возьми золотое седло – если на него сядешь, конь тебя из любого болота вынесет. Возь-ми серебряную утку. Пока она будет плавать у тебя в подполе, ты будешь таким же сильным, как прежде. Только смотри, не показывай утку женщине, а то совсем ослабеешь.

10

Однажды пришел Кюртнё к берегу Йомшоэнгерова озера. На озере остров, а посреди острова – дуб большой. На ветвях то-го дуба сидит девушка с зелеными волосами и, расчесывая их золотым гребнем, грустно песню поет: «Волосы мои среди дубо-вых корней, мое тело в озерной пучине».

Стал искать какое-нибудь средство на остров перепра-виться. Глядь – у берега лодочка привязана.

Переплыл на остров. Девушка, как увидела Кюртньё, умолкла.

– Кто ты? – спросил виян. – Я та, чьи волосы среди дубовых корней, чье тело – в

озерной пучине. Кюртньё понял, что это дочь Вюд, та самая, на которой он

обещал жениться. Не успел рта раскрыть, как девушка перед ним на земле стоит.

– Молодец, что догадался, – похвалила Вюдэр. – Теперь ты можешь забрать меня отсюда.

Прежде чем покинуть остров, Вюдэр показала Кюртньё яму под дубом, в которой лежал старый ржавый меч.

– Зачем мне он? – удивился Кюртньё. – Это не простой меч – а волшебный. Моя мать сказала,

что почуяв приближение врага, он начинает светиться голубова-тым светом!

187

Кюртньё протер клинок рукавом рубахи – и он засверкал, заиграл всеми цветами радуги.

11

Вернулся Кюртньё в Тюм с молодой женой. Вичкыжан попробовала было уговорить сына у нее остаться, да Кюртньё не захотел.

– Что ты, матушка. У меня теперь своя семья есть. Стал виян место искать, где новый дом поставить. Сил то

у него снова прибавилось! Наконец набрел на светлую рощу на берегу ручья.

Кюртньё принялся строить дом. Сперва валунов натаскал, потом толстых, в два обхвата, бревен. Только, что за беда: уло-жит валуны, наутро их словно ветром разбросало. Или, сложит стену из бревен, наутро они в ручье лежат.

Тогда Вюдэр и говорит: – Это мой отец, Йомшоэнгер, недоволен тем, что я за тебя

без его разрешения замуж пошла. Чтобы он больше не сердился, отруби свой мизинец и брось в ручей!

Кюртньё поступил так, как велела ему жена, и Йомшоэн-гер наконец успокоился.

12

Хороший илем построил Кюртньё: на пригорке, с высо-ким домом многочисленными амбарами, клетями, мастерскими. Справа от своего стула повесил он золотое седло, слева – вол-шебный меч, а серебряную утку спрятал в подполе, подальше от чужих глаз.

Однажды увидел Кюртньё, что от меча исходит голубова-тое сияние и понял, что напали на земли девяти городов враги.

Воины князя разбежались, а Лаймар спрятался за крепки-ми стенами своего жилища. Запылали селенья, полилась кровь. Враги продвигались все дальше и дальше, захватывая один город за другим. Старейшины городов собрались вместе, пошли к Кюртньё и попросили помочь им.

188

– Воинов у врагов без счета. А еще есть у них железное колесо величиной с дом. Катится оно по земле, давит всех на своем пути.

– Хорошо, – сказал Кюртньё, – я помогу вам. Вскочил виян на своего крылатого коня. Опомниться лю-

ди не успели – как перелетел он через леса и реки. Отпустив коня попастись, Кюртньё вышел в поле и стал

ждать врагов. Наконец впереди показалось вражеское войско, полетели

в вияна острые стрелы. А Кюртньё только поморщился: – Что за диво – зима, а комары кусаются! На краю поля стояла изба. Кюртньё приподнял, вытащил

из нижнего венца самое толстое бревно и стал им направо да на-лево размахивать. Повалилось вражеское войско, словно лес под топором.

Испугались враги. Пустили против Кюртньё железное ко-лесо. Выставил Кюртньё вперед правое колено, ударилось об не-го колесо, откатилось назад. Снова пустили враги колесо. Кюрт-ньё выставил другое колено, опять откатилось колесо обратно. Пустили враги колесо в третий раз. Схватил его Кюртньё двумя руками, поднял над головой да как бросит о землю! Развалилось колесо на мелкие кусочки.

13

Уходя на войну, Кюртньё оставил Вюдэр ключи от всех дверей. Только в подпол запретил заглядывать.

Женщина обошла комнаты, кладовки. Наконец стало ей любопытно. Долго думала, а потом все-таки не выдержала. Спустилась в подпол и увидела кадку, в которой плавает сереб-ряная утка.

В ту самую пору на поле брани почувствовал Кюртньё, что вдруг стал тяжел ему чудесный меч. А тут как назло враги выскочили. Много их, обступили со всех сторон. Вскочил Кюрт-ньё на своего коня. Взмахнул крыльями волшебный конь, и под-нял вияна над землей.

189

Долго летели. Наконец устал конь, опустился на землю. И тут меч загорелся голубоватым светом. Понял Кюртньё, что те-перь не уйти ему от неприятелей и решил заманить их в топкое болото.

Завязли враги среди кочек, тонуть стали. Рассмеялся Кюртньё, да одна коварная стрела ударила ему в грудь. Покач-нулся герой, но удержался в золотом седле. Верный конь вынес его из болота прямо к дому…

Выбежали навстречу Кюртньё жена и мать. Стали с коня снимать, класть на медвежьи шкуры. Склонилась над мужем Вюдэр, заплакала. Ведь если бы не ее любопытство – осталась бы с Кюртньё его сила.

– Что ж ты ревешь?! – прикрикнула на нее Вичкыжан, а сама, как рану увидела, губы прикусила, поняла, что не жилец на этом свете ее сын, прокляла свое колдовское ремесло. И тут за-голосила, завыла как волчица. Говорят, в тот день померкло солнце и поднялся сильный ветер.

Когда Кюртньё умер, благодарный народ похоронил его вместе с золотым седлом у липы, на берегу реки. А вокруг моги-лы героя люди воздвигли девять камней, по числу городов, кото-рые он защитил от жестокого врага.

СЛЕД ДЕСЯТЫЙ. ОХОТНИК РЕДВАК

1

В селении, на берегу Виче, забеременела одна девушка. Отец девушки, Шонго, по наущению недоверчивых сородичей, отказался признать родившегося мальчика, и матери ничего не оставалось как понести ребенка в лес.

Идет она полем – слышит пение жаворонка; идет чере-мушником – слышит свист соловья; идет березовой рощей – слышит кукование кукушки. Но не радость в сердце несчастной матери, а печаль.

Положила она мальчика под зеленый куст на желтую коч-ку и сказала:

190

– Сын мой, Редвак, пусть постелью твоей будет липовый лист, пусть рубашкой твоей будет кленовый лист, пусть отцом твоим будет лесной заяц, пусть матерью твоей будет серая ку-кушка, а я умру в тоске и горе!

2

День лежал мальчик на кочке, другой, а на третий на по-

лянку набрела бурая медведица. Пожалела медведица мальчика, подобрала и стала растить-кормить вместе со своими медвежа-тами.

Выросли медвежата, вырос и Редвак. Стал он сильный, как медведь, стройный как куница, ловкий как белка, научился понимать язык зверей, свит птиц, шорох деревьев, шум воды.

Наскучило Редваку жить в лесу, и задумал он отправиться к людям о которых слышал от матери-медведицы. Для начала Редвак сделал себе лук и стрелы, натянул тетиву и пустил стрелу вверх. Стрела улетела выше облаков и не вернулась на землю.

Пошел Редвак к кузнецу и велел выковать наконечник для стрелы весом в полтора пуда. По пути он вырвал молодой дубок и сделал из него лук. А из лосиных жил свил себе тетиву.

3

В ту пору объявился на берегах Виче народ одо. Главным среди них был человек по имени Кюльмезь. На том месте, где была последняя битва с марийцами, Кюльмезь основал селение, назвав его Китнур, что значило – поле руки, потому что на поле сражения была найдена рука марийского князя.

Редвак в то время был далеко от Виче и не смог прийти на помощь людям. Узнав о том, какая беда стряслась с родным кра-ем, он, как был, в охотничьей одежде, явился к Кюльмезю.

Насмехаясь над нарядом гостя, Кюльмезь хвастливо спро-сил Редвака:

– Ты кто, птица или лесной зверь? – Я пришел сразиться с тобою за свободу родной земли, –

ответил Редвак. – Будем холмы перепинывать через речку! Про-

191

бивать дубы стрелою! Кто окажется слабее, тот уйдет с этих зе-мель.

Согласился Кюльмезь. Для верности поклялся своим бо-гом Инмаром. Сам же усмехнулся про себя: мол, куда до меня этому замухрышке!

4

192

На берегах Виче издревле стояли небольшие холмы: пять справа и столько же слева. Ночью перебрался Редвак на другой берег и острым ножом подрезал корни тех холмов, а на своем в один вбил еловый кол: ведь пинать нужно с чужого берега на свой! В дубах просверлил отверстия и замазал их воском.

И вот, наступил день состязания. Все пять холмов переп-нул с первого раза Редвак, а Кюльмезь – только четыре. Посмот-рите, они и сейчас там стоят: шесть холмов на правом и четыре на левом берегу. То же случилось и со стрельбой из луков. Стре-ла Редвака пронзила дуб насквозь, а Кюльмезя – расколола ствол и застряла в расщепе.

Пришлось народу одо возвращаться восвояси. Со скотом, с домашним скарбом пошел он на ручей Кизер, чтобы поставить мостки для переправы через Виче. Следы тех мостков до сих пор можно найти там.

5

Однажды Редвак поставил силки на зайца. Три раза про-

верял, но все три раза кто-то снимал добычу. И вот на четвертый в силках оказалась нагая девушка, руки ее запутались. Редвак понял, что перед ним Пуорта, лесной дух, и решил убить ее. А девушка говорит ему:

– Лучше возьми меня в жены. Редвак видит – хороша девушка собой, хоть не по-

нашему: вся смуглая, черненькая, да жалко такую красоту гу-бить.

Вот стали они жить вместе. Редвак не только на охоту хо-дит, но пашет, хлеб сеет, Пуорта – по хозяйству хлопочет.

Однажды, перед тем как жать хлеб, Пуорта сказала охот-нику:

– Когда я буду отдыхать, ты не подглядывай, предупреди о своем приближении или криком, или свистом.

Обычно она ложилась отдыхать в стороне. Редвак подо-шел к Пуорте, не предупреждая свистом, и увидел: жена лежит,

193

вытащив сердце наружу из подмышки. Тут Пуорта оглянулась, да с перепугу чуть сердце локтем раздавила.

С тех пор Пуорта затаила обиду на мужа.

6 Прошло какое-то время. Пуорта родила Редваку дочь

Нулго, а потом сына Йоланду. Только не стало прежнего согла-сия между супругами. Пуорта смеялась над мужем, говоря, что богиня леса, Кожла, видать, совсем забыла про него, раз Редвак никак не может добыть чудесного белого оленя. Редвак сперва пытался утихомирить жену, а потом – махнул рукой.

Вот однажды, когда Редвак с сыном ушли на охоту, Пуор-та тайком последовала за супругом. И что же увидела она на лесной поляне? Своего сына Йоланду с яйцом на голове, в кото-рое Редвак целился из лука!

Зажала Пуорта рот рукой, чтобы не выдать себя. Страх за сына сменился в груди женщины гневом, и позабыла Пуорта все то, что сделал для нее муж.

Между тем, Редвак только испытывал мальчика на стой-кость, обернутый мягким мхом кончик стрелы не мог причинить Йоланде никакого вреда.

7

Как-то под вечер на жилище Редвака напали двенадцать

разбойников. Пуорта, желая отомстить мужу, открыла им ворота. Они проникли через черный ход, напали на не подозревавшего о таком предательстве охотника, связали его и отнесли в кухню, бросив возле печи.

Пуорта и Нулго сели пировать с разбойниками. Потом первая легла с атаманом, а вторая с его одиннадцатью товари-щами. Через какое-то время разбойники снова захотели есть. Они велели женщинам сварить что-нибудь. Когда Нулго пришла в кухню, Редвак стал просить ее развязать ему руки, но она ска-зала:

194

– Так тебе и надо! Йоланда дождался, пока разбойники не сядут за стол, и

тайком пробрался в кухню. Он попытался развязать руки отцу, но у него ничего не получилось.

– Нагреби под веревку золы с горячими углями, – посове-товал сыну Редвак. Как только Йоланда нагреб золы, Редвак по-ложил руки на угли и освободился. После этого он велел сыну принести его охотничий лук. Спрятав оружие за печкой, Редвак спокойно заснул.

Утром пришел атаман и сказал: – Знаешь, что мне приснилось? Что сегодня ты умрешь! Редвак только пожал плечами, будет что будет. Это уди-

вило атамана, и он спросил: – Что такое приснилось тебе, что ты не боишься смерти? – Мне приснилось вот что, – ответил Редвак, – я пошел в

лес поохотиться и увидел большую березу, на которой сидели двенадцать тетеревов: один белый и одиннадцать черных. Тогда я взял лук и сразу подстрелил белого тетерева, а затем – черных.

С этими словами Редвак схватил лук и прикончил атамана стрелой. При этом стрела пробила стену кухни и, влетев в окно дома, пронзила спавших там одиннадцать разбойников.

После этого Редвак расправился с предавшими его женой и дочерью.

8

Редвак и верный сын его, Йоланда, стали жить одни в

лесной глуши, промышляя охотой. Вслед за дикими зверями, ло-сями и медведями, далеко они ушли на таежный север, в страну могучих елей и сосен.

Йоланда к тому времени уже немного подрос, но еще не отличался достаточной силой, чтобы ходить с отцом на охоту. Зато на его плечах держалось все их нехитрое хозяйство. Забот-ливыми руками сына была сшита меховая накидка не раз спа-савшая Редвака от холода. Чтобы отец нашел дорогу к родному кудо, каждый вечер Йоланда зажигал свет в окне.

195

Редвак был на охоте, когда неожиданно солнце блеснуло в темно-зеленой хвое. Но то было не солнце, а белый, как снег, олень.

Стал Редвак преследовать чудесного зверя. Долго про-должалась погоня, но когда понял охотник, что не нагнать ему белого оленя, оглянулся и понял, как далеко ушел от знакомых мест.

Стал он выбираться, а дело было уже к вечеру. Лес кру-гом. Вдруг видит – дорога идет ложбиной. Откуда здесь взяться, дороге? Знать ортский то путь, да выхода нет, в просветах между деревьями показались первые звезды.

9

Пошел Редвак по ортской дороге. И тут слышит – колеса

тележные скрипят, голоса чьи-то, очень низкие, язык чудной, шаги тяжёлые. Но не видно никого. Так он вышел по этой дороге к поляне. А там, на старом пне, видит, ребенок в зыбке лежит. Редвак осторожно поднял зыбку, пригляделся, – на голове у ре-бенка сверкает маленький серебряный рог. Хотя то было нечело-веческое дитя, пожалел его охотник, решил взять с собой.

Скоро дорога кончилась, и остановился Редвак в разду-мье, не зная куда пойти, ведь вокруг, по-прежнему, простирался густой лес, и даже яркий свет, выплывшей из-за облаков, луны не мог указать путь.

Вдруг поднялся большой шум, расступились деревья, и на поляну вышла великанша в железном шлеме. Редвак, не подав виду, что испугался, загородил зыбку своим телом. Увидев это, великанша вдруг стала уменьшаться в росте, пока не преврати-лась в молодую красивую женщину с черными как смоль кудря-ми. Сказала она Редваку:

– Я Нийпу, дочь Кожлы, владычицы леса. Спасибо, что ты не только не причинил моему ребенку никакого вреда, но и пы-тался защитить его. Теперь проси чего хочешь.

Редвак не стал долго раздумывать: – Хотел бы я выбраться из этих мест и вернуться домой.

196

Задумалась орта. – Отсюда до ближайшего человеческого жилья, даже мне

пять дней идти, – сказала она. – Как же такое могло случиться? – изумился Редвак. – Ну так ведь ты шел нашей дорогой, но дорога эта в одну

сторону. А ты, я смотрю, устал и голоден. Завтра мои слуги пе-ренесут тебя в твое жилище, а пока погости у меня, – предложи-ла Нийпу.

Не по душе было все это Редваку, да куда деваться. Со-гласился.

Пошли они по лесу, через самые густые заросли. Только ви-дел Редвак как перед ортой все деревья и даже цепкий терновник расступаются, а хищные совы летят прочь с шумным уханьем.

10

Привела Нийпу его к какой-то горе, а в той горе – пещера

с открытой дверью. Вошли они туда, дверь за ними сама затво-рилась. Ну а внутри пещеры – палаты из золота, серебра и драго-ценных каменьев. Хлопнула Нийпу в ладоши, и явились на ее зов девушки в белых одеяньях. Они сняли со своей госпожи желез-ный шлем, надели на ее пышные волосы венок из золотых листь-ев. Потом принялись они за Редвака, уложили его на теплое ло-же, нарядили в праздничные разноцветные одежды. В это время другие девушки принесли много еды и питья.

Вот ел Редвак, пил, и с каждым глотком ячменного пива все прекраснее в его глазах становилась черноволосая женщина. А она взяла кюсле – большой короб, украшенный искусной резь-бою, и стала водить по струнам, петь о любви одской девушки Сави, дочери славного витязя Кюльмезя, и порского парня Шу-эта из селенья близ ручья Одоэнгера.

11

Охотясь, Шуэт вышел к горе Курыл и встретил там деву-

воина. Ее конь стоял на вершине и, сидя на нем, Сави обозревала

197

окрестности, чтобы потом сказать своему отцу Кюльмезю, где слабее порская оборона, где есть тайные просеки, по которым можно близко подойти к вражьим илемам. Но что же такое слу-чилось, что, увидев пора, она не подняла на него меча, не позва-ла на помощь?

Что же такое случилось, что Шуэт не укрылся за толстым, искривленным непогодой, стволом старого клена, не наставил на всадницу стрелу, которая не знала промаха? А то и случилось, что глаза их встретились, и оба они стали пленниками того, чему покоряются даже боги. И хотя они не знали языка друг друга, к чему язык, когда есть руки? К чему язык, когда есть сердце? Вот они, разговаривая руками, и, понимая сердцами, полюбили друг друга и условились встречаться каждый раз на закате солнца на Курыле.

Прознал про то отец Шуэта и сказал, чтобы сын убил де-вушку. Но Шуэт ответил ему: «Если срежу я этот цветок, то по-гибну сам от тоски и печали, засохну как дуб, у которого вырва-ны корни; обмелею, как река, лишенная своих притоков!» И от-ступился отец Шуэта.

Но недолго было их счастье. Дошли слухи о тайных встречах пора и одийки до Кюльмезя, и пригрозил он, что пойдет войной на поров, разорит их илемы, если Сави добровольно не расстанется со своим возлюбленным.

Горько было прощание Шуэта и Сави в тот вечер. Сказала Сави: «Ах, как бы между нашими племенами не было бы враж-ды, были бы мы вместе. Но со стороны восходящего солнца идут враги. Если бы гнев не застилал очи моего отца, как знать, стали бы мы одним народом – устояли бы тогда, а так недолго остается нам жить свободной жизнью! Прощай же мой возлюбленный на-век. Я иду к отцу, покоряясь его жестокой воле, и не увидеться нам больше никогда!»

Сказала так и берега неба как будто бы разошлись, сказы-вают. Поднялся такой сильный ветер, что вся земля сотряслась. Загромыхало так, будто гром загремел, начался ливневый дождь с градом. Где прошел он, – образовался овраг. По ручейку Одо-энгер потекла настоящая река.

198

Когда одийка покидала Курыл, все деревья согнулись, по-клонились своими вершинами ей вслед. Вот так Сави возвраща-лась к своему отцу Кюльмезю…

12

– А теперь ты, хозяйка, послушай про Кумду из Лапа, –

сказал Редвак. – Сейчас он уже глубокий старик, а в молодости мог любого жеребца оседлать.

Приметил Кумда, что кто-то на его любимом Шэмвуйе ночами катается. Намазал спину жеребца смолой. Утром в ко-нюшне видит – на Шэмвуйе, по двое, сидят какие-то мальчонки: все заросшие, мохнатые. Понял Кумда, кто перед ним и, недолго думая, отходил ребятишек ремнем. Те, с криками, убежали через собачий лаз.

Через некоторое время на Лап мор напал, люди умирать ни с того, ни чего начали. Тогда Кумда, узнав от локты, проро-чицы, в чем дело, пошел к старой ели, что на окраине деревни росла, облил смолой и поджег.

Дерево разгорелось, из его ствола пошел страшный стон. Когда от ели ничего не осталось, кроме горелого пня, Кумда раз-воротил землю и, на дне ямы, нашел двенадцать маленьких чере-пов.

13

Горько стало Редваку, охватила его тоска-печаль. Вынул

он из кармана платок, утерся, как вдруг увидел, что сидит не в роскошном жилище, а в сырой пещере. Его ложе оказалось гни-лой колодой, освещавшие жилище орты, свечи – светляками, по-саженными на прутья, служанки – покрытыми шерстью дикими созданиями, ну а сама Нийпу оказалась безобразной старухой с редкими седыми космами и перекинутыми через плечо отвис-шими грудями. Ее стопы были повернуты назад, а играла она не на сладкоголосой кюсле, а на бычьем черепе. На столе, вместо серебряных блюд с яствами стояли березовые коробы полные

199

слизняков и лягушек, в кубках, вместо пива была обычная бо-лотная вода.

– Как бы ты не утерся платком, быть бы тебе навечно со мной, но теперь мне ничего не остается сделать как выполнить свое обещание, – ухмыльнулась Нийпу. – Но прежде обещай, что отдашь мне то, чего не ждешь встретить дома.

Задумался Редвак. Чего бы это могло быть? Птица какая-нибудь с перебитым крылом, которую мог из жалости подобрать Йоланда. Обещал.

Дунула Нийпу, свистнула, и раскрылась гора. Откуда ни возьмись, явилась пара черных коней с красными, как раскален-ные уголья, глазами, запряженная в повозку.

Редвак сел в нее, и помчались кони быстрее ветра через леса и долы.

Вот стали они подъезжать к знакомым местам, а тут утро – до того ночь была, – Редвак крикнул: «тпру!», остановитесь мол, – и повозка обратилась пнем, кони – черными воронами. Пень остался лежать на земле, а вороны с хриплым карканьем разлетелись по сторонам.

14

Пошел Редвак к своему кудо, да видит – место вроде бы

то, да не то. Возле кудо стоит какой-то старенький домик, весь в землю врос, крыша прогнила, покрылась мхом и крапивой.

Вдруг скрипнула дверь, и из кудо вышел чернобородый мужчина. Увидел он Редвака и закричал:

– Ты ли это, отец?! – Есть у меня сын, но он еще мальчишка, – ответил Ред-

вак. – Так это я, Йоланда, и есть! С тех пор как ты ушел на

охоту и не вернулся – прошло ровно тридцать лет Потемнело у Редвака в глазах. – Послушай, все это время я был у орты. Окрутила она

меня, погрузила в волшебный сон. В ее пещере минула ночь, а на самом деле – промчалась человеческая жизнь.

200

Вздохнул Редвак и почувствовал себя глубоким стариком, хотя волосы его были также черны и густы, как у сына.

Желая утешить отца, Йоланда весело молвил: – Но зато теперь мы вместе будем на охоту ходить! Тут раздался в ушах Редвака зловещий голос Нийпу:

«Обещай, что отдашь мне то, чего не ждешь встретить дома!» Ничего не сказал он своему сыну.

День и ночь пировали Редвак и Йоланда, а на утро сказал охотник про свою невольную клятву: так мол и так, не отдам я тебя в руки злой колдуньи. Чего нам в лесу делать? Тебе нужно подыскивать достойную невесту. Довольно мы пожили тут одни, не для других, а для себя.

Пойдем-ка мы, сынок, к людям!

СЛЕД ОДИННАДЦАТЫЙ. ПЮКШАН, ИЛИ ДЕВА-ОРЕХ 1

Кто не слышал историю о Пюкшан? В селении Морки, в сторону города Помар, в старину жи-

ли отец с дочерью. Однажды к ним явились враги и сказали: – Ты, хозяин, на такой-то день зарежь для нас своего ба-

рана! Ох и начал отец горевать. – Дочь моя, – говорит, – что же нам делать? – Не горюй! – отвечает девушка. – Вот увидишь, все бу-

дет хорошо. А барана зарежь! Подошел срок, враги пришли в дом старика. Вынес тот им

барана. Враги принялись жадно поглощать испеченное на углях мясо. Насытились и стали выходить из-за стола. Вдруг девушка поставила перед ними целую корзину лесных орехов:

– Посидите, покушайте еще орехи! Враги сели и начали грызть по одному ореху и то с тру-

дом. – Э, вам ли нас объедать! – воскликнула девушка. – Так,

что ли, грызут орехи?!

201

Взяла орехи в горсть, зажала, и только послышалось шыр-шор, сразу их раздавила, только скорлупа разлетелась.

Враги глаза выпучили. Но потом подумали: «У нас мечи и железные палицы, а у этих людей только стрелы и дубины. Пой-дем к своим, а потом большим числом нападем на деревню, дот-ла ее разорим». Тут девушка и говорит:

– Напрасно вы думаете, что сможете победить нас. Разве вы не слышали о том, что на каждый топор найдется свой кали-новый мосточек?

Удивились враги, спросили. – Как это? – А вот так, – отвечает девушка. – Однажды пошел топор

в лес. Топорищем поигрывает, обухом постукивает, лезвием по-блескивает. Разыгрался топор: с кочки на кочку прыгнет – сосен-ку затешет, в ложбинку сбежит – осину подрубит, на пригорок поднимется – ель свалит. Да еще бахвалится: «Я ваш хозяин. За-хочу – погублю, захочу – помилую!»

Росла в лесу маленькая стройная березка, такая красивая, что все окрестные деревья только ею и любовались. Увидел ее топор, засмеялся: «Ха-ха-ха! Что дрожишь, тонконогая? Вот стукну раз – и душа вон!»

Испугалась березка, взмолилась: «Не бей меня, топор. Не губи. Я еще только жить начинаю. Обещал на мне жениться мо-лодой весенний дождик…»

«Лор-лор-лор! – загоготал топор. – Не бывать этому!» – и одним махом срубил березку.

Качнулась березка, побежали по стволу слезы, как сереб-ряные капели, и упала она на землю.

Зароптали деревья, зашумели, закачали вершинами, стали жаловаться на топор калиновому мосточку. Рассердился калино-вый мосточек и говорить топору: «Почему ты деревья без нужды рубишь? Зачем красавицу-березку сгубил?»

А топор и слушать его не хочет. «Ты меня учишь, скрипучая развалина?! – говорит. – Вот

я тебя!» – и принялся рубить настил. Прорубил дыру, упал в воду и утонул.

202

Выслушав историю о топоре, враги, что-то говоря про се-бя, лыды-лыды, исчезли из жилища старика. Испугались.

Девушка оказалась не только сильной, но и мудрой. Даже отец об этом не знал. Ну а дочь его так и стали звать с той поры – Пюкшан, что значит Дева-орех.

2

Стали старик с дочерью жить как прежде. Однажды ушли они из дому ранним утром: старик к озеру

ловить рыбу, а Пюкшан – на поляну собирать землянику. Видит девушка – стоит у дороги старая ель, а на ее вер-

шине сидит черный ворон. Кивает Пюкшан, хлопает крыльями. Страшно стало девушке. Остановилась она, спрашивает

черную птицу: – Ворон, ворон! Зачем машешь ты крыльями, отчего кива-

ешь мне? Или ждет меня беда? Ничего не ответил ворон, поднялся с вершины ели и уле-

тел. А в это время отец Пюкшан наловил рыбы. Захотелось

ему пить, наклонился к озеру, зачерпнул пригоршню воды. Вдруг пошли по озеру волны, высунулась из глубины черная ру-чища, ухватила старика за бороду и потянула в воду.

Старик сразу понял, что разгневался на него Йомшоэнгер, владыка вод, и взмолился:

– Йомшоэнгер, отпусти меня! Я отдам тебе все, что у ме-ня есть!

Отвечает Йомшоэнгер: – Много лет ловил ты в моих водах рыбу и ни разу не

принес мне никакого подарка. Отпущу, если отдашь мне в жену свою дочь Пюкшан!

Расстроился старик, но делать нечего. – Ладно, – говорит. – Привози завтра двенадцать ведер

пива – будем свадьбу играть. Отпустил Йомшоэнгер старикову бороду. – Что ж, иди домой и жди меня со сватами!

203

Плеснула вода, метнулись рыбы – и Йомшоэнгер исчез, как будто его не было.

3

Дома встретила его Пюкшан. Увидела, что отец чуть не

плачет, и спросила: – Отчего ты невесел? – Да вот, крыльцо у нас обвалилось, надо чинить. – Разве это беда? – улыбнулась Пюкшан. – Завтра почи-

ним. Но старик только голову опустил. Снова спросила его

Пюкшан: – Почему ты стал еще грустнее? Тяжело вздохнул отец. – Ворота покосились. – Поправим и ворота. Тут уж пришлось старику рассказать дочери всю правду. – Обещал я, дочка, отдать тебя в жены Йомшоэнгеру. – Зачем же ты обещал это?! – удивилась Пюкшан. – Неу-

жели, отец, стала я тебе лишней? Старик руками развел. – Да так получилось. Готовься к завтрашнему дню. Все

равно тебе не спастись от Йомшоэнгера. Дочь лишь рассмеялась. – Меня так просто не возьмешь! Я уйду к моей старшей

сестре, за дальние леса, на высокую гору. Там не достанет меня Йомшоэнгер.

4

Собралась Пюкшан в дорогу. Надела старый мыжер, по-чернила губы золой. Своим топориком поправила крыльцо и во-рота, постучала тут и там – колт-колт и пошла по лесной дороге.

Идет Пюкшан, не останавливается. Вдруг слышит – тру-бят рога, стучат копыта, ржут кони. Сошла Пюкшан с дороги, спряталась в кустах, зарылась в зеленый мох.

204

Смотрит – едет по дороге Йомшоэнгер в красном мыжере, черной шляпе, сапогах из воловьей кожи. Под ним – вороной жеребец. Следом за Йомшоэнгером идут парни в белых мыже-рах, машут зелеными березовыми ветками. Трубит Йомшоэнгер в золотой рог: ыфы-ыфы! Сгибаются от трубного звука в лесу деревья, замолкают птицы.

Йомшоэнгер проехал. А Пюкшан выбралась из своего ук-рытия и пошла дальше.

Повстречалась ей толпа девушек. Поют девушки свадеб-ные песни, приплясывают на ходу. Сами в зеленых свадебных кафтанах, в платках, расшитых золотыми узорами.

Спрашивает у них Пюкшан: – Далеко ли идете? А девушки отвечают ей песней: – Идем за невестой, светлой, как звезда, красивой, как лу-

на. Чтобы увезти ее к Йомшоэнгеру. Говорит Пюкшан: – Идите, идите, она вас давно поджидает! – и пошла

дальше. Повстречалась ей толпа мужчин и женщин в свадебных

вышитых рубахах и лисьих шапках. Спрашивает их Пюкшан: – Далеко ли идете? А мужчины отвечают ей песней: – Идем за невестой, светлой, как звезда, красивой, как лу-

на. Несем с собой двенадцать ведер пива. Говорит Пюкшан: – Идите, идите, она вас давно поджидает! – и пошла

дальше.

5

Вдруг – навстречу Пюкшан дряхлая старуха, такая старая, что вся мохом поросла. Спрашивает ее девушка:

– Далеко ли идешь? Старуха в ответ дребезжащим голосом пропела: – Иду за невестой, румяной, как спелая земляника, свет-

лой, как солнце. Иду на свадьбу гулять, петь и плясать.

205

Засмеялась Пюкшан – осыпалась зола с ее губ. Увидала это старуха, схватила девушку за плечи костлявыми пальцами и закричала:

– Так ты и есть Пюкшан! А я – Вюд, владычица воды, Йомшоэнгер – мой внук.

Вырвалась Пюкшан из старухиных рук и побежала, по-неслась быстрее птицы. Быстро бежит девушка, а Вюд не отста-ет, вот-вот нагонит.

Добежала Пюкшан до подножья горы, на вершины горы. А Вюд совсем близко. Забралась Пюкшан на высокую сосну, вы-скользнул у нее из-за пояса топорик, упал на землю. Схватила Вюд топорик, стала рубить сосну, только щепки летят. Запела Пюкшан:

– Сестра, спусти мне качели! А сестра с высокой горы ей отвечает: – Подожди, сестра, шерстяной клубок разматываю.

6 Услыхали песню Пюкшан лесные звери. Жалко им стало

девушку, решили они ей помочь. Вышла к сосне лиса, йошкар ужга53, говорит старухе:

– Дай мне топорик. Я порублю, а ты пока отдохни. Отдала Вюд топорик лисе, прилегла в холодке и тотчас заснула.

Взяла лиса топорик, забросила в озеро и убежала в лес. Проснулась старуха, смотрит – сосна стоит как стояла, а

топорик на дне озера лежит. Рассердилась Вюд, одним глотком выпила все озеро, достала топорик и стала опять сосну рубить.

Пошел по лесу шум и треск, вот-вот рухнет сосна. Снова запела Пюкшан: – Сестра, спусти мне качели! А сестра с высокой горы отвечает: – Подожди, веревки для качелей плету». Выбежал из лесу заяц, руалме поч54, говорит Вюд:

53 Рыжая шуба (мар.). 54 Короткий (рубленый) хвост (мар.).

206

– Дай мне порубить. А ты отдохни. Отдала Вюд зайцу топорик. Размахнулся заяц, да не уда-

рил по сосне, а забросил топор в озеро. Обругала старуха зайца, снова выпила озеро, достала топорик и стала сосну рубить.

Опять запела Пюкшан: – Сестра, спусти мне качели! Ничего не ответила ей сестра. Зашаталась сосна, стала ва-

литься. Но тут спустились сверху качели, ухватилась за них Пюкшан – и поднялась на высокую гору.

Вюд побегала, побегала вокруг сосны, да делать нечего, ни с чем возвратилась домой.

7

Вот сидят сестры, беседуют. Вдруг заскрипело крыльцо. Говорит сестра Пюкшан:

– Это мой муж с охоты вернулся. Ты спрячься за печкой. Вошел охотник, высокий, как дерево, весь увешанный

тушками лесных зверей. Спрашивает охотник: – Почему здесь человеком пахнет? Сестра ему отвечает: – Что ты такое говоришь? В доме никого нет, кроме нас с

тобой. Пока муж обедал, она спрятала Пюкшан в корзину, а

сверху лепешки положила. Когда охотник встал из-за стола, сестра сказала: – Сходи к отцу, отнеси от меня гостинец. Да смотри, не

открывай корзину, а то ослепнешь! Отправился охотник к старику. Шел-шел, через некоторое

время проголодался. Решил посмотреть, какие лепешки положи-ла жена. Только снял корзину со спины, как Пюкшан крикнула:

– Ой вижу! Испугался охотник и одним махом добежал до стариков-

ской избы. Положил корзину возле ворот, да – обратно к жене.

207

8

На лесном мысу, поблизости от дома Пюкшан, жил один злой колдун. Частенько, наблюдая за девушкой, он подумывал: «А неплохо бы сына на Пюкшан женить. У меня колдовство, у нее сила. Вместе мы всех покорим». И не только подумывал, но и всячески привечал Пюкшан, даже в шутку дочкой называл.

Пришла зима, пора свадеб. Но не по нраву Пюкшан был колдунов сын. Выбрала она Ваштара, парня простого, но трудо-любивого. Рассердился колдун, пригрозил:

– Ослушаешься – не миновать тебе бед и несчастий. – Пюкшан лишь рассмеялась, созвала подружек на пир.

Собрались гости. Подкатил к дому невесты свадебный по-езд с женихом во главе. Ваштар сидит в расписных саночках, ждет, когда выйдет его суженая. Увидел это колдун – затрясся от злобы. А когда пришел в себя, крикнул:

– Потоп! Хлынула вода широким потоком. Поезжане и любопыт-

ные зеваки бросились врассыпную, полезли на деревья, столбы, крыши. Один Ваштар сидит в саночках, посмеивается.

Еще пуще колдун рассердился, крикнул: – Вьюга! Повалил снег засвистел ветер, заухало, закружи-

ло. А жених смеется: – Это кто ж так гостей встречает: вместо пива водой, вме-

сто хлеба – крупой ледяной?!

8 Взъярился колдун. Обернулся он девушкой, поднес Ваш-

тару свадебный ковш, но не с пивом, а с настоем сонной травы. Уснул жених. Тогда колдун смазал оглобли саней медвежьим и волчьим жиром и крикнул:

– Дух Медведя! Дух Волка! Явитесь сюда! Везите Вашта-ра в Ледяное царство!

Сам вскочил в санки, и понеслись кони как бешенные, чуя за собой запах медведя и волка.

208

Вот примчались они в Ледяное царство. Произнес колдун заклинание, и возник перед ним ледяной дом. А в доме том все ледяное: и стол, и скамейки, и кровать. Уложил он Ваштара в ле-дяную постель, укрыл ледяным одеялом и сказал:

– Будешь спать, пока все здесь не растает. А в ледяном царстве даже самая маленькая льдинка еще не растаяла!

Сказал так, сел в расписные санки и погнал лошадей об-ратно.

Как стали санки на прежнее место во дворе Ваштара, так и вьюга унялась. Выскочила Пюкшан из дома да в ужасе и оста-новилась: нет жениха.

9

И осталась Пюкшан наедине со своим черным горем. К

девушкам идти нельзя: уже сосватана и получила благословение жреца и родителей. К женщинам тоже нельзя, ведь она и дня не прожила в доме мужа. Все глаза выплакала, но не смирилась, по-скольку была умна и деловита: решила искать своего суженого.

И принялась Пюкшан ухаживать за конями Ваштара. Поила, кормила волю, чистила и мыла, на луга пастись выводи-ла. И сказал ей однажды конь, что коренником был запряжен в свадебные санки:

– Не горюй, хозяюшка. Садись на меня. Найдем твоего Ваштара.

Долго они скакали на полночь, пока не прибыли в Ледя-ное царство. Тут и увидела Пюкшан своего нареченного. Лежал он в ледяном доме на ледяной кровати, укрытый ледяным одея-лом. Хотела разбудить, да не смогла – глубок ледяной сон.

Что делать? Осталась она жить в этом доме. На ледяной скамье сидела, на ледяном огне ледяную пищу готовила и спать рядом с мужем в ледяную постель укладывалась. А чтобы не бы-ло скучно, рассказывала Ваштару сказки.

Вот одна из них.

209

10

Жили некогда муж с женой. Было у них двое ребят – ма-ленький сын и дочь-невеста.

Отец с матерью отдали дочь замуж за охотника. Сыграли свадьбу, и девушка покинула родительский дом. Мужнина изба стояла посреди дремучего леса.

Осенью ушел муж лесовать, а молодая жена осталась до-ма одна. Ближе к ночи стало ей страшно: ну как придет из лесу Овда и съест ее? Заперла молодуха покрепче дверь, закрыла ок-на, сидит – дрожит.

А Овда тут как тут. Толкнулась в дверь, подергала окна – не войти ей в дом.

Тогда взяла Овда мялку, которой мнут коноплю, стала по ней постукивать и запела: «Стук, стук, моя мялка! Выгляни, кра-савица, в окно. Посмотри, как играют в лесу веселые белки и резвые куницы».

Узнала молодуха голос Овды и крикнула ей в ответ: – Некогда мне смотреть в окно, я тесто для хлеба раска-

тываю! Снова запела Овда: «Подойти, красавица к двери. Послу-

шай, как поет лес: «Гож, гож». Отвечает молодуха из дома: – Не могу я отойти от печки – хлеб в нее сажаю. Овда опять запела: «Выйди, красавица, на крыльцо. Уви-

дишь, как скачет верхом на лосе косматая Кожла!» Молодуха отвечает: – Подожди немного. Выну хлеб из печки, тогда выйду. Стала Овда ждать. А молодуха вылезла через печную

трубу наружу и побежала к родительскому дому. Ждала, ждала Овда, потом снова начала петь, но никто ей

не ответил. Выломала Овда дверь, увидела пустую избу. Пусти-лась Овда за молодухой в погоню.

Бежит женщина, ног под собой не чует. Оглянулась – а Овда совсем близко. Бросила она за спину щетку, которую чешут кудель. Превратилась щетка в густой лес. Человеку через такой лес не пройти, а Овда продралась.

210

Бросила молодуха за спину камень. Стал камень высокой горой. Человеку на нее не подняться, а Овда взобралась и спус-тилась по противоположному склону.

Бросила молодуха за спину красный платок. Обернулся платок огненной стеной. Пока пробиралась Овда сквозь огонь, молодуха добежала до родительского дома.

В доме все давно спали. Стала женщина стучать в запер-тую дверь.

– Отец! Отопри поскорее дверь. За мной гонится Овда. Она хочет меня съесть!

Проснулся отец и отвечает: – Ты обманываешь меня. Моя дочь спит сейчас у себя дома. Снова застучала в дверь молодуха: – Мать! Впусти меня поскорее! За мной гонится за Овда.

Она хочет меня съесть. Проснулась мать, отвечает: – Ты обманываешь меня. Моя дочь не бродит ночью по

лесу. В третий раз принялась стучать в дверь молодуха: – Братец! Укрой меня в родном доме. Гонится за мной

Овда. Хочет меня съесть. Маленький брат сквозь сон ответил: – Не мешай мне спать. Моя сестра живет далеко от родно-

го дома. Заплакала молодуха перед запертой дверью. Посмотрела

вокруг. Большой мрачный лес шумел от ветра. Между черными облаками молодой месяц шел в свое кудо.

В отчаянии протянула молодуха руки к небу. – Светлый месяц, хоть ты спаси меня! Но месяц испугался Овды и совсем скрылся за тучами. Забралась несчастная женщина в овечий хлев, спряталась

между овцами. Но Овда легко нашла ее – и съела. Утром пришли отец и мать задать овцам корму – и увиде-

ли на полу хлева белые косточки и тонкие жилки. Мать говорит: «Вот беда! Верно, волк задрал ночью овеч-

ку».

211

Отец подобрал тонкие жилки, сделал новые струны для кюсле. Хорошие получились струны – прочные, звонкие. Едва ударил по ним отец, запело кюсле человеческим голосом: «Кил-тын-килтын, кюсле – дерево сухое ели. Пальцы искусного гусля-ра. Ой, отец, отец! Не играй – не надрывай моего сердца».

Удивился отец, позвал жену. Тронула она тонкие струны, снова запело кюсле человеческим голосом: «Мать, моя мать! Не играй, не надрывай моего сердца!..»

Вздрогнула мать, уронила кюсле на пол. Поднял его ма-ленький брат. Говорит:

– Ну-ка, я попробую! Хоть и не умел он играть, но и под его руками запело кюсле:

«Братец, мой братец! Не играй, не надрывай моего сердца…» Испугался брат – и бросил кюсле в огонь. Вспыхнуло де-

рево сухой ели, загорелись тонкие струны. И вышла из огня мо-лодая женщина – целая и невредимая.

11

И вот пришел день, когда лед стал тонок и хрупок от теп-ла ее сердца, и рухнул ледяной дом. Горючее дыхание разомкну-ли глаза и рот Ваштара. Вздохнул он, говорит:

«Ах, как крепко я спал! Где же я?» «Ты в ледяном царстве, мой милый! – ответила Пюкшан.

– Злой колдун усыпил тебя вечным сном. Но сейчас ты проснул-ся, хотя и скован еще ледяной броней. Пойдем домой, в родной стороне и она растает».

Как увидел колдун, что Пюкшан и Ваштар возвращаются, весь затрясся. Полыхнул он огнем, но огненный ветер не причи-нил вреда Ваштару, покрытому ледяным панцирем. Дохнул хо-лодом, но тот не смог заморозить отогретого любовью сердца.

Схватил Ваштар колдуна и сжал своими сильными рука-ми. Запросил пощады колдун. Тогда нашел охотник в лесу дуп-листое дерево, сунул злодея в дупло и заткнул осиновой коло-дой.

Радостно встретили отец с матерью сына и невестку. Тут и свадьбу доиграли.

212

СЛЕД ДВЕННАДЦАТЫЙ. ПОР И ЕГО СЫНОВЬЯ

1 В далекой древности одно из племен возглавил человек по

имени Пор. Когда спросили его людей: «Кто вы?» Те ответили: «Мы люди Пора».

Во времена Пора люди жили в верховьях светлой реки – Волгыдоэнгер, в лесном озерном краю. В их землях брала начало еще одна большая река, которую они называли Отюэнгер, что означает – Медвежья река. По ее берегам, поросшим густым ле-сом, водилось много всякого зверья, а больше всего – медведей.

У Пора было семеро сыновей и семеро дочерей. Дочери выросли, и, по тогдашнему обычаю, привели в дом отца своих мужей. А сыновья все ходят неженатыми – никак не могут найти невест себе по сердцу.

2

Однажды старший сын Пора, Икан, сказал: «Нет для нас

невест ни в нашем илеме, ни в соседних. Но я слышал, что дале-ко, вниз по Волгыдоэнер есть три города – Медный, Серебряный и Золотой. Живут в них потомки охотника Ваштара и девы-силачки Пюкшан. Нет в тех городах ни богатых, ни бедных, все равны между собою. Почитают там только старейшин рода и жрецов-предсказателей – за то, что они стары и мудры. Может быть, в тех городах найдем мы себе жен?»

Братья попросили благословения у отца, оседлали коней и пустились в путь вдоль Волгыдоэнгер.

Через тридцать дней, на закате тридцать первого, увидали они на высоком берегу Волгыдоэнгер Медный город. Его стены и башни ярко сверкали в лучах вечернего солнца.

3

Икан велел братьям ждать в роще близ города, а сам подъехал к городским воротам, вынул из тула-колчана стрелу и

213

воткнул ее в землю, наклонив в сторону ворот, что означало: прибыли путники из дальних краев, они приветствуют жителей города и хотят с ними говорить.

Икан вернулся к братьям, они переночевали в роще, а на рассвете все вместе подъехали к городским воротам. Рядом со стрелой Икана была воткнута другая, с наклоном к его стреле. Это означало: горожане приветствуют чужеземцев и согласны принять их в своем городе.

Икан выдернул из земли обе стрелы и громко постучал в медные ворота.

Ворота широко распахнулись. Путников встретили горожане в белых суконных кафта-

нах. Впереди всех стоял старейшина рода – Изай и жрец-предсказатель.

Изай взял из рук Икана обе стрелы и спросил: – Кто вы, чужеземцы и откуда? Икан ответил: – Мы – сыновья Пора. Прибыли мы из той земли, где бе-

рут начало Волгыдоэнгер и Отюэнгер. Изай спросил: – Для чего же вы проделали столь долгий путь, зачем

прибыли в наш город? Икан ответил: – Мы ищем себе невест. Это хорошее дело, – сказал Изай. – Может быть, в нашем

городе найдутся девушки, которые станут вашими женами. Братьев с почетом проводили в город и устроили в их

честь пир, на который собрались все горожане – мужчины и женщины.

И две девушки – в медных серьгах и кольцах, с медными ожерельями на груди – избрали себе в мужья двух младших братьев.

Младшие братья остались в Медном городе, а остальные поехали дальше.

214

4 Через семь дней увидели они на высоком берегу Волгы-

доэнгер Серебряный город. Девушки этого города носили сереб-ряные серьги, ожерелья и кольца. Там нашли себе невест еще двое братьев и остались в Серебряном городе.

Старшие братья простились с ними и во главе с Иканом снова пустились в путь. Через семь дней достигли они Золотого города. Три девушки – в золотых серьгах и кольцах, с золотым ожерельями на груди – стали их женами.

Так поселились семеро сыновей Пора в среднем течении Волгыдоэнгер, а их потомки живут там до сих пор.

ДОПОЛНЕНИЯ. ИЗ ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ

1

Отрывок из этнографического романа «Призрак девушки»

Наступил Кюсё тылзе. Запретили все тяжелые работы,

связанные с шумом. Запретили строить, пахать, обжигать кир-пич, прясть, ткать, валить деревья, добывать из земли камни. За-претили возить навоз и курить смолу.

Тулвика показалась Мите вдвое моложе. – А в день Кугече, – сказала она, – Пасхи, значит, пили

любовную чашу. – Какую-какую? – переспросил Митя. Тулвика подперла голову рукой, задумалась. Ее глаза ста-

ли чистыми, прозрачными. – Это был особенный праздник. Раньше ведь семья не все-

гда создавалась по любви. Я как к своему Ялкайну рвалась, да только дома у него своего не было. Ходил он по деревням, справлял подковы, сбрую.

И вот, выдали меня за Паймета, соседского сынка. Ух, бо-гатый он был, и человек хороший, добрый, ласковый. Никогда меня плохим словом не называл, но, конечно, работать приходи-

215

лось. Но в тот день вернулся Ялкайн. Я как во сне по дому ходи-ла. Все на него смотрела. А муж мой, вот, что за человек был, сам подвел к Ялкайну!

Ялкайн, надев на голову праздничную шапку и приоса-нившись, взял у жреца ковш с медовухой и пригласил меня на танец любовной чаши. Мы выпили любовный напиток, затем Ялкайн, не переставая двигаться под ритмы волынки, возвратил чашу жрецу. Мы вышли в центр круга и продолжили танец. По-сле танца мы подошли к жрецу, который угостил нас медовым квасом. Я выпила медовый квас с волынщиком, а Ялкан лишь пригубил, а после угостил всех, кто следил за нашим танцем. Пустую чашу он возвратил жрецам, которые сидели на самом почетном месте за столом. Ялкайн низко поклонился, а я верну-лась на свое место.

Осенью был праздник Шымвазар. Ох, как я молилась Богу осеннего базара! В тот год много продуктов везли на ярмарку в город. Обильный был урожай. Я ждала, что Ялкайн обязательно появится. И он пришел, красивый, в тулупе, краснощекий, с гар-моникой. А в тот год зима была ранней. Уже в октябре землю прихватило. Но воздух был такой, стукни по нему – как стекло рассыплется!

И Митя увидел картину: синее небо, первый снег, при-крывший метла, смерзшие комья пашни, оставленной под паром, изжелта соломенные крыши.

2

О некоторых народных праздниках и культе (по Л. Тойдыбековой) Вараксим, ласточку, считают вестницей весны. В день ее

прилета начинают пахоту. Во время праздника сохи качались на качелях. Чем выше

поднимаешься, тем длиннее и крепче будут стебли озимых зла-ков. А жрец посещал дома, а за ним ходили пожилые женщины и девушки. При входе в каждый дом жрецу давали каравай хлеба и красное яйцо.

216

Во время жертвоприношений женщины и девушки стояли чуть позади, обсуждали мужей, помогали прибираться. Кое-кто молился Матери Рождения, кто-то Луне. Потом, убирали котлы, брали остатки кушаний домой.

Устраивали соревнования по бегу. Растянув полотенце, бежали с ним вокруг священной рощи. Как бы рощу загоражива-ли от нечистей. Потом, под звук барабана, парни бежали в сто-рону деревни. Первому, кто прибегал в деревню, жрец давал по-лотенце и крашеные яйца. Но, старались, никого не оставить без подарка. Затем победители входили в деревню, а барабанщики и волынщики играли для них победный марш.

В день Шордойол (Йол? Ял?) одевались в вывернутые нару-жу шкуры. Шубы, подпоясывались лыком. Парни одевались в жен-скую, девушки в мужскую одежду. Мазали лица сажей, надевали маски из бересты. Ходили по домам, угощались блинами. Старались быть неузнанными, говорили другими голосами, общались знаками, шепотом. Плясали, пели, ударяли с шумом по углам домов. Ворота и двери избы заваливали всяким хламом, особенно тем, кого не люби-ли, в трубу сыпали мусор, солому или снег. На следующий день хо-зяин долго не мог растопить печь.

Кеце модыш. «В Кугече, Шорыкйол, в Крещенье, в Ива-нов день восходящее солнце воссияет во всей красе, то заблещет разными цветами, то покажется, то спрячется, то кружится, то останавливается, то вздымается кверху, то опустится, то пля-шет». Накануне большого праздника люди в праздничных наря-дах взбирались на высокие месте – крыши, заборы, на дерево и ждали появление святого зрелища.

В первый весенний дождь каждый выбегал на улицу; де-вушки умывались дождевой водой для белизны лица.

(…) Вестник дня – утренняя заря Марья, являющаяся ми-фологическим воплощением утренней зари в женском облике. Вестник ночи – вечерняя заря Дарья. К ним обращались за по-мощью от разных болезней в заговорах.

(…) Овинник имеет вид человека, одетого в белую марий-скую одежду. Овинник появляется ровно в полночь в белом каф-тане, держа в руках метелку. Обходит свой овин, а после исчеза-

217

ет. В настоящее время овинника люди не видят. «В овинах натя-нуты электропровода, поэтому овинник уже не появляется на-яву».

В годы Первой мировой войны марийки переодевались в мужской костюм жреца: надевали шапку, прикрепляли бороду. В такой одежде они приносили жертвы, устраивали общественные моления.

Среди уральских мари пекли ритуальный пирог «корак когыльо» – пирог из грачат. Для этого ловили плохо летающих грачат, разделывали и клали в пирог.

Кумалтыш йуштё – жертвенный пояс из липовой коры. Нарезав липовую кору, втыкали ее в особый раздвоенный липо-вый прут, произведя это семь раз по семи нуждам, названным в молитвах. Затем этот прут втыкали за кумалтыш йуштё священ-ного дерева.

3

О загробном мире и погребальных обрядах (по Л. Тойдыбековой)

У самого входа в загробный мир, вес вел, бродят, сторожа

его – острозубые адские собаки, от которых можно отбиться лишь липовой и рябиновой палкой, кишат змеи, от которых можно защититься прутьями шиповника, возвышаются горы с крутыми подъемами и обрывистыми спусками.

Вургем чийыше, заместитель покойника, выбрался из род-ственников того же возраста, больше похожий на него. Иногда такого человека выбирал сам покойный еще при жизни. Члены семьи ухаживали за вургем чийыше как за самим умершим. Он рассказывал о том свете. Поминки сопровождали музыка, пение песен пляски. Считалось, что праздничное угощение не дойдет без пения песен. Плясали наоборот, со свечками в руках.

После поминок на длинном шесте подвешивали флаг и устраивали стрельбу в него. Еще в прошлом веке над могилой на высоком шесту вешали одежду умершего, или привязывали по-лотенце.

218

4

Еще несколько данных по марийским обрядам и мифологии

Мари иногда во время погребальной церемонии режут ку-рицу; она должна подобрать обрезки ногтей пальцев рук и ног, утерянные покойным при жизни, ибо он не должен без них явиться перед хозяином мертвых Киамат Тора.

Анонимный источник (1858). Кереметь был меньшой брат Юмы. Юмо захотел сотворить сушь, приказал Кереметю, пла-вавшему по водам в виде селезня, достать земли из-под воды. Кереметь. хотя и исполнил приказание, лишь часть земли отдал Юмо, а часть удержал во рту. Когда Юмо дунул на принесенную землю и велел ей покрыть воды, Кереметь выхаркнул удержан-ную землю. Куда харкал, там явились горы.

Васильев (1907). Киреметь в образе селезня плавал по во-де. Юма велел ему достать со дна землю. Тот принес, утаил часть во рту. Юма дунул на землю, распространил по воде, создав ров-ную сушу. Киреметь стал выплевывать утаенное, создав горы.

Верещагин (1996, по В. Бехтереву 1880). Керемет плавал в виде селезня, Юмо велел ему достать со дна землю. Керемет принес землю, но часть утаил во рту. Юмо покрыл землей воды, а Керемет выплюнул утаенное, создав горы и голые скалы. Юмо ударил по камню молотом, искры превратились в ангелов (шук-чиев). Искры от ударов Керемета превратились в злых духов. Юмо оставил черного пса сторожить тело человека, отошел за душой. Керемет наслал холод, подкупил пса теплой шерстью, оплевал тело человека, сделав его греховным.

Филоненко (1914). Когда Юмо захотел создать сушу, он велел брату, Керемету превратиться в селезня и достать со дна моря земли. Но Керемет не всю землю отдал Юмо. Юмо же при-ступил к созданию тверди. Дунул на землю и она легла равнина-ми. Керемет дунул и земля вздыбилась горами. Юмо, сотворив тело человека, ушел, оставив его на охрану бесшерстному псу. Керемет напустил холод, потом дал псу шерсти и тот, в благо-дарность, допустил Керемета к телу, который вложил в него за-

219

родыши всех болезней. Из небесного камня «каван-кю», Юмо выбил искры. Из них возникли шукче. Керемет породил таким же образом кереметей.

Васильев (1907). Лучи солнца называются «солнцевы но-ги», кече-Йол. Среди черемисских богинь: Мать высокого неба, Мать светлого солнца, Мать облаков, Мать луны, Мать звезд, Мать теплоты, Мать воды, Мать моря, Мать огня, Мать земли, Мать прибыли, Мать скота.

5

ПОСЛЕДНИЙ ОНАР

(баллада С. Чавайна по мотивам марийских преданий)

Нам повествуют древние легенды, Что в каждом уголке родной земли Отважные Онары-исполины Повыше вековых дубов росли. А ведь тогда, густой листвой играя, Деревья подпирали небосвод. Теперь таких в марийском нашем крае Никто и при желанье не найдет. С годами люди ниже ростом стали, Да и леса постиг судьбы удар... Лишь не познал тогда беды-печали, Не изменился лишь один Онар. Он как-то поутру шагал полями, Краснея, солнца круг над ними рос. Онар дубы повыдергал руками И к матери охапкою принес: – Смотри-ка, мама, коноплю какую Я в поле для тебя натеребил, Как роща частую, как тень густую, Вот только посконь отделить забыл.

220

– Ой, сын мой! Ты вправду невезучий, Не коноплю ты вырвал, а леса! – И затуманились слезой горючей Ее большие ясные глаза. Онар ответу очень удивился. Он постоял и дальше пошагал. И вдруг заметил пахаря-марийца, Что землю для посева поднимал. – Какой жучок ползет передо мною! – Подумал вслух идущий великан. Он пахаря с лошадкой и сохою В свой необъятный положил карман. Потом Онар увидел на поляне, Как топором работал человек, И в этом Онаровом кармане Стал пахарю соседом дровосек. Онар весь день бродил в раздольях здешних, А к вечеру сказал, увидев мать: – Вот, мама, я жучков тебе потешных Принес нарочно, чтобы показать! Один копался, землю ворошил, Другой, наверно, дерево пилил. – Ой, сын, мой сын! Да это же ведь люди. Или уже о них ты позабыл... Они теперь всегда такими будут, Онарам только рост не изменил! Сынок, имея силу неземную, Ты не кичись, не наноси обид!

Сидит Онар последний и горюет, И на него с печалью мать глядит. А мир большой по-прежнему клокочет, Бурлит волнами, птицами поёт, И солнце, восходящее из ночи, Лучами заливает небосвод.

221

А.С. Иликаев

МИФЫ НАРОДОВ БАШКИРИИ БОГИ И ГЕРОИ

Публикуется в авторской редакции

Оформление, верстка: И.В. Пономарёв

Vagant 2012

Подписано в печать 02.04.2012. Формат 60Х84/16. Компьютерный набор. Гарнитура Times.

Заказ №277. ООО «Вагант»

450076, г.Уфа, ул. Коммунистическая, 22 а E-mail: vagantsv@gmail.com