Историк Сергей Михайлович Соловьёв родился в Москве. А мысленно

поднимаясь над ней, писал так: «Московия – мать рек и озёр... Можно ска-

зать, что Московия от одного конца до другого – не что иное, как бес-

прерывный лес, орошаемый множеством озёр и рек: от этого она

невообразимо приятна и прекрасна весною и летом...«

Несколько непривычно начинать чтение 29-томной «Истории России с

древнейших времён», когда автор её с самых первых строк уведомляет

читателя, что в первой главе монографии будет сообщено о значении рек

на Великой Русской равнине. И о том, что главные части Древней России

– это система озера Ильмень, а ещё три речные области – Днепра,

Западной Двины и Верхней Волги. Невольно тут призадумаешься над

замыслом автора, родившегося, как известно, не гидрографом и

археологом, а историком. При этом вероятно не лишним будет уяснить

соловьёвский смысл слова «Историк», в чём поможет сам Соловьёв,

написавший любопытнейшую повесть о своей жизни – «Мои записки для

детей моих, а если можно и для других». Эта повесть, не

предназначавшаяся для печати и поместившаяся в трёх сшитых

самодельных тетрадях, была впервые полностью опубликована в журнале

«Русский вестник» в 1907 г., то есть почти через тридцать лет после

смерти историка.

Оказывается, карамзинскую «Историю государства Российского» Со-

ловьёв к 13 годам прочёл 12 раз. В гимназии, где было «легко и весело с

узлом книг подмышкой», он изумлял учителя истории и географии своими

познаниями, свободно посвящал истории свои досуги, а ещё мечтал быть

«основателем философской системы». Ни гимназистом, ни студентом он

уже не брал в руки Карамзина, потому что не столько изучал историче-

ские факты, сколько думал над ними, над всем ходом русской истории.

На четвёртом курсе Московского университета с Соловьёвым произошло

такое событие.

Профессор русской истории, академик М.П. Погодин пригласил спо-

собного студента в гости и разрешил поработать в знаменитой своей биб-

лиотеке с коллекцией рукописных книг и летописей, которые с усердием

собирал около двадцати лет. И студент открыл среди них пропавшую для

учёных рукопись последнего пятого тома «Истории» В.Н. Татищева.

Находка была настолько значительной, что в специальной журнальной

статье Погодину пришлось оправдываться перед коллегами и просто чи-

тателями, почему такая важная рукопись, лежавшая у него два года и не-

сколько раз просмотренная им самим, осталась незамеченной до

«счастливого случая».

Сергей Михайлович

Соловьёв (1820-1879)

Литография. 1850-е

И.Е. Репин:

Садко в подводном

царстве 1876

Бурлаки на Волге 1899

Гидросеть

Древней Москвы

На реках Московии. Три десятка лет спустя после экспедиции академиков Г. и Н. Чернецовых

Общество поощрения художников вновь выделило средства на освоение Волги совсем молодыми

живописцами. Старшему Илье Репину было почти двадцать шесть лет, младшему – Фёдору Васильеву –

около девятнадцати. Ехали с ними по Волге воспитанник Академии художеств Евгений Макаров да

младший брат Репина Василий, студент-младшекурсник Петербургской консерватории. Вырвавшаяся на

свободу молодёжь была «в безумном упоении от всего»: от «празднества жизни», от огромного волжского

пространства, которое раздвигалось, расширялось по мере движения парохода от Твери до Самары. У

Ильи Репина была чётко сформулированная цель поездки – рисовать грандиозную картину о далёкой

безвестной в столице русской жизни, о жизни волжских бурлаков. Ничего не зная о том, что

французский художник Домье несколькими годами раньше писал бурлаков на реке Сене, Репин полагал

себя первооткрывателем потрясающей темы. Задуманная и исполненная им картина открыла его самого,

стала поистине богатырским началом молодого художника. Репин привёз с Волги в Петербург целый

ворох больших этюдов, выполненных масляными красками без подрамников. Вся взбудораженная

Академия бросилась смотреть на это рассыпанное по полу настоящее богатство. Высказывалось немало

суждений, какой могла бы быть картина, написанная по таким этюдам. В 1871 году Репин выставил

«Бурлаков» в Обществе поощрения художников. Картина прозвучала своеобразным колоколом, была

принята художественным миром, но в 1872-ом требовательный художник вновь бросился на Волгу за

новыми этюдами, обогащающими уже сложившийся шедевр. Летом 1873 года картина представляла

Россию на Всемирной выставке в Вене. Критик В. Стасов заметил, что Репин «сделал из своей картины

такую сцену, для которой ровню сыщешь разве только в глубочайших созданиях Гоголя».

Илья Ефимович Репин

(1844-1930)

Автопортрет. 1899

Условные обозначения:

Химки “Лебедь” Символ наиболее

посещаемых московских

родников и их названия

Открытие драгоценной рукописи встряхнуло Соловьёва, заставило

серьёзнейшим образом вжиться в татищевские исследовательские приёмы

и принципы, обратиться к изучению путей развития исторической науки,

к биографиям её главных творцов. Пройдёт ещё несколько лет, и Соло-

вьёв назовёт собственную многотомную «Историю» так же, как и Татищев,

сократив в известном всем её названии всего лишь несколько букв. Хо-

рошо разбиравшийся в людях Погодин, наблюдая за своим питомцем в

период магистерских экзаменов, писал другу: «Соловьёв держал экзамен.

Этот малый, кажется, прочный, присел за дело плотно». А ещё немного

погодя авторитетный в России историк Т.Н. Грановский сказал профес-

сорскому собранию: «Мы вступили на кафедры учениками, а Соловьёв

вступил уже мастером своей науки». Заложенная Татищевым традиция

писать только по существу, не обходя принципиально поддерживающих

эту науку географии, этнографии, языкознания, философии и других

смежных отраслей знаний, вкоренилась и в Соловьёва.

Можно думать, что дар рукописи «Истории Российской с древнейших

времён» Московскому университету от сына великого историка Евграфа

Татищева попал прямо по назначению. Важнейшие историко-

географические открытия XVIII века были не только впервые обнародо-

ваны, но и на многие десятилетия усвоены университетским учёным со-

словием. Вслед за татищевской «Историей» профессор Н.Е. Черепанов

издал двухтомное «Географическо-историческое учение», в котором фор-

мулировал предмет и задачи географии как науки естественно-

социальной. В 1804 г. по новому университетскому уставу были учрежде-

ны две параллельных кафедры истории, статистики и географии. Первая

из них под руководством А.И. Гейма изучала всемирные проблемы, другая

– М.Т. Каченовского – проблемы Российского государства.

При Соловьёве на философском факультете и на историко-

филологическом отделении сложилось ядро профессоров и адъюнктов,

неравнодушных к географии и гидрографии. Науки эти присутствовали в

учёных построениях не только историков и географов, но и словесников,

юристов, статистиков, философов. Ко времени учёбы Соловьёва патри-

арх университета М. Каченовский воспитал студента Н. Станкевича,

написавшего статью о географических причинах возвышения средневе-

ковой Москвы. М. Погодин с 23 лет переводил и издавал книги по исто-

рической географии, Н. Надеждин глубоко, концептуально работал в

этой области знаний. Т. Грановский, «всегда думавший и учившийся исто-

рией» (по словам А. Герцена), ставил перед своей наукой задачу не только

описать географические условия во времена создания государства

Особенно сильно впечатляла Волга людей, обратившихся к ней за по-

мощью и поддержкой в самые тяжёлые времена, полные неожиданных не-

приятностей. В такую пору жизни решил поработать на Волге препода-

ватель Московского училища живописи, ваяния и зодчества А. Саврасов,

ученик выпускника Петербургской Академии художеств К.И. Рабуса. Чтобы

не отвлекаться мыслями о московском доме, Саврасов в конце 1870 года на

время переселился в Ярославль всей семьёй. И не пожалел об этом. Худож-

ник и раньше писал водные пейзажи: Москву-реку, морской берег в

окрестностях Ораниенбаума, речку недалеко от Архангельского, болото

лунной ночью. Однако великая русская река порадовала Саврасова настоя-

щими открытиями, запечатлёнными в картинах «Волга около Городца»,

«Волга», «Печёрский монастырь под Нижним Новгородом», «Волга под Юрь-

евцем», «Разлив Волги под Ярославлем». По соседству с Ярославлем, в де-

ревне Молитвино на Костромской земле, художник нашёл и осуществил

замечательнейший сюжет «Грачи прилетели». «Саврасов открыл русский

пейзаж», – так утверждал самый выдающийся его ученик И. Левитан. После

«Грачей» художник создал «Просёлок», снова «Волгу» и Волгу с далями, «От-

тепель», «На Волге» и другие прославившие его волжские и «не волжские»

картины. Не менее памятно и важно, что живой интерес к судьбам великой

реки учитель успел передать своим ближним и дальним талантливым учени-

кам.

Один из первых

обликов Москвы

Реконструкция

На стр. 156:

Фрагмент старой карты

Московской губернии

Вид на Кремль

в ненастную погоду

А.К. Саврасов.

Деталь картины. 1851

Реки Подмосковья

с древними волоками

Российского, но и выяснить, в каких направлениях эти условия влияли на

его образование. Учёный признавал землеведение великой наукой и од-

ной из важнейших для истории. Статистик А. Чивилёв с интересом слу-

шал и обсуждал те соловьёвские лекции, где говорилось о природе

страны и её значении в жизни народа. Географией расселения древнего

славянства по всей Европе живо интересовался словесник И. Срезнев-

ский. В 1843-1847 годы всеобщую географию читал для словесников друг

Н. Станкевича А. Ефремов, относивший географию к историческим

наукам и полагавший главной задачей своего курса изображение влияния

природы на историю. «Впечатлительный» К. Кавелин был сторонником

географического направления в историческом развитии.

Прирождённый и высокообразованный учёный, Соловьёв всеми сила-

ми старался избегать односторонностей увлечённых предшественников и,

как писал в воспоминаниях, «строго смотрел за своими мыслями и слова-

ми». Хотя иногда не выдерживал этого жестокого испытания, и тогда «бу-

ри молодости срывали утлый чёлн с якоря». Размышляя об этом, он сделал

для себя и для других важное открытие: «Только широкое движение по

целому обширному предмету освобождает учёного от пристрастий, спа-

сает от крайностей, необходимого следствия тесноты горизонта, произ-

водящей учёную близорукость».

Способнейший студент с почётом оканчивал Московский университет,

и, вероятнее всего, оставался в нём для преподавательской работы. В

этом случае, по обычаям того времени, он должен был совершить про-

светительскую и образовательную поездку за границу на средства универ-

ситета. Но...это могло быть только в том случае, если выпускник

специализировался по медиевистике, то есть по западноевропейскому

средневековью, всеобщей истории или ещё чему-нибудь в том же духе. А

Соловьёв, будучи впервые в гостях у М. Погодина, на вопрос хозяина до-

ма, чем студент особенно занимается, без запинки ответил: «Всем

С.М. Соловьёв

Серяков. Гравюра по

рисунку П.Ф. Бореля

Красная площадь. Здание

(в центре), в котором

7 мая 1755 года открыт

Московский университет.

Собор Казанской Божьей

Матери (справа) ставший

поначалу приходской

церковью университета

Рисунок. 1781

Славяно-греко-латинская

академия

при Заиконоспасском

монастыре с 1687 года.

Москва. Никольская улица

Учредители и составители

грамоты «Привилей» –

Симеон Полоцкий

и Сильвестр Медведев

Устье Яузы. Москва

Старинная картина

русским, русской историей, русским языком, историей русской литера-

туры». Выпускников же, избравших себе путь в отечественную историю,

за границу не посылали.

Выручил попечитель университета С.Г. Строганов, опекавший Соло-

вьёва, а также прямо и исподволь готовивший его к заведованию кафед-

рой русской истории. Строганов отправил начинающего историка в

западный учёный мир домашним учителем с семьёй своего путе-

шествующего брата. Двадцать шесть месяцев прожил Соловьёв в разных

городах Европы, и поездка эта была как нельзя более кстати.

Уезжая за границу, Соловьёв переживал недавние впечатления от

находки татищевской «Истории», размышлял о своём отношении к вели-

ким историкам прошлого, думал о том, как о них сам напишет. Его со-

всем не устраивали опубликованные до тех пор незаслуженно короткие,

односторонние или вообще ошибочные суждения об исторических иссле-

дованиях В.Н. Татищева. И молодому человеку повезло. В Берлинском

университете он услышал как раз то, что ему было срочно необходимо.

На лекциях у знаменитого историка Л. Ранке, годами работавшего в ар-

хивах разных европейских государств, были приведены талантливо ис-

полненные исторические портреты. Через три года чередой своих

собственных исторических портретов русских историков 25-летний Со-

ловьёв начал в Московском университете удивительные для всех лекции.

Никто из предшественников Соловьёва не начинал так сильно и ориги-

нально лекционные курсы.

Всё более и более увлекавшая Соловьёва историческая география

также была сфокусированной в том же Берлинском университете в

научной школе географа К. Риттера, автора известного на весь мир 19-

томного «Землеведения». Через эту школу прошло множество выдающихся

петербургских и московских учёных того времени. В 1824 году будущий

известный статистик П. Кеппен обсуждал с К. Риттером карты Восточной

Московский университет

Проект М.Ф. Казакова.

90-е годы XVIII века

Навигационная,

затем Цифирная школа

в Сухаревой башне. Москва

Ф. Бенуа. 1846

Сухарева Башня

А.К. Саврасов.

Деталь картины. 1872

Вид на новый

Аудиторный корпус

Московского университета

Г.И. Барановский. 1848

Европы историка, академика А. Лерберга. Лекции всезнающего профес-

сора слушали в 1830 г. И. Киреевский, Э. Гофман, Г. Гельмерсен, в 1835 г.

– М. Погодин и Н. Греч, в 1836-1838 гг. – Т. Грановский, в 1837-1839 гг. –

Н. Фролов, в 1839-м – И. Срезневский, в 1842-м – С. Соловьёв, А. Ефре-

мов и другие.

После знакомства с К. Риттером дипломатичный М. Погодин написал

министру народного просвещения России письмо со следующими строка-

ми: «Риттера можно назвать отцом исторической географии. Он учит,

сколько география служит основанием истории, какое влияние на чело-

века и его историю имеет его местопребывание и прочее. Такая геогра-

фия есть настоящий достойный предмет университетского учения:

история без неё будет строиться на песке, на воздухе, а она должна быть

на земле». Все эти слова по полной их сути вполне можно отнести к де-

лам и заветам В.Н. Татищева, но от смерти его до цитируемого письма

прошло всё-таки 85 лет. И всему тому, чему учил Татищев, да ещё и тому,

что открыли после него экспедиции П. Палласа, С. Гмелина, И. Георги и

ещё многие исследователи, на новой ступени научного знания начал учить

добропорядочный и талантливый К. Риттер. Он проштудировал массу

российских географических материалов ещё к 1804 году, когда описани-

ями и схемами речных бассейнов Европейской России открывал свою

первую большую книгу «Европа». Знания его в гидрографии России по тем

временам считались безукоризненными. Н. Греч был поражён, что при

разных распространённых в Германии нелепых представлениях о восточ-

ных славянах Риттер «ни разу не ошибся ни в одном русском слове», про-

читав несколько сложнейших лекций о водных сообщениях в России.

У такого учёного было чему научиться, и Соловьёв не замедлил это

сделать, внимательнейшим образом проработав книги К. Риттера и про-

слушав вместе с А. Ефремовым некоторые из риттеровских лекций. По-

мимо всего прочего, интересно, например, что берлинский профессор

называл реки «орудием для пробуждения и многостороннего развития

народной жизни и торговых отношений», писал о влиянии рек и морей на

распространение цивилизации. Было тогда К. Риттеру 63 года.

Соловьёв не слишком задержался в Берлине. Гораздо дольше ему

пришлось жить и работать в Париже, в том числе и над проблемами ис-

торической географии. Если главным содержанием берлинской жизни

был университет с лекциями К. Риттера, Ф. Шеллинга, Л. Ранке и других

германских знаменитостей, то важнейшим притягательным центром Па-

рижа на многие месяцы стала для Соловьёва Королевская библиотека. Во

многих городах Европы Соловьёв подолгу трудился в библиотеках,

Первое здание

Московского университета

у Воскресенских ворот

Вид на Москву

с Воробьевых гор

И.К. Айвазовский. 1851

но парижская дала особенно много, и об этом он написал Погодину так:

«Восемь месяцев, проведённых в Париже, были посвящены мною изуче-

нию средней истории, этих седми дней творения нового общества, с по-

стоянным приложением к миру Словен и Руси. Огромность предмета

меня задавила, занимательность развлекла, и вот почему из множества

материалов собранных мною, я не успел составить ничего целого, строй-

ного, определённого. Будущую зиму... я так же решился провесть в Па-

риже, ибо в этом чёртовом городище заниматься так же покойно, как в

монастыре...»

Через пять лет, в 1848 году, Соловьев вполне закончил первую свою

настоящую программную работу, введение в огромный исторический

многотомник – историко-географический очерк «О влиянии природы

Русской государственной области на её историю». В 1850 г. очерк был

опубликован в «Отечественных записках», а ещё через год открыл первый

том «Истории России с древнейших времён». После Соловьёва такое раз-

вёрнутое географическое введение в историю сделалось традиционным

для всех главных обобщающих исторических сочинений. В этой работе

русская геосоциологическая мысль XIX столетия получила наиболее пол-

ное выражение и надолго заняла публицистику историко-

географическими спорами. Как отмечал ученик Соловьёва К. Бестужев-

Рюмин, «журналистика тогда ревностно следила за учёной литературой».

Книги и статьи по исторической географии и об её преподавании с жа-

ром рецензировали Н.А. Полевой, В.Г. Белинский, Н.А. Добролюбов, Н.Г.

Чернышевский, Н.И. Пирогов, К.Д. Ушинский, Д.И. Писарев. Историче-

скими трудами Соловьёва Россия оказалась как бы распахнутой для по-

дробных историко-географических исследований следующего столетия.

Во всём веке Соловьёв был самым видным представителем географи-

ческого направления в русской истории. Некоторые исследователи, не

вникавшие глубоко в творческое наследие В.Н. Татищева и Н.И. Надеж-

дина, предложили даже считать Соловьёва основоположником историче-

ской географии в России. Действительно, очень смело работал он в этой

области знаний, решительно вписывал историю народов в историю Земли.

Говорил так: «Народы живут, развиваются по известным законам, прохо-

дят известные возрасты как отдельные лица, как всё живое, всё органиче-

ское». При таком общем взгляде на историю человечества и народов

Соловьёву из арсенала методологических средств всеобщей истории

больше всего подходила так называемая теория родового быта, предло-

женная профессором истории и географии Дерптского университета

Г. Эверсом.

Титульный лист

первого тома книги

С.М. Соловьева

«История России

с древнейших времён»

Москва. 1851

Первое здание

Московского университета

на Красной площади

Дж. Кварнеги

Московский университет

Старая фотография

Вид на Московский

кремль. Весна

А.К. Саврасов.

Фрагмент. 1873

Согласно «родовой теории», уходящей своими корнями в социологию

Гегеля, семья – древнейшая форма объединения людей, а государство – не

что иное, как «великое семейство». Соловьёв взял первоначальную фор-

мулу Эверса «семья-род-племя» и, пользуясь всем огромным сводом мате-

риалов русской истории, продлил её в отношения княжеско-

владельческие и государственные. В итоге же пришёл к заключению, что

лишь три условия более всего влияют на жизнь российского народа –

природа нашей страны, природа нашего племени в широком значении

этого слова и внешняя активная среда других народов и государств. Все

эти исторические мировоззренческие представления Соловьёва впервые

составили цельную, вполне логически завершённую концепцию развития

России. И укреплялась она сразу и впоследствии ещё по той причине, что

подтверждалась не только при анализе общих вопросов отечественной

истории, но и при изучении материалов о многих специфических зако-

номерностях жизни нашего государства, связанных с его расположением

на больших пространствах Евразиатского материка.

Начиная свою «Историю», Соловьёв на какое-то время оставил в сто-

роне все исторические теории и гипотезы, за исключением ведущей и

любимой своей концепции о влиянии речных систем на начальную, а сле-

довательно, и на всю остальную российскую историю. Никто до него не

писал так подробно о содействии рек народному и государственному

единству России. В первой главе «Истории» Соловьёв охарактеризовал

географическое положение выстроившихся вдоль великого водного пути

русских княжеств и впервые в отечественной истории не перечислял их

Панорама Москвы

Д. Индейцев. 1850

Вид в окрестностях

Ораниенбаума

А.К. Саврасов. 1854

Алексей Кондратьевич

Саврасов (1830-1897)

Фотография

последовательно, а подразделял на группы-области по речным бассейнам.

Постоянно действующими историческими границами между речными об-

ластями Соловьёв совершенно точно называл волоки, которые «надобно

заметить, нигде не имеют такого важного значения, как у нас в России,

ибо заменяют отчасти горы. ...На важное значение волоков указывает

название Заволоцких владений Новгорода, Заволоцкой чуди».

Наряду с пограничными междуречными волоками и водоразделами

Соловьёв отметил также заметную роль возвышенных стран между внут-

ренними русскими областями, значение обширных земных поднятий как

крупных земледельческих районов: «известно, что везде при своих столк-

новениях славяне занимали возвышенные, сухие и хлебородные простран-

ства, ... самые лучшие для хлебопашества места».Если же такой земли в

речном бассейне не находилось, то славянское народонаселение обраща-

лось в большей степени к торговле и ремёслам. В пределах речных обла-

стей Соловьёв выделил природные главные узлы, в наибольшей степени

определяющие освоение и развитие данной территории. Это проточные

озёра, истоки рек вблизи волоков, речные устья и излучины, возвышенно-

сти. Ученый обратил внимание на строительство городов «при главных

изгибах реки, при устьях значительных её притоков – так построена Ко-

строма при повороте Волги на юг, при впадении в неё Костромы, Юрье-

вец Поволжский – при следующем большом колене, или при повороте

Волги на юг, при впадении в неё Унжи, наконец, Нижний Новгород – при

впадении Оки в Волгу». Вблизи главных природных узлов располагались,

по Соловьёву, и главные «сосредоточивающие» пункты русских областей,

Окрестности села

Михайловского

Псковской губернии

А.К. Саврасов.

Фрагмент. 1880-е

которые должны были выполнять функции соединения севера и юга, во-

стока и запада.

Такому соединению способствовала вся природа огромной низменной

Восточно-Европейской равнины: её умеренный климат и низкие водораз-

делы не препятствовали проводить волоками вереницы довольно больших

судов и иных караванов с товарами, военным снаряжением и дорожными

припасами. Невысокие междуречья содействовали относительно просто-

му и быстрому расселению по стране большого количества крестьянских

семей со всем их несложным домашним скарбом. Достаточно было пере-

валить всем доступный небольшой водораздел, чтобы открылась новая

увлекающая перспектива освоения новой землицы, нового, богатого при-

родными ресурсами речного бассейна. По Соловьёву, вначале «Русь ухо-

дила всё далее и далее в глубь Северо-востока, чтобы там, в уединении от

всех посторонних влияний, выработать для себя крепкие основы быта».

Затем, изучив распространение Русской государственной области по

Волжской системе и освоение Урала, учёный уже не сомневался в том,

что удобство водных сообщений в пределах северной части Евразиатско-

го материка обусловило возможность «с необыкновенной быстротою кос-

нуться русским граням берегов Восточного океана».

Во взаимоотношениях восточных славян с остальной Европой Соловь-

ёв проследил две следующие важные особенности. Во-первых, «Днепру

преимущественно Русь была обязана своим соединением с Северо-

западной и Юго-восточной Европой: из первой явились князья, от второй

получено христианство; Днепру преимущественно Русь была обязана и

своим материальным благосостоянием». Однако, «несмотря на то, что

Юго-западная Русь, преимущественно Киевская область, была главной

сценой древней нашей истории, пограничность её, близость к полю или

степи, жилищу диких народов, делала её неспособной стать государствен-

ным зерном для России, для чего именно природа подготовила

Вид Волги под Юрьевцем

А.К. Саврасов. 1870-е

Вид Кремля

и Каменного моста

в Москве

Ф.Я. Алексеев. 1801

Нестор-летописец

В.М. Васнецов

Московскую область». И о другой стороне близости России к Европе:

«природа, отделив Сибирь от остальной Азии пространными степями Та-

тарии, а с востока и севера опоясав уединёнными океанами и направив

течение больших рек к северным тундрам, через это самое заставила её

смотреть исключительно на запад, образовала из неё нераздельную часть

Европейской России».

Прослеживая древнерусскую историю как историю страны, которая

колонизируется, Соловьёв вызвал к новой исследовательской деятельно-

сти несколько поколений мировых историков, озадаченных и покорённых

этой проблемой и предложенным русским историком способом её реше-

ния. Многотомный «Курс русской истории» ученика Соловьёва В.О. Клю-

чевского и другие объёмистые «Истории», монографии Н. Барсова, М.

Любавского по исторической географии прошлись по огромным масси-

вам информации также с соловьёвских точек зрения на освоение восточ-

ными славянами Евразии. Одна из интересных книг на эту тему была

написана американским профессором истории Р. Кернером и выпущена в

1946 г. издательством Калифорнийского университета. Книга была по-

священа памяти С.М. Соловьёва и в честь его самого и его работ названа

так: «Стремление к морю. Курс русской истории». Нужно отдать должное

Р. Кернеру. Он не ошибся в исследовании и описании одного из главных

русел российской истории, которое впервые было обозначено выдающи-

мися работами С.М. Соловьёва.

С.М. Соловьев

О роли восточно-европейских рек

в образовании русской государственной области

Однообразна природа Великой восточной равнины, не поразит она

путешественника чудесами; одно только поразило в ней наблюдательного

Геродота. «В Скифии, – говорит он, – нет ничего удивительного, кроме

рек её орошающих: они велики и многочисленны «. В самом деле, обшир-

ному пространству древней Скифии соответствуют исполинские системы

рек, которые почти переплетаются между собою и составляют таким об-

разом, по всей стране водную сеть, из которой народонаселению трудно

было высвободиться для особной жизни; как везде, так и у нас реки слу-

жили проводниками первому народонаселению, по ним сели племена, на

них явились первые города; так как самые большие из них текут на во-

сток или юго-восток, то этим условилось и преимущественное распро-

странение Русской государственной области в означенную сторону;

К концу лета на Волге

А.К. Саврасов.

Фрагмент. 1873

Оттепель. Ярославль

А.К. Саврасов. 1874

реки много содействовали единству народному и государственному, и при

всём том особые речные системы определяли вначале особые системы

областей, княжеств. Так, по четырём главным речным системам Русская

земля разделялась в древности на четыре главные части: первую составля-

ла озёрную область Новгородская, вторую – область Западной Двины, то

есть область Кривская или Полоцкая, третью – область Днепра, то есть

область древней собственной Руси, четвёртую – область Верхней Волги,

область Ростовская.

...На Восточно-европейской равнине естественными гранями между

странами и народами служили междуречные волоки; и как эти естествен-

ные грани ни были значительны, как мало препятствовали соединению

народов!

...Таким образом, мы видим, что историческое деление Русской госу-

дарственной области на части условливается отдельными речными систе-

мами; ясно, что величина каждой части будет соответствовать величине

своей речной области: чем область Волги больше области всех других

рек, тем область Московского государства должна быть больше всех

остальных частей России, а естественно меньшим частям примыкать к

большей – отсюда понятно, почему и Новгородская озёрная область, и

Белая, и Малая Русь примкнули к Московскому государству.

...Русская государственная область распространялась естественным

образом изнутри, из ядра своего, вниз по рекам до естественных преде-

лов своих, то есть до устьев этих рек, берущих начало в её сердце, а это

сердце – Великая Россия, Московское государство, справедливо называ-

ется страною источников: отсюда берут своё начало все те большие реки,

вниз по которым распространялась государственная область.

...Мы видели, что распространение русских владений следовало тече-

нию рек. Во-первых, оно шло озёрною новгородскою системою, потом

системою Двины и Днепра к югу или к юго-западу и в то же время, с дру-

гой стороны, шло путём белозёрским, по Шексне и далее к югу по систе-

ме Мологи к Волге потом Волгою и на юг от этой реки к Оке. Навстречу

этому движению от севера, которое, как видно, не шло далее Москвы, мы

замечаем движение с юга: по Десне – притоку Днепра и Оке – притоку

Волги. Таким образом, первоначальное распространение преимуществен-

но шло по огромной дуге, образуемой Волгою к северу, до впадения в

неё Оки, и Днепром – к югу; потом распространение происходило в се-

редине дуги, с севера от Волги, и ему навстречу, с юга от Днепра, причём

оба противоположных движения сходились в области Москвы-реки...

Илья Репин

Здравнево.

Фотография. 1890-е

Какой простор!

И.Е. Репин. Эскиз. 1903

Н. Щербина

К морю

Сонет

С какою радостью я свиделся с тобою,

О зеркало небес, наш исполин земной!

Какою-то высокою мечтою

Я воскрылён, когда ты предо мной.

Я трепещу, когда, валы вздымая,

Ты восстаёшь кичливо до небес

И, облака волнами подпирая,

Шумишь, как вихрь, волнуешься, как лес.

Твой грозный шум, могучее стенанье

И буйное зыбучих волн плесканье

И жемчугом, и думою кипят.

О, если б знать мне мысль твою, стихия,

Что волны мне так шумно говорят,

О чём ревут их вопли вековые!

Осень. Сокольники

А.К. Саврасов. Деталь картины.

1880-е – 1890-е

На стр. 168-169:

Грачи прилетели

А.К. Саврасов.

Фрагмент. 1871

Чтение Сергеем

Соловьевым речи о Петре I

Московский университет.

30 мая 1872