Проект «Манчестер»: прошлое, настоящее и будущее...

Министерство образования и науки Российской Федерации

ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет»

ПРОЕКТ «МАНЧЕСТЕР»: ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ

ИНДУСТРИАЛЬНОГО ГОРОДА

Сборник научных статей

Иваново

Издательство «Ивановский государственный университет» 2012

2

ББК 63.3(2Рос-4Ива)+63.3(2…)

П 791

Проект «Манчестер»: прошлое, настоящее и будущее инду-

стриального города : сборник научных статей / под ред.

М. Ю. Тимофеева. — Иваново : Иван. гос. ун-т, 2012. — 180 с. —

ISBN 978-5-7807-0955-8.

В издании представлены статьи участников международного научного

семинара «Проект “Манчестер”: прошлое, настоящее и будущее индустриально-

го города», который прошел в городе Иванове в мае 2011 года. В центре внима-

ния исследователей была проблема осмысления истории и культурного насле-

дия индустриальных городов.

Для историков, культурологов, филологов, философов, социологов, пси-

хологов.

Печатается по решению редакционно-издательского совета

Ивановского государственного университета

Рецензенты:

заведующий Центром гуманитарных исследований пространства

Российского научно-исследовательского института культурного

и природного наследия им. Д. С. Лихачева,

кандидат географических наук, доктор культурологи Д. Н. Замятин

профессор кафедры русской литературы ХХ и ХХI вв.

Уральского Федерального Университета, главный научный сотрудник

сектора истории литературы ИИиА УрО РАН,

доктор филологических наук, профессор М. А. Литовская

Автор обложки — С. Е. Короленко

(для оформления обложки использовались рисунки тканей

1920—1930-х гг. С. П. Бурылина и Л. Н. Преображенской)

ISBN 978-5-7807-0955-8 © ФГБОУ ВПО «Ивановский

государственный университет», 2012

3

Содержание

Предисловие ................................................................................................. 4

Степанов А. В. Одна империя, три пути развития ................................. 10

Савкина И. Л. За фабричной заставой: Тампере как Манчестер ........... 28

Тимофеев М. Ю. Иваново как Манчестер: потенциал бренда ............... 41

Смирнов Г. С. Иваново-Вознесенск и ноосферная урбанистика ........... 50

Клейман М. Б. Развитие города Иванова как отражение

противоречий советской модели урбанизации ................................ 61

Усманов С. М., Чернопёров В. Л. Русский Манчестер

как социокультурное пространство ивановских колхозников ...... 72

Кривцова Л. А. Индустриальный город в палехской лаковой

миниатюре 1920—1930-х годов ........................................................ 81

Петрова А. С. Изобразительное искусство в культурном

пространстве города (Иваново-Вознесенск / Иваново,

1920—1930 гг.) ................................................................................... 89

Таганов Л. Н. Миф о русском Манчестере в стихах

ивановских поэтов ............................................................................. 99

Хархун В. П. Образ Донбасса в творчестве Владимира Сосюры ......... 111

Меерович М. Г. Индустриализация как коммунистический проект

(промышленность, соцрасселение, соцгород, соцжилище) ......... 120

Шабурова О. В. Трубники, цветники и другие металлурги: семантика

и пафос труда в уральском индустриальном городе ........................ 152

Кочухова Е. С. В поисках города-завода:

актуализация индустриального наследия Екатеринбурга ............ 164

Сведения об авторах .............................................................................. 177

4

ПРЕДИСЛОВИЕ

Идея обсуждения учеными разных специальностей про-

блем индустриального города возникла весной 2009 года.

Профессор университета г. Тампере Арья Розенхольм, прини-

мавшая участие в научной конференции в Иванове, предполо-

жила, что текстильное прошлое финского и русского Манче-

стеров — тема, достойная внимания исследователей в области

урбанистики, истории, краеведения, географии, культурологии,

социологии, психологии и литературоведения.

В мае 2011 года совместными усилиями кафедры фило-

софии Ивановского государственного университета и гумани-

тарного факультета Ивановского государственного химико-

технологического университета удалось провести междуна-

родный научный семинар «Проект “Манчестер”: прошлое,

настоящее и будущее индустриального города». Былая тек-

стильная специализация Манчестеров разных стран (польский

Лодзь, финский Тампере, немецкий Хемниц и российский

Иваново-Вознесенск) могла бы стать самодостаточной для

размышлений о судьбе моноиндустриальных городов. Однако

во время подготовки семинара, отталкиваясь от близкого орга-

низаторам образа Манчестера, была заявлена широкая темати-

ка, включающая проблемы трансформации индустриального

ландшафта, семиотики урбанистических брендов, историче-

ского анализа отечественной модели индустриализации как

коммунистического проекта и исследования индустриальных

пространств как объекта искусства. К участию в семинаре уда-

лось привлечь внимание историков, краеведов, географов,

культурологов, философов, психологов и литературоведов. К

сожалению, не все принявшие участие в работе семинара

смогли написать тексты на основе своих докладов. Но даже в

5

достаточно камерном виде сборник затрагивает широкий

спектр тем, связанных с осмыслением трансформаций город-

ской среды и урбанистических пространств.

Сборник открывают статьи, посвященные истории фаб-

ричных городов. А. В. Степанов проанализировал сценарии

возвышения трех российских текстильных центров (Лодзи,

Таммерфорса/Тампере и Иваново-Вознесенска) в конце XIX —

начале XX века. Кроме явного сходства, автор обращает вни-

мание и на существенную разницу в концепциях городского

развития, которые включали строительство современного жи-

лья, школ, систем водоснабжения, торговых предприятий, об-

щественного транспорта и т. п. В статье дана попытка объяс-

нения того, почему в этих сферах городской жизни Иваново-

Вознесенск заметно отставал от Тампере и Лодзи.

В статье с почти песенным названием «За фабричной за-

ставой: Тампере как Манчестер» И. Л. Савкина рассказывает

не только о формировании финского центра текстильной про-

мышленности, об индустриальной и революционной истории

города и его месте в финской культуре, но и о тех преобразо-

ваниях в городской среде, которые произошли после кризиса в

текстильной отрасли. Кроме того, креативный потенциал горо-

да показан на примере современного использования бренда

«Манчестер»/«Мансе».

Бренды города Иванова как русского и красного Манче-

стера анализируются в статье М. Ю. Тимофеева с позиции

возможного их использования в рамках формирования город-

ской идентичности. Автор рассматривает потенциал этих

брендов и применительно к развитию индустриального туриз-

ма в городе и регионе, сопоставляя Иваново с Лодзью и Там-

пере, где накоплен большой опыт сохранения и эксплуатации

промышленного наследия.

Взаимодействие городского пространства с окружающей

природной средой для развития индивидуального и коллектив-

ного разума — тема статьи Г. С. Смирнова, посвященной но-

осферной урбанистике. С точки зрения философа, ноосферная

среда иваново-вознесенского пространства сложилась вокруг

двух видов промышленно-культурного пространства — про-

6

мышленного Вознесенского посада и усадебного села Иванова.

Складывавшийся десятилетиями баланс, иронично названный

автором «Манчестер Юнайтед», в советское и особенно в пост-

советское время был нарушен, о чем свидетельствует дисгармо-

ничный облик современного городского ландшафта.

Темы антропологического диссонанса и аномальности

ивановского пространства в Верхневолжском регионе стали

предметом рассмотрения авторов двух следующих статей

сборника. М. Б. Клейман с позиции психолога попытался разо-

браться в уникальности социокультурных метаморфоз, про-

изошедших за столетнюю историю существования города Ива-

нова (Иваново-Вознесенска). Он отмечает, что урбанистиче-

ские процессы протекали в городе совершенно иным образом,

чем в старых губернских центрах. Особое внимание уделено

анализу формирования социально-психологического климата

Иванова и критериев успешности личности, зафиксированных

в установках горожан.

В полемической статье об «ивановских колхозниках» ис-

торики С. М. Усманов и В. Л. Чернопёров поднимают пробле-

му формирования городской идентичности в ивановском реги-

оне и его административном центре. Уникальность Иваново-

Вознесенска, по мнению авторов, заключается в том, что про-

цесс урбанизации проходил в нем в ускоренном режиме. Инду-

стриальный подъем опередил формирование городской мещан-

ской среды. В молодом городе не было потомственного купе-

чества и дворянства, которые во Владимире, Костроме и Яро-

славле выполняли роль морального авторитета, стержня. Сте-

кавшиеся на заработки в Иваново-Вознесенск люмпенизиро-

ванные крестьянские массы не имели ни образцов для подра-

жания, ни условий для адаптации к новым условиям жизни.

Это обстоятельство, по мнению авторов, до настоящего време-

ни формирует габитус ивановского человека.

Две статьи сборника посвящены анализу визуального ас-

пекта репрезентаций текстильного города и региона. Свое об-

ращение к рассмотрению образа промышленного города в па-

лехской лаковой миниатюре 1920—1930-х годов

Л. А. Кривцова сопровождает репликой о том, что даже тради-

7

ционное искусство того времени нельзя представить без пафо-

са индустриализации и социалистической реконструкции. На

основе большого материала она попыталась ответить на вопро-

сы о том, в какой степени искусство Палеха было включено в

систему художественной интерпретации этих событий и как

повлияло близкое соседство Иваново-Вознесенска — третьей

пролетарской столицы — на живопись палешан.

Следующая статья сборника посвящена анализу воздей-

ствия на горожан в этот исторический период различных форм

изобразительного искусства. Кроме художественных образов,

транслируемых в местной периодической печати Иваново-

Вознесенска/Иванова, А. С. Петрова исследует и специфиче-

ский для региона вид искусства — агитационные ткани.

За время существования Иваново-Вознесенска/Иванова в

нем выросло несколько поколений поэтов, с разной степенью та-

ланта воспроизводивших индустриальный миф города. Это

А. Ноздрин, Е. Вихрев, А. Благов, Д. Семеновский, А. Баркова. В

своей статье Л. А. Таганов обращает внимание на то, что «крас-

ный миф» о русском Манчестере постепенно все в большей и

большей степени приобретал характер идеологического клише в

творчестве местных авторов. Немногим удалось дать небаналь-

ный образ текстильного края, создать собственный миф.

Промышленная среда Донбасса нашла отражение в ма-

лоизвестной российскому читателю литературной и, в частно-

сти, поэтической мифологии. Образ шахтерского края как

ключевого форманта украинской метагеографии и геоидеоло-

гии в творчестве В. Сосюры рассматривается в статье

В. П. Хархун. Эволюция этого образа («Донбасс индивидуаль-

ного прошлого», «революционный», «промышленный», «воен-

ный» Донбасс) связывается с образом «героя места» и локуса-

ми индустриального пейзажа.

Анализируя индустриализацию как коммунистический

проект, известный историк архитектуры М. Г. Меерович выде-

ляет тринадцать ключевых аспектов этого процесса в совет-

ской истории («коллективная мудрость», «коммуна», «новый

человек», «новая экономическая политика», «воля вместо эко-

номики», «концепция социалистического расселения», «воен-

8

ное благополучие», «пролетарские ядра», «коллективизация»,

«жизнедеятельность», «принудительные миграции», «от станка

до пиджака» и «соцгород»). Автор констатирует, что общего-

сударственные программы размещения социалистической

промышленности, концепция социалистического расселения,

идея соцгорода продолжают существовать и сегодня. Однако

опыт из этого уникального социально-культурного экспери-

мента в ходе современного промышленного переформатирова-

ния хозяйства не извлекается.

Два последних текста, включенных в сборник, написаны

уральскими авторами. Предлагаемые ими кейс-стади в очеред-

ной раз показывают близость символических практик освоения

места в разных индустриальных локусах. Личная погружен-

ность авторов в материал исследований придает им особую

привлекательность. Для Первоуральска — города, о котором

идет речь в статье О. В. Шабуровой, одной из таких символи-

ческих доминант является образ трубников, в соседней Ревде

— образ «цветников», то есть тружеников цветной металлур-

гии. В настоящее время метаморфозы металлургической мифо-

логии (черной/грязной и белой/чистой) сделали возможным

использование для ее репрезентации гламурных приемов в ду-

хе самых продвинутых рекламных технологий. Меткие заме-

чания автора дают понять, что гламурные посылы мало соот-

носятся с реальностью среды индустриального города.

Обострение в последние годы концептуального интереса к

индустриальности Екатеринбурга стало предметом внимания

Е. С. Кочуховой. Ее анализ «уральскости», отталкиваясь от об-

раза края, (вос)созданного в совместном проекте Л. Парфенова

и А. Иванова «Хребет России», сосредотачивается на попытке

художественного осмысления индустриального наследия в рам-

ках прошедшей в 2010 году первой индустриальной биеннале

современного искусства. История Свердловска ХХ века задает

логику восприятия пространства Екатеринбурга — ударные

стройки советской власти, заводское пространство, человек-

строитель, горожанин-рабочий, город-завод, завод по производ-

ству советского человека, завод по производству смыслов.

9

География объектов анализа городской индустриальной

среды, представленная в сборнике, заметно шире Манчестеров

всех стран. Полагаю, что это не следует считать недостатком

книги, как и междисциплинарный характер представленных в

ней текстов. Современные проблемы Иванова как города,

узнавшего за свою сравнительно короткую историю многие

взлеты и падения, могут быть интересны многим. В свою оче-

редь, знакомство с процессами, протекающими в городах с су-

щественно иной индустриальной специализацией, полезно вла-

стям и интеллектуалам как российского Манчестера, так и дру-

гих городов. Осмысление проблем постиндустриального горо-

да в широком контексте позволяет увидеть тупики и перспек-

тивы развития.

М. Ю. Тимофеев,

доктор философских наук,

профессор кафедры философии

Ивановского государственного университета

главный редактор журнала

социально-гуманитарных исследований «Лабиринт»

10

А. В. Степанов

ОДНА ИМПЕРИЯ, ТРИ ПУТИ РАЗВИТИЯ

К тому времени, когда в разгар Первой миро-

вой войны начался распад Российской империи, в её

границах существовали по крайней мере три про-

мышленных центра, которые заслужили у совре-

менников название «второго Манчестера». Это бы-

ли финский Таммерфорс, польский Лодзь и наш

Иваново-Вознесенск. В каждом из этих городов ос-

новой хозяйственной жизни служила текстильная

промышленность, главным образом — производ-

ство хлопчатобумажных тканей. Главным рынком

сбыта продукции польских, финских и ивановских

фабрик оставалась Россия. Примерно одними и теми

же были на всех предприятиях поставщики сырья,

топлива и оборудования.

Таким образом, история словно бы поставила

поучительный эксперимент: она предложила по-

смотреть, чтó в развитии трёх индустриальных цен-

тров окажется общим, а что — различным, и какая

часть этих различий может быть приписана дей-

ствию этнических факторов, а какая — иным, преж-

де всего — социальным, причинам.

Для этого рассмотрим вкратце историю пре-

вращения трёх городов в промышленные центры.

Начнём этот обзор с Лодзи.

Степанов А. В., 2012

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

11

Этот город располагался на западной окраине Российской

империи — примерно в 120 км от тогдашней границы с Германи-

ей. Лодзь известна с XIV века, а права города она получила в

1423 г. Однако её промышленный взлёт начался лишь во второй

половине XIX столетия. Известный русский экономист профес-

сор И. И. Янжул утверждал, что ещё в начале 1860-х годов в

Лодзи действовало не более десятка фабрик, имевших паровые

двигатели; остальные местные предприятия использовали исклю-

чительно ручной труд.

Первая механическая фабрика открылась в Лодзи в 1854 г.;

на ней работало 100 ткацких станков и 18 тыс. веретён. Чуть ранее,

в 1850 г., правительство России отменило таможенные сборы, ко-

торые прежде взимались с польской продукции, поставляемой на

внутренний рынок империи. При этом высокие пошлины на внеш-

них границах страны продолжали защищать всех российских про-

изводителей, в том числе и польских, от конкуренции более дешё-

вых импортных товаров. В 1865 г. Лодзь получила железнодорож-

ное сообщение с внутренними районами России. С конца 1870-х

гг., после очередного скачка русских таможенных тарифов, именно

в Царство Польское, в том числе — в Лодзь — стали переносить

производства те западные промышленные компании, которые хо-

тели остаться на российском рынке.

Здесь хочется отметить, что по имеющимся данным обще-

российской статистики, производительность труда на текстиль-

ных предприятиях Лодзи не всегда превосходила показатели

фабрик в великорусских губерниях империи. Так, в 1887 г. на

Пфаффендорфской прядильной мануфактуре в Лодзи каждую

тысячу веретён обслуживало примерно 9 рабочих; для того вре-

мени это был рекорд производительности. Однако на другой лод-

зинской фабрике, принадлежавшей той же компании, этот пока-

затель составлял 17 прядильщиков на тысячу веретён, на сосед-

нем предприятии другой лодзинской фирмы он был практически

таким же (17,3 чел./1 тыс. веретён). Для сравнения: в том же году

на фабрике наследников Н. Гарелина в Иваново-Вознесенске

каждую тысячу веретён обслуживали 23 прядильщика, а на пред-

приятии Н. Разорёнова и М. Кормилицына под Кинешмой этот

показатель почти совпадал с лодзинскими цифрами (18,7 чел/

1 тыс. веретён).

12

Как бы то, однако, ни было, в 1880-х гг. число фабрик и за-

водов в Лодзи превысило две сотни, а объём их годовой выработ-

ки достиг 55 млн руб. Главными отраслями промышленности в

Лодзи тогда были хлопчатобумажная и шерстяная. Наряду с про-

звищем «Польский Манчестер», Лодзь в те времена именовали

«суконным Клондайком».

Число обитателей города также быстро росло. На исходе

XVIII в. население Лодзи не достигало и 200 человек; в 1860 г. оно

оставалось весьма скромным: 35 тыс. жителей. Однако уже через

тридцать лет в Лодзи насчитывалось полтораста тысяч горожан, а

к 1900 г. жителей Лодзи стало более двухсот тысяч. Особенно

быстро город рос в начале ХХ столетия. Русские справочники

утверждают, что в 1908 г. в Лодзи имелось свыше 380 тыс. жите-

лей. По меркам того времени, это был настоящий мегаполис.

Важно отметить, что ещё во второй четверти XIX века

Лодзь стала превращаться в многонациональный город. После

окончания наполеоновских войн император Александр I издал

ряд законов, которые облегчили не только приезд в русскую

Польшу иностранцев, но и основание ими здесь своих бизнесов.

Меры эти имели существенный успех. Так, в 1860 г. из 33 тыс.

жителей Лодзи свыше 12 тыс. составляли немцы. В 1893 г. в

Лодзи проживало около 62 тыс. католиков (как правило, поляков)

и свыше 50 тыс. лютеран и баптистов (в основном, выходцев из

Германии).

Едва ли не самым выдающимся примером делового успеха

лодзинских немцев был Карл Вильгельм Шейблер (1820—1881).

Потомок семьи текстильных фабрикантов, он приехал в русскую

Польшу в 1848 г. Поначалу Шейблер управлял предприятием

своего дяди, который жил в Польше с 1816 г., затем стал вла-

дельцем его мануфактуры. В 1852 г. Шейблер выстроил одну из

первых в Лодзи механических текстильных фабрик. Предприятие

Шейблера начиналось со скромных 34 ткацких станков и парови-

ка мощностью 40 л. с. В течение следующих 20 лет компания

Шейблера превратилась в крупное производство. За год до смер-

ти её основателя фирма была преобразована в акционерное обще-

ство с уставным капиталом в 9 млн руб. В 1886 г. АО «Карл

Шейблер» произвело продукции более чем на 15 млн руб. и заня-

ло по этому показателю первое место среди всех текстильных

13

предприятий Российсклй империи, почти вдвое опередив знаме-

нитую Морозовскую мануфактуру.

Карл Шейблер был далеко не единственным лодзинским

текстильным фабрикантом немецкого происхождения. Его зем-

ляком был, например, Людвиг Гейер, чей дворец и поныне укра-

шает главную улицу Лодзи, а здание бывшей «Белой фабрики»

Гейера служит местом размещения экспозиций Музея текстиль-

ной промышленности. На рубеже XIX—XX веков в городе вели

бизнес и другие «лодзерменши» родом из Германии: Людвиг

Мейер, Юлий Гейнцль, Эрнст Киндерманн, Роберт Швейкерт.

Другой этнической группой, сыгравшей важную роль в

становлении Лодзи как экономического центра, были евреи. Со

времён средневековья Польша традиционно служила местом

проживания значительной части еврейского населения Централь-

ной Европы. Даже в первой половине XIX в., до начала роста

Лодзи, доля евреев в населении города держалась на уровне 10—

20 %. Приток сюда евреев-предпринимателей усилился после то-

го, как в 1892 г. тогдашний генерал-губернатор Москвы великий

князь Сергей Александрович повелел выселить из второй столи-

цы России всех иудеев, не имевших законных прав на житель-

ство. Часть из тех, кто попал под действие распоряжения губер-

натора, переселилась именно в Лодзь и пополнила как её бизнес-

сообщество, так и ряды квалифицированных ремесленников. До-

ля евреев в населении Лодзи на рубеже веков стала заметно рас-

ти: в 1897 г. она почти достигла трети всех жителей города, а в

1910 г. превысила 40 %. В результате, например, в 1914 г. евреям

принадлежала здесь треть фабрик, в том числе около 150 тек-

стильных предприятий.

Крупнейшим лодзинским текстильным фабрикантом еврей-

ского происхождения был Израиль Калманович Познанский

(1833—1900). Достаточно сказать, что принадлежавшее ему пред-

приятие занимало площадь 27 гектаров, на нём трудилось свыше

10 тыс. рабочих и оно считалось одним из крупнейших по размерам

в Европе. Фактически владения Познанского были городом внутри

города: фабричный посёлок насчитывал более 300 домов, в нём

имелись свои улицы, своя трамвайная линия и электростанция.

Следует отметить, что старая Лодзь была городом не толь-

ко ситцевым или суконным. Здесь имелись также предприятия,

14

производившие изделия из льна и шёлка (практически все они

принадлежали немецким предпринимателям и носили кустарный

характер), а также деревообрабатывающие и иные заведения.

Например, в 1887 г. Петроковская губерния занимала первое ме-

сто по объёму лесопильного производства среди 10 губерний то-

гдашнего Царства Польского. Столь же значительной была и её

доля в местной цементной промышленности. Не будет ошибкой

предположить, что значительная часть этих производств действо-

вала в Лодзи или в её окрестностях.

Рассмотрим теперь вопрос о том, какого уровня достигло

социальное развитие Лодзи к моменту выхода Польши из соста-

ва Российской империи, или, иными словами, о том, насколько

этот город в действительности, а не только метафорически, стал

«польским Манчестером». Тут следует лишь напомнить, что на

рубеже XIX—XX вв. английский Манчестер насчитывал свыше

полумиллиона жителей и располагал, например, двумя сотнями

средних школ, тремя театрами и двумя художественными музе-

ями, не говоря уже о доброй дюжине библиотек, в одной из ко-

торых, по преданию, Фридрих Энгельс познакомился с Карлом

Марксом.

В Лодзи в начале ХХ века имелось около сотни учебных

заведений, однако среднее образование давали только две гимна-

зии и два других училища. О качестве образования, которое по-

лучали в них, сейчас судить трудно, однако нельзя не припом-

нить свидетельство того же И. Янжула, который в разговоре с

несколькими лодзинскими интеллектуалами обнаружил, что тем

не знакомы имена Пушкина и Толстого. К 1914 г. в Лодзи рабо-

тали четыре больницы, с декабря 1898 г. ходил электрический

трамвай (в Петербурге, например, его пустили только в 1907 г.), с

1886 г. действовала телефонная сеть. Ещё в 1888 г. в городе от-

крылся первый профессиональный театр. К услугам горожан и

гостей Лодзи имелись сотни современных торговых предприятий,

роскошные гостиницы, банки (один из них — Национальный

Польский, открывшийся в 1908 г., остаётся крупнейшим в Поль-

ше банковским зданием).

Лодзь начала ХХ века была также средоточием бурной

общественно-политической жизни. Там действовали многие де-

сятки общественных организаций: филантропических, просве-

15

тительских, национально-религиозных. Существовали в Лодзи и

нелегальные группы леворадикального и националистического

толка, в частности польские и еврейские. С 1863 г. в городе ста-

ла издаваться газета, причём как на польском, так и на немец-

ком языках.

Внешний облик Лодзи современники описывали противо-

речиво. С одной стороны, даже пристрастный наблюдатель не

мог не заметить хотя бы несколько из полутора сотен изящных

особняков лодзинских толстосумов, равно как и красоту десятков

общественных и даже промышленных зданий города. Достаточно

сказать, что ряд корпусов местных фабрик был выстроен по про-

ектам известных архитекторов. Однако, с другой стороны, старая

Лодзь оставляла у приезжавших из России гостей впечатление

одной огромной фабрики, с задымлённым воздухом (на город-

ских предприятиях ежегодно сжигалось до 300 тыс. тонн угля),

грязной рекой и главной улицей, которая тянулась на четыре вер-

сты. Примерно такою же представлялась Лодзь и некоторым

уроженцам самого Царства Польского — например, писателю

Владиславу Реймонту (автору романа с ироничным названием

«Земля обетованная») или поэту Юлиану Тувиму.

Рассмотрим теперь вкратце историю превращения в «Рус-

ский Манчестер» другого текстильного центра Российской импе-

рии — финского города Тампере, который до 1918 г. официально

назывался Таммерфорс. Город был основан по указу короля Шве-

ции Густава III в 1775 г. В 1807 г. Тампере стал частью Российской

империи, однако ещё почти сто лет — до 1905 г. — пользовался

правом беспошлинного ввоза сырья из-за пределов России.

Индустриальный подъём в Тампере начался, когда в 1819 г.

сюда приехал шотландский инженер и промышленник Джеймс

Финлейсон (Finlayson 1771—1852). До этого он два года вёл биз-

нес в Петербурге и даже успел познакомиться с императором

Александром I. Считается, что именно царь, побывавший в Там-

пере ещё в 1810 г., посоветовал шотландцу присмотреться к это-

му финскому местечку. Государь, а вслед за ним и фабрикант

оценили потенциал природного дара Таммерфорса: город стоит

на берегу быстрой полноводной реки с перепадом уровней воды

18 метров. Русские авторы конца XIX века оценивали энергию

водопада Тампереенкоски в 10 тыс. л. с.

16

Поначалу Финлейсон пробовал свои силы в машинострое-

нии. Однако с 1820-х гг. он занялся текстильным производством.

В 1835 или 1836 г. фабрику Финлейсона купили два петербург-

ских предпринимателя — лейб-медик императора Николая I

Георг Адольф Раух и прибалтийский немец Карл Самуэль Нотт-

бек. В их руках фабрика сохранила название «Финлейсон», а сам

её основатель ещё несколько лет консультировал новых хозяев.

Непосредственным же руководителем предприятия вскоре стал

сын Карла Ноттбека, который занимал свой пост свыше 50 лет.

«Золотой век» «Финлейсона» пришёлся на конец XIX и

начало XX столетий. В то время компания считалась крупней-

шим промышленным предприятием Скандинавии. Так, в 1870 г.

на предприятии была занята четверть всех финских промышлен-

ных рабочих.

Следует отметить, что наряду с текстильной, в старом Там-

пере развивались и другие отрасли промышленности. Так, в 1842 г.

здесь появилась первая в Финляндии механизированная фабрика

по производству бумаги J. C. Franckell & Son. С 1860-х гг. на

энергии городского водопада заработало многопрофильное пред-

приятие Tampella. Его хозяевами были два шведа — Gustaf

August Wasastjerna и Adolf Törngren. Их завод начался с неболь-

шой мастерской по выплавке железа из болотной руды, однако

уже в 1870-е гг. «Тампелла» занялась деревообработкой и маши-

ностроением. К началу ХХ в. предприятие выпускало широкий

ассортимент продукции, включая оборудование для производства

бумаги и картона, а с 1900 г. также паровозы.

Всего к концу XIX века в Тампере насчитывалось почти

300 промышленных предприятий, на которых было занято

6,6 тыс. рабочих. Иными словами, на среднем таммерфорсском

предприятии трудилось примерно 23—24 работника. Эта цифра

может показаться незначительной, однако следует учесть, что,

скажем, в 1898 г. персонал среднестатистической финской фаб-

рики составлял всего 12 работников. При этом население Тампе-

ре не достигало и 30 тыс. человек (около 1 % всего населения

Вел. Кн. Финляндского, но почти 10 % всех финских горожан).

Валовая продукция городских предприятий оценивалась в

8,25 млн руб., а выработка на 1 занятого — в 1238 руб.

17

Последняя известная автору цифра дореволюционного насе-

ления Таммерфорса относится к 1908 году. Тогда в городе прожива-

ло свыше 41 тыс. чел. Свыше 90 % из них составляли финны.

В начале ХХ века муниципальная казна Тампере получала

ежегодно доходов почти на 2 млн руб. Иными словами, на каждо-

го горожанина приходилось примерно 50 рублей; за десять лет

(1898—1908) эта цифра почти утроилась. Таких богатых город-

ских бюджетов провинциальная Россия тогда просто не знала.

Рассмотрим теперь вкратце вопрос о социальном развитии

«финского Манчестера» к 1917 г.

Каждому, кто побывает в Тампере, непременно бросятся в

глаза три вида старых построек, которыми город может гор-

диться и по сей день: доходные дома, школьные здания и церк-

ви. Не будет преувеличением сказать, что в те времена именно

по наличию в городе многоэтажных доходных домов можно бы-

ло судить и о его общем благополучии, и о распределении до-

статка среди горожан. Такие дома свидетельствуют, что в Там-

мерфорсе на рубеже XIX—XX вв. уже сложился многочислен-

ный средний класс — не настолько богатый, чтобы покупать

особняки, но достаточно состоятельный, чтобы арендовать ком-

фортабельные квартиры.

Не менее важным свидетельством успехов «северного

Манчестера» в деле социального развития служат здания училищ

и церквей. Если муниципальные власти находят возможным тра-

тить деньги на их сооружение, значит город уже решил самые

элементарные жизненные проблемы. Отмечу только два факта.

Во-первых, практически все школьные здания столетней давно-

сти используются в Тампере и по сей день в своём изначальном

качестве, а стало быть — отвечают высоким современным стан-

дартам. Во-вторых, почти все школы строились вместе с домами

для учителей. Трудно после этого удивляться тому, что уровень

грамотности жителей великого княжества был самым высоким в

Российской империи.

Что касается церквей в старом Тампере, то достаточно ука-

зать на один примечательный факт. Даже в начале ХХ в., когда

русская община в городе составляла всего пару сотен человек,

для её духовных нужд имелся православный храм — церковь

Святого Александра (построена в 1896—1899 гг. по проекту ар-

18

хитектора Языкова на средства города при участии Св. Синода).

Разумеется, не были лишены возможности молитвы и привер-

женцы лютеранской церкви, к которой тогда принадлежало 98 %

населения всей Финляндии. Так, архитектурным символом Там-

пере заслуженно считается собор Св. Иоанна. Он был построен в

1902—1907 гг. по проекту молодого зодчего Ларса Сонка, кото-

рый выиграл серьёзный конкурс. Однако общее число церковных

зданий в Тампере было явно меньше, чем школ, лицеев и гимна-

зий; последних к 1900 г. насчитывалось 12.

В заключение отметим хотя бы некоторые иные примеры

урбанистического развития, которые даёт нам история Тампере

рубежа XIX—XX вв. Первая механическая водокачка заработала

для нужд жителей Таммерфорса ещё в 1835 г. В 1882 г. там по-

явился (пусть и простейший) городской водопровод; тогда это

был второй по времени сооружения подобный объект во всей

Финляндии. Да и в самой России немногие города могли похва-

статься таким современным удобством. В 1894 г. в Тампере была

построена первая очередь канализации. В 1898 г. в городе при-

ступила к службе профессиональная пожарная команда. Спустя

неполных десять лет для городских огнеборцев было выстроено

пожарное депо, которое по сей день украшает центр Тампере.

Автором романтической по стилю постройки была Оливия (или

Виви) Лён — первая в Финлняндии женщина-архитектор. С

1866 г. в Таммерфорсе издавалась своя газета — Tampereen

Sanomat. Заметим, что она печаталась по-фински, хотя официаль-

ным языком в Финляндии был тогда шведский. В 1903 г. в Там-

пере открылся городской театр, для которого построили специ-

альное здание. Напомню: это произошло в городе, население ко-

торого едва достигло 40 тысяч жителей.

Всё это, конечно, не означает, что до 1917 года Тампере из-

бавился от болезней, порождённых первой волной индустриали-

зации и урбанизации. Значительную часть жилищного фонда го-

рода составляли одноэтажные бревенчатые дома с печным отоп-

лением. Бедность оставалась уделом немалой части жителей в

целом преуспевавшего Тампере: так, в 1898 г. за общественной

помощью обращалось свыше 4 % населения города. Даже после

постройки в Тампере современного водопровода там отмечались

вспышки тифа (например, в 1916 г.) и иных кишечных заболева-

19

ний. Как и в Лодзи, воздух здесь был насыщен фабричным ды-

мом, а также специфичным запахом целлюлозно-бумажного про-

изводства. Наверно, не стало случайностью, что во время рево-

люционных событий 1917—1918 гг. Таммерфорс оказался едва

ли не самым «красным» из всех финских городов и познал на

своих улицах ужасы пусть и короткой, но отчаянно яростной

гражданской войны.

Обратимся наконец к истории становления городской жиз-

ни в дореволюционном Иваново-Вознесенске. Излагать её в дета-

лях для наших земляков нет особой необходимости. Напомню

только, что Иваново-Вознесенск возник в 1871 г., хотя первые

мануфактуры появились в нашем краю намного раньше. В начале

ХХ века в Иванове насчитывалось 44 промышленных предприя-

тия с числом рабочих порядка 30 тысяч и годовым производством

продукции примерно в 2200 руб./чел. Среди этих предприятий

тон решительно задавали несколько крупных хлопчатобумажных

фабрик; прочие отрасли промышленности были представлены

карликовыми «заведениями».

На рубеже XIX—ХХ вв. население Иваново-Вознесенска

стремительно росло (1890 г. — 40 тыс., 1913 г. — 147 тыс. жите-

лей). Однако количественное развитие города крайне медленно

«транслировалось» в его качественное обустройство по совре-

менной городской модели. Даже в 1918 г. Иваново-Вознесенск

показался приехавшим сюда профессорам Московского универ-

ситета далеко не Русским Манчестером, а тем, чем он реально и

был, — конгломератом сёл. За исключением фабричных цехов и

спальных корпусов при них в городе имелось совсем немного

каменных зданий; в основном это были церкви. К 1920 г. жилой

фонд Иваново-Вознесенска более чем на 90 % состоял из бревен-

чатых изб, не намного превосходивших по уровню комфорта

своих деревенских сестёр. Ни о каких доходных домах для сред-

него класса наш город тогда не мог и мечтать. Первые много-

этажные «машины для жилья» будут построены в Иванове только

во второй половине 1920-х годов.

Конечно, эту картину «недоразвившегося Манчестера»

следует дополнить, упомянув ради объективности, что в Ивано-

во-Вознесенске уже работали три или четыре современные боль-

ницы, велись занятия в трёх гимназиях и в десятке училищ. В го-

20

роде появились современные торговые предприятия — пассажи и

магазины, немного потеснившие в быту состоятельных горожан

традиционную лавку. В 1910-е гг. в центре города устроено элек-

трическое освещение, проезжую часть улиц здесь замостили бу-

лыжником, а то и брусчаткой. К 1917 г. уже двадцать лет дей-

ствовала городская телефонная сеть (однако число её абонентов

не превысило 700). С 1907 г. издавался ежедневный «Ивановский

листок» — типичная для русской провинции коммерческая газе-

та. В 1910-е годы открылось полдюжины кинотеатров, в том чис-

ле два двухзальных. В 1913 г. в Иванове трудилось около сотни

врачей и фельдшеров, а также свыше двухсот учителей.

Однако, приняв во внимание, что речь идёт о промышленно

развитом европейском городе начала ХХ века площадью свыше

15 кв. км и с населением порядка 150 тыс. чел., все эти успехи

трудно счесть достаточными. Нельзя не отметить, что до 1917 г. в

Иваново-Вознесенске так и не появился механический обществен-

ный транспорт или современный городской рынок (рынки в Лодзи

и Тампере были шедеврами архитектуры своего времени). Без

конца откладывалось строительство народного дома (хотя подоб-

ные досуговые центры для рабочих уже имелись даже в некоторых

фабричных сёлах нашего края), жалкое существование влачила

городская библиотека, не вышел за пределы самодеятельности

здешний театр. За редким исключением учебные заведения, в том

числе гимназии, располагались в тесных приспособленных поме-

щениях, напоминавших в лучшем случае добротные сельские

школы. Водопровод, а тем более — городская канализация, оста-

вались предметом почти маниловских мечтаний. Удивляться этому

не приходится: доходы городской управы в пересчёте на 1 жителя

составили в 1890 г. 2,5 руб., а в 1913 г. — 3,6 руб. Не случайно, что

многие социальные объекты (в частности, две лучшие больницы)

были построены на средства благотворителей, а не за счёт регу-

лярных поступлений в муниципальную казну.

Бросающееся в глаза различие социального обустройства

трёх «Русских Манчестеров» на 1914—1917 гг., можно объяснить

рядом обстоятельств. Едва ли не важнейшим из них следует при-

знать уровень производительности труда (и общей эффективно-

сти производства), который был достигнут на промышленных

предприятиях каждого из городов. Чем больше продукции (и

21

меньше брака) производил каждый работник, чем рациональнее

использовалось на фабрике топливо или станочный парк — тем

больше налогов мог внести владелец этого предприятия в муни-

ципальный бюджет. От этого же показателя напрямую зависела и

заработная плата самого рабочего; а чем богаче он был, тем ак-

тивнее развивались в городе сферы торговли, обслуживания,

культуры и досуга.

Однако дело здесь не сводилось только к сугубо экономи-

ческим факторам. Не меньшую роль играл и ряд субъективных

обстоятельств, прежде всего — представления о достойном тру-

женика уровне жизни, которые сложились у фабрикантов и рабо-

чих в каждом из трёх городов. Вероятно, в Лодзи и Таммерфорсе,

где крупнейшими предприятиями владели коммерсанты, тесно

связанные с Западной Европой (немцы, евреи, шведы), бизнесме-

ны проявляли меньше склонности искусственно сдерживать уро-

вень оплаты труда наёмных работников или уклоняться от взноса

своей доли в городской бюджет; фабриканты же Иваново-

Вознесенска в решении социальных вопросов могли игнориро-

вать «слишком высокие» европейские стандарты.

С другой стороны, жители Лодзи или Таммерфорса имели

возможность в поисках работы хотя бы на время уехать из родно-

го города в соседние страны (в Германию или Швецию), до кото-

рых было, что называется, рукой подать, и там воочию убедиться

в том, как может жить человек труда. Более того, они могли и

навсегда покинуть Российскую империю: в начале ХХ века

именно Польша и Финляндия давали наиболее заметный поток

эмиграции из России в США, а наличие в Новом Свете земляче-

ских диаспор облегчало адаптацию переселенцев в иноязычной

среде. Давление на рынок труда в Лодзи и Тампере со стороны

рабочих, знающих мировую цену на свои руки, не могло не при-

вести к росту заработной платы и как следствие — к развитию

всей городской среды обитания. Текстильщики Иваново-

Вознесенска, которые в поисках лучшей доли могли мигрировать

лишь в пределах региона Верхневолжья, довольствовались более

низким уровнем оплаты своего труда и примитивной городской

инфраструктурой, ибо не знали иной жизни.

На формировании городской среды трёх «Русских Манче-

стеров» влиял также неформальный статус каждого из них в пре-

22

делах своего этнополитического региона. Лодзь был вторым по

числу жителей городом Царства Польского, Тампере — третьим в

составе Великого княжества Финляндского. Города такого уровня

могли требовать со своих жителей более высокие налоги и тратить

их на крупные социальные проекты. В то же время Иваново-

Вознесенск до 1917 г. оставался безуездным не только по номи-

нальному положению (уездными столицами не являлись и его

«побратимы»), но и по негласному рейтингу. Достаточно напом-

нить, что большинство крупных ивановских фабрикантов жило в

Москве или Петербурге — в реальных центрах тогдашнего дело-

вого мира России и одновременно в её самых комфортабельных и

престижных городах. Обустраивать свою «малую родину» её бога-

тые сыны и дочери успевали далеко не всегда.

В любом случае, сравнительная история трёх «Русских

Манчестеров» даёт полезный материал для понимания процесса

урбанизации в нашей стране и потому заслуживает более глубо-

кого изучения.

Лодзь. Фабрика Шейблера

23

Лодзь. Белая фабрика

Лодзь. Фабрика Познанского

24

Лодзь. Гранд Отель

Лодзь. Рынок. Нач. ХХ в.

25

Тампере. Лицей. Нач. ХХ в.

Тампере. Городской театр. Нач. ХХ в.

26

Панорама старого Тампере

Торговая улица в старом Тампере

27

Улочка в старом Тампере

Тампере. Жилая застройка нач. ХХ в.

28

И. Л. Савкина

ЗА ФАБРИЧНОЙ ЗАСТАВОЙ: ТАМПЕРЕ КАК МАНЧЕСТЕР

Тампере — финский город с населением более

двухсот тысяч человек, расположенный в губернии

Пирканмаа. В 1775 году шведским королем Густа-

вом III у порога Таммер (Таммеркоски), соединяю-

щего два озера, Нясиярви и Пюхиярви, было осно-

вано торговое поселение. Озера с перепадом высоты

в 18 метров расположены на расстоянии нескольких

километров друг от друга, и потому крутой порог

образует нечто вроде водопада. Это давало возмож-

ность для строительства мельниц и развития про-

стейших производств.

В 1779 году поселение получило статус горо-

да. Но до начала XIX века город нельзя было

назвать промышленно развитым: здесь были только

мануфактуры с несложными машинами, где произ-

водили бумагу из ветоши. Все изменилось после

того, как спустя десять лет после присоединения

Финляндского княжества к России, Тампере в

1819 году посетил царь Александр I и после визита

дал ему широкие права вольного города.

В 1844 году на восточном берегу порога была

построена маленькая доменная печь, потом механи-

ческая мастерская и хлопчатобумажная фабрика. В

1861 году они объединились в Хлопчатобумажно-

Савкина И. Л., 2012

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

29

Вид Тампере у порога Таммеркоски в 40-е годы XIX века

железноделательное акционерное общество. На предприятиях

Тампере в 70-х годах XIX века производили турбины, паровозы,

машины, но, прежде всего, ткани. В конце XIX века половина

рабочих Тампере трудилась на трех крупнейших предприятиях:

хлопчатобумажных фабриках Финлейсон (Finlayson) и Лапини-

емминен (Lapinnnieminen) и льнокомбинате. Уже во второй поло-

вине XIX века Тампере был городом с самым большим в Фин-

ляндии процентом рабочего населения, причем среди рабочих

было очень много женщин и детей. В 1860 году, когда население

города составляло 5000 человек, на фабрике Финлейсон работало

2000. В 1870—1880-х годах четверть рабочих составляли дети до

15 лет. Рабочий день длился с 5 утра до 19.30 вечера (в 1918 году

был введен всеобщий восьмичасовой рабочий день). Когда вла-

дельцем и управляющим фабрики стал петербургский промыш-

ленник немецкого происхождения Вильгельм фон Ноттбек

(Wilhelm fon Nottbeck), фабрика превратилась в своего рода город

в городе (1860—1890): она владела не только построенными по

английским образцам фабричными корпусами, но и домами для

рабочих, магазинами; в фабричном городке была своя школа,

детский сад, дом престарелых, больница, церковь, биб-

30

Заводские здания в центре Тампере (70-е годы XIX века)

лиотека, своя пожарная команда, рабочий хор и театральное об-

щество. В конце XIX века в нескольких километрах от фабрики

был возведен рабочий квартал «Амури». Рабочим было выделено

116 участков, где были построены деревянные дома с блоками на

четыре семьи с общей кухней. Название «Амури» происходит от

слова «Амур», так как в это время некоторые финны уезжали в

поисках лучшей доли на другой край империи — на Амур, пото-

му и рабочий квартал на окраине города получил такое название.

Во второй половине XIX века в Тампере была сосредоточе-

на почти половина всей финляндской промышленности. Инду-

стриальная мощь города и большая роль текстильного производ-

ства стала причиной, почему Тампере начали называть «север-

ным Манчестером» или «финским Манчестером».

Славу промышленного, рабочего города Тампере сохраняло и

в XX веке, когда в городе активно развивалась металлообработка,

машиностроение и бумагоделательная индустрия. В послевоенное

время эти традиционные производства постепенно сворачивались, и

к концу века Тампере стал известен как центр телекоммуникацион-

ной индустрии и информационных технологий.

31

Скульптура «Тампере» (автор Вейно Рауталин, 1934 г.)

В 1934 году возле порога Таммер, между двумя крупнейшими

заводскими комплексами «Финлейсон» и «Тампелла» был установ-

лен памятник под названием «Тампере» скульптора Вяйно Раута-

лин. Скульптура изображала мускулистого рабочего в позе микеле-

32

анджеловского Давида. Как объясняет комментарий на Интернет-

сайте, посвященном тамперским памятникам: «Это и был современ-

ный Давид, победитель Голиафа, которым в этом случае можно счи-

тать Таммеркоски, чья стихия покорилась рабочему Тампере».

Сквер, в котором стоит скульптура, называется Рабочим сквером.

После открытия памятника 1 мая 1934 года, один критик писал, что

энергичность левой руки статуи символизирует рабочий подъем.

Однако, скульптор утверждал, что в его работе нет никакого поли-

тического символизма, он собирался только прославить Тампере как

город рабочих.

Название «Финский Манчестер» постоянно употреблялось

как в XIX, так и в XX веке, но оно не воспринималось жителями

как комплиментарное. По крайней мере в 1938 году газета «Там-

меркоски» писала: «когда Тампере называют финским Манчесте-

ром, легко возникает ложная картина, совсем к нему не подходя-

щая. Тампере — это не дымный, черный от угольной копоти го-

род с мрачными кирпичными стенами, напротив, он светлый, чи-

стый и красивый». Газета объявила конкурс на новый, говоря со-

временным языком, «слоган» для города, который не отпугивал

бы от него туристов. В пример был приведен отзыв американско-

го журналиста, назвавшего Тампере «белым северным Питсбур-

гом», образцовым промышленным городом, свободным от грязи,

сажи и пыли. Организаторы конкурса призывали сочинить такой

девиз, который «представлял бы Тампере как индустриальный

город, но в то же время отражал бы его исключительную природ-

ную красоту и красоту, сотворенную человеческими руками». В

конкурсе приняли участие 117 человек, которые внесли 314 пред-

ложений. Первое место присуждено не было, а на втором месте

оказалось предложение мастера Юссе Лайярвинена (Juuse

Laijärvinen) Прекрасный город фабрик (Tehtaiden kaunis

kaupunki). Другими предложениями были: Самый чистый инду-

стриальный город Финляндии, Светлый город белого угля, Город

бездымной мощи, Фабричный город без дыма и копоти.

Все предложенные девизы говорили о том, что Тампере не

воспринимается как город, покрытый облаком смога и пыли, од-

нако, как пишет автор статьи на Интернет-сайте, посвященном

Тамперской истории, Минна Харьюла, нельзя все же утверждать,

что Тампере в то время был совершенно бездымным и безопас-

33

ным городом. Трубы дымили и влияли на здоровье горожан, и

особенно это касалось обувной и мыльной фабрик, но не только.

На требования жителей района Пююникки уменьшить выбросы

из труб расположенного в этом районе предприятия, владельцы

завода ответили, что промышленный город без труб не бывает —

«дымящие трубы неизбежное маленькое зло».

Побороть это зло удалось только во второй половине XX века,

однако, новые слоганы не прижились, и Тампере до сих пор имену-

ется во всех туристских путеводителях «финским Манчестером»,

только смысл этого бренда стал пониматься несколько иначе.

Что в настоящее время стоит за понятием «Финский Ман-

честер» и как «разыгрывает» этот бренд современный Тампере?

Общий вид центра современного Тампере (90-е годы XX в.)

Во-первых, это понятие важно для исторического дискурса,

о котором шла речь выше. История Тампере и в научных иссле-

дованиях, и в школьных учебниках, и в кратких справках для ту-

ристов представляется прежде всего через его индустриальную

историю и историю рабочего движения, которая всегда была

важной частью жизни города.

34

В Тампере было сильно развито профсоюзное и рабочее

движение. В 1880-х годах был основан Рабочий Союз

(Työväenyhdistus). Он в частности занимался культурно-

просветительской работой, в 1897 году им было принято реше-

ние об основании Рабочего театра, который был открыт в

1901 году. Рабочий театр существует и до сих пор, до 1985 года

он давал представления в так называемом «Рабочем доме» (там

до сих пор работают организации социал-демократической пар-

тии и именно там располагается музей Ленина), а с 1985 года в

построенном рядом краснокирпичном здании, стилизованном

под заводской корпус.

Здание «Рабочего театра» в Тампере

Из-за политической активности рабочих город называли

«красным Тампере». Во время гражданской войны в Финляндии

(Suomen sisällissota, 28 января — 15 мая 1918 года) пролетарский

Тампере был важным центром красной обороны. Сражение за

Тампере стало крупнейшим и самым ожесточенным в ходе фин-

ской гражданской войны. В нём участвовало 16 000 белых и

14 000 красных. Решающее наступление на центр Тампере нача-

35

лось ночью 3 апреля сопровождаемое мощной артиллерийской

поддержкой. В финской истории это было первое безжалостное

сражение в городе: квартал против квартала. Город был взят бе-

лофиннами 6 апреля.

Несмотря на то, что история писалась с позиции победите-

лей, Тампере все же продолжал носить имя «красного Тампере»,

по крайней мере в 1970-е годы, здесь было сильно влияние ком-

мунистов и других левых и, например, университет имел неофи-

циальную репутацию «красного».

Сейчас все это стало частью истории рабочего города.

Например, в апреле 2008 года в память о событиях 1918 в городе

было организован «исторический памятный марш» и театрализо-

ванная реконструкция событий апреля 1918 года, в которой

участвовали горожане, потомки белых и красных, и многие из

них изображали своих предков и родственников. Во время этого

события в бывших цехах завода Финлейсон подписывали Дого-

вор гражданского примирения.

Афиша городского праздника с театрализованной реконструкцией

событий гражданской войны 1918 года (2008 г.)

В Тампере много мест, связанных с рабочим движением и

его историей: самый старый в стране Рабочий архив, существу-

36

ющий с 1909 года, Библиотека рабочего движения, Рабочий му-

зей «Цех» (Verstas), который является вторым по размеру музеем

Тампере с площадью экспозиции примерно 2000 кв. метров. Ра-

бочий музей находится в центре комплекса на площади Вяйно

Линна (1920—1992), классика финской литературы, который

долгое время работал чесальщиком на заводе Финлейсон.

Только после выхода знаменитого романа «Неизвестный сол-

дат» (1954), он стал настолько финансово обеспечен, что в

1955 году уволился с завода. Существует также музей рабочего

квартала «Амури», который рассказывает о повседневной жиз-

ни рабочих в конце XIX века.

Музей рабочего быта и рабочей истории Тампере «Цех»

С политической историей рабочего Тампере несомненно

связан музей Ленина, который существует с 1956 года именно в

37

Тампере потому, что здесь 1905 году состоялась таммерсфорс-

ская партконференция РСДРП, на которой впервые лично встре-

тились В.И. Ленин и И.В. Сталин. Конференция проходила полу-

легально в так называемом Рабочем доме, который незадолго до

того построили на собственные средства финские пролетарии.

Здания бывшего завода Финлейсон тоже отчасти стали му-

зейными. Местом всякого рода гуляний стала Таллипиха

(Tallipiha) — это служебные помещения, примыкающие к усадьбе

владельцев Финлейсона, которые стали бутиками, сувенирными

лавками, кафетериями, в то время как сама усадьба Ноттбекков

превратилась в популярный ресторан. Рядом находится фабрич-

ная церковь, в которой еще в 1970-годы общей молитвой начина-

ли трудовой день рабочие фабрики. Но в 1981 году она была пе-

редана городу, а с 1996 церковь летом и в важнейшие церковные

праздники действует как детский кафедральный храм.

Главный музейный комплекс Тампере «Ваприикки»

(Vapriikki) находится в корпусах бывшего завода «Тампелла».

В его постоянной экспозиции, посвященной прошлому и

настоящему «Пирканмаа», много места отведено истории

«финского Манчестера». Частью музейного комплекса являет-

ся музей обуви.

Городской музей Вааприикки (Тампере)

38

Как видим, большинство тамперских музеев связано с ин-

дустриальной и рабочей историей города и находится в здании

бывших заводских корпусов. Это второй важный момент, связан-

ный с современным использованием бренда «Манчестер». Когда

начиная с 1920-х годов, но особенно интенсивно и радикально в

1960—1970-х годах, промышленные предприятия начали выво-

диться из центра города, то сначала предполагалось сносить фаб-

ричные корпуса, однако потом решили сделать иначе. В 1990-х

годах крупнейшие фабричные комплексы «Финлейсон» и «Там-

пелла» полностью освободились, и в них стали размещать музеи,

театры, конторы, рестораны, кинотеатры и т. д. И краснокирпич-

ные стены и фабричный дизайн внутренних помещений сделали

частью особой тамперской городской атмосферы, частью красоты

по-тамперски. Более того, новые здания, возводимые рядом, ста-

ли стилизовать под «старые стены». «Манчестер-стиль» стал ар-

хитектурной особенностью Тампере, придал городу оригиналь-

ность, что особо важно в Финляндии, где нет «старины», где го-

родская культура молода и в большинстве городов одинаково

прилично-безличны.

Современный вид бывших корпусов завода Финлейсон

39

Третий момент, связанный с использованием бренда

«Манчестер», связан с тем, что слово Манчестер, трудно произ-

носимое по-фински, трансформировалось в сленговое Manse.

«Manse» стало прозвищем Тампере и используется как удобный

брендовый маркер во многих названиях. Наиболее известный

«бренд» музыкальный — Manserock. Рекламный слоган тампер-

ского профтехучилища: Manseen ja maailmalle («Для Тампере

(Мансе) и всего мира»). Многочисленные спортивные объеди-

нения, магазины, рестораны, акционерные общества и т. д. и

т. п. делают слово Manse частью своего наименования и исполь-

зуют в рекламе. Таким образом, Тампере сейчас использует

свой Манчестер-бренд.

Рекламы, в которых употребляется сленговое наименование Тампере

(Manse)

40

Библиографический список

1. Б/а. Väinö Richard Rautalin (1891—1943) Tampere-veistos. URL:

http://www.tampere.fi/ekstrat/vapriikki/patsaat/ (дата обращения:

21.06.2011).

2. Karhusaari M. Opintoretki nykyajan alkuun: työ, tekniikka ja elämä:

opettajan opas Tampereen teollisuusperinteeseen. Tampere : Tampereen

kaupunki, 2000. 43 c.

3. Tuulasvaara-Kaleva T. Teollisuus. URL: http://www.historia.tampere.fi

(дата обращения: 21.06.2011)

4. Kurkela I. Amurin kaupunginosan vaihteet 1870—1900. URL:

http://www.historia.tampere.fi (дата обращения: 21.06.2011).

5. Rasila V. Tampereen historia.— Osa II. Tampere : Tampereen kaupunki,

1984. 756 c.

6. Upton A. F. The Finnish Revolution 1917—1918. Minnesota : University

of Minnesota Press, 1980. 608 p.

41

М. Ю. Тимофеев

ИВАНОВО КАК МАНЧЕСТЕР: ПОТЕНЦИАЛ БРЕНДА

Название центра английской текстильной ин-

дустрии города Манчестера в XVIII—XIX веках

стало использоваться для обозначения «профиль-

ных» городов в ряде стран Европы. Это саксонский

Манчестер (Хемниц), польский (Лодзь), финский

(Тампере), французский (Лилль) и русский Манче-

стер (Иваново-Вознесенск). Робина Макнейл также

причисляет к Манчестерам всех стран испанскую

Барселону, бельгийский Гент и французский Руан1.

В отечественной культуре есть несколько го-

родов, называемых по ассоциации с известными за-

рубежными прототипами: Петербург — северная

Венеция, Вышний Волочек — русская или тверская

Венеция, Томск — сибирские Афины, Тольятти —

русский Детройт, Челябинск — зауральский Чикаго.

В ряде стран можно найти аналоги, отсутствующие

в России: Буэнос-Айрес — Париж Южной Америки,

Шанхай — Париж Востока.

Данная работа посвящена анализу роли бренда

Манчестера в позиционировании и репрезентации

городского пространства на примере города Иванова.

Следует сказать, что у Иванова за бурную, но не

очень долгую историю сложились образы, дававшие

Тимофеев М. Ю., 2012 1 McNeil R. The Manchesters of the World // Patrimoine de

l’industrie / Industrial Patrimony. 2003. № 10. Р. 27—34.

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

42

ему на некоторых этапах истории ощутимые преимущества перед

конкурентами: русский и красный Манчестер, «город красных тка-

чей», «кузница пролетарских кадров», «третья пролетарская сто-

лица», «столица текстильного края», «родина первого Совета» и,

наконец, «город невест». Столичные амбиции зафиксированы на

теперь уже бывшем Доме Советов в виде мраморного панно с из-

речением Ленина: «Пролетариат московский, питерский и ивано-

во-вознесенский… доказал на деле, что никакой ценой не уступит

завоевания революции».

Хотя город и находится в центре древнего Замосковного

края, в отношении архаических артефактов ему явно не повезло2.

Он не соответствует древнерусским стандартам соседних губерн-

ских центров — Владимира, Костромы, Нижнего Новгорода и

Ярославля3. Село Иваново и Вознесенский посад получили в

1871 году статус города и имя Иваново-Вознесенск, уже будучи

известными далеко за пределами России текстильными центрами.

К 1917 году в городе работало пять заводов и более двадцати

фабрик, по числу жителей Иваново-Вознесенск уже тогда опере-

жал губернский Владимир. Часть предприятий после революции

была ликвидирована, став «объектами соцкультбыта», некоторые

были объединены в более крупные предприятия. За годы совет-

ской власти в 1927—1929 годах были построены новые корпуса

ряда перепрофилированных предприятий (прядильные фабрики

«Красная Талка» и имени Ф. Э. Дзержинского), созданы Мелан-

жевый (1929) и Камвольный (1963) комбинаты, пущены фабрики-

автоматы имени 8 Марта и имени Балашова4.

Идея рассмотрения городов как объектов, имеющих товар-ную ценность, появилась на Западе в конце 1980-х годов

5. В

2 См.: Тимофеев М. История формирования семиосферы города Ива-

нова (1917—1991) // Вестн. Иван. ун-та. 2005. № 3. С.78—94. 3 См.: Тимофеев М. Город Иван[off]: этнический фактор в ребрен-

динге города Иванова // Границы : альманах Центра этнических и наци-

ональных исследований ИвГУ. Вып. 1 : Этническая ситуация в Иванов-

ской области. Иваново : Иван. гос. ун-т, 2007. С. 97—103. 4 См.: Балдин К., Семененко А. Иваново: история и современность.

Иваново : Ивановская газета,. 1996. 5 См.: Ashworth G., Voogd H. Selling the City: Marketing Approaches in

Public Sector Urban Planning. L. : Belhaven, 1990 ; Bailey J. T. Marketing

43

настоящее время маркетингом городов стали активно заниматься и в нашей стране

6. Позиционирование мест прочно входит в сфе-

ру интересов гуманитарной географии. Так, географ Иван Митин неоднократно отмечал, что каждое место — это не просто реаль-но наблюдаемые объекты, признаки, элементы, характеристики, а совокупность интерпретаций, множество реальностей одного ме-ста, существующих в сознании людей

7.

Принято считать, что «бренд — это набор ассоциаций, воз-никающих в сознании у потребителей, которые добавляют воспри-нимаемую ценность товару или услуге»

8. Традиционно в понятие

бренда включают: 1) сам объект брендинга со всеми его характе-ристиками, 2) совокупность ожиданий, ассоциаций, воспринимае-мых пользователями и приписываемых ими товару (имидж брен-да), 3) смысл, который вкладывают в него сами создатели бренда. Когда речь идет о городе, принять во внимание все характеристики объекта брендинга невозможно. При анализе бренда мы сталкива-емся с «изменчивостью-в-постоянстве» или «смещенной преем-ственностью» — в каждый конкретный момент в сознании потре-бителей существует определенный ограниченный набор ассоциа-ций, связанный с брендом, который может изменяться.

Как указывает Владимир Каганский, в некоторых регионах и «вторые города» обладают самобытным имиджем и широкой известностью за пределами края

9. В Ивановской области ситуа-

Cities in the 80th and Beyond. Chicago : American Economic Development

Council, 1989 ; Bradley A., Hall T., Harrison M. Selling Cities — Promoting

New Images for Meeting Tourism // Cities. 2002. № 1 ; Meer van der J. The

role of city marketing in urban Management. Rotterdam : EURICUR. Eras-

mus university, 1992 ; Ward S. V. Selling Places: The marketing and Promo-

tion of Towns and Cities 1850—2000. L. : Spon Press, 2004. 6 Визгалов Д. В. Маркетинг города. М. : Институт экономики города,

2008. 7 Митин И. Мифогеография множественных реальностей россий-

ских регионов. URL: http://imitin.at.tut.by/BirukovNet.pdf 8 Келлер К. Л. Стратегический брэнд-менеджмент: создание, оценка

и управление марочным капиталом. М. : Вильямс, 2005 ; Капферер Ж.-Н.

Бренд навсегда. Создание, развитие, поддержка ценности бренда. М. :

Вершина, 2007. 9 См., напр.: Каганский В. Культурный ландшафт и советское обита-

емое пространство : сб. ст. М. : Новое лит. обозрение, 2001.

44

ция сложилась таким образом, что самым известным за ее преде-лами стал маленький городок Плёс с населением две с половиной тысячи жителей.

Представление о том, что «брендинг городов — это, в некото-ром смысле, требование времени, определяемое усиливающейся конкуренцией в условиях глобализации»

10, стало определяющим

фактором формирования городской политики в разных регионах11

. Разработчик четырехмерной модели брендинга Томас Гэд полагает, что бренд города должен быть ориентирован на три целевые груп-пы: «первая — крупные инвесторы, другая — гости города, третья — жители города»

12. В первом случае учитывается то, что имидж

города формируется на базе распространяемой о нем информации, соответствующих индексов и рейтингов, реально существующих аргументов функционирования и развития городов. Имидж города — один из определяющих факторов маркетинга территории

13.

Соперничество между близкими географически культур-ными центрами (такими, например, как Екатеринбург и Пермь, Самара и Саратов) способствует интенсификации поиска особого места в рамках того или иного региона (Урала, Поволжья и т. п.).

Как показал опыт разработки эффективной стратегии ре-презентации Перми в культурном пространстве России, осу-ществлявшейся с 2002 года, потенциал города не заинтересовал команду Марата Гельмана. Стремление московских культуртех-нологов сделать Пермь российским Бильбао встретило сопротив-ление местной интеллектуальной элиты, выразителем идей кото-рой стал писатель Алексей Иванов

14. Среди невостребованных

10

Гердт Т. Актуальность брендинга городов. URL:

http://www.russbrand.ru/2007/09/13/city-branding001/ 11

См., напр.: Как формируется имидж региона? Или почему Пермь

путают с Пензой? URL: http://www.prpc.ru/discuss/image.shtml ; Наша

Перьмь. URL: http://www.beriki.ru/2009/05/14/nasha-perm ; Пермь как

текст. URL: http://www.perm-txt.ru/ ; Проект «Бренд города. Новый

Hижний». URL: http://www.newnn.ru/page/about 12

Агеев С. Формирование идей. URL: http://www.sostav.ru/articles/

2005/02/07/mark070205-1/ 13

Панкрухин А. Маркетинг территорий. М : РАГС, 2002. 14

Марат Гельман против Алексея Иванова. URL: http://rupo.ru/m/

1743/marat_gelyman_protiw_alekseya_iwanowa.html

45

культурных мифов оказались образы Перми, к которым Влади-мир Абашев, один из идеологов проекта «Пермь как текст», отно-сит такие базовые элементы местного текста, как «пермский пе-риод», «пермский звериный стиль», «Стефан Пермский», «Ер-мак», «Сергей Дягилев», «Чехов», «Пастернак». Кроме этого, в историю города включены такие мифологемы, как Пермь — го-род трех сестер, пастернаковский Юрятин и Пермь-Молотов

15.

По словам Ролана Барта, город — «это поэма, но поэма не классическая, не такая поэма, где был бы четко выражен сюжет. Это поэма, в которой действуют “означающие”»

16. Город как зна-

ковая система может создаваться двояким образом: как от от-дельных элементов, субстрата к концепту, так в обратном направлении, от идеи, концепта, структурирующего систему, к субстрату, который он наполняет смыслом. Субстратом может быть физический текст города. Он складывается из зданий, типо-вые проекты большинства которых удивительным образом раз-нообразны в деталях; из улиц и площадей, причудливой сеткой наложенных на ландшафт; из разнокалиберных памятников, по-священных порой весьма экзотическим героям; из столбов осве-щения, телефонных будок, торговых павильонов, трамваев, авто-мобилей и людей, заполняющих это пространство

17. Может им

быть и ментальный текст, который формируется мифами места, складывается из множества художественных репрезентаций раз-ных авторов, живших в разные эпохи и оставивших современни-кам и потомкам свое видение города. Понятие «палимпсест», ши-роко используемое Иваном Митиным, подразумевает именно наслоение смыслов

18. Я полагаю, что этот термин вполне прило-

жим и к материальным объектам городского пространства.

15

См.: Абашев В. Пермь как текст: Пермь в русской культуре и лите-

ратуре XX века. Пермь : Изд-во Перм. гос. ун-та, 2000. 404 с. 16

Барт Р. Семиология и градостроительство // Соврем. архитектура.

1971. № 1. С. 7. 17

Запорожец О., Лавринец Е. Прятки, городки и другие исследова-

тельские игры (Urban Studies: в поисках точки опоры) // Communitas.

2006. № 1. 18

См.: Митин И. Место как палимпсест // 60 параллель. 2008. № 4

(31) ; Митин И. Мифогеография: пространственные образы и множе-

ственные реальности // Communitas / Сообщество. 2005. № 2.

46

Первый ивановский бренд — русский Манчестер. Именно

индустриальный подъем конца XIX века сформировал лицо горо-

да. «С северо-восточной стороны, — писал о Иваново-

Вознесенске 1880-х годов фабрикант и краевед Я. П. Гарелин, —

глазам зрителей представляется прекраснейшая картина: на пе-

реднем плане река, по берегам которой в виде гирлянды тянется

ряд фабрик, над ними постепенно поднимается город, блестя зо-

лочеными главами церквей и выставляя местами высокие фаб-

ричные трубы вперемешку с крышами домов»19

.

Возможно, так и остался бы Иваново-Вознесенск городом-

фабрикой, подобно тем, о которых во втором томе «Заката Евро-

пы» Освальд Шпенглер написал: «Во всех промышленных обла-

стях современной Европы и Америки существуют очень большие

поселения, не являющиеся, тем не менее, городами. Они центры

края, однако внутренне они мира как такового не представляют.

У них нет души. Их примитивное население живет всецело кре-

стьянской приземленной жизнью. Сути города для них не суще-

ствует»20

. Однако в бурной истории ХХ века Иваново-Вознесенск

смог продемонстрировать свои городские амбиции. В 2000 году куратор проектов Ивановского художественно-

го музея Светлана Воловенская предложила современное прочте-ние уникальных страниц истории Иваново-Вознесенска. В тече-ние нескольких лет в музее прошли выставки с «говорящими» названиями — «Город-фабрика. Индустриальная утопия», «Рево-люционные мифы», «Коммуна»

21. Были организованы экскурси-

онные маршруты по местным достопримечательностям, которые, выпав из идеологического контекста и будучи включенными в концептуальный музейный контекст, воспринимаются просто как объекты, сохранившие и донесшие до нас дух времени. Идеоло-гические штампы, подобные пассажу «Величайшей святыней ивановцев стал мемориал на реке Талке. Здесь царские палачи

19 Гарелин Я. Город Иваново-Вознесенск, или бывшее село Иваново

и Вознесенский посад : в 2 ч. Ч. 1 : Шуя. 1884. С. 5—6. 20

Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории.

Т. 2 : Всемирно-исторические перспективы / пер. с нем. и примеч.

И. И. Маханькова. М. : Мысль. 1998. С. 93. 21

Дмитриев М., Воловенская С. Пейзаж с фабрикой // Региональный

альбом. 2007. № 2. С. 8—13.

47

расстреляли собравшихся на митинг пролетариев Иваново-Вознесенска»

22, вышли на новый уровень восприятия.

В год своего столетия Иваново обретает второе дыхание, получив символический статус родины первого в России Ивано-во-Вознесенского общегородского Совета рабочих депутатов. Доминирование идеологического дискурса способствовало фор-мированию в городе специфического семиотического простран-ства

23. Ударными темпами возводятся монументы в честь рево-

люционных событий мая — июля 1905 года, через город прохо-дит туристский маршрут «Золотое кольцо России». Аккумуляция революционной семантики, закрепленной как за дореволюцион-ными, так и за созданными в советское время объектами физиче-ского пространства города, привело к перегруженности ею го-родской семиосферы. Избыточное по своему содержанию симво-лическое пространство можно представить как склад, хранящий огромный «семиотический потенциал, конкретные возможности которого могут или реализоваться, или не реализоваться. Семио-тический потенциал зависит от множества распространенных в данное время кодов и от их реализации или нереализации»

24.

Культуролог Борис Гройс назвал Петербург городом-цитатой. Иваново можно считать городом — иллюстрацией со-ветской истории. «Туристам, приезжающим в Иваново, гостепри-имные хозяева обязательно покажут Дом Первого Совета — главную достопримечательность города»

25, — гласил путеводи-

тель по «Золотому кольцу». Контраст с «главными достоприме-чательностями» других городов маршрута был разительным, и «третьесортность», «бронзовость» Иванова в «Золотом кольце» становилась очевидной.

22

Бычков Ю., Десятников В. По «Золотому кольцу» России : фото-

путеводитель. М. : Изд-во «Планета», 1981. С. 238. 23

См.: Портнов А. Н. Семиотика городской среды: теория и практи-

ка // Город и Советы: история, проблемы, перспективы : материалы

респ. науч.-практ. конф., 4—6 июня 1991 г. Иваново, 1991. С. 11—14. 24

Лахман Р. Ценностные аспекты семиотики культуры / семиотики

текста Юрия Лотмана // Лотмановский сборник. Т. 1. / ред.-сост.

Е. Пермяков. М. : ИЦ-Гарант. 1995. С. 199—200. 25

Бычков Ю., Десятников В. Указ. соч. С. 238.

48

Советскость и фабричность более чем на четверть века (с 1960 по 1991 год) становятся неотъемлемыми свойствами города. Именно в начале 1960-х, как бы утверждая, что «у советских соб-ственная гордость», пропагандисты отказываются от сравнения Иванова с Манчестером, утверждая, что «Иваново — не совет-ский Манчестер!», т. к. советская текстильная промышленность по всем показателям обогнала английскую

26. Казалось, что совет-

скость может и затмить текстильную ипостась города, и даже вы-теснить бренд «города невест», столь милый сердцу мужчин.

После распада СССР и кризиса в текстильной промышлен-ности, приведшего к остановке и перепрофилированию произ-водственных сооружений, Иваново в очередной раз становится городом без свойств. Десоветизация городской среды выразилась на знаковом уровне в отказе городских властей от слова «совет» в своем названии и в сокращении наименования Ивановского уни-верситета на семь слов. Исчезли надписи «Иваново — родина Первого Совета» с дома на Вокзальной площади и «Музей Пер-вого Совета» с мрачноватого здания на улице, которая все же остается Советской. Советскость в начале XXI века — уходящая натура, превращающаяся с каждым годом в музейный артефакт. Так, в Ульяновске на базе Ленинского мемориала предполагается создать музей советской эпохи. Красный Манчестер вполне мог бы стать серьезным конкурентом. Миф родины первого совета является незаслуженно забытым.

Проблема комплексного использования наследия текстильной индустрии стоит не только в Иванове

27. Ни индустриальный, ни ре-

волюционный компонент истории российского Манчестера не включены по большому счету в символическое пространство со-временного Иванова. Практики преобразования наследия индустри-ального прошлого в знаковые места постиндустриального настоя-щего давно осуществляются во многих странах мира

28. Это можно

26

Лешуков Т. Текстильный цех республики. М. : 1961. С. 143—153. 27

Lischner K. R., Bârtsch D., Jossi H. Was tun mit alten Fabriken? Zu-

rich, 1990. 28

Cultural heritage and preservation / Selinge K.-G., ed. Stockholm,

1994 ; Palmer M., Neaverson P. The social archaeology of the textile indus-

try // From industrial revolution to consumer revolution : Transactions of the

11th International Congress of TICCIH. Leeds, 2001. Р. 47—55.

49

обнаружить на примере близких нам географически и исторически Лодзи и Тампере. В финском Тампере — северном Манчестере — в фабричных цехах «Финлейсон» расположены офисы, торговый центр, рестораны, художественные галереи, музеи. Машинострои-тельный завод «Тампелла» на противоположном берегу реки Та-меркоски стал местом размещения музейного центра «Ваприикки», где находятся музеи транспорта, обуви, финского хоккея.

В цехах лодзинской фабрики Израиля Познаньского в

настоящее время открыт торгово-культурно-развлекательный

центр «Мануфактура». В своей современной части он очень

напоминает ивановский «Серебряный город». В старой же — об-

разцы ивановской промышленной архитектуры XIX века, увели-

ченные в два-три раза. В России пример дают столичные города:

в Петербурге это лофт-проекты «Этажи» и «Ткачи», в Москве —

«Даниловская мануфактура», «Красная Роза», центры современ-

ного искусства — «Винзавод» (2007), «Гараж» (2008), центр

творческих индустрий Пroekt_Fabrika (2004).

Следует добавить, что текстильная, «манчестерская» ипо-

стась города, хотя и была доминирующей на протяжении более

чем столетия, к моменту кризиса и упадка отрасли не была гра-

дообразующей. В советское время в городе были построены ма-

шиностроительные заводы, продукция которых была известна и

за пределами страны. Город стал крупным вузовским центром. К

моменту распада СССР в нем кроме упомянутого государствен-

ного университета работало еще 6 вузов: энергетический, тек-

стильный, химико-технологический, медицинский, строительный

и сельскохозяйственный институты. Обилие в городе студенче-

ской молодежи привело активистов к воплощаемой в настоящее

время идее сделать город международной студенческой столицей

2014 года. В рамках этой кампании активно используется слоган

«Иваново — город студентов».

Перечисленные в статье образы города непротиворечивы и

в значительной степени дополняют друг друга. Все это делает

возможным использование бренда Манчестер в современной го-

родской политике.

50

Г. С. Смирнов

ИВАНОВО-ВОЗНЕСЕНСК И НООСФЕРНАЯ УРБАНИСТИКА

Немало городов в России могут заявить о себе

как о целостной форме миропостроения в архитектур-

ных образах. Прежде всего, таков Санкт-Петербург,

задуманный Петром I как «окно в Европу», как новая

Россия, как «ноосферное пространство» конкретной

эпохи. Но и без этого примера отчетливо видно, что

каждая градостроительная структура дает представле-

ние об особенностях устройства рационального разу-

ма, господствовавшего в разное время. Именно в силу

этого обстоятельства каждый город требует к себе

пристального внимания и постоянной заботы, чтобы

из «глобального мозга» социальной действительности

не были стерты «карты старых дорог» и не исчезли

«архитектурные нейроны» — здания, которые своим

внешним и внутренним обликом кодируют историко-

краеведческую и регионально-культурную семио-

информацию.

Экология культуры и ноосферная архитектура

Со времени Д. С. Лихачева представления об экологии культуры

1 глубоко вошли в систему эко-

логического индивидуального и общественного со-

Смирнов Г. С., 2012 1 Лихачев Д. С. Экология культуры // Заметки о русском.

М., 1984.

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

51

знания, однако практика новорусской застройки свидетельствует о том, что разрушение архитектурной среды в России идет небы-валыми темпами: потеря обществом системной памяти ведет к потере архитектурной системности.

«Ноосферное краеведение» — область знаний, которая поз-воляет увидеть сложнейшие, чаще всего невербализованные, формы личностных и общественных мыслительных процессов, составляющих может быть самые яркие и самые непреодолимые для человека интенциональные формы бытия. Ноосферная исто-рия предполагает акцентуализацию многообразия проявлений (опредмечиваний) развития разума в социоприродном универсу-ме: здания — это своеобразные книги в библиотеке ноосферной истории. Д. С. Лихачев убедительно показал, что коэволюция среды обитания обеспечивается согласованием облика нового сооружения с уже имеющимися в округе зданиями (согласование одних идей с другими идеями). Развивая идеи экологии культу-ры, следует сделать вывод о том, что архитектурная пантономия — знак благополучной и гармоничной социоприродной среды, которую можно было бы обозначить как ноосферную среду (в ней реализуется триединство «истина — добро — красота»).

Укоренение стратегии экологической (шире говоря, био-сферной) архитектурности в западной и восточной культурах подталкивает к подобному развитию российскую энвайронмен-тально-экологическую праксиологию: так постепенно формиру-ется теория и практика ноосферной урбанистики.

Теория ноосферной урбанистики

Ноосферная урбанистика предполагает анализ потенциала окружающей природной и культурной городской среды для разви-тия индивидуального и коллективного разума. Из истории известно, что письменность, государство и развитые социальные структуры появляются в результате возникновения различных модусов город-ской жизни. Не исключено, что «осевое время» напрямую связано с появлением городов-полисов — нейронных структур коллективного разума, а также аксонов и дендритов — дорог, по которым совер-шаются информационные взаимодействия между близкими и даль-ними населенными пунктами. Ноосферная селистика и ноосферная урбанистика естественно дополняют друг друга, что хорошо видно

52

на примере России. Индивидуальному разуму в силу его своеобраз-ной темпоральности более комфортно в селе или деревне (в этом случае надо эксплицировать и тот смысл, что в деревне живут в до-мах, построенных из дерева, что, как показывает опыт, полезно не только для тела, но и для ума), а коллективный разум предполагает скученную информационную среду, в которой естественные формы передачи информации в естественном языке идут подчас в ураган-ном режиме (о чем хорошо описано, например, в Библии). Все са-мые знаменитые представители русской интеллигенции (как но-осферной интеллигенции) имеют истоком своей гениальности — гений места, усадьбу, село или деревню, в которой сформировался особый индивидуальный нусо-дар. Лишь позднее, выпестованная в лоне село-бытия (в лоне матушки природы) ноосферная личность оказывается в плавильном котле городской жизни, и там происходят наиболее существенные этапы трансформации ее ноосферного со-знания. Сельско-городские вибрации развивающейся личности — это естественная форма бытия творческого разума: именно в этой геомиграции и совершается по большому счету осмысление посто-янно расширяющейся для любого человека многообразной экосре-ды. Коннотации городского и сельского — универсальная формула ноосферной (социокультурной) динамики, способ преодоления непреодолимого противоречия естественного и искусственного в формах земной жизни. Заметим, что дело здесь не только в рекреа-ционной составляющей, предполагающей релаксацию и отдых по-сле трудов праведных, это форма симультанного бытия человека в двух средах — божественно-природной семиотике и общественно-городской информациотике. Ноосферные локусы человеческого геобытия предполагают не только лакуны духа, но и овраги безу-мия. Ноосферные путе-шествия — это всегда способы считывания вселенского разума со следов его земного пребывания.

Разрушение в ХХ веке в России в ходе экстремальной мо-дернизации (индустриализации) сельско-деревенской и церковно-монастырской метасред личностного бытия русского человека привело к колоссальным потерям для интеллектуально-культурного развития общества в целом.

Восстановление сельско-городского дуализма человеческой жизни — одна из важнейших задач ноосферного развития и соот-ветственно ноосферной урбанистики. Не случайно за последние

53

двадцать лет восстановление культурных гнезд стало самым зна-чимым предзнаменованием ноосферного возрождения страны из состояния техно-военной Российской империи.

Ноосферная урбанистика — иными словами — способ обу-стройства мира под формы духа, каждая культурная эпоха по-рождала свои способы интенсификации разума: иногда это было интенсивное развитие индивидуального разума (дворянские усадьбы) иногда — коллективного разума (промышленные горо-да), естественно каждый из этих процессов носил свои гео-региональные или социо-культурные особенности.

Практика ноосферной урбанистики

Именно так формировалась ноосферная среда иваново-вознесенского пространства. Вокруг двух видов промышленно-культурного пространства — промышленного Вознесенского по-сада и усадебного села Иваново — сложилась дачно-сельская и садо-парковая инфраструктура. Именно так конкретно-исторический русский разум чувствовал себя комфортно в усло-виях промышленной революции: культура старого и культура нового соприкасались в одном «социальном атоме» города с окрестностями. Акватории рек Уводь, Талка и Харинка — при-меры совмещения различных стихий человеческого универсум-ного (духовно-материального) саморазвития. Город, таким обра-зом, представляет собой своеобразное хранилище коллективного и индивидуального разума — гео-библиотеку форм истины, добра и красоты, доставшихся человеку от «божественной сре-ды».

Село-город как техно-антропологический дуализм приме-нительно к России имеет и климатическое измерение, ибо фено-мен села-дачи связан с летом, а техно-города с зимой, но эта спе-цифика лишь подчеркивает важность разработки многообразных проблем ноосферной урбанистики.

Важно иметь в виду еще один аспект урбо-нейронного по-добия: некоторые личности своей жизнью привязывают формы локального бытия к пределам глобального сосуществования, та-кие духовные потоки выливаются в музейные пространства как локусы (хранилища) вселенской мудрости. Ноосферные зерна прорастают по библейской формуле «вышел сеятель сеять».

54

Градостроительный ноосферный концептуализм

Ученые Российского государственного научно-исследова-

тельского и проектного института урбанистики, разрабатывая

«Концептуальную модель устойчивого пространственного разви-

тия Санкт-Петербурга в XXI веке, 2003 год», сформулировали

мысль о том, что «возвращение в Санкт-Петербург отдельных

столичных функций явится сильнейшим толчком для возрожде-

ния города в XXI веке…», ими «предложена программа «СЕ-

ВЕРНАЯ СТОЛИЦА» с такими проектами, как «Санкт-Петербург

— колыбель Мировой ноосферной революции»…»2. Конечно,

мировая ноосферная революция предполагает значительно более

широкую семиотическую панораму, но в ней, без сомнения, важ-

ное место займет и духовно-архитектурная составляющая. Обще-

известно положение о том, что архитектура — это мысль, за-

стывшая в камне, но как оказывается, смысл этого положения

значительно шире, ибо архитектура есть способ выражения гео-

логического мышления человеческой цивилизации.

Обретение идентичности

Новая философия XXI века, сколь бы она не была отлична

от философии прошлых тысячелетий, никогда не сможет отка-

заться от «артефактов» прежних философских систем, наоборот,

вечная философия предполагает их всеобщую актуальность по

принципу полноты. Культурная архитектура мира, выражающая

не всегда совершенные, но значительно чаще несовершенные

формы разумной деятельности человека — предстает как но-

осферная история, история человеческого индивидуального и

общественного разума и сознания.

Очень часто обретение идентичности происходит в процес-

се сравнения — своего рода географической компаративистики:

именно так Иваново-Вознесенск стал себя позиционировать как

польский Лодзь и английский Манчестер. Затем формула русский

2 «Концептуальная модель устойчивого пространственного развития

Санкт-Петербурга в XXI веке, 2003 год» http://www.urbanistika.ru/

innovation/razvitie-Sankt-Peterburga.php Последнее посещение 27.10.2011.

55

Манчестер превратилась в красный Манчестер… Был момент в

истории ивановской промышленности, когда посетители между-

народной машиностроительной выставки, удивившись станкам с

числовым программным управлением, прочитали имя «Иваново»

по-английски как японское «Уба-хобо».

В ходе своего развития красно-кирпичный Манчестер пре-

вратился в красно-советский Манчестер, город, в котором соци-

ально-политическое развитие двигалось такими же быстрыми

темпами, как и промышленно-экономическое развитие. Совет-

ская модель управления, очередную 106 годовщину которой мы

сегодня отмечаем, стала точным выражением культурной иден-

тичности Замосковного края — региона между Волгой и Окой.

Зачем Иваново-Вознесенску был нужен Первый совет рабочих

депутатов стало ясно после революции, уже через год организа-

ционными усилиями М. В. Фрунзе в Иваново-Вознесенске был

открыт первый вуз (переведенный Рижский политехнический ин-

ститут). Так началась новая история Красного Манчестера, возо-

мнившего себя в ХХ веке русским Кембриджем.

Как произошла трансформация английского текстильного

Манчестера (выпускавшего знаменитую ткань «манчестер») в

английский нобелевский Манчестер в России известно довольно

плохо, но логика трансформации от текстильности к инновацио-

ности (интеллектуальности и научности) может быть применена

и к нынешнему Иваново-Вознесенску, который до сих пор, не-

смотря на процессы депопуляции и пауперизации коренного

населения, как показывает статистика, стоит на третьем месте по

числу студентов на душу населения (после Москвы и Томска).

Эта интеллектуально-вузовская история началась в Ивано-

во-Вознесенске с деятельности Д. Г. Бурылина, создателя Музея

промышленности искусства, ставшего для поколений жителей

города окном в мир и даже окном во Вселенную. Так создавались

предпосылки трансформации текстильного русского Манчестера

в русский Кембридж.

Иваново-Вознесенск как современный Манчестер очевидно

должен отрабатывать новую программу своего развития — про-

грамму культурно-интеллектуального развития, которую в насто-

ящее время следовало бы назвать программой ноосферного регио-

56

нального развития3. Научно-информационный (графеновый) Ман-

честер подает пример для Иваново-Вознесенска, который может

последовать за своим названным братом, став вновь «льняным»

городом, в котором производят «естественные» (натуральные, а не

синтетические) ткани, используя не только графеновые, но и иные

нанотехнологии (Как известно, в Институте растворов, химуни-

верситете и текстильной академии такие разработки уже имеют

место быть). К сожалению, складывается впечатление, что этот

потенциал не нужен современному государству, торгующему

нефтью и газом, и расходующему деньги в основном на зимне-

олимпийские и футбольные мероприятия. Однако в России все ме-

няется очень быстро и может статься, что образ графенового Ман-

честера окажется в поднимающихся российских регионах, в том

числе и во вновь возрождающемся Иваново-Вознесенске.

Какосферная урбанистика

Что такое архитектурная какофония в последние 20 лет узна-

ли многие города России: даже Москва не избежала участи некаче-

ственного подражания евроремонту и евростандарту. «Точечная

застройка» привела к потере архитектурной симфоничности для

многих городов, не стал исключением и Иваново-Вознесенск.

Термин «какосфера» введен акад. Г. А. Заварзиным. Он по-

нимал под ним превращение планеты в своеобразную помойку,

«плохую сферу» как в материальном, так и духовном плане. Борьба

какосферы и ноосферы отчетливо видна на пространстве нашего

города. На место «идеологической какосферы» (связанной с разру-

шением религиозно-культовую среды Иваново-Вознесенска) в кон-

це ХХ века приходит «финансово-денежная (инвалютная) какосфе-

ра» (связанная с утилитарной перестройкой значительной части ста-

рых зданий). Из сотни памятников Иваново-вознесенской архитек-

туры не уцелело фактически ни одного: все оказались под значи-

3 Региональное устойчивое развитие : новое видение проблем : мате-

риалы науч.-практ. конф. Иваново, 11 мая 1999. Иваново, 2000 ; Регио-

нальное устойчивое развитие: комплексные биосферно-ноосферные

исследования, проектирование и реализация : материалы науч.-практ.

конф. Иваново, 22—24 ноября 2006 г. Иваново, 2007.

57

тельной деструкцией в связи со вкусами «новорусской ментально-

сти»; и природная, и культурная среда в модернизационных схемах

оказались незначимым продуктом. Примеры такой архитектурной

какофонии особенно видны в центре города: «новодельная»

Щудровская палатка, изуродованный дом Куражова, потерявший

фасад особняк Гандуриных, «непроходной» старый Пассаж. Этот

список можно продолжать и дальше, перечисляя объекты «Черной

книги Иваново-Вознесенска».

Усадьба А. М. и С. М. Гандуриных. Фото 1998 г.

Ноосферная урбанистика предполагает, что культурно-

исторические архитектурные цитаты должны воспроизводить-

ся потомками без существенных искажений, ибо ноосферно-

архитектурная книга города должна читаться его жителями и гос-

тями как произведение искусства4, а не безграмотное переложе-

ние на современный жаргон.

4 Смирнов Г. С. Ноосферный взгляд на краеведение и регионоведе-

ние // Юбилейный сборник, посвященный 85-летию Ю. А. Якобсона.

Иваново, 2000.

58

Усадьба с испорченным фасадом

Фасад торговых рядов по улице Смирнова (Пассаж). Фото 1988 г.

59

Другой Пассаж

Истоки аттрактора «Манчестер-Юнайтед»

Бывшее стародубское княжество, на бывшей территории

которого формировался народ, дважды спасший российскую гос-

ударственность, может рассматриваться как пространство старой

русской веры — своеобразного протестантизма с его уникальной

трудовой этикой, которая в свою очередь позволила превратиться

селу Иваново в крупнейший город региона — Иваново-

Вознесенск. Акватория старой веры, провинция старого обряда

— это те формулы-корни, которые в очередной раз могут ожи-

вить силу территориального разума.

Культурный проект «Манчестер Юнайтед» для Иваново-

Вознесенска не просто бренд или тренд, но своего рода странный

аттрактор — новая стратегия развития в ХХI веке и третьем ты-

сячелетии. Соединение материальных и духовных тенденций

столетнего развития региона предполагает значительные шаги в

направлении оптимизации форм вписывания региональной иден-

тичности в систему глобального развития.

60

В 2009 году Ивановский государственный университет отме-

чал 100-летие со дня рождения первого Иваново-вознесенского фи-

лософа — Николая Павловича Антонова, и может статься, что

именно профессор-философ выбрал наиболее адекватный аттрактор

развития нашего города — ноосферный Иваново-Вознесенск5. Го-

род, который осуществлял прорыв к новой жизни в ходе культурной

революции, вполне может вспомнить о своих глобальных проектах

архитектурного, социального, научного и культурного проектирова-

ния глобального ноосферного будущего.

5 Юбилейные Антоновские чтения // Вестник Ивановского государ-

ственного университета. 2010. № 2. С. 93—114.

61

М. Б. Клейман

РАЗВИТИЕ ГОРОДА ИВАНОВА КАК ОТРАЖЕНИЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ СОВЕТСКОЙ МОДЕЛИ УРБАНИЗАЦИИ

В наши дни, когда проблема модернизации

российского общества стала предметом не только

академических, но и политических дискуссий, пред-

ставляется необходимым анализ тех достижений и

нерешённых проблем, которые являются результа-

том предыдущих попыток перехода от традициона-

лизма к современности в России. Особое место в

ряду данных попыток занимает советский период

истории нашей страны. Именно тогда основные

элементы современности (индустриализация, все-

общая грамотность, создание современной высоко-

эффективной системы здравоохранения и т. д.) ста-

ли неотъемлемыми чертами повседневной жизни

России. Однако данные процессы едва ли возможно

рассматривать в отрыве от важнейшей составляю-

щей модернизационных процессов — урбанизаци-

онного перехода. Данный переход, содержание ко-

торого составляет массовое переселение жителей

страны из сельской местности в города, происходит

в тот момент, когда численность городского населе-

ния начинает превышать 50 % от общего количества

населения. В СССР подобный переход произошёл в

1950—1970-е годы, хотя его предпосылки были

сформированы ранее, в 1930-е гг., т. е. в эпоху фор-

Клейман М. Б., 2012

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

62

сированной индустриализации. Сочетание целого ряда специфи-

ческих черт, отличающих урбанизацию в СССР от аналогичных

процессов в других странах, позволяют сделать предположение о

существовании особой советской модели урбанизации. Однако

необходимо учитывать и то обстоятельство, что после Второй

мировой войны данная модель реализовывалась не только в гра-

ницах России или CССР; она служила своеобразным эталоном

для многих стран, вставших на путь «строительства социализма»

(на деле, воспроизведения советской модели социализма). По-

этому достижения и проблемы, порождённые советской моделью

урбанизации, нашли своё проявление, например, в странах Во-

сточной Европы, о чём мы ещё будем иметь повод упомянуть.

Складывание советской модели урбанизации было обу-

словлено сочетанием целого ряда объективных и субъективных

факторов. Важнейшим объективным фактором уместно считать

сверхцентрализованную модель управления плановой экономи-

кой в условиях её полного огосударствления. А в качестве глав-

ного обстоятельства субъективного характера правомерно рас-

сматривать сознательное стремление создать альтернативу капи-

талистическому городу с его стихийным развитием, продикто-

ванным соображениями получения максимальной прибыли. Со-

четание данных факторов, на наш взгляд, во многом помогает

понять сильные и слабые стороны советской модели развития

социалистического города.

В качестве важнейших достижений советской модели ур-

банизации уместно отметить попытку целенаправленного разви-

тия социальной инфраструктуры, которая сделала бы жизнь го-

рожан по-настоящему комфортной. «Город-сад», о котором меч-

тали строители Магнитки в стихотворении В. Маяковского, во

многом стал реальностью в советский период истории: по коли-

честву зелёных насаждений на душу населения советские города

занимали одно из первых мест в мире. В советский период была

создана достаточно эффективная система городского транспорта

и коммунального хозяйства (не случайно московское метро до

сих пор считается одной из лучших подземных дорог мира). Де-

шёвое и доступное жильё в городе практически решило проблему

бездомности, а коммунальные платежи были ничтожно малы.

63

Развитие образования, здравоохранения, науки и культуры также

напрямую влияло на качество жизни в городах.

Однако подобная модель породила и целый ряд серьёзных

проблем в развитии городов, многие из которых были логиче-

ским продолжением достижений советской модели урбанизации.

Экстенсивное развитие экономики с акцентом не на качествен-

ные, а на количественные показатели объективно тормозило ав-

томатизацию производства, что, в свою очередь требовало при-

влечения большого количества работников низкой квалифика-

ции. Исключение составляли лишь предприятия, так или иначе

связанные с оборонно-промышленным комплексом, о чём речь

пойдёт ниже. Значительная роль данной категории работников в

структуре советской экономики (следовательно, и в социальной

структуре общества) находила своё отражение также на уровне

официальной идеологии и политики практически в течение всего

советского периода. Выдвинутые на начальных этапах индустри-

ализации предположения К. Маркса о ведущей роли рабочего

класса в развитии общества были возведены в ранг неоспоримых

догм. «Диктатура пролетариата» объявлялась единственно воз-

можной формой политического устройства общества в период

перехода от капитализма к коммунизму, а сам рабочий класс —

гегемоном социального прогресса. На практике же в условиях

советского общества это приводило к тому, что образ жизни мар-

гинальных слоёв населения, уже не крестьян, но ещё не горожан,

становились своеобразным эталоном, определявшим характер и

особенности развития городской среды. По мнению

А. С. Ахиезера, «разгром деревни в результате длительной войны

между сторонниками и противниками уравнительности и после-

дующая коллективизация привели к тому, что в города хлынула

архаичная рабочая сила, десятки миллионов неквалифицирован-

ных людей, в значительной степени приверженных дохристиан-

ским, догосударственным ценностям, людей, стремящихся в от-

вет на все свои проблемы возложить бремя решений на тотема-

отца-вождя» [1, c. 161]. Другими словами, формы межличност-

ных и социальных связей, традиционно присущие крестьянской

общине, переносились в условия города. Такой формой квазиоб-

щинности, на наш взгляд, уместно считать, к примеру, комму-

нальную квартиру. Вплоть до середины 1960-х годов основная

64

масса горожан проживала именно в подобных квартирах, а опре-

делённая часть жителей российских городов и сегодня прожива-

ют в коммуналках. «Дух коммуналки», когда человеку практиче-

ски невозможно было выйти из принудительно заданного для

всех общего пространства, пронизывал не только подобные жи-

лища, но, по сути дела, всю городскую среду: общественный

транспорт, магазины с их неизбежными в условиях всеобщего

дефицита очередями, зоны отдыха и т. д. Во многом такая атмо-

сфера поддерживалась властями, предоставляя в их распоряже-

ние удобные инструменты тотальной слежки и всеобщего кон-

троля над всеми сферами жизни общества.

Уместно предположить, что, в силу особенностей своего

исторического развития Иваново стал тем городом, где все отме-

ченные выше черты нашли своё наиболее яркое воплощение.

Разумеется, Иваново едва ли возможно назвать социали-

стическим городом в полном смысле этого слова. В отличие от

создававшихся практически на пустом месте преимущественно

на востоке и севере страны «городов будущего», наш город имеет

достаточно сложную и противоречивую, несмотря на его относи-

тельную молодость, историю. Бывшее крепостное село Иваново,

положившее начало появившемуся на карте страны в 1871 г. го-

роду Иваново-Вознесенску, представляло собой замкнутую соци-

альную систему традиционного типа с присущей крестьянской

общине недоверчивостью ко всему иному, чужому, непонятному.

Однако традиционно основным занятием населения здесь был

ткацкий промысел, т. е. несельскохозяйственный вид деятельно-

сти, что отличало Иваново от сельского поселения в собственном

смысле слова. И после 1871 г. Иваново-Вознесенск населяли пре-

имущественно вчерашние крестьяне, большинство из которых

обеднели и стали наёмными рабочими на текстильных фабриках.

По свидетельству современников, относящемуся к началу ХХ

столетия, «классовые противоречия здесь обнаружены до мозга

костей: рабочие, угнетённые до последней степени, с одной сто-

роны, и капиталисты-фабриканты, пропитанные самыми грубыми

эксплуататорскими инстинктами, — с другой, не имеют между

собой никаких переходных слоёв, какие существуют в культур-

ных центрах в лице «общества», «интеллигенции», учащейся мо-

лодёжи» [3, c. 173].

65

Таким образом, уместно предположить, что Иваново-

Вознесенск был одним из тех городов, где, в силу специфических

особенностей его развития, те противоречия развития российско-

го общества, которые, в конечном итоге, обусловили Октябрь-

скую революцию 1917 г., проявлялись в наиболее зримой форме.

Не случайно именно здесь в 1905 г. был создан первый в России

Совет уполномоченных, который справедливо считается прооб-

разом Советской власти. Он в основном воспроизводил важней-

шие черты традиционного механизма осуществления власти в

рамках сельской общины.

Поэтому отнюдь не случайно большевики рассматривали

Иваново-Вознесенск как «город будущего», и после победы Со-

ветской власти предприняли попытку создания здесь реальной

модели подобного города.

Это выразилось, прежде всего, в изменении административ-

ного статуса города. В 1918 году безуездный Иваново-Вознесенск

стал губернским центром. А уже 11 лет спустя, после окончания

гражданской войны, последующего восстановления хозяйства

страны и начала форсированной индустриализации, 14 ноября

1929 г. Президиум ВЦИКа принимает постановление об образо-

вании Иваново-Вознесенской промышленной области, в состав

которой входили территории современных Ивановской, Влади-

мирской, Костромской и Ярославской областей. Уместно предпо-

ложить, что таким образом партийно-государственное руковод-

ство противопоставляло «город будущего» старым губернским

центрам с их значительным удельным весом в дореволюционный

период интеллигенции, купечества, духовенства в социальной

структуре. Показательно, что после Второй мировой войны по-

добный опыт был воспринят в качестве эталона в ряде стран Во-

сточной Европы. Например, известный польский социолог Ян

Щепаньский в своей книге «Польские судьбы» анализирует при-

мер создания неподалёку от Кракова нового «социалистического»

города Нова Гута. По его мнению, во многом это был сознатель-

ный вызов властей, попытка противопоставления нового города

«буржуазному» Кракову [4, s. 11—23]. Так или иначе, именно в

советский период в Иваново-Вознесенске появились такие жиз-

ненно необходимые любому крупному городу атрибуты, как во-

допровод (пущен в действие 8 ноября 1925 г.), канализация

66

(1928 г.) и городской транспорт (в 1926 г. в городе появились пер-

вые маршрутные автобусы, а 6 ноября 1934 г. был пущен первый

трамвай). В Иваново-Вознесенске/Иванове находят своё вопло-

щение самые смелые футуристические проекты архитекторов той

эпохи. На качественно иной уровень, по сравнению с дореволю-

ционным периодом, вышли здравоохранение и, особенно, образо-

вание. Ещё в 1915 г. из оккупированной немецкими войсками Ри-

ги в Иваново-Вознесенск был эвакуирован Рижский политехниче-

ский институт — одно из старейших и наиболее прославленных

учебных заведений Российской империи. В 1918 г., по инициативе

М. В. Фрунзе на базе его был создан Иваново-Вознесенский поли-

технический институт. В 1930 г. его факультеты становятся че-

тырьмя самостоятельными вузами: на базе ИВПИ создаются энер-

гетический, химико-технологический, текстильный и сельскохо-

зяйственный институты. В городе создаются педагогический (с

1974 г. Ивановский государственный университет) и медицинский

институты. Таким образом, в советский период была создана уни-

кальная вузовская среда города, пожалуй, не имеющая аналогов в

России. Но, с другой стороны, именно в Иванове нашли своё

наиболее яркое воплощение и негативные аспекты советской мо-

дели урбанизации. Экстенсивное развитие экономики с акцентом

не на качественные, а на количественные показатели было осо-

бенно характерным для предприятий лёгкой промышленности,

ибо эта отрасль не входила в систему оборонно-промышленного

комплекса. Поэтому кадровый состав работников текстильной

промышленности в значительной мере составляли рабочие низкой

квалификации. Поскольку эта отрасль в Иванове была традицион-

но доминирующей, данное обстоятельство во многом стало опре-

деляющим для формирования социокультурной среды города в

советский период. В частности, даже самые смелые футуристиче-

ские замыслы архитекторов конца 1920-х — начала 1930-х гг.

(«дом-подкова», «дом-корабль», «дом коллектива»), по сути, опи-

рались на идею максимально возможного обобществления быта,

полного подчинения индивидуального пространства коллектив-

ному, и, в конечном итоге, создания гигантской коммунальной

квартиры. Последствия данных процессов определяют развитие

города и в постсоветский период, оказывая влияние на формиро-

вание социально-психологического климата Иванова и, в частно-

67

сти, такого его важнейшего элемента, как формирование социаль-

но желательного идеала успешной личности.

Словосочетание «успешная личность» в наши дни широко

употребляется и в дискуссиях учёных, и в повседневной речи.

При всём разнообразии подходов к рассмотрению данной про-

блемы, успешность, так или иначе, подразумевает соответствие

поведения личности неким социально желательным стереотипам.

Интерес к данной проблематике обусловлен всё возрастающим

динамизмом развития современного общества, который, в свою

очередь, предъявляет всё новые и новые требования к «отдельно

взятому» человеку. Однако каковы критерии успешности лично-

сти? Каков механизм формирования этих критериев? Думается,

что одним из возможных путей решения данных проблем являет-

ся их рассмотрение в тесной увязке с динамикой формирования

социально-психологического климата.

По мнению В. В. Новикова, социально-психологический

климат представляет собой преобладающий и относительно

устойчивый психический настрой коллектива, который находит

многообразные формы проявления во всей его жизнедеятельно-

сти [2, c. 284—285]. Однако в XXI столетии данная концепция

нуждается в дальнейшем творческом развитии. В частности, не

следует забывать о том, что динамика межличностного, внутри- и

межгруппового взаимодействия на микроуровне (в семье, трудо-

вом или учебном коллективе и т. д.), безусловно, зависит от со-

циально-психологических закономерностей развития «большого»

социума. Данные закономерности, в свою очередь, локализованы

в пространственно-временных рамках того или иного населённо-

го пункта (в нашем случае, города). Они определяются историче-

ски сложившимися особенностями межличностного, внутри- и

межгруппового взаимодействия, а также эмоциональным и пред-

метным настроем жителей того или иного населённого пункта в

отношении среды своего обитания.

Уместно предположить, что одной из важнейших «состав-

ляющих» социально-психологического климата поселения являет-

ся социальное оценивание — процесс соотнесения поведения и об-

раза жизни личности и социальной группы с социально желатель-

ными нормами и стереотипами. Очевидно, что характер и формы

данного процесса могут коренным образом различаться в неболь-

68

шой деревне, где каждый человек на виду, и в огромном мегаполи-

се с присущим ему анонимным характером социальных связей.

Уместно предположить, что формирование критериев успешности

личности также во многом обусловлены особенностями социаль-

ного оценивания в рамках данного населённого пункта.

Одним из направлений исследования подобных процессов

стал контент-анализ рекламных сообщений, звучащих на волнах

радиостанций Иванова и Ярославля, вещающих в FM-диапазоне.

За период с мая 2003 г. по настоящее время (апрель 2011 г.) нами

было проанализировано 725 сообщений, прозвучавших на волнах

ивановских, и 953 — на волнах ярославских радиостанций. Мы

обратили внимание на использование некоторых паравербальных

(тембр, интонация, мелодика, громкость речи) и вербальных

средств передачи информации (определённые смысловые едини-

цы). Анализ данного материала позволяет предположить, что

большинство (82 %) рекламных сообщений, звучащих на радио-

станциях Ярославля, отличаются ровной интонацией, вокализа-

цией голоса, скоростью речи говорящего. Что касается вербаль-

ных средств, то их использование ставит своей целью преимуще-

ственно информирование о товарах и услугах, предлагаемых раз-

личными фирмами и организациями города. Данная информация

достаточно нейтральна в стилистическом отношении, и, следова-

тельно, в отношении образа потенциального потребителя: она

акцентирует внимание в основном на свойствах самих товаров и

услуг, а также на местонахождении их производителей. При ана-

лизе же рекламных сообщений, звучащих на волнах ивановских

радиостанций, выявляются достаточно существенные различия.

Используемые в 86 % случаев паравербальные средства характе-

ризуются интонацией, вокализацией, скоростью речи, характер-

ными для вербальной агрессии. Что же касается самих вербаль-

ных средств передачи информации, то здесь используются опре-

делённые стилистические смысловые единицы, создающие образ

потенциального потребителя товаров и услуг. Данные сообще-

ния, осознанно или неосознанно, формируют социально жела-

тельный идеал авторитарной личности. В данном случае он вы-

ражается в образе «нового русского», вульгарного и развязного,

для которого буквально всё в жизни продаётся и покупается. Са-

ми же деньги являются лишь инструментальным средством, поз-

69

воляющим лишний раз подчеркнуть свой социальный статус и

добиться власти над людьми.

Результаты контент-анализа рекламных сообщений позво-

ляют предположить, что общими характеристиками успешной

личности, характерными для Иванова и Ярославля, является ори-

ентация на достижение максимально возможного уровня матери-

ального благосостояния. Данное обстоятельство, в свою очередь,

является результатом «взрывного» характера рыночных реформ,

с которыми столкнулось российское общество в последние два

десятилетия. Однако уместно предположить, что образ успешной

личности, скрыто присутствующий в рекламных сообщениях

ярославских радиостанций, не связан с подчёркнутым демон-

стрированием внешних атрибутов социального престижа.

Успешная личность свободна в выборе стратегий и тактик пове-

дения, а основным критерием успешности является профессио-

нальная и личностная самореализация. Подобный социально же-

лательный идеал успешной личности в определённой мере напо-

минает представления, присущие европейскому «среднему клас-

су». Данное обстоятельство представляется нам отнюдь не слу-

чайным. В силу особенностей своего исторического развития

Ярославль в период до 1917 года был одним из своеобразных

очагов формирования «среднего класса» в России. Разумеется,

после Октябрьской революции данные процессы были насиль-

ственно прерваны. Для Ярославля, как и для других городов Со-

ветской России, был характерен отмеченный нами ранее бурный

рост городского населения за счёт «раскрестьяненных крестьян».

Однако развитие индустрии Ярославля имело и свои отличитель-

ные особенности. Основные предприятия города, так или иначе,

были связаны с оборонно-промышленным комплексом. А, по-

скольку достижение военно-стратегического паритета с Западом

было основной целью развития советской экономики, партийно-

государственное руководство старалось обеспечивать высочай-

ший уровень технологической дисциплины на предприятиях обо-

ронного назначения и привлекать туда наиболее квалифициро-

ванных и высокообразованных специалистов. Подобную соци-

альную группу правомерно рассматривать как аналог «среднего

класса» в советском обществе. В Ярославле достижение этой це-

ли облегчалось исторически сложившимся ещё до революции

70

высоким уровнем производственной и бытовой культуры, а также

образования большинства горожан. В конце ХХ столетия эти

особенности социальной структуры, в совокупности с полифунк-

циональной структурой промышленности города, повлияли на

относительно благоприятные стартовые условия для вхождения в

рыночную экономику, превращение его в один из ведущих горо-

дов России с точки зрения уровня и качества жизни. Данное об-

стоятельство, в свою очередь, во многом делает бессмысленным

демонстративное афиширование собственного благополучия в

качестве основного критерия успешности личности.

Что же касается сообщений, звучащих на волнах иванов-

ских радиостанций, то не оставляет ощущение подчинённости

идеала успешной личности некоему «категорическому императи-

ву успешности». Представляется, что подобный императив об-

разно выражен в часто звучащей в Иванове народной «формуле

успешности»: «Будь попроще, и народ к тебе потянется». На

практике эта «формула успешности» зачастую реализуется путём

подчёркнутого демонстрирования собственной невоспитанности

и бескультурья. Подобно тому, как в первые десятилетия Совет-

ской власти многие представители партийно-государственной

номенклатуры утверждали при каждом удобном случае, что они

«академиев не кончали», и вели себя соответствующим образом,

в наши дни многие ивановцы стремятся завоевать признание и

авторитет в глазах окружающих с помощью подчёркнуто вуль-

гарной и развязной манеры поведения. Данная манера поведения

выражается, в частности, в сквернословии, когда ненормативная

лексика используется не в качестве бранных слов, а просто «для

украшения» речи в качестве средства повседневного общения.

Конечно, в ивановских рекламных роликах ненормативная лек-

сика, к счастью, пока не используется. Но создатели данных ро-

ликов, может быть, сами того не желая, часто декларируют, что

для достижения успеха вовсе не обязательно быть образованным

и воспитанным. Скорее наоборот: чем более вульгарным и раз-

вязным является поведение личности, тем более успешной, т. е.

материально обеспеченной, она может стать. Здесь главное —

казаться, а не быть, и на деле простота выражается в демонстра-

тивной вульгарности и развязности, понимаемых как признаки

71

внешнего демократизма и нарочитого стремления не выделяться

из толпы в интеллектуальном плане.

Уместно предположить, что подобные различия обусловле-

ны исторической спецификой формирования традиций двух горо-

дов — Ярославля с его укоренённостью урбанистической мен-

тальности, характерной для представителей «среднего класса», и

Иванова, где до сих пор причудливо переплетаются элементы

сельского и городского образа жизни. Результатом подобного пе-

реплетения является кризис идентичности, характерный для значи-

тельного числа жителей Иванова. Внешним выражением данного

кризиса является, в том числе, и зачастую не вполне удачная паро-

дия на «гламурный образ жизни» находящейся поблизости Моск-

вы, демонстрируемая в рекламных сообщениях. Однако идеал

успешной личности, характерный для Иванова, может измениться,

если вузовская среда города с её огромным интеллектуальным по-

тенциалом станет, наконец, социообразующим ядром, определяю-

щим основные тенденции развития города.


1. Ахиезер А. С. Миграция как аспект цивилизационного исследования

России // Вестник РФО. 2004. № 1.

2. Новиков В. В. Социальная психология: феномен и наука. М. : Ин-

ститут психотерапии, 2003. 343 с.

3. Экземплярский П. М. История города Иванова. Ч. 1. Дооктябрьский

период. Иваново : Ивановское книжное издательство, 1958. 395 с.

4. Szczepański J. Polskie losy. Warszawa : BGW, 1993.

72

С. М. Усманов, В. Л. Черноперов

РУССКИЙ МАНЧЕСТЕР КАК СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО ИВАНОВСКИХ КОЛХОЗНИКОВ

Для начала авторы считают необходимым от-

метить, что предлагаемый текст не претендует на

обобщающие соображения и выводы. В данном

случае им хотелось бы поделиться лишь некоторы-

ми наблюдениями и впечатлениями, требующими

дальнейшей глубокой проверки и уточнений.

Обращает на себя внимание то обстоятель-

ство, что концепт «Ивановский колхозник» встреча-

ется в информационном пространстве весьма редко.

Обычно поисковые системы выдают лишь два его

значения: это названия танковой колонны времен

Великой Отечественной войны и газеты Ивановско-

го района нашей области советской эпохи. И все-

таки интересующий нас термин является вполне

корректным и в более широком значении.

Дело в том, что, как убедительно показал

М. Ю. Тимофеев, Иваново — это «самый совет-

ский город»1. Но где советское (сиречь больше-

вистское), там и колхозное. В самом деле, совет-

ская власть без колхозов и колхозников непредста-

Усманов С. М., Черноперов В. Л., 2012

1 Тимофеев М. Ю. История формирования семиосферы

города Иванова (1917—1991) // Вестн. Иван. гос. ун-та.

2005. № 3. С. 78—94.

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

73

вима. Да и по сути вряд ли возможна. Ибо колхоз в прямом и

переносном смысле — это та матрица, которая является для нее

фундаментом. В самом деле, когда большевики еще только

утверждали свою власть, главным рычагом их усилий была бед-

нота, которую следовало объединить и указать ей направление

движения. Недаром газета «Беднота» была так любима и лелее-

ма «вождем пролетариата». Однако чтобы удержаться у власти

на более длительный срок, одних «пролетариев» люмпенского

типа большевикам было явно недостаточно. Им надо было под-

чинить, организовать и вести за собой куда более широкие мас-

сы, прежде всего — сельское население.

И вот здесь колхозы стали совершенно необходимы, жиз-

ненно важны для сохранения советской власти, в особенности

для «выработки нового человека из материала предыдущих

эпох», как имели обыкновение выражаться вожди большевиков.

Причем не только для села. Колхоз стал основой организацион-

ной, хозяйственной, да и воспитательной единицей в различных

сферах жизни Советской страны. Что там говорить, и по сей день

многие государственные учреждения, «фирмы» частных пред-

принимателей, учебные заведения и учреждения культуры все

еще несут на себе это колхозное «клеймо».

При этом колхозы неустанно культивировали целый ряд

качеств, остро необходимых для успешного выживания всей

системы и достижения очередных побед советской власти. Пе-

речислим основные из них: неустанное трудолюбие, исполни-

тельность вплоть до жертвенности, коллективизм, патриотизм.

Сами по себе данные качества являются нужными и благо-

творными для любого общества. Но в советском своем вариан-

те они сочетались с другими, куда менее привлекательными

чертами — завистью, нетерпимостью к иному мнению, душев-

ной грубостью и ограниченностью во всех отношениях (преж-

де всего духовного порядка).

Для советского колхозника вообще был очень характерен

своеобразный комплекс неполноценности — и по отношению к

«бывшим», и применительно к интеллигенции, и уж тем более к

иностранцам. Что как бы компенсировалось попытками «само-

утвердиться» в жестких и агрессивных формах — там, где это

было возможно (по отношению к интеллигентам, к гонимым вла-

74

стью потомкам бывших «эксплуататорских классов» и — очень

редко — к представителям самой советской власти).

Вместе с тем для советских колхозников была необходима

и своего рода находчивость, своеобразная мелочная практич-

ность. Частично она досталась «от прежних эпох». Во многом же

это свойство формировалось жесткими условиями «социалисти-

ческого строительства», когда выживали, «выгадывали» именно

те, кто мог утянуть себе половчее от общего пирога сверх пола-

гающихся ему полуголодных «трудодней».

Понятное дело, портрет советского колхозника вообще мож-

но было бы живописать и дальше. Но нам пора переходить к его

ивановскому типу. Сразу стоит заметить, что характер «ивановско-

го колхозника» складывался в еще менее благоприятных обстоя-

тельствах, чем во многих других губерниях Российской империи, а

потом в областях и республиках Советского Союза. В значитель-

ной мере здесь сказалась специфика «Русского Манчестера», т. е.

Иваново-Вознесенска. Приведем два красноречивых свидетельства

людей, далеко отстоящих друг от друга по социальной лестнице,

образованию и политическим взглядам. Первое принадлежит ма-

терой большевичке Цецилии Зеликсон-Бобровской. «Иваново-

Вознесенск, — вспоминала она, — произвел на меня сильное впе-

чатление. Во время всех своих скитаний по белому свету я никогда

не видела столь обнаженного, столь кричащего контраста между

нищетой и роскошью. Во всяком благоустроенном городе убогие

жилища рабочих заботливо убирались на окраины. Иваново-

Вознесенск целиком представлял собой такую окраину»2. Вторая

зарисовка принадлежит перу известного историка, академика и

музейного хранителя Юрия Готье: «Иваново-Вознесенск — очень

смешной город. Он весь составился из сел, деревень и фабрик,

сросшихся вместе; таким образом получилось нечто до крайности

бестолковое и нелепое: город без центра, наполненный лачугами,

среди которых изредка возвышаются палаццо… буржуев»3. Как

говорится, люди разные, а картина одна.

2 Зеликсон-Бобровская Ц. Среди иваново-вознесенских текстильщи-

ков // Первое столетие. Ярославль, 1971. С. 74. 3 Готье Ю. В. Мои заметки. М., 1997. С. 384.

75

Действительно, город Иваново-Вознесенск (и даже нынешнее

Иваново) так и сформировался в достаточной степени как конгло-

мерат «местечек». При том не очень-то обустроенных, хотя бы по

мерилам той русской старины, для которой весьма характерны были

домовитость, степенность, набожная основательность. Кстати, это

кажется не совсем понятным, поскольку в городе доминировали

фабриканты старообрядческого типа (пусть частично и перешедшие

в единоверие), для которых такая основательность и домовитость

была как раз очень родной и близкой. Но ее хватало только для себя

и своего круга. И вот строились солидные фабрики, основательные

особняки, неплохие реальное училище и женская гимназия. Но «чу-

жаки», иначе говоря наемные рабочие, во многом оказывались уже

за пределами отзывчивости этих потомков подвижников «древнего

благочестия». Впрочем, почти все храмы Иваново-Вознесенска бы-

ли воздвигнуты их усердием.

В любом случае, Иваново-Вознесенск не имел того стерж-

ня, каким в Ярославле было дворянство, а в Костроме — купече-

ство. А потому город был буквально затоплен «голью перекат-

ной», которая стекалась сюда со всех сторон. И это были в своем

подавляющем большинстве самые беспокойные, нежелательные

или недовольные селяне. Конечно, были и совершенно задавлен-

ные нуждой. И для каждого в Иваново-Вознесенске находилось

место. Так, на Бакулинскую фабрику, отличавшуюся самым же-

стоким обращением с рабочими, нанимались те, кто уже был не-

желателен для всех остальных фабрикантов.

Что из всего этого получилось, видно хотя бы из воспоми-

наний самих «вожаков» иваново-вознесенских рабочих, занявших

видные места в партии большевиков. Так, Михаил Фрунзе при-

знавал, что «общий культурный уровень иваново-вознесенского

пролетариата был чрезвычайно низок»4. Озлобленные толпы ра-

бочих составляют постоянный фон воспоминаний Михаила Бага-

ева и Федора Самойлова5. И так далее…

4 Фрунзе М. В. Из воспоминаний // Первое столетие. Ярославль,

1971. С. 61. 5 Багаев М. А. Моя жизнь. Воспоминания ивановца большевика-

подпольщика. Иваново, 1949 ; Самойлов Ф. Н. По следам минувшего.

М., 1954.

76

Массе малокультурных, чувствующих себя униженными,

обездоленных и озлобленных людей обычно нужен лишь предлог

для выбрасывания протестных настроений наружу. Революция

1905—1907 гг. позволила это сделать в полном объеме. Причем,

по мнению авторов данного материала, еще сохранявшаяся в ра-

бочей среде крестьянская ментальность делать все сообща нема-

ло поспособствовала рождению первого в России Иваново-

Вознесенского общегородского совета рабочих депутатов. Где

Советская власть — там колхоз. Важно и то, что жители разроз-

ненных районов-деревень Иваново-Вознесенска в горячие дни

1905 г. почувствовали силу по сути деревенского общинного

единения, когда все отвечают за всех, вместе дерутся и могут

противостоять внешнему миру. Думается, это и был тот основной

багаж знаний, который приобрели местные пролетарии в так

называемом университете на Талке. В полной мере они свои зна-

ния проявили в период революционных потрясений 1917 г. и,

особенно, гражданской войны, став настоящим авангардом со-

ветского/большевистского эксперимента. Справедливости ради, правда, стоит отметить, что основная

масса иваново-вознесенских рабочих после гражданской войны, что называется, «выпала из обоймы»: кто-то погиб, кто-то умер своей смертью, а кого-то судьба унесла в другие места. Поэтому восстановление в советскую эпоху кадров иваново-вознесенского рабочего люда шло опять за счет сельской бедноты. Причем с созданием в 1918 г. из частей бывших Костромской и Владимир-ской губерний нашей области этот процесс охватил большие ре-гионы. В Иваново-Вознесенск съезжался бедный и часто недо-вольный люд буквально со всей центральной России. Как след-ствие, в городе и области сохранился, с одной стороны, озлоб-ленный, а с другой — стремящийся к разрушению разинско-пугачевский дух. Примером служат зарисовки на страницах «Ра-бочего края» автора(ов), скрывшегося(ихся) под псевдонимом «дед Карандаш», осенью 1923 г. — во время, когда большевики, используя кризис власти в Веймарской республике, начали гото-вить немецкую и, следовательно, мировую революцию

6: «Едва

6 О подготовке большевиками германской революции подробнее см.:

Черноперов В. Л. Дипломатическая деятельность В. Л. Коппа и подго-

77

разнеслись вести о Германии телеграфом и почтой, в Совроссии случилось вот что: все фабрично-заводские рабочие, совслужащие и трудовые слои прочие стали обсуждать на каждом собрании совре-менное положение в Германии. И постановляют на каждом собра-нии: помочь германскому брату, такому же, как мы, пролетариату. А наше Иваново Красное, для всякой контрреволюции опасное, ежедневно говорит свое веское слово: “В любую минуту готово!”»

7.

Однако отсутствие активных массовых бунтарских действий немецких бюргеров против своих властей быстро стало раздражать иваново-вознесенских колхозников-рабочих. Примечателен разговор корреспондента литературно-художественного журнала «Красный ткач» с неким рабочим Большой Иваново-Вознесенкой мануфактуры (БИВМ) осенью 1923 г.: «Калинин недавно был. Говорил про немцев. Эх, наших ребят туда бы!... / А что? / Да тянут канитель… Дрожжи что ли у немцев плохие? Тоска»

8.

Завершение диалога симптоматично. Если нет действия, то ле-ниво-безразличная «тоска». Причем эта «тоска» становится особенно выпуклой на фоне предшествовавшего диалога того же корреспон-дента также с рабочим БИВМа. На вопрос о заработке тот ответил: «Многосемейному мало, а мне на это хватает…/ Выразительный щелчок пальцем в шею пониже уха»

9.

Советская власть стремилась сохранять и культивировать от-меченные выше революционные настроения в нашем крае как форму местного патриотизма. Некоторое время она пыталась даже превра-тить Иваново-Вознесенск в «третью пролетарскую столицу», вы-строив совершенно новый «социалистический город». Зримым след-ствием этой политики стали исчезновение из названия города слова «Вознесенск» и превращение его в сложно определяемое по роду «Иваново», появление зданий в стиле конструктивизма, формирова-ние среды обитания, в центре которой фабрика с фасадом дворца; развитие вузовской системы и т. д. За этим создаваемым образцовым

товка большевиками «германского Октября» в 1923 г. : монография.

Иваново, 2006. Гл. 1. 7 Дед Карандаш. Раешник веселого ткача // Рабочий край. 1923.

21 окт. 8 М. Без фабриканта (В гостях у красных ткачей Большой Иваново-

Вознесенской мануфактуры) // Красный ткач. 1923. № 3 (декабрь). С. 6. 9 Там же.

78

центром должна была тянуться и вся образованная новой властью в 1929 г. Ивановская промышленная область (ИПО), в которой ста-ринные русские города оказывались на вторых-третьих ролях.

Заметим, что сами же советские руководители к этой идее до-статочно быстро остыли. И по мере того как уходила в небытие «ле-нинская гвардия», теряла свое значение и «третья пролетарская сто-лица». Были тому и объективные основания. Если уж «Страна Сове-тов» действительно хотела бороться против «империалистического окружения», то более значимыми для нее оказывались сформиро-вавшиеся еще до революции мощные индустриальные и научные центры. Если называть только соседние города, то в числе таковых, конечно, были Нижний Новгород (Горький) и Ярославль. Не случай-но ярославские земли вместе с костромскими были отделены от ИПО уже в 1936 г. Параллельно шел процесс переселения квалифи-цированных рабочих кадров из региона в ведущие индустриальные центры, преимущественно в московский, ленинградский, уральский и дальневосточный районы

10.

Великая Отечественная война окончательно похоронила идею объединения старорусских центров вокруг Иванова. И дело здесь, по-видимому, не только в экономической, управленческой или иной объективной целесообразности. Война заставила советских руково-дителей обратиться к ценностям глубинной деревенско/патриар-хальной России. Достаточно вспомнить первые слова председателя Государственного комитета обороны Иосифа Сталина в радиовы-ступлении 3 июля 1941 г.: «Товарищи! Граждане! Братья и сест-ры…»

11. Не «пролетарии» или «колхозники», а именно так — «граж-

дане» и «братья и сестры», что должно было вызвать соответствую-щую реакцию на уровне подсознания (или матрицы) у русских и, шире, других народов, открыто исповедовавших в недавнем про-шлом Православие, или тех социальных групп, кто принимал прежде всего гражданские ценности в их широком гуманистическом смысле. В этом контексте Иваново, основная часть населения которого не

10

Коровин Н. Р. Миграция населения из Ивановского края и форми-

рование рабочего класса России в 30-е годы ХХ века // Ивановский

край: история, религия и культура : сб. ст. / отв. ред. А. А. Корников.

Иваново, 1999. С. 50. 11

Выступление И. В. Сталина по радио 3 июля 1941 г. // Ста-

лин И. В. О Великой Отечественной войне. М., 1947. С. 9.

79

имела ни твердых патриархальных, ни гражданских оснований, не вписывалось в новые реалии. Поэтому в 1944 г. от нашей области отделили и владимирские земли.

Со второй половины ХХ в. значение Иванова все более умаля-лось, что привело к наибольшему упадку уже в конце столетия, когда после падения советской власти и область, и город стремительно оказались в «зоне экономического бедствия».

И дело тут не только в конъюнктурных проблемах текстиль-ной промышленности или машиностроения, а прежде всего, как любили выражаться в недавнее время, в «человеческом факторе». Точнее говоря, в недостаточности «ивановских колхозников», их ограниченности и неспособности отвечать на «вызовы времени». Проблема в том, что «ивановский колхозник» — это господству-ющий тип не только в массе ивановцев, но среди тех, кто в конце ХХ — начале XXI в. оказался в управленческих и законодатель-ных структурах. В условиях кардинальных перемен «ивановский колхозник» оказался слишком «простым» и недальновидным. Он был (и есть) слишком заточен на сиюминутную практическую вы-году. А потому очень туго соображает, как сохранить и использо-вать на общее благо даже такие жемчужины, как Плёс и Палех. Для этого у него слишком узкий кругозор, слишком ограничен он в своем духовном опыте. И здесь мало что изменилось с прежних эпох. По гамбургскому счету к массе ивановцев конца ХХ в. при-менимы слова иваново-вознесенского поэта-самородка и председа-теля первого в России совета Авенира Ноздрина, записанные в 1920-е годы: «..мы не умеем показывать гостям своих положитель-ных сторон, ходим вокруг да около, а сущность нашего крепкого бытия как-то нами замалчивается, остается где-то втуне»

12, «…где

же та живая вода, которая способна была бы оживить… дело? Та-кой воды пока нет. Возможно, что она находится на глубине арте-зианских колодцев, а чающие движения этой воды пьют водку, эту нашу старую панацею, целительницу от всех бед и зол, и нам со-всем не до артезианских духовных колодцев»

13.

12

Ноздрин А. Е. Дневники : двадцатые годы / сост., подгот. текста и

вступ. ст. Л. Н. Таганова и З. Я. Холодовой ; коммент. О. К. Переверзе-

ва. 2-е изд., испр. и доп. Иваново, 1998. С. 75. 13

Там же. С. 77.

80

Только приход в Ивановскую область «московской коман-

ды» в 2005 г. несколько сдвинул дело с мертвой точки. Другой

вопрос, какие здесь будут результаты и последствия. Во всяком

случае, сегодня из деятельности «москвичей», пытающихся потя-

нуть за собой «ивановских колхозников», сторонний наблюда-

тель обращает внимание лишь на два направления — последова-

тельную политику сокрытия за крашеными железобетонными

заборами, новостройками и подсветками деревенско-окраинной

основы Иванова и попытки превратить Плёс в город «приятный

во всех отношениях», особенно для элиты.

А вот «родимые пятна», оставшиеся от прежних времен, со-

хранились в толще нынешних генераций жителей области и ее цен-

тра. Здесь и грубость, и злоба, и мстительность, и зависть, и сребро-

любие, и правовой нигилизм, и лень, и пьянство, и непочтение к

старшим, и неуважительное (в лучшем случае насмешливо-

скептическое) отношение к власти. Все эти качества являются широ-

ко распространенными и, что называется, легко узнаваемыми. Хотя,

несомненно, имеются и позитивные качества, которые советская

власть всячески старалась поддержать, — трудолюбие, коллекти-

визм, исполнительность. Они, действительно, сохранились в боль-

шей или меньшей степени. И все же в целом тип «ивановского кол-

хозника» как в прошлом, так и в наши дни, увы, весьма далек от того

общерусского образца и идеала, который когда-то Сергей Есенин

обозначил так: «Нежность грустная русской души».

Может возникнуть и такой вопрос: а как определить водо-

раздел между еще доминирующей массой «ивановских колхозни-

ков» и теми, кто уже этот уровень перерос (или же вообще не со-

ответствовал данному нормативу)? Думается, тут есть весьма

точный критерий, а именно — отношение к возвращению городу

названия «Иваново-Вознесенск». Как раз те, кто хочет оставить

название «Иваново», потому что так привычнее, удобнее, дешев-

ле, кто «не понимает, зачем нужна такая канитель», — те еще

«колхозники». И дальше пока не пошли. Каков же выход? Дума-

ется, первым шагом должно стать избавление от «колхозного»

наследия интеллигенции, особенно вузовской, что позволило бы

начать прививать высокие духовные и культурные ценности Рос-

сии молодому поколению иваново-вознесенцев.

81

Л. А. Кривцова

ИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ГОРОД В ПАЛЕХСКОЙ ЛАКОВОЙ МИНИАТЮРЕ 1920—1930-х годов

Феномен палехской лаковой миниатюры лишь

косвенно относится к теме индустриальных горо-

дов. Однако, тот исторический контекст, в котором

появилось и существовало первые десятилетия это

«чудо, рожденное революцией» нельзя представить

без пафоса индустриализации и социалистической

реконструкции.

В какой степени искусство Палеха было

включено в систему художественной интерпретации

тех событий? Как влияло близкое соседство Ивано-

во-Вознесенска — третьей пролетарской столицы на

живопись палешан? Какие факторы могли влиять на

сюжетный ряд палехского искусства? На эти вопро-

сы и постараемся ответить.

Необходимо отметить, что сюжетов, связан-

ных с промышленным строительством первых пя-

тилеток крайне мало. Что довольно неожиданно,

если учесть, что это искусство официально под-

держивалось Москвой и поэтому должно было

символически закреплять судьбоносные вехи ис-

тории СССР. Для сравнения можно привести в

пример деятельность Общества станковистов, вы-

Кривцова Л. А., 2012

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

82

ставки которого приходятся на эти же годы. Почему подобных

сюжетов немного?

Изучая работы палехских художников тех лет, а также ар-

хивные документы можно понять, что выбор сюжетов, и в част-

ности сюжетов, современных той эпохе, определялся четырьмя

факторами: 1) экономическими; 2) идеологическими;

3) культурными; 4) семиотическими.

Палехская лаковая миниатюра, безусловно, вид искусства,

рожденный революцией. Точнее, не революцией, а развитием

экономической и идеологической ситуаций в начале 20-х годов

ХХ века. Изначально Палехская Артель Древней живописи воз-

никла как исключительно коммерческая организация: восемь

бывших иконописцев объединились для того, чтобы своим про-

фессиональным трудом зарабатывать себе на хлеб и содержать

семьи. Сюжетный ряд первых лет существования палехской ми-

ниатюры формировался интересами художников и вкусами за-

казчиков. Наряду со светскими бытовыми сюжетами гулянок,

целующихся пар, песенных русских народных мотивов художни-

ки отдавали дань, правда в значительно меньшей степени, и со-

бытиям современности — символическому изображению проти-

востояния красных и белых сил в виде почти иконных святых

Георгиев Победоносцев и красных пахарей. Обращение к темам

советской действительности было не художественной потребно-

стью и не экономической необходимостью, а идеологическим

заказом. Так в 1926 году в Артель поступает из Москвы несколь-

ко заказов на изготовление письменных приборов для товарищей

Рудзутака, Вершинина, Рыкова, Цурюпы. Сюжеты — революци-

онные1. 19 июля 1927 года Анатолий Васильевич Бакушинский,

искусствовед, сотрудник Третьяковской галереи, палешанин, по-

сылает в Артель письмо с радостной вестью — получен художе-

ственный заказ от особой комиссии при Совнаркоме на сумму

500—600 рублей на изготовление юбилейных изделий. В этом же

письме Бакушинский предлагает темы для работ, утвержденные

вместе с секретарем комиссии Эфросом (Председателем комис-

сии был А. В. Луначарский):

1 Государственный архив Ивановской области (далее — ГАИО).

Ф. 2977. Оп. 1. Ед. хр. 16. Л. 10.

83

1) «Парад Красной армии,

2) Манифестация в деревне,

3) Красные и белые (битва),

4) Крестьянское восстание,

5) Октябрьский праздник в деревне,

6) Заседание сельсовета,

7) Деревенский комсомол,

8) Сельско-хоз. коммуна или совхоз (можно показать по-

левые работы, тракторы …),

9) Изба читальня,

10) Союз крестьян, рабочих, красноармейцев,

11) Советский герб в окружении эмблем труда,

12) Народы Союза, а в центре Советский Герб; (или другая

тема на выбор) смычка города и деревни»2.

Иван Иванович Голиков выполняет к 10-летию Октября

письменный прибор, посвященный Ленину, где Владимир

Ильич изображен, выступающим перед рабочими на фоне за-

водских построек.

Показательно соотношение работ на советские темы к дру-

гим сюжетам на выставке 1930 года в Ленинграде, проводимой

Государственным институтом истории искусств (работы в основ-

ном выполнены с 1927 по 1929 год): из 98 экспонатов — лишь 8

произведений на современные темы. На выставке были представ-

лены работы И. М. Баканова «Смычка», А. В. Котухина «Заседа-

ние сельсовета» и Н. М. Зиновьева «Комсомол в деревне».

Художники-палешане не спешили подчиняться идеоло-

гическому заказу, тем более, что заграница, куда отправлялось

абсолютное большинство произведений, не требовала совет-

ских сюжетов. Напротив, в ноябре 1927 года заведующий ху-

дожественно-кустарным отделом Нижегородской конторы

ГОСТОРГА Фортунат Юлианович Жоховский рекомендует

попробовать «для заграницы дать библейских сюжетов вроде

«первого поцелуя» Баканова»3.

Наиболее удачными в художественном плане стали компози-

ции Ивана Михайловича Баканова «Индустриализация сельского

2 ГАИО. Ф. 2977. Оп. 1. Ед. хр. 14. Л. 68.

3 Там же. Ед. хр. 16. Л. 21.

84

хозяйства» (1930 год) и Ивана Петровича Вакурова «Социалистиче-

ская реконструкция» (1932 год). Н. М. Зиновьев создает в 1931 году

композицию символического звучания «Москва-порт»4.

Соотношение новых советских сюжетов и более традицион-

ных для Палеха песенных, и бытовых сохраняется и в 1933 году. По

протоколам экспертного жюри при ВСЕКОХУДОЖНИКЕ за январь

— октябрь этого года из порядка 2000 изделий только около 1000

произведений соответствовало современной тематики5.

В мае 1933 года Правление Всесоюзное Объединение Ко-

веркустэкспорт и Управление Производственными предприяти-

ями ВСЕКОХУДОЖНИКА присылает в Палех производствен-

ные тематические задания. «По вопросу о выработке для Палех-

ской Артели Древней живописи производственной тематики,

обеспечивающей лучшую реализацию продукции на внешнем

рынке …«Коверкустэкспорт» исходя из особенностей данного

производства и имеющегося опыта реализации изделий Палех-

ской Артели, предлагает следующие задания. Не стесняя инди-

видуальной фантазии палехских художников в трактовке из-

бранных ими сюжетов и учитывая свойственные им приемы и

живописную традицию, направить их внимание на две основные

группы тем — бытовые сцены и сказочный эпос. В части быто-

вых сцен на ряду с широко-практикуемыми Палехами изобра-

жением полевых работ, сбора плодов, крестьянских плясок, иг-

ры на музыкальных инструментах, рыбной ловли, охоты и паст-

бищ, можно рекомендовать ввести темы работ по строительству

городов, колхозов плотин, заводов, портов, прокладке дорог и

посадке садов. При трактовке этих тем желательно подчеркнуть

коллективный характер этих работ, так и применение техниче-

ских приспособлений и машин, с тем однако, чтобы эти послед-

ние (например подъемные краны, тракторы и т. п.) не выпячива-

лись как диковинки, а отводить им то место, какое им определя-

ется общей композицией темы. …желательно чтобы в рисунках

были отражены черты характеризующие особенности нашего

4 Бакушинский А. В. Искусство Палеха. М. ; Л. : Academia, 1934.

С. 172—176. 5 ГАИО. Ф. 2977. Оп. 1. Ед. хр. 42.

85

советского быта, но следует избегать такой политической заост-

ренности, которая могла бы вызвать заграницей обвинения в

политической пропаганде»6.

В сентябре-октябре 1933 года произошло значимое событие

для судьбы палехского искусства: выставка «Русские художе-

ственные лаки», организованная Всекохудожником, после кото-

рой прошло Производственное совещание с участием художни-

ков, искусствоведов, писателей, представителей экономических

структур. Обращение к современным сюжетам, которые требова-

ли вышестоящие инстанции, не было подкреплено реальными

условиями для творчества. Эту проблему поднял писатель Ефим

Вихрев — «певец Палеха»: «…Палешанам необходимо соответ-

ствующие командировки. Они изображают Беломорский канал

или Днепрострой, а сами этого канала или Днепростроя не вида-

ли. Было бы очень важно побывать им на местах, и для этого

необходимо посылать их в командировки»7. На этом же совеща-

нии причину отсутствия современных сюжетов, связанных с

жизнью советской страны кратко, но точно определяет Яков Га-

нецкий — член Президиума ВСНХ: «Я глубоко убежден, что ис-

кусство Палеха не приостановилось, а возрождается, идет вверх,

беда в том, что он почти всю свою продукцию вынужден прода-

вать на внешний рынок и поэтому не в состоянии был в доста-

точных темпах переключиться в смысле тематики……»8.

Итак, производство продукции на экспорт не требовало от

художников обращения к темам современности — социалистиче-

ская индустриализация оказывалась вне поля эстетических при-

страстий зарубежных покупателей. Кроме того, «освоение» инду-

стриальных сюжетов имело и семиотические сложности. Имеется

в виду сопротивление изобразительного языка, его неприспособ-

ленность к подобной семантике. Безусловно, для художников это

представлялось своей интересной художественной задачей, кото-

рую, однако, моментально, одним разом решить было невозмож-

но. Несмотря на имеющиеся удачные опыты изображения явле-

ний индустриализации такие как «Первый трактор»

6 Там же. Ед. хр. 41. Л. 50.

7 Там же. Ед. хр. 46. Л. 15.

8 Там же. Л. 36.

86

И. П. Вакурова и «Социалистическая стройка» И. В. Маркичева,

«Шахтер» И. Дорофеева, к новым сюжетам были чаще всего за-

мечания со стороны экспертного жюри по экспорту при Всекоху-

дожнике (1933 год):

«Поединок — Серебряков. В сюжете неудачно решение борь-

бы красного всадника с белым /неясно кто победит/ Неудачно по-

мещено изображение социалистической стройки под конями.

Сельскохозяйственные работы — Баженов П. Д. Привет-

ствовать искания советского орнамента, но в данном случае счи-

тать, что орнамент еще не найден.

На страже — Бурев Г. К. Отметить положительность сюже-

та. Предложить автору поискать в архитектуре большего соответ-

ствия современности.

Аэроплан — Турин Д. М. Предложить автору поработать над

рисунком аэроплана /похож на стрекозу/ Считать сюжет неудачным.

Предложить артели данный сюжет снять с производства. Рекомен-

довать молодым начинающим мастерам композиции представлять

предварительно в эскизах в оценочную комиссию артели.

Восстание (13/110) — Баранов В. М. Неправильно истолко-

вана тема. Вместо восстания получилось подавление восстания.

Считать невозможным посылку данного изделия на экспорт.

Восстание — Малахов М. Ф. Отметить политическую не-

четкость в разработке темы /не известно, на чьей стороне победа.

На страже — Дорофеев И. А. Указать на недопустимость в

трактовке фигуры и одежды красноармейца непреодоление ико-

нописных форм и приемов / «торока»/

Расправа — Суслов И. П. Нет революционного оправдания

изобразительному образу. Разработанный сюжет говорит больше

в пользу противника, чем в пользу Революции. Сюжет считать

неприемлемым.

Кузнецы Мирового Октября — Котухин В. В. Композиция

не отвечает теме, механическое истолкование образа. Двусмыс-

ленная и потому политически нечетка постановка Ленина на

наковальне. По существу сюжет не политический, ибо политиче-

ские моменты преподнесены случайно и не совсем естественно

/книги, фигура Ленина/. Композицию считать неприемлемой и в

дальнейшем не воспроизводить.

87

Практикантка — Турин Д. Очень неудачный рисунок трак-

тора, недопустимое натуралистическое изображение труб. Ком-

позиция требует доработки.

Смычка — Дорофеев. Отметить противоречие между сим-

воликой сюжета и жанровой трактовкой его.

Авиация — Парилов П. Неприятное соединение старых ар-

хитектурных форм с трубами фабрик. Нет яркости в изображении

северного сияния. Форма аэроплана неправильна. Отдельные ча-

сти пейзажа удачны.

Пятилетка — Буреев В. К. Тема выражена с недостаточной

политической четкостью. Вопрос о посылке на экспорт поставить

на решение Правления «ВСЕКОХУДОЖНИКА»9.

Следует заметить, что индустриализация в палехской ми-

ниатюре не отражена непосредственно, а проявляется через свои

результаты: тракторы, комбайны, дымящие вдалеке трубы заво-

дов. Палехская живопись глубоко антропологична, в ней практи-

чески не находится места индустриальной архитектуре.

Итак, попытки модифицировать изобразительный язык для

решения новых сюжетов были, но они носили довольно фрагмен-

тарный, переменный характер.

Последняя группа факторов — культурные — как их мож-

но обозначить, на наш взгляд, являются наиболее значимыми.

Культурные факторы — это уникальное самосознание художни-

ков-палешан, сложившееся еще до революции. Сознательно со-

зданный властью миф о художниках Палеха как о крестьянах, не

давал понять истинные мотивы этого искусства. В 1932 году

Ефим Вихрев очень точно описал отношения Палеха и его боль-

шого соседа индустриального Иваново-Вознесенска: «Палех при-

емный сын Иваново-Вознесенска. Революция, возвысив этот му-

скулистый город, отдала ему бывшую властительницу его —

светлошинельную, исправничью Шую, вместе с ее селами и де-

ревнями. Адресное выражение: «Палех, Иваново-Вознесенской

губернии» — это улыбка революции, потому что революция, как

бы захотев совершить нечто курьезное, административными уза-

ми соединила эти несоразмерные и в количестве и — самое глав-

ное — в качестве географические особи.

9 Там же. Ед. хр. 42.

88

Город ситца, город усиленного строительства и великих хо-

зяйственных замыслов и тихое волостное село — правда, элек-

трифицированное и кооперированное — село чудесных художе-

ственных замыслов…

В столицах Палех знают и ценят больше, чем вся губерния,

которая держит у себя за пазухой это странное детище…»10

.

Культурное противопоставление и даже отторжение стало

причиной отсутствия интереса палехских художников к своему

ближайшему индустриальному соседу. Редкие работы, посвя-

щенные скорее революционному прошлому города (например,

работа И. И. Зубкова «Митинг на Талке»), но не его индустри-

альному прошлому и настоящему. Иваново-Вознесенск не зани-

мал значимого места в художественной картине мира палешан.

Итак, палехская лаковая миниатюра, несмотря на широкую

официальную поддержку, осталась в стороне от символического

воспевания подвигов индустриализации. Ей было предначертано

властью стать символом русского народного искусства, но это

другая история.

10

Вихрев Е. Два Палеха // Вихрев Е. Избранные произведения. Ива-

ново, 1961. С. 116—117.

89

А. С. Петрова

ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО В КУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ ГОРОДА (ИВАНОВО-ВОЗНЕСЕНСК / ИВАНОВО, 1920—1930 гг.)

Среди визуальных практик, влияющих на со-

знание, изобразительное искусство, в разных его

формах, в советском государстве являлось основ-

ным. В Иваново-Вознесенске (с 1932 г. — Иванове),

городе, признанном «третьей пролетарской столи-

цей республики», проекту по формированию «ново-

го человека» отводилась особая роль. Так как впер-

вые послереволюционные десятилетия большая

часть населения состояла из неграмотных людей,

наиболее доступным и действенным способом про-

паганды являлось изобразительное искусство,

прежде всего рисунки и карикатура. Они занимали

большое место среди текстового материала на стра-

ницах местной периодической печати, прежде всего

газеты «Рабочий край», распространяемой среди

всего населения города. Особую роль в визуальной

культуре города как центра текстильного производ-

ства страны играли агитационные ткани; меньшее

место занимала живопись — процесс развития жи-

вописного искусства в Иванове не был последова-

тельным, говорить о сложении в 1920—1930-е годы

местной художественной школы в городе не пред-

ставляется возможным.

Петрова А. С., 2012

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

90

Одним из важнейших приемов наглядной агитации являлась

карикатура. Под карикатурой понимается «изображение, где наме-

ренно создается комический эффект, соединяются реальное и фан-

тастическое, преувеличиваются характерные черты того или иного

явления, личности»1. Образы, используемые для карикатур, были,

по преимуществу, однотипны и отражали социальные и политиче-

ские преобразования, происходящие в советском обществе, однако

имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют говорить

о местной специфике. Очень часто на страницах периодических из-

даний Иваново-Вознесенска/Иванова 1920—1930-х годов встреча-

ются сюжеты, связанные с темой религии, образы фабрикантов, ку-

лаков, буржуев. Примечательно, что карикатуры чаще всего были

приурочены к определенным местным событиям, визуально под-

черкивая их смысл и значимость.

Карикатура «Свято место не бывает пусто»

(«Веселый ткач». 1924. № 2. С. 7)

Наряду с карикатурами, визуализирующими образы предста-

вителей конкретных социальных групп, в 1920-е годы типичными

1 Шарова В. Л. Визуализация образа врага в ксенофобном сознании

// Визуальный образ (Междисциплинарные исследования) : сб. ст. / отв.

ред. И. А. Герасимова. М. : ИФРАН, 2008. С. 196.

91

становятся сатирические рисунки на социальную тематику, исполь-

зующие характерные для карикатур средства визуального выраже-

ния и обладающие подобным эффектом воздействия. Это, напри-

мер, целая серия «Ивановских картинок» в «Рабочем крае», проде-

монстрировавшая наиболее актуальные для того периода проблемы:

от пьянства и невежества до загрязнения городской среды. Сатири-

ческие рисунки сопровождались юмористическими текстами, чаще

всего поэтическими, что создавало целостную панораму описывае-

мого события. Например, в поэме С. Челнокова «Нью-Йорк — Ива-

ново» в сатирической форме описывались приключения вернувше-

гося на родину жителя города; каждая часть поэмы визуально под-

креплялась картинками на ту или иную тему, что создавало эффект

достоверности событий.

С. Челноков. Поэма «Нью-Йорк — Иваново»

(Раб. край. 1924. 24 янв. № 20. С. 4)

Таким образом, карикатуры и сатирические сюжеты, транс-

лируемые посредством местной периодической печати, воспро-

изводили востребованный в рассматриваемый период социаль-

ный миф, основанный на отрицании «буржуазных ценностей»,

противопоставлении новых ценностей «изжившим» себя ценно-

стям прошлого. Обращение к карикатуре как наиболее вырази-

тельному средству противопоставления «свой — чужой», «мы —

они» в данный период не случайно, ведь именно в ситуации, ко-

гда общество оказалось на перепутье вследствие произошедших

92

социальных катаклизмов для большинства людей необходимо

было ощутить себя частью некоего целого, что ярче всего воз-

можно осуществить на основе противопоставления. Именно к

этому апеллировала карикатура, создавая мифический образ,

призванный олицетворять в коллективном сознании реальный

образ представителя из категории «они».

В 1930-е годы социальная сатира и карикатуры, посвященные

местной проблематике, практически исчезают со страниц периоди-

ческой печати. Иногда появляются карикатуры на общегосудар-

ственные темы: встречаются образы «врага мирового пролетариата»

в лице отдельных лиц и даже государств. Однако интересно отме-

тить, что с 1930-х годов начинает активно использоваться другой

прием — своеобразная визуализация текста. Это доведенное до пре-

дела соединение вербального и визуального, когда вербальные фор-

мы конструировались на основе визуальных материалов — рисун-

ков, фотографий и т. д. — что является, по нашему мнению, еще

одним подтверждением усиливающейся идеологизации.

Таким образом, журнальная и газетная графика в 1920—

1930-е годы использовалась в качестве средства (в риторике того

времени уместнее было бы назвать это «орудием») визуальной

пропаганды. Полагаем, что посредством художественных образов,

транслируемых в местной периодической печати Иваново-

Вознесенска/Иванова в начальный период становления советского

государства в массовое сознание внедрялись стереотипы поведе-

ния и морально-нравственные ориентиры, что с нашей точки зре-

ния, приводило к формированию личности «массового типа».

Имеющие свойство эстетической ценности карикатуры, фотогра-

фии, сатирические рисунки стали особым языком культуры, выра-

зившим и мифическое, и реальное сознание изучаемого времени.

Как было сказано ранее, специфическим для Ивановского

региона видом искусства, воспринимаемого как часть визуальных

стратегий советской власти, являлись агитационные ткани. Об

этом свидетельствовала периодическая печать того времени, в ко-

торой отмечалось, что «текстильный рисунок является наиболее

распространенной среди трудящихся формой искусства»2. В осно-

ве агитационных тканей лежал определенный сюжет, а орнамент

2 См.: Советский текстиль // Раб. край. 1931. 12 марта, № 66 (3865). С. 3.

93

вызывал конкретные ассоциации с окружающим миром вещей и

событий. Сами названия рисунков — «Трактор», «Индустрия»,

«Красная прядильщица», «Утро новой жизни» ярко свидетель-

ствовали об их конкретной, связанной с жизнью направленности.

Как отмечает И. М. Ясинская, активным агитатором за новую те-

матику в текстильном рисунке и распространение тканей именно

этого направления явилась творческая текстильная секция АХР3. В

Иванове отделение АХР было создано в 1926 году; в него вошли

уже известные местные рисовальшики, художники-практики

С. Бурылин, В. Маслов, О. Богословская и др.

Тематические рисунки были достаточно разнообразны.

Важно отметить характерную особенность ивановских тканей

1920-х годов: наложение новых сюжетных мотивов на уже выра-

ботанную веками композиционную основу. Используя старую,

хорошо знакомую композиционную схему, художники часто

привносили в нее новую актуальную тематику, сочетая повество-

вательность с наивной символикой. В духе старых традиционных

ивановских ситцев исполнена неизвестным автором ткань с яр-

кими розами в окружении самолетов. При всей условности, при-

сущей подобным работам, нельзя не отметить их большую деко-

ративность, эмоциональность, составляющих суть русских тра-

диционных текстильных узоров.

Ситец агитационный «Цветы и самолеты» 1920-е гг. ИОКМ

3 См.: Ясинская И. М. Советские ткани 1920—1930-х годов. Л. : Ху-

дожник РСФСР, 1977. С. 10.

94

Наряду с сюжетно-повествовательным способом построе-

ния композиции в ивановских тканях использовался другой при-

ем, характерный для начала 1930-х годов — графическое постро-

ение композиции на основе сочетания традиционных советских

символов. Чаще всего авторы стремились отразить гигантские

стройки первых пятилеток, новый советский быт, отказываясь от

традиционной «растительной» тематики. По мнению

И. М. Ясинской, преобладание графических приемов в агитаци-

онных тканях 1930-х годов, связано с чисто функциональными

проблемами, так как перед художниками стояла необходимость

создания рисунков, сочетающих новаторство с возможностью

массового тиражирования узора, когда речь шла о массовых пла-

тьевых тканях4.

Таким образом, можно констатировать, что способ репре-

зентации новой реальности, выражаемый в разных художествен-

ных формах, таких как карикатура, фотомонтаж, агит-текстиль,

основывался однако на сходных приемах — чаще всего методе

противопоставления, применяя бинарные оппозиции «старое —

новое», «плохое — хорошее» и т. п. Такой способ воздействия на

массовое сознание исключал любую возможность «видеть» про-

межуточный образ; так все «советское» воспринималось в поло-

жительном контексте, а «не-советское» только как «антисовет-

ское» в отрицательном контексте.

Как отмечалось выше, меньшее место в ряду визуальных

стратегий как способа идеологической пропаганды в рассматри-

ваемый период занимала станковая живопись. В 1930-е годы, по-

сле провозглашения общего для советского искусства метода со-

циалистического реализма как единственно возможного в худо-

жественном творчестве, станковой живописи отводится большее

место в деле идеологической пропаганды, однако о сложении

особой ивановской художественной школы в этот период не

представляется возможным.

Как отмечает К. И. Мокров, в середине 1920-х годов худо-

жественная жизнь Иваново-Вознесенска отличалась крайней рас-

пыленностью: ряд художников группируется вокруг созданного в

1925 году издательства «Основа»; некоторые объединяются в ре-

4 См.: Там же. С. 16.

95

кламно-издательском бюро «Реклампровинция» при газете «Ра-

бочий край». В 1926 году в Иваново-Вознесенске был образован

филиал АХРР, в который приглашались «все художники города,

преподаватели ИЗО и лица, вообще причастные к изобразитель-

ному искусству»5.

Говоря о тенденциях в искусстве 1930-х годов, надо отме-

тить, что первостепенное значение в жанровом отношении отво-

дится тематической картине, а также портрету. Меняется объект

изображения: на первое место выходит человек — активный

строитель социализма: «В центре работы художника должен быть

человек-творец, герой нашего социалистического строитель-

ства… Художник может правдиво отображать социалистическое

строительство только в том случае, когда он сам является актив-

ным строителем этого будущего… Работа наших художников

может и должна быть силой, организующее воздействующей на

ход социалистического строительства»6.

Из вышесказанного следует, что искусство призвано со-

здать новую, символическую реальность, служащую заменителем

подлинной реальности, и легитимизировать эту сконструирован-

ную реальность, воспевая ее в художественных произведениях.

Искусство не просто должно было отражать человека и окружа-

ющую его действительность такими, какими они являются, а

предлагать образец — какими они должны быть; посредством

визуальных образов утверждалась мифологическая реальность,

заменяющая действительную.

Подчеркнем, что публикации 1930-х годов на темы, каса-

ющиеся изобразительного искусства, проникнуты общим настро-

ением эпохи — духом борьбы, соревновательности. Ясно про-

слеживается линия на усиление идеологического контроля; под-

черкивается градация на «свое-чужое»: «За период 1934—

1935 гг. в Иванове и по области должно быть организовано

11 выставок. Главные из них — «Итоги пятилетки Ивановской

промышленной области, «15 лет РККА», «Волгострой» и др. Ре-

5 Цит. по: Мокров К. И. Художники текстильного края. Л. : Худож-

ник РСФСР, 1986. С. 26. 6 Художник творит для миллионов // Раб. край. 1934. 24 апр. № 95

(4406). С. 3.

96

шено вызвать на социалистическое соревнование Союз художни-

ков ЦЧО и одновременно начать внутриобластное соревнование

филиалов и отдельных художников. В качестве премии устанав-

ливается переходящее Красное знамя…»7.

Несмотря на немногочисленность имеющихся на сего-

дняшний день произведений изобразительного искусства тех лет,

отсутствие искусствоведческих работ на эту тему, по имеющимся

данным, в частности, названиям работ, описываемому сюжетно-

му ряду, мы можем выявить характер визуальных стратегий в

области художественного творчества, а также общих тенденциях

развития изобразительного искусства в городе. Большинство

местных художников принадлежали старой, дореволюционной

школе, чаще всего работали в реалистической манере, основными

жанрами были портрет и пейзаж, тематических работ было до-

вольно мало. Очевидно, пейзаж и портрет, написанные в духе

традиционной живописи, не могли отобразить новый, индустри-

альный образ города.

Однако стоит отметить, что существовали работы, которые

формально соответствовали требованиям, предъявляемым к те-

матике и сюжетному ряду живописных произведений 1920—

1930-х годов. Например, произведения местного художника

М. С. Пырина («Красноармейцы за составлением стенгазеты»

(1935), «Ивановские новостройки» (1936), «ИВГРЭС» (1936)),

который стажировался некоторое время в Париже и воспринял

опыт постимпрессионистической школы по сути, отражали ме-

няющуюся социокультурную реальность Иванова, однако, бу-

дучи выполненными в достаточно авангардной манере, не вписы-

вались в соцреалистический канон эпохи и не были доступны

широким массам населения города.

Таким образом, материалы изобразительного искусства в

различных его формах как способ визуального воплощения идей

и управления сознанием в рассматриваемый период, позволяют

нам говорить не только о характере и способах идеологической

пропаганды, но и об общих тенденциях в культурной ситуации

этого периода. Можно сделать вывод, что специфичность эпохи

7 Готовится 11 выставок // Раб. край. 1936. 25 окт., № 246 (4557).

С. 4.

97

1920—1930-х годов воплощалась не только в устремленности в

будущее, но и в желании зафиксировать настоящее, воплощаемое

в итогах социалистического строительства. Причем если искус-

ство 1920-х годов, по большей части, было проникнуто пафосом

преобразования, движения и развития, в 1930-е годы оно работа-

ет «на заказ». Пространство и время идеологизируются и мифо-

логизируются, а реальность, предоставляемая в художественных

текстах, воспринимается в качестве более достоверной, чем ре-

ально существующая. Главной концепцией произведения стано-

вится утверждение ценностей советского строя; тематические

выставки, отражающие достижения области в той или иной сфе-

ре, визуально утверждали в сознании человека образ нового ми-

ра, непосредственным творцом и субъектом которого он являет-

ся. Примечательно, что именно вопросы формы выходят на пер-

вый план, значение тематичности в искусстве превосходит худо-

жественное воплощение. Упрощение форм и содержания в искус-

стве — будь то однозначные образы карикатур, предельная сим-

воличность агитационных тканей, сконструированная искус-

ственно реальность фотомонтажа или тематическая живопись, —

его общедоступность, понятность логично переводили искусство

в ранг массовой культуры. Безусловно, это востребовало в куль-

туре приспособленческие, адаптивные механизмы. Посредством

визуальных художественных образов в массовое сознание внед-

рялись стереотипы поведения и морально-нравственные ориен-

тиры, что формировало тип личности «массового типа».


1. Агеев В. С. Психологическое исследование социальных стереотипов.

URL: http://psyfactor.org/lib/stereotype6.htm (дата обращения:

11.05.2011).

2. Барт Р. Мифологии. URL: http://lib.socio.msu.ru/l/library/

bart_mifologii_html (дата обращения: 18.05.2011).

3. Бобринская Е. Русский авангард: границы искусства. М. : Новое ли-

тературное обозрение, 2006.

4. Голомшток И. Н. Соцреализм и изобразительное искусство //

Соцреалистический канон. СПб. : Академический проект, 2000.

5. Зелинский С. А. Информационно-психологическое воздействие на

массовое сознание. СПб. : СКИФИЯ, 2008.

98

6. Мокров К. И. Художники текстильного края. Л. : Художник РСФСР,

1986.

7. Хан-Магомедов С. О. Конструктивизм. Концепция формообразова-

ния. М. : Стройиздат, 2003.

8. Шарова В. Л. Визуализация образа врага в ксенофобном сознании //

Визуальный образ (Междисциплинарные исследования) : сб. ст. /

отв. ред. И.А. Герасимова. М.: ИФРАН, 2008.

9. Ясинская И. М. Советские ткани 1920—1930-х годов. Л. : Художник

РСФСР, 1977.

99

Л. Н. Таганов

МИФ О РУССКОМ МАНЧЕСТЕРЕ В СТИХАХ ИВАНОВСКИХ ПОЭТОВ

Литературный миф об Иванове как о русском

Манчестере оформляется к середине ХIХ века, ко-

гда стало ясно, что ивановское пространство отли-

чается от других мест серединной русской провин-

ции небывалым фабрично-промышленным ростом.

Об этом, в частности, писал академик В. П. Безобра-

зов в своем блестящем «физиологическом очерке»

«Село Иваново», напечатанном в журнале «Отече-

ственные записки» (1864, № 1), в котором автор

констатировал «удивительное сочетание и перепле-

тение давно отжившей для образованных классов

русской старины с явлениями самого крайнего ма-

нуфактурного индустриализма Европы»1. Далее

В. П. Безобразов подчеркивает важную для выдви-

нутой нами темы специфическую особенность ива-

новского существования: «Мы до сих пор нигде не

замечали таких резких, как в Иванове, проявлений

этого общественного, или социального вопроса, этой

общечеловеческой вражды между богатством и ни-

щетой. Так и должно быть, ибо нет нигде у нас та-

кого развития индустриализма, как здесь»2.

Таганов Л. Н., 2012 1 Безобразов В. П. Село Иваново. Общественно-физиоло-

гический очерк // Отечественные записки. 1864. № 1. С. 299. 2 Там же. С. 285.

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

100

В сущности первые ивановские писатели (В. А. Рязанцев,

Ф. Д. Нефедов) в своих литературных живописаниях о селе Ива-

нове, ставшем впоследствии городом Иваново-Вознесенском,

явили наглядное художественное подтверждение тому, о чем пи-

сал академик Безобразов. Они стали создателями «черного мифа»

о русском Манчестере — этом «чертовом болоте» (Нефедов),

«Тихом омуте» (Рязанцев), где жизнь предстает в крайних соци-

альных контрастах как «что-то в высокой степени смешанное и

склеенное из крайних разнородных элементов…»3.

Зачинателем «черного мифа» о русском Манчестере в поэ-

зии следует считать С. Ф. Рыскина (1859—1895). Он, как и его

предшественники, прозаики Рязанцев и Нефедов, создает в своих

«Современных балладах» (1880) безотрадную картину ивановской

действительности, своеобразную сатирическую хронику жизни

русского Манчестера. Здесь властвует фабрикант-душегуб Ванька

Каин, дошедший в своей ненасытной жажде наживы, в беспощад-

ной эксплуатации рабочего люда до такой крайней черты, что его

проклинает на веки-вечные «чудодей-капитал», которому этот са-

мый Ванька Каин всю жизнь поклонялся. Эпиграфом же ко всем

произведениям, в которых предстает «черный миф» о русском

Манчестере, могут быть взяты следующие стихотворные строки

Рыскина, которыми открывался цикл «Современные баллады»:

Манчестера русского трубы дымят,

И дым пеленою тяжелой

Скрывает усталого солнца закат

За близкою рощей сосновой.

Иваново-Вознесенск — черный город, где за тяжелой пеле-

ной дыма не видно солнца. Впоследствии во многих стихах ива-

новских поэтов так или иначе будет варьироваться этот мотив

черного города, но в зависимости от времени, поэтического ми-

роощущения того или иного автора он приобретал разные смыс-

лы. Так, например, еще в дореволюционных стихах Авенира

Ноздрина, который, как известно, был председателем Совета ра-

бочих депутатов, возникшего в ходе летней стачки ивановских

ткачей в 1905 году, миф о русском Манчестере из черного пре-

3 Нефедов Ф. Д. Избранные произведения. Иваново, 1959. С. 44.

101

вращается в красный. Ноздрин создает в своей поэзии мифологе-

мы, которые затем при советской власти станут устойчивыми

идеологическими символами. Одним из таких символом станет

«Красная Талка». Река, которая разделила русский Манчестер на

две части: одна — старое Иваново, символом которого была

грязная река Уводь, отразившая бесправие рабочих, бесчинство

фабрикантов и т. д., другая часть — Талка, символ восставшего

народа, порывающего с прежней рабской жизнью:

Забыта мещанская рухлядь,

Она уходила в бытье.

Мы прокляли старую Уводь,

На Талку сменили ее.

Так обозначит Ноздрин смену вех в мифе о русском Ман-

честере в стихах 1905 года (поэма «Ткачи»). В 1935 году поэт со-

здаст стихотворение «Наша Талка», которое станет непременным

атрибутом поэтических антологий, выходящих в Иванове в со-

ветское время:

Наша Талка — малоречье,

И Дунаем ей не быть,

Но дунаевские речи

Нам на ней не позабыть.

Пусть речонка маловодна,

Но оставлен ею след,

Где истории угодно

Было вынянчить Совет.

Неказистая собою,

Речка мирно вдаль текла,

И ее вода живою

Никогда здесь не слыла.

А рабочий наш, как в сказке,

Стал на ней совсем живой,

Он из ткацкой самотаски

Вырос в силу, стал герой.

Кто только из ивановских поэтов после Ноздрина не писал

о «Красной Талке», не прославлял героев Первого Совета! Кто не

выводил советское настоящее Иваново-Вознесенска с его про-

102

мышленными и культурными достижениями из красноталкин-

ских истоков! Вот стихи Е. Вихрева, весьма характерные для

ивановской поэзии 1920-х годов:

…В Иваново-Вознесенске

Есть гордость былых побед:

На Талке гремели речи,

Которых могуче нет.

В Иваново-Вознесенске

Такие поэты есть,

Что камни растают в плаче,

Услышав литую песнь.

В Иваново-Вознесенске

Приземисты и крепки,

Воистину человеки —

Стальные большевики.

(«В Иваново-Вознесенске»)

Если стихи Ноздрина, Вихрева при всех художественных

несовершенствах несут в себе живость и непосредственность

восприятия происходящего, то со временем «красный миф» о

русском Манчестере все в большей степени приобретает характер

идеологическое клише, в котором полностью теряется творческая

индивидуальность автора. Это можно отнести не только к без-

дарным стихотворцам, но и к одаренным поэтам.

Александр Благов — автор замечательной поэмы «Десять

писем» (1916), где поэт свободно и раскованно беседует со своим

рабочим другом о превратностях жизни, в тридцатые—сороковые

годы мог километрами писать стихи типа: «Не забуду Талку, //

Где волною жаркой // Речи большевистские лились, // Где за

жизнь народную — // Светлую, свободную — // До конца бороть-

ся мы клялись, // Годы миновали, — Все свое мы взяли — // Наша

вся советская земля: // Дали безграничные, // Корпуса фабричные,

// Щедрые колхозные поля » и т. д.

С трудом читается сейчас довоенная поэма М. Дудина об

Ольге Генкиной, переполненная советскими штампами. Исчезает

лирическая непосредственность из тех стихов Г. Серебрякова, где

он аттестует себя в качестве внука «красных ткачей»…

103

Полноценный поэтический миф о русском, Красном Манче-

стере мог состояться лишь тогда, когда поэты вкладывали в него

серьезное социально-философское содержание, если в нем прева-

лировало личностное начало. Именно в этом случае Иваново пред-

ставало в стихах как город со своей неповторимой судьбой, с не-

повторимыми человеческими характерами, в которых отражалась

трагическая суть российского существования. Именно на эту сто-

рону ивановской поэзии обратил внимание один из лучших крити-

ков двадцатых годов А. К. Воронский в своей статье «Песни се-

верного рабочего края» (1921). Обозревая творчество талантливых

ивановских поэтов первых лет революции, представлявших, по его

мнению, «подлинно рабоче-крестьянский демос», критик писал,

что здесь ощутима «боль человеческой души, отравленной горо-

дом, оторванной от лесов, приволья степей, тоска искривленного

человека по жизни, где нужны не только бетон и сталь, но и цветы,

много воздуха, неба, вольного ветра. В этой тяге, в этой тоске и

жажде есть своя правда»4.

Особое романтическое содержание, особый, если можно

выразиться вопрекизм, о котором пишет Воронский, нам хоте-

лось бы показать на примере творчества двух выдающихся по-

этов — Дмитрия Семеновского и Анны Барковой, также внесших

свой вклад в создание ивановского мифа.

Имя Д. Н. Семеновского в советское время часто упомина-

лось в связи с запиской В. И. Ленина библиотекарю Кремля

(1921), где Семеновский с некоторыми другими ивановскими ав-

торами причисляется к «настоящим пролетарским поэтам»5. Од-

нако образцово пролетарского в поэзии Семеновского, в отличие,

скажем, от Ноздрина, явно не достает. Проживший большую

часть своей жизни в Иванове, он так и не смог приобщиться к

фабричной романтике города Первого Совета, хотя революцию

поэт принял. Но принял по-своему.

4 Воронский А. Литературно-критические статьи. М., 1983. С. 60.

5 В этой записке говорилось: «Прошу достать (комплект) Рабочий

Край в Ив/аново/-Вознесенск. Кружок настоящих пролет/арских/ по-

этов. Хвалит Горький: Жижин, Артамонов, Семеновский» (Ленин В. И.

Полн. собр. соч. Т. 52. С. 58).

104

Для Семеновского революция — это духовное единение,

«голубой мост», связующий землю и небо. Это перечеркивание

страшного фабричного быта, о котором он писал:

В этом городе гари фабричной

И кирпичного леса труб

Дни и ночи рукой привычной

Ткет судьбу свою хмурый труд.

Здесь иссохшей заботе все снится

Беспокойное пенье гудков.

В этом царстве чахотки и ситца

Бьюсь и я за кусок и кров.

Написано это в 1924 году, когда набирал обороты миф о

Красном Манчестере, когда Иваново — Вознесенск прославлялся

как « Город ткачей и поэтов, // Третья России столица, // Родина

красных советов, // Нового мира бойница» (А. Ноздрин). Семенов-

ский порой пытался вписаться в хор «настоящих пролетарских по-

этов» и пробовал писать гимны фабрике, но получалось в результате

нечто сюрреалистическое. Вот, например, финальная строка из сти-

хотворения «Фабрика» (1923): «О фабрика, бетонный поезд, // Я

шлю привет твоим огням: // В косматых тучах дыма кроясь, // Ты

мчишь рабочих к светлым дням!» Жутковатая картина: рабочие в

«косматых тучах дыма» устремляются в будущее.

Семеновский, как нам кажется, в середине двадцатых годов

вполне мог бы подписаться под следующим высказыванием свое-

го друга юности Сергея Есенина, писавшего в одном из писем

1920-го года: « Мне очень грустно сейчас, что история пережива-

ет тяжелую эпоху умерщвления личности как живого. Ведь идет

совершенно не тот социализм, о котором я думал, а определен-

ный и нарочитый, как какой-нибудь остров Елены, без славы и

без мечтаний. Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир

невидимый, ибо строят и взрывают эти мосты из-под ног гряду-

щих поколений»6. После солнечных, согретых братской любовью

к людям стихов, после ликующих заявлений:

… Я миру в дар несу канон

Ласкательных и сладких песен,

6 Есенин С. Полн. собр. соч. : в 7 т. М., 1999. С. 116.

105

Чтоб этот мир узнал, что он

Неизглаглаголанно чудесен.

Чтоб человек, блажен и свят,

Дышал дыханием свободы

И, украшая жизни сад,

Молился красоте природы, —

после всего этого к Семеновскому приходит осознание краха

«голубого моста», краха мечты о лучезарном мире, что особенно

наглядно дает о себе знать в стихах, где возникает образ фабрич-

ного города. Трагический разрыв мечты и действительности про-

низывает маленькую поэму Семеновского «Благовещание», дав-

шую название его первому поэтическому сборнику (1922). В цен-

тре поэмы — образ Христа, но не канонического, а Христа, рож-

денного в краю, где «фабрики-кадила // над чумазым городом

льют густую мглу». Этот Христос, готовый принять на себя «все

бремя мира, боль и тьму», не был узнан людьми. Его последнее

пристанище — сумасшедший дом. Неудивительно, что поэма

«Благовещание» больше никогда не перепечатывалась. В «насто-

ящий пролетарский» формат она явно не вписывалась, как не

вписывался и цикл «Иконостас» (1913—1921), где главной геро-

иней выступает Богородица, просящая Христа: «Свет свой яви ты

загубленной, // Темной, замученной Руси!»

Нелегко жилось Дмитрию Николаевичу с его «софийным»

началом в городе, где все взывало к классовой ненависти, к побе-

де над непролетарской нечистью. Поэт Благов в стихах 1930-х

годов, обращенных к «поэту-меланхолику», то есть Семеновско-

му, отлучал его от советской нови, ибо: «думы твои — одиноч-

ки», «ласка весны и цветочки нашей стройки дороже тебе». Од-

нако Семеновский, несмотря на все превратности жизни, вплоть

до тюремных стен, предпочитал оставаться с «мыслями- одиноч-

ками», «с ласками весны и цветочками». Выход поэта за пределы

официального мифа о Красном Манчестере, выход в природный

мир, в чудесную красоту Палеха, на волжские просторы Плеса и

Юрьевца содержал в себе попытку, говоря словами А. Солжени-

цына, «жить не по лжи». В итоге поэзия Семеновского остается

живой и по сей день.

106

Первая и последняя при жизни поэтическая книга Анны

Барковой «Женщина», посвящена ивановскому революционеру

Н. А. Жиделеву. «Первую мою книгу, рожденную моей первой

любовью, — говорится в посвящении, — отдаю, недоступный,

твоим усталым глазам и рукам, измученным на каторге». Судя

уже по этому предисловию, Баркова вступает в поэзию как

страстный приверженец мифа о Красном Манчестере, революци-

онном городе, несущем миру свет новой жизни. Лирическая ге-

роиня с теми, кто взрывает церкви, идет в освободительный бой

«с красной звездой на рукаве», кто ощущает себя матерью «не-

сметных поколений». Этот первоначальный революционный за-

пал по-своему отзовется и более поздних стихах, когда Баркова

увидит страшную оборотную сторону свершившегося. Отзовется

лукаво-ироническим признанием своей приверженности к боль-

шевистскому Иванову. Любопытно в этом плане стихотворение

«Иваново-Вознесенка»:

Ума и годов моих старше

Большевицкого города кровь.

Врывается буйным маршем

Восстание даже в любовь.

Целую с враждой и задором,

О страсти кричу, как трибун,

И порой разожгу из-за вздора

На неделю веселый бунт.

Но жизнь отдаю не по фунту.

Не дразню, издеваясь: лови!

Так прости же капельку бунта

Моей бестолковой любви.

Большевистское здесь — не идеология, а то извечно бунтар-

ское начало, что, по мнению поэтессы, издавна отличало ивановцев,

сообщая им особую конфигурацию душевного устройства, а именно

непредсказуемость их поступков, совместимость несовместимого.

Тем самым вольно и невольно Баркова развивала первоначальную

основу ивановского мифа, согласно которому Иваново — это соче-

тание несочетаемого. При этом важно подчеркнуть, что персонифи-

кацией амбивалентного мифологического ядра становится прежде

всего сам характер лирической героини Барковой.

107

Уже в «Женщине» мы обнаруживаем непредсказуемую теку-

честь души, броски от одного настроения к другому. Ее строки из

стихотворения «Душа течет» могут быть поставлены эпиграфом и к

первой книге Барковой, и ко всему последующему ее творчеству.

Вот и в стихах, непосредственно посвященных родному городу,

Баркова с самого начала сталкивает самые разные чувства. С одной

стороны: город-бунтарь, восставший против рабской жизни.С дру-

гой стороны — предчувствие возмездия над тем, кто, зараженный

революционным бунтом, будет раздавлен новой действительностью

(см. стихотворения «Казнь», «Предтеча» и др.).

Одно из самых «пролеткультовских» стихотворений ранней

Барковой «Грядущее» начинается так:

Перестаньте верить в деревни.

Полевая правда мертва;

Эта фабрика с дымом вечерним

О грядущем вещает слова <…>

Нам люба тишина и ясность,

Мы лелеем слабое «я»,

Неизведанно злую опасность

Нам сулит дымовая змея.

Эта фабрика «я» раздавит,

Наше жалкое «я» слепцов, —

Впереди миллионы правят,

Пожалеют дети отцов…

Но даже здесь включением местоимения «мы» Баркова

вносит ноту все той же текучести души, заставляющую воспри-

нимать неоднозначно смысл данного стихотворения. Встает во-

прос: не слишком ли высока цена веры в фабричную действи-

тельность, если за нее поэтессе приходится расплачиваться гибе-

лью своего уникального «я». Пройдет не так много времени, и в

поэзии Барковой прозвучит душераздирающий вопль того, кто

когда-то верил в фабричную трубу, отдал ей душу:

Веду классовую борьбу,

Молюсь на фабричную трубу.

Б-б-б-бу.

Я уже давно в бреду.

И все еще чего-то жду.

108

У-у-у!

И жены были, и дети,

И нет ничего на свете.

Господи, прошу о чуде:

Сделай так, чтобы были люди…

Память об Иваново-Вознесенске входит и в поэзию Барко-

вой гулаговского периода. Причем, образ родного города все в

большей степени вписывается теперь в большую историю Рос-

сии, не теряя при этом личностного начала, связанного с трагиче-

ской судьбой поэтессы:

Что в крови прижилось, то не минется,

Я и в нежности очень груба.

Воспитала меня в провинции

В три окошечка мутных изба.

Городская изба, не сельская,

В ней не пахло медовой травой,

Пахло водкой, заботой житейскою,

Жизнью злобной, еле живой.

Только в книгах раскрылось мне странное

Сквозь российскую серую пыль,

Сквозь уныние окаянное

Мне чужая привиделась быль.

Золотая, преступная, гордая

Даже в пытке, в огне костра.

А у нас обрубали бороды

По приказу царя Петра.

А у нас на конюшне секли,

До сих пор по-иному секут,

До сих пор мы горим в нашем пекле

И клянем подневольный труд…

К городской избе как точке отсчета жизни автора стягива-

ются нити суровой российской истории, и это способствует фор-

мированию особого типа личности, одновременно грубой и

нежной, рвущейся через отрицание «уныния окаянного», через

тенеты «подневольного труда» к «чужой были»

Еще более выразительна в плане идентификации «иванов-

ского характера» поэтессы глава из гулаговской поэмы Барковой

109

«Первая и вторая», где под «второй» подразумевается сам автор

произведения. Именно здесь Баркова создает объемную социаль-

ную панораму дореволюционной жизни Иваново-Вознесенска,

которая во многом противоречит советским мифам о Красном

Манчестере.

Начинается «ивановская часть» поэмы с личной ноты:

«Итак: она фабричной гарью // С младенческих дышала дней. //

Жила в пыли, в тоске, в угаре // Среди ивановских ткачей. // Ро-

димый город, въелся в душу, // Напоминая о себе // Всю жизнь —

припадками удушья, // Тупой покорностью судьбе ». Далее идут

поэтические кадры, где крупным планом представлена массовая

жизнь Иваново-Вознесенска:

Там с криком: «Прочь капиталистов!»

Хлестали водку, били жен.

Потом, смирясь, в рубашке чистой

Шли к фабриканту на поклон.

«Вставай, проклятьем заклейменный!» —

Религиозно пели там.

Потом с экстазом за иконой

Шли и вопили: «Смерть жидам!»

Давая итоговую оценку представленной в этих стихах ива-

новской действительности, Баркова пишет: «Вот этот бесполез-

ный ропот // И русской жизни дикий бред // Душою бросили в

Европу // Вторую нашу в десять лет». Как и в стихотворении

«Что в душе прижилось, то не минется…» поэтесса говорит здесь

о тяге к «чужой были», об особом западническом феномене своей

творческой личности. Но тема «Россия и Запад в творчестве Бар-

ковой» — особая статья. Здесь же скажем только о том, что, не-

смотря на изначальную тягу к Западу как более свободному для

личности пространству, Баркова никогда не переставала себя

чувствовать живой частицей трагической русской истории, каким

являлся для нее и сам родной город.

Таким образом, поэтический миф о русском и Красном

Манчестере нельзя свести к каким-то однозначным мифологе-

мам, тем более к единому смыслу. Этот миф, творимый разными

талантливыми авторами, объемен и противоречив и заслуживает

дальнейшего изучения.

110


1. Антология поэзии / сост. Л. Н. Таганов. Иваново, 2006.

2. Безобразов В. П. Село Иваново. Общественно-физиологический

очерк // Отечественные записки. 1864. № 1.

3. Воронский А. Литературно-критические статьи. М., 1983.

4. Есенин С. Полн. собр. соч. : в 7 т. М., 1999.

5. Ленин В. И. Полн. собр. соч. : в 55 т. М., 1990. Т. 52.

6. Нефедов Ф. Д. Избранные произведения. Иваново, 1959.

7. Таганов Л. Н. «Ивановский миф» и литература. Иваново, 2006.

111

В. П. Хархун

ОБРАЗ ДОНБАССА В ТВОРЧЕСТВЕ ВЛАДИМИРА СОСЮРЫ

Тема Донбасса — одна из основных в творче-

стве Владимира Сосюры, поэтому она активно изуча-

лась в литературоведении. Следует вспомнить иссле-

дования Г. Рудницкой [6], Е. Радченко [5], В. Моренца

[4] и др. Литературоведческий анализ в основном был

ориентирован на тематический и образный уровень,

что в некотором смысле ограничивает результатив-

ность исследования: рецепция Донбасса в поэзии

В. Сосюры имеет более сложную природу и связана со

спецификой моделирования художественного мира.

Советская кодификация В. Сосюры, оформленная в

перифразе «сын шахтерского края» (Сторона шахтар-

ська, / Син твій, син твій я!), кроме лозунговой семан-

тики, открывает интерпретационную перспективу,

нацеленную на выявление системообразующих уров-

ней творчества поэта. Цель нашей статьи — анализ

образа Донбасса в контексте метагеографии и геои-

деологий, сконструированных в творчестве поэта.

Этот подход, кроме прочего, позволяет определить

специфику В. Сосюры в контексте соцреалистическо-

го канона. Моделирование геоидеологий свидетель-

ствует о «соцреалистическом» статусе поэта, создание

персональной метагеографии — о его постоянном

«выходе» из зоны соцреализма.

Хархун В. П., 2012 П

РО

ЕК

Т «

МА

НЧ

ЕС

ТЕ

Р»

: П

РО

ШЛ

ОЕ

, НА

СТ

ОЯ

ЩЕ

Е И

БУ

ДУ

ЩЕ

Е И

НД

УС

ТР

ИА

ЛЬ

НО

ГО

ГО

РО

ДА

112

Донетчина, Донбасс — это ключевой географический код

индивидуальной истории В. Сосюры. Его универсальность под-

черкивают биографические данные: поэт родился на Донбассе, но

в 22 года навсегда его покинул, время от времени приезжая, как,

например, в 1952—1953 гг., когда собирал материал для новых

сборников стихов. В. Сосюра живет в Одессе, Харькове, Киеве,

Уфе, Москве, но эти топонимы появляются в его поэзии очень

редко. В то же время частотность топонимов, репрезентирующих

Донетчину, очень высока, как и их численность. В поэзии В. Со-

сюры вспоминаются Третья Рота, Дебальцево, Лисиче, Артемов-

ка, Рубежное, Володино, Кабанное, Сватово, Юзовка, Белая Гора,

станция Яма, речки Белая, Бахмутка, Донец и др. Символическое

пребывание в географическом пространстве Донетчины свиде-

тельствует о том, что оно, персонифицируя индивидуальное

прошлое поэта, навсегда остается его духовной Родиной, кото-

рую он никогда не покидает.

У Сосюры формирование образа Донетчины связано с со-

зданием персональной метагеографии — «сгущением мифов и

архетипов мест и территорий» [1, с. 40]. Образно-

географическими и локально-мифологическими стержнями со-

сюринской метагеографии выступают речка Донец и завод

(прежде всего содовый, на котором поэт работал в детстве и от-

рочестве). Они направлены на конструирование современной

картины мира, предусматривающей слияние образов природного

ландшафта и индустриального пространства, которое обозначает

синкретическое единство бытия. Функциональная заданность

этих образов определяется на трех уровнях. Во-первых, они со-

здают топографический (пейзажный) уровень картины мира: «Де

Дінець і заводу огні, над посьолком задумалась осінь» [7, с. 149]1.

Во-вторых, они формируют сферу онтологии, которая маркиру-

ется мифологическими интенциями. Известно, что речка — это

элемент сакральной топографии, она «стержень вселенной, миро-

вого пути» [3, с. 374]. Все большие речки каждого ареала (Хуан-

хэ, Янцзы, Меконг, Ганг, Инд, Тигр, Евфрат, Волга, Днепр, Обь,

Амур, Амазонка и др.) сакрализировались и были введены в ми-

1 Тут и далее в круглых скобках указываем том и страницу этого из-

дания.

113

фологические мотивы. Региональность относительно маленького

Донца фиксирует пограничный статус речки в онтологической

сфере сосюринского мифа: она рубеж между своим и чужим про-

странством.

Космогонический пафос образа завода связан с мотивом

культурного упорядочивания пространства, его внутреннего

наполнения. Приоритетный прием в создании образа — персони-

фикация, нацеленная на формирование идеи индустриального

величия («спадає дим розвіяний, безсилий, що лине в даль з міц-

них грудей заводу» [3, с. 61] и идеологическую мотивировку

(«завод став членом РКП» ([1, с. 168].

В-третьих, доминирование образов Донца и завода опреде-

ляет специфику антропологического уровня картины мира, кото-

рый проектируется на образ лирического героя, максимально

приближенный к авторскому «я», выступающему в данном слу-

чае «героем места» — ключевым компонентом метагеографиче-

ского каркаса. В. Сосюра создает авторский мифопроект, вызван-

ный необходимостью саморепрезентации. Начальная точка —

рождение — проявляется в мифеме купания, потому что «мотив

вступления в реку означает начало важного дела, подвиг; пере-

права через реку — завершение подвига, обретение нового стату-

са, новой жизни» [3, с. 376]. В поэме «Красногвардеец» герой не-

которое время боится зайти в воду, опасаясь малярии. Переборов

страх и зайдя в воду Донца, лирический герой открывает для себя

сакральное содержание этого события:

Вода! Ти нам неначе мати…

Вода — живого джерело,

як і моє ясне село,

куди прийшов я, щоб співати,

і мій завод, і рейок дзвін,

що мчать за сонцем навздогін…

Вода! Ти нам неначе мати [2, с. 242].

Образ воды (Донца)-матери дополняется образом завода-

отца («Заводе, тату мій!.. Мов блудний син, до тебе вернувся зно-

ву я з благанням на вустах» [1, 25]), создающих мифопоэтиче-

ский образ семьи. Он всячески интимизируется и поэтизируется,

благодаря, в частности, клишированным эпитетам «любимый»,

114

«родной», «золотой», которые употребляются для характеристи-

ки и Донца, и завода.

Следующая инициация — процесс становления и духовно-

го взросления героя. Вода как «символ жизненной силы души»

(К. Г. Юнг) в этом контексте определяет первый уровень само-

идентификации:

Мій завод, я знов такий залізний

і дзвеню, лунаю молотком [1, с. 167].

Третья инициация — самоопределение: из «сына» Донца и

завода формируется поет, имеющий «горн шахтерский» и «шах-

терскую музу», назначение которых — воспевать родной край.

Эти две инициации — становление и самоопределение героя —

базовый лирический сюжет всего творчества Сосюры, повторя-

ющийся через ритуальный феномен «вечного возвращения» в

«Донбасс индивидуального прошлого». Такое «возвращение» тем

более значимо, если учитывать горький опыт проживания

В. Сосюры на Донбассе. Многодетная семья Сосюр жила очень

бедно, ютилась в хворостянке (дом из хвороста), В. Сосюра вы-

нужден оставить учебу, тяжело работать на содовом заводе и

шахте, чтобы прокормить семью после смерти отца [2]. Однако в

художественном мире поэта, зараженном мифической семанти-

кой, родной край связан с «золотым веком» детства й отрочества,

и поэтому он воспринимается как сакральная история, признан-

ная «истинной» самим Сосюрой.

Миф «Донбасса как индивидуального прошлого» — ключе-

вой для всего творчества В. Сосюры. Появление других рецептив-

ных моделей определяется хронологически. Они создаются в ре-

зультате компромисса с требованиями времени, часто — с приори-

тетами советской идеологии, поэтому можно утверждать, что В. Со-

сюра вырабатывает «идеологии пространства» (геоидеологии).

Хронологически первая из них связана с образом «револю-

ционного Донбасса». Сосюра изображает его как арену полити-

ческой борьбы, с экспрессионистической насыщенностью расска-

зывает о социальном противостоянии, о боях с деникинцами и

петлюровцами. Он также обращает внимание на социальные пре-

образования, происходящие на Донетчине, в частности появление

рабочих клубов, шахткомов, организация партактивов. Но самое

115

важное задание в конструировании образа революционного Дон-

басса — осмысление прихода героя, выходца из шахтерского

края, в революцию. Особенность этого задания состоит в том, что

оно имеет ярко выраженный автобиографический характер и

предопределено необходимостью выработать парадигму саморе-

перезентации. Каждая декада творчества В. Сосюры ознаменова-

на появлением поэмы, в которой поэт «переписывает» свой при-

ход в революцию. Логика конструирования персональной исто-

рии обусловлена переходом от семантики «красного ренессанса»

до советизации лирического «я» и его жизнеописания. То есть

уже в этой модели рецепции Донбасса чувствуется ген советского

идеологизма.

Эта геоидеологическая модель примечательна также появ-

лением другого «героя места»: впервые Сосюра пробует создать

образ шахтера как «типичного представителя рабочего класса

Донбасса». Поэт использует распространенный советский сюжет,

показывая процесс формирования социального сознания, связан-

ного с овладением основ ленинизма, организаторской работой в

шахткоме, отказом от любимой девушки, продиктованным идео-

логической целесообразностью.

Рецептивная модель революционного Донбасса не резони-

рует ключевой («Донбасс индивидуального прошлого»), наобо-

рот, дополняет ее социальным звучанием. Следующая — «Дон-

басс индустриального величия», — выработанная в основном в

30-х годах, отличается. Это прочитывается на всех уровнях. Во-

первых, изменяются базовые топонимы. До этого образ Донетчи-

ны фиксировался в географических локусах (названиях населен-

ных пунктов, водоемов) и индустриальных деталях (шахты, ко-

пры, терриконы, трубы завода). Теперь доминирует топоним

«Донетчина» как кодификат определенной территории — родно-

го края. Вытеснение донецких локусов происходит также благо-

даря приоритетному статусу собирательных названий «Советская

Украина», «Отчизна», «Родина», значительно позже —Советский

Союз. Исчезновение реальной донецкой географии синхронизи-

руется с усилением геоидеологии: Донбасс представлен как сим-

вол индустриального прогресса советской страны.

Во-вторых, изменяется образ картины мира. Его специфику

определяет приоритет идеологем индустриализма: «залізобетон-

116

ний юний світ» [2, с. 53]. Онтологическая модель характеризует-

ся доминированием мотива радостного труда: «Тільки в праці

життя» [2, с. 53]. Антропологическая модель определяется семан-

тикой техницизма: «В ритмі машин виростає всесвітня людина»

[2, с. 53]. Происходят изменения в корреляции «я» и «мы». Если в

«Красной зиме» (1921) лирическое «я» сливается «с народа «мы»

святым» [1, с. 20], но никогда не теряет конкретности и индиви-

дуальных черт, то в стихотворении «Мастерская» (1932) «я» вы-

ступает деперсонализированной частью «миллионного потока».

Наконец, модифицируется духовный мир человека: «що продукт

виробничих відносин «душа», знаєм ми» [2, с. 54].

Идеологически-индустриальное наполнение образа карти-

ны мира создается с помощью определенных приемов. Вместо

интимизации и поэтизации, характерных для модели «Донбасс

индивидуального прошлого», тут преобладает семантика милита-

ризма (атака, крепость, борьба, удар, боевой поход, легионно),

техницизма (цех, мастерская, могучие машины, ритм машин,

струнное шоссе, молнии авто), гиперболизма (всемирное счастье,

миллионный поток).

В-третьих, изменились принципы моделирования «героя

места». Если раньше доминировало авторское «я» или обобщен-

ный образ конкретного социального типажа (шахтера), то теперь

превалирует принцип авторитета, нацеленный на конструирова-

ние советской агиографии. Сосюра создает своеобразную аллею

героев, представляющих донецкий край: Ворошилов («Вороши-

лов (отрывок из поэмы», «Песня о Ворошилове»), Артем («До-

нецкое солнце в вышине»), Стаханов («Киев»), позже — моло-

догвардейцы («Бессмертные»).

Предназначение рецептивной модели «Донбасс индустри-

ального величия» — служить сюжетным и образным каркасом

для производства других. В частности, речь идет о формировании

модели «военного Донбасса» в годы Второй мировой войны. Ее

характеризуют три ключевые тенденции. Во-первых, расширение

географии. В произведениях Сосюры появляются топонимы

«Россия», «Москва», «Алтай», «Урал», «Азия», «Башкирия»,

«Белоруссия» и др. В этом контексте Донетчина выступает ча-

стью великого целого. Во-вторых, формируется персонифициро-

ванный образ Донетчины как мужественного воина («І Донеччи-

117

на люба до бою, до останнього бою встає» [3, с. 12]). В-третьих,

создается новый типаж «героя места» — это земляк-побратим,

который защищает Родину и которому поэт шлет самые искрен-

ние слова поддержки. Стилистическими приоритетами в созда-

нии модели «военный Донбасс» выступают интимизация в обра-

щении к землякам-братьям, романтизация военного подвига и

драматизм в изображении военных будней.

В 1940-х годах Сосюра возвращается к моделированию

«Донбасса индустриального величия», наполняя ее, в отличии от

1930-х, территориальной конкретикой. В структурировании кар-

тины мира происходят кардинальные изменения. Ключевым ко-

дом индустриального величия выступает шахта, образ которой в

предыдущих рецептивных моделях популярным не был. Шахта

истолковывается как символ радостного труда, утверждение по-

беды человека над природой и дорога в будущее. Соответственно

формируется образ «героя места» — шахтера (стихотворение

«Шахтер»). Он создается согласно ключевым постулатам совет-

ского мифотворчества: как культурный герой, который «солнеч-

ный огонь, загустевший в черный камень» добывает в «подзем-

ной глубине», он «звезды засветил над родными копрами, и со

звездами Кремля сплелись их огни». Шахтер предстает как «хо-

зяин» своей земли и «подземный брат» поэта, дополняя таким

образом «сосюринскую семью».

В 1950-х годах формирование модели «Донбасс индустри-

ального величия» превращается в целенаправленный государ-

ственный проект. В 1950 году В. Сосюра вместе с другими совет-

скими писателями пишет обращение к работникам литературы и

искусства с установкой на более глубокое воспроизведение в ху-

дожественных образах жизни работников социалистического

Донбасса («Уславимо героїчну працю шахтарів», «Литературная

газета», 31 августа) [2, с. 136]. В 1952 году Сосюра практически

реализует это лозунг, на несколько месяцев выезжает в Донбасс с

целью ознакомления с послевоенным индустриальным прогрес-

сом. В результате появляется сборник «За мир», который можно

рассматривать как определяющий в осмыслении модели «Дон-

басс индустриального величия».

Его специфику определяют несколько советских идеоло-

гем, связанных с государственной политикой оптимизации шах-

118

терского труда, точнее — со способами ее репрезентации сред-

ствами искусства для дополнительной популяризации:

улучшение условий работы шахтера, машинизация,

приходящая на смену «черному труду»;

ударный труд как норма для шахтера;

приход в «шахтерскую семью» представителей других

регионов, особенно девушек из Западной Украины;

улучшение материального состояния шахтеров;

образ шахтерских детей — «будущих воинов труда».

Убедительность и художественная достоверность модели

«Донбасс индустриального величия» в поэтическом сборнике «За

мир» предопределяется непосредственным опытом поэта, его жиз-

ненными впечатлениями как очевидца послевоенного Донбасса. Он

опоэтизировал производительный процесс, создал индивидуализи-

рованные портреты шахтеров, лиризировал бытовые подробности

(покупка машины, игры шахтеров с девушками на досуге).

В конце 1950-х в начале 1960-х В. Сосюра, как и другие

представители его литературного поколения, в частности

М. Рыльский и М. Бажан, переживает период «третьего цвете-

ния». В творчестве В. Сосюры это отмечено повторной универса-

лизацией модели «Донбасс индивидуального прошлого», к кото-

рой присоединяются мотивы тотальной ностальгии стареющего

поэта, для которого вглядывание в Донетчину — это способ ре-

витализации его духовной истории. Поэтому еще сильнее стано-

вятся старания Сосюры воспевать родной край, послужить ему

своей музой:

Донеччино моя! Я б хтів співать про тебе,

аж поки тихий зір, мій зір погасне в млі!..

І долі кращої мені в житті не треба,

і щастя більшого не треба на землі [4, с. 251].

Итак, диахронный уровень творчества В. Сосюры характе-

ризуется доминированием рецептивной модели «Донбасс инди-

видуального прошлого». К ней «приживляются» другие — «ре-

волюционный», «военный», «индустриальный» Донбасс, — ко-

торые либо абсорбируют у предыдущей базовые компоненты,

либо постулируют другие. В обоих случаях они «вторичны», «ис-

торически заангажированы». Истинный смысл Донбасса

119

В. Сосюры кроется в его индивидуальной памяти: это «золотой

век» духовной жизни поэта, в котором он пребывал на протяже-

нии всего своего творчества.


1. Замятин Д. Тотальное пространство: к антропологии индустриаль-

ных ландшафтов // 1 Уральская индустриальная биеннале совре-

менного искусства. Специальные проекты / куратор Алиса Прудни-

кова. Екатеринбург, 2010. С. 34—41.

2. Сосюра Володимир. Життя і творчість у документах, фотографіях,

ілюстраціях / упор. Ю. С. Бурляй, І. І. Гончаренко, Є. Є. Радченко,

В. В. Сосюра. К. : Радянська школа, 1978. 143 с.

3. Мифы народов мира : энцикл. в двух томах. Т. 2. К—Я / за ред.

С. А. Токарева. М. : Сов. энциклопедия, 1982. 718 с.

4. Моренець В. Володимир Сосюра. Нарис життя і творчості. К. : Ви-

давництво художньої літератури «Дніпро», 1990. 262 с.

5. Радченко Є. Володимир Сосюра. Літературно-критичний нарис. К. :

Радянський письменник, 1967. С. 170—177.

6. Рудницька Г. Поезія шахтарської праці // Володимиру Сосюрі. Збір-

ник присвячений шістдесятиріччю з дня народження і сорокаріччю

літературної діяльності поета. К. : Радянський письменник, 1958.

С. 178—193.

7. Сосюра В. Твори в чотирьох томах. К. : Видавництво художньої лі-

тератури «Дніпро», 1986.

120

М. Г. Меерович

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ КАК КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ (промышленность, соцрасселение, соцгород, соцжилище)

Большевики мечтали изменить ход истории,

сформировать новую цивилизацию. И они это сделали!

Большевики прекрасно понимали, что для ми-

ровой конкуренции стране, руководимой ими, необ-

ходимо иметь три согласованные друг с другом ве-

щи: государственный аппарат, экономические меха-

низмы и население. Но совершенно иные, нежели те,

что достались им в наследство от царского режима. В

послереволюционной России и население не соответ-

ствовало целям, выдвинутым большевиками, и госу-

дарственный аппарат был не в состоянии исполнять

то, что требовала от него партия, и экономические

механизмы были так раскритикованы марксистами,

что следовало немедленно «выбросить их на помойку

истории» и создавать абсолютно новые. Все нужда-

лось в коренном преобразовании.

Проект № 1. «Коллективная мудрость»

Большевикам всегда был остро необходим

«управленческий ресурс». Несмотря на то что к

концу 1917 г. в партии насчитывалось около

400 000 чел., старых большевиков — ветеранов пар-

тии, вступивших в нее еще до революции, в 1922 г.

Меерович М. Г., 2012

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

121

(то есть после полного завершения гражданской войны) было

всего лишь 12 000. Это 0,0001 % от числа населения страны.

Единственное, что они могли сделать, это перенести на устрой-

ство структуры партийного управления населением опыт руко-

водства своими подпольными боевыми бригадами.

И большевики сформировали эту структуру и этот ресурс:

«ленинский призыв» 1925 г. привел в партию еще 500 000 новых

членов, а потом еще и еще... Расширение численного состава,

укрепление исполнительской вертикали, создание того, что сейчас

принято называть «социальными лифтами», то есть возможностей

резкого взлета в карьере при условии принятия на себя нужных

правил поведения и неукоснительного их исполнения, плюс жест-

кая многоуровневая иерархическая структура, руководимая лиде-

рами, которые в каждом управленческом слое подчинялись лиде-

рам вышележащего уровня, — все это позволило сформировать

структуру управления, пронизывающую всю толщу населения. В

деревне, правда, добиться этого было значительно сложнее, чем в

городе, но в конечном счете большевики справились и с этим.

Кроме оптимальной численности «партии власти» и четко-

го структурного построения ее исполнительской вертикали,

большевикам нужна была слаженная работа по переводу реше-

ний, принимаемых высшем эшелоном власти, в государственные

планы и программы, а также эффективно действующая система

каналов передачи приказов вниз, к органам, осуществляющим

непосредственное исполнение. И они путем проб и ошибок эту

вертикаль все-таки сформировали. Сначала были упразднены во-

енно-революционные комитеты — боевые органы, возникшие во

время переворота. Затем вместо них была создана система сове-

тов рабочих, солдатских, крестьянских и батрацких депутатов —

органов местного самоуправления. Причем, поскольку пролета-

риат рассматривался как костяк народных масс, как ядро военных

(и трудовых) подразделений, мобилизуемых из местного населе-

ния местными же советами, было осуществлено «перераспреде-

ление административных функций между отдельными пунктами

губерний и уездов» так, чтобы переместить центры управленче-

ских ареалов в промышленные города.

Советам сначала дают «столько полномочий, сколько они

могут взять» и даже позволяют немного побороться друг с дру-

122

гом за перераспределение административных функций между

отдельными пунктами губерний и уездов и за изменение админи-

стративных границ. Им даже предлагается «хозяйственно… кон-

курировать и бороться за пограничные районы с хозяйственными

центрами соседних областей». Но этот проект оказывается не

слишком удачным, так как в итоге складывается конгломерат че-

ресчур своевольных самоуправляющихся территорий, «само-

стийных коммун», без горизонтальных экономических связей и с

явно выраженным противостоянием любому воздействию свыше.

Поэтому на смену ему тут же идет другой проект, «централизо-

ванный», — высшая власть усиливает свою диктатуру, «рефор-

мирует и упорядочивает» существующую систему советов, то

есть жестко подчиняет их центру.

В итоге создается институт государственного аппарата

управления, накрепко сращенного с партийным. В нем все устро-

ено очень оригинальным образом. Не просто как на Западе, а в

сравнении с европейскими демократическими институтами много

лучше и демократичнее. Правда, так оно только выглядит. А

функционирует «с точностью до наоборот». На самом деле те за-

конодательные и исполнительные органы, которые по Конститу-

ции именуются высшими органами власти (ЦИК и СНК СССР,

ВЦИК и СНК РСФСР, СТО и др.), лишены законодательных

функций и лишь доводят до практического воплощения те распо-

ряжения и директивы, которые принимает подлинное руковод-

ства страной — Политбюро ЦК ВКП(б), Оргбюро, Секретариат

ЦК ВКП(б).

Этот «хамелеонский окрас» становится присущ практиче-

ски всем проектам, порождаемым советским режимом. Как,

впрочем, и ему самому. В нем идея выражает одни смыслы, а во-

площает совсем другие. Цель выглядит одним образом, но пред-

полагает достижение совершенно иного. Провозглашаются одни

задачи, а преследуются совершенно другие. Говорится одно, ду-

мается второе, а делается при этом третье. Подобная перманент-

ная фиктивно-декоративная маскировка реальных смыслов, целей

и задач любого социального проекта составляет неизменный

компонент «дизайна советской власти».

123

Проект № 2. «Коммуна»

Перемещение центров власти в промышленные ареалы и со-ответствующая корректировка административно-территориальных границ позволяют большевикам приступить к следующему шагу формирования общегосударственной организационно-управленчес-кой структуры — созданию единой распределительной системы. 16 марта 1919 г. выходит декрет СНК «О потребительских комму-нах»

1, который приказывает: «…для распределения продовольствия

и предметов первой необходимости создать единый распредели-тельный аппарат». «В городах и фабрично-заводских центрах, неза-висимо от их размеров, образуется единая Потребительская Комму-на… в сельских местностях каждый распределительный пункт мо-жет или составлять самостоятельную потребительскую коммуну, или входить в состав единой Коммуны, охватывающей целый рай-он. <…> В Потребительскую Коммуну включается все население данной местности. Каждый гражданин обязан стать членом Комму-ны и приписаться к одному из ее распределительных пунктов». По-требительские коммуны (как и любые другие фрагменты советской управленческой системы) объединяются в иерархическую структу-ру с единым центром — Центральным союзом потребительских коммун («Центросоюзом»).

Кстати, «коммуна» рассматривается как единственная фор-ма организации бытовых, производственных, снабженческих процессов — распределения жилья, продуктов и вещей, предо-ставления мест труда и т. п. Поэтому деятельность по территори-альной организации производства и распределения, в том числе по эксплуатации и обслуживанию жилья, благоустройству горо-дов, энергоснабжению, противопожарным мероприятиям, инфра-структурному обеспечению быта (трамваи, водоснабжение, ассе-низация, прачечные, бани, скотобойни и проч.), начинает имено-ваться «коммунальной». А все в целом — «коммунальным хозяй-ством». Именно отсюда и произрастает название той системы, которая успешно просуществовала в СССР 70 лет и которую се-годня безуспешно пытаются реформировать, возлагая на соб-ственника обязанность платить за все, но лишая его при этом ре-альных рычагов истребования исполнения обязательств со сторо-ны якобы «управляющей» компании.

1 СУ РСФСР. 1919. Отд. 1. № 28. Ст. 315.

124

Проект № 3. «Новый человек»

В начале века почти очевидным казалось, что хозяйствен-

ные системы должны быть организованы сознательно, то есть за

счет определенных знаний, а не сами собой под воздействием

стихийных «экономических», «товарно-денежных» отношений.

Причем теоретики марксизма распространили этот прин-

цип не только на деятельность, но и на жизнь, рассматривая ее

как нечто искусственно организуемое для обслуживания процес-

сов производства, устроенное так, чтобы «восстанавливать силы

трудящихся для полноценного отправления обязательной трудо-

вой повинности». Даже специальное слово стали употреблять для

обозначения единства производственной деятельности и органи-

зуемой при ней жизни — «жизнедеятельность». Все неконтроли-

руемые проявления жизни должны были быть исключены. Распи-

сывалось и регламентировалось даже свободное время: «ничего-

неделание» должно было заменяться обязательными занятия-

ми — спортом, кружками, наукой.

Население о таких теоретических представлениях почти

ничего не знало. Но было очевидно, что особого восторга от та-

кой предлагаемой ему «жизни», в большинстве своем оно испы-

тывать не станет. Поэтому его ждал следующий проект — «соци-

ально-культурная переработка».

Первый шаг на пути преобразования населения под такую

жизнь состоял в том, что насильственно была изменена социальная

структура общества — вместо «мещан», «помещиков», «дворян»,

«купцов», «офицеров царской армии», «буржуев» (то есть вла-

дельцев фабрик и заводов) и многих других различных понятий, за

каждым из которых стоял довольно специфичный образ жизни,

поведения, работы, времяпрепровождения, смыслов существова-

ния, амбиций, были сформированы совершенно иные: «совслужа-

щий», «партиец», «высокий партиец», «красный директор», «ком-

сомолец», «пионер», «потомственный пролетарий» и др.

В этой новой структуре даже те понятия, которые совпада-

ли по названию с дореволюционными («рабочий», «крестьянин»,

«интеллигент»), обретали совершенно иное содержание. Потому

что большевики поставили перед собой и успешно достигли цели

создания такого типа человека, для которого образ жизни, уна-

125

следованный от прошлого, постепенно утрачивал всякое значе-

ние — «современность отрицала прошлое». Этот тип человека

был постоянно открыт для новых форм коллективного сосуще-

ствования, способен принять новый стиль трудового поведения,

готов занимать места в совершенно по-новому сформированных

производственных структурах и неразрывно связанных с ними

процессах повседневности и прикладывать усилия, чтобы посто-

янно обновлять их. Кстати, именно эта установка на «отрицание

прошлого ради прогресса» остается до сих пор одним из неосо-

знанных пережитков советской идеологии, который приводит к

постоянному реформированию всего вокруг и, в частности, уни-

чтожению исторических центров российских городов (ради «бла-

гоустройства и борьбы с трущобами»).

Цель «создания нового человека» во многом была вызвана

негативным отношением теоретиков большевизма к традицион-

ному укладу труда российского пролетариата, общинному спосо-

бу сосуществования людей (причем не только в деревне, но в го-

родах — в рабочих казармах фабрик и заводов) и в целом к мен-

талитету российского народа, который, по мнению вождей боль-

шевизма, необходимо было постоянно принуждать к требуемой

трудовой и социальной организации.

Основным средством для выработки новых психофизических

черт населения становится производственно-бытовая среда. Она

осознанно превращается в механизм дисциплинирования, принуж-

дения, самопреобразования. И здесь тотчас возникают серьезные

трудности, потому что люди стремятся выскользнуть из-под внеш-

него прессинга. Они не желают дисциплинироваться. Не хотят ме-

няться. Не рвутся вырабатывать в себе «нового человека». Они

пьют, прогуливают, лодырничают и лоботрясничают. Бросают ра-

боту. И вообще, пытаются обеспечить себя пропитанием другими

способами. Нужно накрепко привязать их к месту предполагаемой

«социально-культурной переработки», к месту труда.

Роль привязки человека к производству начинает играть

«распределительная система». Распределяется все — продукты,

товары, услуги, льготы по старости и выслуге, пособия по инва-

лидности, текущее медицинское обслуживание, удовольствия,

возможность получить образование. Все, что составляет «жиз-

ненный прожиточный оптимум». Распределительная система вы-

126

нуждает людей держаться за место работы и терпеть все, что свя-

зано с пребыванием в членах трудо-бытового коллектива.

Распределительная система была придумана не случайно. И

не вынужденно, как это объясняют некоторые историки, — яко-

бы в результате дефицита товаров, продуктов, высококачествен-

ных услуг и проч. Она была сформирована сознательно и целена-

правленно, как специфическая форма организационно-управлен-

ческого и административно-бытового воздействия на людей.

Кстати, НЭП продемонстрировал, что без нее вполне можно

обойтись. Именно поэтому он был так нетерпим для власти. Но

выдержки большевикам было не занимать. Введение НЭПа не

отменило распределительной системы, они существовали парал-

лельно, но, как только накопились ресурсы для следующего об-

щегосударственного рывка — в индустриализацию, от НЭПа не-

медленно избавились, усилив и укрепив распределительную си-

стему как средство привязки человека к месту работы.

Здесь следует сделать отступление, чтобы разъяснить еще

одно заблуждение историков-политологов — о вынужденном вве-

дении советской властью НЭПа, об отказе большевиков от своего

курса, об осознанной ими необходимости вернуть дореволюцион-

ные частнокапиталистические отношения, чтобы «выйти из кризи-

са, в котором они оказались по собственной вине». Все это лживое

объяснение советского времени, миф, призванный сокрыть истин-

ное положение дел, умолчать о еще одном гениальном советском

проекте под названием «новая экономическая политика».

Проект № 4. «Новая экономическая политика»

Еще в начале 1920-х гг. буржуазными учеными-экономи-

стами, согласившимися сотрудничать с советской властью, был

сделан интереснейший вывод, исходивший из анализа состояния

промышленного потенциала СССР. Он говорил о том, что совет-

ской власти не нужно вкладывать средства в восстановление су-

ществующих предприятий, направлять усилия на их технологи-

ческое переоборудование, так как отечественная промышлен-

ность уже безнадежно отстала от западной. При этом вообще не

вкладывать средства в существующую промышленность нельзя,

ибо без внешнего финансирования и материально-технического

127

обеспечения она не способна самостоятельно функционировать.

Нужно поддерживать существующие промышленные предприя-

тия умеренными материально-финансовыми вложениями, чтобы

не дать одновременно обрушиться всей системе промышленного

производства, и терпеливо дожидаться, пока в течение ближай-

ших 5—10 лет она окончательно выработает свой технический

ресурс и постепенно выйдет из строя. А за это время следует, не

торопясь, накопить силы и средства для того, чтобы, приобретя

на Западе самые передовые технологии, возвести современней-

шие промышленные предприятия и тем самым создать передо-

вую индустрию.

Хотя самым оптимальным вариантом было бы вообще не

тратить государственных средств на существующие предприятия.

Но при этом все же каким-то чудесным образом обеспечить фи-

нансирование доживающих свой век производств из каких-то не-

известных источников.

Заметим, что высшее руководство страны восприняло эту

рекомендацию. И придумало абсолютно нетривиальный способ

поддержать существующую промышленность, не тратя ни копейки

государственных средств. И не побоялось для этого публично сде-

лать вид, что якобы отступило от своих базовых принципов. Оно

ввело «новую экономическую политику». То есть вернуло в повсе-

дневную жизнь тот тип экономических процессов, к которому бы-

ло привычно население. Отобранные государством фабрики и за-

воды стали сдаваться в аренду тем, кто умел и еще не забыл, как

ими управлять. Появилась возможность частных строительных

инициатив. Возможность для частного финансирования и снабже-

ния производства. Мгновенно восстановили свою деятельность

розничные торговцы, реанимировав множественные мелкие, но в

массе своей широкоохватные саморегулируемые процессы про-

дуктового и товарного оборота. Имевшиеся на руках деньги стали

активно вовлекаться в хозяйственное использование...

И все это было лишь искусственно запущенной програм-

мой для формирования внегосударственного, внебюджетного ис-

точника поступления денег и активности людей в существующее

промышленное производство с целью его временного поддержа-

ния. При этом большевики ни на шаг не отступали от своей глав-

ной цели — формирования структуры диктаторского управления

128

страной. Власть с зубовным скрежетом выдержала требуемую

паузу — позволила НЭПу существовать, поддерживая и активи-

зируя всю хозяйственно-экономическую сферу. Причем она поз-

волила ему просуществовать ровно столько, сколько было необ-

ходимо для внебюджетной подпитки тихо умирающей промыш-

ленности. А затем искусственно обанкротила крупные процвета-

ющие предприятия, завладела и стала руководить теми, которым

за счет привлечения современных западных технологий удалось

стать передовыми, задавила частную «кооперативную» торговлю

— вернула все обратно, исключительно в свои руки. И объявила

о «логическом» завершении «новой политики»2. А также о старте

еще более новой — общегосударственном создании всей про-

мышленности заново, формировании современной военно-

промышленной индустрии, призванной стать маховиком разви-

тия всего гражданского производства.

Это был следующий шаг в развертывании советского про-

екта. Он был назван «индустриализация».

Проект № 5. «Воля вместо экономики»

А пока шел НЭП, параллельно с ним, все эти годы главный

орган государственного планирования (Госплан) занимался еще

одним глобальным проектом — проектом единой общегосудар-

ственной системы размещения промышленности и населения по

территории страны. Причем трудности разработки этого проекта

были превеликими, так как пример решения подобной задачи со-

трудникам Госплана подсмотреть было абсолютно негде —

«практический социализм» они создавали впервые в мире. Нужно

было увязать воедино все множественные составляющие — ре-

сурсы, технологии, людей, квалификацию исполнителей, образо-

вание, управление, транспорт, энергоносители, политические ам-

биции, теоретические заповеди… Нужно было придумать законы

и правила, которые еще не существовали в обществе.

Поэтому ход, которым шла работа, в методическом плане был

верен и прост: взять описание капитализма и на основе его критики

2 И. В. Сталин сказал об этом на конференции аграрников-марксис-

тов 27 декабря 1929 г.

129

(уже проделанной основоположниками марксизма-ленинизма) по-

строить теоретико-гипотетические положения «социализма».

Согласно буржуазным экономическим теориям, от которых

отталкивались разработчики «российского социализма», сформу-

лированные в их рамках экономические законы размещения про-

мышленности и производительных сил были одинаковы для раз-

личных стран, универсальны. С этой «универсальностью»,

«неизменностью», «надысторичностью», «вечной повторяемо-

стью» экономических законов старой буржуазной науки и борет-

ся советская власть. Она требует, чтобы обслуживающие ее уче-

ные рассматривали СССР как страну, к которой нельзя подходить

с буржуазной меркой. Она ставит задачу теоретически разрабо-

тать внутреннее устройство совершенно нового типа общества —

«внеэкономического» — и, соответственно, новые социальные

(тоже внеэкономические) законы его существования.

Замечу, что с современной научной точки зрения это пра-

вильная позиция — законы социальной организации и экономи-

ческие закономерности не являются чем-то постоянным и неиз-

менным. Они изменяются и трансформируются, как и любые

иные закономерности социальной и экономической организа-

ции. И мыслительное (теоретическое) описание этих законов

также не является постоянным. Всякая теория верна с точно-

стью до тех условий и допущений, в рамках которых она появи-

лась, так как мышление реалистично лишь постольку, поскольку

существует материальная действительность (и, в частности,

конституирующие ее социально-организационные структуры),

которая поддерживает его правдоподобность. Как только эта

действительность (структуры) изменяется, исчезает и тот тип

мышления, который все это обеспечивал. В этом понимании и

заключаются кардинальное различие естественнонаучного и

«искусственно-технического» подходов и отличие природных

явлений от социальных. В этом заключена великая преобразу-

ющая мощь проектного подхода в практическом изменении со-

циально-экономической действительности.

Но эта методологическая точка зрения станет привычной и

очевидной для интеллектуальной мысли лишь в середине XX ве-

ка. И во многом благодаря появлению советского мегапроекта. А

в 1920—1930-е гг. вопрос об изменяемости научных постулатов

130

под задачи социально-экономического преобразования действи-

тельности, о прикладном характере теоретических знаний и раз-

личной их приложимости в разных «общественно-исторических

практиках» еще только лишь ставился. «Обладает ли человече-

ское мышление предметной истинностью, вовсе не вопрос тео-

рии, — верно отмечает К. Маркс, — а практический вопрос». Из-

меняется практика, изменяется и знание — оно перестает быть

истинным. То же самое происходит и со всеми экономическими

теориями, выросшими на почве одних социальных условий, в си-

туациях с другими социальными условиями. Истинность их по-

ложений определяется не логикой теоретических доказательств и

строгостью понятийных конструкций, а эффективностью практи-

ки осуществления социальных действий. В том числе и полити-

ческой практикой (принятием определенных решений), и органи-

зационно-управленческой практикой (созданием механизмов их

реализации), и общественной практикой (последующим практи-

ческим воплощением этих решений). Общественно-политическая

практика, осуществляемая советской властью, полностью опро-

вергла теории буржуазной экономики и экономической геогра-

фии, до этого объяснявшие устройство мира и правившие им.

Новая социалистическая теория размещения промышлен-

ности и населения по территории страны изначально, на уровне

идеологических и методологических предпосылок, была сформи-

рована как противостоящая капиталистическим теориям. Она

а) отвергала «эволюционные» изменения; б) провозглашала при-

оритет искусственных (революционных) общественных измене-

ний; в) предписывала формировать основы размещения совет-

ских производительных сил, кардинально отличающиеся от зако-

номерностей размещения при капитализме.

Итак.

Капитализм неразрывно связан с отделением города от дерев-

ни. Социализм — со стиранием границ между городом и деревней.

При капитализме отдельные отрасли производства (в ре-

зультате территориального разделения труда) прикрепляются к

отдельным областям страны. При социализме отдельные районы

не должны специализироваться по какой-нибудь одной отрасли

промышленности либо земледелия, так как это может придать им

«независимость».

131

При капитализме размещение нового производства тяготеет

к источнику рабочей силы, сосредоточенной в крупных городах.

При социализме, наоборот, новые промышленные центры пред-

лагается строить подле мест добычи и переработки сырья, здесь

же следует возводить новые поселения и сюда же перемещать

новые трудовые ресурсы.

Советская власть сознательно отказывается от выявленной

капиталистическими экономистами закономерности приближе-

ния производств к местам расположения дешевой рабочей силы.

Формируя новый цивилизационный порядок, она принимает

установку на искусственное формирование контингентов деше-

вой рабочей силы с принудительным перемещением ее в те ме-

ста, где в ней есть потребность.

В СССР, в отличие от перенаселенной Европы, особое зна-

чение имеет осуществление контроля над гигантскими безлюд-

ными территориями окраинных частей страны. «Удержание тер-

риторий» советская власть станет осуществлять через их хозяй-

ственно-промышленное освоение.

И здесь советская власть вновь проектно создает, а затем

практически воплощает концепцию, не имеющую исторических

аналогов, — концепцию социалистического расселения. Диамет-

рально противоположную всем законам капитализма.

Проект № 6. «Концепция социалистического расселения»

Расселенческая градостроительная политика советской вла-

сти была предельно инновационной, потому что не имела циви-

лизационных прецедентов. Она основывалась на никогда ранее

не существовавшем решении — передать целиком отдельные

сферы деятельности и связанные с их реализацией крупные

фрагменты территории страны во владение государственным хо-

зяйствующим «субъектам». Таковыми становятся ВСНХ, ведаю-

щий всем новым промышленным (прежде всего военным) строи-

тельством и связанным с ним гражданским строительством;

Главное управление коммунального хозяйства НКВД (ГУКХ

НКВД), которому поручается владеть всем жилым фондом и всей

коммунальной инфраструктурой в существующих городах. Чуть

позже к ним присоединяется еще один общегосударственный

132

«субъект» — Главное управление лагерей (ГУЛАГ), которому

вверяются строительство транспортных коммуникаций, первич-

ное освоение территорий и ресурсодобыча. Именно эти «субъек-

ты», воплощая государственные интересы, выступают распоря-

дителями государственных финансов и трудовых ресурсов. И от-

чаянно борются за материальные и человеческие ресурсы и день-

ги. Но это уже другой рассказ.

Согласно концепции социалистического расселения насе-

ление должно двигаться вслед за размещением новых произ-

водств и вслед за ним быть равномерно распределенным по тер-

ритории страны. Концепция соцрасселения утверждает ценность

строительства новых поселений как мест, свободных от стерео-

типов прежнего образа жизни, старого характера межличностных

отношений, старых форм деятельности, старой культуры, — то

есть, в целом, как поселений совершенно иного типа, нежели су-

ществующие города. Ее главная задача — материализовать новые

формы организации деятельности и жизни.

Концепция исходит из принципа искусственного прикреп-

ления к месту работы больших масс людей. Удержание нужного

количества рабочей силы в нужном месте осуществляется за счет

привязки их пропиской, выдачей продовольственных карточек,

наделением жилищем из государственных фондов, медицинским

обслуживанием исключительно по месту работы, обучением де-

тей исключительно по месту проживания и т. п. За единицу нор-

мативных вычислений потребного количества населения прини-

мается специфическая расчетная единица — «рабочий».

Новые поселения призваны создавать с прилегающими к

ним сельскохозяйственными зонами единые территориально-

производственные системы город — деревня с постоянным про-

изводственно-хозяйственным обменом: город снабжает деревню

конкретным планово изготавливаемым ассортиментом промыш-

ленной продукции; деревня обеспечивает город сельскохозяй-

ственной продукцией в количестве, гарантирующем ее полное

употребление. Процесс втягивания сельскохозяйственных терри-

торий и проживающего на них крестьянского населения в сферу

организационно-управленческого влияния создаваемых инду-

стриальных центров, а фактически в культурную и политическую

зависимость и подчинение им, начинает трактоваться как практи-

133

ческое исполнение теоретических постулатов о «стирании границ

между городом и деревней».

Важной организационно-управленческой функцией соцрас-

селения является обеспечение военно-мобилизационной состав-

ляющей процесса коллективизации. Новые поселения не только

предоставляют выдавливаемым из деревни крестьянам возмож-

ность занять рабочие места в промышленной индустрии, но и

осуществляют за счет них комплектование личного состава дис-

лоцированных в них военных формирований. Прибывающие в

город массы крестьянского населения разделяются на два потока.

Из одного, состоящего из «необразованных и политически нена-

дежных» крестьян осуществляется пополнение дислоцированных

на данной территории подразделений пехоты и кавалерии (не

требующих никакой изначальной квалификации новобранцев).

Из другого, который составляют крестьяне, уже прошедшие

«школу индустриального производства» (то есть «опролетарен-

ные», организационно подготовленные, технически грамотные и

т. п.), комплектуются передовые технические соединения — мо-

торизованные и механизированные. Армия тоже эффективное

средство «социально-культурной переработки» населения.

Кроме этого, новые поселения, являясь центрами окружа-

ющих их непролетарских ареалов и выполняя по отношению к

ним функцию сосредоточения органов руководства, одновремен-

но выступают форпостами размещения контингентов силовых

ведомств, предназначенных для подавления потенциально воз-

можного внутреннего сопротивления, как в самих городах, так и

на прилегающих сельскохозяйственных территориях. Поэтому

величина соцгородов определяется в том числе исходя из способ-

ности содержать определенную «массу» этих контингентов, по-

скольку подразделения ОГПУ и милиции (как, впрочем, и регу-

лярные военные формирования) могут располагаться в населен-

ных пунктах лишь при условии наличия в них достаточного ко-

личества производящего и обслуживающего населения.

Таким образом, концепция социалистического расселения

проектно размечает границы районов нового расселения и обес-

печивает установление в них оптимальной численности населе-

ния различных категорий «функционального предназначения».

То же самое происходит и в отношении внутренней планировки

134

новых поселений, которые в своей структуре (на ином иерархи-

ческом уровне) также реализуют принцип мобилизационно-

партийного членения городской территории. Заметим, что в про-

граммах проектирования соцгородов предусматривается обяза-

тельное размещение в них военных частей.

Принимая любые стратегические решения, разработчики

первого в СССР государственного плана построения социализма

неуклонно исходят из идеи необходимости принудительного

управления процессами деятельности людей. Мировоззренчески за

этой идеей стоит методологический тезис о том, что «развитие»

должно быть искусственно организуемым процессом, то есть со-

циальные идеи необходимо претворять целенаправленно и сразу.

Проектное мышление полностью реализовало себя и в этой

методологии, и в этих идеях.

Проект № 7. «Военное благополучие»

Советская власть в любых своих решениях принципиально не

основывалась на постулатах «экономической эффективности», вы-

работанных буржуазной наукой. Она решительно опиралась на по-

стулат «социальной целесообразности». Модель экономики, созда-

ние которой требовалось от плановых органов, должна была преду-

сматривать осуществление индустриализации, основанной прежде

всего на запланированных к достижению на конец первой пятилетки

показателях мощности военной промышленности, называемой обо-

ронной. Кроме того, она должна была предвосхитить, в большей

или меньшей степени, вероятностные структурные изменения

народного хозяйства, необходимые для победы в будущей войне.

Гражданская работа Госплана тем самым все в большей степени

вынуждена была руководствоваться целями развития военно-

промышленного комплекса. Кстати, в апреле 1928 г. для облегчения

и упрощения включения военного содержания в разработку про-

граммы индустриализации принимается решение об участии воен-

ных представителей во всех стадиях разработки народнохозяй-

ственного плана. Все без исключения проекты первого пятилетнего

плана, начиная с середины 1928 г. вплоть до окончательной версии

1929 г., теперь проверяются и визируются военными.

135

При этом территориальная организация народного хозяй-

ства по требованиям военных начинает осуществляться с учетом

того, что многие существующие оборонные предприятия нахо-

дятся в недопустимой близости от границ. Поэтому при принятии

стратегических решений о расположении новых объектов военно-

промышленного комплекса и — шире — о размещении произво-

дительных сил по территории страны предлагается создание вто-

рого стратегического эшелона оборонных предприятий на Урале;

а далее развертывание третьего, и четвертого, и пятого — в Ка-

захстане, Сибири, на Алтае, Дальнем Востоке.

Волевое размещение Кузнецкстроя, Магнитки, Уралмаша и

других производств на Урале, Алтае, в Сибири, не слишком удоб-

ное в отношении отсутствия потребных транспортных коммуника-

ций, не слишком выгодное из-за дальних перевозок угля, не слиш-

ком очевидное из-за дефицита местных трудовых ресурсов, с точ-

ки зрения обороноспособности страны оказывается даже более чем

целесообразным (причем невзирая на любые затраты). Прежде все-

го потому, что на тот период до Урала, а тем более до Сибири, ни

один самолет ни одного вероятного противника долететь не спосо-

бен — даже у самых мощных европейских бомбардировщиков не

хватает ресурса дальности беспосадочного перелета (с учетом

необходимости возвращения на аэродромы базирования).

С этой точки зрения государственные планы по равномерно-

му рассредоточению производств и населения по территории стра-

ны оказываются весьма позитивными — такая «система расселения

бесконечно затрудняет задачу разгрома (с воздуха или химической

атакой) населенного района необходимостью для противника бить

по рассредоточенным, рассеянным целям, минимальнейшего эф-

фекта действия в случае нападения в этих условиях…»3.

Итак, в советском мегапроекте используются принципи-

ально иные, нежели в капитализме, базовые критерии принятия

3 Значение социалистической планировки расселения с точки зрения

интересов военной обороны // Современная архитектура. 1930. № 6.

С. 15 ; см. также: Кожевников М. А. Воздушно-химическая война и пла-

нировка городов // Строительная промышленность. 1927. № 3. С. 205—

209 ; Его же. Воздушно-химическая война и тип городских зданий //

Там же. № 8. С. 544—548.

136

решений по размещению и развитию производства. Если в капи-

тализме таковым является понятие «экономической выгоды», то

есть капиталистические предприятия размещаются в тех местах,

где обеспечиваются наименьшие издержки производства (вклю-

чая расходы на транспорт), то в условиях социализма следование

государственной цели оказывается весомее издержек производ-

ства. Здесь расчет подчинен воле, а предприятия размещаются не

там, где выгодно, а там, где нужно (исходя, например, из целей

обороноспособности, экономической независимости страны или

удержания окраинных территорий).

Если в капиталистической теории строительство новых

производств тяготеет к существующим транспортным артериям,

то в социалистической практике, с точностью до наоборот, стро-

ящиеся транспортные коммуникации тяготеют к производству. И

если того требуют нужды промышленности, то к конкретному

месту, невзирая на трудоемкость и финансовые затраты, тянутся

железнодорожные ветки и магистрали, строятся автомобильные

дороги, роются водные каналы и создается инфраструктура для

трассировки авиалиний.

Новые населенные пункты возникают в рамках программы

индустриализации не сами по себе, а в строгом соответствии со

структурой производства, в которой промышленные предприятия

в этот период рассматриваются как главные пункты «потребле-

ния и распределения». Именно они получают сырье, перерабаты-

вают его, получают компоненты и комплектующие, производят

продукцию и отправляют ее дальше по цепочке производствен-

ного цикла, включаются в финансовые потоки и бюджетное рас-

пределение ресурсов, получают продукты питания и вещевое до-

вольствие, распределяют их по своим работникам и т. д. Интен-

сивность потребления и распределения зависит от величины

(мощности) градообразующего предприятия, то есть от значения

его в общегосударственной структуре народного хозяйства. Все

эти факторы учитываются при установлении нового администра-

тивного деления.

137

Проект № 8. «Пролетарские ядра»

Придумав в первые дни своего воцарения инновационные

принципы административно-территориального устройства стра-

ны и даже успев осуществить пробный натурный «эскиз», совет-

ская власть в середине 1920-х гг. опять оказывается перед зада-

чей переработки их под новые задачи — развертывания военной

индустрии. Теперь необходимо сформировать административно-

территориальное устройство таким образом, чтобы обеспечить

партийно-государственное руководство военно- и трудомобили-

зационными образованиями, формируемыми из проживающего

на конкретных территориях пролетарского (с его руководящей и

организующей ролью) и непролетарского населения.

Для этого территория страны вновь перекраивается, рас-

членяясь на единицы с самодостаточным производственным цик-

лом, соразмерные друг другу по количеству населения и облада-

ющие а) промышленно-пролетарским «ядром», б) зоной разме-

щения населения, привязанного к производству (промышленному

и сельскохозяйственному), в) сырьевыми регионами, обеспечи-

вающими производство, г) обслуживающими производство

транспортными ареалами, д) распределительной системой.

Иерархически выстроенная система партийных организа-

ций, осуществляющая управление не только населением, но и

хозяйственно-производственными процессами, предполагает

приведение партийных организаций одного уровня в хотя бы

приблизительное равенство по численности своих членов. Это

связано с необходимостью разбить организуемое этими партий-

ными ячейками население на тоже примерно равные части. По-

этому пропорционирование, с одной стороны, численности чле-

нов партии, распределенных по территории, а с другой стороны

— беспартийной и, как следствие, малосознательной части насе-

ления, охватываемой организующим влиянием этих членов пар-

тии и мобилизуемой в случае необходимости на выполнение во-

енных или трудовых задач, оказывается определяющим при уста-

новлении размеров новых административно-территориальных

единиц. Оно «мельче нарезано» там, где населения больше, и

крупнее — там, где населения меньше.

138

Создание нового административно-территориального

устройства призвано прежде всего обеспечить воплощение пла-

нов индустриализации. Поэтому оно решает две основные задачи:

1) реформирование существующей в европейской части страны

структуры управления территориями — здесь старое админи-

стративное деление перекраивается в целях выделения пролетар-

ских центров и тяготеющих к ним зон сельскохозяйственного

населения; 2) формирование в отдаленных, слабозаселенных и

неосвоенных районах новой иерархически устроенной партийно-

государственной структуры руководства-подчинения, призван-

ной концентрировать, организовывать и направлять финансовые,

материальные, человеческие и прочие ресурсы на достижение

производственных целей сверхбыстрыми темпами.

В роли «пролетарских центров» — ядер новых администра-

тивно-территориальных образований — выступают поселения

особого типа — «соцгорода». Их создание — следующий шаг

советского мегапроекта.

Проект № 9. «Коллективизация»

Главным человеческим ресурсом для выращивания «ново-

го» человека — исполнителя планов индустриализации — были

крестьяне. В послереволюционный период из примерно 120 млн

населения России они составляли 5/6. Большую часть их следо-

вало насильственно оторвать от земли и «преобразовать».

Их предстояло из людей со специфическим («крестьян-

ским») типом мышления, способностью к сезонной концентрации

сил и такому же их восстановлению, «природным» восприятием

времени, общинным стилем труда и поведения, морали и миро-

воззрения превратить в «пролетария» — человека, оперирующего

точными отрезками пространства и времени, способного суще-

ствовать в хронотопе и темпоритме повседневного трудового

напряжения и такого же восстановления сил, умеющего овладе-

вать стремительно усложняющейся современной техникой, раз-

деляющего ценности технологически организованного промыш-

ленного производства, способного искренне радоваться включе-

нию в реформируемую извне социальную действительность, спо-

собного быть включенным в высокоорганизованные интеллекту-

139

альные и трудовые усилия огромных масс людей, способного

напряженно трудиться над узким фрагментом коллективного

продукта, не видя и не воспринимая целого и т. п.

Развитие народа следовало осуществлять через изменение

порядка его жизни и образа сознания. В этом большевики не были

оригинальны. В определенном роде они продолжали традиции

просветительства, и не только российского. Но в отличие от ро-

мантического антикапитализма европейского культурного аван-

гарда осуществляли это исключительно в принудительных фор-

мах. А как еще — спрашивали Ленин и Горький — можно исполь-

зовать для строительства коммунизма «ту массу человеческого

материала», которая была испорчена «веками рабства, страданий и

капитализма»? Только через целенаправленное преобразование.

Только через создание новой среды обитания, которая станет для

вчерашних рабов механизмом постоянного дисциплинарного при-

нуждения к духовному и физиологическому самоизменению, в ко-

торой будет происходить их ежедневное перерождение.

Идеология принудительного преобразования общества бы-

ла теоретически обоснована лидерами большевизма. Еще в

1920 г. Н. Бухарин писал, что «государственная власть пролета-

риата, его диктатура, само советское государство служат факто-

ром разрушения старых экономических связей и создания но-

вых». А осуществляется это благодаря «концентрированному

насилию», которое обращается не только на буржуазию, но и

вовнутрь, являясь фактором «самоорганизации и принудительной

самодисциплины трудящихся». «Верно!» — пометил В. Ленин

эту мысль, подчеркнув слово «вовнутрь» и перенеся в словах

«самодисциплины трудящихся», за счет выделения чертой, ак-

цент на «…дисциплины трудящихся».

Большевики искренне верили в то, что только благодаря

«концентрированному насилию» можно было заставить населе-

ние работать больше, нежели это было ему нужно для обеспече-

ния собственного существования. Только так можно заставить

людей осваивать большие пространства бедной страны с мало-

эффективными традиционными технологиями и примитивной

производственной культурой.

И на фоне этой убежденности власть принимает вполне ло-

гичное (с точки зрения ленинской теории и идеологии) решение об

140

использовании труда заключенных. А впоследствии целенаправлен-

но организует поступление необходимого количества дешевого и

мобильного ресурса заключенных для освоения отдаленных и экс-

тремальных по климатическим условиям частей страны. И это тоже

проектное решение: постановка цели — анализ исходной ситуации

— оценка наличных ресурсов — принятие решения — перевод ре-

шения в систему сомасштабных исполнителю задач — определение

средств, необходимых для решения задач.

Идеология большевиков изменяла отношение государства к

народу. Понимание его как естественно существующего, само-

воспроизводящегося и саморазвивающегося образования было

сознательно заменено большевиками на «целевое», проектное

отношение — народ начинал искусственно изменяться под тре-

бования нового строя, создаваться заново, как «более активный,

способный к поддержанию нового порядка», управляемый и ис-

полнительный.

С укреплением сталинского режима эта проектная составля-

ющая все более усиливалась, так как происходило все более массо-

вое разрушение естественных основ жизни. А это, в свою очередь,

вызывало вынужденное появление и совершенствование различных

технологий удержания населения в требуемом состоянии.

Ф. Энгельс писал о том, что в пролетарском государстве

«только созданный современной крупной промышленностью,

освобожденный от… цепей… которые приковывали его к земле,

и согнанный в большие города пролетариат в состоянии совер-

шить великий социальный переворот…».

В СССР миллионы душ российского крестьянства, «осво-

божденные» в результате принудительной коллективизации от

«цепей, приковывавших их к земле», будут согнаны на стройки

социализма, «опролетарены» посредством включения их в трудо-

бытовые коллективы и превращены тем самым в основной трудо-

вой ресурс индустриализации, обеспечивая практическое вопло-

щение постулата Ф. Энгельса о необходимости направить проле-

тариат на «свершение великого социального переворота». А клю-

чевую роль в процессе сосредоточения свободной части рабочих

рук (в отличие от подневольных трудовых контингентов ГУЛАГа) в

городах-новостройках при объектах современной крупной про-

мышленности станет играть сознательно поддерживаемый дефи-

141

цит жилья. Расчет был верен — именно дефицит жилья позволил

ведомствам быть застрахованными от текучести рабочей силы.

Советская жилищная политика превратила «крышу над головой»

в средство прикрепления людей к месту работы, так как получить

ее можно было только из рук администрации заводов и советских

учреждений.

Проектная мощь большевиков состояла в том, что они

смогли научить себя «превращать философские идеи в гвозди»,

то есть смогли воплотить заповеди марксизма-ленинизма в прак-

тику реальных действий по преобразованию мира, довести ин-

теллектуальные доктрины до вида конкретных программ и форм

социальной организации, до формирования определенного типа

поведения, до материализации в конкретном устройстве системы

управления и заводских технологиях.

Постулаты марксизма-ленинизма давали советской власти

фундаментальное понимание законов развития человеческой циви-

лизации, критерии проверки принимаемых стратегических решений.

Природа советской власти наиболее ярко выразила себя в

сталинизме. Явленная в этот период всесокрушающая воля и со-

зданный ею мощнейший исполнительский механизм представля-

ют собой уникальное явление, до сих пор сокрытое завесой тай-

ны, потому что устройство его так детально и не изучено. Раньше

было невозможно, да и сейчас мало кто изучает, потому что

больше исследуются феномены, трогающие любого нормального

человека, — ужасы террора, система ГУЛАГ, героизм в Великой

Отечественной войне и т. п. Как следствие, пружины сталинской

системы управления до сих пор остаются скрытыми.

Проект № 10. «Жизнедеятельность»

Концепция социалистического расселения, в соответствии с

основополагающим принципом «жизнь должна обеспечивать

способность трудиться», утверждает главенство целенаправленно

организуемой производственной деятельности, а селитьбу при

ней рассматривает исключительно как подчиненную вещь— об-

служивающую производство.

В ее рамках место работы трактуется как главный источ-

ник укорененности людей в жизни. Оно призвано выполнять

142

следующие функции: а) распределять среди трудящихся на нем

(и, соответственно, членов их семей) средства к существова-

нию (выплачивать заработную плату, предоставлять жилье из

государственных фондов, осуществлять продуктовое и веще-

вое снабжение); б) предоставлять социальные блага (детский

сад, школу, поликлинику, санаторий, турбазу и т. д.);

в) организовывать досуг; г) наделять привилегиями (поощрять

жилищем улучшенного качества или увеличенной площади,

выдачей улучшенных продовольственных пайков, предостав-

лением персонального автомобиля и проч.); д) формировать

отношения между людьми на основе включенности в социаль-

ные группы внутри организаций и т. д.

Совершенно официально, даже законодательно, в этот спи-

сок включены: «… а) денежная плата; б) квартира, отопление,

освещение, водопровод; в) предметы продовольствия и потребле-

ния; г) производственная одежда, внеплановые выдачи и т. п.;

д) парикмахерские, бани, театр; е) продукты с огородов и совет-

ских хозяйств; ж) все осуществляемые предприятиями и учре-

ждениями затраты по организации быта и прочие услуги, предо-

ставляемые коммунальными отделами; е) средства передвижения

(билеты по железной дороге, выделение по месту работы, в слу-

чае надобности, грузовых автомобилей, оплата проезда к месту

работы на трамвае и проч.); ж) семейные пайки и другие допол-

нения к заработной плате, выдаваемые по месту работы семьям

рабочих и служащих»4.

Все это делается для того, чтобы неразрывно привязать че-

ловека к месту работы. Но самым главным средством такой при-

вязки советская власть делает… крышу над головой.

Стремясь ликвидировать все «буржуазное», советская

власть, в качество основополагающего принципа своей жилищ-

ной политики, провозгласила и твердой рукой последовательно

реализовала отмену частной собственности на недвижимость. И

ввела вместо нее особый вид собственности — государствен-

ную. В нескольких ее проявлениях: государственно-ведом-

ственную, государственно-ведомственно-кооперативную, госу-

дарственно-муниципальную.

4 СУ РСФСР. 1921. Отд. 1. № 67. Ст. 513. С. 629.

143

Ведомственная собственность на жилье изначально рас-

сматривалась и использовалась советской властью как мощное

средство трудового дисциплинирования. Использовалась она

также и как средство исключения какого бы то ни было недо-

вольства (или сопротивления) со стороны рабочих — к любому

сотруднику, неудовлетворенному условиями труда, или глупы-

ми распоряжениями начальства, или несправедливостью при

расчете заработной платы — чем угодно, мог быть не только

приклеен моральный ярлык «возмутителя спокойствия», но

применен зловещий законодательно введенный термин «дезор-

ганизатор производства», влекущий за собой увольнение с рабо-

ты. И самое страшное последствие увольнения — немедленное

выселение прямо на улицу. При отсутствии собственного жи-

лища, в климатических условиях России, где под пальмой не

перезимуешь, подобная угроза становилась важнейшим стиму-

лом в самокорректировке сознания и повседневного поведения.

Советское ведомственное жилье позволяло держать рабочих в

подчинении и зависимости значительно более успешно, чем

фабрично-капиталистическое. Потому что изначально и вполне

осмысленно приспособлялось к этой задаче.

В труде «К жилищному вопросу» Ф. Энгельс произносит

слова, способные стать эпиграфом ко всей советской жилищ-

ной политике: «…государство, эксплуатирующее крестьян и

рабочих, не заинтересовано в устранении жилищной нужды,

так как она способствует принуждению рабочих к труду и по-

слушанию». Советское государство, эксплуатировавшее кре-

стьян и рабочих в значительно большей мере, чем капитали-

стическое, также не было заинтересовано в устранении жи-

лищной нужды, потому что дефицит жилья был прекрасным

средством принуждения рабочих и к труду, и к послушанию.

Жилищная нужда в идеологии и практике советской жилищной

политики была сознательно превращена из явления, с которым

нужно бороться, в эффективное средство принуждения к вво-

димым свыше формам организации производственной дея-

тельности и вменяемому извне образу жизни.

144

Проект № 11. «Принудительные миграции»

Расселенческая политика советского государства фактиче-

ски с первых лет его существования осуществлялась как репрес-

сивная. Она основывалась на принудительных миграциях трудо-

мобилизованного гражданского населения, контингентов красно-

армейцев, специалистов и квалифицированных рабочих, спецпе-

реселенцев, заключенных и многих других категорий населения.

Целью расселенческой доктрины большевиков было удержание

под своим контролем малонаселенных окраинных территорий

страны, а также обеспечение трудовыми ресурсами отдаленных

мест добычи полезных ископаемых и возводимых подле них

предприятий военно-промышленного комплекса.

До сих пор остается слишком много «почему». Почему в

принудительной переселенческой политике государства суще-

ствовал приоритет «переселения» перед «заселением», то есть

почему важнее было принудительно переместить трудоспособное

население в новые места обитания, нежели стимулировать добро-

вольные перемещения в те же самые места? Почему принуди-

тельно направляемый поток переселенцев намного опережал ко-

лонизационные возможности территории? Почему формы хозяй-

ственного освоения не предполагали рачительного отношения к

территории? Почему с такой небрежностью и ошибочностью вы-

бирались места размещения новых поселений — спецпоселений,

лагпунктов, соцпоселков, то есть почему выбор территории под

возведение города диктовался исключительно схемой размеще-

ния промышленных предприятий и игнорировал ресурсы места,

конкретику окружающей среды, потенциал культуры населения и

иные особенности ситуации?

Проектное сознание выражает себя в том, что, понимая, что

проблема, на которой оно сосредоточено, не имеет образцов ре-

шения, оно порождает инновационное решение, а затем перево-

дит его в систему последовательных действий. Большевики сде-

лали способность к проектированию основой своей управленче-

ской деятельности. Прежде философы лишь разъясняли, как

устроен мир, а большевики взялись практически переделать его.

Так, например, в своей работе «Развитие капитализма в России»

В. И. Ленин указывал на то, что лишь крупное машинное произ-

145

водство способно «преобразовать прежнего земледельца в фаб-

ричного рабочего», лишь механическое производство способно

«отрывать рабочих от земли»5. Проектная идея, которую извлекут

из этого анализа большевики, будет состоять в том, что только

фабрика и завод способны вырывать население из патриархаль-

ного уклада деревенской жизни, придавать ему импульс в фор-

мировании новых форм организации трудовой деятельности и

бытового существования.

Причем реализационная составляющая этого проекта кос-

нется не только взрослого мужского населения, из которого и бу-

дут формироваться основные трудовые контингенты, но также и

женщин, и подростков, и детей, являющихся не менее важным

материалом социальной переработки, чем мужская часть населе-

ния. Об этом, опять же, еще В. И. Ленин писал: «…говоря о пре-

образовании фабрикой условий жизни населения, необходимо

заметить, что привлечение к производству женщин и подростков

есть явление в основе своей прогрессивное».

Этот проектный постулат в послереволюционный период

также ляжет в основу производственной и тесно связанной с ней

жилищной политики. Он предопределит расчетные формулы

определения потребности социалистических рабочих поселков и

соцгородов в количественном и качественном составе населения

и вызовет необходимость перемещения в новые места обитания и

женщин, и детей.

Проект № 12. «От станка до пиджака»

Советская власть сознательно осуществила «отрыв рабочего

от сковывающей его собственности на недвижимость и землю».

Она боролась с возможностью горожан владеть индивидуальным

жилищем и собственным участком земли. Потому что собственное

жилище и собственная земля позволяли людям жить независимо

ни от кого и самостоятельно худо-бедно прокармливать себя и

членов своей семьи за счет возделываемого огорода и содержания

домашней скотины. Произведенная большевиками муниципализа-

5 Ленин В. И. Развитие капитализма в России // Полн. собр. соч. Т. 3.

С. 537—539.

146

ция городской недвижимости, насильственное лишение людей

возможности иметь клочок земли ставили городское население (и

рабочих, и служащих, и неработающих — всех) в абсолютно зави-

симое от власти положение. Что, как следствие, создавало основы

формирования нового типа социальной соорганизации населения

— «трудо-бытовых коллективов» — основных единиц советского

производства (и промышленного, и интеллектуального).

Восстанавливая в первые послереволюционные годы про-

мышленные предприятия или сооружая новые фабрики, электро-

станции и металлургические заводы, государство, в лице нарко-

матов, станет предоставлять рабочим земельные участки и ссуды

для строительства жилья и даже возводить целые поселения для

рабочих, в которых жилище будет находиться в безраздельной

собственности администрации промышленных предприятий. И

вселяться в него рабочие и служащие станут лишь на время рабо-

ты на данном предприятии.

Строительство новых производств вне существующих го-

родов есть умозрительно сформированная и искусственно реали-

зованная тенденция. Ее идеологическое обоснование покоится в

трудах В. И. Ленина, который, анализируя положение рабочего

класса в России, указывал на то, что фабричная промышленность

с особенной быстротой распространяется вне городов — «создает

новые фабричные центры и быстрее толкает их вперед, нежели

городские».

Стратегия индустриального развития СССР будет впослед-

ствии основана именно на этой тенденции — новые промышленные

предприятия станут располагаться вне существующих городов, «на

пустом месте», вблизи мест добычи сырья или в местах размещения

воинских контингентов. Именно «новые фабрично-заводские цен-

тры» станут рассматриваться властью как ядра административного

управления крупными фрагментами территории страны, как места

распространения новых технологий и образцов трудовой деятельно-

сти, культуры и быта. И лишь с превращением промышленных

предприятий в крупные производственные комплексы поселки не-

произвольно станут перерастать в поселения с численностью 80—

100—250—300 тыс. чел., превращаясь в города.

И здесь советская власть вновь породит уникальный проект

под названием «соцгород».

147

Проект № 13. «Соцгород»

Социалистические города — замкнутые жилые образова-

ния при промышленных предприятиях. Они призваны быть «про-

летарским центром», «ядром» прилегающей территории и окру-

жающих сельскохозяйственных поселений. Соцгорода выполня-

ют роль «опорных пунктов» нового расселения. Они предназна-

чены принимать, размещать и трудоустраивать массы «новых

трудящихся» — отрываемых от земли и вовлекаемых в промыш-

ленное производство крестьян, прибывающих в город и вливаю-

щихся в трудо-бытовые коллективы.

Соцгород имеет стабильные размеры и фиксированное ко-

личество населения, производное от количества рабочих мест на

фабрике (заводе). Промышленное предприятие не только опреде-

ляет смысл существования соцгорода, но и, как правило, задает

его композицию, в частности расположение общественного цен-

тра, ориентацию улиц, направления основных пешеходных путей,

расположение зеленой зоны и т. п.

Основной силой осуществления любых организационно-

управленческих мероприятий в соцгородах являются трудящиеся

промышленных предприятий (управляемые партийными органи-

зациями этих предприятий). А все прочие категории городского

населения — служащие, трудящиеся предприятий непромышлен-

ного профиля и прочие — объединяются вокруг них. Это отража-

ется в обязательной планировочной разбивке селитьбы на трех-

уровневую иерархическую структуру: жилой дом — жилой квар-

тал — жилой район.

Специфика планировки соцгорода определяется также тем,

что в нем, в отличие от капиталистического города, заложен со-

вершенно иной механизм жизнеобеспечения: а) ликвидирована

свободная мелкая частная торговля, б) ликвидирован мелкий биз-

нес бытовых услуг, в) уничтожены частные виды транспорта,

г) ликвидировано индивидуальное предпринимательство в сфере

досуга и отдыха и т. п. Взамен этого сформирована всеохватыва-

ющая и многофакторная распределительная система — продук-

тов, вещей, медицинского обеспечения, услуг (прачечные, бани,

фабрики-кухни, столовые, больницы, детские учреждения и

проч.) и т. п. Кстати, советской власти впервые в истории урбани-

148

зации пришлось изобретать правила размещения в городе объек-

тов распределительной системы и нормативно решать вопросы

их связи с жилищем.

Система сетевого обслуживания соцгорода, разработанная в

рамках советского градостроительного нормирования, практически

идеально обеспечивала жизненно необходимый минимум всех ви-

дов хозяйственного и культурного снабжения: сеть связи (почта,

телеграф, радио); сеть жилищ (общежития, гостиницы, коммуналки,

индивидуальные квартиры); сеть питания («центральный пищевой

комбинат», фабрика-кухня, столовые-распределители на предприя-

тиях, в учреждениях и жилых комбинатах, территориальные столо-

вые); сеть санитарно-гигиенического обслуживания; сеть санитарно-

технического обслуживания; сеть распределителей продуктов ши-

рокого потребления; сеть соцвоса (социалистического воспитания),

детского дошкольного обслуживания; сеть политехнического обу-

чения (школы I и II ступеней, ремесленные школы, учебно-произ-

водственные мастерские, «фабзавы-втузы», вузы); сеть культурного

и общественно-политического обслуживания; сеть физкультурного

обслуживания (квартальные спортивные площадки и площадки при

комбинатах, квартальные, при школах и втузах, на градообразую-

щих предприятиях, районные стадионы и, центральный стадион с

дворцом физкультуры, общегородской физкультурный центр для

объединения и направления всей работы); сеть медицинского об-

служивания (фельдшерские пункты, диспансеры, больницы, санато-

рии, курорты). По такому же принципу формировались и техниче-

ские системы — канализации, водопровода, дорожно-транспортная.

Соцгород имел строгую иерархию общественных про-

странств: а) общегородской центр с главной площадью (с распо-

ложением на ней важнейших городских объектов советского, пар-

тийного, социально-культурного назначения); б) центры планиро-

вочных элементов жилой зоны с второстепенными площадями;

в) внутриквартальные (дворовые) общественные пространства (с

расположением на них агитационно-спортивных сооружений),

г) придомовые (с устройством при жилых домах детских площа-

док); сеть детских заведений: а) школы, б) детские сады, в) ясли,

г) учебно-производственные учреждения; систему объектов здра-

воохранения; систему объектов обслуживания: а) объекты общего-

родского значения, б) объекты квартального значения,

149

в) учреждения обслуживания, размещаемые в жилых домах (в спе-

циально отводимых для этого помещениях первых этажей); систе-

му зеленых зон (поясов, коридоров): а) внутренние — парки, скве-

ры бульвары и проч., б) внешние (окружающие) зеленые зоны.

Жилище в соцгороде, в противоположность капиталистиче-

ским поселениям, где оно выступало объектом покупки, владения

или аренды и было предметом персонального распоряжения

квартировладельца или заботы квартиросъемщика, является

предметом исключительного владения и распоряжения государ-

ства. В частности, оно сооружается по инициативе государства и

за его счет, ремонтируется, распределяется и находится в конеч-

ном счете в его безраздельной собственности. «Соцжилище» ис-

пользуется как один из элементов распределительной системы и

предмет снабжения населения. Основным типом жилья, возводи-

мого в рамках государственных строительных программ в соцго-

родах, является многоэтажное многоквартирное жилище поком-

натно-посемейного заселения (строительство индивидуального

жилья законодательно исключается).

Выводы

Никакими доводами нельзя оправдать террор против како-

го-либо. Тем более против собственного народа. И сталинскому

режиму нет и никогда не будет морального оправдания.

Но как бы ни оценивались сегодня итоги индустриализа-

ции, теория размещения социалистической промышленности,

стратегия принудительных миграций, концепция социалистиче-

ского расселения, система советского школьного и вузовского

образования, идея соцпоселений и соцжилища и т. д., нельзя не

признать одного — это были общегосударственные программы,

сначала умозрительно придуманные, а затем неуклонно и после-

довательно материально воплощенные. И что особенно важно,

индустриализация, действительно, сыграла роль маховика произ-

водственно-технического развития страны, а теория размещения

социалистической промышленности, концепция социалистиче-

ского расселения, идея соцгорода продолжают существовать и

сегодня. Конечно, так они уже не называются, но сознательной и

целенаправленной альтернативы им пока не выработано, и в ре-

150

зультате сегодняшний характер территориальной организации

общества, стратегия освоения сырьевых районов, а также тип

размещения новых поселений на новых территориях — подле

добывающих и перерабатывающих предприятий — концептуаль-

но мало чем отличается от постулатов, регулировавших практику

территориального освоения в 1920—1930-х гг. и в послевоенный

период. И сегодня, как следствие, эти постулаты продолжают

определять характер формирования и существования городской

культуры, межличностных и групповых отношений; степень со-

знательности в отношении населения к среде своего обитания;

состояние общественных инициатив по повышению качества

жизни и уровня городской среды. И возможно, будут определять

еще долгое время, так как поселения создают и сохраняют свою

жизнетворную энергетику в гораздо большем масштабе времени,

нежели человеческая жизнь.

Дополнение

Здесь возникает тонкая материя смыслов и содержаний,

связанная с сегодняшней необходимостью проектирования бу-

дущего (в том числе индустриального и постиндустриального).

Очень специфические за время советского проектного экспери-

мента сформировались идеология развития, население, админи-

стративно-территориальное устройство страны, формы организа-

ции трудовых и бытовых процессов (за несколько поколений

ставшие устойчиво-традиционными), принципы устройства «вер-

тикали власти», траектории финансовых потоков и принципы их

распределения, ценности жизненного уклада, идеалы и социаль-

ные ориентации, степень интеллектуальной свободы и способы

публичного обсуждения проблем и действий власти, а также мно-

гое другое. И все это важные части национального суверенитета.

Все попытки их перестройки последних лет не дали кардиналь-

ных импульсов для нового понимания цивилизационной миссии

России. Понятно, что во многом их состояние не удовлетворяет

чаяниям о будущем. И ясно, что многое нужно трансформиро-

вать. Только непонятно как! По аналогии с имеющимися образ-

цами и опытом советской индустриализации действовать не по-

лучается. Западные (и восточные) модели неприменимы ни к че-

151

му отечественному. И прежде всего потому, что никакое государ-

ство не может быть суверенным, если для определения способа

жизни своего народа использует понятия и категории, которые по

своей природе происходят из ценностей и содержания жизни

другого народа.

Сегодня опыт и история Советского Союза оцениваются, в

основном, крайне негативно. И никто не изучает историю страны

как первого социального проекта, в котором все стороны жизни и

деятельности формировались целенаправленно, сознательно и по-

новому. Никто не говорит, что СССР — это первое в истории че-

ловеческой цивилизации полностью искусственное общество.

Опыт социально-культурного программно-проектного экспери-

мента, переработавшего менталитет целого народа в ходе про-

мышленного переформатирования хозяйства, не извлекается. А

он крайне необходим сейчас, когда нужно вновь начинать проек-

тировать, то есть искать решения, не имеющие аналогов. Особен-

но в условиях, когда Россия «экономически» стоит в капитализ-

ме, «социально» крепко увязла в устаревших общественных реа-

лиях, доставшихся от СССР, а «культурно» либо с восторгом рас-

творяется в чужих образцах, либо ежедневно безвозвратно теряет

под напором отечественного хапужничества и разрушительства.

Россия сегодня нуждается в том, чтобы проектировать, а

затем действовать — последовательно и точно двигаясь к дости-

жению поставленной цели. Россия сегодня нуждается в искус-

ственном сотворении, поскольку сама собой, естественным обра-

зом, выжить уже не в состоянии.

152

О. В. Шабурова

ТРУБНИКИ, ЦВЕТНИКИ И ДРУГИЕ МЕТАЛЛУРГИ: СЕМАНТИКА И ПАФОС ТРУДА В УРАЛЬСКОМ ИНДУСТРИАЛЬНОМ ГОРОДЕ

Обращение к проблеме трансформаций инду-стриальных городов России в разломе совет-ское/постсоветское обязательно вовлекает в анализ историю уральских индустриальных городов. Эта история весьма показательна для таких исследова-тельских проектов. Ведь именно Урал привычно воспринимают как «опорный край державы», ги-гантский край заводов и шахт. От демидовских и строгановских заводов один за другим идут этапы развития горнозаводского Урала, формируется представление об особой «уральской матрице» (А. Иванов). Прочно мифологизированный каркас (обязательно следует отметить особую роль творче-ства П. П. Бажова) строится на фигуре мастерового человека, на семантике и ценностях промышленно-го труда. Уральская индустриализация имеет не-сколько весьма характерных периодов и может слу-жить образцом «сплава» советского-индустриаль-ного. Соответственно, она же весьма наглядно вы-являет травмы перехода к новой реальности. Кон-цепт постиндустриального общества, которым часто описывается современность, здесь вряд ли подхо-дит. Что происходит с символическими простран-

Шабурова О. В., 2012

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

153

ствами уральского индустриального города по мере истощения и самого производства, и организующей его цельность базовой идеологемы труда? Попытку такого анализа мы произведем в ис-следовании жизни одного уральского города — Первоуральска.

Первоуральск предстает как типичный результат социалисти-ческого индустриального проекта. В истоках завода и города — де-мидовский Васильево-Шайтанский завод, на базе которого в 30-е годы ХХ века развернется мощнейшая стройка и возникнет соб-ственно город Первоуральск. Градообразующим предприятием ста-нет гигант трубной промышленности первоуральский Новотрубный завод. Какое-то время сохранялся и старый демидовский завод и его называли Старотрубный. Параллельно росли в городе и другие крупные заводы (Динасовый, Хромпик и др.) Но название городу дал именно Новотрубный завод. Он был первым в стране заводом, производящим цельнокатаные трубы. Отсюда и название города Первоуральск. Заметим сразу, что местная мифология делает здесь интересный зигзаг — трактовка названия «Первоуральск» смещает-ся к воспеванию роли Первого. Так, например, в самодеятельных гимнах города часто встречается такое объяснение названия: Перво-уральск — значит первый во всем. Соответственно, и жителям го-рода предлагается быть такими «первыми во всем».

Конструируя пространство города-завода, советская власть работала в полном соответствии со своей идеологической пара-дигмой, где в основе — концепт труда, трудового подвига во имя светлого будущего. Базовая ценность труда и трудовых сверше-ний отливалась в форму — организацию пространства с закреп-лением на этом пространстве данной символики. В полном соот-ветствии с описанной П. Бурдье властью номинации

1. Город в

своих делениях-разметках и семиотическом оформлении полно выражал пафос и поэтику труда. Начинался город с землянок и бараков, но даже это скученное и убогое жилье получало знако-вые названия — Трудпоселок, поселок Самстрой. Потом начал строиться более комфортный Техгород (жилье для специали-стов), а затем шло возведение основной части города, которую назвали Соцгородом. Она полностью соответствовала разрабо-танной к тому времени концепции соцгородов.

1 См.: Бурдье П. Социология политики. М. : Socio-Logos, 1993.

154

Далее символическое пространство города-завода фикси-

ровалось через понятную всем стратегию названий — универ-

сальные для всех советских городов улицы Строителей и Токарей

на Урале обязательно дополняются улицей Металлургов. Есть

она и в Первоуральске, и в Екатеринбурге и др. уральских горо-

дах. Для металлургических городов и этого оказывается недоста-

точно — более специализированная, «точечная» идентичность

закрепляется такими названиями улиц, которые считываются

всеми местными, но не всегда прочитываются чужими. Так вот

для Первоуральска одной из таких символически доминантных

улиц является улица Трубников. Именно трубники — адресаты,

носители и герои этой мифологии. Аббревиатура НТЗ (Ново-

трубный завод) и слово «трубники» — самые частотные симво-

лизации в пространстве этого города. Жители города в такой ло-

гике все определяются как «трубники», а такая номинация стано-

вится по сути формой «навязанной идентичности» (говоря язы-

ком М. Фуко). «Трубники» оказываются тотальны. Стадион

«Уральский трубник», заводская газета «Уральский трубник»,

«вывеска» города — знаменитая хоккейная команда «Уральский

трубник» и пр. В оформлении города (то, что раньше называли «

наглядная агитация» я бы обозначила шире — социальный ди-

зайн) везде присутствуют изображения труб. Одно из воспомина-

ний детства — ансамбль скрипачей Дворца культуры Новотруб-

ного завода пригласили на областное телевидение. Участникам,

детям и подросткам, срочно нашли в костюмерных старые платья

балетной студии, обрядили, как в «Шопениане», и отправили на

запись. Мы предвкушали свои первые «15 минут славы». Каково

же было изумление, когда мы увидели, что в кадре нас «накры-

ли» видом работающего трубопрокатного стана. На зрителя шел

поток труб, а под ним в какой-то дымке маячили девочки со

скрипочками и звучала «Поэма» Фибиха.

Не только образы, но даже порой и звуки города были свя-

заны с трубной темой. Зимой по воскресеньям в городе «проис-

ходил» один звук, который слышен был практически в любой

точке города. Его ни с чем нельзя сравнить. Это был резкий мощ-

ный гул тысяч мужских глоток. Когда он звучал, в любом месте

откликались словами: «О! Наши забили!». Это была игра той са-

мой хоккейной команды «Уральский трубник», входившей в

155

высшую лигу по хоккею с мячом. Детище легендарного директо-

ра завода Ф. А. Данилова было не только гордостью города, но и

маркером позитивной коллективной идентичности, особенно

мужской. В эти зимние воскресенья почти все мужчины и маль-

чики города доставали валенки и тулупы и отправлялись на ста-

дион. Заметим, что сейчас олигархи покупают английские или

американские спортивные клубы. В символический же капитал

советского индустриального города обязательно входили свои

спортивные герои, помогавшие цементировать идентичность и

региональную, и профессиональную (металлурги, трубники,

шинники и пр.). Отметим, что работа с символическим капиталом

советского спорта одновременно выступала важнейшей гендер-

ной технологией по производству советской мужественности. В

том же Первоуральске несколько поколений мальчиков занима-

лись тяжелой атлетикой и в городе вырос свой чемпион мира по

тяжелой атлетике — слесарь Новотрубного завода В. Колотов.

Надо ли говорить, что идеологическая машина извлекла из этого

факта все возможные символические ресурсы. Рядом с Первоуральском находится другой металлургический

город — Ревда. Они так близко, что их можно было бы восприни-мать как Довиль и Трувиль, но уральские индустриальные города не могут принять такое сравнение в принципе. Два металлургических города находятся в сложных, если не сказать, враждебных отноше-ниях. Дело в том, что градообразующим предприятием Ревды явля-ется СУМЗ — Средне-Уральский медеплавильный завод. Это одно из самых вредных производств. Роза ветров устроена таким обра-зом, что основные выбросы идут на Первоуральск. Он много лет признается одним из самых экологически тяжелых городов. В Ревде по той же логике, что и в Первоуральске организовано символиче-ское пространство. Попав в Ревду, я была совершенно поражена тем, что центральная улица носит название «Цветников». Мое пер-воуральское сознание просто возмутилось: «Они столько лет нас травят и при этом так любят цветочки, что дают такое название цен-тральной улице». Конечно же, «цветники» — это их «трубники». Ведущее предприятие цветной металлургии противостояло (бук-вально — стояло напротив) городу черной металлургии Перво-уральску. Здесь, помимо символической игры с колористикой ме-таллургии, мы открываем еще один срез в организации советского

156

иерархического пространства. Пирамида советской индустрии за-вершалась соответствующими министерствами. Так вот Перво-уральск был в подчинении министерства черной металлургии, а Ревда — министерства цветной металлургии. Так и визуально они предстают в ландшафте — черный Первоуральск и Ревда с ее цвет-ными дымами. Эта картина не изменилась и сегодня, только перво-уральский Новотрубный завод оказался в руках одной олигархиче-ской группы, а Ревда — другой.

Перестроечные годы Новотрубный завод, а, следовательно, и город переживали очень тяжело. У проходных стояли подозри-тельные люди и за копейки скупали у рабочих их ваучеры. Завод оказался в чьих-то чужих руках, неоднократно переходил из рук в руки. В какие-то периоды он просто тихо погибал, а город ветшал и разрушался. Пафос труда и коллективного созидания истаял, но основные символические метки советского/ индустриального остались. В них уже нет той символической энергии, которая вы-ступала мобилизующей силой. Аббревиатура НТЗ исчезла в по-следние годы, завод был поглощен своим челябинским конкурен-том, и стало это все называться « Группа ЧПТЗ».

Что может быть с индустриально-советским наследием наших городов? Какие аксиологические модели могут быть пред-ложены для жизни такого города в настоящее время? Кто и что предложит этим людям и городам взамен той поэтики труда и коллективности? Нам представляется, что в этих процессах про-сматривается та же логика, которая определила отношение к со-ветскому в целом. Здесь обнаруживаются две линии — либо руи-низация советского (и тихое умирание), либо попытка коммерци-ализации советского в форме его гламуризации

2. Выбранный

мною объект — город Первоуральск — является характерным примером странного сочетания обеих линий.

Что касается первой линии — руинизации — то ее хорошо видно на общем состоянии города. Обветшала не только идеоло-гия, материализация этих процессов — на самих стенах домов. Фрагмент стены дома, на котором я фотографирую табличку с названием улицы и номером дома, оказывается ярким и самодо-

2 См.: Шабурова О. Гламур по-уральски: поиск ценностных моделей в

глянцевой журналистике региона // Образ достойной жизни в современных

российских СМИ : сб. ст. Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2008.

157

статочным примером этой разрухи. Бодрые слова «трубники», «металлурги», «цветники» и «обогатители» смотрятся теперь пе-чально (см. фото 1, 2, 3, 4). Идеологический заряд из этих слов ушел, великая утопия труда опошлилась, осталось только тихо умирать. Характерно, что вышедшая недавно работа известных исследователей М. Мееровича, Е. Коньшиной и Д. Хмельницкого называется «Кладбище соцгородов. Градостроительная политика в СССР 1928—1931 гг.». Сейчас впору писать работу под назва-нием «Соцгорода как кладбище»

3.

Процесс тотальной гламуризации советского и коммерциа-лизации ностальгии мы рассматривали ранее

4. Идеология гламура

оказалась тотальной, гламуризации подвергаются и завод, и цер-ковь, и школа. Казалось бы, трудно подвергнуть огламуриванию сферу тяжелого и грязного металлургического труда. Однако, такие попытки на Новотрубном были предприняты еще несколь-ко лет назад. Традиционная Аллея героев труда перед централь-ной проходной завода предстала в неожиданном виде. Передови-ки производства прошли через современную гламурную фотосес-сию и предстали в виде джазовых музыкантов, — стильные и со-временные. И теперь это была не «Доска почета», а фотогалерея «Лидеры» (см. фото 5, 6, 7, 8). Заводская составляющая осталась неким модным фоном, а люди — рабочие завода — предстали как типичные модели глянцевых журналов. Смотрелось это странно, возникал диссонанс с теми пространствами, в которые это было помещено, то есть с самим городом и заводом.

По-настоящему символическая революция началась на заводе недавно, после объединения с челябинским заводом. Новые вла-дельцы выдвинули стратегию развития этого производства и это, видимо, хорошо. Не так много у нас примеров серьезных прорывов в модернизации производств. На территории Новотрубного появил-ся даже новый завод, на открытие которого приезжал премьер-министр. Это предприятие заявлено как флагман новой высокотех-

3 Меерович М., Коньшина Е., Хмельницкий Д. Кладбище соцгородов:

градостроительная политика в СССР 1928—1932 гг. М. : Росспэн, 2011. 4 См.: Шабурова О. Ностальгия: стратегии коммерциализации, или

Советское в гламуре // Советское прошлое и культура настоящего: мо-

нография : в 2 т. / отв. ред. Н. А. Купина, О. А. Михайлова. Екатерин-

бург : Изд-во Урал. ун-та, 2009.

158

нологичной металлургии. Но город не так радостно отнесся к появ-лению нового завода — еще более обострился вопрос экологии. Ведь челябинские хозяева вынесли это производство в Перво-уральск, обезопасив свои территории. Поэтому для владельцев кор-порации особенно важно убедить рабочих и всех жителей города в приоритетах своей стратегии. И здесь в работу включаются все ре-сурсы гламура как идеологии консюмеристского общества.

Для нас важным является то, как неожиданно и агрессивно выстраивается риторика, претендующая на оформление новой ли-нии идентичности для завода и города. Пиар-обеспечение новой индустриальной политики в Первоуральске построено на новой краске. Буквально. На смену образам черной (грязной) металлургии предлагается белая (чистая) металлургия. Проект так и называется «Белая металлургия». Вообще в стилистике новой идеологии мас-штабно используются гламурные приемы — в, частности, эффект-ные названия в духе самых продвинутых рекламных технологий. Например, новый завод не называется уныло «цех номер такой-то», а называется он «Железный озон 32», новое производство этой кор-порации в Челябинске называется «Высота 239». Вот такая эстети-зация грязного металлургического дела. Продвижение концепта бе-лой металлургии развернуто по всем фронтам: баннеры по всему городу, реклама новой образовательной программы «Будущее белой металлургии», соответствующее наполнение праздника города и Дня металлурга и пр. Недавно компания ЧПТЗ выпустила фильм «Белая металлургия. Железный Озон 32», который по формату напоминает спецвыпуск программы «Discovery». Гламурные посы-лы должны были как-то соотнестись с реальностью, но для гламура как раз характерна практика, которую когда-то называли «лакировка действительности». А как же труд? Реальное металлургическое про-изводство? Идеологов новой стратегии это не смущает, они, кажет-ся, очень воодушевлены. На корпоративном новогоднем празднике директор завода сказал следующее: «Мы объявили новую филосо-фию труда и назвали ее «белой металлургией». По восточному ка-лендарю наступающий год — год белого или металлического кро-лика. А значит, он будет успешным для нас, белых металлургов»

5.

Как будет дальше развиваться город-завод? Преодолеет ли

белая металлургия распад советского индустриального наследия?

5 Челябинский трубопрокатный завод. http:// www. chtpz.ru

159

Сможет ли дать новый импульс самому труду? Пока же «белые

металлурги» живут на ветшающей улице Трубников, — так схо-

дятся советское и постсоветское, индустриальное и постинду-

стриальное в пространстве одного уральского города.

Город Первоуральск

Город Первоуральск

160

Город Ревда

Город Ревда

161

Фотогалерея «Лидеры»

162


163


164

Е. С. Кочухова

В ПОИСКАХ ГОРОДА-ЗАВОДА: АКТУАЛИЗАЦИЯ ИНДУСТРИАЛЬНОГО НАСЛЕДИЯ ЕКАТЕРИНБУРГА

Индустриальная история Екатеринбурга

начинается в 1723 году. С завидной постоянностью

— из поколения в поколение — жители города вос-

производят ее. Концентрация индустриальных ло-

гик на квадратный метр города весьма высока, од-

нако они часто остаются незаметными в силу того,

что стали «сами собой разумеющимися».

Это пульсирующие и весьма смыслоемкие

пространства, их проблематизация позволяет вы-

явить новые логики развития Екатеринбурга и од-

новременно закрепляет силу индустриальной мифо-

логии, все настойчивее высвечивая ее в ландшафте.

Обострение концептуального интереса к ин-

дустриальности Екатеринбурга в течение 2010 года

имело несколько отчетливых проявлений. Впечат-

ляющая наглядность и в то же время сокрытость от

постороннего взгляда индустриального наследия

Урала становится отправной точкой для двух не-

простых проектов.

В контексте «уральскости», (вос)созданной в

совместном проекте Леонида Парфенова и Алексея

Иванова «Хребет России», Екатеринбург предстает

Кочухова Е. С., 2012

ПР

ОЕ

КТ

«М

АН

ЧЕ

СТ

ЕР

»:

ПР

ОШ

ЛО

Е, Н

АС

ТО

ЯЩ

ЕЕ

И Б

УД

УЩ

ЕЕ

ИН

ДУ

СТ

РИ

АЛ

ЬН

ОГ

О Г

ОР

ОД

А

165

как город-завод, не теряющий своей связи с горой и рекой, не-

смотря на наступление эпохи информационных технологий. А.

Иванов в тексте книги «Хребет России» тонко мифологизирует

Урал, плотью вписывая горнозаводскую державу в ландшафт. «Главная мировоззренческая суть горнозаводской цивилиза-

ции заключалась в том, что заводы важнее человеческих душ. Такая установка — языческая. Она прочитывается даже в структуре селе-ния. Завод — в центре. Как храм. Только на заводе не божья благо-дать, а языческие стихии огня, воды, земли и воздуха» [1, c. 87].

Ссылки на языческие практики и исторически сложившую-ся культуру обработки металлов пронизывают книгу Алексея Иванова. Мастера, герои, дикое счастье, неволя — компоненты горнозаводской матрицы, которые преобразуют друг друга со-гласно генокоду ландшафта. Автор закольцовывает идеи и сю-жеты, отправляя читателя в бесконечное путешествие по Уралу. В тексте выделены (в фильме интонировались ведущими) ключе-вые слова; при беглом прочтении они формируют образ завод-ского Урала, не отсылая напрямую ни к заводам, ни к промыш-ленному производству. Из этого мифологического ряда «преоб-разование» и «ресурс» — наиболее близкие к производству тер-мины. Однако характер производственных отношений, специфи-ка индустриальной истории края выражены в метафоре жертвы.

«В центре — пруд. Под плотиной завод. Через плотину идёт главная улица. На выезде с плотины площадь, где стоят храм, контора заводчика, лавки купцов, вокруг — дома».

«Крест — символ жертвы. Но в его сердце — завод, значит, окрестное селение предназначено в жертву языческим стихиям»

1.

Взрывы горнозаводской породы, прорубание шахт, уда-ры молота, ежедневное жертвование сил и выбор неволи — этот травматический опыт индустриального развития дорево-люционного Урала транслируется на советскую эпоху без су-щественных смысловых изменений — лишь увеличенный в масштабе и катастрофичности.

1 Как нигде, понимаешь это в Екатеринбурге в жару, дождь и снего-

пады — жаркое летнее солнце, ливни или, как обычно неожиданные,

зимние снегопады, расплавляя асфальт, превращая дороги в реки или

заметая тротуары и проезжую часть, превращают город в пространство,

крайне некомфортное для жизни.

166

1. Вид на реку Исеть, проходящую через плотину

первого екатеринбургского завода.

(http://foto.germany.ru/albums/2/1/341821/Ekaterinburg_1404.jpg)

Книга и особенно фильм «Хребет России»

(ре)конструируют промышленный образ Урала в целом и Ека-

теринбурга в частности. Будучи квинтэссенцией горнозавод-

ской державы, он выступает в качестве символа власти. Ис-

пользуя логику сопоставления Санкт-Петербурга и Екатерин-

бурга, А. Иванов прописывает: «Близ Уктуса Татищев закла-

дывает другую столицу — Екатеринбург, город-завод. Екате-

ринбург переформатирует заводское дело в промышленность,

и тоже в виде империи» [1, c. 89]. Екатеринбург стягивает ха-

рактеристики центра горнозаводской жизни, жертвующей че-

ловеком ради производства. Образ складывается достаточно

жесткий, эта авторская репрезентация города, углубляясь в ис-

торию места, очень удачно находит то старое/новое «само со-

бой разумеющееся», позволяющее создать насыщенное, непро-

стое пространство.

167

Индустриальные ландшафты города, вписанные в повсе-

дневные маршруты горожан, вдруг проступают сквозь обыден-

ность, это ломает привычную оптику. Пространство становится

более концентрированным, и, кажется, в стуке колес трамвая,

проезжающего по плотине, звучит отголосок заводской истории

города. Перекрестком индустриальных смыслов для Алексея

Иванова является именно плотина первого завода Екатеринбурга,

который репрезентирует собой все остальные заводские про-

странства в силу логики центра, символизируя человеческую

жертву производству, воплощая индустриальную переработку

ресурса в продукт. На деле этот центр остается пустым. Завода

давно нет, плотина вхолостую сбрасывает воду, промышленные

предприятия, действующие в Екатеринбурге, работают по другим

технологиям.

Идея города-завода оказывается действительно емкой — с

весны 2010 года ГЦСИ Екатеринбурга готовит информационную,

интеллектуальную, материальную базу для проведения первой

индустриальной биеннале современного искусства. Акцент на

подвигах первой пятилетки задает логику восприятия простран-

ства Екатеринбурга — ударные стройки советской власти, завод-

ское пространство, человек-строитель, горожанин-рабочий, го-

род-завод. Завод по производству советского человека, завод по

производству смыслов. В программных документах биеннале ку-

раторы прямо прописывают эти логики репрезентации города.

Иронизируя по поводу обоснованности претензий города на со-

здание креативной экономики, кураторы берут на себя роль пере-

довиков интеллектуального производства, открыто заявляя, что

«биеннале — временная фабрика агитпропа». «Бывший Сверд-

ловск, когда-то колыбель советской модернизации, а ныне узло-

вая станция сырьевой экономики новой России и место аккуму-

ляции капитала, последовавшей за шоковой приватизацией,

страстно жаждет забыть свое прошлое и изобрести новое буду-

щее» [2, c. 30] — первое, что мы читаем о Екатеринбурге во вве-

дении к программному каталогу биеннале.

Заигрывая с индустриальным контекстом и метафорой удар-

ного труда, кураторы всерьез стремятся запустить процессы симу-

ляции, актуализировать проблему копирования и тиражирования

объектов искусства. Стремятся, вполне в духе прогрессистских

168

логик, показать городу его новое будущее, подыграть его снам.

Индустриальные пространства Екатеринбурга вмещают проекты

биеннале и деконструируют пафос кураторов. Современное искус-

ство, как показали экспертные обсуждения на вернисажной неделе

и исследовательский семинар по итогам биеннале, было поглоще-

но заводскими пространствами, умеющими держать удар. Экс-

пертная позиция кураторов («Мы снабдили все произведения на

выставке подробным описанием их производства» [2, c. 34]) эфе-

мерна в огромных индустриальных пространствах. «Сегодня обра-

зы крадут, вырывают из контекста и приспосабливают к своим

нуждам» [Там же], — просветительски отмечают кураторы, не об-

ращая внимания на то, что способ репродуцирования индустри-

альных образов, выбранный ими, проигрывает конкретным стенам

здания типографии или улицам завода ВИЗ-Сталь.

В программном каталоге биеннале авторы проговорились

также о романтичности индустриальных образов — это стремле-

ние к совершенству, к прекрасному будущему, прогрессистская

заманчивая логика. Идея проскользнула между строк как одна из

тех, в которых стоит сомневаться. В концептуальном плане эта

необходимость сомнения была серьезно оспорена Т. А. Кругло-

вой в докладе, представленном на вернисажной неделе биеннале:

возвышенная идея труда оказывалась необходимым ресурсом ин-

дустриализации. Иронизируя над наивностью романтических

устремлений создателей новой советской промышленности, сами

кураторы биеннале организуют ночные экскурсии по заводу

ВИЗ-Сталь. Инсталляции, представленные там, очень ярко — ог-

нями на фоне темного неба — свидетельствуют о разрыве миров,

демонстрируя идеальные, недоступные обывателям разряды мол-

нии, лунный свет и фантастический замок — развалины старого

заводского корпуса.

Мифологизированное индустриальное ускользает от опре-

деления как в проекте «Хребет России», так и на первой ураль-

ской биеннале современного искусства. Проект «Хребет России»

и Уральская индустриальная биеннале современного искусства,

играя с понятием индустриального, находят собственные основа-

ния в истории пространства, затем погружают в эту историю зри-

телей/читателей/посетителей, проблематизируя привычные им

места. Мощь индустриальных пространств и глубина смыслов,

169

вскрываемых исследователями, меняют ракурс видения на при-

вычное и обыденное, выводят городскую реальность за рамки

«само собой разумеющегося». В книге Алексея Иванова ком-

плекс общих представлений о производстве, машинах, заводе да-

ется через неспецифическую для индустриальной проблематики

лексику, что позволяет автору выстроить многомерную, сложную

мифологию. В случае с биеннале об индустриальные простран-

ства Екатеринбурга разбиваются стройные планы и удачные ин-

теллектуальные находки кураторов — их идеи сами порождены

индустриальной логикой2, а потому подлежат сравнению с реаль-

ностью заводских пространств. Сравнение — в пользу Екатерин-

бурга. Так тщательно неопределенный в этих проектах концепт

индустриального — важный элемент репрезентации Екатерин-

бурга. Можно, перечислив все производственные площадки го-

рода, их мощности и потенциал, указав на бурное строительство,

сославшись на возрастающее число автомобилей на душу насе-

ления, дать картину индустриального города. Эта количествен-

ная, вещная логика будет отвечать замыслу; однако от нее

ускользают проекты, освещенные в докладе.

Для осмысления целей и способов использования инду-

стриальных пространств Екатеринбурга нужно сфокусироваться

на изменении порядка взаимодействий людей. Каждый человек,

заинтересовавшийся проектом «Хребет России» или биеннале,

меняет на некоторое время восприятие окружающего простран-

ства и транслирует новые смыслы. Новые идеалы, новые цели,

интересующие человека, изменяющиеся технологии, создаваемые

и используемые людьми, реализуются, опредмечиваются — и

создают новые пространства, изменяя логику их представления,

описания, использования.

Индустриальные пространства можно легко вычленить,

ориентируясь на характеристики соответствующего типа соци-

2 Согласно программному каталогу биеннале, кураторы рассматри-

вают Екатеринбург как товар с определенными качествами и потреби-

тельскими свойствами. В предисловии они прямо заявляют: там, где

большие деньги, обязательно возникает современное искусство. Тира-

жирование вещей, знаний, культурных образцов — главная находка

кураторов — следует индустриальной логике массового производства.

170

альности: в городе работают заводы и фабрики, на первое мая

выстраиваются ряды рабочих и служащих, мотивированных ран-

ним воскресным утром убедительной галочкой напротив фами-

лии в списке, на центральных улицах, расчерченных как по ли-

нейке, скапливаются в часы пик пробки, а машины, конечно,

имеют преимущество перед пешеходами и велосипедистами, со-

храняется жесткое деление на центр — периферию, выражающе-

еся в транспортной доступности, стоимости жилья. Но все эти

пространства начинают перерабатываться и переосмысляться в

новых практиках, причем весьма интенсивно. На бетонных забо-

рах, огораживающих стройки, систематически рисуют «длинные

истории Екатеринбурга»; преподаватели и студенты архитектур-

ной академии начинают популяризировать тему конструктивизма

Свердловска 1930-х годов; в здании киностудии проводится не-

сколько Ural F. Week — пустующие павильоны оказались хорошо

приспособлены к этому формату; 1—2 мая 2011 года эта же пло-

щадка стала местом проведения SUM — выставки молодых ди-

зайнеров; после нескольких арт-заводов, проведенных в стенах

камвольного комбината, организуется индустриальная биеннале.

Индустриальные пространства Екатеринбурга становятся

материалом и смысловой рамкой для обновления представлений

о городе, но интенсивно воплощается только стратегия перера-

ботки конкретных индустриальных площадок под временные вы-

ставочные пространства. Объемы промышленных зданий не ис-

пользуются еще для жилья. Специфика металлургического про-

изводства не позволяет создать исторические заводские музеи,

где посетитель участвует в получении продукта. Река, протекая

через весь город с севера на юг, так и не вписывается в повсе-

дневные маршруты горожан.

Тяжеловесны индустриальные пространства Екатеринбур-

га; они требуют значительных усилий по переосмыслению и пе-

реработке.


1. Иванов А. Хребет России. СПб. : Азбука-классика, 2010.

2. Первая Уральская индустриальная биеннале современного искус-

ства. Ударники мобильных образов. Основной проект / под ред.

Е. Деготь, К. Космина, Д. Риффа. М., 2010.

171

2. Проект «Красное красное» в заброшенном корпусе завода ВИЗ-Сталь

(здесь и далее фото автора)

172

3—5. Молния на действующей градирне завода ВИЗ-Сталь

173

4

174

5

175

6—7. «Частная луна» внутри градирна завода ВИЗ-Сталь

176

7

177

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ

КЛЕЙМАН Марк Борисович — кандидат психологических

наук, доцент Ивановского государственного химико-

технологического университета

КОЧУХОВА Елена Сергеевна — аспирантка кафедры социаль-

ной философии Уральского государственного университета

им. А. М. Горького (Екатеринбург)

КРИВЦОВА Людмила Алексеевна — кандидат философских

наук, доцент гуманитарного факультета Ивановского госу-

дарственного химико-технологического университета

МЕЕРОВИЧ Марк Григорьевич — доктор исторических наук,

профессор Иркутского государственного технического

университета, академик Международной академии наук о

природе и обществе, член-корреспондент Российской ака-

демии архитектуры и строительных наук, член Союза архи-

текторов России, член Союза дизайнеров России, член-

корреспондент Международной академии архитектуры

ПЕТРОВА Анастасия Сергеевна — аспирантка факультета ис-

тории искусства Российского государственного гуманитар-

ного университета (Москва)

САВКИНА Ирина Леонардовна — доктор философии, лектор

отделения русского языка и культуры университета Тампе-

ре (Финляндия)

СМИРНОВ Григорий Станиславович — доктор философских

наук, профессор Ивановского государственного университета

178

СТЕПАНОВ Аркадий Владимирович — кандидат исторических

наук, доцент Ивановского государственного университета

ТАГАНОВ Леонид Николаевич — доктор филологических наук,

профессор Ивановского государственного университета

ТИМОФЕЕВ Михаил Юрьевич — доктор философских наук,

профессор Ивановского государственного университета,

главный редактор журнала социально-гуманитарных ис-

следований «Лабиринт»

УСМАНОВ Сергей Махмудович — доктор исторических наук,

профессор Ивановского государственного университета,

руководитель Лаборатории постсоветских исследований

ХАРХУН Валентина Петровна — доктор филологических наук,

доцент кафедры украинской литературы Нежинского госу-

дарственного университета имени Николая Гоголя, стар-

ший научный сотрудник Института литературы

им. Т. Г. Шевченко НАН Украины (Киев, Украина)

ЧЕРНОПЁРОВ Василий Львович — доктор исторических наук,

профессор Ивановского государственного университета

ШАБУРОВА Ольга Викторовна — кандидат философских

наук, доцент кафедры социальной философии философско-

го факультета Уральского государственного университета

(Екатеринбург)

ПРОЕКТ «МАНЧЕСТЕР»:

ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ

ИНДУСТРИАЛЬНОГО ГОРОДА

Сборник научных статей

Издается в авторской редакции

Директор издательства Л. В. Михеева

Технический редактор И. С. Сибирева

Компьютерная верстка Т. Б. Земсковой

Электронное издание. Подписано в печать 11.05.2012 г. Уч.-изд. л. 7,5.

Издательство «Ивановский государственный университет»

153025 Иваново, ул. Ермака, 39

(4932) 93-43-41 E-mail: [email protected]

Проект «Манчестер»: прошлое, настоящее и будущее...

Documents

Transcript of Проект «Манчестер»: прошлое, настоящее и будущее...