СУМЕРКИ ЭВОЛЮТЫ Александр Лихолёт

С О Д Е РЖ АН И Е 1

ССУУММЕЕРРККИИ

ЭЭВВООЛЛЮЮТТЫЫ

http: //co-a. com/

Александр Лихолёт

Литературно-художественное издание

АЛЕКСАНДР АНАТОЛЬЕВИЧ ЛИХОЛЁТ

СУМЕРКИ ЭВОЛЮТЫ

ЛЮБОЙ ТВОРЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС –БОРЬБА С ЭНТРОПИЕЙ

http: //co-a. com/skype: co-a. com

e-mail : co@co-a. com

201 3 г.

УДКББК

Собрание поэтических произведений

ISBN

© Лихолёт Александр Анатольевич, 201 3 г.© Оформление и макет - Милошева Д. , электронное

издательство "Со-Автор" , 201 3 г.

С О Д Е РЖ АН И Е4

КРАЙ ЗЕМЛИ

ЭВОЛЮТА

ГРОМ

ПАМЯТИ ФЕДЕРИКО

УВЫ…ФАНТОМГРАММА

ПСЕВДОНИМЫ

ЧИТАЯ БИБЛИЮ

РЕКВИЕМ ПАТЕТИЧЕСКИЙ

PUCTUM CONTRA PUNCTUMТРУД

РИТОРИКА О РАСПЛАТЕ

КАТАРСИС

ПЛАЧ ДЕДАЛА

ШТУРМ

ЭТЮД

ПЕСНЬ

НА КРАЮ

DE NIHILO NIHIL (СОМНАМБУЛА)ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ. СИМФОНИЯ №1 5КРЕП

СЛОВО

УКРАИНСКАЯ ПЕСНЯ

ПРОБУЖДЕНИЕ

ЧАС ДОЖДЯ

БРИСЫ

ОСЕНЬ

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 2

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 3. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 4

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 5. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 6

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 7. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 8

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 22

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 23. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 25

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 28

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 0

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 1. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 3

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 4. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 5

. . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 6. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 8

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 9. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 44

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 45

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 46


МИРАЖИ

МАТЕРЬ-ВЕТКА

ТОЧКА РОСЫ

ХОД ЛОСЯ

СПУТНИЦА

РИТОРИКА ПО-ЖИТЕЙСКИ

ПОХОД

БОЛЬШАЯ НОЧЬ

ХАМ ВТОРИЧЕСКИЙ

ВИДЕНИЯ ПЕРЕХОДА

ПИЧУГА

ДАВНЯЯ ВЕСНА

НЕБЕСНАЯ ТАЙНА

У МОМЕНТА ИСТИНЫ

ПОРТРЕТ АВТОПОРТРЕТА

БЕРЁСТА

СНЕЖНЫЙ МОТИВ

СПЕКТАКЛЬ

СЛИЯНИЯ

ИЩУТ

ВНЕСЕЗОНЬЕ

ВОСТОРГ

МАССКУЛЬТ

УТРЕННЯЯ ИКЭБАНА К ПОЛУДНЮ

ВЕЧНЫЙ СЮЖЕТ

ДЕЖАВЮ

ДОЛГОЕ ДЫХАНИЕ

РИТОРИКИ О СМЕРТИ

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 48

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 49. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 1. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 2

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 3. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 4

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 5. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 6. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 8

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 9. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 60

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 61. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 62

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 63. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 65

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 67. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 68

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 69. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 71. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 72

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 73. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 74

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 77

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 78

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 79


ОБЪЯСНЕНИЕ В ПОЭЗИИ

ОБЕТЫ

ДИВЕРТИСМЕНТ

РИТОРИКИ О СУДЬБЕ

РАСПУТЬЯ

НЕФЕРТИ (ПОЭМА-АРХЕТИП)ДВЕ ПЕСНИ

ЮНАЯ РОДИНА

ЗЕРКАЛО (КАНОНИР-ПОЭМА)АСЫ

МАНЕЖ (АРТ-ПОЭМА)ЗОЛОТОЙ КВАРЦ (СТЕПНАЯ ВЕСТЬ)СВЕТКА

СТРАСТИ ПО НЕЛЁТНОЙ

КАМЕННАЯ ФЛОРА (ДОНЕЦКАЯ РАПСОДИЯ)ЛОШАДИ ПЕРЕХОДОВ

В ТОЙ АРМИИ, КОТОРОЙ БОЛЬШЕ НЕТ

БОГАТСТВО

СЕВЕРНЫЕ ЭТЮДЫ

МЕГАБИТОВЫЙ ЦИКЛ

ПЛАЧИ

ЖЕМЧУГА (ВАГАНТ-ПОЭМА)ЭНЕРГИИ (НЕЖНАЯ ПЕСНЬ)УТРАТЫ БЕЗ УТРАТ

ГОРОД СТА ЦАРЕЙ

НИТЬ (АРХАТ-ПОЭМА)ЗАМЫСЕЛ СМЫСЛА (ТРИО-ПОЭМА)«CONQUEST OF PARADISE»ПРОЯВЛЕНИЯ ЧЕРНОБЕЛОГО

БЕСОВСКИЙ КРУГ (ВЕНОК)ПОКАЯНИЯ РОБКОГО ЧЕЛОВЕКА

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 82. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 92

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 93. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 94

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 96. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 00

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 71. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 73

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 79. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 91

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 96. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 206

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 208. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 21 4

. . . . . . . . . . . . . . . . . 21 6. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 223

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 225. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 229

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 23 1. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 23 5

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 247. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 249

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 273. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 279. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 281

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 283. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 1 0

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 1 5. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 1 9

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 20. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 28


СКРИПЫ СТАРОГО СРУБА

КНИГИ ТРЁХ ИОГАННОВ (ФОЛЬКСШТУРМ-ПОЭМА)ОБРАТНЫЙ ОТСЧЁТ (ПОЭМА-БАРДО)ПЕРЕРЫВ (БЛИЦ-ПОЭМА)

СТРЕЛА

ГОСТЬ

МИШЕНЬ

ЖАННА Д` АРК

РИТОРИКА О ПОЗДНЕМ РАСКАЯНИИ

АУТОДАФЕ

«МЕДВЕДЬ-ГОРА»РАЗВАЛИНЫ

РИТОРИКА О ВСЕГДА

НевозвращенцыКОЛОНИАЛЬНЫЙ БИЛЛИАРД

СХВАТКА

ПЕХОТИНСКИЙ ПЛАЧ ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ ХХ-ГОНАД БЕЗДНОЙ

ДВА ПОДВИГА

МЕТАМОРФОЗЫ

ЯЗЫЧЕСКИЙ СПОР

ВНЕЗАПНАЯ ВРАЖДА

ОНА

РОЖДЕНИЕ ФЛОРЫ

ВСТРЕЧА

НЕФОРМАЛЫ 60-ХНА БЕГУ

ВО ВЕСЬ ФРУНТ

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 3 0. . . 3 3 2

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 42. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 48

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 52

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 53. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 54

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 56. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 58

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 60. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 61

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 63. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 64

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 65. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 66

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 68. . . . . . . . . . 3 69

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 71. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 72. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 74

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 75. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 77

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 78. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 79

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 80. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 82

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 84. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 85


НЕНАВИСТЬ

ОБИДА ФРАНСУА ВИЙОНА

О ДАРЕ НЕБЕСНОМ

БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ

ШМЕЛЬ

РАДОНИЦА

СЕЛЬСКИЙ ДОМИК

ФЕРЗЬ ИЛИ ТРЕУГОЛЬНИК ЛЮБОВНЫЙ

ВОСВОЯСИ

ПОД НЕБЕСАМИ

ШЁПОТОМ

РИТОРИКА О НАЧАЛЕ И КОНЦЕ КРУГА

РИТОРИКА О ГЛАВНОМ

ВАЛЬС ЛУНЕ

РИТОРИКА О СОЛНЕЧНОМ ЗАТМЕНИИ

ПУЩЕ ОХОТЫ

ПРОВЕТРЕННЫЙ МОТИВ

РИТОРИКА О КРЕСТЕ

ПЕРЬЯ

ТВОРЕЦ

РИТОРИКА О НЕИЗБЕЖНОСТИ

СТАРОЕ ЩУРОВО

КОМЕТА

ДРЕВО РЕЧИ

ДУША ПОЁТ

ПОНИ ФАЛАБЕЛЛА

НЕВДАЛЕКЕ

МУЖЧИНЫ

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 87. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 88

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 91

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 93

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 94. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 95

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 96. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 97

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 98. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 99

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 400. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 401

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 402. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 403

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 404. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 405

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 406. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 407

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 408. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 409

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 1. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 2

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 4. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 6. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 8

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 9. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 420

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 421


ПЕРЕД ПОРТРЕТОМ

РИСУНОК ДОЧЕРИ ДАВНИШНИЙ

ВЕЧЕРЕЕТ…ЭПИТАФИЯ

ВЕЧНЫЕ ХРИЗАНТЕМЫ

ЧЕЧЁТОЧКА

ЛЕТО

СОКРОВИЩЕ

ПИСЬМО НА СЕВЕР

ТРОИЦА

ДОН КИХОТ

ВОСТОЧНАЯ ЛЮБОВЬ

РИТОРИКА В СТИЛЕ СОЦРЕАЛИЗМА

«ЭТО – Я»БУРАТИНО

АКТ

ПРЕДВЕРИЕ БУРИ

ФАНТАСМАГОРИЯ

НАШЕСТВИЕ ГРИБОВ

ТАЙНЫ

ТЁМНАЯ РОДИНА

ТРИЗНА

ЗЕМЛЯ

ЭККЛЕСИАСТ ИЛИ БИБЛЕЙСКИЙ НОКТЮРН

КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ

ШАРЛЬ БОДЛЕР

МОНОЛОГ ЭПИГРАФА

СОЗВУЧИЕ

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 422. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 423

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 424. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 425

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 426. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 427

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 428. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 429

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 0. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 1

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 2. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 3

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 4. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 5. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 6

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 7

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 8

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 9. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 440

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 442. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 443

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 444. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 445

. . . . . . . . . . . . . . . . . . 446. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 447

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 448. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 450

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 45 1


ОЧИЩЕНИЕ

МУЗЫКА ИНТУИЦИИ

УЮТ ФЕВРАЛЯ

СТАРАЯ НОВАЯ

АСТРОНОМ

ЗВУК

ЛЕТАЮЩИЕ В КАНДАЛАХ

ВЕРНАДСКИЙ

ШУТОВСТВА

ОКСЮМОРОН (АНТУАН НЕЗАДОЛГО ДО ПАДЕНИЯ)СФИНКС

ХРАНИТЕЛЬ

МОНОЛОГ СО ВСЕМИ БЕЗ ПРИСУТСТВУЮЩИХ

ХРАНИТЕЛЬ

СМЕХ

ИСКРА ВО ТЬМЕ

ПРОЯВЛЕНИЯ

БЕЛЫЙ ЛЕС

В ОЖИДАНИИ ГЕГЕМОНА

АТЕИСТ

ПРОРОК НА РУСИ

МЕССА

ВОЗВРАЩЕНИЕ С ВЕРШИН

ЧЕТВЁРТАЯ ТИШИНА

ЗОЛОТОЙ СВЕТ

ОПОЛЗЕНЬ

АНДРЕЕВСКИЙ СПУСК

ЗА НИМ

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 452. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 453

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 454. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 455

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 456. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 457

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 458. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 459. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 460

. . . . . . . . 461. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 462

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 464

. . . . . . . . . . . . . . 465. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 466

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 467. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 469

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 470. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 471

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 472. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 473

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 474. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 476

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 477. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 479. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 480

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 481. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 483

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 484


КОЛОКОЛЬНЯ

СОНАТА

ИРОНИЧЕСКАЯ ФАНТАСТИКА

СВОБОДНОЕ СОЗЕРЦАНИЕ ЦЕЛОГО И ДРОБИ

МУЗЫКАЛЬНЫЕ МОМЕНТЫ

ВИРТУОЗ

ФАНТАЗИЯ-СКЕРЦО

МУЗЫКА

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 485. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 487

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 488. . . . . . . . . . . . . . . . . . 489

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 491. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 493

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 494. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 496

С УМ Е Р К И Э В О ЛЮ ТЫ12

КРАЙ ЗЕМЛИ

А Л Е К С А Н Д Р Л И Х О Л Ё Т 13

ЭВОЛЮТА

Есть две кривые, связанные вместе.Одна в зодиакальные созвездьяСтремится непрерывно плавной лентой.Её виток зовётся эвольвентой.Другая – производная кривая:Вместилище чистилищей и рая,В конце времён завинченная люто…Мы – в ней. Мы – от неё. От эволюты.Она – хозяйка наша. Не иначе…Как убеждают числа Фибоначчи:Всё праведно в подлунном нашем мире,Коль эволюте – 1 44.А дальше? – Дальше круче мира мера:Всё чаще в катастрофах биосфера,Крупнеет Зло, оскал ломает лица:И значит, эволюта – в единице…Сплошь тьма кругом. И далеко от Рая.И в точке эволюта.И – пралайя* .

*Пралайя — катастрофическое состояние

между концом предыдущего и началом

следующего мировых циклов


ГРОМ

Он ещё не слышен, этот гром.Только осторожное дыханье,Воздух уплотнившее кругом,Донесло до нерва мироздание.Чистая небес голубизнаТак невероятна невозможно!И никто не верил, что онаМожет быть чарующей и ложной. . .

Шла толпа, ведома мужиками,Веселясь под куполом небес.И мальчишка кверху кинул камень,Видно, баловался сорванец.И толпа, предчувствуя, застыла. . .

А в ответ на камень небесаНадвое косая разделилаБелая, как сабля, полоса.

И от грозового изобилияРаспахнулись адовы круги. . .

Что ж вы, вани, прохоры, василии? –Вот он гром!Креститесь, мужики. . .


ПАМЯТИ ФЕДЕРИКО

Лишь собаки, дети и поэтыЗнают грань невидимую эту,Эту нечужую синеву —Далеко от жизни настоящей,От безумства умных отстоящийМирный сон бессмертий наяву.

Всем нам в детстве эта грань виталаВне ручных творений и металла —Взрослости начинка-образец.Но боясь как сглаза и проказы,Мы её ломали раз от разуИ совсем сломали, наконец.

Вот и всё.Но по ночному мракуВоет, синеву зовёт собака,Воспитуя ужасом детей,Чтоб они при нашем чёрном делеВ никуда стремительно взрослели,Становясь подобием людей.

В мир за гранью до смерти влюблённый,Вон поэт рыдает отчуждённо,Вымученный, всё же, видит свет. . .

Детям лгут.Пинаемы собаки.И молчит посередине дракиПригвождённый пулями поэт.


УВЫ.. .

Каким божком себя ни мерьте,Как ни речитесь во весь рот –Здесь время думает о смерти.Остановилось. Не идёт.Озлобленные рты в оскале.Колени в нищенской пыли. . .Как долго чёрта вы искали.Как скоро вы его нашли.И мрёт мужик, на чуда падкий,Оголодав уж без чудес,Пока его фартовой хваткойЗа глотку свой же держит бес.Прожорлив, крохотный анчутка!Дрещит, шпанёнок, с чердака,Загнав, как пса, из дома в будкуПолуживого мужика.Тому бы мощь взъярить былую,Вернуть бы дом, стряхнуть бы сонДа со двора напропалуюЧертей с позором выместь вон. . .Но слаб мужик! Им вертят черти.И всё свирепей бесов род.И время думает о смерти.Остановилось. Не идёт.Конец надеждам. Час распада.Мужик и бес – что брату брат.По небу как по циферблатуВертится солнце наугад.


ФАНТОМГРАММА

Тот щепотью, тот щекою,Тот горбат и строен тот –Все уравнены тщетоюХлеба, мира и забот.Даже пусть в тщедушном тельцеТолько пульса волоскиИ разболтанное сердцеЧуть ещё и – на куски:Тот вприпрыжку из постели,Тот родился, помер тот –Все хотят, на самом деле,Хлеба, мира и забот…А на полках опустевшихИ в витринных зеркалахТолько тени всё доевшихОтражаются впотьмах.


ПСЕВДОНИМЫ

Истлела бумага,осыпались дохлые буквы(молчи, самолёт,не реви, не мешай умиранью) –библейская смоквас вонючей концлагерной брюквой,с безликостью образы,крайнее с противокрайним.Попробуй,узнай-ка,где буква какая стояла,зачем возникала в миру она,что означала?Осыпались буквы,их ветер несёт по равнине(и рёв самолётаприсутствует в их мешанине) . . .Всё с часом скончалось.Всех позже осыпалось имя.Осыпалось имя –закрыл себя автор забвеньем.И – тайные стражи –его стерегут псевдонимы(взреви, самолёт,напоследок над траурной тенью). . .Балуй, молодой!


Завораживай, скалься, печалься,флиртуй, задираючись,пьяным повесой болтайся,былого не зная, новейшею буквой шокируй(и ты, самолёт, не реви. . .Хохочи и пикируй) .


ЧИТАЯ БИБЛИЮ

Книга умная нежна,Истекает мыслью Книга. . .

Четвернёй запряжена,Боевая мчит квадрига.Кто там, грозный и глухой,На квадриге боем правит,Торопливою рукойВойско встречное кровавит?. .

Царь в карете проблистал.Скакуны. Шестёрка цугом. . .Поле пахарь запластал,Перелистывая плугом.Под страницами землиКто лелеет зёрен всходы:Боги, царства, короли,Позабытые народы?. .

Волю к славе укрепи! –Воля – слева, слава – справа. . .Тройка бесится в степи –Достаёт казачья лава.Чьи вы, мёртвые уста?!Пулемётик в степь стрекочет. . .Человечья жизнь простаС точки зренья многоточий. . .


Миллионом лошадейВ небо вздыбилась ракета.Небо станет перед нейЧерно-точечного цвета.Кто там, целеустремлёнВ высь, в легенду, в небылицу,Тяготения законПреодолевая, мчится?

И нисходит тишина. . .Мир строкой сгущён до мига.Книга умная нежна.Истекает кровью Книга.


РЕКВИЕМ ПАТЕТИЧЕСКИЙ

Мириады людей приняла Земля,триллионы судеб и тел! –Кто, взывая, добрели кто злился, зля,кто свистал, изрекался, пел,кто дубиной в детстве времён играл,так и не наигравшись всласть,долго-долго ел, ко всему алкал,и не думая в Землю пасть,кто, любя, не избег на земных кругахистязания и креста,но от смерти сделал свой первый шаг,притчею во языцех став.Жертвой, жерлом, жорлом твоим, Земля,да поглотится смертный всяк,ляжет камнем или взовьёт, пыля,неприкаянным ставший прах…

Уставая ото всего совсем,Жизнь моя у зримой черты!Что готовишь, Земля, мне тыпосле действ, совершённых всем, –Душу выпустишь ли моюты за свой роковой предел,ту, которую не убьют,кто бы этого ни хотел?


PUNCTUM CONTRA PUNCTUM*

Творец садится за рояль.Оркестр-демон рядом.Творец недолго смотрит вдальОтсутствующим взглядомИ, взглядом не приобретяОттуда – ни на йоту,Решается на роль вождяИ страшную работу.

Вселенную потряс окрестАккорд громоподобный,Но вкрадчиво завёл оркестрВопрос сомнений злобный,Но заскрипел скрипичный бес,Со вторами виляя,Лишь рухнула в ответ с небесНа ад возможность рая.

И не были разведеныЕщё в пространстве этомКлубящемся ни явь, ни сны,Ни темень сна от света,Пока пассаж очередной,Из множеств накативший,Не стал вибрацией одной,Единой, наивысшей.


Рояль светился, как разряд,Рукоплескало всё подрядИ руки жали наугадЗнакомые случайно…

И лишь творец, лишённый сил,Отсутствующ и бледен былИ об одном себя молил –Слиянье изначальном.

* букв. точка против точки. Или нота

против ноты. Или контрапункт –

одновременное сочетание двух или

более самостоятельных мелодических

голосов.


ТРУД

На серебряном фоне морском,Горбясь, карлики мачту строгают.Осыпает их ветер песком.Жар солёный глаза выедает.Но строгают они потому,Что удачнее будут уловы,Что надежда – кораблик их новый,А без мачты не плавать ему. . .

Тихо облачко в небе парит.– К непогоде, – один говорит. . .

Вот сереет серебряный фон.Вот могучие воды несутся.Утомлённой трудом испокон,Хорошо бы спине разогнуться.Но строгают они потому,Что проходит любое ненастье,Что кораблик им нужен со снастью,Ведь без мачты не плавать ему.

– Жди погоды, – промолвил другой,Тяжело покачав головой. . .

И упала на берег волна,И кораблик без мачты слизнула,Понесла его в море она,Выгибаясь под ношей сутуло.Все, что труд человечий скопил,Что колёсами сделало спины,


Ненасытно глотнула пучинаМоря, полного яростных спин.

Но строгают они потому,Что не ведают умысла злого,Что бессильно их карличье слово,Что привычны к труду своему.

Тих по дереву лезвия ход. . .

Зацелованный ласковой пеной,Кверху дном броненосец военныйНа серебряном фоне плывёт.


РИТОРИКА О РАСПЛАТЕ

Дело не в возрасте.Взорван тщетой организм.Катит к вершине свой траурный камень Сизиф.Камень, конечно, сорвётся и скатится вниз. . .

Всё ли тут – миф?Или нечто побольше, чем миф?

Силу и жизнь отдаёт мрачной глыбе герой.Глыба энергию пьёт из сизифовых рук.Камень до капельки выпьет и станет горой,Встанет горой – воплощеньем сизифовых мук.Будет герой отражением глыбы-судьбы,Даст ему камень свой холод срединный и плотьДлиться, и длиться, и длиться веками, дабы,Ну, хоть чуть-чуть превозмочься судьбу побороть.Так вот и стынет он многие тысячи зимКак назиданье катяще-пыхтящим – Сизиф…

Знали б герои: возвысясь, – а меньше камней,Что увлекали попытками в горы катить…

Не победитель ты – жертва юдоли своей.Нечем платить…Разве только собой заплатить.


КАТАРСИС

Он боль на сто осколков раздробил,Но собирал и склеивал осколкиИ больно острый смысл боготворил,Вгоняя в мозг иголку за иголкой.Катал он жизнь репейною стернёй,Не дав ни мига продыху и сна ей.Взметались ввысь осколки чёрной стаей,Но светлою вдруг выпали стезёй.Ему везло.Он целое слепил!

…А форма порождала кривотолки:– Бредятина… осколки – есть осколки, –Гундосил полуграмотный дебил,Сосед по занимаемой юдоли,Откуда начиналась круговерть,Вобравшая в себя и жизнь, и смерть,Беснуясь очищением от боли…


ПЛАЧ ДЕДАЛА

Солнце славят горожане,Жизнь в Афинах бьёт ключом…Разве доброе сияньеСтало б сыну палачом?

«Как ты смел не слышать старца,Дурачок, храбрец, малыш?Знают боги, как сквитаться,Если к солнцу полетишь!Лжи не выдумать нелепей,Чем сказал тебе в глаза:Разве воском крылья лепят,Коль решились в небеса? –Ты, крылатый высшей волей,Сразу в небо захотелИ макет надел… не боле…На макете ты взлетел…Я кричал, а ты не слышалНепреложных истин зов:Нету гор Олимпа выше,Мы ничтожны для богов –Там пируют, не насытясь,Среди облачных завес.Там тебя, крылатый витязь,Подстерёг и сшиб Зевес!Будь же проклято уменье –Совершенства чудный дар»…

Ночь. Бессонница. Виденья.Тайна вечная – Икар.


ШТУРМ

Круг соответствия ища,Я штурмовал оплот сомненийИ, как осадная праща,Всё глубже слал в него каменья.

Потомок истины – я жил,Давным-давно её не помня,Взамен золотоносных жилИз глин выскрёбывая комьяИ обжигая на огнеЗа шаром шар – запас осады,Чтоб разом, брешь пробив в стене,Достигли истины снаряды.

Летел на крепость рой шаров.Редел могучий строй вопросов.Но усмехался мир миров,Вопросы новые подбросив…

А панцирь истины стоялНеоцарапанный, несмятый.

А Он? – Он с истиной гулял,Когда-то,в древности,распятый.


ЭТЮД

сегодня как вчера затейливая пляскадвух крошечных фигур на шахматной доске

сегодня как вчера снесли Верхам Паяцына души и пайки привычные досье

где это было всёнаверное не вспомнишьда вспомнить ли когда невпроворот деладвух крошечных фигур беспомощную полночьи помощь двух коней активного крыла

фервральу залов свет густой и беспечальныйи кажется вот-вотно в горле ком когдауносит нашу жизнь от нас диагональюпрямой наискосокза поленавсегда

по времени игры теряем мы минутыпытаясь уловить победное из тьмырасчётные годакрасивые салютыно времени опять проигрываем мы


в сиянье сотен ламп основ глобальных поискликует полный зал надеждою горяно вот сведён король на самый крайний пояси меркнет свети всёи кончена игра

даэто былонокак обл и как успешеннаш хрупкий мири как на нас похож второйтот маленький мирок атак слонов и пешеки рядом на боку развенчанный король

сегодня как вчера сквозь игровые бедысквозь полдень и закат брожения и снабредём по чёрной мылишь думая что белойрассветной золотой нам жизнь озарена


ПЕСНЬ

Убийца срифмует живые телаПоследними залпами, вечною точкойИ за ноги выложит строчку за строчкой,Насмешливо глядя в глаза-зеркала.

В поверженной странной судьбою строфеЗаглавная кровью окрашена алой.Извечно готовил аутодафеУбийца поэме такой небывалой. . .

Он молод. И немочь ещё за горой.Он профи железный. Он специсполнитель.К тому ж – гражданин. И родитель. И житель.И акции эти ему не впервой.

Но. . . синь в зеркалах отражённо стоитУ рухнувшей, только что песенной стаи.И сдержанный холод вселенский таит.И замерзший ритм стихотворный не тает.

Он длится рассеянной мыслью вокругЭнергия взаимодейства немая.Он гневом-событьем сгущается вдруг,Предметы, дела и людей потрясая. . .

И снятся младенцам глаза-зеркала.И душат кошмары ночами кого-то.И немочь прошамкает спьяну: «Работа. . .Как спелось. . . какую эпоха дала». . .


НА КРАЮ

Стрелки компасов, стрелки часовнеобузданно пляшут и пляшут –

Знак меняет ли полюс магнитный,время ль дёргает чья-то рука?

Но болтаются чутких весовжизнь и смерть предержащие чаши,

В слой песчаный, вчера – монолитный,на глазах исчезает река.

А текла меж своих берегов и была искони величава,Как положено – буйные вёсны,

как заведено – зимы в снегах…Не прощает природа долгов

человеческой призрачной славы,Где живое уравнено с косным,

где часы и магниты – в руках.Стрелки компасов, стрелки часов навсегда

приведёт в равновесьеВластолюбье, смешавшее ныне

с весом жизненным гибельный вес.Остановятся чаши весов.Весть о нас унесётся в безвестье.И поток обуздает пустыня под безвременьем

грустных небес.


DE NIHILO NIHIL* (СОМНАМБУЛА)

Мне всё дано! И я бы смог

Всего за малый жизни срок

Преобразить в сады песок,

Планету превратить в цветок

Земных благоуханий.

Раздвинув жизненный итог,

Знать всё и вся заране. . .

Эпиграф мегасборный

Пусть хоть кто-то досмотрит мой сон,Где построился дом из пескаИ на вечные веки времёнПродаётся страна с молотка,Где печальные дети растут,Никому неизвестно – зачем,Где, разбитый, был пышен сосудПшённым варевом звёздных систем.Разлетелась в чужие краяСамородная тяжесть моя,Чтоб старинною мудростью впредьНе хвалилась безумная твердь,Чтоб никто, выбиваясь из сил,Стран, подобных моей, не творил,Чтоб не ведал о прежней беде,Пробуждаясь неведомо где. . .

* - (лат) из ничего - ничего .


ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ. СИМФОНИЯ №15

И зрея голосом прощальным,И тонко волнами пленя,Исповедальницей печальнойНастигла музыка меня.В симфонии, как в океане,Как в предзакатный краткий час,Спадают альты до молчаньяИ постепенно тихнет бас.И свет мелодии небесный,И торжество её умаСпокойно впитывает бездныВсепоглощающая тьма.Не потому ли слуху странноОднажды это подстеречь,Что нам всего милей гортанноВорочающаяся речь?Но речь – не музыка!Суровый,Конкретно выверенный ходОсновы быта камнем словаИз рода в род передаёт.И мы, беспечные как дети,Иных не ведая основ,Весь мир предметами разметив,Играем камешками слов.Когда ж в бездонном океанеСлова свои мы растворимВсего на свете пониманьеВернётся ль музыкой к другим?. .Я бросил камень волнам этим


И на сыром песке затих.И океан мой камень вертитС великим множеством других.Я – тот же камень в океане,И тоже ожидаю дня,Откуда музыка нагрянет,И волны выплеснут меня.


КРЕП

Неотвратимым избранником траура,Цепью соцветий пурпурно-муаровойТы приближаешься.И прекращаешься.И в исчезающее превращаешься.

Слышишь ли, слышишь ли шорохи, шорохи,Марш приобщения сущего, слышишь ли,Преображение снежного в шёлковый,Праха в перинку пуховую, слышишь ли,Свет мой, секрет мой, беглец мой нечаянный?. .

Тает январь на мохнатой перчатке,Тянется день безнадёжного цвета:Чёрная Лета,Чёрная лента,Хмурые хлопья вечерних грачей,Хрупкие копья оград и свечей.


СЛОВО

Он проповедовал им,Он среди них бытовал,Слух отверзая глухим,Зренье слепым даровал.Всяк урезонивал страсть,Видя и слыша Его,К чуткому братству стремясьРади себя самого.Он озарял ВертикальВ горизонтальной пореМира, где горечь-печальДуш, надлежащих горе.Что есть истории ход?Не абстрагировал Он,Но утверждал наперёдУзкой дороги законВ Царство. . .Не сразу, не вдругВыйти к незримым вратам,Может, на тысячный кругВзорам откроется Храм. . .Может, на тысячный день. . .Может, на тысячный век. . .Может быть, звёздная тень,А не земной человек. . .Но перехвачен под дыхСилою проповеди,Нынче же каждый из них


Требовал жадно: «Веди. . . »Он не повёл никого:Жадным не светят Пути.Кроме Него СамогоНекому выше идти. . .Вот и зарделась тропа.Вот и возделись кресты.Вот и не вняла толпаСлову с такой высоты.


УКРАИНСКАЯ ПЕСНЯ

(КОЛОМЫЯ)

Провожали мать козакиВ сторону далёкую,В сторону далёкую,Тёмную, глубокую.Наклонилися над ненькойСивыми чупринами,Буйными чупринами,Очами грачиными.Мамо, мамо, не весельеПод вишнями старыми,Где в тот год тебе звенелиВнучата гитарами,Где в тот год ещё едалисьПироги подовые,На здоровие бодалисьГрушовкой медовою,Каблучками выбивалиНевестки нарядныеДа правнучкам вытиралиЩёки шоколадные.Мамо, мамо, что ж не чуешьСвоего Ивана,Своего меньшого сына,Сына-великана?Что ж старшим печаль не снимешьМатеринской волею,Головы им не поднимешь,Павлу с Анатолием?


Погляди ж: седа от горяИ темна от горяДонька твоя Евдокия,Глазыньки немые.Нет, ещё не пахло в хатеГорькою, полынною,Лихою годиною,Елью домовинною,Не вели у хаты трубыПесню леденящую,Не знавали гости любыТебя неглядящею,Глухо в чёрные платочкиКос не убирали. . .Шли за мамою сыночки,Слёз не утирали.


ПРОБУЖДЕНИЕ

Мы прожили такую смерть,Которой не было конца,Какой познатьземная твердьНе порождала мудреца.А жизнь?! –И в помыслах грешныО ней, стремились в землю лечь,Поскольку стали не нужныНи весть о вечности, ни речь. . .Ушёл в одну шестую частьКак удобрение народ.Всяк перед тем, как навек пасть,Хрипел оставшимся: «Вперёд. . . »Прошли шеренги с похорон,Идя лопатами назад. . .

Кто в нашем сердце сохранён,Какие мать, отец иль брат?Кого из нас нам всем судить?Каким придуманным судом?Кому на родине родитьОчаг, и род, и отчий дом,Утихомирить круговертьРодимых боен и забав?. .

Мы пережили нашу смерть,Тайком о жизни услыхав.


ЧАС ДОЖДЯ

Свой час хотел я тратить, как хотел!Но сплёл над головой ненастье дождь.Холодных косм струящуюся дрожьПод вечер сотворил он.Оголтев,Он мокрыми людьми набил подъезд,Перезнакомил тех, кто незнаком,В мой чуткий нос навязчиво залезПальто, одеколоном, чесноком,Он уксусной кислятиной винаБесцеремонно рядом задышал.И я ушёл. . .Но толку? –ПродолжалВыматывать он душу из меня:То маятником бился на стене,То полосами ползал по спине. . .Мне странно оттого, что мы вдвоёмШатаемся по улицам пустым.Мне странно оттого, что мы идёмОт облака и выше – от звезды.Мне странно, что не страшно умереть. . .И вновь ожить, родство своё ведяОт облака, звезды или дождя,Отдав кому-то высшее, чем смерть:Кого-то вещим словом одарив,Всего себя, как дождь, изговорив.


АБРИСЫ


ОСЕНЬ

Она – под знаком увяданияСегодня с самого утра,И ни единого желанияНе принесут её ветра.Но там, в её осеннем самом,Угадывалась глубина –Неодолимая стенаБезмолвной белой панорамы.Иди по осени, иди,Пока в глаза снега не рухнут,Ещё играет стих, и хрупокРазгар последнего пути.

Ищи ненайденное словоДо окончательного крова,Что нам единственный приют. . .

Но это – в будущем. . . Пока жеНачало осени. И дажеПлоды сады ещё сдают.


МИРАЖИ

«Он не был Свет , но был послан,

чтобы свидетельствовать о Свете»

Евангелие от Иоанна, 1 : 8 .

…В себе страх смерти подавляя,Отыскивал иную жизнь.Существования криваяПересекала миражи.За точкой точка в бездне светаВлекли надеждами с собой.Из миражей возникла этаМечта дороги световой.И ненадёжности кусочек –Земной периферийный свет –Нижайшая из оболочек…Но ниже мысли – жизни нет.


МАТЕРЬ-ВЕТКА

Каждая ветка на дереве этомНеодинаково плачет под ветром.

Гнётся со свистом упругим, стеная,Верхняя ветка, совсем молодая.

Гнутся, как жалуясь каждою клеткой,Ветка пониже и средняя ветка.

Гнётся, коленом скрипя узловатым,Та, что утратила юность когда-то.

Но, не сгибаясь, качается редкоДаже от бурь материнская ветка.

Пережиты и знакомы в итогеЕй дочерей разнолетних тревоги,

Завязи сладкие, соков нехватка,Зной и тоска в ожиданье осадков

И заведённая кем-то по кругуОбщая их родовая потуга. . .

Дочь моя чем-то сегодня встревожена,Гладит ладошкой кору настороженно,Греет дыханием спелую почку. . .

Дикая ветка.Тихая дочка.


ТОЧКА РОСЫ

«Человек при высоких значениях

точки росы чувствует себя

некомфортно.

И полный дискомфорт ,

когда при прочих равных условиях

роса не выпадает».

Справочник комфортногосуществования.

Точка-то насталада роса не пала,за час до рассветане выпала роса –или её сшибливетровые баллы,или её вылакализвёзд сухих глаза.

Воет смерч над Мексикой,25 на Тикси,от жары в Донбассеплавятся мозги,в небесах белёсых ниоблачка не виснет,вот какие с пылу-жарунынче пироги.

В зарослях полынныхконь ушами прядает,капелькой скатилсяв степь метеорит,жаждой ночь измаяна…


А роса не падает,и вода криничная,как рассол, горчит.


ХОД ЛОСЯ

Уходил напролом, унося на рогах головную,Уходил от заливистых, волнами льнущих борзых. . .Эта сука вела всю охотничью свору вплотную,Всю погоню вела вдоль загонной лесной полосы.

И когда опрокинулась ночь над его стороною,И в далёкой дали егеря протрубили отбой,На звериной тропе он, устало мотнув головою,Сбросил выжлицу рьяную под ноги перед собой.

Ощетинилась псина, в упругий собравшись комочек,И затихла, почуяв доселе неведомый страх,И раскрыла навстречу глаза свои, полные ночи,И луна заструилась в тоскливых собачьих глазах.

И не видел он глаз изумлённей, испуганней, чище. . .Постоял, будто вспомнил о чём-то. И в тихую тьмуОн враскачку ушёл, победивший и неотомстивший,Как судьбой великаньей и велено было ему.


СПУТНИЦА

Не подруга, не жена –Мы едва-едва знакомы.Только рядом шла она,Как и я, вдали от дома.И казалось, полусловаС ней достаточно вполне,Чтобы сразу невесомойСтала ноша на спине.

Так и шли мы – след во след –По нехоженому миру,Выбран был ориентиромОт звезды далёкой свет. . .Но когда тропа свелаВ глушь, куда звезда упала, –Чуть отстала.И пропала.И полмира отняла.


РИТОРИКА ПО-ЖИТЕЙСКИ

Чем богаты кровь и плоть,Проще сжечь, а не засеять,И отрезанный ломотьПроще бросить, а не клеить,Проще выкрасть под шумокТо, что просто не даётся.Проще грязное болотце,Чем надорванный пупок.Проще рвать, кромсать и резатьИ, не брезгуя ничем,Старым всем на зависть крезамНовым вылезть…

Между тем,Дар божественный – не всуеИ жлобам наоборот,С ними не сосуществуя,Параллельно жизнь идёт.В размножениях ИудыОтделённей лик Христа…

Жизнь, доверчивое чудо,Как ты, всё же, неспроста!


ПОХОД

Человек, затеявший дорогу,Вдруг меня почувствовал во мгле.И сказал он: «Мы дойдём до БогаПо никем нехоженой земле».

И дорога медленно раскисла,Высохла и канула в пыли.Но звезда далёкая повислаНа краю непаханой земли.

Светом озарилось бездорожье,Луч упал у самых наших ног.И сказал он: «Нет её дороже. . . »И ещё сказал он: «Это – Бог! »

Много-много звёзд на небе разных,Но такой – не вспыхивала высь.И сказал он: «Шли мы не напрасно».И ещё сказал: «Теперь молись! »

Я к звезде далёкой повернулся,Взор поднял к блестящей вышине. . .Человек спокойно усмехнулсяИ сказал: «Не ей молись! А мне».


БОЛЬШАЯ НОЧЬ

То синим выплеснув, то рыжим,Костёр играет. Над водойПовисли вётлы неподвижно,С полночной слившись темнотой.И я, загадочный и тёмный,Стою в незримом их кругу.И тень моя, как мост огромный,На том упала берегу.Она легла, скрестивши руки,Не повредив ни стебелька. . .

Под ней глубокая, без звукаЖивёт и движется река.Живёт и движется, векамиСвоё в себе одной тая,И, обтекая, точит камень,Куда упала тень моя.На ложе илистом и рыхлом,Сном от всего отрешена, –Ей всё равно, что в ней возникло,И чья в ней тень отражена,И чьё кочующее времяПришло смутить её покой. . .

Мне чей-то голос кликнул в темень,И тень исчезла над рекой.


ХАМ ВТОРИЧЕСКИЙ

За грех Хама расплачиваться пришлось

его сыну Ханаану, которого Ной

проклял, пророча ему рабское

существование:«Проклят Ханаан; раб

рабов будет он у братьев своих»

(Быт. 9 : 25 )

Хам на пана пахал. Не для хамаРаспевают в хоромах и храмах,Расписные чудные убранстваНе для хама малюют – для панства.А для хама свои хороводцы:Пану шапку ломать на дорогахДа горбушка с водой из колодца –И чиста, а веселья не много.

Много ж панства на бедного хамаРазвелось тут и криво, и прямо…

И нашёл хам верзилу-мазилу:«Намалюй-ка, мазила, для срамуЧёрта-пана-нечистую силу,Чтоб за жилу брала панорама».

И мазила, умом некороткий,Скорый на руку, духом некроткий,Взгромоздил под луну на полянуКозлоного-рогатого Пана,Сунул в ус ему дудку-сопелку,Сгорбил, будто старуху-сиделку…


Хам и сморщил гармошкою лобик:То ли чёрт на мазне, то ли попик,То ли вовсе кудесник из сказки –Уж добры больно чёртовы глазки.Но… с какой ни на есть, а с картинкой…Ай, калинка моя ты, малинка!

Стал теперь нехамом хам,Свой нехам отгрохал храм,Люд загнал туда, чтоб знали,Что нехам он, а не хлам,А при храме, а при сале,А при хамах прежний хам.


ВИДЕНИЯ ПЕРЕХОДА

«Посещают? А как? . . »

из разговора заинтересованных лиц.

…«Посещают… ещё как…На закатном небосклонеВозникает призрак-знакВ леденеющей короне:Огоньки КассиопеиНа зубцах его горят,Нет по яркости слепее,Чем его бездонный взгляд…И столбцом нисходит взрыв –Мягкий всплеск клавиатурыКак неслыханный мотивОт невиданной фигуры,Что незримо свысокаПосылает сгусток света,Обозначенный слегкаОболочкой звучной этой,Полускрывшей век огня,Мигом душу полонившей,Устремившейся в меня,Но ещё не подхватившей»…


ПИЧУГА

Ты вначале убил.Ты заплакал потом.Ты бежал от ружья с перекошенным ртом,От себя, от пера тебе вслед, от куркаВыдрал камень души и швырнул в облака.

Ой, высоко закинул – другим не чета,Точно память отринул…Да жжёт пустота…Точно память – вулкан, что завыл-загремелДа и, магмой извергшись, вдруг окаменел.

Как мучительно, чуть прикасаясь к цевью,Вспоминать-понимать, чем не мил воробью,Отчего унеслась от тебя стрекоза –Соль слезы той разит,Хоть истлела слеза…

Постигай же, почти доживая уже:Меж заоблачным камнемИ камнем в душеВесь твой век грозовой разрастался разлад…Разрастался разлад,Распластался разряд.


ДАВНЯЯ ВЕСНА

Апрель – опровержение утрат.Вновь тяжело вздохнуло подземелье,И соков нарастающий ударКору перенапряг и выжал зелень.Кипел апрель и царствовал в Крыму.

Шло дерево, ненужное ему.Шарахаясь от каждого куста,Прохладной темнотой оно кружило,Как будто пламя нашего костраТеплом его к себе приворожило.

И сознавали спутники мои:Тепла б всего апреля не хватилоОстывшему растению земли,К цветению утратившему силу. . .

Шло дерево сухое по весне,Корнями поросль новую цепляя. . .

Влетай в огонь!Вытаивай в огне!И вспыхивай горящими цветами!И пусть утихнет праздничная ночьПеред на миг расцветшей красотою! . .

Сорви цветок. Он полон перегноя,Но свеж, когда в ладони разомнёшь.


НЕБЕСНАЯ ТАЙНА

…И да пребудут тайны туч,грозы – разрядки атмосферной! . .

Природа заперта на ключот разглашения и скверны.В ней существует молний жест –неумным предостереженье,в ней проявляется протест,одним-единственным движеньемвозобладавшее сметя,коли черно возобладанье,так, не предупредив заранее,игрушкой тешится дитя.

Добро и зло на рубежерожденья мира разрешая,вся тайна у меня в душекак середина золотая.И в самомненье рад бы яотнять секрет у небосводавесь.Вплоть до смысла Бытия…

Да заперта на ключ природа!


У МОМЕНТА ИСТИНЫ

Достойны ли иной любвиТруды потешные твои,И ты – творения ль венецИли игрушечный творец?…Налей моление собой,Страстями всеми, всей судьбой,Всей светлостью-бедой пути,Не зная, что там впереди,Налей моление полнейИз первых дней.И всяких дней.И выплеснись.И жди ответ!(Да будет в нём не мрак, но свет! ) ,Чтоб кто ты – сам ты знал тогда:Труд Бога,Или бог труда?


ПОРТРЕТ АВТОПОРТРЕТА

когда и строги и светлычелаоткудавдруг свищет песнь шальной стрелылучами всюду

и видяпламенны глазас немой картинки

и стрелопады льют лесаи паутинки

поит роса нагих цветовсамое сердце

ничьих не стерпит голосовстрела в соседстве

сгорят глазаавтопортетусбросят платьене для игры в да или нета для распятья

и спела точная стрелаполрасстоянья

и распрямились два крылаот попаданья


и лишь с немых небес поройна пепелищемаяча падает перо

а стрелы свищут


БЕРЁСТА

«…ОНФИМ…»

Новгородская береста, фрагмент, XIII ст.

Всё гениальное непросто,Всё, если просто – трын-трава.Попробуй выдумать берёстуИ сохранить на ней слова.

Полным-полна былин и сказок,Шумела рощица берёз.Из Новегорода подпасокПод нею пас коров и коз.И так душа подростка пела,Дивясь на эту благодать,Что вдруг взяла и захотелаСебе берёзку заломать.И по-младенчески нечуток,Ломал он белые стволы,Чтоб смастерить сто разных дудокИ лыко драть на постолы.Но зрит берёзовый обидчик:Ему кривятся с берестыСто на него похожих личек,Значков невиданных ряды.

Ведь как итог законов древних,Сколь ни желай законам тьмы,На стенах, в воздухе, в деревьяхЗапечатляемы и мы.


И гениальное непросто,Когда столетьями храним,На бересте живёт подростокС негромким именем Онфим.


СНЕЖНЫЙ МОТИВ

Нам подарили сотни голосов.Но каверзы лукавые часов,Шутя, в нас голоса растеребили,Сведя их вовсе до ни одного.И бросили. И помнить позабыли.И ни один не значит ничего.Но мысль объёмна в прошлых голосах!И сотнями собравшись в небесах,Они дождутся мига или века,Когда настанет жадная пора,И жажда спросит облачного снегаТех слов, что произнесены вчера.


СПЕКТАКЛЬ

К первому исполнению двухтысячелетних армянскихгимнов

Из окошечка заспанной кассыМне случайно продали билетНа спектакль, не шедший ни разу,На спектакль, которого нет.И кассиршу приветствуя взглядом,Про себя я решил без труда,Что, как люди, стоящие рядом,Я пойду вместе с ними туда. . .В нужный час, в полутёмном предзалье,Отражающем улицы свет,Мы по вздохам друг друга узнали,Каждый сам свой проверил билет.И спектакль начался, как обычно,Как положено было ему.И актёры играли прилично,Несмотря на кромешную тьму.С каждым возгласом, с каждым мгновеньемВсё отчётливей их голоса,Монологи сливаются с пеньем,Надвигается пенье-гроза.И когда проявился как вестникВдруг знакомый всем древний мотив, –Как восторженно страстную песнюВзбудораженный зал подхватил.Люди пели и плакали, стоя,Словно видя сквозь тысячи летВремя дальнее,Время иноеИ спектакль, которого нет.


СЛИЯНИЯ

Не специальным предрешеньем, –В труде, что потен и суров,С объёмом смысла зрели звеньяПроизносимых нами слов.Они роились тёмной безднойВ гортанях каменных эпох. –За медным веком век железныйМногообразью их помог…Менялись годы-катастрофы,В словах делились мёд и яд,И некто, вынянчивший строки,Почуял в Слове чисел ряд. -Закономерностью попарнойОн увязал и смысл, и мысль,Где с безударным слог ударныйНа чёт и нечет разошлись.В них – верх и низ.В них – плюс и минус.Восход, делённый на закат.В них добрый див и злобный МиносКак отрицания – стоят.«Начал» эвклидовых теченье.Арабских цифр факториал.И формула пересеченья –Как Лобачевский прозревал…Когда ж гармонии основуВ немые дали унесёт,Вернутся числа к Слову снова,Где их Поэзия спасёт.


ИЩУТ

ищутсвоих и чужих сплошь и рядом смешав перепутавночью и днём в городах в переулках в трамваяхищутв запас будто прок в них часы и минутыбудет куда а куда их потратить не знаяищутсвободу от счастья и сладкое рабство от счастьяволю от гнёта и новую волю для гнётаищутнавеки свои "прощавай" с мимолётными "здрасьте"будто влияют или повлияют на что-тоищутмгновение света когда им оно улыбнётсячтоб от жар-птицы пером осчастливиться вродеищутродимые пятна в потомках и пятна на солнцевысшие смыслы и веру и Бога. . .

Находят!


ВНЕСЕЗОНЬЕ

КОНЕЦ АПРЕЛЯ

Уж давно весна красна,Но таят деревья почки,Не торопятся от снаОтряхнуться в них листочки.Чу, не цвета ль тайный звонПо ночам в садах вскипаетИ пока не смертный сонРобких почек разгоняет?

ВЕЧНЫЕ ХРИЗАНТЕМЫ

Розовый свет лепестковЛьётся и льётся из рамы…

Склеиться бы из кусковДа распрямиться упрямо,Влагу б, пока ещё – цвет,Впитывать, как из кувшинаМногое-множество летПьёт и не гаснет картина…

Досуха б выпить, до днаЦельною славясь природой…

О! . . Растворяет онаСумерки после захода. –В этом картинный престиж!Но гениальное чудо –Прихоть художника лишь.И неизвестно – откуда?


ВОСТОРГ

Жажда вещая – вешний простор голубой,Свет, распахнутый, как партитура.Грех земли в это утро касаться стопой,Ах, какое воздушное утро!Встань, душа, на едва уловимый поток,Как становятся птицы на крыльяИ в недвижном восторге скользят на восток,Забывая ночное бессилье,Но за то весь полёт помятуя о томНескончании музыки света,Том потоке небесном, том Духе СвятомИ гражданстве летающем этом.


МАССКУЛЬТ

Мудрецы, академики, боги,Равнодушные сонмы светил…

В храмы их обивали порогиТе, кто чуточку мыслящим был.Но туда ни войти, ни пробиться.Кособочил усталых испуг.Лишь идеи как белые птицыВозмущённо метались вокруг.

Но однажды, в счастливое времяТолпы праздничный вдох колыхнул,Именитый живой академикДверь замшелую всем распахнул,И в святые ворвавшись потёмки,Что рождали лучи на земле,Все увидели амфор обломкиИ столетнюю пыль на столе,

И под сводами с росписью грустной,Полыхая огнём молодым,На обломках возникло искусствоТо, что стало искусством твоим.


УТРЕННЯЯ ИКЭБАНА К ПОЛУДНЮ

Умирают цветы, источая пронзительный запахБлаговоний, и тлений, и мёда, и восковых сот…

Вот тюльпаний король на устойчивых луковках-лапах.Вот персидская ветвь тридевятых заморских красот.Петушки-копьеносцы ещё не развеяли шлейфы,Угрожают шмелям остриями бутонцев тугих.Ищет бравый майор, поравнявшись по солнцу налево,В стайке барынь-девиц взор анютиных глаз озорных.Ассирийская астра и бабушкин храм – хризантемаДо смешного капризны, в роскошное прячась шитьё.Львиный зев не опасен. А роза садовой богемойПодставляет под росы всю томную прелесть её.Светлым раем чудес, очарованных, благоуханныхВ стенках ваз расписных все цветы веселы и легки…

Отчего же к полудню мрут слуги твои, икэбана,И роняют на стол истончённые в тлен лепестки?


ВЕЧНЫЙ СЮЖЕТ

Почтеньем к выбору невестОн разражалсяБокалов чинный благовест,Обряд гражданский.Из темноты какой на свет,На добром словеВозник обычай и обетДвойной любови?

Любовь щедра.Или нежна.Или продажна.Вот – клятва на крови она.Вот – конокража.То – боль крутую исцелит.То – искалечит.То – непорочный примет видПри тайной встрече,То – пятнами вины горя,Обманом нема…

Так начинается обрядДвойного гневаИ продолжается, в ответСтыду и плену,Нежнее прежнего обетЕё измены…


И как я верил, не пойму,Во красны речи,Что в том высоком теремуМой дар навечный,Что только вылупи глазаДа глянь: на солнцеПылает золотом косаВ её оконце,

А разогнаться и схватить,Чтоб разом – вместе:Моя единственная прытьЛюбви и чести,Чтоб шёл в который раз опятьПроцесс венчанья –К общенью тайному обрядИ к умолчанью.


ДЕЖАВЮ

Неспокойно душе и темно,хоть и люди за стенкою рядом.Кто глядит на меня сквозь окнопроникающим пристальным взглядом?Что там – образ ли вечности, знакневидимки ль под ветром ноябрьским,чей ничейный навязчивый зракзаревою окрасился краской,я игрушка ли, кукла ль его,он ли мне соглядатай заглавный?Посмотрю за окно. –Никого.Ничего. . .А присутствие явно.


ДОЛГОЕ ДЫХАНИЕ


РИТОРИКИ О СМЕРТИ

*«Аз отмщением воздам,Только бди(о, не уснуть бы! )И сведу к твоим стопамНеприятельские судьбы,Только бди!Держи свой мечОбнажённым –Бога радиРати встречные посечьПри одном враждебном взгляде»…

И – во взвихрь жизни ярь –День за днём испепелённы,Немо вся прозябла тварьПод мечом инерционным…

Совершился дней пожар.Дальше сумерки. И вечер.Дальше смерть… высокий дар…Выше жизни!Даром вечность…

**У Смерти длинная коса,Ещё длинней язык:Лизнёт – белеет полоса,Чернеет рядом крик.


Но мир, живым однажды став,Представ во всей красе,Для языка её шершав,Кремень её косе.И убеждён не зря народ,Толкуя про неё:Смерть не всегда своё берёт,Коль Жизнь даёт своё.И верь, не раз судьбою бит,Ты – соль её и твердь.И всё, что Жизнь не защитит,В живых возвысит Смерть.

***А смерти не хочу я никакой –Ни глупой, ни осмысленной, ни этой,Нелепо возвышаемой, порой,Традициями нынешнего света.Я слишком жив, чтоб запросто принятьПредел в существованье человечьем,Хотя и не страшусь осознавать,Что ныне мир, как никогда, не вечен.Пусть вострубят, что близится гроза,Что в ней земное может прекратиться…Но я смотрю в раскрытые глаза,А не в пустые чёрные глазницы!


****Стара для всехИ новизна такая,Что не могу иначе о Тебе,Таинственное Нечто представляяВ Твоём Ничто как в будущей судьбе.

Мудрейшие философы не в силеНутро Твоё открыть. Или закрыть.Им звёзды что-то, может, сообщили,Но. . . перед тем, как в немоту зарыть. . .

Кто осветил Твои опочивальни?Кто изумил сознание людей,Что ни один из нас не гениальнейОбычной гениальности Твоей?

Но,Больше не придя сюда оттуда,Пусть мраком,Пусть безличьем окружён,Я,Словно озорством,Одной причудой –Совсем не верить в Смерть –Вооружён.


ОБЪЯСНЕНИЕ В ПОЭЗИИ

Ремесло

Что в поэзии? –Глупотца,смех наивен, слова игривы,плач высок и чисты порывы –всё творится в её столбцах.

Что в поэтах? –Нередко – гривыи, как правило, судьбы криво. . .И порою, куском свинцаразрушаются их сердца,оглушая потомка взрывом.

Воплощение слов

Из убедительности вящей,Совсем не ради озорстваИз дали, взоры леденящей,Пришли и в даль уйдут слова.Мы рассуждаем о пришельцах,Родивших нас, явивших нас…Не потому ль так явна сердцуВремён пространственная связь?И было бы полдела это.


Но передалось нам Землёй,Как тело маленькой планетыНам стало почвой и стезёй,Как непонятно для иногоНе нашей почвы существа:Её мироточивым СловомПолны нам данные слова.В них – стон камней и прозябаньеНа камне первого гриба,В них сократилось расстояниеДо слова-символа «судьба».

Пусть не имеет веса слово,Но лишь благодаря емуМы держим ключ к своим основам,К любому шагу своему.Оно – коробка передачиИ «чёрный ящик» перемен –Всё подытожит и означитВ миру бесценностей и цен.И повторяя в детях сноваСвой вихрь, свой кругооборот,Слова судеб вольются в Слово,Что общую Судьбу несёт.


Братство вражды

Мы пили. Мы обалдевали.Несли потоки чепухи.Стаканы громко поднималиС любовью-дружбой за стихи.Мы были – клятва на кинжале,Пожатье крепкое руки.Стихи нам души обнажалиИ разжимали кулаки.

Но… был такой накал страстей…Как при паденье крепостей…И как враги, насупив брови,Под осуждение молвы,Стоим над дружбой и любовьюВ крови… не братьями по крови,А просто… с ног до головы.

Чудо

Изгнаннымснова по лесу ночномупроблеск наощупь рыщу-ищу:в просеке свет фонаря ли почтовый,в оке-окошке лучик-свечу.

Может быть, станется,может быть, нетпроблеска поиск увенчан удачей!Мой круговой замыкается след…


Значит, сначала по кругу.И значит,снова светить, самому на весуогник исторгнув… темно ль, слепота ли –чистую боль я по чаще несу…только б шепталки не околдовали.

Русские интеллигенты

. . .И шли.И знали, что лежит дорогаСреди руин, завалов и трущоб,Что ввек никто не встретит у порога,Венцом из роз не изукрасит лоб,Но шли…

Навстречу мир то нем, то тёмен,Мечты, слова и сны все – на убой.Но знали только вы, как он огромен,Как гулок, словно колокола бой.

Не объяснить идущим вслед за вамиТу Русь, что – рядом,Ту, что – вдалеке…

И плакали вы светлыми словамиНа чистом,На прекрасном языке.


Сонет плохому пародисту

Алхимиком не ставший по природе(зато всегда в подёнщине везло! )он смешивал при помощи пародийи авторов, и собственное зло.

Он, в денежном нуждаясь переводе,себя интерпретируя зело,лепил такую чушь при всём народе,алхимию приняв за ремесло.

И если (по секрету между нами)он скажет вам, что ищет некий каменьи что устал от поисков, как бог, –не слушайте речей его прелестных:алхимики печально нам известны…А этот не зашил ещё чулок.

Похороны поэта

Входят люди.Ах, какие встречи…Понаехали со всех концов.Неторопко льющиеся речи.И ни подлецов, ни молодцов.

Входят люди и просты, и странны,И звучны ожившие слова…Эти смех и слёзы непрестанны,Это – жизнь, которая права.


Входят люди.Душ закрытых нету.Неумолчны чуткие уста.Что их привело сюда со свету:Отклик, долг, привычная узда?Мальчик тараторящий, с разбегаВстал вдруг, глядя каждому в глаза:«Помянём родного человека!Помянём, как может кто…» – сказал…

Входят люди.Тесно за столами.Собрана соборная печаль.Где уж тут с бравурными стихами…И поэт стихами промолчал.Промолчал.Не вымолвил ни слова.Не разрушил тёплой тишины…

Чарки поминальные… и снова…Бесконечной тягостной длины.

Пиита

Молчит.Ни шороха, ни звука.В глазах:То – рай,То – бездный ад.


Стихи – юродивая штука,А не волшба или набат…

А рано утром – на работуВ который раз.В который век.Он также жалок без комфорта –Ведь современный человек.И не на небо взгляд направлен,А собеседнику в лицо.И среди равных он уравнен,И хлебом жив, а не пыльцой.

Но он далёк их постоянстваИ восприимчивей других,Как только вести из пространстваУловит нерв его.

И в мигВ нём всё на свете позабыто,И ходит бурей тишина,И сердце вечному открыто,И – только истина одна.Он за вселенскую тревогу,За малой мошки благодатьСпособен тотчас душу – Богу,А Сатане грехи отдать.И ради этого готов онСходить ума,В огне гореть,Но только б словом стало слово,


Как жизнью жизньИ смертью смерть.

Сон вас храни от этих зрелищ:В них – пот, и дикость, и оскал…

Лишь Пушкин Александр СергеевичСебя в юродивом признал.

Договор

Отошёл я.И ты отойдиОт бессовестно-буйного жара,Что в своей запекала грудиЧёрный наш соглядатай – держава.Что ни день, как в кошмарном кино,В час молитв позабытых – не реже,Нам она угрожала в окноНаших сумрачных долгих ночлежек.И когда, отчадив до конца,Стёрла зрак ненасытного дула, –Слава Богу… лишь кожу с лица…Слава Богу, что звёзд не слизнула.

Наотмашь или Свойства полемик

Утверждаю: поэзия – бог!А с поэтом тягаться опасно –


То, что он сконцентрировать смог,Прозе-дуре никак неподвластно.Потому ей опасней всего,Если он вдруг исторгнет проклятье,Так как это проклятье егоНе сносить, как штаны или платье. . .Только прозе никак невдомёк(Надо ж прозой-таки уродиться! )Что поэту поэзия – бог!Как свершат они, так и случится.Ах, по-своему, проза праваВ исключительном праве упрямомРазрешать и слова, и делаСвоему лишь прислужнику-хаму.И решать ей: ласкать-не-ласкать,В свято место пускать-не-пускатьСквозь шеренги охранников верныхСозидателя строк эфемерных. . .Пуст поэту прозаичный толк! -Одинок и свободен, как волк,Он не станет у прозы проситьсяДо её простоты опроститься,А исчезнет совсем потому,Что от прозы загнулась округа.Ни к чему даже дружба ему:Нет от прозы в поэзии друга!Потому и нисходит сюдаОн со знаками высшего долга,Чтобы тут отличать иногдаОт овцы одинокого волка.


Объяснение в поэзии

Её развенчивали серые –На что, мол, нужен этот клад?И шутники колючеперыеНад нею скалились с эстрад.И часто, лапами захватано,Мутнело дивное стекло.Тогда казалось: небо спрятано,Ненастьем свет заволокло.

Её расстреливали чёрные,Одну её во всём виня.Но восставала, отречённая,Она из пепла и огня.И прозревали вдруг ослепшие,Впотьмах угадывая свет,Тянулись конные, и пешие,И мёртвые за нею вслед.

По закоулкам, по трущобищам,Сквозь гул и гарь глухих времёнНесла она грядущим сборищамБлеск молнийный своих имён.Не знать ни страха, ни бесчестияПоэтов братству на крови:Ведь объяснение в поэзии -Как объяснение в любви. . .

И коль с тобой она поделится,Не предавай её надеждИ погремушкою-безделицейТолпу нарядную не тешь!


ОБЕТЫ

Венчание в катакомбной церкви(времена императора Траяна)

О, брак трагического плана!Переживаем до изъяна,До изъязвления душиСюда слетевший чёрный ветер,Крадущуюся мысль о смерти,Надежд безмыслых миражи…

О жизни с чудными дарамиМы молим смертными слезамиИ смертный источаем пот,Длить жизнь готовые как муку…Когда бы не такая штукаКак бытия заветный плод.

Исповедь пред Ликом Господним.(наше время)

Был бы проклят мой век лагерей,Истязаний, убийств, геноцида,Век подмены счастливых людейЛюдом звероподобного вида, –Если капля по капельке светНе сочился бы с неба на землю,И не знало б, что гибели нетИмя Божье несущее племя.


ДИВЕРТИСМЕНТ

До и после

Ты время ешь…Так вирус ткань съедает,Бактерии заглатывают жуть,Так червь торит в незримых дебрях путьИ пауки себя переплетают…Спит в паутинах озеро. И лес.И вся Земля – пристанище ночлега.И хитро ждёт прищурившийся бесСъедающего время человека…Пришедший, ты сперва совсем не смел,Боишься ты всего, что окружает.Но время ты попробовать сумел,И бес зрачки услужливо сужает.

Чистка Земли

Когда последний мусорный совокОпущен будет в бочку преисподней,Воскликнешь: «Как свежа земля сегодня»!Покажется: навстречу смотрит Бог. –В твои какие бездны заглянутьЕму придётся мощными лучами?!Но то, как выживал ты здесь ночами,Как душу сберегал – не позабудь.


РИТОРИКИ О СУДЬБЕ

1

Крепка и неизбежно-непреклонна,Рвани её попробуй, уболтай!Она тебя ведёт меж свор и стай,Клыков, тебе навстречу воспалённоСветящихся в кромешной темноте…

Послушен будь лишь ей одной на свете –По ею предназначенной чертеМинуешь клеть за клетью, сеть за сетью,Всю ловль подстерегающих чертей…

И в день, что будет всех иных черней,Она спасёт предвзятостью своей,Исхлёстывая всемогущей плетью.

2

Чёрные годы,Белые годы,Годы-разряды,Громоотводы,Годы-болота,Годы-озёра,Годы печального в трауре взора,Годы-ладони,Годы-подошвы,Шаркает память – охотник за прошлым.Сыпятся годы…


Моргнуть не успеешь –Блеск растеряешьИ потускнеешь.Сплошь эпилоги уже,Не анонсное,Будто идут лишь одни високосные,Будто вот-вот оборвётся тропа…

Благодарю тебя, детка-Судьба!


РАСПУТЬЯ

О добрых днях

«Кому повем печаль свою»*? –Стремящемуся вдальЕдва возникшему ручьюПоведаю печаль.К нему на миг сойдёт она…Ведь в метре, поперёкРучью – зыбучая волна,Прожорливый песок.Он остановит, он глотнётМне внемлющий ручей,И тот в глубины перейдётС моей печалью всей.И там, где нижут временаЗемную вертикаль,Найдёт пристанище она –О добрых днях печаль.

* строка из Псалтири.

Предание

и серый бег коняи чёрный высвист ветраи синь-простор краяи зелены края


сквозь медленный туман просвечивают «ретро»а дальше в степьтемнейистория твоя

калейдоскопна смесьгнедой буланый пегийгремит булатный ряд привычно вознесён

вновь чуиз дали той расплакались телегиим автор «Слова» причитает в унисон

черным-черна беда…

Светлеешь ты под утро,зелено-синь –вокруг распахнуты цвета,и зоревый восток нежнее перламутра,и солнце встало, но… черным-черна беда! –

уходят от погонь распластанные конииз века в век живёт предание твоё

вдруг села пыльи степьозвучили клаксоны

а дальшерёв ракет смертельный как копьё


Каяла

Уже забиты пылью тропы,Поросши русла и пусты,Где меж кочевий и ЕвропыАлели скифские щиты.Творились там перипетииПокруче нынешних забав,Сварогу вои как витииКовали клятвенный устав.Но не вернут и не озвучатКурганы, ветры и траваНи бед, ни битв-побед могучих,Ни поклонения волхвам…А степь, как встарь, неистребима.Поди, пойми её, когдаОпять в ней всё проходит мимо,Идя неведомо куда.

Былина

Валуны на распутьях стоят.Кто иссёк валуны письменами?Кто прочитывал каменный лад,Этим строчкам внимая веками?

Не они ль умудряли всегдаТех, что путь проклинали в бессильеИли шли неизвестно кудаИ неведомо что приносили?


Май Лукоморья*

Красив,как городв огненной петлебушующих ордынцев косоглазых,в толпу цветов вошёл он, чтоб ни разуне повториться больше на земле.

И этот день, ласкающий его,и эта даль в сплошной лазури цвета,и море в разнобойке игровойна остриях горящего рассвета

его в своих объятьях растворяти с головою голым бросят в адиюньского пылающего лета.

*Степная излучина над Азовским морем.


НЕФЕРТИ (ПОЭМА-АРХЕТИП)

«. . . и сказал пророк Нефереху

будущее Вечного Царства. . . »

Обрывок папируса № 11 1 6 «В», Эрмитаж.

«Маасен пет , маасен та,

мака йебсен эр маау… »

«И увидали небеса

и землю с той поры,

в них бились вольные сердца,

как дикий лев, храбры»…

«Сказка о потерпевшем кораблекрушение».


Посвящение

Светало.Однако под крышею домасветился ещё безымянный квадрат.И может быть, в тайнах старинного томатам ночью тонул современника взгляд.Цепляясь за голые буквы вначале,к дремучей символике ладя мостки,улавливал смысл современник едва ли,пока не забрёл в откровенья тоски.Она расплывалась в дворовом колодце,по стенам скользя от фундаментов ввысь.И внял современник: в ней смысл даётся,коль есть в этой жизни какой-нибудь смысл.Так чувствует вдруг он: биением страховпронизана толща ожившая стен,и страху откликнувшись, с ним одинаков,он пойман тоскою, как сеткой антенн. . .И строились строчными знаками всплескивремён, потонувших в египетской тьме.И смыслом вязалось всё это. И вместес ним сосуществуя, жило на земле. . .Когда же, бояться уставший до. . . смеха,напел он попавшийся в книге мотив,откликнулась бездна колодезным эхом,его благосклонно своим окрестив.И радуясь близости древнепроходца,боялось и пело её существо.И тёмные токи истоков колодцаисполнили знаньем его самого.


И то, что забыто, не стало б знакомо,в глубинах его проспало бы оно, –погасни той ночью под крышею домаи не догори до рассвета окно.

IЦарь династии четвёртойРа любимых фараонов,С Низом Верх соединившихВ царство древних египтян, –Правил мудро государством,Именуясь вечным Снефру(Или Снофру. . . Нету гласныхВ ископаемом письме) .Беспечальный отголосокДвадцати восьми столетийДо Р.Х. , до новой эры,Тысяч пять годков тому, –Снефру - добр (по документам,Что дошли сюда оттуда. . .Не в пример сынку Хеопсу,Кто известен как злодей) .Как и все цари Египта,Со времён Большого Нуна*Утвердившие порядокНа подвластной им земле, –Жил, и правил Снефру славный,И наследственною страстью –Жить и пО смерти владыкой –Был изрядно обуян. . .


Только-только юный СнефруНачал путь Двойной Короны** ,Только самым главным трономВ доме Бога овладел,Как себя увековечитьНа земле и путь на небоОбеспечить пирамидойСкорым образом решил.Он призвал к себе номарховМногочисленных уделов,Их по списку податномуКрупной данью обложив.Он велел казну пополнитьЗолотом в песке и слитках,Дать отчёт о медном камне,О плавильнях, о мехах,О рабах, из шкур воловьихТе мехи изготовлявшихНа кедровых рамах. ТакжеОзаботился о томМногократно славный Снефру,Чтобы транспортных салазокНа складах каменоломенЗаготовили бы впрок.Счетоводов разослал он –Строго в пунктах населённыхПровести учёт народа,Населявшего Страну,Дабы знать ему, владыке,Сколь умельцев по металлу,Сколь рабов, каменотёсов,Штукатуров у него.


Сам же с главным казначеемИ жрецами храма Птаха –Бога зодчих и вселенной,Покровителя дворцов –Посчитал суда и кормчих,Так ему необходимыхДля доставки плит гранитныхК месту стройки по Реке. . .И когда под знаком властиЛюди в пыль упали лбами,И рабы каменоломенК грузовому кораблюНа полозьях деревянныхПо дороге глинобитной,Сильно смоченной водою,Первый камень повлекли, –Стал, присутствуя при этом,Снефру внутренне спокоенИ отдал народу диво –Созерцание себя.Ибо все теперь узнают:Снефру, избранный богами,Не напрасно фараономПребывает на земле.Пусть теперь в нём все увидятОлицетворенье Гора –Соколиного началаКоронованных особ. . .Так что, кончив дни земные,Будут Снефру с ОзирисомНыне подданных живущихВ Царстве Мёртвых принимать.


IIДень за днём сжигало солнце,Проводя за вехой веху:Хлопотное это дело –Возведение гробниц.От восходов до закатовДлилась стройка пирамиды.Наконец, она вершинойЗатерялась в небесах. . .Под резцом каменотёсаВ изумрудном малахитеОгласили строки славу:Кто бишь есть владыка-царь!Посвящённые секретнымЛабиринтом протащилиТри гранитных саркофагаВ удалённый тайный зал:Пусть владыка избираетТот из трёх гробов, в которомНадлежит храниться вечноСлавной мумии его.Две ж оставшиеся урныРазместятся на коленахСтражей – каменных гигантов,Что посажены стеречьСердце, печень, селезёнку,Пуп – в желудке под бальзамом,А в последней – оба лёгких.Царь! . . святы и потроха. . .Блещут золотом футлярыПод спеленутое тело,Блещут дивною чеканкой


Колесницы и ладьи,Блещут панцири, и платья,И оружье фараона,Блещет ковкой изощрённойЛарь для снеди и питья,Серебром горят сандальи,Пол мозаичный мерцает,И строкою в Книгу МёртвыхИмя уж занесено,Чтобы там, где вечен Снефру,Фараона узнавали б,И Шакал-Анубис принялСоответственно б его. . .А пока ещё не мёртв онИ ведёт земные счёты, –Писари-иероглифистыПосвятительным письмомТоропливо испещряютПолированные плиты:Чем он славен, царь Египта,Ежедневно и всегда,Ибо на небе живущимИ пирующим с богамиНету мудрости превыше,Нету истиннее слов.

*Большой Нун – в египетской мифологии воплощение водной

стихии, которая существовала на заре времен и заключала в

себе жизненную силу.

**Двойная Корона – парадными головными уборами царей

Египта были короны Юга и Севера и двойная корона. Двойная

корона представляла собой комбинацию из двух первых.


IIIНо в процессе подготовкиПутешествия на небоСкука Снефру овладела,Мысль прорезала чело.И задал себе вопрос он:Если он – для умиранья,Что ему, живому, нужноНа египетской земле?. .Он потребовал веселья,Чтобы сердце, смехом полнясь,Скуку кровью разогнало. . .И веселье привели!Всё вокруг пришло в движенье,Во дворце засуетились,Глухо звякнули запоры,Запылал большой очаг,Шли охотники с добычей,Забурлили чаны с пивом,И до полдня пробы снявшийВиночерпий был хорош.Специального замесаНевесомым и пушистымПревосходным белым хлебомРазродилась к пиру печь.Тучные от фаршировки,Гуси впитывали соусИз толчённого ореха,Апельсинов и маслин.Тонкий дух приправ и специйПрянно-острых сочетали


С нежным мясом антилопьимКориандр и виноград.Рыбки лунного отловаПод ножом оттрепеталиИ в душистых травках спели,На коптильнях золотясь.Серебристые пиявкиВ сладком соке тростниковом. . .Окорок гиппопотамаПод коричным порошком. . .Молодой мускат в инжире. . .Морс в коробочках лимонных. . .Смоквы, финики, кокосовГолубое молочко –Ритуально и достойноЦарских церемониаловНа посуде тонкой лепкиПеренесены на стол. . .И когда фитильщик главныйВсе светильники заправил,По щепоти благовонийВ чашу каждую внеся, –Сандал, миро, лёгкий ладанЗаструились, освежаяВеселящим ароматомПышный пиршественный стол.Тотчас сразу распахнулисьГостевых покоев двериИ под музыку флейтистовПо порядку в зал вошли:


Фараон солнцеподобный,Приближённые, номархи,Сопредельных стран посланцыИ военные вожди.Замыкал же круг избранныйПосле паузы особойПринц четырнадцатилетнийМрачный юноша Хуфу:Он вошёл в сопровожденьеАмени Аменемхета,Возглавляющего нынеХрам божественного Ра.Это было нарушеньем! –Ритуал сугубо светский,И особам от религийНадлежало б там не быть.Ко всему, Хуфу наш чем-тоПривлечён к большому храму,А добра от Ра не виделСнефру – славный фараон. . .Но как искренний хозяинИ владыка всех на свете –Царь уселся, возвышаясь,И веселье разрешил.Все кивнули париками,Церемонно изъяснились,Яств откушав понемногу,Скромным образом запив,Хоть всех и предупредили,Чтоб держались посвободнейПотому, что добрый СнефруНа веселье их позвал. . .


Тут, журча, всплеснули струиИз подсвеченных фонтанов,Переполнив два бассейнаПенным пивом и вином.И протяжным долгим звономГонги вдруг разговорились.В темп тихонько барабанчик,Вторя им, затрепетал.И танцовщицы нагие,Гибче лакомого стебля,Чуть раскрытого бутонаАроматней и нежней,Заскользили меж гостями,Переигрывая танецБёдер крутостью прелестной,Смуглой тяжестью персей.И тогда умолкли вовсеВеселящиеся в зале:И не ново хоть, а всё же –Откровенные тела. . .Враз задвигались вельможи,И, забыв про близость Снефру,Кто тайком, кто откровенней,Соблазнялся красотой.И нащупывали пальцыПульс трепещущий горячий,И тонули рты в душистойСпелой мякоти. . . И такСтрасть всеобщая вскипела,Что, сорвав одежд остатки,Возбуждённые вельможиРезво кинулись на дев.


IVИ подобное веселье,В общем, было бы нормальным:Фараон на царстве тронномВосседает высоко,А у трона, львиной страстьюЗамечательно зверея,Необузданны причудыВерных подданных царя.Но шепнул ему тихонькоПриближённый соглядатай,Что Хуфу дворец покинул,Знать, весельем пренебрёгИ тайком ушёл прекрасныйПринц, с отцом не попрощавшись,Без его соизволенья.Да к тому же – с Амени. . .Фараон не подал виду,Что известием поверженОн, и гневу распалитьсяТут же не позволил царь,Но напряг однако память,Что изрядно оскудела,Лишь в бессмертия устройствоБудучи погружена.А напрягшись, вспомнил СнефруСобытийную цепочку,Проистекшую намедниПрямо в доме у него. . .


V. . .И сидел угрюмым Снефру,Наблюдая сладострастье,И ни разу усмехнутьсяНикому не пожелал.«Если так оно, - подумал, -Виночерпия повесить,Накормить плетьми прелестниц,Двор развратный разогнать,Заговорщиков же противФараона власти вечной -Храма Ра жрецов болтливых -Из столицы удалить:Разнесут слушок, конечно,Закоулками о том, какПримечательно весельеПонимает фараон. . . »Дважды хлопнул он в ладоши.Позади открылись двери,И вошла, ступая мощноПод военный барабан,Копья грозные навесивНад толпой разгорячённой,Как мышей, князей гоняя,Стража верная царя.В зале, мигом опустевшем,Только - лепет струй фонтанных,Только - снедь перемешаласьНа растоптанных столах. . .


Хлопнул трижды царь в ладоши.И для тайных порученийСкороход его явился,Распростершись перед ним.Снефру взял ларец изящный,Вынул палочку и краски,На папирусной полоскеИероглиф вывел свой.

– Друг, доставишь имя нашеВ храм мудрейших бога Тота,И от нас велишь явитьсяК нам верховному жрецу.

VI– Что желает мой владыка,Будь здоров и жив он трижды? –Тихо, глаз не поднимая,Произнёс с поклоном жрец.

– Нам, величеству, угодно,Чтобы Ибис лунноглавый*Стал бы сколь возможно ближеПервенствующего Ра.Подходи без церемонийИ усаживайся рядом:Ты отныне – друг нам первый,А стране – верховный жрец.

Жрец в лице не изменился,Ни один не дрогнул мускул.


Он, поправив ткани складки,Для беседы долгой сел,И – хотя ступенькой ниже –Снефру всё же показалось,Что едва ли с ним не вровеньМудреца глубокий взор. . .

– Кто даёт, скажи-ка, силуНам, владыкам-фараонам,Вознося нас над иными,Слепо подданными нам?

– Мой владыка сам ответилНа вопрос прямой и честный:Сонму высших и верховныхПоклонится и слепой. . .

– Наш вопрос – не развлеченье,Не пустой беседы ради,Не для игр со словесами, –Глухо Снефру произнёс. –Коль слепые, повинуясь,Да однажды вдруг прозреют! ?Кто нам скажет, что случится,Если зрячим станет раб?. .Но поведай, друг наш новый,Нам о тайнах сокровенных,Что взлелеял Ибис мудрыйВ сорока своих томах.

– Если точным быть, владыка:В сорока двух книгах Тота


Скрыто многое, пред чем нашПуть земной ничтожен весь!С царского соизволенья,Я бы смел владыке вкратцеСуть их тайную поведать,Покрывало приоткрыть. . .

*Ибис лунноглавый - Тот , один из главных богов египетского

пантеона, изображался в виде птицы с лунным серпом на

голове.

VIIДо восхода солнца длиласьИскренняя их беседа.И всё больше изумлялсяПрихотливый ум царя.Снефру был сражён буквальноИбисовым многознаньемИ построенной толковоСкромной речью мудреца. . .Жрец теперь уж не казался,Как сперва, глядящим вровень,И завязка «друг наш новый»По душе царю пришлась.Фараон узнал, к примеру,Что и боги любят отдых:И они от почитанийБесконечных устают.Потому – куда как мудроДать и Ра покой желанный,И на пламени священномТоту жертву принести. . .


Царь узнал о мире звёздном,О движенье неба вечном,От Луны, узнал, зависитВсё живое на земле.Услыхал он и о Ниле.Нил тогда лишь добр к людям,Если в день определённыйЗвёзд над ним изменчив цвет:Знак, когда в горах великих,Там, за царством Куш, на югеТают белые вершины,Что громадней пирамид.Так приходят в русло НилаДополнительные воды,А уж он несёт в разливеПлодородно тучный ил. . .Буде прежним отблеск звёздный, -Принесёт пустыня ветер,И тогда жара да голодЕгиптянам предстоят. . .Фараон узнал сказаньяО народах позабытых,О концах времён великихПод названием Потоп,До которых люди жили,Сколько им самим хотелось,А детей производили,Жить уставши, наконец.О, они могучи былиИ возделывали небо,Как мы - пашни. И разумным,Воздавало небо им.


Но могуществом упившисьИ презрев родство в едином,Часть из них ушла за небо,Большинство ж передрались.И в ответ гигантским битвамЗвёзды возмутились грозноИ, как стрелы, в них послалиСмертоносные огни.Вымирали здесь колоссы,Расколов последней мощьюНа куски твердыню-землю,Реки напрочь иссушив.В чёрном облаке гигантском,Испаренья их впитавшем,Долго солнце укрывалось,И землёй владела тьма.Наконец, поток обильныйВместе с памятью о ПрежнихСмыл останки страшной бойни,Русло Нила породив. . .

VIIIМного странного поведалЖрец владыке этой ночью.И пролился в душу СнефруСмысл тоски его былой:Впрямь, от царского незнаньяНичего о мире этом,Так всё может обернуться,Что никто не знает – как!


– Ты, мудрец, ответь нам прямо:Кто из подданных коронеМожет будущее ведатьИ про это рассказать?Может быть, и ты умеешьДаль открыть чудесным взором?. .Так рассказывай, не медли:Что грядет в Стране Царей?!

– О, богам такое знаньеДать мне было не угодно.Знаю я лишь то, что знаю,Что о боге знает жрец. . .Но коль так владыка хочет:Завтра ночью - праздник Тота!Тота храм своей особойЦарь Египта освятит?

. . .Про двойную фраз укладкуДогадался Снефру сразу.Но желанье – знать! – могучейИспытаний и лукавств. . .

– Будет так, как нам покажутГор, Изидою хранимый,Да недремлющее окоВласти нашей Озирис.Жди! Дадим мы знать об этом. . .А пока – прощай до ночи».

И в поклоне скрыл усмешкуУмудрённый Тотом жрец.


IXДолго, скинув облаченье,Отославши слуг покорных,На широком спальном ложеРасслаблялся фараон.Не до сна. . . Покой, смятенныйПредыдущей странной ночью,Все устои возмутившей,Непривычен и тяжёл.Снефру вспомнил возведеньеПограничных стен на юге,Где забрал он у кушанцевЗолотые рудники.Вспомнил войны за добычуДани, камня и металла,Войск бессмысленную славу,Покорение племёнИ смертельную усталостьВ тех, кто, став его рабами,И язык свой позабыли,И утратили богов. . .Вспомнил взгляд Хуфу подмётныйНа свою царя особу,Когда ночью позапрошлойПринца-сына он засталВ глубине покоев царскихНа прекраснейшей подстилке,Что собою представлялаДева-жрица храма Ра…Всё в ином возникло свете:Свой народ молчал, мельчая,


Раб молчал, в себя забитый,Фараонов ум молчал,Стыла, молча, пирамидаВ иероглифах хвастливых,И взывала, молча, к бойнеПоиссякшая казна.Но меж немотой и стономНужд, в лицо царю глядящих,Мошкарою над светильнейИзвивался жадный ройПринцев, визирей, номархов,Повелителей провинций,Полководцев, ловких свитских,Казначеев и жрецов –Мастеров придворной лести,В поклонении притворных,А глаза чуть приоткроешь:Отовсюду взгляд косой.Что ж им надо?. . Деньги. . . деньги. . .Деньги. . . деньги. . . Много денег -К дутой важности бахвалов,Власть отведавших чинов. . .Ибо, коли – в богачах ты,Тот, кто ниже – раболепней,Будь ты с тыквенной баклажкойВместо умной головы. . .Мрачно пол огромной спальниФараон в раздумьях мерил,Ход за ходом постигая,Что такое – власть царя!


И зовут не потому лиФараона Снефру добрым,Что привычно, по наследствуЦарь облек величьем смерть?. .Так нашёл себя он жертвойПравомерного порядкаИ, снедаемый сомненьем,Он, как старый вол, мычалПотому, что против смертиВ нём сегодня свет поставилИзощрённый многознаньемЧеловечьей жизни жрец.

XДень прошёл в пустых заботах.Впрочем, жаль царю расправуНад вечерним сбродом сразуВ исполненье привести. . .Но докучливых всё боле –Слуг от храма Ра всесущих –Из египетской столицыСнефру взялся удалить. . .Он с присутствующей цельюВыслал резвых скороходовДвум военным гарнизонамПередать его приказ! –Раз: фаюмским спецотрядам(Сплошь – наёмники-ливийцы,Что своих предпочитали,Неегипетских богов) ,


Перейдя черту столицыНе поздней вечерней стражи,Точно к сроку завтра должноБыть у Западных Ворот. . .Два! – Из Мемфиса алхкерам*Завтра же, к заре вечернейИз Ворот Восточных выйтиПереходом на Фаюм.Двигаться на север. . . и, лишьОдолев шесть тысяч локтей,На Закат от русла НилаСкорым маршем повернуть. . .Одновременно в строжайшейТайне шлёт он лодку-вестникВ направлении фиванскомК принцу кровному ХуфуС тем, чтоб Южная КоронаК торжествам была готова,Ибо милостью великой –Богом Ра освящена. . .Результат перетасовки:Ибис-Тот верховным богомУтверждается отнынеИ в столице, и в Стране.В перемене гарнизонаТакже надобность назрела,Дабы войско не прибралиСолнцеверные** к рукам.Так решил обставить действоУмный царь, политик тонкий,Славный трижды добрый СнефруПо замене божества. . .


«Только б не было раздора!Да волнений средь народаРа служитель*** своенравныйНе надумал бы разжечь. . . »И успев к закату солнцаС мудрым замыслом покончить,Стал готовиться владыкаК Тоту в храм на торжества.

ХIВ звонкий гонг ударил Снефру,И телохранитель главный,Промелькнув неслышной тенью,Растянулся перед ним.Царь ему повелеваетОкружить себя охранойИ сопровождать носилки,В коих славный фараонЭтой ночью тайно хочетБез глашатаев и шумныхВстреч, поклонов и приветствийПо столице погулять.Сам же: в чёрном облаченьеС иероглифом владыки,Под накидкою упрятавДлинный бронзовый кинжал(Им владел другим на завистьОн на редкость превосходноИ оружие такоеВсем клинкам предпочитал) ,


В белых праздничных сандалиях,Но – без всякой позолоты,Сквозь дворец пройдя бесшумно,В ночь стопы направил царь. . .Время – перед новолуньем.И готовый к обновленьюЛунный Тот, почти истаяв, –Поторапливал царя.Шесть носильщиков могучихПлавно подняли носилкиИ пошли. . . Внезапно СнефруШнур сигнальный потянул.Снова все остановились.И стояли тихо-тихо.И откинул тёмный пологБалдахина фараон.По невидимому садуНочь плыла в очарованье.Шевеленьем ей навстречуОтзывался влажный сад.Тишина звенела рядом,Словно мошка в паутине.И угадывался МемфисВздохами из-за оград.Спит роскошная столица –Средоточие Египта,Смешивая эхо жизниС мёртвым эхом пирамид.Лишь бормочут монотонноВодоносные каналы,Пополняясь черпакамиПоливных больших колёс,


Что вращали, днём и ночьюСад дворцовый орошаяБлагодатной влагой Нила,Молчаливые рабы.И нежданно, в ночь вливаясь,Зазвучал напев печальный:Пели два раба-гиксосаНа старинном языке.Их наречье понимая,Двуголосье слушал Снефру,И великое прозреньеВ этом пенье он ловил:

«Влеките, быки, колесницу времён

Над водами дольней реки.

Развалины дремлют , и в тёмную даль

Земли устремляется ход.

Влеките, быки, колесницу времён

Дорогами жарких пустынь .

Под солнцем жестокий погонщик падёт ,

Но тягот извечно ярмо.


Над морем всегда на закат.

И может , оплещет прохладой волна

Того, кто пустыню прошёл.


Путями бесчисленных солнц.

Когда-нибудь кончится жизнь на земле,

Но безостановочен ход» .


Потянул шнурок сигнальныйПризадумавшийся Снефру,В рабском пение презренномМудрость Тота подозрев.Вновь носильщики бесшумноПовлекли носилки к храму,Где положенные честиОжидал всевышний Тот.

XIIВремя близилось. По небуШёл к черте условной ТотаКрасный Сириус – ИзидыНеизменно верный зрак.Ах, безмолвье древних улиц! . .Почивают египтяне.Нил о берег расплескался,К египтянской тьме приник,Спят рабы в клетушках тесных,Каменные спят жилища,Спят поля, дворцы и храмы,И божественные чуда,И подвалы, и порты,И позёвывает стража,Час текущий обозначив,Голосом густо-протяжнымОкликая темноту. . .


Не дойдя квартал до школыДля писцов и звездочётов,На окраине стоявшейС незапамятных времён,

Слуги царские свернулиПо тропинке и спустилисьМежду зарослей колючихК потайному ходу в храм.

Там, под факелом, дающимДыма более, чем света,Жрец от Тота дожидалсяФараона своего…Вот носилки с драгоценнойНошей слуги опустили.Вот, откинув полог, твёрдоВстал на землю властелин.И, поклон творя учтивый,Жрец опять вздохнул украдкой:По намеченному плануВстреча их произошла…

Лабиринтом подземельяПо бессчётным поворотам,По бесчисленным ступенямСнизу верх и сверху вниз, -За жрецом, несущим факел,Шёл, уверенно ступая,Снефру трижды любопытный –Мудрость мысли постигать.


Шёл он – знать времён начала,Сердцем будущее вызнать,Дабы, суть познав по-царски,Путь народу указать.Шёл узреть картину мира,Шёл – себя на ней увидеть,Ибо нет стремлений вышеЖажды власти у живых…

Но игра такого сортаЛишь надеждами чреватаПотому, что в ней возможноКости выбросить не так,И тогда – пойдут смеяться надПрофаном злые боги,Тайн подглядки не прощаяЛюбознательным царям…

«Значит, надо, – думал Снефру, –Стать разведчиком лукавымВ тёмных недрах многознанья,И… в глубинах не тонуть,А при помощи любезныхСлов и дружеских уступок,Меньше времени теряя,Дни грядущие искать…Нынче же мне жрец расскажет:Кто из моего народаНаиболее способенК разрешенью тайны тайн,


Обласкать, приблизив должно,Высшей мудрости провидцаИ судьбу земель подвластныхСкорым образом познать…»

С тем, жрецом сопровождаем,Он и прибыл в помещенье,Что как раз предназначалосьДля визитов дорогих.Здесь высокий посетительМог присутствовать удобно:Весь обряд отсюда видя,Быть незримым самому…

Жрец спросил соизволеньяПовелеть покинуть Снефру.Повеление такоеОн тотчас же получилИ ушёл, задвинув доступВ помещение бесшумной,Плотно пригнанной к проёмуПлоской каменной плитой.

В наступившем затемненьеЦарь теперь ни зги не видел,Неприятным показалосьПоложение ему.Отодрав обивку кресла,Чиркнул он по полу перстнемИ, раздув искру на тряпке,Комнатушку осмотрел.


«Нет, подвоха быть не может», –Фараон пресёк сомненья. .

Лёгкий шорох доносилсяДо него из-за стены,Оборудованной в толщеАкустическим устройствомИз костей и красной глины,Обожжённой в очагах.Вкось прорезанные щелиПозволяли, холст раздвинув,Занавесивший их тени,Зал отсюда наблюдать.

Но пока – там тоже темень:Видно, таинство обрядаНачиналось темнотоюВ абсолютной тишине.

*Алкхеры - войска внутренней стражи фараонов.

**Солнцеверные - служители культа Ра.

***Ра служитель - верховный жрец Храма Ра.

XIIIИ звучнейший страстный голосЧистоты необычайной,Тишину пронзив, высокоГимн богам произносил.И зажёгся в отдаленьеОчень маленький светильник,Что во тьме большого залаСимвол света означал.


Одновременно со светомЗвук понизил первый голос.И вступил, вплетаясь в первыйОдновременно – второй.Вместе с тем – зажёгся в близкойГлубине огонь поярче,Но рассеять сумрак храмаНе светилось двум огням.Голоса поочерёдноВо всеобщее сливались –И тогда неразличимоВовсе: сколько было их;То – осердясь и грознея,Расплывались по напеву,Будто ссорились два бога:Боги мрака и добра.

Простонал и замер голос,Доброте принадлежащий.И торжественно озвучен,Мрачный грозно хохотал…

Фараон, видавший виды,Дрогнул вдруг, легенду помня:Два могучих бога-брата…Но – один другим убит…

И позванивали бубны,И подвсхлипывали флейты –Словно всплеск волны, несущейВ море брошенный предмет.


И разоблачась печально,Обозначили трещоткиСкрип обшивки деревянной,Набухающей в воде.

Но мелодикой вонзилсяВ нестерпимой боли жизниВопль женского страданья,Вызов вечности немой. –Так горюют безысходно,Тяжело и неутешно,Так оплакивают мёртвыхПолные любви сердца,Что поют, на свет рождаяВ воплях ужасов смертельныхВоедино с счастьем слившиЗемнородное дитя.

Но, в отличие от песниЖенщин – рожениц прекрасных,Плач по мёртвым излучаетМести жадную стрелу.И, живущий со стрелою,Навсегда теряет граниМеж сознанием и безднойВ дикой ярости своей…

Так оплакать ОзирисаЛишь сестра могла – Изида.И проклясть убийцу-СетаЛишь Изида так могла…


Вторя плачам и проклятьям,Факела метались мрачно.Низко, длинно простиралисьИх немые языки…

Но в отчаянье наивысших,Свивших предсумасхожденьеПосле умопомраченьяОт разлившейся беды –Полон чуткого участья,Явь великого покоя,Страсти нежностью смиряя,Дивный голос прозвучал…

Он спокойно разрастался…Он, пророчествуя дивно,Был лишь к вещему причастенУтешеньем всем своим:О живой любви бессмертных,О возмездьях за убийства,О сердцах, страданьем полных,Ровно он повествовал:Так вольны законы Неба,Верхней мудрости и духа -Слать нижайшему земномуЖивотворные лучи…

Пел он, как вдруг оживаетДоброта за злым ударом,Чтоб убитое в расцвете -Возвратить во свете дней…


…Перед взором фараона,Удивлённого открытым,Факела плясали ярко,Полно озаряя храм.И сливались в трёхголосье:Песнь Изиды с ОзирисомИ – навстречь им – песнь Тота,Дарящего вечность им…

В центре света золотогоПосреди людей счастливыхТанцевал священный Ибис –Птица имени и слов,Ибо в мире – только имяОзначает человека,Лишь венчая опереньемБесконечные слова.

А на жертвенный треножник…

XIVНо сквозняк возник внезапно,И прохладою затронулФараона потный лоб…Испросивший позволеньяПодойти, вошёл верховныйЖрец – хранитель таинств Тота,Фараону ныне друг.


Фараон, отринув чванство –До приличий ли сегодня? –Умного жреца взлобзал…Жрец, по-прежнему, учтивый,Осведомившись о царскомЗнанье, враз вдруг совершенном…(«Как я смог узнать его?»)…Жрец руководил страстями,Воздымался к верху пламень…Новолунье пламя скрыло,Скрылся Ибис в темноте,Лишь – светился…

«Полно-полно! Мы не зналиНичего такого сроду,Жрец! . . Но наших лицезренийНе испытывали вы…Вот - серьёзные вопросы,Что себе мы задавалиБеспокойной этой ночью,Были вами решены?! !…И скажи, мудрец наш первый,Не слыхал ли ты чужуюО быках песнь, повлекшихКолесницу всех времён?И – слыхал коль? – есть ли в этомСмысл тайного прозреньяО конечности земного?" –Снефру залпом вопросил.


"Да, слыхал я эту песню:Из пустыни шумерийскойОт ушедшего народаИ тебе слышна она…Но старей её истоки,Чем Начала первой книгиПочитаемого богаПапирусного письма…

Царь! О, вспомни о гигантах,Землю нашу растерзавших! -Песнь та – отрывок малый,Тайна некая тебе:Злу земному упрежденье.Лишь начать – опять начнётсяЭхо битвы роковой…Там людей подстерегалоОбезличенное горе.Каждый шёл к нему отдельно,Пропадая сообща,Каждый думал, что всесиленС самоходными быками,Смертоносными стрелами,Всесжирающим огнём.Но… всегда пророки жили,Чтоб за далью дней увидетьОкончанье распрей толькоЧерез жизненный предел"…


"А скажи-ка, друг мой первый! –Есть в египетском народеПрорицатели такие,Кто постиг бы времена?»

«Там, где Нил приходит к морю,На протоки распадаясь,Остров есть уединённый,Безымянный и глухой…Говорят, островитянеМалочисленны и нищи…Среди них есть малый неджес*…Это – Неферти-пророк! »

«Мы велим его доставитьВ наш дворец с большим почётом,Одарим своей любовью…»

Головой качает жрец:«Знай, могучий мой владыка:Сей пророк имеет силуТолько там, при чёрном камне,В старом храме островном…»

«Через два заката солнцаПриходи ко мне на ужин.А теперь – веди отсюда», -Снефру запросто изрёк.


XVПлыл рассвет глухой и мрачный –Час теней исчезновенья,Миг предметов, растворившихПограничные черты.

В этот час с царём обратноКо дворцу спешила стража,Воспалёнными очамиПялясь тщательно во мглу.Тихо всё… Но в переулкеПод массивными стенамиС колоссальной колоннадойУ двойного храма РаВдруг раздался шум нестройный.Встрепенулся от раздумийИ услышал, вздрогнув, СнефруТопот, звон и голоса.

…Накренились и упалиВ пыль священные носилки…Захрипел телохранитель…«Нападенье! »… – понял царь…Балдахина холст тончайшийВзмок и пятнами покрылсяВязко, словно маслом кто-тоНа него в сердцах плеснул.Но тугой тростинкой сталоТренированное тело.Полоснул холщовый задникЛовкий бронзовый кинжал.


И прыжком на десять локтей,Всё озрев молниеносно,Из поверженных носилокСнефру выбросил себя…

Что ж! Его хранили боги! –За прыжком упругим, следомПолотно проткнули сразуТри-четыре острия,Но движением легчайшимС одновременной защитойДвух убийц, к нему ближайших,Царь кинжалом поразил.Остальные не успели,Из досок высвобождаяОстрия широких копий, –Что к чему – сообразить.Лишь, увидев разъярённыйЛик с горящими очами,Так и охнули: «Владыка…»,Распростершись перед ним.

«Вероломный! » – гаркнул Снефру…

Из-за храмовой колонныВ три погибели согнулсяАмени Аменемхет –Полз в пыли бритоголовый,Ра избранник и глашатайЖрец, пронюхавший, прознавшийНамерения царя.


Почему же не решилсяДо конца он на убийство,Зная, что теперь всё сразуВерховодство потерял? –Знать, воспитанный в боязниПеред знаком фараона,Жрец несмел теперь вторичноЗамахнуться на царя.Он подполз и целованьемСледа царственной сандальиПоказал свою покорностьВысшей воле и судьбе.И кольнув кинжалом в темяЗаговорщика дурного,Повелел всевластный Снефру,Чтобы сел в носилки жрец.А потом, пинками поднявПокушавшихся лежащих,Лоскутами балдахинаИм глаза перевязав,Повелел взвалить на спиныОсквернённые носилки,Где молчал, трясясь от страха,Жрец, могучий только что.И… погнал на четверенькахВпереди себя как стадоПо дороге к Дому БогаНезадачливых убийц.


XVIВсполошился Мемфис утром,Будто перед наводненьем.Разнеслись молва и слухиК самым тёмным уголкам…

Воз колёсами не скрипнет…Бросил долотце чеканщик…Стихла бойкая торговля…Замолчали жернова…Ждал исхода люд свободный…Сжался, спрятавшись, вельможа…Проседали без работыПод запорами рабы…

…Только знойный полдень грянул,Как военные отряды,Ощетинившись чем было,Окружили храм двойной.И, пройдя по лабиринтамКоридоров, подземелий,В толпы воины согналиВсех, причастных к знаку Ра.

Волокли их сквозь ворота –Молодых жрецов доверья,Жриц нагих, сугубых старцев,Освящённых божеством…


И узрели египтянеТех, что Солнцу лишь являлисьБез покровов ритуальных,Нагишом ему служа…Как положено священнымПравом, выбитым на камне,С вероломством непреложноФараонам поступать –Их, несчастных, так хватали:Раскалёнными ножамиСтариков лишая зренья,Оскопляя молодых.Так прокалывали лонаЖрицам, чести их лишаяИ возможности зачатья, –Тонких копий острия…

При такой расправе ужасОвладел толпой народа…«Ра уже – не бог Египта…» –Втайне каждый понимал.

И в безмолвье раздавалисьУ двойного храма стоны.И песком оружье тёрлиИсполнители, устав.

*Неджес - слабый силами, но уважаемый представитель

(иногда - предводитель) древнеегипетской общины.


XVIIЗной спадал. От солнца тени,Удлиняясь, вырастали.Время – к вечеру. И воздухВсколыхнул далёкий звук. –То, гремя в священный бубен,К тихим толпам приближаясь,Изъяснитель царской волиРазворачивал указ…

«Наш народ, – гласил папирус, –Да сопутствуют нам боги,Должен знать о вероломстве,Что свершили слуги Ра!На прогулке предрассветной,Когда ваш правитель думал,Вне дворца в уединеньеМыслью отданный богам,Чтоб сытней жилось и лучшеНам любезным египтянам, –Нападенью царь подвергсяЗдесь, под сенью храма Ра…Но! Спокойствие народу –Боги сделали незримымФараона и владыкуДля зарвавшихся убийц!Посему повелеваем:Соблюсти обычай строгоС охранителями храмаПочитаемого Ра! –


Завершив возмездье, тотчасВ бычьих упряжах попарноЗа черту столицы нашейНаказуемых волочь.Сердцу нашему печальныйСлед зачистить боронами:От Восточных Врат на северБоронить шесть тысяч длин…Войску быть в сопровожденье!И пройдя шесть тысяч локтей,На закат от русла НилаС караваном повернуть.Выйти далее к Фаюму.Стать в Фаюме гарнизоном.До особого приказаПостоянно там стоять!Переслать в столицу скорымОднодневным переходомДля учений и проверокНаш фаюмский гарнизон…Как велит нам бог Анубис,Всех виновников событьяВыгнать вон! Без возвращенья! –За фаюмские пески…Если выживут, вверяемИх Анубису-Шакалу…Пребывайте же в пустыне…Поклоняйтесь же ему!В поддержание порядка,Для ведения дозора:На постах дворцовой стражеВстать взамен ушедших войск…


По зачтении указа –Под угрозою арестаЕгиптянам по жилищамДо утра мы быть велим…Для выветриванья духаПропустить сквозь город ветер,Отворив ворота на ночь,Что на запад и восток…Наконец, являем милость:Жрец верховный Ра, предавшийНас – народ и фараона –И презревший божество,Будет выслан из столицыНевредим, не тронут нами…Славьте ж Тота, египтяне!Первый бог Египта – Тот! »

XVIIIЕсть часы сродни безумью,Безнадёжны в обостреньеЧёрных сил, нашедших жертвуИ терзающих её. –Поражая ум, и волю,И лишив покоя сердце,Измочалят эти силыПотерявшего себя…Так бывает, как ни странно,Пред мигом озаренья,Перед тем, как рвут последний,Тайну прятавший покров,


Перед высшею ступеньюНа путях познанья смыслаБытия с существованьемВсех общественных устройств…

Фараон, не ожидавшийДел такого оборота,Что продуманный детальноПуть едва не преградил, –Растерялся, думать надо,И течением событийПокорённый, был готов ужВерный план в сердцах проклясть.Но едва себе представилЦарь, а что же дальше будетСо Страной, ему подвластной,С ним растерянным самим,Если вдруг остановитьсяНа полупути от знаний,Что обещаны при ТотеПервым другом и жрецом, –Как обрёл успокоенье,Твёрдый взор и сухость мысли…Ко всему – к заре вечерней:Гул у Западных Ворот –Стройный топот услыхал он!Поколонно и порядно –То входило в город войско,Ожидаемое им…


И отдав распоряженьяКазначеям, отвечавшимЗа порядок гарнизонный,Караулы и постой, –Понял царь: закончен смутныйДень, который неизвестно,Чем бы кончился, ливийцевЗадержало б что в пути…

Не откладывая в долгийЯщик план похода, тут жеЦарь за трапезой вечернейПриближённым объявил:Через день, лишь встанет солнце,Быть флотилии готовойДля отплытья к устью НилаНа один из островов.

XIXИ поплыл по Нилу Снефру,По реке Страны Великой,Протянувшейся издревлеВдоль пологих берегов,Вдоль папирусом поросшихПлавней, дичью сверхбогатой,Вдоль полей, обильных хлебом,Мимо сёл и деревень.

Плыл по Нилу добрый Снефру –Обозреть простор Египта,А случись, и неполадокПо-хозяйски рассудить.


(Впрочем, так другим казалось:Утвердившийся в величьеПри порядке неизменном –Вот вершит обзоры царь.Но, во всём благополучен,Он, которому на небоНи один в Египте смертныйПуть пресечь бы не посмел,Всё ж, иного дела ради –Знать пророческое слово –Никому не открываясь,Этот выдумал поход)…Так он плыл, сопровождаемВерной избранною свитойИз жрецов и облечённыхВластью светскою вельмож,Плыл на барке золочённойПод роскошным балдахином.Иероглифом владыкиИзукрашен балдахин.Там, на двух кости слоновойБиблосской резьбы искуснойТронах, матово мерцавших,Крытых лаком дорогим,С плавной понизу опоройНа округлых бивнях длинных –Отдыхали царь с царицейИ покачивались чуть.

С ними рядом там, на выборВ плотных нишах гардеробаОдеяния хранились,Как приличествует им:


Тонкой выделки доспехи,Золотой финифти юбки,Драгоценнейшие нимбыИ жемчужные шарфы…

Как простой атлет иль воинДо набедренной повязкиОбнажённый, мирно СнефруВлажным воздухом дышал,Из руки не выпускаяЖезл с обличием Изиды,Чем владеть лишь мог наследникФараонов – фараон.

В лоб регалии почтеннойНоздреватого железаВплавлен формы молньевиднойКамень неба – метеор –Ни в Стране, ни в сопредельныхНет подобного металла,Что пластичней твёрдой бронзы,Как умельцы говорят…

Ходко шла по Нилу барка.Охранять царя готова,Зорко вдаль глядела стража…Но пустынны берега.Лишь воскликнет удивлённыйВ тростниковых плавнях ибис,Да в прибрежной деревенькеВол приветливо взревёт…


Три нубийца меднокожих –Три постельничьих безгласных,Кто поддерживает в спальнеНад монархами огни, -Опахалами из перьевОтгоняли потихонькуОт четы священной всякихНасекомых и жару.

И гребцы, что днищем баркиОт очей подмётных скрыты,Равно, как от созерцаньяТел божественной четы,Мерно вёсла опускалиВ золотое утро Нила…

И надсмотрщики над нимиБойко плётками трясли.

XXНа почтительном отрывеОт роскошной царской барки –По порядкам этикета:Авангард и арьергард –На судах размеров разныхШли в согласие с уставомПышный двор и войско СнефруСоответственно чинам.


За царями в ветхой лодке –Нищей собственности храма,Что был вынужден доселеПребывать в тени глухой,Храма мудрости, которыйВ одночасье стал главоюИерархии суровойМногочисленных богов, -На корме под старым тентом:Друг, любезный фараону,Проводник-советчик Снефру –Плыл в большом раздумье жрец.

Он-то знал, что неджес малый,Завтра видящий, причинойНастоящему походуВ глушь неведомую был.Но стремясь понять мотивыШага, что не свойствен вовсеПредставителю надменныхОграниченных владык, -Жрец, познаньем изощрённый,Нет, не смог себе ответить:Что! – есть к Неферти-пророкуСнисхождение царя?. .Он представил Снефру в ветхой,В край запущенной молельне,Средь убогости, зловоньяОт неубранных никем,Изобилующих червемСгнивших жертвенных останков,Сплошь усеянных роямиРазноцветных трупных мух.


Он представил, как на чёрныйКамень Неферти восходит,Сам – уборщик, жрец и служкаВ бедном храме островном,Как садится он и долго,Будто голос камня слыша,Складки рубища расправив,Немигающе глядит…

Тут, конечно, фараонуНе до истин и пророчеств:Царь брезгливо отвернётсяОт такого мудреца.

Будет гнев разбужен в Снефру!И сойдёт на тихий островВместо чести и признаньяС царской яростью беда…

А потом напомнят СнефруХитрецы и подлипалы:Тота жрец всему виною! –И укажут на него…Что же будет, если Снефру,Чуть приблизившись к загадкам,О которых мог годамиЖрец поведывать ему, –Вдруг дознается, напротив,От чудесного провидца,Что и Тоту не доступно:Дни конкретных перемен,


Ожидающих Египет(Жрец никак не сомневалсяВ силе Неферти, способнойДаль времён преодолеть)? . .

«Царь хорош, конечно, тоже! –За узлом вязать бы узел:Ход последствий, постепенноИсходящий от причин,Что спокойно б созревалиНа известной почве ТотаИ, естественно, давали бОднозначный результат, -Было бы умнО… Так нет же,Подавай ему на блюдеМигом все картины сразу,Что пребудут… А зачем?…»

Так, путями исключенийОдного или иного,Вывел, твёрдо убеждённый,Лишь одно решенье жрец:Надо Неферти подстроитьТонкий ряд компрометацийТак, чтоб Снефру увлечённыйОбвинить жреца не мог.


XXIА суда вошли в пределыГелиопольского нома.Вон и город ГелиопольПроплывает за бортом.Вон Хуфу на возвышеньеБьёт почтительно поклоны,Вон, в колени ткнувшись лбами,Фараона чтит народ…

Широко река разлита.Приближаясь к морю, плавноПерекатывает волныОсветливший воды Нил.

Время – за полдень. И скороЗа началом дельты нильской:«Выйти к острову! » - был отданКормчим знаками сигнал…

Но ещё блуждали долгоСреди плавней водоходы,Остров с Неферти на дельте,Будь неладно всё, ища…По протокам с непривычнымХодом струй воды упругой,В расширяющемся руслеПотерявши берега, –Строй судов разрушен царский:Очень каждому хотелосьРаньше всех увидеть остров,Чтоб любезней Снефру стать.


Царь, скрывая недовольство,Так же был с царицей рядомВ облачение и в гримеПосреди своей Реки.Словно каменная кукла,Как всегда, глядел он прямо…Из-под век полузакрытыхВсё мрачней сочился взор.

Наконец, зевнув лениво,Встала гордая царицаИ под сенью балдахинаСкрылась медленно она.Величаво опустилсяВслед за нею полог тяжкий…

На корме остался СнефруВ одиночестве, как перст!

…Вдруг до слуха фараонаДолетел зовущий голос,Полон ветреной свободы…

Веки поднял фараон…

Крикнуть так из приближённыхНе осмелился никто бы:Что за дивное созвучье,Мигом понятое – «Эй! »


Жезлом царь качнул. И снова,Друг за дружкой выгребаяСтрого в линию, флотильяВажно двинулась на зов…Зов звучал сильней всё, ближе…Вот уже почти что рядом…А не виден, подававшийВольный голос, человек.

XXIIВовсе лишь в тростник уткнувшись,Обнаружил царский кормчийСквозь папирус – уходящийВ тьму зелёную проход.В ней виднелся незаметныйТростниковый свайный мостик,И на нём – островитянинМашет поднятой рукой.

Натянув тетивы луков,Стража выпятилась грозно:Фараонам непривыченДля приветствий жест такой.

«Имя! » – взвыл военачальник. –Назови себя, ничтожный!Чтобы знать, кого отправятК Сету лучники мои…»


«Неджес Неферти», - ответ был…

И коснувшись жезлом гонга,Миг стремительных прицеловСтражи царь остановил…

«Мой поклон тебе, владыка». –Зазвучавший… ниоткудаВ существе своём почуялГордый голос фараон.

«Ничему не удивляйся, -Продолжалось наважденье, -Принят будучи достойно,Царь, достойных не унизь!Смерти наших душ подобноУниженье нас. И этоИстинным пророкам словаПережить нельзя никак…Здесь, на острове безвестном,Молчаливой тайны полном,Разговаривать умеют,Не разверстывая уст.Скрыты от непосвящённыхСмысл речей. И устремленья.И никто не может слушатьДвух беседующих нас…Ты о том ещё узнаешь,Если будет любопытно.А пока – в пути на островЗа плечо моё держись…»


И вельможи увидали,Онемев от изумленья,Как фигуре богоравнойНеджес руку протянул.

Фараон ступил на мостикИ, ни разу не качнувшись,Вглубь зелёного проходаВслед за Неферти пошёл…Заспешило суетливоФараона окруженьеЗа царём своим на мостикПереправиться скорей,Но спокойно и раздельноПо слогам промолвил неджес:«Все – ни с места. Остров приметЛишь владыку и жреца…»Подобрав полы хитона,Жрец вторым ступил на мостик.И пропали три фигурыВ мраке сумерек глухом…

А суда качались кучноУ пределов недоступных.И запрету подчинившись,Перед сном разоблачась,Все отужинали молча,А потом всхрапнули сладко…Пусть им этот остров странныйНе привидится во сне…


XXIII«…Для владык земного мираМногознание жестоко,А предвиденье печально, –Мыслью неджес передал. –Об одном прошу, о, царь, я:Перед завтрашнею злобойСлуг твоих жестокосердныхСтань познанию щитом.Хоть насилия страшитьсяЯсновидцам не пристало –Но, как воск, растает остров,Если силой будет взят.С нами вместе жрец твой мудрый.Очень может так случиться,Что бездумная прислугаЦелью выберет его…Отвечай же без утайки:Ты, по-прежнему, желаешьИ зачем желаешь, Снефру,Про судьбу Страны узнать?»

Снефру был обескураженОбращением пророка,Так грубейше нарушавшемВековечный этикет…

«Я – владыка или неджес?. . » –Тяжело подумал Снефру.

И – в ответ: «Владыка – небо!Мы уравнены под ним…


О своём не беспокойся –Ведь беседуем безмолвно,И другие не узнают,Что друг другу говорим.Не считай же униженьем:Ты с вопросами пришёл ведь,И на то моя лишь воля –Будешь знать ли ты ответ…»

Жрец, идущий рядом с ними,Ничего не слышал, кромеВсхлипов мостика и ветраПо верхушкам тростника,Но какие-то обрывкиБеспорядочные мыслей,Будто шёпот издалёка,Проносились в голове…

Как бы ни было, а знаньеТота мудрости глубиннойОт всех прочих ощутимоОтличало мудреца.Жрец проник наитьем тонкимВ разгоравшуюся живоСнефру с Неферти беседу,Суть её поймав едва.«Изощрён довольно неджесПрозорливый. Но посмотрим:Что за остров, что откроетНам впоследствии пророк?


Но всего же любопытнейЧёрный камень в ветхом храме,Что, наверно, безобразней,Чем я сам воображал…Впредь, однако, осторожней:Никаких случайных мыслей!Видно, неджес понимаетХод раздумий потайных…»

XXIVОстров жил в соединеньеСил небес и подземелий,Управляемых спокойноУмной волею земной.Колоннадою могучейИз невиданных деревьевПеред удивлённым взоромФараона он предстал.

Меж двух статуй деревянных,В душных сумерках мерцавшихФосфорически холоднымРовным внутренним огнём,Робко с мостика на сушуФараон сошёл по сходням,И качнулся, показалось,Странный остров, как живой.Тьма в права вступала быстро.Ночь обрушилась на землю.Но холодное свеченьеСтатуй шире разлилось.


Снефру, Неферти ведомый,Озирался непрестанно,И, поёживаясь зябко,Шёл за ними следом жрец. –

Он собою ощутил вдругМуравьиный писк разумный,Дождевого червя шёпот,Корневую речь глубин,Сонных камней бормотанье,Перебранку крон взнесённых,Птичьи росказни и вестиТоропливые ветров…

И постигнул жрец, что в гуле,До тех пор им представимомКак гармонию в порядкеОбщежития божеств, –Всё живёт раздельной явью,Всё своё имеет имя:Позови – незримый образВраз откликнется на зов…

Впереди тропой идущийРуку поднял ясновидец,И зажглось в его ладониСолнце малое звездой.

Лес, вокруг стоявший плотно,Вдруг лучами озарился…И свершившегося видетьНе случалось никогда:


На глазах стволы деревьевС треском к небу потянулисьИ, как спелые колосья,Вдруг на землю полегли.И бесшумно погрузилсяВ почву только что могучийЛес. И свежие росточкиТотчас лесом подросли.Одновременно исчезлиГолоса зверей. И птичьи,Пух теряющие, тельцаПревратились в перегной…И стремительные сокиПод корой заклокотали.И другой покров зелёныйЗашумел, зашелестел.В шелесте перерождаясь,Заплелись в косицы веткиИ венком образовалиВкруговую плотный нимб.И сверкало в центре кругаКамень-озерцо, зеркальноПовторивши тень пророка,В звёздах небо отразив.

XXV«Вот мой храм! – воскликнул неджес. –Жрец, таким его ты видел?. .Мудр, а ложного виденьяНе сумел ты превозмочь!


Храм пророков, как и словоПрорицанья, не имеютСмысла, вскормленные грязью,Низведённые до жертв…Царь, ведь преобразованьяТе, каким ты был свидетель:Времени ниспроверженье –Умной выдумки людской.

Время – луч, который длится,Если есть источник света.И пребудет лишь пространство,Коль светильник погасить.А пространственных явленийСкоры видоизмененья:От рождений – через гибель –До рождений вновь. И вновь:От рождений – через гибель…Сколько б камешку на нитиНи качаться, повторитсяНеизбежный цикл тройной…Так зачем – ты не ответил –Знать судьбу Египта хочешь?. . »

«Смысл ищу существованью. –Тихо Снефру произнёс. –И ещё – вопрос последний:Как беседовать молчаньем,Понимая глубь единстваМира, скажешь ли, пророк?»


«Есть бессмертная частицаВ самой тайне плоти смертной,Вне забот и вне порокаПервозданна и чиста.Зла с Добром противоборстваТа частица не приемлет.Только мысль – безмолвный вестник –Свет её. И проводник…Но приступим к прорицанью!Подтверждаешь ли желанье?»

«Да! » – сверкнул глазами Снефру.

«Заклинание творю».

Заклинание Неферти:

«Оставьте, быки, колесницу времён,

Привычное скиньте ярмо.

Пусть лёгкие ветры вас небом несут ,

Да будет стремителен лёт…

Что видите вы на далёкой земле,

На знойных реки берегах –

Открыть и поведать немедля велю!

Да станет к вам ухо остро…

На чёрную линию – жёлтая гладь ,

На красную – дым голубой…

Прозреть и провидеть стопами я встал

На камень пророчеств, быки!»


Узкий луч метнулся в небо,Грянул грозный грохот громаИ дугою раскалённойДаль прошил метеорит…

Горько Неферти сказаньеО стране Египет начал.И слова его печалиТайно жрец запечатлел.

Пророчество Неферти:

«Предвижу!

И честно моё содрогается сердце.

Плачь , бедный мой царь ,

О земле, что тебя народила.

Молчание – зло .

Только слово пророчества – сила.

Лишь в правде,

Пусть горькое, - разума чистое средство…

Оплакивать мёртвых –

Египта священный обычай –

Никто не придёт в поминальные дни на могилы .

Амбары зерна превратятся в хранилища гнили.

Погибель голодная станет Египту привычной.

Не вечна Страна – средоточье покорного рабства. –

В ней смута созреет .

Восстанут открыто селяне.

Хозяева сгинут .

Померкнут благие деянья.


Ни дня – без хаоса.

Насилье исполнит пространства.

Погибнет Страна.

И не будет печали об этом.

Рабы воцарятся – бездушные мрачные люди.

Ни славить кого-то, ни славиться некому будет .

И застятся наглухо взоры людские от света.

С презрением к предкам в потомков войдёт

беспокойство. –

Надежды прекрасные сменят желанья дурного .

И люди людей понимать и любить перестанут.

И сломано будет надёжное жизнеустройство…

Предвижу!

В потёмках скрывается трон твой наследный.

Уставший от бед не услышит и доброго слова.

Покинув развалины, будут без крова скитаться

Твои, фараон, солнцеликие горе-потомки…

Река полноводная сушей засолённой станет .

По бывшему руслу пройдут , будто посуху, ноги.

И боги храмовные в жертву болота получат .

И реку суда, рассыхаясь , искать перестанут.

Вода станет берегом.

Берег – зловонной водою.

Путь северный ветер уступит песчаному с юга.

За нивами нивы зачахнут , не ведая плуга.

Друг друга ограбит.

Брат брата одарит бедою.

Ни сева. Ни жатвы…

Лишь плавнями станут питаться.

Но от истреблённого разве живое родится? . .


Презреют в Стране символ мудрости –

Ибиса-птицу.

И змеи шипящие в гнёздах её расклубятся…

Предвижу!

Падёт Гелиополь – защита с востока.

В неверьем озлобленной страже измена таится.

Гиксос-азиат покорит неприступные стены,

Врата отворит и займётся расправой жестокой.

И к тем, кто унижен беспечной египетской спесью,

Кому на невольничьих рынках лишь место под

солнцем,

Возмездие ликом, достойным судьбы, повернётся

Воздать , наконец, им позор возвышения местью…

Я слышу владыку, чей дух обречённый измотан,

Чья речь до мольбы опустилась , до немощи низшей,

Над равным цари хохотали б, подобное слыша,

Но верь мне и внемли! –

Вторю его голосу – вот он:

Голос фараона-потомка:

«Я не знаю…

Над Нилом темны и пусты города.

В чаше черепа – эхом в колодце – и шёпот , и крик.

Уронила Двойную Корону моя голова,

И богам-покровителям пуст полумёртвый язык.

Я не знаю…


А ночь разжигает вдали горизонт .

Что она принесёт по бушующим руслам огня:

Если там азиат – малочислен и слаб гарнизон.

А убийца – увы: не подкуплена ль стража моя?

Я не знаю…

Обед во дворце, как в походе худом…

До походов ли мне, если медь на стреле зелена!

Сколько лун добротою держали надёжный мой дом!

Но и боги устали хорошие слать времена…

Я не знаю,

Откуда мне искренней помощи ждать? –

Север выжат Востоком.

Растёт подозрительно Юг…

Посредине земли мне одно лишь осталось желать:

В пирамиде живым завершить предначертанный

круг… »

…Всё затихло. Лишь с восходаТишиною дунул ветер.Погрузился в чёрный каменьСлово молвивший пророк…

Разворачиваясь к югу,Паруса подняли лодкиИ поплыли. Жрец и Снефру,Молча, глянули назад. –Пеленою мглы укрытый,Растворялся вслед за нимиВ сером предрассветном светеЧудный остров навсегда.


Только всё ещё двум людямОткликался в дебрях эхомГолос Неферти печальнойГорькой истиной о них.

ЭпилогВ папирусах, дошедших до меня,Бесстрастный строй значков неизгладимых…Ушли быки, крутые лбы креня!Но всё ещё вослед быкам глядим мы…Словами обнажённый результат!Папирус – очевидец прорицанья:Быки рога сломали о закат,Поверив, что взлетят от бичеванья…Бессмысленно…Погонщик был иной!Незрячим он тащился за быками.Трещала ось телеги временной,Нагруженной бесчисленно рабами.Плыл стон, оттуда песней становясьИзмученной, уже не первобытный…Прослыть, подслушать пробовала власть,С подвластными бытующая слитно…Вновь за спиной усыпан прахом шлях,Вновь слуху туго, вновь глазам негладко:Сообщество быков и колымагСкрежещет на ухабистых порядках.И только то, чем должен человекКогда-нибудь в природе состояться,Несут, переходя из века в век,Слова. И тайной явленной искрятся.


ДВЕ ПЕСНИ

Горняя

Он сменил бы и сто лошадейДонести людям песню над бездной,Но ему самому неизвестно –Сколь протянет он путь на болезной,На исхлёстанной кляче своей.

Одиноко поётся в горах,Бьётся эхо, чем выше – безвестней…Спотыкаясь на первых порах,Начинается новая песня.

Невольная

Ну, вот и кончилось застолье,И люди с песней разошлись.Ты вышел вслед.Туман над полем,Клубясь, в безветрии повис.И только песня чуть слышна…А там и песни смолкнул отзвук,И стал ещё туманней воздух,Ещё пустее тишина.

Но вопреки глухой сторонке,Наперекор немым ночамЧуть слышно голос твой незвонкийВ тумане плотном зазвучал.


Вот он поплыл за поле, в степь,Вернулся, эхом отражённыйВот он, как птах освобождённыйКрыла попробовал, окреп

И поднялся до высоты,Где сроду не было тумановИ безыскусно златотканныПрекрасны звёзды и чисты.Лети, встревоживший, далёко,Не пропадая в сизой мгле,Как голоса певцов, до срокаСвоё отпевших на земле.


ЮНАЯ РОДИНА

Американский пролог (политеза)

Привычно подтолкнувши колесо,Что ход слегка замедлило за сутки,Привычную напялив на лицоГримасу отвращения и скуки,Америка встаёт не с той ноги…

Под рокот мессианского кимвалаСкрипят в её приёмной сапоги,Приподняты военные забрала…

И предстаёт средь сборища она,И слухом ловит смысл в раскате дальнем.И вновь её советницей – Война,Ближайшая к её опочивальне.И значит, в ней всё снова, как вчера,И облаченье будет, что и прежде…

Подобострастно круг её двораСледит за соответствием в одежде, –Лёг на погон ей новый полигон,На все ракеты плащ её застёгнут,Над нею нимбом замерший огоньГотов лучи последние исторгнуть.Законченный воинственный покрой!Ликует круг и жаждет безобразий…

Ей сапоги приносит юный boy,Едва отмыв их от вчерашней грязи.


«Пороть нерасторопного юнца, –Раздался глас Америки суровый. –Он кровь здесь не дочистил до конца,Не стёр тут след ураново-свинцовый…»

«Опомнись, госпожа! Моя ль вина?Пори свой сброд из первых и последних…»

«О! Да он – Мир! . . – шепнула ей Война. –Но он – твой boy.Твой раб.А не советник»!

Жилище (запев)

Когда в урочище осеннемПрозрачен падающий лист,Любой поляной, каждой теньюЛес тонко высветлен и чист:Свидетель дней седоволосых,Здесь волховой колдует тишьИ разрисовывает воздухВидениями городищ.Из пустоты она устроитВремён забытых полотно,И неизбывное родноеСовьёт её веретено.Тебе откликнуться решаясь,Она запомнит голос твойИ, от тебя не разрушаясь,Опять сомкнётся за тобой. . .


Давай зайдём в её жилища,И с удивленьем скажешь ты,Что города и городищаИмеют общие черты.Родство незримое, живоеМеж ними крепко пролегло,Соединило их собоюИ в нас исчезнуть не могло.И потому совсем не снится,А въявь стоит осенним днём:То глубь, которой вновь не сбыться,То быль, которой мы живём.

Исток (колыбельная)

Моя родительница древняя,Хранительница очага. . .Стоит славянская деревня,Круты речные берега.Ещё - до темени батыевой,До Киева и басурманТам - вольно племя. И чисты егоСварог, Велес да истукан.В борах, среди деревьев кряжистых,Над старой речкою давноОно прямым родством мне кажется,И говорит во мне оноПро небогатое узорочьеНа толстостенных теремах,Где равно: пробы чьи и сборы чьиВ общинных крепких закромах.


Не знаю, что своё нашептывалОратай, плотник ли, кузнец,Но сила слышится волшебнаяВ словах «умелец», «удалец». . .Там хоровод неспешный тянется,Катится солнце-колесо,И в самом малом заклинаньицеЖивёт охранное лицо.Там на разливе травы росныеСветлым-светлы. И в час ночнойВ них прячутся разноголосыеКикиморы и див речной.Там, там, родная, безымянная,Льняная, юная моя,Тебя любовью осиянноюДарила мать сыра земля.С тобой, нежней поверий давнегоИ тайней таинства лесов, -Твой добрый молодец, и стан его,И ясная твоя любовь.Вам вместе с нею час нести ночной,Отмахиваясь до утраЗаговорённой хворостиночкойОт духа, как от комара.А после, ладой-зорькой ясноюПуская с берега венки,Себе сынка ли, дочку ль краснуюПросить в подарок у реки. . .Была ли, нет когда деревня та? -Не знать. . . Но шепчет мне рекаПро зачинательницу древнюю,Хранительницу очага.


Исход (героическая)

«Что в имени тебе моём?

Оно умрёт. . . »

А . С. Пушкин

Неисчислимых дней немилостьВ твоём могуществе слышна.Но чистотой твоей открыласьСветло и эта сторона.Ты, юная, ещё не знала,Откуда ждать себе скорбей,И безмятежно вековалаСпелёнутых богатырей.Ой, то не лебедь выгнул выю,Не сокол в небе удалой, –То видят витязи впервые,Как враг любуется тобой.Свирепый старец развращённый,От беспредельной власти пьян,Вокруг тебя он вьёт знамёнаГерманцев, гуннов, латинян.Слепое в ненависти голой,Нащупывало остриёЖивое плачущее горлоИ сердце детское твоё.Когда же в гибельном удушьеСлилось враждебное кольцо,Запела ты под лязг оружья,Нахмурив скорбное лицо.


Тогда из сердца вышли детиЗа строем строй, за ратью рать. . .Чужому никогда на светеТакого детства не понять,Не отличить от песни плача,От плача песню не отвлечь!И не твоя вина – горячийСыновне-безымянный меч. . .Что в имени тебе моём? –Один, могущий в мире целомОбрушить гром на вражий гром,Перед оскалом озверелым,Перед космическим прицеломЕщё держу ракетодром.


ЗЕРКАЛО (КАНОНИР-ПОЭМА)

«Как же я не видел прежде

этого высокого неба?

И как я счастлив,

что узнал его наконец»

Л.Н. Толстой, «Война и мир».

Комильфо

Всё. . . Всё прокляни!Или связи порви! . .

Маневры, манеры, мазурка,каскады острот. . .

Но Господь – визави! –

И зябь под казацкою буркой. . .

Уже сочинитель.Ещё офицер,участник событий недавних. . .И вот – от манёвров, мазурок, манер:в себе невозвратен изгнанник. . .

Ещё – артиллерия цифер, и числ,и бомбардировок основыего составляют. . .


Но лёгкая мысльсквозным наливается словом. . .

И вот – на ладони – осмысленный мир,пронизанный взглядом свободным, –весь мир человечий из чисел и цифр.

И сытый – неровня голодным. . .

В отечестве барин и граф на войне,он знает, что – чести да почестьданы ему родом высоким, зане -и служит он им, не порочась,и душу кладёт в том. . .

Но простолюдин! . .На кой ему – право солдата,коль скоро со смертью – один на один,а выжил и – порознь награда?. .

Вот – барин:сродни ему отроду спесь.

Вот – пахарь:сродни ему поле.

Но разом возносят они:«Даждь нам днесь. . . »Господня обоим ли воля? –

Как пела равно им днесь в небе шрапнель.Так порознь пенье сегодня?. .


И вызов рождался.И зрела дуэльничтожногос волей Господней! . .

К барьерам. . .Дуэль. . .Компромисс на крови! . .Лишь взглядом позиции крайнейрешается вызов. . .

Господь.Визави –граф, мира лишившийся втайне.

Три выстрела разом. . .Господь или графрешат поединок дуэльный?. .

Господь выжидает.И, зная устав,граф мысль выверяет прицельно.

Война

Перед ужасом смерти нелепоРазделённое множество каст. –Наподобие общего склепаОдинаково небо для нас.


И, войною повязанным вместе,Судьбы равные нам суждены:Граф ли, рекрут ли – кровною честьюМы соборно соединены.Потому-то в бою, под картечью,Не быть братьями нам – не с руки,Потому-то и ставятся свечиВсем - за общие наши грехи. . .

Но глухое сомнение гложетИспытавших Твою благодать:Как додумался, Господи-Боже,Ты войною нас в братство связать? –В пламенях и дымах выживая,Вновь – рубиться, калечить, колоть. . .

Так в любовь я Твою попадаю,Образ Твой и подобье, Господь! . .

Развернулась громада-РоссияВ буйной зелени, в чистом снегуВековую дремотную силуНе дано пересилить врагу.И, к обидчикам выйдя достойно,Мы всегда справедливо сильны. . .

Но приемлешь Ты души спокойноИ одной, и другой стороны!Допускаю, что для примиреньяТы к себе враждовавших приверг.


Но попробуй, рассей-ка сомненье:Отчего ж враждовавших – не всех?И, печась о душе человечьей,Что ж Ты в битвах уродуешь плотьМалых смертных сих страшным увечьем?. .

Этот выстрел – в твой промысл, Господь!

. . .Позабудут безвестных героев,Бабы новых народят солдат,Чтобы, воинства снова устроив,Рукотворный расхлёбывать ад.Не видать милосердия слабым,Быть в калеках до Судного Дня. . .Но суровая русская бабаНе Тебя-знай клянёт, а меня!Будто я посевал эти беды,А не Ты обескровливал край. . .Не сполагоря белые светыЗавели Твой заоблачный рай! . .Так давай, ударяй же в ладоши,Насылай же на всех вороньё! ! !

. . .Или кто оболгал Тебя, Боже?. .Или третий мой – в дело Твоё!

Мир

Но выжил я и позабылБиваки и походыИ павших в них похоронилНа дне Твоей природы.


И Ты красуешься с небесВ сиянье ежедневном.Ах, Боже правый, даждь нам днесьБезгрешно, задушевно. . .Но под околицей стоит,Как сторож при мортире,Глядящий в небо инвалидВ заношенном мундире.Но баба – юная вдова –Бредёт с ведром и слепоРоняет выплески-слова,В себя глядясь, как в небо.Мужик в ярме своих невзгодШвыряет в небо камень.И дети ловят небосводПроворными руками. . .И странный смысл имеет дом(Коль дом земля и небо) :К добру стремящийся с добромПриносит зло нелепо.И барин - волею ТвоейНад ними удосужен -Не стану к дому я добрей. . .Таким Тебе я нужен?!А в мирном небе – тонкий крест,И тень креста, как слежка. –Всё проникаешь Ты окрестСмирительной насмешкой.Но не смиренье ведь, а страхВстречает на дорогах. . .Я знаю голод в городахРастленных и убогих.


Я видел, как в нужде пропалВчерашний брат окопный.И поп твердил, что брат попалНа небо, в рай загробный.Толпа лобзала длань попу,Молчком тая сомненье.Благословлял Твой поп толпуИ прятал приношенья. . .И – в лицемерье ровня с ним –Я обираю тожеХолопов именем Твоим. . .Таким я нужен, Боже?Что ж Ты немедля не творишьВозмездий мне подобным!Или, Господь, Ты сущий лишьУсопшим да утробным?

Господь

Дух несытый, мятущийся граф,Средь ничтожных – гигант-голиаф,Возмутительных книг сочинитель, –Обойдёмся-ка мы без пиф-паф.Как, упрямый, ни выстрели ты –Не избавиться вам нищеты:Кормят вас поученьем о БогеБезразличные Богу скоты!

Жил тут некогда нищий аскет,Ведал тайнами радостей-бед.Вы за словом к нему приходили –Всем вам нужен был умный совет.


Честь по чести он жизнь познавал,Что надумывал, вам отдавал.Жить безмыслым – куда как нелепо:Человеков он так понимал.Уходили вы – царь или жнец,Говорили: вот это – мудрец!За совет подавая аскетуМелкий грошик да чёрствый хлебец.Воздаянья хватало ему,Воздержанье присуще уму.А когда думать вас научил –Стал не нужен мудрец никому. . .Как знакомо теперь и тебе:Ум не в радость спесивой толпе!Ей бы – собственной сыто утробе,Ей бы – сладко в своей скорлупе.Кто ж, по-твоему, мысли грозит? –Всякий мыслящий вам – паразит,Изгоняют задумчивых люди,Смерть голодная умных разит. . .Но на то он и ум. ОттогоБога создал он ни из чего –Хлеб ходячим легендам не нужен.И признали вы Бога его! . .Стал духовником прежний аскет,Выдал Ветхий и Новый Завет,Чтобы, умных и впредь прославляя,Не скупился б для них белый свет. . .Много ль тут среди вас мудрецов?Но зато тут полно хитрецов,С вас хлеба дармовые дерущих,Бога ради беря со слепцов. . .


На химеру вершил ты замах –Бога не было в ваших церквах!Наказав человечью породу,Облапошил вас умный монах. . .

Вот куда ты так гневно стрелял,Тратил слово и мыслью вилял.Целясь в призрачных жителей неба,Ты в толпу дорогую попал.Ты, её от бредового лбаВ самой скверне пробрав до пупа,Встал над ней сокрушителем веры!И анафему взвыла толпа. . .

Но дуэль наша всё-таки впрок:Ты себе отыскаться помог.Так ступай же путями сомнений! –Это я так велю тебе – Бог. . .

Улыбка

«Как Он сказал! Ах, как сказал. . . » –Граф, чуткий к слову, бормотал(Евангелия он так читалНезадолго до смерти) . . .В миру чего-то недобрав,Вдруг открывал бессмертье графЛюдей, зверей, дерев и травИ прочей круговерти.


Уже не чудились емуБезмолвные пути во тьму.Война ли, мир – в одном дыму,Анютина ошибка. . .Но внял он: эта жизнь – ничья!Лишь не сгорает, как свеча.И смерть Ивана Ильича –Вселенская улыбка!

Она в земные наши дниОт взоров прячется в тени,И наваждения одниОвладевают светом.И мы воюем. И творим.Рабами дохнем. И царим. . .И всяк из нас тут – пилигрим,Но слеп и глух при этом.

Но вот последний грянет день.И растворит улыбка тень,И озарит твою ступень,Одну, очереднуюВ кругу. . . И сам ты узришь вдруг,Как бесконечен этот круг!И дух, закованный в испуг,Расплачется, ликуя. . .

Ноябрь в больных суставах ныл.И бил озноб. И вечер был.И потолок над графом плыл,Безудержно снижаясь.


Но мысль уже летела вверх. . .И мельком он оглянул тех,Что, чуя новость на весь век,На станцию съезжались.

Зеркало

Свалив земную ношу,Из маяты сует,Благообразно лёжа, –Куда ж он, не отпет?. .Над прахом – лепет светский,И люд передовой,И бдит порядок сельскийЖандарм-городовой.Безмолвье колоколен.Ненастно. И дождит. . .И графом недоволенОтец-митрополит.Но впереди процессии,Проклятию в протест,Воздетый к поднебесью,Несут крестьяне крест.Но за усопшим, рядомШагая, вопрекиАнафемским обрядам,Горюют мужики. . .А граф уходит высьюПо избранной тропе,Неподотчётен мысльюНи церкви, ни толпе.


Идёт путём немногихЗа грань добра и зла,Чем меряют убогихЗемные зеркала. . .Знакомое зерцало!Обычно вкривь и вкосьОно преображало,Но истинным звалось.И, часто искажённыйМолвою подлипал,Ум, славой поражённый,Не знал других зеркал.И только единицам –Небесные даны,В которых отразитьсяРазумные должны.И, может, умираютВсего на полчаса. . .Но их не возвращаютОбратно небеса. . .Над пажитью, над садом,Сквозь поволоку тучУходит ум-громада:Вот – пёрышко. . .вот – луч. . .вот весь он – в изначальном. . .вот суть его – звезда. . .Как ни парадоксально –Зеркальны небеса.И знать необходимо:Вне слов и суетыВойдёшь в поток незримыйКогда-нибудь и ты.


АСЫ

На крыло

Машина моя оживает,Движенья мои повторяет.Спокойно инструктор кивает –Он добр, он меня ободряет.Становятся лопасть диском,Звенит допотопный пропеллер,Взбираются с баса на дискантРулады старинной модели…

Ах, музыка прежнего века(И если точнее – начала) !В кабинах, терзаемых ветром,Коллег моих бывших качало.Ах, сетуют: мол, неуклюжиВ таких аппаратах полёты:Болтаешься, небо утюжаПод облаком на невысотах…

Пусть музыка эта звучалаВсем – прошлым…А мне – настояща.«Такую играют с начала», –Заметит мне рядом сидящий.


Случайные аэродромы

И мне не верилось вначалеВ случайные аэродромы.Пока – судьбой не зазвучали,Не унесли меня из домаВинты, тяжёлыми усилиямиПластающие непогоду. . .

Над перезрелыми болотами,Просторами небесной синиСедели сверстники мои,Листая ради высшей целиТайги глухие параллелиИ отрываясь от земли.

Нам не уйти от этой памяти!И нас ненастья прежних днейНесли от грозового пламениНа свет посадочных огней.Но мы снижались, как положено:На метр от мощных крон в свету. . .

Тайга следила настороженно,Как мы теряли высоту,Как Уже были развороты,Как утихал моторов гром. . .

Но только жаждою полётовСлучайный жил аэродром.


Созвездие Лебедя

Созвездию "Лебедь" скучно,Наверно, мчать надо мнойПо замкнутой, по окружнойПривязи мировой?

Скучно ли в дивной высиНад миром весов и мер,Ночью холодной виснутьМузыкой вышних сфер?

Скучно ль, прямой стрелоюВыструившись в полёт,Подозревать – земноеНеба не достаёт?

Крестообразный странник,Кружащий, накренясь,Ото всего изгнанник –Чую с тобою связь.

Иначе, – как, не зная,Среди других светилЯ тебя в звёздной стаеВдруг для себя открыл?

Может, и ты, не зная,Что на Земле есть я,Век надо мной сверкая,Вдруг почуешь меня?


Старый ас

Наша судьба на деле –Охрана чистого неба.В петлично-небесном телеПоблёскивает пропеллерОт перегрузок – всмяткуМой неземной талант.Хватит летать…Посадка…Смените, лейтенант?

Вы тоже с петель начнётеВ небе круговорот –Взвоет на высшей нотеНовенький самолёт…Преодолений трудныхБудет – не занимать,Но выложишь всё на трюке –Не на кого пенять.Или в слепом полётеВерх не поймёшь и низ:Зова Земли держись…После своё возьмёте!

Глотки не раз вам сдавитЖуткая высота.Трусьте.Но не оставьте,Струсивши,Небеса:


Даже вдруг станет лопасть –На произвол пари…Шкуру спасти – не фокус.Душу не разори.Вот ведь какая «музыка»Делает нас людьми,Бесы мои безусые,Скептики вы мои!


МАНЕЖ (АРТ-ПОЭМА)

Запев

Немые ритмы цирковые,Кто б вас озвучил-произнёс! –Слова не клеились впервыеИ мысли плавали вразброс.Но так вчера проистекало –Бумага белою была.Сегодня ж восторжествовалаНежданно мысль и ожила.И, точно молния, мгновенноИз тьмы веков,Из наших днейКак жизнь предстала вдруг арена!И много разного на ней…

Три видения въявь

1 .

Всмотрись в законченную дивноУшедшесть прошлую времён:Из давних творчеств коллективных,Быть может, всех древнее – он.Конечность формы совершенной,Круг поколений вековых:Он сотворялся постепенноПереходящим знаньем их.


Он обязательно навеетТебе истории свои,Где живы страсти КолизеяИ гладиаторов бои…Но славен круг не тем, жестоким.И кровью круг не знаменит:Настанет время, и порокиОн в красоту преобразит!

2 .

Перед тобою в зале замер,Всем суевериям назло,Его классический диаметр:1 3… чёртово число!Не специально ль меру этуВесёлый бес облюбовал,В протест библейскому запретуПотешных правя карнавал?И не насмешкой ли условнойИзобретательный народНад оным купол не в церковный,А в цирковой произведёт?

3 .

Мы снова в дорожной болтанке,Собратья моя кочевая.Огни. Города. Полустанки. –Нам выпала доля такая…


Нас жёсткие сроки проносят,Бросая в ладони манежей,Что ищем? – Никто нас не спроситНа жизненном нашем безбрежье,Где, как в океане атоллы,Арены подряд круглобоки,Где празднествам нашим весёлымПричинны другие эпохи.

Средь ярмарочного ораРядилась не шутки радиБродячая боль актёраВ репризе и в клоунаде.И как бы ни называлось –Пускай «круговой потехой»:Всё Рыжему доставалосьОт Белого на орехи.Но оба, ловя удачу,Времён ожидая лучших,Одну погоняли клячуНа вольных ветрах летучих…

Мечта кочевых артистов –Мы стали-таки крылаты,Поэты-эквилибристы,Мечтатели-акробаты.Ища волшебство в обычном,Мы, будущие – вчерашни!Традиция и трагичностьВ счастливом искусстве нашем.


В дорогу же, старая маска! –Разведаем прошлое время,Где сказка – совсем не сказкаВ несказочной этой теме.

Игрища

1 . Ярманка-ярмонка

потешные молодцы,песельники-дудошники,аманитые купцыда хрестьяне-труженники,

в круг раздайтесь под музЫку,обратясь к нему лицом:то-то будет шуму с крикомот кулачных удальцов:хорохорясь, ходят в кругедва бойцовских петуха,раздавая оплеухида по рожам… ха-ха-ха…свято место, что не пусто:вытаращивши глаза,тащит на рогах капустубородатая коза,а за нею – круть да верть –балалаечник-медведь,а за ним косматый пёсна спине кота пронёс,


а за ним, гремя в баклушки –знамо: ярманка-гульба –тычет всюду нос Петрушка,побивая колотушкойбогатея да попа,а за ним башкой в кастрюляхвеликаны на ходулях –визг да с пугал перепуг…

и всегда живёт в народе,в детских играх, в хороводеэтот ярмарочный круг.

2 . Грозные расправы

Царю несут:«В Москве крамола:пестро напялив колпаки,всех потешает люд весёлый –гудошники да гусляки…В ряжёных, в играх скоморошьих –который день Китай-горОд,смерд горло гоготом полощетда с голытьбою пузо рвёт»…

Как хрипнет грозный царь от злобы,как стиснет пальцы в кулаки:«Гнездища сжечь, вспороть утробы,рвать ноздри, зенки, языки»!И вот летит царёва стая.И спешно выполнен указ.


Горит слободка Потешная.Палач лютует напоказ…Будь ты гусляр или гудошник –без гуслей взвоешь, без гудка.Будь даже малый скоморошек –Пляши без глаз и языка…

И по путям-дорогам, жутокбрёл скоморох с поводырём,язык не с шуток-прибаутоквздут воспалённым волдырём,и так же вниз по-скоморошьитуда, где ярмарка была,без языков глядят на площадьбезглазые колокола.

3 . Предтеча

Темны София* и акрополь,серп византийский отсвет льёт,давно уснул Константинополь**и только цирк ещё ревёт.Там, завлекая сброд Босфора,пылают чаши-факела.Там пьяно пляшет Феодора***для всех, в чём мама родила.Ей, будущей императрице,гулящей девке молодойЮстиниан**** ещё не снится,и царь не знает таковой.


Не для неё ещё порфира,двора почтительный поклон,ещё роскошный жемчуг***** мирав её реестры не внесён,ещё в юродствующей гущебесстыдно-зрелищных ночейеё никто не знает лучшенаездников и циркачей.И лишь однажды Феодора,легко летящая в седле,поймает взгляд того, которыйнаместник бога на земле.Танцует девка на аренеи пахнет потом и вином. . .

От разнородных впечатленийвернётся в цирк она потоми, казни любящая люто,здесь, помня пляски прежних дней,утроит славу абсолюта,и львы устанут рвать людей.А ей лишь смех раздует выю,порозовит азарт слегка.И меркнет купол над Софией,как гибнущие жемчуга. . .Молись, убийца-Феодора,жемчужным хмурым куполам!Арена срама.Мир позора.И жемчуг мёртв.И рухнул храм.

*София - храм св. Софии в Константинополе.


**Константинополь - столица Византийского царства.

***Феодора - византийская императрица-августа, в прошлом -

цирковая артистка и наездница. В юности подрабатывала

проституцией, чего не скрывала, будучи царицей (Прокопий,

"Исторические хроники") .

****Юстиниан (Великий) I - византийский василевс-август

(император) . Поражённый красотой юной Феодоры, сделал

всё, чтобы та стала его супругой.

*****"роскошный жемчуг" - любимые украшения Феодоры.

Манеж

1 . Межсезонье

Сегодня в цирке купол тёмен.И притаившаяся мглатакой тоской в огромном доме,сродни трагедии, плыла.Зияли входы, как провалы,безжизненно тараща светв глубины зрительного зала,где циркового гула нет.Молчат фойе и вестибюли,в пыли сереют витражи,как будто время повернулитуда, где нету ни души…Но там, где всё сейчас зеваети от безделья устаёт,манеж не спит.

Он отдыхает.И новых дней с надеждой ждёт.


2 . Курилка

Здесь говорят о чём попалоперед работой у кулис:об истинах из идеалови достоверных небылиц.Тут смысл немыслимых теорийиз несуществовавших книги философских категорийдля разных всячин бытовых.Тут проявляется случайно,что до звезды рукой подать,что человек – сплошная тайна(а тайны надо открывать) ,Что доброта всему основа,Что хорошо бы – без обид…Серьёзный клоун вставит слово.Джигит до колик насмешит.

Мои родные балагуры,мы - в детстве все, без мер и меж…Но – выходная увертюра!И – на работу.На манеж.

3 . Парад-алле

Он грянул ярко и мгновенноПод взором зала круговым,Подобно чаше драгоценной,Плеснув задором огневым. –


Как будто не было столетий,Вошедших в это существо,И тень бесчисленных трагедийНикак не мучила его…Скрепивши братство цирковое,Манеж увидел ты в лицо!Но вот зажглось над головою«Большое звёздное кольцо».И нанизав потоки света,Стремительно, за рядом ряд,Как многоцветная комета,К манежу двинулся парад.Идёт парад.Парад струится.Парад приветствует тебя.Взлетает музыка жар-птицей,Начало сказки торопя.И всё покажется знакомым,Как жизнь, что вертится и мчит…Ты здесь – не гость.Ты здесь – как дома.Живи.Участвуй.Хохочи!И каждый миг полна событий,За рубежом беря рубеж,Земля несётся по орбите,Такой же круглой,Как манеж.


ЗОЛОТОЙ КВАРЦ (СТЕПНАЯ ВЕСТЬ)

Земля родила меня, древним искусствомСумев обезболить родовые лонца,И задала мне раскалённые чувстваКаменьев степи, испылавшейся солнцем.

Я вышёл на почву по этим проходам,Поля плодородий числом засоряя.Меня относили к зловредным породамОратаи, плуги тупя и ломая.

И щит кристаллический – корень отцовства,Со степью меня зачиная беспечно,Не знал мою злобную степень уродства,Поскольку под почвой слеп-глух был извечно. . .

Во множестве кварцевом, в сколах-изломах,По мненью людей – не имевших начала,У предков я жил на просторах знакомых,Привычно тупя и ломая орала.

Но почве, видать, чернозёмы роднее.И матушка-степь вся извылась изрядно. . .Отцу-то ни зримей в глуби, ни слышнееОт плачущей степи. Ну, воет – и ладно. . .

«Ах, был бы с тобою я, крохотный сыне,Мой бешенный отрок, мой скол изначальный,В распаханной пахарем лёжа равнине,И люди бы эти не знали печалей». . .


Ах, кабы не ветер – то хладный, то знойный,Не дух-суховей, что с дождём вперемешку,Остался б я, враг и ломатель достойный,Всем, кратко живущим являя насмешку.

Но. . . в твёрдых кристаллах – за порами поры. . .Там в трещинах жёлтый металл обозначен. . .И значит, конец неизбежный и скорыйНосителю зла при отцовстве незрячем. . .

И алчно без счёту меня собирают,Извлечь из меня золотинки стараясь,В дробилках дробят, в жерновах истирают. . .И я прекращаюсь. Я в пыль превращаюсь. . .

Бело на степи от добычи и пыли,Засоленным панцирем схвачена почва. . .

Лишь в лунные ночи о кварцевой былиНапомнят здесь призраки алчущих полчищ –Людей, опечатавших золотом души,От злобы моей отхлебнувших когда-то. . .

Причастный! Крепи и наращивай тушу,Не смея и знать, как земля виновата.


СВЕТКА

*В мае было зелено, и нежно,И, по-молодому, безмятежно,Сумерки вытягивали мостПрямо в отраженья ранних звёзд.

Кто ты на дороге мостовойВ стрельчатой короне лучевой,Встречные влекущие глаза,Вечная и юная коса?

Шла ты, и светясь, и хохоча,Тоненькая ниточка луча.Звёзды не плясали на водеНикогда так больше.И нигде.

*Не позабудь, что есть на свете яС объятьями раскрытыми и нежными –Твой свет, скользящий далями кромешными,Пускай найдёт когда-нибудь меня.Не позабудь, что есть на свете сон,Обиды дней и наших бед стирающийИ занавесом лёгким открывающийСпектакль надежд из праздничных времён.И как ни тяжело от бытия,Как всё в тартарары ни обрывается,Не позабудь, что рядом сон.И я.И значит, всё когда-нибудь сбывается.


*Знакомый дом.Порог.Ступени.Здесь пуст простор.И снегопадУкутал яблоням колени,Как много лет тому назад. . .Не вспомним старого итога, –Ведь годы нас, а не беда,Вели сюда по всем дорогамИ привели опять сюда.Но если ты об этом прошломХоть знак какой-то мне подашь -Вдруг вновь пойму, куда заброшен,В какую глушь! . .Продли мираж,Не тронь того, что отгорело,И помолчи под снегопад.Ведь ты сама так захотелаКогда-то,много лет назад.

*Телефон-автомат сократилДолготу и нелепость разрыва.Ты устало шепнула: «Простил?. . »Словно руки навстречу раскрыла.

И слова, как в полёте стрелаСо стрелою, в пространстве столкнулись.Просияли тобой зеркалаИ спокойно тебе усмехнулись.


Я любил, я любил, я люблюЭтот шёлковый шелест мембраны,Настоящую гордость твоюС настоящей виною на грани. . .

И к тебе полдороги пройдя,Видел я, как упали лучамиДве стрелы – две судьбы бытия,О которых мечтают ночами.

*Тончайшая,я верен той минуте,когда, во мраке стен и потолка,угадывал тебя под зыбкой сутьюи угадал, как солнце в облаках.

Ты повела меня, неуловимодотрагиваясь кончиками глаздоверчивее всё и всё любимей,нежней и безысходней всякий раз.

Я баловался снами наяву,тебя, порой, со скуки зазывая.Тончайшая,ты шла, таясь и тая,легко-легко, когда ни позову.

Но сон смелел.И, как всегда, некстатисмело с небес немые облака. . .


Тончайшая,ты – кто в домашнем платье,в коробке тесной стен и потолка?

*…И жили неведомо как,И были без автомобилей,И всяких бродячих собакОбъедками счастья кормили.Они прибегали, худы,Грязны и кудлато-неловки,Как с горстью собачьей едыТы из дому шла к остановке.И ты излучала им светТакой неопасный и нежный,Что стая хвостатая вследПлелась за тобой безмятежно.Тебя знали все до одной.И стало им вовсе привычно,Что день начинался тобой…А что в нём потом – безразлично.

*Сквозь крышу в дырах дождь протёкНа потолок моей квартиры.И обвалился потолок.И обнажилась крыша в дырах.

Ты онемела, чуть вошла.И увидали мы с тобоюГромов разбухшие тела,Дождей начало столбовое. . .


«Я так устала, мой родной,От этого смешного дома,С тобой сдружившегося грома,Дождя в компании с тобой». . .

И тихо плащ прошелестел.И следом дверь закрылась, ноя.

Мой дом волшебный опустел.

А дождь плясал и песни пел,И гром смеялся надо мною.

*Здесь всё временно так же, как временно время само,Обветшалые стены, заботы, бумага, письмо,Всё, к чему ты иллюзий пустых, как ни тщись,

ни питай, –Происходит случайно, случается нам невзначай.

Ты меня достаёшь пониманьем порядка своим,Облицовочной плиткой, обоями, нежными в дым,И покраской полов, и оклейкой цветной потолка. . .

Но ведь время до тех пор, пока оно длится, покаТихий омут домашний, что тайно под нами стоит,Не поглотит любви без остатка и сделает вид,Что ремонты домашние – главное в этой судьбе. . .Как, дружок, объяснить временное во мне и в тебе?


*Что – планета! Что – Вселенная сама,Если в сердце человеческом зима,Голос нем, в глаза – ни проблеска, ни згиИз-за чёрной, вроде ядерной, пурги!

Как песок, сквозь пальцы высыпался век,Век, беззвёздно завершивший свой забег.И заметней всё устраивает глушьРасслоение осадочное душ.

Ну, скажи теперь, ответь: где мы с тобойВ самом сердце горькой доли вековой?. .Спим, баюкаемся в люльке-челноке.Всё-то счастье, что – с тобой. И налегке.


СТРАСТИ ПО НЕЛЁТНОЙ

1увы мне увы мнепогода не хочет быть лётнойпогода в ангарах никак не равна самолётнойи взлётно-посадочной эта погода неровня

пропала погодаподумаешьрадуйсячто в ней

кудрявое облачко чистую землю заделои белыми хлопьями пепла на землю слетелослетело и смыло прямую полоску бетона

и вот самолёту ни зги не видать для разгона

сижу и читаюв журнале написано что-тоо прямо-таки новизне вертикального взлётау взлётов таких в непогоду иные повадки

а как при посадке

2два часадва числаи разбойничьи стрелкисворовавшие капли «бытия по-ничьи»точно пулю влепили на бегу в перестрелкеи нежданно-негаданно чистую боль получил


два часа ожиданийперетасовки привычекнервно сломанных спичек под мерное взад и вперёдлюди авиапорта в настроении птичьемвозбуждённо щебечутпрервали полёт

люди авиапорта потупились в пол равнодушнополчаса или часотупел временной ориентир

погулять небесами б да нету в погоде отдушинни просвета над полемни в стенках навьюженных дыр

два часа подключают меня к мировому ознобуозлоблению смёрзшихся душ и нелётных погод

за стеклом галереи заснеженная Европадва исчезнувших часавымерший авиапорт

3Какие небосводыВдруг утром ворвались –Лазурная погода,Разветренная высь…Мороз щекочет ноздри,И скоро самолётРасколет острым носомЗамёрзший небосвод.


КАМЕННАЯ ФЛОРА

(ДОНЕЦКАЯ РАПСОДИЯ)

I. Лесная быль

Террикон бульдозеры срезАли.Он пылил, дымился и кипел,И, сопротивляясь мощной стали,Умирать под сталью не хотел.Но сдавалась, всё же, понемногуИздавна стоявшая гора.Ей, как человеку, было плохо:Пробил час, пришла её пора.И в последнем жертвенном усилье,Будто притаённое добро,Редкостные камни в изобильеВыдало породное нутро. . .Замерли тяжёлые обломки.Снова наяву перед тобойМёртвый мир, покинувший потёмки –Удивить собою мир живой.Подними узорный отпечатокС тонкими кавернами листков, –Он тебе расскажет о началахНевообразимых катастроф.И пока слышны ещё на светеСтарых терриконов голоса,Ты, дитя степи, тому свидетель,Что росли здесь буйные леса.


II. Зимний пейзаж

Теперь в промозглом сером светеЗдесь пыльной бури кутерьма,Смерчи вытягивает плетьюВ степи бесснежная зима.Тому, кто в степь работать вышел,Зима покажется живой, –Она царапает по крышеИ воет в мачте буровой.Ей в голос жалобно ответитИсполосованный простор.Ей неизменно верный ветер –Угрюмый сторож лысых гор –Колюче свищет, выстужаяТепло колёсного жилья,То просто выспаться мешая,То дело делать не веля.

III. Доброе тепло

Внёс ведро хозяин домаПолное угля.Эй, знакомый-незнакомый,Грейся у огня.Разлилось от печки старойДоброе тепло.День промозглый, день усталый –Сразу всё прошло.Лишь проник в тебя, томленьемНавевая сонь,Заигравший по каменьямЗолотой огонь.


Ты поверь в земную силу,Глянь огню в глаза, –Для тебя земля зарылаБуйные леса,Для тебя в своих глубинахКамень запекла,Чтоб не просто: степь-равнина,Чтобы – мать тепла. . .

IV. Имя

В отпечаток всматриваясь, чёрныйЛист на непонятном языкеНазовёт задумчиво учёный,Камешек подбросит на руке.Имени растений позабытыхРаньше мне слыхать не довелось.Сто гипотез камешком разбито,Новых сто гипотез родилось.Но стоит вне общего сомненья,За окном в степи воображён,Скованный порой оледененьяЛес доисторических времён.Лопнув, навсегда отшелушиласьСо стволов шершавая кора. . .Но, являя будущему милость,Непроста природа и мудра:Там, где гниль не тронула растенья,Где крушили всё живое льды,В области высокого давленьяЗалегли подземные пласты. –


Каменная древняя клетчаткаОттого не тлеет, а горит. . .И ничто названье отпечатка,Кроме «уголь», мне не говорит.

V. Поэт

Друг мой, современник и собрат,Мастер песен поля и колодца,Знает, как стареет каждый садИ в стволах накапливает кольца.Друг мой постигает свежий срезДерева, что людям отслужило,В тайне концентрических колецЧерпая стиха живую силу.Он догадкой тянется во тьмуБытия, что зиждилось когда-то:Ветви и стволы. . .Но почемуОт ствола берёт начало шахта?Белым бел налив над скосом крыш. –А у друга прежние заботы:Почему система корневищ –Копия подземных разработок?Полные глубинного плода,Почему, длинны и многотонны,Всю страну питают поезда,Как дерев разросшиеся кроны?. .Ты большое дерево, Донбасс,Никому не видимое сразу.Ты в пластах, как в кольцах началась,Летопись могучего Донбасса.


VI. Директор шахты

В трудах могучим и всесильнымОн слыл, как в сече Игорь-князь. . .Река подземная обильноИз глубины наверх неслась.Шёл уголь.Рать машин рубилась,Богатый пласт грызя насквозь.Вдруг мигом всё остановилось,Как битвы гул, оборвалось. . .«Мне только б выйти из прорыва! –Сжимал директор кулаки, –И мы опять – сильны на диво,И мы черпнём Донца-реки.Закинем удочки на зорьке,Про то да сё поговорим. . . »Не довелось. . .Итогом горькимИная глубь теперь под ним. . .Он шахту знал не понаслышке.Размах показывая свой,Он брал не тощие пластишки,А пласт могучий, головной.И тут бы надо разобраться! –Но если кто его корил,«К чему нам крохи эти, братцы?» –Он, усмехаясь, говорил.И видя в шахте клад бездонный,Пренебрегая малым зря,Он жал, давя её законы,Вслепую глубь её поря.


И только сердцем зная срокиРасплат, он понял, почемуНе мощь, а немощные крохиЗемля оставила ему.Эх, клад горючий, клад-кладбище,Дар, обернувшийся бедой! -Конец побоищ - пепелище,Когда лишь пыл на битве той. . .Так ошибался беззаветноДиректор шахты до конца.Так гордый князь мечтал победноЧерпнуть шеломом из Донца.

VII. Тщета воинственной мечты

И как колосс энергоёмкийШагнут в грядущее АЭС.И благородные потомкиВернут степям забытый лес.Тому никто пути и датыПока ещё не назовёт,Но в память угля как собратаЛес кольца первые сомкнёт.Взращён разумными руками,Накопит силу он, когдаЛегендой станет чёрный каменьДоисторического льда. . .Но сталь, которая срезалаНенужный старый террикон,Тщетою пыльной повевалаИ мир стальной сводила в сон.


И вот апрель. Двадцать шестое.Разгар чернобыльской весны.И пало облако густоеНа цвет рассветной тишины.Проносит вихрь далью дивнойЕго глухонемое зло.И тенью радиоактивнойТреть вод живых заволокло.


ЛОШАДИ ПЕРЕХОДОВ

*И опять на обрывистой круче,Где тропинка почти не видна,Пробираюсь на лошади вьючной.Осторожно ступая, онаВыступ чувствует каждым ребром,Осыпь ощупью пробует, дабыУдержаться на камешке слабомЕй со мною и нашим добром.В том краю, где на тропах капризныхВвек не встретить ни птиц, ни зверей,Нас ведёт по коварным карнизамКолдовское чутьё лошадей.Их не очень овсами кормили,На манежах не холили их.Только лучшие конники в миреИ в помине не знали таких.Там, внизу, посмеются над ними:«Ну и клячи у этих людей. . . »Но не вьючными, а верховымиВеличаем своих лошадей.

**Это – тёплая полумглаДогорающих рядом поленьев;Это нежные – звенья о звенья –Чуть позвякивают удила.Потревожит гнедая золу,Пепел, тронув дыханьем, отпрянет.И врасплох человека застанетЛошадиная грусть по селу.


Значит, близко, ну самая малостьДо жилья им, трудягам, осталось,Значит, их переход позади.Проступают в рассвете невнятноПоднебесные белые пятнаПережитого нами пути.


В ТОЙ АРМИИ, КОТОРОЙ БОЛЬШЕ НЕТ

«Тиха украинская ночь»

Ещё есть время до атакиУ полуночников-солдат.Молчат за брустверами танки.И жерла гаубиц молчат.И серебрятся сонно травы.И сон-туман из серебра.И снятся полю под ПолтавойДержавные шаги Петра…Под переборный лад гитары,Не потревожив сонный мир,О нашей славе – битве старойПоёт безусый командир.Ему едва-едва за двадцать.И он, ровесник тишины,Любить умеет. И смеяться.А так же, спать. И видеть сны.Но он сегодня спать не будет,Храня покой долин и рощ…Поют расчёты у орудий.Тиха украинская ночь.

Секрет

Прекратилось движение,Замер дневной полигон.Это он без сомнения –Спутник-шпион,


Не космический странник,А носитель конкретного зла,Стран враждебных посланник,Чьи – чёрная тайна – дела.Мы объектом слеженияСпутнику стали сейчас,Ловит без разрешенияОн объективами нас.Рассекречен радарамиНашей разведки небес,Как старается даром онХищно фиксировать лес, –Ищет фотопроныраКакой-то особый секрет.Но у мирных от мираСекретов особенных нет.Впрочем, есть один. Да!Есть секрет совершенно простой:Неприятно, когдаНаблюдает чужой за тобой.

Памяти полигонов

Разворачивая башню,танк ударит по мишени,Полоснёт горячий воздухпо ушам и по глазам.И спокойные осинывстрепенутся от волнений,И встревоженные листьязалопочут: «Это – к нам! »


За укрытием не виднони ствола, ни человека,Лишь дымок оттуда прянет,да ударная волна,Да пути не разбирая,на осины рухнет эхо,Вот и думают осины,что опять пришла война.Но откуда страхи этиу осин-десятилеток,Отчего засуетиласьлистьев новая семья? –То земная память бродитв глубине зелёных клеток,То вздохнёт, о чём-то помня,полигонная земля.Разворачивая башню,танк ударил по мишени,И зажал глаза и ушинеобстрелянный танкист. . .В это розовое утрошли обычные ученья.Никому не угрожая,нарастал снаряда свист.

Мама

А там ведь всё могло случиться!Но не случилось ничего…Что ж так взволнованно, как птица,Ждёшь соколёнка своего? –


Ты прилетала издалёка.Он, строг, стоял в ряду годков:В присяге много слов высокихИ страшных в ней немало слов.И вновь, до слёз горда за сына,Ты улетала далекоНе верить почте соколиной,Где пишут: «служится легко»…

Зачем по радио о гореТревожный голос говорит,Зачем на суше и на мореВ чужом краю беда горит? –И постоянно в сердце самомБолели горькие слова:Чужие тоже плачут мамы,Когда воюют сыновья…

Но вот большой и непонятный,Пропахший миром правд и зол,Весёлым соколом обратноГнездо родное он нашёл.Как долгожданно очутитьсяВ объятьях сына своего,Когда с ним всё могло случитьсяИ не случилось ничего.


БОГАТСТВО

*

Тем богат я, что ветер навеет,Схватят молнии, тучи прольют,Тем, что руки мои разобьют,А твои замечательно склеятИ украсят убогий уют.Пусть привычно его прозябанье,Но на мир я не жалуюсь, нет. . .Просто тут не имеет названияК обоюдно живому признаниюДве души наполняющий свет.А ещё потому, что, тому, чтоВсем привычное нашему чуждо:Там, где тщание, с нами – тщета,Что лучом ненаглядного светаБез следа растворяет предметыИ меняет понятьям места.

**

Я ведь не экономист!От чего мои доходы? –От закатов, от восходов. . .Сколько стоит палый лист,В рощах шум дождей осенних,Птиц отставших пересвист,Бой ночной часов настенных?


Не политик я. Поэт!Бой часов – мне дар бесценный –Достаёт, как взгляд со сцены,Где играют в белый свет. –Там идёт игра по-крупной.Мне та сцена недоступна.Я не вхож туда. . . Завет!

Встал политик на часах,Стрелки взял на абордаж.Сколько стоит смертный страх,Несговорчивость «в верхах»?Сколько времени мне дашь –Завершить свой круг поэмДа исчезнуть насовсем?


СЕВЕРНЫЕ ЭТЮДЫ

Первая часть

IКак на душу Бог положил,Под небом тяжёлым и серымЦерковку умелец сложил,Не руша ни меры, ни веры.Всевышнему ставя престол,Он мягко, он песенно окал,Щепу золотую кололДа ладил на кровле высоко,Чтоб к осени, верх возведя,Исчезнуть, округой забытым…И ведомо лишь: ни гвоздяВ строеньице им не забито.

IIВ тряпицу топор завернёт,Да чьи-то обноски – обновка,Он севером русским идётВдвоём со своею сноровкой.И где бы ни шёл он, подряд –Всё выше, светлее и крашеКокошники главок стоят,Вслед око-окошками кажут.На трудной земле он возрос,Воспоен полярным сияньем,Потомственный великоросс,Свободный от южных влияний.


IIIТам были монголы. И мгла.И ранее – длань Византии,Чьи полушары-куполаВозьмут его предки прямые.От междоусобиц и слёз,От храмов, в прах испепелённых,Величий чужих не донёсСюда его дед ослеплённый. –Под вихрем ордынских копытЛёг он головою на север,И мёртвый – а всё ж, не убит,А только, как искры, рассеян.

IVЗвучат над погостом Кижи,Храм Преображенья завьюжен.На голос великой душиСлетаются малые души,Садятся о двадцати двухГлавах, от снегов поседелых,Как сторожи, глядя на юг,В три стороны – как древоделы.Далёко видна им земля:По Балту, по два океана,Где не предавали князья,И не было орд окаянных.


Вторая часть

IЯ – степняк, не бывал ещё там.Я не видел завьюженный храм.Ширь моей родословной была…Но иные в степи купола:Конус тёмный, донбасский канонГрандиозных трудов – террикон.Здесь по этим громадным буграмРазличают упрятанный храм.В нём сокровищницу нарекли«Преисподенным даром земли»,В нём посменною службой глубин –Хор шахтёров и грохот машин.

IIНо ещё до подземной порыЗдесь мелькали кочевий шатры,И шелом надевал Игорь-князь,И Каяла меж ратей вилась,Здесь, окрайне добывший покой,Меч зачистил Димитрий Донской…Я – отсюда. И как ни крои –Всё в моей намешалось крови:Есть от шляхты во мне. И татар.Но славянами кованный дарБыл бронёю чужому мечу…Я на север сегодня лечу.


IIIУгли жаркие горкой сложив,Самоварец раздул старожил. –«Издалече ли будешь? Отколе?»«Из Донбасса я. С Дикого Поля*»…Допивали мы третий стакан,И спросил он: «Здоров ли Стахан?»Помянул довоенного братца:«Захотелось-ить в шахту забраться…»За окошком бело намело.В старой горнице было тепло…«Не сложу, что за Поле ДикОе?»«На окрайне** имелось такое».

IVСпозаранок, пока ещё досинь,Правим по лесу лыжи за лосем.Наст глубокий. Вершок пуховой.След лосиный петляет тайгой.Вот он! . . Планка на уровне глаза.Я палю сгоряча… и промазал.Едко сплюнул охотник, озлясь:«Блох стрелять на печи тебе… князь! »По местам по медвежьим, по волчьимДо избы выбирались мы, молча.«Слышь, - промолвил он, - ты не серчай…Так… свернулось словцо невзначай».


МЕГАБИТОВЫЙ ЦИКЛ

Запев

За предельною странной чертой,Пережившие почвы и воды,Обретём мы когда-то покойИ сольёмся с пространством-природой.Но когда до конца.… До концаМы в пространствах её растворимся –Под сердцами вновь стукнут сердца…Но родившись, мы не породнимся,И не встретимся мы никогда,Столь сейчас горячи и любимы…И присвоит потомок тогдаМне другое какое-то имя.

CONTRA PUNCTUM*

Творец садится за рояль.Оркестр-демон рядом.Творец недолго смотрит вдальОтсутствующим взглядомИ, взглядом не приобретяОттуда – ни на йоту,Решается на роль вождяИ страшную работу.

Вселенную потряс окрестАккорд громоподобный,Но вкрадчиво завёл оркестрВопрос сомнений злобный,


Но заскрипел скрипичный бес,Со вторами виляя,Лишь рухнула в ответ с небесНа ад возможность рая.

И не были разведеныЕщё в пространстве этомКлубящемся ни явь, ни сны,Ни темень сна от света,Пока пассаж очередной,Из множеств накативший,Не стал вибрацией одной,Единой, наивысшей.

Рояль светился, как разряд,Рукоплескало всё подрядИ руки жали наугадЗнакомые случайно…

И лишь творец, лишённый сил,Отсутствующ и бледен былИ об одном себя молил –Слиянье изначальном.

* букв. точка против точки. Или нота против ноты. Или

контрапункт - одновременное сочетание двух или более

самостоятельных мелодических голосов.


Смена эпох

Чтоб не рабом, а господином,Пребыл во всём вдруг человек, –Придумать не ему ль машину,Которая умнее всех?Значки мелькают на дисплееПод человеческой рукой…Она выигрывать умеетИ в шахматы, и в «бой морской».

Её нельзя кнутом ударить(Как сам себя ты истязал) ,Не совратить и не состаритьПутём наветов и похвал.И знать нельзя, чего ей надо,Как отдыхать и дольше жить…

И самому себе в отрадуЕё нельзя не обслужить!Дизайнер ей создал породу,Строитель выстроил жильё.А господина ждёт работа,Чтобы оплачивать её.

Демиург

Мгновенно гаснущая сетка,В миг возникающая вновь –Идёт живых основ разведка,Интеллектроника умов.Он может – ум, к познанью жадный, –Одной песчинкой мир взорвать.


Но продолжает люд нещадныйС самим собою воеватьИ синтезирует ленивоИгр дармовые пироги,И человеконелюбивыйВек раздаёт их за долги,И на мерцающих экранахИз информационных цифрОбратно, к ветви обезьяныСтратег раскручивает шифр.Вздымая скрюченные рукиВ иные, в звёздные миры,Он лживо произносит звуки,Что словом были до игры.Кривой зигзаг – его улыбкаСкользит по плоскому лицу…А ты, искусство, не ошибка,Попав к такому мертвецу?

Унификация

А так ли видели вначалеСвои мечты, живя в ярме,Но – колыбель ума качали,Но – нянчили слова в уме?Посыпанные пеплом густо,К нему лишь тернии вели,Пока не вываял искусствоИ царь, и червь – язык Земли.И зов суровый – отзвук новыйРазнил и друга, и врагаИ заклинаньем делал слово,А слово – пением стиха.


Что в ней – стиха единой строчке,Всегда и тайней, и роднейНачал утробной оболочкиИ математики древней?Что в ней – так часто омертвлённой,Но лишь усильем единицОсуществлённой, сохранённойДля будущих склонённых лиц? –В ней, настоящей, сформирован,Сгущён энергией живой,Прошедший, будущий и новыйУм человека временной…

Но мракобесия пристанник,Где действо с ложью снесено,Вдруг слову предпочёл механикСкрип шестерён не так давно.Когда ж в гонительной годинеКазнили мысль её враги,Прогресс механика машинойСоздал чистилищ мешанинуИ адом всем воздал долги,Бессонный идол!МолчаливоТворила ад его рукаИ совершенствовала лживоМашиноветви языка.И средь всеобщего молчаньяВладеет миром лязг и треск.И в новоявленном звучаньеНет и намёка на протест.А в этой новой оркестровке,


То лья, то лязгая поковкиДо монолитного куска,Унифицировано ловкоУбит и признак языка.

Иной планетянин

А я – дельфин.А я – надеждаДавно на промыслах твоих…Я весь – в восторгах золотых,И вся вода – моя одежда.Ты изучал меня по байтам…Ан руки кверху поднял ты,Сколь актов знанья ни свершай тыПред совершенством наготы.И, вольному в своей стихии,Мне весел твой реченный стих…Цивилизации иныеЯ пережил, постигнув их!И ты – участник белых пятенСвоей же логики глухой,Себе ничтожно непонятен,Решил – пора заняться мной?Что ж, получи моё явленье!И сквозь цветистые очкиКругли беспомощно зрачки,Наращивай свои сомненья.


Ведь я – не твой!В других каналах,На разных глуби рубежахМеня природа утончала,Тебя – дубина и рычаг.Но как бы ни ожесточилсяК тебе весь мой дельфиний род, –Коль ты разумным проявился,Нас общность, может быть, спасёт.

Гарпунер

Ну, ты, дельфин… какого чёртаТак трудно пляшешь впереди…В прицел. . . в прицел… замри, аорта,Сиди, не дёргайся в груди.

Таю дыхание над бездной –Вот-вот гарпун войдёт в того,Кто славит удивлённой песнейЕму чужое существо…

Но ты мне нужен!Жир, и мясо,И шкура в выделке легка…Ведь не точить пришёл я лясыС тобой о формах языка.Мои намерения те же:Земной, морской ли – всё скоты…

Но неожиданней и режеКо мне выныриваешь ты,


И впрямь, как будто, понимая,Что, хоть и ум я, да не тот,Каким умы, увы, бываютВне человеческих забот.

Сон Демиурга

Спал пианист перед роялем,Как обессиленный творец –Так много звуки угадали,Так долго руки уставали,Что обессилены вконец.

И это сразу стало горем.И горю не было конца –Средь рабства разных категорий,Покинутых аудиторийПлыл беспробудный сон творца.

Но вот, во сне – толпой бродячейВновь к безначалью первой тьмыВчера хохочущие скачут.И ничего уже не значатСыны гармонии – умы.

И коротко мотив старинныйЛомая бешенной машиной,Заместь гармоний всех – испуг,Привычный издревле, звериный…

Что, пианист… что, демиург?!


Пробуждение битв с продлением эпилога

Белыми хлопьями снегаБелые ангелы с неба –Кутает строй величавыйДали, деревья, дубравы.Но возмутит изобильемНавстречь им вихорь подмётный –Дикие ангелы пылиЧёрной, безудержной, плотной.В битве извечно-великойАнгелы – белый и дикий.Серой завесой смиреньяПромеж них ангел забвенья…

Два демиурга – векамиБорются воздух и камень,С дикими тихие рати,С добрыми злобные братья.

Руку опустит уставший,Ангелов белых пославший –Верхняя рать прекратитсяСтоит руке опуститься.Тут же, как кто окликает,Вихорь подмётный стихает,И разнимают объятьяС белыми чёрные братья.

Дали, деревья, дубравыКутает строй величавый.Сказочный и несказанный,Падает снег безымянный.


У каменистых подножийПыль унимается тоже,Также черна, но безбранна,Также, как снег, безымянна.В Небо с Землёй воплотившись,Спят демиурги, смирившись…

Только на тихом рассветеГолос послышится третий –Третий, от битвы отставший,Спящие силы познавший:Это пещерные людиСпящих по имени будят.

Окончательная попытка эпилогаили Ретро у компьютера

«Волнующие нас веры суть лишь

более бледный отпечаток

действующих древле сил,

создавших некогда виды».

Велимир Хлебников,из пояснений к поэме «Зверинец».

Взрыв разума, экстремум, неоизм!Какие вехи станут забываться,Как будут книги новые читатьсяБессонным человечеством?А с ним –Извечною останется ли сутьСтраницы, на экране замерцавшей,И клавишами книгу пролиставшийОбратной связи выстроит ли путь?


…И мы живили прошлое, едваНащупав ключик мёртвого наречья,Фантазией – понятию предтечей…Умнее дел нас делали слова!Не сказочной ли нам казалась та,Когда-то заурядная, привычка:Рисунки-письма в глиняных табличках,Исписанная песней береста?

Подверженное часу и теплу,Ничто не молвит старое вощенье,Но, может, мысль, пропавшая для чтенья,К добру бы приводила, а не злу?И разве поумнела в нас душа,Когда от своенравья и всесильяМы летописи весело палили,Монастыри пожарами круша?. .

Я – сторож на подрубленном суку,Не уберегший истинного вехи:Земля, коли она родна, – навеки…Или – где список «Слова о полку…»…Невежество беды не отвратит,Не скроет в оправдание витийством:А что как до Кирилла-византицаБыл искони славянский алфавит?. .

Но сведена до плоскости пластин,Игрушечна теперь библиотека,И думающий образ человекаПодобен инородцу средь машин…


Экран зеленоватого огня…Символикой выплёскивают блоки…Вот так теперь…В своей чужой эпохе…Со всем моим…Со мною…Вне меня…


ПЛАЧИ

Сон мироточащей иконы

Если ад, – то не дыба, не плаха,Не палач, не чумная болесть…Доводилось ли мёртвому плакать,Получая от сущего весть? –Хоть и небытие – отличимыСон от яви и явь ото сна:Там – бредущие лета и зимы,Здесь – один лишь миг, вспышка одна…И подвержен, как все, переходуВ мир загадочный, негостевой,Мне видать, что творится с народом,Как народ умерщвляется мой.Средь гниющих (на благо! ) отбросов,Средь обжорства (для блага, не зла! )К вере в жизнь поутратили способРастерявшие души тела.Им, наверное, кажется – времяОтыскать, что потеряно, есть,Что не дыба, не плаха под всеми,Не палач, не чумная болесть. –Постепенное стало мгновенным,Не понять, где восход, где закат…Мироточу над миром вселенным,Над пустыней, стремящейся в ад.


Через поле

Могучий, куда через поле идёшь,Откуда, беспечно идя, происходишь,Какие попутные песни заводишь,Что думаешь, дышишь чем, как ты живёшь?

Что воздух всё более скуден, и нищ,И каждый глоток его труден – понятно…А можешь ли ты повернуть и – обратноОт ржавой земли, от багровых огнищ?

Конечно-конечно, всё – воля твоя,И столь же – туда, сколь – обратно по воле…Но глянь – за спиною пропало полполя,Тебя потеряв, полыхает земля.

Конечно, полполя ещё впереди,А там и окраина, глядь, замаячит…Но тише, прислушайся: кто это плачетНа самой твоей середине пути?


ЖЕМЧУГА (ВАГАНТ-ПОЭМА)Светлане

Контрапункт

Теперь и не поведает никто,Как в точности оно происходило. . .Однажды посетила шапитоВ разгар игры космическая сила.Кем послана? И чем она была?Зачем – невесть, неведомо – откуда, –Известно лишь: в пространство поднялаОна шатёр с музыкою и людом.И словно от магических каббал,Оставив здесь удел юдоли бренной,Уже не цирк, а сказочный корабльПоплыл стихийным курсом по вселенной.. . . Там шут вещами вещи называл, –И каждый не забыл земное имя.Там добрый маг для всех воссоздавалВеликое тепло земных алхимий.Пьеро не плакал над земным собой.И праздник поземному был как праздник.И сотен солнц плыл отсвет золотой,Землян объединяя самых разных.Там с ветвью человечьей заодно,Надёжно защищая жизнь собою,Оделось балагана полотноВо времени космической бронёю.И верится – свидетель не соврал,Что создан там всесильными умамиИз камня философского кристаллС держателями счастья - жемчугами. . .


Пусть в выдумки иные верит мир,Творящий над собой эксперименты.Но средь его меняющихся игр -Нет-нет, а встанет образ той легенды,Которая ушла за облака,И где-нибудь, меж звёзд перемещаясь,Живёт она и здравствует, покаМы существуем, с нею не прощаясь.

«Мы ценой великих бедствий

дивный жемчуг достаём».

Шота Руставели

1 .В море дальнем, на атолле,Где обрывист в воду спуск,Тельце розовое холилСтарый страшненький моллюск.Он лежал на дне дремучемВ тёмном гроте студнем-кучейИ процеживал года,Не деваясь никуда. . .Мириадами коралловЗаветвила грот скалаИ надёжей прочной стала,И моллюска берегла.Перламутровые створкиОн захлопывал в каморке –Угрожало ль что ему,Посягало ль что на тьму.


И в погоду-непогодуСтерегли его уют,Бороздя в округе воду,Стаи хищных чудо-юд. . .Так и жило в море где-тоВодяное существо.Разумеется, про этоИ не знали б ничего:Не раскрыт, не обнаружен,С горя-радости не нужен,Есть ли, нет ли – всё одно.Ну, и спи себе поглубжеНа здоровье там, где глуше,Сказок – тут с лихвой, на суше.Что за песня?. . Но давноПо морям, по океанам,Тридевятым землям-странамСказ о жемчуге досужийБродит. . . Вот ведь как оно!

2 .Жемчуга те - что живые,Что игра зелёных глаз.Только им подобных мы иНе видали, отродясь,Но узнали: силой счастьяНаделил их океан,Заключив её под властьюПтерий и маргаритан* . . .Справедливо ль, судя здраво,За какой-то тварью правоДар бесценный охранять,Счастья людям не давать? –


И твердят на всех наречьях:Не зарок и не тоска,А надежды человечьиСогревают жемчуга.Плут базарный, шут бездарный,Сочинитель од коварный,Тать-изгой, клеймёный раб,Муж-воитель и сатрап -От пиратских песен хрипли,От себе подобных гибли:Всяк ходил за свой надел,Всякий жемчуга хотел.Только, если верить сказу,Жемчуга боятся сглазу,А откроются тому,Кто от века тем известен,Что доверчив, смел и честен,Зла не сделав никому.Потому за каждой дверью,Где в почёте ум да честь,В жемчуга живёт поверье:Знать, в них точно чудо есть!Потому иным судилось -Не перина да кровать -Счастье до смерти, как милость,У моллюсков добывать.

*Птерия, маргаритана - род пресноводных или морских

жемчужниц.


3 .Жёнку я предупрежу,Что, пока живу-дышу,Буду не повытчиком –Жемчуга добытчиком:Или счастье приведу,Или в море пропаду. . .Молвит жёнка: «Решено,Милый, Бог с тобою! »Я – за дверь. Она окноВ даль мою раскроет.Потеплеет ясный взгляд.Вновь, захолодея,Потеплеет. . . Говорят, –Это сердце зреет. . .Малым шагом трону шлях, –Держит взгляд. . . А далеВсё стремительнее шаг –Поминай, как звали. . .Зной со мною, дождь со мной,И весна, и осень,Ветер во поле зимойСнегом путь заносит.Но без жемчуга в домуМне – ни дня, ни ночи.Отчего да почему? –Разберёт, кто хочет. . .О колючие кустыВ клочья одежонка.А засну-забудусь – ты. . .Любишь, значит, жёнка!


4.Разметались, разомкнулись,Распахнулись берега.Волны льстиво подлизнулисьИ прошлись по сапогам.Волнам я рубаху кинул -Простирнут пускай пока, -За топор - и к лесу двинулПлотик сбить на жемчуга.Покатился лесом гул,Охнув эхом, как набатом.Это мой топор махнулПод сосною в два обхвата.Сонный сыч-тетеря взвился,Побежал со страху зверь.Славный плотик получился.Берегись, моллюск, теперь! . .А чтоб шёл мой плот быстрее,Растяну-ка я на рееВместо паруса штаны -Пусть. . . пока что не нужны.Выжав досуха рубаху(Подойдёт на бечеву) ,О прибрежную корягуОттолкнулся - и плыву. . .Планы, станы, тонны, звоны,Капиталы, фирмы, троны,Ширмы, стены, драмы, цены,Склеротические вены,Стили, шпили, танки, банки,Обязательные бланки,


Скоростные виражи –Всё пропало! Ни души. . .Лишь парит за мною вследНеопознанный предмет.Но, признаться, не обидно,Что предмету любопытно,Как у мира на краюЯ сухарики жую.

5.Здравствуй, странное, чужоеМоре тридевятьземли!Нет, недаром нас с тобоюЧудо-жемчуги свели. . .Не мои ли домоседы,От сохи мои дедыТак же плыли на край света,Горькой участью горды.От князей да от батыев,На обломках всех надеждПлыли, разумом прямые,Не смыкая ярых вежд.И не ведали покоя,Так судача про одно:Счастье! – Что оно такое,Где находится оно?. .С этим – кочи снаряжали,Распивали ендову.Но они ещё не знали,Что я тоже поплыву. . .


Я плыву, прямой наследникСтарых дедовских времён,Правдой-матушкой последнихВ путь-дорогу наделён,Их большой причудой полный,Не в кощеевы векаЯ доверил счастье волнамДа незнамым жемчугам.Та же соль язвит ладони,Та же “горькая” в бидоне,Так же светел я и гол,Что давно совсем не в моде.Но про это хватит. . . ВродеВон из вод возник атолл,Обл, как рот в сплошной зевоте.

6.Я причалил. Молчаливо,Кинув на берег весло,Стал присматриваться к диву –На добро ль оно, на зло?И стучится в сердце весть:Жемчуга таятся здесь. . .В море, будто в поле чистомВозвышающийся стол,Возлежал кольцом скалистымГолый маленький атолл –Миль с пяток вокруг пути,И лагуна посреди.Чёрно-алым частоколомПроступал внутри атоллаСад коралловый в воде,Как гребёнка в бороде.


Между зубьями гребёнкиПо лагуне голубой,След выпахивая тонкий,Суетился зверь морской. –Не в пример котам-баюнам,Что натягивают струныВ сказках нашей старины, –Здесь хвостами бьют повсюдуНам неведомые чуда-Юда чуждой стороны.И когда наполовинуВылезало из пучиныЯркозубое бревно,Словно сторож тут оно, –Лучше впрямь не видеть света:Описать всю прелесть этуМне, признаться, не дано. . .«Как-нибудь акул отважуОт моллюсковой норы,А потом с моллюском слажу:Надо будет? – В топоры!Не бывать отныне счастьюНи на дне, ни в рыбьей пасти,Ни у прочего зверья. . . » –Подбоченясь, думал я.Долго-долго думал думу -Путь припомнился угрюмый,Что привёл сюда. . . Как – ух! –То ли волны по металлу,То ли дерево о скалы –Уловило ухо стук.Кинул глазом я вокруг – там


По расселинам, по бухтам:Сотня лодок и шаландИ заржавленный гигант.И пришли они, ей-ей,До меня за много дней. . .Ах, пираты, лиходеи,Воры, сукины сыны!Глядь - болтаются на реяхСнастью парусной. . . штаны.Ба, свои! Чего ж ругаться,Коль такие же, как я.Вот скажу: «Здорово, братцы!Принимайте в круг меня.Рад за счастье ваше, право,Коль добыли жемчуга вы.Нет?. . Добудем, - коли нет. . . »- Эй! ! !Ни отклика в ответ. . .Лишь акулы, как балды,Скалят зубы из воды.

7.Я, растерянный изрядно,За утёсом ближним встал,«Где ж вы, долюшки нещаднойБратцы-путники?» – сказалИ увидел тут ловца:Червячком он пресмыкалсяИ скачком перебирался,Озираясь без конца.


И, не ведая комуРад, я кинулся б к нему.Но за ним, ещё увечнейИ ещё не человечней,Нечто ринулось броском,Как добытчик за куском.Вот ещё. И вон. И вон.Сколько ж их со всех сторон!Боком.Задом наперёд.Кто хромает.Кто ползёт.Тот – с бутылкой из-под водки.Тот – с прокушенною глоткой.Без различия полов.Без сердец.А без головШли, оружием сверкая,Впереди лафет толкая,Где, красуясь, как венец,Усмехался всем стервец. . .Гул толпы, ряды парада,Все слились, друг дружке рады –Сер и чёрен, крив и кос.Вон подобье эскалопьеТянется к червеподобью,И – лобзаются взасос.Вон подобие ужаВ кренделя себя свиваетИ в истоме замираетНад подобием ежа. . .


А стервец ещё моменПокивал, поусмехалсяИ на свой утёс забрался,Голова и президент. . .Всё умолкло. Всё застыло,Как в картине наяву:Представляющие силуПрославляют голову.А стервец вверху, как в ложе,Свёл молитвенно ладоши,Что-то в небо пошептал,Топнул, хлопнул, засвистал,И – пошла неразбериха:Кто кого – пинать, мотать. . .И за что такое лихо,За какую благодать?Уж ощипывал ежа.Ёж прикалывал ужа.Эскалоп что было силЧервя штопором скрутил.Лил бутылкаизподводкиСпирт в прокушеннуюглотку.БезразличияполовПовели на пол отлов.Доуродовали вмигВсех ползучих и хромых.Безголов пошли к акуламВсем почётным караулом.И друг дружку под конецПеребили безсердец.А стервец, что был над ними,Над уродами своими,


До того дохохотался,Что вверху не удержался:Головой с утёса – хлоп!Ножкой брыкнул. И усоп. . .

8.И за что такое лихо,За какую благодать? –На атолле тихо-тихо,Не с кем больше воевать. . .И тяжёлые раздумьяОбуяли тут меня:А не в этом ли безумьеМог участвовать и я?. .Почему ж дороги к счастьюТак уродуют порой,Что теряешь часть за частьюЧеловечий облик свой,Цель высокую затемЗабывая насовсем?А придёшь, умишком куцый,На родные берегаИ соврёшь: мол, не даютсяВ руки людям жемчуга.Кроме варева в утробеНе желавший ни шиша, -Станешь чьим-нибудь подобьем,Круг уродства доверша,Потихоньку озираясьИ уже не удивляясь,Что мертва твоя душа,Любопытна лишь - насчёт:Кто кого тут переврёт! . .


И любя любые враки,Не тебе ли вракой жить,Ради драки делать дракиИ себя в такой клоакеС удовольствием топить?. .И на тьму вопросов этуНет ответов потому,Что сегодня, здесь, не где-тоНе решили эту тьму. . .Грустно братью засыпаюМелким камнем и песком,Разным словом поминаяИх побоище при том –Спи теперь, дурная банда,На далёкой стороне!С борта ржавого гигантаТелеграмму бью жене:Так и так, моя родная,Будь спокойна, я – на дне. . .И «солдатиком» ныряю.И топоришко при мне.

9.Час проходит.Два проходит.День проходит.И другой.Чудо-юды редко ходятУ меня над головой –Обожравшимся жулья,Им, видать, не до меня.


Потому, не отдыхая,Торопливо я нырял,То круша, то ковыряяТопором моим коралл.Вот готов один проход. –Грот. . . обшарил. . . нет, не тот.Вот ещё один готов. –Грот. . . и он – без жемчугов.Непролазной вился чащейСад кораллов по стене.Осьминоги леденящеЦеловали пятки мне.И вокруг меня, пока яХод за ходом делал в сад,Петли плёл, не уставая,И грозил шипами скат.Вод рассол зеленоватыйСлух и зренье обложил.Неизвестностью чреватый,Мрак сгущался и душил.Наконец, он так сгустился,Что – ни зги передо мной. . .Но, глаза тараща, билсяЯ с тяжёлой глубиной,Не щадил, долбясь в коралле,Ни себя, ни топора.Вдруг топор пропал в провале.Во. . . громадная дыра! . .Тут – наверх бы, продышаться б,А потом опять стараться б,На шаландах поискать,Чем ловчей моллюска взять.


Но собой ломая камень,Обдирая в кровь бока,Я рванулся и рукамиВлип по локти. . . в слизняка.Вот где ключ от всех напастей,Вот он, счастья страшный дар!Вдруг внезапный, по запястьямПронизал меня удар:Это мощью створок-глыбРуки мне моллюск пришиб. . .Ай, горбатая калоша,Всё теперь – тебе ж дороже:Не хотел дожить на дне,Сдашься ты на суше мне.И – наверх, как из могилы,Из глубокой, водяной. . .«Там расколешься, мой милый. . .Как орешек, милый мой. . . »Вот и верх. . . Не тут-то было:Чудо-юдо надо мной!

10.Всё! Конец. . . Надежды нету. . .Неизбежное лютейСамой смелой, беззаветнойЛовли счастья для людей.Что уж тут. . .За телом сердце,Изнывая от борьбы,Просигналит вдруг: не детьсяНикуда от злой судьбы.


Кто ж назвал (в насмешку, что ли?По-другому ли не мог?)Несгибаемою волейВоли хрупкий стерженёк?. .Но когда могучий ужасРазберёт тебя вконец, –Всё ж, умишком поднатужась,Ты бори себя, ловец!Ты успей припомнить разом:Для чего ты морем плыл?Ты верни на место разум,Что слугою верным был.Ты заставь его до болиС бедным сердцем воеватьРади воли, чтобы болеВоли сердцу не давать.Потому что этот самыйНеизменный стерженёкБыть в живых велит упрямо,Как бы ни был страх жесток. . .Ну-ка, враг, побудь мне другом! –Я взмахнул ребром упруго,И моллюск акулий бок,Точно лезвие, рассёк.Норовит напасть вторая -Пяткой в глаз ей попадаю:Только булькнула в ответ. . .Вдруг акул как откололоОт меня.И средь атоллаСел – в лучах, как в ореолах, –Неопознанный предмет!


11 .Вот бы мне иметь силёнкуНаподобье силы той,Что меня, как несмышлёнка,Закачала над водойИ над всей морской округойВознесла тщету мою,Словно матушкины руки,Словно баюшки-баю. . .И покорен этой силе,Я поплыл на ясный свет,Где мне входы отворилиВ неопознанный предмет.Я плыву под свод овальный,Полный умной красоты. . .Что ты: странник ли астральный,Или будущее – ты?Кто живёт в тебе, могучий, –Человечьи ль существа?Или ты – мираж летучийВнеземного волшебства?. .И на мой усталый голосОтделились от стены,Не отличны ни на волосОт меня, его сыны.И как дальний луч в потёмках,Здесь, в безмолвье корабляМне открылось вдруг: потомки! –Боль моя и жизнь моя. . .Скован створками тугимиПо рукам, стою - пловец,В миг беды спасённый ими,До конца - за них боец.


И меня немым участьемНезнакомый правнук мойОбязует кончить с властьюЭтой птерии морской.Он глядит и видит ясно:От решенья моегоОн зависим ежечасно,Всё грядущее его. . .Эх! И с маху – об коленку. . .Вновь, поря запястья, – эх! ! !Раздались тугие стенки,Крепкий колется орех. . .И когда коварный студеньГолым в раковине-блюдеЗавздыхал, залопоталИ растёкся, и пропал, –Перед горсточкой зелёныхЗаповедных жемчуговНаклоняюсь, изумлённый,И расплакаться готов.

12 .А чего ж не плакать? – Плачу!Вот стою и слёзы лью:Потому что есть удача,Потому что жизнь люблю,Потому что жизнь мудрееВсех моллюсков временных.Значит, в ней не постареетЗелень жемчугов моих. . .


Кто не вовремя родилсяПод счастливою звездой –Вам зелёный жемчуг мой!Кто с прямой дороги сбилсяИ не хочет по кривой –Вам зелёный жемчуг мой!Кто, мечтой высокой болен,Озаряет мрак земной –Вам зелёный жемчуг мой!Кто, и голоден, а воленОт неволи золотой, –Вам зелёный жемчуг мой!Кто за жизнь положит жизнь,Кто не терпит права лжи,Кто свой крест, крепясь, несёт,А любви предаётРади будущего той,Что зовут землёй родной –Вам зелёный жемчуг мой! . .А последнюю на свете,Отнесу в семью мою:У меня родятся дети –Баю баюшки-баю. . .Пусть – не ведать им ненастий,Жить своё и помнить ввек:Человек, не давший счастья,Разве это – человек!

13 .Но молчат мои потомки,К тени – тень, в руке рука. . .Слово б молвили о том, какРазделил я жемчуга:


Обделил кого, возможно,Наделил кого-то ложно?Что молчите? В чём вина?. .И за ними осторожноРаздвигается стена. –Через тени, издалёкаПроступает гулкий зал.Посредине одинокоТёмный высится кристалл.Настороженно вступаюВ зал, дыханье затаяИ жемчужину сжимая, –Ведь последняя, моя.Ближе я – кристалл светлеет,Разгорается кристалл:Вот из тёмного – алее,Вот – оранжевее стал,Вот глаза слепят, играютИгловидные лучи. –Так заслонку раскаляетЖар безудержный в печи.И когда кристалл, растаяв,Стал как сгусток световой,Проступил в нём камень тайный,Жемчуг тоже. . . но другой. . .Вон – с отливом розоватым:Пастушок, наверняка,Раздобыл его когда-то,В пасторальные века. . .Глубже вон – восторг и песня,Голубеет от игры:Знать, жемчужина – ровесник


Возрождения поры. . .Рядом – тих, зловещ и чёрен,Точно взгляд судьи, остёр,Камень – цвета отречённых,Обречённых на костёр. . .А багрово-дымчат – каменьЦвета пламени войны,Видно, был знаком с рукамиНепрощаемой вины. . .Но, как в звёздах ночь, лиловыйСыплет искрами вокругВечно вправе, вечно в новиКамень страсти и любови,Глаз, и губ, и тел, и рук. . .Жемчуга цветами льются!В них былому воздаютсяЦвет позоров, славы цвет,Цвет реляций, революцийИ эпох – серее нет,Цвет упадка и прогресса,Цвет безделья и труда,Цвет творца и мракобеса. . .Всех времён земных цвета! . .Но из разных переливовНет, увы, ни одного,Что дарил бы цвет счастливый,Как у камня моего. . .

14.Всё прошло. . .Да было ль это?Не видения ль в ночи?. .– Может, с кем-то, может, где-то. . . –


Молвит жёнка и молчит.Огонёк маячит в печке,Ветер ухает в трубе. . .Было ль? Не было ль?. . Далече. . .Так, не так ли?О себеЛишь одно воспоминаньеЗадержалось у меня:На ладони – зелен камень. . .Сгусток белого огня. . .Зелен камень – в сгустке белом. . .Остывающий кристалл.Вот – оранжевым он телом,Вот – он тёмным телом стал. . .Пусть же там, за временами,Да пребудет не мертвоРазом с чудными камнямиИмя камня моего! . .А для добрых любопытцев:Счастлив я, как ни таи, –Дочка спит, жене не спится:Две жемчужинки мои!– Что не спишь, моя родная,Что качаешь головой?. .– Так. Про счастье вспоминаю. . .Всё проходит, мой родной.


Вместо эпилога

Точка эта, которую мы называем «Земля»,На масштабах вселенских когда-то была пустотою. . .Дни рождения звёзд, мириады времён повеля. . .Раскалённый волчок, что остыл и назвался

«Землёю».

Звук – названье её. Но его отголосков не счесть.Именована часть. А непоименовано больше. . .И хотя бы поэтому наше грядущее есть!Дорогого былого грядущее наше дороже.

Наше время – лишь миг, лишь союз единительный«И»

Между двух подлежащих, в спиральныхпространствах летящих. . .

Мы ещё не успеем. . . Но будут потомки! ОниНаши трассы учтут, чтобы вычислить нас,

настоящих.

Повторимся ль мы здесь? - Может быть. . .Вероятность мала. . .

Но по гулкой, громадной, клокочущей светомВселенной

К нам идут - внеземные для нас, но. . . земные тела:К нам потомки придут как свидетельство жизни

нетленной!


ЭНЕРГИИ (НЕЖНАЯ ПЕСНЬ)

IВедь ты слыхал, как клады ищут,Как по округе слепо рыщут,Как, место верное найдя,Вдруг обессиливают разом,И, дух едва переведя,Косят вокруг недобрым глазом,И роют, роют. . .Шелуху,И гниль, и прочую труху,Сосредоточенно и молча,Из ям швыряя что есть мочи. . .

Но если вглубь легко идутКладоискателей лопаты, –Напрасный труд.Копать не надо.В том месте клада не найдут! –Возможно, был он да похищен. . .

Теперь представь: под пепелищемОстатки древнего огня,Насквозь прожжённые породы.Там, тайну гибели храня,Смешались с глинами народы.

Вскрой осторожно эти своды.Замри. И слушай.Вот возникВ них неокаменевший крик.


Ещё вскрывай. . .Но не нарушьО чём-то плачущий невнятно,Тебе пока что непонятныйЯзык невыгоревших душ.О том, что сталось в их судьбе,Они поведают тебе.

Твой взор да будет им лампадой,Да станет слух твоей лопатой,Острейшею из всех лопат. . .Тогда, сквозь груды кладов мнимых,Тебе, ничем неистребимы,Живые клады зазвучат.

IIА знаешь, чем ты былДо мышленья, до слова?Висит над степью пыль.И пыль - твоя основа.Людей живой семьёйЕщё не сотворённый,Ты был уже собой,Но. . . в пыли растворённый.

Луч зноя с высотыСквозь облако пробьётся.И радуешься ты:«Основа пыли - солнце!(«Нет, весь я не умру. . . »)И ты со мною вместе». . .


Как флюгер по ветру,Стремится в пыль созвездье.И, опытом гоним,В туманность пылевуюТы тянешься за ним,Планеты образуя. . .

И снова будет степь,И пыль над нею – тоже.И ты посеешь хлеб,Всегда один и тот же.

И чья-то суть как быльОпять тобой вернётся.И ты увидишь пыльГораздо раньше солнца.

IIIСчастливые денькиКостров и мановеньяИскр, высекшихся ввысь,Но. . . пепел на снегу. . .

И вот перед детьмиСгорело поколеньеНас, пригоршнями жизньШвырявших на бегу.

Исчезнут имена. . .Впервые скоротечностьПутей за нами вследУвидит детвора. . .


Но вновь и вновь волнаЛюдей находит вечность,Свет черпая в себеИз нашего костра.

Пусть огненный запасИстрачивает солнце,Из мёртвых и живыхВыстраивая дом!

В нём – всё, что после нас,В наследьях остаётся,Но всё, что в нас самих,Темно таится в нём. . .

Ты спишь. А дом звучащ –От нас ему не спится.Легко ль от частых сменГустот и пустоты?

Но ты услышишь час.И дрогнут половицы.И явят щели стенНетленные черты!

От имени племёнДо имени Вселенной –Все наши временаОдна прошила нить:Энергия имёнЗемной шкалы мгновенной. . .


И смерть была смешнаПопыткой - разлучить!

IVТы помнишь свет любви сердец кристальныхВ трагедии Изольды и Тристана,Дошедшей до тебя сквозь норы лет?

Гляди туда: там двуединства силой,Из глубины могилы вглубь могилыВозник и врос волною розов цвет.

Из праха в прах! И не был сиротлив он. . .Его срезал садовник торопливыйИ корни безнадежно корчевал.

Но хваткою бессмертного закалаЗемля могил как жизнь его держала. . .И цвет над ней бутоны раскрывал.

Так сказ гласит!

Но ты – из ниши новой:Теперь невнятен сказ средневековый,Любовь негорячее светляка.

И всё ж, гляди! Ведь нынче каждый знает,Что лёт луча преграды огибает,Вновь возвращая свет издалека. . .

О, если свет Земли – сердец источник:Не знать ему ни стен, ни оболочек!И огненной дугой сверкнув во мгле,


Сквозь норы лет летящий неустанно,Он станет возвращаться постоянноК любви, что в нас пылала на Земле.


УТРАТЫ БЕЗ УТРАТ

«Вот , чем я болен – тоской по пониманию».

Аркадий и Борис Стругацкие,

«Улитка на склоне» .

Прозрение

Вдруг посещает ощущеньеОднажды каждого из нас:Тщета пути, и разобщенье,И прекращенья мрачный час.То в середине жизни нашейО прошлом тужит в нас самихОтпочковавшийся, отпавшийПрекрасной молодости миг.И не желая с ним разлуки,И явно чувствуя закат,К себе протягиваем рукиИ устремляемся назад.Но как усилиями всемиНастигнуть в собственной душеСвоё исчезнувшее время,Себя на раннем рубеже?Крепка невидимая дверь. . .И рядом – жизнь!И смысл потерь. . .

Смысл

…Но что утрачиваем – свято!В глубинах каждого из насТасует память дни и даты,Творит невидимый запас.


Мы называем это – «Опыт»И совершенствуем коллаж…

Но в нас всё слышимее ропот:Кому он нужен, опыт наш?К чему, стерпев без вещей жаждыВсё, шествуем, как короли,Забыв, как верили однажды,Что тропки к небу – от земли?И, взяв ограниченья в спорах:От стенки сей до стенки той,Висим, как фразы на заборах,Сражающие «простотой»! . .

А смысл есть! И смысл жестокий:Брести раздельно по тропе,Где – одинако одиноки,Но с опытом… как вещь в себе…

Когда ж слабей завод пружины,Смиренней тихих стрелок ход, –Нам вдруг из нашей мешанины,Из куч наскучивших заботВещь высверкнет как бесконечность,Как вещий лёт за гранью лет,Как в нас бесспорны скоротечностьИ вечность…Верим или нет!


ГОРОД СТА ЦАРЕЙ

1 .. . .Из нас избрали сто царей –Сто поколений нами править,Нам угождая, не лукавить:Твори, народ, мол! Не хирей. . .

И Город, вынянченный мыслью,Преображён в живой кристалл,И десять тысяч лет под высьюЖивой легендой он блистал.

И диво дивное отваги,Ума духовного и чувствОн заключал в искусстве магий,Свершаясь магией искусств.

2 .Верховной властью благородстваСебя в гордыне он обрёк,И раболепием с уродствомПресыщен - их не превозмог.

Ещё он – Город. Не пустыня.Ещё тверды устои стен. –Но, сам себе пока святыня,Уже влечёт по плитам тлен. . .

И волнами сухого ветраПерелопачен снизу вверх,Сам у себя он крал по метру,Пока однажды не померк.


3 .Сумерки. Безлюдья жуть.Что-то призрачное в ней:Путешественнику путьПреграждают сто царей.

«Стережёте ль что, цари, выОт живой моей души?»Слышен глас велеречивый:«Тайну магий, тайну лжи. . .

Уходи отсюда, странник,Наших магий не тревожь,В ста ответах непрестанных –Девяносто девять - ложь. . . »

4.Слышен голос, запределен,Но не принят мной ответ –Дух магичен, лжив, смертелен. . .Бел одёр, наездник сед.

«Что, все сто мертвы, скажите ли?Где народ ваш дивно прям»?Скрылись, молча, градожители.Лишь – копыта по камням.

Знать, неся полуживого,Той кобылке и не зряЗачеканить в Город словоОт сто первого царя. . .


НИТЬ (АРХАТ-ПОЭМА)

«Давно, усталый раб. . . »

А . С. Пушкин

Пролог

Итак, не присказку, не сказкуПо чьей-то воле и указкеПеремололи строки тут.Короткий миг мне улыбнулся,Век о часы мои споткнулсяИ уплотнился до минут.В теченье их припомнить надоСырую полночь Ленинграда,Где дышат сон и красота. –С неё приезжий глаз не сводит:Рабы и лошади уходятВ него с Аничкова моста. . .И проступает в этой темеВспять повернувшееся время.Там, под уздцы держа коня,По всеми брошенным дорогамЖивого времени залогомС собою раб ведёт меня.Уже не в бронзе, настоящий,Он – внемлющий и говорящийНа незнакомом языке.Но раскрывая души наши,Мы пьём вино из общей чашиИ чертим знаки на песке.


И как ни разны мы, однакоПодобья некоторых знаковМоё вниманье привлекли. . .Да будет истинным наитье,Пронизывающее нитьюВсё человечество земли.

1Итак, не присказку, не сказкуПо чьей-то воле и указкеПеремололи строки тут.Я – факт невиданной эпохи.До нас не смели даже богиДожить. А люди здесь живут!Сюда вошедший неизбежноС душой, раскрытой безмятежно,Я изменить себя не смог.Сначала думал: век добрее,В таков уверовал, старея.Иначе – поздно. Я – не Бог.Дороги в рытвинах и ямах:Как труден он, воздушный замок –Воображения итог!Но снёс мой замок до основыРождённый веком вихрь суровый.А новый строить – я не Бог!И стиснув зубы терпеливо,Постигнул я неторопливо,Что век мой – к лучшему пролог,Поскольку, хаосом разрушен,Мой век гармонии не нужен!А время править – я не Бог. . .


Но жизнь как будто понимала:У красоты её начала,Что к продолжениям ведут.Короткий миг мне улыбнулся,Век о часы мои споткнулсяИ уплотнился до минут.

2Вначале их – припомнить надоСырую полночь Ленинграда,Моста Аничкова пролёт.Там конь восстал. И в нетерпенье,От скакуна не ждя смиренья,Раб недоуздок с силой рвёт.В порыве трепетном и грубомНа глади вод зеркальна группаРаба с конём. Но двинет рябь.И, словно кровь живая, водыВ них жизнь вдохнули и свободуВернули им. . . Но я – не раб.Я жив. Мне жизнь – из категорийКоня, что со смиреньем в споре.И я покуда не ослаб!Но мне поэзия и прозаЖивее ли восставшей бронзы? –Им время суд! А я – не раб.Когда ж уродство равнодушьяРвёт горло гибельным удушьем,Как золотую рыбу краб,Я испытанье принимаю!Но, против дыбясь, всё же знаю,Что и под пыткой я не раб. . .


А этой полночью сыроюСтою, восторжен красотою,Что соразмерна и чиста.И веря жизни и свободе,Рабы и лошади уходятВ меня с Аничкова моста.

3И проступает в этой темеВспять повернувшееся время,Черты забвенных рубежей.Сын чисел, точности и меры –Иду к векам до новой эры,Мир нынешний неся в душе. . .Путём, заведомо известным,Туда попасть неинтересно:Зарытый – станешь ты ничем,А тот, что, в почве роя ходы,Находит прожитые годы –Всего лишь червь. . . Но я не червь!Смешон мне поиск эволюцийПосредством медиума с блюдцем –Удел набитых туго чрев:Под гнётом духов мертвечины,От глупости неизлечимы,Пусть роются. . . А я не червь.С надеждой керн берёт геолог,Над прахом пляшет археолог,Гипотезой осточертев. . .Шагаю в мир до новой эры:Мне самому нужны примерыВеков живых. Ведь я не червь.


Я к повторениям причастен,И потому мой день подвластенТеченью канувшего дня. . .По всеми брошенным дорогамЖивого времени залогомС собою раб ведёт меня.

4Уже не в бронзе, настоящий,Он – внемлющий и говорящийНа непонятном языке,Обозначая образ жестом,Как смысл мелодии маэстроДоводит палочкой в руке.И слышалось в его рассказеС судьбой покорное согласьеИ отзвук горестных годин.Ему – легендой дом родимый,Ему дано чужое имя.Но я ему – не господин.Зачем свободным волей страстиНа мост его поставил мастер,Из мёртвых выудив долин?!Ему без окрика и плетиНе по себе на белом свете,Где я ему не господин. . .Он обозначил нежеланьеСтоять предметом любованья:Ни сном, ни духом - исполин.«Я раб! » – вся суть его кричала.Но я на даль кивнул: «К началам!Ведь я тебе – не господин».


За словом слово, слог за слогом:Соединялись понемногуДве нити в общем узелке.И пили мы из общей чаши,И, дополняя сказы наши,Чертили знаки на песке.

5Но, как ни разны мы, однакоПодобья некоторых знаковМоё вниманье привлекли. . .Итак, во все века, вначалеРождались люди. И рождали.И род свой крепко берегли.Но эта крепость береженьяИх рук длинила протяженье:Дубиной, палицей, мечом. . .Сохой, мотыгою, киркою. . .И вновь – копьём, пращёй, стрелою,Пищалью, пушкой и бичом. . .Короче, в праве первородстваОрудия не производства,А нападений и защитИ следом за вооруженьем:Страданья, рабство, избиенья,Убийства, гибель, геноцид. . .И ко всему уже привычный,Покорен юноша античный,Изобразив свой горький свет.Но – и моим его считая –Мнил он: другого я не знаю,Мнил он: другого – просто нет.


И тут поддавшийся искусу,Ему я выдал об искусствеСоображения мои. . .Да будет истинным наитье,Пронизывающее нитьюВсё человечество земли!

АгенорОкружена Закатноморьем,Песком пустынь и плоскогорьем,В сырых ветрах освежена,Стенами высясь на востоке –Откуда ждать гостей жестоких –Древнела узкая страна.Её граничные широтыОхватишь с птичьего полёта.Лишь у прибрежной полосыКипела жизнью Финикия,Чужим не подставляя выи,Хитря в смолёные усы.Всяк у неё в долгу великом:Месопотамские владыки,Аккад, Биайнили, Элам,Сплочённой конницей лихиеВоители из НиневииМорским склонялись городам.Шля от царей купцам приветы,Сюда заглядывали хеттыПросить почтительно заём. . .Всем Финикия угождала.Сама ж она не воевала. –А суть, по-видимому, в том,


Что, занята морской торговлей,Она – ни-ни наличной кровьюОплачивать военный счёт.Здесь был совсем иной порядок.Не то – давно пришли б в упадокПортовый строй и крепкий флот.С падения Микен и КритаИскусством кормчих знаменитаДержава лёгких кораблей,Недосягаемых колоний –На сухопутный и разбойныйМирок чихать хотелось ей. . .Война, известно, не игрушка:За оловянную полушкуКого заставишь воевать? –Но, задолжав, цари хлопочутО займах вновь. А кто захочетВзаймы задолженнику дать?Оскорблены скупым богатством,Стране грозили святотатством,Последним словом и мечом.Но чуть затеют с нею войны,Как все: и стар, и мал – на волны.И вдаль. И враг им нипочём. . .Котлы вскипают на кострищах,Рыбьё да водоросли – в пищу.Их в море остров приютит. . .Глядишь, гонители остыли.И вновь бурлят в красе и силеТир, Сайда, Библос, Угарит.


Во времена, наверно, оны,В богатом полисе рождённый,Стихий с людьми познавший спор,Среди купцов – торговых бестий,Особняком, но с ними вместеЖил финикиец Агенор.Как жил он? – В памяти осталось,Что с детства стронут был он малость,Что, звуки будто бы любя,Протянет в голос полсловечкаИ на песке черкнёт колечко,Ещё полслова торопя –И чёрточка. . . И море смоет,Что на песке он палкой строит.Чудак был, в общем, Агенор. . .Но время шло. И год от годаВсё любопытней он народу:Скрывает что-то. Может, вор?. .И грянул день. Пришли. И спороКупцы скрутили Агенора.И вопросил судья-магнат:«Юнец, старейшинам ответствуй,а не преступное ли средствоготовишь ты для наших чад?Коль в зло оно державе вольной,Плетьми ты хлёстан будешь больно,а после изгнан навсегда. . . »И юноша без проволОчекСрывает с дерева листочекИ говорит: «Смотри сюда. . . »На лицевой и на изнанкеЗапечатляя щепкой знаки,


Он продолжает: «Двадцать двагортанью звука извлекая,мы способов простых не знаемхранить во времени слова.Представь, магнат, что знаки этиотныне станут жить на светекак финикийское письмо! . .Вот иероглиф. Слишком сложно. . .Лишь в глине клинопись возможна. . .А слово здесь – оно само.Значок подобный букву значит.За буквой буква - передачазначками слОва языка.Ещё за словом – слов движенье.И всё. . . Читайте предложенье.Его оставила рука!Что до запечатленья мыслей? –Сгодятся: фиговые листья,дощечка, тряпка, черепок. . .Писать? – Вот палочка, вот жалострелы, топорика, кинжала,вот - в краске кисть и шерсти клок. . .

Как быть с порядком букв исходных? –

Вот ряд понятий обиходных –

к примеру: «бык», «гора», «дворец». . .

И двадцать две простые штуки

определят в начальном звуке

изображенья букв, купец.

Учись, почтеннейшая свита,

моей науке алфавита!

Передавай им: плеск волны,


шум в парусах, и пальм шептанье,и зов любовный, и посланьево все концы и стороны.Не станут в тягость и заботыучесть товар, свести расчёты.Всё просто. Смогут и глупцы. . . »Но, соль словив довольно скоро,В ответ на речи АгенораСмолчали хитрые купцы.И кончив оптом суд их розный,Изрёк магнат по пунктам грозно:«Ты чёрных духов чародей!Ты маг! Колдун! Доносчик грязный!Ты враг народа безобразный!Ты гнусный варвар! Ты халдей!Хлестать согласно приговоруплетьми и выгнать Агенора!Для Финикии он пропал. . . »

Как вдруг – тревога. Все - по лодкам.То вышел – по сигнальным сводкам –На город Ашшурбанапал.

. . .Мой сказ прервался. Я заметил,Что раб внимателен и светел,И глубоко печален взор.Я удивился: «Что с тобою?»И он, качая головою,Шепнул вдруг: «Я ведь – Агенор! . .Они связать меня успели,но брать в побег не захотели.


Я под смоковницей лежал,покрытый грязью и позором.Я больше не был Агенором!Но быть собой не перестал. . . »

Он вспоминал! В нём всё запело –Глаза, ладони, плечи, тело,И даже горечь не моглаСмирить внезапного полёта:Сверкала память, как свобода,Как расступившаяся мгла. . .

« . . .И поднят был я мощной дланью.Передо мною - истуканий,жестоко вылепленный лик(изломы скал - такие лица:тугие бороды в косицахи шрамы старые на них) . –Мечом поигрывая, хмуромолчала мрачная фигура. . .Взмолился я ему:– Убей. . .Осклабился декум злодейскийи вдруг спросил по-арамейски:– Ты кто, мышонок?– Грамотей. . .– Знай, грамотей один. . . Владыкамой - Ашшурбанапал великий,мой царь, храни его Иштар!Не тесно ль в паре грамотеям?А ну, в шатёр к царю злодея –оценит живо он товар. . .


Под одобрительные крикиони влекут меня к владыке(он – я наслышан – был жесток) . . .Вот мол над морем – мимо. . . мимо. . .вот хижина - мой кров родимый. . .Глядь: на пороге – черепокгоршка где были мною скрытыдощечки с первым алфавитом. . .Да, так! – Сородичи-купцытайком тут раньше побывалии все труды мои прибрали.Торгуйте ж словом, подлецы! –не знать добра от вероломствани им, ни ихнему потомству,что мой познает алфавит. . .А мне теперь от горя маловсех казней Ашшурбанапала. . .Пусть. . . смерть одна! Пускай вершит. . .В шатре царя (о, страх - недаром),у входа рухнув под ударом,Я гневный голос услыхал:– Раб, ты в уме своём ли, смеяприсвоить званье грамотея?! –воскликнул Ашшурбанапал. –Кто полонён ещё во граде?Пускай род истинных занятийоткроет отрока сего. . .Но поклонился воин главныйи молвил:

– Царь, владыка славный,один он. . . больше никого. . .


– У нечестивца от испугаязык ворочается туго.Подать ему вина с водой. . .По знаку Ашшурбанапаламне поднесли большую пьялу,и сделал я глоток-другой.

Набравшись сил, как мог толковосказал царю я слово в слововсё, что и судьям говорил. . .И, взяв листок с моей запиской,шепнул владыка ассирийский:– И впрямь ты новое открыл!Свидетельства побед, сражений,всех утверждений, всех сомненийотныне в тонкую тетрадь,от посторонних в тайне скрытой,посредством знаков алфавиталегко и просто записать.О, письменные манускрипты!Бледнеет золото Египта,ничто – роскошества царей. . .В тебя свой ум вдохнули боги!И впрямь ты, юноша убогий,достоин званья - грамотей!И царь продолжил громогласно,что многознание прекрасно,да вот – немногим здесь оноиз-за символики обильной,неодинаковости стильнойна повседневность нам дано. . .


В том, правда, некая отрада:закон, к примеру, – думать надоне час, не день, а часто – год,пока на каменной таблицесуть в слове точно отразится.А жизнь стремительно идёт!И царь, измысливший законы,вдруг видит, жизнью умудрённый:не так закон определён! –И те, кто судьбы стран решали,бьют вдребезги свои скрижали,а заодно – и блеск корон. . .– Там, – продолжал он, – в Ниневии,есть книги, клином выписные.Они – всего дороже мне!Но, словно чахнущие дети,в непрочной глине чуда эти,они нуждаются в уме. . .Тебе отдам библиотеку!Дай им при тщанье и опекепо буквам конницей взлететьи стать повсюду знаменитов живом порядке алфавитанеувядающими впредь. . .

Ах, нет! Не гневайся, владыка,мне. . .– Стой и внемли! Погоди-ка,я расскажу тебе о них,творениях умов чудесных,о едких, тихих или лестныхтабличках клинописных книг. . .


Ну, вот: страстна в глубинах грешных –поэма «Песнь о Гильгамеше». . .герой молвою осуждён,низведен злыми языками,но, вопреки им жив значками,принёс и мне страданье он. . .«О бедняке ниппурском» сказка –проделок всяческих огласка:простой народ не так уж прост:как скот, не будь с ним недостоин,коль на правленье ты устроен,не то – накрутит живо хвост. . .«Теодицеей» строгих правилсебя Анум, наверно, славил:так сочинить мы не смогли б.Но автор есть! Он – заклинатель,он – маг, он – истинноискатель:Эсагилкиниубоббиб. . .Как видишь, сердцу есть работа.Но ты хотел сказать мне что-то? –Изволь же, юноша, скажи.– Ах, царь, владыка ассирийский!Ведь я – лишь отрок финикийский. . .Но родина мне – жизнь души!И пусть меня на ней проклялисородичи. И обокрали. . .Принадлежу я ей, увы. . .И пусть ты, царь, всех выше честью!Я не могу с тобою вместеидти: мне там слова мертвы! . .Здесь, дОма, знаками созвучийпевучий, щебетный, гремучий,


любой язык изобразить,свести к единству многоликийоркестр гармонии, великийприроды голос вразумитьмогу я, царь. . . Но там, в затворе,напевы берега и моряне возродит дворцовый свод.Мне топот чужд. Мне дико ржанье.Кров новый страшен мне страданьем.И глины сушь меня убьёт. . .А ты?. . Ты сам – всегда в походах,то в буйной славе, то в невзгодах –ты сможешь помнить обо мне?. .Не обрекай же, царь, неволетого, кому лихой юдолии так достаточно вполне!

Царь ассирийский думал долго.Давно всё стихло. И умолклавозня. И ругань грабежейлишь издалёка долетала. . .Царь думал. Что-то созревалов его растравленной душе.Но вот он хмуро усмехнулся,тяжёлый взгляд в меня уткнулся.И новый суд судьбе моейсвершило мрачно и суровозло высекающее слово:– Хотел ты воли, грамотей?!Да, так – она сродни полёту.Но прежде воля пахнет пОтом:труднее пот – кровавей след. . .


В тебе хотел я видеть другапо грамотейству и по духу.Но вот он – враг. А друга нет. . .И как врага тебя, хамита,подвергнуть казни за обидуя мог бы волею своей. . .Тебя я в сердце принял. Ты жесбежал, как девочка на крышу,страшась насилья, грамотей. . .Чем на добро ты нам ответил? –Тем, что привета не заметил,что руку нашу оттолкнул,что нашу гордость боевую –ты конницу мою лихуюнасмешкой тайною лягнул?! !Но буду мудр: казнить такого,что, обуздав крутое слово,взлюбил позор на площадях, –не стану я. . .Моё желанье:тебе коней ужасно ржанье? –Рабом же будь! При лошадях! ! !

Вот так я очутился вскорев степях, у скифов лукоморья,что объезжали лошадейдля ассирийских армий грозных, –чем я и занялся серьёзно,сколь мог при участи своей. . .Меня табунщики вначалеза неуменье бичевали.


Но был я стоек и упрям,осилил ловкостью невзгоды,живя и рабством, и свободойсредь пота с кровью пополам.В заботах каждый день по горло –былое плоть моя отторгла,развеял память вихрь степной.Зато теперь, вцепившись в гривы,я укрощал коней ретивых.И главный скиф гордился мной. . .За алфавит, за день позора,за финикийца Агенорамной было плачено сполна! –Скакать, сосать кобылье вымя:к чему носить вдобавок имя? –Рабам несносны имена. . .

Нить

1Рябь успокоилась под утро.И многоцветье перламутраСошло на зеркало воды.Спокойно небо отражалаДалёкая длина канала,Да перемычками мостыВились вдоль дали вертикально.В том коридоре идеальном,Что слил с вещественностью свет,Лежала плоско симметрия,Деля деянья: рук прямыеИ те, каких на ощупь нет. . .


И в этом не было обмана:Она творится неустанно –Игра воздушных половин.Не шлях, не материальный посох –Так быль достраивает воздух,Длясь эхом канувших годин,Так не теряет жизнь движеньяВ разбуженном воображенье,Где жадно бьётся пульс тугой,Так слово вкладывают в слово,Храня, как лёт до стрельб новыхХранит цилиндрик пулевой. . .Но горько жить и выжить трудно,Пока былое неподсудно,Поскольку нет его уже,Пока: что будет – лотерея.В неё играют, как умеют. . .Лишь знанье тайное в душеПодсказывает неизменно:Непроницаемые стеныПройдя, вернёшься ты сюдаИ сам, не кто-нибудь вчерашний,Тобой заложенные башниПродолжишь строить.Как всегда. . .

2Рябь успокоилась под утро.И многоцветье перламутраСошло на зеркало воды.Светлы гранитные громады.


Мосты и башни ЛенинградаТворят воздушные ряды.Он спал ещё, огромный город.Промозглой сыростью за воротРассветный холод заползал. . .Но вдруг к шагам моим, вполслухаПрибился эхом отзвук глухо.И рос. И в топот вырастал.И оглянулся я на отзвук:Прозрачна, призрачна, как воздух,Тень грохотала за спиной(Прообраз города наследный:Страж Петербурга – Рыцарь МедныйВот так же мчал по мостовой) . –Она выплясывала шалоНад огражденьями каналаИ торопила в бег меня.И я узнал своё виденье:Был раб с конём моею тенью!И раб не смел сдержать коня. . .Живые души монумента –Они летели к постаменту.Я, помогая им, бежалК мосту. . . Бьёт пять. . . Творенья КлодтаСтоят в росе, как в струях пота,И тёпл ещё скульптур металл. . .К шести в себя пришли фигуры,Упала их температураДо окружающей среды.И только небо отражалаВода спокойного канала,Плывя сквозь эллипсы-мосты.


3Мосты растянуты спирально. –Длину тоннеля идеальноСложил с вещественностью свет.Так сослужили отраженья:Всего двоякого сложеньеВ объёмно-образный предмет.Объём и образ. . .Это значит,Что мир приемлем не иначе,Как: видит око - зуб неймёт.И если смысл лишь в материале –Творить бессмысленно спирали:Простак сюжетов не поймёт. . .Зачем мосты? Чтоб ездить в гостиПеремывать соседям кости?Носить, возить и торговать?Или – по замыслу стратегов –Мосты: устройства для набегов?Потом их следует сжигать? . .Но примитивны ль наши взгляды,Когда сосуществует рядомОтрада сложной красоты? –Её творец – ты, умный зритель(Да не войдёт в тебя любительСжигать красивые мосты)!И нет значительней работы,Чем та, что выдумали клодты,Верша творенья навсегда.И среди них, осуществлённыйВ объёме, образ оживлённый –Пролёт Аничкова моста. . .


Не разрушать такое строят!И значит он чего-то стоит –Объёмно-образный предмет,Где возникает симметрия,Деля деянья: рук прямыеИ те, каких на ощупь нет.

4Она творится без обмана –Нерукотворна, неустаннаИгра воздушных половин.И в этом смысле: мост и словоГлубинной спаяны основой,Как с финикийцем славянин. . .. . .Меж алфавитом и санскритом,До неких дней не знамениты,Копили память племена. –Стеной вокруг леса глухие.Но ось язычной симметрииБыла сквозь них проведена.И хорошо видать отсюдаСлавянам выпавшее чудо,Стремительный навстречу рост:К оси – от берегов санскрита,К оси – из далей алфавитаСводил концы незримый мост.Шёл по нему булгар на запад,Хазара вёл поживы запах,Сошлись на Венгрии угры,Нашли пути варяги в греки. . .Хранит язык славянский вехиМостом устроенной игры. . .


В крови замешанное слово! –Не потому ли добр суровоСлавян беспечнейший народ?И живы мы не потому ли,Что наш язык ни плеть, ни пуля,Ни новый Запад – не берёт?Но есть ещё в нас и такаяОсь – наша память временнАя,Идущая от сердцевин:Не шлях, не материальный посох –Здесь плач-былину помнит воздух,Длясь эхом канувших годин.

5Нет, не теряет жизнь движеньяВ разбуженном воображенье,Где жадно бьётся пульс тугой,Поскольку всякий образ – новый:И солнца ярь, и мрак свинцовый –В единстве, движимом тобой. . .Дитя неоднозначных взглядов,Переосмыслив! – строить надо,Перевоображая быль! . .Страшён строитель пустозвонный. –Столпотворенья ВавилонаЖива ещё и пахнет пыль.Не властовозвышенья ль радиОн вечный мост на рабстве ладил?Не в камне ль выбил письмена:Как, табунам подобно конским,Он – род ассиро-вавилонский –Взнуздал земные племена? –


И позабыли созиданьеНа языке непониманья:Был Вавилон – хоть густ, да пустВ стремленье стать столпом великимНад всем двунадесятьязыкимСлов разобщённых миром уст. . .Но ты договорись с пространством,Достигший общего гражданстваЗемли свободных языков,Воображеньем моментальнымСтремись по образам спиральнымСквозь совершенный ряд веков. –Лишь через явь и отраженьяДостигнет разум возвышенья,Дойдёт до цели основной.Так слово вкладывают в слово,Храня, как лёт до стрельб новыхХранит цилиндрик пулевой.

6Но горько жить и выжить трудно,Когда былое неподсудно,Поскольку нет уже его.Постичь ли тайны отражений,Не зная мига возвышенийВ себе себя же самого?Уснувших дней, когда-то страстных,Теперь свидетель и участник –Переведён сюда не ты ль(Как точно сказано – «по бритве»)К мечте вселенской: вечной битвеЗа нескончаемую быль?


Лишь прошлому открывший душу –Ты существующему нуженКак отражений миг живой. . .С колен не встанут люди Клодта!Над ними дыбится природа,Жить не желая под уздой.Давно их рубища истлели,Усилия обронзовелиПод гнётом пагубных времён.И предок, рабством обездолен,В своей бессильно-жалкой ролиНа обозренье водворён.Но изваянье из металлаКого из нас не восхищалоМонументальной красотой? –И лишь в мгновенье отражённомВнезапно став одушевлённым,Оно смутило разум твой.Суди его! . . Оно подспудноВ тебе проспало непробудно –Тщеты наследственной клише. . .Но в час, когда, дерзнуть не смея,Отринешь мир как лотерею, –Проснётся тайное в душе.

7Оно подскажет неизменно:Непроницаемые стеныПройдя, вернёшься ты сюда.Но, к высям неба обращённый,Себя не вспомнишь обречённымРабом Аничкова моста. . .


Ты был томим духовной жаждой,Твердил ты с нею не однаждыЗа буквой букву – алфавит.И каждый раз твои ладониНесли кирпичик в кладь гармоний:И на вершок возвышен быт.И каждый раз – себе предтеча –Ты собирал богатство речиИ отражал её письмом. . .И потому не умирало:Теченье чудного каналаИ отражения на нём. . .Сюда сегодня поселённый,Верши свой быт незавершённый,Одушевляй собой мостыИ не стремись к узде и в стремя:Смирявших сбрасывает время –Законы времени круты. . .Но если сам ты не лукавишь,Смелей касайся вечных клавиш,Свои мелодии твори! –Оркестр подхватит звуки этиИ поведёт, как нить, бессмертье,Хор смертных слухом одарив. . .Незримы наши отраженья. –Рядов воздушных совершеньеНе отпускает никуда:Сегодняшние из вчерашних,Когда-то начатые башниПришли мы строить, как всегда. . .


ЗАМЫСЕЛ СМЫСЛА (ТРИО-ПОЭМА)

Настроил микроб телескоп

И глазиком в небо полез.

Он это проделывал, чтоб

Добиться разгадки небес.

А после микробной толпе

Он молвил, что неба сильней,

Что звёзды его скорлупе

Своих подарили коней…

Несётся скорлупка по тьме.

Бахвалится глупый микроб.

Толпа помутилась в уме

И хвалит микроба взахлёб.

(из авторских «Притчей о Небе и о Земле»)

Положения

1В состоянии среднего рода,Пребывая вне света, вне тьмы,Изменить Он решился природу,Души в ней возбудив и умы.И тогда произнесено Слово –Первый знак моего букваря,И разверзлась пространства основа,Тьмой зияя и светом горя.


2Не увидеть, в каком измереньеИзначальный возвысился свет,Но слились во единое звенья,Сочетая завет и запрет.Но явился во пламени грозном,Сочетанья нарушив, разлом…И звеночком цепи грандиознойПризван я в светозарный объём.

3Он, наверное, плакал, решаясьНа извечный порядок такой,Где являюсь я. Но разрушаюсь.Но опять проявляюсь собой.И Его повеленьем рождённый,Не могу не уверовать яВ новознаменный, в ветхознамённыйБой божественный тьмы и огня.

4Он, конечно же, плакал, предвидя,Как, взрывая ничто-ничего,Нечто, в новом представшее виде,Будет «за Него», «против Него».И – Творец и Властитель пространства –Он судьбой избирает себеЭти вечные два постоянства,Присно сущие в ярой борьбе.


5Я измучен заветным наследством.Но на жизнь принимаю запретНеслияния с тьмой по-соседству,Продолжая дарованный свет.Ведь и Он – зачинающий, новый,Высший замысел быть торопя –Средний род разомкнувшее СловоПервой искрой возжег из Себя.

Катехизисы

1«Ангел мой, Ангел-Хранитель,Вот я – Господняя персть:Духа живого ль носитель,Гибелью ль спрошенный весь,Грешен в самой ли природе,Светел ли в водах времён,В сером ли, в среднем ли родеСлыть навсегда обречён»?

2«Ты по Господним заветамМною хранимая гроздь,Тьмой наливаться ли, светом –Сам выбирай, ты – не гость!Ляжет ли чёрной дорога,Будет ли белой стезя…Ангел, дарованный Богом, –Не отврачусь от тебя».


3«Ангел, Хранитель мой вечный,Разен да грязен мой след.Ноши духовно-заплечнойТяжко избравшему свет.С грубою плотью союзомДух и смятен потому,Что, обессилев под грузом,Легче избравшему тьму»…

4…«Как ни свершалось бы плохо,На самой тёмной тропеТы – постигающий Бога!Бог да поможет тебе.В грозди хоть малою долькойСвет сбережёшь, затая -Дольше дорога. И только!К свету дорога твоя»…

Свершения

1Побывавший у тьмы в когтях,Победивший и страх, и прах,В грозном войске ратников светаБудешь, мой голубиный птах!От Его родились любвиИ душа, и разум твои,Переживши с Ним сотни плотей,Им замешанных на крови.


Был сухарь и горя – с лихвой,Был и ты услаждён халвой,Но ты, всё же, услышал СловоВысшей личности лучевой!Так воюй же, лучись, лети, –Массы тьмы ещё впереди…Вечной хватит тебе работыНа замысленном Им пути.

2В смысле замысла – звёзды пленныеРазлетаются во все стороны.Голубями светла вселенная,Между ними чернеют вороны –Производные рода среднего,Злы, когтистые, до последнего…Да всесильнее вседобрыИзлучают огонь миры!И скудеет сила тлетворная,Осиянная силой светною.Полыхают провалы чёрные,Совершаясь в Его заветное.И расплавлены глуби-проруби –Были вороны, стали голуби,Слава явленная крепка!И вселенная глубока…


«CONQUEST OF PARADISE» *

Заблуждения

Точно сон в развалинах глубоких,Где на камнях древний пепел-снег,Зная – с небесами шутки плохи,Небо продырявил человек.День и ночь стоят сторожевые,Трепетно сжимая бурава:Не идут ли гости внеземныеДать землянам звёздные права?Скважины.Воздушные колодцы.В пустоте случайные лучи…Будто вправду космос отзовётся,Бросит с неба райские ключи.

Воинство Света

По принципу «бери своё и властвуй»,Вселенную на секторы деля,Стать возжелала звёздным государствомПонюхавшая космоса Земля.Куда несут зарвавшиеся детиИгрушечное царствие свое,Когда на том, ином, небелом светеБезвластно-неделимо бытие,Когда оруженосцы в ясной безднеНесут не ослепление и страх,А вечные сияющие песни,Где нет земных понятий «друг и враг»?


В пути

Собой устраивая хаос,Потом ловя за связью связь,Отстраиваюсь, продолжаюсь,Иной гармонией светясь,А всё – до мига совершеньяМоей гармонии иной –Предстанет хаосом.И тленьем.И всё останется со мной.

С высоты

Дойти до сжатья недр земных,До раскалённого ядрища,И пребывать короткий мигВсего поверхностного тише,И самому совсем не знать,Что будет новое начало…Земля на время остывала,Чтоб жить вулканами опять.

Заблуждения

Безумье – отвергнуть прогресс,Когда, человечески строен,Ты в нём не убийца, а воинЗа воздух, и воду, и лес…Но зная иное в себе,Прогресс отвергать – не безумье…Гляди: с человеком в борьбеСильней всё Земля.И угрюмей.


Разговоры

Камо грядеши? – спросят…К всеобщему добру…Ну, то-то ветер носитПесчинку на ветру.

Я истину – простоюНе стану звать в миру,Она таит такое,Что больше, чем "помру" .

Лакуны

И эта проблема.И та…А проще и думать-то нечего:Науку хребта и кнутаОтведало всё человечество.Но если ты перерождён,То, всем вопреки испытаниям,В себе знаешь высший закон,Мудрейший закон понимания.

Познанье, что хочешь – творитИ зиждется на осенении.И лишь пониманье хранитУроки стыда и сомнения.Недаром: «Таи и молчи»** ,И в этом они начинаются –Манящие в небо лучи. . .А всё остальное ломается.


Мастеру

Прощайте, мой мастер!Она состояласьОбидно короткая Ваша спиральОт точки «начало»,Сквозь точку «усталость»,До самой бравурной с названьем «печаль».Но только:В движении Вы предо мною,А этот безмолвный и бледный – не Вы.И речь не над Вашей звучит головою.И плач не у Вашей стоит головы.И комья, что глухо с лопат и щепотейУпали в глубокую яму сейчас,Пророчат мне шёпотом: Вы не умрёте,И это прощанье с людьми – не для Вас.Ведь опровержением сроков жестокихСредь вам безразличных сует и молвы –При жизни бессмертными ставшие строки,С которыми сладко и страшно живым.И странно не верить, что глубь мирозданья,Где – чередования Света и Тьмы,Назначит исходную точку: «Свиданье»,В которой, уверен, и свидимся мы.

*«Conquest ofParadise» - «Завоевание Рая»

** «Selentium» - «Безмолвие» , стихотворение Ф.И.

Тютчева.


ПРОЯВЛЕНИЕ ЧЕРНОБЕЛОГО

Веретено

Дан дар, организованный из слов,Из формул и стремительных наитий.Дан клуб разнообразных голосов,Сливающихся в путаные нити.Ориентированный вертикальноИ сам ты – тонкое веретено:Вот полюс преисподний, вот астральный.Сколь путанице ни было б длинно, -Где утолщится вьющаяся нить,Там и веретено утяжелится…Дан дар тебе. Он – всякий может быть,В любые бездны может устремиться.

Неизбежность потерь

Когда устанешь ненавидеть,И станет, в общем, всё равно:В каком из ненавистей видеВдруг – их достойное «оно», –Ты, отвлекаясь от мистерийВсеобщей драки, истерий,Открой провидению двериИ жди знамений у двери…И видь: разъят на элементы,Утих раздор.И весь бедлам –Не более экспериментаТого, Кто прежде верил нам.


БЕСОВСКИЙ КРУГ (ВЕНОК)

Памяти Александра Меня

1 . CAUSA FORMALIS

О, круг осатаневших от игры, сражающеймасштабом беспримерным. Беснуются обильныепиры, удушливо стелясь над бытом серным. Гдездравый смысл витал до сей поры, изнемогаютпохотью таверны. Отплясывает голь с глазами серны,быт видя красной мякотью дыры. Там деньги всехподряд сгибают ниц - не различить владельцев иубийц,Там секс и кровь, наркотики и танцыВорочаются с рёвом до утра. . .Осточертела эта мишура,Отсюда предпочтительней убраться.

2. LACRYMOSA

Отсюда предпочтительней убраться в покойвоспоминаний дорогих, вживаться в тени некогдаживых и трепетно их ликам поклоняться. А такжеже, уловив предвечный миг, тепло лучей иныхпротуберанцев почувствовать и, впитывая их,вообразить, что после может статься. Тогда жинтуитивно вдруг понять, куда стопы по смертинаправлятьБез ужасов, присущих новобранцу,В своих глубинах новые открыть.И небо улыбнётся, может быть. . .А здесь длить жизнь - так только разлагаться.


3. SIC TRANSIT GLORIA MUNDI

А здесь длить жизнь – так только разлагаться отгрязных политических затей, от войн их, от уродоввсех мастей, готовых вечно вглубь твою вгрызатьсясенсациями теленовостей о том, как удалось имрасстараться вновь, испоганив жизнь, позабавлятьсяпотоками убийственных страстей. Я большетелевизор не включаю, я, это презирая, понимаюКак ствол из опустевшей кобуры,Откуда пуля в лоб, чтоб – не иначе,Чтоб кончено, и жизнь прошла б незряче,И не спасти в себе свои миры.

4. AGNUS DEI

И не спасти в себе свои миры от нищих зачумлённыхголодранцев, квартиры наводнивших и дворы вколичествах, что некуда деваться, что остаётсятолько продираться вглубь этой человеческой горы и,всё на свете прокляв, удивляться, как все ониразумны и остры, как славой предков все они горды,когда, сплотив сивушные ряды,С химерами готовы насмерть драться.И, матерно украсив свой язык,Любой из них способен сей же мигЗабавами с лукавым потягаться.


5. TUBA MIRUM

Забавами с лукавым потягаться был вообще готовпроклятый век. Кто в господах? – Мерзавец, вор,абрек, отпетый хор властей из самозванцев, что мненужны как прошлогодний снег. . . Однако же онидоговорятся так сделать, чтобы рухнул человек, чтобникогда не смог он состояться. Чем стали знаменитыв эти годы мерзавцами ведомые народы,Хоть все они, по-своему, мудры?Слепцы! Поводырям лукавым внемля,Вы Зверю предались. Разрушить ЗемлюВполне он в силах, тварь земной коры.

6. DIES IRAE

Вполне он в силах, тварь земной коры, увлечь васвсех свободным обольщеньем, играя непрерывно внаслажденья. . .Как эти настроения стары, но как теперь объёмны ипестры! И Зверь за век лишь, как по мановенью,закольцевал земные поколенья в кругу осатаневшихот игры. И если б жизнь из вас припомнил кто-то, тужизнь, где и страданья, и заботы,Но где вы, всё ж, сердечны и добры, –С глаз шоры бы упали враз, и сразуЗверь, отступясь, бежал бы, как от сглазу. . .В нём столь же швали, сколько и муры.


7. RECORDARE

В нём столь же швали, сколько и муры, что вашиобольщенья – на смех курам, а забрели вы к Зверю вгости сдуру и души принесли ему в дары, и лучшевек давиться от махры, чем плавать в ароматах тойфигуры, в которой - яды серы и буры со сладкойдухотой фиоритуры. . . Открылась бы тогда вамвысота, где в истине бессмертной красотаВлекущая дана, чтоб возвышатьсяВсю эту жизнь, не сразу и не вдругПреодолев забав кабальный круг. . .Он отягчён, и время опускаться.

8. CONFUTATIS

Он отягчён, и время опускаться ему туда, откольвозврата нет привыкшим бесконечно наслаждаться.Каков запрос, таков пространств ответ. . . Пусть будетс кругом данный им отсвет искусственнонаведенного глянца, весь блеск его роскошныхоборванцев, жизнь мира погрузивших в смрадныйбред. Пускай хлебают серные дожди поводыри его -его вожди,Пусть вместо вод очищенных и вешнихВ круг Зверь подаст их истинную вонь,Пусть вихрем очищающий огоньПридёт ему в глубинах магм кромешных.


9. REX TREMENDAE

Придёт ему в глубинах магм кромешных видениевозможностей его, когда он мог среди просторовздешних явить собой иное естество: ландшафтномупригодно большинство существованью в отношеньяхнежных с природой всею. Больше ничего! Где этадаль возможностей безбрежных?. . Вокруг одномелькание теней в смешении сплошном ночей идней,Точней, в воспоминаниях о прежних. . .Над кругом постоянный гул стоитИ погруженьем каждому грозит,Не различая праведных и грешных.

10. SANCTUS

Не различая праведных и грешных, въявь нарастаетгул со всех сторон и – следствие бессовестныхвремён - тревогой раздирает неутешных, неведающих общих похорон. . . средь подленькихстрастей и дел успешных, среди торжеств илисоитий спешных отмщением за мир маячит он. И какбы твари круга ни старались, какие бы кимвалы нибряцались,Каких бы ни искали оборон,Гул сотворит своё слепое дело,Обрушив круг игры для передела.И сплавятся в одно – и пир, и стон.


11 . HOSTIAS

И сплавятся в одно – и пир, и стон, и вспыхнетжизнь множеством агоний. . . Но далее, в глубины –заселённей палеоген, юра, триас, девон:страдалища. . . В них одухотворён не всякий, на землеиспепелённый. Там властвует пространственныйзакон смешений с разделеньями исконный. Оттудапроникает жизнь сюда, в пути из бездныперевоплощаясь,И, в чистый свет людей преображаясь,Круг высший создаёт она тогда. . .Всё лишнее спрессуется в давильнях.И круг испустит дух из лап всесильных.

12. DOMINE JESU

И круг испустит дух из лап всесильных, как то емуказалось наверху, как сам он верил в эту чепуху иутверждал её через посыльных. Всесилья не бывалона кругу: он - маятник. Не вечный. Из крутильных,качающихся, боем молотильных. Сломается. Авечность – ни гу-гу. . . Я, думать смею, вечностьюдышу и только ей одной принадлежу,Её невыгорающий светильник.И потому бессилен этот круг,Как ни старался б, выкорчевать дух –Безмерный строй миров моих обильных!


13. BENEDICTUS

Безмерный строй миров моих обильных всё ближе иродней мне, верю я, среди перипетий, среди вытья,дурных страстей, привязанностей стильных,безумных скоростей и средств мобильных, вбеспамятство из просто забытья захватывающих отпалат родильных до плит могил, игрой миры претя. . .В кругу ослепших и осатаневших от игр тузов,шестёрок или пешек –Я верую! И мне во благо сон,Поскольку даже в круге скоротечномМиры мне снятся, праздничны и вечны,Миры, что погубить пытался он.

14. REQUIEM

Миры, что погубить пытался он, с которыми здесьвременна разлука, однажды также вырвались изкруга по имени «бесовский легион». Я чую ихвселенский перезвон духовным существам присущимслухом, свой строй среди их ратей и колонн отсюдавдруг улавливая духом. Соратники не ведают урона. -И светел бой с бесовским легионом,И светят пламена, а не костры,И тьму крушат пресветлыми лучами,И потому здесь гул стоит ночами,О, круг осатаневших от игры!


15. MAGISTRAL

О, круг осатаневших от игры (отсюдапредпочтительней убраться, а здесь длить жизнь –так только разлагаться, в себе теряя все свои миры)!Забавами с лукавым потягаться вполне он в силах,тварь земной коры, в нём столь же швали, сколько имуры. . . Он отягчён, и время опускаться пришло емув глубины магм кромешных, не различая праведныхи грешных.И сплавятся в одно – и пир, и стон.И круг испустит дух из лап всесильных –Безмерный строй миров моих обильных,Миров, что погубить пытался он.


ПОКАЯНИЯ РОБКОГО ЧЕЛОВЕКА

«Люблю тебя, Господи,

люблю более всего на свете,

ибо ты истинная радость , душа моя.

Ради тебя люблю ближнего как самого себя. Аминь» .

Молитва о. Александра Меня.

***Допустишь ли меня к молитве по Тебе?Доверишь ли мольбе, взыскующей Тебя?Греховное ль простишь ещё одной судьбе,Что в мир Твой вплетена, и плача, и скорбя?И – раб своих страстей – мне белый свет не мил!Слаб я, мне мира зло собой не превозмочь…И нужен ли, Господь, Тебе такой, без сил?Захочешь ли, Господь, такому мне помочь?

***Пустословен, и лжив, и двуличен,И за то ненавижу себя,Что, мирской суетой намагничен,Я совсем не достоин Тебя.И с течением дней понимаю,Что погряз я… .Но скотскую сытьПринимая, а не отвергая,Я себя и не думал винить.


***Роптал ли я, о, Господи? – Роптал…Хотя в любви Твоей не сомневался,От веры и Креста не отрекалсяИ сердца суетой не замарал,И знал: желаний выше воля та,Которая от Бога, от ХристаИдёт, мои грехи и страсти меря.Но всё ж, молитв нарушив очерёд,Среди пустых бессмысленных заботО хлебе, забывал прибегнуть вере…О, каюсь в том, когда – и глуп, и пьян –Твердил я о Тебе, как истукан,Как барабан навязчиво-гремучий.В воскресные же дни – не вспоминал.Храм обходил. Родных не поминал…Хоть не взывал, когда – мрачнее тучи.Да, грешен я ещё и потому,Что был несносен всем в своём домуИ для других – в быту и на работе…Талант, Тобою данный, я менялНа смысл пустой.… А ближних обвинялВ размене том при всём честном народе.

Суда боюсь ли?Да!Но всё ж, суди…Карай Твоею карою великой…И лишь не отворачивайся Ликом…И если можешь, Господи, прости…


СКРИПЫ СТАРОГО СРУБА

*Свет погасили.Остыло стекло.Дом провалился во тьму тяжело.Мрачен и глух, как вода подо льдом,Долго и грузно ворочался дом.К скважинам сна подбирали ключиЛипкие лапы видений ночных…Но засмеялся и чмокнул спросонокМой исключительно смелый ребёнок.

**а что там дальше впередиоткуда не доходят вестине отойти не подойтибыть не на месте и на местеи знатьи всё-таки не знатьсегодня прошлое итожакак это с будущим связать

причудаможет бытьно всё же

***Ну, разве это тяжело:Ночной июнь, и грохот грома,И, рухнувший на всё село,Молотит ливень в окна дома?


И разве это не светло,Не искренне и не прекрасно,Когда в омытое стеклоИдёт рассвет зарёю ясной?


КНИГИ ТРЁХ ИОГАННОВ (ПРОЛОНГ-ПОЭМА)

ГЕЙ, СЛАВЯНЕ! (пролог-предостережение)

Какими мерками ни мерьте,Как ни речитесь во весь рот –Здесь Время думает о смерти.Остановилось. Не идёт.Оно выискивает точно,Презрев торжеств помпезный вздор,Последнюю поставить точку,Скрепить с пространством договор.

Здесь родный царь по-русски правил,Но усмотрел в том грех народ.И Бог Русь-матушку оставил,Дескать, пускай в себя придёт.И что – позор из грязи в князи?Что князь из грязи – стыд и срам?. .Живи, как Иов больной в проказе,Внимай их падальным речам!

Но вновь – поверится ль? – упругоСлавян последняя чертаНапряжена тетивой лукаИ, замерев, не заперта.Куда, в какие мешанины,В какие бойни бросит вдругВ сивушном облаке гордынный,На что угодно вольный дух?!


Иоганн Гутенберг

Жил грустный немец ГутенбергПо имени Иоганн,Круг благородный он отвергИ был из круга гнан,За пьяной кружкою пивнойНе сиживал барон,Ему не бредилось войнойИ знал ремёсла он,Шихту он смешивал чуть свет,И плавил-лил металл,И раздобыв камней секрет,Гранил и шлифовал.

А в Майнце шумно от задир(Воинственный народ)…«Какой он франк! Он – ювелир,Он – Jude, oh, main Got»! *Жена оставила его.И дети – ей подстать.

А он желал лишь одного –Желал изобретать.Но всюду видел Гутенберг:Стеной стоит толпа,Над нею бесы держат верх,И жизнь её слепа,В ней Богу молится простак,Презрев Его Завет.И если дальше будет так,То скажут: «Бога нет».


Забудут Бога мастера,Аптекарь, звездочёт,Весь цвет немецкого двора(Забывчивый народ) .

И тут надумал он в тоске,Как Бога всем сберечь:Умножить надо на станкеБожественную речь.И сам верстак он претворилВ затейливый верстат,И Бога дообожествилIn folio vulgate* ,И думал: инкунабулуЛюбой теперь прочтёт,А слух ловил всё: «Diabolus»*(Отзывчивый народ)…

Жил грустный немец Иоганн,В баронстве Гутенберг,Коли б не Фёдоров Иван**** ,Навеки бы померк.

*«Еврей, о , Господи!»

**здесь: в общедоступный фолиант (лат) .

***дьявол.

****русский первопечатник.


Иоганн Фриц

Висели туши на крюках,Текла в корыта кровь,Играла в сердце мясникаЖивотная любовь.Она от плахи родилась,От деда шла к отцуИ вот ему передаласьТакому молодцу.И вёл он сызмальства убойБыков, свиней и птиц,Довольный искренне собойРозоволицый Фриц.Среди коптилен, как в раю,Он салом обрастал,И Лотту пестовал свою,И Библию листал.В ней были разные слова:«Воздай» да «возлюби»,Он слёзы сдерживал едваНад тихим «Не убий»…Всё было б страсть, как хорошо,Хоть пой на сто ладов.Но слух Германией пошёлПро «красных» и жидов.

«А что, Иоганн, – шепнула бользабитого скота, –Ужели мне лишь эта роль:Лишаться живота»?. .


И молвил булочник-сосед:«Точи на «красных» нож!Избегнут немцы многих бед,коли жида убьёшь.Не то – придут они сюдаустраивать свой мир,и станешь ты, Иоганн, тогдаи голоден, и сир»…Сказал, испив хмельной бурды,Знакомый штурмовик:«Откуда красные жиды? –Из книг, Иоганн, из книг!Они такое говорят,что мир торчит вверх дном,а ведь историю творятнемецким сапогом»…«Бери, Иоганн, – взыграла кровь, –топор и будь готов»…И Лотта, гневно хмуря бровь:«На «красных»… на жидов»!

По недоумью, по любвиПослушался Иоганн:«Господь, мой Бог! Благословиво имя христиан»…И тут же бляху заимелС чеканью «С нами Бог! »,В мундире унтерском вспотел,Пока надел сапог,Шагнул уверенно во тьму,В глазах сверкнула сталь.«Heil Hitler»! – рявкнули ему.И он взревел: «Sieg Heil»! * …


…грохочет строй, шагает рядпод флейту, барабан,в затылки фрицу фриц глядят,иоганна чтит иоганн,идут на университетна оперном плацуи, книжной мудростью согрет,он к ним – лицом к лицу…

Остановись, безумный миг! ! !

Но туп и глух парад.Горят костры…Костры из книг…Из книг костры горят…

И чёрный отсвет лёг на всех.Навеки.Навсегда…Багровый страх.Двадцатый век.Тридцатые года.

*«Да здравствует победа!» - часть нацистского

приветствия

Иоганн Кампф

Из небытья, из-за гробовОн призраком возник,Осколки выбитых зубовЦарапали язык,


Дрожала череп-головаС ошмётками идейИ полумёртвые словаПолуожили в ней.

Он что-то, всё же, произнёс,(Точней – прошелестел) ,Что из живых никто всерьёзИ слышать не хотел.А он настойчиво твердилОдин и тот же слог,И чей-то взгляд остановил,И чей-то слух привлёк.Кто мать ему и кто отец –Слагали по кускамИ различили, наконец,Отъявленное: «Kampf». . .

Толпа росла, как юный вепрь,Ярилась, повзрослев.Не ужасал её теперьКосноязычный зев.А Кампф энергию копил,Сося толпу, как плющ(Наверно, ведал старожилК толпе особый ключ) .

И чтоб он стал борзей речист,Чтоб молвил «по-людски»,Ему заморский шеф-дантистНаращивал клыки.


Для подкрепления идейТакое шеф привёз,Что над Европой надо всейСплошной висит вопрос.

И снова к призраку идут«Что» выяснить да «Как»…И Кампф, как истукан, раздутПускает с языка:«Пусть не Адольф я. . . пусть – Иоганн.Иоганн-функционер.Я в мир, по-видимому, званДля чрезвычайных мер –Моя теория проста:Пальба, реванш, Blitzkrieg!Иные жанры – ерунда…Я не читаю книг».

Мразь -Марш (вместо пролога с эпилогом)

сентября 1941 -06 ноября 1943 – массовые акции

фашистов в Бабьем Яру;

октября 2012 – факельное шествие украинских

неофашистов по ночному Киеву в честь

собственного 70-летия

В тьме кромешнойшуршат факела и шажки,копошащейся массойасфальты надтреснуты,


язычками на спичках –на пичках флажки,и попискивают оркестрики:храп-хлип-хлюп;извивается флейта,нагл флейтоносец,у флейты - двойной язычок,он гадючку ко рту подносит,поцелуйчиком увлечён:тюр-лю-лю;недоглоданной костьюгремит барабанщик,громыхают мосламискелеты канканчик,завывает под визг, крысист,в череп крашеныйтромбонист:тру-у-уп! . .И грядет на переднем плане,мразью и посажён, и зван,в развевающемся регланеистукан. . .Вы –из серных болоти сочащихся язв –обиталищ отбросовых вечники.Под капкан тамбуринов – «раз-раз» –зубы лязгаютпо человечине:марш, марш-мразь. . .Царство Витта? Нутро угара?Помесь Босха и По Эдгара?. .


Тёмных времён иглавкалывается в пространство,околевает массалиц под ярмом мурла.Власть ты моя давильная,мерзостная ты власть –жопной моноизвилинойсрать на всё родилась. . .Захлебнутся они, конечно,от самих себя.Но сейчасмарширует по тьме кромешнойторжествующий мразью час.


ОБРАТНЫЙ ОТСЧЁТ (ПОЭМА-БАРДО)

Предшествие

…и запомнил: в конце переулкая – один. . . я застыл на бегу…и почудилось: чёрная гулковзвыла буря, срываясь в пургу……но тогда мне в лицо не метели,а зелёные листья летелии сегодня упали в строку……в самом деле, не в самом ли деле,въяве или во сне на постели,на земной или нет параллели –где?. .Не вспомню…А врать не могу.

Развитие

Не верил долго, что умру.Не признавал за смертью праваМеня упрятать в конуруИ превратить в цветы и травы.

Но время шло.И умер друг,Всему доверчив изначально.Неразрушимость веры вдругИсчезла с истиной банальной.


И вот живу, преображёнУроком несуществованья,И лезу смерти на рожон,Едва переводя дыханье.

Всё дальше бег.Всё тоньше нить.Плотнее всё навстречу вьюга…

Но разве всех похоронить? –Всех тех, кто в памяти друг друга. . .на полях «Тибетской Книги Великого

Освобождения»

* NBРастворялся весь куплено-проданный мир,Очертания стали нерезки,И обрёл фиолетовый отсвет эфирСквозь узорную ткань занавески,Стал дыханию воздух и густ, и тяжёл,И чудовищной – тяжесть компресса…Это значит, что пробил он… значит, пришёлСтранный миг, не имеющий веса.

**NBИ смещая знакомые признак и знакЛиков милых в печальном убранстве,Вдруг приимет вблизи твой расширенный зракСонм ушедших, возникший в пространстве.Сгустки тел эфемерных, и плазменных тел,И нейтринных, сквозь всё проходящих,Окружили тебя и зовут за пределДел сегодняшних, дней настоящих.


*** NBНо в последнем усилии умницей будь,Не теряй ни сознанья, ни воли:С окончанием дней продолжается ПутьВне привычных страданий и болей.Там проявится чистый восторг БытияНестерпимо-негаданным светом.И успевший промолвиться: «Ты значит я»,Обретёт растворение в этом.

**** NBИ свободно удастся тогда избежатьИгр, иллюзий и чудищ рассудка,Если примешь в себя, а не станешь бежатьСветоносности дивной и жуткой.Эта молния сттит усилий, поверь,И превыше навязчивых страхов,Одиночеств, стремлений, привычек, потерьИ всего, чем сей мир одинаков.

***** NBНо не вспомнивший или не знавший совсемДревнемудрую суть наставленья, –Оказался раздавлен ты, немощен, немИ беспамятен в то же мгновенье.И тебя понесёт постоянный потокВглубь иных иллюзорных видений,Где помогут лишь Ангел-Хранитель и Бог,Если был ты к ним выше сомнений.


****** NBТам привычно не принято сутки считатьПо причине отсутствия суток.Но сочтёт их тебе запредельная рать:Что ни лик, то всё более жуток.Ты не бойся. Иди к ним навстречу. НесиВсё, чем добрым слыл в пройденной жизни.И молитвы творя, Путь смиренно спроси,Пролегающий к новой отчизне.

******* NBПусть навстречу тебе устрашающий лик,Трупы гложущий, когти расправит –Не беги… то одна из реалий твоих,Что, извечно здесь царствуя, правит.Не показывай страх свой… взгляд – прямо… не внизПотому, что в игре непрестаннойЭто – Будда, Архангел, Ормузд, Озирис:Воплощение силы охранной.

******** NBОдновременно с резкими станут светитьШесть огней, вроде – мягких и мирных.То откроет врата, чтоб тебя поглотитьГлубина обиталищ кумирных:Мир людей, и зверья, и растительный мир,Мир, терзающий души распадом,Мир, где алчность и нежить, где бес и вампир,Мир страдалищ и демонов ада.


********* NBОни двинутся плотно и, со всех сторонГрохоча, ужасая, ликуя,Станут между собою твердить: «Это он,Всё всегда проклинающий всуе.Это тот, кто не нужен был жизни совсем,Но прожил, лишь в зерцала глядящий»…Будет много, подобного этим. И тем.И они – в правоте настоящей!

********** NBЧто бы ни было, как бы ни сталось вдруг, тыВсё в себя принимай ото всюду,Так как в мире идей резче станут чертыТвоей сущности всей, что – отсюда.Не гони же её. Полюби. И лелей.И прощенья проси у себя же.И тогда, может быть, проскользнёшь меж идей,Сделав ады бессильными даже.

*********** NBНо не думай, что всё безопасно уже,И повергнуты ниц испытанья.Весь ты – образ души. И с душою в душеПоведёт к воплощенью желанье.И желающий, множество тел видишь ты,Извивающихся при соитье…Отличишь ли уродство в них от красотыИ Врата приведёшь ли к открытью?


************ NBЭто – главное всех испытаний, поверь:Свет Предвечный не принял поскольку, –Отворяй же теперь в воплощение дверь,Но без памяти, прожитой только…Лишь душа от всего остаётся тебе,Недоопытна, но и безгрешна…Продолжайся же жизнью земною теперь…Ну… давай же… рождайся… не мешкай!


ПЕРЕРЫВ (БЛИЦ-ПОЭМА)

. . .А сад кончался и молчал,Лишь глухо ветками стучал,Под топорами, под пилойДодумывая жребий свой.

И, верно, помнил старый садСтрой саженцев и звон лопат –Зачатья праздничные дни,Что материнскому сродни,И поколения людей,И вакханалии затей,И перерывы их, когдаЛиства на осень золота.Ах, не тогда ли, многолик,Он разглядел свой мрачный миг?. .

. . .И объявили перерыв.И все мы вышли на обрыв.У нас не век в запасе - час.И час пестрит обрыв от нас.А солнце светит прямо в рот.И каждый рот кусает плод.И каждый плод велик и спел.И всяк таких плодов хотел:Их ради саду отдаютВозвышенный и потный трудИ получают за трудыПлодами щедрые сады. . .


Но – перерыв!На полосе,Где сад над бездной, – вот мы все.А всем совсем немного лет.Нам – справа свет, нам – слева свет,И под ногами, и вверхуНам свет – волшебник на духу.И мы стихами говорим,Что сад роскошным сохраним.И в трепете от волшебстваНас исповедует листва –Дитя ему и антипод –Ведь тоже свет волшебный пьёт.Но тень от света, а не тьмы!Во тьме садов не знаем мы. . .Чисты листва, плоды и сок.Заводит соло голосок. –Сопрано выпьет сад заволглый,Потом таится и молчит:Ведь это женщина звучит,Как только женщина звучит! . .Потом волнуется подолгуОт громовых басов парней,Орущих общей глоткой всейО том, что нет поры чудесней,Чем наша молодость над безднойУ поднебесной глубины,Что юнь полна голубизныИ белизны большого солнца,Что сад на жизнь один даётся. . .И вот не песня – жизнь летитНад старой далью, юной новью


И вместе с новою любовьюВсем сторонам восторг творит.О, мы! И этот перерыв!И свет, распахнутый на диво!И сад у самого обрыва! ! !Но от восторгов поостыв,Глядишь: уже и отвизжали,Отпрыгали, отхохотали,Поодиночке рты закрыв.Окончен час.И пуст обрыв. . .Молчат уступы, ниши, камни,Сорвётся ветер лишь стихами,Да заволакивает светПрисутствий безымянный след. . .

Но сад! О, Боже, сад ли этоВ поре плодов, в разгаре лета? –Всего за наш законный часСтал урожай поганым сором,Пропали певческие хоры,И прокляли деревья нас.Что значит ржавая листва,Насквозь источенная гадомЗа час, пока мы были рядомВосторженны от волшебства?Что значат пьяные столы,Час бушевавшие весельем,Что - вервии для каруселей,Передушившие стволыВсех плодоносиц семенных,В чужих садах неповторимых?


Что – в догорании шутих,В гниенье связей корневых,До вечера ещё живых,Назавтра невосстановимых? –

Лихой задумал саду месть,А всей округе горе несть! . .

Мы возвращаемся назад,Сменив лопаты топорами,И доедаем страшный садЕщё прожорливыми ртами.


СТРЕЛА


ГОСТЬ

Я много знаю. Больше, чем могу.Товарищи мои поумирали.Но прежде мне такое открывали,Что в светлом перед ними я долгу.Другие, как и я, вовсю живут,Бурлят вовсю и требуют участья. . .Но как бы, хоть на несколько минутК моим былым товарищам умчаться!И вот у полированной плитыВновь опадают медленные листья.И я – на «Вы», а Вы со мной – на «ты»:Односторонне мы разговоримся.И вспомнится мне тихий голос Ваш,И речь лилась негромкими словами,И полный зал, неистов и гудящ,Стихал, как нашаливший, перед Вами.Вы говорили полчаса. И час.И люди поднимались Вам навстречу. . .Скажите ж мне, что выделяло Вас?И, помолчав, я сам за Вас отвечу:Лишь потому пред Вами я в долгу,Что, как и все, в смысл времени вникая,Я много знаю. Больше, чем могу.А Вы умели больше, чем я знаю!


МИШЕНЬ

Чем ярче цель – стрела точнее.Вся – устремленье, вся – полёт.Вот тетива коснётся шеи,Качнётся лучник и замрёт.Выпячивая плавно жало,Всем телом жалуя движенье,Стрела стремительно лежалаНа уровне зрачка мишени.

Ещё не зная о стреле,Ещё опасностей не зная,Зелёная и голубаяМишень стояла на земле.С восторгом помнила она:Звенели гвозди, как струна,Творя её цветное тело.С восторгом помнила, пока,Как дека, чутка и тонка,Сама от ветра не запела.

И знал столяр – седой старик,Что эти досточки звучали,И знал, зачем легли на нихТакие красные спирали.И лучник видел наперёдИсход прицельного движеньяИ знал: навек стрела пробьётЖивое яблочко мишени. . .


Дай Бог тебе допеть свой стих,Дожить его, хотя б – на грани!И не подозревать в тот миг,Что у тебя расцвечен ликСпиралями для попаданий,Что не узнает лучник твойНа слухе в несколько саженей –На всём ветру,Какой ценойПоют под стрелами мишени!


ЖАННА Д`АРК

Ещё так трепетно печалитНесправедливый приговор –Ещё палач железом жалит.И шесть веков горит костёр. . .

Ах, Жанна, мученица Жанна!Пусть. . . Ход судьбы неумолим.Но жала те, и эти жала,И казнь, и муки – миг и дым!

Ведь дальше – смерть и превращенияБез чудных сказок о тебе,О деве доблестного мщения,Монарху преданной рабе. . .

Куда страшней другая рана,Вещей иных коварней ход:Тобою проклятое, Жанна,У нас предательство живёт.

Оно и выждет, и раздавитПодобный твоему порыв,Его героя обезглавит,Идею мигом подхватив. . .

Ах, Жанна, искренняя Жанна!Куда мучительнее роль –Явить людскому балагану,Чего не смог и сам король:


Величью рыцарства и честиПо крови вовсе не родня,Сквозь робость девочки предместьяОдной собрать их в ярь огня!

Пусть – жертвой взмыть над головами. . .Пусть – шесть веков горда страна,Что не французскими дровамиВ Руане Жанна сожжена,

Пусть – дело в ней, в британской спеси,А суд не тут изобрели. . .Но пепел славы в поднебесьеВосходит прямо от земли.


РИТОРИКА О ПОЗДНЕМ РАСКАЯНИИ

Ну, и какого ляда –Вспомнить бы, на чертаВыстрелил я когда-тоВ крохотного дрозда?Редко опали перья…

В переселенье душЯ ведь тогда не верил,Не сомневался – чушь.

Тут – никуда не детьсяИ не сдалось вдруг мне –Но засверкало тельцеПри светозарном дне,Вспыхнуло и погасло…

Сделал назад я шаг –Вслед из земли поганкаВылезла на глазах.Может, и не приметилРаньше поганки той…

Кажется, всё ж: отметилКто-то поступок мой.Твёрдо теперь я знаюЧто от себя укрыл:В птицу тогда стреляя,Птицу в себе убил –Это моё сияньеПтица собой свела,


Это поганкой-дряньюПогань в меня вошла…

Не потому ли долгоСлёзам лилось тогда,Не потому ли толькоПить – солона вода?


АУТОДАФЕ

. . .Человек – я толпою стоял у стены,Многоглазой толпой без конца и начала.Чья-то горечь – во мне,Чьё-то горе звучало,Чей-то стон в металлическом звоне струны.Не хотел я беды.Но меня убедили. –Почитая за счастье, бедою живу:Это – рёбра когда сапогами дробили,Окормивши словами, как кормят в хлеву.Я не ведал условий подобной войныИ не знал, что обычная это работаВидеть, как тебя видят в прицел пулемёта…Человек – я толпою стоял у стены. . .


«МЕДВЕДЬ-ГОРА»

…То падать и вставать.То падать и реветь.Невзгодами опятьМорочит круговерть.Но смысл обычный есть –Подняться и стоять,Снося любую весть,Стоять и не стонать. –На все моря невзгод,Позоров, нелюбвиТы смысл обычный тотУдачей назови.И смысл тот полюбивОт искренней души,Прислушайся: отливПо камешкам шуршит. –С уступа на уступ,Откуда и пришло,Соскальзывает вглубьСвоей пучины зло.И пенные струи,Бессильны и добры,Лизнут стопы твоиИ голову горы…

Лежит гора-колосс,Поросшая травой,В прибой своих же слёз


Уткнувшись головой.Лежит гора «Медведь»,Уставшая стоять:Ни встать, ни зареветь,Ни падать, ни стонать.


РАЗВАЛИНЫ

Я крепость знал.В ней постепенноОбуревало время стеныИ уносило каждый мигДрузей - соратников моихВо глубину траншей осадных,Где, обмелевшая изрядно,Ещё годна, ещё горда,Стояла зрелая вода. . .Но отсырело в тайниках,Но всё ослепло в паутине,Но мне откликнулась пустыняНа чуждых уху языках.И в силу найденных причин,Оставшись в крепости один,Я опустил её мосты,Стволы поскатывал с тарелейИ выдал совам крепостнымЯзык паролей устарелый. . .Прости мне, крепость!Бог с тобой. . .Видать, нет участи плачевней –Нести дозор земли ничейной,Где мы повязаны судьбой. . .Но вслед ушедшему, с утёсаСползает крепость безголосо,Как будто следует за мной.


РИТОРИКА О ВСЕГДА

Мы были рядом с высотой,Стремясь подстать неповторимой…

Под ней – всё лживее от грима,И рёв моторов пах войной.Там тяжело жирели мухи,Обсев голодные уста,Две трети лишних жизней пухлиС остатком чёрствого кускаИ ожидали новой муки…

Прощай, большая высота!Ты примешь множества других,Стряхнувших прежние ненастья,Но удостоишь ли участьемНас, ныне страждущих своих?


НЕВОЗВРАЩЕНЦЫ

Ну, вот мы и дошли туда,Откуда нет возврата.Высот зубчатая гряда.Вершина как расплата.

Земля внизу полна тепла –Там ссорятся, там любят,Земные разные делаПути к вершинам губят…

Но нам-то, нам куда теперь:На небеса?На звёзды?

Земля внизу полна потерь…

Здесь – пусто.И морозно.И не смириться никогдаС дорогою попятной,Которой мы пришли сюдаНавеки.Безвозвратно.


КОЛОНИАЛЬНЫЙ БИЛЛИАРД

Потомственный РедьярдИ Маугли дичайший.Огромен биллиардС травою настоящей.Зелёная трава.Затейливые ходы.Шары, как существаНеведомой природы.В них – замысел игры,Разрывы и союзы.Осмысленны шары,Влетающие в лузы.Весь метод игроковДавным-давно известен,По правилам – таков:Не бить ни разу вместе,Бить в очередь и ждатьВ готовности упругоВновь противостоятьУмением друг другу.Бить в выигрыше, в долгу,Закручивая люто!Друг другу – враг врагуДотла, до абсолюта. . .Пока ещё – ничьяВ игре жизненно долгойПотомка англичанИ выкормыша волка.Ничья – до той поры,Пока игра. И люди. . .


Последние шары,Как головы на блюде.Но целится Редьярд –Вот шар о шар коснётся,И кончится бильярд,И снова не начнётся. . .А кто предвидеть мог,Что в лузе – обалденный,Как в паутине, мозгСо всей своей вселенной?!


СХВАТКА

Мы на цыпочках подходим к двери.Кто осмелился мешать нам сегодня?Наши комнаты темны изнутри,А снаружи – гром и блеск преисподней.Ты – из будущего вся.Я – со дняДо ковчега, что в потоп. Или раньше. . .Друг для друга от воды и огняМы спасали и спасли души наши.Твои волосы – голубье крыло.А мои давным-давно поредели.Вновь слетелись мы всем бедам назло!Кто посмел загрохотать в наши двери?. .Мы стояли у двери, не дыша,Не сегодняшнего времени птицы.Больно вздрагивали, как от ножа,Твои долгие крыла голубицы.Свет мой вечный, как ты обнажена!Как тосклив зрачок твой, как беспокоен.В каждом времени Земли мне - жена.Каждой клеточкой земной я – твой воин. . .Но когда неукротимый напор,Всё ж, ворвётся размести нашу стаю -Подниму я допотопный топор,И расправишь ты крыла, улетая. . .Не увидь же, как огнём и водой -Что привычно мне, что часто бывало -Этот грозный век воюет со мной,Человеком из стекла и металла.


ПЕХОТИНСКИЙ ПЛАЧ ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ ХХ-ГО

«Я согласился тут не жить»…

Эпитафия.

В огонь, и в дым, и в пыль дорогРазмером боевых сапог…И вот склонённый враг у ног,На милость – враг у ног.Но ты по дурости по чьейНе досыпал часов ночей,И сколько снов ты не был с ней,С любимою своей?

Учитывает кто-то тамТвои «наркомовских» сто грамм,Но что тут празднуют бедлам,Творится тарарам –Там это некому учесть,По меньшей степени, не здесь,Так как с изъятьем «совесть-честь»Прошлись по букварям.

Привет уставу твоему,Где только «есть! » и нет «к чему?»,Где ночь в огне, и день в дыму,Где жизнь в огне-дыму,Где ты шагай и не боись,Твердя: «Всё будет – заебись! »,Где перепутан с верхом низИ в ад – по одному.


Ты пил в нерусских кабакахТы бил-гвоздил за русский стяг,Вернее, думая, что так,Что всякий встречный – враг…И вот за это, может быть,Не мысль, но проводная нить:«Я согласился тут не жить» –Увенчивает прах.


НАД БЕЗДНОЙ

Ты – крепость живая. И я.И оба – в своём, неизбежном.Моё пониманье тебя –Мосточек, нависший над бездной.

Клубятся под нами дымы,Скрывая земные опоры.И зная, что временны, мыНад бездной ведём разговоры:

Приспущен ли, поднят ли стяг,Не спит ли дозорная стража,Коварный не крадется ль враг,А близок – друг другу подскажем.

Здоровье твоё и моёПриветствуем каждое утро,Чтоб в наших краях «до краёв»Всё было бы просто, и мудро,

Чтоб длился не миг, а всегдаНам встречу устроивший случай,И мирно б струилась водаУ наших подножий могучих. . .

Но если угрюмо молчим,Грозя в амбразурные дыры, –Кому подобрать к нам ключи?Чем кончат вражду командиры?


ДВА ПОДВИГА

Они летят.Ещё не встреча.Их не сразил ещё булат.Две единицы человечьиРазноплеменные – летят!

Один – восход русоволосый.Другой – степной косматый бык.Заряд вражды. . .Свет мести грозный. . .Два сгустка молний шаровых. . .

Они сошлись на острой граниМноговековых тьмы и дня.На расстоянье взоры ранят.И ненавидит конь коня. . .

Во всплеске памяти горячейПонять ли мне хотя б - едва,Что поединок этот значил,А с ним – и Русь, и татарва?

Что значит – значить в мире что-то,Коль одинаково тогдаОдну смертельную заботуСвятили рать им и орда?

И может быть, ища ответа,В последний миг перед ничьейУвидел жертвой ПересветаПочти убитый Челубей. . .


Национальные герои,Две разом рухнувших брониСошлись меж ратью и ордою,Так и не зная: кто они!


МЕТАМОРФОЗЫ

…И ожило. Как воск, песокПластичен под руками.И пробежал сквозь камень ток.И стал задумчив камень.И живо речь река сплелаМеж каменными лбамиИ речью мысль передалаЛесам за берегами…

Неосторожный человек,Что ты, взрывая, роешь,В расчёте на какой успехДом из песка ты строишь,Преображая мир, понятьЕго пока не смеешьИ, научившийся слагать,Когда прочесть сумеешь?


ЯЗЫЧЕСКИЙ СПОР

По острой выжженной травеТуда, где идол мой,Бегу.Сосуд на голове,Наполненный водой.За мной другие бегуныУпорно спор ведут.Все перед идолом равны.И каждому – сосуд.И каждый, волю окрылив,Проводит бег, как бой.Наш идол высится вдали.И каждому он – свой.Бежим. . .За мною – сын царяИ сыновья вождей.Я впереди один. И яОдин – простых кровей.Всё круче спорная тропа,И это б – ничего.Но ждёт почтенная толпаПаденья моего.А я бегу.И ждут тогда,Как проигрыша, ждут:Вот-вот расплещется вода,Уронится сосуд.Бегу. . .


Сосуд на голове,Наполненный водой. . .Всё ближе в горней синевеЖеланный идол мой.Вдали соперники давноСлились в одно пятно:Кто пал без сил, кто всё разлил,А кто сосуд разбил. . .В меня, решающего спор,Мой идол взор упёр –Меня бегущего он зрит,А кто – не разглядит.А что бегу – я знаю сам.И знаю: почемуСосуд я идолу отдамИ больше никому.


ВНЕЗАПНАЯ ВРАЖДА

Бездна отверзлась…А другом ведь был!Странно, что я нашу дружбу любилРади неё самоё…Но тяжело повернулась душаИ оглянулась назад, неспеша,Будто бы там – не её.

«Годы… опомнись! » – твержу я душе. –Или кончается время уже?. . »Та отвечает мне: «ДнесьДаже морей иссякает волна,Даже любовь долетает до дна,Глохнет небесная песнь»…

Не сожалею, что дальше не смогВ духе таком я вести диалог, –Видно, не хочет мой духДальше твердеть,И над бездной скрипеть,И обязательства дружбы терпетьНас ненавидимых двух.

Горечь, развейсяИ, память, не будь,Если дальнейший потянется путь,Если влететь не даноВ бездну отверстую, в боль до конца,До обращенья в безликость лицаНа безымянное дно.


ОНА

«Найди мне песнь, чтоб рухнула плита,Сковавшая свеченье темнотою,Чтоб не было прозрение виною,Чтоб громом отозвалась немота,Чтоб стало мне, взмолившему, всерьёзТепло от смеха, весело от страха,Светло от песни, радостно от слёз»…

Но,Как удар пощёчины,С размахуВошла она.Сверкнула.Онемела.Лиц круг иной увлёк её.И вотПора домой.Она ещё не пела…Я не услышу, как она поёт!


РОЖДЕНИЕ ФЛОРЫ

Под землёй ли,Над землёй лиИли прямо на землеВсё земное раскололи,Вспыхнув, молнии во мгле.Жгло-корёжило-крутилоИ, кто б знал, дарило жизнь…

Ввысь от мук смертельной силыСоков струи вознеслись,А из брызг, сюда упавшихЧистой волей колдовства,Родилась во тьме вчерашнейВ свет сегодняшний трава.И деревенея в стонахУзловатых корневищ,Ствол-струя раскрыло кроны…

И сова поймала мышь.


ВСТРЕЧА

Когда так случилось – не знаю.Наверно, в каком-нибудь снеТвоё: «От креста отрекаю! »Пришло и запомнилось мне?

И всё ж мы встречались когда-то. . .

Могучие догмы храня,Ты в сане судьи и прелатаЗастенком ломаешь меня.Твои подземелья и дыбы,Калёные клещи твоиИ дьявола сделать моглиМерилом небесной любви.

«Раскайся! . . » – и жала пронзают. . .«Смирись, еретик, и молись! ». . .

И тело моё покидаетТобой осуждённая мысль. –Сравнима лишь с миром огромным,О теле ничуть не скорбя,Мой образ во времени тёмном –Она не боится тебя.Не знаешь ты, грозный убийца,Что мысль невозможно убить,Что свойство её – повториться,А значит – меня повторить! . .


Но вот и последнее «Amen»Тебе твой преемник сказал,И с траурной датою каменьТобой именуемым стал.

Ну, как там, твоё преподобье? . .

. . .А я в незнакомом краюНад мраморным скучным надгробьемВ старинном соборе стою.Картавя с латыни на русский,Доводит почтительный гид,Что здесь, в погребении узкомМагистр-инквизитор лежит.

Но что это! – Имя на камнеТого, под плитою, на днеЗнакомо как будто века мне,Как тень истязаний во мне,Как смутные сны о распятых,Как голос его: «От креста! ». . .

Да, мы с ним встречались когда-то.И я теперь знаю – когда!


НЕФОРМАЛЫ 60-Х

моим студенческим годам

гасите красный

не пацанячествоне разбазариваем понятияне те жонглёрына не аренеа жизнь не номери не манерна

нотянет скоростьнас жмёт к барьерамнам жжёт колёса стезина злая

уж быть у цели так только первыминас не училимы это знаем

среди прохожих шутов и гномиковне прижилось намне копошилось

а тянет скоростьи значит гоним мылишь пылью малость припорошились


ты так усталопредсердье бегано не увидят башкой в подушкемеж скучных личек и спален душныхсверхскоростного владельца века

и если руль мне не сжать рукамини шагу большени вздоха дажена поворотепод рыжим камнемпохоронитеи дальшедальше

но чуть позволю чужим к орбитемотор сфальшивит ли на высшей нотемолчаньем ночипрезреньем ночипохороните

размыт асфальт от слёз и ветрано чистым гулом полно пространстворевут моторыи люди верятогнямлетящих вперёд по трассе

гасите красный


НА БЕГУ

Не допелось… окончилось что-то…в горле только измаянный звук…опостылели сразу заботыи осенние знаки вокруг,и огромная детская радость,что жила в потаённой мечте,камнем в воду на брызги распалась,и пропали круги на воде.


ВО ВЕСЬ ФРУНТ

Царь и воитель.Следом – эскорт.Завтра – баталия Аустерлица.

«Полноте, князь, городить небылицы!Славою руссов я ли не горд?. .Помню… а как же… марши… и фрунт…хитрость манёвров… скачки… знамёна…врут – не осилить… право же, врутБуонапарта Наполеона».

(Царь по-французски это сказал.Видно, забыл про запрет: по-французскислтва не молвить… что сам подписал:мол, самодержец… совести русской) .

«Ах, государь, не на Гатчине спор, –молвил Кутузов, кланяясь низко. –Русские головы класть под топор…гоже ли это в поле австрийском?Бог и Россия нам не…»

«А ясмею заметить: полки боевыедвинуты будут во славу Россиимною… без вас»…И подумал: «Gouj at*».


…Царь растворился в давности лет,сделав историю битвы с французом.Впавший в немилость о русской землев поле австрийском плакал Кутузов.Плакал… кляня своеволье царей…плакал… предвидя пепел столицы,жуткую славу русских смертей…

Нет! Не в сраженье под Аустерлицем.

*здесь: (фр. ) хам, наглец


НЕНАВИСТЬ

Нам цель дорогу подарилаИ хлебом-солью помогла,Но ненавистью наделилаИ разделить нас не могла.

А путь лежит глухой. И длинный.И горько знать, что в этот часЛишь тьма за стенками кабиныК плечу плечом прижала нас.

И было жёсткое касаньеПодачки нищенской больней.И созревало отрицаньеСамой дороги, цели всей.

Уже попутчику не веря,А примиренья не найти, –С петель рвануть пора бы двериИ одному из нас уйти. . .

Но так и тянем к общей цели,Деля, как прежде, хлеб и соль.Плечо к плечу. В оцепененье.И в промежутке – взгляд косой.


ОБИДА ФРАНСУА ВИЙОНА

«Глупцы обманутые, вы живёте,

Чем Бог пошлёт , да нож, да ночи тьма. . .

Мстить некому, - в себя же попадёте!

Зло в вас самих гнездится, как чума.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Опомнитесь! Вы ж у себя крадёте!»

Франсуа Вийон, «Баллада-завет»

Во сне я видел крыс. СейчасВоочию увидел вора.Он буркнул:– Стойте, сударь! С вас. . .И отделился от забора.Мелькнул традиционный нож.Но я не чувствовал напора,Бросающего жертву в дрожь,И не ушёл от разговора.

Вчера крыс видел я. СейчасВас, принц мой, честь имею встретить.Какая дьявольская связь!Как, право, рядом всё на свете.Так что вам: душу? Кошелёк?Словечко ль вымолвить велите?. .

На что душа. . . деньгу б, дружок,Но коль угодно – говорите. . .


Так вот, я видел крыс в жилье.Дом был распахнут, пуст и ярок.В нём – стол. И блюда на столе.И вина благородных марок.Клянусь, я сам не понимал,Зачем сюда меня зазвали? –Крысиный шабаш. . . полный зал. . .Там крысы жрали, и лакали,И, веселясь, швыряли мнеКуски. И тут же отнимали.И люди двигались в окне,Но будто глаз не открывали. . .Я перед крысами стоялИ сам себе казался голым,Чужим, беспомощным, бесполым,Как душу мелкий бес изъялИ потешается над ней,Душою вынутой моей. . .И крикнул я в окне идущим,В домах, как этот дом, живущим:«Эй, признавайтесь, – у когоКрысиный сбег и торжество?»Но шли они и все молчали. . .За них мне крысы отвечали,Наперебой пища о том,Что им подходит славный дом,Что люди сном поражены,Что крысы крепче их дружны,Мол, крыс войною не убить,Монетой звонкой не купить:Поди, спроси в любом подвале,Как уважают крысы крыс!


Но кошелёк мой увидали –Погрызлись и передрались. . .Мой принц, при мне моя душа,А вот в карманах ни шиша. . .

Вор нож убрал, смущён и розов.Вор нежно хмыкнул: «Уж. . . философ»!А люди шли всё. И молчали.И ничего не замечали.


О ДАРЕ НЕБЕСНОМ

Белый голубь талантлив был –В небе родычей-птиц лепил,И вот этого-то как разЗреть не зрел человечий глаз…

Голубятник гонял егоАж за тридевять одного,И бывало, что сам единСтаи дикие приводил:Чуть зевнёт их вожак с лишок, –Тут как тут наш: «Ужо, дружок,Ты б водить ещё взялся мух…Птица мира ведь… не петух».

Так и жил бы он до сих пор,Белый голубь – янтарный взор,Да наскучило… ещё какБыть талантливым просто так,Слыть работником, хоть куда,Но привязанным навсегда.

И тогда посреди высотГолубь вылепил вертолёт…Ну, не вылепил пусть – явилСтранный контур, полёт без крыл,Над макушкой – блестящий круг.Ай, диковина! Чем не друг?Но рычало то существо.И обнял белый птах его…


Только пёрышки до зариКлали в облако сизари,Да пилот, заглушив мотор,Винт на поле травой протёр.


БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ


ШМЕЛЬ

Черно-серый простор.И такие же будни.Никакой середины, двуцветны поля.Шмель, как витязь бессильно поник на распутье.Обесцвечен цветок в слабых ножках шмеля.

Это – грёза твоя, мрачный мозг человечий:Шмель на время уснёт под прозрачной бронёй,И цветок ненадолго погаснет, как свечка,Чтобы вновь загореться, как свечка, весной.

Стоит множество раз умереть и воскреснуть,Вспоминая, как пахла когда-то пыльца,И продолжить-продлить бесконечную песню,И её никогда не допеть до конца,Чтобы время пришло,И прошло умиранье,И цветами опять был двуцветный разбит…

Вновь на бал полевой на цветочной полянеШмель живой и нарядный как праздник летит.


РАДОНИЦА

…Что – Жизнь? –Великолепье тайных дел!В ней станут одинаково бессмертныИ смерть на остриях полночных стрел,И смерть от золотой иглы рассветной,И смерть, в ничто продолжившая жизнь,Чтоб дать дожить, что жизни не досталось,И смерти жизнь, которая осталась,Чтоб никогда до смерти не дожить…И кем бы ни был ты в земной забег,От клеветы упал ты или песни, –Приветствуешься ныне, человек,В жилье своём из памяти и бездны.


СЕЛЬСКИЙ ДОМИК

Сквозь ночь и сон, сквозь щель в ограде –Живого света полоса.Со стен, нагретых солнцем за день,Сияют окна, как глаза.

Пойду лучащейся дорожкойИ вновь увижу, как парит,Как виснет в воздухе окошко,Как будто, ждя меня, не спит.

За ним мой дом до чая сведен,А жизнь – до трёх родных сердец,Оно одно на целом светеДругим, похожим, не близнец.

Окно выхватывает ветку,И въявь ко мне под ночь и сонПлод абрикосовый планеткой –Какой чудо! – занесёнСюда случайным вздохом грома…

И это было так давно,А нынче стало так знакомоИ так привычно, как из домаЖивёт и светится окно.


ФЕРЗЬ ИЛИ ТРЕУГОЛЬНИК ЛЮБОВНЫЙ

Властная женщина с тоненькой талией,Ликом прекрасней не вообразить –Самые лушие правила дали ей:Или помиловать, или казнить.Что эти стычки, хоть с важной, но мелочью,Если она, не таясь за углом,Вся, в самомненье от мощи без немощи,Станет моей со своим королём.


ВОСВОЯСИ

Эта роща шумела во мне,Эта речка во мне протекала. . .Их когда-то хватало вполне.Показалось, что этого мало.

И открыл я глухие леса,И пошёл по широким дорогам.Полземли залетело в глаза. . .Показалось – и это не много.

Я с небесной звездой задружил.Я поверил в пространство и вечность.Показалось: без них я не жил.А до них оказалось далече. . .

И когда на своей сторонеПрисмотрелся к себе я устало –Та же роща шумела во мне,Та же речка во мне протекала.


ПОД НЕБЕСАМИ

Июнь.Закат.За хаты и овиныИду один я на исходе дня.И зыбкий гул из выси реактивнойЗаденет обязательно меня.

Увижу я, как небо рассекаетНатянутая дюзами струя,Как гул уйдёт,Как алый след растаетВ глубинах мирового бытия. . .

А в вечной остаются тишинеИюнь, закат, и хаты, и овины,И небо с Украиною на дне,И я посередине Украины.


ШЁПОТОМ

Ища участия ли взглядомИли закрыв глаза, – наощупьВойди собой во что-то рядом,Хотя бы в зябнущую рощу.

И если рощу тонко тронетМысль – щупалец из мириадов,И образ рощи с ней утонетПредметно в ранке миокарда,И если роща оврачуетТебя пыльцой осенней сени,И сердце, замерев, почуетЦветенье майских поколений,И если воссоединеньемПри обоюдном умираньеПроникнет дальний цвет весеннийВ мир гибельных переживаний –

Тебя благой настигнет дрожью,На сердце зарубцует меткуОткликнувшийся образ рощи,Качнув полуопавшей веткой.


РИТОРИКА О НАЧАЛЕ И

КОНЦЕ КРУГА

В тайнелюбойтайна ещё есть одна.Всмотришься –в тойновая тайна видна.Завесы сценвсе поднимаешь подряд –тянется цепь,кольцами тайны звенят.Это и естьистинно жизненный круг:звеньев не счестьк тайне последней…

Как вдругпальцы,когдаты был у первой из тайн,через годатот же узнали изъян. –Нет у колецболее тайн впереди!

Это конецили начало пути?


РИТОРИКА О ГЛАВНОМ

Мне поле на два полюса моиНесущиеся годы поделили:Один в родстве с глубинами земли,С другим земли просторы породнили.Откликнуться письмом на каждый штрих? –Нет, так не получилось бы картины.Энергия, бытующая в них,Два полюса связала воедино…

Так зреет жизнь, из тысяч мелочейПо вертикали строя позвоночник –Основу укрепившихся на нейСобытий, перемен и оболочек.И всё живёт, как сложено судьбой,Свободно, не похоже, без покоя

(К примеру, бой был с горною рекою,Но суть не в нём, а в жизни над рекой. –Разведывая трассу для моста,Проникли мы в глубокое ущелье.Вверху – сияла солнцем высота,Внизу на дне – чудовища ревели.Там жил поток, рассерженный чужимВторжением в своё "святых святое" ,Но, с чёрною работая водою,Висели мы – гидрологи – над ним) .

Не вспомнить каждый миг своей тропы,Вплетающей всю жизнь иные тропы…Но что не помнит память, помнит опыт,Творящий несказанности судьбы.


ВАЛЬС ЛУНЕ

Вот полнолуние проходит.Вот новолуние идёт…Обыкновенно происходитЗаоблачный круговорот.Свидетелем ночных бессонниц,Луна всегда-всегда при насНад куполами старых звонниц,Во глубине любимых глаз.Ах, знаем ли, какою силойОт ежедневной кутерьмыИ врачевала, и будилаОна прекрасные умы?Но, не постигнув смен порядка,Не потому ли в беге летМы мним, мол: нет в тебе загадки,Невыразимый лунный свет?Но как представить, что в природеВещей иной возможен ход:И новолунье не приходит,И полнолунье не идёт.


РИТОРИКА О СОЛНЕЧНОМ

ЗАТМЕНИИ

Только что любовались тобою,Продолжался безоблачный день,А теперь на твоё золотоеНеземная надвинулась тень –Ощутимее, неотвратимей,На глазах светодали губя,Ежедневно несущийся мимо,Лунный диск запирает тебя.В двух телах совершение спораЖизньтворящих и мёртвых начал…«Ничего не увижу я скоро», –Плача, маленький мальчик сказал.Но нежданно поднявшийся ветерВыкрал влагу нечаянных слёзИ чистейшие капельки эти,Может статься, до неба донёс,И ребёнку открылось в сияние:Свет загадочным силам не свесть! –

Нет конца и сердцам умиранья.Обновление празднества есть. . .И опять, над безоблачьем алоОгневея в своей правоте,Солнце всеми лучами сжигалоИ гнало тени мёртвые те.


ПУЩЕ ОХОТЫ

Пропеть собирается кочет,Заснуть собирается сыч,Пора б…Да охотник не хочетСегодня отстреливать дичь.К пустующей старой берлоге,Где спрятала лиска лисят,Охотничьи резвые ногиСегодня идти не хотят.Напрасно играет собака,Свободную привязь грызя…Не будет привычного знака.Ему на охоту нельзя.Такое случилось в природе,Чего ещё не было с ним, –Душа разлилась половодьем,Как после растаявших зим.Впервые за долгие годыОн ясно глядится в неё,Впервые застигла охота,Хоть режь, рассказать про своё.Над тонкою в клетку тетрадкойОн хмуро корпит за столомИ жизненно,Всё по порядкуВыводит корявым пером.


ПРОВЕТРЕННЫЙ МОТИВ

Посмотрите: всё чаще и чащемокнет воздух в октябрьской чаще,и теряет листву березняк,но, как длинные пряди с начёсом,банным веником шпарят берёзыо расхлябанный ствольный костяк –это ветер вошёл: посмотрите…он лесное раскрыл общежитье,он проветрил поляну, как зал,вымел-вычистил сверху донизувсё, что смог… и сороку-подлизувместе с мусором в чащу загнал.


РИТОРИКА О КРЕСТЕ

Когда все шорохи вокругКак гром небесный принимаем,Вдруг истинных моментов кругВ себе тогда мы прозреваем.Таких моментов три всегда…Один – на первые полстаЛет (их уже прожили) –Верхушка нашего креста:Осознанная красота,Какой себя мы окружили.Второй – в началах благородства,Где поперёк займут местаПрекраснодушье и уродство,Дав равновесие креста,Что наступает лишь тогда,Когда даст Бог остепениться.Он будет долгие года,А сколь – никто не знает, длиться.И третий, что уходит вдаль(Точнее, вглубь, в твоё столетье) :По суете земной печальКрест завершает вертикальМоментов, прожитых на свете.


ПЕРЬЯ

…и ледяное недовериеу некогда прекрасных лици мы потерянные перьяневедомых случайных птици в разводящихся потокахнас вертит ветер на весуразнообразно одинокихв когда-то праздничном лесуно как развеяться б ни смелини леденели б от зимыкакие песни всё же спеликак перьями сыграли мы…


ТВОРЕЦ

Как ритуальна эта тяжестьИ как осмысленна, когдаНочь, табаком вовсю кадя,На стол бубновым ромбом ляжет. . .

Магический безмолвья миг –И, привороженный дурманом,В стихе танцующим шаманомИнтуитивный строй возник. . .

Язычник. Дух. Всё есть как есть.В игре картёжника и магаСлов еретическая смесь.Теперь – метать. И рвать бумагу,

Швыряясь клочьями в лицоПолюбопытствовавшим: что тамИстерзывает сумасброда,Как пыточное колесо,

Что завертело карусельНаитий, взглядов, откровений?. .Но чуть последнее мгновеньеУловлено на колесе –

Пропал шаман. . . Теперь, зверея,Воздев свистящие бичи,Разделывают палачиУпряжки ямбов под хореи. . .


. . . . . . . . . . В свист разбойный, вскачь, в опор,

. . . . . . . . . .Упряжь с грохотом летела,

. . . . . . . . . . Так грохочут камни с гор

. . . . . . . . . .И крушат преград пределы. . .

. . . . . . . . . .Но обманчива строка,

. . . . . . . . . .Что сперва бежала складно

. . . . . . . . . .И вразнос в конце стиха

. . . . . . . . . .Сбила ритм, будь ты неладна!

. . . . . . . . . .Унесутся с нею прочь

. . . . . . . . . . Ритуальные заначки.

. . . . . . . . . .И шаманящая ночь

. . . . . . . . . .Смята, как пустая пачка. . .

Но чуть спал обильный пот,Высмоктан чинарь последний,Как опять он снизойдёт –Предрассветный строй победный.

И в изнеможенье маг,Иссечённый нежной музой,Рад без памяти от грузаСтихотворной плахи плах.


РИТОРИКА О НЕИЗБЕЖНОСТИ

…И если мы, всё же, бессмертны,Соседи по общей Земле:Не мы ли – пространственный ветерВ бескрайности звёздных полей,Не мы ли, лучами питаясь, –Огни от звезды до звезды,То в точке какой-то слетаясь,То для между нами мосты?

Как вечные дети пространстваБесчисленных жизней мечтуРазумным своим постоянствомМы в мир принесём доброту,И страх перед смертью, которыйУнизил людей на века,В таких растворится просторах,Каких мы не знаем пока.

А здесь и не вспомнят Голгофы,Чьё зло изгвоздило крыла…Ведь нет ни одной катастрофы,Что нас навсегда б развела.


СТАРОЕ ЩУРОВО

Тропкой лесною с дочкой вдвоём,Чуткое эхо причудливо множа,Медленно движемся, будто плывём.И паутинки касаются кожи.

Светится лес и волнуется, весьВ трепетных отзвуках, полосах, пятнах,Взлез на пригорок, над речкой исчез,Снова затеял за речкою прятки.

Это – на осень.Пронзительным днёмАвгуст подвис, как стрела на излёте.Взрослые птицы шумят на болоте.Лёгкие листья летят в водоём.

Год или два незаметно мелькнут,Ты, окрылившись, от детства очнёшься,Только сюда никогда не вернёшься –В несколько долго горящих минут.

Встретит ли нас через год или дваОчарованием лес обновлённый? –Солнечной памятью полон, едваЛёг на ладошку листок опалённый. . .

Маленький друг мой, побудь на тропе,Ход годовой перемены послушай,И листопада парящие душиТайну о жизни скажут тебе.


Как бы судьба не рядила круги,Скольких сторон бы тебе ни открыла,Обереги свои чистые крылья,Перьев недобрым огнём не ожги.


КОМЕТА

Как есть – вся сегодня яСюда возвращусь со звёзд…

…В системе «Пейзаж» змеяЗаглатывает свой хвост.Покажется, фейерверк,Почудится, что вот-вот –И с низом сольётся верхИли же наоборот…

О, сколько очей глядят,Как в небе играешь ты!

. . .И только клочья летятВ стороны от звезды.Не кожу меняет, нет,Явив естество своё, –Иной у неё секрет,Иной аппетит её,Иной, не змеиный вкусИ свет не звёздный… иной:

Зловещесть горящих дюз –Гибрид змеи со звездой.Стоит в вышине она,Безмолвный небесный суд,И сыплет с хвоста война,И глады с мором бредут.Она не меняет цвет,Разбрасывая своё.


И знают: на много летВсегда хватает её…

Но вслед за ней – свет очейВыстраивал к звёздам мост,И тысячи светочейЗажёг, догорая, хвост.


ДРЕВО РЕЧИ

Звонко лопаются почки,Разлетаются словечки,За листочками листочкиЗагораются, как свечки. . .Что я видел! Древо речи.Слышал въявь, а не во сне,Как листва по-человечьиЛопотала что-то мне.Удивительную кронуНёс могучий луч ствола.Сколько ж времени зелёнойКрона звучная была?Сколько лет вела великий,Отзывавшийся и мне,Говор свой многоязыкий,Речь, разумную вполне? –То пирами, то дарами,То напевными струнамиИз листвы рождался звук.Голоса: одних огромны,А других – куда как скромны –Речевой водили круг. . .Но всему приходит осень.Древо речи, крону сбросив,Завершает листопад.Вихрь слова к зиме размечет.И, теряя разноречье,Листья старые молчат.Кто вскорбит по давней доле?Разве дождь прольётся вволю,


Даром снег перебелит,Да под снегом бегом быстрымМышь, больная любопытством,В спящей речи пошуршит?…Снова лопаются почки.Разгораются, как свечки,За листочками листочки –Зачинаются словечки.


ДУША ПОЁТ

«Когда б вы знали, из какого

сора… »

Анна Ахматова.

Из выбросов гибельно-вредныхВдруг ясный прорежется свет,Свет, где ни богатых, ни бедных,Где нас, очень может быть, нет.И трудно осмыслить такоеУ хаоса на рубеже:Из нашего смрада и вояРождается песнь о душе.


ПОНИ ФАЛАБЕЛЛА*(шутка)

Ох, непроста. Из княжон.Не верховых. Но верховных.Всмотришься в толщу времён –Не перечесть родословных.Только не слепнет аркан,В шею впивается больно,Видя такого конькаВ поле, где вольному воля…

Спит удивительный зверь,Редкий подарок погони.Что тебе снится теперь,Дикая пони в попоне –Так же достаточно лиБешена скачка лихаяИли уже увлеклиБудни конюшего рая,И в подневольной судьбеТак же всё хочешь отторгнутьМула, что ржал по тебеИ не осмелился тронуть?

*Фалабелла - самый маленький в

мире пони-аргентинец


НЕВДАЛЕКЕ

Мы бессмертны, конечно же. Номы об этом всерьёз подзабыли,тайно веруя только в одно:что на этой Земле уже были.Нас, конечно, запечатлевал,всякий раз озаряющий где-тонаш боязненный смертный провал,фотолучик бессмертного света. . .Откликаясь на вспышку из тьмы,мы с собою в утробах встречались,избирали тела и умы,забавлялись, клялись, проклинались. –Луч отслеживал нас, уплотниввсё до памятной сути бесплотной,предъявляя в конце негативто ли жертвенный, то ли подмётный…И готовым совсем отойти,вдруг является, что представляемпосле всяческих перипетиймир блаженный, зовущийся раем.


МУЖЧИНЫ

(внуку)

Ваша светлость, на улице лето.Завтра вместе увидим восход,И в лучах восходящего светаБодрым шагом мы двинем поход.Лук зелёный с картошкой в пакете,И во фляжке тебе молоко.Мы возьмём принадлежности эти,Мы отправимся в лес далеко.Хорошо там без цели и мыслиПросто слушать, как лес шелестит…Только, чур, ваша светлость, не кисни,Если полдень тебя разморит.


ПЕРЕД ПОРТРЕТОМ

…И вот, восторженный до днаДуши, ловлю в ней отголосокЕщё сырого полотна,Где оживал портрет-набросок,И так мучительно хотелОдну тебя изъять художникИз вереницы лиц и тел,Ненужных слов и мнений ложных.

Ласкаю взглядом твой портрет,Твой силуэт, в холсте летящий. . .Казалось, ты – вне зим и лет,Вне тягот жизни настоящей.И разве думалось тогда,Что образ мастера смущает,Что ты – на миг, не навсегда?. .И кисть рисунок искажает!Сломались хрупкие черты –За что ж художника немилость?!

…А над цветком уже не тыНазавтра искренно склонилась.


РИСУНОК ДОЧЕРИ ДАВНИШНИЙ

Не повторён совсем никемНеприхотливостью свободной:Два красных клоуна – дородны…Голодный синий манекен…В смешенье пятен цветовыхВдруг растворяется согласноГолодный синий в сытом красном.

Так фиолетовый возник.

Так фон безжизненный листаВоображенье оживило.Так проявилась остротаБеспомощной недетской силы.

А карандаш в её рукеСледил нетвёрдо, без нажима…

Так мысль отыскивает живоУловку в лживом узелке.Так избегает честный взглядПостылость копии с натуры.Так пальцы музыку творятВсей сложностью клавиатуры.

Так просто правду говорят…


ВЕЧЕРЕЕТ. . .

Никого. Только дочка и я.Лес, и речка, и сумерки – рядом.И задумчивый звон комарья.И настойчивый шум листопада.Зарождается в августе день,Что осенним дождём обратится.И высоко скользнут меж дождейМонотонные грустные птицы.Промелькнут, исчезая вдалиНа окраине белого света,Словно не было этой земли,Словно не было тёплого лета,Где сегодня не будет дождя,Где настойчивый шум листопада,Где доверчивы дочка и яК лесу, речке и сумеркам рядом.


ЭПИТАФИЯ

Турнирный рыцарь подлости не знал.Трубя, турнирный рыцарь вызывал. –Оружие держа наперевес,Он мчался, раскошмаренный, как бес,С копьём, накалом в тысячу свечей,К такой же, как и сам он, каланче.НоБыл убит онИли убивал –В подвижничестве подлости не знал.

У рыцаря оруженосец был,Чинил доспехи. Штопал. И варил.И рыцарские штучки проклинал.Но, как и рыцарь, подлости не знал.

Ещё был пёс.Обоим так служил,Что подлостей бы их не пережил…

Вдруг рыцарь стал народным депутатом(Те во всех бедах наших виноваты! ) ,И крал с оруженосцем понемногу. . .

А пёс? – Он околел…И слава Богу…


ВЕЧНЫЕ ХРИЗАНТЕМЫ (ИЗ

"ВНЕСЕЗОНЬЯ" )

Розовый свет лепестковЛьётся и льётся из рамы…

Склеиться бы из кусковДа распрямиться упрямо,Влагу б, пока ещё – цвет,Впитывать, как из кувшинаМногое-множество летПьёт и не гаснет картина…

Досуха б выпить, до днаЦельною славясь природой…

О! . . Растворяет онаСумерки после захода. –В этом картинный престиж!Но гениальное чудо –Прихоть художника лишь.И неизвестно – откуда?


ЧЕЧЁТОЧКА

Словечки, словечки, словечки,колечки, цепочки, уздечки,гвоздочки, калёные в печке –кусочки игры в человечки.В колючках? – Зовутся ежами.В дремучках? - Дремучки вы сами,а также пискучие мышки,сурки, нуворишки-воришки…

Дремучки словечки свои проиграли,в колечках ручных человечки застряли,скривились гвоздочки, калёные в печке,распались цепочки,порвались уздечки.


ЛЕТО

Конец июня.Горек огурец –Сопутствующий вкус конца июня.Несёт плоды со склада новолунийУпитанный лотошный продавец.– В какую цену новая луна –Любовница июньского рассвета? –Спрошу его.И не дождусь ответа.Ведь в накладных не значится она. . .Конец июня - маленький «сезам»Ленивости и полуобнаженья.Дух ельника, колючий, как нарзан,И приторный до головокруженья.А грусть свежа, как завтрак на траве,Земля в ногах и солнце в голове,Как вдруг поймёшь, что вечер накануне,Что прожит день. И времени в обрез.Что стар июнь.И горек огурец.И тихое наступит новолуние.


СОКРОВИЩЕ

«Она однажды захотела

Тому, кто так мечтал о ней,

Прочесть , пропеть поэму тела,

Поэму прелести своей!»

Теофиль Готье, "Поэма женщины" .

Не ленись, перебери-ка,Чем прославлен мир сполна:Вы прекрасны, Береника,Птолемеева жена.В белом мраморе паросском,Чуть подёрнутом пыльцой,Мне открылось отголоскомВаше дивное лицо.Совершенное твореньеБез «nature», одежды безИзваял лишь вдохновеньемНеизвестный камнерез.Красота, волненье, воляСквозь века пронесены…

Птолемею снятся в полеАтлетические сны -Тренировки, да разминки,Да борьба, сколь хватит сил…

Зная только поединки,Он и помнить позабылОслепительные очиТой, что лишь для ласк и нег…

И на тёплый мрамор ночьюОсыпаясь, таял снег.


ПИСЬМО НА СЕВЕР

Как хан – степной, кыпчакский, южный,На белой выделке верблюжьейВдыхаю душный воздух-мёд.Обходит холод стороною,И пахнут степи стариною,И полдень по небу идёт. . .

А на полярном побережьеПод белой шкурою медвежьейПохожий на меня не спит.Там ходит холод за стеною,Там пахнет елью ледяноюНа время выстроенный быт. . .

Давай друг другу слать приветы!И я отдам тебе пол-лета,И грусть-печаль ты растопи,Запри стоячий дух барачныйИ дуй что силы, брат бродячий,Шататься вместе по степи.


ТРОИЦА

Мягкий полог – ни окон, ни входа –Заслоняет от глаз полутьму,Словно листья укрыли кого-тоВ том берёзовом тихом дому.

Не её ли жильё за рекою –Три берёзы да крыша ветвей?. .Далеко. Не коснуться рукою.Не пойти, не увидеться с ней.

Позову, но она не услышит.

А сегодня во время зариТронул ветер зелёную крышуИ раскрыл на подобье двери.И упрямому взгляду не веря,Вижу я пустотелый объём:Никого там – ни птицы, ни зверя,Ни любимого образа в нём. . .

И тому, что в загадке и тайнеМне мучительным стало до слёз,Не нашлось никакого названия,Кроме троицы стройных берёз.


ДОН КИХОТ

Навеялся образ из дали далёкой…Надеялся – будешь во мне неизменной.От ветра ли стёрся твой взгляд одинокий,От времени ль образ твой гас постепенно?

И если сегодня любимой не вспомнить –А в вечной дороге не сбудется равной –Что станет с тобой, о, влюблённый паломник,О, рыцарь беспомощный, что будет завтра?!


ВОСТОЧНАЯ ЛЮБОВЬ

ну как тебе сказать что душные подвалыдавно уже не ждут струн песенных моихили простить тебе уснувшие пиалыс рубиновым вином за полночь для двоихили просить тебя о времени где срочнопестреет в ярлыках веселий и утехиспитая уже тоска двух одиночестввсем не доставшаяся стоящая всех

найти ли вновь тебя в гаданиях незримо –загадочном пути судьбинных воеводтам чуткая мечеть ждёт крика муэдзинакак левая ладонь веленья твоего

мохнатый плач лесов и шорохи наитийстолпились у окна в мерцающую ночьи всхлипывает дождь и путаются нитии лёгким сквозняком их сон уносит прочь

всё будто бы прошлоно белый запах лилийно тёплые плоды из рыночных корзинне греют холода моих студёных линий

и мёрзнет в облаках парящий муэдзин


РИТОРИКА В СТИЛЕ СОЦРЕАЛИЗМА

На чей-то взгляд я обернулся.И человек мне улыбнулсяУстало, умно и добро.Предупредив вопрос возможный,Он мягко молвил: «Я – художник».И вместе мы вошли в метро.И рассказал он о плакатах,О фоне их голубоватомИ розоватом фоне их –Совсем нетворческих работах,Где нет простора для полёта,И чуда в линиях прямых.Он рассказал, что чёрный с белымПереплетаются умелоНа чистой свежести холста,Потом добавил огорчённо,Как научился белый с чёрнымИ сам он путать иногда. . .Он рассказал, что Днепр в разливеПодобен буйной конской гриве,Когда размалывают тишьО камень грубые подковыПод сечей древней и суровой…В две ж краски это не решишь…Сгущалась даль. Кончался вечер.И я кивнул ему: «До встречи. . . »И как зовут его – спросил.Он имя тихо мне ответил,Но смял слова внезапный ветер,И дождь знакомство оросил.


"ЭТО - Я"

По тишине ночей-мгновений,Сквозя предчувствием огня,Ты появлялась лёгкой теньюИ говорила: «Это – я»…И, на колёсах планы строя,Я сны никак не примечал,И день за днём, что – неземное,Как телевизор, отключал.Но безмятежьем этим сложным,Сквозным предчувствием огня,Ты от реалий неотложноСпасала хмурого меняСперва – досадною помехой,Как воздух сладостный – потом.И «Это – я» звучало смехомНа самом поприще крутом…Нам подарили целый месяцВсего, что – радость, и беда,И то, что близилось, как месса,Растя из пропасти без дна.


БУРАТИНО

а можно быть и куклой деревяннойно ключ найти и дверцу отперетьи озарить однажды зал стеклянныйничем иным как вспыхнутьи сгореть


АКТ

…«– Что же, если мы - младенцы, мы

войдем в Царствие?

Иисус сказал им:

– Когда вы сделаете двоих одним…

чтобы мужчина не был мужчиной и

женщина не была женщиной… –

тогда вы войдете в Царствие» .

Евангелие от Фомы, ст. 27 .

Конечно же: во беспокойстводля устремившихся к себе –слить множества в едином свойствеи две свести к одной судьбе.

Средь бурь всех в нас,всех ураганов,о, как безумны я и тыв стремленье слиться непрестанномс преодолением тщеты.

Не час, не сутки нас морочат,сжигая двойственность дотла,но… жизнь идёт…слабеет мощь… и,гляди, как молодость прошла.


ПРЕДВЕРИЕ БУРИ


ФАНТАСМАГОРИЯ

Бред, сопенье с храпом, гомонЛовит слух из тысяч спален.Это сон. И он фантомен.Он чудовищно реален.В нём ворочается биржа,Переваривая что-то.Банк почмокивает ниже,Съев на ужин ползавода.Спит под пьяную отрыжкуБлагодетельный уродец.Видя полную кубышку,Безработный спит народец.Спит правитель под наркозомС тёмной думою о троне.Всем наяривает грёзыНебо в траурной короне. . .Сны-шатры и сны-растяжки,Непробудное качанье. . .Сны до бодрствованья тяжки,Долги сны до просыпанья.


НАШЕСТВИЕ ГРИБОВ

«Есть ряд вещей, рождающих во мне

Такое чувство, будто бы вот-вот

Одно из тех чудес произойдет ,

Которые бывают лишь во сне:

Нагрянет ли незваное извне,

Иль сам я попаду в круговорот

Безумных авантюр, пиров, охот

В уже не существующей стране?» .

Гофард Ф. Лавкрафт,«Запретная книга… 28 . Предвестники» .

У проторённой у тропы,Где зреть особенно удобно,Возникли подлые грибы,А выглядят вполне съедобно.Им ни по чём ни снег, ни зной –Порода новая, вестимо…

И возвращается домойНарод с лукошками пустыми.И гневно, избы заперши,Судачат люди меж собою,Мол, изведёт тропу на шишДрянное воинство грибное,И до соседних деревеньОтсюда станет не пробиться:Ведь эта гадость-дребедень,Сколь ни топчи, а всё гнездится. .


Их сокрушить и напугатьНесли заступницу-иконку.Но свистнет грибу гриб, как тать,И разом: все – ура – вдогонкуЗа перепуганным народомБегут к селу, лелея месть!А там, какие ни на есть,А всё ж – избёнки, огороды…«Не нам испытывать судьбу», –На сходе разом все решилиИ в дебрях новую тропу,Греха подальше, проторили.


ТАЙНЫ

Я завёл небольшую тетрадь,Стал ей тайны свои поверятьТе, которым в молчании тесно.Это, может быть, общеизвестно:Напиши, коль не в силах скрывать,Так, наверно, куда безопасней:Если недругу тайны открыть,Он узнает, где яму отрыть.Впрочем, всё это – милая басня,А побасенкой, значит, – мораль. . .Но в тетрадку проникла печаль –Не один полон ею был день:Ах, обычная юности дань,А не хитрая тень-на-плетень. . .Дни летели. Увиделась даль.Перессорились тайны мои.И хоть все они вместе – милы,Всё ж, во мне поселился педант:Стал я тайны в лицо различать,Разграничивать и размещать.А когда разместились окрест,И. . . досталось же тайнам мытарств:Тайна бОльшая мЕньшую ест,Как ведётся у царств-государств.Всё окончилось тайной войной –Тайна тайною тайне грозит. . .Если эта тетрадь не сгорит,Я не знаю, что будет со мной!


ТЁМНАЯ РОДИНА

Там, где тысяча религий,Нет и толики церквей,Так опутанных в вериги,Как на Родине моей.В быль – сплошною брешью драннойВысь цедили куполаИ страшнее страшной раны –Ниши под колокола.Ныне празднично убраноСовершают крестный ход…

Пьяно, а не покаянноСлужбу пастырь стад ведёт.И слыхал от старика я,Что у Самого мошнаОт того, что выпускаетОн сивушные бражна…

Так во чью же честь охочеОтцы благоденствуют,Новый колокол хохочет,А не благовествует?


ТРИЗНА

«Твоё лицо в его простой оправе

Передо мной сияло на столе»

Александр Блок

Когда больная совесть гложет,Сметя покой, лишая сна,Пускай прожитое итожит,Казнит безвинная вина.

Нет, мы виновны, всё ж. . . Мы жилиВ преддверии смятенных дней,И то, как души одолжилиИм, давит нас всех сил лютей.

Мы дни бессильно постигали.И разом руки опустив,Друг другу шепотком игралиЛишь нами слышимый мотив.

И не дан миг – собраться в точку,Сопротивляться дням в душе. . .И может быть, лишь оболочкиЗдесь путешествуют уже.


ЗЕМЛЯ

Ещё войной не называлиВойну последнюю за мир.Ещё и пели, и плясали,И дом шалел от детских игр.Ещё спокойно разрасталсяУзор на мыльном пузыреИ ветер летний развлекалсяБельём крахмальным во дворе. . .

Земля, подрагивая глухо,С орбиты медленно сошла,Всё испытавшая Старуха,Весь мёд отдавшая Пчела.Её угрюмо провожалиРазоружённые века.И города на ней лежали.И пеплом стали облака.И перепутали дорогиНад ней небесные тела. . .

Земля!Неведомые сроки. . .А в небе – лебедь.Два крыла.


ЭККЛЕСИАСТ ИЛИ БИБЛЕЙСКИЙ

НОКТЮРН

Ты – вихрь, сгустившийся с небес,Ты – из глубин возникший бес,Ты – тёплый дождь, ты – белый снег:Ты просто разный человек.И ты, и ты – лицо одно,Неодинаково оно:Скорбишь ли, любишь ли, грозишь –Земной орбитою летишь!

Случись – войдёт орбита в год,Где станешь ты наоборот:По небесам летает бес,Небесный вихрь в глубины влез. . .Но белый дождь, но тёплый снег:Всё – ты, всё – разный человек. . .

Когда ж придёшь ты не играть,А, не родившись, умирать,То: в тот же миг загнётся бес,Там сгинет вихрь, где ты исчез,Сольются воды и миры. . .И всё, как было… вне игры!


КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ

Кто-то чёрную свалку поджёг.День и ночь тут и там языкамиШевелится зловонный поток,Исторгающий грязное пламя.Едким воздухом полон простор.Не вздохнуть. А дышать – задохнёшься…

Ты могучим пластом остаёшься,Вековой человеческий сор.Ты, когда-то знававший ладонь,Из людских набирался копилен.Даже старый недобрый огоньПеред этим запасом бессилен.

Так трави и злорадствуй окрест,Порожденье родства и уродства…Сколько ж их, этих свалочных мест,Оправдавших свои производства.


ШАРЛЬ БОДЛЕР

Ни прятаться, ни гнуться,Никто не страшен им –В поэтах революцийПожар неукротим!

Брожения в народе –Начало их мечты,Им голод и лохмотьяне горше нищеты. . .

Зовёт восставший город,Настал свободы миг –И гениален бормот,И долгожданен стих.

И яростью объятый,Из варева эпох –Вот он, пророк-глашатай,Народный полубог.

Он громко возвещаетПредчувствие побед. . .Он горько утишаетПредвидение бед.

Дитя самой природы,С историей – «на ты»,Он знает у свободыИ мрачные черты –


Товарищей на мукиГвардейцы поведут.Их скованные рукиПокоя не дадут.

И в тысячах запретов –Свобода как вина.И вот не свет поэту,А ночь ему она.

. . . Тоскливой ночью сонныйОт жизни и химер,Шатаясь, из притонаБредёт поэт Бодлер.

В душе, когда-то гордой,Сгорело всё дотла.И ненавистный городРазит цветами зла* .

* "Цветы зла" - единственный

при жизни поэта сборник его

стихотворений


МОНОЛОГ ЭПИГРАФА

«Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»

Цербер

«Путь прегради мне, чудовище Тьмы,Вообразившее: я – это Мы,Множество поколений-теней,Тождество Тьме. . . но не с ней. И не в ней.

Я ведь когда-то сдавал сопромат. –Тьмы ли эпюры на Сфинксе лежат,Или давление Света?(Правда, язычество это) .

. . .Путь преграждай мне, чудовище Тьмы! –Только всё тянутся к Свету умы,Муки презревшая радостью плоть,Как повелел Всеединый Господь. . .

Кто же там, в Сфинксе, мной преображён –Лев ли крылатый, пустынный ли сон,Грань многобожья перед Ликом Единым –Новым всегда, а не свято-старинным?

…Пусть преграждает чудовище ТьмыПуть – где зима. Путь – где нету зимы.Путь – где лета, красотою не внешние.Путь осенённый, озимленный в вешнее. –

Слышь ты, чудовище Тьмы с кутерьмою,Рядом со мной, но не вместе со мною»?!


СОЗВУЧИЕ

Печальный звучок пианиноназойливо-вязок и сир.И падает снег на пустынныймой, Богом потерянный мир.Услышь! – А не хочешь, не слушай,как звуку средь снега тесныпроходы в оглохшие ушибредущих началом весны.У них – бытовые заботы,ничто им вне личных забот.И всё же, тревожит их кто-то,по клавише пальчиком бьёт.Тем искренней, чем монотонней,чем проще звучок, тем верней,он как предваренье симфоний -гармонии будущих дней…А нынче ему бы пробитьсясквозь уши застлавшую тьмуи сбыться б. И значит, родитьсяИз звука в созвучье ему.


ОЧИЩЕНИЕ

Под ветром яростным восточнымЗа часом час, за валом валХозяин жизни полномочный –Дымы завод на город гнал.Вздымались трубы, как орудия,Клубясь потоками беды.

И задыхались тихо людиОт окружающей среды,И плыли улицы в туманеСреди полуденной жары,И кислый смрад свербил гортаниПривычно вялой детворы.

И лишь толпа у бочки с пивом,В ошмётки воблу теребя,Сдувала пену торопливоИ жадно чистила себя.


МУЗЫКА ИНТУИЦИИ

не разрушала снане просыпаласьпела во сне онаглаз не раскрывши

крышкою погребаприподнималасьв комнаты ночь опустивстарая крыша

резко мелодии в тактруки взметнулиськанули стеныследтянется звёздный

в старых домахновые люди проснулисьвыйдя на улицу ниранонипоздно


УЮТ ФЕВРАЛЯ

Кто-то волосы сугробам шевелит,То пластает в космы их, то в косы вьёт.В белом свисте полночь белая летитИ над белыми сугробами поёт.Слышь? – Свистяще и шершаво голосаВихрей тоненькие саженцы несут.И возникли, и качаются лесаПод мелодии метели на весу.Вот прохожий стал похожим на сугроб,Еле движется по зарослям ветвей,И едва-едва просвечивает столбЖутковато-бледной лампочкой своей…

Хорошо, когда такая кутерьма –За наснеженным, за комнатным стеклом,И надеждами, как термосы, домаПереполнило счастливое тепло.А скажи, а не завидует уют,Что мечтательно глядит из-за гардин,Тем, кто бешенными вьюгами идутИ давно не устают ещё идти? –

Может, выведать таким и предстоитУ таинственно-свободных непогод:Кто там волосы сугробам шевелитИ пластает в космы их да в косы вьёт?


СТАРАЯ НОВАЯ

«…И простёрла Иудея

Перед нами образ свой –

Нищету свою и злобу,

Нетерпимость , рабский страх»

Н.А. Заболоцкий, «Бегство в Египет» .

Больше одурачивать не смея,Прянув ото сна кровавых драм,Вот и поклонилась ИудеяПоясно изгоям-сыновьям,Прекратила высчеты по пальцамЛжегрехов их, грамотой слаба,К аду - задом, передом - к скитальцамСтала, как изба или судьба,Дворовых охриплых псов сдержала,Тайно раздирающих еёНищеты и жизни покрывалаНа своё отдельное житьё.И быть может, так – лишь потому, чтоВыпал час ей татей не прощать,Перед строем, выкованным муштрой,Мудрыми тупиц не величать?И, наверно, некуда ей деться,Выжатой, истерзанной, немойОт зверьём запуганного детства…Только б древний ум созвать домой.Ах, не опозорьте ИудеиМатерью искомые сыны!Ведь и впрямь добрее, кто мудрее,Кто страдал, не ведая вины.


АСТРОНОМ

Он вновь следил на небе позднемПереплетенья звёздных троп.И снова взламывали звёздыЗаиндевелый телескоп.Одна. . . другая. . . всё знакомо. . .Роится плотно звёздный ком. . .И только не было искомойЗа разрешающим стеклом.Он башню белую подвинет.Но между звёздами черноИ сиротливо небо стынет.И нет искомой всё равно. . .Неужто снова мыслью пленнойНе отыскать её следы?Ведь нет и не было б ВселеннойБез той единственной звезды.


ЗВУК

Из гула раскалённых праматерийИ стона остывающих камней,Душа вселенной, кровь её артерий,Он в ней возник.Он выпестован ей. –Любыми катастрофами испытан,Из хаоса в гармонии сложён,Разлит кругом,На множества разбит он! –И слово шевельнул однажды он. . .

И, молвившись, Бог весть, в каком колене,Я слышу речь, созвучную моей,То в гуде пчёл, то в стройном птичьем пенье,То в зове нераспуганных зверей.И отраженье сущего земного,Ни мором, ни мечом неистребим –Народов голос, нежный и суровый,Соединён со звуком неземным.

Настанет час!Окликнет звёздных братьев,Глубокую пронизывая тьму,Язык – звучанье жизниИ проклятьеВсем, кто желал безмолвия ему.


ЛЕТАЮЩИЕ В КАНДАЛАХ

Другим народам горемычны,Но в восхищенье им и в страхЛетаем к звёздам мы в обычных,Привычных сроду кандалах.Кондовы, сто национальны,Вождя, хоть кол теши, любя,В беде и в горе беспечальны,Когда ж полюбим мы себя?! –Ведь верили же, погибаяС одной винтовкой на троих:Земля живая и роднаяВозвысит нас из недр своих,Ведь верили ж и в самом диком,Набитом глушью далеке:Взлетим от собственного крика…И вновь сойдём сюда с безликойЗвездой в разжатом кулаке.


ВЕРНАДСКИЙ

И не подменит слабый умНаития и созерцаний –Их голым нервом ловят шумТелам предшествующих знанийИ ход вещей – из рода в родЦепную длительность сомнений.

Но кто-то голосно прервётНемую мудрость поколений,Оставит кто-то, как всегда,Глоток живительный однаждыДля человечества, когдаОно вот-вот умрёт от жажды.


ШУТОВСТВА

Мы шуты.Поманил фейерверк –Правь помины по лицам, по душам.Пусть проплаканные подушки,Как причастья, щадят от химер.

Мы способны в юдоли любойКуролесить легко и уютно,Чей-то смех вызывая нетрудноИ снимая кому-нибудь боль.

Разноцветные тайны тая,А скопивши, всё больше скупея,Мы храним от превратностей дняДудки радуг, что ночи нам спели,Пряча их в глубине…

А в залогНаши маски маячат на сцене,Что-то комкая, кружим по центру:Глядь – ударнее стал эпилог.

А когда, затерявшись в глуши,Вдруг взревут наши души по-бычьи –Кто придёт к нам,Кто не убежит,Нет, не струсив –Стряхнув по привычке?А любовь к нам – она ещё та!

У подъезда толпа рукоплещет.И последнего тащат шута. . .

И словами над нами клевещут.


ОКСЮМОРОН*(АНТУАН НЕЗАДОЛГО ДО ПАДЕНИЯ)

«И красивая легенда о сгинувшем

в небе Франции писателе-лётчике,

человеке, которого арабы

прозвали Капитаном птиц,

продолжала жить: он исчез,

растворился в средиземноморской

лазури, ушел навстречу звёздам –

так же, как и его Маленький

принц» . . .

Из биографии Экзюпери

Было: чистая мечта.Ветер. Поднебесья.И в любви – брат всем чертям.И восторг. И песня.

Стало: чем мрачнее рань –Тяжек взгляд, как камень,Небосвод, куда ни глянь,Тучами захламлен…

Может – статься, может – нет:Мир опять летящим?

Может, будущее – вследНе за настоящим?

*Оксюморон – здесь: сочетание

несочетаемого


СФИНКС

Презрев былую ярь,Он смотрит за тобой,Давно уже не царь,Не бог и не герой.Наверняка, ужеДавно не существоКакой-нибудь душе,Не верящей в него.Но не об этом речь, –Не станешь мил силком.И стоит пренебречьПодобным пустяком:Ведь смысл его игрыУмом непостижим.И вертятся миры,Запущенные им.Он помнит мощь труда,Расплавившего тьму,Что капля, что звезда –Всё дорого ему.Ведь бездны величинТаит его чело.Ведь знает он одинКонечное Число!

…Так что, пускай – ничто.Чего ему желать?Накинет он пальтоИ выйдет погулять.


Нет-нет, не чтоб – вершить.Он выйдет просто так:Поправить, притушитьОдин-другой светляк.Свернёт на Млечный Путь,Над искромётной мглойПрисядет где-нибудьИ смотрит за тобой. . .

От бесконечных драк,Богатства, нищетыНи умный, ни дурак,Чего же хочешь ты?Не раб. Но и не царь,Не бог и не герой -Как горек твой сухарь.Как пир обилен твой.Как разум твой горяч.Как ненасытен дух. . .Как вечно ты незряч,Как нем ты, как ты глух!


ХРАНИТЕЛЬ


МОНОДИАЛОГ СО ВСЕМИ БЕЗ

ПРИСУТСТВУЮЩИХ

Даль печальною громадойПростирается в окне.Больше всех мне, что ли, надо?Всех ли больше надо мне?Ну, а если больше, всё же,Всех и так есть у меня?. .

Сразу гнусно скорчит рожу«Всех» свирепая свиньяИ пойдёт – гора горою –Даль с корнями рылом рытьИ себя в неё зароет,Может статься,Может быть.


ХРАНИТЕЛЬ

И ночь. И не пели ещё петухи.И тонкие звёзды мерцают.И, словно всему отпуская грехи,Кладбищенский сторож читает стихи. . .Кому в темноту он читает?

Но всё осторожно приблизилось вдруг,Цветы распрямились, как свечи,И нитку сигнальную тронул паук,И сетка его резонирует звукЖивой человеческой речи.

Густые оградки, надгробий холмыВ единой кладбищенской скорбиНа голос волною вползают из тьмы,Как будто земля напрягает умы,Чела рукотворные горбя.

И чудится вдруг: пониманья полнаИ, более тайны не знача,Из тёмных покровов могильного снаК живому слух вытянула тишинаНавстречу, взволнованно зряча.

И каждый оттенок ночного стихаЕй - смысл, стократ отражённый. . .И длится здесь жизнь, продолжаясь, покаДалёкий и призрачный крик петухаВновь час не означит ей сонный.


СМЕХ

Эпоха площадных. Раблезианство. . .

На Гревской, возле «матушки культур»*Зондирует кишечное пространствоРапирой самодуру самодур.Изысканно испросит он прощенияЗа прерванный процесс пищеваренияИ, выудив у жертвы кошелёк,Презрительно поморщится в упрёк.Обиженный на следующий раз,От раны и обиды излечась,Даёт в ответ обидчику урокИ отнимает жизнь и кошелёк. . .

Подобные повадки с давних порВоспитывает истинный бретёр.Недаром же дворянам честь дана:Сорвать куши, нажраться допьянаИ, сталью продираясь во хмелю,Почаще слыть любезным королю. . .

Вершителем судеб своей страны,Со славой от войны и до войны,Наследником влиятельных фигур –Зондирует пространство самодур.Он к высшей власти прётся напролом.Дворы Европы вымесив, как глину,Становится он первым дворяниномИ станет не последним королём. . .


Смотрите же, как бешен карнавал! –Его Парижу герцог даровал.И значит, всем признать уже не слишком,Что наш король – и кукла, и пустышка!Но это – площадные времена. . .

А самодур, зондируя пространство,Пролез на трон с наследным постоянствомИ утвердил стопу свою, сполнаПокончив навсегда с раблезианством.

А мне в том – что, далёкая страна?И может быть, живя к тебе поближе,Я тоже упивался бы Парижем!Но мне Париж Рабле нарисовал.А я в Париже сроду не бывал.

*"матушка культур" - гильотина на Гревской

(Ратушной) площади в Париже


ИСКРА ВО ТЬМЕ

Отполыхали, разошлисьПожары, скопища и души.Остались тёмные кликуши,Крича неведомую высь,На пепелищах бить баклуши.Луча не видно из-за крыш,Где навсегда перегорело,Пропало всё, что скороспело,Что не сбылось, что не задело…

Лишь ты никак не догоришь!И это значит – не до тьмы,Коль искра есть во тьме.И мы.


ПРОЯВЛЕНИЯ

Мастеровая бытия,Как скучная исповедальня,Как тусклый бормот в сонной спальне,Здесь меркнет исповедь моя.И на плохих грунтах холстовВ остатках нищего рисункаНичьих не разглядеть основ,Ни в ком не тронувших ни струнки.В грязи зашарканных половВаляются твои мазилы,Жуя свои объедки сновИ связывая их уныло.

Но, шумно двери отворя,С привычным смехом светоч входит.Мастеровая бытия,Тебя он жалкою находит. –Пинком отбросив подлипал,Он рвёт их нищие холстины,И луч, разящий наповал,Врисует в новую картину.И что он видел день за днём,То, новое, преображало,И кисть его, как мысль, огнёмПо жилам жизни пробежала.

Входи, прохожий, и дивисьНа краски трепетные эти,Где немастеровая жизньЖива ещё на белом свете.


БЕЛЫЙ ЛЕС

Памяти старшего друга моего и наставника

Рудольфа Гринштейна, ГУЛАГ претерпевшего

Белый Лес, напоите меня чистотой,Лапы тяжких ветвей на меня возложите,В стужи снежную хижину мне сослужитеИ по-братски примите к себе на постой.

Наша встреча настала. И мне разрешилиВам признаться в любви этой мягкой зимой,Вашей глуби пригубить, испить Вашей силы,Исцелить неприют и вернуться домой.

Я не ведал обид вне безбрежности Вашей,Зная жизнь по законам людского родства. . .Нашепчите же, как там живут во вчерашнем,И какие теперь на земле торжества?

Вы, конечно, другие расскажете сказки,Там любовь, и с людьми – чудеса наяву. . .Но я Вами живу, белый Лес мой февральский,Среди Вашего плена свободным живу.


В ОЖИДАНИИ ГЕГЕМОНА

любовь к нему пришла и помоглаиз лап сомнений вырваться на волюеё лучей живительных иглавновь одарила праздничною болью

он понял что доверия ценас ценою недоверий равновеснычто есть вражда глухая как стенано ей с любовью в мире этом тесночто даже малой подлости в ответприходит справедливое возмездье

и тем он славен старый белый светчто всё стоит по-прежнему на местеи только обостряется борьбавсего живого сущего с отжившим

когда народ вокруга не толпакогда народ в его сознанье высшем


АТЕИСТ

Когда не будет ничего –Ни сна, ни осязанья,Куда, в какое веществоВойдут моё сознанье,Любовь, которую берёг,Как чуткую зеницу,Терпенье, ярость, гнев-ожог,Уменье видеть в лицах?. .

Чему рассеяться дано,Не суждено сгуститься!

Звезда в разбитое окноГлядит, не наглядится.


ПРОРОК НА РУСИ

Коль будишь ты кого-нибудь,Всерьёз неравнодушным будьИ мучайся, и плачь.И злоразбуженный в ночи –Забудет браться за бичиРастерянный палач.

По камню в руки взяв, груба,Сойдётся сонная толпа,Не видя ничего,Но слыша муки, прянет вспятьИ стихнет, чтоб тебе вниматьУ дома твоего.

Она светильники зажжёт,Наверняка решив: ты – тот,Кого она ждала.И Словом поднята со дна,Глянь, пробуждается она,Слов смысл испив дотла.

И чем с ней искреннее тыДо самой истинной черты,Тем легче явь души,И свет в твоём немом домуИзгонит нежилую тьмуИ тени сокрушит.


Но в этом обретя покой,Не успокойся, дверь закройИ выйди за порог,И сквозь толпу тебе воследТвой дом усилит ясный свет,Храня от всех тревог.

Стопой всяк камень принимайОпорой ввысь и понимай,Что каждый шаг – не зря…Что, если в том ни в зуб ногой –Хана тебе, хоть волком взвой,По-русски говоря.


МЕССА

Я – из времени вырванный с корнем росток.Подо мной – облака, облака.Не грозится мне Запад, не снится Восток,И легка моя ноша из прожитых строк,И дорога мне дивно легка.

Я туда, где не знают ни дат, ни времён,Где не помнят оков и убранств,Где никто непокорен и не покорён,Где кошмарный не надо досматривать сонСуществам бесконечных пространств.

И когда из пространств предстоит мне прийтиСотый раз в человечий подвал, –Что искать, буду знать на обратном пути,Потому что сто раз то, что надо найти,На обратном пути забывал.


ВОЗВРАЩЕНИЕ С ВЕРШИН

И растеряв альпийских братцевВ промозглой мешанине дней,Один я ввысь посмел взобраться,Не смея знать, что вниз трудней.

И вот, ползком, сопротивляясьГоре, и сердцу, и уму,Уже я много лет спускаюсьК равнинам, спрятанным в дыму.

О, как легко: какие страны,Какие судьбы, имена. . .Вдруг распадается спонтанноМоя родная сторона.

И, кажется, вот лопнет черепОт восходящей снизу лжи,И воздух неоткуда черпать,И жизнь вычёркивает жизнь,

Чужие люди у подножий,По небу брат уже не брат.И гонит серая порошаСпустившегося ввысь, назад.

Но мысль – вертящийся подранок –Не в силах высь освоить вновь.И всё привычней ужас пьянок.И чёрный цвет имеет кровь. . .


И в мешанину зла и чванстваПод полонивший душу свист,Забыв вершинные пространства,Лечу, безумный альпинист.


ЧЕТВЁРТАЯ ТИШИНА

Три постоянных долгих тишиныВ мирах мне – том и этом – суждены.Одна, концы с началами пленя,«До» берегла и «После» ждёт меня.Раздумий изумительный покойЯвился мне глубокою второй.В полуночном безмолвии видна,Звездой мерцает третья тишина…Но если распадётся шар земной –Из долгих трёх не станет ни одной.


ЗОЛОТОЙ СВЕТ

Мне привиделся свет золотойНад печальной и дикой отчизной.Луч небесный на спектр простойРазложился бесцветною призмой.И тогда показалось на миг –Над лесами, горами, доламиЗаплясало в полосках цветныхЗолотое счастливое пламя.Но, ему удивляясь, узрелВдруг среди разноцветных полосокЧерновой многократный раздел –Неживой частоты отголосок.Больно видеть, что в чёрном – Ничто,Знать, что белый давно разлагаем…Но, как в счастье, уверовать в то,Что отчизну мы не выбираем!Остаётся несчастьям в ответПросто видеть упрямо и смелоЗолотой над отчизною свет,Свет, упрятанный в чёрном и в белом.


ОПОЛЗЕНЬ

«Когда оползень совсем ушёл в реку,

мы увидели их, лежащих штабелями

в болоте вечной мерзлоты»…

Дневниковая запись.

Похоронщики в фартуках чёрных.Голый трепетный ряд обречённых.Залп мелькнул – и бестрепетен ряд.Только тел распростёртых полоски.Только горечь погоста. И плоскийВид болота. И лепет лопат…

И опять по ступеням, по сходнямПоднимаемся из преисподней,Восстановлены в прежних правах.Но не в силах от смертного пленаРазогнуться локтям и коленамОтряхнуть околения прах.

Над равниной добры и белёсы,Мы прозрачно стоим, как берёзы, -Всё простивший туман голубой.И чем призрачней струи тумана,Не пройти б похоронщикам рьяным,Сквозь туман не вернуться б домой.


Но как горестно б мы не кончались,Не убийцами мы начинались,Хоть чудовищной чьей-то виной…Породнившимся смертью, не к честиПредавать похоронщиков мести!Ляг, рассейся, туман, под луной. –

Ведь сегодня, сегодня, сегодняИм навечно судьба - преисподней,Похоронщикам нашим глухим…Пропускайте ж их всех понемногу,Чёрным фартуком ихним дорогаПусть постелится под ноги им.


АНДРЕЕВСКИЙ СПУСК

…Церковь, ах, – бирюза с белизноюДа бегущий Андреевский спускПочему-то представят собоюНежной памяти Древнюю Русь.Почему? – Нипочём не узнаю.Но по спуску сойдя, невзначайЗа Подолом – а вдруг повстречаюЗаповедную речку Пучай,А за ней – Сорочинские горы,На столетья покрытые мглой,И, конечно, Добрыню, которыйПравит битву с летучей змеёй.Я не знаю, чем кончится битва!Я назад, я наверх оглянусь,Чтоб расслышать, как дышит молитвойБирюзовая белая Русь,Как из дома тринадцать – увидеть:Ни времён, ни химер не боясь,Вдруг Мессир Афанасьевич* выйдетПроявить справедливую власть…А когда купола золотыеБирюзовой и белой РусиНад Андреевской и над СофиейТак сверкнут… хоть святых выноси. . .Тут - увижу: бегут хлебосолыИх Добрыню встречать-величать…Это – к вечеру всё… над Подолом. . .Над исчезнувшей речкой Пучай.

*Михаил Афанасьевич Булгаков, - автор романов«Белая гвардия» , «Мастер и Маргарита», живший вКиеве на Андреевском спуске, 1 3


ЗА НИМ

Турецких трубок тонкий дым.И пунш. И за полночь – витийство.И ни намёка на убийство.И други юные – за ним.

Как согревало это братство!Но долго ль веку разобраться:Кому – на каторгу вольно,Кому – в могилу суждено. . .

Среди потерь его обильных,Его достоинством полна,Но отвести удар бессильна,Теперь одна за ним – жена. . .

Лишённый скорби поминальной,Уходит он за берег дальной.Но всё, что стало гениально,Теперь останется за ним:На вызов века ледяного –Прозренье времени иногоИ тень пророческого слова«Пока свободою горим. . . »


КОЛОКОЛЬНЯ

Выбивался колокол из силы.На беду качался, голосил он.А в ответ раскачке то и делоКолокольня жалобно скрипела.

Ой, полегче б колокол старался,Не взметался так бы, не мотался. . .

Ой, полегче колокол не может:Коль не он, кто городу поможет?Будь призыв от колокола тише –Дальняя застава не услышит,Не взовьются взмыленные кони,Не сольётся рукоять с ладонью,Не оглушен колоколом, ворогРазметёт по брёвнышку весь город. . .

Только добрым колокол видать был:Услыхала дальняя застава,Размахнулась крылышками сабель,Глохли вражьи головы на травах.

Тут и славу колоколу бить бы,С малыми бы петь колоколамиО великой доблести, о битве,Одержавшей верх над ворогами. . .


Да не устояла колокольня! –Не крепка, стара была, устала.Скрипнула, как вскрикнула, от болиИ на землю с колоколом пала.Содрогнулся город весь от клика -Раскололся колокол великий. . .

Пусть другие колоколы литы,Колокольни каменными стали,И не раз победы или битвыС них, высоких, городу певали.

Что же вспоминается невольноМалый след из летописи нашей:Рухнувшая эта колокольня,Колокол, победы не сыгравший?


СОНАТА

Туда, где ожил струнный ящик,Где воздух плотен и тяжёл,Идя из дней позавчерашних,Он в день сегодняшний зашёлИ в этой комнате звучащейВдруг проступил со всех сторон,Возвышенный и снисходящийИз новых, будущих времён.Не затерявшимся в началах,А гордостью – услышал ты –В нём человечество звучало,Как свет, струясь из глухоты.Клавиатурою летя,Лучей касались чьи-то руки,И преломлялись просто звукиВ несокрушимость бытия.Среди тревог и забытья,Опровергая их собою,Он шёл сквозь нас, не уходя,Животворя полуживое.Как путеводная звезда,Из тьмы, смолы, всеобщей болиОн шёл творцом счастливой волиИ за собою звал туда. . .А там, где струны отзвучали,Где мир Бетховен потрясал,Остался мальчик: в гулкой залеСвою сонату он писал.


ИРОНИЧЕСКАЯ ФАНТАСТИКА

Мне приснился из бездны свой собственный взгляд.–Шар земной стал размером не больше Луны.Там тончайшие стенки никак не хотятОтделить смерть от мира и жизнь от войны.

Там горюющих вдов и печальных невестРядом с мёртвыми парнями слышится зов,С почвой музыку скорби мешает оркестр,И смешение – твердь для подошв и подков…И во все времена, до наросших слоёвОт живущих, лишь тонкой скорлупкой Земля,Хороня, укрывала своих мертвецов,А потом раскрывала их, прахом пыля…

И я снился себе повторённым стократ,Каждый раз, в человеческой сути своейЧуть нашедшим рассвет, как уже на закатПрошагавшим ничтожную толику дней.И пылинки размером не более звёзд,Что сверкают на небе цветочной пыльцой,Подхватив из пелёнок, влекли на погост,Чтобы вновь зародился я в клетке живой.

Повторён одинаково сон без конца!Кем я только не слыл на родящей Земле…За какую ж провинность меня, мудрецаСтолько раз прячут в трюм на моём корабле?


СВОБОДНОЕ СОЗЕРЦАНИЕ ЦЕЛОГО И ДРОБИ

Тяжёлое тело. Тяжёлая тень.Под небом тяжёлым тяжёлое время,И ноша души – ежедневное бремяПри мыслях тяжёлых весь тягостный день.Скрипуче устроенный в теле шарнирРжавеет в пути. И движенье не вечно.Но весь из борделей, сортиров, квартирВ подобия дней выползающий мир,Всё ж, мнится себе бесконечным.А ты, сотворившийся сам по себе,Дням строишь иные подобья:Тяжёлый пунктир по тяжёлой толпе –Раздел, именуемый дробью.Здесь: кто – головой как числительным горд,А кто знаменателен телом…Попробуй, реши-ка подобный кроссворд,Коль общую цельность дробит на комфортВселившийся бес между делом.Твердит он, что это – в порядке вещей:Подробности слиться не смеют,А общая цельность – не в духе дробейИ смысла, увы, не имеет!А если тебе это всё – трын-трава,Тебя возведут на костёр, созерцатель.И вот под тобою дымятся дрова,И пламенем первым занялся едваНенужный уже организм-знаменатель…Под корни, под хруст механизмов-костей,В прожжённые дыры твоей оболочки –


Живьём удираешь из мира гостей,Как джин-чародей из разваленной бочки.И то, что числительным было твоим,Свободно вдруг от знаменателя дроби…И дух, что дробями незримым был, зримОтдельною особью высшей особе.


МУЗЫКАЛЬНЫЕ МОМЕНТЫ

Прощание солиста

Такое время на дворе –То мрак, то плесень.А вам хотелось в январеВесенних песен?А вы хотите вместо пульИ зверств разгулаКапельной музыки сосуль,Надежд посулы?Я с вами спорить не хочуПод пляску люти.В такое время не звучу,Не ждите, люди! –На сцене новая играВ торги да цены…Прощайте! Стало быть, пораПевцам со сцены.

Скрипичное соло

Скрипка, надрывая душу, плачет.Бабье горе плач певучий значит, -Вдовье, пережитое, не девье…

Плещется в безветрии деревьям…

Звучен лад её многоязычный,Стан любви, как женщина, скрипичный.Нежный мастер скрипку обнимает…


А деревья в страхе обмирают…

Хорошо здесь. Солнце на закате,У полян серебряные платья.

Только опечаленно ранимыЗов смычка и плач неизгладимый.Что же смущено и покаянноВ клееном кусочке деревянном,Выстрадано-раненное что жеТонкими надрезами по коже?

…Среди леса длинное отчаянье –Срубленного дерева звучание…

Где-то залы скрипке рукоплещут,Как деревья листьями трепещут.


ВИРТУОЗ

Быстр и взвинчен смычковый слог,Трепет звёзд в скрипичном ключе.Он работает как ожогБог, играющий на луче.Он читает огонь с листа,Плавя боль, изгоняя тьму.Рыхлый мир обратить в кристаллНебесами дано ему.Ни подслушать, ни подсмотретьЛюбопытствующим извне,Как играются жизнь и смертьНа его ключевой струне. . .

Скрипку века едва терпя,Ею можешь и пренебречь.Но достанет везде тебяЕё сверхлучевая речь.Сквозь покровы любой брониЗаязвит резонансно боль. . .

Пусть не сразу, не в эти дни,Пусть не в век, что прожит тобой,Только всплачет душа твояПо своей золотой земле,На просторах небытияЛуч скрипичный ловя во мгле.


ФАНТАЗИЯ-СКЕРЦО

Человек играет с тенью.Он играет на свирели.Пальцы гибкие играютПереливами камней.

Под музЫку платят деньги:Люди видеть бы хотели,Что он с тенью вытворяет,Этот маг и чародей?

Человек стоит недвижно.Тень его сперва недлинна,Удаляясь постепенно,Превращаясь в ничего:

Вот – на треть её не видно. . .Вот – уже наполовину,Вот совсем не стало тени. . .Нету тени у него. . .

А всего пошло на это:Точка яростного света,Да игрушки из монеток,Да нечестная игра. . .

В результате, бродит где-то,Вне законного предмета,Без прописки и приветаТень до самого утра.


То к вискам прижмёт ладони,То в сыром саду затонет,То запляшет в старом доме –Заревётся детворе –

То мелькнёт на небосклоне,То на лес кулак уронит,То луну макушкой тронет,И макушка в серебре.

Но страшитесь ей доверья,Перед ней закройте двериПотому, что вдруг коснётсяВас такое существо:

Вы (поскольку вы не маги) ,Чуть доверившись бродяге,Даже тенью не проснётесь,Превратитесь в ничего.

Те ж, кто шёл смотреть на дядюЛюбознательности ради,Те давно не существуют. . .И сквозь них пройдя, как луч,

Тень скрывает постепенноТо, что быть должно нетленно!И при этом торжествуетПотому, что маг живуч.


МУЗЫКА

я люблю эту женщину-дирижёрабольшую женщину перед трубачами

в коричневом мраке рампырождалась моя печалья видел музыку в тёмном фракеусталую музыку проходящую мимос локонами по плечам

дробили звуки её мелодийоттенки-струны тая на входев пространства залов как в вязь скрижалейпассажи срезавшиеся с роялейи следом второю-манускриптомсмычок наотмашь летящий скрипкой

по анфиладам пустым и душнымв тенях и бликах от люстр скучныхты уходила как низка жемчугамерцая музыкоймоя любимая дирижёр-женщинав сырую зимув сапожках узких

СУМЕРКИ ЭВОЛЮТЫ Александр Лихолёт

Documents

Transcript of СУМЕРКИ ЭВОЛЮТЫ Александр Лихолёт