Моему незабвенному сынуПавлу Монкрифу

и всем безвременнопогибшим детям

посвящаю мои«одинокие поиски»

и остаток жизни

Вера КалашниКоВа

...и Все прочие люди и тВари...

роман

с.петербург – Бонн2009

2

Вера Калашникова. ...и все прочие люди и твари...R-print House. с.петербург, Fleckhaus-Verlag,Bonn 2009

Вера Калашникова

редактор – сергеев З.м. Художник – михайлов В.н.признательность елене евгеньевне Коваленко, доктору биологических наук, профессору санкт-петербургского Университета (санкт-петербург, россия), хотя она не разделяет всех мнений автора.

с.петербург – Бонн, R-print House & Fleckhaus-VerlagISBN 3-74626-763-4, 2009, 252 стр.

3

предислоВие

одинокие поиски истины (A Solitary Quest for the Truth)

давно стал тривиальным тот факт, что писатель-ство у нас в стране становится самым легким способом зарабатывания денег. литература как таковая посте-пенно исчезает с книжных полок. В этом смысле роман Веры Калашниковой, как и ее предыдущий английский роман «смутьян» («The Troublemaker»), – это литера-тура, причем серьезная. Я бы сказал, слишком серьез-ная для англичанина, и эта книга наверняка вызовет раздражение у многих, равно как и «ежедневный апока-липсис» автора, вполне отвечающий современной ре-альности. автор, эмигрировав в англию 15 лет назад из сравнительно спокойной россии, видимо, ужаснулась бездной (chasm) между посвистывающей беззаботно-стью общественного настроения и «невидимым холо-костом» (invisible holocaust), по словам папы Бенедикта XVI. Вероятно, создание особого мира, соперничающе-го с фактом, уже давно не входит в задачи литерату-ры, ибо все меркнет перед реальностью. разве мы не на пороге чего-то космически гибельного? разве род людской не вырождается, и мы, «раса белых господ», не вырождаемся ускоренным ходом? Факт этот научно доказан, несмотря на «людей ренессанса», которые плодятся у нас в больших количествах (от ренессанса у них лишь миллионные «ренессансные» виллы), и на то, что мы уже выводим «гомункулусов», по лестнице иакова добираясь до Бога. Участь иакова, однако, хо-рошо известна, хотя, простите, наши ученые пытаются доказать, что Бога не существует...

4

автор, в противовес им и с помощью научного кон-сультанта, научно доказывает, что Homo Sapiens био-логически вырождается и что такой предмет, как су-ществование Бога, нельзя «научно» ни доказать, ни опровергнуть.

Эти сравнительно новые для нашей беллетристики сюжеты и личная трагедия автора, которую она преоб-разует в одинокий поиск миров иных (hereafter), делает ее философский роман удачным примером литературы факта и поиска.

Джордж Хаббард

от автора

автор просит воспринимать ее текст как ритмиче-скую прозу, ибо тогда все понятнее и движется вперед. по выражению одного читателя рукописи, первая часть романа образует заградительную «линию маннергей-ма», ключом прорыва через которую может стать рит-мическое чтение текста.

аннотация

роман-исследование русской писательницы, живу-щей в англии, представляет собой попытку осмыслить эволюцию, происходящую с современным британским обществом, а также найти ответы на вечные вопросы бытия – в связи с ее личной трагедией – смертью един-ственного сына.

5

оглаВление

часть I

глава 1 там, в сером и гнилом тумане 6 глава 2 рабовладельческий инстинкт муравьев и естественные инстинкты кукушки 33глава 3 ... и окна небесные отворились 51глава 4 ... A savageness in unreclaimed blood 74глава 5 В тебе ключи от рая 90глава 6 мы сходим с ума от недостатка любви 102глава 7 новоявленный лютер 108глава 8 Влияние «метафизики света» на чувства Энн 127глава 9 поездка. Die Abendnebel nach der Sonne Untergang 134

часть IIглава 1 свет померк. скольжения 154глава 2 опять скольжения 164глава 3 And constancy lives in realms above 172глава 4 снежной пылью рассыпается прах моего сына 178глава 5 почти заключительная 189глава 6 Конференция 194глава 7 огонь забвенья 204глава 8 Заключительная, со счастливым концом 215

глоссарий 238

6

часть I

For thee... to whom no sound is dissonant which tells of life.

W. Wordsworth. This Lime-tree.1)

глаВа 1

там, в сером и гнилом тумане

тео приехал один, без сына, – приличный молодой человек с иконописным ликом, хотя слово «иконопис-ный» стало безобразно расхожим, по причине блажен-ного неведения о том, как выглядит икона и кого она изображает. Энн сразу отметила его удлиненный овал и ясные синие глаза под прямыми девичьими бровями, – лицо без следов порока, что, конечно, не означало от-сутствия порочных наклонностей.

Явился без предупреждения, без звонка, подумала Энн. пытался звонить из аэропорта, монет не хватило, «и эти ваши аппараты – пенни-глотатели». и мобильник потерял.

рейс из Буэнос-айреса откладывали из-за погоды и угрозы теракта. Какой-то местный индеец грозил по те-лефону «всем евреям и гринго», а затем напевал себе под нос: «да мы взорвем вас всех, всех сразу».

7

парня, по доносу группы американцев, сейчас же увели на допрос, пассажиры ждали больше часа, хотя оказалось, он безобидный шутник-провокатор. и его даже не сняли с рейса.

– а где же пол? и почему его занесло в аргенти-ну? подумаешь, авенида Корьентес с еe обелиском… обелисков и в европе хватает. да-да, конечно, каньоны, горы в семь цветов, и все-таки – за тысячи миль, в дру-гое полушарие, – не очень-то практично, правда?

– так же практично, как искать сыр на луне, – под-дакнул нил, сосед Энн, не сводивший с тео своих бли-зоруких колючих глаз, которые, стоило ему улыбнуться, неожиданно делались добрыми, как у пса.

Энн разговаривала с полом и тео по телефону, но толком ничего не выяснила. Возможно ли так поступать с матерью, – исчезнуть, замолкнуть почти на полгода?

– пол сбежал от «британской мясорубки», от индий-ской жары, – объяснял тео. его послали, или он сам себя послал, с анти-нарко-миссией спасать студентов. да-да, и там тоже они, даже после всеобщего банкротства.

Энн тайком приглядывалась к тео, не забывая сле-дить за мартином в углу дивана, уже учуявшим сопер-ника, и одновременно соображала, куда лучше его по-ложить.

– да, – повторил тео, – они там были и до банкрот-ства и даже во время! Когда вся страна перешла на бар-тер, наркоманы меняли хлеб на наркотики! В аэропорту Буэнос-айреса за ними с собаками охотятся, а они уже возят наркотики на подводных лодках! они провозят их в авокадо, начиняют ими кокосовые орехи, набивают презервативы и проглатывают, – пардон,не для дамских ушей. пол говорил, что парень съел пять презервати-вов, набитых кокаином. стоило одному лопнуть, и па-рень бы умер.

8

– и все же ваших гаучо не сравнить с европейцами, – заметил мартин, неверный друг Энн и коллега по Уни-верситету. – У нас даже в тюрьмы каждый год поступа-ют наркотики на сто миллионов фунтов: реабилитация заключенных, так сказать. Я думаю, пол с его миссией очень бы здесь пригодился.

– откуда ты знаешь, что на сто миллионов? – уста-ло изумилась Энн. – Вам, физикам, до всего есть дело.

– такого факта у меня не было, – сказал тео, вы-нимая блокнот. – Я как раз собираюсь писать диссерта-цию о наркотиках и их влиянии на вырождение наций. а пол… – он как-то неестественно дернул головой, – мис-сия пола – не главная причина. В Буэнос-айресе живет изабель – пол собирался на ней жениться.

Вот так. изабель. В честь супруги Хуана перона, что ли, – ее, кажется, звали изабель. и об этом Энн узнаёт последняя. – а почему «собирался»? или … уже не собирается?

оказывается, там размолвка, и тео давно не видел их вместе. а она, Энн, давно не видела пола – почти шесть лет.

такой понятливый молодой человек. он сразу за-метил, что у нее с мартином «отношения», и уже пять раз извинился за внезапный налет. а она, Энн, ждала их с полом, как ждала когда-то своего мужа в предгорьях гималаев, а он пошел вызвать такси и исчез навсегда. она мечтала о них, видела во сне, будто напекла для них пирогов с разной начинкой, пол приехал и сразу съел дюжину, хотя число пирогов не уменьшилось…

много случилось событий, разлучавших Энн с сы-ном, а месяц назад городок почти весь затопило, и те-перь полли с дочкой-инвалидом временно живет у нее. тео и вправду приехал некстати, река опять опасно на-бухает, приливы такие же высокие, как и во время наво-

9

днения, и в воскресенье все сбежались к их ажурному, как фламандское кружево, пирсу посмотреть на залитую набережную. и всюду крысы, бесстрашные и озлоблен-ные, они едва не бросаются на людей в сараях, гара-жах, даже в саду Энн. на уик-энд огромная, размером с молодую кошку, крыса выскочила из порванного мешка с отходами, который кто-то подкинул Энн через забор. с тех пор нил, ее помощник, травил крыс мышьяком.

К вечеру ожидались гости, тоже пострадавшие от наводнения, которые соберутся поесть и утопить пе-чаль в вине. Ужин был не готов, и Энн собиралась пойти на кухню, как вдруг возник тео, и пол с изабель, полли с дочкой, наркоманы и террористы закружились у нее в голове в ритме аргетинского танго. недавний сон, ка-жется, сбывается, подумала она. ей снилось, будто она проглотила что-то очень большое, больше ее самой, лежала и думала: как же она сможет это переварить?

– говорят, когда банкиры их всех обокрали, – весе-ло крикнула Энн из кухни, – народ выходил на улицу и танцевал танго!

– о да, они везде его танцуют. пол, кстати, был от-личный танцор – изабель его научила.

– Я тоже танцую танго. Хочешь, научу тебя? – обра-тился к Энн мартин. он все еще сидел в углу дивана, с застывшей на губах дежурной улыбкой, явно подавлен-ный молодой силой тео.

– Уж ты научишь, – прошипела Энн, – как в наших танцзалах. Знаешь, что они из танго сделали? просто половой акт. Кстати, я вас не представила: тео, друг моего сына пола.

– очень рад. двадцать четыре года, холост, – про-тянул руку тео.

– счастлив познакомиться. сорок семь лет, женат на синхрофазотроне.

10

– где ты купил этот чемодан? – вскрикнула Энн, вспомнив, что у сына был точно такой же.

– а я как раз собирался оставить его здесь – в каче-стве сувенира. Какая крутая лестница.

и что он такое говорит, подумала Энн, зачем мне чужие чемоданы?

а мартин, тоже провожая тео глазами, уже рисовал себе картину: тео видит Энн в ночном халате, выходя-щую из ванной с распущенными волосами; тео за стен-кой томится и мечется на постели; тео встает, входит в комнату Энн и … неужели она променяет мартина с его достоинствами на этого юнца? он всегда и во всем пун-ктуален, она, Lady Late 2), всюду опаздывает, но вместо упрека он может сказать: «Каждый момент ожидания доставляет мне острую радость». да-да, самый вид Энн вдохновляет его.

– У тебя такой романтический вкус, – польстила ему Энн, взглянув на его оливковый галстук с бежевой искрой.

– Это твой зад делает меня романтичным, – отве-тил мартин, схватив с кухонного стола круассан. – и твои губы, когда ты ешь. мне нравится смотреть, как они двигаются.

Энн, устав от генетики, задавала ему вопросы об античастицах, квазарах, параллельных мирах, и мар-тин терпеливо объяснял ей, рисуя на салфетках форму-лы и геометрические фигуры, то и дело спрашивая: «ты слушаешь?». теперь мартин, заметив метафизические склонности Энн, решил прослыть ценителем платона и Канта, – может быть, хотел потягаться с Карлом, «улич-ным философом» и другом дома.

Всех их – нила, мартина с Карлом и местного ви-кария дэвида связывала общая тайна, которую они по-клялись никому не разглашать.

11

однажды – пол был еще ребенком – они собрались в старом пабе на краю города, намеренно выбранном Энн подальше от соглядатаев и доносчиков. проще было бы, конечно, собраться у нее дома, но с тех пор, как бывшая домработница дэвида обнаружила в зазоре кухонного гарнитура микрофон и дэвид вызывал поли-цию, Энн остерегалась даже собственной кухни.

паб был холодный и темный, освещенный двумя тусклыми канделябрами и множеством лампадок, от ко-торых было мало света и никакого тепла.

Бармен, весь в черном, похожий на вспотевшего гробовщика, очень старался им угодить, а они удивля-лись: отчего он так потеет, ведь кроме них по углам си-дели еще только двое посетителей.

Вид из эркера был неутешительный. Когда-то зе-леное поле, с невысокими холмами и церквушкой вда-ли, теперь застраивалось, и прямо напротив паба уже воздвигали забор, за которым были свалены бетонные плиты. поодаль стоял подлежащий сносу магазин «Joe. C. Lyon. Antiques of all kinds3)», из которого кто-то часто выходил и опять возвращался, а затем из черного окна вдруг высунулась длинная костлявая рука и будто по-манила Энн платком. рука просто мыла окно.

они ели рыбу с жареной картошкой и пили вино, много вина, и Энн все не решалась начать, заметив лишь, какой Карл гений, если выбрал именно это души-стое персидское вино. да-да, «produced in Iran».4)

– откуда у вас такое вино? – спросила Энн. ока-залось, это остатки, почти контрабанда, рабочий оттуда родом, привез пару ящиков. Карл тоже подливал себе да подливал, приговаривая: «Храни, милочка, веру в мою гениальность».

наконец, мартин, захмелев, пропел из недавно за-хваленной оперы: «она мертва, а тайны не узнал я…»5)

12

и тогда Энн все им рассказала и прочла документ, кото-рый нашла в бумагах мужа.

они, оказывается, давно подозревали – кроме нила, который, если бы и догадался, не поверил бы своим глазам, – хотя и не думали, что Энн такая заго-ворщица.

новость не произвела ожидаемого фурора, и один лишь дэвид, посплетничав до того о знакомом священ-нике, который жаловался по радио на головную боль после сексуальной активности, вдруг сверкнул глазами, надел очки и, прочитав еще раз бумагу, сказал:

– очень опасный документ. опасный для жизни. ты так и собираешься хранить его дома? а если они дозна-ются и найдут его?

– не найдут, – ответила Энн. – а впрочем…они подумали и решили: она даст нилу ключ и по-

кажет шкатулку, где лежит бумага, и, если что-то случит-ся с ней или с полом…

– да, как сказал мой любимый автор, «посреди изо-билия люди гибнут…» – Карл уже был пьян как милорд и, плеснув в стакан остатки «исфагана»,6) едва выгово-рил:

– Был гегель, знаете ли, и Беркли был с джоном стюартом миллем, этим болваном, а моя философия стройна и прекрасна, как пери, или как Энн в молодо-сти: чем хуже, тем лучше. посмотрите на этот туман, гнилой и серый; мы все сгинем в этом тумане…

… – ты слушаешь? – повторил мартин, глядя, как Энн жарит лук с болгарским перцем на сковороде. он рассуждал о возникновении планет из туманностей и первичных матрицах, формирующих первозданную ма-терию.

– мартин, солнышко, уже сумерки, гости вот-вот явятся, и все голодные. полли хотела прийти помочь,

13

а их что-то нет. может, приготовишь себе сэндвичи, а я займусь стряпней?

– Я с удовольствием буду с тобой готовить, особен-но если ты выключишь свет.

– Вот я привез фотографии и подарок от пола – «Бхагавад-гиту», он ее все время читал. – тео возник на пороге с таким видом, будто только что разбил ее анти-кварную китайскую вазу. – Кстати, тот индеец изрядно надоел двум американцам. он им доказывал, что весь мир в конце концов перейдет на бартер – кроме сверх-держав. никто не захочет быть у банкиров в рабстве, так что «дьявол останется со своими зелеными бумаж-ками и большим загнутым носом».

– Ха-ха-ха, коров на тракторы будем менять?– он и мне эту теорию развивал – я еле спасся.В дверь позвонили и вошли дэвид, друг покойно-

го отца Энн, тоже викария, и мэрион с собачкой, лабо-рантка их кафедры. собачка сейчас же поджала хвост и скрылась под стулом, и мэрион сообщила, что она такая трусиха, что боится даже ее кота и, случись воры в доме, охотно укажет, где лежат деньги.

– ну как тот отец семейства, еще не арестован? – спро-сил дэвид, устраиваясь напротив картины, изображающей семью неандертальцев у костра перед входом в пещеру.

– У полиции много дел посерьезнее. и законов нет насчет инцеста. считается, что с ним покончено еще в средние Века.

при слове «инцест» тео, молча изучавший ново-прибывших, вопросительно взглянул на Энн, и ей при-шлось объяснять, что папаша из соседней деревни ушел из дома, воспылал страстью к семнадцатилетней дочери, которая, в отличие от скучной жены, играет в шахматы, водит машину и сидит за компьютером, – и уже два года живет с нею в инцестуальной связи.

14

Когда его спросили, так ли это и почему он, чело-век с образованием, до такого дошел, он подтвердил и сказал, что «намерен жить простой жизнью – жизнью наших предков».

– Ужасно, – произнес нил свое любимое слово, на-ряду с другим его частым словом – «мило», – и все его морщины из-за отсутствия зубов поползли вверх. под-слеповатые колючие глаза и слегка сплющенный нос придавали ему сходство с дельфином и ежом одновре-менно, хотя прямая спина и почти военная выправка де-лали его отличным кавалером – в сумерках. Энн ценила его за доброе сердце и его «религию любви», хотя у дэ-вида были свои идеи на этот счет.

– папаша тоскует по вон той семейке, – заметил мартин, кивнув в сторону картины.

– да они, может быть, выше нас, – сказала Энн, на-крывая на овальный раздвижной стол. – они хранили ценности, а не разбазаривали их. и не убивали свое потомство. Художник не без способностей, правда? изучал предмет. Заметьте: затылок и нижняя челюсть у того, лохматого, – как у неандертальца, а торс – как у Homo Sapiens. полная реконструкция.

– есть точка зрения, что обезьяны и неандерталь-цы все еще среди нас, – вставила мэрион то, что ей говорила Энн, во все блестящие от возбуждения глаза глядя на тео. она сидела в шляпе, которая очень шла ей и, кажется, никогда ее не снимала, ибо это «подни-мало ей дух».

– Как интересно, – промолвил тео, любезно подце-пив замечание мэрион.– Я провел день в лондоне, но не встретил ни одного неандертальца. они все такие элегантные… – он нахмурил лоб над переносицей, и его прямые светлые брови угольником поползли вверх.

– о да, особенно в сити, – поддержал мартин.

15

– туристам наших озверевших Homo Sapiens не по-Homo Sapiens не по- Sapiens не по-Sapiens не по- не по-кажут, им покажут Букингемский дворец, музей мадам тюссо и так далее.

– только не думайте, что все вокруг представляет наши «ценности», – впервые подал голос дэвид. он си-дел, положив свои артрозные ноги на специально по-ставленную для него скамейку. – меня возили к мадам тюссо – показать наше святое семейство, чтобы я во-очию убедился: а вдруг врут. оказалось, правда. дэвид Бэкхем, этот футболист, позирует в роли иосифа, а его жена – модельерша – в роли девы марии... Кстати, а как у вас в голландии с инцестом – бывает такое?

– о, это повсюду в европе. инцест и наркомания – они как шлейф на мантии демократии. Во Франции, например, – и это не последние цифры, – восемьсот двадцать судебных случаев инцеста. только зареги-стрированных!

– то есть, надо вносить поправку в европейское за-конодательство: о не-вступлении в связь с ближайшими родственниками, о не-принесении детей в жертву мо-лоху, так?

– У человека в геноме есть ген инцеста, – возрази-ла мэрион, поправив съехавшую набок шляпу.

– мэрион, я оставлю тебя без обеда! – пригрозила Энн, стараясь следить за разговором. она уже наре-зала овощи для салата и помешивала рисовый суп по ее собственному рецепту. – сколько раз я это слыша-ла. Уже открыли «ген эгоизма», «ген полигамии», даже ген «сексуального удовольствия», якобы без намека на деторождение. представьте окаменевшие остатки бес-форменного чудища, жившего триста семьдесят пять миллионов лет назад. так вот, генетики открыли, что это – первое позвоночное, которое наслаждалось сексом «ради секса»…

16

– гм, должно быть, и в вашей среде есть мошенни-ки, политизирующие науку, – сказал дэвид, рассматри-вая картину своими огромными карими, еще молодыми глазами.

– Это я к тому, – продолжала Энн, обращаясь к мэ-рион, – что они, пожалуй, откроют ген скотоложства, пе-дофилии, докажут, что половые отношения с детьми, и даже собственными, как это бывает у некоторых видов обезьян, – вещь естественная. педофилы, кстати, за-являют, что половая связь с ребенком для них – «про-явление любви», и, когда скотина-педофил растлил се-милетнюю девочку в туалете супермаркета, я своими ушами слышала по радио комментарий: он якобы «неж-но обнял ее и поцеловал». Зачем им потакают, хотела бы знать. чтобы доказать, что мы – те же обезьяны?

– мы и есть голые обезьяны, – заявил нил, протяж-но зевнув. он, по его словам, учился в оксфорде только месяц, так как был недостаточно умен для него, и к тому же ни один профессор не мог разобрать его почерк.

– и с такими взглядами ты каждое воскресенье хо-дишь со мной в церковь? – засмеялась Энн. – Впрочем, есть точка зрения, что обезьяна – это выродившийся человек; эволюция протекала циклично, и мы теперь движемся назад, к обезьянам.

– Я не биолог, и, как священник, я должен отвер-гнуть эволюцию. но, как бы то ни было, она спрессо-валась для нас в тонкий листок прошлого, и теперь че-ловек уже десятки веков должен равняться только на самого себя.

– ага, человек – венец творения, – сказала мэрион. но у нас с обезьяной девяносто семь процентов общих хромосом! – она тряхнула головой, и шляпа упала, об-нажив ее маленькие, круглые, торчащие уши. «совсем как у мартышки», отметила про себя Энн. ей нравилось

17

подмечать в лицах людей что-то звериное, и по какой-то странной генетической прихоти люди иногда напомина-ли ей собак, львов, даже птиц. сама она сравнивала свои глаза с бездонными темными глазами лошади, их «философ» Карл с его шевелюрой и баками, перехо-дящими в короткую бородку, был похож на измученную опытами длиннохвостую обезьяну…

– а может быть, это подтверждает наше духовное сродство со всем живым, – ответила Энн полусерьезно. – Кстати, где Карл? никто ему не звонил? обед готов.

Энн с мартином бегали из кухни в гостиную и об-ратно, и, наконец, носы учуяли аппетитный дух ласа-ньи, которую Энн уже накладывала из гигантской, как купель, жаровни.

– не знаю, за что взяться. роскошный салат – мно-гоцветный, – четыре, пять цветов. и луку много. Я лю-блю лук – целоваться мне не с кем, – приговаривал нил, роняя с вилки петрушку на колени и на пол. – а что за масло такое в приправе – будто семечки жареные ешь. ты покажешь мне бутылку, ладно, милочка?

подсолнечное масло было от «Holland & Barretts»7)

и, заметила Энн, в восточной европе такое масло всю-ду продают – бедняки его покупают. а у нас его скоро в аптеках будут искать.

– твоего супа поесть – благословение Божье – ска-зал дэвид. – что тут – рис, морковь, картошка, что еще? а, лук вареный и жареный, плюс пряности.… и ведь не так уж сложно его приготовить, правда?

– Я в аэропорту купил сэндвич с курицей и поми-дорами, – добавил тео свой голос к хору, – а там – ре-гулятор кислотности, эмульсификаторы, консерванты – много чего…

– Вы, должно быть, думаете о своем здоровье, если читаете этикетки, – сказала мэрион, безупречно владея

18

вилкой и стараясь не выдавать своего аппетита. – и кто испортил нашу здоровую натуральную еду – КгБ, что ли8)…

– мило, очень мило, – повторял нил, съевший свой ужин быстрее всех, и, кстати, если бы он проглотил тот сэндвич в аэропорту, он бы тоже сказал: «мило», и не стал бы читать этикетку. – Я служил в армии поваром, но такого супа и ласаньи готовить не умею.

– Как, ты был поваром? – удивилась Энн. – но ведь ты даже овощи чистить не умеешь. что же ты им гото-вил?

– Хлеб с маслом, – обиделся нил. – К тому же меня скоро перевели в другой батальон, так как все мои сол-даты получили пищевое отравление.

– а где полли с Хлое? обещали прийти помочь… почему тео завел разговор о наркотиках, думала

Энн, не связался ли пол с наркоманами… она вдруг почувствовала усталость от всего и, прогоняя залет-ную тревожную мысль, вспомнила о первом разделе ее доклада для конференции, который она назвала «трагедией в цепи днК». Звучит довольно высокопар-но, но что нашим циникам не кажется высокопарным… они штаны просидели, чтобы сделать генетику «сексу-альной», и им это удалось. на кафедре уже работает группа исследователей, которые, независимо от пред-мета, никогда не упустят из вида «половой вопрос». и разве это не трагедия, если простые факты, требую-щие анализа с указанием всех последствий для рода людского, остаются в тени. Всем известны опыты с дрозофилой, когда ее яйца держали под парами эфи-ра, после чего у потомства таких особей наблюдались аномалии в развитии крыльев! спрашивается, сравни-мо ли действие паров эфира на организм с действием других наркотиков?

19

помогая Энн относить тарелки на кухню, мэрион по-жаловалась на своего старика, который способен «зани-маться этим» часами, – с виагрой, конечно, хотя может подняться в спальню лишь на специальном лифте.

– откуда этот тео взялся? – шепнула мэрион. – он как леонардо ди Каприо – я бы его с ног до головы об-лизала.

– мне кажется, ему шика недостает – рассеянно ответила Энн. – и нашей сдержанности. У него все на лице написано… – сказала и подумала: но что именно написано? и почему пол остался в аргентине и даже не позвонил? не попал ли он в ловушку со своей новой сеньоритой? теперь всюду преступность, венерические болезни. и, если там размолвка, почему он не вернется домой?

а тео так и мечет в ее сторону участливые взгля-ды и заметно нервничает. и она, как мэрион, тоже не прочь станцевать с ним танго – на британский манер. теперь это в моде. некая мамаша в их городке отбила у дочери-подростка бой-френда, и та ее чуть не убила…

– тео, – подсела к нему Энн. – ты ведь жил с полом в одной квартире. расскажи, какой он стал. не знаю, говорил ли он тебе – мы ведь с ним шесть лет не ви-делись. он норовил звонить поздно ночью и говорил, говорил, – об индии, о переселении душ, о том, что он хочет стать буддийским монахом. или просил денег, особенно, когда этот наркоман избил его.

– Это была ошибка, не надо было присылать ему деньги… мы сами должны их зарабатывать.

– но он мучился депрессией, и я, как мать… Хотя когда он звонил, голос его звучал весело, особенно в последний раз, месяц назад: смеялся без конца, как ду-рачок. травма была не очень серьезной, правда? иначе его бы не выписали из больницы на третий день?

20

– нет, травма была не серьезная, хотя... мне он сказал, что упал с лестницы, а друзьям – что это был дорожный инцидент.

– Вот как… – и Энн заметила, что тео не доел ла-санью, ее промасленную ласанью с семгой и жареным луком, политую томатным соусом.

а на другом конце стола нил рассуждал о любви к ближнему. сосед дэвида, дальний родственник пожи-лой дамы, обесчещенной собственным внуком, пишет письма во все инстанции, чтобы отправить мальчишку в тюрьму, а власти хотят его помиловать.

– Как это «обесчещенной»? – спросила мэрион.– а вот так – сексуальное нападение, изнасилова-

ние. мальчишке тринадцать лет, и он хотел обратить внимание на свое бедственное положение в приюте.

– мы судим ближних слишком строго, забывая о том, что Бог есть любовь. – нил уже осушил две боль-ших чашки чая и принялся за третью, шумно прихлебы-вая и глотая, и частенько отлучаясь в ванную. – Я пред-лагаю простить юнца, как это сделал бы иисус.

– а что сталось с дамой? Я бы на ее месте усадил его за решетку, – сказал мартин.

– она вскоре после этого умерла. говорят, у нее от-крылась острая язва, но, я думаю, она умерла от стыда. Я очень хорошо представляю, что она пережила, хоть я и мужчина. В тот момент, когда он, негодяй, это сделал, окончательно рухнули все ее ценности – и весь ее мир.

– и все-таки мы должны простить – иисус про-стил бы.

– нас загоняют в обезьянье царство – из царствия Божьего, – сказал дэвид, строго и почти презрительно взглянув на нила. – инцест, скотоложство, – конца это-му нет, – уже давно практикуются. и это все déjà vu9)

21

– читайте Ветхий Завет. представьте джентльмена, из-менившего своей супруге с… овцой. подлинный факт, джентльмен арестован.

– В соединенных штатах вовсю рекламируют ско-толожство, – сказал мартин. – там недавно арестовали некоего идиота, который стоял в конюшне, весь обма-занный медом, а лошадь лизала его. на вопрос, в чем дело, он ответил: «Я мечтал об этом всю жизнь».

– мартин! – через стол одернула его Энн. – мы сму-щаем молодого человека.

– мы вывели породу психопатов, не способных кон-тролировать свои сексуальные импульсы, – продолжал дэ-вид, – которые наша мультимиллиардная секс-индустрия еще и подстегивает виагрой и прочей пакостью.

– Это называется «утратить рефлекс торможения», – уточнила мэрион. – и кстати, поведение, свойствен-ное низшим животным, давно замечено у наших Homo Sapiens.

…– или представьте девяностотрехлетнюю стару-ху, которую обокрали, изнасиловали, убили и подожгли. Это ли «венец творения»? да это приговор европейской цивилизации! потому я и сказал в своей проповеди, что демократия – это гибель народов и рассадник всяче-ских мерзостей. Кстати, через две недели моя еще одна еретическая проповедь – приглашаю всех.

– еретическая? – переспросил тео.– да, молодой человек. Я собираюсь – ни больше,

ни меньше – предложить реформу святого писания. приходите.

– если Энн выдержит меня две недели…– Я думаю, мы должны молиться за этих несчаст-

ных убийц и преступников, ведь иисус учил любить всех, – заладил свое нил. – Я лично молился за гитле-ра, сталина, пол пота…

22

Кто-то из гостей Энн всерьез собирался подарить нилу клетку с попугаем, который умеет говорить «Бог есть любовь», столь часто он поминал и Бога, и любовь всуе.

– любовь здесь совершенно ни при чем, – возразил дэвид. – Эти люди, собственно, уже и не люди, образ Божий в них окончательно затоптан – не будем питать иллюзий на их счет. и тот, кто призывает нас любить педофилов, насильников и убийц, глубоко равноду-шен и к жертвам, и к учению Христа. и вообще кто вам сказал, что иисус учил любить всех? он учил любить ближнего, «брата твоего», а разве убийцы и насильники детей – наши ближние? К таким он обращался: «Змии, порождения ехиднины, как убежите вы от осуждения в геенну?10)» и заметьте, эти «змии» и «порождения ехид-нины» были все-таки люди, а эти – о которых ежедневно вопят газеты, эти – люди только по определению, ибо они утратили нечто, что делает их людьми.

– дэвид, ты как будто развиваешь идею моего до-клада! – вскричала Энн. – на мой взгляд, они не люди, они принадлежат к разным видам. представьте: иисус и кроманьонец, иисус и джек потрошитель, хладно-кровно приносивший людей в жертву, а потом спокой-но спавший по ночам – разве они один вид? Я как раз хочу доказать, что эволюция видов началась изнутри и привела к дегенерации, равно как и дегенерация тоже начинается изнутри и в конце концов приведет к необ-ратимым органическим изменениям. один из примеров – Хлое, дочь полли – ты, тео, увидишь ее. Бедняжка не может говорить, причем это из рода в род: дед был наркоман, сама полли – дислектик 11), а Хлое произно-сит только гласные. Это не что иное, как мутация гена, изменения в структуре днК.

– Ужасно, – сказал нил, глотая мороженое с облач-ком сливок и клубникой наверху.

23

– но ведь такие изменения произойдут не раньше, чем через тридцать тысяч лет? – сказала мэрион. она вся порозовела от вина, и на носу у нее сквозь космети-ку выступили симпатичные веснушки.

– Ус-ко-рение, – возразила Энн с расстановкой. – Ученые не знают случаев, когда Homo Sapiens опять бегал на четвереньках, а теперь уже зарегистрирова-ны десятки случаев с детьми, которые не могут ходить прямо.

– ну, тогда помолимся святому иуде 12), покровите-лю всех проигранных битв, – сказал мартин. его породи-стое лицо типичного интеллектуала ничем не выдавало нетерпения, хотя он дождаться не мог, когда все уйдут и он, по его словам, сможет поговорить о достоинствах треугольных сэндвичей в сравнении с четырехугольны-ми. – Хотя мы забываем о том, что среди этих убийц и педофилов много сумасшедших. они не вырожденцы в прямом смысле слова, они просто больные.

– но ведь психические болезни ведут к вырожде-нию, так же как и наркомания, – возразил тео, взглянув на Энн. – Я только что получил статистику от аргентин-ских психиатров.

– Я знаю, что среди преступников очень много псевдо-сумасшедших, – авторитетно заявил дэвид.

– В силу наших ханаанских законов мы облегчаем их участь. нет ничего проще, чем списать все извра-щения и преступные наклонности на больную психику. преступник совершает сексуальное преступление с убийством, а его вместо тюрьмы сажают в психболь-ницу. спрашивается, был ли он психически здоров, ког-да тщательно планировал преступление, выслеживал жертву, заметал следы? питер сатклиф13), йоркшир-ский потрошитель, уже двадцать четыре года отбывает «наказание» в психушке и пишет письма своей возлю-

24

бленной: «Я уже здоров! меня скоро выпустят!» а я бы усадил за решетку судью, который вынес ему такой при-говор – и заодно психиатра. Вот вы, молодой человек, – психиатр, не так ли? – обратился он к тео. – ну, не-важно, химик или психиатр. Как вы думаете, возможно ли всех преступников, за недостатком мест в тюрьмах, объявить ненормальными? У нас, знаете ли, тюрьмы трещат, преступники уже спят в туалетах, а они вместо тюрем строят казино.

тео не знал, что ему ответить. на его взгляд, го-сти, рассуждающие о норме и патологии, и сами «не в себе», и он, тео, тоже с отклонениями. и кто сейчас нормальный? Как говорил его отец, люди сходят с ума и вырождаются, потому что они слишком умные. У обе-зьян нет разума, и потому у них не бывает срывов.

– а мне кажется, «обезьянье царство» – это не так уж плохо, – заметила мэрион. – обезьяны приняты в сообщество людей. – и завела разговор о том, что обе-зьян учат играть на пианино, они могут есть торт, орудуя ножом и вилкой, как светские люди, они даже считают не хуже оксфордских студентов.

– а возьмите бонобо, карликовую обезьянку. она может направить нежеланного партнера к его злейше-му сопернику и, пока они грызутся, заняться любовью с тем, кто ей приятен. некоторые бездетные родители обряжают обезьянок в платьица и растят их, как детей. так что они наши братья.

– обезьяны – наши братья, и, как вы заметили, их днК на девяносто семь процентов совпадает с нашим, – сказал тео, слегка смущенный непрошеными стре-лами любви в глазах мэрион. – а я был в Брюсселе и видел, как у них в ресторанах подают обезьяньи антре-коты. они говорят, обезьянье мясо слаще и напоминает человечину…

25

– а они пробовали человечину? – спросила Энн и перефразировала неизвестного в англии поэта: «… и мясо черных братьев жарить…»14)

– представьте, что кто-то согрешил с бонобо, а потом сделал из нее бифштекс, – подал голос пьяный мартин. его тщательно выбритые голубоватые виски вспотели от вина – он много пил. – В университете ходили слухи о том, как влюбленная англичанка в порыве страсти отъе-ла у любовника пол-яичка. – и засмеялся блеющим сме-хом, не замечая укоризненных взглядов Энн.

на кухне, где была вторая входная дверь, послы-шались шаги, возня и что-то похожее на «ау-е-е-у!». Это полли уговаривала Хлое не шуметь, пока она выгружа-ла на стол фарш, цыплят и рыбу.

дом Энн стоял на холме, напоминая с высоты огромный розовый валун посреди зеленого моря, и Энн, единственную в городке, не считая тех, кто в деревне, ни разу еще не затопило. оттого дом ее был всегда от-крыт для пострадавших, особенно для полли с дочерью. полли, болезненно застенчивая с детства, не знала, как ее отблагодарить. она дарила ей свитеры, которых Энн не носила и тайком отдавала на благотворительность, духи, которыми Энн не душилась по причине аллергии, но тоже стеснялась об этом сказать.

Все знали, что полли – дальняя родня Энн, и толь-ко дэвид хранил тайну о том, что она была внебрачной внучкой деда Энн по материнской линии, деспотичного алкоголика и кокаиниста.

роман стоил бабке Энн жизни, и в семье до самой смерти прародителей об этом никогда не вспоминали.

– а это мои почти сестры, – знакомься, тео.полли сделала реверанс, будто стояла перед ко-

ролевской особой, а Хлое опять замычала дифтонга-ми: «ау-еу, уа», совсем как пол до того, как выговорил

26

первое слово. сбивчиво и с большими паузами, полли объясняла свое опоздание тем, что мальчишки хотели снять с Хлое ее новенький пуле-ноже-непроницаемый жилет, подаренный Энн. на крики прибежал охранник, – да-да, их теперь охраняют, – кто-то пульнул в него кам-нем, прибыла полиция…обычная история.

мужчины, включая дэвида, слушали, едва вникая в смысл ее слов и забыв о том, что молодому голландцу не совсем ясно, что происходит в их стране чудес: все, начиная с министров, покупают эти жилеты, никто не чувствует себя в безопасности.15) они и в самом деле были похожи на двух сестер или двух школьниц из стар-ших классов: обе длинноволосые, с прозрачной мато-вой кожей, будто подсвеченной изнутри. «две садовых лилии», сказал о них мартин, «одна едва расцвела, другая чуть-чуть запылилась и попала под дождь».

– Как тебя зовут, цыпленок? – спросил тео, держа руку Хлое в своей.

– о-о-е-е! – протянула Хлое, показав перламутро-вые зубки. метнула в тео жаркий и яростный взгляд и убежала на кухню.

– Вот так, – горестно проговорила полли, – она все понимает, она очень смышленая, но…

– она еще может составить счастье достойного мужчины, – сказал мартин. – она как диккенсовская нелл 16) со стрекозиными крылышками.

– В самом деле? Вы уверены? – полли вздохнула. она и сама непрочь составить чье-нибудь счастье…

– ну, а теперь мы попросим Энн сыграть нам на пианино, – опять сказал мартин, что обычно служило сигналом к занавесу.

– сыграй «сомнение», – попросил нил, – я готов слушать его без конца.

27

и зачем она кормит эту ораву, подумала Энн, от-крывая крышку пианино, или нравится ей смотреть, как они едят с аппетитом? Когда отец был жив, к обеду приходило восемь – десять человек, и он их всех лю-бил, и о каждом мог сказать: «господь, друзья, родной отец не бросят нас, коль вдруг придет конец». а она, Энн – любит ли она своих друзей? Конечно, любит – за их бесхитростность, и уже не может без них обходить-ся. Хотя они все ведут себя так, будто однажды могут стать врагами.

– оК, «сомнение». имени автора не помню. Какой-то русский, то ли глимэ, то ли линка…не помню.17)

Это был безыскусный прозрачно-ясный романс, – мало слов, простенькая аранжировка, – но какое-то звездное свечение мелодии, питаемой звездными глу-бинами аккордов, всегда будило в ней ностальгию по ко-роткому счастью, которое она однажды испытала, сча-стью такому острому, что ей казалось, за него придется дорого заплатить. и слова были банальные, наверняка посредственного поэта, не передающие потусторонней окраски всего романса, особенно последнего аккорда: какая-то «злобная кипящая ревность», «коварные обе-ты» и сердце, «воскресшее от жаркого поцелуя». Энн не нравилось целоваться с мужчинами, ибо какой поцелуй мог сравниться с поцелуями ее мужа…

– о чем этот романс? – спросил тео, когда смолкли хлопки. он был взволнован игрой Энн и – о чудо! – она заметила у него в глазах слезы.

– Я сама чуть не плачу, когда его играю. а слова мне не нравятся, они все о какой-то дешевой интрижке, тут таких по сто в день случается. Звучит пародией на любовь.

Все гости, кроме мартина, вскоре ушли, к удоволь-ствию хозяйки, оставив по себе букет запахов и мокрое собачье пятно на ковре.

28

– сыграй еще что-нибудь, – сказал мартин, про-трезвев от предвкушений сладких минут с Энн и тоже заметно волнуясь.

– оК. сыграю тебе шумана – «In der Nacht» 18) – как раз для моего настроения. мне кажется, я давно рас-падаюсь на части. не понимаю, что со мной творится. – и сыграла лишь половину пьесы, стараясь отдаться волнообразным движениям аккордов, – взрывчатых, импульсивных, выдающих беспокойное сердце… ав-тор, будто разбив на мелкие осколки некий сосуд, – его собственного «я»? – силился собрать его, порываясь из стороны в сторону, хватая один осколок и при этом те-ряя другой, пока надежда на обретение целого оконча-тельно не исчезла…

– Уф, устала. наверное, хватит…– очень мило, – сказал мартин языком нила. – Я

бы всегда хотел слушать эту музыку – после обеда. способствует пищеварению. а почему «ночью»? или там опять о любовной интрижке?

– нет, это печальная история, хотя шуман, может быть, вовсе не имел ее в виду. геро, жрица афроди-ты, жила по другую сторону геллеспонта, и леандр, ее возлюбленный, каждую ночь переплывал пролив, ведомый огнем маяка, который геро для него зажи-гала. но однажды она забыла его зажечь, и леандр утонул.

– о, какая трагедия. сделай милость, не забудь за-жечь маяк, когда я поплыву к тебе. Кстати, прошлой но-чью ты бродила по долинам моих снов. пожалуйста, не делай этого больше.

ни по каким долинам она не бродила, усмехнулась Энн. мартин сам говорил ей, что он всегда спит как по-лено, без сновидений. Взяла со стола бутылку с водой и отпила из горлышка: «такая жажда мучит».

29

– можно мне бутылку? К ней прикоснулись твои уста. – облизал горлышко, несмотря на ее смешок, и: – Я поставлю ее под колпак. Я буду ей поклоняться! Зна-ешь, как у шекспира:

о, если бы я был ее перчаткой,чтобы коснуться мне ее щеки! 19)

– сумасшедший, – сказала Энн, чувствуя удоволь-ствие от его слов. – ты опасный шутник, тебя надо кор-мить только воздушными поцелуями.

– Зачем же воздушными…– и расцеловал ее всюду, где только мог. – Энн, душечка, твой юный адонис ушел…

* * *

о-о, – вздохнула Энн всей диафрагмой, выдохнув, как делают йоги, через одну ноздрю. – Воздух – вот что меня всегда оживляет.

Воздух тут и в самом деле особенный. Ветер гнал его с побережья, и он, очищенный водами ла-манша и напо-енный духом хлебов и трав, возвращался опять на юг.

– смотри-ка, – показала Энн на машину грибно-го цвета в переулке. Водитель, изображая супермена, рванул вокруг своей оси, будто его тарантул ужалил, а потом, вырулив на дорогу, ринулся вперед, спасаясь от легиона чертей.

они поднялись на пологий Крепостной Холм над рекой, с развалинами норманской крепости на верши-не, и Энн с неприязнью к себе подумала, что пока ее сын скитался по индиям, она меняла любовников чаще, чем нижнее белье, и что на этом Крепостном Холме они целовались с ирландцем патриком, а потом пошли целоваться к их дьявольскому утесу, или стоянке са-моубийц, опекаемой самаритянами. 20)

30

Вздумав поддразнить патрика, она вырвалась из его объятий и полезла по склону в шквальную погоду, во все горло распевая «сквозь грозовые облака». 21)

– Энн, стой! – патрик вскочил с места и бросился вслед за ней.

– не бойся, я не на самый верх! – крикнула Энн. – а кстати, какой телефон у самаритян?

– самаритяне – это я! – патрик догнал ее и потащил на руках вниз. – ты твердишь про свою бесприютность, а у меня дом в Белфасте – добро пожаловать!

– а меня там не пристрелят?– если пристрелят, то обоих – мы будем

не-раз-лучны. – он так по-детски, с глубокой верой в свои слова, сказал: «неразлучны», что Энн залилась смехом.

с патриком она почти не думала о своем былом счастье с мужем, о том, что только с ним можно было забыться, вместе погрузиться в чужое «я» и хоть на миг слиться с ним, молча вверяя друг другу свои «фобии».

патрик умер, погиб в автокатастрофе, и с тех пор Энн опасалась привязываться к кому-нибудь не на шут-ку: ей казалось, он обязательно исчезнет или умрет.

прошла пара: она в бикини и сверхкороткой юбчон-ке, несмотря на весеннюю прохладу; он в сутане, пре-поясанной веревкой, с улыбкой джоконды в углах рта.

– парень, кажется, францисканец? – рассеяно спросила Энн.

– да нет, это просто мода. повел ее во тьму внеш-нюю. посмотри, как вода прибывает. может, я сам ско-ро попрошусь в твой ковчег. Кстати, ты устроила нам редкостный пир, не то, что в моем пабе. сосед повел жену и троих детей на воскресный обед и потом доло-жил мне: «обед удался, лишь одного чуть не стошни-ло». Вместо того чтобы заниматься генетикой, которая, несомненно, будет служить для фашистских опытов, ты

31

могла бы открыть ресторан, а я бы работал у тебя на кухне – дегустатором.

– Блестящая идея. Я подумаю. Вот мы и на месте.Энн любила эту печальную и пустынную набереж-

ную около старого пирса, где огромный отвесный утес с маяком вверху лишь подчеркивал дикость ландшафта.

В прозрачном тумане утес и дышащее, как живое, море казались театральной декорацией, и огни маяка – не настоящими, зажженными для пышного зрелища на час-другой.

Утес вздымался из тумана, как монстр из адского варева, туман сливался с морем, и неверный огонь мая-ка, будто глаз другого чудища, вдруг мигнул и погас.

– Как ты думаешь, заметят моряки наш маяк в ту-мане?

– Заметят, если присмотрятся. Хотя это ведь «мыс дьявола», да и скала – сама знаешь. летом целая се-мья села в машину, на самом верху утеса – и ухнули… и молодой парень совсем недавно вниз прыгнул. говорят, наркоман.

Закапал редкий теплый дождь, который тут же перешел в мелкую морось, и стало вдруг так серо, что шелковая блузка Энн пристала к спине, и клочья тумана с полей поплыли прямо на них, проникая липкой влагой в карманы, за шиворот, в самые кости.

– пошли в ротонду, хотя с тобой и под дождем цело-ваться сладко. ты спросила вчера, что я о тебе думаю. так вот, знай: я ни к кому еще так не был привязан. мне все в тебе нравится – и твой неорлиный нос, и пухлые губки – каждая твоя морщинка. мне только не нравится, что я привязан к тебе слишком сильно.

он помолчал немного, смущенный тем, что Энн ни-как не реагирует, и спросил:

– а ты знаешь, что такое любовь? ты можешь дать определение?

32

Я-то знаю, что это такое, подумала Энн и сказала: – Знаю. Я уже давала его – помнишь, в письме из

марселя. и оно не мое, а апостола павла – я знаю его наизусть: «любовь долго терпит, любовь милостива, любовь не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует».22) но в нашей Библии стоит «милосер-дие», хотя это именно – «любовь». интересно, читал ли апостол павел платоновский «пир»? Я думаю, да, судя по тому, что в той главе послания есть намек на платоновскую теорию: «пророчества иссякнут и языки умолкнут, а любовь никогда не прейдет». 23)

– «платоническая любовь», – протянул мартин с ужимкой. – но, моя дорогая Энн, мне кажется, что ты меня совсем не любишь. Кстати, ты читала платона?

– читала, но не всего, – солгала Энн, ибо о платоне ей подробно рассказывал Карл. – и ты не прав, – сол-гала она опять. – со мной что-то творится. может быть, просто устала, плохо сплю. Вот эта лунища – она светит мне в окно, и сон проходит. Вчера я ехала с работы и приняла платежный автомат за мужчину – он был похож на нила.

– ты, должно быть, очень одинока, если приняла автомат за нила. тебе нужен я!

– а где луна? Куда она делась? небо ясное – все вдруг расчистилось.

– Я только что ее проглотил. Космическое угощение.она шла с мартином, явно в нее влюбленным, во-

круг было светло от фонарей, а Энн казалось, что она барахтается в высоких мутных волнах и вот-вот утонет, и никаких огней вокруг. и почему ей не везет с мужчи-нами? мартин, конечно, человек порядочный, но стоило Энн о нем подумать, к ней в голову сейчас же вползала рептилия. да, было в нем что-то от рептилии, – какая-то бескрылость, bathos24), и все, что так отличало его от

33

погибшего мужа. может быть он, ее муж, где-то в плато-новском идеальном мире, и все еще ревнует ее ко всем, и не хочет, чтобы она опять свила себе гнездышко?

– Знаешь, мартин, дружок, я, пожалуй, пойду до-мой. У меня самый важный тезис не продуман, а через два месяца конференция. на кафедре ни секунды по-коя. – и обняла его крепко, просто вцепилась в него как в спасителя.

– о, Энн, Энн, – повторял он как полоумный, – зав-тра пойду покупать обручальные кольца.

она вдруг с неприязнью подумала обо всех, кто не прочь иметь с ней «отношения». они все такие пута-ные люди, каждый с сотней лиц и сотней отражений, в которых дробится и множится их вывихнутое «я». и невозможно узнать, какое из этих «я» – настоящее. тео наверняка другой, без шизоидной закваски. он мог бы разбудить ее, снять с нее застарелый мох. но у него, конечно, есть подружка, моложе и прельстительнее, чем она. «юный адонис»… мартин имел в виду «не-зрелый», с необсохшим молоком на губах, а он, быть может, умнее их всех – достойный друг ее сына.

глаВа 2

рабовладельческий инстинкт муравьев и естественные инстинкты кукушки

В несчастьях философия – целебный Бальзам: она утешит…

У. Шекспир. Ромео и Джульетта, акт 3, сцена 3.

Пер. Т. Щепкиной-Куперник

34

школа биологических наук Университета, вероятно, была похожа на все заведения такого рода, не считая особенностей британского гения и британских curricu-curricu-lum1), от которых зависела сенсационность – или рутин-ность – результатов и их значение для науки обоих по-лушарий Земли.

Уни2) жил как один здоровый организм, хотя отдель-ные органы часто выходили из строя, – по причине диа-пазона исследований, включавших, наряду с биологи-ческими и точными науками, такие предметы, как спорт, ветеринарное лечение и моды, например, упущения в моделях женских бюстгальтеров. по этой же причине ди-апазона на всех посетителях этого храма светился нимб первопроходцев и универсалов. Каждый был уверен, что когда-нибудь он обязательно что-нибудь «откроет».

Энн любила свой Уни, – до тех пор, пока не сдалась под напором авансов Эдвина, коллеги с кафедры физио-логии. он был похож на строгого менеджера в пабе, куда ходил мартин, и, конечно, не задумываясь, выставил бы за дверь хулигана или извращенца. но, стоило ему од-нажды раздеться и, как говорил ее муж, «обменяться с ней жидкостями»… с тех пор Энн надо было обходить ка-федру стороной, чтобы с ним не столкнуться, хотя имен-но он внушил ей идею о том, что неандертальцы все еще среди нас, – идею, видимо, основанную на его личном глубоком опыте. неандертальцы не исчезли, считал Эд-вин, и не были уничтожены людьми, как раньше предпо-лагалось. они просто ассимилировались и, больше того: они стали частью нашего генофонда.

– о, Харольд, где же ты пропадаешь, – тепло при-ветствовала Энн доцента с кафедры земноводных, по-думав про себя: еще один неандерталец с портфелем, и к тому же маниакально-депрессивный. У них на кафе-дре все депрессивные.

35

Харольд давно хотел вовлечь Энн в свои исследо-вания механизма размножения у рыб и моллюсков, хотя усилия его казались ей абсолютно бесполезными. Ха-рольд, однако, считал, что его работа необходима для лучшего понимания Homo Sapiens и его естественных инстинктов.

– мне это напоминает исследования некоего не очень крупного ученого, – сказала ему однажды Энн. – он изучал древние цивилизации по экскрементам, кото-рые они оставляли. теперь человек не просто «то, что он ест», как твердят наши гуру, но и «то, что он оставля-ет в клозете».

– ты не понимаешь, – старался убедить ее Харольд, ероша свой уже взъерошенный ежик. – если механизм любви во всем животном мире одинаков и мало чем от-личается от нашего, тогда возникает вопрос о «высших» и «низших» видах и о том, что мы мало отличаемся от всех прочих тварей и даже от моллюсков!

– прими еще раз мои поздравления. ты ведь пи-шешь диссертацию об онанизме у дельфинов, – и не боишься, что наша наука скоро станет посмешищем для всего мира. если ты чувствуешь себя моллюском или рептилией, – что ж, как ни анекдотично, а весь ин-тернет кишит теориями о том, что люди на глазах пре-вращаются в рептилий…

– да ты пойми, – ничуть не обиделся Харольд, – зву-чит анекдотично, но факт! с тех пор как мы обнаружили, что моногамия у моржей – это миф и что дельфины, – да-да, можешь посмеяться, – дельфины так же склонны к онанизму и чистому сексу ради удовольствия, как и уважающие себя мужчины…

– Харольд, я это много раз слышала. К чему бы ни склонялись дельфины и рептилии, к любви способны только мы, люди, а у прочих тварей и моллюсков это на-

36

зывается «инстинкт размножения». ты вообще задумы-вался о том, что такое любовь? и почему великие умы всех времен считали ее чем-то неотмирным, искрой не-бесного огня, так сказать?

– ты не права, Энн. Факты говорят в пользу того, что мы – животные и что так называемая «любовь», описанная данте, шекспиром и прочими, – это всего лишь иллюзия! понаблюдай рыб и моллюсков в любов-ной лихорадке, и увидишь, что их поведение весьма и весьма похоже на поведение британского джентльмена. например, самка морского черта выделяет запах, кото-рому самец не может противиться. и как только он его учует, он гоняется за ней до тех пор, пока не вопьется в нее – буквально с ней не сольется, так что на ее чешуе остаются лишь клочья его гениталий.

– Ха-ха-ха-ха! ну просто тристан и изольда! Ха-ха-ха, но знаешь ли, для таких выводов нашим биологам не надо проделывать их гигантскую работу. помнится, еще Экклезиаст, он же, говорят, и царь соломон, хотя ему, с его тремястами женами, я думаю, некогда было писать мемуары, уже это сказал: «и нет у человека пре-имущества перед скотом».

– Вот именно! – с жаром воскликнул Харольд. – мы– определенно животные, – скоты, проще говоря, и вы, генетики и эволюционисты, должны эту теорию ге-нетически обосновать!

слушая Харольда в пол-уха, Энн опять подумала о неопределенности понятия «вид», как группы осо-бей, похожих во многих отношениях и способных скре-щиваться. Вот ведь кукушка подкладывает свои яйца в чужие гнезда, и отсутствие материнского инстинкта для нее естественно, как для какой-нибудь современной мамаши, которая может задушить своего ребенка или спустить его в клозет.

37

с мамашей все ясно, но каковы мотивы кукушки? Конечно, удовольствие и выгода для нее, не для других. она будет порхать и блудить дальше, а кто-то поза-ботится о ее потомстве. на языке биологии – ее «гнез-довой паразитизм» и «инстинкт блудницы» развился вследствие дурной привычки и случайной мутации – как у Homo Sapiens. то есть инстинкт у животных – и у людей – можно изменить и даже уничтожить, и, как ни глупа кукушка, а у нее достало ума махнуть крылом на мать-природу и сделать так, как ей лучше.

они не чувствовали симпатии к этой длинно-хвостой нарядной птичке с полосатым тельцем, хотя она не одинока в своем «блудодействе», ибо другие пернатые, например, утки, делают то же самое, что еще раз доказывает, насколько слепа природа, допу-скающая такие отклонения. представьте огорчение птички, которая вместо пяти собственных яиц долж-на высиживать восемь, а потом кормить, как своих птенцов, прожорливых кукушат. В народе кукушку тоже не любят и называют «кукушкой» глупых или умалишенных людей. даже Вордсворт, величайший натуралист в семье поэтов, воскликнул: «ты – пти-ца? или просто глас бродяжий?»3) «Вечный жид» среди птиц – кукушка.

или муравьи с их «рабовладельческими» и прочи-ми социальными инстинктами, – они ведь тоже вполне сравнимы с Homo Sapiens, хотя и у них, понятно, нет идеи добра и Зла, и им, как и кукушке, не дано знать, что рабство и блуд – вещи аморальные…

– что ж, если ты чувствуешь себя скотом, это твое личное дело, – сказала Энн. – но я не стала бы обоб-щать. Вас послушать, так всеми нами движет один толь-ко половой инстинкт, и Homo Sapiens, в ряду с прочими тварями, не имеет никаких особых признаков. «суще-

38

ство на двух ногах и без перьев», по словам платона, к чему достоевский добавил: «… и неблагодарное».

– мы, конечно, осмысливаем инстинкты, облагора-живаем их, так сказать, но, в сущности, это ничего не меняет.

– Харольд, – сказала Энн, задумчиво глядя в его подвижные, как ртуть, глаза. – а ты веришь в Бога, как, скажем, ньютон, Эйнштейн? тебе не приходило в го-лову, что за клетками, хромосомами может скрываться какая-то другая реальность?

– о, Энн, дорогая, теперь я вижу: тебе нужна Вели-кая иллюзия. и тебе нужно как следует проштудировать вот эту книжку. – он вынул из портфеля томик и показал ей обложку: «иллюзия по имени Бог».

– Харольд, если Бог для вас – иллюзия и если лю-бовь, изображенная данте и шекспиром – иллюзия, тог-да вся наша культура – это тоже иллюзия. а тогда и то, чем ты сам занимаешься, – это меньше, чем иллюзия, это просто мыльный пузырь.

– может быть, может быть. и все же мне кажется, я делаю что-то полезное.

а кафедра эволюции была сплошь увешана та-блицами и диаграммами о замечательных свойствах человекообразных обезьян и в особенности бонобо, – их талантах сочувствовать, копировать – а потом усваивать скопированное, их завидной эротомании. под одной из диаграмм был комментарий: «не пора ли радикально пересмотреть наше родство с обезья-нами?» – и, почти словами нила, проучившегося в ок-сфорде месяц: «а если мы – просто-напросто неудав-шиеся обезьяны??»

– о Боже, – заметила Энн ральфу, их главному распорядителю. – Когда-то Жан-поль сартр разви-вал тезис о том, что человек – неудавшийся Бог, «Бог-

39

неудачник», а теперь… Кажется, прав дэвид: нас заго-няют в обезьянье царство. отсюда эти проекты насчет моржей и моллюсков…

– дэвид – это твой душеспаситель? – отозвался ральф. – если тебя раздражают эти стенды, не волнуй-ся: завтра их снимут. ты распечатку получила? тогда вот, держи. тут регламент, основные задачи конферен-ции… и не забудь про тезисы! неодарвиниста идешь слушать?

Энн вдруг оглядела помещение с какой-то задней мыслью и подумала о том, что оно в точности напоми-нает лабораторию, где она проработала почти двадцать лет: голые стены, вопиющие о голой функции: выдавать продукцию, все делать в срок и изумлять результатами, – и обезьяньи плакаты на редкость гармонировали с этой функцией.

под тусклым бра висели фотографии Уотсона и Крика4), а наискосок – портрет какой-то новой старлет-ки 5), половину которого занимала ее апокалиптиче-ская грудь.

– Вы еще не устали смотреть на это? – кивнула Энн на вырезку.

– Как можно устать от таких прелестей, – механиче-ски возразил ральф и еще раз напомнил: – не забудь про тезисы. последний срок – вторник.

она, конечно, пойдет взглянуть на почти жреца, ко-торый хочет заменить христианство теорией эволюции, хотя народ валил на его лекции послушать, как он бо-рется с Богом, отчего в богословских кругах его уже про-звали «израúлом» 6).

– Вспоминаю твой ужин и тео, – окликнула ее мэ-рион. – Какой очаровательный парень. теперь я пони-маю, откуда это особое очарование голландцев и нем-цев: они серьезные.

40

и Энн заметила, что мэрион на себя не похожа: яр-кая косметика, абрикосовые сережки, блестящие свет-лые локоны за ушами. для тео старается, подумала Энн. она и сама вытащила из гардероба свои самые «сексуальные» наряды и меняет их каждый день, – тео мелькнет на часок, чмокнет ее в щеку и опять исчезнет – «собирать для вас материалы», как он уверяет.

– пойдешь на лекцию? Хотя светило, говорят, еще спорит об останках людей с острова Флорес и считает, что у Homo floresiensis слишком маленький головной мозг.

– слышала. Бедняг не хотят считать людьми, а у этих микроцефалов были отличные каменные орудия. объем мозга мог уменьшиться от мутаций, но ему и дела нет. У некоторых Homo Sapiens очень большие и глупые головы, и, глядя на их поведение, эти хоббиты тоже усомнились бы, что они – люди. ты с такими не имела дела?

– сотни раз. поэтому я предпочитаю компанию жаб.

Зоолог по образованию, мэрион подрабатывала на кафедре окружающей среды, и ее последним увлечени-ем было спасение наших «хладнокровных братьев». В мае – июне сотни жаб, повинуясь могучему инстинкту, двигались на нерест по ту сторону виадука, застревая в рельсах и дорожных заграждениях.

Энн видела, как лупоглазые твари заполнили весь проход между домами и магистралью, и толпа прохо-жих с омерзением наблюдала, как судорожно пульси-рующая, будто на воздушных подушках, буро-зеленая масса двигалась к насыпи, пугая водителей и попадая под колеса.

– сколько жаб ты уже отпустила на волю? – рассе-янно спросила Энн.

41

– только позавчера двести десять, хотя мы пока от-резаны от магистрали, и, боюсь, как бы и меня не при-шлось спасать вместе с моим велосипедом.

– не забудь, на сегодня у нас еще с десяток преду-преждений и, похоже, ночью будет высокий прилив.

Все рассаживались на удобные стулья с высокими спинками, почти Chippendale7), вынимая блокноты и со-бираясь смаковать, как десерт со сливками, каждое сло-во светила. и Энн тоже вынула блокнот, думая о сыне и тео. полли с Хлое уехали навестить тетку, страдавшую болезнью альцгеймера, большой воды пока нет, и Энн собиралась расспросить тео о сыне – схватить его за горло. она была обижена на пола и уже решила: если их пути разойдутся, никогда не надо посылать ему день-ги – пусть сам зарабатывает.

– теперь мы можем схватить угря науки за хвост! – с воодушевлением провозгласил неодарвинист. он возник как-то незаметно, смешавшись с телеоперато-рами, устанавливающими аппаратуру, и был вовсе не похож на «князя тьмы», с которым его сравнивали. розовощекий и зеленоглазый, с едва пробившейся се-диной на висках, – в семьдесят с лишним, – и почти всегда игравшей на губах улыбкой, он был до краев переполнен «joie de vivre»8) и спокойной уверенно-стью, что истина за ним. Улыбка, однако, мгновенно слетала с его лица, стоило кому-то упомянуть рели-гию или Бога.

а Бог был явно у некоторых в голове, ибо некто сза-ди вдруг тронул Энн за плечо, дохнув на нее табаком и пивом. Это был Карл, – он всегда являлся, когда его не ждали, и наоборот.

– Я звонил на кафедру, – зашептал он, – мне дали твое расписание, и я хотел послушать этого гения – я видел расклейку у входа. ты не против?

42

– Я не против, только веди себя прилично, не высо-вывайся. он – железобетонный атеист, так что не хлещи мертвую лошадь.

– но его аргументы не стоят и пенса, – возразил Карл, и Энн сжала ему руку.

она пробежала глазами программу с биографией светила и опять задумалась о другом.

… «Эволюция как неоспоримый факт…», «с наши-ми немецкими и французскими коллегами…», «только обезьяны дали нам возможность понять, что мы пред-ставляем собой как вид, и, конечно, орудия труда, их эволюция…» – донеслось до Энн, возвращая ее к ре-альности.

– а мне всегда казалось, что орудия сами по себе ничего не объясняют, – шепнула она ральфу, сидевше-му рядом с Карлом. – орудия – это побочный продукт, не более.

– орудия труда чрезвычайно важны! – воскликнул профессор. – и нам осталось лишь докопаться, соз-давали ли приматы эти орудия просто для удобства, бездумно, так сказать, или у них в голове был образ. другими словами, возможно ли, что обезьяны могли вносить в дизайн орудий творческие новшества – и по своей инициативе, никого не копируя? Вот тогда мы и узнаем: когда, в какой именно момент обезьяна стала человеком.

– а в программе сказано, что он одарен «острой, как скальпель, логикой», – шепнула Энн Карлу, теряя терпение. – Как же мы можем докопаться, был ли у обе-зьяны в голове «образ»?

– а как насчет Homo Erectus9) ашельского периода? – осмелился перебить профессора аспирант с кафедры эволюции. – их орудия не менялись около миллиона лет, а их мозг почти такой же большой, как и наш.

43

– ашельский прямоходящий до некоторой степе-ни ставит нас в тупик, хотя не забывайте, что вся наша наука состоит из тупиков. Вселенная – лабиринт, но у нас уже есть нить ариадны, и, собирая факты о па-раллельной, или, как ее еще называют, конвергент-ной эволюции, мы в конце концов выберемся из всех тупиков.

аудитория заволновалась, кто-то выкрикнул, что у этой теории слишком много исключений, и сколько же фактов надо собрать, чтобы ни у кого не осталось со-мнений…

– то есть вы не согласны с тем, что виды развились независимо друг от друга вследствие случайных мута-ций днК?

– но что значит «случайные мутации» и чем они обусловлены? – выкрикнула Энн. – муравей по своим социальным инстинктам гораздо ближе к Homo Sapiens, чем обезьяна, так чем же объясняется такая огромная разница в морфологическом строении? согласитесь, что множество противоречащих доводов позволяет за-ключить, что эволюция протекала не так, если она во-обще имела место.

В ответ на ропот профессор вдруг стал в позу, как гамлет, взявший в руки череп Йорика, но вместо ожида-емого философского монолога сверкнул зелеными оча-ми и изрек весьма гневно, готовый сразиться с любым оппонентом, даже если их легион.

– Кого-то из вас мучит «семга сомнения»10), но, опираясь на естественный отбор как движущую силу эволюции и главный принцип выживания наиболее при-способленных…

– позвольте вам напомнить, – поднялся с места высокий седой профессор с кафедры эволюции, – что

44

теория о выживании наиболее приспособленных была опущена в первых четырех изданиях «происхождения видов» и, кстати, дарвин заимствовал эту теорию у гер-берта спенсера, который, в свою очередь, вычитал ее еще у кого-то другого. и само слово «эволюция» появи-лось только в шестом издании его книги – в 1872 году.

Карл сидел, не раскрывая рта, повинуясь приказу Энн, но когда все задвигались и поднялся шум, сводив-ший на нет патетические жесты светила и его месмери-ческий дар убеждения, Карл тоже громко подал голос: – Выживание сильнейших и война всех против всех – это порочная гоббсовская идея, и, вероятно, спенсер заимствовал ее именно у гоббса!

– Я родился и вырос в южной африке, – страстно начал профессор. – Я видел своими глазами, что пред-ставляет собой животный, – то есть наш, мир. В при-роде, знаете ли, нет золотых и бронзовых медалистов, там есть просто голодные победители – и ленч. Как ни банально звучит, а жизнь абсолютно безжалостна, в ней нет никакого высшего смысла, и мы должны принять это. – и, отдышавшись, еще раз повторил: – мы долж-ны принять это… Хотя это не значит, что мы следуем дарвиновскому диктату, иначе наши мужские особи без конца боролись бы с соперниками за прекрасный пол, сверля их повсюду ради будущего потомства. Я рад, что мы выше обезьян.

– ошибаетесь! – громко возразила Энн. – именно это сейчас и происходит, с поправкой на аборты, пилю-ли и, как следствие, бесплодие у женщин. так что мы возвращаемся в джунгли, и обезьяны уже среди нас! – ее поразило грязное слово «сверля» в устах универси-тетского «дона»11), тем более, что он, говорят, женился в третий раз – на своей студентке.

45

– Война всех против всех – это искусственно соз-данные условия, – кончилась еда, проще говоря. мы и сами скоро начнем есть друг друга. то есть это сила обстоятельств, а не закон! Возьмите льва. его можно воспитать так, что он не тронет ни дрессировщика, ни его собаку.

многие головы удивленно поворачивались в сто-рону Карла, и даже без клановой ревности: дилетанты давно вошли в моду.

– отвечаю всем сразу, – уже не так уверенно объя-вил «дон». – прежде всего, не ожидал, что в таком пре-стижном заведении кто-то сомневается в достоинствах больших обезьян. Я лично убежден, что они понимают нас гораздо лучше, чем нам кажется. Был я недавно в нью-Йоркском зоопарке, и, представьте: валялась за ре-шеткой ручка, под ногами у обезьяны. Я нагнулся к ней и говорю: «дай-ка мне ручку». и что же? обезьяна подняла ее и подала мне! – и «дон», под аплодисменты, вынул из кармана стило и всем показал его со словами: – мы не должны забывать о том, что у обезьян есть обществен-ные нормы, они испытывают радость и боль – короче, у них есть понятия добра и зла – без всякой религии.

– добра и зла? – переспросил аспирант. – то есть, загрызть соперника до смерти для них, безусловно, до-бро? Хотел бы я знать, отличаются ли ваши понятия до-бра и зла от обезьяньих.

Энн всмотрелась в него и сразу вспомнила: это Энди, неотразимый Энди, как она сразу подумала. он, кажется, был у нее в доме, вместе с друзьями пола, хотя выглядел старше и серьезнее их всех.

– да, у них есть моральные понятия, – гневно пари-ровал профессор, – и они, как мне кажется, гораздо раз-умнее и практичнее, чем у христиан. Я вообще считаю, что пришла пора заменить христианство дарвинизмом.

46

– … и, если это произойдет, мы совершим пере-ворот не только в биологии, но и во всей нашей двух-тысячелетней культуре. – Это сказал небольшой лысый человечек в очках, – говорят, именно тот самый, кто си-дел на всех выступлениях светила и опровергал его с позиций религии.

Кто-то откровенно захихикал, и за спиной у Энн раз-дался громкий вызывающий хохот.

– Уважаемая дама, – обратился профессор прямо к Энн. – если вы оспариваете научную теорию, ваши аргументы не должны распространяться за пределы данной науки.

– а почему бы и нет? – возразила Энн. – почему мы, с нашим непробиваемым догматизмом, не можем принять, например, теорему гёделя?12)он как раз счи-тал, что в случае с тупиковой аксиомой, которую нельзя ни доказать, ни опровергнуть, мы должны прибегнуть к методам за ее пределами! В частности, насчет есте-ственного отбора, ламарк, может быть, глубоко прав, и у нас есть прямые доказательства того, что организм сам способен развивать себя в полезном и, добавлю от себя, вредном направлении.

– не знаю я никакого Йодля, – простодушно при-знался «дон». – но ваш ламарк, при ближайшем изуче-нии, клонит прямиком к телеологии, то есть к религии и обскурантизму!

– простите, – Карл встал с места.– Я читал вашу кни-гу «Божественные Фокусы», в которой вы бездоказатель-но и, я бы сказал, как школьник, опровергаете величайших немецких философов и, кстати, сами же себе противоре-чите. Вы только что сказали, что в научных теориях ученый не должен выходить за пределы данной науки, и вместе с тем, прохаживаясь по доказательствам Канта, вы пытае-тесь опровергнуть их с точки зрения биологии и физики!

47

профессор сделал протестующий жест, но Карл продолжал, повысив голос.

– Вы даже не взяли на себя труда как следует рас-смотреть антиномии Канта13), а между тем Кант неопро-вержимо доказал, что бытие Бога невозможно ни дока-зать, ни опровергнуть, ибо сама эта идея за пределами нашего разума! Хотя вы, в своем дьявольском высоко-мерии, видимо, считаете свой разум беспредельным. Больше того, я читал Канта, я помню его опровержение онтологического доказательства бытия Божьего – и я нашел в нем ошибку!!

– Кого мы тут слушаем – всемирно известного уче-ного или оппонентов с улицы? – негодующе выкрикнул кто-то среди наступившей тишины, хотя возбужденные дамы глядели Карлу в рот, а Энди ободряюще крикнул:

– а какая ошибка?– ошибка следующая. средневековое онтологиче-

ское доказательство бытия Божьего звучит так: Бог – наи-реальнейшая сущность, «ens realissimum», абсолютный субъект всех возможных предикатов. «существование» – это предикат, следовательно, Бог существует. но Кант опровергает это тем, что «существование», по его мне-нию, не есть предикат, и сто талеров в его воображении обладают теми же предикатами, что и сто талеров у него в кармане. ошибка! – торжествовал Карл. – идеальные сто талеров вовсе не обладают теми же предикатами, что и реальные, иначе я мог бы заплатить за свет и за воду ста фунтами, которые не идут у меня из головы! то есть вопрос о бытии Бога остается открытым: ни до-казать, ни опровергнуть!

профессор взглянул на Карла испепеляющим взглядом, – мол, как он смеет ему возражать.

– да-да, ни доказать, ни опровергнуть! – с вызовом повторил Карл. – Вы можете смеяться над Богом и ре-

48

лигией, но вся ваша наука состоит из гипотез, обуслов-ленных нашим и только нашим аппаратом восприятия. Это не я, это опять Кант.

профессор помолчал несколько секунд и, смахнув, как соринку с лацкана, и Карла, и Канта, произнес с рас-становкой:

– Бог, если вспомнить Беккета14), – это огромная пу-стая серая башня с окнами, выходящими на безбрежную пустоту, – и Энн только сейчас заметила, что его губы шевелились, как два моллюска, беззвучно говоривших друг с другом.

– и вы верите этому Беккету? – возразил какой-то эстет среди биологов и, видимо, соперник светила. – ему, который считал собственные ветры? тоже мне нобелевский лауреат.

– Я верю Беккету – почему бы и нет, – и верю Вуди аллену15).

– он сказал вам по секрету, что Бога нет и быть не мо-жет? – перебил его кто-то. многие узнали в говорившем весьма образованного священника, сидевшего на Хри-стианском канале16), пока его не закрыли. и, хотя ученые мужи обычно ни в грош не ставят образованных теологов и называют их шарлатанами, у большинства слушателей вдруг притупилось внимание, и в разных концах зала на-род, читавший труды светила, широко его цитировал и из-ничтожал: «дешевка, не достойная серьезного автора…», «довольно перечислить тех, кого он хвалит…», «…некто из христианской семьи стал атеистом благодаря «семге со-мнения», то есть нашему дорогому ученому», шептал кто-то. и Энн удивилась, сколько оппонентов у светила. «Хо-рошо просоленный лосось, – подумала она. – надо будет сходить с тео в рыбный бар – он только что открылся».

– … религия играет в высшей степени разрушитель-ную роль в обществе, – гремел «дон», выводя Энн из

49

задумчивости. – Креационисты наводнили наши школы, и особенно зловещая роль в распространении зловред-ных и ложных идей принадлежит исламу! – и Энн опять перенеслась в другое измерение, думая о том, что она, в сущности, не знает собственного сына.

прошлой зимой Энн сказала полу по телефону, что безумно скучает о нем, что собирается в аргентину и уже заказала билет. «а я ждал тебя летом», поразил он ее своей реакцией. Он не хотел, чтобы она летела в Буэнос-Айрес. но почему?

профессор, наконец, собрал бумаги, торопясь на следующий доклад. – слава Богу, – закончил он свою речь, – в мире, свободном от Бога, есть еще люди, спо-собные заявить вместе с Байроном:

Я буду свой, свободный разрушительи сотворю себе загробный мир,презренный Бог…17)

– У тебя во время лекции были такие мечтатель-ные глаза, – сказала мэрион, – и такой спектакль в них разыгрывался – ты явно была не в позднем миоцене.

– да я все слышала, я могу повторить каждое сло-во. – и Энн заметила, что глаза у мэрион как у зверька, которого научили улыбаться.

– мэрион, Карл, послушайте, они готовят малую ре-волюцию в обезьяноведении, а мне казалось, сколько обезьян ни изучай, это не расширит наших знаний о них! обезьяний детеныш, даже если он вырос среди людей, не может стать человеком, правда? Зато возможен об-ратный процесс: человек среди зверей превращается в зверя, не утрачивая внешнего сходства с Homo Sapiens – права я или нет?

Карл не раз слышал разговоры о «диких детях» и о маугли, который продолжал ходить на четвереньках

50

и так и не научился говорить, хотя с ним занимались лучшие психологи, и объем его мозга в точности соот-ветствовал нормальному мозгу его однолеток.

– слышали, слышали! – закричала мэрион. – Была еще индонезийская девочка, которая потерялась и тоже выросла среди зверей, а потом нашлась, и родители узнали ее, но говорить она тоже не научилась.

– а сколько таких случаев известно еще с XIX века,– продолжала Энн, раздраженная тем, что она всегда в меньшинстве и что на кафедре мало кто разделяет ее взгляды. Был еще Виктóр18), – он думал только о еде, норовил ходить голышом в присутствии барышень, и выучил всего два слова. да что XIX век, – возьмите нашу Хлое, у нее еще в материнской утробе обнаружи-ли нарко-синдром…

– Энн, милая, ты так возбуждена, ты вся горишь, нет ли у тебя температуры? – и мэрион потрогала ее горячий лоб.

– со мной все оК, я просто стараюсь мыслить не-традиционно. похожие случаи учащаются. турецкие ученые уже обнаружили десятки детей из разных горо-дов и деревень, которые не говорят и бегают на чет-вереньках. может быть, лет через двести таких будет десятки тысяч!

– Я знаю, к чему ты клонишь: род человеческий вы-рождается, и мы уже превращаемся в обезьян.

– да, это изменение в структуре белка, и может быть… – ей пришло в голову, что каким-то образом ро-зовощекий «князь тьмы», – существо «на двух ногах и неблагодарное», помог ей сформулировать главный те-зис будущего доклада. Все они еще бились над причи-нами эволюции, а ей кажется, что ключ к ней – именно в явлении дегенерации, признаков которой уже не могут отрицать самые твердолобые материалисты. и, больше

51

того, эволюция, она почти уверена, началась изнутри, из чего-то не совсем материального…

– ты гений, Энн, я в тебя безгранично верю, – объ-явил Карл. – мы, с Божьей помощью, напишем историю человеческой расы и … историю ее вырождения!

– Конечно, напишем, а ты мне поможешь с филосо-фией… В албании петухи уже несут яйца, а киты, хотя это было очень давно, когда-то передвигались по суше, а потом утратили свои задние ноги. Как ты думаешь, что здесь за философия?

– Кто знает, может быть, и мы однажды потеряем свои конечности… Хотя это случится не скоро. – утеши-ла всех мэрион.

глаВа 3

…и окна небесные отворились…

те, кто жил в городке и в соседнем графстве, то есть у воды, еще надеялись и молили Бога о чаше, тем более, что многие еще не получили компенсации за прошлогоднее наводнение и жили в фанерных домиках без воды и канализации.

река за каких-то четыре часа вдруг вспухла, и, как сказал кто-то в коридоре Уни, вслед за дождем к ночи обещали сильный шторм.

«метеослужбы ошиблись», судачили те, кто еще дорабатывал положенные часы. «до лекции река вела себя спокойно и вдруг…», «Кто-то, где-то, может быть, в россии, манипулирует погодой и насылает на нас бед-ствие…»1)

и Энн не знала, ехать ли домой, где к ужину ожида-лась компания, или ждать указаний по местному радио.

52

они с Карлом и мэрион могли оказаться отрезанными от магистрали, и тео – где тео? – волновалась Энн.

– да ехать к тебе, тебя-то точно не затопит, а тео – молодой сильный парень, он не растеряется.

подъезжая к гавани и чувствуя на капоте крепчаю-щий ветер и дождь, затенявший косыми штрихами зло-вещий серо-лимонный закат над холмами, Энн крепко выругалась.

прилив уже был выше волнолома, и вода подби-ралась к дверям домов, рискуя разжечь дорожные сва-ры, такие же яростные, как звереющий шторм. «а вон там гроза!», крикнул кто-то в бейсболке, высунувшись из окна машины. «ну и молнии – видишь?». – «Это не молнии», ответили ему. «Это огонь! Вон какая дыра в крыше».

За пристанью меньше мили от дома водяные брыз-ги уже походили на гигантскую черную гриву, взметнув-шуюся из адской пропасти, и по радио дважды объяви-ли о наводнении.

– где тео? – вскричала Энн, едва взглянув на всю компанию в сборе. они сидели на кухне и пили ее кофе в ожидании ужина.

– тео звонил из лондона, он застрял в метро на Кингс-Кросс, и станцию закрыли, а потом все поезда между Брайтоном и Бедфордом отменили, и всех пас-сажиров доставили автобусом. он все еще едет.

– и дэвида нет, хотя о нем есть кому позаботить-ся…

– Жду вас к обеду и на всемирный потоп, – весе-ло сказала Энн, решив про себя: никаких разносолов, хватит с них спагетти и чая с печеньем. У нее была де-ревенская ветчина без консервантов и сидр – подарок фермера, друга покойного отца, но не отдавать же им все на съедение…

53

едва они с полли сварили огромную кастрюлю спагетти, приправив их помидорами с жареным луком, оливками и соусом карри собственного, Энн, приготов-ления, как в дверь позвонили. нет, это был не тео, это был полицейский, который неслышно подъехал в своем фургоне и вежливо попросил всех быстро собраться и ехать в школу: весь город эвакуируют.

– о танталовы муки! – воскликнул нил, который по-стоянно хотел есть и жевал резинку, чтобы заглушить голод. – почему же нас раньше не предупредили?

– нас предупреждали, но дело в том, что десять дней назад уже предсказывали наводнение, а оно не случилось. а теперь народ не поверил.

– неужели оставаться на месте так опасно? – на-стаивал мартин. – мы тут собрались поужинать, все го-лодные и, кстати, в прошлом году во время наводнения дом миссис монкриф не затопило.

– Быстро, быстро, – повторил бобби. – река вышла из берегов, я уже видел, как лебеди плывут по улице.

мартин залпом допил второй стакан вина, вожде-ленно вдыхая аромат карри с жареным луком, нил рас-терянно переводил взгляд с Энн на бобби, повторяя, как идиот: «воля Божья», и все, видимо, думали: ни зубной щетки, ни завтрака приличного там не будет, и два туа-лета на двести человек, как в советских коммуналках...

– поторопитесь, пожалуйста, вода прибывает, – сказал бобби, и, когда они гуськом выходили из дома, великая бездна уже разверзлась, дождь лил сплошной стеной, и черная вода бурлила у подножья холма, где стоял дом Энн.

– а где дэвид? его никто не видел? – крикнула Энн.– если мистер дэвид живет поблизости, – встрял

водитель, – его тоже отвезут в школу – или в комму-нальный центр.

54

из зарешеченных окон фургона можно было видеть, что дождь неожиданно прекратился и небо просветле-ло, почти озарилось по краям, будто солнце милостиво замедлило земное вращение, дабы каждый успел заме-тить грозные знаки того, что еще предстоит.

серо-сизые водяные столбы на набережной уже взлетали выше холма с домом Энн, приветливой розо-вой точкой все еще маячившего в конце дороги.

Ярившиеся валы, заливая низкий парапет вдоль мола, грозились смыть одиноко ждущие своей участи машины, стоявшие по самый капот в воде. и так не-весело было наблюдать отчаяние, разлитое повсюду и будто смешанное со слезами, пролитыми втайне от чужих глаз, что те, кто не совсем еще закоснел в гор-дыне и высокомерии, могли подумать: «творец, похоже, разыгрывал репетицию истребления жизни на земле, и может быть, скоро не найдется ни единого ноя с «непо-рочностью в роде своем»2).

– о-у-я-а! – пронзительно взвизгнула Хлое, тыча тонким длинным пальчиком в окно, и мартин с нилом, сидевшие позади нее, вдыхая аромат юности, внутрен-не съежились: Хлое, как чуткий зверек, предчувствуя ужас, подала сигнал бедствия.

мартин погладил ее по голове, нил засвистел мнимо-беззаботно: «Que sera, sera»3), полли силь-нее прижала Хлое к себе, но та все еще повизгива-ла и огрызалась, как пробующий силы львенок, и Энн было жутко смотреть на бессловесную девочку, на-помнившую ей маленького пола. он тоже повизгивал и топал ножками в ответ на ее шлепки, – мол, злая, нехорошая мать.

пол часто снился ей в последние месяцы, всегда маленький и всегда огорченный, будто не было у них счастливых минут. а ведь он был счастлив, хотя и рос

55

без отца. счастлив в марселе, когда бултыхался в синей воде и плавал с нею в надувной лодке, а потом носился и играл с собакой, валялся с ней на песке, издавая свой особый пронзительный звук. «Это радость жизни», – го-ворил он ей, совсем кроха, четырех лет от роду.

он прекрасно ладил с ее «бой-френдами», а они вслух восхищались его талантами. Это они внушили ему: он – самый красивый, самый умный и храбрый, он может покорить Эверест, стать писателем, ученым…

* * *

– то ли еще будет,– приговаривал дэвид, пробира-ясь сквозь тесно поставленные столы и стулья, – не-бесные громы и огонь с небес, – да-да, нас поразит не-бесный огнемет.

Встреченный дружными приветствиями, дэвид объявил всей компании, что его чуть не отвезли в ком-мунальный центр, но он знал, куда ехать, ведь школа была рядом с домом Энн. и хорошо, что здесь народ, он сможет всех пригласить на воскресную проповедь, – Бог даст, скоро прилетит ворон с масличной ветвью.

– о чем проповедь? – поинтересовался известный многим «большой сыр» 4) из местной адвокатской кон-торы. – о том, что нас ждет 11 сентября? 5) Когда это случилось, я сразу подумал: если Бог существует, он должен быть садистом или террористом.

– В самом деле? Вы считаете, Бог направлял дей-ствия угонщиков или тех, кто за ними стоял? то есть они были безвольные куклы? но моя проповедь не об этом. – дэвид хромал на обе ноги, но был спокоен и даже хо-лоден с виду, и только молодой блеск в его огромных, как блюдца, карих глазах выдавал душевную молодость и одержимость.

56

– Это тот клирик, у которого были неприятности с горсоветом? – тихо спросил некто в шортах и линялой клетчатой сорочке.

– о да, – подтвердил местный Крез. – Я слышал, как он говорил с амвона: «мы движемся к каменному веку, мы – хуже гуннов». и призывал к нетерпимости.

проводив дэвида, как патриарха, в учительскую, Энн с Карлом сидели молча, вслушиваясь в яростную симфонию ливня и ветра, швырявшего брызгами на оконную раму.

Энн знала: многие, особенно из так называемого «общества», чурались его спутанных длинных волос и тележки, с которой он всюду колесил. «и куда ты всег-да спешишь, – поддразнивали его уличные сплетники, – тебе и пинту пива выпить некогда», на что он отвечал обидчикам: «моя жизнь размеренна, как у носорога – или как у мыслителя».

оказалось, Карл, пока его заливало, сидел на чер-даке, забравшись в шкаф, и, как рене декарт в печи, обдумывал свою философскую систему.

– Какую систему? – спросил кто-то, фыркнув.– а, – отмахнулся Карл, – систему сведенья все-

го этого дерьма к терпимому количеству. Задача, скажу вам, величиной с монблан.

– понимай, как знаешь, – засмеялась Энн.ее снисходительность к Карлу часто уступала ме-

сто почти благоговейному чувству и тому ощущению зависимости, которое внушал ей покойный муж. Кто еще, кроме мужа и Карла, мог объяснить ей на паль-цах тайные пружины власти и преступную деятельность правителей «под покровом гуманистического тумана»... она все сильнее ощущала этот туман, гнилой и серый, в котором вянет плоть и самая душа ее страны умирает. ей нравилось, что Карл, как и она, не любил америку,

57

считая ее оплотом цивилизованного варварства, волны которого доходили до европы.

Услышав про «дерьмо» в терпимом количестве, местный визионер с седыми бровями и седой бородой, в углублении которой гнездились, как вишни в сливках, пухлые красные губы, вдруг дико захохотал и поднялся с места, всем видом показывая, что он считает Карла глупцом или идиотом.

«Большой томас», как его называли с намеком на его малый рост, был знаменит своими видениями во сне и состоял на учете в психиатрической клинике, хотя сейчас он, как все нормальные мужчины и до потопа, и во время, раздумывал о том, как подхлестнуть свои вялые эротические восприятия – без крайних мер на-подобие виагры. Бог уже давал ему инструкции, когда он задремал после стаканчика в своей пахучей муници-пальной квартире, как вдруг явились «грубые люди» и увезли его в школу.

– В семь-восемь часов вечера у меня обычно самые пророческие видения, – объяснял он какой-то участли-вой даме. – а что, если я выкрашусь в шатена или блон-дина? может быть, люди прислушаются к моим пред-сказаниям?

– пророку пристало быть седовласым, – неуверен-но заметила дама. – а впрочем, сейчас так хорошо кра-сят – вы сразу двадцать лет сбросите.

– а я заставлю их меня слушать, седой я или шатен, они поймут, с кем имеют дело… Вот, я могу приказать солнцу: «Эй, слушайся моих приказаний!» и облака, по команде, замкнут этот проклятый дождь. – и он хлопнул стаканом по столу в знак своей нешуточной миссии.

Всех уже обносили чашкой чая с кексами, мужчины по соседству откупоривали бутылки вина и пива, пред-

58

лагая соседям, и напряжение, сковавшее всем язык, чуть-чуть ослабло.

– Вы не собираетесь вещать нам о неутолимой ду-ховной жажде? – спросил дэвида юрист, брезгливо жуя сэндвич.

– да уж нам бы только не промокнуть, – вздохнул дэвид. – Кстати, теперь жаждущие христиане могут причаститься истине Христовой прямо в пабе. да, пусть примут мои поздравления. Верующие, видите ли, жела-ют выпить пинту и тут же, на месте, помолиться – вы-полняют указания архиепископа лондонского о нефор-мальном стиле службы. некоторые служители церкви ходят по домам и предлагают выпить – вместе с при-частием.

– «Вместе» или вместо?Визионер тем временем любезничал с барышней и

хвастал: – Я могу растянуть мой язык и достать им до виска. Хотите, покажу? – потом он вдруг встал и рас-пахнул окно – хотел увидеть, не послушались ли его об-лака, – взметнув на столы фонтан брызг и моментально проветрив спортзал.

рев и свист шторма за домами на набережной, опи-сав круг, под напором ветра с двойной силой возвра-щался к убежищу, где они сидели и пили чай – назло всем стихиям. Вдали были слышны крики, рычание бук-сующего мотора и приглушенный гул вертолета.

– Закройте окно! – закричали отовсюду, забыв про обычное «пожалуйста».

Хорошо, что пол не приехал, подумала Энн. он бы наверняка попал в историю, его всегда было трудно в чем-нибудь убедить. она плохо представляла себе, что может твориться в аргентине, – может быть, та-кая же преступность, такая же наркомания. В газетах писали, что там, как и в Бразилии, возможна вспышка

59

смертельной тропической болезни, настигающей жертв каждую минуту, или эпидемия тропической лихорадки, вызванной москитами и известной еще как «дробящая кости лихорадка». пол не звонит ей, хотя это уже было раньше. однажды он мучил ее молчанием полтора года, и она собиралась разыскивать его через интер-пол. оказалось, он влюбился, а потом хандрил после разрыва.

– и долго мы тут просидим – день, два? – плачущим голосом спросила вдова убитого в прошлом году свя-щенника. – Я только что дом отремонтировала и долги еще не выплатила, а проценты растут. – Это была та храбрая дама, грозившая убийце игрушечной саблей, а он хладнокровно вонзил священнику нож в сердце, а по-том сел в саду и выкурил сигарету.

– ю-э-и-и! – истерически громко завопила Хлое, и ее нежный голос задрожал от ярости, совсем как у пола в детстве. до этого она пыталась объяснить что-то матери, показывая пальцем туда, где сидел мартин, а полли не понимала, что ей нужно.

– Хотел бы я знать, отчего бывают такие аномалии, – тихо сказал Энн местный садовод, славившийся свои-ми розами без шипов. – она ведь слышит, правда? то есть она не глухонемая? Я, как селекционер, знаю, что иногда из-за плохих мутаций самые распрекрасные че-ренки не прививаются и не дают цветов.

– да, речь – это то, что отличает нас от животных, – с готовностью отозвалась Энн. – У всех прочих тва-рей – язык, и только у нас – речь. случаи потери речи учащаются, иногда даже за одно поколение.

– а тут еще так называемая «видеотия» надвига-ется, не так ли, – новый вид «идиотии». Воспитываем детей не на текстах, а на картинках. У меня у самого внук не может выстроить длинное предложение, и пси-

60

хологи говорят, у «компьютерных» детей уже изменения в мозгу происходят…

Ветер свистел в щелях потолка, и, как сказал учи-тель, работавший в этой школе, они и не подозревали, что в потолке такие щели. «пожалуй, так и крышу может сдуть», сказал кто-то преувеличенно весело.

стены, на вид капитальные, старой постройки, подрагивали в такт наскокам ветра, и крыша гремела, будто кто-то топал по ней коваными каблуками. В воз-духе опять зависла тревога, захныкали чьи-то дети, не желавшие засыпать, и только визионер возлежал, как у себя в постели, на матраце под двумя баскетбольны-ми сетками – в предвкушении транса.

принесли коричневый суп с хлебом. одни похлеба-ли из вежливости, без конца благодаря организаторов, другие не притронулись – нервничали, теряли аппетит.

свет вдруг погас, и вся декорация обратилась в «черную дыру Калькутты»6). Безупречно причесанная дама в сером – классная руководительница – тут же об-несла всех свечами и обратилась к собранию: «спать будем или общаться?», получив дружное: «общаться».

– Я не визионер, – сказал подтянутый диккенсов-ский персонаж с палкой, – но мне кажется, именно сей-час в моем доме орудуют воры.

– да пусть всё унесут, лишь бы не убивали, – ска-зала вдова священника. – моего мужа как раз во вре-мя наводнения убили. мы переносили вещи на второй этаж, а он ворвался и без всяких причин набросился на него – семь раз всадил нож. скажите: разве это люди? нет, это зверье. наркотики делают их зверьем…

– абсолютно с вами согласна, – сказала Энн. – при-глашаю вас принять участие в исследованиях. а двое французских студентов? двое скотов-наркоманов связа-ли их, нанесли им двести пятьдесят ножевых ран и подо-

61

жгли их квартиру, чтобы замести следы, все ради трехсот фунтов7). Это не люди, это совершенно новая порода, выведенная с помощью героина и кокаина. стыд и позор Британии, – тем, кто ею правит! стыд и позор!

Все головы повернулись к ней и к Карлу, хотя мно-гие в городке знали об этой истории.

– таким полагается смертная казнь, – сказал кто-то.– а маленький пит? – сказала жена почтальона, с

интересом слушавшая разговор. – сексуально исполь-зовать и пытать годовалого ребенка! ломать ему ребра, позвоночник! и его собственная мать спокойно все это наблюдала8)… да таких только повесить, четвертовать и утопить! они не люди, это точно, но они знали, что делали, хоть и были наркоманы…

– Я не согласен! – выкрикнул откуда-то нил. – ми-лость Божия распространяется на все живущее. Бог есть любовь, и мы должны молиться за убийцу препо-добного джона, и за всех убийц и преступников!

– Я собираюсь убить свою женушку, – сказал мест-ный парикмахер. – она изменила мне с черным – слиш-ком многого хотела. ты, парень, помолись за меня за-ранее, оК?

– наркотики надо запретить, – сказал пожилой школьный учитель. – Вместо этого правительство пре-ступно переводит их из одного класса в другой9) – нам всем на погибель.

В дверь позвонили, и вскоре на пороге возник весь мокрый и побитый бурей тео – прямо из лондона. по-искал глазами Энн, протиснулся к ней с виноватым ви-дом.

его подвезли в фургоне, и они чуть не увязли в воде – хотели уже забраться на крышу. Все дороги в Эссексе были закрыты, и даже метро работало только на выпуск…

62

– а вы тут как? не так уж плохо, правда? – и Энн опять заметила: было в его манере что-то вкрадчивое, будто перед ним смертельно больной ребенок или ра-неное животное.

«Я старею, – подумала Энн, – а он чувствует, что всем нравится, и мне в том числе, и щадит мое само-любие».

– ну, расскажи, чем занимался в лондоне. Везде побывал и все повидал за один день?

– да, повидал и передумал многое. У меня, знае-те, быстрый ум, и то, что ваши блестящие профессора делают за месяц, я делаю за день! Я не вундеркинд, я просто умею сосредоточиться и думать, куда бы меня ни занесло.

– В этом смысле вы отличаетесь от моего сумас-шедшего соседа, который сказал мне: «Я никогда не думаю, а если думаю, то ни о чем», – и мартин сейчас же возник из глубины зала, лишь стоило тео усесться рядом с Энн.

– так вот, – продолжал тео, – ваше северное море надо бы назвать «морем безумства», и, как я читал в двух путеводителях, изданных в аргентине, «туристу англича-не могут показаться весьма странными и даже сумасшед-шими». причина, я думаю, не в том, что они – островитя-не, отделенные от остальной европы, иначе то же самое случилось бы и с жителями других островов, а ведь не случается. Вы – особенные, ни с кем не сравнимые!

люди, дремавшие там и сям, кто сидя, кто лежа на полу, зашевелились, явно прислушиваясь к разговору, и тео почти зашептал Энн на ухо, что было не слишком галантно по отношению к мартину:

– лондон поразил меня не так сильно, как сведе-ния, которые мне удалось добыть – за один день! ста-тистика ошеломляющая…

63

– да где ты ее достал? – не поверила Энн.– да она просто плыла мне в руки! сидел в пабе на

оксфорд-стрит, угостил парня пивом, парень – студент, изучает экономику…

– и что дальше?– дальше я рассказал о себе – чем занимаюсь и

почему, купил ему ростбиф, – парень голодный был и без денег, ну и … он позвонил приятелю, а тот изуча-ет психиатрию. Короче, привели меня в компьютерный центр, открыли файлы, распечатали… Энн, тут – остров сумасшедших… – он поискал в рюкзаке.

– Вот, читай сейчас или потом… членовредитель-ство и самоубийства у детей, не говоря о студентах, пят-надцать процентов населения слышат голоса, у одного из шести – клиническая депрессия, двадцать процентов женщин – душевнобольные… и, как мне сказали «по секрету», число этих аномалий гораздо выше! о, я так устал, и есть хочу.

– оК, сейчас тебя накормят, и не повторяй так ча-сто, что ты «на острове сумасшедших». мы не любим, когда о нас так говорят, особенно иностранцы. и я тоже могу обидеться. В конце концов, это моя страна – как ты смеешь… – она осеклась, а тео улыбнулся виноватой улыбкой и сказал: «простите».

– Впрочем, спасибо, – добавила Энн, стараясь за-пихнуть объемистую кипу в сумку. – спасибо за усилия, но я ведь тоже не tabula rasa10), тоже кое-что знаю. Вопрос не в том, чтобы собрать факты, главное – как установить причины. В конце концов, мы все слегка тро-нутые и, как цитировал нам доктор психологии, я еще студенткой была:

идите послушайте, и я покажу вам на пальцах,что весь род людской – богачи, бедняки –

все безумцы.11)

64

– Кстати, зачем ты так для меня стараешься?– пол рассказывал мне о вас – про ваши исследо-

вания, – ответил тео не сразу, смахивая крошки от сэнд-вича со стола. – Вы сказали: «причины» – вот именно. Я ведь тоже хочу знать причины – и следствия. мы с полом работали с наркоманами, мы видели, что с ними происходит. но я не генетик, у меня нет ключа, я – всего лишь химик. Кстати, там, в бумагах, есть формулы – мо-жет быть, пригодятся.

– о наркоманах говорите, о наркотиках, – вмешал-ся Карл, внимательно слушавший тео. – сейчас они, – я имею в виду наемных борзописцев, – больше пишут о «древней культуре галлюциногенов», о древних инках, ацтеках, – о том, что народ чуть ли не с адама и евы травился наркотиками.

– они лгут, – возразил тео. – тогда наркотики при-нимали для духовных, религиозных целей – и знали меру. о, какой шедевр я видел в «тейт»12), – обратился тео к Энн, будто не желая продолжать тему. – Какой-то парень утыкал лошадиный – или обезьяний – череп бриллиантами – на пятьдесят миллионов – и получил за него сто восемьдесят миллионов, конечно. искусство делается новой формой ростовщичества… Я думаю, «шедевр» скоро отправят в швейцарский банк, на тот случай, если все ваши банки лопнут. Я подумал: в мире финансовый кризис, а дельцы от искусства неплохо за-рабатывают – и оплачивают работенку…

– Я думаю, скульптор из той же команды, что учит свиней играть в футбол – для улучшения качества мяса, – улыбнулась Энн, заметив мэрион. та сидела на полу, вер-нее, на кончике чьего-то матраца, и не сводила глаз с тео.

– душевные болезни, конечно, отражают состояние общества, – сказал Карл. – они – признак вырождения. Хотя, мне кажется, вырождение начинается с фило-

65

софии. Возьмем нашего великого философа обезьян джона стюарта милля…

– а почему он – «философ обезьян»? – обиделся за милля мартин. – милля считают образцом англий-ского характера.

– потому что, несмотря на все его призывы к мо-рали, разуму и здравому смыслу, общество восприня-ло все наоборот, а теперь, как всем очевидно, обезьяна осмелела и возглавила победное шествие к … новому мировому порядку.

те, кто еще дремал, окончательно проснулись, раз-буженные философскими выпадами Карла, тем более, что уже светало, и кто-то спросил: «а почему мы вос-приняли все наоборот?»

– а потому, что система милля, – крикнул ему Карл, – это система без Бога, призванная внушить идею за-конности, порядка и всеобщего счастья, – то есть всего того, что не может существовать без идеи Бога как свое-го основания. атеизм-то мы усвоили, но вместо порядка наступил всеобщий бордель, в котором мы сейчас об-ретаемся.

– Я совершенно не согласен, – поднялся со сво-его надувного ложа юрист. – почему же порядок и мораль не могут существовать без Бога? Ведь это все равно что поставить землю на трех китах. Бога нет и быть не может, как доказали наши ученые, Бог – это иллюзия, и он вовсе не «велик», как считают мусульмане. Я бы…

– о, я уже вижу, кто ваши любимые авторы – энер-гично перебил Карл. – Я бы всех этих шарлатанов цику-той напоил – за развращение народа… да-да, шарлата-ны и высокомерные невежды, – повторил он в ответ на протестующий жест юриста.

– но великий Эйнштейн …

66

– да кто сказал, что он – великий? Все они же. «Ве-ликий альбе-е-рт», –протянул он блеющим голосом. – он и физик, и теолог, и музыкант – куда до него имма-нуилу Канту. никто не скажет: «великий Кант» – кроме меня …

– а вы считаете, Бог существует? – спросила моло-денькая девушка, до сих пор тихо сидевшая в уголке, уткнув голову в колени.

и Карл еще сильнее воспламенился и заговорил, обращаясь ко всем – никто, кроме визионера, уже не спал: – Конечно, существует – должен существовать, иначе все – и мир, и жизнь на Земле, не имеют абсолют-но никакого смысла, и все мы, – если мы, конечно, не обезьяны, – должны покончить с собой. – и продолжал, несмотря на смешки и хохот: – Как я недавно сказал в ученом собрании, великий Кант доказал, что бытие Бога нельзя опровергнуть, ибо здесь граница нашего разума. поэтому высокомерные жрецы науки не только – шар-латаны, они … – он подыскивал слово, – они просто стервятники, которые должны питаться дерьмом, чтобы их перья блестели. они и нас заставляют поститься на этой диете …

он перевел дух; местный аптекарь со стрижкой «ре-тро» на прямой напомаженный пробор встал во весь рост, театрально воздел вверх руки и, не обращая внимания на гром с крыши, воскликнул: – ни-ког-да не слышал та-кого длинного перечня нелепостей, разве только от…

– погодите, я еще не кончил. до Канта Вольтер заявил: «если бы Бога не было, его надо было бы вы-думать». но никто, кроме Канта, не показал так досто-верно, что совершенно необходимо быть убежденным в бытии Божьем, но не столь же необходимо доказывать его. он, величайший философ, признанный всеми ев-ропейскими нациями, – кроме нашей, – заявил: «Я хочу,

67

чтобы был Бог, хочу свободы и бессмертия, без них моя жизнь теряет всякий смысл».

– постойте, – перебил юрист, – мы живем в сво-бодной стране, так что пожелание Канта выполнено без Бога. что же до бессмертия, то зачем нам оно? Я так устал от жизни, от стихийных бедствий – я с радостью буду компостом для урожая.

– Хотите, чтобы вас слопали черви? – переспросил Карл.

– а почему нет? мною будет питаться дерево или растение – я не мыслю себе лучшей участи.

– а это потому, что мы – самый не-метафизический народ в мире. У канадских эскимосов гораздо больше метафизики в голове, чем у нас. мы верим лишь в то, что можно пощупать, или, впадая в другую крайность, живем в воображаемом мире. Философ Беркли с его «esse est percipi»13) – для нас большой авторитет, и, если проецировать его философию на наш век, «нечто существует лишь постольку, поскольку оно мелькает на экране телевизора»...

Карл говорил, наслаждаясь стройностью своих умозаключений и не замечая, что его слушает лишь та девушка, которая спросила его про Бога, да и она ти-хонько встала и пошла «прогуляться».

Кто-то дал ему сэндвич с сосиской – в благодарность за лекцию, и он принялся за него, бормоча себе под нос, не та ли это линкольнширская сосиска из «Weather Spoon»14), получившая золотую медаль свиного Комите-та15) – не дай Бог ее еще раз попробовать…

народ, не зная, что делать – ложиться спать или вставать, совсем приуныл и, под немолчные каскады ливня теперь пошли сплошь траурные разговоры. Вдо-ва священника беспокоилась о затопленном кладбище, где истлевал весь ее род, не внимая утешениям аптека-

68

ря, по словам которого, через двадцать лет все кладби-ща будут переполнены и старые могилы примут новых покойников …

Вдруг Энн, задумавшись о сыне, различила в даль-нем углу спортзала мартина с Хлое на коленях и была так ошеломлена, что мартин, приняв телепатический сигнал, тут же отсадил ее. «да пусть тешится, – поду-мала она. – для них теперь чем проще, тем лучше», – и вспомнила его изречение о бутоне, который милее и слаще розы в цвету.

– Энн, – тихо позвал тео, склонившись над ней, и она вздрогнула: опять этот взгляд врача, который может убить больного единственным словом. – пока вы дре-мали, я говорил с людьми, слушал их истории. Вот тот человек, который мнит себя пророком, оказывается, си-дел за убийство, и знаешь, какая причина? наркотики. – и тео заговорил о гибельности наркотиков, – всех, без исключения, о том, что, раз начав, наркоман не может остановиться, он способен убить себя, друзей, родите-лей и … – он замолчал, пытливо глядя на нее.

– и дальше что? – едко спросила Энн. – Я никогда не пробовала наркотики. У нас на вечеринках всегда их предлагают, но к счастью, насильно не запихивают. За-чем ты мне все это говоришь?

– меня просто поразили некоторые факты – в гол-ландии пока до этого не дошло. ты, конечно, слышала про то, как курильщик конопли сто раз пырнул ножом соседа, как чернокожая мать убила своих двух детей – она была наркоманкой! таких случаев – сотни, если не тысячи …

– Я, в общем, знаю суть проблемы, я сама занима-юсь плохими мутациями у животных, и мне всегда ка-залось, что наш Уни, вместо того, чтобы преподавать дизайны женских бюстгальтеров, лучше бы расширил

69

исследования о гибельности наркотиков. и все-таки, тео, ты приехал в мою страну – навестить меня. но почему один, без пола?? а теперь мы все оказались в чрезвычайных обстоятельствах. ты слышал, что есть жертвы? девять человек погибло. и именно в этот мо-мент ты исчезаешь, заставляешь меня волноваться. а если бы ты утонул по дороге – что бы я делала? что бы сказала твоим родителям? а теперь ты вдруг решил мне «помочь», – может быть, станешь моим секрета-рем? Я знаю, что британцы сходят с ума от наркотиков – все это знают.

… и никто ничего не делает! Больше того. Власти до недавнего времени вообще отрицали всякую связь наркомании с преступностью – по наущению советни-ков, конечно. ты представь: в стране около трех милли-онов только зарегистрированных курильщиков конопли, а на деле их в два раза больше! половина подростков либо пробовали наркотики, либо уже пристрастились. они курят «сканк»16) и делаются психопатами и убий-цами!

тео был так возбужден, будто это касалось лично его самого, и Энн уже чувствовала раздражение и к тео, и к предмету дискуссии.

– мы делаем все, что можем, и власти тоже не без-действуют, как ты считаешь. не воображай, что мы тут си-дели и ждали тебя, чтобы объявить войну наркоманам.

– наркотики, – вставил аптекарь, явно скучая без собеседника, – это наш образ жизни. У всех депрессия, видите ли, все делаются злыми, агрессивными. многие принимают наркотики для общения, просто чтобы вы-носить друг друга … Вы смеетесь, а ведь это правда! парень примет кокаин – и добреет, чувствует сострада-ние… наркоманы сейчас получают наркотики по рецеп-там – я сам их отпускаю.

70

– Энн, прости, если я скажу тебе то, что должен ска-зать, но … – взглянув на аптекаря почти враждебно, тео вдруг стал совсем красный, как от стыда, – ему-то чего стыдиться, подумала Энн, – и продолжал: – Эти люди, они совсем психотики, они гибнут, а преступные советники, знай, расхваливают благородные свойства героина…

– Благотворные, – поправила Энн.– да, благотворные, и еще они думают, что «экстази»

и лсд надо перевести из класса «а» в класс «Б»!17) Я, по-нимаешь ли, скрежетал зубами, когда те двое из паба по-казали мне сводки и заявление доктора шапиро о том, что «нет надежных свидетельств» о пагубном влиянии «экста-зи» на человеческий мозг! Как ты это считаешь, а? В моих материалах ты найдешь документ о влиянии конопли на человеческий мозг, – так не тем ли пагубнее влияет «экс-тази»? Короче, не кажется ли тебе, что тут заговор, – за-говор против народа? Я просто знаю их почерк – в моей стране у них абсолютно та же тактика.

– о, я это однажды слышала – двадцать три года назад. и ты туда же … тео, милый, если у тебя в го-лове заговор, ты должен бежать отсюда поскорее. мой покойный муж все твердил о заговоре, пока не исчез в гималаях.

аптекарь опять вернулся, желая послушать «умные разговоры». помада на его проборе стерлась, и теперь волосы торчали, как у школьника.

– а мы только что слышали по радио: ветер стиха-ет, вода начинает спадать, и есть надежда, что к концу дня мы отсюда выберемся. – раздались «ура» и не-стройные хлопки, вслед за чем возник визионер и тор-жествующе объявил:

– Я же говорил – по моему велению тучи удержат свои воды. и еще, пока вы тут сообща не давали мне спать, я видел господа …

71

– мне нравится с тобой разговаривать, – сказала Энн тео. – и ты мне очень напоминаешь пола. Вы даже внешне похожи, и оба такие живчики.

едва заметная тень мелькнула в его синих глазах и залегла в углах выразительных губ. он был так хорош в этот момент, будто борясь с собой и подавляя какой-то порыв или сильное желание высказаться – или просто быть с ней накоротке?

– мне все-таки не ясно, что удерживает пола в ар-гентине и на какие деньги он собирается жить. ты же говорил, что вся эта возня с наркоманами – на добро-вольных началах?

тео помолчал, собираясь с духом, и сказал, может быть, не совсем то, что у него на уме: пол начал малый бизнес – книги продавал, и не смог выехать.

– он мне про это не говорил – и почему у него всег-да были от меня тайны?

– Энн, скажи, как случилось, что вы не виделись шесть лет? он повзрослел без тебя, он изменился, и во-обще за шесть лет столько всего может случиться …

– иногда годы летят как недели, – я и не заметила, что прошло шесть лет. и ведь это он меня бросил, а не я его. а я – я работала и ухаживала за своим больным другом. Когда ему стало совсем плохо, мне пришлось жить в его доме. потом он умер – оставил меня с нерв-ным срывом.

– и у пола была депрессия, я бы сказал, клиниче-ская.

– но почему? до изабель у него была другая под-ружка, и с ней у него не сладилось, и, я помню, он долго после этого хандрил. говорил, что все они – шлюхи.

– Я думаю, не все. что бы я сделал на его месте… пошел бы выпить – с кем-нибудь, искал бы неиспор-ченную – есть же такие, – в библиотеках, на фермах,

72

наконец. но пол был другой, он любил повторять: чтобы испытать прочность веревки – сам на ней по-весься. помню, в первый же день приезда в амстер-дам он пошел в квартал проституток, и потом был под впечатлением.

– Я никогда за ним ничего такого не замечала, – не-искренне сказала Энн и прикусила язык: ведь когда он уехал, он был еще мальчишкой. – но ты же не будешь утверждать, что он …

– да нет, он пошел из любопытства – просто по-глазеть. Кстати, у него было столько талантов, – писал стихи, играл на пианино – это ведь вы его научили? он рассказывал, как вы его «воспитывали», хотя это пошло ему на пользу.

– Выходит, я плохо его воспитывала, – огорчилась Энн. – может быть, не буду спорить. мне всегда не хва-тало терпения – хотя я очень старалась. мы читали с ним шекспира, данте, Библию. он не рассказывал, как я заставляла его читать вслух Ветхий Завет – в каче-стве наказания? а его тошнило от этого. и он терпеть не мог учить ноты, но, в конце концов, выучил и даже играл Бетховена.

– Бетховен – это очень здорово, – заметил тео, – но от такого воспитания часто остаются шрамы.

– Жизнь всегда оставляет шрамы, весь наш опыт – это один глубокий некрасивый шрам.

народ, позавтракав сэндвичами с минеральной водой, мог, наконец, отдохнуть от «группового секса скелетов на крыше», как кто-то неудачно пошутил, и забыться. мартин хотел рассказать Энн что-то «пи-кантное», но она, измучившись от ночных разговоров, прилегла на матраце рядом с мэрион, которая слад-ко грезила, закутавшись в сон, как в одеяло, – может быть, видела во сне тео.

73

проспала часа два или больше, пока сон не пере-шел в полудрему, а потом в сны наяву.

…розовое тельце пола с ямочками на крохотных ручках, и весь он такой крохотный, – был бы жив муж, он бы убаюкал его на ладони… необычайная чувстви-тельность пола, его с детства осмысленный взгляд, его истерические слезы радости, когда он впервые увидел ее после долгого перерыва в больнице. он совсем кро-ха, но уже пострадал. и она всегда так пугалась при мысли о больнице. Вот, она опять в панике: ее малыш весь горячий, ему трудно дышать, животишка ходуном ходит – у него приступ астмы. «где мой папа?» – спро-сил он четырех лет от роду, – и она не сразу нашлась, что ответить. Это был его первый шрам.

* * *

– Энн, вставай, мы уходим, – тихонько погладили ее по голове. мартин сидел перед ней на корточках, умытый и свежий, как фуксия у нее в саду …

народ разбредался лениво, спросонья, предчув-ствуя сизифов труд по осушению разоренных гнезд. Кто-то свистел с фальшивой беззаботностью, юрист по-шутил: «Вероятно, один только гиппопотам хорошо себя чувствует, даже если дом хозяев затопило».

– да-да, – объяснила мэрион тео, – тут семья жи-вет по соседству, они брошенного гиппопотама приюти-ли и живут вместе. гиппо бродит вокруг дома, ест за их столом и может выпить пинту пива, ха-ха.

– Хотят, чтобы о них писали и говорили по радио, – мрачно заметил кто-то. – Журналисты там пасутся …

– а я бы от страха умерла – от одного только вида, – женственно призналась мэрион.

74

– сходят с ума и тем счастливы, – сказал аптекарь. – Хотя соседи вовсе не так счастливы – гиппо, говорят, слопал их урожай в саду, и какой-то фермер грозился пристрелить его – он всех коров распугал.

Все разошлись, тео заботливо вел дэвида под руку – в сторону такси, и Энн вспомнила, что дэвид, как мно-гие клирики, – член комитета по борьбе с наркоманией; значит, будет им на что пожаловаться друг другу. «Бич Божий продлится, если мы погрязнем в грехах», – крик-нул кто-то вдогонку дэвиду противным жидким тено-ром, и дэвид помахал ему рукой. и мэрион убегает, по случаю нерабочего дня, на сеанс маникюра, педикюра и шведского массажа. она была из тех, кто считал, как «какой-то русский», что можно быть «не без способ-ностей и думать о красе ногтей – на ногах»18). только мартин, крепко ухватив Энн за локоть, намеревался идти к ней – есть спагетти.

глаВа 4… A savageness in unreclaimed blood Of general assault (?) *

W. Shakespeare. Hamlet. Act II, Sc. I 1)

розовый дом стоял почти не тронутый стихией, и машина в гараже была цела, и только снаружи послед-ние струйки сбегали вниз по желобам. но дверь в дом была открыта, и у порога лежала мертвая крыса.

* Вопросительный знак – мой (Примеч. автора)

75

Энн со свечой бросилась в спальню, хотя лимонный тусклый рассвет почти выгнал тьму из всех углов дома. поворошила в ящиках: все тут, и ключ от сейфа на ме-сте… нет, лэптоп исчез и шкатулка с дешевой бижутери-ей, и – кто бы подумал – картина с неандертальцами.

– Бастарды, – выругался мартин, – ничего не бо-ятся! иногда мне кажется, нам нужен саддам Хусейн, земля ему пухом, он один мог бы спасти нас.

– глоток кислорода! – закричала Энн, чувствуя, что ей жаль одной лишь картины.

– Вон отсюда, и поскорее, – да пусть всё унесут, – и обойдешься без спагетти.

– Как насчет прогулки по холмам и ужина в рестора-не? – спросил мартин, собираясь отпраздновать «схож-дение воды с лица земли».

– гм, «на холмах»... но они все побиты дождем, до-рожки мокрые и скользкие. и какой ужин – в ресторанах ведь тоже нет света.

молчаливые рыжие холмы теснились впереди за автострадой и, казалось, жались друг к другу, ища со-чувствия. одинокая корова брела в сторону подлеска, роняя лепешки и оглядываясь на Энн с мартином.

– а вот это – мой лучший друг, – сказала Энн, пока-зывая на большое молчаливое дерево, которое стояло, одно во вселенной, и молилось создателю.

– почему ты не носишь каблуки? – спросил мартин, слегка ревнуя ее к дереву. – разве можно скрывать та-кие стройные ножки.

– У меня другое в голове. и не гони так быстро, по-жалуйста.

– Я воспитан стадом лошадей, видишь ли. а что у тебя в голове? Я никогда не знаю.

– Значит, ты кентавр, – задумчиво сказала Энн. – и ты хочешь, чтобы я носилась с тобой рысью – на каблу-

76

ках … Я думаю о сыне, – кажется, мне придется лететь в аргентину. и еще думаю о том, почему Хлое оказа-лась у тебя на коленях. она же еще ребенок.

– Вот именно. Я просто хотел приласкать ее – как отец. очень странное существо эта Хлое. мне кажется, она все чувствует не так, как мы… – он хмыкнул. – Зна-ешь, пока я держал ее на коленях, она, на глазах у ма-тери и нила, пыталась расстегнуть мне ширинку.

– Хм, хм. и…? что дальше?– а потом ты увидела нас и… мне стало стыдно.

так что розовый бутон уже с червоточиной. и в любом случае ты – королева роз на розовой плантации.

посреди дороги желтела собачья куча, в которую кто-то, тоже празднуя «схождение вод», воткнул британ-ский флажок с надписью: «это наше искусство». а затем мимо них просвистел велосипедист на одном колесе, и Энн сказала: – Этот сумасшедший – как ворон с оливко-вой ветвью. Значит, потоп и в самом деле кончился.

– а почему ты не красишь ногти, скажем, в синий цвет? – спросил мартин. – Это очень необычно.

– да, – рассеянно ответила Энн, – как и подоба-ет покойникам. Знаешь, у меня какое-то предчувствие, и гороскоп был плохой. что-то со мной произойдет, от чего я не скоро оправлюсь.

– Я думаю, это все о том, что ты скоро выйдешь за меня замуж.

– Замуж? а кто говорил, что брак – это последнее убежище неразвитого сердца?

глаза у мартина приняли наивно-обиженное выра-жение, и Энн знала, что он скажет дальше.

– Я уже собрался покупать обручальные кольца и, если хочешь, я женюсь на тебе хоть завтра.

он уже не раз ставил вопрос о женитьбе, но когда доходило до дела, начинал рассуждать о «психологиче-

77

ской сложности характера вкупе со сложностью жизни». пейзаж души мартина напоминал Энн картину, напи-санную шизофреником: ярчайшие лиловые и голубые цвета, что-то выхвачено из жизни, но все в целом – фан-тазм, труп посреди сталагмитов.

– да, я давно мечтал на тебе жениться, Энн, душеч-ка. меня только одно смущает: жизнь так запутана, да еще этот чертов апокалипсис. посмотри, – он кивнул на рухнувшую крышу дома. – Эти люди не оправятся еще десять, двадцать лет. а море все еще вспухшее.

– мартин, если ты мечтаешь на мне жениться, мож-но, я спрошу тебя кое о чем? Я никак не разберусь с этими частицами.

– о, опять эти чертовы частицы. может быть, в дру-гой раз? Pourquoi pas? 2)

– Когда «в другой раз»? а если нас опять затопит? мне кажется, что-то страшное скоро произойдет. Зна-ешь, после того скандала я вдруг подумала: Кант не со-всем прав. не знаю, почему, но именно сейчас мне не только необходимо быть убежденной в бытии Бога, но так же необходимо доказать его.

– а какого скандала?– а я тебе не говорила? ну, не важно. просто Карл

чуть не подрался с известным профессором из оксфор-да, и мне пришлось извиняться за него. но, в сущности, я на стороне Карла. ну как профессору могло прийти в голову, что, по мере того, как наши познания расширя-ются, Богу якобы уже некуда спрятаться?

– да, ваш профессор запамятовал, что астрономы уже открыли сто тысяч миллионов галактик, хотя на самом деле их бессчетное число, – они имеют дело с бесконечностью! так что господь Бог спрячется и никто его не отыщет!

– Вот ты всегда шутишь, – серьезно сказала Энн, стряхивая липкий ком грязи с подошвы. – а для меня

78

это важно, очень важно. Знаешь, когда Карл сказал: мы – самый не-метафизический народ в мире, меня это задело. Я думаю, это неправда, и, если какой-то ок-сфордский недоумок говорит: Бога нет и быть не может, христианство – на свалку, верьте, люди, в эволюцию, – мы же не должны бросаться за веревкой и кончать с собой, правда? Вы, физики, открыли античастицы и па-раллельные миры, не так ли? и разве это не дает нам надежду на существование идеального пространства и идеальных объектов в нем? иными словами, надежду на иной мир?

– может быть, и дает, но, видишь ли, вопрос об иных мирах – это то же самое, что вопрос о причинах: наука не занимается объяснением таких вещей.

ах, наука, наука… наука для вас – это храм, но ведь мы сейчас не в храме, и у тебя есть своя голова, и в ней должна быть логика, правда? ты сам мне говорил: энергия сообщает частицам массу. но вот, например, гераклитов «вечный огонь» – это ведь волны энергии, и она неразрушима, не так ли?

– если понимать под «вечным огнем» гераклита энергию, то она не исчезает. ты, главное, не волнуйся, иногда мне тоже кажется: Бог существует… – мартин готов был стать католиком, обратиться в ислам, лишь бы Энн не сердилась.

– оК. последний вопрос, если можно. Я чувствую, что тебе надоела. Этот недоумок, признаться, сбил меня с толку – в основном своей самоуверенностью, хотя о таких шекспир уже сказал: «он – наибольший неуч в том, в чем больше всего уверен»3). ну и… Я вот о чем думаю. присутствие днК 4) в каждой клетке жи-вого организма указывает на то, что она – часть еди-ной системы, детали которой мы пока не понимаем. и больше того… – Энн сделала паузу, собираясь отра-

79

зить возможные возражения. – днК – это система ви-брирующей световой энергии! да-да, физики ставили опыты, – например, Фриц альберт попп 5) доказал, что живые клетки излучают ультраслабые фотоны, то есть электромагнитную энергию или свет! не ты ли мне го-ворил, что в теле есть слабые магнитные поля, – очень слабые, и все же они есть! Значит, живые клетки излу-чают свет!

– Я со всем согласен, Энн, душечка, я знаю: «и свет во тьме светит, и тьма не объяла его»6). но, понимаешь ли, мне очень хочется есть!

«У меня на уме гераклитов огонь, а у него – толь-ко еда и блуд», – привычно подумала она о мартине, и сказала: – сейчас мы пойдем и утолим все наши аппе-титы. только ты, как физик, должен знать: свет, который открыл попп, – когерентный, он имеет одинаковую ча-стоту и одинаковые фазы, и он – часть единого целого внутри живых организмов!

– Блестяще, – сказал мартин, – и осторожнее, тут еще один собачий след – без британского флага. – и добавил: – ты все-таки – монстр. Я бы присудил тебе Doctor Honoris Causa7) всех университетов.

мартин жил в «престижном» доме, отгороженном от пешеходов ажурным забором и асфальтированным въездом. За забором белела метровая полоса галечни-ка, переходившая в тротуар. мелкие камешки пересы-пались с полосы под ноги, и мальчишки бросались ими в машины – и в пешеходов. несколько окон в доме уже были в трещинах, и жильцы написали письмо в горсо-вет, умоляя дать им консьержа и сторожа.

– а может, пойдем ко мне? – предложила Энн, при-помнив холостяцкий уют и грязь в квартире мартина.

– не волнуйся, душа моя, у меня есть свечи, целая батарея свечей, спиртовка есть, сосиски в морозилке не

80

должны пропасть, лед долго оттаивает. – мартин на ходу обнимал ее, мешая идти, и, верно, думал: «по крайней мере, никто из их компании не заявится к ужину».

он сейчас же пошел ворожить над спиртовкой, то и дело возвращаясь и сообщая новости, которые пере-давало радио: линии передач уже чинят и, если за ночь успеют, утром все магазины откроются. Энн изучала ко-решки сотен томов на стеллажах и думала: скоро су-мерки, как бы не устроить пожар от свечей, пожарных вызвать нельзя, и оба их мобильника сели.

– мы тут в ловушке, – сказала Энн, не скрывая тре-воги, когда мартин вошел в гостиную с подносом.

– с чего ты взяла, – или, точнее, ты в моих сетях – я расставил их для тебя.

он положил ей на тарелку сосиски с горошком и маринованным перцем, поставил конфетницу, полную орехов. – единственная ваза в моем буфете – для тебя. ешь, ты ведь любишь орехи.

– очень вкусные фисташки, – похвалила Энн. – не ждала, что ты так хорошо меня угостишь. и за «Châteauneuf»8) можно душу отдать. и когда ты успел так убрать квартиру? Везде чисто, сухо, – даже не по-думаешь, что еще вчера по улицам лебеди плыли.

– У тебя такие мягкие волосы, мягче китайского шелка. чем ты их моешь, каким драгоценным шампу-нем …

– Я мою их мылом – обыкновенным мылом за трид-цать пенсов.

Все эти слова, конечно, как шелковое китайское по-крывало, и чем больше узоров на нем, чем больше дра-конов и райских птиц, тем острее и слаще напиток, ко-торый они сейчас оба выпьют, сбросив покровы и стыд. «Конечно, я монстр, – думала Энн, убаюканная вином и тесными объятиями мартина. – разве он не имеет пра-

81

ва меня обожать, разве грех ему отдаться – за его по-стоянство, за его орехи, за его влюбленные глаза?»

она почти не помнила, с каких пор стала такой при-творщицей, хотя никто из ее любовников не подозревал, что она ломает с ними одну и ту же комедию – со всем заученным ритуалом. Всякий раз, в момент «вакхиче-ского экстаза» и окончательного слиянья, ей приходило в голову одно и то же: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить»… ибо сливаться с ними, не чувствуя большой любви, было равносильно убийству. а они хотели сливаться еще и еще, и тогда она сама входила во вкус, и воображала, что это ее пропавший муж чудесно воскрес и сладко мучит ее, и не может от нее оторваться.

– …Выпей еще винца, ты, когда навеселе, такой добрый делаешься… Знаешь, я не раз замечала: наши мужчины, даже самые распрекрасные, не понимают, что доброта – это, говоря их языком, самая сексуальная вещь на свете. читал гюго? Квазимодо, Эсмеральда9)… она ведь почти влюбилась в этого урода и горбуна, эта красавица-плясунья. секрет в том, что он был очень добр к ней.

– очень поэтично. но это ведь роман, написанный в девятнадцатом веке. и к тому же, разве я не добр к тебе?

– да, особенно сегодня, – согласилась Энн и по-думала: «любовь наших мужчин сильнее смерти, но, случись размолвка, или они тебя подозревают и дело идет к разводу, – они убивают свою возлюбленную. они могут проткнуть ей живот, если там угнездился не их ребенок, они сожгут живьем и мать, и ребенка…» ин-тересно, что сделает мартин, если она изменит ему с тео – подожжет ее дом?

– а помнишь, давно, пол еще был в школе, – я осно-вательно влипла, – от тебя, между прочим, – я хотела

82

оставить ребенка, а ты… ты сел на ковер и сунул голову в колени, как будто ты в «титанике», который вот-вот затонет.

– Я был глубоко не прав, Энн, дорогая, но теперь я понял: мое паломничество подходит к концу… теперь я на все готов. смотри, уже сумерки, давай свечу за-палим.

гостиная запылала свечами так ярко, мартин ка-зался добрым – и слегка опечаленным, и все подливал себе и ей «Châteauneuf». Энн расхохоталась, глядя на себя со стороны: она такая же «шизо», как и все они, она просто умеет скрывать свое безумие.

– ты чему смеешься? может быть, мне спеть тебе ночную серенаду шута? – слова мартина казались тя-желыми, будто он выплевывал их, смочив слюной.

– мартин, я – монстр, – повторила Энн,– ты не зна-ешь, на какие обезьяньи трюки я способна.

– пожалуйста, сделай трюк, чтобы я узрел ослепи-тельную точку и все райские круги10).

– …ты – хорошая женщина, по-настоящему хоро-шая, и у тебя всегда есть что-нибудь забавное в шляп-ке… прости, я иногда делаю… – он подыскивал слова, уже с трудом шевеля языком. – Я делаю мужское дело с архаической прямотой, как наши предки, – ну, те, что на твоей картине …

– на моей украденной картине. да ты вдребезги пьян, ты ведь не спал в школе, ложись скорей.

она задула свечи и, наконец, тоже уснула, заткнув уши восковыми затычками, которые всегда держала в сумке.

…Вокруг нее, в полной тьме, освещаемой лишь огром-ными светляками, жившими в высокой траве, где кто-то шипел и ползал, так что она отскакивала в ужасе, сидели, бродили и резвились на поляне полу-люди, полу-звери, и

83

в темноте она не могла разобрать, что они за особи. Вдруг что-то произошло между ними, и, услышав громкие визги и хрюканье, Энн поняла: это стадо орангутангов.

Вокруг поляны раскачивались на ветру деревья, чьи тонкие гибкие стволы были плотно обвиты лианами, как сломанная конечность бинтами, и одна неуклюжая лиана, свесившись низко до земли, коснулась ее уха. она вгляделась в кусты, в кроны деревьев: всюду пары между ветками, – прыг, прыг, – трудились для грядущих поколений. и не только пары. мохнатый громоздкий са-мец с детенышем на спине потел среди папоротников над покорно растянувшейся самкой, у которой, похоже, был синдром дауна.

достигнув пика, самец обмяк, и детеныш, почуяв свободу, спрыгнул вниз – и давай шарить мордой и ла-пами по мохнатой материнской груди и – носом – внизу по животу, подбираясь к ее лону.

мамаша, ничуть не смущаясь, была готова ко вто-рому раунду ласк, а Энн сообразила: у них процветают инцестуальные связи.

поодаль от них паслось стадо более солидных приматов, – более похожих на нас, – которые, глядя на вакханалию, рассуждали почти как коллеги Энн на ка-федре: «не будем судить их строго. содомиты или кан-нибалы – пусть развлекаются. Жизнь ужасная: метео-риты, бескормица, глобальное похолодание… У бедняг нет будущего…»

Вдруг вожак сильно пошевелился, хрюкнул и издал нечто похожее на военный клич: «Это она!!»

«говорят по-английски, – подумала Энн, вся вспо-тев от страха, – и этот Кинг-Конг11) может загрызть и сожрать меня».

чтобы унять его, она громко запела «Боже, храни королеву». Вожак жестом прервал ее пение, подобрал-

84

ся к ней вплотную, дыша на нее отвратительной гни-лью, и произнес речь: – ты, кажется, против того, чтобы нас приняли в сообщество людей? а ведь мы не хуже твоих Homo Sapiens, вернее, иногда Homo Sapiens не лучше нас…

– мы – выше, мы бесконечно выше! – выкрикнула Энн. – мы несем в себе идею конечности, бессмертия, Бога!

– Замолчи! ни слова о Боге и о религии. Это для людей и неандертальцев. не дай Бог с вами связать-ся: запрягут, заставят воевать, преобладать над миром, да мало ли что. помнишь, твой сородич был в нью-Йоркском зоопарке? он велел горилле поднять ручку у нее под ногами. и она подняла, хотя Homo Sapiens мог бы быть повежливее и не приказывать… мы не рабы, – проговорил он отчетливо, как учитель в школе. – тут мы хозяева. Захотим – съедим тебя сырьем, au naturel12)… не бойся, – ухмыльнулся он, заметив, что Энн поблед-нела и вот-вот закричит от ужаса. – пока мы сыты. но я бы не отказался от другого… – и он одним броском сгреб ее мохнатыми лапами и стал рыскать по всему ее телу – почти так же, как мартин.

– о, перестань, не надо, мне такая любовь омер-зительна! – она вырывалась и плакала, чувствуя, что ей с ним не совладать, плевалась от отвращения, когда он касался ее щеки своим скользким носом, пока его лапы вдруг тоже не стали скользкими и цепкими, и она не увидела: да он – рептилия, он ведет себя как репти-лия, которая таится в глубинах нашего существа! она сидит глубоко в коре, там, где нервные окончания спин-ного мозга входят в головной мозг и где гнездятся наши половые инстинкты.

он басисто и заливисто хрюкнул, будто говоря: «весьма доволен», и собирался «узреть все райские

85

круги», что для Энн означало задрать ноги в форме бук-вы «V» и, как рыба, приготовиться к вспарыванию, пока чудовище пробивало путь к оргазму.

– ну хорошо, детка, не плачь, ты уже почти дома, – сказал вожак голосом мартина и исчез со всем своим стадом.

она видела во сне, что хотела проснуться и стрях-нуть с себя ужас, все еще сковавший ей все тело, сили-лась позвать на помощь, но, как бывает в тяжелом сне после попойки, крик застревал в горле, язык онемел.

однако Энн и вправду оказалась дома, в своей го-стиной, где было светло и тепло, объедки и тарелки со стола убраны, и даже семья неандертальцев на карти-не, казалось, повеселела.

Костер уже погас, и теперь они приплясывали и распевали песни, будто хорошо поели и выпили. Вдруг глава семейства вышел из рамы и оказался рядом с Энн, расхаживая по гостиной и, как в музее, осматривая диковинную «пещеру».

он вовсе не внушал ей ужаса, как то чудовище, что так подло и мерзко овладело ею. «типичный образчик старого света, с орудиями среднего палеолита, – ме-ханически подумала Энн, – слегка заросший и весь раз-рисованный углем, но, явись он на окраине лондона, публика бы не удивилась».

– Здравствуйте, – сказала Энн и подала ему руку. он пожал ее без улыбки и, оглядев комнату, исчез в какое-то виртуальное пространство, прихватив с собой большой предмет, похожий на сачок. Энн тут же окре-стила его адамом.

его супруга, такая же сильная, приземистая ева, тем временем опять разожгла огонь, посматривая в сторону, куда ушел муж, и Энн сказала ей: «поосторожней, будьте добры, в случае пожара мне не заплатят страховку».

86

ребенок сидел, поерзывая и хватаясь за материн-ский зад – или несуществующий хвост – и верещал, складывая звуки в слоги, – как Хлое.

– где папа? – закричал малыш, и папа явился со свертком из пальмовых листьев: он принес моллюсков и рыбы. малыш вскочил и засмеялся от радости, обна-жив при этом зубы, похожие на обезьяньи. «нет, это не обезьяны», подумала Энн. обезьяньи зубы – не глав-ный показатель, она видела похожие зубы и у людей. К тому же на них были шкуры.

– иногда мы ведем себя, как обезьяны, но очень редко, – просюсюкал адам, опять спустившись с картины. Ведь они нападали на нас и спаривались с нашими женами.

В его речи был свой строй, членораздельные сло-ва и синтагмы, и эту речь вполне можно было сравнить с сюсюканьем матери с младенцем. Бедняжка Хлое не умеет так сюсюкать.

– то есть вы понимаете разницу между вами и орангутангами, один из которых только что… – она не закончила вопрос.

– о да! – не сомневался адам. обезьяны бегают голыми, а у меня и моей жены, как видишь, одежда – звериные шкуры. нам казалось, что некрасиво обна-жать то, что необходимо для зачатия, ведь зачатие – это дело мое и моей жены, – никто не должен смотреть, как мы зачинаем детей...

симпатичные особи, подумала Энн, но кто сейчас поймет, почему, учитывая конкурсы «на лучшую эрек-цию» под открытым небом в соседнем графстве…

– и как они додумались до всего этого, – подумала или прошептала Энн больше самой себе. – Кто им все внушил?

– да Бог, – услышал ее адам. – мы его боимся, он выше нас, от него зависит, сколько рыбы я сегод-

87

ня поймал и хватит ли нам дров для очага… – и Энн сейчас же вспомнила о португальских археологах, на-шедших скелет неандертальца – три тысячи лет после их исчезновения! – неандертальца, похороненного по религиозному обряду – с едой и красивым агато-вым ножом, на дорогу в загробный мир… неужели они были такие умные?, опять пришло ей в голову. Хотя из факта ритуального захоронения можно заключить, что они вовсе не были такими примитивными, с их на-скальными рисунками и понятиями о силе, которая выше их. – может быть, они были мудрее некоторых Homo Sapiens…

– Значит палки, камни, дротики – это не так уж важ-но, если те же палки и камни есть и у обезьян? – спро-сила Энн, уже зная ответ.

адам просюсюкал что-то, понятное ему одному, на-морщив лоб, так что его нависшие брови почти прикры-ли веки, подумал с минуту и сказал:

– не так уж важно придумать, чем убить зверя по-крупнее. Важно, что у меня появился интерес к моей жене – только к ней, и к моему потомству. ради них я на все готов.

– что значит «на все»?– а ты думаешь, легко было создать мой очаг? да у

меня волосы на лбу вылезли от постоянной думы, что-то тикнуло у меня в голове и сказало: Как ты терпишь этот мрак вокруг, этот холод?, почему наши предки уби-вают друг друга из-за еды или стоянки?... что-то в голо-ве говорило мне: кровь из ран – это плохо, а если убьют жену или потомство – это еще хуже, потому что я хотел, чтобы они всегда были…

Удивительно, но адам, кажется, понимал, что такое «иллюзия», ибо он заговорил о своих предках, которые охотились на благородного оленя и диких коз, и что это

88

он, его предок, построил им дом, это он нашел красный камень, истолок его в порошок и стал рисовать рисунки…

– Я тоже умею рисовать, – добавил он, и в глазах у него зажегся теплый человеческий огонек. он вскочил и широким жестом показал на желтые линии над вхо-дом в пещеру, и, всмотревшись в них, Энн разглядела подобие зверя, высеченного в камне и раскрашенного охрой.

– о, вашими рисунками весь мир изумляется, – хо-тела сказать Энн, но дух от подгоревшей рыбы заставил ее проснуться.

мартин сидел за кухонным столом, уткнувшись в «Guardian»13) и сосредоточенно жевал обугленный ку-сок тунца.

– спасибо, что подпалил рыбу, – приветствовала его Энн. – если бы не она, мне не приснился бы забав-ный сон, – вернее, два сна. Я даже собираюсь истол-ковать их коллегам на конференции. и «Châteauneuf» открыл мне щель в подсознание.

– ты даже во сне видишь свою науку, – заметил мартин. – а я видел во сне тебя, – жаль, что ты обо-рвала мои сладкие грезы. ты хрюкала и громко пела, и я подумал, тебе приснилось стадо свиней.

– нет, мне приснилась большая обезьяна, и зна-ешь, что она сделала?

– Энн, милая, обезьяны меня нисколько не волну-ют. ты не мерзла под тонким одеялом?

– нет, мне было очень жарко, особенно во время борьбы.

– а, борьбы. ты была очень мила со мной, – прости, я не мог устоять. ты была так близко, и, я думал, тебе холодно.

– Значит, это был не сон, – о, мартин, это все «Châ-Châ-teauneuf», я спала, как бревно. Вот так нашим дамам

89

в пабах подсыпают зелье в вино и потом проделывают над ними трюки.

– Я не подсыпал тебе зелья.– Я не к тому. Знаешь, что пришло мне в голову? не-

андертальцы с их художественной складкой изобрели не только искусство, они изобрели любовь! Я, видишь ли, человек старомодный, вроде нашего дэвида, и мне всегда казалось: любовь – это свет небес, искра вечного огня. пусть это кажется иллюзией, но …

– ну-ну… ты не хочешь опохмелиться? меня, чест-но говоря, больше волнуют иллюзии тех, кто устроил нам финансовый кризис. проклятые ростовщики – вот кто будет причиной конца света, – скажи это своему дэвиду. тебе чай или кофе? рыба вкусная, хотя на спиртовке жарить – одно мучение. а я думал, продам квартиру и уеду с тобой в испанию от этих проклятых ростовщиков, а теперь квартира будет стоить на четверть меньше, да еще эти брокеры... Эти шейлоки в строительных обще-ствах14), – всем надо дать на лапу.

мартин был огорчен экономическими выкладками автора из «Guardian» и тем, что у них на кафедре гря-Guardian» и тем, что у них на кафедре гря-» и тем, что у них на кафедре гря-дет сокращение и его, как холостяка, сократят в первую очередь.

– мартин, я и сама ужасно нервничаю. мне кажет-ся, с моим сыном что-то случилось.

– Энн, доешь свой завтрак и дозвонись до него – сегодня, завтра. Хотя я уверен, что с ним все оК. детям нет дела до родителей – я сам такой был.

– мартин, знаешь что? мы должны облагоражи-вать свои чувства. да-да, не смейся. и ты больше не демонстрируй передо мной «архаический секс», как ты сказал. Короче, давай убьем в себе обезьяну. – и, не обращая внимания на смену гримас на лице мартина, Энн продолжала. – Знаешь, что я ночью чувствовала?

90

Будто я, как бонобо, занимаюсь с самцами под кустом, пока соперники грызутся неподалеку.

– а у меня есть соперники? – серьезно и тихо спро-сил мартин. – а, этот молодой голландец. ну что ж, да-вай, действуй. ты знаешь меня, я – человек цивилизо-ванный, я не буду вам мстить. мне вообще – знаешь, что кажется? ты без конца проповедуешь, потому что тебе со мной невесело. или у тебя кто-то появился?

Энн вскоре ушла, думая о генетической структуре характера у мартина и о том, что она дорого бы дала, чтобы оказаться в объятиях тео.

глаВа 5 В тебе ключи от рая

В тебе ключи от рая, – О, на все проливающий свет, немыслимый и всесильный опиум… Грозный посланник нездешнего наслаждения и боли!... Опиум открывает мне сердце и пробуждает благостные ощущения.

Томас де Куинси. Исповедь курильщика опия.

оставшись один, дэвид сразу вспомнил про нила и про «допрос в синедрионе», как он выразился. нил звонил ему из больницы, стесняясь признаваться Энн в том, что «какие-то сволочи» обмазали очень прочным клеем стульчаки в общественной уборной, и он, нил, стал одной из их первых жертв. дэвид, зная нила много лет, никогда не предполагал, что он может впасть в такую ярость. он плакал и ругался, как его

91

наркоманы, еще не усмиренные проповедью и едой. «За что такое унижение! – кричал он. – У меня ни одного врага во всем графстве!» что же, он, дэвид, тоже был бы взбешен, если бы негодяй наградил его такими ранами на ягодицах. теперь нил по крайней мере две недели не сможет ни сидеть, ни лежать на спине. «а подлецов-то поймали?» – спросил он свое-го помощника сэма, когда того снарядили отвезти в больницу письмо и сэндвичи. нет, их теперь, похоже, не поймают, несмотря на камеры слежения в туалетах и на то, что после нила еще один пенсионер почти так же злосчастно прилип к стульчаку.

и еще этот допрос, на который его вызвали после ссоры с важной персоной из городского собора. тот прямо-таки диктовал дэвиду, какие стихи из Библии включать в проповедь. и был, конечно, не согласен с тем, что нам нужно чистое христианство, очищенное от ветхозаветных ересей, – эти ереси ему дороже самого христианства.

В саду еще стояла вода, и ему с сэмом срочно нужны резиновые сапоги. Ковер в прихожей сочился, и даже стены набухли и вот-вот начнут лупиться. В холо-дильнике, кроме яиц, ничего нет, и на комоде сыреет гора неглаженого белья. чем только этот сэм занима-ется, ведь белье полагалось погладить неделю назад. Кстати, в универсамах, за месяц до пасхи, уже прода-ют пасхальные яйца – шесть, десять и двадцать пять фунтов за набор. Вот где дьявол-то, – даже из Христова распятия выгоду извлекают…

и опять яичные ассоциации. он снова перебирал в памяти все сказанное на том «домашнем» допросе с чаепитием, вазой с цветами и золотистыми ромби-ками тостов, образующих звезду давида с желтком посередине.

92

Всех этих «слуг Божьих», которые дружески его до-прашивали, он встречал на экуменических собраниях, на своих проповедях, в совете по делам церкви. один тут же спросил, что он имеет в виду под «самозарожде-нием нового вида полу-людей», которые, собственно, «полу-животные», и почему он считает, что британцы поплатились своим национальным характером. «Это что, риторический вопрос?», – спросил его дэвид. неу-жели он не видит, что творится у него под носом? тогда пусть пойдет в Уни на кафедру генетики, там работа-ет некая Энн монкриф, которая все ему объяснит. мы – нация любителей животных, напомнил ему дэвид, а сколько лошадей, собак и кошек убито, забито до смер-ти, повешено, утоплено, изувечено? по триста в день. и это не только где-то далеко. на церковном дворе жи-вет пес, которого сэм спас от голода. он был букваль-но облезлая шкура и кости, едва стоял и от бессилия не мог вильнуть хвостом. он мог лишь глядеть на них не-выразимо грустными глазами. «Вот это я имел в виду, говоря о национальном характере, – сказал дэвид. – Животные – заложники человекозверя».

Кто-то пошутил – или сказал всерьез, что у дэвида, мол, нет чувства юмора и что в нем говорит викториан-ская щепетильность – намекнул на его старомодность и возраст. «ну хорошо, я – старая шляпа, – сказал дэ-вид. – но почему мои прихожане, – среди них молодые мужчины, молодые матери с детьми, – тоже скорбят о потере национального характера, например, о потере стыда? почему, спрашивается, даже пенсионерка вме-сте с энтузиастами того же возраста должна показы-вать свою наготу для исследований лейкемии? почему половые органы по телевидению – крупным планом? что за банда орудует в масс-медиа?» он, кажется, слишком насел на этих клириков, так что его обвинили

93

в нетерпимости, а его проповеди – в «фанатизме под покровом теологии».

Уже два часа прошло, как он послал сэма в лавку за углом и на ферму неподалеку. В доме холод, как в склепе, и гостям, которые скоро явятся, придется си-деть в пальто. а, вот чем этот паршивец занимается: клавиатура компьютера лежала криво, штепсель был выключен, хотя дэвид никогда его не выключал. сэм явно заинтересовался его проповедью, хотя он, а с ним и его «друзья», после всех дебатов за столом и по теле-фону, могли уже выучить ее наизусть.

священник с женой, которые ожидались к ленчу, отвлекут его от работы над проповедью. он собирает-ся пробудить души ото сна, всколыхнуть сонную жизнь деревни, но для этого нужны притчи, иносказания. а какие притчи в двадцать первом веке? прав ли он, вынося сложные экзегетические вопросы на амвон, и поймет ли его народ?

пока один только шофер прибыл вовремя и разгру-зил контейнер с едой для наркоманов. на его голову, вчера дали свет, и теперь от этих наркоманов не отвер-теться. он закрыл глаза, почувствовав легкое голово-кружение. на пасху предстоял благотворительный обед для прихожан и чай для наркоманов, затем благотвори-тельный базар и вечеринка для детей наркоманов и при-хожан. и сотни банок консервов на раздачу бедным… Вместо спасения душ церковь нынче раздает консервы. Как бы не протянуть свои больные ноги, подумал дэвид. – поближе к доброй супруге.

Угли в камине уже запылали, нерасторопный сэм кипятил чай и раскладывал печенье и сэндвичи. Хоро-шо, что этот тео придет, пусть поможет с наркоманами. У него какие-то страшные тайны, и он странный, но сим-патичный.

94

дэвид проковылял в пристройку, расспросил при-бывших, узнал, что его любимица джой, тридцатилетняя красотка с огненно-рыжей косой, на вид почти старуха, умерла от передозировки, а еще один парень с той же болезнью, которого никак не могли отправить в больни-цу, наконец, дождался своей очереди, но очень плох.

Значит, он – «фанатик», думал дэвид, вспоминая про тех, что в «синедрионе». «нетерпимый фанатик». ему недостает любви к ближнему – он слишком строго судит. при этом они ссылаются на иисуса и на «не су-дите».

он хотел напомнить, что моральный упадок всег-да сопрягался с веротерпимостью, хотя она, веротер-пимость, была плодом отнюдь не милосердия, а лени и равнодушия к делу служения. «не судите»? но ведь иисус судил и еще как. Выгнал торгашей из храма, пе-ревернул их столы. проклинал фарисеев и саддукеев: «змии, порождения ехиднины, как избежите вы огня геенны…»1) они, современные фарисеи, говорят нам: отношения с Богом – это личное дело каждого, будто речь идет об отношениях в постели. поэтому сатани-сты, убийцы, педофилы – добро пожаловать в храм! опять-таки лень и равнодушие, ибо апостол павел в этом случае сказал бы: «извергните развращенного из среды своей»2).

на ступеньках в дом дэвида окликнул мэтью, вы-лезавший с маргарет из их старенького «ниссана». он знал эту пару с тех пор, как поселился в своем обветша-лом особняке для викариев, и даже в их законопослуш-ном стаде пастырей редко можно было встретить более лояльных людей, чем они.

Будущий биограф мэтью, он же и репортер мест-ной газеты, писавший о нем книгу, наверняка заметил, что внешность мэтью была самой обыкновенной, и все

95

в его привычках и характере – самое обыкновенное, за исключением его необыкновенной доброты.

Кое-кто из прихожан почему-то считал, что мэтью взял двадцать шесть детей на воспитание из-за по-собия на них или для славы. и никто не знал, кроме дэвида, который сам услышал об этом случайно, что пособия едва хватает на еду, и что для их достойного содержания мэтью продал дом отца и доплачивал из своих сбережений. маргарет была бесплодна, и они оба вложили всю любовь и ангельское терпение в этот «батальон краснокожих».

– Вот, специально для вас сфотографировал, – это было на столбе у автобусной остановки, прямо напро-тив церкви. и дэвид прочел про себя, стесняясь повто-рить при даме: «профессиональный джент3) ищет про-стых забав и хорошей езды на лошадке»… «мохнатый зверь между ног…» гм… тут еще такое – не верь глазам своим. неужели прямо на столбе? он устало склонил голову, как бы соображая.

– слушай, мэтью, меня называют «старым вор-чуном» и «старым придирой», хотя моя супруга была мной довольна. так вот, мэтью, отныне я не собираюсь ворчать и жаловаться. Жаловаться некому. Христиан-ство на коленях – компромисс между Богом и дьяволом всех устраивает.

– да, жаловаться нет смысла и все логично, если еще полвека назад боссы Би-Би-си объявили, что по-святили себя разрушению христианства.

– но ведь иисус – глава церкви! – воскликнул дэвид, обращаясь скорее к сэму, сидевшему тут же. – Видимая церковь в упадке, а невидимая бессмертна! они могут упразднить рождество и назвать его «Зимний отпуск»4), они могут вытравить из памяти всех наших великих свя-тых… Я не знаю, как это назвать, если они на святого

96

георгия5), нашего покровителя, посягнули, – память о нем-де оскорбительна для национальных меньшинств. для каких «меньшинств»,– мусульман, что ли? а карика-туры на магомета или джерри-спрингер-опера6) для них не оскорбительны? но тогда они молчали…

– Я ездила в дальний приход по делам благотвори-тельности, – сказала свое слово маргарет, до того тихо слушавшая обоих пастырей, – так местный преподоб-ный сказал – в присутствии других, – что он бы, не по-колеблясь, бросил ядерную бомбу на Зимбабве – за об-ращение с белыми фермерами. Я просто остолбенела, а одна прихожанка спросила: «то есть вы за массовое убийство? «Убий» вместо «не убий»?

– преподобный был не первый, – сказал дэвид. – Я помню, еще в шестидесятые миропомазанный патриот с большим животом заявил с трибуны, что на месте вла-стей он бы сбросил бомбу на россию, чтобы спасти мир от коммунизма7).

– ну вот, – улыбнулся мэтью, – собрались и опять поворчали и поплакались в жилетку. а теперь позвольте о главном. дело наше – дрянь. Боюсь, нам с маргарет придется переселяться к ней в дом, хотя там живет ее престарелая сестрица.

– Это такая трагедия, – сказала маргарет и прикры-ла рукой глаза. – мы с этими детьми четыре года вме-сте, я знаю все их привычки, я уже не путаю их имена, те, что поменьше, зовут нас «ма» и «па»…

В эту минуту в дверь позвонили, и на пороге воз-никли тео с Карлом.

– Ввязались мы с тобой в листовки, – обратился к Карлу мэтью. – а мне уже звонок из горсовета был. оказывается, гомосексуалисты могут раздавать свои листовки, а христиане – нет, потому что для гомиков это «обидно».

97

тео сидел в полном недоумении, переводя взгляд со стен на дэвида с мэтью, хотя был весь внимание, и ему пришлось объяснить, что злосчастная пара стол-кнулась с враждебными действиями горсовета, вынуж-дающего их идти против веры.

– то есть как, скажем, в албании или в советской россии? – удивился тео.

– тут не советская россия, тут библейское варвар-ство, – сказал дэвид. – Учителей, а теперь и священ-ство вынуждают заключать контракты, предписываю-щие давать детям «уроки содомии». Я бы ни за что не подписал такой контракт.

– и я не могу учить гомосексуализму, это против слова Божия. К тому же речь идет о семи-восьмилетних детях!

– мне кажется, такие разговоры совершенно из-лишни, – сказала маргарет. – и неужели у взросло-го повернется язык объяснять ребенку, как содоми-ты занимаются любовью? – Краска проступила на ее миловидном лице без следов косметики, и было видно, что ей стыдно говорить об этом в присут-ствии мужчин.

– ну, а вы сказали все это в горсовете? – спросил тео.

– Конечно! мы там полдня просидели, доказывая им, что власти занимаются пропагандой гомосексуа-лизма, хотя госпожа советница все отрицала и трясла «актом о равенстве»8). а разве это не пропаганда – тре-бовать от нас, чтобы мы водили детей на сборища со-домитов? не понимаю, что происходит с этой страной и кому все это выгодно.

маргарет казалась глубоко подавленной и бес-сильной перед машиной закона, будто речь шла о ее собственных детях и будто они вместе с нею и мэтью попали в ловушку.

98

– В моей стране иммигрантов и особенно мусуль-ман заставляют смотреть фильмы о содомитах, – ска-зал тео, – включая то, как они занимаются любовью. Были протесты, многие уехали обратно, а теперь пока-зывают фильм о том, каким эстетичным может быть по-ловой акт между тремя содомитами…

– тьфу, – непроизвольно и вполне платонически плюнул дэвид. – похоже, в европе одно правительство.

– Я вообще убежден,– сказал мэтью, – что объяс-нять восьмилетним детям нюансы полового акта – это растление, причем намеренное. и, больше того, я ду-маю, к этому приложили руку педофилы.

Вошла невысокая тучная женщина в фартуке и сказа-ла дэвиду: – наши молодые люди уже пообедали и требу-ют вас. Как вы – спуститесь, или отправить их домой?

– «домой» – это значит на улицу, к наркодельцам в лапы. но у меня такая трагедия назревает… Я…

– можно, я спущусь к ним? – спросил тео. – Я ведь обещал, и у меня опыт – я очень близко с ними стол-кнулся. Я им брошюру принес, там такие ужасы. и мозг наркомана во всех деталях.

– Вот такая дилемма, – сказал мэтью, когда тео ушел. – не подпишем контракт – нас внесут в черные списки, а потом заставят сдать детей обратно в детдом. и что в кон-це концов важнее – содомиты или судьба этих сирот?

Карл, не зная, что сказать, но всегда готовый сра-зиться с силами тьмы, вскочил со стула, потоптался на месте и заявил, что он этого так не оставит и завтра же поедет в лондон, в редакцию «Daily Mail», где у него есть приятель, и расскажет эту историю.

– они не представляют, что значит для этих детей – дважды потерять дом, – обратилась к Карлу маргарет. – они все такие разные, сколько мы с ними бились, они ревновали нас друг к другу, устраивали нам истерики,

99

не говоря о том, что шестеро из них – иностранцы. У каждого своя история, со многими безобразно обраща-лись, – это целая сага, знаете ли…

– и еще, с этими листовками, – глубоко вздохнув, сказал мэтью. – они мне такую бомбу готовят… они го-ворят, что наши невинные листовки – это проявление го-мофобии, а гомофобия может быть расценена как «пре-ступление ненависти»… они нас просто изничтожают!

– гомофобы – это они, – возразил дэвид. – Запре-щать христианам открыто исповедовать свою веру – это христофобия и гомофобия. противозачаточные пилюли для девятилетних – это тоже гомофобия, пото-му что они ведут к раковым заболеваниям. Учить детей гомосексуализму – это «преступление ненависти», так как это может обречь их на бездетность, на неполно-ценную семью.

– а вы считаете семьи гомосексуалистов неполно-ценными? – спросил сэм, сидевший неподвижно и ут-кнув голову в компьютер.

– а ты считаешь, двое пап или двое мам – это нор-мальная христианская семья? и к чему эти вопросы, сэм? ты ведь меня знаешь: я говорю то, что думаю. и к тому же «допрос» уже состоялся, – кажется, не без тво-его содействия. – и добавил: – маргарет, мэтью, ешьте, сэм так старался.

– Хорошие ребята, – сказал тео, вернувшись. – один читал мне свои стихи о том, как его друг погиб от нечистого героина. так живо все передал: сознание дру-га перед смертью прояснилось, и он проклял тот день, когда подружка угостила его зельем.

– Я каждую неделю слышу: кто-то в коме, кого-то пытались спасти и не смогли; кто-то умер от передо-зировки. Вон фотографии висят – все покойники, дво-их убили за то, что они стянули щепотку отравы и пару

100

бургеров. а ведь когда-то мечтали: будет у них любовь, свой дом, хорошая работа.

– Я, честно, не предполагал, что они все так ясно себе представляют: как к ним власти относятся, почему их забросили и почему война с наркоманией проигра-на, – сказал тео. – да-да, один парнишка – молодой, лет семнадцати, так и сформулировал: если наркотики уже выдают в реабилитационных центрах, где полагается лечить наркоманию, если их дают преступникам, чтобы они не нарушали порядка, если горсовет бесплатно раз-дает соломинки, чтобы облегчить «процесс усвоения» этой дряни, – «рука помощи», так сказать, – это значит: война проиграна. Кстати, эти «пропащие» считают, что наркотики надо запретить – все без исключения.

– и я так считаю, хоть я и священник, – запретить – и точка, под страхом смертной казни, – заявил дэвид и добавил: – но наши ханаанские принципы не позволят властям спасти свой народ.

– спасти – эк куда хватили, – сказал Карл. – У вла-стей совсем другая задача. Врачи и полиция доклады-вают о прямой связи наркомании с преступностью, а власти слушают советников – друзей народа, так ска-зать, – которые хотели бы узаконить все наркотики! они забыли, что сталось с америкой, когда им всем разре-шили пистолеты. Хочешь – стреляй в президента, а хо-чешь – расстреляй целый класс вместе с учителем.

– нет, они все помнят и все понимают, – возразил дэвид. – они не могут изменить закон, ибо это якобы против «демократических принципов». но, когда они хотят изменить его, как это было с законом о террориз-ме, они вносят «поправку» в свои принципы буквально за сутки!

– Как это сделали китайцы, – вставил тео. – Запре-тили наркотики раз навсегда, невзирая на принципы.

101

последовало краткое молчание, во время которого было лишь слышно, как сэм хрустит кунжутными кре-керами, а затем мэтью и маргарет откланялись и стали собираться. «мы еще постоим за себя», пообещал им Карл, и дэвид добавил:

– пожалуй, поеду в совет, иначе пусть сами рабо-тают с наркоманами и раздают консервы.

– да, китайцы спасли свой народ – по крайней мере, от опиума, – продолжал тео, когда они ушли. – мой друг пол подал мне эту мысль, и, кстати, он был очень зол на свою страну… да-да, не удивляйтесь. он вникал в события, я видел у него на столе гору книг, и, как он об-наружил, – хотя другие, понятно, обнаружили до него, – Британия была первой страной в европе – и в мире, – которая позволила опиуму гулять по свету, так что опиум появился на столе у граждан, как хлеб и соль.

– о, ты имеешь в виду «опиумные войны»9), о ко-торых у нас так хотели бы забыть? – воскликнул Карл, опять вскакивая с места. – слышали, читали: опиум въехал в Китай на спине верблюда, а кончил тем, что едва не сломал хребет целой нации!

– Какой нации? – спросил сэм.– да китайской, естественно! Все стали наркома-

нами.– а теперь ломают хребет своему собственному на-

роду, – сказал дэвид и крикнул сэму: – Брось свои пи-сульки – второго допроса не будет!

– да, если вникнуть в детали и подумать… – продол-жил тео. – Китайцы предлагали им чай, шелк и фарфор, а они, в обмен на это, принуждали их покупать опиум. Китайцы протестовали, писали королеве Виктории – ни-чего не помогало. и даже после того, как китайцы запре-тили торговлю, англичане ввозили опиум контрабандой, и в конце концов начали военные действия…Вера Калашникова …и все прочие люди и твари...

102

– слышали, – сказал Карл. ему было приятно пока-зать свою начитанность. – Узнаю почерк. Какой-то член Кабинета гремел тогда в парламенте: «мы дадим такой урок этим предательским ордам, что самое слово «ев-ропеец» впредь будет для них «паролем для страха», если оно не может стать «паролем любви». – не терпят, когда им дают отпор.

– и так продолжалось долго, – заключил тео. – пока там не появился некий линь дзи шуэй, простой школь-ный учитель, который и положил конец этому безоб-разию…

– да, вот у кого надо поучиться. Законы против опи-ума были такие суровые, что если бы заморские нарко-дельцы попытались сбыть в Китае свой товар, никто бы не стал его покупать.

дэвид достал платок, высморкался и вытер испа-рину на лбу, будто напоминая, что сессия слегка затя-нулась и ему уже девятый десяток. – не забудьте в вос-кресенье на проповедь, – напомнил он, – в двенадцать часов.

глаВа 6

мы сходим с ума от недостатка любви

скверно я выгляжу все эти дни, – думала Энн, внима-тельно разглядывая себя в маленьком зеркальце, – имен-но сейчас, когда ей хочется приручить несравненного тео. серый цвет лица, предательская морщинка на переноси-це, – или это знак грядущей менопаузы? и седой волосок, нагло вторгшийся в ее сияющую челку, – мартин сказал, что в ней отражаются все пять ламп ее люстры. пожа-луй, ей не стоит пренебрегать мэрион, ведь она знает все

103

адреса и все рецепты молодости. по ее словам, все мор-щины – от унынья и от черных дум, а черные думы – это как раз то, от чего Энн надо избавиться.

Всякий раз после очередной неудачи с мужчинами ей казалось, что погибший муж смотрит на нее сверху и не хочет, чтобы кто-то его заменил. ее неспокойное сердце не слишком страдало от одиночества, и к тому же природный авантюризм и работа не оставляли вре-мени серьезно подумать о том, чего же она вообще хочет. если бы не отчужденность между нею и сыном, если бы они могли стать друзьями и читать мысли друг друга, она бы, наверное, успокоилась и ничего не ждала от жизни. но этот «проект» с годами стал казаться такой же угасшей мечтой о том, что однажды в дверь позвонят и на пороге появится муж.

наконец-то явился, – только она собралась по-мыться. молодой, сильный, полный благодати, – только что не говорит «на иных языках», как апостол.

– и где ты пропадаешь? ты как пол – он всегда но-ровил от меня убежать, – матерински-ласково встрети-ла тео Энн. – Я готовлю, а есть некому.

– Был опять в лондоне, в Кембридже день провел. У дэвида был в гостях, говорил с его подопечными нар-команами, и с вашим Уни завязал кое-какие связи.

– а, у тебя там подружка завелась?– может быть. У меня этих подружек знаешь сколь-

ко… Кстати, вот что я обнаружил, хотя это давно извест-но, только не афишируется. «субстанции», как у вас тут говорят, не только меняют «пейзаж мозга» и ведут к су-масшествию и вырождению, – они ведут к образованию нового вида Homo Sapiens. об этом уже говорилось и у фантастов, и у серьезных ученых, но сейчас мы получи-ли научный факт, мы знаем, какие необратимые реак-ции вызовут к жизни новый вид.

104

он говорил быстро, глотая слова, будто речь шла о нем самом, – или он потихоньку нюхает кокаин и уже замечает в себе признаки вырождения?

– ты поешь, не спеши, еще только девять вечера – мы долго можем говорить. Хотя я как раз собралась принять ванну. да, я знаю, нам нужна команда – хи-миков, нейробиологов, психиатров, но… ты думаешь, легко получить деньги на исследование? Я сама с этим столкнулась: писала в исследовательский со-вет, в Королевское общество, и осталась ни с чем. они ведь требуют указать цель и задачи исследова-ния и, если это касается третьих лиц и их прибылей, прибыли, конечно, важнее здоровья. например, в том же Королевском обществе обнаружили, что компью-терные игры изменяют мозг у детей. и что же? Факт замолчали; кто-то вякнул, – мол, недостаточно свиде-тельств, и в конце концов решили: играют, пусть дела-ются идиотами…

– ну, увидим, что важнее – прибыли или медлен-ное превращение общества в идиотов. так ты меня не дослушала. первая стадия этого процесса начинает-ся именно с «пейзажа мозга» – с сумасшествия. с XIX века, когда после «опиумных войн» в Британии даже матери давали детям опиумную настойку, данные о ду-шевнобольных, де, – по сегодняшний день – настолько обескураживают, что многие склонны свалить вину за растущее число сумасшедших на кошек! да-да, кош-ки, носители паразитов toxoplasma gondii, заразили половину британского населения, – отсюда его агрес-сивность, распущенность, шизофрения и маниакально-депрессивный психоз.

– что за дичь, – сказала Энн. – абсолютно бес-почвенный вывод. В Британии просто нет такого полчи-ща кошек.

105

– Вывод не только беспочвенный, но и безответ-ственный, и, мне кажется, авторы намеренно скрывают истинные причины.

– они считают главной причиной комбинацию сквер-ной погоды, серой скуки и чрезмерного потребления го-вядины и пива, – пошутила Энн. – ты собираешься весь вечер пояснять мне, какие мы идиоты?

– Энн, это очень важно. Это касается тебя, меня, всех нас. ты, конечно, шутишь, но другие вовсе не шу-тят и успешно протаскивают идейку о том, что сумасше-ствие – это, собственно, норма. например, слышание голосов – это, якобы, вмешательство нашего подсозна-ния и иногда «голоса» даже предпочтительнее голоса жены или соседа… ты слушаешь? а сама смотришь куда-то в сторону. а потом наркоман, то есть конченый человек, услышит голос: «ты должен убить». Это теперь часто случается. Кстати, буквально вчера в Кенте недо-учка из Уни пытался убить отца, хотя его только что вы-писали из больницы со «слышанием голосов». и с чего все началось? с героина.

тео мельтешил от стола к шкафу, обрушивая на нее известные ей факты с энтузиазмом юности, совершен-но не свойственным студентам в ее Уни.

– ты еще не смотрела мои материалы?... а жаль. Вот, взгляни, – продолжал тео, достав бумаги из рюк-зака. – Вот это мозг курильщика конопли, а рядом здо-ровый мозг. есть разница? разрушено белое вещество мозга в левой лобной части, той, что ассоциируется с речью и слухом. их ждут галлюцинации и слышание го-лосов, шизофрения и паранойя. а вот взгляни на фор-мулы: героина, кокаина, морфина, эфира. Я мог бы долго говорить о производных и алкалоидах, но я вижу, ты устала слушать. Короче, тебе, конечно, ясно, что мозг реагирует на активный элемент молекулы, общий

106

для всех этих соединений. поэтому все они годятся для анестезии. но…

– погоди. – Энн закрыла глаза, соображая, зачем он прочел ей такую большую лекцию. – ты, конечно, не из тех, кто пробует эту дрянь и пропивает молодость в пабах, но… можно, я приму душ? может быть, хочешь пиццу – она в духовке. Я ее исправила – больше маслин положила.

У него точно кто-то появился, – думала Энн, на-мыливая лавандовым мылом свои еще крепкие груди. – отсюда его научный пыл. Знаем мы этих энтузиастов, и молодых, и старых. и все-таки, есть в его поведении какая-то болезненная неловкость – или он девствен-ник?

– ты такая красивая после душа, и у тебя краси-вые запястья, – сказал тео, оглядывая ее сверху до-низу. – и твой ночной костюм тоже такой… сексуаль-ный. – он не мог подыскать другого слова.

– Это не ночной костюм – это пижама моего покой-ного мужа.

– Все равно сексуальный. дело ведь в человеке, поэтому твоя пижама кажется…

– Весьма и весьма сексуальной, – закончила Энн. – ну, спокойной тебе ночи.

– и тебе. так что теперь ваши советники не смогут отрицать связь между…

– тео, – перебила Энн, хмыкнув притворно, – а ты не пробовал смотреть на себя со стороны? ты ведь поме-шался на своей диссертации или что ты там пишешь.

– да, я одержим, – с дрожью в голосе подтвердил тео, и Энн передалась его дрожь. он посмотрел в сто-рону, взмахнув ресницами, встал из-за стола, сел ря-дом с Энн и молча взял ее руку в свои обе руки, буд-то опять собираясь сообщить ей нечто важное. потом

107

высвободил руки не очень-то деликатно, взял пирожок из плетеной корзины. – очень вкусные пирожки. готов участвовать в конкурсе. надеюсь, не подавлюсь, как тот бедолага, – он, кажется, двадцать пять штук съел1)… можно, я посижу здесь и поработаю? В моей спальне стол неудобный. черт возьми, уже второй час.

– ты ведь не собираешься на проповедь? ты так помешан на своих наркоманах.

– отчего же, дэвид такой из ряда вон выходящий клирик, такой боец. Я собираюсь подарить ему авто-мат Калашникова. Завтра я опять смотаюсь в лондон, надеюсь к воскресенью вернуться. – и, заметив разо-чарованную мину Энн, добавил: – но в любом случае собираюсь с вами в поездку. мне говорили, нет ничего лучше британской деревни.

может быть, не стоило выходить из ванны в пижа-ме, которая так шла к ней, думала Энн, устраиваясь на своей удобной широкой постели. мужу очень нравилось, когда она ее надевала и он, смерив ее влюбленным взглядом, крепко прижимал к себе. а вот тео почему-то не прижимает. В нем есть именно то, что всегда раздра-жало ее в горячо любимом муже. но, как и в ее истории с мужем, чем больше он поучал и раздражал ее, чем больше уклонялся от прямых ответов, тем больше ей нравился, пока она, особенно в этот вечер, не поняла: она влюбилась в тео почти так же, как и в мужа двадцать четыре года назад. ее женское чутье говорило ей: ниче-го не выйдет, гони его прочь, – и зачем он приехал один, без сына. сегодня Энн звонила в Буэнос-айрес, все телефоны молчат, только один ответил – по-испански. она гнала от себя мысли о тео, но его синие глаза гля-дели на нее из темноты, прикосновение его теплых нежных пальцев было так живо, и навязчивые образы с его кудрявой головой у нее на коленях, на голом плече,

108

не давали ей уснуть. теперь ей казалось, что она сама себе – чужая, у нее, как у покойного мужа, тысяча лиц, и она готова отвергнуть – ампутировать свою правую ногу, ибо к ней, как ей грезилось, прикасалась нога тео. «Красивые запястья...» тоже мне, комплимент! а впро-чем, он прав, думала Энн, засыпая. Все мы шизоиды, включая ее самое, и чтó из того, что пятая часть всей прекрасной половины в Британии – душевнобольные. Все равно мы – самый талантливый и удивительный на-род в мире, половина всех изобретений сделана нами, а наши женщины… Кто не был влюблен в офелию? мы сходим с ума от недостатка любви…

глаВа 7

новоявленный лютер

'Tis pleasant through loopholes of retreat To peep at such a world, – to see the stir Of the great Babel, and not feel the crowd.

William Cowper. The Winter Evening.1)

… Но не за вами суд последний,Не вам замкнуть мои уста!.. Пусть церковь темная пуста, Пусть пастырь спит…

Александр Блок. Возмездие.

те, кто повалил на воскресную проповедь за сло-вом утешения после потопа, или думал, что она будет опять о любви, вернее, о «принципе любви», который больше не действует, наверняка ошибались, ибо дэвид,

109

кажется, хотел переписать Библию, о чем и объявил прибывшим.

– да, я хочу опередить двух почтенных дам, кото-рые намерены перекроить святое писание с упором на «право свободной любви» и женской эмансипации… Хотят состряпать маленькую богодухновенную книжеч-ку ценой в один фунт, что я нахожу справедливым.

– литературное блюдо из микроволновой печи, ко-торое ждут во всех макдональдсах, – хихикнул высокий строгий господин с седыми усами, директор местного исторического музея.

– да, в макдональдсах и в борделях, ибо одну из дам ужаснули слова апостола павла: «Хорошо чело-веку не касаться женщины», – слова, видимо, обидные для тех, кого касались многие.

Услышав это, две церковные активистки поджали губы, красноречиво говоря глазами: «слишком далеко зашел», но дэвид продолжал с вызовом, обращаясь прямо к ним. – другая дама сетовала на то, что женщин в те времена считали искусительницами, а разве это не так и в те времена, и сейчас, когда женщины на улицах открыто показывают свои прелести? Я и сам закрываю глаза, глядя на них – боюсь соблазниться.

активистки, ведущие курсы «библейских чтений» в частных домах, отошли, и вместо них рядом с дэвидом оказались пожилая вдова викария и застенчивая мило-видная прихожанка люси, немая от рождения.

Безупречно одетая и причесанная Хэйзел, вдова викария, обычно собирала пожертвования в большой рог изобилия, меняя скатерть на столе для угощения, и вышивала узоры на подушках для коленопреклонений, нечаянно вышив на них масонские символы.

– скоро начнем, – продолжал дэвид. – не знаю, почему моей ученой компании до сих пор нет. привет,

110

Карл, а где остальные? ну и отлично… такие дьяволи-цы будут гореть в геенне, – обратился он к немой люси, которая без конца кивала и улыбалась ему. обе дамы сочинили хвалебную песнь «песни песней»2), воздав должное мерзкому эротоману и его наложницам. и как прикажете толковать его «песнь» – как любовь Яхве к избранному народу? или, может быть, как любовь ии-суса Христа к его церкви? Ведь во многих конфессиях эротические излияния соломона интерпретируют как похвальное слово церкви Божией…

– неужели как хвалу церкви? – удивился Карл, сто-явший теперь вместе с полли и Хлое в снопе света, льющегося сквозь люк в потолке. – Я бы до такого не додумался. он, кажется, сравнивает кудри суламифи со стадом коз в горах, а ее зубы – с овцами на водопое. похоже, зубы были кривые и желтые…

прихожане, все нарядно одетые и многие с детьми, ждали чего-то из ряда вон, – почти скандала, судя по загадочному виду викария и настроению служки. Цер-ковный служка, нервно раздававший листки с порядком службы и гимнами, шепнул что-то казначею, ткнув паль-цем в листок, и у того поползли вверх брови.

Вслед за Энн и нилом в дверь вошли еще двое из совета по делам церкви, – короткий, с прической à la оскар Уайльд и длинный, лысый господин с видом скорбным, но высокомерным, который тут же объявил не совсем дружелюбно: «преподобный дэвид хочет вернуть нас к истокам нашей веры и реформировать церковь?»

Все затихли, расселись, откашливаясь и сморка-ясь, как на концерте, в ожидании взмаха дирижерской палочки.

– перед тем как смиренно изложить мои доводы, – начал дэвид доверительно, как у Энн за обедом,

111

– хочу покаяться перед всеми, коих я двадцать лет вводил в грех, толкуя Ветхий Завет нашего писания как слово Божие, пренебрегая новым Заветом иису-са Христа и его апостолами. теперь, заканчивая свой земной путь и впервые в жизни изучив основатель-но весь Ветхий Завет – каюсь и в этом, – я пришел к выводу: нет ничего дальше от христианства, чем эта богопротивная книга, и нет ничего вреднее для хри-стиан. Я, конечно, не имею в виду ветхозаветных про-роков, побитых камнями и умерщвленных за то, что осмеливались чтить единого Бога. Я вам скажу откро-венно: нелегко читать Ветхий Завет, нелегко отделить овец от козлищ.

стараясь смотреть в сторону, где сидели Энн с ни-лом, а за ними – полли и Хлое, дэвид, досадуя на себя, что не мог вспомнить стиха посвежее, закончил всту-пление: – и познаете истину, что тоже нелегко, и истина сделает вас свободными. – Высморкался в белый бати-стовый платок, набрал в легкие воздуха, будто собира-ясь нырнуть под воду, и перешел к главному тезису.

– Я не думаю, что Ветхий Завет – это краеугольный камень, на котором воздвигнуто здание христианства…

– иудео-христианства, – нетерпеливо поправил его доктор милард, тот, длинный, из совета. – преемствен-ность уже всеми признана, даже папой римским. – он всегда казался таким неприступным и наглухо запеча-танным, что никто не называл его по имени.

– пожалуйста, не надо, прошу, возражения потом. и я заранее знаю, что вы скажете. Я-то как раз хочу по-казать, что иудаизация христианства, начавшаяся у нас с семнадцатого века, прошла полный круг, и некоторые ревнители договорились даже до того, что иудаизм это и есть истинное христианство. но если иудеи – христиа-не, тогда почему они распяли иисуса Христа?

112

народ зашептался, двоих из совета передернуло, и сам дэвид почувствовал, что перешел некий рубикон.

– Вы сказали «иудео-христианство», – обратился он к доктору миларду. – но с таким же правом я мог бы го-ворить об «индо-христианстве», «синто-христианстве», да мало ли каком! – голос дэвида вдруг зазвучал звон-ко, как кимвал, и все ощутили: он абсолютно убежден в том, что говорит.

– повторяю опять: Ветхий Завет не есть основание для нового, и в нашей Библии фактически два Бога – племенной бог израиля и Бог христиан. поэтому Ветхий и новый Завет не должны быть под одной обложкой.

он сделал паузу, проверяя реакцию прихожан и увидел, что бывший матрос майкл, приехавший изда-лека послушать ученого священника, раскрыл рот и до-вольно широко, показав черные пеньки во рту, и почти выкрикнул: – а как насчет сотворения мира, адама с евой и потопа? разве можно без них обойтись? В новом Завете нет ничего похожего…

– терпение, дорогой, терпение, дойдет и до сотво-рения мира, не освистывайте меня раньше времени, я не мистер Блэр3).

– подождите, – перебил еще кто-то, держа раскры-тую Библию в руках. – Вот, во втором послании павла к тимофею сказано: «Все писание богодухновенно и по-лезно для обличения»4).

– но павел не знал, что с тех пор писание десять раз перепишут! тот, кто внимательно изучит Ветхий За-вет и псалтырь, немедленно обнаружит, что евреи Вет-хого Завета – политеисты и ничем не лучше язычников, с которыми они без конца воюют. они поклонялись богам, а не Богу на протяжении всей «священной истории», не-смотря на откровение единого Бога аврааму. откроем псалом 81. читаем: «Бог стал в сонме богов; среди бо-

113

гов произнес суд». или откроем псалом 1385)… «славлю тебя всем сердцем моим, перед богами пою тебе».

Короткий из совета пошептался с приятелем и ска-зал вслух: «но это – мнение псалмиста!»

– мнение псалмиста? – повторил дэвид. – а тогда почему Яхве на протяжении тысячи страниц Библии об-личает и наказывает «избранный народ»? В чем, соб-ственно, состояла их религия, кроме моисеева закона, который они постоянно нарушали?

дэвид опять помолчал, а тем временем немая люси, блуждавшая глазами по витражу с сусанной и старцами и огромной звездой давида над ними, вдруг издала громкий звук, похожий на ослиное «и-а!» – в знак одобрения или протеста.

– но вначале давайте вспомним о том, кто такой Яхве. он ведь вовсе не тот «отец», к которому воззвал распятый иисус, и не удивительно, что он ни разу не назвал своего отца именем «Яхве». ибо этот Яхве – ревнивый и жестокий бог войны, каравший детей за вину отцов до четвертого колена и посылавший своих «избранных» на разграбление и геноцид целых наро-дов. он обещал им наследие язычников, власть над миром – и гибель всем, кто им не покорится. откроем исайю 60:12: «ибо народ и царства, которые не захо-тят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся»… майкл, – обратился дэвид к бывшему матросу. – ты согласен с таким порядком вещей, ког-да один народ принуждает все прочие народы служить ему? ибо у того же исайи читаем … так, где это, глава 60, стих 10: «сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их – служить тебе…» что будет, майкл, если все это воистину свершится?

– что будет? – встал с места майкл. – а будет то-тальная война – вот что будет.

114

– логично. а между тем избранный народ объяв-ляет войну всем соседям и практически всем жителям аравийского полуострова, – если им по силам было их покорить, – всем этим «аморреям, Ферезеям, Ханане-ям, Хеттеям, гергесеям» и так далее – не перечесть. причем, вдохновленные своим богом войны Яхве, обе-щавшим им земли всех этих народов, они покоряли их с жестокостью, не имеющей прецедента во всей мировой истории. читайте псалмы, иисуса навина с его завоева-нием Ханаана, – да, иисуса навина… Вот, послушайте: «Всех горных жителей от ливана до мисрефф-маима, всех сидонян Я изгоню от лица сынов израилевых. разделú же ее в удел израилю, как Я повелел тебе…»6) Это не сбылось и едва ли сбудется, разве что перед концом света… или вот, откроем Второзаконие 32:41-42: «…изострю сверкающий меч мой, … отмщу врагам моим… Упою стрелы мои кровью, и меч мой насытится плотью и кровью убитых…»

пока дэвид читал, то и дело поправляя очки, спа-давшие с носа, мускулы на его лице подергивались, и было видно, что ему омерзительно это цитировать. на мгновенье он даже потерял нить своей проповеди, и лишь бормотал, вороша свои листки: «Это ли слово Божие… мне такой бог не нужен…»

– поразительно, – сказал во время паузы учитель и усердный ходок на «библейские чтения», – что именно Ветхий Завет дает нам уникальный пример того, как бо-жок, которого христиане почитали две тысячи лет, пре-восходит в своей кровожадности древнейшие финикий-ские божества, такие как астарта и молох, требовавшие жертвоприношений детей.

– то, что говорят здесь о Библии, возмутительно и враждебно христианству, – сказал доктор милард голо-сом, дрожащим от гнева. – Я думаю, ваша проповедь,

115

преподобный дэвид, просто-напросто отвратит верую-щих от церкви.

– но это не я говорю – так говорит Библия, – воз-разил дэвид. – и если отвратит, то не от церкви, кото-рая с Ветхим Заветом имеет очень мало общего… а что делает законодатель моисей? – продолжал он, глядя в сторону Энн и нила. – он, если верить Библии, был «кротчайший из людей» и никому не причинял зла. од-нако начал свою карьеру с убийства и впоследствии убил десятки тысяч. наряду с обещанием «избранному народу» всех казней египетских – за непослушание, он, от имени Яхве, сформулировал им тайную стратегию истребления целых народов, – узнаете исайю? – кото-рые не захотят служить им. откроем Второзаконие 7:22: «и будет господь твой изгонять пред тобою народы сии мало-помалу; не можешь ты истребить их скоро, что-бы земля не сделалась пуста… но предаст их тебе го-сподь… так что они погибнут… и ты истребишь имя их из поднебесной…» что это, как не грех, не преступление ненависти по отношению к роду человеческому, которое римский папа назвал «невидимым Холокостом»?

– но ведь истребление народов имело место в истории – много раз и на нашей памяти! – воскликнул милард. – пол пот, руанда, гитлер…

– да, с той лишь разницей, что мы не считаем дея-ния пол пота и ему подобных «священной историей» и не молимся за них в церкви! мы ужасаемся их злодей-ствами и осуждаем их!

– Я молился за пол пота и гитлера, – тихонько ска-зал нил, но все услышали.

– напрасно – громко ответил ему дэвид. иисус за-поведал нам молиться за «обижающих нас» и благо-словлять «врагов наших». но он имел в виду не тех «обижающих» и не тех «врагов». можно ли назвать

116

растлителя и убийцу ребенка «обижающими нас»? нил, ты сводишь заповеди иисуса к абсурду, и в этом смысле ты – мой враг. Буду за тебя молиться…

милард встал с места и сделал протестующий жест, но дэвид продолжал, возвысив голос и стараясь не смотреть в его сторону. – теперь давайте вспомним царя давида, сыном которого, якобы, был иисус. «по-мяни, Боже, царя давида и всю кротость его». откро-ем первую книгу самуила, 27:8-9.7) «и выходил давид с людьми своими и нападал на гессурян и гирзеян и амаликитян, которые издавна населяли эту страну до сура и земли египетской. и опустошал давид ту стра-ну, и не оставлял в живых ни мужчины, ни женщины…» он истреблял людей не просто, а с фантазией: клал их под пилы, под железные молотилки, и бросал их в обжи-гательные печи. об этом прочтете во второй книге са-муила, 12:31. так что освенцим и Бухенвальд впервые появились в библейской древности…

посреди стыдливого молчания, наступившего при упоминании об освенциме, школьный учитель тихо, но отчетливо произнес, желая поддержать дэвида: – чем больше мы читаем Ветхий Завет, тем больше сознаем: мы – заложники ложной традиции, укоренившейся в нас почти как бессознательный архетип, – традиции, против которой восстал иисус Христос. и вот что я еще про-чел у исайи, в главе 54:3: «потомство твое завладеет народами и населит опустошенные города». Библия пе-реведена на 2400 языков, и все, кто ее читают, служат чуждым нам богам. Кто за это ответит?

– Я думаю, некие писцы-фарисеи с ханаанскими принципами, продолжал дэвид, – те, что подделали про-рока исайю, так что мы имеем теперь «Второ-исайю», как будто пророк раздвоился и обратился против са-мого себя. а затем темные силы сговорились и подсу-

117

нули нам эти тексты намеренно. мы также знаем, что многие эпизоды Ветхого Завета отпугивали и первых и средневековых христиан, но впоследствии об этом как бы забыли, или закрывали на это глаза, как и сейчас, забывая о том, что в первые века христианства иудеи относились к христианам враждебно и уже в 35 году по-били камнями архидиакона общины стефана. Забыли и о зверских убийствах христиан повстанцами Бар-Кохбы, и о том, что Каббала – часть иудейского учения, крайне враждебная христианству, особенно своим ритуальным воспроизведением древних оргиастических культов. с того времени по XXI век вражда иудеев и христиан не ослабевала, хотя псевдо-христианские клирики и миряне продолжают называть учение Христа «иудео-христианством» – в соответствии с пророчеством Хри-ста о появлении лжепророков.

– но позвольте, – взорвался доктор милард. – две недели назад в этом храме преподобный епископ и знаток иудейской древности джеймс Блументаль убе-дительно показал, что иисус был пропитан иудейской религией, а вы его опровергаете…

– Это его личное мнение, – осадил миларда дэвид, и, я бы сказал, мнение невежды, ибо, как свидетель-ствует Ветхий Завет, религия иудеев, по всей вероят-ности, была поклонением сатане. так считали гности-ки8) и катары9), так считал маркион10), который, вслед за апостолом павлом, отвергал иудейские элементы в христианстве и преемственность обоих Заветов… – и, не давая миларду вставить слово и тяготясь тем, что проповедь больше походила на ученый диспут, велел всем открыть «Бытие» 49:26 и прочел: – «… от Бога отца твоего, который да поможет тебе… и да благословит тебя благословениями небесными свыше, благослове-ниями бездны, лежащей долу…» Узнаете псалмиста?

118

«Бог стал в сонме богов»? то есть и тут два бога! ибо что это за «бездна, лежащая долу», если не преиспод-няя с ее хозяином – князем тьмы? Кстати, эта «бездна» не раз упоминается в Ветхом Завете, а в откровении и у апостола павла не раз упоминается «синагога сата-ны» – с намеком на объект поклонения.

Заплакал чей-то ребенок, а немая люси залилась смехом, показывая длинным пальцем на звезду давида.

– да, все от невежества, – согласился кто-то с образованием. – нам в Уни говорили, что в средние века мирянам запрещалось читать Библию и иметь ее у себя дома11). не удивительно, что народ не скоро разобрался.

– а потом, с XIX века – вставил опоздавший мэ-тью, – когда в англии уже все читали Библию, мы знали больше о царях древнего израиля, чем о королях ан-глии…

– да как можно совместить оба Завета, – восклик-нул дэвид, – если синедрион обвинил иисуса и святого стефана в ереси, петра и иоанна – в предательстве национальных интересов, а святого павла – в осквер-нении храма. Как же можно считать, что иудаизм – это истинное христианство? Я думаю, тех, кто говорит об этом публично, надо считать еретиками!

– а мне казалось, иисус, как сын давида… – подал голос нил, без конца зевавший и всем видом показы-вавший, что их патриарх заблуждается.

– иисус не был сыном давида.– Как же не был, если есть две родословные – у

матфея и луки – матфей 1:1-16, и ...– и обе – иосифа, а не иисуса. откройте-ка матфея

и прочитайте конец… так: «иаков родил иосифа, мужа марии, от которой родился иисус, называемый Хри-стос». так? Иосифа, который, как известно, к рождению

119

иисуса отношения не имел. та же родословная иосифа приводится у луки, только в обратном порядке – от ада-ма. читайте луку 3:23-38… – и, пока прихожане листали и читали луку, нил не унимался: – но ведь родословная давно установлена, и к тому же у евреев она велась по материнской линии.

– что значит «установлена»? – загремел дэвид. – Ведь вы только что прочли! и что значит «по материн-ской линии»? разве в новом Завете есть сведения о том, что мария происходит от царя давида? иисус, кстати, и сам отрицает, что он – сын давидов. читаем марка 12:35-36: «...Как же говорят книжники, что Христос есть сын давидов? ибо сам давид сказал духом святым: сказал господь господу моему: седи одесную меня, доколе положу врагов твоих в подножие ног твоих…» иисус отрицает и то, что он сын авраамов: «истинно говорю вам, прежде чем авраам был, я есть» – иоанн 8:58». – он обвел глазами аудиторию, – не сомневается ли кто, – сделал весомую паузу и закончил: – он был до давида, до авраама, до потопа, до всего! он – сын Божий – и точка. мы не знаем, откуда он пришел, – по-хоже, упал с небес, прилетел на космической тарелке!

– ну а как насчет адама и евы, и сотворения мира? Вы так и не ответили на вопрос, хотя, как известно, идея креационизма изрядно обветшала и уже оспаривается в религиозных школах. У вас, христиан, есть что-нибудь противопоставить Книге Бытия? – доктор милард явно не отличался «кротостью давидовой» и, кажется, не за-метил, как это «у вас, христиан» нечаянно сорвалось с его языка.

– читайте евангелие от иоанна, мистер милард, – ответил дэвид, намеренно опустив «преподобный». – «В начале было слово, и слово стало плотью. и все через него начало быть». и все это означает творение

120

мира Христом-демиургом, и сам он – «начало творе-ния Божьего».12) Этим самым отменяется примитив-ная ветхозаветная космогония, которая, как выясни-лось, украдена у шумерских, вавилонских, аккадских и сирийских мифотворцев. спасибо джорджу смиту, бывшему хранителю Британского музея! смит, как из-вестно, прочитал на клинописных табличках вавилон-скую поэму о сотворении мира и обнаружил, что она была «сырьем» для возвышенного библейского мифа. любопытно, что еще с шумерских времен запомнилась некая связь между ребром и евой. У бога Энки болело ребро; послали богиню, чтобы она вылечила – и т.д. и т.п. В той же поэме есть эпизод с выпущенным на свободу вороном, описание горы – библейский арарат, мораль – да все там есть!

нил спал, свесив красивую седую голову на плечо. две дамы-активистки тихонько встали и удалились, шеп-нув дэвиду: они, мол, не предполагали, что проповедь так затянется. остальной народ слушал не без нервной щекотки, предвкушая интересный финал: ссору дэвида с начальством? Угрозу отлучения дэвида от общины?

– теперь я постараюсь убедить вас, что идея тво-рения, данная в новом Завете, – самодостаточная доктрина, которая не нуждается в ветхозаветных ав-торитетах. иисус творит вселенную, дает законы, и не признавать этого – значит спорить с апостолами и с са-мим Богом.

сэм принес ему стакан чаю, подставил стул с поду-шкой, и дэвид со словами: «простите старика», удобно уселся, отхлебнув из чашки, и продолжал слегка осла-бевшим голосом, но с неослабной силой убеждения.

– Как мы знаем, иисус – не от мира и его Царство в мире ином, – в царстве духа, которое существовало всегда «от создания мира» – матфей 25:34.

121

– обратите внимание: мир был сотворен таким об-разом, что все видимое творилось из того, что невиди-мо 13), – то есть не из глины и не из ребра, вследствие чего отвергается примитивная шумерская идея.

– рассмотрим теперь главнейшую идею христи-анства, без которой оно перестает быть тем, что оно есть, – бессмертие души. слово «душа» в Ветхом Заве-те переведено с древнееврейского и буквально означа-ет «человека» или другую тварь, или «жизнь», которой человек и прочие твари наслаждаются. и это, конечно, противоречит христианской идее души как духа и нема-териального начала мира, – или же бессмертной части нашего тела, переживающей смерть.

В новом Завете со всей ясностью изложено учение о душе и посмертной жизни в духовном мире, чего не было прежде – у пророков. «ибо знаем, – писал апостол павел Коринфянам, – что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на не-бесах, дом нерукотворный, вечный»14).

– Заметьте: все воскреснут, душа человека будет жить дальше – в духовной форме, в духовном мире, где «не будут жениться, ни замуж выходить».15) и те, кто пре-бывает пред престолом Бога, «не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной»16) – то есть живущие в мире ином получат новую форму… между прочим, есть в этом лучшем мире «река воды жизни», – «светлая, как кристалл, исходящая от престо-ла Бога и агнца»17), и есть рай, и среди улицы его по обе стороны реки есть древо жизни, каждый месяц принося-щее плоды, и листья дерева – «для исцеления народов». а древа познания добра и зла уже нет! и ничего уже не будет проклятого, и не будет «сборищ сатанинских!»18)

– нам всем, конечно, любопытно было бы хоть в щелочку посмотреть: а как будет там, в посмертьи?

122

Вспомним ли мы о нашей грешной милой земле, о тех, кого любили, кого ненавидели? Будут ли звучать в ушах гимны, которые мы пели в церкви? Увы, братья, тут – тайна, для нас непостижимая, и мы можем только га-дать – погружаться в свой личный ад или рай. В помощь нам, апостол павел сформулировал учение о душе и теле, а также идею соотношения «духовного», «душев-ного» и «телесного» в великом таинстве воскресения.

– Как считал павел, – и это понятно, даже по ана-логии с небесными светилами, – бывают тела небес-ные и тела земные, и у каждого своя слава и участь. Земным телам уготована немощь и смерть, а небес-ным, восстающим после смерти, в награду – сила, слава и нетление. он разделяет «душу» и «дух», и это нетрудно понять, ибо человек умирает, и его душа, привязанная к телу, очищается и обращается в дух, освобожденный от всего земного. В этом смысл его слов: «сеется тело душевное, восстает тело духов-ное», ибо «плоть и кровь не могут наследовать Цар-ствия Божия, и тление не наследует нетления».19) павел открывает нам свою «тайну»: «мы все изме-нимся, когда умрем, и все получим тело духовное», что также вопиюще противоречит иудейской концеп-ции «из праха – в прах». поэтому никодим-фарисей недоумевает: «Как можно?!» поэтому иисус весьма немилостив к своим оппонентам – иудеям, – не толь-ко к фарисеям и саддукеям, отрицавшим воскресение из мертвых, – но ко всем посетителям синагоги. «горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство небесное человекам; ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете… и как убежите вы от осуждения в геенну?» 20)

сладко вздремнувший нил проснулся и, услышав про «геенну», сказал: – Я сейчас читаю сведенборга,

123

шведского духовидца, так, по его мнению, Бог правит и горним миром, и преисподней – Бог никого не осуждает в геенну, он слишком добр для этого.

– нил, – строго возразил дэвид, – если сведенборг для тебя – выше иисуса Христа, это твой выбор, но тогда ты не можешь быть учеником иисуса и апостола пав-ла… о чем я хотел сказать… апостол павел… да! со-вершенно чуждой ветхозаветному учению является его идея о том, что тела наши – «храм живущего в нас свя-того духа, который мы имеем от Бога», и потому мы не наши, мы – Боговы – читайте первое послание к Корин-фянам 6:19. поэтому аборты должны быть запрещены, за исключением особых случаев, ибо жизнь младенца во чреве принадлежит Богу, а не матери, и я от всего сердца приветствую католиков, которые против абортов! – воз-гласил дэвид, явно обращаясь к некой даме на задних скамьях.

– Вы как римский папа нам вещаете, – бросил, как перчатку в лицо, приятель миларда. – почему бы вам не обратиться в католицизм и перебраться в рим, по-ближе к мафии?

– похоже, вы, преподобный дэвид, повернулись спиной к нам, женщинам! – воскликнула одинокая мать с двумя детьми. Взяла одного на руки и пошла из церкви.

– «поближе к мафии» – повторил дэвид негромко. – У нас тут своих мафиози предостаточно. Я ничуть не удивлен, я предвидел реакцию. прошу вас только: по-думайте о наших абортариях, которые превратились в гигантские лаборатории по убийству детей. сейчас ма-маши думают: они – не Боговы, они могут распоряжать-ся жизнью своих детей. поэтому нежеланных можно вы-брасывать на помойку, душить их, калечить, прятать их трупы в морозилку. Вот вам мораль… поговорим теперь о морали – ветхозаветной.

124

– можно ли извлечь из библейских рассказов мо-ральный урок? – он помолчал с полминуты, – не выска-жется ли кто-нибудь в защиту этих рассказов.

– Я думаю, не больше, чем из детальной сцены сексуального насилия в американской дешевке по ти-Ви21): мол, не делайте так, хотя такие сцены имеют как раз обратное действие. трудно извлечь моральный урок из аморального поведения, не правда ли?

иисус по существу отменил моисеев Закон, вопре-ки его собственным словам, что он пришел не отменить его, а исполнить. и как можно было «исполнить» Закон, если древние иудеи по существу были кровнородствен-ной ордой? исаак, сын авраама, был рожден от инце-стуальной связи, ибо сарра была его сестрой. авраам, чтобы доказать свою верность Яхве, собирался прине-сти в жертву своего сына исаака, но был пресечен в последний момент. а кто был лот, племянник авраама? он сожительствовал с собственными дочерьми! и это было нормой для иудеев. инцест, человеческие жерт-воприношения, «очищение земли кровью пролившего кровь» – смотрите «числа» 35:33, поедание собствен-ных детей во время голода – Вторая книга Царств22) 6:28-29, – это было нормой, это и было – Закон!

иисус все это отменил, так же как он отменил суб-боту и обрезание. он провозгласил любовь к ближнему, а не только к иудею, важнейшей заповедью после «воз-люби Бога», и нечего и говорить, что нагорная пропо-ведь абсолютно не совместима с ветхозаветной мора-лью. поэтому апостол павел учил, что Христос – «конец Закона», «к праведности всякого верующего» – читайте «К римлянам 10:4». В том же послании к римлянам па-вел сформулировал переход к «новой земле и небу» как нельзя лучше: «но ныне, умерши для Закона, которым были связаны, мы освободились от него, чтобы нам

125

служить в обновлении духа, а не по ветхой букве», – чи-тайте 7:6. то есть теперь у нас все новое: земля и небо, законы, мораль, социальные идеалы.

новый Завет указует нам путь – дао, как сказали бы китайцы, то есть дает нам законченную этическую систему, контуры которой нетрудно различить в еван-гельских текстах. и конечно, нагорная проповедь с ее «возлюби ближнего» и «поступай так, как хотел бы ты, чтобы и люди поступали с тобою», – это непревзойден-ный пример морального закона, выше которого уже не-возможно подняться. и заметьте, повторяю: иисус заве-щал нам свой моральный закон независимо от моисея и пророков, и даже вопреки им, ибо моисеевы заповеди адресованы лишь к «избранному народу», в отношении же других можно красть, желать их жен, грабить и при-сваивать их земли.

иисусова заповедь нестяжательства была для его общинников «назарейской ересью», ибо фарисеи и сад-дукеи, а по сути все, кто слушал его, за исключением апостолов, строго следовали Второзаконию и принима-ли обеты Яхве за чистую монету. читаем Второзаконие 28:12: «…и будешь брать взаймы, и будешь господство-вать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать». В ответ на разрешение ростовщиче-ства и закабаления народов с помощью капитала ии-сус возражает: «не собирайте себе сокровищ на зем-ле, где моль и ржа истребляют», – и где максвелл 23) и Энрон 24) крадут, добавлю от себя, – «но собирайте себе сокровища на небе…» – матфей 6:19-20. Короче, – энергично закончил дэвид, – реформа Библии и церкви давно назрела – довольно нас всех надували!

с этими словами он двумя руками схватил с пю-питра Библию и, будто она была заранее приготовлена для этой акции и расчленена, приподнял ее в воздух и

126

разорвал на две части, швырнув ту, что в три раза тол-ще, как мертвую крысу, на пол.

никто, даже те, кто знал характер преподобного дэ-вида и его крайние взгляды, не предвидел подобного вандализма, учиненного над святым писанием.

Воздерживаясь от высказываний, прихожане, по-давленные и взвинченные, стали собираться домой, не ожидая после столь долгой проповеди обычного чая с печеньем. один лишь доктор милард громко сказал: – преподобный дэвид хочет стать вторым мартином лю-тером – из голливуда. Какой актер в нем пропадает!

с этими словами Карл, отделившись от прихожан и как бы отвечая миларду, подошел к дэвиду, сидевшему почти бездыханно в окружении полли, Хлое и люси, и в знак благодарности поцеловал ему руку.

приятель миларда, сардонически улыбнувшись на жест Карла, заметил: – а мне кажется, знаток обнару-жил бы в этой проповеди весьма небрежное изложение фактов.

– ни одного гимна не спели, – вздохнула старушка с надтреснутым, но еще мелодичным голосом. – а мы любим петь гимны.

– слишком много идей для моей головы. Я недо-статочно умен для них, – простодушно признался нил.

– но это была не проповедь, это скорее ученый трактат, – вступилась за дэвида Энн. – он и есть наш местный лютер, и его проповедь, или назовите как знае-те, – это его девяносто пять тезисов на двери храма. и ведь он ее не закончил, – вот, возьмите приложение.

Энн взяла со стола пачку тонких брошюр и стала у входа вместе с Хэйзел и Карлом, вручая каждому ма-ленький томик.

– Вот, читайте, «метафизика света», с дарствен-ной надписью преподобного дэвида.

127

глаВа 8

Влияние «метафизики света» на чувства Энн

Он был светильник, горящий и светящий, а вы хотели малое время порадоваться при свете его.

Иоанн 5:35

…Three treasures, – love and light, And calm thoughts, regular as infants' breath. And three firm friends, more sure than day and night, – Himself, his Maker, and the angel Death!

S. T. Coleridge. The Good Great Man. 1)

«позвольте мне, друзья, вложить в свою речь па-фос, а тем, другим, оставить bathos2) – с улыбкой чита-ла Энн, усевшись в кресло под торшером и с наслаж-дением потягивая янтарный ромашковый чай с медом. свет... свет… разве не очевидно, что Бог – прежде все-го свет, духовный свет небес, несотворенный свет, Бог, рожденный от Бога, и свет, порожденный светом…

тут много про свет, книжечка тонкая, но шрифт мелкий… «свет, способность светить есть универсаль-ное свойство Божества, что так отличает его от ветхо-заветного иеговы…» есть тут и для мартина: «спроси-те физиков, и они скажут: мир, сотканный светом, это не просто метафора, если вспомнить Большой Взрыв и вспышку света, когда Бог явил себя миру»… ну, уж нет, мартин никогда не признает, что при Большом Взрыве имел место божественный акт. или все-таки признает? если даже стивен Хокинг 3), писал дэвид, «патентован-ный атеист», на вопрос о том, что было до Большого

128

Взрыва, ответил, недолго думая: «Бог»… Ведь если фи-зический свет состоит из корпускул и волн, преобразуе-мых в разные фазы духа – логоса, а те, в свою очередь, в бесчисленные божественные атрибуты, составляю-щие световую сущность Божества…

о, это слишком высоколобая философия для нас, думала Энн, ей, как и нилу, трудно это переварить. да и паства дэвида, за исключением Карла, конечно, не спо-собна углубиться в его метафизику. чтобы углубиться, надо быть не в том месте и не в ту эпоху. мы тут все, со времен свифта, сходим с ума, все «извлекаем солнеч-ные лучи из огурцов», 4) чтобы согреться в сырых и хо-лодных домах. Вокруг грязь, крысы, полли с Хлое опять хотят переехать к ней, и доклад до сих пор не готов. тео прав, мы – нация в состоянии подавленной ярости, в на-ших школах восьмилетним детям дают уроки «владения собой», что же до взрослых, они, стоит не так на них посмотреть, хватаются за нож. а она, Энн? тео удив-лялся демонстрациям голых, а ведь Энн и сама чуть не стала участницей шествия голых исследователей, про-тествовавших против сокращения фондов на науку. а еще раньше, когда пол был маленький, она приучала его сигналить ей по телефону, если он промокнет или штанишки полны. чем она лучше того британца, кото-рый выстрелил из пистолета в свой чайник – за то, что тот медленно нагревался.

«…то, что царь небес и их ярчайшее духовное солнце светит несотворенным светом, явствует из Би-блии и, конечно, из древнейших текстов, написанных еще до нее. обратите внимание: Бог создал свет до источников света – солнца и луны, которых он создал лишь на четвертый день творения. несотворенный свет, идущий от главного носителя света, являет одну нераз-

129

дельную сущность, и вместе с тем дробится и отража-ется в сонмах зеркал и теней. таков этот слепящий и непостижимый духовный свет, исходящий из духовного солнца… непостижимо, каким образом великие души – махатмы и пророки, ясновидцы и просто верующие с их преданными сердцами, не зная друг друга или зная лишь понаслышке, жившие в разные столетия и даже тысячелетия, приходят к единым выводам относитель-но природы Божественного света…» Хм, дэвид хочет походить на ганди и объять все религии.

«согласно суре Корана 24:35, – а ведь мы не можем пренебречь мнением великого пророка магомета, – Бог – свет небес и земли, и этот свет можно выразить срав-нением с нишей, в глубине которой – фонарь. Фонарь заключен в стекло, а стекло – лучистая яркая звезда, зажженная от благословенного масличного древа, ко-торое ниоткуда, – ни с востока, ни с запада, – и чье масло как бы светится, едва тронутое пламенем: свет над светом!»

«… если вдуматься в этот образ, нельзя не уви-деть в нем метафору святой троицы, хотя ислам от-рицает ее»…

Замечательный чай ей подарили: цветки ромашки, свернутые в трубочку, раскрываются, а вместе с ними раскрываются ее чакры. туман в голове рассеивается, мысли делаются спокойными и «ритмичными», как… как дыхание младенца.

она раскрыла том Кольриджа, все еще думая о тех, кому блеснул свет из брошюры дэвида. Конечно, всег-да есть люди, для которых самая цель существования – быть в общении с этим светом, созерцать его. она, на-верное, не из них, ее слишком занимают земные дела, мучит любопытство. она как тео, ей все надо знать. он,

130

оказывается, не собирается защищать диссертацию, он собирает факты и выпытывает их у ученых для самоу-тверждения. или для славы. напишет книгу, а потом пу-стит ее гулять по интернету, выдав чужие идеи за свои. «да, одержим», сказал он, и задрожал почему-то… «Я не такой, как эти, в ваших пабах – у них мозги пропита-лись пивом… Я способен глубоко чувствовать, особен-но горе…» ну-ну, увидим.

Энн наблюдала его и ждала, когда же он выска-жет ей свою «потаенную мысль». У нее у самой столь-ко «потаенных мыслей» и все нарастающая тревога в душе. разве он, мальчишка, может понять ее, и, в сущ-ности, он ей – чужой. Вчера он замахнулся на ее лю-бимого Кольриджа: «Ваш замечательный поэт обязан опиуму своими лучшими стихами». она спросила: «а ты читал Кольриджа?» – «Я не литератор, конечно,– ответил тео, – но, по моему мнению, его поэзия – это просто галлюцинация, возведенная в художествен-ный символ». и пошел, и пошел… «и он, ваш гений, держал «ключи от рая» – курил опиум!!»… «страдал галлюцинациями, которые бывают у наркоманов и ши-зофреников… сидит он на диване с детьми, читает им вслух. Вдруг дверь открывается и на пороге возникает медведь… Вообрази его состояние и реакцию детей – он сделал их невротиками! или едет он в повозке с семьей, и вдруг ему кажется: повозка охвачена пламенем. В об-щем, жалкая участь, и в любом случае стилистические красоты не перевешивают болезни и ранней смерти…» Хм… Кольридж умер в шестьдесят один год, а Вор-дсворт, другой наш гений, чуравшийся опиума, дожил до восьмидесяти…

«… сравним слова пророка магомета с прозрения-ми другого духовидца – данте, сподобившегося лицез-реть само Божество:

131

Я увидал, объят Высоким светоми в ясную глубинность погружен,три равноемких круга, разных цветом.один другим, казалось, отражен.Как бы ирида от ириды встала;а третий – пламень, и от них рожден.» 5)

«о смысле последних строк можно лишь гадать», писал дэвид, хотя, подумала Энн, чтобы догадаться, дэвид наверняка изучил академический комментарий к тексту. «… данте узрел тайну триединого в образе трех равновеликих кругов. один из них – Бог-сын, казался отражением другого – Бога-отца, как радуга («ирида»), рожденная радугой, а третий – Бог-дух, казался пламе-нем, исходящим из обоих этих кругов, ибо, по учению католиков, святой дух исходит от отца и сына. данте, кстати, иногда называет Бога гелиосом, богом солнца, ежедневно влекущим в небесах свою квадригу с вос-тока к западу; как тут не вспомнить фараона Эхнатона, который задолго до ветхозаветных жрецов ввел рели-гию единого бога-солнца и отменил культ всех других божеств».

…Знали бы ее коллеги, чтó за чтиво она пытает-ся логически осмыслить, – подняли бы ее на смех, по-ставили бы вопрос о ее пребывании на кафедре. Карл сказал на своей контрабандной лекции: «необходимо быть убежденным в бытии Божьем, но не столь необхо-димо доказывать его». но как преодолеть скептицизм, который им внушают с первых лет жизни? Это ведь как массовый гипноз, – поневоле поддашься, даже если не хочешь. Это как плакаты в метро и в автобусах: «Бога нет и быть не может», «лучшие из людей принимают наркотики».6) Когда ответственного поймали и задали

132

вопрос, сказал ей тео, он ответил: «мы не за наркотики и не против них, и в любом случае законы устарели». сказал это с намеком, что надо снять на них запреты. Вот так они действуют – шаг за шагом. дэвид сказал бы о них: «сатанинское отродье». лучше всего легко-верным вроде нила, – бедняга только недавно очнулся от потрясения в общественной уборной и залечил раны. Энн рассказала ему о бактерии, которую удалось про-будить ото сна в сто двадцать тысяч лет, а нил прокаш-лялся и как крикнет в трубку: «смерть, где твое жало? ад, где твоя победа?»7)

…«другой духовидец, Эммануэль сведенборг8), живший на четыре века позже и перед чьим именем склонялся даже такой скептик, как иммануил Кант, в своих видениях Божественного света мог поспорить с данте. Я бы назвал его, если мне позволят, шведским данте в прозе. «господь ввел меня в духовный мир, где я вошел в сношение и беседовал с духами».

«поймала его, – подумала Энн. – нила, сведенбор-гианца, он одернул, и не один раз, а сам достал сведен-борга и уже просвещает им паству. Впрочем, хорошо, что дэвид не закончил проповедь, иначе все стали бы клевать носом».

подумав так, Энн не заметила, как и сама задрема-ла, уронив томик на пол, хотя резкий звук с улицы бы-стро прервал ее дрему. Как пусто в доме, и какое право этот тео имеет жить у нее, как в отеле, и постоянно про-падать по своим делам, – именно в то время, когда она чувствует космическое одиночество…

«…мы не можем не доверять ему, памятуя о том, что он не шарлатан, не шизофреник, – дочитывала Энн брошюру, – он – ученый, астроном, предвосхитивший Канто-лапласовскую теорию происхождения вселенной

133

из туманностей. а главное, что для нас много важнее, он – визионер, обладавший гениальной способностью второго зрения».

…а вот мартин начисто лишен этой способности, равно как и их светило – дарвинист. Кстати, а есть до-казательство, что сведенборг вошел в сношение с духами? Энн подумала и устыдилась, вспомнив отца- священника, который вечно спорил с матерью, – она в конце концов ушла от него. «Какие тебе доказательства нужны? – звучал у нее в голове голос отца. – или ты до-веряешь только Фоме неверующему?»

оказывается, доказательства были. В 1788 году тьма народу свидетельствовала, что сведенборг «уви-дел» страшный пожар в стокгольме, находясь в гете-борге, и свидетели подтверждают, что пожар бушевал именно таким образом, как он его описал. «есть еще много признаков его гениальных способностей», за-верял дэвид, призывая прихожан читать биографию сведенборга. «и в любом случае, будь он шарлатаном, никто не воздвиг бы саркофаг в его память, никто не от-чеканил бы медальона в его честь». – «ну, это не очень сильный аргумент, – подумала Энн. – и вообще в этой брошюре слишком много света».

«так вот, – почти выдохся дэвид, – сведенборг дал отчет о природе этого света... таков был этот свет не-бес, во много раз превосходящий наш земной полднев-ный свет…»

Энн устала и уже перескакивала через абзацы, ища глазами, за что бы зацепиться. снова логос, всеведе-ние и благость… и любовь, «столь же бесконечная и несотворенная, как и свет, что глубоко почувствовал апостол павел…». про павла мы знаем… «любовь ни-когда не прейдет», – разумеется, если она неземная…

134

Цитирует какого-то джорджа чэпмена – «любовь – вто-рое солнце природы»… 9) а вот и мудрость, имеющая своим истоком любовь к Богу… «лучшие наши мысли и прозрения имеют источником божественный свет и лю-бовь». она и не знала, что дэвид такой зануда. «и даже молчание вечности можно объяснить и нарушить, об-ратившись к божественной мудрости…» аллилуйя! по-следний абзац! «и все атрибуты Божественного света, коих здесь упомянута лишь малая часть, так же беско-нечны и несотворены, как само Божество, ибо Бог есть пра-свет, пра-сила, пра-любовь, пра-всё».

глаВа 9

поездка. Die Abendnebel nach der Sonne Untergang…1)

…несварение от споров с коллегами, от догматиз-ма науки, опутанной тенетами бесчисленных формул и обозначений, – всех этих а – аденин, т – тимин, с – ци-тозин, – из которых можно составить словарь в миллио-ны слов.

Когда-то, в пору юности Энн, у них еще не было этих суперлабораторий, и даже их примитивные при-способления для приготовления отстоя стоили тысячи фунтов. чтобы получить реакцию по выделению днК, надо было сидеть с секундомером в руках перед тремя ванночками с кипящей, теплой и холодной водой, пере-ставляя колбу из одной ванночки в другую каждые три минуты. а потом повторять процедуру снова и снова – три с половиной часа. полученные образцы днК замо-раживали жидким азотом, ибо все думали, что иначе они будут разрушены. сколько энтузиазма и почти религи-

135

озного пыла вкладывали они в извлечение этого отстоя из маленького осколка кости, и когда несколько молекул днК были, наконец, получены, они свято верили, что в генах, запрятанных в ядрах молекул, закодирована история, начавшаяся больше ста тысяч лет назад.

теперь сроки возникновения жизни отодвинуты в прошлое почти на миллион лет, и все знают, что днК не выцветает, как старый пергамент, и не ржавеет, как меч давно умершего воина. днК неразрушима даже в гидротермальных воронках, в вулканических трещинах, на дне океана… но, несмотря на умопомрачительные результаты и на то, что отстой сейчас получают автома-тически, число загадок растет. днК уже не кажется ей этакой пра-жизнью, ибо кислоты, называемые «строи-тельными блоками» живых организмов, по видимости не обладают способностью порождать жизнь. скорее всего, думала Энн, днК – некая модель внутри более общего проекта. но что это за «общий проект»? Воз-можно ли ученому задавать такие вопросы? и Энн по-стоянно спрашивала себя… а вокруг всё молодые весе-лые лица, – тео и его новые друзья, и бывшая подружка пола сьюзен, и, конечно, ее, Энн, компания – кроме дэвида и мартина.

они едут в самое романтическое место на побере-жье, и уже на подступах, по обе стороны полотна воз-никают наманикюренные, как пальцы сьюзен, сонные деревеньки. едут очнуться от «наказания господня», забыть о разрухе после потопа, – и пофлиртовать с тео, сейчас же ставшего магнитом для всех женских глаз.

из окна поезда видны были огромные, как озера, лужи, дома без крыш, поваленные деревья. Энн огляде-лась вокруг, поверх голов нила с мэрион рядом с ней, и Карла, сидевшего чуть поодаль. Компания заняла поч-ти полвагона, и какой-то джинсовый тип с длинным, как

136

скрипка, лицом и подвязанными ленточкой волосами уже положил ноги на сиденье, вызвав неудовольствие пожилого пассажира с «таймс» в руках. Выражать не-удовольствие опасно, подумала Энн. однажды она ви-дела, как девица, которой сделали за это замечание, ударила пассажира каблуком-стилетом и разбила ему подбородок.

рядом с джинсовым типом устроилась сьюзен, хотя Энн едва знала ее и потеряла счет подружкам пола. тип рассказывал ей анекдотец про какого-то турка, которого представили к премии «Orange Broadband» 2) за книгу «Ублюдок из стамбула», хотя на родине он был осужден за оскорбление турецкого национального достоинства. «а я пишу роман «Ублю-док из Бристоля» – я там родился», – сказал он. «а меня не осудят за оскорбление британской нации?» Энн смотрела на них и любовалась молочно-белой кожей сьюзен и ее рыжими волосами, яркой медью отливающими в солнечном луче.

еще три девицы, в одной из которых, – в мужской сорочке, с длинными патлами и голыми ногами в сапо-гах, она узнала свою «отличницу» Эмили, облепили тео, и до Энн донеслось: «В самом деле? В мои туманные мозги не укладывается…» интересно, что он пытался вложить в их «туманные мозги»… Энн вдруг почувство-вала себя лишней и бесконечно чужой всем.

– а как вы нашли проповедь преподобного дэвида? – обратилась Энн ко всем, кто мог ее услышать.

– очень революционная вещь, – отозвался вдруг пассажир, сидевший позади Энн. он оказался недав-ним поселенцем в их городке и имел длинные уши, тем-ный румянец на щеках и усеченный подбородок. – мой отец считает, что этот дэвид ничего в Библии не понял, так как вся она богодухновенна, ей надо верить, а не

137

подвергать холодному анализу. Я лично ни одному его слову не верю.

– Как – «ни одному слову»? – возмутился Карл. – преподобный дэвид глубоко верует в истину еванге-лия, и к тому же он – исследователь, ученый, он читает на двух европейских языках и даже латынь знает. или вам безразлично, во что верить?

– Все равно я этому дэвиду не доверяю – я должен сделать мое собственное исследование.

– но он много лет изучал тексты, он ссылается на историков, на известные авторитеты!

– а я сам себе авторитет.– ему бы в латинскую америку 70-х годов – с ру-

жьем в руках обращать в свою веру, – тихо сказал еще один аноним.

– так это и должно быть – с оружием в руках, – но не обязательно с ружьем, – сказал Карл, неприязненно глядя в сторону анонима. – У нас гимн есть: «Вперед, солдаты иисуса, на бой с крестом в руках!» 3) раньше его всегда в церквах пели, а теперь у нас беззубое, им-потентное христианство. теперь поют «иерусалим». – и он запел громко, так что кому-то пришлось отключить поп-музыкальный звонок на мобильнике: – «и не пре-стану я бороться, и не вложу свой меч в ножны, пока иерусалим не встанет…».4) и так далее, – пока он не встанет прямо тут, средь зеленых полей, вполне ощу-тимый, и с синедрионом в центре лондона. Я был рад услышать, что некий весьма почтенный пастор запре-тил «иерусалим» в своей церкви, объявив, что он «не ко славе Божьей».5)

– а я не могу принять хулы на царя давида и ав-раама, – сказал нил. – Я думаю, после такой проповеди прихожане в церковь перестанут ходить.

– и пусть не ходят, – зачем служить чужим богам?

138

Карл был одет в едва надеванный костюм из ма-газина second hand6), подаренный ему Энн, хотя слип-шиеся, давно не мытые волосы не гармонировали с ко-стюмом и новыми ботинками.

– а что у тебя в тележке, – сэндвичи? – спросила Энн.– нет, манускрипты. Когда я закончу свою книгу, мир

ахнет. ты не против, дорогая, что я пустил в ход твой до-кумент из шкатулки, – абсолютно анонимно, можешь не сомневаться, и с поправками, конечно, иначе на него и сослаться невозможно…

– Хотел бы я знать, кто, кроме меня, мог осилить «метафизику света», – сказал нил. – мне кажется, ни-кто ее не оценит.

– почему? – спросила Энн.– потому что дэвид абсолютно отвлекся от реальности.– нет, не поэтому, а потому, что мы сидим во тьме,

– возразил Карл.– Укажи нам путь к свету, о светлейший, – хихикнул

кто-то.– сколько лет тео? – спросила мэрион, которая

тихо сидела с книгой в руках и то и дело прихорашива-лась. – двадцать три, как твоему сыну. о, не такой уж и мальчик… скажи, пожалуйста, моя худоба не очень бросается в глаза? мальчишка во дворе недавно поже-лал мне «хоть немножко потолстеть». правда? ты так считаешь? мне тоже казалось, все женщины хотят быть похожими на Викторию Бэкхем… а вон у того моста мы недавно жаб спасали. нерест еще не начался, а они опять через насыпь двинулись…

мэрион была так озабочена судьбой жаб и больных полумертвых свиней где-то на севере шотландии, что уже подумывала о вступлении в партию «зеленых»…

показалась приветливая желто-медовая норман-ская церковь с аккуратными коттеджами в стиле «тю-

139

дор» поодаль, а за церковью шли каменоломни с изви-листой дорогой, проложенной среди красных песчаных почв – как присохшая кровь на незаживающей ране.

– нил, нам еще минут тридцать ехать, и пока все вынем, приготовим… Хочешь сэндвич?

– о, с сардинами. мило. Благослови тебя Бог.– слушай, мэрион, мне студенты экзотический цве-

ток в горшке подарили, – редкостный экземпляр в виде фаллоса, я его нилу показала, а он едва взглянул и ска-зал: «мило. очень мило».

…ее вдумчивая, дотошная Эмили, разогревшись от присутствия тео, стала уже кричать: «и я хочу быть «пикантной девочкой»!7), и совсем рядом с Энн уже слышны «разговорчики». «долли партон?8) очень удобная леди, особенно в палатке. Вначале можно за-няться с ней сексом, а потом спать на ее груди – вместо подушки».

Этот тип с хвостом, – Кевин, оказывается, филолог, и поэтому, наверное, как и все, сыплет сленгом, громко обсуждает свои интрижки, – и Эмили не отстает: «Жена у него уродливая, как циклоп, – сказала ей подружка, – оттого он просто невозможный. Вместо того, чтобы про-гуляться со мной в альков, он запер меня в сарае».

пол, в ответ на то, что ей одиноко и все больше тянет к молодым, говорил ей: «стоит тебе заполучить твоего принца, и ты быстро захочешь, чтобы он исчез». Как он похож на нее, и теперь она видит: все, что пол говорил о ее мужчинах, о чем догадывался своим ненормально развитым шестым чувством, оказалось правдой. Энн вдруг ощутила, что безумно, безумно скучает о нем.

наблюдая компанию со смешанными чувствами, Энн думала о том, что в семидесятые годы студенты были со-всем другими, хотя уже тогда ей не нравилось, что мно-гие после занятий шли в паб, а не в библиотеку. один

140

из ее поклонников, с философского факультета, умер от спида, и она видела его объявление на кампусе: он ис-кал подругу с той же болезнью, «чтобы окончить с ней дни». другой поклонник, биолог, мог часами бренчать на гитаре – на одной струне, так что она скоро сбежала от него. и все-таки они сдавали экзамены и ухитрялись по-лучать «отлично» и «очень хорошо», а сейчас… из сту-дентов ее потока только Эмили несколько раз получала «отлично». почти все остальные учатся на «проходной балл».9) что до экзаменов… Вначале она возмущалась и писала докладные записки начальству, а теперь все при-выкли к тому, что половина потока вообще не является на экзамены и даже не считает нужным предупредить об отсутствии. а плагиат и фальшивые ученые степени? а давление начальства, требующего «натягивать» оценки? Уни под названием «Бог знает какой»…

только там, где тео, не слышно «разговорчиков»: говорят о суннитах и шиитах, о том, что янки, конечно, проиграют эту войну, – обе войны 10), и Энн не удиви-лась, что тео, как ее и пола, тоже раздражают импер-ские амбиции янки. «… их танки «авраам», – донесся до нее голос тео, – «а когда слегка обделались, «авра-ам» стал «авраам линкольн»…

– наша остановка! Выходим! – крикнула Энн, и мэ-рион уронила на пол книгу Карлы марголис «Как не вы-глядеть старой», с ценой на обложке – £ 17,99.

…Кладбища затопленных и побитых цветов вокруг, и даже стойкий шиповник, выживший в схватке, распластал колючие ветви, рассыпав грозди недозрелых плодов.

прямо перед станцией белела рухнувшая береза, и река, пока затихшая за спиной у церкви, а в далекие кельтские времена, может быть, принимавшая жертво-приношения людей, еще угрожала и без того разорен-ным жилищам.

141

– слушай, Энн, – тихо сказал тео. – не успел я вый-ти из вагона, а мне уже кокаин предложили. они тут, что ли, все конченые? и зачем я поехал… Я чувствую себя таким виноватым – мне просто хочется повеситься.

– ничего себе: повеситься. ты похож на пола, тот тоже, чуть что, всегда бежал за веревкой. Вообще ты меня удивляешь, тео... скажи-ка честно, а пол не при-нимает наркотики?

– Боюсь, что да, – сказал тео с выдохом, будто облег-чив себе ношу. – Я не решался начать этот разговор…

– ах вот как, и он тоже. Я думала, он с этим давно покончил. и ты берег эту новость для поездки – чтобы испортить мне настроение? и как такое может быть, вы оба работали с наркоманами, и вдруг ты заявляешь, что… ты должен был сообщить мне об этом при малей-шем подозрении! а теперь я начну думать…

оказалось, и Эмили предложили «порошок», и предложил его Кевин, который, поняв, что Энн все за-метила, и то, как она подавлена этой, по его словам, «обычной вещью», произнес речь о том, что наркотики в Британии давно стали чем-то вроде хрустящего карто-феля; он сам и другие принимают их утром, вместо за-втрака, и ночью, отходя ко сну. В пабе, где он работает, весь штат и менеджер тоже на этом зелье, в основном кокаине, – «для образованной публики», и без него ни-кто – не человек.

– но почему? – искренне изумилась Энн. – Я просто не представляла, что вы все тут… с обезьянкой на спи-не 11). Я думала, меня окружают приличные люди.

– а мы и есть приличные люди, – возразил Кевин. – мы не наркоманы. Я например, могу завязать с этим хоть завтра.

– почему не сегодня? – вскричала Энн. – могу я спросить: зачем вы пробуете эту гадость?

142

– Энн, вы слишком болезненно реагируете, – ска-зал опять Кевин, – в то время как это давно уже – как чашку кофе выпить.

– Я был поражен тем, – сказал приятель сьюзен Хайден, изучавший математику, – как дешево здесь стоят наркотики, – да-да, столько же, сколько чашка эспрессо.

– а я никогда не пробовал наркотиков, – вставил нил.

– и я их не принимаю, – сказала мэрион. – разве что в юности покуривала коноплю. У меня галлюцина-ции начались, и я бросила.

– но зачем, какой в этом смысл?!– смысл в том, – сказала сьюзен, – что без допинга

остается только самоубийство. никто не может оценить дружбу, любви нет, все хотят только секса, и повсюду ре-кламируют секс и сексуальные извращения… Я не могу заниматься любовью с манекеном… – сказала и взгля-нула в сторону тео. – а когда курнешь разок-другой, мир как будто раскрывает тебе объятия…

– Успокойся, – сказал тео в ответ. – скоро в британ-ских аптеках появится «пилюля любви», – проглотишь, и тебе будет все равно, кому раскрыть объятия.

– или, например, хочется полететь в мексику, взгля-нуть на памятники майя и ацтеков, а денег нет, мы пла-тим три-пять тысяч за обучение. ну и вот, – примешь дозу, и потом долго кажется, что ты где-то был. – Кевин широко раскрыл глаза, – зеленые, с красными прожил-ками – может быть, от бессонных ночей, и украдкой вы-плюнул жвачку.

– а что пол делает в аргентине? – спросила сью-зен, помогая Энн нанизывать мясо на шампуры.

– танцует танго, – улыбнулась Энн. – Как учат нас аргентинцы, танго – это грустная мысль, которую можно

143

станцевать под музыку. – ей вдруг стало грустно, что эта рыжеволосая годива едва ли станет ей невесткой и родит такого же рыженького сынка.

Кевин тоже вызвался помочь и, пока чистил кар-тошку, рассказывал о том, как он постигает по ночам филологию в своей лодке – да-да, он живет в лодке, а днем наполняет кружки в баре – почти бесплатно.

– не верите? Вот вам калькуляция. получил сто шестьдесят восемь фунтов, минус четыре на автобус, то есть фунт семьдесят пенсов в час.

– а как же вы успеваете на лекции, семинары? – спросила Энн.

– У нас не бывает семинаров и всего два часа лек-ций в неделю, плюс длинный список книг, которые надо прочесть, и за это я плачу две тысячи в год, как неиму-щий. другие платят пять тысяч – спасибо мистеру Блэ-ру. и самое интересное наступит к концу «обучения» – пятнадцать тысяч долга – и мы у них в рабстве. – он издал типично британский возглас: ху-ху-у!.

сьюзен с Кевином отошли и исчезли, и Энн оста-лась одна – переворачивать шампуры. один только нил ходил вокруг рюкзака с провизией, повторяя: «Я очень хочу есть, я за всю жизнь только раз пропустил обед – когда нас увезли в школу. пиццу? Конечно, хочу. Благослови тебя Бог, дорогая».

– свинину жарите? – спросил Хайден, потянув во-круг носом. – пахнет вкусно, настоящий шашлык. сью-зен рассказывала мне про пола, мы живем с ней в одном доме. Это она научила меня делать йогу, а ее научил пол.

– пол мне ни одной открытки из аргентины не при-слал, – сказала возникшая сбоку сьюзен, и Энн за-метила, что у нее очень длинные, как ножки у паука, ресницы.

144

– пол и мне редко писал, только прислал «Бхагавад-гиту», так что теперь у меня две. Вы читали «Бхагавад-гиту»? – спросила Энн Хайдена и услышала: «нет, не читал».

– там удивительные прозрения о душе и ее суб-станции. один древний йог своим внутренним взором мог видеть атомы, как они циркулируют в организме, каждый со своим жизненным сроком и дыхательной силой.

– и это говорит генетик? Брависсимо, – сказал Хай-ден. – Я скоро сам перейду в индуизм – мы все с нашей наукой топчемся на месте.

– Вот и я так считаю. мы, генетики, каждый день делаем открытия, а определенных выводов нет… черт возьми, один шашлык подгорел – я его и съем.

– и у математиков тоже столько неопределенностей – сказал Хайден. – У нас даже есть «теория неопреде-ленностей».

– индусы вообще считают, что наука материалистов – вещь шаткая, – продолжала Энн, жуя кусочек и протя-нув другой, не такой подгоревший, Хайдену. – чтобы по-знать истину, нужны прозрения мудрецов и визионеров.

– но не тех визионеров, что мы видели в школе, правда? – мэрион уже успела прогуляться и погово-рить с местным старожилом, рассказавшим ей «нечто ужасное». – а, вас ведь в школе не было, – обрати-лась мэрион к Хайдену. – там один визионер погодой управлял.

Заметив, что тео сидит на траве поодаль, глядя перед собой и будто забыв, где он и с кем, мэрион ото-шла – расспросить тео о его диссертации.

– Хайден, вы ведь не коренной англичанин, прав-да? – спросила Энн, чувствуя, как затихшая волна бес-покойства опять поднимается в ней, – пульсирует и бьет сильнее и сильнее, как при родовых схватках.

145

– Угадали. Я вообще не коренной, я, так сказать, адская смесь, дворняжка. отец обосновался в лондоне двадцать лет назад – мне было два года.

«дворняжка»… Этот Хайден очень нравился Энн– ведь нынче одни дворняжки интересуются «вечными» вопросами.

– Я вообще не считаю математику точной наукой, – сказал опять Хайден. – разве можно считать точными математические ряды, которые со всех сторон уходят в бесконечность? Все наши формулы – вероятностны, и, конечно, в других многомерных мирах они потеряют свое значение.

– Это очень обнадеживает – я вообще не люблю эвклидовой науки, – автоматически ответила Энн. – ах, какая досада: теперь бургеры подгорели – придется все заново нарезать.

У кого-то уже начались голодные колики, и, с разре-шения Энн, все ее шашлыки быстро исчезли с подноса.

– а что такое «ужасное» сказал тебе старожил? – спросила Энн мэрион, пока та с опаской смаковала ма-ленькие кусочки, стараясь не задеть помады на губах, и рассуждала о том, что охота с собаками – это амо-рально, и что она категорически против отстреливания медведиц с детенышами.

– а как насчет свиней с поросятами? – крикнула ей Энн, и кое-кто наверняка подумал: какая муха ее укусила.

– а, «ужасное»? скажу, когда все кончат есть.– дамы, отчего вы не веселы? – обратился Карл

к Энн и мэрион. – нет, я не исчез, я сидел на по-валенной осине и писал главу. а бургеры не под-горели, они просто хорошо поджарились. мы эти корочки с удовольствием съедим. К тому же, дух пропеченных бургеров пробуждает во мне метафи-зическое чутье.

146

– Кто-то хотел прогуляться по берегу, – переби-ла его мэрион, оживленная возможностью приковать внимание, сообщив пикантную новость, – а между тем, только я дошла до моря, вернее, до двух скал, ну тех, знаешь, Энн, воспетых Кольриджем, «как два утеса, разделенных врозь», – как вдруг ко мне подходит ста-рик, отец местного полицейского, и говорит: «Будьте осторожны, смотрите по сторонам: пять дней назад, до наводнения, соседи гуляли с собакой и нашли под ку-стом человеческую руку». Как вам это нравится? а в со-седнем графстве, как он сказал, уже нашли ногу, – это же просто Хичкок!

– а вся наша жизнь – это Хичкок, – заметил Ке-вин.– моя зарплата и два часа лекций в Уни – это Хич-кок. друга моей сестры убили, старика из нашего паба убили – подросток просто хотел ощутить, что значит убить человека, – это не Хичкок? скоро нам всем глот-ки будут резать – среди бела дня, и никто не пикнет. – он опять издал свое «ху-ху-у!», хохотнул и добавил: – а я все равно их всех люблю, и всех прощаю – к удо-вольствию нила.

– Значит, мы гулять не пойдем? – кисло спросила саманта, заметив, что компания расположилась на тра-ве и тео сидит отчужденно, в глубоком раздумье – о судьбе наркоманов?

– Боятся найти отрубленную голову, – сказал Хай-ден, на которого новость произвела впечатление.

– Я лично собираюсь поспать, я не спал две неде-ли. – Кевин уже сворачивал куртку под голову, и доба-вил: – надеюсь заработать спаньем пару фунтов в час, за храп прибавка.

– Фу, какая проза, – фыркнул Карл. – молодежь скучает, ничто нашу молодежь не вдохновляет – кроме одного, конечно.

147

– Кроме чего? – пискнула подружка Эмили.– сами знаете. а вот я в свои пятьдесят три полон

вдохновения, моя голова просто лопается от идей. не хотите послушать, каких?

– Хотим, – из вежливости сказал Хайден, подавив зевок.

– Валяйте, – сказал Кевин, выдувая пузырь из жвач-ки, – только не мешайте мне спать.

– ну, ладно, если аудитория не готова к восприя-тию моих идей, я изложу их вот этим побитым, но зеле-неющим назло стихиям кустам. собственно, это не со-всем мои идеи, – до меня их высказывал великий Кант, а до него – божественный платон, хотя я их идеи слегка трансформировал. ну, слушайте, кусты. – и Карл, опья-ненный успехом в Уни и вознамеревшись возжечь огонь философии в юных душах, начал издалека:

– поговорим сначала о реальности, – и близкой и далекой. на первый взгляд, она близка нам, как джинсы, которые мы надеваем утром – с похмелья. с другой стороны, реальность нужно еще «поймать» и осмыслить, ибо она – лишь видимость, за которой скрывается суть, «вещь в себе», непостижимая, как считал Кант, но, мне кажется, доступная для искате-лей истины.

– а что есть истина? – сонно перебил Кевин. – на этот вопрос понтия пилата даже иисус не мог ответить. почему, хотел бы я знать. ответил бы он четко и ясно, мы бы меньше мучились…

– реальность иисуса, конечно, не та, скажу я вам, что для финансиста. «Финансовая реальность» – для избранных, – это самый ощутимый вид реальности. но мы поговорим о реальности высших идей, о платонов-ском образе пещеры…

– о нет, это очень скучно – про пещеру…

148

– а я не про пещеру! Я про то, что люди, например, содержат ферму по выращиванию конопли – делать «сканк»12). посмотрим, что они делают на одной из на-ших бесчисленных ферм с миллиардными барышами. не против? так вот. те, кто там трудится – ради этих миллиардов способны видеть только в одном направле-нии, потому что они связаны.

– а почему они связаны? Я знал одного парня, кото-рый работал на конопляной ферме…

– потому что все их помыслы и усилия направлены на одно: скрыть от полиции – и от соседей – свой пре-ступный бизнес. те, кто для них работает, – иностран-цы, подростки, дети, – в любое время могут их выдать, а заодно и показать, где голова змеи. Хотя это скорее гидра – одну голову отрежут, двадцать новых вырастет. они думают только о том, как действовать, если их на-кроет полиция; они готовы пожертвовать садовником, готовы потерять урожай, – лишь бы не выдавать гидру, иначе тогда им всем конец. и что эти люди видят? толь-ко собственные тени и тени сообщников, которых они боятся. мир вокруг них, с его высоким небом, птицами, морем, музыкой и книгами – это тоже одна большая тень, ибо они не могут оценить благодати этих вещей, они ценят только свой барыш.

наконец, кому-то удается бежать из этой пещеры на свет…

– и, конечно, это вы, о мудрейший…– да, из пещеры на солнечный свет. он впервые

видит реальные предметы и узнает, что был обманут тенями. его держали на ферме как раба, в его жизни не было ничего светлого – ни любви, ни музыки, с ним скверно обращались и платили как рабу. если в нем есть философская складка, он сочтет своим долгом вернуть-ся обратно на ферму и показать им путь к свету.

149

– обратно на ферму? – закричал Кевин. – В лапы к боссу? да уж лучше сдаться полиции…

– Кевин, я думал, ты зарабатываешь спаньем, хотел тебе заплатить… ты – филолог, а не понимаешь, что это – метафора… Загвоздка, однако, в том, что ему будет трудно их убедить: мол, кончайте, ребята, ваша гидра все равно обречена, не губите жизнь ради этих грязных бумажек – и почему? потому что весь бизнес и вся эта «финансовая реальность» обратится для него в ничто, и он сам будет казаться еще глупее, чем до побега.

– а, по-моему, он глуп и до, и после, – заметил кто-то.

– мне кажется, образ пещеры у платона – это пре-красная аллегория иисуса после озарения, и саддуке-ев с фарисеями, сидевшими во тьме, – сказала Энн и подумала: кому Карл это говорит? Вокруг случайные люди, и ей некому сказать о странных подозрениях, ко-торые мучат ее с приездом тео. Внезапно ей в голову, как струя смертоносного газа, ударила мысль о нелепо-сти последних трех недель ее жизни и о том, что, как ей кажется, от нее скрывают какую-то тайну, и чем дальше, тем труднее будет поправить дело.

– тео, поди сюда! – крикнула Энн, и тео, стоявший поодаль и говоривший с мэрион, повиновался, будто ждал приказа, подойдя с видом преступника перед каз-нью. и мэрион что-то сказала компании, и все услыша-ли, и стало вдруг очень тихо.

– тео, сядь на этот складной стул, если он не раз-валится. не все же тебе есть мой хлеб и по подружкам бегать. Вчера я опять звонила в Буэнос-айрес – пол там больше не живет, там живут другие люди.

– Энн, у меня нет никаких подружек – ни там, ни здесь… Энн, я не знаю, как сказать. Я не решался… Я думал, это убьет тебя. пол мне говорил: «если со мной

150

что-то случится, мать не перенесет». – он заплакал, не-красиво открыв рот и, сквозь рыдания, едва внятно про-говорил: – Энн, я не смог сказать, прости, я знаю, ты не сможешь простить, но… пол умер.

– Умер? Умер… Умер, – повторяла Энн, будто ре-петируя роль и не желая верить. – Умер, ах вот как… – из горла у нее вылетел тихий, замораживающий кровь крик, так что всем стало жутко. Зубы у нее сжались до боли в челюстях, все тело затряслось мелкой дрожью, и сердце куда-то провалилось – неживое, не ее сердце.

так продолжалось минуты две, не больше.– Умер, – повторила Энн, ощутив, как всё, абсолют-

но всё вокруг умерло – эта новость сразу перенесла ее в другой, незнакомый ей мир. – и когда он умер? – спро-сила она сразу изменившимся голосом. – что-что, деся-того апреля? то есть полтора месяца назад? но почему ты не сообщил мне, – немедленно, в ту же минуту?

– Я был в панике, я был как больной. У меня не было душевных сил. и я не хотел твоей смерти. пол предупреждал: мать не выживет.

– но… почему он так сказал? откуда он знал? и отчего он умер? – от этого слова «умер» ей стало очень плохо, ощущение небывалой физической слабости и тошноты заполнило каждую ее клетку, будто факт смер-ти сына надо было снова и снова подтверждать слова-ми, и вот, слова добили ее.

Все стояли вокруг Энн и тео кольцом. сьюзен, у ко-торой после смерти пола наверняка были бой-френды, плакала и повторяла: «пол мне нравился, он мне очень нравился, я до сих пор люблю его…» остальные молча-ли, не зная, что сказать.

– Энн, я все скажу тебе, но позже, не при всех.– Энн, мы знаем, ты очень сильная, и мы поможем

тебе, Энн. ты не одна, – сказал Карл.

151

– Умер… Умер, – повторила Энн потерянно. – ты сказал, десятого апреля… то есть его уже похоронили?

со стороны густых кустов послышался приглушенный треск, будто какой-то зверек, чувствуя засаду, соображал, куда ему улизнуть. из кустов тут же, сохраняя достоин-ство, вышел Хайден и слегка помятая Эмили, которые не сразу уловили изменение в настроении всей компании.

– Конечно, я не одна… – Энн вдруг охватила безот-четная ярость – такая же, когда ее муж исчез у подножья анапурны. – а ну, говори, кто убил его! – закричала она, схватив тео за ворот синего свитера. – и ты в его свите-ре, не успев башмаков износить! – она любовно выбира-ла этот свитер, чтобы был мягкий и не «кусался».

– Энн, никто его не убивал, он сам виноват. Энн, я не знал, я, правда, не знал, – опять заплакал тео. – Я не знал, что он туда ходит, – в дом, где собираются нарко-маны. Я всегда обходил тот дом стороной, и … его там нашли. он говорил, что у него и раньше была эта склон-ность, но мне казалось, он понимает опасность.

– Энн, надо ехать, – мягко сказал нил, полуобняв ее. – если пропустим этот поезд, следующий будет очень поздно.

…невыносимое ощущение нелепости всего, что она делала эти полтора месяца, пока он был на краю смерти; шепот притихшей компании. они, конечно, со-чувствуют, но у них найдутся силы, чтобы перенести ее горе… и эта гусеница стоит на всех остановках, и все больше крикливых молодых людей садится в вагон… напротив них с тео устроились двое в шортах, и один, расставив ноги, уже «положил глаз» на Энн.

– Значит, мне надо ехать в Буэнос-айрес, – тихо сказала Энн.– Я полечу – буду ближе к нему.

– тебе не надо лететь в Буэнос-айрес, не надо, умоляю. мы все сделали, вся община его вспоминала,

152

все было очень хорошо, две службы – христианская и индуистская, после кремации – как он хотел.

– то есть он умер и его сожгли, а его мать полтора месяца ничего не знала…

что толку шептать, сжимать ей руки и сочувство-вать, – весь вагон, кажется, услышал, что она потеряла единственного сына, и двое молодых людей напротив сидели тихо и не смущали ее нескромными взглядами.

пока Энн сидела, впадая в полуобморок и выходя из него прикосновеньями тео, в вагон вошли четверо пассажиров, совершенно голых, не считая полотенца, обернутого вокруг бедер, будто нет ничего естествен-нее. Кто-то хихикнул, женщины стали нервничать, одна шепнула: «мне страшно, у них вид агрессивный, как будто они готовы для массового насилия». Какая-то женщина, прошедшая курсы самообороны, уже учила подругу, как ударить насильника ногой в причинное ме-сто… скоро, однако, в вагон вошли двое служащих и увели четверку.

…ей никогда не изжить эту боль, думала Энн. и отчего она не умерла тут же, на месте, если сердце омертвело и осталась одна только страшная тяжесть. Энн вдруг вспомнила сон, как она проглотила что-то большое, – вот оно, большое, больше ее самой и все-го ее мира. и еще... – нил! – позвала она его с задне-го ряда. – Вспомни, пожалуйста, десятого апреля был вторник, правда? по вторникам у нас заседания, а по-сле заседания мы были в кино, так?

да, в этот день они были в кино и возвратились поздно, и Энн опять вспомнила, что еще на заседании и во время фильма она чувствовала страшную тяжесть во всем теле и не могла понять, что с ней, вертелась и не могла устроиться, так что зрители рядом заметили. а тот сон, когда она «проглотила большое», был давно,

153

до десятого апреля, – то есть сон вещий! и как же ей не пришло в голову, что сон о сыне, что надо лететь туда, остановить его, помешать! и вот, он умер, единственное существо в целом свете, которое она любила.

– Я никуда не поеду, – сказала Энн нилу и мэрион, хотевшим отвезти ее куда-то. – позвоните дэвиду, ска-жите ему. Я хочу выпить и лечь, во мне такая тяжесть. – ноги у нее дрожали и отказывались идти, и нил с мэри-он вели ее под руки – дом был недалеко от вокзала.

154

часть II

глаВа 1

свет померк. скольжения.

Горе – музыкант со способностями столь же многообразными, как и инструменты, на которых оно исполняет свои похоронные гимны усопшим. Одни от этих гимнов вздрагивают, других они оглушают. Одних горе ранит, как стрелой из лука, обостряя их чувствительность для более осмысленной жизни; для других оно как удар дубинкой, которая, сокрушая, делает их бесчувственными.

Амброуз Биерс. Глухое окно.

после первого шока боль стала непереносимой, и Энн плелась, спотыкаясь как древняя старуха.

– позвоните дэвиду, – опять попросила Энн своих спутников. – Я никому не буду звонить. – Все, кроме дэ-вида, сразу стали ей чужими.

…ненависть к себе, – она во всем виновата; стыд за пошлый флирт с тео, в то время как сын был уже мертв; ненависть к тео за то, что не уберег его, – ведь он дога-дывался, что пол к ним ходит, и ярость к тео за то, что не

155

позвонил ей сразу. она бы связалась с врачами, вылете-ла бы туда в тот же день, пока он был в морге, – она бы оживила его! просыпаются же некоторые от комы, одна девочка провела двадцать минут под водой и потом ожи-ла под вентилятором – силой материнской любви…

Энн не плакала, – ни слезинки не выпало, но, ка-жется, уже начала терять рассудок. она ведь не иисус Христос. мертвые не оживают… Хотя воскресил же ии-сус лазаря...

скорей, забыться, – коньяк, ликер на худой конец – вот кто ее друзья … опять этот тео. невыносимо смотреть в его химически голубые глаза – в них, ей кажется, отра-жается ее мертвый сын. мысль о том, что ей надо терпеть его хотя бы еще одни сутки, невыносима. прогнать, что ли, дать ему денег на отель. или нет. он ведь был другом пола, они жили вместе последний год его жизни.

пол умер от передозировки кокаина, и тео, зная, что Энн – генетик, хотел, как он сказал, «утешить» ее... У него, мол, не было будущего, «и, прости меня, Энн, – может быть, Бог взял пола для его же блага».

– не было будущего. и, может быть, ты доволен, что Бог взял его?

– Энн, ты меня мучишь, но я понимаю твое состоя-ние. помнишь, Кевин сказал: «Хоть завтра брошу – я ведь не наркоман». Это неправда. раз начав, почти не-возможно бросить, – кокаин затягивает.

– а ты откуда знаешь?– но… мы вместе работали с наркоманами, слу-

шали их истории… У меня теперь полная картина того, что происходит в мозгу наркомана. пол, видимо, был в последней стадии, когда организм привыкает и требует все больших доз. и… я не сказал тебе… Когда это слу-чилось, они передвинули тело – вынесли его из кварти-ры, поэтому его не сразу нашли…

156

– о… еще и это… то есть ему даже «скорую по-мощь» не вызвали – может быть, его бы спасли…

– нет, не думаю. Я говорил с врачом. пол умер от остановки сердца – быстрой смертью, без мучений. да и кто бы стал вызывать – они там все были в трансе.

– и была полиция, и ты знаешь, кто дал ему это зелье?– да, на них уже завели дело. самое страшное, от

чего наркоманы гибнут,– грязные наркотики. дельцы под-мешивают в них инсектициды и прочую дрянь, а ваши власти, вместо того чтобы раз навсегда запретить этот яд, изобрели лекарство для тех, кто принял лишнего.

– Хватит об этом. Он не должен был к ним ходить. то, что ты мне рассказал, и вообще все, с первого дня твоего приезда – это история, рассказанная идиотом… не хочу тебя видеть – уйди с глаз!

…невероятно глупый вид у брючного костюма, ко-торый Энн собиралась надеть на конференцию и уже погладила его… Умер… Выскользнул из жизни… Ко-ньяк обжигает, как русская водка, куда девался вкус ви-ноградной лозы… Взглянула на себя в зеркало: горест-ная маска, плотно приставшая к лицу… разве это она? губы змеятся в улыбке: теперь ей все равно, как она выглядит. тео, собственно, не виноват, она бы тоже рас-терялась, случись такое с сыном близких людей. Ходит подавленный, не знает как вести себя.

– Энн, прошу тебя, поешь хоть через силу, ты же не ела, и ложись спать.

главное – не есть, а выпить «коктейль молотова» из водки, коньяка и ирландского ликера на сливках. го-ворят, может убить – тем лучше. съела горсть ее люби-мых фисташек, – вкус изменился, теперь они как луще-ная фасоль с грядки.

Утром приступ мигрени с похмелья и ощущение распада во всем теле. пусть голова болит посильней,

157

это заглушает другую боль. тео приготовил завтрак, заставил ее съесть яйцо всмятку, тео ответил на зво-нок из Уни, – кто-то готов провести семинар за нее, и сегодня и всю неделю она может остаться дома. тео звонил в крематорий Буэнос-айреса и договаривался о том, как лучше отправить прах – по воздуху или на корабле, и сколько песо это будет стоить. «Конечно, по воздуху, сколько бы ни стоило», бормотала Энн, опять проваливаясь куда-то при словах «прах» и «урна», хотя в глубине ее потрясенного «я» ей хоте-лось, чтобы прах шел как можно дольше, чтобы он не приходил никогда. ее сын – прах? «прах ты и в прах возвратишься», – такое могло прийти в голову только безбожнику.

* * *

мать Энн жила со своим приятелем в Эдинбурге и не виделась с дочерью много лет. Энн не скучала о ней и не могла простить того, что пока пол был маленький и мать жила с нею в одном городе, она всегда учила ее, как воспитывать, но ничего не делала для внука.

– Это ты, Энн? У тебя очень изменился голос.– мам, пол умер… – язык отказывался отвечать на

вопросы: когда, отчего, – и к чему эти стертые слова.– Успокойся, умоляю. тебя там есть кому утешить?

Вот и хорошо. друзья всегда поддержат… – теперь ма-мочке не обязательно ехать к ней.

– Я знаю, тебе сейчас невыносимо, что может быть горше, чем родители, пережившие своих детей… но мы это переживем.

«переживем»… Как можно «пережить» смерть единственного сына?

158

* * *

…– тео, ты не понимаешь моего положения! мой сын умер за тысячи миль от меня, и я даже не сказала ему последнего «до свидания»…

– Энн, дорогая, я выполнял его волю. пол вообще не хотел, чтобы в случае его смерти тебе сообщали. по-жалуйста, не пей так много водки, выпей лучше вина.

– служба была красивая? и он был такой же краси-вый в гробу?

– да, красивый. и служба была очень трогательная, две службы. и все пришли, изабель тоже – она сказала, что до сих пор любит его. пол, кстати, завещал похоро-нить его в индии, во Вриндаване, есть такой священный город недалеко от агры, там одни храмы.

– Как это «завещал»? он оставил завещание?– нет, но я понял, что это его воля. после кремации

у нас с изабель возникла идея поехать во Вриндаван и похоронить его прах по индуистскому обряду. ты, конеч-но, поедешь с нами? – и, не дожидаясь ответа, будто речь шла о чем-то решенном, добавил: – Знаешь, Энн, я бы хотел считать тебя матерью, я сирота, родители давно умерли.

«матерью», внутренне вздрогнула Энн, – после всех ее томлений по нему. Возможно ли такое – усы-новить двадцатилетнего парня? нет, у нее нет желания породниться с тео. разве он сможет заполнить необъ-ятную пустоту, поселившуюся в ней со смертью пола? и дай Бог, если тео приехал к ней не потому, что хотел бесплатно прогуляться в Британию. Вчера он намекнул, что хорошо бы возместить ему деньги на билет из ар-гентины, друзья одолжили ему.

159

Замечая, с какой быстротой пустеет ее холодиль-ник, Энн думала: молодой, здоровый парень, пусть ест. они с полом всегда скандалили из-за еды. пока он был школьником, она кормила его тяжелыми пудингами, ма-каронами с кетчупом и консервированным фаршем… он отказывался есть, худел, она кричала на него: «ты презираешь мою стряпню, а я презираю тебя!» однажды пол пришел из школы веселый и сытый – возили в на-циональный союз фермеров и угощали домашней овся-ной кашей из огромного корыта. «В кашу повар положил вот такой кус сливочного масла!» – восхищенно доложил пол. ей стало стыдно: ее каша варилась без масла, по британскому рецепту. после романа с химиком, гурма-ном и мастером составлять сложнейшие химические со-единения, Энн пришлось засесть за кулинарные книги. но пол уже вырос, бросил Уни и уехал странствовать, наезжая на неделю-две и снова исчезая.

Короткие недели вместе не делали их ближе, и именно в его отсутствие Энн все сильнее привязыва-лась к сыну, замечая, что, чем старше пол делается, тем больше походит на отца.

В один из наездов пола Энн, поговорив с ним, как обычно, о политике, дала ему почитать отцовские днев-ники. он почитал их меньше часа и вернул со словами: «Вы оба заряжены свинцовыми пулями».

и раньше, и особенно сейчас Энн казалось, что пол не может простить ей чего-то. «о да, – думала она, – ему было на что обижаться». тогда, в пору его детства, Энн не понимала, что в душе ребенка оста-ются следы. она называла его «сопливым отродьем», шлепала, срывала на нем ярость за его беспорядоч-ность, будила его среди ночи, поздно вернувшись до-мой и обнаружив, что он не сделал уроки… он плакал и потом долго не мог уснуть. она заботилась о его

160

теле, забывая о душе и о том, что ребенку больше всего нужна любовь – открытая, горящая ровным спо-койным пламенем.

«Я не могу без отца», – заявил пол перед тем, как уехать надолго, а потом Энн узнала, что из индии он перебрался в непал – искал отца на гималаях. «тебе не кажется, мягко говоря, странным искать отца по про-шествии двадцати лет?» – спросила она пола. «нет, – ответил он. – мне кажется странной его история, осо-бенно в свете «документа», который ты мне показала. с такими, как мой отец, или его родными всегда что-нибудь случается».

после этого даже по телефону Энн стала заме-чать, что пол, иногда без причин, казался перевозбуж-денным и агрессивным, ругался и кричал на нее, – или, наоборот, умирал от счастья и смеялся, как дурачок. может быть, он уже тогда пристрастился к этим прокля-тым «субстанциям» и был обречен? обречен… что за страшное слово… она, как ученый, жила в своей баш-не и, как архимед, боялась лишь одного: как бы кто-то не тронул ее чертежи.

Энн бросилась к ящику с письмами пола, достала одно и прочла тео вслух: «Вселенная растворялась у меня на глазах, и самоё пространство исчезало… по-началу в тайных глубинах разума плавали подобия мыслей… сознание и «эго» все еще мерцали, угасая с каждым мгновением. Затем все исчезло, – все, кроме существования… душа растворилась в моем «эго», все конечное слилось с бесконечным…»

– что это все значит? он был «высоко», как говорят наркоманы?

– именно! пол в точности описал одно из состоя-ний, переживаемых кокаинистом, хотя – умер от нечи-стого героина.

161

– а ты говорил кокаина. что? Как это «все равно»? ты мне не говорил, что при нем нашли и то, и другое… если бы я только знала!

пол попрекал ее по телефону: «Вот ты меня сколь-ко лет не видела?» – будто она, а не пол, моталась по заграницам. и ведь она хотела лететь в дели три года назад, когда еще не было никакой изабели! Это было в тот день, когда пол позвонил из больницы и сказал, что какой-то наркоман ударил его по голове в подъезде дома, и он теперь без кошелька и кредитной карты. «Я сегодня же переведу тебе деньги! – крик-нула Энн. – скажи мне номер счета, и я иду покупать билет в дели…»

– и знаешь, тео, что он ответил? «но, мам, я ждал тебя зимой. сейчас тут монсун1)…»

– то есть он боялся, что ты обнаружишь – и нач-нешь делать ему сцены.

– Конечно, я бы сделала ему сцену, и еще какую.– но это ничего бы не изменило – вы бы только по-

ссорились.– а что он делал в дели? он никогда не говорил.– пол был «духовный соискатель», – из тех, что

принимают наркотики в поисках собственного «я». еще он мне говорил о технике раскрытия чакр, – я думаю, они у него раскрывались от кокаина.

– Значит, я послала ему денег на порошок… и ведь мы столько раз обсуждали с ним, как это опасно… Беда в том, что я, так сказать, мыслила абстракциями. Я зна-ла, что в Британии миллионы обреченных наркоманов, но и представить себе не могла, что пол – один из них… и как он умудрялся делать вид…

– Энн, мы жили с полом как братья, но у него и от меня были секреты и он запирал свою дверь на ключ. ты не представляешь, что значит потерять друга… Хотя,

162

что за вздор я смолол – ты же мать. Короче, с тех пор, как пол ушел, я поклялся оставить мир чуть-чуть луч-ше, чем он был до меня, я хочу вывести саботажников на чистую воду, особенно британских.

– о, – впервые улыбнулась Энн, – вывести пятна на солнце легче, чем наших саботажников на чистую воду…

– Я думаю, иоанн Богослов писал о вас: «Знаю, что ты живешь там, где престол сатаны»… ты только представь: какой-то ваш советник – «альянса против наркотиков», что ли, хотя он, конечно, «за», – заявил, что такой яд, как «экстази», не более опасен, чем вер-ховая езда, и посоветовал перевести его из «класса а» в «класс Б». разве это не саботаж? его, должно быть, устраивает, что наркоманы превращаются в зверье, и тысячи людей гибнут от их рук. Как это – не опаснее верховой езды? он бы еще сравнил наркоманию с аль-пинизмом или добычей урановых руд. речь ведь идет о привыкании к деградации!

скорей бы пришла урна с прахом, скорей бы все кончилось и тео исчез, подумала Энн и сказала:

– Значит, ему предсказали, что он умрет после двадцати лет…

– да. Какой-то индус предсказал. и у него был раз-рыв на линии жизни на обеих руках. Большой-большой разрыв.

– и это означает смерть? пол мне об этом не говорил. – она припомнила, как пожилая румынка на пирсе Брай-тона гадала ей по руке и «чертам лица» и предсказала потерю. «Кто-то старенький умрет», – сказала она, и Энн давно забыла об этом, а теперь усомнилась: даже если в хиромантии есть какой-то смысл, разве можно предска-зать по линиям возраст того, кого она потеряет? «Знак по-тери», впервые подумала она, забыв про науку, должен быть связан с тем, с кем у нее кармическая связь.

163

… дама-физиолог, которую она навестила, должно быть, хорошо представляла себе, как протекают про-цессы внутри нашего организма, и доподлинно знала все табу и ереси, в которые может впасть философ-ствующий биолог.

Энн подготовила целую речь, заботясь о своей ре-путации и стремясь не опозориться перед «девочкой», как она ее про себя назвала. но «девочка», теряя терпе-ние, без конца ее перебивала, и Энн пришлось сказать, что у нее умер единственный сын и она хочет понять, почему ей приснился вещий сон.

– мы ведь не можем отрицать, – сказала Энн, – что наши поступки основаны на определенных психологи-ческих растрах, опасных или благоприятных для… ска-жем, нашего будущего?

– так. дальше.– Я хочу сказать,– со стороны часто кажется, что

все самое страшное происходит с нами случайно, хотя сам человек может, как призрак, маячить за сценой.

– можно ближе к делу, – перебила «девочка», – у меня, если честно, так мало времени.

– Короче, – запнулась Энн, уже раскаиваясь, что пришла сюда, – человек может быть главным персо-нажем и автором своей драмы. Я хотела спросить: что это за растры? Возможно ли, что они, в силу психо-физического параллелизма, отпечатываются на лице, на линиях ладони, и эти «следы» могут прочесть хи-романты?

Физиолога заметно передернуло при слове «хиро-манты»: – простите, мы в серьезном заведении, серьез-ная наука давно отвергла хиромантию…

– …почему именно в этот день, – может, в час его смерти я чувствовала эту страшную тяжесть? – поско-рее закончила Энн. – Возможно ли, что его душа, – или

164

днК как электромагнитный передатчик, посылала мне сигнал бедствия?

– Я просто не знаю, что вам ответить, – честно при-зналась «девочка». – Я впервые слышу, что днК – это электромагнитный передатчик. тут надо с физиками сове-товаться. Хотя, с точки зрения здравого смысла, если это ваша плоть и кровь, я думаю, возможно взаимодействие. насчет вашего сна – я едва ли могу вам советовать, это все из области оккультизма, это вне моей компетенции. читайте Фрейда, «толкование сновидений»…простите, у меня ребенок один в квартире, мне надо звонить.

Здравый смысл, думала Энн, направляясь подаль-ше от центра, в поля. – по крайней мере, хоть здравый смысл в вас иногда просыпается.

глаВа 2

опять скольжения

Little we see in Nature that is ours.

William Wordsworth. Miscellaneous Sonnets. 1)

Knowing that Nature never did betray The heart that loved her…

William Wordsworth. Lines composed a few miles above Tintern Abbey .2)

похоже, никто в их Уни не слышал об опытах поп-па и о том, что свет, излучаемый живыми клетками, – когерентный, то есть имеющий одинаковую частоту и одинаковые фазы, наподобие лазерного. почему же не предположить, думала Энн, что днК – один из источни-

165

ков этой фотонной эмиссии, и тогда… тогда понятен ее сон и ее ощущения в день смерти сына. и кто может обвинить ее в «оккультизме» и «обскурантизме»? Физи-олог сказала: советуйтесь с физиками, мартин выслу-шал про опыт Фрица поппа и сказал: «дичь». а сами-то, сами-то… они в своих частицах не уверены. они либо знают местоположение частицы, но не знают скорости ее перемещения, либо наоборот: знают скорость, но не знают, где находится частица. а ведь мы тоже состоим из этих частиц. Вместо «дичи» поппа мартин туманно рассказал о том, что все тела выделяют потоки частиц, и именно они переносят информацию. спрашивается, каким образом «частица» могла сообщить Энн нечто о ее сыне, если он был за тысячи миль от нее? или мартин говорил о том же феномене, что и попп, с той лишь разницей, что «физические» частицы или фото-ны не могут передавать информацию. и тогда… Какова природа света, излучаемого живыми тканями, и можно ли вообще ответить на этот вопрос? Коллинз 3) – вот кто может ответить! Коллинз с его «промежутками»! В промежутках цепи днК нет ничего, абсолютно ничего, и они, как он думает, формируют модели, которые по-стоянно сдвигаются, перекрывают друг друга – они ве-дут себя независимо от химических элементов! а что, если… Бог – именно в этих промежутках? – задается вопросом Коллинз. и тогда мы получаем совершенно новую концепцию жизни!.. дорогой Коллинз, а что, если в промежутках не Бог, а душа, некая нематериальная сила или творческий принцип, которому жизнь обяза-на своим появлением? тот же мартин, кстати, поведал ей тот факт, что из всех известных физических частиц только фотоны не имеют массы. то есть, если так на-зываемая материя должна иметь массу, и все состоит из ее частиц, значит, все частицы тоже должны иметь

166

массу? «и да и нет», ответил мартин. Вот и она скажет своим оппонентам: «и да и нет»…

чужие мысли и ее собственный «угорь» науки, ко-торого она пока не ухватила за хвост, отвлекали, но стоило Энн очутиться в полях, с белым фермерским до-мом и службами в далекой дали, как половодье цветов, кустов и слишком сочной и зеленой, будто искусствен-ной, травы немедленно вернуло ее к реальности: пола больше нет на этой земле, и тогда к чему этот оскор-бительный разгул красок. Ведь теперь она равнодуш-на и к этим розовым холмам, и цветам, и даже к морю в марселе, где можно спать на песчаной подушке под пенным одеялом из волн. Это все не то, что она возьмет с собой в мир иной, ибо, как ей теперь казалось, глуби-на равнодушия к ней этого «викария» могла сравниться лишь с глубиной океана. раньше травяной настой де-ревенского вешнего воздуха, как бокал «Кьянти», успо-каивал и слегка опьянял, воскрешая самые отрадные минуты прошлого. а теперь, оставшись наедине с этим «викарием Всемогущего», как их школьный чосер на-звал природу, Энн опять перенеслась в тот страшный час, когда узнала о смерти сына.

Вереск в цвету уже полыхал малиновым пламенем, желтые квадраты пшеницы колыхались пышными всхо-дами, в пруду за холмами расцвели кувшинки на ряске и плавали важные гуси с флотилиями гусят. чета яблонь у дороги стерегла, как двое часовых, вход во владения фермера, и рыжая птичка с красными подкрыльями – дрозд? – качалась на ветке, переваривая жучка… что ей теперь этот Эдем со всеми его усладами – не боль-ше, чем гекуба Йорику 4).

глядя на лиловые холмы, залитые закатным розо-вым золотом, Энн подумала о мэрион, которая пришла «поплакать» с нею, хотя не пролила ни одной слезы.

167

говорила, что ей, Энн, надо сделать что-то в память о сыне: открыть новый ген, поставить в парке скамью с мемориальной дощечкой. «может быть, склонность к «субстанциям» была у пола в генах, – добавила она, не замечая, что теряет чувство такта. – ты, конечно, слы-шала, в оксфорде обследовали группу обезьян в со-стоянии стресса, – и представь, они явно предпочитали наркотики вместо еды. Это в генах!» – Это не в генах, глупая, подумала Энн, это – система, с тех пор как нар-котики стали частью образа жизни.

– пусть так, все в генах, – сказала вслух Энн. – мо-жет быть, гены и есть фатум? Я думаю не только о сыне, есть еще Хлое, моя родственница… ее мать разрешила мне взять у нее образчик днК…

– а я не знала, что Хлое – твоя родственница…– Хотя нельзя забывать, что судьба – уравнение со

многими неизвестными, – продолжала Энн, как бы вслух размышляя. – У пола была изабель – и он потерял ее. тео сказал: замечательно красивая девушка, и очень строгих нравов. пол рос без отца, и это его травмирова-ло, иначе он бы не отправился в непал искать его.

мэрион спросила: а почему он искал отца, но Энн не хотелось посвящать ее в эту историю.

– и все же, – вздохнула мэрион – ты прожила счаст-ливую жизнь: вышла замуж по любви, родила сына. Ведь лучше родить и потерять, чем вовсе не иметь детей, правда? и к тому же у тебя было столько любовников…

нет, Энн определенно не нравилось все, что гово-рила мэрион. – счастливая жизнь… любовники… но у нее отняли ее счастье, и ее лучший любовник сгинул... на мгновение ей показалось, что она опять сидит в беседке и ждет погибшего мужа, и что облака в высо-ком небе, будто устав от тесных объятий, сдвинулись, приоткрыв малиновый лик анапурны. проклятая гора

168

шпионила за ней, затаившись коварным чудовищем, – а потом ее муж исчез... «Викарий Всемогущего»? ее отец хмыкнул, когда она рассказала ему про чосера… а в газетах пишут: больше двадцати человек погибло от на-воднения.

тьма уже накрыла черной тенью и вересковые за-росли, и пруд, – тьма и хаос, подумала Энн, выруливая на магистраль, – вот кто предки этого «викария». и, кроме мужа, которого она оплакивала семь лет, все дни и ночи, ей абсолютно нечего вспомнить…

…один любовник, зеленоглазый, как наяда, и без-упречный во всех отношениях, ценил, по его словам, «печатное слово» и называл себя «свободным духом». У них была, по обычаю Энн, довольно долгая прелюдия к роману, но когда она осталась у него на ночь, он, по-сле горячего поцелуя, начал «свободную» речь слова-ми: «мне нужна женщина, готовая сбросить одежды – и предрассудки. ты готова?» мертвяк, дегенерат, подума-ла Энн – и ушла.

ее последний любовник – до мартина, климатолог стюарт, с замашками лорда и битком набитый цитата-ми из шекспира, подарил ей две серебряные ложки со значением: одну в виде ключа с замочной скважиной – «сердце и дом – твои», – другую с узлом на конце – «навеки вместе». они спорили о глобальном потепле-нии, целовались на скамье, но Энн долго не решалась переселиться в его двухэтажный дом. а когда, наконец, переселилась – вместе с полом, – и Энн пришлось стряпать на троих, он почему-то решил, что его хотят отравить. он бесшумно входил на кухню, пугая ее, и однажды Энн увидела, как он рылся в ее сумке – искал улики. Улыбнувшись, как лорд мандельсон5), облитый заварным кремом, и бормоча цитату о женском ковар-стве, вежливо указал ей на дверь – ибо был не прав.

169

Кстати, недавно Энн встретила этого стюарта в Коро-левском обществе, где она безуспешно просила денег на свой проект. стюарт почти не изменился и, услы-шав, что пол умер, казался искренне опечаленным: «Я ведь его подростком знал… Хотя не очень красиво все вышло. мне очень жаль – бес меня попутал. Живем в период шизозоя, ты уж прости». и посоветовал чаще бывать на природе, – природа-мать – великий цели-тель и реставратор. «только на ее зеленой груди сын человеческий может преклонить голову», закончил он как-то странно.

«природа – мать», подумала Энн, глядя на сбор-ные домики, растянувшиеся на мили вперед. она ско-рее злая мачеха. наш прекрасный Вордсворт возносил молитвы, «твердо зная, что не предаст природа никог-да…» да она предаст нас всех сотни раз! но должен быть некто, кто над природой и кто не предаст.

дома ее ждал тео, в немыслимой сорочке и шор-тах, обнаживших его стройные, как у девушки, загоре-лые ноги. он казался непристойно веселым и прямо- таки стлался перед ней. приготовил ужин – «для нас двоих», – салат, шпинат с сыром, бульон с креветками, и был говорлив, прожорлив и слегка простужен. а Энн как раз хотела поставить ему на вид, что он загостился, и она едва ли полетит в индию. или он собирается по-селиться у нее насовсем?

тео убирал со стола, двигаясь бесшумно, как при-зрак, и шмыгая носом, и, когда вытащил из кармана куртки салфетку, на пол упала и покатилась к ногам Энн прозрачная коробочка – из тех, в которые фотографы кладут негативы. Энн подняла коробочку и заглянула: там были крошечные белые пилюли.

– дай, пожалуйста, – протянул руку тео, подавшись в сторону Энн.

170

– но это ведь наркотик! – вскричала ошеломленная Энн.

– героин, класса «а» наркотик, – зашептал тео. – пожалуйста, не выдавай меня, я решил испытать, что чувствуют эти подонки…

– Я не выдам тебя – я тебя просто выгоню, – тихо сказала Энн, возвращая ему коробочку. она сразу вспомнила, что уже видела тео как бы «вышедшим из тела», но у него тогда хватило присутствия духа, чтобы надеть на себя маску меланхолии.

– немедленно убирайся вон, – грозно сказала Энн. – не пиши мне и не звони.

– но я хотел лететь в индию… Я хотел рассеять прах пола в Ямуне, во Вриндаване, как он завещал. или для тебя это ничего не значит?

– если ты сейчас же не пойдешь наверх паковать чемодан, я … я не знаю, что сделаю.

тео уехал на следующий день, оставив в вазе для фруктов свою рукопись, – в надежде, что Энн прочтет и позвонит ему. но она не позвонит. рукопись наверняка есть в его компьютере, и она не повезет прах пола во Вриндаван – ей надо, чтобы сын был близко от нее.

Услышав, что тео отбыл, примчался нил с садовы-ми ножницами: вздумал преобразить ее сад, орошенный водой из канализации. «обделанное сердце и обделан-ный сад, – прости, что в твоем присутствии», – пошутил он в необычном для него тоне. ему не хотят платить страховку, прикрываясь «актом Бога»6). – но ведь это не Бог, – возмущался нил, – это природа и жадные бан-киры. Бог посылает нам испытания, но это не значит, что он не любит нас. – милый смешной нил. Колючие глаза, добрейшая улыбка.

– нил, смотри, какую записку мне прислали из Уни – в ответ на тезисы доклада. не ожидали таких заклю-

171

чений от «осторожного и умного богоборца и рационали-ста…». ну и словечко – «богоборца», – и все с точностью до наоборот. Вот возьму и напишу религиозный трактат.

– меня другое беспокоит, – сказал нил. – ты слы-шала, конечно, о младенцах, которых загрызли собаки? совсем недавно два пса вытащили грудного ребенка из колыбели и разорвали на части. а сегодня вся деревня говорит о стэффордширском бультерьере, который от-грыз у мальчишки ухо. соседи услышали крики, выско-чили на улицу и увидели, что собака швыряет ребенка, как тряпичную куклу.

– слышала, – ответила Энн. – У парикмахера, где я стригу волосы, «друг семьи», тоже терьер, откусил у ползунка большой палец ноги… и не только собаки – птицы дичают. В сомерсете пенсионерка прогуливалась по набережной, и вдруг чайка налетела и стала долбить ей клювом череп. теперь бедняга не скоро оправится… и почему это? мэрион говорит, что чайка якобы защи-щала птенцов, но…

«страшная готическая страна», – сказал однаж-ды Энн ее муж. страшная смерть для ребенка – быть разорванным псами, еще более страшная – быть за-мученным собственными родителями. родители, ви-димо, наслаждались, ломая ему ребра и слыша, как хрустят его косточки. о его тельце гасили сигареты. а он, даже после этих пыток, улыбался, смотря на мать невинными глазками, – он привык страдать. счастье… Какое мерзкое, неприличное слово, – почти ругатель-ство. счастье – для мутантов, как мать младенца и ее сожитель. его почему-то похоронили анонимно, с над-писью на могилке – «младенец п», хотя Бог, если он есть, должен знать, что его звали питер. «одна толь-ко надежда, – думала Энн, сама заливаясь слезами по «младенцу п», – что Бог отрет слезу с очей его» 7).

172

В эту ночь Энн видела во сне сына, маленького, только вставшего на ножки. он сидел на берегу не то реки, не то озера, чистого и светлого, как молочная пена, и строил песочный замок. рядом с ним сидел «младе-нец п», синеглазый и беленький как само озеро, и гово-рил рассудительно, не по-детски: «мы будем жить там одни, согласен? Будем жить без мамы».

глаВа 3... And constancy lives in realms above.

S. T. Coleridge. Cristabel. 1)

Forth from his dark and lonely hiding-place (Portentous sight!) the owlet Atheism, Sailing on obscene wings athwart the noon, Drops his blue-fring'd lids, and hold them close, And hooting at the glorious sun in heaven Cries out, «Where is it?»

S. T. Coleridge. Fears in Solitude. 2)

посылка с прахом все шла, и Энн, несмотря на ми-стический ужас при одной мысли об останках, начала паниковать: как бы посылка не затерялась. недобрые мысли о тео, – не уберег, не спас, не сообщил, когда все случилось, – перемежались с ощущениями ужаса на воображаемых похоронах: она упала бы замертво, взглянув на сына в гробу.

посреди этих страхов, наконец, пришел дэвид; еле доплелся, опираясь на палку и ведомый под руку шофе-ром такси. Энн стало стыдно: могла бы и сама к нему приехать. он едва не упал, добравшись до уборной, а

173

потом шумно пил чай, то и дело откашливаясь, так как чай попадал «не в то горло». только теперь Энн осозна-ла, что привязана к старику сильнее, чем к собственно-му отцу, не понимавшему ее увлечения «бесполезной наукой», и она слушалась советов дэвида, как никогда не слушалась отца.

– горе, – сказал дэвид, – огромное горе, – когда Энн крепко обняла его и, не стесняясь слез, заговорила об ощущении распада во всем теле – она просто уже не она, а кто-то другой.

– и все-таки есть в смерти благословение, – про-должал дэвид. – Ведь эта жизнь иногда очень походит на смерть, а твой сын вышел из нее – из тела, и во-дворился у господа. Я знаю, жизнь, биологический ин-стинкт привязывает, особенно к нашим близким. Я до сих пор грущу по своей супруге, девять лет спустя. но… – его лучистые карие глаза зажглись надеждой, крас-норечивее всяких доводов, – В теплой Христовой пазу-хе – лучше… найди в себе силы для – не боюсь этого слова – положительного отношения к жизни, к будущей жизни.

– Вот, одна «советчица в утрате»3) дала мне по-читать книжку о позитивном мышлении, – для тех, кто умеет не замечать, что творится вокруг, как тот пи-сатель, – забыла его имя, – который спасал птиц на острове джерси. почитать его книгу, так там – Утопия, зачарованный остров. а я, когда была там до смерти пола и бродила по набережной в сент-обэн, взбира-лась на башни замка монт-оргей, – райский остро-вок, – золотые пески, темно-синий залив, – знаешь, о чем я думала? о бункере у сторожевой вышки, где педофилы годами сексуально пытали детей. спраши-вается: кого надо спасать в первую очередь? Бывшие обитатели детского дома показывали, что каждую ночь

174

– годами – слышали детские крики, в бункере нашли наручники и молочные зубы, фрагменты детского че-репа и обгоревшие детские останки. и что же? сле-дователя уволили, а следствие с другим следовате-лем показало, что наручники – просто куски ржавого «металла»,человеческие кости датированы пятнадца-тым веком, а фрагменты черепа – это кокосовый орех… и как этот «орех» не сгнил за семьдесят лет…4)

– Энн, страна разлагается заживо, огромный труп отравляет атмосферу, и мы дышим этими миазмами. ты ведь знаешь, я работал с наркоманами. так вот, они готовят циркуляр о легализации героина и кокаина, – на том основании, что прежняя система, несмотря на затраченные миллиарды, не работает. остается уза-конить ношение оружия, и страна станет необитаемой. она уже почти необитаема. Вот он, дьявол, – уже схва-тил нас за горло, и мы все будем его должниками. нам уже советуют, что делать в случае полного банкротства: 1) выиграть в лотерею, 2) продать почку, 3) мыть ма-шины, 4) продавать булочки, 5) продать все с молотка. Кстати, народ уже их слушает: трое сирот все продали с аукциона, даже собаку, чтобы похоронить мать. спаси-бо оливеру Кромвелю, – добавил он загадочно.

он все тот же, невзирая на хвори, думала Энн. пылкий как горчица, с амарантовым цветком веры в петлице. говорил о том, что собирается основать свою церковь «новозаветных Христиан» и уже навербовал полсотни членов. их еще не зарегистрировали, для этого требуется несколько сотен, но инспектор узнал об идее и уже явился с официальным визитом. сказал, что «куценькая у них будет религия – без всякой пре-емственности, без патриархов». а он ему: «Был вчера в соборе. священник, как положено, читал главу из «ис-хода», а потом перешел к евангелию от марка. а какая

175

связь? лучше бы он перед евангелием прочел главу из «тысячи и одной ночи» или «Уложение о пытках» на базе гуантанамо».

– говорят, пол хотел быть похороненным во Вринда-ване – есть такой священный город в индии, – чтобы его прах был рассеян в реке Ямуне. ты как на это смотришь?

дэвид помолчал, размял ногу – судороги его мучи-ли. – ты скажешь: странно слышать это от христиани-на,– но, на мой взгляд, все наши скромные и пышные похороны с лицемерными слезами – это дань язычеству. В этом пункте я – с индусами: они одухотворили смерть. иисус, если помнишь, сказал в ответ на просьбу ученика позволить похоронить отца: «иди за мной и предоставь мертвым хоронить своих мертвецов».5) метафора, ко-нечно; имелось в виду индуистско-христианское пред-ставление о человеке: человек – это его душа, дух, а не тело. так что твой сын жив – он ушел в духовный мир.

– Как странно… однажды он сказал мне по теле-фону: «Когда я уйду в духовный мир…» Я закричала: чур, я первая! и он как-то странно замолчал.

– то есть он предчувствовал свою смерть, и не очень боялся ее – он крепко верил, что духовный мир существует.

– и я бы хотела иметь такую веру – хоть с горчич-ное зерно…

– Вера – это дар Божий, но теперь… не кажется ли тебе, дорогая, что остатки веры вытравливают из умов так старательно, что, пожалуй, им удастся создать в своей реторте некое подобие дьяволочеловечества? и у них столько верных слуг – просветителей – им только свистни. один такой просветитель из оксфорда органи-зовал летние детские лагеря и за неделю собирается сделать их законченными, – я бы сказал, «кончеными» – атеистами. детям скажут, что вокруг палаток, якобы,

176

бродят двое носорогов, и каждый их шаг, – разумеется, мнимый, – станет предметом дискуссии. тому, кто дока-жет, носороги не существуют, дадут десять фунтов – с автографом оксфордского недоумка. Вот такой экспе-римент, и, кстати, не первый. В 1961 году русский юрий гагарин впервые облетел Землю на космическом кора-бле и, когда вернулся, заявил, что, сколько ни летал, Бога в космосе не видел. оксфордский недоумок, яко-бы, хочет доказать детям, что невозможно доказать то, чего не существует, то есть Бога. но ведь невозможно и опровергнуть! и, если он сравнивает носорога с Богом, тогда я сравню его с китайским наместником в тибете, который заявил: «любая инкарнация без разрешения правительства незаконна».

– дэвид, ты никогда не устанешь сражаться с ними, хотя мне кажется, весь мир сошел с петель. Все покло-нятся зверю, сатана обольщает народы… – Энн едва верила своим ушам: как эти слова сорвались у нее с языка?

– ну-ну, – усмехнулся дэвид. – ты теперь читаешь «откровение». Бодрящее чтиво, хотя я не верю, что зверю поклонятся, так сказать, экспромтом, у зверя – легион паладинов и адвокатов, газеты, радио и телеви-дение. и заметь: стоустая апология зверю падает не на глухое ухо – с нашим скепсисом в крови… давно, еще до упразднения англии 6), некая легендарная актриса, – забыл ее имя, – чуть не убила подругу детства, когда та стала громко молиться у ее смертного ложа. актриса подпрыгнула и набросилась на нее: «черт возьми, как ты смеешь взывать к Богу о помощи?» и тут же почила, едва коснувшись подушки. Это было давно. а теперь? медсестру уволили из больницы за то, что она помоли-лась за умирающую старуху. и старуха сама донесла на нее в «трест попечения»7). Я думаю, она была неза-

177

конной внучкой актрисы… апокалипсис начнется – уже начался – в одной, отдельно взятой стране, именно в англии. так я и сказал джентльменам, которые расспра-шивали меня с пристрастием.

– Значит, тебя увольняют?– нет, они довольно милостиво со мной обошлись –

они предложили мне уйти добровольно. ну что же, я пре-доставил им спокойно освобождаться от уз добра, так сказать. У меня на этом обеде нога разболелась, и я был так раздражен, я им чуть стол с яствами не перевернул. раздражительность мне досаждает, знаешь ли, – я ду-маю, у меня начинается болезнь альцгеймера.

разговор затянулся, и Энн тоже начала чувство-вать раздражение: ей не терпелось остаться одной и зажечь свечи. она ждала от дэвида утешения, но, ког-да он пришел, поняла: никто и ничто ее не утешит.

– надеюсь, мэтью не собираются судить за его хри-стианские листовки, – сказала Энн, желая поскорее за-кончить аудиенцию.

– нет, конечно, это было бы слишком, – энергично протестовал дэвид, будто перед ним не Энн, а бобби, – но что меня больше всего возмутило, это их разгово-ры о «преступлении ненависти». чего еще наша хромая юстиция не придумает. Я, кстати, ходил в совет, просил насчет детей – не помогло. детей забирают в детдом, – кроме малолетних, которые ни в какую не желают рас-ставаться с мэтью и мэгги. говорят, была сцена с рыда-ниями и битьем головами о стену – детей то есть. и дама из совета заявила: «мы еще придем». спастись от них некуда – только в воду, к рыбам. сотни родителей заби-рают детей из школ, чтобы избежать «сексуального вос-питания» и разговоров о содомитах. так они добились права инспектировать домашнее образование и навязы-вать родителям то, что считается непристойным.

178

– Все это верно, – согласилась Энн, подумав: го-лова заболела, и боль не пройдет несколько дней. – но есть же противоядие. почему не сказать об этом с амвона? Все наши моралисты по радио выражают недовольство слабостью морального осуждения среди священства и …

– «слабостью морального осуждения»? – вскричал дэвид и попытался вскочить с места, но не смог. – о, дья-вольское ханжество! Вначале они кастрировали христи-анство, запретили священникам «судить», а теперь, ког-да церкви пустеют, ибо не отвечают своему назначению, требуют морального суда. да знаешь ли ты, что церковь в Британии мирно почила: следующий этап – в церкви просто откроют бордель. священники уже, обрядившись в шутовские наряды, показывают прихожанам клоунские трюки! Вот, пожалуйста, – он порылся в портфеле и вы-тащил номер газеты.– «Клоунада в боковом нефе».

он говорил еще о том, что теперешняя церковь в Британии напоминает католическую церковь времен нацизма, когда гитлеру удалось заключить конкордат с Ватиканом – в обмен на согласие католиков отказаться от политической активности, – но, к счастью для Энн, зазвонил телефон, и дэвид стал собираться.

глаВа 4

снежной пылью рассыпается прах моего сына

…Turning, for them who pass, the common dust of servile opportunity to gold...

W. Wordsworth. Desultory Stanza. 1)

179

Сраженный дух кто может вынести?

Притчи Соломоновы 18:15

Как странно и жутко было держать в руках тяжелый деревянный ящик с красиво выбитой надписью «пол монкриф». Жутко оттого, что там, внутри, было нечто бесконечно для нее дорогое, и в то же время это был уже не Пол. Энн опять ощутила приступ болезненной слабости – до дурноты: этот ящик – видимая улика, к смерти сына можно было прикоснуться рукой, и теперь она уже точно его не оживит.

Ящик был запечатан со всех сторон, и они втроем, с мартином и нилом, добрый час открывали его – разру-бали топориком. и вот в руках у нее пластиковый мешок с белым, как мел, пеплом. непостижимо. немыслимо. В языке нет слов, чтобы выразить бунт, неверие, отказ при-нять смерть сына как факт. Факт, по сути, очень простой: он был, его больше нет, мир существует без него. но ведь он для нее и был мир, – только теперь она это поняла, – он был якорь, привязывающий ее к миру. Значит, и мира больше нет… она заплакала скупыми и яростными сле-зами, – они жгли ей щеки. пол был весь в отца: упрямый, вечно стоял на своем. Зачем он пошел в ту хижину на при-горке… Зачем пол пошел к ним? Ведь у него все было.

смущенные мартин и нил предлагали ей выпить, утешали тем, что «ему хорошо, он не страдает, как мил-лионы», «он не стал пушечным мясом, его не растлили и не убили». Энн опять вспомнила: кому лучше – живой собаке или мертвому льву…

– не могу понять, – сказала Энн. – мне был горо-скоп, я сочла его глупостью, а они предупредили: со мной случится что-то, от чего я долго не очнусь. чуде-са… Все выстраивается как фатум – или, по-арабски,

180

«кисмет» – судьба. получается, мы не можем помешать тому, что надвигается на нас. и все-таки у меня такое ощущение, что его отняли насильственно. Ведь он де-лал то, что и многие вокруг него, даже его лучшие дру-зья. и – кто знает, будь он здесь, со мной, он сгинул бы точно так же… – и добавила тихо: – разве я не права? скажите мне, что я не права…

* * *

шестого августа, в день рождения пола, Энн с ком-панией во главе с молодым, но рано поседевшим рад-жем, индуистским пандитом, стояли с охапками цветов в конце пирса неподалеку от ее дома. полу нравилось это место. Вокруг плескалось угрюмое неспокойное море с его глинистыми мелями и голосистыми чайка-ми, которые кружились над ними и садились отдыхать на травянистые уступы такой же угрюмой скалы, будто сжигаемой изнутри каленым жаром, от чего по бокам скалы образовались черные подпалины. Вдали, поч-ти у горизонта, видна была россыпь больших и малых островов, на одном из которых, неприглядном и голом, говорят, обитала когда-то колония бесстрашных рыба-ков, покинувших остров по непонятным причинам. сте-ной шел мелкий теплый дождь, образуя облака рваного тумана, и волны, пока радж говорил молитвы, все пе-чальнее набегали одна на другую, и чайки кричали все громче, сбитые с толку белыми розами, падающими в море. Энн подняла голову и увидела, как снежной пы-лью рассыпались остатки пепла со дна мешка.

– Хорошо, я приду, – сказала Энн, расплатившись с раджем. – да, я из христианской семьи, но … Я готова преклониться перед шивой и Вишну.

181

сейчас ей было безразлично, перед кем прекло-ниться, ибо все ее тело и дух заполнила пустота. она была живая и шевелилась в ней, как гигантский пусто-глазый паук, и отвечала на ее зов гулким эхом.

накрывая на стол для поминального ужина, Энн ду-мала: пола нет с ней, но он должен быть где-то, где-то должны быть его следы.

– твой отец тоже не окончил оксфорд? – обрати-лась Энн к нилу, стараясь поддерживать разговор.

– да, он просто сбежал оттуда. они такой холод-ный, разборчивый народец, – руки тебе не пожмут, если ты не того ранга. не думаю, что они бы изменили пола к лучшему…

– «К лучшему…» да он был лучше нас всех, он был… инкарнацией высшего порядка.

озадачив всех «инкарнацией», Энн заговорила о том, что, когда пол был ребенком пяти-шести лет, он всегда приставал к ней: «мам, спроси меня о чем-нибудь». а она, стараясь удержаться на плаву среди «холодного разборчивого народца», дерзала сопер-ничать с лучшими из них, выступала на всех конфе-ренциях и часто забывала о том, что пол один, на попечении няньки, и всегда ждет ее. «ну, скажи, как устроен телеграф». или: «Как паук ткет свою паути-ну?» и о чем бы она ни спросила, у него всегда был готов ответ. незадолго до смерти пола она спросила его, откуда он все это знал? он ответил: «не знаю. из прошлой жизни».

– Вот ты, мартин, можешь физически объяснить, как душа входит в тело, – если допустить, что «душа» и инкарнация существуют? а, не знаешь, это вне твоей компетенции. Я уже слышала это от физиолога. Беда в том, что у вас у всех очень ма-а-ленькая у-у-зенькая компетенция. Это – столп нашей образованности: от

182

сих и до сих. скажи, пожалуйста, а если душа влечется к другому телу просто в силу гравитации?

– да, pourquoi pas? – сдался мартин, чтобы угодить Энн. – если гравитационные силы удерживают луну на ее орбите вокруг Земли и Землю на ее орбите вокруг солнца, почему не допустить, что сила тяготения помогает душе воплотиться в новое тело? может быть, со временем эта идея станет святым граалем квантовой физики. но… Вна-чале, конечно, нужно доказать, что душа существует и…

– стоп! – перебила Энн мартина. она как раз хоте-ла сказать, что, когда жизненная энергия, то есть душа, утрачивает связь с некоей конфигурацией атомов, она немедленно притягивается другой конфигурацией. – Всегда эти «но…» Вас не интересуют отношения между физическими теориями и реальностью, не так ли?

– Это потому, что реальность – слишком темный предмет и, по крайней мере, в физических теориях больше логики.

– а мне кажется, в них все шатко и двусмыслен-но. Вас просят внести в вопрос ясность, а вы говорите: «Кошка может быть мертвой и живой одновременно».2) то есть, если даже физики позволяют такие допущения, почему не предположить, что душа входит в тело, ви-брация которого ей соответствует?

– Я не совсем понимаю, зачем тебе все это, – ска-зал мартин.

– Затем, что я хочу бессмертия для моего сына!– Энн, не волнуйся. В конечном счете, мы все со-

стоим из энергии, а энергия не исчезает – в этом она сравнима с вечным огнем гераклита. мы уже это обсуж-дали – помнишь? и к тому же апокалиптический всадник вот-вот прибудет, – всадник в образе крошечной черной дыры, которая втянет всю окружающую ее материю в гравитационную пропасть.

183

– Ужасно, – сказал нил. – и что это значит?– а то, что черная дыра непрерывно расширяется,

пока не всосет в себя всю нашу планету.– Физики обещают нам конец света, – сказала

Энн. – очень хорошо. мир, где умирают дети, просто не имеет права на существование.

* * *

…она пристрастилась к долгим прогулкам по горо-ду, бродила в полях, одинокая, как облако, плывущее в никуда. ей нужен был шум, много людей вокруг, что-бы заглушить звенящую пустоту, и чтобы ей улыбались и смотрели вслед: на мужских глазах Энн не казалась себе такой мертвой.

на уик-энд из дискотек и клубов громыхала «музыка» – упорядоченный шум, разрушительный для тела и духа. по-сле семи-восьми вечера толпы полуголых девиц и особей другого пола вваливались туда, где гремело, – жгли свечу с обоих концов, чтобы к утру разъезжаться домой или к герл- и бой-френдам для «очистительного секса-клизмы». те-перь Энн знала: все они курили и глотали эту белую дрянь – без нее они не способны любить ближнего.

две девицы впереди нее, – высокие, с безупречны-ми ногами и каблуками-стилетами – розовые пяточки на шпильках – упились до потери чувствительности. шли, переставляя ноги, как две цапли, вцепившись каждая в локоть подруги. Вдруг одна споткнулась, и обе упали навзничь на асфальт и остались лежать, не издав ни звука, как под общей анестезией.

В сумерках, когда сквозь угасшие лучи зари мигали первые звезды, Энн ходила к пирсу, – сказать «привет, пол», – и ощутить крепнувшее в ней тайное желание,

184

не сравнимое с желанием престижа, которому она была обязана всеми своими научными удачами. Это были ам-биции слепого, вздумавшего подняться на Эверест, – с поводырем, конечно.

она стояла на площадке с закрытой на замок ка-литкой, ведущей к отвесной лестнице, которую обычно до половины покрывал ночной прилив. мир вокруг ка-зался нереальным, лишенным голосов, ибо душа Энн говорила лишь с молчанием там, в конце пирса, и оно тоже не отвечало. и над пепелищем ее сердца всегда сочился теплый мелкий дождь.

Энн думала о «младенце п» – питере – и Винни джонсон, которая состарилась, горюя о своем Ките.3)

недавно она послала воззвание к Брэдди, наверняка помнившем место захоронения Кита, но Брэдди в своей специальной психбольнице – неужто так болен? – от-казывается сотрудничать. Верно, боится новой волны людского гнева – она может помешать его освобожде-нию. а Винни хочет достойных похорон для своего маль-чика, чтобы его останки лежали в лакированном черном гробу на катафалке с четверкой лошадей.

наедине она тихо и почтительно беседовала с Вин-ни, может быть, встала бы на колени перед ее горем: «Винни, а зачем вам это? Живи мы в другом режиме, схватили бы они этого Брэдди, выжгли у него на спине каленым железом «бесовское отродье», он бы быстро заговорил и указал, где похоронен Кит. пытают же они террористов, но таких, как Брэдди, жалеют… допустим, Брэдди в конце концов откроет тайну и вы устроите Киту достойные похороны… но, может быть, вы еще больше растравите раны и отойдете в лучший мир не прими-ренной с Богом, миром и собой… не думаете ли вы, Винни, что место, где лежат косточки Кита, знает Бог, и они – драгоценный, нетленный памятник его мучениче-

185

ству? Ведь он давно уже – в мирах иных, ему хорошо, ему дали ангельский чин… и пол уже в мирах иных, пусть без ангельского чина».

Воздвигни Энн мраморный памятник полу, это бы ее ничуть не утешило, как не утешала мемориальная доска на перилах пирса: «Жизнь оборвалась так рано…» доска висела с другими объявлениями вроде: «такого-то числа Эдвард получил диплом доктора философии», или: «ты выйдешь за меня замуж? они поженились в 2001 году».

Энн носила к пирсу цветы и оставляла их на ска-мье под доской, а потом думала: зачем ему цветы? и доска тоже не нужна – зачем ему эти жалкие жертвы коротенькому бессмертию. Как сказал кто-то в школе, даже могилы на кладбищах через сорок лет будут сры-ты, и их обитатели уступят место новым. и памятники с могил пойдут на «бессмертие» другим усопшим… и ветхий пирс в конце концов рухнет со всеми мемориаль-ными досками – на многих тушь совершенно стерлась, и текста уже не разобрать.

* * *

…распили с Карлом бутылку при свече, он при-шел проститься, уезжает во Францию «на заработ-ки». Хотя главная причина, признался Карл, – на-доело ему жить в армии спасения. 4) его чердак, похоже, никогда не просохнет, внизу в коридоре слизняки, улитки, и запах везде, хоть нос зажимай. и даже если дом просохнет, надо ждать комиссию, комиссия даст – или не даст – сертификат о том, что дом сухой, потом надо делать дезинфекцию, – уж лучше во Францию, там хоть слизняков нет. «и во-обще меня должны любить за мой ум и познанья, а

186

не за размеры моих мужских достоинств», – добавил он без видимой связи.

– да, это жизнь, – посочувствовала Энн. – Я двад-цать лет изучала генетические цепи, а жизнь протекла сквозь пальцы… Карл, я получила письмо из прокура-туры Буэнос-айреса, сегодня мне перевели его с ис-панского. Вот слушай: «… антонио гонзалес и мария сальта обвиняются в недопустимом вмешательстве в ситуации с мертвым телом… осуждены на 106 дней предварительного заключения и 1 день тюрьмы…»

– и что это значит? – Карл, его труп передвинули, перенесли его в ко-

ридор, – я думаю, чтобы скрыть улики. но… не кажется ли тебе, что тут нечистая игра? может быть, мне надо лететь в аргентину?

Карл ответил, как тео:– никуда не надо лететь. они пишут: «один день

тюрьмы»? Это не может быть убийством. наркотик мог быть нечистый, так ведь с улицы они, как правило, не-чистые. и, когда это случилось, их первым движением было, конечно, вынести его из квартиры… но у тебя лицо изменилось – не надо, прошу тебя! давай научим-ся смотреть на все глазами души.

– Знаешь, Карл, пол сказал мне однажды: «с та-кими, как мой отец, или его родственниками всегда что-нибудь случается». мысль об этом постоянно гло-жет меня. За мужем ведь охотились, я не верю, что он просто «исчез»… а что, если … ну, хорошо, не буду... Как ты думаешь, если пол там, в мире Вечных идей, он меня уже забыл? – она спрашивала Карла, точно тот был медиум или визионер, – и всегда получала ответ, который хотела услышать.

– последователям платона казалось, что душа в мире идей постепенно все забывает, хотя сам платон и

187

индусы считали, что, если душа в идеальном мире ищет спасения, она не должна ничего забывать. и даже на-оборот, душа наполняется сверхъестественным знани-ем, не сравнимым с теми крохами, которые мы получа-ем на Земле. – он долго смотрел на оплывшую свечу и добавил: – некий стоик определял Бога как пламенный разум Вселенной.

Карлу, оказывается, предложили поработать в дерев-не, – плотничать и помогать со скотом, – а затем он наде-ялся перебраться в город. Энн не спросила, на какие день-ги он едет во Францию, а про себя подумала: вот и Карл ее бросает – люди избегают тех, кто носит траур. накануне ей звонила мэрион и, услышав, что у Энн, как обычно, де-прессия, сказала: «только тебе разрешается чувствовать депрессию, остальные должны быть веселыми». У нее с левой стороны вместо сердца большая жаба...

ее хождения на кафедру походили на прогулки со-мнамбулы в джунглях: глубинный автоматизм привыч-ного распорядка, – отчеты и объяснительные записки, споры о гипотезах, не достигающие ушей, – хотя со-мнамбула просыпалась, когда ее гипотезы называли «ненаучными» и советовали перебираться на фило-софский факультет.

некто подсел к Энн в кафе, – длинные седые воло-сы, маленькие умные глазки, рот ниточкой, – и загово-рил о том, какое безумие доказывать всерьез, что из-менения в днК вызываются энергиями духа… «пусть безумие», устало соглашалась Энн и думала про себя: это они сходят с ума, ибо не видят, что и сами они – пример дегенерации, которую она хочет обосновать генетически.

Энн глотала свой «эспрессо» из крошечной чашки, – чашки делались меньше год от года, – и чувствовала, что ее горе уже не было «стрелой из лука», в нем поя-

188

вилась некая успокоительная сладость и даже слабый аромат, как у ромашкового чая с медом.

тот аспирант Энди, знавший пола, кивнул привет-ливо, подошел: – Я разделяю ваше мнение о том, что эволюция началась изнутри, – сказал он весело. он не знал, что пол умер.

– Вы всерьез так считаете? тогда вы мой единствен-ный союзник, не считая ламарка.

– и ваш пример с глазом кажется мне очень убе-дительным. Живое существо, прикасаясь к предметам, ощущало смутное желание знать, что это за предмет и нельзя ли извлечь из него пользу. и постепенно, эон за эоном5)… простите, вы не против? Я только возьму себе кофе…

да, это Энди. он был в ее доме вместе с другими студентами и, кажется, она тогда подумала: Какой душ-ка, обожаю рыжих, в луче солнца на веранде он сам был как маленькое солнышко…

– а тот физик, – продолжал Энди, – забыл его имя, – да, попп, – он, по-моему, прав: ткани излучают энергию, свет, – он и передает информацию.

– именно! днК – это электромагнитный световой передатчик, хотя природа этого света не ясна! – живо подтвердила Энн. – иначе… Я бы в тот день не чув-ствовала такую тяжесть…

– простите? – не понял Энди.– Это я так. поэтому, я думаю, днК неразруши-

ма, а если и разрушается, как после кремации, то это опять-таки код чего-то нематериального. может быть, это формула духа?

189

глаВа 5

почти заключительная

God made him, and therefore let him pass for a man.

W. Shakespeare. The Merchant of Venice,

Act 1, Sc. 2.1)

Великий неоткрытый океан истины лежит предо мной.

Исаак Ньютон. (Из воспоминаний Брустера о Ньютоне)

По улицам Гастингса, в Восточном Сассексе (Англия) недавно ходил «серийный»преступник, которого местные жители прозвали «обезьяно-человеком» – «ape-man». У него была обезьянья походка, руки, как у обезьяны, раскачивались по бокам.

Из британских газет за июль 2009 г.

прохлада и фимиам индуистского храма, куда Энн пришла, вспомнив приглашение пандита раджа. «по-клонимся шиве», «помолимся раме», – предлагал радж, добавляя: «если хотите, конечно…» она прекло-няла колени, подносила божествам цветы и фрукты, шептала молитвы за раджем, вплетая в них: «Хоть бы ты мне приснился, хоть бы разочек…»

– предлагать божествам дары – это очень благост-но, – сказал радж. – Все жертвоприношения, даже полу-богам – это поклонение Верховному Божеству, ибо он –

190

сверхдуша каждого, он, как воздух, пребывает и внутри нас, и снаружи.

– о, да, духовная искра – основа материального тела, – соглашалась Энн, пряча почтительное сомнение. – сын говорил мне это. мой отец был протестантский священ-ник, видите ли, но мне всегда казалось, что мы должны учиться у махатмы ганди – он умел вместить в себя все религии. Хотя наша наука имеет дело с материей и экспе-риментом, «дух» для нас – не научная категория.

– Знаю, – улыбнулся радж. – Вашим ученым и в голову не приходит, что материя пассивна, она не могла бы существовать, если бы дух ее не создал. Вот вы сказали: «духовная искра». она ведь обрета-ется в сердце, и потому все энергии тела исходят из этой ее части, то есть именно из души. любой может понять это, и медики с этим согласны, – я имею в виду энергии, исходящие из сердца. – да, любой, кроме на-ших генетиков,– подумала Энн. иначе что же болит у нас внутри?

началась служба, и Энн так тронула древность ри-туала и искренность прихожан, – их всего-то было пяте-ро, – идущий от сердца тихий разговор с Богом, что она не смогла сдержать невольных слез, и ледяная каша внутри слегка подтаяла от влаги и присмирела.

– не плачь, – сказала ей молоденькая девушка с красной тиккой меж бровей. – твой сын у Бога.

Энн спросила раджа: – Я бы хотела увидеть сына во сне – возможно ли это?

– Все от Бога, – сказал он почти как дэвид. – днем душа бездействует, а когда человек спит, душа обнару-живает свою силу.

он позвал Энн поужинать с ними, – дом был за углом, и после дала – индийского супа, и риса с ово-щами и орехами, – заговорил о том, как хорошо было

191

бы в ее состоянии вести чистую жизнь, выйти из тела в себя – ощутить весь остальной мир как внешний, и стараться думать о том, чего мы обычно не ощущаем. например, о том, как душа покидает тело и входит в другое тело, подходящее для нее.

– Хорошо, что вы зажигаете свечу, – добавил он, – Это – лучший путь к медитации. Когда вы смотрите на пламя, старайтесь думать о нем – думайте об огне во-обще. Это ведь наша богиня – агни. и, главное, смири-те ваше возмущенное «я». Я понимаю, вы сердиты на сына – он за вашей спиной поддался слабости. Вы сер-диты на тех, кто позволяет другим поддаваться ей – вы сердиты на весь мир. но это пройдет. и не обвиняйте себя: ваш сын должен был умереть, ибо… всякая душа имеет свой час.

…она зажигала свечу каждую ночь, наблюдая за изменчивой формой пламенного язычка, и старалась думать о связи огня с энергиями нашего тела, – они ведь были частью энергии Вселенной. пламя стало чем-то вроде проводника, ведущего ее по дорогам души и по лесным тропинкам, подальше от всех про-чих людей и тварей.

однажды, нагулявшись вдоволь в небольшой рощи-це около фермы, куда вели высокие ступеньки у дороги, она присела на скамью под молодым вязом, сочные ли-стья которого источали аромат цветущей юности, а кора была еще мягкой и чуть заметно вибрирующей токами сока и воздуха.

до конференции оставалось два дня, и, срезав сло-манный ноготь и полируя его пилкой, Энн задумалась о том, что ей едва ли удастся зажечь аудиторию своими идеями и, следовательно, получить деньги на испыта-ния днК Хлое, которую она получила с согласия полли и за свой счет. для начальства, конечно, недостаточное

192

свидетельство, хотя для нее абсолютно ясно, что во всех рассмотренных ею случаях дегенеративных состо-яний, – таких, как потеря речи, отказ от прямохождения, клинический алкоголизм и наркомания, и, как следствие этого, психопатология – причиной всегда был повреж-денный белок и его недостаток. но ей нужны испытания и днК сотен, если не тысяч людей.

серенький лохматый свистун с рыжими бочками за-ливался на ветке во все птичье горло, широко раскры-вая клюв, так что в горло могла залететь другая птич-ка, и ветка слегка колыхалась от его рулад. Вероятно, в ветвях укрывалась хорошенькая одинокая «она», ибо свистун распевал все громче и трели закручивались в гирлянды звуков, прыгая от верхних нот к нижним и об-ратно – по всей клавиатуре.

слушая свистуна, которому, наконец, ответила «она», – нежно и так же заливисто, явно приглашая на свадьбу, Энн невольно залюбовалась россыпями неза-будок и поздних нарциссов, буйно цветущих по всему полю, до самых холмов.

птичка вспорхнула, и Энн вспомнила о том, что год назад она держала в доме ласточку со сломанной лап-кой. приделала к лапке спичку, забинтовала, и лапка быстро срослась. но на следующее утро после того, как Энн выпустила ее на волю, она постучала клювом в окно: мол, хочу позавтракать.

насколько все остальные твари лучше нас, людей, думала Энн. – они не предают, не завидуют, не рас-ставляют капканов. и не убивают свое потомство, за очень редкими исключениями. У ее соседа через три дома собака со щенятами усыновила барсучка-сироту. и первое, что сделала молли, – облизала барсучка с ног до головы, – то есть именно то, что всегда делала со своими щенками.

193

положив в карман ножницы, Энн собиралась встать и идти домой, как вдруг кто-то бесшумно подошел сзади и плюхнулся на скамью вплотную к ней, крепко обхва-тив ее талию. «Эй, что ты делаешь? пошел вон!» – за-вопила Энн, хотя «вон» не прозвучало, ибо он больно ткнул ее в бок и, приставив нож к самому ее носу, ска-зал: «Заткнись, или останешься без носа». отпустил талию, схватил ее за шею дюжей ручищей и повернул ее голову, как заводную куклу, лицом к себе: «сейчас ты встанешь и пойдешь со мной вниз, по ступеням. Зао-решь – получишь нож в твою лилейную шейку».

окаменевшая от ужаса Энн мгновенно представи-ла себе, что внизу, за изгородью, образующей шалаш из ветвей, начинается пастбище, фермерский дом далеко, и что пришла ее смерть. «пол!», – мысленно позвала она на помощь. «У этой твари глаза зверя – холодные, серые…» и вдруг такая же холодная решимость и со-бранность заполнили ее холодным серым облаком. Энн встала, ощущая мерзкую хватку на своей талии, и за-шептала: «погоди, у меня в сумке много денег, я только что их получила, и мобильник в кармане». и только он ослабил тиски и схватил ее сумку, сунула в карман руку, крепко зажав в кулаке ножницы с острыми, как иглы, концами, и вонзила их ему в плечо.

– так тебя и так, – сдавленно выругался он, позво-лив ей вырваться, застонал от боли и так же сдавленно крикнул вдогонку: «не звони в полицию!»

Энн бежала в сторону полицейского участка, собира-ясь сообщить им, что она только что ранила преступника. «не звони в полицию!» В его голосе слышалась угроза, и окрик был повелительный… Значит, рана не опасная. а если он та самая полу-обезьяна, – по радио говори-ли о тринадцати жертвах, и все женщины заметили его обезьяньи руки и походку? или тот, что расчленил труп и

194

разбросал части по четырем графствам?2) Выбежав на дорогу, откуда уже начинались магазины и особняки, и трепеща, как бы кто-нибудь из местных старожилов ее не заметил, Энн влетела в телефонную будку и преуве-личенно спокойным голосом сообщила полиции, что «го-ворят, за изгородью фермы видели «того самого» .

В сумерках Энн не заметила, похож ли зверь на обезьяну, но не могла забыть его холодных, как у рыси в неволе, глаз.

на конференции Энн, в числе прочего, собиралась говорить о том, что у такого рода особей, – насильников, садистов, детоубийц, – одинаково нарушена функция ин-стинкта и разума. У них в днК определенно должна быть генетическая сумятица, – не говоря о поврежденных бел-ках, – которая после испытаний, может быть, позволит выделить их в группу Post Homo Sapiens, неких неизвест-ных антропологам полу-людей, полу-зверей, уже посте-пенно вытесняющих более слабую ветвь Homo Sapiens.

глаВа 6

Конференция

Ученая публика ездит на конференции показать себя и посудачить.

Из разговоров ученых

сидя в поезде по дороге на конференцию, Энн ду-мала о том, что она не имеет права отклоняться от со-держания тезисов и вторгаться на чужую территорию, хотя в самом феномене деградации все так взаимоза-висимо: как не упомянуть о психиатрах с их гималаями исследований о непостижимых глубинах преступного

195

сознания, о том, как эти «совершенные джентльмены», то есть некие изощренные преступники, с их «непости-жимо сложной сексуальностью» и способностью оце-нить живопись и тонкие вина, начитанные и остроум-ные, становятся серийными убийцами.

пытаясь объяснить их бесчеловечность и пол-ную неспособность понять, что чувствуют другие, психиатры придумывают для этих антигероев особые формы «бихевиоральных расстройств», называют их «гибридными натурами», в то время, как у этих «недо-человеков» налицо полный распад «духовного тела», которое, по словам апостола павла, только и отлича-ет нас от животных. и это – хлеб генетиков и антро-пологов, а не психиатров! генетик может научно обо-сновать, например, съедение человеческой жертвы или употребление ее крови за столом, где сидят гости в соответствии с «plus more»1) и с детства знают, ка-кой нож пустить в ход… и кто эти гости – изысканные «антигерои» или... Конечно, они – дегенераты с яв-ными – не обязательно генетическими – изменениями мозговой химии.

один такой, с «гибридным характером», убивший жену и трехмесячную дочь ради грязного секса из ин-тернета, был хорошенький наивный парень с детским голосом и мягкими чувственными губами, который, убив родных ему людей, сочинил идиотскую басню о том, что жена страдала постродовой депрессией и потому убила дочь и себя. Как же ошибался итальянец ломброзо, счи-тавший, что преступников выдает их физиономия! ны-нешние преступники в совершенстве постигли искусство мимикрии, и это свидетельствует о том, что инстинкт спасения собственной шкуры пока остается неповреж-денным! с другой стороны, этот Энтвисл2) удивительно напоминает «дикого» Виктóра3). лишенный человече-

196

ских эмоций, Виктóр всегда искал, чего бы ему поесть, а Энтвисл был одержим сексом – одна животная функция вместо другой. «но люди ведь тоже движимы инстин-ктами», – уже слышала Энн голос из зала, и возражала ему: «но мы эти инстинкты облагораживаем, делаем их разумными – они тем самым перестают быть инстинкта-ми». – «а кто эти «мы», – вы сами, милая дама?» – крик-нет еще кто-то – и так ad infinitum.4)

смерть сына разделила всю жизнь Энн на «до» и «после», и, уже сидя в зале и предварительно повздо-рив с распорядителем по поводу смехотворного регла-мента, Энн чувствовала глубокое равнодушие к тому, как примут ее доклад. единственным, что насторажи-вало, была атмосфера фривольности, преобладавшая на таких конференциях, хотя, в виде исключения, в про-шлый раз профессор математики заявил: «Я не собира-юсь делать свою науку сексуальной».

Энн с приятным удивлением послушала миловид-ную скромную дэйзи из открытого Уни5), которую за ее спиной назвали однажды «крутой старой девой», что «поведет обезьян в ад»6). а она говорила о том, что на-следственность может передаваться не обязательно через днК, и что у нас все больше свидетельств в поль-зу факторов извне.

– но это лишь начало, – шепнула Энн соседу, стар-шему лектору кафедры антропологии. – гены могут «вы-ключаться» и в конце концов отмереть; а потом вдруг «воскреснуть» – через миллион лет.

еще одна молодая дама, совсем в духе ее доклада, признала, что никто пока не умеет читать геном, пока генетики знают лишь малую часть того, что означают индивидуальные гены в некоторых обстоятельствах. «Ведь это – шифр Бога, – подумала Энн наперекор всем атеистам, – разве можно разгадать его полностью?»

197

пока кто-то говорил о неандертальцах, которые мо-гут быть вызваны к жизни с помощью технологии днК, и некто другой уже заметил, что они наверняка будут похожи на нас, особенно в постели, – Энн взяла свою шпаргалку, чувствуя мягкий приступ мигрени от ночных возлияний, и подумала: надо было утром опохмелить-ся, – говорят, это снимает головную боль.

окинув всех взглядом и сразу заметив впившиеся в нее два карих глаза Энди в первом ряду, Энн улыбну-лась и с каменным, необычным для нее спокойствием объявила, что ей удалось отождествить ген, возможно, ответственный за ускоренную реверсию человеческо-го мозга, что позволяет сделать вывод об обратимости эволюции.

– а есть достаточные свидетельства? – громко спросил кто-то.

– да, конечно, – поспешно бросила Энн, опасаясь, что ее или перебьют, или уведут в сторону. – суть экс-перимента? наша команда сканировала геном обезьян – в поисках последовательностей днК, которые отли-чаются от тех же участков у мышей и крыс. Затем мы сравнили эти последовательности с теми же участками в днК людей, пытаясь установить те последовательно-сти, которые сближают нас с другими животными. Как известно, наш ген HAR7), состоящий из ста восемнадца-ти букв, отличался от того же гена у обезьян и кур только по двум позициям. но за время, когда люди отошли от общего с обезьянами предка, из этого гена – до недав-него времени – из ста восемнадцати букв изменилось восемнадцать. повторяю: до недавнего времени, ибо мы обнаружили, что у двух человек с поврежденным мозгом из ста восемнадцати букв гена изменилось уже не восемнадцать, а семнадцать! одна буква гена стала такой же, как у обезьян и мышей.

198

– Я абсолютно поражен и ошеломлен, – сказал кто-то с немецким акцентом, – хотя двое особей рецессии не делают.

– не двое, – возразила Энн. – мне удалось получить неофициальные данные болгарских ученых, обследую-щих мозг подростков-алкоголиков, и аргентинских гене-тиков, обследующих мозг наркоманов… плюс мои не-экспериментальные данные о британцах, страдающих умственными расстройствами.

– неэкспериментальные данные… шу-шу-шу… – услышала Энн с дальних рядов.

– да, такое, представьте, возможно. мы вначале должны осмыслить феномен теоретически, как делали дарвин и ламарк, и Уотсон с Криком. а теоретически – я подозреваю, что многие авторы намеренно скрывают истинные причины душевных болезней.

– Заговор, заговор, – хихикнул кто-то с заднего ряда, и Энн показалось, что он настраивает публику против нее.

– не исключено, – крикнула Энн. – но, простите, я отвлекаюсь.

– да, вот именно. – пробасил главный оппонент Энн с кафедры эволюции. Это из-за него Энн не получи-ла деньги на свои опыты. – мы хотим послушать о при-чинах. если я не ошибаюсь, по вашей теории, мы скоро встанем на четвереньки и убежим в лес?

– а это уже случилось в турции, – я недавно до-кладывала. причины того, что дети бегают на четве-реньках, – в недостатке мозгового белка, и кстати, этот факт не имеет прецедента в прошлом, как и в случае с синдромом дауна. причина синдрома – появление лишней хромосомы, но это ведь следствие, а не при-чина. например, у обезьян двадцать восемь хромосом, а у людей – двадцать шесть, но кто знает, может быть,

199

обезьянья хромосома вдруг возникнет в наших черто-вых кислотах – и обратит нас в обезьян... Вам смешно, но мы, может быть, тысячу лет останемся людьми, если еще уцелеем, хотя по сути уже будем обезьянами.

– не тысячу, а триста тысяч! – поправил кто-то.– да, по устаревшим прогнозам, но вы забываете

об ускорении! Кто предсказывал, например, что в 2009 году в антарктике начнет таять глыба льда размером с нью-Йорк?

– Энн, это все? – подошла к ней куратор. – тебе осталось десять минут, – конкретней, пожалуйста.

– да куда уж конкретней… пьянство и наркомания, – в особенности наркомания, и неумеренная половая ак-тивность – это и есть главные причины уже начавшейся рецессии.

В зале зашумели. Кто-то встал и демонстративно вышел, дабы выказать презрение к Энн, ибо еще семе-ро после нее ждали очереди.

– поэтому власти поощряют пьянство – даже сре-ди детей. то есть не поощряют, – поправилась Энн, взглянув в чьи-то грозные очи, – а принимают сме-хотворные меры. и вот вам статистика… – нет, это не «департамент добродетели», ибо алкоголизм, как и наркомания, изменяет химию мозга. около миллиона несовершеннолетних покупают и принимают спиртное; около шести тысяч в год поступает в больницы с алко-гольными отравлениями; еще больше тысячи лечатся от психических повреждений, вызванных алкоголем… Хорошо, не буду, хотя у меня целый лист... а также фи-зические и умственные издевательства над детьми со стороны родителей-алкоголиков и наркоманов делают детей уязвимыми для мозговых расстройств и… да-да, странно, что вы сомневаетесь, – и, кроме гибели, как в случае с «младенцем п», могут вызвать генетическое

200

перепрограммирование… а именно? а именно, их мозг производит меньшее количество белка, приводящего умственные способности в равновесие. однако после смерти младенца пита власти пообещали: у нас еще погибнет много таких младенцев… наконец, секс, – то, что ближе всего всем нам. У меня множество данных о том, что сексуально невоздержанные особи часто име-ют историю недоразвитых умственных способностей, – например, дисфункцию передней доли головного мозга. чрезмерное половое влечение, как и насильственный агрессивный секс, может быть признаком раннего стар-ческого слабоумия. не оттого ли у нас больше миллиона людей со старческим маразмом? .. да-да, неумеренная половая активность – это патология, – возразила Энн оппоненту, – такая же, как и наркомания и алкоголизм.

– и это все, конечно, ведет к вырождению? – с иро-нией в голосе крикнул кто-то. – а почему у меня здоровый дух в здоровом теле и никаких признаков вырождения?

– Пока , – возразила Энн. – Вы скажете: я поучаю, но, поверьте, безудержная половая стихия так же гибельна, как и наркомания. не случайно дьявол ассоциируется со стихией пола, и, если вы не верите ни в Бога, ни в дьяво-ла, это не моя забота. Я бы назвала эту половую стихию духовным каннибализмом. Вначале эта болезнь пожрет все духовное в человеке, а затем примется за плоть. и разве это не заговор, если наше здравоохранение офи-циально поощряет тринадцатилетних детей занимать-ся сексом или онанизмом дважды в неделю – якобы для здоровья. придумали даже лозунг: «один оргазм в день – и будешь здоров, как пень». именно «как пень», ибо чрезмерный – и ранний – секс превращает людей в зомби. поэтому девочки одиннадцати лет могут полу-чить противозачаточную пилюлю, просто послав e-mail школьной медсестре, – и бесплатно. поэтому эксперты

201

по сексуальному здоровью устраивают телевизионные зрелища для детей «в натуре». представьте: голые сам-цы и самки рассказывают им, как сексуально возбудить друг друга. Брависсимо! – Энн хлопнула в ладоши. – Я не шучу, это – «Sex Education Show»8), четвертый ка-нал. плоды всем известны и «по плодам узнаете их»: самый высокий в европе процент беременности среди подростков; дети, рождающие детей; тринадцатилетний мальчик, обесчестивший собственную бабушку; восьми-летний мальчик, лишивший девственности собственную шестилетнюю сестру – примеров не счесть.

сюжет заметно оживил аудиторию: забыли о регла-менте, обсуждали Энн и ее «ненаучный» доклад, и сто-роны разделились: одни сочувствовали, соглашались, что «секс стал самой тканью нашей жизни», другие, большей частью мужской пол, сочли Энн помешанной.

…поэтому, – торопилась Энн, – по соцзаказу пи-шутся прельстительные пособия вроде «Культурной истории пениса», в лондонской картинной галерее ви-сит «моление о пенисе», в насмешку над «молением о чаше». разве это не намеренное растление?

– Энн, время истекло, у нас много других выступаю-щих… – куратор нервничала, тревожно перешептыва-лась с их зав. кафедрой, и у того вид был такой, будто он готовился вызвать группу санитаров.

– то есть мы превращаемся в Post Homo Sapiens? – крикнул Энди, бывший одним из немногих, кто верил в правоту Энн. – В некий промежуточный вид, менее че-ловечный, чем человек?

Кто-то громко зевнул и, бормоча: «а я – более че-ловечный человек, я почти господь Бог, и я докажу им это», тоже вышел – покурить.

– да! В этих промежуточных особях, я имею в виду наркоманов, пытавших двух французских студентов,

202

или младенца пита, или тварь, убившую ради секса жену и дочь, – в них произошла дегенеративная мута-ция, они утратили нечто, что делает нас людьми! но для того, чтобы обосновать эти выводы, мне потребуется днК по крайней мере двухсот человек…

– не двухсот, – громко сказали из зала, – половину населения придется обследовать, но на такой экспери-мент, да еще в период спада, ни у одного правительства денег не хватит!

– а для доказательства того, что вырождение Homo Sapiens идет ускоренными темпами, пона-добится исследование о дегенеративных мутациях Homo Sapiens от адама и евы! – авторитетно заявил иностранный гость.

Энн вдруг почувствовала себя такой усталой, что испуга-лась, как бы не упасть. но, не в силах остановиться, она су-нула в сумку свои шпаргалки и побрела на место со словами: «Вам нужны причины. причина в том, что внутри универсума завелась плесень, некий фермент социального разложения, по мнению историков. поэтому мир должен погибнуть… Воз-никнет другой мир Homo Sapiens – без плесени…»

– Браво, брависсимо, – громко обратился к Энн завкафедрой химии, держа трубку в руках. – давно не слышал такой забавной лекции. до вас мне было так скучно, что я хотел зайти в уборную и вскрыть себе вены. главное, что вы с честью вышли из положения.

– «с честью»… три дня назад я защищала свою честь! – опять крикнула Энн. – некто «промежуточный» пытался лишить меня девственности и потом изувечить. а я знаете, что сделала? – Кто-то хихикнул, а еще через ряд всегда смешливый, как клоун, доцент почвоведения откровенно захохотал.

– не смейтесь! да, я девственница! с тех пор, как исчез мой муж, я уже никого не любила… Я тихонько

203

вынула маникюрные ножницы – и вонзила их обезья-не в плечо…

– Энн, дорогая, тебе нехорошо, – быстро подошла к ней куратор лилиан. – Здесь душно, пойдем во двор, тебе станет лучше.

лилиан была само сострадание и человечность. «она, конечно, лучший образец Homo Sapiens», – поду-мала Энн.

– Энн, ты не в себе, – ласково говорила лилиан, держа ее руку в своей. – ты сделала очень интересное сообщение, но разве можно охватить столько проблем. Я знаю, у тебя горе, – может быть, не надо было при-езжать.

на кафедре, когда они посидели на скамье под ди-кой яблоней, она вскипятила для Энн кофе и предложи-ла отвезти ее на вокзал.

– а я бы выпила сейчас матэ9) вместо кофе, – с не-доброй нотой в голосе сказала Энн.

– а что это – матэ? – Вкрадчиво спросила лилиан. – о, аргентинский травяной чай. никогда не слышала о листьях йербы.

– Зачем ты увела меня оттуда? Я столько време-ни потратила на свой доклад, и мне важно было услы-шать, чтó они обо мне думают. неужели семь-десять минут – такое большое дело? другие тоже нарушают регламент…

– Энн, ты еще услышишь, что они думают на твой счет. главное сейчас – успокоиться.

– лилиан, ты за меня не волнуйся. поеду поти-хоньку домой, сделаю себе матэ, хотя у меня нет се-ребряной соломинки, – матэ обычно пьют через со-ломинку…

204

глаВа 7

огонь забвенья

Babylon in ruins is not so melancholy a spectacle as a distracted person.

Joseph Addison.1)

There is a pleasure, sure,In being mad which none but madmen know.

John Dryden. The Spanish Friar.2)

что она такое говорила этой лилиан? а, матэ. пол однажды прислал ей пакет листьев йербы, она завари-ла – не понравилось. а теперь листья отсырели. Взя-лась было за уборку: обои в спальне отходят, над окон-ной рамой обнажилась штукатурка, на кухне не убраны осколки вазы, разбитой взломщиками. Вот бы нил при-шел и убрал все это…

Как хорошо, думала Энн, что она не успела доло-жить про днК как электромагнитный передатчик. и она покривила душой перед лилиан: ей не надо слышать мнение коллег, ей довольно собственного мнения.

нил позвонил ей и сказал: «У тебя такой счастли-вый голос. мне кажется, ты совершенно счастлива». милый глупый нил, как она могла быть счастлива, если полгода назад потеряла сына? – а может быть, нил прав, думала Энн, – я счастлива потому, что знаю: Пол где-то очень далеко и он жив.

а они, эти докладчики, не верят. им мало того, что в албании петухи несут яйца, они будут сомневаться до тех пор, пока некий ученый муж сам не снесет яйцо.

205

ну и пусть возятся с двенадцатью миллиардами букв кода3) и составляют из них шарады. В их обезьяньей науке нет места Богу, а у Бога нет места для них. им не-важно, что исчезнут Кант, рафаэль, Бетховен… она уж это говорила одному фанатику эволюции, а он ответил, прочистив горло: «ну и что? Я нахожу Бетховена весь-ма агрессивным. они с Вагнером – пара».

Зачем она пошла в ванную с ножом? собиралась отрезать кусок хлеба и услышала, как в ванной течет кран. и у пола была такая же привычка: схватит кисть из акварельной коробки и бежит открывать дверь. За-бытый и отверженный всеми шевалье де ламарк был прав: приобретенные признаки наследуются. мэрион права: существуют люди, предрасположенные к нар-комании, у которых мутации – неизвестно от кого. У пола – от деда? а ведь мутация снижает количество эндорфина, серотонина, и так далее. такой человек будет искать чего-то неизведанного, экспериментиро-вать… что же было причиной смерти – характер или судьба, или все вместе, закодированное в световой системе днК?

…пришло известие о смерти матери – ее много-летний бой-френд джеймс позвонил. инсульт. Выпила чаю, пошла на кухню мыть чашки, упала – и конец. Бы-страя легкая смерть, как у пола, подумала Энн, ощу-тив нечто вроде черты, за которой – ее, Энн, очередь. – ну-ну, увидим.

В поезде на абердин, глядя в окно на песочно-розовые холмы, которые делались все выше, превращаясь в си-ние горы со снежными шапками, Энн чувствовала лишь мистический ужас перед необходимостью прощаться с мертвой матерью, целовать ее холодный лоб. Знакомое, испытанное ощущение: это не мать, ее мать уже где-то в другом месте и, может быть, смотрит на нее.

206

мимо по коридору вагона шла стайка французских школьников. они тузили друг друга, пили кока-колу и смешно коверкали английские слова. двое из них про-ходили возле туалета, откуда Энн вышла, и спели ей дуэтом: «Mademoiselle, vous êtes charmante». Энн улыб-нулась и сказала: «Merci».4)

сидя с джеймсом, членом либерально-демократической партии и усердным читателем «Mirror»5) – судя по связанным стопкам «на переработ-ку», – Энн услышала много добрых слов о матери: «хо-рошая была женщина, хотя с нелегким характером, но мы прекрасно уживались». старик был слегка обижен на покойницу: она, по его словам, не возражала, когда он готовил и пек для нее пиццу, пока она возилась в саду, – но, увы, была холодноватой. а он, до сих пор еще хоть куда, особенно с современным «допингом». «подарю ему виагру», – подумала Энн. она заверила джеймса, что не имеет претензий на дом, тем более, что мать оставила на него завещание, и думала про себя: теперь она совершенно одна… Хотя в колодце ее сознания все настойчивее скреблась мысль: о нет, не одна, у нее появился некто, она ходит под его взорами, ждет от него утешения, – того единственного, что при-мирит ее со смертью сына.

…Конечно, старая дама в гробу, причесанная как тридцать лет назад и с наведенными бровями вместо своих, вылезших, – красивое достойное лицо с печатью вечного покоя, – это не мать, это лишь оболочка, все еще узнаваемая «темница души», может быть, витавшей над телом. душа отправляется в странствие. Куда? Зачем?

Вот и пастырь в церкви под звуки ее любимого «прими меня под сень твою»6) наверняка верил в то, что душа отлетает, но не знал, куда… и он же с нена-вистным «прах ты и в прах возвратишься», свершив

207

свой обряд и пожав Энн руку, пошел по своим делам, забыв о таинстве смерти. ..

Забрав пачку фотографий и букет цветов из сада, Энн расцеловалась с джеймсом, – он вложил в поце-луй чуть больше чувств, чем полагалось, – и обещала опять приехать.

…однажды, когда над выжженным кладбищем серд-ца поплыл рваный туман тоски, и нелюбовь к миру и все-му, что в мире, поднялась в ней черной стеной, погасив неверную светящуюся точку, Энн зажгла свечу, надеясь почувствовать связь с энергией Вселенной, с фотонами, днК и еще чем-то, что она не умела назвать по имени.

позвонил мартин, заговорил о том, что он по-прежнему верен ей, что старая любовь не ржавеет, и приглашал на остров мэн.

– Я поплыву с тобой на зачарованные острова, ког-да рассею свои сомненья, – сказала Энн. – Вот ты гово-рил, что для электромагнитного излучения нужны масса и вес. но у днК есть и то и другое! мы завернуты в днК, как куколка в кокон, мы, собственно, и есть наша днК. но… откуда берется масса?

– масса берется из энергии, это определенный кон-денсат энергии… да, энергия неразрушима.

Энн слушала, как мартин расписывал новый китай-ский ресторан, где он уже отведал «ароматную утку», рассказывала о конференции и не заметила, как нео-плаченные счета, лежавшие на «Желтых страницах»7), слетели и моментально вспыхнули и, пока она осозна-ла, что кухня вдруг озарилась, дым уже саднил ей глаза и пламя ярилось над кухонным шкафом, грозя перемет-нуться на дверь в коридор.

– горит! – крикнула Энн в трубку. – Я вижу пламен-ный разум мира! Вся моя кухня светится! да-да, пожар! оК, ладно.

208

она и не подумала залить пламя водой или набро-сить на шкаф одеяло, не вызвала пожарных. она про-сто повернула ключ, торчавший в двери, что вела в сад, и вышла за калитку. обогнула дом и стала поодаль, на-блюдая, как пламя уже выпрыгивает из форточки, и из трубы клубится дым.

собрались соседи и прохожие: «пожарные едут? так вызовите немедленно!»

примчался мартин, сказал, что пожарные вот-вот прибудут, вслед за чем пронзительно взвизгнул сигнал…

– если жжете свечи, надо следить, – строго сказал Энн пожарный, когда огонь потушили. – Хотя электриче-ство уже три дня работает.

– дыму-то, дыму, – сказал их многолетний почта-льон. – и мы должны этим дышать, мало нам канали-зации после наводнения. Ужас, я просто задыхаюсь. Я знаю, вы сына потеряли, но если вы подожгли дом на-меренно, это и для нас опасно…

– Вы в самом деле специально устроили пожар? – спросил Энн пенсионер с палкой. – Я видел, как вы сто-яли и бездействовали.

– а какой смысл в действии? – невнятно ответила Энн. – что уже горит, должно сгореть.

– Энн, ты сходишь с ума, – сказал кто-то и добавил, за-глянув в окно: – Все внутри обгорело… не дай Бог поджечь свой дом, когда столько людей осталось ни с чем. позор.

– В самом деле, зачем ты это сделала? – спросил мартин. – тебя так ценят в Уни, и ты всем нам нужна.

– Я нечаянно. Я думала: разве огонь причиняет вред? Это ведь – очистительная сила. и он – враг всех этих крыс и жаб… граждане8), мартин, простите, я ви-новата…

приехала полиция, осмотрели дом, составили про-токол, поговорили с соседями. – Боюсь, что вам придет-

209

ся платить штраф, – сказал симпатичный толстенький бобби. – мы вас известим.

что же, она все заплатит, тем более, что за ремонт платить не надо, ей так больше нравится, особенно за-навески, от которых остались лишь черные лохмотья. Энн вдруг показалось, что вместе с гостиной сгорело ее прошлое.

Второй этаж, однако, не тронут. Выдвинула ящик стола – все цело, и шкатулка, где лежал документ. она только что вспомнила о нем и подумала: «пожалуй, нил не сможет им распорядиться».

К вечеру через два дня, когда уже пришло письмо, в котором Энн обвинили в «небрежении и вредительстве», – свеча стояла в ненадежном подсвечнике, и потому от Энн потребовали тысячу фунтов штрафа, – прибыла «служба душевного здоровья», и двое санитаров, поговорив с Энн, очень вежливо попросили ее собрать вещи.

– соседи вызвали врачей из мести, – сказала Энн мартину, – их затопило больше, чем меня. или коллеги в Уни поработали – за мои идеи.

Как мартин ни уговаривал санитара, уверяя его, что Энн – светлая голова, и ничего похожего раньше с ней не случалось, – и к тому же, как можно насильно отвез-ти человека в психушку, – ученого, доктора наук? – всё было напрасно.

– доктора наук в психушке – не редкость, – тихонько ответил мартину второй санитар. – мы ведь действуем по инструкции. поговорят с мадам Энн, понаблюдают и, может быть, скоро выпустят.

– Я никуда не поеду, пока сюда не явится нил, – заявила Энн. – В доме хранится семейная реликвия, и я должна передать ее нилу... нет, не мартину, ибо нил тоже должен действовать по инструкции.

210

Вызвали нила, гордого тем, что в час «такого страшного бедствия» Энн вспомнила о нем, – запри-читал, заохал, – ради Энн он, конечно, сдвинет небо и землю, – и не забыл повторить «Бог всех нас любит», и Энн, переглянувшись с мартином, подумала: «Вот кого надо посадить в карету».

Запершись с нилом в спальне, Энн пошепталась с ним, вручила ему шкатулку с документами и наказала прийти к ней в больницу через два дня.

– ты обещаешь хорошо вести себя, или к тебе при-ставить сторожа? – пошутил мартин, и Энн показалось, что он вот-вот заплачет.

– У нас свои сторожа есть, – заверил врач. – не волнуйтесь за мадам Энн – в нашей клинике всем хоро-шо, к нам все обратно возвращаются…

…и сестры, и врачи Бедлама, куда Энн заперли не без ее тайного душевного согласия, прямо-таки лу-чились благонамеренностью, и далеко не все боль-ные, как ей казалось, нуждались в лечении, особенно престарелая Элис. она будто плыла в челне, глядя вдаль на светящуюся точку, с блаженной полуулыб-кой на ангельских рафаэлевых устах. таких писаных красавиц Энн видела только на картинах гейнсборо, – будто герцогиня де Бофор, дожив до ста лет, сошла с картины выпить с ними чаю. Кто бы ни проходил мимо Элис, она всегда шептала им вслед одно и то же: «Вы так прекрасны, – скажите мне, почему вы так прекрасны?» но когда молоденькая вьетнамская се-стра меняла Элис прокладку, она вдруг наклонилась к ней и больно укусила ее за палец. «Я не обижаюсь на нее, – объяснила Энн сестра. – ей девяносто шесть лет, помешана на футболе и за обедом каждый раз спрашивает: «Как Manchester United?»9)

211

Хуже всего было с дорой, которая изводила персо-нал и пациентов, ритмично повторяя четыре слова: «За-чем они это сделали?» самый удобный диван в холле был напротив ее спальни, так что, когда ее уложили в постель и закрыли на ключ, за дверью еще долго слы-шалось: «Зачем они это сделали?»

человек, сидевший сбоку от нее в столовой, смо-трел на всех тем же отсутствующим взглядом, что и у Элис. он, видимо, считал себя выше всех прочих, так как за ним не шпионили, считали его вполне Homo Sapiens, и его не надо было кормить с ложки – он все съедал с аппетитом и не привередничал. он ни в ком не нуждал-ся и однажды цыкнул на сестру: «не учите меня жить, я – внук парламентария». Энн его побаивалась и только раз перебросилась с ним словом, когда они вместе смо-трели телевизор, а джо – так его звали – был простужен и чихал, каждый раз повторяя: «дьявол вон вышел».

В одну из первых ночей, после укола, Энн при-снился сон. Звучал шуман, ее любимая «In der Nacht», которую она со времени смерти пола не играла. она могла слушать эту музыку без особой боли, – потому, вероятно, что ощущение от пляшущих волн, будто за-ливающих ей постель, и движений пловца, плывущего к своей любимой, презирая опасности, завораживало и почти физически возбуждало ее.

она вся ушла в звуки и, кажется, забыла, что пола больше нет; ей так хотелось, чтобы леандр доплыл до геро, вопреки черно-сизому мраку, почти слившемуся с черными валами.

Вдруг голова, освещенная как бы лучом прожекто-ра, показалась на пенном гребне, и Энн увидела, что это – не леандр, это пол плывет к ней из аргентины. Вот он миновал Фолклендские острова, вот он быстро, как летучая рыба, приближается к африке, подплывает

212

к Канарским островам, к португалии… мир будто сжал-ся для него до размеров морской карты, и в ее власти было – скорей, скорей, – довести его до Конца Зем-ли10)... Вдруг дьявольская сила сковала ее конечности, все ее тело. она не в силах шевельнуться, хотя маяк рядом, а пол сбился с пути, пол тонет… проснулась в слезах и ужасе, постель вся комом, над Энн склонилась сестра, и она тут же хотела сказать: «но ведь он не со-всем утонул, правда? может быть, он еще выплывет?»

глупая, разве можно так разговаривать с сестрами? они донесут врачам, а те только увеличат дозу, а Энн и без того нехорошо от уколов. Вчера она тоже допустила тактическую ошибку, сказав Кейт, ее любимой сестрич-ке, что врачи и химики, по желанию публики, даже если желающих ничтожно мало, должны изобрести препарат, который освободит людей от привязанности к земным удовольствиям, ведь эта привязанность – всего лишь инстинкт, он сковывает нас, как цепями. Энн даже при-думала название для такого препарата: «метафизин». Кейт выслушала ее сочувственно – и наверняка до-ложила врачу, ибо утром он спросил ее: «Энн, жизнь слишком печальна, правда? стоит ли жить вообще?» – «стоит, конечно, стоит! – закричала Энн. – Я кое-что обещала, надо сдержать слово!»

она познакомилась с ирландкой дейдрэ ее возрас-та, которая сразу же сказала, что врачи, вместо того, чтобы лечить, ранят ее еще сильнее. дейдрэ убила мужа и лечилась тут после месяца заключения, с при-говором: «убийство в состоянии аффекта». славная женщина, похожая на Эмили из поездки, чья душа, ка-залось, была такой же простой, как овсянка, что они ели на завтрак. ее муж не терпел мыла и всегда говорил: «Я не моюсь, я принимаю ванну. моются только грязные люди». он хотел, чтобы дейдрэ заставила его голову

213

думать, душу волноваться, а тело – стать невесомым и парить в левитации. и поставил еще одно условие: «не набивать ему голову дерьмом», что, по словам дей-дрэ, означало: поменьше болтать и почаще заниматься любовью. он хотел заниматься этим без конца, и даже предлог себе выдумал: якобы ушиб голову и с тех пор стал слишком сексуальным. ну, и однажды дейдрэ чи-стила овощи, муж пришел домой пьяный, потребовал секса, поскользнулся на гладкой плитке и упал. и… она его убила.

нелепо, как ее собственная жизнь, подумала Энн, и – муж дейдрэ похож на мартина.

– Хотите, я кое-что вам покажу?, – предложила дейдрэ.

В холле клиники был видеомагнитофон, и дейдрэ разрешили взять с собой кассету с фильмом, где она танцевала ирландский «речной» танец.11)

после ужина они тихонько сидели в холле, едва слышно включив звук. спина у дейдрэ была прямой и жесткой, как доска, руки лопатками прижаты к телу, сияющие глаза на застывшем лице опущены долу… а ноги… ноги выделывали вавилоны арабской вязью, и невозможно было уследить за рисунком этих немысли-мых па, в то время как музыка, столь же ритмически сложная, как и танец, нарастала бешеным crescendo, и Энн казалось, ее затягивает в водоворот, а в нем – пловцы, идущие ко дну со сжатыми губами… «да за один только этот танец, – подумала Энн, – дейдрэ надо было лелеять и боготворить…»

– смотри, к нам идет Крис, самый счастливый чело-век в мире, – сказала дейдрэ.

Крис всегда улыбался, – не так, как англичане, ко-торые прячут свою чарующую улыбку в шкатулку, ког-да улыбаться некому. Улыбка не сходила с его губ, –

214

вполне осмысленная, вся – любовь к ближнему. он, оказывается, был помешан на пластической хирургии, и в конце концов хирурги перекроили его щеки и подбо-родок таким образом, что улыбка буквально вылезла из-под ножа.

– Знаете, почему я здесь? – сказал им Крис. – по-тому что я очень, очень счастлив. Я не дурак, знаете ли. Какой-то дурак сказал: «самая счастливая участь – это вообще не родиться». а я живу – и тем счастлив. Жизнь, только сама жизнь имеет значение. – помнится, кто-то из классиков, – кажется, женщина12), – говорил то же самое, – подумала Энн, – она, видимо, верила, что живому псу, даже голодному и бездомному, – лучше, чем мертвому льву… и, однако, покончила с собой...

Энн и в самом деле стали колоть еще одно лекар-ство, от которого она чувствовала головокружение и спазмы в желудке. В ответ на ее протесты врач уличил ее в том, что она «придумывает миры» и сторонится ре-альности. «Вы не должны сбегать от нас в параллель-ное пространство», – сказал врач, премного удивив Энн, ибо половина британцев старается сбежать, как сказал бы Карл, в мир представлений – от демократии.

а Энн жила именно в параллельном пространстве с некоей точкой покоя в центре, где можно было забыть о том, кем ее считали другие и кем она считала себя сама. стоило ей оказаться в этом пространстве, мысль о том, что она не одна и пол жив, только где-то в бесконечно-сти, делалась все реальнее. ее персона, раньше такая аморфная для нее, постепенно обретала свое потерян-ное высшее «я», которое всегда ускользало от нее, будто ее грешная оболочка не хотела вмещать это «я».

пришел нил, принес винограда и бутылку.– печать крепкая? – спросила Энн. – ей предстоят

долгие странствия..

215

– сургуч. ездил ради этого на винный завод, и меня там на смех подняли. а сестра не заметит? … Вдруг там «коктейль молотова»?

– не заметит. тут пациенту недавно лсд принес-ли – заметили только после анализа крови.

– Энн, не хотел тебя огорчать, но придется. дэвид умер.

– Умер? – вскинула глаза Энн и добавила почти равнодушно: – Все умирают – пробивают мне доро-гу. только не говори мне: «Бог нас всех любит». если он меня любит, то почему пол мне не снится? при-снился только раз в каком-то фантастическом сне. а я так хочу его видеть – без этого я ничего не могу предпринять.

– ты, кажется, не собираешься отсюда выбираться. се-стра сказала: у тебя тут новые друзья. тебе хорошо тут?

– да, мне лучше, чем в том доме, – он ведь сгорел, правда? и – Боже упаси опять заниматься стряпней…

глаВа 8

Заключительная, со счастливым концом.

Led by the light of the Mæonian star...

Alexander Pope. Essay on Criticism.1)

В палате было большое окно, и однажды ночью, когда июньскую жару вдруг сменил холод, Энн выгляну-ла в сад и увидела прямо над головой созвездие орио-на с его звездой Бетельгейзе, такой яркой и красной, что плечо ориона, которое она подпирала, казалось поро-зовевшим в ее свечении.

216

Энн долго смотрела на эту звезду, и звезда будто тоже всматривалась в нее сквозь лучистые ресницы, провожая взглядом, когда она отходила ко сну.

В ту ночь ей опять приснился пол – уже в другом образе.

Вначале на потолке с пробившейся к нему струйкой света летали бесформенные прозрачные тени, порож-даемые включенными и гаснущими фарами или тусклы-ми на исходе ночи фонарями.

силясь представить, что пол тут, рядом, Энн тихо шептала ему о том, что передумала за долгие семь ме-сяцев, упрекала его в измене. Ведь он просто убил ее, он должен был знать, как его смерть на ней скажется, – зачем он пошел к этим больным и пропащим, ведь всё было на его стороне, и судьба несла его к успеху, к сча-стью… о да, к счастью. счастье – для священных коров и камней; но ее сын просто обязан быть счастливым. если изабель ему изменила и у него депрессия, – она бы из-под земли достала ему другую изабель, ведь так много рыбы в море… она всегда считала его достой-ным сыном погибшего мужа, несмотря на стычки и ме-тания, но он закрыл себе все двери... слезы яростного, отчаянного бессилия промочили подушку, разящую сти-ральным порошком, слезы ярости к тем, кто уловил ее сына в сети…

и вдруг… одна тень отделилась и приблизилась к ней… она застыла от страха, рот широко открылся, и все тело затряслось мелкой дрожью, как при известии о смерти пола. она вскочила, нащупав дверь в темно-те, готовая звать на помощь, снова легла, устыдившись: это же только тени, и к тому же все самое страшное в ее жизни уже случилось…

потом прозрачный луч, исходящий от тени, прон-зил ее мозг, она сделала нечеловеческое усилие, будто

217

стараясь родить дитя, и, вся превращаясь в орган для восприятия чего-то неясного, услышала, – очень тихо, почти невнятно: «ма, вот мы и увиделись. не пугайся».

он сказал «ма», и страх тут же прошел, и Энн чуть не умерла от счастья, такой острой и нежданной была радость.

пол выглядел почти как на фотографии семилет-ней давности, – но уже не как плоть, а скорее некая светящаяся поверхность, как желтое солнце, нырнув-шее в плотное причудливое облако. она спросила: «ты жив или умер?», – и вдруг его лицо проступило сквозь дрожащий круг света, и она ощутила едва уловимое прикосновение, будто крошечный паучок пробежал по рукаву сорочки…

«сколько световых лет от Земли до Бетельгейзе? – пронеслась мгновенная мысль. – пятьсот, шестьсот? да сколько бы ни было, ведь он – дух, пространство для духа – ничто…»

он: – ты думаешь, я закрыл себе все двери… а кто мне говорил в детстве: «одна дверь закрывается, другая тут же нараспашку». мне теперь открыта дверь неба… Это ведь ты, ма? Я едва узнал тебя – только по голосу… мой внутренний слух лучше моего зрения, ты – как бы в облаке дыма, хотя я почти забыл, что значит «облако» и «дым», – там, где я обретаюсь, нет облаков…

он сказал не «живу», а «обретаюсь» – редкое для него слово, подумала Энн. – то есть он не совсем жив, но и не мертв, как мой муж…

– ты как бы в облаке, – повторил он, – потому что ты еще – часть Земли, и это мешает мне видеть.

– но здесь такая тьма, – просто черная дыра Каль-кутты!

он: – для меня теперь все иначе. свет небес позво-ляет мне видеть тебя, но для вас, на Земле, особенно

218

для тех, кому все земное дорого, свет небес невидим и как бы не существует.

– Значит, по-твоему, я слишком привязана к Земле? ты намекаешь на мое прошлое? а я думала, меня ничто уже не связывает… Я перестала есть мясо, я чуть не сожгла наш с тобой дом, – пожарные не докопались, что у меня был план… а мужчины… Какие теперь мужчины. помнишь мартина? он сказал мне: «ты – как минерва, изгоняющая пороки из сада добродетели…»

он усмехнулся едва заметно, может быть, хотел сказать что-то одобряющее, но вместо этого…

– ты живи, как хочешь… помнишь, ты всегда по-вторяла: «не выйдет из тебя путного человечка»? Я не к тому, чтобы тебя обидеть, но мне часто казалось, что ты хочешь быть одна, я мешал тебе – я до сих пор это помню.

– о нет, – страстно запротестовала Энн, – тебе это именно казалось! Я всегда хотела, чтобы ты у меня был, я не мыслила мира без тебя, хотя были мужчины, често-любивые планы… а теперь я хочу только одного – быть с тобой, говорить с тобой… ты был трудный ребенок и трудный подросток – ты страдал от безотцовщины. а я вертелась на всех фронтах и, конечно, срывалась. Быва-ло, войду в твою комнату: постель не убрана и заляпана, коробки из-под пиццы на полу, чипсы втоптаны в ковер, и дух! а теперь я думаю: пусть бы твои гости расколотили мне мебель и стены, – помнишь, я даже полицию вызва-ла, – да я бы все снесла, лишь бы ты был со мной...

ее губы уже подергивались, как у ребенка, готового разреветься…

– стоп, ма, не надо, мы же вместе, мне было нелег-ко добраться до тебя, но видишь – я тут. Значит, ты ме-няешься и у тебя много радости впереди. но, знаешь, я не могу вспомнить твоего имени. – он сделал ей знак:

219

мол, не говори. – подожди, сейчас… ты – Энн! Я так рад, что выудил твое имя из моего забвенья…

он говорил с большими паузами и не словами, а скорее некими понятными для нее знаками, которые она переводила на свой язык.

– а ты не скучаешь по нашему миру? помнишь море в марселе – синее-синее? – спросила она легкомыслен-но, предчувствуя ответ. но он, оказывается, помнил, так как тень шевельнулась, будто сказала «да».

он помолчал и продолжал так, что это стало похо-же на шепот, почти беззвучно: – пока я был с вами, я всегда чувствовал бесконечное равнодушие природы... Все эти наяды по росистым лугам, – они как детские забавы, мы вырастаем из них. Видимый мир, конечно, очень хорош, я еще помню море и анапурну. но он не так хорош, как тот, где я теперь…

– ты ведь там не один, правда? а кто там с тобою?– есть одно существо, – не помню, знал ли я его.

мы видимся на расстоянии. мы приветствуем друг дру-га взглядами, но не говорим много.

она хотела задать вопрос, который часто не давал ей уснуть, но в соседнюю дверь довольно громко посту-чали, и Энн заметила, что за окном давно рассвело, те-ней на потолке уже не было – и родная тень исчезла.

* * *

она с трудом могла справиться с непривычным возбуждением всего ее существа, с яростным ликова-нием в крови, будто она только что говорила с самим Богом. чернокожая сестра пегготи подозрительно по-сматривала на нее, и Энн боялась, что она пожалуется врачу.

220

– Вы вчера впрыснули мне чудодейственное лекар-ство, – сказала Энн пегготи. – пожалуйста, продолжай-те те же уколы, я боюсь, как бы он не исчез.

– Кто? – ласково спросила пеготти.– Я имею в виду эффект – как бы эффект не пропал.

мне определенно лучше – почти никакой депрессии.За завтраком – овсянка и вкуснейшие тосты с сы-

ром и джемом, – Энн думала о том, что пол придет к ней опять, она уверена, – она даже назвала страну, в которой ночью побывала, «паулинополисом», и слави-ла Бога – или Бетельгейзе – за то, что попала туда. Ей сверху послано чудо, ликовала Энн, ведь она ощущала присутствие сына так же реально, как и при жизни, и в этом нет ничего сверхъестественного, ибо само сверхъ-естественное – часть порядка вещей от начала мира!

поискала глазами дейдрэ, ее нигде не было. спра-вилась о ней у Кейт – ее, оказывается, перевели в дру-гое отделение, – состояние ухудшилось.

– но я недавно с ней разговаривала – она прекрас-но себя чувствовала! она танцует, как богиня, я видела фильм о ней.

– она и в клинике танцевала, знаете ли. Встанет ночью и всех перебудит.

только джо расселся, как обычно, на застеклен-ной веранде и читал толстый том о гражданской войне в англии 2).

– К вам сегодня опять сын приходил, не правда ли? – спросила Энн. – такой отзывчивый молодой чело-век – он мне магнитофон включил.

– нет, это мой пасынок, – весело отозвался джо, показав симпатичную вставную челюсть. – моя родная дочь умерла – связалась с наркоманами и погибла. по-том жена с горя попала в клинику и тоже умерла. а те-перь вот я нашел здесь место под солнцем.

221

он слегка напоминал ей гарольда макмиллана, которого отец считал лучшим британским премьером и держал его портрет на рабочем столе.

– Какая трагедия, – прошептала Энн, – и какое страшное совпадение. мой сын тоже погиб от наркома-нии.

– о - о, – протянул джо, – представляю, что вы пе-режили, – и расхохотался, как идиот.

его тоже, как дейдрэ, скоро отсюда переведут, по-думала Энн, тут же утратив к нему всякий интерес, но из вежливости сказала: – Я, знаете ли, биолог, но после смерти сына и, собственно, еще до нее, слегка разуве-рилась в науке.

– охотно верю! – воскликнул джо и неожиданно по-ложил ей на плечо руку. – Я и сам преподаватель ло-гики, и, признаться, тоже охладел к своей науке. Вы, конечно, знаете, что такое силлогизм? например, «Все люди смертны. сократ – человек. следовательно, со-крат смертен». но ведь сам сократ верил в бессмертие, поэтому он так бесстрашно выпил цикуту! так что тут неувязка…

джо, кажется, хотел рассказать свою историю, но раздумал, заметив лишь, что пытался разрешить логи-ческую загадку трансфинитного числа3), поэтому он тут оказался – коллеги его сюда отправили. «Хотя это их надо запереть», – добавил он.

– а вы верите в бессмертие? Верите в то, что ваша дочь – в параллельном мире?

– абсолютно! – джо пружинисто дернулся от во-одушевления. – моя жена Элизабет пережила клини-ческую смерть и рассказывала мне, как она видела собственное тело, хотя оно было мертвым, – именно потому, что ее душа была жива! да, я ею гордился. она могла говорить с духами. У нее, правда, фамилия

222

была некрасивая – Бучер – как «мясник», но мы пере-делали ее в «Бушé».4)

Энн тайком наблюдала за джо: не станет ли он хо-дить на руках или танцевать канкан с пегготи? не вый-дет ли в набедренной повязке в сад на прогулку? но ничего подобного не случилось.

Ближе к ужину Энн разволновалась не в меру, и так кстати пришелся укол. – «никаких побочных дей-ствий», – сказала Кейт.

прогулялась по саду, который больные почему-то про-звали «пентагоном». джо нигде не было, только две ста-рушки с болезнью альцгеймера грелись на закатном солн-це, беседуя о садоводстве и ценах на могильные плиты.

пошла в свою комнату, вскипятила чаю и стала ждать второго чуда, вспомнив слова пола о том, что неважно, как уйти из мира, хотя мы все гадаем, какую смерть пошлет нам Бог.

Вот тот синеглазый ползунок, – он наверняка был ласковый, как котенок, – как пол в детстве, – он любил, обожал и мать, и отца безотчетной – и без-ответной – любовью. где он теперь, этот малыш, чьи сломанные ребрышки не давали ей покоя. на плите с надписью «младенец п» кто-то написал ме-лом: «наконец-то в безопасности». Этот мальчик, должно быть, там, где пол… а как же с «реинкар-нацией» или с той девочкой из индийской деревни, родившейся заново и узнавшей свою первую мать? или это – недоразумение? Энн не знала ответов, да и кто их знает?

В дверь постучали: это сестра принесла ей лекар-ство?

нет, это был джо. сверкающие глаза, махровый халат, едва запахнутый на голое тело с густой седой шерстью у ворота.

223

– мне не спится, – объявил джо, – хотя я уже при-нял снотворное. перед решающей битвой мне всегда не спится. Завтра мы должны взять Бристоль.

– джо, вы бы шли к себе, уже ночь, и я спать собира-лась, – в страхе сказала Энн, сообразив: начинается.

– полководцы не спят перед сражением, а я – не худший из них. Я – Кромвель! – отчеканил джо и хотел войти в комнату, но Энн захлопнула дверь у него перед носом.

она быстро оправилась, подумав: был бы джо нор-мальным, его бы тут не держали. и как славно, что он ненормальный, ведь ей больше не надо привязываться ни к миру, ни к людям.

Зажгла свечу – нил принес целую пачку, – отслу-жила свою вечерню в честь пола. она не одна! – рас-певала в ней радость, пустыня кончилась, и какой-то – самый счастливый опыт – еще впереди.

Когда все успокоились и возглас «зачем они это сделали?» затих в конце коридора, Энн выглянула за штору. орион так же раскинулся над окном, и Бетель-гейзе разгоралась бордовым сиянием, и вторая звез-дочка, в подножьи ориона, приветно мигала ей сквозь световые годы.

Энн долго смотрела на обе звезды и на созвездие: статный красивый охотник, хоть одна нога короче дру-гой, – приведет ли он ее в паулинополис? но он ведь тут не главный, главный тут – пол и всемирный закон, который им управляет… «пол, я так скучаю о тебе, я все отдам, лишь бы тебя увидеть…»

она почти засыпала, вся наполненная единым желанием и не дождавшись теней на потолке; мысль о том, что там, у пола, не спят и не бывает ночи, об-волакивала ее сонное «я»… Как вдруг, еще не совсем уснув, и без вчерашнего испуга, будто нет ничего

224

естественней, она протянула руки, собираясь обнять, крепко схватить эту тень, дрожавшую прямо перед ней, на уровне кровати.

– лежи, не вставай, мне так удобнее, – сказал он тем же смутным шепотом, – и не надо обнимать меня, прошу…

– Конечно, конечно, всё, как ты хочешь… Я хочу стать твоей рабыней, а ты бы мне приказывал – лишь бы ты был жив…

он опять чуть заметно усмехнулся той усмешкой и сказал, что ему тяжко входить в этот темный земной слой, ему неприятна тяжесть тьмы…

– «тяжесть тьмы», – повторила Энн, – Значит, так ты нас теперь воспринимаешь… то есть у вас там – сплошной свет, океан света…

он: – не океан.. там нет «воды» и «суши», там вез-де свет, один чистый свет, – не все могут его выносить, особенно после этой тьмы…

– и надолго ты там поселился? – спросила Энн, будто он стоял перед ней живой, во плоти.

– надолго, не надолго – я этих слов не понимаю.– о, прости меня – ты ведь ушел в вечность... страш-

ное для меня слово, честно говоря. Звучит возвышенно только в поэмах, а если вдуматься, я просто могу рех-нуться… скажи, пожалуйста, всю правду, мне это важно знать, – заговорила Энн так, что он приложил палец к губам, мол, потише, – тебе… тяжело было умирать?

– о нет, смерть была милостью, посланной свы-ше… Я перешел туда, как птица перелетает через море… Вначале было непривычно, – знаешь, как пте-нец учится летать, – но потом… такая ясность вúдения, такая осмысленность всего, что произошло… тут, у вас, многие представляют смерть с косой, с пустыми глазни-цами, а у моей смерти... было твое лицо.

225

– Как? – чуть не вздрогнула Энн, и он будто про-шептал: потише.

– помнишь, я в детстве рассказывал тебе свой сон? пустыня, скелет, а на костяшке у него – твое кольцо…

он причинил ей боль, но она не подала виду. – а помнишь, как мы украшали елку, и ты без кон-

ца ронял игрушки, а потом елка вспыхнула, когда ты пытался зажечь крохотную свечку? помнишь, как мы обустраивали деревенский дом и отдыхали в высокой траве, которую надо было выпалывать? ты катался по ней, мяукал и лаял, как песик, пробирался ко мне и по-вторял то и дело: «Как я тебя люблю!»

он помолчал, как бы вспоминая: – теперь я отдал бы все лучшее на земле за тот чистый свет – там…

– а что – «все лучшее»?– птицы, высокое небо… небо – самое лучшее… –

и только Энн успела подумать, что его счастливые ми-нуты часто были отравлены какими-то ее неудачами – дурным настроением – он исчез, будто его не было.

* * *

ни с чем не сравнимая радость не дала ей уснуть до утра. и спать совсем не хотелось, хотелось ощущать это счастье, в которое не вмещалось ничто земное. даже самые счастливые минуты с мужем не могли с ним сравниться, и сам он, муж, отошел в какую-то не-представимую даль.

с этим счастьем пришла радость примирения со всеми, – и злыми, и добрыми, ведь их тоже, особенно тех, кто страдал, ждет эта несравненная радость… а что, если одна из сестер подслушала ее ночные разговоры? Они могут лишить ее этой радости, – по их мнению, это

226

все бред, и, чего доброго, ее, как дейдрэ, переведут к по-мешанным. Хотя пол шептал, похоже, ей в ухо так тихо, что казалось, будто говорила лишь она сама…

– Энн! – окликнул ее джо, когда она вышла в сад. подошел и протянул большую желтую розу, – он забыл, что недавно был Кромвелем.

– джо! – обрадовалась ему Энн, – у меня есть но-вость, – идемте, сядем… джо, послушайте, ведь наш эвклидов ум ограничен, правда? наши земные чувства дают нам только внешний образ вещей, мы не воспри-нимаем энергий духа, так ведь? и только в исключи-тельных случаях…

– да-да, – перебил ее джо, – ближе к сути? – Короче, мне две ночи подряд являлся мой покой-

ный сын, – и так реально, естественно! она рассказала про орион и Бетельгейзе, – она го-

ворила с духом своего сына! – Клянусь вам, джо, это был не сон!

– насчет ориона я где-то читал, – начал джо. – есть точка зрения, что некоторые созвездия имеют ключ к потусторонним мирам. Вы долго на него смотре-ли, и оно запомнило, что всякий раз, когда ваш взгляд устремляется на него, надо открывать окно в рай. но… разговоры с духами – это уж слишком. Я думаю, у вас галлюцинации, – у них от этого есть лекарство.

– Как? – сразу сникла Энн. – а вы говорили, что ваша жена могла общаться с духами…

– не может быть! Я никогда не был женат – вы меня с кем-то путаете.

Энн пошла в свою комнату, думая о том, что было бы лучше, если бы ее больше никто не навещал, ибо люди, с их здравым смыслом, лишь причиняют ей боль. Вот сейчас, после разговора с джо, в мозгу опять за-село это тошнотворное чувство потери. ей лучше быть

227

одной… нил, кажется, делает себе новую челюсть, у мартина наверняка другая любовница. дэвид, говорят, умирал в полном сознании и, как ей сказали, звал ее перед смертью. Конечно, она его любила, хотя наша любовь так несовершенна...

погода стояла облачная – ветер не хотел разгонять облака, и Энн волновалась, как школьница: а если об-лака затянут все небо и скроют от нее орион? ей было непонятно, почему надо связывать явление пола с ори-оном и Бетельгейзе и, если небо затянет, почему пол не посетит ее днем, когда она лежит в постели, закрыв глаза, и старается выгнать свое «я» вон из тела, чтобы полу было легче с ней снестись?

…ночное небо было серым, без звезд, хотя к по-луночи ветер напрягся и слегка потряс унылую плотную серость, продувая рваные провалы, сквозь которые робко зажигались тусклые светлячки.

Энн никак не удавалось поймать момент, когда ветер расчистит то место над окном, где ей светила Бетельгейзе. Ждала момента и думала: она делается легковерной, как дитя. ну, сболтнул ей сумасшедший джо, что звезда запомнила ее взгляд и открыла дверь в рай… да это какое-то звездопоклонничество… Кто, в самом деле, держит ключи от рая? Коллеги такое и слу-шать бы не стали, даже для смеха. но, – кто знает, шеп-тал ей голос, – ведь некто свыше послал ей эту тень… почему индусы верили, что мировая душа, связанная с отдельными душами, объемлет весь мир, посылая сиг-налы из Божественного разума… может быть, разговор со звездой и есть такой сигнал?

ее собственный бедный разум носился по волнам чужих мыслей, не в силах остановиться ни в чьей при-ветливой гавани, и единственное, в чем она была уве-рена, – она не хочет и не может разлучаться с сыном.

228

* * *

орион был плотно укрыт тучей, и Энн вспомнила, что, по мнению мудрецов, каждая планета каким-то об-разом причастна к мировой гармонии, к музыке, и даже имеет свой музыкальный тон. она протянула туче руки и спела невидимому ориону то место из второй части концерта паганини5), где сквозит такая неизреченная грусть о чем-то невозвратном, будто музыкант оплаки-вал смерть вселенной и всего, что ему дорого.

не дождавшись ответа, Энн уснула в халате, гото-вая вскочить в любой миг на зов звезды или сына.

ей снилась та убогая хижина на пригорке, куда ее муж пошел на свою погибель, и гималаи, непал, родина ее сына, где он был зачат и где еще в утробе ощутил вкус потери.

гора отчужденно высилась над своими меньши-ми сестрами, блистая голубыми снегами и льдом на вершине, обласканным малиновым лучом закатного солнца, и в глыбе льда, казалось, отражался лик ми-лосердного Бога. В ушах звучал музыкальный мотив из концерта, и Энн ощутила нездешнее блаженство от голубого свечения, лившегося на нее с вершины горы. они вдвоем на целом свете, подумала Энн в за-бытьи, – есть только этот свет. она была одна посре-ди немыслимого сияния, ее муж не вернулся, и вдруг огромное горе оттого, что теперь нет и сына, накрыло ее с головой…

она плакала минуту или больше, промокая слезы наволочкой, раздавленная молчанием Бога и вечности, куда ушел сын, и – что это? голос из хижины? нет, это сын опять позвал ее: «ма, ма!»

229

Энн вскочила и увидела в сумраке комнаты: тень опять дрожит в оконной раме, будто в луче Бетельгейзе, и так жутко и радостно было осознавать: он прервал ее сон, а это значит, что сам он – не сон, а что-то другое!

его речь все так же напоминала ей легкое дуновение, шевеление тростников на ветру, и, вся захваченная его при-сутствием, она не отдавала себе отчета: речь ли это, язык в обычном смысле слова, или иной способ связи, ставший доступным ей благодаря свету с вершины анапурны.

– лежишь, льешь слезы над загадкой жизни? – про-шелестел он отчетливо. – ма, ну чего зря плакать, мы же опять вместе, а мой отец… мне кажется, – я уверен: он где-то там, у нас. на Земле такие смешные законы: все хотят власти, все исчезают, а те, кто «счастлив», просто не знают, как они несчастны.

– но почему с тобой вышло так же, как с твоим от-цом? Когда он исчез, я поняла, что никого больше так не любила…

он чуть заметно метнулся в сторону, будто припом-нил что-то досадное, и: – ты любила его больше меня, правда? Я, помнится, не очень-то купался в волнах любви. и ты была очень строгая, ма…

– но ты не хотел учиться, я не знала, что с тобой делать – и я наказывала тебя. моя мать, твоя бабушка, – она тоже уже в лучшем мире, – всегда учила меня: «кто жалеет розог для сына, тот ненавидит его». старая шко-ла, знаешь ли… Я виновата, а ты разве не виноват?

– ты тоже не виновата, ма. Это все – загадка жизни. ты любила не меня, а отражение отца во мне, а я рев-новал тебя к отцу, хотя видел только его фотографии.

– Я чувствую себя такой виноватой – я тоже хочу пове-ситься. Ведь это я виновата, что ты пошел к этим негодяям… У нас были ссоры, слезы, обидные слова… Я, собственно, выставила тебя из дома, мне не нравилось, что ты…

230

– стоп, ма, прошу тебя, не обвиняй никого. Я дол-жен был уйти, а уж как уйти – это неважно.

он сказал это во второй раз, – возликовала Энн, – значит, не стоит себя упрекать денно и нощно. и она была счастлива, что можно уже спросить его о другом.

– послушай, а тот синеглазый малыш, которого пы-тали и убили, – где он теперь?

– о, прости, на эти вопросы так трудно отвечать. Я знаю только, что мы там не все одинаковы, – в ком-то больше света, в ком-то меньше, – и вокруг нас всегда резвятся маленькие создания, и от них идет такой свет, – может быть, такой же неистовый, как от самого Боже-ства… мне кажется, чем больше они при жизни страда-ли, тем ярче в них этот свет. Этот свет – само счастье.

– счастье? – переспросила Энн. – а ты всегда хо-тел быть счастливым и сокрушался, что ничего не до-стиг, будто карьера и счастье – это одно и то же.

– Я знаю, – прошептал он, – не стоило сокрушать-ся и гоняться за счастьем… а любовь – я люблю наши бездонные реки, горы и озера – большие, как моря све-та, я никогда не любил так своих подружек. одиноче-ство – это здесь, на Земле, а там – всё любовь, именно та, о которой мы мечтали – взаимная, ради нас самих, ради нашего света…

он вдруг нагнулся к ней, и она опять ощутила: пау-чок пробежал по волосам. – не хотел тебя огорчать, ты наверняка огорчишься… мне все труднее приходить сюда… Я больше не приду.

– но почему?? разве ты не видишь – ты явился, и я родилась заново! Ждать, когда ты опять явишься, гово-рить с тобой, – это единственное, что меня здесь держит!

– так надо, ма. У меня окрепло духовное зрение, но я различаю тебя все хуже… Я едва вспомнил, ктó ты. Это наша загадка жизни.

231

– ты меня забудешь, ты оставишь меня одну – ты уже не раз так делал…

– ты будешь там, где я, ма, но мы там все равны – родители, дети, и мы делаемся… очень чистыми…

– мне кажется, я бы тебя узнала. ты сам сказал: тамошние жители тоже не все одинаковы. может быть, у одних память лучше, у других – хуже. У тебя с детства была плохая память…

– ма, земная память тут ни при чем. и зачем тебе узнавать меня? может быть, я уйду еще дальше, туда, где никто никого не узнáет.

– но мне невыносимо это слышать, хотя я понимаю: там, где ты, все земное кончается, правда?

он кивнул головой в знак согласия и прошептал как будто: «да, мне очень жаль».

– но тогда то, что мы называем жизнью на Земле, – какой-то напрасный дар, если впереди – ничего, кроме вашей бездонной реки забвенья?

он опять повторил: – свет, ма, золотое сияние, – в сущности, не ответив на ее вопрос. помолчал немного, уменьшаясь в размерах у нее на глазах, и сказал не-что такое, чего она не ожидала от него услышать, хотя мысль об этом уже приходила Энн в голову. он прав, тысячу раз прав, ему виднее, ей лишь не хотелось, что-бы он первый это высказал.

– Я готова, – поспешно ответила она, изо всех сил стараясь вобрать, вдохнуть в себя дорогую тень, но тень растаяла. голос Кейт окликнул ее: «Энн, вы там одна или с кем-то? Хорошо, но я бы хотела убедиться…

– о Боже, в халате – ложились спать или нет? по-чему окно открыто – ведь холодно, ветер. пожалуй, я сделаю вам укол, в наказание за ночное бденье. – и, как Энн ни сопротивлялась, объясняя, что ей снятся сны, всадила ей три кубика – намного больше, чем обычно.

232

Кубики слегка охладили глубокий ожог всего ее су-щества, сравнимый по силе лишь с шоком, потрясшим ее при печальном известии о смерти сына. что-то со-всем новое для нее рождалось в душе, ощущение связи с полом и миром, куда он ушел, делалось все реальнее, хотя не было ни сил, ни желания сформулировать это на языке науки – у науки нет такого языка.

Все довольно просто без всяких формул, думала Энн. ее днК, все ее клетки пронизывает нечто, позво-лившее ей говорить с сыном, и это именно душа, а не сознание, ибо сознание, как сказал бы их физиолог, это функция мозга, а мозг ее сына сожгли и пепел раз-веяли. иначе как человек может быть без сознания – и живым.

...сегодня все как сговорились, разом вспомнили о ней. Звонил мартин, жаловался на депрессию и клял-ся в любви, – мол, он все тот же. «но я уже не та, – воз-разила Энн, – ты можешь любить покойницу? да нет, живая, еще ем и пью – но умерла, как ваша кошка».

и нил звонил, – бедняге выдрали последние зубы, – и шепелявил о том, что мэтью оставили в покое, штраф с него сняли, и теперь мэтью собирает досье на «сата-нинский вертеп», как он назвал англиканскую церковь, и будет жаловаться римскому папе, хотя покойный дэ-вид уверял его на смертном одре, что это пустое дело. Во-первых, письмо не дойдет, во-вторых, в Ватикане тот же вертеп, что и тут.

– Ха-ха, – развеселилась Энн, – спастись здесь не-куда, – только в воду, к рыбам.

– Я думаю, дэвид умер от огорчения, – сказал нил. – он очень сокрушался по поводу «конца христианства», как он выразился. Я пытался его убедить, что мы еще можем пойти в церковь, попеть гимны… и зря сболтнул ему, что у властей теперь новый проект – открыть в хра-

233

мах почтовую службу и медицинские пункты, и бывший архиепископ лондона, как говорят, их поддерживает.

– а, это тот самый, что хотел превратить храмы в клубы с напитками, и ему это удалось?

– да … дэвид воевал с ними, прочел страстную проповедь, сравнил их с торгашами, которых иисус из-гнал из храма… но что старик безногий может… перед смертью он совсем ходить не мог… ты там надолго осталась?

– нет, скоро выйду, – ответила Энн.и мэрион, уже не такая нарядная, но в шляпе,

пришла ее «позабавить». рассказывала про своего кота сераписа, заболевшего старческим слабоуми-ем. Кот, как многие англичане, дичится людей, даже хозяйки. сидит в углу подоконника, этакий затворник, и смотрит вверх, на облака. «агрессивный стал, зна-ешь, – я думаю, уж не превращается ли в другой вид, по твоей теории? Укусил пса, а потом, говорят, наме-ренно путался в ногах у беременной соседки, так что та едва не споткнулась».

– а почему «серапис»? – спросила Энн, которой было совсем не смешно и не забавно. – Это же египет-ское божество.

– именно поэтому, – словоохотливо отозвалась мэрион, – если бы мне подарили кошечку, я бы назва-ла ее астартой, а поскольку мне подарили кота… Я ведь из Йорка, видишь ли, а там в одном древнем хра-ме почитали сераписа, и были найдены алтари в честь астарты.

– дух захватывает, – вяло сказала Энн. – интерес-но, кто принес эти культы в Британию?

– мы все о тебе скучаем, – продолжила, не отвечая ей, мэрион.

– по моей стряпне, – уточнила Энн.

234

– В том числе. нам, знаешь, досталось в этих вре-менных домиках… а у тебя такая милая комната, и даже ваза с цветами.

– искусственными, – вставила Энн.– Все равно милая – сухо и канализацией не пах-

нет… тебя когда выпишут?– Завтра, – отрезала Энн.остаток дня Энн провела в спорах с лечащим вра-

чом и завотделением, убеждая их в том, что она здоро-ва и собирается вернуться в Уни, и что завтра ей при-дется решать важную задачу.

– Какую задачу? – мягко спросила заведующая, держа наготове ручку и блокнот.

– Боюсь, что это вас не касается, – Энн не очень старалась быть вежливой. – мне надо выяснить с сы-ном одну деталь.

– но ведь ваш сын умер, – довольно бестактно за-метил врач.

Вскоре в комнату Энн зашла пегготи и передала от врача, что ей придется побыть в клинике еще недели две: она слишком возбуждена, разговаривает сама с со-бой по ночам и к тому же агрессивна с сестрами.

оК, – сказала себе Энн, – не буду спорить, теперь пусть хоть все наши острова в океане растают. музыка не умолкала в ее душе, – теперь не только вторая, но и третья часть концерта паганини, где кампанелла звучит заразительно-радостным смехом над fin du monde6). све-чение бытия, которое она ощутила в прошлую ночь, откры-ло ей глаза на истинную природу реальности, и все вокруг, даже «вредный» доктор и завистливая мэрион, светились в ее сознании, так что не стоило на них обижаться.

она деловито поужинала, терпеливо пожертвова-ла свою нижнюю часть шприцу и выглянула за калитку, куда выходить запрещалось.

235

спала крепко, без сновидений, потеряв всякий ин-терес к ориону и Бетельгейзе, но под утро ей почему-то приснился Энди. он непрошено залез к ней в сон, и Энн было хорошо от того что его темно-карие внима-тельные глаза, – глаза великодушного инквизитора, – провожают ее повсюду. неотразимый Энди, почему он стоит перед ней, и – о, проклятая женская натура, – она уже успела подумать: «вот бы взглянуть в эти глаза по-ближе». да, он серьезный, как немцы и голландцы! не разыгрывает шута, не делает науку «сексуальной» – и судит Энн по ее талантам, а не по объему груди… муза, муза… У этого Энди дар вдохновлять людей… то есть он – ее муза, или она – его? тогда конец известен: ан-гличане спят со своими музами.

В золотистые сумерки следующего дня, когда се-стры были заняты тяжелой больной, разбушевавшейся по поводу грязной ванной, Энн сунула в лифчик бутылку с документом, выскользнула за калитку и быстро пошла по тропинке, ведущей к гаражам. никто ее не хватился и не окликнул. Было пустынно и тихо, и Энн равнодушно подумала, что орион сегодня будет ярче и отчетливей, чем тогда: на парнóм высоком небе ни единой тучки.

до самого моря, за гаражами, ей никто не встретил-ся, разве только худой подтянутый старик, вылезший из машины, улыбнулся ей – или ее халату, – и поднял руку в знак приветствия.

оглянувшись вокруг, – опять никого, – Энн зашла за изгородь, вдоль которой, по высокому берегу, шла «тропа поэтов», вытащила бутылку, размахнулась и швырнула ее подальше. Бутылка с шумом скользнула под буй, спугнув двух чаек, сделавших сердитый круг у Энн над головой.

Зачем она бросила эту бутылку, подумала Энн, ведь неизвестно, кто найдет ее, и кто прочитает документ… может быть, какие-нибудь шуты гороховые, которым аб-

236

солютно все равно… но ведь бутылку надо было куда-то пристроить, ибо нилу тоже все равно… Выхода нет.

Энн села на скамью и загляделась на одинокое де-рево, растущее из скалы как-то криво, – полусогнутое, но не сломленное ветром. Вдали, за деревом, уже зажглись зеленые огни пирса – морской могилы ее сына. молодая пара прошла мимо, не обращая на нее внимания. полу-разрушенный храм наискосок от пирса своей чернотой почему-то напомнил ей хижину, куда пошел ее муж.

В сущности, «задача» была нетрудной, – почти как дважды два, она просто отправится в далекое путеше-ствие, где ее ждут удивительные открытия и много-много радости, и – кто знает – «мы снова увидим друг друга»?

очень хотелось пить, – от уколов, от горячки. но не идти же за водой… там, внизу, много воды, и там уже «ни алкать, ни жаждать»… но это ведь – ничто… да нет же! пол говорил, там все есть и там все лучше…

она тихо позвала: пол! – может быть, он близко, может быть, знает, зачем она тут… Эти воздушные существа гораздо мудрее, чем они думают о себе… – пол! – опять позвала его Энн. – иду к тебе!

начинался прилив, и вода внизу уже поднималась к набережной. В тусклом сиянии желтой ущербной луны, смешанном с зелеными лучами огней, она увидела в воде под мшистой скалой какой-то предмет, – кусок металла или консервную банку, а на его мерцавшей поверхности маленькую лучистую звездочку, будто на-шедшую приют вдали от злого желтого лика. Энн широ-ко, торжествующе улыбнулась, перебралась за решет-ку, ограждавшую край обрыва, и с той же застывшей улыбкой тяжело прыгнула в воду.

Энн ошиблась, думая, что вокруг – никого. на сту-пенях храма, невидимые никому, сидели и курили двое рабочих, которые видели Энн и тут же вызвали полицию

237

и «скорую помощь». ее довольно быстро вытащили, но она уже не дышала.

пожилой служащий судебной медицины не удер-жался и сказал, что за всю свою практику он никогда не видел такой счастливой улыбки на лице у трупа.

2007-2009марсель-Бристоль

238

глоссариЙ

часть Iглава 1

1. тебе,... кому никакие слова не звучат диссонансом, если они – о жизни. Уильям Вордсворт. Это лимонное дерево.2. игра слов: late – «покойный» и «поздний, опоздавший».3. джо с. лион. антиквариат всех видов (англ.).4. сделано в иране (англ.).5. слова германа из оперы п. чайковского «пиковая дама» (IV картина); опера эта пользуется в Британии широкой известностью.6. марка вина (см. примеч. 4)7. сеть магазинов, специализирующихся на «здоро-вой» пище.8. Это и ряд аналогичных суждений отражает распростра-ненные среди британцев представления о россии и ссср.9. Уже известно (букв.: «увидено») (франц.).10. матф. 23:33.11. дислектик – человек, испытывающий трудности при чтении и письме.12. св. иуда (не иуда искариот) в католическом пантеоне – покровитель неудачников и всех безнадеж-ных начинаний.13. питер сатклиф (Peter Sutcliffe) был осужден в 1981 г. за убийство 13 женщин. отбывает срок в психо-лечебнице.14. Энн неточно цитирует один из стихов поэмы а. Бло-ка «скифы»: «...и мясо белых братьев жарить».

239

15. пуле- и ноженепробиваемые жилеты появились в британских магазинах с 2007 г. вследствие эпидемии ножевых ранений.16. нелл – персонаж романа ч. диккенса «лавка древ-ностей».17. Энн говорит о романсе м. глинки «сомнение» на стихи н. Кукольника.18. «ночью» – пьеса из фортепианного цикла р. шумана «Фантастические пьесы» (Phantasiestücke, op. 12).19. У. шекспир. ромео и джульетта, акт II, сцена 2. перевод т. Щепкиной-Куперник.20. «самаритяне» (Samaritans) – известная в Британии благотворительная организация, помо-гающая людям с самоубийственными наклонно-стями.21. «When you walk through the storm», популярная ан-глийская народная песня.22. Энн неточно цитирует первое послание апостола павла к коринфянам (1 Кор., 13: 4-5).23. неточная цитата из того же послания. (13:8).24. литературоведческий термин, означающий внезап-ный переход от возвышенного к обыденному в стиле или речи.

глава 2

1. Curriculum – курсы обучения и исследования, учеб-ные планы, программы.2. Уни (точнее: «юни», Uni) – принятое в Британии раз-говорное сокращение от слова «университет».3. W. Wordsworth. «To the Cuckoo» (о Cuckoo! Shall I call thee bird or but a wandering voice?).

240

4. американские ученые, открывшие молекулярную структуру днК и генетического кода.5. Буквально: «звездочки» (от англ. starlet) – термин для обозначения артистки эстрады или кино, пользую-щейся недолговременной, но шумной популярностью.6. сын исаака иаков, охромевший после борьбы с Бо-гом, был прозван «израúл», что означает «боровшийся с Богом» (Бытие, 32: 24 – 32).7. чиппендейл (Chippendale) – марка мебели.8. радость жизни (франц.).9. человек прямоходящий (лат.).10. «семга сомнения» (salmon of doubt) – популярное английское образное выражение.11. дон (Don) – титул профессора в Британии.12. гёдель, Курт (1906 – 1978) – австрийский матема-тик, внесший значительный вклад в развитие матема-тической логики. профессор-неодарвинист путает его с деятелем нацистской германии альфредом Йодлем, казненным в 1946 г. по приговору международного три-бунала в нюрнберге.13. так называемые «антиномии чистого разума», про-тиворечащие друг другу тезисы из «Критики чистого разума» Канта. например: Бог существует – Бог не су-ществует, и т. п.14. Беккет, сэмюел (1906 – 1983) – англо-французский писатель, по происхождению ирландец; лауреат нобе-левской премии 1969 г.15. аллен, Вуди (р. 1935) – известный американский ки-норежиссер, актер и писатель.16. имеется в виду канал радиовещания (с соответству-ющей тематикой передач).

241

17. I'll be my own destroyer, I'll be my own hereafter I despise thee. G. G. Byron. Manfred.18. молодой человек из «диких», выросший в лесу и воспи-танный в семье люсьена Бонапарта, брата наполеона I.

глава 3

1. см. гл. 1, примеч. 8.2. Цитата из Библии (Бытие, 6: 5 - 7).3. «Будь что будет» (франц.), популярная в 2000-е гг. песенка.4. Большой сыр (big cheese) – ироническое выражение, соответствующее русским: «важная персона», «шишка».5. имеется в виду 11 сентября 2001 г. – день атаки тер-рористов на Всемирный торговый центр в нью-Йорке.6. «черная дыра Калькутты» – название карцера в одной из индийских тюрем XVIII в., где от жары и скученности погибло более 100 одновременно находившихся в нем арестантов. по аналогии название закрепилось впо-следствии за космическими объектами с чрезвычайно большой плотностью вещества.7. речь идет об убийстве в 2009 г. двух французских сту-дентов, лорана Бономо и габриэля Фереза, приехавших в лондон изучать генетику и садистски убитых двумя наркоманами.8. речь идет о пытках и убийстве в 2007 г. «младенца п» («Baby P», ребенка пита) квартирантом и сожителем его собственной матери.9. В Британии наркотики подразделяются, в зависи-мости от вредности, на классы а, В и с.

242

10. Букв.: «чистая доска» (лат.), ум, не тронутый позна-нием.11. Attend my lecture, whilst I plainly show That all mankind are mad from high to low. Horace (гораций).12. Картинная галерея в лондоне.13. «существовать – значит быть воспринимаемым» (лат.) – одно из важнейших положений философии дж. Беркли.14. «Weather Spoon» (букв.: ««погодная», благоприят-ная ложка») – сеть британских дешевых пабов для се-мейных обедов.15. «British Pig Executive» – исполнительный орган по контролю за качеством свинины.16. «сканк» (skunk, букв.: «скунс», «вонючка») – оби-ходное название одного из наркотиков.17. см. примечание 9.18. юмористически искаженная цитата из романа а. с. пушкина «евгений онегин» (гл. I, строфа XXV):

Быть можно дельным человекоми думать о красе ногтей.

глава 41. ...дикарства злой неукротимой крови, чему подвластны все.

У. шекспир. гамлет. акт II, сцена 1. перевод Б. пастернака.

2. почему бы и нет? (франц.)3. But man, proud man, . . . . . . . . . . . . Most ignorant of what he's most assured...

У. шекспир. мера за меру. (Measure for Measure).

243

4. дезоксирибонуклеиновая кислота – код наследствен-ности.5. попп, Фриц альберт (р. 1931) – немецкий биофизик.6. Цитата из евангелия (иоанн 1:5)7. «ради чести» (лат.) – присуждение ученой степени доктора наук без защиты диссертации.8. марка вина.9. персонажи романа В. гюго «собор парижской Бого-матери».10. имеется в виду: из «Божественной комедии» данте («рай», песнь 28, терцина 94).11. Кинг-Конг (King Kong) – агрессивная обезья-на, персонаж ряда американских приключенческих фильмов.12. В чистом виде, как создала природа (франц.).13. одна из влиятельных британских газет.14. «строительные общества» (Building Societies) – бан-ковские кооперативные предприятия, выдающие ссуды на покупку жилья.

глава 5

1. матф. 23: 33 (см. гл. 1, примеч. 10).2. 1 Кор. 15: 13.3. «джент» (gent) – сокращение от «джентльмен» (gentleman). приводимое место из текста объявления содержит завуалированную характеристику одной из сексуальных позиций.4. предложение переименовать рождество в «Зимний интервал» («Winterval») широко обсуждалось в британ-ской прессе в 2006 - 2007 гг.

244

5. св. георгий победоносец, покровитель Великобритании.6. поп-опера о святом семействе, содержащая 250 ру-гательств в его адрес и обошедшая театральные под-мостки Британии.7. речь идет об архиепископе Кентерберийском в 1945-1961 гг. джеффри Фишере (Geoffrey Fisher, 1887-1971)8. принятый в 2006 г. британским парламентом акт о равенстве (Equality Act) включает запрет на дискрими-нацию людей по признаку сексуальной ориентации.9. «опиумные войны» (1839-42 и 1856-60) велись Бри-танией против Китая с целью открыть китайские порты для торговли опиумом.

глава 6

1. В Британии ежегодно устраивают конкурсы по поеданию пирожков с изюмом. после одного из таких конкурсов студент подавился и умер.

глава 7

1. Уильям Купер, английский поэт (1731 - 1800):отрадно взглянуть из бойниц убежища на сей мир, – и видеть суету сует Вавилона Великого, не заме-чая самой толпы. («Зимний вечер»).

2. Библейская книга «песнь песней» приписывается царю соломону.3. тони Блэр (Tony Blair) – премьер-министр Великобри-тании в 1997 – 2007 гг.4. Второе послание апостола павла к тимофею (тим. 3:). дэвид в своей проповеди ссылается на английский текст Библии, в ряде мест отличающийся от русского (см. дальнейшие примечания).

245

5. В русском тексте – псалом 137.6. иисус навин, 3:16.7. 1-й и 2-й книгам самуила в русском тексте Библии соответствуют 1-я и 2-я книги Царств.8. гностики – последователи учения ранних христиан-ских сект, согласно которому истинный Бог открывается только в новом Завете.9. Катары – последователи средневековой европейской секты, близкой гностикам и манихеям.10. маркион (ок. 150 г. н. э.) – последователь апостола павла, близкий к учению гностиков.11. решением тулузского собора 1229 г. мирянам дей-ствительно запрещалось владеть книгами Ветхого и но-вого Завета.12. откровение иоанна Богослова, 3: 14.13. евр. 11: 3.14. Второе послание апостола павла к коринфянам (2 Кор. 5)15. лука, 20 : 35.16. откровение, 7 : 16-17.17. откровение, 22 : 1.18. откровение, 2 : 9,3 : 9. 19. первое послание апостола павла к коринфянам,15 : 46-51.20. матф. 23 : 13.21. разговорное сокращение от «телевидение» (англ. TV).22. В русском тексте – 4-я книга Царств.23. речь идет о роберте максвелле (Robert Maxwell), на-

246

шумевшем в 1980-е гг. газетном магнате, который сбе-жал, присвоив пенсионный фонд своих служащих.24. лопнувшая в 2007 г. (с последующим банкротством вкладчиков) американская фирма по производству газа и электроэнергии.

глава 8

1. ...три драгоценности, – любовь и свет,и думы тихие, как ровное дыхание младенца,и три всегдашних друга, что верней, чем день и ночь, он сам, создатель, и его посланник – ангел смерти.

с. т. Кольридж. «Великий добрый человек».

(перевод мой. – В. К.)2. см. гл. 1, примеч. 24.3. стивен Хокинг (Stephen Hawking) – ныне живущий британский физик, автор приобретших широкую извест-ность работ по космологии.4. аллюзия из III части «путешествий гулливера» дж. свифта («путешествие в лапуту, Бальнибарби, лаг-гнегг, глаббдобдриб и Японию»).5. данте алигьери. Божественная комедия. рай, песнь 33. пер. м. лозинского.6. распространение таких плакатов в Британии недав-него времени – действительный факт.7. нил неточно цитирует первое послание апостола павла к коринфянам.8. сведенборг, Эммануэль (1688 – 1772) – шведский естествоиспытатель, философ и теолог.9. «I tell thee, Love is Nature's second sun». чепмен,

247

джордж (1557 – 1634) – английский поэт и драматург, переводчик «илиады» и «одиссеи» гомера.

глава 91. «Вечерние туманы после гибели солнца» (нем.) – строка из стихотворения р. м. рильке.2. одна из литературных премий в Британии, основан-ная в 1996 г. присуждается только писательницам; та-ким образом, рассказываемая в анекдоте ситуация – злая шутка.3. старинный церковный гимн на слова с. Беринг-гульда (Baring-Gould):

Onward, Christian soldiers,Marching as to war,With the Cross of JesusGoing on before.

4. гимн взят из поэмы У. Блейка «иерусалим»:I will not cease from mental fightNor shall my sword sleep in my handTill we have build JerusalemIn England's green and pleasant land.

5. В 2008 г. старший священник (настоятель церкви) в саутворке, «весьма преподобный» (very reverend) Ко-лин си действительно запретил петь «иерусалим» в своей церкви, считая, что он – «не ко славе Божьей».6. одежды, бывшей в употреблении (англ.)7. «Spicy girls», девицы в «индустрии развлечений».8. американская поп-певица, сделавшая себе силико-новый бюст.

248

9. т. е. на оценку «удовлетворительно» (по системе оце-нок, принятой в российских вузах).10. речь идет о военных действиях сша в ираке и аф-ганистане.11. Выражение «to have a monkey on one's back» означа-ет «быть наркоманом».12. см. гл. 3, примеч. 16.

часть II

глава 1

1. монсун – сезон дождей в индии.

глава 2

1. В природе мы видим столь немногое из того, что мы [доподлинно] назвали бы своим.

Уильям Вордсворт. разные сонеты.

2. Я знаю: нет, природа не предаст ее столь верно любящего сердца. Уильям Вордсворт. строки, сочиненные в нескольких милях от тинтернского аббатства.3. Коллинз, Френсис селлерс (р. 1950) – американский генетик, директор национального института здоровья в мэриленде, руководитель проекта генома человека (HGP); известен своими открытиями в области генети-ческих болезней.4. аллюзия с двумя эпизодами из трагедии У. шекспи-ра «гамлет» (конец II и начало V акта), объединяемы-ми общей темой актерского искусства (черты которого были присущи и ремеслу придворного шута).

249

5. мандельсон, питер – британский член парламента, произведенный в лорды в 2007 г. и облитый зеленым заварным кремом в знак протеста «зеленых» против его политики.6. статья в британском гражданском законодательстве, согласно которой страховые компании не ответственны за разрушения, вызванные стихийными бедствиями.7. откровение иоанна Богослова, 21:4.

глава 31. ...и постоянство в горних сферах живо... с. т. Кольридж. Кристабель.2. Взлетев из темного пустого тайника,

(Зловещий вид!) совенок атеизмаплывет на мерзких крылышках,наперекор полудню;глаза прикроет поволокой синих век,и, ухнув на сияние светила в вышине,Кричит: "а где светило?"

с. т. Кольридж. страхи одиночества.(перевод мой. – В. К.)

3. В Британии существует добровольная служба для людей, утративших близких, – Bereavement Society.4. речь идет о следствии по делу о насилии над детьми в детском приюте от де ля гаренн (Haut de la Garenne, г. сен-мартен, остров джерси); следствие это велось с 2007 г.5. Эпизод из евангелия (матф. 8:21-22).6. Выражение, характеризующее субъективный взгляд дэвида на нынешнее состояние Британии.7. трест попечения (Care Trust) – одна из благотвори-тельных организаций.

250

глава 41. и для тех, кто ушел, серый прах всех рабских «может быть» обратит в золотое «есть». У. Вордсворт. обрывочные стансы.

перевод мой – В. К.2. намек на так называемый «парадокс шлезингера».3. речь идет о 45-летних поисках останков жертвы «бо-лотных убийц» – и. Брэдди и майры Хиндли.4. армия спасения (Salvation Army) – религиозная бла-готворительная организация в Британии и сша.5. Букв.: «вечность за вечностью» (греч. «эон» – веч-ность), т.е. век за веком.

глава 5

1. «Бог сотворил его и потому позволил сойти за чело-века».

У. шекспир. Венецианский купец. акт I, сцена 2.

2. В апреле 2009 г. британские газеты писали об этом случае, происшедшем в Хардфоршире и лестере. пре-ступник уже арестован.

глава 6

1. Формула британского этикета, когда гости сидят за столом в соответствии с рангом и званием.2. речь идет о британце ниле Энтвисле (Neil Entwistle), убившем в 2007 г. свою американскую жену и дочь.3. см. ч. 1, гл. 2, примеч. 18.4. до бесконечности (лат.).

251

5. открытый университет (Open University) основан в 1969 г. для студентов, обучающихся с помощью средств массо-вой информации, коммунальных центров и летних школ.6. «то lead the monkeys to hell» – английское выражение, означающее «быть старой девой».7. Human Accelerated Region – сфера акселерации Homo Sapiens.8. специальное шоу по британскому телевидению «в помощь» половому воспитанию детей и подростков.9. матэ – чаеподобный напиток из сухих листьев веч-нозеленого тропического дерева Ilex Paraguariensis (па-дуб парагвайский), по стимулирующим свойствам сходный с кофе; распространен в большинстве латиноамериканских стран. Высушенные листья падуба традиционно называют-ся «травой матэ» (Herba Maté, Yerba Maté).

глава 7

1. Вавилон в руинах являл не столь печальное зрели-ще, как вид безумца. джозеф Эдисон.2. есть удовольствие в безумье,

Безумцам лишь знакомое.джон драйден. испанский монах.

3. имеется в виду код днК.4. «мадемуазель, вы прелестны»... (франц.).5. газета из британской «желтой» прессы.6. старинный протестантский гимн «Abide with me», ча-сто исполняемый на похоронах.7. «Yellow Pages», британский телефонный справочник.8. обращение «граждане!» («Citizens!») реально суще-ствует в британском обиходе.

252

9. Британская футбольная команда.10. End Earth, крайняя западная оконечность Велико-британии.11. Riverdance – один из популярных национальных ир-ландских танцев.12. речь идет об английской писательнице Вирджинии Вулф (1882 – 1941).

глава 81. «Ведомая светом мэонов звезда». (александр поп. Эссе о критике.)2. имеется в виду ряд военных конфликтов, происходив-ших в англии в 1642 – 1652 гг. между приверженцами сильной королевской власти («кавалерами») и сторон-никами парламента («круглоголовыми»). Важнейшими результатами этих конфликтов были свержение и казнь короля Карла I в 1649 г. и провозглашение английской республики (существовавшей до 1660 г.).З. трансфинитное, или порядковое число – обобщение понятия натурального числа «за пределы бесконечно-сти». Введено основателем теории множеств, немецким математиком георгом Кантором (1845 – 1918) с целью классификации вполне упорядоченных множеств.4. по странному совпадению, имя и фамилия жены джо – те же самые, что и у жены оливера Кромвеля. Буше, Франсуа (1703 – 1770) – французский художник, один из видных представителей стиля «рококо».5. имеется в виду Второй скрипичный концерт н. пага-нини. 6. Концом света (франц.).