Т. А. ШАКЛЕИНА РОССИЯ и США в мировой политике

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ (УНИВЕРСИТЕТ)

МИД РОССИИ

Т. А. ШАКЛЕИНА

РОССИЯ и США

в мировой политике

Допущено Учебно-методическим объединением вузов Российской Федерации по образованию в области

международных отношений в качестве учебного пособия для студентов вузов, обучающихся по направлениям

подготовки (специальностям) «Международные отношения» и «Зарубежное регионоведение»

Москва2012

2

УДК 327ББК 66.4 Ш12

Р е ц е н з е н т ы:

доктор политических наук А. Д. Богатуров,доктор исторических наук В. Н. Гарбузов

Шаклеина Т. А.Ш12 Россия и США в мировой политике: Учеб. пособие для студентов вузов /

Т. А. Шаклеина. — М.: Аспект Пресс, 2012. — 272 с.

ISBN 978–5–7567–0643–7

Учебное пособие основано на исследовании концептуального обеспечения международной стратегии Соединенных Штатов Америки и политики в отноше-нии Российской Федерации. В нем рассматривается, какие «мозговые центры» и эксперты принимали наиболее активное участие в научной проработке стратегии США после окончания биполярного порядка, внесли заметный вклад в подготовку основополагающих внешнеполитических документов администраций Клинтона, Буша, Обамы. Анализируется влияние ведущих американских специалистов по России на содержание, формат, повестку российско-американских отношений. Сопоставляются взгляды американских и российских политологов на будущий ми-ровой порядок, роль России и США в современной мировой политике, перспекти-вы двусторонних отношений.

Для студентов, магистрантов и аспирантов факультетов международных отно-шений и политологии, специалистов-аналитиков, изучающих Соединенные Шта-ты Америки и российско-американские отношения.

УДК 327 ББК 66.4

ISBN 978–5–7567–0643–7 © Шаклеина Т. А., 2012 © Оформление. ЗАО Издательство «Аспект Пресс», 2012

Учебное издание

Шаклеина Татьяна Алексеевна

РОССИЯ и США В МИРОВОЙ ПОЛИТИКЕ

Редактор Е. Н. Ковалева. Корректор Т. Я. Шальнева.Художник Д. А. Сенчагов. Компьютерная верстка С. А. Артемьевой.

Подписано к печати 16.01.2012. Формат 60×901/16. Гарнитура «NewtonC». Печать офсетная. Усл. печ. л. 17,0. Тираж 1200 экз. Заказ №

ЗАО Издательство «Аспект Пресс». 111141, Москва, Зеленый проспект, д. 8. E-mail: [email protected]; www.aspectpress.ru.

Тел.: (495)306-78-01, 306-83-71

Отпечатано в ОАО «Можайский полиграфический комбинат»143200, Можайск, ул. Мира, 93.

www.oaompk.ru, www.oaoмпк.рф тел.: (495) 745-84-28, (49638) 20-685

Все учебники издательства «Аспект Пресс» на сайтеwww.aspectpress.ru

3

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .5

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .7

Раздел 1

ГЛОБАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК: ОТ БИПОЛЯРНОЙ СИСТЕМЫ К «БЕСПОЛЮСНОМУ» МИРУ

Глава 1. Международная ситуация после окончания двухполюсного порядка. Американские и российские оценки . . . . . . . . . . . . . 14

1.1. «Полюс» и «центр силы» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 141.2. От биполярной стабильности к нестабильной

многополярности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 26

Глава 2. Дискуссии о мировом порядке в 2000-е годы . . . . . . . . . . . . . . 362.1. «Новое ядро» и проблема мирорегулирования . . . . . . . . . . . . 362.2. Лидерство и конкуренция в полицентричном мире . . . . . . . . . 422.3. Оценки порядкообразующей деятельности США . . . . . . . . . . 51Рекомендуемая литература . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 55

Раздел 2

ГЛОБАЛЬНАЯ СТРАТЕГИЯ США: ЛИДЕРСТВО И ГЕГЕМОНИЯ

Глава 3. Формирование глобальной стратегии в 1990-е годы . . . . . . . . . 583.1. Доктрина Клинтона . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 583.2. Критика деятельности демократов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 68

Глава 4. Доктрина Буша: преобладание гегемонии . . . . . . . . . . . . . . . 834.1. Дискуссии о глобальной стратегии на рубеже веков . . . . . . . . 834.2. Закрепление концепции силовой демократизации мира . . . . . . 934.3. Итоги «катастрофического лидерства» . . . . . . . . . . . . . . . 103

Глава 5. Новый этап глобальной деятельности США . . . . . . . . . . . . . 1125.1. Американское глобальное лидерство: версия Обамы . . . . . . . 1125.2. Окончание первого срока администрации Обамы:

сила и слабость сверхдержавы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 122Рекомендуемая литература . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 132

4

Раздел 3

РОССИЯ ВО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОМ КУРСЕ США

Глава 6. Российская Федерация и США после окончания эпохи биполярного порядка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 134

6.1. Иллюзия партнерства . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1356.2. Российско-американские противоречия . . . . . . . . . . . . . . 149

Глава 7. Россия и стратегия администрации Буша: феномен бифуркации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 159

7.1. От вынужденного партнерства к двухуровневому расхождению . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 160

7.2. Глобальные и региональные интересы США и России . . . . . . 1697.3. Проблема демократии в российско-американских

отношениях . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 185

Глава 8. Россия и США: возможности изменения бифуркационной парадигмы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 199

8.1. Выборы 2008 года и рождение концепции «перезагрузки» . . . . 1998.2. Глобальная стратегия Обамы и Россия . . . . . . . . . . . . . . . 211Рекомендуемая литература . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 222

Примечания . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 224

Краткая библиография . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 243

Краткая хронология российско-американских отношений (1992–2011). . . . 253

5

ПРЕДИСЛОВИЕ

Задача настоящего учебного пособия — дать представление о дея-тельности ведущих американских «мозговых центров» и специалистов по международным отношениям, о том, какие идеи относительно гло-бальной стратегии Соединенных Штатов предлагались, обсуждались и вошли в основополагающие американские документы. В пособии со-держится лишь небольшая часть того, о чем писали и дискутировали в основном в 1990-е и 2000-е годы, так как общий объем аналитических и научных работ американских специалистов очень велик.

Большое влияние на структурирование и содержание книги оказал опыт взаимодействия с экспертами различных ведущих американских научно-исследовательских центров (Фонд Карнеги, Фонд «Насле-дие», Брукингский институт, Центр стратегических и международных исследований, Школа перспективных международных исследова-ний Университета Джонса Гопкинса, Центр евразийских, российских и восточноевропейских исследований Джорджтаунского университе-та, Институт европейских, российских и евразийских исследований Университета Джорджа Вашингтона и др.). Значительно расширили возможности для получения материалов и оценки роли отдельных центров и экспертов в подготовке официальных внешнеполитических документов и в принятии решений по отношениям с Российской Фе-дерацией встречи с ведущими американскими специалистами по Рос-сии и участие в дискуссиях разного формата в США, России и других странах.

Особое внимание в пособии уделяется российскому направлению американской политики, поэтому, хотя и в ограниченном объеме, здесь дается сравнительный анализ подходов и взглядов политологов США и России по проблеме формирования мирового порядка, содержа-нию и направленности двусторонних отношений. Более масштабный сравнительный анализ был представлен в монографии автора «Россия и США в новом мировом порядке» (М., 2002).

Знание широкого и репрезентативного спектра американской внешнеполитической мысли очень важно для понимания процесса принятия решений в Соединенных Штатах, значимости экспертного сообщества, роль которых в выработке политики в отношении России не всегда правильно оценивается или вообще не учитывается (как и его роль в выработке общей международной стратегии США). Необходи-

6

мо иметь четкое представление о том, что в разное время писали аме-риканские политологи, чтобы понять современный внешнеполити-ческий курс США и состояние российско-американских отношений, верно выстраивать сценарии их будущего развития, оценивать возмож-ности и формат взаимодействия между двумя державами. В настоящее время, находясь в потоке не всегда квалифицированно оформленной информации, а также в условиях реализации Соединенными Штатами хорошо спланированной информационной кампании по обеспечению своей международной деятельности, это сделать весьма непросто.

Знание американских позиций по проблеме мирового поряд-ка особенно актуально, так как во втором десятилетии ХХI в. проис-ходит усиление активности США в закреплении институциональных основ нового порядка, формируемого в соответствии с американской концепцией. Можно говорить о консолидации западного либерально-демократического порядка. России важно иметь свои концепции и со-ображения относительно встраивания в новый порядок и/или действий по корректировке еще не сформировавшихся до конца институтов во взаимодействии с другими ведущими мировыми державами.

Настоящее учебное пособие подготовлено на основе систематиче-ского изучения деятельности политико-академического сообщества США по концептуальному обеспечению американской внешней поли-тики, осуществляемого с 1989 г.

Многие вопросы, затрагиваемые в пособии, отдельные положения, оценки и выводы обсуждались со слушателями профильных учебных курсов магистерских программ МГИМО и других вузов, во время на-учных дискуссий с российскими и американскими коллегами, были представлены в отдельных публикациях автора. В составлении хроно-логии российско-американских отношений принимал участие аспи-рант МГИМО Н. В. Пономарев, в работе над разделом по демокра-тии оказали помощь канд. ист. наук Е. Б. Капустина и канд. ист. наук О. В. Теребов.

Обобщающий характер исследования позволяет использовать его для изучения базовых и специальных курсов по внешнеполитической деятельности США и Российской Федерации, научному обеспечению их внешней политики, российско-американским отношениям, курсов, в рамках которых исследуются современное состояние системы между-народных отношений и перспективы ее эволюции в ХХI в., а также ак-туальные проблемы мировой политики.

7

ВВЕДЕНИЕ

При рассмотрении вопросов, связанных с международной дея-тельностью США, очень часто первостепенное внимание уделяется официальным заявлениям политиков (что оправданно) и материалам СМИ, имеющим широчайший охват тем и очень высокую скорость распространения информации разного рода, в том числе из офици-альных источников. Не всегда при получении информации о полити-ке той или иной американской администрации пользователи задаются вопросом о том, на каких идеях основывается заявленная глобальная стратегия, в чем заключаются сходство и отличия в их деятельности. Чтобы дать верные оценки планов такого государства, как Соединен-ные Штаты, спрогнозировать перспективы деятельности сверхдержа-вы, необходимо полагаться на систематический анализ того, кто и как оказывает воздействие на выработку внешнеполитической стратегии, чьи идеи одержали верх и были использованы руководством страны. Именно поэтому необходимо внимательно отслеживать работу отдель-ных «мозговых центров» и их экспертов, сравнивать разные позиции, определять их политический вес, выявлять специфику формирования политики США в отношении России с учетом фактора преемственно-сти в американской внешнеполитической мысли.

Изучать деятельность научно-исследовательских центров стано-вится с каждым годом все труднее в силу происходящих изменений в природе центров и формах их деятельности. Необходимо упомянуть отдельные тенденции, характерные для работы аналитических цен-тров в США и России1. После окончания биполярного порядка проис-ходила фрагментация проблемного поля международных отношений, ускорился рост числа государственных и негосударственных игроков; менялись характер и масштабы угроз, многие из которых приобре-ли глобальный характер; снижалась управляемость мировыми и ре-гиональными процессами, что требовало пересмотра существовавших подходов к регулированию на разных уровнях. Усложнение ситуации в мировой политике требовало тщательного анализа прошлого опыта биполярного регулирования, соотнесения его с современным разви-тием, более выверенного прогнозирования последствий тех или иных действий. По признанию многих американских и российских полито-логов, этого не произошло ни в США, ни в России.

Существенно снизились значимость и востребованность фундамен-тальных и систематических исследований международных отношений

8

и региональной проблематики для внешнеполитического планирова-ния, в нашем случае — политики в отношении России. В дополнение к этому возросшая ориентированность на «рынок» вела к фрагмента-ции внешнеполитических исследований и изменению роли и характера деятельности ведущих научно-исследовательских центров («мозговых центров»), занимающихся систематическим анализом по всему спек-тру общих и предметных проблем международных отношений и по-литики США. Российские исследования в США резко сократились, и этот процесс продолжается.

Такая ситуация с серьезной аналитикой объяснялась рядом при-чин. Не в последнюю очередь тем, что закончилась холодная война и не стало сверхдержавы-оппонента Соединенным Штатам, поэтому создалась иллюзия беспрепятственности для реализации американ-ских (западных) планов по переустройству мира. Россия была выведе-на из разряда значимых мировых игроков, и постепенно фокус иссле-дований стал смещаться на Китай, Индию и ряд других стран, а после 2001 года — на Ближний и Средний Восток, Центральную Азию.

Также следует принимать во внимание рост объема и каналов передачи информации, изменение формата подачи, усиление про-пагандистского фактора в обеспечении внешней политики США, что предъявляло особые требования к тем, кто собирал и обобщал инфор-мацию, в том числе к аналитическим центрам. Ускорение темпа жизни мира в целом и отдельных стран, быстрая смена событий, усложнение характера взаимодействия и взаимозависимости между разными участ-никами мировой политики требовали ускоренного анализа и рецепта-рекомендации. Победили оперативность и информативность. Тради-ционные «мозговые центры» оказались слишком неповоротливыми и серьезными для такой работы.

Начиная с 1970-х годов в США стала развиваться тенденция к уве-личению числа новых узкоспециализированных исследовательских центров с четко очерченными идеологическими предпочтениями2. На смену долгосрочному институциональному финансированию во мно-гих исследовательских центрах пришли краткосрочные гранты под конкретные предметные проекты; исследовательские программы во многом утратили автономность, уменьшилась возможность для про-ведения исследований по выявлению потенциальных проблем и вы-работке подходов к их предупреждению или разрешению, чтобы из-бежать негативных последствий.

Ряд известных исследовательских центров — Институт Брукинг-са, Центр стратегических и международных исследований, Центр евразийских, российских и восточноевропейских исследований Джорджтаунского университета и ряд других — продолжили систе-матические исследования, хотя и отдали дань современным формам

9

публикации (блоги, твиттеры, короткие «реагирующие» аналитические работы, частные выступления в СМИ и т.д.). Другие известные и новые центры, например Фонд «Наследие», Фонд Карнеги, Центр Р. Никсо-на, Фонд «Новая Америка», Центр за американский прогресс и др., ра-ботали в значительной степени в формате «реагирования на проблему», публикуя в основном большое количество разных видов аналитических работ с рекомендациями по решению тактических задач, что способ-ствовало росту спроса на подобные аналитические материалы.

Не меньшую роль играет и увеличение числа публичных коммен-таторов, не являющихся экспертами в тех областях, на знание которых они претендуют, однако влияние которых подогревается растущим спросом электронных средств массовой информации на «говорящие головы». И наоборот, некоторые высокопрофессиональные специали-сты больше не считаются авторитетами в своих областях. Частично это объясняется тем, что исторический разлом, примером которого стал распад СССР, позволил политологам и политикам нового поколения в США объявить опыт, полученный в советское время, ненужным. До конца это пренебрежение к истории и науке периода холодной войны не преодолено, хотя наметился поворот к более разумному использова-нию накопленных знаний и позитивного опыта.

Как отмечает ведущий специалист по американским научно-исследовательским центрам Дж. Макгэн, эти фундаментальные пере-мены способствовали возникновению научно-исследовательских «бу-тиков», специализирующихся на отдельной области или отдельной проблеме. Бюджетные ограничения и необходимость концентрировать внимание на краткосрочных проектах также не могли служить стиму-лами для традиционных исследовательских учреждений к выявлению потенциальных проблем и внесению предложений по их решению на ранней стадии — до серьезного обострения проблемы3. Быстрота меж-дународных перемен, а также рост угроз и нестабильности не позволя-ют политикам работать с длинными аналитическими обзорами. Более приемлемы быстрые и краткие рекомендации.

Среди американских политологов, анализирующих внешнюю и вну-треннюю политику России, данная тенденция не в последнюю очередь усиливается благодаря переменам в самой России, которая стала откры-той для американских экспертов и журналистов, и тому, что российские политики и ученые сделались доступнее для выявления их позиции по многим вопросам. Получить информацию в настоящее время проще из-за облегчения передвижения и доступа в Интернет. Появился специаль-ный термин «инсайдер» — специалист, работающий в исследуемой среде и собирающий информацию из первых рук. К сожалению, демократиза-ция в получении информации не способствовала повышению достовер-ности, объективности и полноты ее анализа по России.

10

Каковы бы ни были непосредственные преимущества нацеленно-сти американцев (да и россиян) на «быстроту реакции», в конечном счете такой подход оказался интеллектуально порочным. Как отмечал Дж. Макгэн, «глубина компетенции играет ключевую роль в деятель-ности исследовательских организаций, поскольку аналитики обычно работают с ограниченным набором проблем в течение многих лет (ино-гда всей своей карьеры) и благодаря этому приобретают огромную про-ницательность, исторические знания и понимание проблем»4.

Лишенным такой глубины аналитическим статьям и другим публи-кациям и материалам не хватает более широкого взгляда на глобаль-ные, региональные и национальные изменения.

В США тенденция к фрагментарным исследованиям и изменения в компетентности совпали по времени с приходом к власти политиков, твердо уверенных в непогрешимости своего видения роли Соединен-ных Штатов в мире и стратегии, отвечающей данной роли. В России была иная ситуация: стране пришлось заново определять свою геопо-литическую идентичность, существовали разные мнения относительно того, какой путь следует избрать5. Также получила развитие тенденция к созданию альтернативных академическим аналитических центров, возросла роль независимых экспертов, небольших исследовательских центров-институтов, фондов и консалтинговых групп.

Сам по себе факт фрагментации академических исследований нель-зя назвать негативным, так как он отражает потребности современного этапа мирового развития и отношений между странами. Однако интен-сификация именно такого пути концептуального обеспечения внеш-ней политики США и России, в ущерб фундаментальным внешнепо-литическим исследованиям, не представляется верной и оправданной. В результате такого «перекоса» в подходах к внешнеполитическому планированию и прогнозированию имели место просчеты и ошибки в политике обеих держав, а в двусторонних отношениях были заметны негативное и неверное восприятие друг друга и отсутствие стремления к конструктивному взаимодействию.

Представители либерального направления политической мысли давно превозносят так называемый рынок идей, на котором представ-лены конкурирующие варианты анализа одной и той же проблемы, что позволяет заинтересованным лицам выбрать интерпретацию, наилуч-шим образом, по их мнению (!), отвечающую реальности. Однако срав-нение с рынком еще не гарантирует того, что результатом конкуренции обязательно будет выявление истины. На «рынке идей» ключевым яв-ляется вопрос о том, что собой представляет данный рынок и особен-но — каковы критерии конкуренции «продавцов» идей, а также, какую продукцию хотят приобрести «покупатели»6.

Нельзя игнорировать и факт личных политических убеждений и предпочтений аналитиков, так как это определяет выбор информа-

11

ции, ее структурирование, акцентирование одних моментов и игнори-рование других, что может оказать решающее влияние на формирова-ние мнений о той или иной стране, принятие тех или иных решений. Хотя в США все аналитические центры объявляют себя надпартийны-ми, работающими на общие интересы государства (и это действитель-но так), в их материалах можно проследить приверженность той или иной научной школе, тем или иным подходам и оценкам прошлого и настоящего в отношениях России и Америки.

В Соединенных Штатах распространение научных центров создало высококонкурентную среду, в которой исследовательские организа-ции, число которых растет, соперничают друг с другом за финансиро-вание, внимание прессы и ведущих политиков, за то, чтобы первыми «донести информацию до общества», до руководства страны.

Осознание важности фундаментальных исследований для внешне-политического планирования и политики США в отдельных регионах и странах стало возвращаться к концу деятельности администрации Дж. Буша-мл., когда сверхдержава столкнулась с трудностями воен-ного, экономического и политического характера при реализации гло-бальной стратегии. Узкий круг ближайших советников и друзей всег-да играл немаловажную роль при президентах, однако, по признанию американских политологов, при администрации Дж. Буша-мл. эта роль стала ключевой. Существенно сузились не только исследовательские, но и оценочные рамки для аналитиков, когда они вынуждены были говорить то, что необходимо сказать, возросла конъюнктурность экс-пертных оценок, особенно по вопросам глобальной деятельности США и политики в отношении России.

При администрации Буша трудно было охарактеризовать российско-американские отношения как конструктивные. Становилось очевид-ным, что улучшение двусторонних отношений и переход на новый этап взаимодействия любого формата невозможны без учета исторического опыта и внешнеполитической традиции, так как уход от уроков истории и политических традиций увеличивает взаимные заблуждения и может нанести ущерб интересам обеих стран. Более активную позицию в пе-риод подготовки к президентским выборам 2008 г. заняли представите-ли «старой» школы российских исследований, подготовившие фунда-ментальные доклады и рекомендации для будущей администрации. Их основные положения вошли в концепцию «перезагрузки».

Чтобы дать реальную и всестороннюю оценку международной дея-тельности Соединенных Штатов в ХХI в. и разобраться в характере российско-американских отношений, важно знать основные идеи, ко-торые обсуждались американскими специалистами по международным отношениям, хорошо ориентироваться в американском экспертном поле. Нельзя забывать, что ведущие аналитические центры являются той

12

средой, которая питает руководство страны не только идеями, но и спе-циалистами. Многие ведущие эксперты были членами разных админи-страций или работали в аппарате президента, членов администрации, членов конгресса. В отдельных случаях их роль может оказаться ключе-вой при решении некоторых вопросов и выстраивании политики в от-ношении отдельных стран. Не следует также забывать и о той важной роли, которую выполняют эксперты-международники и руссологи как профессора университетов, куда они часто возвращаются после государ-ственной службы, в деле подготовки будущих политиков и аналитиков. Немаловажно учитывать и личные взгляды и убеждения политологов, которые хотя и не всегда, а также не в полном объеме, но оказывают вли-яние на формирование стратегии и региональной политики США.

Внешнеполитический курс США в ХХI в. формировался как ре-зультат серьезных дебатов в политико-академическом сообществе, проходивших под влиянием представителей «старой» реалистской и «новой ревизионистской» школ. Это коллективный продукт, поэ-тому надо иметь представление о том, кто участвовал в его создании, чьи взгляды оказали решающее влияние на формирование глобальной стратегии и российской политики. Для будущих специалистов по меж-дународным отношениям, которые собираются работать в аналитиче-ских и политических структурах разного масштаба и уровня, эти знания чрезвычайно важны для достижения успеха. Объем информации будет расти, каналы ее передачи — множиться, методы подачи информации будут становиться более совершенными. Техническое оснащение, фи-нансирование и умение пользоваться передовыми информационными технологиями важны, но они ценны и приносят весомый успех только в сочетании с фундаментальными знаниями и способностью верно вы-брать и оценить информацию.

Настоящее пособие призвано помочь лучше ориентироваться в концептуальном обеспечении американской политики, воспитать в себе специалиста, хорошо разбирающегося в международных про-блемах и деятельности отдельных государств.

Раздел 1

ГЛОБАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК: ОТ БИПОЛЯРНОЙ СИСТЕМЫ К «БЕСПОЛЮСНОМУ» МИРУ

14

Вопрос о формировании нового мирового порядка занял одно из ведущих мест в дискуссиях в США и России после того, как не стало биполярной структуры и началась институциональная

и нормативная реорганизация системы международных отношений. Со-единенные Штаты увидели уникальную возможность беспрепятствен-но учредить новый мировой порядок на основе западных либерально-демократических ценностей. Американская глобальная стратегия после окончания холодной войны была направлена на реализацию именно порядкообразующей цели. Россия не сразу включилась как в дискуссии, так и в деятельность по формированию нового порядка, однако многое из того, о чем писали и заявляли российские специалисты по междуна-родным отношениям в 1990-е годы, получило реальное подтверждение в 2000-е годы, когда явственно проявились противоречия между амери-канскими концепциями и действиями и реальными процессами и поли-тикой разных субъектов мировой политики.

1

МЕЖДУНАРОДНАЯ СИТУАЦИЯ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ДВУХПОЛЮСНОГО ПОРЯДКА. АМЕРИКАНСКИЕ И РОССИЙСКИЕ ОЦЕНКИ

1.1. «Полюс» и «центр силы»

В 1990-е годы американские политологи более активно разраба-тывали проблему мирового порядка, хотя содержание предлагавшихся концепций и объяснений часто страдало односторонностью. Это объ-яснялось тем, что главной задачей, стоявшей перед учеными (как боль-шинство из них ее понимало), было обоснование глобальной роли Сое-диненных Штатов в условиях, когда исчезло препятствие — Советский Союз — для реализации «американской мечты» в ее внешнем измере-нии: достичь универсализации мира на либерально-демократических основах. В 1990-е годы американские специалисты-международники проявили высокую активность в концептуализации международной деятельности США в новых условиях. Россия и большинство ведущих мировых держав в силу разных причин оказались менее активными

15

Глава 1. Международная ситуация после окончания двухполюсного порядка

в разработке и отстаивании альтернативного взгляда на мир и концеп-ций будущего мирового порядка. В результате у Соединенных Штатов крепло убеждение в том, что новый мировой порядок будет форми-роваться под их контролем и серьезных препятствий их действиям не возникнет.

Предваряя изложение сути дискуссий о порядке, следует остано-виться на объяснении тех категорий, которые используются американ-скими и российскими политологами при описании мирового порядка.

Есть не так много ученых, как российских, так и американских, ко-торые в деталях разрабатывали вопрос мирового порядка, предлагали его определение.

Э. Я. Баталов в монографии «Мировое развитие и мировой поря-док» проанализировал и классифицировал все наиболее известные кон-цепции, имевшие отношение к мировому порядку. Предстает довольно пестрая и непростая для усвоения картина разных идей и теорий7. Для данного исследования мы берем определение, данное Э. Я. Баталовым для политического порядка, так как оно хорошо соотносится с другими приводимыми ниже определениями и способствует лучшему понима-нию описываемых дискуссий (хотя они даются в ограниченном объе-ме): «Политический порядок» — это структура системы общественных отношений (материализующаяся в различного рода институтах, прин-ципах, правилах), обеспечивающая сохранение целостности той или иной социетальной системы — от небольшого поселения до мирового сообщества. Этот порядок воспроизводится путем принятия и реали-зации — через систему соответствующих механизмов — диктуемых си-туацией управленческих решений, что, собственно, и составляет суть политики8.

Обращался к теме порядка и Ю. П. Давыдов, определявший миро-вой порядок как состояние системы международных отношений, со-ответствующим образом запрограммированное на ее безопасность, стабильность и развитие и регулируемое на основе критериев, отве-чающих нынешним потребностям прежде всего самых влиятельных субъектов данного мирового сообщества. Будучи сторонником инсти-туциональной (нормативной) формы мирорегулирования, которую он противопоставлял силовой форме, Ю. П. Давыдов уделял перво-степенное внимание институтам и определял мировой порядок также как разделяемые всеми (добровольно или вынужденно) или наиболее влиятельной частью мирового сообщества основы устройства и функ-ционирования международных отношений на конкретном этапе9. В его взглядах и определениях прослеживается сходство с идеями, которые

16

Раздел 1. Глобальный порядок: от биполярной системы к «бесполюсному» миру

высказывал в своих произведениях Дж. Айкенберри, также сторонник нормативного регулирования10.

В данной работе мы берем за основу определение мирового поряд-ка, предложенное А. Д. Богатуровым.

��Под порядком понимается система межгосударственных отноше-ний, регулируемых совокупностью принципов внешнеполитического поведения (1); согласованных на их основе конкретных установлений (2); набора признаваемых моральными и допустимыми санкций за их нарушения (3); потенциала уполномоченных стран или институтов эти санкции осуществить (4); политической воли стран-участниц этим по-тенциалом воспользоваться (5)11.

Основные дискуссии ведутся о системе межгосударственных отно-шений, точнее, о структуре и иерархии в отношениях между ведущими мировыми державами (негосударственные субъекты в данном случае не принимаются во внимание, так как пока не достигли порядкообра-зующего уровня).

В отечественной научной литературе и в СМИ используется кате-гория «полярности», являющаяся калькой с американского «polarity». Американские политологи оперируют понятиями «однополярный» и «многополярный», не давая определения «полюса», и он часто ис-пользовался как синоним «самого мощного (сверхдержавного) центра силы» в мировой политике. Из контекста дискуссий об уникальном по-ложении Соединенных Штатов также видно, что США как полюс отож-дествлялись с «вершиной пирамиды», «путеводной звездой», «факелом, светящим с холма и освещающим путь остальному миру», «самым силь-ным центром влияния, определяющим развитие мира», и т.д., т.е. было очевидно, что под полюсом подразумевалась какая-то высшая катего-рия, недосягаемая для остальных. Из этого выводилась категория «ста-бильного однополярного мира» как альтернатива миру многополярному, где соперничество между державами-полюсами может привести к де-стабилизации и конфликту. В отдельных случаях многополярность со-поставлялась с состоянием международных отношений, когда действует «концерт великих держав» (ведущих центров силы), среди которых США остаются самым сильным и влиятельным центром.

Вслед за американскими политологами российские ученые-международники нередко использовали термины «полюс» и «центр силы» как синонимы и характеризовали порядок как однополярный, многополярный или в различных комбинациях обоих терминов. Более верным следует считать использование категорий «центра силы» и «цен-тричности» («моноцентричности» или «полицентричности») мирового

17


порядка. При этом под центрами силы подразумеваются ведущие ми-ровые державы, действительно способные и в разной степени готовые заниматься порядкообразующей деятельностью. Учитывая тот факт, что в большинстве американских и российских научных работ и официаль-ных документах используются термины «однополярный» и «многопо-лярный», мы сохраняем эту терминологию при цитировании.

При характеристике полюсного мира, каковым был порядок во второй половине ХХ в., следует принимать во внимание следующее.

��Полюса — это мощные контрарные мировые подсистемы, образую-щие крайние точки глобальной оси, на которой держится (вращается) миросистема. Полюса представляют разные цивилизации, социаль-ные, политические и экономические системы; они воплощение раз-ных, вплоть до взаимоисключающих, идейных и ценностных ориен-таций. Полюса симметричны и соизмеримы по силам и оперативному потенциалу, что позволяет им уравновешивать друг друга, выступая одновременно в качестве гарантов мирового порядка и законодате-лей правил политической игры, которых вынуждены придерживать-ся все или почти все акторы, выступающие на мировой политической арене. Отношения между полюсами строятся по принципу взаимо-притяжения и взаимоотталкивания. Они нуждаются друг в друге для поддержания внутреннего и внешнего статус-кво и стремятся устра-нить друг друга как соперника. Но с уничтожением одного полюса автоматически исчезает и другой, а вместе с ними и весь старый миро-порядок, что случилось в конце 1980-х — начале 1990-х годов12.

Э. Я. Баталов писал, что характеристика существовавшего на ру-беже веков миропорядка в категориях полярности не может считаться строго научной, и в обозримой перспективе мир не будет ни однопо-люсным, ни многополюсным. По мнению ученого, многополюсных миров не бывает: полярные характеристики могут быть присущи лишь двум оппозиционным по отношению друг к другу центрам силы, игра-ющим определяющую роль на конкретном этапе исторического раз-вития. Такая «бесполюсная» ситуация в мире (не исключающая суще-ствование сверхдержавы и взаимодействие/противодействие центров силы разной мощи) характеризовалась политологом как явление вре-менное и приравнивалась если не к «глобальному беспорядку», то к по-лосе глобальной нестабильности.

Оперирование категорией центра силы позволяет более верно объяснить существующую иерархическую структуру не только между государствами-акторами, но и между государствами и негосударствен-ными акторами (например, НАТО как центром силы), между центрами

18


силы разного уровня (сверхдержава и другие ведущие мировые держа-вы). Появление второго полюса и установление нового биполярного порядка не исключается, и это уже предсказывается американскими политологами13.

Необходимо также сказать о категории ведущей мировой державы, или «великой державы», так как это имеет непосредственное отноше-ние к дебатам о мировом порядке. В российской политологической науке нет единства мнений относительно того, какие параметры сле-дует рассматривать, относя ту или иную страну к разряду «великих дер-жав» или «ведущих мировых держав». Представители либерального на-правления мысли (школы идеализма) склонны на первое место ставить экономическую и информационную мощь, долю в мировой экономи-ке, уровень жизни граждан, научно-технический и интеллектуальный потенциал (в том числе образованность населения). Традиционные параметры — военная мощь, территория, население, природные ресур-сы, культура — или считаются второстепенными, или не учитывают-ся (разве что исключая военную мощь). Сторонники школы реализма учитывают все параметры, ставя на первое место вместе с экономикой военную мощь, природные и организационные ресурсы, территорию, образованность населения, развитие науки и техники, исторический культурный потенциал. У реалистов параметров для «великой держа-вы» больше, поэтому в разряд современных великих держав попадают не только страны — члены «семерки», но и другие государства, не обла-дающие в равной мере всеми параметрами, но имеющие очень высокие показатели по отдельным из них.

Среди американских политологов заметно больше согласия по во-просу о великих державах: они придерживаются широкой трактовки великодержавности, готовы признать факт существования большего, чем «семерка», ядра ведущих мировых держав, придают важное зна-чение фактору организационного ресурса как одной из характеристик великой державы. Это не означает, что они благожелательно и беспри-страстно оценивают те или иные державы, разнящиеся по параметрам и организационному ресурсу14, свободны от стремления поставить их под контроль сверхдержавы, но факта существования этих государств и роли в современных международных отношениях не отрицают и при-зывают их учитывать и структурировать в согласии с интересами и пла-нами США.

По мнению отдельных российских, да и многих американских экс-пертов, классической великой державой являются только Соединен-ные Штаты, имеющие высочайшие показатели по всем параметрам. Но

19


большинство все-таки относят к великим державам также Францию, Великобританию, Германию, Японию, Россию, Китай и часто — Ин-дию, Бразилию, ЮАР, Иран, Индонезию и ряд других стран.

Особенно заметны разногласия по поводу категории великой дер-жавы, когда речь заходит о России, которую многие российские либе-ралы определяют как «развивающуюся страну», «страну переходного типа» с тенденцией «к падению в пропасть периферии» в одной группе с неудавшимися странами, а американские политологи называют «дер-жавой, находящейся в стадии упадка». Однако большинство амери-канских специалистов по международным отношениям независимо от одобрения или неодобрения российской внутренней и внешней поли-тики все-таки считают Россию частью сообщества великих держав (мы называем его «сообществом», а не «обществом», как это делал Х. Булл, вследствие того что оно очень существенно расширилось с 1970-х го-дов и в нем усложнились внутренние взаимодействия15), так как без ее влияния и участия трудно решить многие глобальные и региональные проблемы.

Негативное отношение к категории «великой державы» в России объясняется не в последнюю очередь «постсоветским синдромом»: стремлением «не обидеть» другие республики бывшего СССР, которые в разряд «великих держав» пока не попадают даже на региональном уровне. Неверным, на наш взгляд, является и отношение ряда россий-ских авторов к термину «великая держава», который часто восприни-мается и трактуется ими как необоснованная претензия на величие, гордыню, стремление показать свое превосходство, унизить. Однако «великая держава» — это геополитическая, реалистская категория, имеющая совсем иной смысл, другое назначение. В русском лексиконе ее можно заменить термином «ведущая мировая держава», что снимает ненужные коннотации, снижает эмоции, высвечивает истинное назна-чение этого актора международных отношений — государства-нации, обладающего очень высоким мирорегулирующим потенциалом по сравнению с другими странами.

Обобщая различные понятийные и концептуальные предложения отечественных и американских политологов, хотелось бы обратить внимание на следующее.

Россию и другие растущие державы волнует вопрос о роли государства-нации в мировой политике ХХI в., так как от ответа на него зависит оценка деятельности существующих международных ор-ганизаций и создание новых. Тезис об «отмирании» государства-нации как основного актора мировой политики, популярный в 1990-е годы, отражал скорее не действительное, а желаемое положение вещей.

20


Ф. Фукуяма, один из главных пропонентов идеи отмирания государ-ства «после конца истории», вынужден был признать преждевремен-ность сделанных выводов. Он писал:

«Государство сохраняет важнейшие (критические) функции, которые не могут взять на себя никакие транснациональные акторы: оно остает-ся единственным источником силы, способным обеспечить соблюдение норм и исполнение законов»16.

Государство остается важнейшим участником международных от-ношений, вносящим пока что самый весомый, стабилизирующий вклад в мировую политику (прежде всего это касается традиционных великих держав). Основу существующих международных и региональ-ных организаций составляют государства-нации (хотя они доброволь-но ограничивают свой суверенитет, принимая определенные обяза-тельства или получая те или иные гарантии).

Мало говорится о том, что не всегда негосударственные игроки, в том числе ТНК, оказывают стабилизирующее влияние на междуна-родные отношения в разных областях. Деятельность многих влиятель-ных негосударственных акторов непрозрачна (особого разговора заслу-живают теневые организации и корпорации, «крышей» которых или их частью могут быть и являются различные «видимые» ТНК), а значит, не обязательно легальна и контролируема (например, наркобизнес, тор-говля оружием, людьми, отдельными услугами и технологиями), а так-же позитивна и стабилизирующа для мирового развития и развития от-дельных регионов и стран.

Главным ограничителем многих негосударственных игроков яв-ляется все-таки государство (или группа государств). Легитимность тех или иных действий и решений транснациональных акторов обе-спечивается пока в основном государством (принятие решения на государственном уровне), и деятельность большинства негосудар-ственных игроков в значительной степени зависит от государства (на-пример, выработка общей стратегии, решение конкретных проблем, финансирование).

Не потому ли против него была развернута такая активная дискре-дитирующая кампания, в которой дается теоретическое (по многим параметрам некорректное) обоснование отмирания госураства-нации и категории национального суверенитета? Вряд ли стоит обольщаться альтруизмом транснациональных игроков, будь то финансовые, по-литические или иные структуры и объединения. Вряд ли стоит возла-гать большие надежды на то, что без государственного вмешательства и надзора слабо контролируемые, конкурирующие и прагматически

21


нацеленные на собственный интерес так называемые сетевые структу-ры сумеют привести к гармонизации международных отношений, если под этим не понимать превращение мира в действительно «плоский» мир или «мировую деревню», где вряд ли воцарится стабильность, если только это не будет квазистабильность обезличенного, безынициатив-ного образования, в котором и над которым реально и виртуально бу-дут передвигаться и проноситься разного рода потоки (людские, сер-висные, торговые, информационные, финансовые и т.п.).

Политика Соединенных Штатов после окончания холодной войны в значительной степени основывалась на положении об утрате государ-ством определяющей роли в международных отношениях, в обеспече-нии международной безопасности. Причем такая утрата распростра-нялась на другие государства, а США не очень ярко демонстрировали свою зависимость от разных внешних акторов. При таком подходе открывались возможности для универсализации внутреннего поли-тического и экономического устройства стран, включения их в одну демократическую семью, скрепляемую общими ценностями («мир от-крытых дверей»).

К середине первого десятилетия ХХI в. столь популярные в 1990-е годы дискуссии о глобализации и транснационализации утра-тили интенсивность, не в последнюю очередь из-за того, что отдельные выводы оказались необоснованными и перекос в оценках процессов и явлений глобализации стал особенно очевиден. А главное, в мире и в отдельных странах началась или усилилась тенденция возврата к традиционному, национальному, особенному (не следует смешивать это с антиглобализмом), стремление сохранить культурные и иные на-циональные особенности наций и народов. В новом веке усилились и разочарования в надеждах на то, что вовлеченность в глобальные экономические и военно-политические структуры позволит решить насущные экономические проблемы отдельных стран (в основном не являющихся высокоразвитыми экономиками), улучшит ситуацию в сфере обеспечения безопасности на разных уровнях.

Это относилось в том числе и к новым членам трансатлантического сообщества, ожидавшим от США и других высокоразвитых стран су-щественной экономической помощи.

Чрезмерное увлечение (если не назвать это манипуляцией) идеями глобализации способствовало тому, что недостаточное внимание уделя-лось процессам регионализации во всех сферах международных отноше-ний, происходившим одновременно с ростом новых региональных цен-тров силы (страны — члены «расширенного ядра»)17. Эйфория по поводу

22


«плоскости» окружающего мира, неограниченности американской силы и мирорегулирующих возможностей, отсутствия какого-либо оппонента США и Западу отодвинула вопрос регионализации на задний план.

Точка в споре относительно того, является ли государство-нация основной единицей мирового порядка, на котором держится все, или его место должны занять сетевые и/или транснациональные образо-вания, пока не поставлена. И это объясняется не только нежеланием отдельных государств (которых немало) принять такое положение за основу нового порядка, но и не в последнюю очередь тем, что США в такой ситуации могут остаться единственным государством с не-зыблемым суверенитетом, которое может не считаться ни с кем и ни с чем. Для перехода к новому порядку следует изобрести и сделать ле-гитимным режим, при котором экспорт американской модели суще-ствования будет возможным18. Можно было бы добавить, что для этого надо прийти к какому-то международному консенсусу относительно того, что такое демократия, хорошее управление, пригодное именно для каждой конкретной страны, и кто и каким способом будет пози-тивно преобразовывать объект экспорта. Но, главное, надо убедить большинство мирового сообщества в том, что иного пути в стабильное будущее не существует.

Не случайно многие политологи в России и США возвращают-ся к древним классикам, к реализму, переосмысливают выводы, сде-ланные 30, 20 и даже 10 лет назад. Пытаются найти золотую середину в описании и прогнозировании мирового развития, примирить разных действующих лиц мировой политики, воздав каждому должное и убрав лишние, надуманные или преувеличенные способности как у госу-дарств, так и у негосударственных игроков.

Новый мировой порядок формируется при решающей роли госу-дарственных акторов — прежде всего ведущих мировых держав, сре-ди которых Соединенные Штаты выделяются своей сверхдержавной мощью и чрезвычайно высокой порядкообразующей активностью и инициативностью.

В данной работе предлагается следующее определение современ-ной «великой державы».

��Великая держава — это государство, сохраняющее очень высокую (или абсолютную) степень самостоятельности в проведении внутрен-ней и внешней политики, не только обеспечивающей национальные интересы, но и оказывающей существенное (в разной степени, вплоть до решающего) влияние на мировую и региональную политику и по-литику отдельных стран (мирорегулирующая деятельность), и обла-

23


дающее всеми или значительной частью традиционных параметров «великой державы» (территория, население, природные ресурсы, военный потенциал, экономический потенциал, интеллектуальный и культурный потенциал, научно-технический, иногда отдельно вы-деляется информационный потенциал). Независимость в проведе-нии внешней политики мирорегулирующего характера предполагает наличие воли к проведению такой политики, а также исторического опыта, традиции и культуры участия в мировой политике в качестве решающего и/или активного игрока.

Следует уделить особое внимание на наличие культуры думать глобально, хотеть и быть способным действовать глобально. Эти две со-ставляющие чрезвычайно важны, так как великодержавность не может сформироваться только на основе военной и экономической мощи. На формирование великодержавной культуры требуется немало времени, в прошлом на это уходили века. Россия возникла сразу как государство с глобальными по тем временам планами и амбициями, жила и дей-ствовала в рамках великодержавной культуры всю историю своего су-ществования, сохраняет этот менталитет и культуру и в ХХI в.

В группе современных ведущих мировых держав Россия, хотя и уступает каждой из них по тем или иным параметрам, остается влия-тельной страной, которую невозможно игнорировать на глобальном и региональном уровнях. После Соединенных Штатов Россия является самой активной страной в деле формирования нового мирового поряд-ка, старающейся весьма активно отстаивать позитивное наследие пери-ода биполярного регулирования (надо сказать и о ее решающем вкладе в завершение холодной войны, о чем в последние годы американские политологи начинают напоминать рьяным критикам России в США). Китай и Индия пока не заявили в полном объеме четкой позиции от-носительно своего места в новом мировом порядке, а также его инсти-туциональных основ и структуры. Хотя Китай высказывается за много-полярный мир и против гегемонии одного государства (США), нельзя сказать, что он ведет себя как творец нового порядка, страна скорее занимает выжидательную позицию и наращивает больший потенциал для решающего слова. Индия и Бразилия пока проявляют слабую ак-тивность в решении вопросов глобального регулирования, что вызвано отсутствием у них соответствующей политической культуры и глобаль-ности мышления на разных уровнях, эти страны больше сосредоточены на внутренних проблемах своего развития и узкорегиональных пробле-мах. По оценкам американских политологов, Бразилия не станет вели-кой державой в этом веке (если когда-либо вообще станет), а у Индии есть небольшой шанс стать таковой к 2050 г., хотя это остается под боль-

24


шим вопросом19. Возможности и желание ведущих западноевропейских стран ограничены членством в ЕС и приверженностью общим интере-сам трансатлантического сообщества во главе с США.

Интересно посмотреть, какими параметрами обладают пять наибо-лее часто упоминаемых великих держав и насколько они сопоставимы (табл. 1).

Таблица 1

Параметры ведущих мировых держав

Параметр США КНР Индия Бразилия РоссияТерритория + +/– +/– + +Природные ресурсы +/– – – + +Демография +/– +/– +/– + –Военный потенциал + +/– +/– – +Экономика + +/– +/– +/– –/+Передовые технологии + +/– +/– –/+ +/–Наука и исследования + +/– +/– – –/+Образование + – – – +Культура + +/– +/– –/+ +Традиция и культура думать и действовать глобально

+ –/+ – – +

Как видно из таблицы, только Соединенные Штаты обладают в полном объеме всеми параметрами великой державы, хотя подспуд-но происходит эрозия преимущественного положения по отдельным позициям. Так, существуют серьезные финансовые и социально-экономические проблемы, которые набирают силу; американская экономика начинает уступать китайской по отдельным показателям. Есть у США и демографические проблемы, вызванные тем, что при росте населения в основном за счет афро-американцев и эмигрантов (как легальных, так и нелегально или полулегально живущих в США) усугубляются этнические проблемы, что особенно ярко проявилось в 2006 г., когда отдельные выступления эмигрантов латиноамерикан-ского и азиатского происхождения имели в том числе и политическую окраску. Усиливается недовольство средних слоев белых американцев последствиями роста расходов государства на социальное обеспечение дотационной части населения, большинство из которых — эмигранты.

У остальных мировых держав данные противоречивы. Это означа-ет, что каждая из них может пойти как по пути выравнивания характе-

25


ристик до чистого плюса, так и по пути утраты имеющегося потенциала до полного минуса. В случае с Россией, например, можно сказать, что ей были оставлены в наследство богатая научная школа, высокотехно-логичные разработки в отдельных областях (космос, ОПК, медицина), высокообразованное население и др., что до сих пор делает ее образ-цом для многих стран, например, для Индии, Китая, Бразилии. Однако «проживание» этого потенциала без должного движения вперед может привести к полной утрате позитивных характеристик, и уже сейчас Рос-сия серьезно отстает не только от США, Японии и европейских держав в развитии высоких и инновационных технологий, но и от Китая, Ин-дии, Бразилии по капиталовложениям и темпам наращивания научно-технологического потенциала. То же самое можно сказать о других ха-рактеристиках, где Россия имеет пока преимущество, но может утратить его, если, например, не решит проблемы экономического, политическо-го, военного и культурного обустройства восточных территорий.

Индия и Китай, несмотря на бурный экономический рост, пока не могут до конца решить проблемы грамотности и образования на-селения, бедности и необустроенности отдельных территорий, они от-стают пока от США и России по ядерному потенциалу. Есть и пробле-ма обеспечения энергетическими и другими природными ресурсами, которых недостаточно для растущих запросов экономики и военного сектора. Сохраняется неопределенность в выборе формы и доли уча-стия в мировом регулировании. Китай демонстрирует полную неза-висимость в проведении своей внешней и внутренней политики, не приемлет никакого вмешательства в свои действия и жестко выступает против любого посягательства на свой суверенитет, но не демонстри-рует такой же четкой и решительной позиции, когда речь идет о других странах. Индия пока что выбрала путь следования за сверхдержавой, что делает ее менее уязвимой перед КНР и Пакистаном. Вопросы гло-бального регулирования и порядка ее не очень волнуют.

Бразилия является самой слабой из числа великих держав в силу своей «молодости» на поприще глобальной политики, а также из-за отсутствия у нее исторически сложившейся культуры и традиции дей-ствовать глобально. Она уже добилась немалых успехов в развитии экономики, пытается сказать свое независимое слово в «двадцатке» и ВТО, старается активно участвовать в политике группы БРИК, имеет большую территорию и богатые природные ресурсы, но серьезно от-стает по военному и научному потенциалам, образованию и другим па-раметрам. Несмотря на решимость Бразилии стать полноценной вели-кой державой ХХI в., помимо внутренних факторов, которые являются

26


серьезным тормозом, есть еще один очень важный внешний сдержи-вающий фактор: Соединенные Штаты не заинтересованы в том, чтобы их влияние на развитие Латинской Америки ослабевало, а также усили-валась активность Бразилии в мировой политике.

Традиционные и поднимающиеся великие державы неравноценны по своим параметрам. Но каждая из них, невзирая на это неравенство, вносит вклад в строительство нового мирового порядка, проявляя или не проявляя волю и желание действовать самостоятельно, принимая или отвергая руководство (жесткое или мягкое) сверхдержавы, учреж-даемые ею организации и нормы.

1.2. От биполярной стабильности к нестабильной многополярности

Оценка результатов дискуссий и деятельности по строительству нового мирового порядка будет неполной без учета того, что писалось в последние годы существования биполярной структуры междуна-родных отношений20. Уже начиная со второй половины 1980-х годов многим специалистам-международникам было ясно, что происходит трансформация основ порядка, установившегося после 1945 года. Это выражалось не только в ослаблении СССР — второго сверхдержавного мирорегулирующего центра, но и в других процессах, развивавшихся не всегда под прямым влиянием одной из сверхдержав. Особую тре-вогу вызывало состояние международной безопасности. Происходило осознание того, что в век глобализации угрозы разного характера (как военные, так и невоенные) приобретали глобальный характер, поэтому их устранение или нейтрализация требовали тесного взаимодействия сверхдержав и других ведущих мировых держав.

��Советские специалисты по международным отношениям указывали на то, что нельзя построить безопасность только в одной сфере — военной или политической, экономической или гуманитарной, что не-возможно строить международную систему безопасности, ставя ин-тересы национальной безопасности выше интересов международной безопасности, стремясь обеспечить свою безопасность за счет без-опасности других народов21. Отмечалось, что в ядерно-космический век мир стал слишком хрупким для войны и силовой политики22.

Советские ученые не занимались специально структурой будуще-го порядка, считая, что биполярное регулирование сохранится, однако американские политологи рассматривали разные варианты. Они обра-

27


щали внимание на развитие тенденции в 1980-е годы к расшатыванию основ созданного СССР и США после Второй мировой войны жестко-го порядка, в рамках которого кодекс поведения государств требовал от них строгого выполнения обязательств по заключенным соглашениям и соблюдения принципов деятельности созданных блоков. Это могло привести к дестабилизации международных отношений. Отмечалось, что в период холодной войны блоковые структуры были в высшей сте-пени институционализированы, т.е. стали прочными международными образованиями в рамках биполярной структуры, которая делила мир на две жесткие и внутренне сплоченные коалиции. Стабильность во-енных блоков и отношений между ними обеспечивалась политикой сверхдержав, стремившихся сохранить контроль в основных группи-ровках государств, находившихся под их влиянием, в системе в целом и на региональных направлениях (среди стран, тяготевших к одному из двух блоков), предотвратить образование иных союзов23.

��Искренне обеспокоенные состоянием мировой системы американ-ские политологи считали, что ослабление биполярной структуры ми-рового порядка к концу 1980-х годов, «рассеивание» политического, военного и экономического влияния и вырисовывавшиеся контуры многополярного мира могли привести к росту нестабильности и не-предсказуемости в международных отношениях, что не повышало вероятности возникновения конфликтов, в том числе военных. Такая перспектива требовала выработки общих взаимоприемлемых прин-ципов мирового и регионального регулирования.

Такая точка зрения среди американских экспертов и политиков не была преобладающей. Большинство считали такие мысли о важности взаимных договоренностей фантазиями, предлагали дать реалистич-ную оценку происходившему, рассматривали ослабление второй сверх-державы как результат целенаправленных усилий США, призывали воспользоваться складывавшейся ситуацией для «исправления ошибок Ялты», проверить на практике советские инициативы, посмотреть, ка-кие выгоды получит не только СССР, но и Запад, от реализации со-ветских предложений в сфере безопасности, создать новую базу для мирного соревнования с СССР24. Росла убежденность в том, что толь-ко действия Запада в итоге определят характер будущего порядка, и на Соединенных Штатах лежит ответственность за то, станет ли мир гар-моничным или вступит в полосу глобальной анархии»25.

Помимо чрезмерно идеологизированного взгляда на мир и отно-шения между сверхдержавами, преобладавшего среди американских

28


специалистов по международным отношениям, существовали и иные оценки. Немало политологов усматривали в происходивших транс-формациях на общемировом уровне не только и не столько результат ослабления СССР, а объективные процессы. Указывалось на то, что во второй половине ХХ в. изменился характер отношений сверхдержав не только между собой, но и с другими государствами, чей статус и по-ложение в регионах и на глобальном уровне стали иными. Возросла роль негосударственных субъектов в мировой и региональной поли-тике, усиливалась экономическая и экологическая взаимозависимость и расширился список проблем, стоявших на повестке дня мировой политики. Можно было говорить о «полиархии», при которой нацио-нальные государства, субнациональные группы и транснациональные специфические интересы и сообщества начинали серьезно соперни-чать, снижалась эффективность жестких блоковых структур и повыша-лась роль договоренностей ad hoc26.

��Происходила серьезная трансформация (разрушение) иерархиче-ской структуры международных отношений: сверхдержавы не всегда могли использовать свое положение и мощь в полном объеме из-за риска столкновения (прямого или косвенного), невозможности прий-ти к соглашению или использовать традиционную мощь для разреше-ния региональных кризисов, из-за появления у клиентов сверхдержав возможности манипулировать их действиями при решении тех или иных проблем27.

Суждения и прогнозы, высказывавшиеся отдельными американ-скими и советскими учеными на завершающем этапе биполярного по-рядка, подтвердились и не утратили актуальности в 2000-е годы. Раз-вернувшиеся в 1990-е годы дебаты относительно «многополюсности» и «полицентричности» увели нас в сторону от главного вопроса: о ста-бильности и предсказуемости формирующегося порядка, а также о его универсальности, приемлемости для большинства государств.

При анализе дискуссий о мировом порядке следует принимать во внимание терминологическую разницу в работах американских и рос-сийских политологов. Также необходимо учитывать разность задач, стоявших перед экспертами, разрабатывавшими и обосновывавшими внешнеполитическую стратегию США и Российской Федерации.

Специалисты по международным отношениям в США и России разделились на две группы: сторонников однополярного мира (их было большинство) и многополярного мира. Американские сторонники од-нополярной модели мирового порядка обосновывали свою позицию 1) фактом установления американской гегемонии; 2) сверхдержавным

29


положением США; 3) отсутствием какого-либо либо препятствия дей-ствиям Америки. Российские сторонники однополярности уделяли первостепенное внимание сверхдержавности и недосягаемости США во всех сферах. Термин «однополярный мир» прочно вошел в научный и официальный лексикон Соединенных Штатов. Утверждалось, что время между распадом биполярной системы и наступлением многопо-лярности будет периодом однополярным — эрой американской гегемо-нии, и длительность этого благоприятного для Америки периода будет зависеть от США, от реализации ими стратегии глобального лидерства. Неизбежный (но далеко не быстрый, по их оценкам) приход многопо-лярности может регулироваться Соединенными Штатами, которым не-оспоримое могущество позволяет оказывать влияние на формирование региональных центров силы и на региональные силовые группировки28.

В конце 1990-х годов американские ученые пришли к выводу, что современная мировая система однополярна, стабильна и долгосрочна, так как в течение достаточно длительного периода развития между-народных отношений Соединенные Штаты оставались единственной сверхдержавой и не выявлялось тенденции к тому, чтобы какое-либо государство или группа государств были готовы оспорить американ-ское мировое лидерство29. По убеждению сторонников однополярно-сти, географическое «островное» положение США оставляет для них возможность маневрировать в любой, даже самой неблагоприятной геостратегической ситуации. В этих условиях основным препятствием для наиболее эффективного использования преимущественного поло-жения могли стать непроработанность внешнеполитической стратегии США и нежелание «платить достаточную цену» за то, чтобы однопо-лярная стабильность была долгосрочной.

Американский политолог У. Уолфорт подверг сомнению правомоч-ность утверждения сторонников школы реализма о том, что ничем не ограниченная мощь, какое бы государство ею ни располагало, таит по-тенциальную опасность для остальных стран, и поэтому Соединенным Штатам следует выступать в концерте ведущих держав мира, так как это нейтрализует гегемонистские устремления других акторов между-народных отношений. Он высказал убеждение, что до тех пор, пока США сохраняют свое неоспоримое «симметричное» могущество в во-енной, экономической, политической, информационной, культурной и др. областях, ни у кого не возникнет возможности оспорить это по-ложение, а будет лишь стремление воспользоваться преимуществами, которые может дать сотрудничество с лидером. Другим аргументом в пользу «стабильной однополярности» был также факт превосходства американской модели развития, доказанного успешной американской

30


историей, победой в холодной войне и крахом советской идеологии и Советского Союза.

Отождествление однополярности с глобальным лидерством некорректно.

��Категория полюса и категория лидера — две разные категории, ко-торые некорректно использовать как синонимы. Лидерство и гегемо-ния — две формы проявления или реализации потенциала и регули-рующих амбиций того или иного игрока — центра силы. Претензия США на роль глобального лидера может реализовываться и в поли-центричном мире (что и происходит на самом деле). А однополяр-ность, если ее отстаивать, не обязательно дает так называемому по-люсу автоматические права на глобальные лидерские позиции.

Отбрасывая как маловероятный страновой вариант угрозы Соеди-ненным Штатам, американские политологи не рассматривали иных вариантов угроз, которые могли иметь комплексный и глобальный ха-рактер (страна — проблема): Ирак, Иран, КНДР, Пакистан — распро-странение ОМУ; Афганистан, Иран, Пакистан, Сомали — терроризм; КНР, Индия, неблагополучные страны — легальная и нелегальная ми-грация, эпидемии, нищета и т.д. От большинства этих угроз США не спа-сают ни благоприятное геополитическое положение, ни военная мощь. В случае с терроризмом массированное военное и иное подавление (или уничтожение) источника угрозы (часто весьма условного) оставляет ка-тастрофические последствия для мирового развития, подрывает миро-вую стабильность, не может пройти бесследно и для Америки.

Выводы о наступлении эры стабильности отражали мнение значи-тельной части американского научного и политического сообщества и официальную позицию руководства страны. Но они не отражали ре-альной ситуации в международных отношениях, о чем свидетельство-вали события 2000-х годов.

Среди российских политологов, уделивших серьезное внимание вопросу мирового порядка после окончания холодной войны, следует назвать А. Д. Богатурова, который попытался «примирить» противоре-чия концепции однополярности. Согласно его точке зрения, характе-ристика мира после распада Советского Союза как многополярного не передавала полностью особенностей складывавшегося порядка. В ка-честве основного аргумента ученый приводил тот факт, что хотя одна из двух основ биполярности в том виде, как она существовала в 1945–1991 гг., разрушена, случившееся не содержало никаких указаний на контуры будущей мировой структуры и лишь с определенностью сви-

31


детельствовало о достаточно радикальном сдвиге в прежней. Невоз-можно стало говорить о существовании полноценного второго полюса, равного Соединенным Штатам, подчеркивал А. Д. Богатуров, но все еще сохранялся сильный отрыв двух стран мира — США и России — от остальных членов международного сообщества по совокупности всех своих возможностей. Он согласился с позицией тех западных ученых, которые считали, что разрушение порядка холодной войны не означа-ло автоматическое возвращение в многополярность, если под ней по-нимать традиционное равновесие сил в том виде, как оно существовало между великими державами в XIX в., когда они ревниво следили друг за другом, не позволяя ни одной из стран усилиться до такой степени, чтобы коалиция всех остальных не обеспечивала им заведомого пре-восходства над пытающимся «уйти в отрыв» соперником30. По оценке политолога, после 1991 г. реально существовавшую мировую структу-ру можно было бы обозначить как «полутораполярность», т.е. наличие двух основных полюсов, из которых один (американский) значительно превосходил второй31.

Такая характеристика мировой структуры, на наш взгляд, была дис-куссионной, но А. Д. Богатуров был абсолютно прав в другом:

��наступивший виток «рассеянной» дестабилизации отражал кризис миросистемного регулирования — по-видимому, самый глубокий со времен Второй мировой войны. Его суть — не в провозглашении не-избежности новой войны32, а в остроте потребности соединить усилия в интересах реформы международного управления.

Соединенные Штаты как раз и направили усилия на закрепление своего сверхдержавного положения и на реформу управленческих гло-бальных и региональных структур. По мнению политолога, однопо-лярное регулирование могло оказаться далеко не худшим вариантом развития — при условии, что центр глобального регулирования будет представлять собой сплоченное единство ограниченного круга от-ветственных государств. Имелись в виду ведущие мировые державы, в число которых и следовало «пробиться» России, обрести свое место в этом ответственном клубе33. Таким «ответственным клубом» была Группа семи, постепенно трансформировавшаяся в Группу восьми, где Россия постепенно обретала полноправную позицию (стала членом в 1998 г., а признана полноправным членом в 2002 г.).

Оценивая ситуацию с мирорегулированием к концу 1990-х годов, А. Д. Богатуров вынужден был констатировать, что после кризисов в бывшей Югославии «мировое общество» отказалось от принципа раз-

32


решительности, который со времен Вестфальского мира 1648 года счи-тался системообразующим и предусматривал неограниченную свободу суверенных государств во внутренней политике, если это не угрожало безопасности других стран. По его определению, «семерка» в своих дей-ствиях руководствовалась новой доктриной международного поряд-ка — доктриной «избирательной легитимности». В соответствии с ней страны НАТО присвоили себе право не только определять, насколько легитимны внутриполитические действия суверенных правительств, но и устанавливать пределы государственного суверенитета (!)34.

Сторонник однополярной концепции Ю. П. Давыдов также к на-чалу 2000-х годов высказывал серьезное беспокойство по поводу того, какие нормы утверждаются в постбиполярном мире. Он отмечал, что международные отношения находятся на поворотном отрезке истории, который, как и любая переломная фаза, является одновременно перио-дом значительной неопределенности и нестабильности. Многие дости-жения человечества, равно как и существовавшие концепции, будь их природа политической, экономической, общественной или культур-ной, переоцениваются заново или в соответствии с духом времени це-ликом ставятся под вопрос. Не было ясного понимания того, на какие нормы международного поведения и на какую систему международных отношений следует ориентироваться как ведущим мировым державам, так и остальным субъектам мировой политики. Этим политолог объ-яснял осторожность экспертов в оценках различных нововведений в международной жизни, равно как и значительное количество оши-бок, совершаемых национальными лидерами в области практической деятельности, их стремление, вторгаясь в новые сферы, не отрываться от привычных парадигм прошлого35.

Американские и российские сторонники однополярности (за ред-ким исключением) не всегда прибегали к серьезной аргументации, по-давая однополярность и либерально-демократическое устройство мира как аксиому. Но сторонники многополярности/полицентричности старались более аргументированно отстаивать свою точку зрения. При-чина была не только в очевидном противоречии реальной жизни и тео-рии. Немало американских экспертов и политиков были обеспокоены тем, что США, следуя неверным оценкам и рекомендациям, могут на-нести ущерб своему могуществу и отношениям с остальным миром.

О том, что постбиполярный мир далек от однополярности, писали Дж. Гэддис, И. Валлерстайн, С. Хантингтон. Отмечалось, что перио-ды настоящей однополярности, когда актуализируется способность державы-гегемона навязывать свою волю и свой порядок другим ве-

33


ликим державам, не опасаясь серьезных вызовов с их стороны, в исто-рии современной миросистемы сравнительно коротки36. Соединенные Штаты могли считаться гегемоном в период после окончания Второй мировой войны и до середины 1950-х годов, когда СССР разрушил ядерную монополию США и стал второй ядерной державой. Одно-полярным С. Хантингтон называет и короткий период, когда проис-ходил «закат» Советского Союза, кульминацией чего стала операция «Буря в пустыне» 1991 г., и время сразу после его распада, когда США действительно могли ощущать себя гегемоном37. Однако после это-го короткого периода, считает С. Хантингтон, держава-гегемон снова становится обычной великой державой среди прочих, даже если и оста-ется на какое-то время сильнейшей по многим параметрам.

Американские политологи У. Хайланд и Дж. Най писали, что «Аме-рика никогда больше не сможет делать все, что она хочет, несмотря на сверхдержавный статус», заявляли, что военная мощь США не в со-стоянии определять, каким образом будут развиваться процессы в эко-номической и политической сферах мирового развития, и не может гарантировать Америке позицию гегемона38. По мнению Дж. Ная, за-рождался новый многополярный мир, в котором мощь государства не будет измеряться традиционными подходами39.

Сторонники сохранения отдельных правил игры, существовавших в период биполярного порядка в отношениях между ведущими миро-выми державами, считали, что однополярный порядок, основанный на гегемонии Соединенных Штатов, неприемлем для многих стран — не только для таких откровенных оппонентов США, как Россия и Китай, но в перспективе и для тех государств, которые пока своего несогласия с американской политикой откровенно не демонстрировали. Ряд по-литологов предложили концепцию «трех центров силы».

Британский политолог И. Валлерстайн полагал, что в период до 2025–2050 гг. будет происходить постепенное упорядочение постбипо-лярного «беспорядка» с неизменным упадком влияния США, и в ХХI в. в основе мирового порядка будут три «узловых центра» — США, Запад-ная Европа и Япония40.

Американский политолог Ч. Купчан представил концепцию «трех-полюсного мира», по которой каждый из трех полюсов не обязательно тождествен одной державе: Северная Америка (лидер — США), Европа (лидеры Германия и Франция), Восточная Азия (лидеры Китай и Япо-ния). Появление такой концепции объяснялось тем, что распростра-ненная теория однополярного мира — «агрессивной однополярности», согласно которой в мире есть только один полюс — Соединенные Шта-

34


ты, вызвала слишком много критики со стороны держав разного уров-ня. Концепция Ч. Купчана была призвана «смягчить» дискуссии по характеру мирового порядка, но оставляла много вопросов, особенно, когда речь шла о совместимости политик двух крупных держав в одном из трех полюсов. Не исключалась возможность появления и третьего игрока регионального уровня, что могло еще более усложнить ситуа-цию с региональным управлением. Не до конца продуманной, на наш взгляд, была его позиция по России. России, оставленной без регио-нальной сферы влияния в трехполюсном мире, предлагалось сосре-доточить свое внимание на странах СНГ, укрепить эту структуру, сде-лать ее объединением, основанным на согласии, а не на принуждении. Однако «четвертым полюсом силы» Россия вместе с территориями ее влияния не называлась. Предполагалось, что все постсоветские стра-ны, включая Россию, постепенно войдут в одну из трех региональных полюсных структур в зависимости от их исторической, политической, экономической, военной ориентации41.

Российские теоретики, не считавшие концепцию однополярного или трехполюсного мира верно отражавшей и объяснявшей состояние международных отношений после окончания периода биполярного порядка, предлагали иные объяснения. Так, А. Д. Воскресенский пред-ложил концепцию «многофакторного равновесия», согласно которой международная система, состоящая из независимых политических единиц — национальных государств (наций-государств), находит-ся в «неупорядоченном равновесии» — в том смысле, что над ней нет контролирующего политического органа («мирового правительства»), который мог бы обеспечить установление универсального порядка и обладал бы верховной политической властью и полномочиями. Соот-ветственно государства, как правило, поддерживают равновесие между собой. При таком положении снимается вопрос о надсистемной регу-лирующей силе в лице одного государства («мирового гегемона») или нескольких ведущих держав («мировой директорат») и устраняются связанные с этим опасения большинства крупных и средних держав, включая Россию, не приемлющих установления такого регулирующего начала42.

Оригинальное объяснение постбиполярному порядку дал Н. А. Ко-солапов, назвавший систему международных отношений 1990-х годов «постсоветской», придавая основополагающее значение факту распада СССР. Он охарактеризовал политико-организационный тип системы международных отношений как зародышево-авторитарный при бес-спорном доминировании (но не господстве) «центра», в нем — Запада,

35


а в последнем — США, закамуфлированный под олигархический (Груп-па семи или любой другой директорат стран). Проявлением нарастав-шего авторитаризма он называл усиление роли НАТО и все более от-кровенное стремление США и НАТО поставить Североатлантический альянс выше международного права, ООН и Совета Безопасности43.

По оценке А. Д. Богатурова, последнее десятилетие ХХ в. стало са-мым успешным с точки зрения экспансии «мирового общества» в от-даленные и закрытые для внешних влияний уголки планеты.

��В момент распада биполярности внутренне спаянное демократиче-ское ядро государств с выгодой для себя воспользовалось эпохаль-ным шансом и сделало рывок к формированию «мирового общества» планетарного масштаба. Вместе с тем обнаружилось, что исходные ожидания и понимание мирового развития в единственной версии развития — линейно-прогрессивной — в известной мере исчерпаны.

Для сохранения влияния Запада (демократического ядра) «миро-вому обществу» нужно было искать более адекватные формы, совме-стимые с интересами государств, которые до сих пор оставались лишь объектами международного влияния44.

Наиболее верным было определение мирового порядка конца ХХ в. как бесполюсного, но полицентричного. Потребовалось еще почти де-сять лет, чтобы сторонники однополярного мира, прежде всего в США, признали бесполюсный характер мировой системы и вернулись к об-суждению вопроса о взаимодействии великих держав ХХI в.

36

2 ДИСКУССИИ О МИРОВОМ ПОРЯДКЕ в 2000-е годы

В 2000-е годы американская глобальная стратегия вступила в ста-дию зрелости, когда политологов и политиков волновала не столько тема «полюсов», сколько концептуализация американского глобаль-ного лидерства и соотнесения лидерской стратегии, как с интересами союзников и попутчиков, так и с политикой других ведущих мировых держав, остававшихся за пределами НАТО и ЕС и отстаивавших аль-тернативные концепции будущего устройства мира и их собственной судьбы в новом порядке.

На первый план в дискуссиях были вынесены вопросы лидерства и гегемонии, роли Соединенных Штатов, нового регулирующего ядра, новых центров силы, пределов американского влияния и управленче-ских функций, перспектив взаимодействия старых и новых великих держав.

2.1. «Новое ядро» и проблема мирорегулирования

В 2000-е годы среди американских специалистов по международ-ным отношениям постепенно набирало силу альтернативное существо-вавшему в 1990-е годы видение порядка. Указывалось на то, что США не хотели признавать реальное положение вещей, упорно цепляясь за тезис о «победе в холодной войне» и «общемировую миссию» сверхдер-жавы, и это поставило американское государство в трудное положение (можно сказать, близкое к кризису) в отношениях с остальным миром и с самим собой45. Политолог Т. Барнет суммировал то, о чем в тече-ние 1990-х и начала 2000-х годов писали критики однополярности и гегемонии. Он видел одну из причин кризиса американской внеш-неполитической мысли и политики в том, что США настолько преу-спели в годы холодной войны в усилиях по предотвращению глобаль-ной войны (справедливости ради можно было бы добавить: совместно с СССР), потратили на это столько энергии (и средств), что разучились думать о глобальном мире.

Предлагалось переформулировать концептуальные основы амери-канского видения современного мира, признать существование «ново-

37

Глава 2. Дискуссии о мировом порядке в 2000-е годы

го ядра» (многочисленнее старого, в которое входили страны «семер-ки») и добиться лучшего взаимопонимания с его членами. Т. Барнетт выделил «функциональное ядро» (Functioning Core) и «неинтегрирую-щийся остальной мир», т.е. страны, образующие своего рода «разлом» (Non-Integrating Gap). В «функциональное ядро», или «новое ядро», он предложил включить страны Северной Америки, Европы (старой и но-вой), Россию, Японию, Китай, Индию, Австралию и Новую Зеландию, ЮАР, Аргентину, Бразилию, Чили, общее население которых состав-ляет около 4 млрд из 6 млрд населения Земли. Политолог считал необ-ходимым для США отказаться от ярлыка «потенциального врага» или «потенциальной угрозы» в характеристике отдельных стран (прежде всего России и Китая), так как в противном случае можно вообще за-быть о сплоченности и функциональности нового ядра. О необходимо-сти для Соединенных Штатов изменить себя и свое отношение к дру-гим странам писал С. Хантингтон. Он обращал внимание на то, что

Америка, требуя от других стран «жертв» по ограничению национально-го суверенитета, изменению экономической системы и культуры, сама не демонстрировала готовности сделать то же самое, из-за чего ее действия выглядят как диктат (гегемония) и вызывают противодействие со стороны многих государств46.

Получилось так, что новое функциональное ядро формирова-лось под воздействием объективных факторов и тенденций в развитии международных отношений, так как администрация Буша, пришедшая к власти в 2001 г. и взявшая на себя роль «системного пертурбатора», не позаботилась о том, чтобы мобилизовать расширенное ядро на новых основах. Этого трудно было ожидать от республиканцев, не признавав-ших важность соотнесения планов США с интересами других крупных игроков, часть которых не входит в НАТО. Начатое еще при администра-ции Клинтона внедрение новых прецедентных норм управления меж-дународными отношениями при администрации Дж. Буша-мл. было продолжено еще более решительно и безапелляционно. Война против Ирака планировалась и была начата таким образом, что американские действия выглядели предупреждением и даже угрозой другим странам, которые могли не согласиться со сверхдержавой или не соответствовать американским стандартам. Такие действия не способствовали консоли-дации нового мирорегулирующего ядра, вносили раскол в ряды старых и новых великих держав, наносили ущерб позициям сверхдержавы.

Помимо идеи о необходимости признать реальные факты и тен-денции в мире, отдельные политологи обращали внимание на то, что державы — члены старого «концерта» не заинтересованы в передаче

38


управляющих функций новым державам и в принципе хотели бы ис-ключить Россию из глобального и макрорегионального регулирования. Под завесой рассуждений о глобализации и демократизации, за декла-рациями об устаревании и отмирании существовавших международных и региональных структур, основой которых было государство-нация, США и их ближайшие союзники из трансатлантического старого ядра продолжали старую политику защиты своих групповых интересов и пе-рераспределения мировых ресурсов в свою пользу47.

С. Хантингтон писал об этом гораздо раньше: «Запад стремился и будет продолжать поддерживать свою преимущественную позицию и защищать свои интересы, определяя их как интересы “мирового со-общества”». Эта фраза, по его мнению, стала эвфемизмом и исполь-зуется для того, чтобы придать легитимность в глобальном масштабе действиям, отражающим интересы США и других западных держав48.

Такое положение весьма выгодно для союзников и попутчиков Со-единенных Штатов. Отстаивая идею «коллективного полюса/центра с преимущественным положением США (американское лидерство), они используют мощь и инициативность сверхдержавы для защиты и продвижения своих интересов вместе с американскими, и остается возможность возложить вину за неудачи на лидера.

Ю. П. Давыдов также отмечал, что хотя ведущие мировые дер-жавы — «семерка» — объявляли о своем стремлении способствовать стабильному и демократическому развитию мира, на практике же де-монстрировали большую заинтересованность в сохранении своего осо-бого положения. Методы утверждения либеральной демократии были прежними, основанными на принуждении и военной силе, что вряд ли совместимо с идеологией выживания человечества. Ни Соединенные Штаты, ни другие великие державы не торопились расстаться с на-циональными интересами и национальным суверенитетом, хотя при-зывали и принуждали к этому другие страны, возвещая о наступлении новой эры, в которой общечеловеческие устремления к стабильности и процветанию становятся выше любых иных целей. Сверхдержавное положение США и мощь НАТО, по мнению политолога, не давали им неограниченного права на выполнение роли главного регулятора и творца общечеловеческих норм49.

Действительно, хотя велись непрерывные дебаты о конце эры государств-наций и незыблемости национального суверенитета, о пра-ве нарушать суверенитет извне в эру глобализации и корректировать развитие отдельных стран (гуманитарные интервенции), он объявлялся незыблемым для США и ведущих стран Запада. Это право обосновыва-

39


лось совершенством существовавших там политических и экономиче-ских систем, не требовавших внешней корректировки. Только слабые или «неправильные» страны могли стать объектом воздействия извне.

��Введение прецедентной нормы — нарушения национального (госу-дарственного) суверенитета по решению одной страны (США) или группы стран (НАТО), в том числе без одобрения ООН, стало важной вехой в становлении мирового порядка после исчезновения бипо-лярной структуры регулирования. Вводя норму гуманитарного вме-шательства с использованием военной силы, США и их союзники не подумали о том, что этот прецедент может стать нормой и для других государственных и негосударственных акторов, которые будут его использовать для защиты своих интересов. И такие нормативные ак-ции могут привести к серьезным конфликтам.

Вводя норму силовой политической, экономической и идеологи-ческой корректировки, Соединенные Штаты исходили из того, что никто не посмеет оспорить их право на мирорегулирование. Но дело не в стремлении бросить вызов сверхдержаве, а в готовности восполь-зоваться такими нормами, зная, что США с высокой долей вероятно-сти не смогут этого запретить или наказать за это (речь идет, например, о КНР, России, Бразилии, Иране, Казахстане и других странах). Воен-ное наказание КНДР, например, за неправомерные действия становит-ся труднореализуемым.

Вопрос для США состоял не в отказе от активной порядкообразую-щей политики, чем часто спекулируют и либералы, и консерваторы, за-являющие, что такая позиция приведет мир к хаосу, а в том, что их доми-нирующее положение должно быть приемлемым для остального мира50. Дело не в том, что многие страны не принимают американского доми-нирования, а в том, что политика США и методы, которыми они дей-ствуют, отвергаются; не принимается американское отношение к суще-ствующим институтам и нормам, к коллективному принятию решений, особенно при планировании и проведении военных акций. Реальность диктовала новый подход к мирорегулированию, так как сильные (хотя и в разной степени) державы хотели видеть новый порядок покоящимся на прочной базе сообщества наиболее влиятельных государств, каждое из которых могло доминировать в своем регионе, обеспечивая там ста-бильность. Они хотели бы «приручить», смягчить американскую силу, склонить США к взаимодействию в рамках определенного статус-кво, принятого большинством развитых стран («новое ядро») и принимаемо-го (вынужденно или охотно) остальными странами.

40


В период нахождения у власти республиканской администрации жесткость, непримиримость и гегемонизм преобладали.

Отрицание однополярности, по убеждению сторонников америка-ноцентричного мирового порядка, отражало устремления противников американской гегемонии нанести ущерб и интересам Америки. В за-висимости от того, кто одержит окончательную победу, писал Ч. Кра-утхаммер, мир будет развиваться или «по бумажному принципу», или «по силовому», т.е. международные отношения будут решаться или на основе международного права (что не исключает использования силовых методов), или исключительно военно-силовыми методами. Ч. Краутхаммер посчитал, что угроза однополярности, уникальному положению и глобальной миссии США исходит не от других стран, а от того, какой выбор сделает американский внешнеполитический исте-блишмент. Он заявил, что США — это «современная империя, и задача состоит в том, чтобы ее сохранить»51.

Осознания серьезности общемировой ситуации и результатов аме-риканской глобальной мирорегулирующей деятельности еще не про-изошло. Р. Хаасс и его единомышленники из числа республиканцев и демократов (Дж. Миршаймер, М. Макфол, З. Бжезинский, М. Ол-брайт, А. Коэн и др.) утверждали, что главная задача внешней политики Соединенных Штатов — доказать остальному миру, что новый статус-кво существует и действовать против сверхдержавы неумно и бесполез-но. Р. Хаасс писал, что

в новом порядке все ведущие державы, включая Россию, Китай, Индию, должны признать обязательность соблюдения новых норм поведения, в том числе легитимность осуществления иностранной интервенции в ту или иную страну для защиты населения от геноцида или для замены режи-ма, если необходимо52.

Главная задача для США виделась в том, чтобы добиться признания легитимности американских действий и права гегемона на «гибкость» в выборе либо одностороннего (американского) решения той или иной проблемы, либо совместного с той структурой или страной, которая согласится с американской позицией. Если не удается найти согласия в ООН, следует перенести обсуждение в НАТО, или Группу 10 (после включения в «восьмерку» Китая и Индии), или в отдельные контакт-ные группы.

Россия усматривала в стремлении США закрепить моноцентрич-ность и гегемонизм разрушительную тенденцию. А. Д. Богатуров писал, что после периода самоограничения сильных держав, классическими образцами которых стали СССР и США (1986–1991 гг.), оно перестало себя проявлять после распада Советского Союза.

41


Действительно, действия Соединенных Штатов по реализации гло-бальной стратегии в 1990-е и особенно в 2000-е годы демонстрировали все большее пренебрежение к существовавшим нормам, все меньше самоограничения, все больше обольщения силой, и не столько «мяг-кой», сколько «жесткой» (военной и экономической).

«Империя нового типа», или «благожелательная гегемонистская структура», демонстрировала не только «безнаказанность произвола» (А. Д. Богатуров), но и изменение характера воздействия одних стран на другие в целях достижения определенных целей. Это касается не толь-ко отношений между ведущими мировыми державами и остальными странами, но и отношений между странами разного уровня развития:

«Сдвиг в формах реализации лидерства произошел, по-видимому, во вто-рой половине прошлого века и заключался в переходе от стремления раз-рушать потенциал соперника к приобретению способности искусственно ограничивать, замедлять его рост и далее — к умению “направленно раз-вивать” потенциального соперника, манипулировать его развитием в ин-тересах лидера»53.

Администрация Буша не смогла решить задачу легитимации аме-риканского глобального лидерства, хотя США удалось продвинуться вперед в закреплении нормы военно-силовой демократизации стран и регионов по решению сверхдержавы и НАТО. Еще один этап про-граммирующей политики сверхдержавы и европейских ведущих дер-жав, направленной на создание единого управляющего центра по западным нормам, закончился. Одни назвали такое положение осла-блением позиций Запада (уже в новом расширенном варианте) и при-зывали к укреплению трансатлантического единства. Другие, также признавая факт возможного дальнейшего ослабления позиций Запа-да, советовали действовать с учетом трех центров имперского влия-ния и укреплять взаимодействие в таком формате. Оба подхода не отрицают факта передела территорий и сфер, ближе всего прилегаю-щих к имперским центрам или к сферам их интересов, закрепления зон влияния и контроля, силовых мер воздействия. Третьи, к числу которых принадлежит большинство российских ученых и очень не-большая пока часть американских и европейских политологов и по-литиков, убеждены, что при продолжении реализации политики на-правляющего, манипулирующего характера в отношении России, Индии, Ирана, ведущих стран Латинской Америки, да и Китая (хотя с меньшей эффективностью) децентрализация мировой системы продолжится. Как отмечал А. Д. Богатуров, «возникновение “зон не-приятия” в разных регионах мира может привести к появлению в гло-

42


бальной системе своего рода “всемирного подполья” как реакции на репрессии “мирового верха”»54.

Легитимация глобальной роли США и предлагаемых ими мето-дов преобразования мира была возможна в том случае, если хотя бы ведущие мировые державы (в расширенном составе) признали Аме-рику незаменимой и согласились с ее преимущественным правом на строительство мирового порядка по своему проекту. Американский политолог М. Мэнделбаум писал, что Соединенные Штаты фактиче-ски действовали в одиночку, заменяя целое глобальное правительство, оказывая услуги мировому сообществу, защищая его, способствуя раз-витию торговли, финансов, экономики и т.д.

Действуя за пределами страны в сфере экономики, контролируя фи-нансовые и торговые потоки, обеспечивая безопасность многих стран через членство в НАТО и без него, осуществляя гуманитарные и воен-ные акции за рубежом для борьбы с тираниями и для демократизации стран, Соединенные Штаты, по мнению М. Мэнделбаума, действовали так же, как и правительства внутри стран, когда они защищают своих граждан и обеспечивают успешное развитие экономики и безопасность страны55. По мнению многих американских либеральных политологов, Соединенные Штаты так много сделали для мирового сообщества, что заслуживают признания в качестве премьер-министра глобального правительства или председателя мирового парламента. Их удивляло, почему США никак не могли получить такого признания, а их дей-ствия вызывали все большую критику.

2.2. Лидерство и конкуренция в полицентричном мире

В дискуссиях о мировом порядке в 2000-е годы акцент был сме-щен к обсуждению вопроса о форме реализации глобальной страте-гии США. Это не было случайным, так как реальное развитие между-народных отношений все более подтверждало мнение тех экспертов и политиков, которые считали, что все явственнее прорисовывается полицентричная структура, где США остаются сверхдержавой, но не могут быть безальтернативным игроком, которому все позволено. Чтобы завуалировать или сгладить заметный гегемонизм в действиях США, усилившийся в 2000-е годы, был сделан акцент на категории «лидерства», и Соединенные Штаты были объявлены глобальным лидером.

Часто термины «лидерство» и «гегемония» используются как сино-нимы, правда, с определенными корректировками. Так, при админи-

43


страции Клинтона демократы говорили о глобальном лидерстве США, которые видят лучше и дальше всех и ведут страны к демократии и ры-ночной экономике, что равнозначно процветанию. Уже в 1990-е годы немало неоконсервативных политологов писало о политике США как о «благожелательной гегемонии» (Р. Кейган), что приравнивалось к ли-дерству. Говорили и об «империи нового типа» (З. Бжезинский), что в разной интерпретации можно было отождествлять с «благожелатель-ной гегемонией» или «глобальным лидерством». Налицо смешение по-нятий, не позволяющее корректно характеризовать деятельность Сое-диненных Штатов в новых международных условиях.

Следует дать некоторые пояснения. Как мы отмечали выше, для описания современного мирового порядка более корректно употреб лять категорию «центр силы». К концу первого десятилетия XXI в. количе-ство центров силы, оказывающих влияние на мировое развитие, суще-ственно превысило состав «семерки». Ведущие мировые державы, хотя и имеют разные показатели по параметрам великодержавности, все-таки могут быть сопоставимы по своим параметрам и возможностям в отдельных сферах мировой политики, а некоторые из них являются серьезными конкурентами (и/или оппонентами) США как сверхдер-жаве: например, КНР — в экономике, Россия — в военной сфере. Вста-ют вопросы: нужен ли новому регулирующему ядру один неоспоримый лидер и что такое глобальное лидерство?

��Лидерство — это одна из форм реализации потенциала того или ино-го центра силы, в нашем случае — государства. И это не просто фор-ма деятельности, а деятельность, требующая востребованности со стороны тех, кого лидер собирается за собой вести. Гегемония навя-зывается без согласия «остальных», но глобальное лидерство долж-но быть признано жизненно важным для развития всех стран мира. Представляется, что такой потребности в американском глобальном лидерстве нет, так как ведущие мировые державы вполне справляют-ся с регулированием ситуации на макро-и микрорегиональных уров-нях, имеют четкое представление о том, куда и как идти.

Деятельность Соединенных Штатов выглядит амбивалентной: объ-являя о своей ответственности за положение дел в мире, в любом отда-ленном уголке планеты, они немало сделали для усложнения ситуации в отдельных регионах и странах, их дестабилизации. Так называемое американское лидерство привело к новой гонке вооружений, где США добиваются недосягаемого превосходства (лидер по военным расходам и производству новых видов ОМУ), к внедрению нормы несанкцио-

44


нированной военной интервенции. Нельзя назвать стабилизирующей роль США и в сфере экономики. На первом месте везде и всегда стоят собственно американские интересы, и их защита и обеспечение осу-ществляются разными мерами: в основном жестко, реже — мягко.

��Задача ведущих мировых держав состоит в том, чтобы гармонизиро-вать отношения в новом управляющем ядре, добиваться совместимо-сти интересов и политик. В этом лидер не нужен. Нужен разумный коллективизм, который не исключает соперничества и конкуренции. Мир уже живет без лидера — США, но в американском политическом и академическом сообществе этого признавать не хотят.

Восстановление, оформление и закрепление американского гло-бального лидерства в новом мировом порядке остается основной це-лью международной деятельности США.

Такое целеполагание не противоречит тому, что в 2008 году боль-шинство американских политиков и экспертов признали полицентрич-ность мира и расширенный состав группы ведущих мировых держав56. Это был своего рода тактический ход, не отразившийся на стратегии. Американские политологи и политики продолжали объяснять осла-бление позиций США в качестве глобального лидера не столько про-грессирующей полицентричностью, сколько допущенными ошибками в планировании и осуществлении политики США. Факторами, уско-рившими закрепление полицентричности, Р. Хаасс назвал следующие:

1) неверную политику Соединенных Штатов, которая вос-принималась многими странами как угроза их интересам и безопасности;

2) энергетический фактор, когда благодаря росту потребления энергии (где ведущая роль принадлежит США) ряд стран, обла-дающих запасами энергоресурсов, вышли на уровень влиятель-ных держав;

3) неверная экономическая политика, усугубившаяся расходами на войну в Ираке и Афганистане, приведшая к большому дефи-циту и ослабившая американские позиции;

4) глобализация, которая ведет к непропорциональному и нели-нейному усилению ряда государственных и негосударственных игроков.

Р. Кейган объявил осознание и признание полицентричности ми-рового порядка «возвратом истории», когда в мире вновь начинается соревнование за власть, влияние, статус, противостояние между либе-

45


рализмом и автократизмом, модерном и традицией. По его мнению, мировой порядок ХХI в. будет определяться теми, кто сильнее. Буду-щее станет обсуждаться не в Брюсселе, а в Пекине, Москве и Вашинг-тоне. Это не уменьшает роли США, но существенно затрудняет их деятельность по конструированию мирового порядка и контролю над основными тенденциями мирового развития57.

В обстановке изменения и усиления роли отдельных ведущих миро-вых держав, усложнения общемирового контекста деятельности каж-дой из них, включая США, большое внимание было уделено вопросу о соотношении сил между отдельными державами (о чем уже говори-лось выше) и о перегруппировке и перераспределении сил в мировой политике. В центре таких дискуссий были: Китай — как возможный второй полюс для возврата к биполярному регулированию, ЕС — как коллективный центр силы, способный стать третьим полюсом (по тео-рии Ч. Купчана) или просто одним из трех крупнейших центров гло-бального управления, Россия — как центр силы с тенденцией к утрате великодержавного, а значит, мирорегулирующего статуса. Не до конца определенными рисовались судьбы Индии, Пакистана, стран Средней Азии, других государств Азии.

Развивая концепцию «трехполюсного мира» и продолжая идею Т. Барнета о расширенном ядре, Ч. Купчан предложил по-новому по-дойти к выбору критериев для оценки пригодности или непригодности отдельных стран к участию в мирорегулирующих структурах, которые будут определять судьбу мирового сообщества в целом, а также отдель-ных его субъектов. Эти критерии — «добропорядочность» и «право на автономию». Добропорядочное государство не должно хищнически от-носиться к своему народу и соседним странам, а автономия означает, что Запад уже не будет приниматься за образец, власть, сосредоточен-ная сейчас в Вашингтоне, выйдет из-под его контроля, а легитимность не будет определяться только трансатлантическим сообществом, от-ветственность же станет распределяться среди большего числа участ-ников процесса58.

Для реализации любых планов по изменению нормативной базы международных отношений главный вопрос состоит в том, кто будет разрабатывать новые нормы и определять соответствие им. В ХХI в. это стало ключевой проблемой, так как Соединенные Штаты и чле-ны трансатлантического союза (и ассоциированные попутчики) за-интересованы в радикальном изменении основ старого порядка, хотя это не обязательно предполагает полное разрушение его институтов. В течение двадцати лет после распада биполярной системы междуна-

46


родных отношений США добровольно и нелегитимно взяли на себя эту функцию: поощряли и наказывали (по-разному) те или иные страны. Ч. Купчан предлагает расширить число ответственных стран и органи-заций преимущественно за счет привлечения региональных держав. Это совпадает с предложениями о расширении Совета Безопасности ООН, «восьмерки» до «двадцатки» и т.д., что ситуацию существенно не меня-ет, так как в руках самых сильных игроков остается определяющая воз-можность закрепления новых норм, поддержки или торможения новых региональных организаций, блокирования вступления в международ-ные организации недемократических (недобропорядочных) стран.

Одно из предложений либеральных политологов видится как оче-редная попытка придать либеральную окраску особому положению США (ЕС и НАТО, а не ООН) в формировании основ нового мирового порядка. Вызывают сомнения предложения по введению нового крите-рия «добропорядочности», который может трактоваться как очень ши-роко, так и весьма узко. Непонятно, что такое «автономия» в соотнесе-нии с «независимостью» и суверенитетом. Довольно очевидна попытка все-таки уйти от категорий «суверенитета» и «независимости», хотя их сохранение в современном варианте ничуть не препятствует формиро-ванию нового широкого управляющего центра, представляющего ин-тересы всех регионов и учитывающего особенности их развития.

Все эти вопросы очень важны для России, которую многие амери-канские политологи склонны считать исчезающей величиной в мировой политике, поэтому будущие сценарии мирового порядка часто выстраи-ваются или уже без нее, или с ней, но как частью чьего-то пространства. В 2008 г. появилась концепция «второго мира» (хотя термин не новый), построенная в соответствии с идеей «шахматной доски» З. Бжезинского и его постулатом об империях нового типа, что подтверждает факт идей-ной преемственности в американской внешнеполитической мысли59.

Согласно концепции «второго мира», в мире существуют три есте-ственно сложившиеся империи — США, Китай и Европейский союз, каждая из которых едина и в географическом, и в военном отношении, а также экономически и демографически достаточно сильна, чтобы рас-ширяться. Межимперские отношения — а не межгосударственные или межцивилизационные — будут определять мировое развитие. Судьба остальных стран, определяемых как «второй мир» (или колониальное поле для трех империй), по теории «второго мира» будет определяться политикой трех сверхдержав, между которыми уже началась гонка за преобладание и обладание. США, Китай, ЕС, сосредоточившие в сво-их руках почти всю мировую мощь, будут стремиться к тому, чтобы ни

47


одна из крупных держав «второго мира» не смогла приблизиться к ним по своей мощи. Та из сверхдержав, которая сможет привлечь боль-ше остальных стран на свою сторону, склонить к своему пониманию «успеха», возвысится и станет суперсверхдержавой.

Имперское начало как экспансия (политическая, экономическая, военная), ресурсопоглощение и контроль/преобладание над террито-риями и сферами деятельности других стран заметно прослеживается в политике США и в меньшей степени пока — в политике ЕС и КНР. Запад уже окрестил Китай имперским центром, сверхдержавой. Опере-жающее определение, которое может подтолкнуть Китай как к реали-зации приписанного ему статуса, так и к другой политике. По амери-канским прогнозам, Китай встанет в один ряд с западными империями и обратит свой взор на север и северо-запад, т.е. на Россию и соседние с ней страны, так как территории, прилегающие к КНР, уже находятся под китайским контролем и не так велики и богаты ресурсами, чтобы ограничиться только ими.

Если согласиться с тем, что Китай уже контролирует американскую экономику, опережает по активности и достижениям ЕС в Южной Аме-рике, то не проще ли ему попробовать усилить свое влияние на терри-ториях североамериканской империи, ослабляя оба имперских центра? Например, подавляя их зависимостью от своей экономики, активным блокированием возможностей в получении ресурсов, умелым манипу-лированием в отношениях с разными странами без грубого подавления и лишения их перспектив эффективного развития? Утверждение, что США и Китай теперь как экономические близнецы, которые не мо-гут друг без друга, будут друг друга беречь и не нарушат взаимных сфер влияния, не является, на наш взгляд, бесспорным. Китай будет осваи-вать прямо и косвенно территории Африки и Латинской Америки, ко-торые менее политически и экономически благополучны и стабильны и поэтому более доступны, нежели хорошо организованная территория Российской Федерации, обладающей ядерным оружием.

Если говорить о Европейском союзе как об империи, то его вну-тренними колониями скорее всего будут восточноевропейские страны вроде Болгарии, Украины, Грузии и т.п. Это не очень богатые природ-ными ресурсами страны, выполняющие транзитную функцию, поэто-му для увеличения ресурсопотока потребуется продвигаться в Латин-скую Америку, Африку, Россию. Значит, придется договариваться или соревноваться с США и Китаем, конкурентами более сильными и на-пористыми. До конца неясно, какую политику будет проводить Турция, которая в перспективе хочет вернуть себе статус одной из ведущих дер-

48


жав и влияние в регионе Черного моря, а может, и Ближнего и Сред-него Востока и части Центральной Азии. Особенно противоречивой в концепции «второго мира» вырисовывается будущее России, которая по теории должна быть поглощена полностью или частями одной или всеми тремя империями. Не принимается во внимание ее серьезное от-личие от других крупных стран «второго мира».

Трудно представить, что США и ЕС станут негативными конкурен-тами в борьбе за влияние в мире. Такое возможно в том случае, если Европейский союз наконец осознает себя самостоятельным центром силы и влияния. Возможно ли это? Трудно утвердительно ответить на этот вопрос, так как в ЕС есть большой сегмент стран, чья «смелость и самостоятельность» в отстаивании узконациональных интересов, не всегда совпадающих с общеевропейскими, подпитывается поддержкой США. Немаловажным является и общая с США система безопасности, зависимость от американского военного потенциала. Без решения этих вопросов ЕС могут лишь «дружественно» соревноваться с США.

После распада биполярного порядка при сохраняющихся отдель-ных институтах старого порядка ведущие державы Запада пытались по-новому перекроить мир, пока Китай продолжает именовать себя раз-вивающимся государством, открыто себя империей или лидером всего мира не называет, пока Россия продолжает бороться с последствиями событий 1991 г., а Латинская Америка пытается справиться с послед-ствиями американской политики прошлого века и сформировать но-вую идентичность. Тот факт, что Западу пока не удалось существенно продвинуться в реализации сценария «новых империй» и «второго мира», свидетельствует о том, что имперская конструкция мира вряд ли реализуема в современных условиях мирового развития, а благоже-лательность современных империй — миф.

Факт признания бесполюсного мира очень важен и позитивен, од-нако еще требуется время для оформления отношений между центра-ми силы, одни из которых входят в «двадцатку», другие, кроме «двад-цатки», — в НАТО и ЕС, третьи — в иные региональные объединения. Новое ядро организационно и политически не оформлено. Одной из причин неоформленности является, помимо политики США и их бли-жайших союзников, неактивность ряда держав или нежелание более серьезно участвовать в процессе общемирового управления (например, Индия, частично — КНР). Необходимо отметить, что серьезно тормо-зят формирование нового порядка отдельные страны, не являющиеся влиятельными центрами силы, но своим примыканием к какому-то одному из сильных игроков (bandwagoning) способные придать ему

49


больше весомости в отстаивании той или иной концепции порядка. Это прежде всего экономически и политически слабые «новые евро-пейские страны» и ряд ближневосточных стран, которые в отношениях с США и ЕС составляют тот самый груз на мирорегулирующих весах, который обеспечивает перевес в пользу силового демократического преобразования мира и дележа ресурсов. Однако представляется, что период такого успешного взаимодействия подошел к концу и ведущие мировые державы будут вынуждены дистанцироваться от многих по-путчиков, ориентируясь больше на великодержавных игроков. Самой неясной является судьба крупных европейских держав — Германии, Великобритании, Франции, которые поддерживали особое положение США. Сохранится ли такая позиция, пока сказать трудно, во многом это будет зависеть от процессов, происходящих в ЕС.

��Признание факта полицентричности мировой системы не обязатель-но приведет к снижению решимости Соединенных Штатов претворять в жизнь глобальные планы по строительству американоподобного мира. Формально признав полицентричность и бесполюсность, США, точнее, американское руководство и работающие на правительство эксперты, действуют в прежней системе координат в соответствии с базовыми принципами существования Американского государства.

Одной из главных задач американской политики становится кон-троль и управление процессом подъема и усиления новых ведущих дер-жав, чтобы они не смогли нанести ущерба американскому могуществу, обойти сверхдержаву или бросить ей вызов. Для этого требуются осо-бые формы организации нового ядра и контроля в рамках старых или новых объединений, правила игры в которых будут определяться либо Соединенными Штатами и их сторонниками, либо альтернативными лидерами, которые сумеют их обойти в инициативах по созданию но-вой институционально-правовой базы или убедить их как-то модифи-цировать свой подход.

Таким возможным альтернативным суперигроком часто назы-вают Китай. Отмечается, что КНР уже удалось серьезно затормозить реализацию глобального плана Америки по установлению и закрепле-нию западной модели рыночной демократии. Главная опасность для США и современного расширившегося Запада видится не в растущей китайской военной мощи или золотовалютных резервах, а в том, что Китай меняет характер международного развития. Сокращается влия-ние Запада и его ценностей за пределами блока НАТО60. Опасность для либерально-демократического рыночного порядка, который отстаива-

50


ют США, кроется в том, что КНР, располагая огромными ресурсами, может оказывать финансовую поддержку развивающимся странам Ла-тинской Америки, Африки, Азии, не ставя жестких условий идеологи-ческого порядка, как это делают США (соответствие нормам и привер-женность ценностям). Кроме того, Китай демонстрирует отличную от американской модель развития: «нелиберальную рыночную систему», сочетающую рыночную экономику и авторитарное государственное правление и контроль в экономике.

Рост числа стран, ориентированных на «нелиберальные демокра-тии» и «нелиберальные экономики», сужает сферу воздействия Ва-шингтона и Брюсселя, может воспрепятствовать превращению ЕС в центр глобального значения и усилить влияние Китая, России и Бра-зилии на макрорегиональных и глобальном уровнях.

Тот факт, что США «не остановятся» и постараются продол-жить выстраивание нового мирового порядка по своей либерально-демократической концепции, подтверждается заявлениями и дей-ствиями президента Обамы и членами администрации. Демократы откровенно заявили, что будут использовать американское могущество для того, чтобы направить и возглавить мировое развитие, как это было в прошлом, так как именно США в ХХ в. способствовали созданию системы открытой мировой экономики, защищали торговые и мор-ские пути, давали взаймы и держали резервную валюту, инвестировали в другие экономики, обеспечивали баланс в военной сфере, сдерживая в разное время таких агрессоров, как наполеоновская Франция, Герма-ния и Советский Союз, создали и поддерживали современный порядок, основанный на свободной торговле и демократическом правлении, — порядок, который был мудрым и благоприятным для большинства человечества61.

Идея американоцентричности мира, зависимости всего мира от деятельности Соединенных Штатов и их благополучия очень живуча в американском сознании. Каждый президент, начиная с Г. Трумэна, демонстрирует приверженность четырем основным постулатам — сво-его рода катехизису:

1) мир должен быть организован, иначе воцарится хаос; 2) только США знают, какой порядок нужен, и только они спо-

собны такой порядок создать; 3) только Америка может сформулировать основные принципы,

на которых будет строиться мировой порядок; неважно, что Америка может менять свои принципы, в любом варианте они сохраняют свой универсальный характер;

51


4) практически весь мир, за очень редким исключением, хочет, чтобы США были направляющей силой в строительстве миро-вого порядка.

Такая твердая, почти фанатическая убежденность в своей незаме-нимости существует независимо от того, соответствуют ли этому реаль-ное положение вещей в мире и реальная позиция отдельных субъектов международных отношений62.

2.3. Оценки порядкообразующей деятельности СШАМожно констатировать, что после окончания эпохи биполярного

порядка фигурировали две основные концепции нового мирового поряд-ка: американо-европейская — однополярного (моноцентричного или американоцентричного) порядка и российско-китайская — многопо-лярного (полицентричного) порядка. В обеих парах нет полной согла-сованности в подходах и понимании того, каким должен быть новый порядок, но есть общая приверженность одной из концепций.

Сосуществование и противостояние двух концепций не дало ощу-тимых результатов ни одной из сторон: остатки старого порядка суще-ствуют и модифицируются, к ним добавляются новые структуры и нор-мы, что не дает Соединенным Штатам желанного полного контроля над международными отношениями, а таким странам, как Россия и КНР, желаемой весомой доли влияния в мирорегулировании. О Европей-ском союзе, как о коллективном центре силы следует говорить особо, так как в деле строительства миропорядка отдельные его члены оказы-вают разное, не всегда конструктивное влияние на происходящее.

К концу первого десятилетия ХХI в. от идеи однополярности отош-ли даже большинство ее американских авторов. Исследования ведутся по проблемам, связанным с оценкой мощи ведущих мировых держав — центров силы и влияния и перспектив их деятельности, в том числе перспективы появления препятствия или вызова Америке из их числа.

��Роль и возможность усиления влияния со стороны негосударствен-ных игроков не отрицается, но признается, что в обозримой перспек-тиве государственные акторы останутся ведущими в мировой полити-ке, в их распоряжении останутся основные механизмы регулирования международных отношений.

Один из наиболее активно разрабатывающих тему силы и влияния в мировой политике Дж. Най пишет, что информационная революция в принципе должна была бы уменьшать мощь и возможности преоб-

52


ладающего влияния крупных государств и усилить роль малых стран и негосударственных акторов. Но на практике этого не происходит, так как международные отношения значительно сложнее, нежели те прогнозы, которыми оперируют сторонники технологического детер-минизма. Информационная революция помогает не только малым странам, она одновременно усиливает мощь крупных государств. Раз-мер государства все еще имеет значение. Информационная револю-ция, верно отмечает Дж. Най, ведет к диффузии силы и влияния, но наиболее крупные страны — ведущие мировые державы — сохраняют большие традиционные параметры и организационный ресурс по срав-нению с государствами других уровней и негосударственных акторов63.

Бывшие страны-полюса (США и РФ как правопреемница СССР), каждая по-своему, работали на поприще формирования новой систе-мы взаимодействия в условиях ослабления общего управляющего цен-тра (все-таки США не обладали равной двум полюсам скрепляющей и заставляющей силой) и неравноценности других центров влияния, общей неготовности к строительству нового порядка. Соединенным Штатам удалось достичь большего, нежели России (другие державы не занимались порядкостроительством, а быстрыми темпами наращивали собственные силы), но суммарный результат не удовлетворил никого.

Серьезные проблемы сохранились не только в сфере безопасности, но и в сфере экономики, где, казалось, можно было бы опереться на процветающую рыночную систему Запада. Все острее проявлялись не только несоответствия между богатыми и бедными странами, но и раз-ница в положении стран, обладающих богатыми природными ресурса-ми, и стран, испытывающих проблемы обеспечения своих экономик достаточными ресурсами. В первую очередь это коснулось стран «зо-лотого миллиарда» и примыкающих к ним стран-клиентов, а также ра-стущих азиатских гигантов — Китая и Индии. Иными словами, встал вопрос о том, как решить проблему ресурсной зависимости для обеих категорий государств.

Американские аналитики вынесли проблему ресурсов на первый план, сделав ее ключевой в решении вопроса как о новом мировом по-рядке, так и о насущных проблемах американской и европейской эко-номик. Соединенные Штаты беспокоит, что в мире происходит пере-распределение богатств, вызванное не в последнюю очередь ростом цен на энергоносители, в результате чего богатые ресурсами страны, опираясь на новое экономическое могущество, могут перейти к более активной и жесткой внешней политике. Речь идет прежде всего о Рос-сии, Бразилии, Венесуэле, Иране и ряде других стран, получающих от

53


потребителей энергии, в число которых входят США, КНР, Индия, страны ЕС, огромные средства за нефть и газ и использующих их, как заявляют в Америке и Европе, не только для собственного экономи-ческого роста, но и для расширения своего влияния в отдельных ре-гионах и в мире. Создавшееся положение США собираются изменить, проводя более продуманную политику в отношении таких ресурсопо-требляющих стран, как Китай и Индия, сделав их союзниками США в «обуздании» агрессивной политики стран-экспортеров нефти и газа.

Состязание между ресурсопроизводящими и ресурсопотребляю-щими странами может оказать влияние на расстановку сил в мире, снизить или увеличить возможности отдельных игроков-центров в ре-гулировании макрорегиональных и глобальных процессов. В самом сложном положении оказывается Россия, попадающая в разряд ресур-сопроизводящих стран, против которых собираются действовать США, мобилизовав вокруг себя другие большие и малые страны.

С целью создания для США и ЕС более благоприятной ситуации в доступе к ресурсам других стран, прежде всего, слабо пока контроли-руемых, Соединенные Штаты хотят привлечь на свою сторону Китай, вовлекая его в действующие и планируемые организации под контро-лем западных стран и корпораций. Им бы хотелось свести до миниму-ма взаимодействие КНР с РФ и в рамках евроазиатских организаций. Для Китая это заманчивая перспектива, так как она сулит ему повы-шение статуса в мировой политике, и, похоже, он готов более активно участвовать в строительстве нового порядка. Однако нельзя с полной уверенностью сказать, что КНР, во-первых, безоговорочно пойдет на соглашения с США, не выставив своих условий, а во-вторых, будет поддерживать соглашения и альянсы, серьезно подрывающие его от-ношения с Россией.

Планируется вовлечь в орбиту США Бразилию, богатую ресурсами страну, что позволит США выстроить институциональную базу в Юж-ной Америке и более эффективно решать региональные проблемы, а значит, и свои собственные интересы обеспечения ресурсами. Одна-ко также пока не до конца ясно, собирается ли эта растущая мировая держава пойти на такие соглашения, которые могут воспрепятствовать ее статусному росту в мире и на подсистемном уровне.

До конца не ясно, что будут делать ведущие мировые державы, так как у каждой из них есть свои проблемы. У одних они актуальны сей-час, у других могут обостриться в будущем. Но от расклада сил между ними, от их воли и действий (как отдельных, так и групповых) зависит судьба мирового порядка и его формата.

54


Решается судьба ООН и Совета Безопасности: действительно ли са-мая большая международная организация будет способствовать консо-лидации порядка на основе трансатлантических структур. Резолюция по Ливии оставила двойственное впечатление и привела к эскалации конфликта в Ливии и в Северной Африке.

В мире понизился порог применения силы (прямой и косвенной), о чем свидетельствовали действия НАТО в Ираке, в бывшей Югосла-вии, в Ливии, а также силовые действия правительств отдельных стран, увидевших в действиях НАТО прецедент.

Организаций разного уровня и масштаба становится больше, но одновременно появляются структуры менее жесткие и юридически слабо оформленные, которые как бы воплощают идею «мирового пра-вительства» («двадцатка», «Давосский форум», Форум АТЭС и т.п.). Международные нормы имеют амбивалентный характер: в совокупно-сти они содержат как старые нормы, так и новые.

Мир глобализуется, взаимозависимость повышается, но это пока не ведет к реализации идеи мирового правительства, управляющего всеми акторами мировой политики. Э. Я. Баталов, характеризуя ситуа-цию с мировым порядком в ХХI в., верно отметил:

«Сегодня, когда идут процессы интеграции в Европе (Евросоюз), Север-ной Америке (НАФТА) и других регионах мира, когда все громче начинают говорить о необходимости создания “глобальной либеральной империи“, не обретает ли кантовская идея федерации контуры реального плана, наконец-таки открывающего путь к преодолению противоречий между национальными интересами и глобальными потребностями, к победе мо-рали над силой? И не подтверждается ли все-таки истинность идеи Канта о создании международной федерации или ее аналога как единственного пути к такой победе?»64.

Российские политологи обращают внимание на то, что мир ХХI в. становится более сложным, не делаясь гармоничнее. А. В. Торкунов считает, что это не ставит под вопрос его единство и целостность, но побуждает размышлять о более комплексных формулах интеграции, соразвития, сотрудничества и даже сосуществования:

«Естественное тяготение к взаимной похожести должно быть разумно уравновешено тенденцией к взаимной терпимости — в том числе к пони-манию свободы, которое присуще каждому человеку и каждому народу»65.

В условиях несбалансированного в силовом отношении и культур-но разнородного мира это могло бы привести не к гармонизации инте-ресов, а к насильственному навязыванию их более сильными членами более слабым.

55


Характеризуя порядок ХХI в., следует отойти от употребления таких терминов, как «постбиполярный порядок» и «пост-постбиполярный порядок», так как они не передают сути происходящих процессов и их особенностей. Можно также уже не говорить о переходном пе-риоде, так как переход уже осуществлен и происходит консолидация нового порядка. Его структура полицентрична, иерархия среди госу-дарственных игроков не имеет прежней жесткости, но есть сверх-держава и великие державы разного качества, роль негосударствен-ных игроков усиливается. Институциональная основа также более фрагментирована.Важной чертой этапа консолидации мирового порядка ХХI в. явля-ется решение вопроса о том, станет ли военная интервенция любо-го типа на территорию того или иного государства, как по решению одной или группы держав, так и по решению членов СБ ООН легитим-ной нормой международного права. Де-факто она существует уже почти двадцать лет, но события 2011 г. придали этой форме односто-ронних или коллективных действий особую значимость, поставив ми-ровое сообщество перед реальным выбором: принять или отказаться от таких действий; признать или не признать НАТО глобальным ре-гулятором международных отношений, чьи члены будут определять направление и содержание развития мира и отдельных стран.

Рекомендуемая литератураБаталов Э. Я. Мировое развитие и мировой порядок. М.: РОССПЭН, 2005.Богатуров А. Д. Лидерство и децентрализация в международной системе //

Международные процессы. 2006. № 3. Т. 4. Cентябрь—декабрь. С. 5–15. [Элек-тронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Богатуров А. Д. «Стратегия перемалывания» в международных отношениях и внешней политике США. М.: Едиториал УРСС, 2004.

Богатуров А. Д. Великие державы на Тихом океане. М.: ИСКРАН, 1997. С. 5–69.

Иноземцев В. М. Контуры посткризисного мира // Россия в глобальной политике. 2009. № 3. Май—июнь. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/numbers/38/11949.html.

Кременюк В. А. Порядок после кризиса: Каким ему быть? // Международ-ные процессы. 2009. № 3. Сентябрь—декабрь. Т. 7. С. 4–15.

Современная мировая политика: Прикладной анализ / Под ред. А. Д. Бога-турова. М.: Аспект Пресс, 2009.

Торкунов А. В. Дефицит демократии и международное сотрудничество // Международные процессы. 2009. № 3. Сентябрь—декабрь. Т. 7. С. 16–24.

Шаклеина Т. А. Россия и США в новом мировом порядке. М.: ИСКРАН, 2002. С. 21–96.


Шаклеина Т. А. Статус-кво против мирового порядка // Международные процессы. 2006. № 1. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Шаклеина Т. А. Великие державы и региональные подсистемы // Между-народные процессы. 2011. № 2. Май—август. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Halper S. The Beijing Consensus. How China’s Authoritarian Model Will Dominate the Twenty-First Century. N.Y.: Basic Books, 2010.

Nye J. Jr. The Future of Power. N.Y.: PublicAffairs, 2011.Wohlforth W. The Stability of a Unipolar World // International Security. Summer

1999. Vol. 24. No 1. P. 5–41.Zakaria F. The Post-American World. N.Y.: Penguin Books, 2008.

Раздел 2

ГЛОБАЛЬНАЯ СТРАТЕГИЯ США: ЛИДЕРСТВО И ГЕГЕМОНИЯ

58

Термин «американское глобальное лидерство» употребляется во всех официальных документах США, научных публикациях и материалах СМИ. Это представляется как данность, с которой

мир жил и продолжает жить в ХХI в. и без которой он скатится к хао-су. Российское политико-академическое сообщество, как и в случае с категорией мирового порядка, с готовностью приняло эту аксиому: большинство рассматривает все происходящее в мире через призму постулатов об американском безальтернативном лидерстве, не давая четкого определения лидерства вообще и американского, в частности. Лишь немногие в американском и российском академическом сообще-ствах ставят вопрос о правомерности считать деятельность США ли-дерством, да еще и безальтернативным.

Представленный ниже анализ — это оценки самих американцев, положения американских внешнеполитических документов.

3 ФОРМИРОВАНИЕ ГЛОБАЛЬНОЙ СТРАТЕГИИ в 1990-е годы

3.1. Доктрина Клинтона

Тот факт, что Соединенные Штаты придерживаются постулата о гло-бальном лидерстве, так видят свою роль в мире (мессианство и лидерство являются неотъемлемой частью американской политической культуры и политического лексикона), на наш взгляд, не означает, что это должно стать непреложной истиной для остальных субъектов международных отношений (прежде всего для государств-наций). Кроме того, пропа-гандируемое США безальтернативное лидерство по своему содержанию и формам (силовое регулирование) тождественно гегемонии.

В основе американской глобальной стратегии лежит «идея избран-ности» американской нации и определение Соединенных Штатов как «земли обетованной». История американского развития показывает, что ее хотели воплотить в жизнь сначала «отцы-пилигримы», пришед-шие с этой миссией на просторы нового континента, а затем «отцы-основатели» американской республики, заявлявшие о мессианском

59

Глава 3. Формирование глобальной стратегии в 1990-е годы

характере американской революции, уникальности американской де-мократии. Идея «избранности» была дополнена декларацией о «явном предначертании». Все это стало основой политики Соединенных Шта-тов. Как отмечает Э. Я. Баталов, «американская мечта» проникнута ду-хом национального морального превосходства, избранности и проис-текающего отсюда мессианства.

«Янки убеждены, — пишет он, — что Соединенные Штаты — “Град на хол-ме”, путеводная звезда, по которой должны сверять свой исторический маршрут другие народы, а Америка имеет моральное право при необхо-димости корректировать его. Ибо для того она и послана провидением, чтобы, как заявлял президент В. Вильсон, “указать человечеству в каждом уголке мира путь к справедливости, независимости, свободе… Америка должна быть готова использовать все свои силы, моральные и физические, для утверждения этих прав (прав человека) во всем мире”»66.

Внешнеполитическая деятельность США на разных этапах разви-тия американского государства и международных отношений разраба-тывалась с учетом этих идей, была направлена на выполнение миссии. При этом складывался и довольно наступательный характер политики Соединенных Штатов. В зависимости от того, кто находился у вла-сти — демократы или республиканцы, могло меняться терминологиче-ское оформление стратегических документов, хотя нередко демократы выступали более непримиримыми как в концепциях, так и в действиях (Г. Трумэн, Дж. Картер), а республиканцы шли на переговоры (Р. Ник-сон). С окончанием периода биполярного регулирования, когда исчез единственный значимый ограничитель в реализации американских глобальных планов и основной враг — Советский Союз, потребовалось по-новому сформулировать основы международной деятельности. Ну-жен был новый язык, новые стимулы для мобилизации мирового сооб-щества для осуществления американского проекта. Нужно было напи-сать новую стратегию, которая продемонстрировала бы американцам и остальному миру, что перед ними — глобальный лидер, не только са-мое сильное государство, но и самая лучшая, благожелательная страна в мире, которая знает, как всем нужно жить.

В 1990-е годы авторы стратегии для нового этапа в развитии Амери-канского государства и мира в целом самым значимым из всего истори-ческого багажа американской внешней политики объявили наследие президента Трумэна и его администрации. Отмечалось, что дело, нача-тое Г. Трумэном, цели, провозглашенные им, одержали триумфальную победу и должны быть продолжены и после окончания холодной вой-ны. Приводились слова Государственного секретаря США Д. Ачесона,

60

Раздел 2. Глобальная стратегия США: лидерство и гегемония

сказанные им в 1947 г. о том, что строительство успешно развивающей-ся международной системы невозможно без Соединенных Штатов, и именно создание такой системы должно стать целью американского лидерства. Высказывалась и такая мысль, что любые попытки карди-нальным образом изменить политику США после окончания холодной войны будут свидетельством непонимания существа их внешнеполи-тической деятельности, ее фундаментальных целей67.

Идеологи американской внешней политики определяли политику США как «движение локомотива мирового прогресса», поэтому за-вершение эпохи биполярного мира расценивалось прежде всего как подъем на новую ступень в продвижении Соединенных Штатов к той модели мироустройства, которая является наиболее благоприятной для обеспечения их интересов. Преемственность идейная и функциональ-ная была налицо.

Часто желание разобраться в сути современного феномена глобаль-ного лидерства и оценить роль разных игроков в мировой политике, включая Соединенные Штаты, вызывает негативные эмоции, обвине-ния в попытке нанести вред Америке, делу демократии в целом. Одна-ко это не только политические вопросы, но и научные. Как отмечалось в разделе 1, американские политологи и политики все-таки вынуждены были признать полицентричность мира, сложность его структуры, не-возможность для США быть единственным глобальным регулятором. В 2008–2010 гг. стали появляться работы американских политологов, где прямо ставился вопрос о легитимности притязаний США на без-альтернативное глобальное лидерство. В США и других странах (пре-жде всего среди ведущих мировых держав) происходит осознание того, что глобальное управление и его структура формируются не строго по американскому сценарию, хотя и при очень высокой активности сверхдержавы.

Как отмечалось в разделе 1, лидерство и гегемония — это две фор-мы реализации видения своей роли в мирорегулировании, в выстраи-вании мирового порядка той или иной великой державой.

��Лидерство как форма реализации интересов и амбиций государства предполагает наличие общих интересов у лидера и тех, кто за ним следует, добровольное признание с их стороны авторитета лидера и желание следовать за ним в реализации предложенного лидером плана (например, глобального преобразования мира); исключается прямое подавление тех, кто не входит в сферу влияния лидера и не согласен с предложенным видением мирового порядка.

61


��Гегемония — это сложение двух начал: влияния и главенства, перехо-дящего в господство над миром с неизбежными элементами диктата и/или подавления тех, кто не согласен. Лидерство требует легити-мации: признания и учреждения таких институтов, которые обеспе-чивали и поддерживали бы лидера. Гегемония, как правило, нелеги-тимна с точки зрения международного права и интересов отдельных государств. Гегемон не обязательно стремится к легитимации своих притязаний и действий, но может пытаться добиться этого, что сопря-жено с серьезными конфликтами на разных уровнях.

К категории «гегемония» американские специалисты по между-народным отношениям обращаются нечасто по двум причинам. Во-первых, традиционно гегемония имеет отрицательный смысл, ассо-циируется с диктатом, давлением, подавлением и т.п. Американские идеологи выводят на первый план благожелательность и демократич-ность американской нации, хотят отвлечь внимание от гегемонизма в деятельности США. Правда, отдельные авторы, например З. Бжезин-ский, Р. Кейган, ввели термины «благожелательная гегемония», «бла-гожелательная империя», «империя нового типа», чтобы показать, что даже гегемонизм и имперскость в американском варианте не такие, как у Римской империи или СССР. Во-вторых, американское правило «по-литической корректности», действующее и в научном сообществе, за-ставляет большинство ученых, прежде всего либеральных, как можно реже обращаться к крайним категориям, поэтому они предпочитают говорить о «лидерстве» как о более демократичной форме глобального руководства.

Анализ международных стратегий администраций У. Клинтона, Дж. Буша-мл. и Б. Обамы позволяет предложить следующую класси-фикацию на основе категорий лидерства и гегемонии. Как отмечалось выше, глобальное лидерство одного центра силы или одного государ-ства пока остается желаемой, но недостижимой формой глобального управления. Поэтому глобальная стратегия США после окончания периода биполярного порядка может быть охарактеризована при со-блюдении политической корректности как силовое регулирование с элементами коллективизма (США + НАТО и ЕС), или как гегемония: либеральная при администрациях Клинтона и Обамы и жесткая при администрации Буша-мл.

Сами американцы определяют стратегию при демократических администрациях как лидерство, а при республиканцах — как гегемо-нию. В разработке основополагающих внешнеполитических докумен-

62


тов и при демократах, и при республиканцах часто принимали участие одни и те же ведущие специалисты по международным отношениям (например, З. Бжезинский, М. Макфол), часто взгляды либеральных (и неолиберальных) и консервативных (и неоконсервативных) поли-тологов совпадали относительно содержания и методов реализации американских планов, градации приоритетов. Поэтому официальные стратегии национальной безопасности представляют собой идейный симбиоз. Отличие кроется в словесном оформлении: у демократов больше слов о демократии, коллективизме, дипломатии, у республиканцев больше говорится об угрозах, врагах, изгоях. Но и демократы, и респу-бликанцы оказались едины в том, на что и как использовать военную силу, — для реализации глобальной стратегии.

Случай Соединенных Штатов интересен тем, что хотя все ад-министрации конца ХХ в. и первых десятилетий ХХI в. заявляют о стратегии глобального американского лидерства, направленной на демократическое преобразование мира, и Америке удалось создать новые структуры и ввести новые нормы, предназначенные обеспе-чить реализацию именно такой стратегии, говорить о состоявшемся глобальном лидерстве США пока преждевременно. Действия Соеди-ненных Штатов все более подпадают под категорию гегемонии из-за методов реализации заявленной стратегии, а также из-за стремления установить американоцентричный порядок, не учитывающий инте-ресы других держав и основанный на откровенных силовых формах принуждения, подавления, наказания и разрушения. Налицо соче-тание либеральной риторики о лидерстве и военных действий с позиции гегемона.

Такая характеристика американской глобальной деятельности не означает, что все, что делают США, неверно. Вопрос в другом: насколь-ко проводимая ими политика глобального охвата способствует стаби-лизации мировой системы, ее предсказуемости, снижению конфликт-ности на разных уровнях, успешному решению глобальных проблем, положительному выравниванию позиций государств разного уровня, учету, а не подавлению, интересов отдельных стран. Также встает во-прос о том, что такое демократия по-американски, устанавливаемая в отдельных странах и в международных отношениях, так как, по при-знанию отдельных американских авторитетных политологов, Америка становится страной «с поднятым кулаком», осуществляющей непре-рывные «крестовые походы», которые ведут не к миру, а к конфликтам. Воинственность (гегемонизм) американской внешнеполитической де-ятельности беспокоит не только другие страны, но и американских по-

63


литиков и ученых, которые хотят, чтобы огромные возможности США были направлены на обеспечение мирного и процветающего будущего для Америки в сообществе других государств и культур.

При разработке внешнеполитической стратегии администрации Клинтона во внимание принимались следующие факторы: геополити-ческий — сверхдержавное положение США; идеологический — исто-рическая преемственность в американской внешнеполитической мыс-ли, появление нового импульса к возрождению идей американской «исключительности» и «мессианства»; личностный — амбиции прези-дента Клинтона и отдельных членов администрации.

Непосредственная работа над официальным документом не пре-кращалась начиная с 1993 года68. Перед экспертами, привлеченны-ми к разработке внешнеполитической стратегии для администрации Клинтона, была поставлена задача выработки оригинальной концеп-ции, в которой уже известные идеи и подходы получили бы новую интерпретацию. В августе 1993 года была создана специальная группа в рамках Совета национальной безопасности (СНБ) по разработке но-вой «большой» стратегии на период после холодной войны. В нее вош-ли советник по национальной безопасности Э. Лэйк, сотрудники аппа-рата СНБ Дж. Рознер, Л. Ферт и Дж. Стейнберг. Э. Лэйк надеялся, что новая стратегия «распространения демократии, вовлеченности в про-цессы строительства демократических институтов в мире и развития рыночной экономики» позволит ему сыграть роль, аналогичную той, которую сыграл Дж. Кеннан с его концепцией «сдерживания» в годы холодной войны.

Было решено сделать акцент на четырех направлениях американ-ской политики продвижения демократии и рыночной экономики:

1) укреплять сообщество стран с рыночной экономикой;2) поощрять и укреплять новые демократии и общества с рыноч-

ной экономикой там, где для этого есть возможности;3) бороться с агрессией и способствовать либерализации недемо-

кратических стран;4) оказывать поддержку развитию демократии и рыночной эконо-

мики в регионах, вызывающих наибольшую тревогу69.

В июле 1994 г. концепция была оформлена в документ СНБ «Стра-тегия национальной безопасности вовлеченности и расширения» (A National Security Strategy of Engagement and Enlargement). Основным положением документа было утверждение, что граница между вну-тренней и внешней политикой стирается, укрепление национальной

64


экономики необходимо для поддержания военной мощи, проведения внешней политики и поддержания мирового влияния США, активная международная деятельность обеспечивает расширение торговли и но-вые рабочие места для американцев. Белый дом представил два докла-да, составленные на основе нового документа СНБ, — в феврале 1995 г. и в феврале 1996 г.70.

На пропаганду стратегии была направлена деятельность вице-президента США А. Гора, отстаивавшего идеи и институты свобод-ной торговли, укрепление торговых соглашений и союзов, подобных НАФТА и ГАТТ. В сфере внешней политики активно действовала М. Олбрайт — сначала как постоянный представитель США в ООН, а с 1996 г. как Государственный секретарь США. По мнению аме-риканских экспертов, назначение М. Олбрайт на пост госсекретаря в значительной степени определялось не только ее личными связями в администрации и политико-академическом сообществе, но и необ-ходимостью иметь человека, верящего в предлагаемую стратегию и го-тового жестко проводить ее в жизнь. Ее предшественника на этом по-сту У. Кристофера упрекали в нерешительности и излишней мягкости. М. Олбрайт удалось добиться многого: она активно включилась в кам-панию критики деятельности ООН, фактически действуя в союзе с ре-спубликанцами в конгрессе, выступила за применение военной силы в урегулировании конфликтов, в том числе в бывшей Югославии; воз-главила кампанию по расширению НАТО, объявленному задачей № 1 администрации Клинтона.

Большинство экспертов, работавших над внешнеполитической стратегией для администрации Клинтона, уделяли первостепенное внимание НАТО и роли в ней США. Эксперты из влиятельного «моз-гового центра» «RAND» и Гарвардского университета Р. Асмус, Р. Блэк-вилл и Ф. Лэрраби выступили с идеей формирования сообщества де-мократических государств на базе НАТО и Европейского союза71. Они считали, что присутствие США в Европе позволит решить многие проблемы:

�� препятствовать появлению нового гегемона в Европе;�� предотвратить начало нового соперничества, военного проти-

востояния или конфликта между европейскими государствами, для чего потребуется денационализация европейской внешней и военной политики;

�� приостановить или замедлить распространение оружия массо-вого уничтожения;

65


�� сохранить доступ к запасам нефти в зоне Персидского залива и разумные цены на энергоресурсы;

�� обеспечить создание открытой международной торговой и фи-нансовой системы.

ООН не рассматривалась как структура, на основе которой воз-можно демократическое преобразование международных отношений, не только потому, что это слишком большая организация и в ней труд-но добиваться единства мнений, поддержки предложений и действий США. Делался акцент на то, что Россия и Китай имеют право вето в Совете Безопасности, сохраняя определенное влияние на процесс принятия решений в ООН, что ограничивает свободу действий амери-канского руководства.

К 1996 г. администрация располагала стратегией — руководством к действию, которая, по словам заместителя государственного секрета-ря С. Тэлботта, соединила в себе прагматический реализм и разумный идеализм, идеи распространения демократии и геоэкономику. Победа Клинтона на президентских выборах 1996 г. была расценена демокра-тами как национальное признание выдвинутой ими внешнеполитиче-ской стратегии Соединенных Штатов не только на конец ХХ в., но и на грядущее столетие.

В мае 1997 г. Белый дом представил еще один важный документ — «Стратегию национальной безопасности в новом столетии» (A National Security Strategy for a New Century), в котором излагались основы поли-тики администрации Клинтона на второй срок правления72. В докладе были выделены следующие основные положения:

1) США — нация с глобальными интересами;2) задача руководства страны — поддерживать превосходство во

всех сферах — дипломатической, технологической, индустри-альной и военной — для защиты интересов США;

3) для выполнения этой задачи США могут действовать как со-вместно с другими странами, так и в одиночку, когда это необходимо;

4) Соединенные Штаты являются единственной страной, способ-ной осуществлять мировое лидерство при разрешении между-народных проблем.

Администрация Клинтона выдвинула внешнеполитическую про-грамму, целью которой было закрепить благоприятный для США рас-клад сил в мире и обеспечить возможности для контроля над мировым развитием в соответствии с американскими интересами и планами.

66


Важное место было отведено идеологическому компоненту — распро-странению американских ценностей и преобразованию международ-ного сообщества в соответствии с американской моделью демократии и экономической системы.

Необходимость более широкого участия Соединенных Штатов в решении международных проблем, в поддержании международной стабильности обосновывалась тем, что мир (как состояние без войны или конфликта) — общая, неделимая категория, поэтому глобальный мир является важнейшим национальным приоритетом США. Отмеча-лось, что концепция коллективной безопасности, ставшая атрибутом эпохи биполярности, в основе которой были преимущественно неси-ловые методы, не отвечает требованиям современного развития между-народных отношений. Такие проблемы, как распространение ядерного оружия, урегулирование конфликтов, подобных югославскому, не мо-гут разрешаться только несиловыми методами.

Допускалось проведение военных операций для предотвращения попыток той или иной страны получить доступ к ядерному оружию или технологиям в нарушение Договора о нераспространении ядер-ного оружия (ДНЯО). Объявлялись возможными и необходимыми военные операции в гуманитарных целях в ходе межгосударственных и внутригосударственных конфликтов (гражданская война), как это произошло в бывшей Югославии. Признавалось возможным участие США одновременно в нескольких военных операциях по обеспечению безопасности.

Политика по обеспечению безопасности и процветания Соединен-ных Штатов включала шесть стратегических приоритетов:

�� способствовать развитию мирной, единой, демократической Европы;

�� содействовать формированию сильного и стабильного азиатско-тихоокеанского сообщества;

�� построить новую открытую систему торговли для XXI в., кото-рая принесла бы существенные выгоды для Соединенных Шта-тов и всего мира;

�� поддерживать статус США как основной международной силы по обеспечению мира;

�� повысить значение коллективных действий для урегулирования проблем безопасности, в первую очередь с целью противодей-ствия угрозам национальному суверенитету;

�� усилить военные и дипломатические средства, необходимые для ответа на существующие вызовы.

67


Особое внимание было уделено экономическим задачам. Отмеча-лось, что процветание страны в XXI в. и ее лидирующее положение бу-дут в значительной степени определяться способностью США успешно конкурировать с другими странами и одерживать победу в завоевании международных рынков. В качестве основной цели в области эконо-мики объявлялось оказание последовательного влияния на американ-ских торговых партнеров с тем, чтобы создать благоприятные условия экспорта для рабочей силы, фермерских хозяйств и компаний США. Соединенные Штаты ставили цель занять центральное место в системе международных экономических связей, в деятельности международ-ных торговых организаций, прежде всего во Всемирной торговой орга-низации (ВТО), созданной по инициативе США в 1995 г.

В сфере безопасности расширение НАТО было определено как не-обходимый шаг для продвижения американских интересов в Европе, снижения или исключения риска нестабильности в ее восточной части. Отмечалось, что альянс должен обеспечить гарантии того, что Европа не станет зоной противостояния или противоборства великих держав, сферой столкновения их интересов.

Представленный администрацией Клинтона вариант внешней политики США был охарактеризован ее авторами — либеральными учеными как «демократическое лидерство». Американский контроль определялся как жизненно важный для остального мира. В частности, отмечалось следующее:

�� отсутствие американского лидерства может привести к нараста-нию нестабильности, повышению вероятности возникновения войны, что негативно скажется как на странах, прямо в нее не вовлеченных, так и на Соединенных Штатах, несмотря на высо-кую степень неуязвимости их положения по сравнению с други-ми государствами;

�� уход Соединенных Штатов из мировой политики приведет к та-кому положению, когда страны, ранее пользовавшиеся «зонти-ком» США, вынуждены будут искать новые пути обеспечения своей безопасности, укрепления военной мощи, что может при-вести к усилению гонки вооружений на региональном уровне;

�� без американского контроля возможны усиление тенденции к распространению ядерного оружия, рост устремлений отдель-ных стран к обладанию оружием массового уничтожения любой ценой;

�� США могут утратить лидирующее положение в мире за годы бездействия, и им будет очень трудно (или невозможно) восста-

68


новить свои позиции, когда они вновь захотят вернуться к ак-тивной политике.

�� мировое лидерство потребует больших затрат от США, однако не следует преувеличивать финансовый ущерб от указанной политики.

Соединенные Штаты продемонстрировали желание и готовность бороться за укрепление своего влияния на мировые процессы, ис-пользуя убеждение, экономические рычаги (прямая финансовая и эко-номическая помощь, оказание содействия в получении финансовой помощи от международных финансовых организаций, где у США пре-обладающее влияние), дипломатическое давление и военные методы. Они оставляли за собой право на односторонние действия. В такой трактовке американское глобальное лидерство приобретало черты «ли-беральной гегемонии» для добровольных адептов и «жесткой гегемо-нии» для оппонентов и неприсоединившихся.

Соединенные Штаты давали понять, что не откажутся от своей исторической миссии — возможности преобразовать мир по-своему.

Во внешнеполитических документах и политике в 1990-е годы просматривалось стремление окончательно «сломать» существовав-шую структуру мирового порядка, но сделать это постепенно, эво-люционно (хотя и твердо), по инициативе и под руководством США. Непримиримость в достижении поставленных целей стала основным объектом критики со стороны тех американских специалистов по международным отношениям, которые не принимали любой вариант гегемонии, так как считали гегемонию опасным соблазном и пред-сказывали рост оппозиции действиям США в мире. Недовольство так называемой либеральной гегемонией начинало усиливаться и за пределами Америки.

3.2. Критика деятельности демократов

Сторонники гегемонииСторонники гегемонии были как среди демократов, так и среди

республиканцев. Как отмечалось выше, любой вариант американской глобальной стратегии в процессе реализации более соответствует ге-гемонии — в «мягком» или в «жестком» варианте. Такое разделение весьма условно, так как использование военно-силового метода под прикрытием «гуманитарных интервенций» или полувоенных и ограни-ченных военных акций не может считаться «мягким» методом убежде-ния или принуждения к переменам.

69


В 1990-е и особенно в 2000-е годы взгляды либералов и консерва-торов в вопросах, касающихся внешней политики в эпоху преобладаю-щего положения Соединенных Штатов, существенно сблизились.

Сторонники «жесткой» гегемонии были убеждены, что США име-ют исключительные права и возможности для формирования нового миропорядка по американской модели — в соответствии с западными ценностями, на основе уже имеющихся международных политических, военных и экономических организаций, которые доказали свою эф-фективность и обеспечили Западу победу в холодной войне. Согласно такой трактовке, другие страны, в том числе ведущие мировые держа-вы, должны не сопротивляться установлению нового нормативного порядка, а стараться максимально встроиться в новую систему, чтобы не остаться «за бортом» и не проиграть от положения аутсайдера в ми-ровой политике, так как впоследствии им все равно придется играть по установленным правилам, только на менее выгодных условиях.

К числу последовательных сторонников идеи американской геге-монии можно отнести Р. Доула, У. Одоума, Р. Кейгана, И. Кристола, У. Кристола, Ч. Краутхаммера, Дж. Муравчика, Х. Сичермана и др. Среди либералов-демократов идеи гегемонии были близки З. Бжезин-скому, М. Олбрайт, Р. Холбруку, М. Макфолу.

К 1992 г. республиканские стратегии, а также консервативные и нео консервативные идеологи не успели сформулировать привлека-тельную для американцев внешнеполитическую концепцию, что при-вело их к поражению на президентских выборах. Даже вклад прези-дента Дж. Буша-ст. и республиканской администрации в завершение холодной войны, его действия по мобилизации стран — членов НАТО на проведение операции «Буря в пустыне» в 1991 г., когда Соединенные Штаты действовали как мировой лидер, были недооценены или проиг-норированы американцами, хотя впоследствии прецедент, созданный его администрацией, в либеральной интерпретации демократической администрации Клинтона станет основой стратегии по урегулирова-нию международных проблем по-американски.

В то время среди большинства американцев не было желания ви-деть свою страну гегемоном, занятым мировым регулированием. Опро-сы общественного мнения, проводившиеся в 1992 г., показывали, что американцы не поддерживали идею мирового лидерства своей страны и связанных с этим финансовых затрат. Высказывалось мнение, что го-сударству нужен президент, который будет больше внимания уделять внутренним, а не международным проблемам. Избиратели недвусмыс-ленно заявляли следующее: «Теперь, когда холодная война окончилась, нам не нужен мировой лидер»73.

70


Президента Дж. Буша-ст. упрекали в том, что он слишком много внимания обращал на внешнюю политику, поэтому победили демокра-ты, обещавшие сделать приоритетными внутренние проблемы. Одна-ко администрация Клинтона к концу первого срока стала уделять все больше внимания международной деятельности, претворяя в жизнь амбициозную глобальную стратегию. В 1996 г. в ходе президентской избирательной кампании внешнеполитические вопросы заняли цен-тральное место в дебатах между республиканцами и демократами.

Сенатор-республиканец Р. Доул опубликовал статью «Определяя глобальное будущее Америки», в которой он полемизировал с демокра-тами, отстаивавшими идею «либерального/жесткого интернационализ-ма»74. Многие республиканцы отмечали, что главный вопрос состоял не в том, как осуществлять ту или иную внешнеполитическую акцию (в одиночку или совместно с другими странами), а в том, как эта акция соотносится с американскими интересами в том или ином регионе мира, т.е. в основе политики США, по их мнению, должен быть националь-ный интерес. Р. Доул заявлял, что в тех случаях, когда международные организации (ООН) или страны (народы) обращаются за поддержкой к США, интерес страны должен быть на первом месте, и любые между-народные организации должны «работать» на интересы Соединенных Штатов. Республиканцы в конгрессе, в принципе не поддерживавшие планы по использованию американских вооруженных сил за рубежом, одобрили коллективную акцию США и стран НАТО в бывшей Югосла-вии в 1995 г. и позднее, в 1999 г. Это было сделано не потому, что они при-няли либерально-коллективистский подход администрации Клинтона, а потому, что это отвечало интересам Америки, для которой сохранение НАТО и присутствие в Европе все более рассматривались как непремен-ные условия закрепления положения лидера в мире.

Теоретики Республиканской партии заявляли, что США достигли такого уровня своей мощи, при котором ни одно государство в мире не было способно бросить им вызов, прежде всего в военной области. Они предлагали сконцентрировать усилия на закреплении существующего разрыва, предпринять дальнейшее наращивание военной мощи стра-ны, укрепить позиции НАТО как сильнейшего военного блока. Они также высказывались за то, чтобы сузить сферу приложения амери-канских военных и экономических ресурсов, особенно в тех регионах мира, где у США не было стратегических интересов, и направить уси-лия на решение внутренних проблем. По мнению гегемонистов из чис-ла республиканцев, мощь США дает им фактически неограниченные возможности в достижении своих целей, поэтому не следует заигры-вать с Россией и другими государствами, так как они будут вынуждены

71


и без этого подчиниться воле Америки. Последний тезис о неизбеж-ности подчинения остальных стран военной и экономической мощи США принимается и сторонниками «мягкой» гегемонии, хотя так пря-мо он ими не декларируется.

В республиканской концепции мировой гегемонии США, предло-женной в ходе предвыборной кампании 1996 г., когда Р. Доул был кан-дидатом на пост президента от Республиканской партии, сохранялся тезис об устрашении потенциальных врагов. Более того — произошла реанимация «образа врага» в лице России в условиях, когда она не пред-ставляла прямой военной угрозы Соединенным Штатам и испытывала серьезные экономические и политические трудности. Программа ре-спубликанцев по вступлению в XXI в., по содержанию и терминологии напоминавшая времена холодной войны, осталась непривлекательной как для большинства американской элиты, так и для общественности. В результате Р. Доул проиграл президентские выборы.

Дискуссии о форме реализации американской миссии продолжа-лись, и сторонники гегемонии пытались обосновать правомерность ге-гемонистской и имперской политики. Главный теоретик американской гегемонии, З. Бжезинский, соединил идеи геополитики и либерально-го морализма, сформулировав положение о закономерности американ-ской гегемонии следующим образом:

«Гегемония стара как мир. Однако современная гегемония Америки от-личается стремительностью утверждения, своим глобальным характером, а также средствами ее реализации. В течение одного столетия Америка трансформировалась — не без влияния динамики международного разви-тия — из страны, изолированной в Западном полушарии, в державу, бес-прецедентную по своему влиянию и масштабам»75.

З. Бжезинский объявил Соединенные Штаты последней сверхдер-жавой в истории человечества, миссия которой состоит в подготовке и утверждении нового мирового порядка. Он считал, что США должны претворять политику лидерства до полного торжества нового типа меж-дународных отношений, так как отход от этой стратегии может быть чреват серьезными мировыми катаклизмами. Автор отводил несколько десятилетий для достижения указанной цели, исключая возможность того, что те или иные государства могут быть не просто «шахматными фигурами», управляемыми из Вашингтона, а действующими субъекта-ми (акторами) в мировом развитии, и Соединенным Штатам придется считаться с интересами и устремлениями других стран.

Неоконсерватор Р. Кейган делал акцент на том, что необходимо со-хранять преемственность между победоносной стратегией США в годы холодной войны, успешно начатой администрацией Трумэна глобаль-

72


ной стратегией по распространению американской модели мирового развития и американской политикой после окончания периода кон-фронтации. Р. Кейган, предложивший термин «благожелательная геге-мония», заявлял, что стиль американской гегемонии в годы холодной войны отражал демократизм правительства США; экономическая по-литика США вызвала к жизни мощный экономический подъем в Ев-ропе и Азии, что привело к относительному падению экономического потенциала самих США по сравнению с теми экономиками, расцвету которых они способствовали; военная стратегия США была направ-лена на то, чтобы предотвратить ядерную войну, что было сопряжено с большим риском для самих американцев; большая часть военных расходов шла на выполнение международных обязательств. Позитив-ное воздействие американского регулирования на мировое развитие, по его мнению, позволяло утверждать о необходимости продолжения политики гегемонии в XXI в.76

��Согласно концепции американского глобального лидерства (геге-монии), будущие отношения США — лидера с остальными странами будут развиваться по схеме: гегемония США — стабильность и про-цветание в мире — процветание Соединенных Штатов. Объявлялось, что процветание Америки невозможно без глобального процветания, свобода США невозможна без свободы других стран, национальная безопасность Америки не может быть обеспечена вне рамок между-народной безопасности, так как агрессия в любом уголке мира по-рождает агрессию в других регионах мира.

Отмечалось, что колебания и отход от позиции гегемона ведут к ослаблению позиций США в мире, к росту активности других держав, стремящихся бросить вызов их могуществу. Гегемонисты считали непри-емлемым положение, при котором проведение нужных Соединенным Штатам военных акций может быть затруднено или невозможно без одобрения других стран, например, Франции, Китая и России. Они ка-тегорически возражали против того, чтобы даже формально, на словах допускалась какая-то зависимость от мнения и решения других стран и организаций, так как, по их мнению, коллективизм в международных делах эффективен только при наличии твердого унитарного руководства сверхдержавы, и США должны поставить перед выбором те страны, ко-торые заинтересованы в коллективных действиях в конкретном регионе.

Р. Кейган, например, заявлял, что критики американской полити-ки внутри США «подыгрывали» таким странам, как Россия, Франция, Индия, и ряду других, противостоящих действиям США по созданию стабильного и процветающего мира, они заботятся о повышении соб-

73


ственного престижа в мире за счет Соединенных Штатов, стремятся за-полнить своим влиянием геополитическое пространство, которое мо-жет образоваться в том случае, если США уменьшат свое присутствие в тех или иных регионах мира.

Не только откровенные гегемонисты, но и либеральные политологи, противники гегемонии, такие как М. Мэнделбаум, Б. Рассетт, М. Уокер, и другие, соглашались с тем, что со времен Древнего Рима ни одна из стран не имела такого решающего влияния на ход международного раз-вития и не отличалась столь разительно в своей сверхдержавности от других государств. Благодаря уникальному географическому положе-нию Соединенные Штаты оказались защищенными от внешнего влия-ния и угроз, что позволило им занять центральное положение в между-народных организациях, как военных, так и экономических, оказывать решающее влияние на формирование международного порядка, в кото-рый США привнесли основные черты американской системы77.

Обращалось внимание на то, что американская гегемония карди-нальным образом отличается от гегемонии советской или любой другой имперской гегемонии прошлого: американская гегемония — «щедрая», или «благожелательная». По мнению сторонников такой трактовки американского лидерства, невозможно представить, чтобы такой же «благожелательной» по своей сути могла быть политика России, Ки-тая, Германии, если бы они оказались в положении мирового гегемона. Тем самым признавалось, что, кроме США, нет страны в мире, которая обладала бы позитивным потенциалом для лидерства (как мирового, так и регионального), нет и государства, которое было бы готово взять на себя обязательства по руководству мировым развитием. Тезис о бла-гожелательном характере американского лидерства был использован администрацией Клинтона.

Сторонники более решительной и жесткой политики по установ-лению нового мирового порядка из числа сторонников гегемонии критиковали администрацию Клинтона за недостаточно решительные действия, излишнюю «мягкость» в отношении отдельных стран (на-пример, России), за недостаточность действий по борьбе со странами, пытающимися мешать действиям США (впоследствии это страны-«изгои»). Их чаяния и устремления были реализованы после победы республиканцев на выборах 2000 г.

Сторонники стратегии «свободного балансирования»Среди американских политиков и ученых оставалось немало тех,

кто не принимал ни «жесткой», ни «мягкой» гегемонии как формы реализации глобальной стратегии. Согласно их точке зрения, вы-

74


страивание системы международных отношений в виде пирамиды с Соединенными Штатами наверху не отражало реального состояния международных отношений, так как с распадом биполярной структуры начались необратимые процессы в различных регионах мира, привед-шие к появлению и укреплению центров силы разной мощи.

��Критики считали необоснованным и нелегитимным присвоение Сое-диненными Штатами права объявлять Америку «незаменимой» для обеспечения будущего благополучия мира. Они старались убедить демократическое руководство страны в необходимости ограничить масштабы американской международной деятельности, отказаться от гегемонистских амбиций, так как, по их мнению, это может привести к установлению разделительных линий между американскими союзни-ками и «аутсайдерами», в перспективе чреватому негативными послед-ствиями, спровоцировать другие страны на противостояние США.

В качестве альтернативы «жесткому» коллективизму и либеральной гегемонии предлагалась «гибкая стратегия» (Д. Эбшайр)78 и «стратегия свободного балансирования» (К. Лэйн)79.

Политологи были убеждены, что Соединенные Штаты могут по-зволить себе стратегическую свободу (свободное балансирование) и не вступать в союзы и блоки, которые могли бы связать их жесткими обязательствами и возложить на страну тяжелое бремя экономических и людских затрат: отказаться от военных обязательств перед Европой, Японией, Южной Кореей; ограничить отношения, основанные на эко-номической взаимозависимости, которые в стратегическом измерении могли бы иметь негативные последствия для американской экономи-ки; исключить сильный идеологический компонент, присущий откро-венной гегемонии, — прежде всего от насильственного насаждения демократии и американских ценностей в других странах; отказаться от прямого участия в миротворческих операциях принудительного ха-рактера для спасения «несостоявшихся» государств (подобно Сомали и Гаити), особенно с использованием военной силы.

Делался акцент на том, что Соединенные Штаты не должны дик-товать свои условия с позиции непререкаемого авторитета, факт ли-дерства Соединенных Штатов бесспорен, согласие между ведущими державами должно оставаться непременным условием обеспечения международной стабильности в многополярном мире. К. Лэйн вы-сказывался за то, чтобы часть полномочий, на которые продолжали претендовать Соединенные Штаты, была передана региональным дер-жавам и организациям, так как американская гегемония не может обе-спечить решение всех основных глобальных проблем.

75


Мнение, высказывавшееся К. Лэйном и его немногочисленными сторонниками, в значительной степени совпадало с тем, что писал па-триарх американской дипломатии и крупнейший специалист по меж-дународным отношениям Дж. Кеннан, который считал, что для США нет ничего плохого в том, чтобы использовать благоприятный итог холодной войны для решения экономических и социальных проблем, а не строить гегемонистские планы: «Более всего желательным для нас является минимальная, а не максимальная вовлеченность в междуна-родные проблемы»80. Позиция Дж. Кеннана была подвергнута критике, его обвиняли в приверженности изоляционизму. К. Лэйн также ока-зался непопулярен со своими взглядами, хотя его концепция, на наш взгляд, не противоречила той «мягкой» форме гегемонии, которую ад-министрация Клинтона именовала глобальным лидерством. Его стра-тегия свободного балансирования не отрицала глобальный характер американской политики (global outstretch), но была направлена на осво-бождение США от бремени широкомасштабного лидерства и создание условий для свободного планирования своих действий в мире. Види-мо, она показалась стратегам из администрации Клинтона слишком скромной для победителя в холодной войне.

С активной критикой идей американской гегемонии и доктрины Клинтона выступал Ч. Мэйнс, в 1990-е годы главный редактор авто-ритетного научного журнала Foreign Policy (качественно отличавшегося от журнала 2000-х годов, больше похожего на публицистический еже-недельник). Он определил доктрину Клинтона как политику, «пере-вернутую с ног на голову», и заявил, что вместо одержимости месси-анскими идеями и использования силовых методов (прямого давления и военной силы) США следует направить усилия на достижение балан-са между обязательствами и имеющимися ресурсами страны, которые весьма ограничены; сконцентрировать внешнюю политику на странах, определяющих развитие международной системы, — Китае, России, Японии, ЕС, Индии и ряде других; добиваться от Европы и Японии более весомого участия в проведении коллективных миротворческих акций; поощрять создание многосторонних региональных структур, препятствующих имперской политике в любом регионе мира и сдержи-вающих борьбу региональных держав за влияние; способствовать соз-данию панъевропейской структуры безопасности, которая выполняла бы функции ООН и НАТО, подобные тем, которые они осуществили в Боснии. При расширении НАТО, что в середине 1990-х годов было в центре дискуссий, он предлагал дать право голоса России и Украине, равное голосу членов альянса, при решении европейских проблем, хотя и без каких-либо гарантий безопасности со стороны альянса; добивать-

76


ся сокращения ядерного оружия до минимальных объемов; повышать благосостояние американского общества за счет разумного согласова-ния внутренней и внешней политики, так как основная опасность для США исходит изнутри, а не извне81.

С. Хантингтон также усматривал серьезные противоречия во взгля-дах сторонников глобального лидерства и политике США, которая, по его мнению, наглядно демонстрировала расхождение между декла-рируемой стратегией «благожелательного лидерства», провозглашав-шимися демократическими ценностями и истинными намерениями лидера. Политолог выделил следующие действия США, свидетельство-вавшие о том, что они ведут себя как гегемон, не желающий считаться с другими странами82:

�� принудительное внедрение американских ценностей и институ-тов демократии;

�� оказание жесткого противодействия наращиванию обычных вооружений в других странах, с тем чтобы эти страны не смогли составить конкуренцию американским обычным вооруженным силам, при том что США и НАТО не дают гарантий безопасности и защиты странам, не входящим в Североатлантический альянс;

�� нарушение принципа государственного суверенитета, вмеша-тельство во внутренние конфликты отдельных государств, где США стремятся насаждать американскую модель демократии и экономики, свои моральные и культурные ценности;

�� продвижение американских корпоративных интересов под при-крытием лозунга о свободной торговле;

�� оказание давления на политику МВФ и МБРР также для про-движения корпоративных интересов США;

�� вмешательство в конфликты, в которых США не имеют прямых интересов;

�� оказание давления на другие страны, с тем чтобы навязать им экономическую и социальную политику, которая прежде всего выгодна Соединенным Штатам;

�� расширение американской торговли оружием при одновремен-ном проведении политики, направленной на ограничение воз-можностей других стран в этой области;

�� оказание давления на выборы Генерального секретаря ООН, при том что США отказываются выплачивать свой взнос этой организации;

�� расширение НАТО за счет трех восточноевропейских стран, манипулирование стремлением других европейских стран всту-пить в альянс;

77


�� осуществление военной акции против Ирака и принятие жест-ких экономических санкций без учета интересов других стран в этом регионе (в том числе союзников США);

�� отнесение стран к категориям «несостоявшиеся государства» и государства-«изгои», при этом им отказывается в членстве в международных организациях в основном потому, что они не принимают лидерство США и мешают осуществлению амери-канских планов.

По мнению критиков доктрины Клинтона, эгоизм в политике США, осуществляемой в основном двумя методами — жестким эко-номическим давлением с введением санкций и проведением военных акций, — в долгосрочной перспективе заведет страну в тупик и приве-дет к ослаблению американского влияния. Они обращали внимание на то, что от экономических санкций, инициированных США, например в Ираке, Югославии, страдали многие государства, имеющие экономи-ческие интересы в этих странах, в то время как Соединенные Штаты не несли ощутимого экономического ущерба.

Оппоненты силового решения любых международных проблем, включая этнические, отмечали, что проводимая США политика в пер-спективе будет вызывать противодействие других стран, где существу-ют серьезные этнические и религиозные проблемы, решение которых может привести к вооруженным конфликтам. По мере реализации док-трины Клинтона становилось все более очевидным, что за фасадом аме-риканских деклараций об очередном «крестовом походе» в защиту прав национальных меньшинств кроется вполне определенное стремление соз-дать предпосылки для вмешательства во внутренние дела отдельных го-сударств, где этнические противоречия существуют, и тем самым испо-дволь добиваться ослабления тех региональных держав, усилению которых Соединенные Штаты хотели бы помешать.

Указывалось на то, что жесткая наступательная политика США с использованием военной силы в бывшей Югославии преследовала две основные цели: во-первых, продемонстрировать действенность и неза-менимость НАТО и, во-вторых, на практике отработать технику про-ведения операций по урегулированию этнических конфликтов, когда НАТО вступает на территорию суверенного государства, т.е. фактиче-ски вмешивается в его внутренние дела и нарушает его суверенитет83.

Идея расчленения крупных государств, которые по своей терри-тории, природным ресурсам, населению превосходят или прибли-жаются к США, а по военному и экономическому потенциалу могут соперничать с ними — например, Китай, Россия, Индия, встречается у отдельных американских ученых. Откровенно ее высказал только

78


З. Бжезинский, однако эта идея не была чужда американским поли-тикам, понимавшим, что маленькие государства, разъединенные эко-номическими, политическими, а также этническими и религиозными противоречиями, позволили бы США в полном объеме реализовать планы мирового лидерства. Нельзя отрицать, что монолитность фе-деративного государства во многом зависит от внутриполитической и экономической ситуации, т.е. от самого государства, его руководства и народа. Однако, как показали события 1990-х годов в бывшей Югос-лавии, а впоследствии в Ираке, постсоветских странах, Ливии и дру-гих государствах, внешнее воздействие и военное вмешательство могут иметь решающее значение для судьбы страны.

Более серьезное осмысление политики демократизации мира, ко-торую начала проводить администрация Клинтона, а затем и другие администрации, пришло в 2000-е годы, однако уже в 1990-е отдельные политологи высказывали тревогу. Во-первых, отмечалось, что насаж-дение демократии извне непродуктивно, если отсутствуют социально-экономические и политические предпосылки в объекте демократизации. Экспорт демократии, особенно военно-силовой, вряд ли может быть успешным. Британский политолог С. Смит писал, что Соединенные Штаты насаждают американский упрощенный тип демократии, в основе которого формальное соблюдение всеобщего избирательного права, ког-да часто в выборах участвует половина или меньше половины населения. Он охарактеризовал американскую глобальную политику как «культур-ный империализм» и обратил внимание на то, что

«демократическая модель, распространявшаяся США, — это модель демо-кратии для элиты, когда сохраняется большой разрыв между верхушкой об-щества и остальным населением страны, не учитываются культурные и исто-рические традиции стран, приемлемость американских ценностей и норм»84.

В политике демократизации не последнее место занимали эконо-мические интересы Америки: в процессе демократизации и насаждения рыночной экономики расширялись возможности для американских компаний. Важность экономического компонента в американской по-литике подтверждал президент Клинтон, заявивший в одном из высту-плений, что

«положение доминирующей мировой державы не продлится вечно, поэто-му следует использовать эту возможность для того, чтобы Америка оказа-лась в центре всех возникающих торговых и экономических систем, так как это отвечает интересам безопасности США, необходимо для ее глобальной позиции и экономического процветания»85.

Но главный упрек в адрес демократов — авторов глобальной стра-тегии состоял в том, что преобразование мира и строительство нового

79


мирового порядка осуществлялось методом угроз, военных действий, подрывных акций против политических лидеров и правительств. Если силовые методы можно было оправдать в эпоху биполярного противо-стояния, то после окончания холодной войны подобные средства до-стижения целей и распространения американских ценностей трудно было признать приемлемыми. В условиях, когда в мировой системе постоянно растет требование демократизации — установления демо-кратии, способной дать равенство реальное, а не в соответствии с аме-риканской либеральной моделью, которая предлагает «отсроченную надежду», по мнению И. Валлерстайна, возможен рост антисистемных движений, дестабилизация мировой системы86. И можно добавить — рост противодействия той модели демократии, которую продвигают США, объявившие западные (американские) либеральные ценности самыми универсальными и совершенными.

В целом критические оценки провозглашенной администрацией Клинтона глобальной стратегии сводились к следующему:

1) развитие демократии должно идти одновременно с социальны-ми реформами, иначе демократические институты и ценности окажутся подорванными на начальном этапе развития и не ис-ключено формирование авторитарного режима;

2) происходит отождествление демократии и западного (амери-канского) капитализма, поэтому новые демократии, которые пытаются сформировать США, предназначены для обслужива-ния интересов мирового капитала;

3) весьма спорным остается факт конструктивного влияния внеш-них игроков, в том числе Соединенных Штатов, на политиче-ское и экономическое развитие отдельных стран;

4) пропагандируемый США тип демократии и экономики уве-личивает разрыв, существующий между богатыми и бедными странами, т.е. не решает основной проблемы развития мирово-го сообщества.

Доктрина Клинтона, прежде всего заявка на глобальное долгосроч-ное управление, не имела безоговорочной поддержки среди избирате-лей. В опросах общественного мнения, проводившихся во второй по-ловине 1990-х годов, американцы, признавая сверхдержавность США и важность распространения идей демократии и рыночной экономики в мире, высказывались за коллективный подход в решении проблем, подобных югославской (74%). Большинство (66%) заявляли, что их не волнует, что происходит в Европе, Азии, Мексике и Канаде, так как это почти никак не сказывается на их жизни. Обращал на это внимание

80


и З. Бжезинский, отмечавший, что только 13% американцев поддер-живали тезис о долге Соединенных Штатов в качестве единственной сверхдержавы продолжать роль мирового лидера в решении междуна-родных проблем. Большинство населения — 74% — считали, что США должны участвовать в решении международных проблем совместно с другими странами87.

По словам С. Хантингтона, складывалась иллюзия гегемонии, не имевшая прочной базы внутри страны. Правящая элита действовала независимо от желания населения, а принятие решений все более оку-тывалось завесой секретности. Ч. Мэйнс обращал внимание на то, что

в Вашингтоне идеи, обсуждавшиеся в недрах администрации, были недо-ступны даже для большинства представителей интеллектуальной элиты. Создавалось впечатление, что они формулировались не для того, чтобы усовершенствовать политику администрации, а использовались более для достижения определенных политических целей, для обеспечения победы той идеологии, которая устраивает правительство.

Отмечалось, что, несмотря на окончание холодной войны, к се-редине 1990-х годов объем секретных документов вырос на 62% и их число составило более 6 млн единиц. Оказались забытыми опыт вьетнамской войны и публикация секретных документов Пентаго-на, которые показали, что неинформированность общественности, да и значительной части интеллектуальной элиты, позволила осуще-ствить эскалацию войны, приведшей к неблагоприятному для США развитию событий88.

Администрация Клинтона обвинялась в том, что она спекулирова-ла на чувствах американцев, преувеличивая этнические, религиозные, культурные проблемы в отдельных государствах или регионах, зная, что многие американцы готовы выступить против геноцида или этни-ческих чисток. При этом рядовые американцы не всегда разбираются в существе проблемы, не знают, где находится наказываемая страна, какие последствия регионального и геополитического характера могут иметь акции США и НАТО против нее89.

Политолог М. Дэннер справедливо отмечал, что действия админи-страции Клинтона в конце ХХ столетия напоминали имперскую по-литику, направленную на расширение сферы влияния США. Стратегия решающей роли США в мире возвращала страну в 1950-е годы, к дирек-тиве СНБ № 68, в которой были изложены основы политики сдержива-ния Советского Союза. Несмотря на новые условия в мире, цели «боль-шой стратегии» США оставались без изменения и сводились к тому, чтобы проводить политику, направленную на сдерживание государств, демонстрирующих устремления к повышению своей региональной или

81


глобальной роли. Не были четко оговорены и пределы международной деятельности США. По мнению М. Дэннера, тезис о необходимости присутствия США «всегда и везде», чтобы остальные страны «не нерв-ничали» и не предпринимали непредсказуемых действий, был исполь-зован сторонниками глобальной стратегии для того, чтобы объяснить практически безграничную роль Америки в пространстве и времени90. Были заметны «интоксикация» военной мощью США, стремление до-минировать над остальными, перечеркнув основы порядка, существо-вавшего после окончания Второй мировой войны.

О необходимости сузить сферу приложения американской поли-тики писали консервативные политологи. Помимо К. Лэйна, Р. Хаасс предлагал сконцентрировать усилия США на решении нескольких проблем, в частности — на отношениях с Китаем, который в перспек-тиве мог бросить вызов мировой позиции США, на развитии мировых торговых рынков (деятельность США в рамках ВТО и НАФТА), на кон-троле над Ближним Востоком как основным источником энергоресур-сов для США91.

Сохранение роли «концерта» ведущих мировых держав в регули-ровании мировых процессов поддерживал Г. Киссинджер. Он рассма-тривал складывавшийся порядок как многополярный, «в котором Америка окажется перед вопросом, ответа на который она умудрялась не давать на протяжении почти всей своей истории: маяк она или крестоносец?» Ко-нец холодной войны, по его мнению, породил еще большие искушения переделать мир по американскому образу и подобию, чему мешал изо-ляционизм при Вильсоне, СССР и сталинский экспансионизм при Тру-мэне. В новых условиях, писал Г. Киссинджер,

у единственной сверхдержавы появилась возможность вмешательства в лю-бой части земного шара, однако в международной системе, для которой характерно наличие пяти или шести великих держав и множества меньших центров силы, порядок должен возникнуть в основном, как и в прошлом, на базе примирения и баланса соперничающих национальных интересов.

Г. Киссинджер посчитал неправомерным утверждение о том, что мир стал однополярным, или «моносверхдержавным», и что США в одиноч-ку могут определять мировое развитие. Он высказал точку зрения, что Соединенные Штаты со временем лишатся своей исключительности, но это не должно пугать американцев и рассматриваться ими как униже-ние или симптом национального упадка. На протяжении значительной части своей истории, отмечал он, Соединенные Штаты были одной из многих наций, а не абсолютной сверхдержавой, и совместное исполь-зование мировых ресурсов и развитие иных обществ и экономик были типично американской задачей еще со времен «плана Маршалла»92.

82


��Одним из самых весомых аргументов критиков американской гло-бальной стратегии был тезис об утраченных возможностях вслед-ствие отказа Соединенных Штатов воспользоваться позитивными результатами окончания холодной войны с наибольшей выгодой для всего мира и предложить более демократические принципы между-народных отношений и решения мировых проблем.Будущим администрациям предлагалось пересмотреть стратегию

с учетом следующего:�� сверхдержавное положение имеет пределы, поэтому США долж-

ны использовать свое уникальное положение не для закрепле-ния этой позиции любой ценой, не для сколачивания противо-борствующих блоков, а для встраивания в сообщество ведущих мировых держав, не ограниченное Группой семи, что позволит им наиболее выгодным образом использовать свои преимуще-ства в экономической области и в области безопасности;

�� американская модель демократии и экономики не носит уни-версального характера, поэтому ее силовое продвижение Сое-диненными Штатами неоправданно, особенно в государствах, имеющих отличные от американских культуру и традиции;

�� силовая политика США по урегулированию конфликтов угро-жает разрушить сложившийся порядок, когда отсутствовала прямая опасность возникновения полномасштабной глобаль-ной или региональной войны. Так, уже нарушается режим не-распространения ОМУ, в ряде стран существует угроза разрас-тания военных конфликтов;

�� США не должны игнорировать международные организации, представлять НАТО единственной гарантией стабильности в мире, тем более что в НАТО входит меньшая часть государств мирового сообщества;

�� следует отказаться от иллюзии, что существует естественное же-лание остального мира видеть США своим лидером;

�� надо использовать преимущественное положение США для по-строения кооперационной модели отношений между государ-ствами и с наибольшей выгодой для них самих;

�� следует делегировать полномочия по решению региональных проблем региональным структурам безопасности и региональ-ным державам, в которых участие США может быть желатель-ным, но не обязательным.

Пришедшая в 2001 г. к власти республиканская администрация оставила указанные рекомендации без внимания, отдав предпочтение гегемонии.

83

4 ДОКТРИНА БУША: ПРЕОБЛАДАНИЕ ГЕГЕМОНИИ

Администрация Дж. Буша-мл., а вместе с ней и Республиканская партия были обвинены в том, что нанесли серьезный ущерб лидер-ским возможностям Соединенных Штатов, образу и престижу страны в мире. Их политика была определена как «катастрофическое лидер-ство». Действительно, республиканцы допустили большие ошибки, имевшие негативные последствия не только для США, но и для других стран и регионов, международных отношений в целом. Но находились ли действия администрации Буша в полном диссонансе с политикой администрации Клинтона? Противники гегемонизма в любой форме усматривали его в том, как была сформулирована глобальная страте-гия США после окончания холодной войны, в действиях демократов в 1990-е годы. Не следует игнорировать и фактор преемственности в политике разных администраций.

��Ответственность за неудачи или просчеты, приведшие к нежелатель-ным для сверхдержавы результатам по закреплению глобальной ру-ководящей роли Америки в соответствии с заявленной международ-ной стратегией, несут как демократы, так и республиканцы.

4.1. Дискуссии о глобальной стратегии на рубеже веков

Обсуждение вопроса о глобальной миссии США активизирова-лось в 2000 г. в ходе подготовки и проведения президентских выборов. Оценивая состояние американской внешней политики к концу пре-зидентства У. Клинтона, американские политологи отмечали, что но-вая администрация будет вынуждена продолжать начатую демократа-ми политику, поскольку она наилучшим образом отвечает интересам США. У республиканцев не было необходимости полностью отвергать стратегию демократов и писать что-то абсолютно новое.

В 2000 г. в американском политико-академическом сообществе на-метилось сближение позиций относительно содержания, направлен-ности, масштабов и методов реализации глобальной стратегии США в ХХI в. Республиканская и Демократическая партии представили внеш-

84


неполитические программы, в основу которых были положены сходные идеи. В платформах обеих партий признавалось, что Соединенные Штаты — мировой лидер, на котором лежит ответственность за буду-щее международного развития; американские ценности и институты не имеют конкурентов, их распространение должно стать основной задачей американского руководства, а США являются сверхдержавой в военной, экономической, политической, информационной, культур-ной областях и должны закрепить существующее положение.

Либеральные стратеги, работавшие на демократическую админи-страцию, указывали, что в сложившейся к 2000 г. относительно ста-бильной международной ситуации Соединенные Штаты могли более активно и полно воспользоваться своим уникальным положением, довершить демонтаж старого мирового порядка и сконструировать но-вый в соответствии с американскими идеалами и исторически сложив-шимися интересами. В платформе Демократической партии и других предвыборных документах демократов было записано, что американ-ская нация является страной с самыми сильными и жизнеспособными моральными ценностями. Акцент делался на том, что в процессе своего развития США закрепили за собой роль защитника свободы и демо-кратии, поддерживали и защищали устремления других стран к созда-нию демократических институтов и способствовали распространению демократических ценностей в мире.

Демократы собирались продолжать политику по осуществлению основной миссии США — доказать всему миру, что ценности и зако-ны, по которым живет американское общество, универсальны и со-вершенны и следование им может обогатить и облагородить народы других стран, построить мировой порядок, базирующийся на основных американских ценностях, обеспечить развитие демократии в мире93.

Идеологи Демократической партии в отличие от республиканцев, которые в программных документах и публикациях первостепенное внимание уделили военным проблемам и вопросам безопасности, сде-лали акцент на экономических проблемах, так как именно в области экономики, по общему признанию политической элиты и рядовых американцев, администрация Клинтона добилась неоспоримых успе-хов. В экономической программе Демократической партии, которая была определена как «Новый курс глобального развития», отмечалось, что развитие и укрепление открытой мировой экономической системы стало важнейшим приоритетом американской глобальной стратегии, так как в ХХI в. главным показателем мощи будет экономика94.

Была использована концепция «региональной однополярности» («трехполюсной мир» Ч. Купчана и И. Валлерстайна) для сферы эко-

85

Глава 4. «Доктрина Буша»: преобладание гегемонии

номики, что нашло отражение в объявлении новой, более широкой формы кооперации в основном «треугольнике» США—ЕС—Япония для совместного ответа на вызовы глобализации и информационной революции. Для этой цели предполагалось создать зоны свободной торговли в непроизводственной сфере (сфера услуг), в инвестирова-нии и торговле электронным оборудованием; выработке общих пра-вил по использованию интеллектуальной собственности и по защи-те прав личности; принятии общих стандартов в области разработки биотехнологий, охраны окружающей среды, здравоохранения, про-дуктов питания; признании общих квалификационных требований к отдельным областям промышленности и профессиям. Отмечалось, что новые формы кооперации и принятия решений между тремя эко-номическими центрами должны способствовать укреплению суще-ствующей многосторонней мировой экономической системы, при-званы быть открыты для участия других стран и организаций. Было высказано предложение, что такой важный международный институт, как Группа семи, следует расширить, включив в него Россию, Бра-зилию, Китай и Индию (имелось в виду реальное, а не формальное включение Российской Федерации, которая считалась членом «поли-тической восьмерки» с 1998 г.).

Обращалось внимание на то, что претензии Соединенных Шта-тов на мировую гегемонию вызвали рост антиамериканских и анти-глобалистских настроений в Европе и других регионах мира, поэтому требовалось начать диалог с Европейским союзом по формулирова-нию «Новой трансатлантической программы» для взаимодействия в экономической, политической, военной областях. Указывалось на то, что США не могут допустить развития тенденций, которые при-ведут к тому, что Европа отвернется от Америки и обратит свои усилия внутрь.

Была подтверждена приверженность взаимодействию с МВФ и МБРР для повышения эффективности их деятельности путем реор-ганизации и увеличения открытости подготовки и осуществления про-водимых программ. Указывалось на необходимость учета возросшей роли частного капитала, использования общественности тех стран, которым оказывается финансовая помощь, что будет способствовать формированию гражданского общества и институтов, от которых за-висит успешное экономическое развитие этих стран.

В отношении развивающихся стран предлагалось списать все долги и увеличить ассигнования на оказание помощи в гуманитарной обла-сти, совместно с развитыми странами снизить тарифы и антидемпин-говые санкции, торговые квоты; расширить сотрудничество с неправи-

86


тельственными организациями, роль которых возросла. Для решения одной из наиболее важных мировых проблем — экологической, демо-краты планировали выступить с инициативой создания глобальной организации по защите окружающей среды. Осуществление глобаль-ной экономической стратегии Соединенных Штатов гарантировалось экономической мощью и влиянием в международных финансовых и экономических организациях и должно было способствовать поддер-жанию и росту могущества Америки на мировом уровне, расширению рынков для американской промышленности и обеспечения ресурсами.

Республиканские политики и консервативные аналитики втори-ли демократам, но в более категоричной и амбициозной форме, уде-лив основное внимание военным вопросам и проблемам обеспечения безопасности95. Пытаясь исправить просчеты президентской кампа-нии 1996 г., республиканцы более основательно занялись разработкой внешнеполитической программы. Консультации со специалистами из Гуверовского института войны, революции и мира Стэнфордского уни-верситета начались в 1998 г. Дж. У. Буш (далее — Дж. Буш-мл.), в 2008 г. ставший кандидатом на пост президента от Республиканской партии, выступил с программной речью по внешней политике 19 ноября 1999 г. в Библиотеке им. Р. Рейгана в Калифорнии и заявил следующее:

«Первый соблазн — уйти от активного участия в мировых делах, замкнуть-ся в гордой изоляции и протекционизме. В мире, который зависит от Аме-рики, способной примирить старых врагов и сдержать старые амбиции, это путь к хаосу. При таком подходе нам придется отойти от наших союзников и отказаться от наших идеалов. Оставленный нами вакуум силы приведет к появлению соблазна бросить Америке вызов. В долгосрочной перспекти-ве это чревато стагнацией Америки и неуправляемостью мира»96.

Эти слова мало чем отличались от того, что писали и говорили практически все американские политики и эксперты в 1990-е годы (и ранее в том же веке).

Основные положения внешнеполитической программы Республи-канской партии были представлены К. Райс и Р. Золликом, которые за-няли ответственные посты в администрации Дж. Буша-мл.97. Позиции, изложенные в их статьях, отражали два подхода к решению внешне-политических задач: Р. Золлик выразил взгляды более умеренных ре-спубликанцев, К. Райс занимала более жесткую позицию. Аналитики, работавшие на Республиканскую партию, считали, что уважение к силе должно оставаться в основе политики США. Р. Золлик, как, впрочем, и многие эксперты из команды демократического кандидата А. Гора, высказывался за сочетание независимости в принятии решений по

87


международным вопросам и коллективизма в реализации глобальных целей. Он настаивал на том, чтобы американская внешняя политика оставалась свободной от излишнего морализма, чем грешили демо-краты, чтобы региональная политика планировалась с учетом истории и особенностей развития конкретных государств, чтобы односторон-ние действия осуществлялись только в случае возникновения прямых угроз безопасности США.

К. Райс, занимавшая посты советника по национальной безопас-ности и государственного секретаря в двух администрациях Буша, бо-лее категорично заявляла, что мировое сообщество будет развиваться на основе американских идеалов и ценностей. Национальное государ-ство перестанет играть какую-либо роль, что в перспективе приведет к исчезновению конфликтов, подобных югославскому; миром будут управлять международные надгосударственные структуры, например «небольшой директорат», в который войдут ведущие страны — США, Великобритания, Франция, Германия и Япония (фактически Группа семи). Они будут доминировать в политической, экономической и со-циальной областях жизни всей планеты98.

Оценивая предвыборные документы и заявления республиканцев, К. Лэйн высказал мнение, что программа международной деятельно-сти США, представленная командой Дж. Буша-мл., основывалась на идее жесткого доминирования. Политолог обратил внимание на опас-ное сходство между риторикой республиканцев в 2000 г. и словами Го-сударственного секретаря США Д. Раска, который в 1960-е годы при-зывал США проводить очень жесткую политику в отношении стран, которые «не хотят играть по американским правилам». Д. Раск, которо-го считают одним из архитекторов войны во Вьетнаме, говорил тогда, что «США могут чувствовать себя в полной безопасности только в том случае, если «глобальная идеологическая атмосфера не таит никакой угрозы»99.

Подводя итоги предвыборным дебатам, политологи, писавшие в своих работах о глобальной стратегии США, пришли к выводу, что дискуссии относительно характера международных отношений и роли Соединенных Штатов в мировых процессах практически исчерпа-ли себя, так как не появилось страны (или группы стран), способной оспорить американское мировое лидерство.

��Установилось определенное согласие среди политиков и внешне-политических экспертов разной политической ориентации относи-тельно методов осуществления глобальной стратегии и закрепления доминирования Америки. Налицо было общее стремление не допу-

88


стить, чтобы какое-либо государство или группа государств смогли стать препятствием на пути реализации планов США во всех сферах международных отношений.

Было заявлено о необходимости единения представителей разных внешнеполитических подходов, так как в сложившейся ситуации вну-три страны и в мире возможно и желательно взаимодействие и сотруд-ничество всех политических сил, которые имеют схожие взгляды на будущее США и их внешнюю политику, независимо от их партийной принадлежности100.

К началу ХХI в. верх одержал компромиссный вариант концепции американского глобального лидерства, в котором сочетались элементы «мягкой» (либеральной) и «жесткой» гегемонии, в американской ин-терпретации называвшейся глобальным лидерством.

Придя к власти, республиканская администрация Дж. Буша-мл. сохранила в качестве основополагающих положения о том, что мир од-нополярен, Соединенные Штаты — единственная сверхдержава, аме-риканские демократические институты и ценности — самые передовые и наиболее привлекательные для других стран, желающих идти по пути прогресса, рыночной экономики и демократии. Из этого выводилась основная цель внешней политики США в ХХI в. —

��закрепить победу в холодной войне и сконструировать современный международный порядок таким образом, чтобы он отвечал идеалам и интересам Америки, сохранял ее лидерство, позволял ей использо-вать максимум влияния на все мировые процессы в жизненно важных регионах и на отдельные страны.

Президент Буш и члены его администрации, как и их предшест-венники-демократы, заявили, что ХХI в. будет веком Америки, благо-словенным для нее, и любые попытки подорвать могущество США, угрожать им будут нейтрализоваться или пресекаться всеми доступ-ными способами. При такой трактовке главной заботой американско-го руководства стало обеспечение безопасности государства в воен-ной и иных сферах (прежде всего экономической). Вопросы обороны и безопасности заняли основное место в деятельности администрации Буша, по крайней мере в первые два года.

Период эйфории по поводу установления американоцентричного мирового порядка закончился после террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г. Десятилетний период относи-тельно спокойного для Соединенных Штатов управления миром при-шел к концу в том числе в силу и иных причин: усилились тенденции

89


к сохранению большей независимости от США со стороны ведущих и второстепенных держав (что не следует отождествлять с антиамери-канской оппозицией), происходила активизация деятельности отдель-ных региональных держав, в мире начали развиваться дестабилизи-рующие тенденции — распространение ОМУ, усиление региональной конфликтности, рост антиглобалистских настроений и т.д., которые не контролировались США. В американском политическом истеблишмен-те и в обществе происходило осознание того, что широкомасштабное лидерство/гегемония дорого стоит, трудноосуществимо, что это не толь-ко декларации и подавление противодействия лидеру, но и кропотливая каждодневная работа, требующая затрат на поддержание и реализацию этого амбициозного статуса, а также четкого определения содержания лидерства, его конечных целей и путей их достижения. Сверхдержав-ной недосягаемости США был брошен вызов гораздо раньше и совсем не оттуда, откуда его ожидали — не с территории стран-«изгоев» или стран — геополитических конкурентов, а со стороны негосударствен-ной структуры — международного терроризма, несущего значительную идеологическую антиамериканскую составляющую.

Пришлось признать, что предыдущие десять лет были периодом не стабильной однополярности, а дрейфа Соединенных Штатов, конец ко-торому положили трагические события сентября 2001 г. По мнению Дж Айкенберри, они оказали отрезвляющее действие на американских политиков и специалистов по международным отношениям, на их ви-дение мирового порядка и роли США в нем. Американское руководство, прежде всего республиканское, поняло, что не только мир нуждается в США, но и Соединенные Штаты нуждаются в поддержке других стран для реализации глобальной стратегии101.

Дж. Айкенберри предложил для отношений США с остальным ми-ром договорной формат (сделку): Соединенные Штаты делают свою мощь безопасной для остального мира, а остальной мир дает согласие жить в порядке, в основу которого положена «американская система», cформировавшаяся в годы холодной войны и включавшая ведущие за-падные державы, среди которых сохранялось американское лидерство. В том случае, если Россия станет постоянным и надежным членом коа-лиции, а Китай продолжит интеграцию в мировую систему, заявлял по-литолог, может быть создана «критическая масса» мирового порядка, в основе которого — отношения партнерства, принципы кооперацион-ной безопасности и лидерство США. Несмотря на привлекательность и благожелательность предложенного формата отношений, не было от-вета на основной вопрос: устраивает ли большинство стран мира, в том числе ведущие мировые державы, «американская система», все ли со-

90


гласны с трактовкой итогов холодной войны и западноцентричной мо-делью мирового порядка.

С. Уолт, критиковавший тенденцию к гегемонизму, заявил, что в 1990-е годы американские политики исходили из того, что Соединен-ные Штаты могут проводить амбициозную политику, не требующую больших жертв и затрат. Принималось как аксиома положение о том, что мир готов следовать за Америкой и с восторгом принимает аме-риканскую модель развития и ее глобальную лидирующую роль102. Но даже руководящая роль США в международной антитеррористической кампании, по его мнению, не давала оснований полагать, что осталь-ной мир будет безоговорочно одобрять все их действия, что сверхдер-жавность исключит критику и противоречия.

Политолог Б. Поузен, противник «жесткой» гегемонии, также утверждал, что Соединенные Штаты в 1990-е годы не сумели вырабо-тать стратегию лидерства на период после окончания холодной войны, действовали в ущерб или игнорируя интересы других стран, взялись за решение задач, которые не имели жизненно важного для них зна-чения, — расширение НАТО, урегулирование конфликта в бывшей Югославии; целенаправленно разрушали международную систему безопасности, обещая заняться односторонним сокращением СНВ и форсируя создание системы национальной ПРО (НПРО). При этом позиция, например, России, полностью игнорировалась, не обраща-лось серьезного внимания на мнение других держав. Достижение сию-минутных целей одержало верх над перспективным видением и долго-срочным планированием103.

Б. Поузен выделил три подхода, которые обсуждались в политико-академическом сообществе после сентября 2001 г.

Первый подход — неоизоляционистский — предполагал ограниче-ние международной деятельности, что должно было привести к сни-жению потребности Соединенных Штатов в помощи со стороны дру-гих стран, сделать их более независимыми от мирового сообщества. Сторонники такого подхода (в основном умеренные консервативные политологи и политики) считали, что после беспощадного и сокруши-тельного военного ответа на террористические акты, чтобы исключить подобные действия в будущем, надо сократить вовлеченность США в мировые дела, так как это выведет их из положения основной цели возможных атак.

Второй подход — неолиберальный — ставил целью существенно трансформировать институциональную основу мирового порядка, что позволило бы эффективно бороться с терроризмом и отстаивать инте-

91


ресы США. Либералы-интернационалисты уделяли внимание таким вопросам, как роль и участие ООН в мировой политике, соотнесение ее участия с ролью США и НАТО; реформирование международного пра-ва, выработка общепринятых оценок действий террористов, осуждение международным сообществом через ООН государств, поддерживаю-щих терроризм, их дипломатическая изоляция, введение экономиче-ских санкций, распространение эмбарго на торговлю оружием с ними; масштабы и формы использования военной силы; деятельность Меж-дународного суда и возможность присоединения к нему США.

Третий подход — жесткий гегемонизм. В администрации Буша этот подход ассоциировался с П. Уолфовитцем, Р. Чейни, Д. Рамсфелдом и К. Райс. Он был нацелен на самые разрушительные действия против всех врагов США на Ближнем Востоке и в Персидском заливе (Ирак, Сирия, Ливия) и укрепление доминирующего положения США в мире и регионе.

В администрации Буша было больше сторонников третьего под-хода, но влияние либералов-интернационалистов оставалось также весьма заметным. На разработку доктрины Буша оказали влияние сто-ронники второго и третьего подходов. Перед его администрацией вста-ла задача наполнить новым содержанием международную стратегию, уделив особое внимание использованию «мягкой» американской силы (что осуждалось республиканцами как «вильсонианство»), без чего было трудно сохранять поддержку международного сообщества104.

Идеи американской гегемонии и мессианства продолжали поддер-живаться некоторыми членами администрации и определенной частью политологов. Президент Буш в «Обращении к стране» в январе 2002 г. заявил, что США получили уникальную возможность — стать страной, которая служит целям более высоким и более значительным, чем соб-ственно национальные интересы. По заявлению президента, события сентября 2001 г. напомнили американцам, что у них есть обязательства не только перед страной, но и перед историей. Они начали больше ду-мать не только о материальных вещах, но и о том, что хорошего они могут сделать для остального мира105.

У. Кристол и Р. Кейган откровенно заявили следующее:«Дж. Буш стал лидером с исторической миссией, хотя пришел к власти без личных амбиций построить новый мировой порядок. Миссия “упала ему в руки” после событий сентября 2001 г., и это не только миссия по борьбе с международным терроризмом, но и историческая американская миссия по глобальному преобразованию мира в соответствии с западной либе-ральной традицией»106.

92


По мнению Ч. Краутхаммера, лидерство США в международной борьбе с терроризмом, неспособность ни одной из ведущих мировых держав взять на себя аналогичную миссию можно назвать одним из главных достижений Соединенных Штатов. Но одновременно это ста-ло и самым большим испытанием для США и созданной ими системы, так как если они не смогут защитить себя от афганских террористов, писал Ч. Краутхаммер, то вся созданная после Второй мировой войны структура с открытыми границами, открытой торговлей, открытыми морями, открытыми обществами начнет распадаться. Чтобы этого не произошло, заявили соратники Дж. Буша из числа консервативных и неоконсервативных внешнеполитических экспертов, президент США должен выиграть начатую войну в качестве мирового лидера107.

Им вторили отдельные либеральные теоретики, например, М. Мак-фол, заявивший о том, что действия президента Буша были превос-ходным ответом на террористические акты, и предложивший админи-страции свою концепцию внешней политики — «доктрину свободы». По мнению политолога, как и во время холодной войны, основной миссией Америки становится борьба с одним из «измов» — террориз-мом, и целью американской внешней политики станет распростра-нение свободы, только теперь препятствием является не коммунизм, а терроризм, имеющий также идеологическую основу. Время «кресто-вых походов», заявлял М. Макфол, не прошло, американская общемировая миссия не выполнена108.

Согласно его точке зрения, существовавший мировой порядок не мог удовлетворить сверхдержаву, не позволял ей в полном объеме осуще-ствить глобальную стратегию, претворить в жизнь «доктрину свободы».

��М. Макфол объявил США «ревизионистской державой» и призвал руководство страны к наступательной политике по изменению миро-вого порядка, чтобы доделать то, что не успел сделать Р. Рейган, так как во всех оставленных без внимания регионах и странах развилась автократия или появились государства-«изгои». По мнению М. Мак-фола, эта борьба будет такой же долгой, как и почти вековая борьба с коммунизмом.

Такая одержимость «крестовыми походами» и очередной всплеск мессианства уже при республиканской администрации тревожили противников усиления военного и идеологического компонентов в де-ятельности США. Как отмечал Г. Киссинджер,

и среди либералов, и среди консерваторов многие увидели в Америке главного арбитра по внутриполитическим вопросам во всем мире. При-верженцы этого взгляда стали действовать так, как если бы у Америки

93


всегда имелось в наличии правильное демократическое решение, пригод-ное для любого общества независимо от его культурных или исторических особенностей109.

Э. Я. Баталов высказал прогноз относительно эволюции американ-ской глобальной стратегии до террористических актов, но он оказал-ся верным и для администрации Дж. Буша-мл., и для администрации Обамы:

«Опьяненные мнимой победой в холодной войне, Соединенные Шта-ты вновь чувствуют себя на коне. События последних лет, в частности агрессия (в рамках НАТО) против Югославии и пренебрежительное отно-шение к ООН, наводят на мысль, что международный курс этой страны в начале ХХI в. будет, по всей вероятности, густо окрашен в тона силового мессианизма»110.

4.2. Закрепление концепции силовой демократизации мира

Дж. Буш, идейно более близкий категоричному рейгановскому типу поведения, поначалу был вынужден учитывать позиции противобор-ствующих групп в администрации, представлявших государственный департамент, где оставались сотрудники из прежнего демократическо-го кабинета, и министерство обороны, где обосновались его ближай-шие сторонники. Многие аналитики также советовали придерживать-ся линии на компромисс, в том числе в отношениях с Россией. Дж. Буш заявил о готовности США сотрудничать с ведущими державами, вклю-чая Россию, активизировал отношения с Китаем. Эти действия были призваны снизить негативный эффект от весьма воинственных заяв-лений республиканцев, сделанных во время предвыборной кампании.

События сентября 2001 г. усилили позиции «ястребов»: была объ-явлена война до победы, что оправдывало и облегчало осуществление глобальной силовой стратегии, предусматривавшей вторжение на тер-риторию суверенных стран, насильственное свержение политических режимов, изменение международного режима безопасности. В первом внешнеполитическом документе администрации Буша «Стратегия на-циональной безопасности США» 2002 г. было записано, что США гото-вы воевать более чем в двух регионах мира (в «Стратегии» 1997 г. упоми-налось о военных действиях в двух регионах одновременно) как готовы и к превентивному или упреждающему использованию военной силы (в том числе ядерного оружия) в случае возникновения угрозы безопас-ности страны со стороны государств, обладающих или разрабатываю-щих ОМУ, где существует враждебный США и его союзникам режим111.

94


Соединенные Штаты исходили из того, что международные ор-ганизации и многосторонние соглашения неэффективны и в лучшем случае способны лишь затормозить процесс распространения ОМУ, поэтому нужен превентивный удар, способный лишить те или иные ре-жимы возможности осуществить ядерные программы или создать очаг террористической угрозы.

В соответствии с новой стратегией, получившей определение док-трины Буша, сдерживание потенциального противника должно было обеспечиваться гарантированной возможностью со стороны США по перехвату и уничтожению ядерного оружия, выпущенного из любой точки земного шара. Для выполнения этой задачи были возобновлены работы по созданию системы национальной ПРО. Дж. Буш принял ре-шение по выходу из Договора по ПРО 1972 г. и объявил об этом в декабре 2001 г., отвергнув возражения многих гражданских и военных экспертов. Последние сдерживающие факторы для нового этапа гонки вооружений были устранены после прекращения действия Договора по ПРО 1972 г. в июне 2002 г. Действия США насторожили не только Россию, но и дру-гие государства, прежде всего Китай, Японию, другие страны Азии и от-дельные латиноамериканские страны (например, Бразилию).

��Внешняя политика США в начале ХХI в. предстала крайне милитари-зованной. Американская миссия получила новый мощный импульс и была сформулирована в универсалистских категориях. Объявлен-ная война не имела географических пределов, нанесение превентив-ного удара рассматривалось как неотъемлемая часть эффективной обороны страны.

Несмотря на то что антитеррористическая операция США в Афга-нистане была поддержана многими странами, администрация Буша не отказалась от унилатерализма, неоднократно делался акцент на незави-симости США от остального мира, готовности действовать в одиночку (ранее заявляли об этом и демократы), не позволяя интересам коали-ции влиять на выполнение американской преобразующей миссии.

��Принятие новой стратегии в 2002 г. зафиксировало окончание по-литической борьбы внутри администрации и означало полную по-беду неоконсерваторов и либералов-ревизионистов («либеральных ястребов»).

Наиболее фундаментально по доктрине Буша высказался Ч. Краут-хаммер. В качестве основного результата событий 11 сентября он вы-делил следующий:

95


«Америка долго считалась неуязвимой страной. Эта иллюзия была разру-шена 11 сентября 2001 г. Однако вместе с демонстрацией своих способно-стей к восстановлению — экономически и политически система оказалась столь прочной и здоровой, что смогла вернуться к нормальному функцио-нированию через несколько дней, — фактор неуязвимости получил иное толкование. Неуязвимость теперь понимается не как защищенность от любой угрозы, а как способность быстро восстанавливаться, опираясь на не имеющие себе равных человеческие, технологические и политические ресурсы»112.

Ч. Краутхаммер увидел позитивный результат и в том, что после трагических событий произошло ускорение процесса объединения ведущих мировых держав вокруг США-лидера. Однако этот, казалось бы, позитивный факт, отмечал он, привел к первому кризису концеп-ции унилатерализма. Это выразилось в том, что потребовалось окон-чательно сформулировать ответ на вопрос: «Кто будет определять цели гегемона?» По заявлениям представителей администрации Буша, эта прерогатива принадлежит США — миссия, сформулированная гегемо-ном, будет определять цель коалиции, а не наоборот. Ч. Краутхаммер рассматривал это шире: как противоречие между либеральным (демо-кратическим) и консервативным (республиканским) видением гло-бальной стратегии и роли США в мире.

Детальному разбору нового документа был посвящен специальный выпуск журнала «National Interest», в котором высказали свое мнение авторитетные политологи, как его сторонники, так и критики113. По-литолог Р. Такер считал, что после сентября 2001 г., как и перед началом вьетнамской войны, в стране начал складываться консенсус по внеш-ней политике, прежде всего при ответе на следующие вопросы: како-вы жизненно важные интересы Америки? Когда угроза национальной бе зопасности оправдывает использование военной силы? Как соотно-сится глобальная роль США по формированию порядка в нестабиль-ном мире с войной против терроризма? Для республиканской админи-страции терроризм был не только угрозой национальной безопасности, но и одной из угроз создаваемому Соединенными Штатами мировому порядку, поэтому борьба с ним объявлялась частью американской гло-бальной миссии, допускавшей затраты, соответствовавшие грандиоз-ности заявленных целей.

М. Ховард, сторонник многополярности, писал, что главный урок событий сентября 2001 г. состоял прежде всего в том, что проявилась хрупкость мирового порядка после окончания холодной войны. В от-личие от Соединенных Штатов, посчитавших единственным способом преодоления нестабильности войну без временных и географических

96


границ, другие члены мирового сообщества видели выход в более тес-ной кооперации при решении мировых проблем, высказывались за ши-рокое сотрудничество в сфере разведки и деятельности международной полиции. М. Ховард с сожалением признал, что речь президента Буша в Академии Вест-Пойнта 1 июня 2002 г., когда он фактически объявил о состоянии войны с любым государством, политика которого враждеб-на Соединенным Штатам и чьи вооружения представляют угрозу (по мнению администрации), насторожила даже самых преданных друзей. Политолог выразил мнение тех специалистов по международным от-ношениям, которые считали ошибочными претензии США на едино-личное мирорегулирование, доминирование и диктат в создании нового мирового порядка. Согласно их точке зрения, такая политика привела к разрушению системы международного права, так долго создававшейся усилиями мирового сообщества после Второй мировой войны.

Сторонники доктрины Буша продолжали утверждать, что США должны оставаться гегемоном и не отступать от своей исторической миссии, что сделали демократы в 1990-е годы. В результате бездействия последних, отмечали сторонники гегемонизма, американцам прихо-дится создавать новый мировой порядок с позиции «мстителя», хотя вина за то, что мир пришел к нестабильности, а США стали объектом террористических актов и ненависти многих стран, лежит в значитель-ной степени на самой Америке. Г. Шмит писал, что

«Соединенные Штаты не могут быть обычной державой, и попытка стать таковой кончится для них и остального мира плохо. Американская исклю-чительность — это норма, и доктрина Буша является наиболее ярким про-явлением такой исключительности. События сентября 2001 г. не внесли радикальных изменений во внешнюю политику США, “не отвлекли” их от выполнения исторической миссии. Они лишь позволили более точно ее сформулировать и привести в соответствие с новыми тенденциями миро-вого развития».

Отдельные консерваторы-реалисты и либералы рекомендовали скорректировать политику США. Дж. Миршаймер, умеренный кон-серватор по убеждениям, писал, что задача по свержению враждебных режимов с использованием вооруженных сил имеет несколько состав-ляющих: собственно свержение режима, последующее восстановление порядка в стране и национальное строительство. По мнению полито-лога, администрация готова к военным действиям, но слабо представ-ляет содержание и перспективы национального строительства и не имеет желания вкладывать в выполнение этой задачи большие усилия и средства. Дж. Миршаймер предложил альтернативную неоимперской

97


стратегию «сердца и ума», которая должна была включать следующие задачи:

�� отказаться от глобальной войны против терроризма и сосре-доточиться только на борьбе с «Аль-Каидой», ограничив ис-пользование военной силы (если не возникнут чрезвычайные обстоятельства) и сосредоточив главные усилия США в борьбе с ней в сфере разведки, на проведении секретных операций и на дипломатических действиях;

�� сделать приоритетом в деятельности США контроль над ядер-ным оружием России, так как именно там, по его мнению, тер-рористы скорее всего могут его захватить или получить;

�� добиваться изменения отношения к США в исламском мире. Для этого следует снизить американское военное присутствие на Ближнем и Среднем Востоке, использовать отдельные стра-ны региона для выполнения задачи по сдерживанию агрессив-ных игроков в регионе, дистанцироваться от Израиля, если он будет продолжать оккупационную политику;

�� перестать делать акцент на положении об упреждающем и пре-вентивном ударе, руководствоваться старым принципом: «гово-рить мягко, но держать большую дубинку».

По мнению либеральных политологов, предложенный админи-страцией Буша вариант реализации исторической миссии США был направлен на создание «американской империи», которая будет доми-нировать в мировом развитии и определять мировой порядок. Многих из них пугала перспектива превращения Соединенных Штатов в «гар-низонное государство», в мирового полицейского, постоянно отража-ющего те или иные угрозы, — перспектива начала войны, не имеющей временных границ.

Ч. Купчан, писал, что борьба с терроризмом — один, но не един-ственный приоритет американской и мировой политики, и она не должна определять современный мировой порядок. Это мнение корен-ным образом отличалось от официальной позиции американского ру-ководства. Политолог справедливо отмечал, что реальной опасностью для США являются ошибочная оценка изменений, произошедших в мире, и разительное несовпадение американской позиции по про-блеме миропорядка с видением будущего у остального мира. По мне-нию Ч. Купчана, реализация доктрины Буша могла привести не только к разгрому «Аль-Каиды», но и к полному уничтожению институтов, норм и союзов, составляющих основу мира и процветания современ-ной международной системы.

98


П. Хэсснер считал, что в событиях 11 сентября 2001 г. следовало усматривать не стимул для усиления гегемонистских устремлений, для мести и начала широкомасштабной войны, а предупреждение против реализации неоимперской политики. Перед США реально встал выбор между действительно либеральной гегемонией (в американской ин-терпретации это синоним лидерства), ограниченной международным правом, учитывающей интересы других стран и согласующейся с по-зицией ведущих держав, и авторитарным глобальным правлением, ко-торому будет противостоять нарастающий анархизм в мире.

Об ошибочности такой политики писали и другие политологи. Указывалось на то, что действия США разрушают институциональную и нормативную основу международных отношений, предлагая взамен лишь гегемонию, пока что военно-силовую. В результате американская политика могла свести к нулю роль международных институтов и норм, крах которых пошатнет не только мировую систему, но и могущество США, в силу того, что эти нормы и институты создавались как плод взаимодействия и интеллектуальных усилий крупнейших мировых держав и всего мирового сообщества. Провозглашенный Соединенны-ми Штатами план взамен демократической многосторонней системы создать американоцентричную систему вряд ли осуществим114.

Дж. Айкенберри указывал на возможные негативные послед-ствия реализации такой политики для США. Главные из них — воз-никновение прецедента, которому могут последовать другие страны, и самоизоляция, к которой может привести неоимперская политика. Предложенная стратегия, писал политолог, не позволит решить миро-вые проблемы, так как карательные операции, которые можно прове-сти и в одиночку, требуют продолжения в гуманитарно-созидательной форме, а для этого необходимы коллективные усилия. Отрицательный эффект от проводимой стратегии, отмечал он, уже заметен — в мире начало сокращаться число сочувствующих США, что имело место по-сле террористических актов 2001 г. Нельзя было исключать возможно-сти роста чувства разочарования американскими действиями, так как готовность воевать и уничтожать превышала стремление к созиданию и строительству стабильного неконфронтационного мира115.

Критики доктрины Буша, как и прежде доктрины Клинтона, при-зывали более разумно воспользоваться позитивным наследием биполярной эпохи, опытом поддержания стабильности и мира, в чем участвовали раз-ные страны с разными политическими системами. Доктрина Буша пред-ставлялась крайностью, а любая крайность делает мир опаснее и раз-деленнее, а существование США — менее безопасным. Указывалось на то, что главная задача американской политики в ХХI в. состоит в том,

99


чтобы защищать, сохранять и расширять мир, демократию и свобод-ные рынки. Для выполнения этой задачи сверхдержавной американ-ской мощи недостаточно, поэтому неправомерно ставить вопрос таким образом: «Или гегемония США, или мировой хаос и утрата передовых позиций»116.

Мнение политологов и политиков, высказывавшихся против на-растания тенденции к гегемонистскому мирорегулированию, не было принято во внимание руководством США. Администрация приступи-ла к реализации доктрины Буша, что наиболее наглядно выразилось в иракской военной кампании, начатой в 2003 г., в форсировании ко-совской проблемы, в активизации политики в ряде стран СНГ, привед-шей к революциям 2003–2005 гг. Закрепление концепции гегемонии не могло не оказывать влияния на отношения США с отдельными страна-ми, что в случае с Российской Федерацией приобрело наиболее острый бифуркационный характер.

К президентским выборам 2004 г. республиканцы пришли с высо-кой самооценкой и стремлением продолжить победоносную демокра-тизацию Ближнего и Среднего Востока (Большого Ближнего Востока). Они заявили, что первый этап международной антитеррористической кампании, начатый в октябре 2001 г. в Афганистане и поддержанный большинством ведущих мировых держав, а также общественностью США, позволил выполнить часть задач: свергнуть режим талибов и привести к власти, как считалось, более демократическое и проаме-риканское руководство, прекратить гражданскую войну и снять угрозу распространения агрессивной политики талибов за пределы Афгани-стана. США укрепили свое военное присутствие в регионе, число аме-риканских военных баз неуклонно росло, распространяясь и на терри-тории среднеазиатских стран — участниц СНГ (Киргизия, Узбекистан). После военной операции в Ираке был свергнут режим Саддама Хусей-на, в стране прошли выборы. Это позволяло республиканцам говорить о победе, а у американцев посеяло надежду на скорое окончание воен-ной операции и вывод американских войск.

Исходу выборов 2004 г. способствовал ряд факторов. Прежде всего это сходство предвыборных программ обеих партий в вопросах страте-гии международной деятельности Соединенных Штатов. Как отмеча-ли впоследствии американские политологи, несмотря на то что в ходе предвыборных дебатов много говорилось о значении победы демократиче-ского или республиканского кандидата, победа Дж. Буша или кандидата от Демократической партии Дж. Керри не оказала бы решающего влия-ния на политику США. Программы претендентов отличались не по суще-ству, а по стилю и языку изложения.

100


Американцы выбрали проверенные временем и увенчанные отно-сительными успехами стратегию Дж. Буша и его «стиль». Оставались прежними базовые цели и задачи, не изменилась трактовка американ-ской глобальной миссии, не просматривалось серьезной тенденции к изменению формирования нового мирового порядка, а главное — методов реализации планов по выполнению основной цели междуна-родной деятельности Соединенных Штатов. В Платформе Республи-канской партии было написано:

«Президент и американский народ поднялись на беспрецедентный уро-вень в провозглашении места Америки в мире и цели ее деятельности»117.

В Платформе Демократической партии также на первой странице было записано:

«Наши общие цели остаются прежними: защита наших граждан и нашего образа жизни и строительство более безопасного, бесконфликтного, про-цветающего и демократического мира»118.

И демократы, и республиканцы говорили о глобальном лидерстве. В Платформе Республиканской партии отмечалось:

«…республиканцы убеждены, что международные организации никогда не смогут заменить доминирующее американское лидерство или повлиять на него»119.

Что касается демократов, то, учитывая негативную реакцию в мире на американский гегемонизм, они сделали акцент на приверженности именно лидерству, а не гегемонии. Дж. Керри предложил стремиться к статусу реального мирового лидера, чьи планы и действия поддержи-ваются ведущими мировыми державами и другими странами, готовы-ми следовать за лидером и участвовать в проводимых акциях, а также международными организациями. Предлагалась модель коллективно-го регулирования мировых процессов и решения глобальных и регио-нальных проблем при явном и признаваемом положении США в каче-стве сверхдержавного лидера.

Факт «признания» и «легитимности» лидерства США очень бес-покоил политиков-демократов и либеральных политологов. Дж. Кер-ри заявил: «Роль Америки не сводится к мировому доминированию… У нее более высокое призвание: быть лидером мира»120. В Платформе Демократической партии критика администрации Буша формулирова-лась следующим образом:

«Они (республиканцы. — Т. Ш.) обращаются к силе до того, как исчерпаны дипломатические средства. Они не убеждают, а запугивают и бросают вы-зов. Они действуют в одиночку, вместо того чтобы собрать команду. Они

101


надеются на лучшее, в то время как надо ожидать худшего. Вновь и вновь эта администрация путает лидерство с единоличными действиями, во-влеченность (в мировые дела. — Т. Ш.) — с нарушением принципов. Они не понимают, что настоящее лидерство означает приверженность нашим принципам и способность убедить остальных присоединиться к нам»121.

Демократы очень верно передали суть лидерства, подчеркнув важ-ность убеждения и добровольности признания членами мирового со-общества особой роли США и целесообразности их действий. Однако заявления демократов не воспринимались должным образом, так как, при-крываясь эвфемизмом «лидерство», они, как и их оппоненты-республиканцы, имели в виду доминирование и силовую политику, т.е. гегемонию.

Демократы заявляли о необходимости делать ставку на «мягкую» силу (хотя и «жесткая» сила использовалась при администрации Клин-тона и других президентах-демократах весьма активно), а республи-канцы откровенно объявляли «жесткую» (военную) силу основой аме-риканской стратегии (до конца не отказываясь от «мягкой» силы по принципу «кнута и пряника»). Но было очевидно, что обе партии, оба кандидата будут использовать мощь США — «мягкую» и «жесткую», их превосходство — для конструирования мирового порядка в соответ-ствии с американскими идеалами и интересами. Именно демократы первыми объявили, что создание нужного Америке международного порядка может быть приравнено по своей важности к боевой задаче.

Дж. Керри (а вместе с ним и Демократическая партия) хотя и пы-тался выглядеть менее агрессивным, чем Дж. Буш, но не предложил ничего нового, не проявил готовности отойти от стратегии превосход-ства (гегемонии) для выполнения глобальной миссии, а в конкретном иракском вопросе пообещал довести войну до победного конца.

В защиту доктрины Буша выступали ведущие неоконсерваторы. Р Кейган в подтверждение правоты действий администрации Буша привел следующие аргументы.

Во-первых, продвижение демократии по-американски, — скорее норма, а не исключение, оно всегда присутствовало в политике США: «Любой, кто посмотрит на американскую историю, скажет, что рас-пространение демократии на другие страны всегда имело место, часто после интервенции на их территорию, осуществленной для реализации совсем других планов».

Во-вторых, унилатерализм всегда был нормой в американской по-литике. Блоковая система времен холодной войны являлась исклю-чением: США были вынуждены пойти на это в силу геополитических обстоятельств.

102


В-третьих, проведение превентивных акций всегда было частью американской политики, и вопрос состоит в том, как их осуществлять в новых условиях и кто будет санкционировать их проведение.

Дж. Буш не изобрел ничего нового, писал Р. Кейган, поэтому кри-тики, отвергая стратегию республиканцев, отвергают и исторически сложившиеся принципы и методы американской международной дея-тельности122. Политолог высказал опасения, что разногласия, суще-ствовавшие в администрации (между государственным департаментом и Пентагоном), прежде всего относительно продолжения военных дей-ствий в Ираке, могут нанести ущерб престижу президента и страны, которая должна довести до конца дело демократического преобразо-вания Ирака. В случае «потери» Ирака, утверждал Р. Кейган, в долго-срочной перспективе США могут утратить позиции гегемона и нации, действующей свободно и без внешних ограничений, что имело место в годы биполярного порядка. Как раз к добровольному самоограниче-нию, говорит политолог, призывали демократы, предлагая «доктрину действия по необходимости», основанную на идеях пацифизма и изо-ляционизма, подтверждающую верховенство международных норм, прежде всего в отношении агрессии, проведения гуманитарных интер-венций, акций против геноцида и за утверждение демократии123.

Комментируя «стиль» демократов и республиканцев, политолог Р. Беттс писал:

«Демократы предлагают вариант стратегии превосходства “с человеческим лицом”, сформулированный в категориях многосторонности. Они не то-ропятся употребить военную силу, используют политику “выкручивания рук”. Республиканцы же откровенно заявляют о приверженности страте-гии американского превосходства (т.е. гегемонии. — Т. Ш.), унилатерализ-му, ведут себя откровенно вызывающе»124.

И это выглядит более патриотично, а значит, более привлекательно и понятно для американцев, среди которых стратегия американского превосходства (в форме как гегемонии, так и глобального лидерства) популярна, особенно когда речь идет о продвижении американских мо-ральных ценностей (демократии), и это достигается разумными издерж-ками (материальными и человеческими), а успехи превышают затраты.

Откровенная демонстрация приверженности идее американского превосходства, патриотизм (американский национализм, по определе-нию отдельных политологов125) и решимость отстаивать американские идеалы и интересы, распространять их на остальной мир принесли по-беду Дж. Бушу.

Р. Беттс видел «агрессивную унилатералистскую политику адми-нистрации Буша» в качестве «зловещего близнеца» умеренно агрессивно-

103


го многостороннего варианта стратегии американского превосходства при администрации Клинтона и «доктрины действий по необходимости» Дж. Керри. Обоими, по его мнению, двигала мораль, оба полагались на ге-гемонию, что вело к политике «либерального империализма»126.

4.3. Итоги «катастрофического лидерства»

2005–2007 годы стали годами наибольшей активности политоло-гов, специализирующихся в вопросах внешней политики США, так как даже сторонников гегемонии начинала тревожить тенденция к за-креплению устремлений и планов по демократизации мира путем «кре-стового похода».

Сложность поставленных задач глобального масштаба, невозмож-ность выполнить в полном объеме заявленную стратегию, отклонения от провозглашенных принципов, критериев и использование двойных стандартов в отношении разных стран привели к неблагоприятной для США ситуации. Складывалось впечатление, что Соединенные Штаты использовали демократию в качестве хлыста для наказания отдельных своих врагов, например Ирака, в то время как они продолжали деловые отношения с другими автократическими режимами-союзниками»127. Осуществляя военную акцию против Ирака, где так и не было обна-ружено ОМУ, они не действовали столь же решительно и активно в от-ношении других проблемных стран, как того требовала логика «кресто-вого похода» (например, в отношении и Ирана, Палестины, Северной Кореи и ряда других стран). Хотя возможность проведения военной операции против Ирана обсуждалась всерьез и был составлен план во-енной кампании, она так и не была осуществлена, что не в последнюю очередь объяснялось результатами иракской кампании.

В Ираке не сработал опыт строительства демократии в проигравших войну и капитулировавших Германии и Японии при непосредственном американском участии (хотя и полным провалом усилия США в Ираке назвать нельзя). К числу факторов, которые способствовали успеху де-мократического строительства в этих странах, следует отнести полити-ческую культуру и исторический опыт государственного строительства (прежде всего их элит), наличие хорошо развитых бюрократических структур; сильное чувство национальной идентичности и этническую гомогенность; высокий довоенный экономический уровень. В Ираке ситуация была иной по всем параметрам. Не было этнической и куль-турной гомогенности, прошлого опыта государственного строитель-ства, хотя бы немного приближенного к западному. Более того, военная

104


операция разрушила даже то шаткое равновесие и те бюрократические структуры и армию, на которые можно было бы опереться для институ-ционального строительства.

Как отмечали критики войны в Ираке, были совершены три круп-ные ошибки (если не считать самой большой ошибкой начало войны): разрушение почти всех общественных и административных зданий в Багдаде, что затруднило налаживание нормальной жизни, образова-ние политического вакуума из-за резкого разрушения и уничтожения старого режима; недемократические методы действий в целом и по строительству демократии в частности; роспуск Иракской республи-канской армии и изгнание 50 тыс. членов Партии Баас. Как отмечал политический обозреватель Д. Риф, «15 мая 2003 года США превратили 450 тысяч жителей Ирака в своих врагов»128.

Действия в Ираке не способствовали налаживанию отношений с другими ведущими мировыми державами, так как не отвечали их ин-тересам, создавали угрозу роста терроризма в Евразии и усиления тен-денции к обладанию и использованию ОМУ.

Чрезмерная идеологизация американской политики, деление стран на угодные и неугодные, видение мира в черно-белых, крайних кате-гориях лишало Соединенные Штаты необходимой поддержки и одо-брения со стороны ряда ведущих мировых держав, прежде всего России и Китая, а также других стран, также недемократических по американ-ским критериям. Однако без их помощи не удавалось эффективно про-водить политику борьбы с терроризмом и решать другие мировые и ре-гиональные проблемы.

Все больше экспертов предлагали сотрудничать с разными режи-мами, учитывать интересы и страхи всех участников процесса, идти на определенные уступки, как это делали американские лидеры в годы холодной войны, что позволило прожить полвека без крупной войны. Они писали, что возврат к милитаризации международных отношений, рассмотрение возникавших проблем только как военных «выглядит скорее насмешкой, нежели уважением к достойным похвалы достиже-ниям наших отцов»129.

Как не раз отмечали американские политологи, президент Буш при принятии важных решений полагался в основном или целиком на свое окружение, не уделяя должного внимания критике и игнорируя нарас-тавшие негативные последствия внешней политики США как внутри страны, так и за рубежом. В новом документе администрации Буша — Стратегии национальной безопасности 2006 г. сохранилась прежняя установка на военно-силовое регулирование и гегемонию. Документ

105


начинался словами: «США находятся в состоянии войны»130. В нем подтверждалось, что приоритет американской международной дея-тельности — борьба с терроризмом до победы. В основу стратегии по-ложены распространение свободы и справедливости, уважение к пра-вам человека путем борьбы с тиранией и распространения демократии; сохранение лидерских позиций в борьбе с глобальными угрозами. Новая стратегия явилась подтверждением приверженности военно-политическому, силовому преобразованию мира, гегемонии как форме реализации американской политики. В этот период происходит резкое ухудшение отношений с Россией, выступавшей с серьезной критикой действий США не только в Афганистане и Ираке, но и в соседних с Рос-сией государствах — Грузии, Украине, Киргизии, где после «оранжевых революций» дестабилизировалась политическая и экономическая си-туация. США признали, что оказывали поддержку демократическим силам этих стран, и выразили готовность и в будущем поддерживать силы демократии в странах, где есть стремление к преобразованиям и вхождению в западные институты.

Продолжение военного присутствия американских войск в Аф-ганистане и Ираке выявило серьезные трудности и просчеты, многие цифры о потерях среди мирного населения в Багдаде во время его штур-ма и в целом среди мирного населения в Ираке и Афганистане посте-пенно становились достоянием гласности (хотя и не в полном объеме из-за засекречивания информации). Формирование демократических институтов в Ираке проходило медленно и в нестабильной обстановке, не прекращались террористические акты, сохранялось политическое и этническое противостояние. Афганистан также не преуспел в ста-новлении демократии, центральная власть в Кабуле не контролировала полностью территорию страны, продолжались боевые действия и тер-рористические акты, страна вновь превратилась в главного производи-теля и поставщика наркотиков на мировой рынок, оставаясь источни-ком нестабильности в регионе Центральной Азии.

Озабоченность тем более возрастала, что политика демократиза-ции не только сводилась к борьбе с терроризмом и авторитаризмом, но и сопровождалась усиленным наращиванием военной мощи США, расширением военного присутствия и вмешательством в разных регио-нах мира, возрождением острой конфронтационной модели в отноше-ниях с рядом стран. Не было безоблачным и состояние американской экономики. Но главное, что настораживало экспертов, состояло в том, что в мире за годы американской гегемонии не произошло сплочения вокруг Соединенных Штатов большинства стран, чье влияние было

106


весьма существенным в мировой политике и без взаимодействия с ко-торыми продолжать глобальную стратегию в заявленной форме и мас-штабах было делом проблематичным.

Требовался «срединный» подход, учитывающий интересы и воз-можности игроков глобально-транснационального и национального порядка. Американская глобальная стратегия в конце ХХ — начале ХХI в. страдала от того, что выйти на этот срединный путь им не уда-лось. Главным препятствием были историческая традиция и обольще-ние силой.

Утверждения о том, что администрация Клинтона проводила «правильную» политику, а администрация Буша — неверную, не со-ответствуют реальному положению вещей. Анализ предвыборных платформ Демократической и Республиканской партий и страте-гий национальной безопасности свидетельствует о существенном сходстве основополагающих внешнеполитических документов. Ад-министрации ставили перед собой одни и те же цели и задачи по строительству глобального порядка, считали глобальную миссию Америки неоспоримой данностью, саму Америку — незаменимой на-цией, а век — американским.

Демократы 1990-х годов, оказавшиеся у власти на начальном эта-пе послехолодновоенного периода, еще не «разогнались» в реализации глобальной стратегии и не до конца осознали новые открывшиеся воз-можности: были разработаны концепция и практика демократизации остального мира, объявлено об универсальности американских ценно-стей, иракская операция не отрицалась администрацией Клинтона, так же как и отход от системы контроля над вооружениями. Склонность к гегемонистскому типу управления миром, пусть и оформленная в ли-беральных категориях, просматривалась достаточно хорошо.

Администрация Буша реализовывала глобальную стратегию в усло-виях полного осознания ситуации в мире открывшихся возможностей. Именно ей пришлось уже в более полном объеме столкнуться с пробле-мами выполнения глобальной миссии и трудностями выхода из сло-жившейся ситуации. Внешнеполитическая идеология Соединенных Штатов при республиканцах представляла собой симбиоз идей либе-рализма и консерватизма.

Консерваторы-реалисты усматривали причину неблагоприятных итогов международной деятельности США именно в том, что респу-бликанцы вслед за демократами взяли за основу американский либера-лизм. По убеждению К. Лэйна, глобальная стратегия и демократов, и ре-спубликанцев — это гегемонистская идеология дома и идеология гегемона

107


за рубежом, и именно либерализм подпитывает имперские амбиции США. Политолог считает, что

«политическая философия американского либерализма нетерпима к дру-гим политическим идеологиям», является не «теорией мира», а скорее теорией «крестового похода», поэтому глобальная стратегия Соединен-ных Штатов, в основе которой лежат либеральные идеи, это «не стратегия мира, а стратегия, ведущая к конфликту»131.

После выборов в конгресс в 2006 г., когда победу одержали демокра-ты, появилась надежда, что наконец-то будут начаты серьезные дискус-сии относительно американской глобальной стратегии, ее содержания и методов реализации. Однако ничего подобного не произошло: боль-шинство конгрессменов и экспертов продолжали расценивать Ирак как событие частного порядка, а вызванные этой военной кампанией тенденции на глобальном и региональном уровнях как несуществен-ные, хотя нежелательные и раздражающие.

Если реалисты призывали отказаться от идеологизации полити-ки, силового преобразования мира, то либералы хотели уменьшения реализма в политике США. Политолог Т. Карозерс обвинил админи-страцию Буша в том, что она изменила делу продвижения демократии в мире в угоду реализму132. Он был возмущен тем, что для решения сугу-бо практических задач — создания военных баз в разных уголках мира, обеспечения доступа к энергоресурсам, борьбы с терроризмом, — США готовы были «закрыть глаза» на отсутствие демократии в ряде стран Ближнего и Среднего Востока, в КНР, Российской Федерации, Паки-стане, Казахстане и др. Он указывал на то, что в Афганистане и Ираке демократические преобразования довольно скоро отступили на второй план, став лишь незначительной частью военных и политических опера-ций. Постоянно сокращалось финансирование деятельности по под-держке демократии в других странах, а там, где США могли говорить о каком-то успехе, речь шла о небольших и слабых странах, судорожно боровшихся за выживание (Украина, Грузия, Сальвадор, Перу, Гватема-ла, Непал, Мозамбик, Гана и др.).

Если К. Лэйн считал жизненно важным для США отказаться от «крестового похода» за демократизацию всего мира и сосредоточиться на жизненно важных регионах (куда бывшая Югославия, Грузия, Из-раиль, Украина, по его мнению, не входят), то Т. Карозерс призывал вернуться к реальной, а не мифической стратегии по продвижению и поддержке демократии в мире, увеличивая моральное и материаль-ное участие США, повышая требовательность к объектам воздействия и отказываясь от конъюнктурных компромиссов133.

108


При планировании американской политики после окончания хо-лодной войны два взгляда на мир и роль США в нем оказали преоб-ладающее влияние, заслонив собой все остальные идеи и концепции: стремительный рост глобализации и неоконсерватизм, определяемый Бжезинским как «подновленная версия империализма», не имеющая ничего общего с новыми глобальными реалиями и общественными течениями134.

Нежелание всесторонне и реалистично взглянуть на процессы, происходящие в мире, и игнорирование мнений значительной части специалистов по международным отношениям привели к тому, что были избраны неправильные приоритеты и методы мирорегулирова-ния, неверно определены настоящие и будущие угрозы безопасности США, существенно преувеличены их направленность и масштабы. К числу преувеличений можно отнести угрозу, исходившую от Ирака (где якобы производилось ОМУ), Китая (который стремительно дви-жется к статусу сверхдержавы и может бросить вызов Америке), России (которая движется в сторону от демократии к возрождению имперских устремлений и экспансионизма, что также угрожает американским со-юзникам, а значит, и США). Иными словами, речь все время идет об угрозах Соединенным Штатам — их статусу сверхдержавы и главного мирорегулятора.

Мир в американском сценарии представал более апокалипсиче-ским, чем он был в период холодной войны. Однако если в 1990-е годы такие оценки не отражали существовавшего положения, то в ХХI в. это уже становится реальностью. Нельзя сказать, что во всем виноваты США, но именно нагнетание фактора растущих угроз, а главное — начало войны за демократию до победы не способствовали ослаблению напряжен-ности и дали толчок негативным тенденциям в деятельности отдельных организаций и стран (в частности, усилили тенденцию к гонке вооруже-ний, в том числе ОМУ, росту радикальных движений и настроений, при-вели к политической и экономической дестабилизации отдельных стран и регионов).

��Главная угроза стабильному развитию мира заключается в другом: в неспособности (и нежелании) ведущих государств и стран — чле-нов ООН, ОБСЕ, НАТО, других организаций договориться отно-сительно согласованности в действиях по решению глобальных проблем и устранению больших и малых угроз. В достижении кон-сенсуса решающую роль могли бы сыграть Соединенные Штаты, но из-за неудержимого желания неограниченного глобального регули-рования, с одной стороны, и неизбывного страха за свое существо-

109


вание — с другой, проблема глобальной безопасности, приравнен-ная к американской безопасности, стала решаться, можно сказать, по-американски.

Без изменения основной установки в международной деятельности Соединенных Штатов: гегемония — военное регулирование — двойные стандарты любые изменения не окажут стабилизирующего действия.

К. Лэйн привел слова авторитетного американского историка Дж. Гэддиса о том, что «паранойя вредит деятельности великих дер-жав», и добавил, что стремление к абсолютной безопасности, экстерри-ториальный характер военных задач делают невозможным определить, где предел, после которого американским интересам в сфере безопас-ности ничего не угрожает. Вспоминают политологи и слова канцлера Отто фон Бисмарка, который определял превентивную войну как «са-моубийство, совершенное из страха умереть» 135.

Подводя итоги деятельности США и оценивая политику респу-бликанской администрации, З. Бжезинский определил восьмилетний период как «катастрофическое лидерство», «утраченный шанс»136. Он бросил справедливый упрек в отсутствии видения и правильного по-нимания грандиозности задач, стоявших перед США и другими веду-щими странами, трем президентам послехолодновоенного периода: Дж. Бушу-ст., У. Клинтону и Дж. Бушу-мл. Только У. Клинтон заслу-жил у него похвалу за то, что его администрация признала важность взаимодействия (хотя и не воплотила это положение в полном объеме) и в 1995 г. была создана Всемирная торговая организация, положившая начало новому глобальному экономическому порядку. Следующим важным шагом он называет включение в 2001 г. в ВТО КНР, которая является оппонентом США и претендует в будущем на роль сверхдер-жавы (до этого, в 1994 г., КНР был предоставлен статус наибольшего благоприятствования в торговле). Китай был допущен в экономиче-ское глобальное сообщество, хотя и не был демократической страной. Такой шаг объяснялся экономической целесообразностью и зависимо-стью американского потребительского рынка от продукции, произво-димой в Китае. З. Бжезинский считает ошибкой, что для РФ не наш-ли какой-то специальной организационной формы, которая могла бы восполнить невозможность ее принятия в НАТО и ЕС.

��В утверждаемой США вертикальной иерархии государств-наций как сверхдержава они располагают практически неограниченными воз-можностями для блокирования любых действий других стран. Но в то же время они не в состоянии довести до положительного результата

110


решение важных глобальных и региональных проблем (можно ска-зать, что и проблем отдельных стран), а их мировая руководящая роль ставится под сомнение и вызывает рефлексивные действия (многие из которых Соединенным Штатам не нравятся).

Эта реакция проявляется прежде всего в стремлении наиболее влиятельных государств создавать региональные организации разно-го уровня для решения проблем обеспечения безопасности, эконо-мики, миграции и т.д.; налаживать прямые, в обход США, торгово-экономические связи (например, действия стран Латинской Америки, развивающих активные прямые связи со странами Евразии, в том числе с Россией и Китаем). Этим в немалой степени объясняется и по-литика России по установлению торгово-экономических отношений с государствами АТР, Южной Азии, Ближнего и Среднего Востока, Латинской Америки, так как американское и европейское направле-ния не обеспечивают в полном объеме ее запросов и нужд (не в послед-нюю очередь из-за чрезмерной политизации торгово-экономических отношений).

О необходимости более продуманной политики в отношении ве-дущих мировых держав писал Ф. Фукуяма, указывавший на необходи-мость отказа от гегемонии и перехода к коллективному регулированию с привлечением ведущих региональных держав137. Он выступил за соз-дание новых организаций, объединяющих демократические страны, так как в состав ООН входят разные государства, в том числе и недемо-кратические (и даже тиранические и автократические), и единствен-ной организацией, членами которой являются, по его мнению, толь-ко демократии, остается НАТО. Трудность политолог видит в том, что без серьезной поддержки США и других стран «золотого миллиарда» новые организации вряд ли выживут и будут действенными. В каче-стве примера он приводит «Лигу демократий», которая была создана в 2000 г. по инициативе и при поддержке администрации Клинтона, а первая встреча министров иностранных дел стран, вошедших в Лигу, состоялась в Варшаве в июне 2000 г. Эта группа, хотя формально рас-ширяется, пока не играет какой-либо заметной роли в мировой поли-тике, так же как и ГУАМ, поскольку их дееспособность пока целиком зависит от моральной и материальной поддержки США138.

Следует отметить, что создание организаций по идеологическому принципу — приверженности демократии (притом неясно, имеется ли в виду демократия только американского типа) вряд ли будет спо-собствовать реальному решению насущных проблем, стоящих перед большинством стран мира в сфере экономики и безопасности, где

111


Соединенные Штаты остаются практически самым сильным игроком. Они способны (и готовы) изменить режим за тысячи километров от своей территории, но они также могут той или иной экономической мерой в защиту своей национальной экономики (например, изменени-ем торговых правил или увеличением субсидий в сельское хозяйство) ввергнуть в кризис или вообще уничтожить тот или иной сектор эко-номики в развивающейся стране. Такое положение и отдельные про-текционистские действия американского правительства пугают многие страны, рождают желание как-то ограничить гегемона, защитив свои интересы. Как эти страхи и желание защититься соединить с участи-ем в политических организациях под патронажем США — не вполне понятно.

К концу деятельности администрации Буша пришлось признать, что оптимистические надежды на то, что политика США по преобразо-ванию мира и установлению новых форм и норм жизнедеятельности приведет к гомогенизации и гармонизации мира, не оправдались. И дело не в том, что прошло слишком мало времени, чтобы делать выводы (ведь «крестовый поход» объявлялся на столетие), а в том, что реакция мира как объекта преобразования (по крайней мере его большей части), оказалась разноуровневой, разнонаправленной, масштабной (если принимать во внимание не только страны-акторы, но и сетевых игроков), прогрессирующей, требующей от Соединен-ных Штатов серьезных изменений в своем поведении и в политике.

112

5 НОВЫЙ ЭТАП ГЛОБАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ США

К концу деятельности администрации Буша нерешенными и вызы-вавшими острые дискуссии оставались ситуации в Ираке и Афганиста-не и социально-экономические проблемы. И политический истеблиш-мент, и рядовых американцев также беспокоило то, что не в лучшую сторону изменился образ Америки в мире, не было конструктивного взаимодействия и согласия с рядом ведущих мировых держав в вопро-сах глобального управления, что также затрудняло реализацию амери-канских планов. Тезис о восстановлении американского глобального лидерства стал центральным в избирательных кампаниях демократов и республиканцев в 2008 г. и находил поддержку у значительной части избирателей, хотя процент американцев, одобрявших определяющую роль США в преобразовании мира, снизился.

5.1. Американское глобальное лидерство: версия Обамы

Администрация Буша решила остановиться в своем наступлении по всем направлениям и предоставить преемникам возможность сде-лать исторический выбор: либо поменять форму реализации глобальной стратегии, а может, отдельные ее положения, либо оставить ее прежней, но добиться формирования проамериканского демократического союза стран, вносящих реальный вклад в преобразование мира. Не случайно в 2008 г. во внешнеполитических заявлениях и программах кандидатов от обеих партий и в публикациях по внешнеполитической стратегии США обсуждались вопросы будущего мироустройства (новый статус-кво). Не-обходимость в концептуальных модификациях осознавалась большин-ством представителей политико-академического сообщества.

Особенно много говорили о необходимости создания разного рода новых объединений под руководством США, основанных на привер-женности демократическим принципам. Республиканский кандидат в президенты Дж. Маккейн, на которого в период предвыборной кам-пании работали очень авторитетные политологи из крупных «мозговых центров», прежде всего консервативного Фонда «Наследие», заявлял:

113

Глава 5. Новый этап глобальной деятельности США

«Мы должны усилить наши глобальные союзы, чтобы сделать их новым глобальным объединением — Лигой демократий — и оказывать влияние на более чем 100 существующих в мире демократий, распространяя наши ценности и защищая наши общие интересы»139.

Детали концепции нового демократического порядка были из-ложены в публикации Фонда «Наследие» «Самая большая надежда свободы: почему американское лидерство необходимо в ХХI в.», под-готовленной на основе дискуссии, в которой участвовали известные политологи К. Холмс, Г. Нау, Д. Захейм, работавшие в разное время в правительственных структурах. Акцент делался на том, что следует выстраивать новую внешнеполитическую стратегию на базе наследия президента Р. Рейгана, приведшего страну к победе в холодной вой-не, строить сильную национальную оборону, не отказываться от бре-мени мирового лидерства, создать фронт по продвижению свободы и сделать ее распространение главной целью американской внешней политики.

К. Холмс предложил создать систему организаций, реально дей-ствующих в распространении и укреплении демократических инсти-тутов и норм в мире; усилить коллективистский компонент, активнее включиться в решение глобальных проблем (климат, эпидемии, бед-ность, миграция и т.п.); изменить характер военных союзов, прежде всего НАТО, сделав их структурами коллективной безопасности; не угрожать и не навязывать демократию военным путем. Для реализации этого глобального демократического проекта К. Холмс предложил об-ратиться ко всем странам и пригласить их стать членами организации, которая будет заниматься защитой и продвижением свободы, — Гло-бального форума свободы (в сфере экономики — Глобального форума экономической свободы, в политической сфере — Форума свободы по правам человека)140.

Идея глобального регулирования обретала разные формы: Лиги наций, предложенной либералом-демократом В. Вильсоном в нача-ле ХХ в., затем Организации Объединенных Наций, предложенной либералом-демократом Ф. Д. Рузвельтом в середине ХХ в. В новом сто-летии эта идея обрела форму Глобального форума свободы, предложен-ного консерваторами-республиканцами, что еще раз свидетельствует о прочности объединительной тенденции в планировании американ-ской внешнеполитической и мирорегулирующей деятельности.

За создание нового «концерта демократий» как альтернативы старому концерту ведущих мировых держав или в дополнение к нему выступили неоконсерватор Р. Кейган и либерал И. Даалдер141. И демо-

114


краты, и республиканцы хотели решительнее взяться за институцио-нальное строительство, что позволит более эффективно, чем военные средства, защитить страну от внешних угроз и решить глобальные про-блемы, являющиеся их источниками.

Государственный секретарь в администрации Буша К. Райс также писала, что демократическое государственное строительство является неотъемлемой частью американских национальных интересов:

«Международный порядок, отражающий наши ценности, является лучшей гарантией прочности и долговременности нашего национального интереса, и у Америки сохраняется возможность оказывать определяющее влияние на исход (деятельности по конструированию мирового порядка. — Т. Ш.)»142.

По оптимистическому утверждению К. Райс, США всегда прини-мали мир таким, каков он есть, и вели с ним дела, но никогда не при-знавали, что они не способны его изменить.

Внешнеполитическая программа республиканского кандидата Дж Маккейна, несмотря на смещение акцента на вопросы институцио-нального строительства, не предусматривала радикального пересмотра глобальной стратегии. Разного рода демократические форумы и альян-сы призваны организационно способствовать сохранению доминиру-ющего и организующего положения США. Заявления республиканцев говорили о том, что они вряд ли будут отличаться терпимостью к ина-комыслию, собираясь действовать жестко в отстаивании националь-ных интересов и интересов союзников и сторонников (попутчиков) и жестко противодействуя тем, кто не принимал условия Соединенных Штатов (демократическое принуждение).

Предложения о создании новых организаций, членство в которых требовало соответствия американским демократическим критери-ям, не получили широкой поддержки и, напротив, вызвали опасения, что такая политика США внесет еще больший разлад в их отношения с другими странами.

��Из заявлений сторонников создания новых демократических орга-низаций было неясно, должна ли система, по их мнению, демокра-тических форумов или концертов постепенно вытеснять ООН, ОБСЕ и другие международные организации, или они будут существовать параллельно. Не уточнялось, как будет осуществляться прием чле-нов, кто будет определять условия вступления, права и обязанности. Не обсуждалось, как Соединенные Штаты и их союзники будут ре-шать проблемы России, КНР, Индии, Бразилии и других стран, кото-рые классическими западными демократиями не являются, но вклю-чены в разряд ведущих мировых держав.

115


Если сравнивать идеи демократических форумов с идеей Объединен-ных Наций, то это шаг назад, так как в ООН принимались все страны, независимо от их политического строя, что поддерживало хотя бы относительное равноправие субъектов международных отношений, вовлекало их в решение существовавших проблем, ставило их под контроль мирового сообщества.

Ф. Закария обращал внимание на то, что все изменения, проис-ходящие в мире, и так имеют американскую основу: экономика разви-вается в форме рыночной экономики, политические системы тяготеют к американской демократической политической системе, растут от-крытость и прозрачность. В этих условиях Соединенные Штаты, счи-тает он, оказываются перед выбором: стабилизировать и укрепить фор-мирующийся порядок, признав мощь новых держав, частично умерив свою мощь и уступив часть своих обязанностей, принять разнообразие мира и право государств на собственное мнение или наблюдать, как в ответ на американскую политику в остальном мире растут национа-лизм, расслоение и дезинтеграция143.

Идея создания системы демократических институтов высказыва-лась и демократами. Х. Клинтон во время предвыборной кампании часто говорила о том, что в случае своего избрания президентом со-хранит приверженность идеям глобальной стратегии администрации Клинтона. Она была убеждена в жизненной важности для остального мира американского лидерства, ограниченного коллективизма, когда у США сохраняется свобода выбора, в том числе в использовании во-енной силы, сохранения приверженности идее построения нужного Америке мирового порядка. Х. Клинтон заявляла, что никогда не будет медлить с использованием силы для защиты американцев, территории и жизненно важных интересов страны144. Если учесть, что жизненно важные интересы трактуются весьма широко (глобально), а между бе-зопасностью Америки и безопасностью международной ставится знак равенства, то постулаты демократов не очень сильно отличались от того, что заявляли члены администрации Дж. Буша145.

Резкие заявления об использовании военной силы насторожили многих избирателей, и Х. Клинтон пришлось оправдываться, а затем выйти из предвыборной кампании, так как другие демократы, напри-мер, М. Олбрайт, не отличавшаяся миролюбием в бытность свою госу-дарственным секретарем, пытались привлечь избирателей совсем дру-гими заявлениями. Чтобы как-то «разойтись» с республиканцами на поле глобальной деятельности, отдельные демократы старались акцен-тировать необходимость сделать американское лидерство легитимным,

116


принимаемым мировым сообществом, что позволит Соединенным Штатам реализовать планы по демократизации мира при поддержке мирового сообщества, т.е. коллективно.

Внешнеполитические заявления Б. Обамы содержали в качестве основных идеи восстановления американского глобального лидер-ства, воздействия силой положительного примера (совершенство аме-риканской политической и экономической систем), сотрудничества с ведущими мировыми державами, сохранения приверженности стра-тегии демократического преобразования мира, нетерпимость к тира-нии и диктатуре, террористам и тем, кто стремится овладеть ядерным оружием146.

Б. Обама заявлял:«Я отвергаю утверждение о том, что время Америки прошло. Я отвергаю заявления циников о том, что в новом веке, говоря словами Ф. Д. Рузвель-та, мы не будем лидировать в мире в борьбе со злом для достижения все-общего блага. Я продолжаю верить в то, что Америка остается последней, лучшей надеждой на Земле. Нам только нужно показать миру, почему это действительно так. …В течение последних шести лет место лидера свобод-ного мира оставалось свободным. Настало время вновь занять его. Время для Америки не прошло. Все в наших руках. И как поколения до нас, мы используем эту возможность и дадим миру новый импульс»147.

Такие заявления не вносили ясности в вопрос о том, как завершать так называемую демократизацию Ирака и Афганистана, где это было сопряжено с военным присутствием и сдерживанием, а демократиче-ское строительство шло очень плохо. Однако, несмотря на противо-речивый характер заявлений демократов, у американцев и за рубежом появилась надежда на то, что власти снизят интенсивность военно-силовой политики, будут больше договариваться с другими ведущими державами, выведут войска из Ирака и более серьезно подойдут к по-литике демократизации.

С приходом к власти демократов в 2009 г. ведущие американские политологи вели дискуссии относительно того, как исправить сложив-шееся неблагоприятное положение для США. Реалисты делали акцент на необходимости сосредоточиться на налаживании отношений (ба-ланса) с ведущими мировыми державами, так как отдельные страны используют все возможности для решения своих внутренних и внеш-них проблем, играя на противоречиях между ведущими игроками, и это пагубно сказывается не только на Америке, но и на международных от-ношениях в целом. Политолог Л. Гелб высказал убеждение в том, что только после того, как президент Обама и его администрация осознают

117


указанные реалии и построят свою стратегию с их учетом, можно будет считать, что национальная безопасность Америки находится в надеж-ных руках148.

Представители школы идеализма, сторонники институционального преобразования мира, считали, что при республиканцах США отошли от роли организатора-гегемона и управляющего западным и глобальным по-рядком, нарушили существовавшее правило, когда остальной мир деле-гировал функции управления Соединенным Штатам — заключил с ними своего рода «контракт» по предоставлению «сервисных» управленческих услуг со стороны сверхдержавы-гегемона. Унилатерализм администра-ции Буша, по их мнению, нарушил этот контракт, и поэтому задачей администрации Обамы является возрождение старого «конституци-онного порядка в мире», возврат к прежнему формату отношений США с остальным миром. По оценкам либеральных политологов, пер-вые шаги администрации Обамы свидетельствовали о стремлении указанный контракт на лидерство (или гегемонию) вернуть в мировую практику149.

В 2010 г. появилось три важнейших документа администрации Оба-мы, которые определили не только содержание и методы деятельности США, но и масштабы и формы политики Соединенных Штатов и НАТО в сфере безопасности, что, учитывая амбиции сверхдержавы и потенци-ал альянса, могло рассматриваться как стратегия для консолидации гло-бального порядка, продвигавшегося все 1990-е и 2000-е годы.

В 2010 г. в ежегодном Обращении к стране президент Обама заявил, что лидерство, которое осуществляют США, способствует общей безо-пасности и процветанию всех людей. Соединенные Штаты действуют, потому что их судьба соприкасается с судьбой тех, кто находится далеко за их пределами. Президент также сказал, что США действуют именно так, а не иначе, потому что это правильно150.

Основы международной деятельности Соединенных Штатов были изложены в Стратегии национальной безопасности Соединенных Штатов 2010 г., призванной восстановить престиж США и нейтрали-зовать негативные последствия политики республиканцев151. Поло-жения документа 2010 г. мало отличаются от доктрины Клинтона или доктрины Буша: цель — реализация стратегии глобального лидерства, обеспечение наиболее благоприятных, безопасных условий для Амери-ки — осталась прежней. Для документа характерны большая детали-зация положений, спокойный и ненаступательный стиль изложения.Преемственность в стратегии международной деятельности при адми-нистрации Б. Обамы сохранилась.

118


В Стратегии 2010 г. заявлено, что нет ни одной страны, кроме Аме-рики, которая находилась бы в лучшем положении, чтобы быть лидером в эру глобализации. Просматриваются два основных направления: обе-спечение безопасности и распространение демократии в мире. Указы-вается, что в мире с многочисленными угрозами, исходящими от госу-дарств, негосударственных акторов и «неудавшихся» стран, США будут поддерживать военное превосходство для обеспечения национальной и глобальной безопасности. Также отмечается, что безопасность и про-цветание Америки невозможны без поддержки общечеловеческих де-мократических норм, противостояния агрессии и несправедливости. Поддержка общечеловеческих норм объявляется фундаментальной для американского лидерства и рассматривается как источник силы США в мире.

В документе заявлено: «Мы не согласны с утверждением, что безопасность и процветание воз-можны без приверженности всеобщим правам и ценностям, — демокра-тия не только олицетворяет то лучшее, что мы имеем, она противостоит агрессии и несправедливости, и наша поддержка всеобщих прав имеет основополагающее значение для американского лидерства и остается глав-ным источником нашей силы в мире». Отмечается, что именно эта привер-женность демократии и всеобщим ценностям обеспечивает Соединенным Штатам наилучшие позиции выступить в качестве лидера в эру глобализа-ции, как нации, способствовавшей глобализации, чьи институты способ-ствуют успеху людей в конкурентном мире, и чьи граждане имеют корни во всех странах мира152.

В Стратегии основное внимание уделяется обоснованию деятель-ности США на глобальном уровне в борьбе с терроризмом, в стабили-зации ситуации на Большом Ближнем Востоке, в решении экономи-ческих проблем. Делается акцент на необходимости сочетать военное могущество и дипломатию, подчеркивается важность убеждения и при-мера в распространении американских ценностей и демократии, опи-раясь на силу примера и дипломатию. Соединенные Штаты заявили об отказе от жесткого унилатерализма, о стремлении договариваться с другими странами и действовать совместными, коллективными уси-лиями, о приверженности основным стратегическим приоритетам, сформулированным при администрации Клинтона.

В апреле 2010 г. в Праге президент Обама заявил о том, что Соеди-ненные Штаты будут стремиться к обеспечению мира и безопасности в мире без ядерного оружия. Его слова были восприняты (вернее, ис-толкованы СМИ) как новая программа Америки по достижению безъ-ядерного мира153.

119


Идея не новая, и президент Обама далеко не первым в ней высту-пил. Только ли терроризм подтолкнул США к использованию анти-ядерных идей? Думается, что нет. Причина кроется не только в невоз-можности использования ЯО для достижения внешнеполитических и лидерских целей, но и в том, что США располагают обычными, не-ядерными возможностями для защиты и продвижения своих интере-сов и интересов своих союзников, и мощь этих сил не уступает мощи ядерного арсенала. Новая позиция США в отношении ядерного оружия и его использования была зафиксирована в документе администрации Б. Обамы, обнародованном в апреле 2010 г. и получившем определение «ядерной доктрины» Б. Обамы154. В нем отмечалось, что США являются недосягаемым лидером по обычным вооружениям, поэтому с учетом изменившейся ситуации в мире, а также уменьшением ядерной угрозы по сравнению с периодом холодной войны они готовы снизить роль ядерного оружия в обеспечении собственной безопасности и ожидают аналогичных шагов от ведущих ядерных держав, прежде всего России и Китая, заявляют о готовности проводить политику по сокращению ядерного арсенала в мире.

Однако это была не мирная программа, а руководство к действию: объявлялось, что до тех пор, пока в мире остается ядерное оружие, США будут сохранять свои ядерные силы, которые служат сдерживающим фактором против атак на страну, ее союзников и партнеров. В доку-менте отмечалось, что США будут стремиться к уменьшению роли ЯО в обеспечении безопасности, рассматривать возможность его исполь-зования только в крайних случаях — при угрозе жизненно важным ин-тересам США, их союзников и партнеров, а также дают гарантии неис-пользования ЯО (negative security assurance) против стран, не имеющих такого оружия, подписантов ДНЯО, выполняющих свои обязательства по нераспространению.

��В «ядерной доктрине» Б. Обамы делался акцент на том, что политика США в отношении ЯО, оставаясь гибкой, не может быть одинаковой в отношении разных акторов. Подтверждалось, что США будут усили-вать архитектуру региональной безопасности и свои гарантии союз-никам и партнерам, предоставляя им эффективную ядерную защиту (nuclear umbrella), одновременно увеличивая потенциал неядерного сдерживания (противоракетная оборона и обычные ракеты дальнего радиуса действия).

В ноябре 2010 г. была обнародована новая стратегия НАТО — «Ак-тивная деятельность, современная оборона», где также была видна пре-

120


емственность с прежними стратегиями и сделана заявка на дальнейшее усиление глобальности в деятельности организации155. В документе, как и в Стратегии национальной безопасности США 2010 г., отмеча-лось, что НАТО как самый успешный военно-политический союз про-должит политику по защите свободы и безопасности своих членов, сохранит приверженность общим ценностям — демократии, свободы личности, правам человека, уважению к закону.

О приверженности союзникам и данным обещаниям говорила го-сударственный секретарь Х. Клинтон, следующим образом реагируя на дебаты в связи с инициативой России по созданию новой европейской архитектуры безопасности:

1) НАТО останется открытой организацией, в которую могут всту-пить любые страны, отвечающие ее требованиям (прежде всего политическим);

2) США будут поддерживать суверенитет и территориальную це-лостность всех стран и препятствовать любым попыткам подо-рвать усилия отдельных стран проводить свою политику, выби-рать союзников и обеспечивать свою безопасность;

3) США не будут поддерживать российскую инициативу по соз-данию новой системы европейской безопасности в дополнение к уже существующим организациям (ОБСЕ) и соглашениям (Совет Россия — НАТО);

4) США не отказываются от планов по созданию системы ПРО в Европе, так как она сделает ее более безопасной;

5) США поддерживают создание американо-европейского совета по энергетике, для проведения скоординированной политики и будут приветствовать усилия Европы по диверсификации по-ставок энергетических ресурсов;

6) США выступают за постепенную ликвидацию ядерного оружия156.

��То, что новую антиядерную волну начинают Соединенные Штаты, явля-ющиеся самой мощной военной державой, — факт позитивный. Но не ускользает от внимания, что в обнародованном документе главное не в том, на чем заостряют внимание СМИ, а в концепции перегруппиров-ки военной мощи США и перекалибровки использования этой мощи157.

Нельзя забывать, что для решения проблемы реального снижения роли ЯО и перехода к безъядерному миру необходимо, чтобы ведущие ядерные державы поддержали инициативы России и США. Речь идет прежде всего о КНР и Индии. Пока их ядерные силы существенно усту-пают российским и американским, но если они не поддержат инициати-

121


вы России и США по постепенному снижению роли ЯО, не присоеди-нятся в полном объеме к существующим договорам (Индия до сих пор не подписала ДНЯО), то вряд ли удастся решить проблему использования ядерного оружия в мировой политике и политике отдельных стран, до-биться улучшения в обеспечении международной безопасности.

Победу демократам на выборах 2008 г. обеспечило не в последнюю очередь требование американцев окончить войны за пределами страны и решить социально-экономические проблемы. Обещания демократов привлечь как можно больше стран для реализации планов по преоб-разованию мира на демократических основах, уделять больше внима-ния экономическим проблемам страны и ее населения, уйти из Ирака и Афганистана и выполнить многое из того, что обещали республикан-цы, втянувшие страну в затяжную войну в Азии, были встречены с одо-брением в Соединенных Штатах и других странах. Американцы увиде-ли в этом стремление снизить затраты на внешнюю политику и уделить больше внимания внутренним проблемам.

Действия администрации Обамы стали расходиться с обещаниями практически сразу. Стремительных действий по выводу войск из Ирака и Афганистана не предвиделось, усилия по выравниванию социально-экономической ситуации в стране не давали желаемых результатов, от-ношения с остальным миром хотя и улучшались, но не менялись ради-кально из-за очень похожей на старую политики. Заявленная глобальная стратегия оставляла мало надежд на то, что у администрации будет боль-ше средств для решения внутренних проблем, и лишала всяких иллюзий относительно сужения сферы приложения американских интересов.

Твердая позиция США в вопросе о проведении превентивной во-енной акции против режима М. Каддафи в Ливии, последовавшие в 2011 г. авиаудары ВВС НАТО, начатые хотя и без участия американ-ских летчиков, но под нажимом США, сильно напоминали бомбарди-ровки Белграда в 1999 г.

��Военная кампания в Ливии, хотя по резолюции ООН никакой военной операции не предусматривалось, по обоснованию и реализации напо-минала то, что заявляли и делали республиканцы в формате «войны до победы», до уничтожения последнего террориста и т.п. при адми-нистрации Буша. Демократы продолжали политику внешнего воздей-ствия на отдельные страны для их последующей демократизации, го-ворили о готовности поддерживать оппозиционные силы в борьбе за демократию против диктатуры. Не оставалось иллюзий относительно того, какую форму реализации глобальной стратегии продолжала ад-министрация Б. Обамы. Эта форма была далека от лидерства.

122


5.2. Окончание первого срока администрации Обамы: сила и слабость сверхдержавы

Дестабилизация территорий Ближнего и Среднего Востока, Цен-тральной Азии и Северной Африки беспокоила не только другие стра-ны, но и самих американцев. Вновь был начат разговор о том, что делать сверхдержаве: продолжать политику, которая в разное время определялась как «глобальный полицейский (или шериф)», «премьер-министр в глобальном правительстве», «благожелательная империя», «незаменимая нация», «гегемон», или признать себя одним из центров силы и реально, а не на словах позволить другим державам участвовать в формировании основ порядка, не обязательно полностью соответ-ствующего американскому видению.

Непростая социально-экономическая ситуация в стране, а также отсутствие харизматических политических фигур среди американских политиков, предлагающих более приемлемые варианты стратегии, не способствовали началу по-настоящему конструктивных дискуссий по внешней политике. Однако появилась альтернативная группа из чис-ла консерваторов, преимущественно политиков-республиканцев, — «партия чая» (или «чайная партия»), начавшая кампанию критики администрации Б. Обамы. Появилось и немало интересных аналити-ческих работ, в которых развенчивался миф о том, что Б. Обама и его администрация привнесли в деятельность США что-то новое, отлич-ное от предшествовавших администраций, и что он действительно вы-полнит все, что обещал.

Первостепенное значение имеет существующая идейная и функ-циональная преемственность в американском внешнеполитическом планировании и международной деятельности. На это обращают внимание как российские, так и отдельные американские эксперты (большинство просто работают в рамках исторически сложившейся парадигмы, принимают ее как данность, о которой не следует много говорить). Отмечается, что кредо, которому Соединенные Штаты сле-довали после Второй мировой войны, было триединым:

1) глобальное военное присутствие для достижения минимально-го международного мира и порядка;

2) организация вооруженных сил таким образом, чтобы они были способны действовать;

3) глобальный интервенционизм, чтобы отражать существующие и предотвращать потенциальные угрозы.

123


Как отмечал американский политолог Э. Басевич, это кредо — единство цели и практики — лежит в основе политики Ва-шингтона по управлению и поддержанию порядка в мире в американ-ский век. Приверженность этому кредо обеспечивает сохранение консен-суса по вопросам международной деятельности США независимо от того, кто находится у власти в Вашингтоне. Так повелось со времени правле-ния администрации Г. Трумэна, так продолжается и при администрации Б. Обамы: сохраняется преемственность в том, как Вашингтон управляет миром158.

Существование консенсуса среди правящей элиты редко нарушает-ся инакомыслием. Дебаты в основном касаются технических деталей, когда речь идет о национальной безопасности, и тактических и орга-низационных вопросов, когда речь идет о внешней политике, об отно-шениях с отдельными странами. Критики и сомневающиеся попадают в разряд эксцентриков или чудаков и не могут рассчитывать на работу в правительстве. Однако такие критики всегда есть, среди них — очень известные политологи, экономисты, политики. При анализе деятель-ности администрации Буша, а сейчас и администрации Б. Обамы вспо-минают не только работы С. Хантингтона, Дж. Кеннана, Г. Киссин-джера, Ч. Мэйнса, К. Лэйна и других известных политологов 1990-х и 2000-х годов, о чем писалось выше, но и более ранние работы, ко-торые позволяют убедиться в том, что кредо американской политики сохраняется, политика администрации Обамы укладывается в рамки существующих правил игры.

Речь идет о нашумевшей в свое время работе сенатора-демократа Дж. Фулбрайта «Самонадеянность силы», в которой он писал:

«Сила склонна смешивать себя с добродетелью, и великая нация более дру-гих склонна принять идею о том, что сила — это Божий дар, налагающий на нацию особую ответственность за другие нации, чтобы сделать их счаст-ливее и мудрее, переделать их в соответствии с собственным сияющим об-разом. …Однажды приняв идею мессианства, великая нация с легкостью начинает полагать, что у нее есть возможности (средства) для этого и долг перед Господом. Раз Бог в конце концов выбрал ее в качестве исполнителя своей воли, он наделил ее и мечом, чтобы исполнить его волю»159.

Обращение к Богу, миссии постоянно звучало в речах и документах представителей разных администраций. В администрации Обамы го-сударственный секретарь Х. Клинтон заявила, процитировав Т. Пэйна: «В нашей власти дать миру новую жизнь… Сегодня мы призваны ис-пользовать данную нам силу»160. До нее государственный секретарь в администрации Клинтона М. Олбрайт говорила: «Если мы обраща-

124


емся к силе, то это потому, что мы — Америка. Мы незаменимая нация. Мы возвышаемся над всеми. Мы видим дальше всех… в будущее»161.

Критики стратегии глобального лидерства, основанного на военно-силовом и интервенционистском кредо, обращают внимание на то, что такая приверженность идее исключительности Америки, обольщение силой и безграничностью ее применения в разных уголках мира приводят американскую политику по реализации стратегии национальной безопас-ности к состоянию постоянного кризиса. При этом приверженцы амери-канской глобальной миссии редко склонны винить себя и правительство за неудачи, перекладывая ответственность на других акторов: другие госу-дарства, внешние силы, отдельных лидеров и т.д. Например, утвержда-ется, что в кризисах и провалах американской политики в годы холод-ной войны были виноваты СССР и его политические лидеры, другие страны и деятели, связанные с Советским Союзом. Неудачи или тор-можение реализации американских планов в ХХI в. иногда связывают с КНР, которая своей политикой и действиями в разных регионах мира затормозила или поставила под вопрос успех, сроки и масштабы ста-новления либерально-демократического порядка (России и странам-«изгоям» тоже достается, хотя они не считаются силами, способными существенно повлиять на мировой ход событий).

В 1960–1970-е годы много писали об «имперском президентстве» в США, что привело к Вьетнамской войне, Уотергейту, росту влияния Пентагона и ЦРУ на политику США (тайные операции за рубежом). В 2000-е годы отдельные политологи пишут, что правильнее говорить о том, что часто президент становится заложником вашингтонско-го консенсуса, которому привержены представители разных партий и групп, осуществляющих политику США, прежде всего представители военно-разведывательного истеблишмента. Поэтому ожидания изме-нений в американской стратегии при администрации Обамы, прежде всего в вопросах, касающихся военных кампаний за рубежом и роста военных расходов в условиях острого бюджетного дефицита и эконо-мического кризиса, были необоснованными. 1 декабря 2009 г., перед поездкой в Осло для получения Нобелевской премии мира, Б. Обама заявил, что он подписал приказ об увеличении воинского контингента в Афганистане на 40 тыс. человек (33 тыс. американских и 7 тыс. на-товских военнослужащих). Тем самым он санкционировал «долгую войну».

В очередной раз была отложена возможность пересмотреть амери-канское кредо. Прошло 60 лет с того момента, когда Дж. Кеннан в свя-зи с войной в Корее писал:

125


«Мне кажется, что наша страна изобилует недостатками — и некоторые из них весьма существенные, о которых все знают, но не имеют решимости и гражданского мужества исправить их… На карту поставлены наш долг перед собой и наши национальные идеалы»162.

Это слова из мемуаров Дж. Кеннана, у которого хватило смелости и принципиальности не согласиться с трактовкой своей концепции администрацией Г. Трумэна и уйти из Государственного департамента. Сохранил он приверженность своим принципам и в 1990-е годы, когда выступал с критикой политики администрации Клинтона в отноше-нии России.

В течение первых двух лет президентства Б. Обама пытался решать первоочередные социально-экономические задачи, хотя и не совсем успешно. Можно обвинять в этом республиканцев в конгрессе, которые имели большинство и блокировали предложения и программы Б. Оба-мы, но были и другие причины, коренившиеся в политических и эконо-мических проблемах, существовавших в течение длительного времени.

Не позволяли сосредоточиться только на внутренних проблемах со-бытия, разворачивавшиеся в Евразии, где начавшиеся дестабилизаци-онные процессы, в том числе из-за политики США по смене режимов и демократизации Большого Ближнего Востока и Центральной Азии, требовали активного вмешательства. Как это всегда случалось с другими американскими администрациями, внешняя политика постепенно вы-ходила на первый план. Иначе и быть не могло, так как крупнейшая дер-жава мира не может и не хочет просто «уйти» или не участвовать: статус сверхдержавы, «главного конструктора» мира ХХ и ХХI вв. (как опреде-лили свою роль США) накладывает на них обязательства «освещать», «прокладывать», «вести», умиротворять, нейтрализовать, уничтожать и т.д. Отдельные американские политологи определили функции США как «глобального управляющего», «глобального правительства», без ко-торого мир будет чувствовать себя гораздо хуже, хотя Америка остается объектом постоянной критики. С этим можно в определенной степени согласиться, однако, как представляется, действия сверхдержавы всту-пили в противоречие с интересами многих стран, прежде всего по вопро-сам функционирования нового мирового порядка.

Надо было решать проблемы, связанные с мировым экономиче-ским кризисом, а значит, выстраивать по-новому отношения в рамках группы «двадцати», прежде всего со странами группы БРИК, особенно с КНР; не оставлять без внимания процессы, происходящие в регио-нальных подсистемах, например в Южной Америке, где требовался но-вый импульс в решении проблемы создания всеамериканской системы

126


свободной торговли и где Бразилия начинала занимать все более ак-тивную позицию, в Центральной Азии и Закавказье, где сохранялись напряженность и неопределенность; требовали внимания осложнение ситуации на Корейском полуострове, землетрясение в Японии и его последствия для союзника США и региона АТР в целом.

Во время событий в Северной Африке, прежде всего в Ливии, пре-зидент Б. Обама и государственный секретарь Х. Клинтон выступили как лидеры страны, на плечах которой лежит ответственность за весь мир, за демократию и безопасность.

��Политика США вступила в привычное глобальное внешнеполитиче-ское русло, и вопросы международной деятельности заняли ведущее место. Главная проблема для США состояла в том, как заставить дру-гие страны делать более весомый вклад в урегулирование ситуации в странах после проведения военной операции или революции, в го-сударствостроительство, налаживание демократической системы, оказывать помощь в экономическом развитии тем территориям, кото-рые остались в плачевном и нестабильном состоянии после активной фазы действий, в основном вооруженных сил НАТО. Как сохранить при этом наиболее благоприятные условия для дальнейшей дея-тельности США и контроль в регионах наибольшей экономической и стратегической важности.

Уже не первое десятилетие идут дискуссии о том, как Соединенным Штатам менее затратно и эффективно проводить свою политику. Апо-геем дискуссий стал тезис об «умной силе», который в принципе ниче-го нового в себе не таит, но в определенной степени затушевывает суть проблемы использования силы в ее разных ипостасях. Особенно когда речь заходит о США и странах — членах НАТО, которые объединились прежде всего для использования военной силы, да еще на обширных территориях государств, не обязательно входящих в альянс и не обяза-тельно угрожающих странам — членам НАТО с военной точки зрения. Более того, так называемой «мягкой» силы почти не остается в поли-тике Соединенных Штатов и многих других государств, так как поли-тологи в разных странах вновь заговорили о возврате к «психологиче-ской» войне, информационной войне, о повышении роли идеологии в мировой политике, об «экономическом сдерживании» по аналогии с военным сдерживанием. Даже если вспомнить о силе примера — вот где «мягкая» сила, то положительных примеров, если говорить о мно-гих ведущих мировых державах, прежде всего США и других игроках, не так много. Поскольку государство-нация остается ведущим актором

127


в мировой политике еще на длительную перспективу, «право сильнейшего» и вообще «право сильного» не утрачивает своей значимости и действен-ности в жесткой форме.

Окончание холодной войны не упростило мировой политики в це-лом. Осознание коварства вступления на путь глобального регулирова-ния практически в одиночку происходило в США постепенно. Эксперты и политики, обеспокоенные перспективой накопления негативных для Америки последствий, поднимают вопрос о необходимости ограничить американскую сферу деятельности, однако пока не наблюдается тен-денции к «разумному сужению» сферы американских интересов. С этим связана и дискуссия о «бережливой» внешней политике, которая многим представляется беспредметным разговором, идеализмом, утопией.

Сохранить статус глобального лидера без перенапряжения сил можно двумя способами: или разумно сокращая сферу своей деятель-ности и соответственно тратя меньше средств, или уменьшить рас-ходы, вовлекая в реализацию своих планов других игроков, заставляя их финансировать предложенную программу. В последнем случае все участники должны получить свою выгоду, но основной выигрыш дол-жен достаться главному организатору (лидеру). Соединенные Штаты пытаются утвердить именно такой формат отношений с ведущими ми-ровыми державами и другими участниками мировой политики.

��Сложности возникают из-за того, что масштабы международной дея-тельности Америки существенно увеличились и продолжают расти, объектное поле американской стратегии выросло количественно и усложнилось качественно.

Взятая на себя Соединенными Штатами роль глобального премьер-министра в глобальном правительстве, которое до конца не оформлено и его функции частично реализуются «восьмеркой», «двадцаткой», ООН, НАТО в совокупности со структурами ЕС, пре-стижна, но и весьма затратна. Что еще важнее, бремя глобального управления начинает сказываться, пусть и не очень сильно пока, на положении в стране и страны в мире, ведь эта роль не признается все-ми ведущими и многими державами среднего уровня. Начинают про-являться отдельные деструктивные и дестабилизирующие тенденции в мировой экономической и финансовой системе, которые вызывают обеспокоенность у многих стран, включая США. В сфере безопасно-сти также не удается уйти от гонки вооружений и обеспечить высокую степень предсказуемости развития ситуации в разных странах и ре-гионах, в мире в целом163.

128


В отличие от Соединенных Штатов остальные ведущие мировые державы в разной степени, форме и в силу разных причин придержива-ются принципа бережливости во внешней политике. Китай, несмотря на впечатляющую экономическую мощь, не стремится тратить боль-шие средства и усилия на решение глобальных проблем и на прямое вмешательство в дела других стран, он продолжает наращивать мощь и исправлять диспропорции во внутренней ситуации. Индия также пока уклоняется от большой политики, отдавая предпочтение нара-щиванию экономической и военной мощи, да и возможностей у нее пока не так много. Бразилия и Аргентина не готовы к большой поли-тике (если они вообще выйдут на уровень глобальных игроков). Турция остается сугубо региональной державой. Япония сильно ограничена внутренними факторами и сильными игроками — США и КНР. Рос-сия, на наш взгляд, следуя традиции, продолжает вести достаточно за-тратную политику для своего настоящего потенциала, хотя масштабы этих затрат вряд ли сопоставимы с американскими.

Проблема бережливости остро стоит для всех стран: ведущим ми-ровым державам — свой статус укреплять и/или поднимать, малым и слабым странам надо сводить концы с концами, выживать, пытаться не скатиться в число тех, чье существование почти целиком зависит от внешних игроков. Поэтому для каждой страны существует свой рецепт выживания, обогащения и подъема.

На тревожные симптомы в развитии мировой и американской эко-номики указывают многие американские и отечественные экономи-сты. Так, отмечается, что у США не осталось источников для покрытия своих гигантских долгов и дефицитов, кроме решительного сокращения внутренних и внешних расходов, повышения налогов (прежде всего кор-поративных) и новых заимствований. Указывается, что в стремлении к оптимизации бизнеса и получению больших прибылей за счет как дешевой рабочей силы, так и доступа к обширным рынкам для своей продукции американские корпорации вынесли производство за рубеж, лишая своих граждан рабочих мест и усиливая экономику азиатских стран. Масштабы «деиндустриализации» зашли настолько далеко, что возникла угроза национальной безопасности в странах англосаксонской либеральной модели164.

В работах разных авторов указывается на одну общую для многих стран проблему — проблему старения населения и увеличения числа тех, кто будет пользоваться социальными льготами, прежде всего пенсиями и медицинским страхованием. Об этом задумываются в Китае, где число пенсионеров неуклонно растет и в условиях контролируемой рождаемо-

129


сти, по прогнозам самих китайцев, к 2050 году может составить конку-ренцию работоспособной части населения страны. Хотя китайцы могут рассчитывать на более скромные отчисления государства, чем в США и других высокоразвитых странах, учитывая количество пенсионеров, расходы будут огромными. Американцы обеспокоены тем, что начиная с 2011 г. будет переходить в пенсионный возраст поколение людей, рож-денных в период «бэби-бума» 1946–1964 гг. численностью в 77 млн че-ловек. Для выплаты пенсий и обеспечения их прав на все социальные льготы потребуется колоссальная сумма — 52 трлн долл., что в 4 раза превышает объем американской экономики 2008 года, а с учетом разных долгов и дефицитов проблема видится трудноразрешимой.

Во время первого года пребывания в Белом доме администрации Обамы происходил рост военных и федеральных расходов и дефицит бюджета достиг 1,4 трлн долл., или 10% ВВП. К 2019 г. прогнозируется увеличение государственного долга до 21 трлн долл., что существенно превысит ВВП США165.

Вопрос о затратности американской международной деятельности поднимается политиками и экспертами, ориентированными на обе американские партии, их число невелико, и их идеи непопулярны. Но это не снижает значимости и актуальности поднимаемых вопросов. В том числе и для других стран, вовлеченных в большую политику.

��К сужению сферы приложения американской мощи толкают не толь-ко идейно-политические факторы — проблематичность реализации идеи мессианства и контрпродуктивность сохранения приверженно-сти идее исключительности и незаменимости американской нации, но и финансово-экономические причины. Однако и при администра-ции Клинтона, и при администрации Обамы было довольно заметно усиление воинственных настроений в политическом истеблишменте, что неизбежно влияло на затраты на внешнюю политику. Расклад сил складывался далеко не в пользу бережливости166.

Недовольство политикой демократов привело к падению популяр-ности президента, формированию политической оппозиции в недрах Республиканской партии — «Партии чая», чья активная политическая кампания привела к победе республиканцев на промежуточных выбо-рах в конгресс в 2010 г., лишив демократов надежд на получение ре-шающего большинства в его палатах. Неблагоприятный расклад сил главным образом отражался на реализации внутриполитических про-грамм демократов. В вопросах внешней политики участники этого движения в своем большинстве являются сторонниками решительной

130


борьбы с террором, с любой угрозой, которая потенциально может на-нести серьезный ущерб интересам и безопасности Америки (террори-сты, Иран, КНДР, поднимающийся Китай). Они выступают против уча-стия в международных организациях, сковывающих свободу действий Соединенных Штатов, т.е. они против «либерального интернационализ-ма», против того, чтобы строительство либерального мирового порядка было приоритетом американской политики. Хотя высказывалась мысль о том, что США все-таки необходимо контролировать этот процесс, что-бы другие игроки не построили что-то неприемлемое для Америки.

Как отмечал У. Мид, политики из «Партии чая» не являются изоля-ционистами, они схожи с теми, кто сплотился вокруг президента Тру-мэна. Им ближе борьба с конкретными угрозами (при администрации Трумэна — с коммунизмом и СССР), а не «защита либерального миро-вого порядка»167. Поэтому их не удовлетворяет провозглашенная адми-нистрацией Обамы политика более тесного сотрудничества с разными странами в создании нового мирового порядка путем демократизации, они за более решительные и не всегда коллективные действия, могут инициировать военные акции против Ирана (что отвечает настроени-ям 64% американцев).

Все военные операции, инициированные США в 1990-е и затем в 2000-е годы, велись в том числе для смены режимов, демократизации и распространения рыночной экономики, укрепления позиций США в разных странах и регионах, т.е. способствовали реализации планов Америки по закреплению американоцентричности мировой системы, новых норм решения мировых проблем. А это значит, что разногласий между демократами и республиканцами в вопросе строительства нуж-ного порядка не будет и американское руководство будет лавировать между «мягкостью» и «жесткостью» в реализации концепции глобаль-ного лидерства/гегемонии.

Сложившееся к 2000 г. в США разделение почти поровну как среди электората, так и в политическом истеблишменте сохранилось и в ХХI в. Как показывали отдельные опросы общественного мнения, страна была разделена на тех, кто поддерживал лидерскую глобальную по-литику, — 46%, т.е. были готовы терпеть расходы на действия в разных регионах и странах, и тех, кто считал, что Америке следует заниматься своими делами, — 44% (хотя и среди представителей этой группы мне-ние относительно внешней политики США амбивалентно)168.

Настроения сторонников современного популизма, прежде всего критика международной деятельности администрации Обамы и неудач в проведении социально-экономических реформ, дополняли критику, исходящую от сторонников бережливой политики, хотя, как показыва-

131


ют история холодной войны и действия администрации Дж. Буша-мл., республиканская политика может оказаться еще более дорогостоящей, чем у демократов, так как непримиримость в ее крайнем проявлении и ориентация на односторонние действия требуют увеличения рас-ходов. В любом варианте — демократическом или республиканском — внешняя политика США останется дорогой, и существующие эконо-мические проблемы могут лишь усугубиться.

Положение осложняется еще и тем, что постоянное печатание американского доллара, вызванное в том числе растущими военными и иными внешнеполитическими расходами Соединенных Штатов, вы-зывает нарастающую обеспокоенность и противодействие со стороны других участников мировой экономической системы.

Действия США весной 2011 г. в Северной Африке, где потери среди (мирного) населения от использования высокоточного оружия класси-фицируются американскими военными как неизбежные погрешности при проведении военных действий с воздуха, и реакция американцев на окончание операции по ликвидации Усамы бен Ладена показали, что идея «незаменимости Америки» для остального мира, ее ответственно-сти за будущее других стран, права на силовые демократические пре-образования любых стран-объектов еще достаточно сильны. Заметное воодушевление в рядах администрации Б. Обамы, вызванное началом новой фазы реализации политики демократического преобразования оставляет мало надежд на то, что американская политика в обозримом будущем станет более экономной по средствам и по масштабам. Вер-но и то, что многие процессы, начавшиеся в результате политики де-мократизации, теперь не всегда поддаются контролю, их не так легко остановить, а с последствиями справляться еще сложнее. Это означает, что большинству государств Евразии придется тратить немалые деньги и усилия для контроля над ситуацией на континенте, в отдельных ре-гионах, странах, на своих границах.

Существует идейная и функциональная преемственность в глобаль-ной деятельности Соединенных Штатов. Разные администрации будут стремиться к выполнению основной цели: сохранить преоб-ладающее влияние на мировое развитие и формирование мирового порядка, сформировать управляющие структуры, действующие на основе либерально-демократических норм и принципов.Приверженность существующим в Вашингтоне правилам (Washington rules) при разработке и реализации американской глобальной стра-тегии разными администрациями прослеживается и при формирова-нии политики США в отношении Российского государства.


Рекомендуемая литература

Богатуров А. Д. Глобальные аспекты «цивилизационного» влияния США в XXI в. // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 9. С. 114–122.

Давыдов Ю. П. Демократия, демократизация и проблемы войны и мира // США�Канада: экономика — политика — культура. 1999. № 7. С. 3–16.

Рогов С. М. Вторая администрация Джорджа Буша-младшего // США�Канада: экономика — политика — культура. 2006. №2. С. 3–30; 2006. № 3. С 3–32.

Системная история международных отношений: В 2 т. / Под ред. А. Д. Бо-гатурова. М.: НОФМО, 2006. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.obraforum.ru.

Современная мировая политика: Прикладной анализ / Под ред. А. Д. Бога-турова. М.: Аспект Пресс, 2010.

Шаклеина Т. А. Россия и США в новом мировом порядке. М.: ИСКРАН, 2002. С. 97–280. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.obraforum.ru.

Active Engagement, Modern Defense. Strategic Concept for the Defense and Security of the Members of the North Atlantic Treaty Organization adopted by Heads of State and Government in Lisbon. Lisbon, Portugal. 19–20 November 2010. [Элек-тронный ресурс]. — Режим доступа: http://ww.nato.int/cps/en/natolive/official_texts_68580.htm.

National Security Strategy of the United States of America. The White House. Washington. D.C. May 2010. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.whitehouse.gov/nsc/nss/2010.

Bacevich A. J. Washington Rules. America’s Path to Permanent War. N.Y.: Met-ropolitan Books, 2010.

Brzezinski Z. Second Chance. Three Presidents and the Crisis of American Super-power. N.Y.: Basic Books, 2007.

Carothers Th. U.S. Democracy Promotion During and After Bush. Carnegie En-dowment for International Peace. Washington, D.C.: CEIP, 2007 / http://www.ceip.org.

Gaddis J. L. History, Grand Strategy and NATO Enlargement // Survival. Spring 1998. Vol. 40. No 1. P. 145–151.

Huntington S. P. The Lonely Superpower // Foreign Affairs. March/April 1999. Vol. 78. No 2. P. 35–49.

Huntington S. Dead Souls. The Denationalization of the American Elite // The National Interest. Spring 2004. No 75. P. 5–18.

Layne Ch. The Peace of Illusions. American Grand Strategy from 1940 to the Present. Ithaca: Cornell University Press, 2006.

Mandelbaum M. The Case for Goliath. How America Acts as the World’s Govern-ment in the 21st Century. N.Y.: Public Affairs, 2005.

McFaul M. The Liberty Doctrine // Policy Review. April/May 2002. No 112. P. 1–24.

Раздел 3

РОССИЯ ВО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОМ КУРСЕ США

134

Российское государство — до 1991 г. как Советский Союз — за-нимало особое место в американском внешнеполитическом пла-нировании, так как оставалось единственной страной, которая

лишила США статуса единственной сверхдержавы почти сразу после окончания Второй мировой войны, вступив с Америкой в соревнова-ние за влияние в мировой политике и не позволяя ей чувствовать себя в полной безопасности. И в ипостаси Российской Федерации, не об-ладающей сверхдержавным статусом, оно по-прежнему вызывает при-стальное внимание при разработке стратегий национальной безопас-ности (хотя по масштабам и не сравнимое с периодом биполярной системы международных отношений). В ХХI в. в Соединенных Штатах вновь заговорили о возможности начала противостояния в отношени-ях с Россией.

6 РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ И США ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ЭПОХИ БИПОЛЯРНОГО ПОРЯДКА

В США оценка статуса и роли России в мире формулировалась с учетом нескольких факторов, в том числе: исторически сложившей-ся американской внешнеполитической идеологии, результатов эпохи биполярного сосуществования, политики СССР в 1985–1991 гг., дея-тельности Российской Федерации, установки на усиление и закрепле-ние уникального положения Америки, предполагавшего становление американоцентричного мирового порядка.

Российская Федерация после обретения нового самостоятельного статуса в качестве субъекта международных отношений хотела стро-ить отношения с США на новой основе, опираясь на позитивное на-следие советско-американского взаимодействия, идейные разработки периода окончания холодной войны, предполагавшие отказ от военно-силового регулирования и жесткой конкуренции, в том числе идеоло-гической. Была надежда на то, что Соединенные Штаты не воспользу-ются ослаблением Российского государства и окажут экономическую поддержку в завершении реформ.

135

Глава 6. Российская Федерация и США после окончания эпохи биполярного порядка

В результате разности установок на деятельность после окончания биполярного порядка в восприятии друг друга произошло закрепление бифуркации в отношениях держав, проявившееся особенно ярко при администрации Дж. Буша-мл.

6.1. Иллюзия партнерства

1 февраля 1992 г. была подписана Кэмп-Дэвидская декларация Президента Буша и Президента Ельцина о новых отношениях, в кото-рой говорилось, что Россия и США не рассматривают друг друга в ка-честве потенциальных противников, а их отношения «характеризуются дружбой и партнерством»169.

В то же время в одном из секретных документов администра-ции — «Рекомендации для оборонного планирования», разработанном в 1992 г., говорилось, что

��США должны употребить свое положение признанного гегемона для укрепления нового мирового порядка, с тем чтобы не позволить какому-либо государству в Западной Европе, Восточной Азии, на постсоветском пространстве или в Юго-Восточной Азии подняться до положения регионального лидера, способного контролировать реги-он, где у Америки и ее союзников есть интересы, либо приблизиться к статусу глобальной державы и стать геополитическим оппонентом США, поставить под сомнение американское лидерство, внести из-менения в установившийся международный политический и экономи-ческий порядок170.

В рекомендациях относительно политики в отношении России под-черкивалась важность осуществления контроля за событиями в стране, чтобы не позволить ей «вариться в собственном соку», так как она по-прежнему оставалась второй ядерной сверхдержавой. Не исключалась вероятность возрождения автократического Российского государства со значительной военной мощью и недоброжелательного по отноше-нию к соседним странам. Рекомендовалось проявлять сдержанность в оказании экономической помощи и политической поддержки от-дельным политическим лидерам, в том числе президенту России; устраниться от выполнения роли арбитра в отношениях между Рос-сийской Федерацией, Украиной и странами Центральной Азии. Для нейтрализации возможного роста агрессивности России предлагалось проводить политику вовлечения западных республик бывшего СССР в европейские политические институты и структуры безопасности.

136

Раздел 3. Россия во внешнеполитическом курсе США

З. Бжезинский предложил прекратить помощь России в осущест-влении социального и экономического преобразования. Политолог считал, что главными задачами политики США должны быть, во-первых, обеспечение становления по-настоящему постимперской Рос-сии, которая сможет занять подобающее место в концерте передовых демократических государств; и, во-вторых, консолидация и стабилиза-ция постсоветских государств, с тем чтобы создать благоприятный гео-политический контекст для трансформации России в постимперское государство171.

З. Бжезинский считал, что следует предоставить России достой-ную альтернативу ее историческому имперскому статусу, а именно: партнерство с Западом, роль одного из основных игроков в концерте европейских государств; роль одного из основных партнеров Амери-ки в решении мировых проблем при условии, что Россия откажется от имперских притязаний на постсоветском пространстве, прежде всего в западных республиках бывшего СССР172.

��Идея партнерства с Россией в американской трактовке изначально существенно отличалась от российского понимания партнерства с Западом173. Главное отличие состояло в том, что США не рассма-тривали Российскую Федерацию в качестве равноправного партнера в преобразовании мирового порядка и считали партнерство возмож-ным только при условии, что Россия успешно завершит демократи-ческие реформы и будет выполнять условия Запада. Двустороннее партнерство в американской трактовке также предполагало не-противодействие со стороны России любым действиям США и отказ от «экспансионистской» политики. Любые активные и не-зависимые действия России в любом регионе, прежде всего в постсо-ветских странах, рассматривались как направленные на восстановле-ние «советской империи».

В 1992–1993 гг. З. Бжезинский предложил классификацию субъек-тов мирового сообщества, построенную на оценке потенциала адептов благотворного американского влияния. В первую группу попали раз-витые страны Запада, традиционные попутчики США в осуществле-нии их планов; во вторую — наиболее развитые страны Центральной и Восточной Европы, готовые воспринять американские демократи-ческие ценности и оказывать поддержку США в осуществлении поли-тики руководства мировым развитием в XXI в., не претендуя на само-стоятельную, независимую от Соединенных Штатов роль, в которых либо позитивные изменения носят необратимый характер (Польша,

137


Венгрия, Чехия, Словения, Эстония), либо осуществлены позитивные преобразования, но они остаются политически и экономически уязви-мыми (Словакия, Хорватия, Болгария, Румыния, Литва, Латвия, Кир-гизия, Туркменистан); в третью — ряд европейских и постсоветских государств, чье будущее представлялось неопределенным в ближайшие десять или более лет, т.е. они могут пойти в любом направлении — как навстречу США, так и против них (Россия, Украина, Беларусь, Грузия, Армения, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан); в четвертую — сла-бые, «несостоявшиеся» государства (failed states), которые при опреде-ленных обстоятельствах могли представлять опасность для междуна-родного развития (Сербия, Македония, Албания, Босния, Молдова, Таджикистан).

России, хотя и включенной в третью категорию государств, было отведено особое место в американской политике, так как она не была согласна с предлагавшейся Соединенными Штатами моделью раз-вития мирового сообщества и сохраняла возможности (пусть и огра-ниченные) для оказания противодействия их политике. Сторонники стратегии «жесткой» гегемонии из числа консерваторов/республикан-цев и демократов/либералов предлагали не просто игнорировать Рос-сию, а проводить политику таким образом, чтобы воспрепятствовать возможности маневра для нее в Евразии.

В 1992–1994 гг. в силу того, что не была до конца разработана внеш-неполитическая стратегия администрации Клинтона и Российская Федерация до конца не определилась с внешнеполитической страте-гией, на развитие отношений с Россией распространялся умеренный, либеральный подход. Большая часть экспертов, работавших на адми-нистрацию Клинтона, считали, что следовало избегать крайних оценок и подходов, поддерживать преобразования в стране и не ожидать бы-строго успеха реформ. Отмечалось, что трансформация страны — дело нескольких поколений, и США и Запад должны воспользоваться исто-рической возможностью помочь ей стать демократической, неагрес-сивной, капиталистической.

Начиная со второй половины 1993 г. в России и ее политике про-изошли изменения: в октябре 1993 г. — конфликт между исполни-тельной и законодательной властью; в декабре 1993 г. — выборы в Го-сударственную думу, в результате которых значительное число мест получили КПРФ и ЛДПР; была принята Конституция Российской Федерации, давшая широкие полномочия президенту; в декабре 1994 г. началась война в Чечне; стала более определенной и твердой полити-ка в ближнем зарубежье (участие в урегулировании грузино-абхазского

138


конфликта, размещение военных баз в Грузии и Армении, усиление военного участия в конфликте в Таджикистане); после заявления пре-зидента Клинтона о расширении НАТО в январе 1994 г. Россия заявила о неодобрении такого решения, о неудовлетворенности реализацией идеи партнерства с США и Западом174.

Изменения во внутриполитической ситуации и критика действий США привели к усилению позиций тех, кто требовал более жесткой политики в отношении России. Начиная с 1995 г. критиковать россий-ское руководство начали и либеральные политологи, выражавшие неу-довлетворенность ходом и темпами российских реформ и ростом нео-имперских тенденций в российской политике175. Однако умеренные либеральные специалисты по России предостерегали против принятия быстрых и категоричных мер, препятствующих укреплению геополи-тического влияния России, они считали, что США должны признать ведущую роль России как гаранта стабильности на постсоветском пространстве. Хотя многие из них осуждали действия российского ру-ководства во время политического кризиса в октябре 1993 г. и войну в Чечне, они полагали, что не следует рассматривать эти действия как основание для резкой смены курса.

У. Мид писал, что глобальная роль России существенно дополняет ту глобальную роль, которую играют США, а стремление сторонников З. Бжезинского и Р. Чейни создать крепкую стену для нового сдержи-вания и изоляции России, которая оставалась крупнейшей ядерной державой, могло нанести серьезный ущерб долгосрочным интересам и планам США в мире. Политолог высказал мысль, с которой согла-шались многие политики и эксперты в США и в России: в интересах укрепления международной стабильности следует отказаться от сте-реотипов холодной войны, перестать рассматривать Россию как ис-точник конфликта, признать важность ее возрождения как ведущей евразийской державы. Расширение НАТО и превращение ее в антирос-сийский союз могло стать самой крупной ошибкой со времен вьетнам-ской войны176.

С. Сестанович объявил о несогласии с заявлениями З. Бжезинского о том, что «партнерство США и РФ не может развиваться в условиях, когда Россия начинает проводить политику по воссозданию “Советской империи”». Он считал, что не следует усматривать в политике России на постсоветском пространстве, в том числе и на Украине, только им-перские амбиции и планы. По его мнению, поскольку у России и США имелись параллельные интересы в регионе, российско-американское партнерство могло развиваться без серьезных конфликтов и нагнета-

139


ния излишней напряженности в связи с высказываниями российского руководства относительно особой роли России в зонах конфликтов на территории новых независимых государств177.

Политолог Г. Гурофф, хотя и не был склонен идеализировать все происходившее в России, тем не менее высказывал несогласие с амери-канской политикой в постсоветских государствах, считая, что чрезмер-ная критика и использование двойных стандартов не способствовали демократизации ее внутренней и внешней политики. По мнению поли-толога, в политике США в отношении России продолжалась холодная война, но только с использованием других методов: например, России так и не был предоставлен режим наибольшего благоприятствования в торговле, который получил Китай, несмотря на то что китайское пра-вительство серьезно нарушало демократические принципы.

��Размежевание среди либеральной академической элиты, изна-чально выступавшей за поддержку перестройки в СССР и затем реформ в России и много сделавшей для сближения держав, до-полнялось усилением тенденций к либеральной гегемонии в админи-страции Клинтона, а также политической борьбой между демократа-ми и республиканцами.

Республиканские деятели и неоконсервативные эксперты считали, что администрация проводит неверную политику в отношении Рос-сии, что ведет к усилению ее агрессивности, критиковали Россию за имперские амбиции, выражали опасения за безопасность западных го-сударств постсоветского пространства и восточноевропейских стран, призывали американское руководство активизировать помощь стра-нам, которые могли пострадать от амбиций России, более интенсивно заняться созданием евроатлантической системы безопасности.

Сенаторы-республиканцы, такие как Н. Гингрич, Дж. Хелмс, М. Макконнел, заявляли, что сверхдержавный статус требовал от США проводить политику, направленную на укрепление независимости постсоветских государств, оказание им помощи в развитии по пути демократии и рыночной экономики, независимо от позиции России. Сенатор Макконнел, например, откровенно говорил, что расширение НАТО должно рассматриваться как альтернатива и противодействие возможному возрождению агрессивной России, и Соединенным Шта-там следует обеспечить окружение России демократическими государ-ствами, а отдельные из них должны быть под протекцией НАТО178.

Дискуссии о политике США в отношении России приобрели осо-бую остроту начиная с 1996 года. Назначение на пост министра ино-

140


странных дел Е. М. Примакова и заявление о начале многовекторной политики вызвали резкую реакцию со стороны республиканцев и нео-консервативных аналитиков179. Конгрессмен Дж. Соломон на заседа-нии палаты представителей 24 января 1996 г. выступил со следующими конкретными предложениями по российской политике:

�� прекратить экономическую помощь России, прежде всего ее правительству;

�� заверить восточноевропейские страны, что вопрос об их всту-плении в НАТО будет решен в самом ближайшем будущем. За-дача США — предотвратить «финляндизацию» стран — членов бывшего Варшавского договора, отодвинуть восточную евро-пейскую границу как можно дальше;

�� противостоять нежелательному для США курсу России в ближ-нем зарубежье, прежде всего увеличению числа российских во-енных баз на их территории;

�� предотвратить аннексию стран Балтии; покончить с незакон-ной оккупацией Молдовы;

�� оказывать противодействие российской дипломатии в Иране, Ираке, Сирии, Ливии, а также на Кубе;

�� отказаться от безоговорочного продолжения политики сокра-щения и контроля над вооружениями. Выступить с предложе-нием о выходе США из Договора по ПРО 1972 г., пересмотреть положения Договора СНВ-2180.

Политологи, которые с самого начала не верили в то, что Россия будет удобным партнером для США и Запада, выражали опасения, что активизация российской дипломатической деятельности на различ-ных направлениях будет противоречить глобальным и региональным интересам США. По мнению Ч. Краутхаммера, которое разделяли многие неоконсерваторы, не оправдались надежды на быстрое превра-щение России в дружественное государство с рыночной экономикой, основные усилия которого будут направлены на решение внутренних проблем. По оценкам неоконсерваторов и многих либеральных разо-чарованных аналитиков, происходило обратное: у власти укрепля-лись сторонники жесткой политики установления гегемонии России на постсоветском пространстве. Ч. Краутхаммер высказал мнение, что США должны отказаться от предоставления финансовой помо-щи России, так как эта политика способствует поддержанию ее новых амбиций181.

З. Бжезинский был особенно обеспокоен перспективой восстанов-ления контроля России над Украиной, чье стратегическое положение,

141


население и ресурсы автоматически поднимали российский статус до имперского. Потеря Украиной независимости пугала его и не только из-за возможности восстановления глобального статуса Российской Федерации. Он не скрывал, что «отрыв» Украины от Большой Евро-пы сделает более уязвимым положение Польши, помешает ей стать государством-лидером в регионе ЦВЕ, может лишить ее важной сферы влияния. З. Бжезинский также объявил недопустимым отказ от расши-рения НАТО, так как оно было основным предупреждающим посла-нием России для пресечения любых попыток с ее стороны расширить свое влияние в Центральной и Восточной Европе (ЦВЕ), к которой он относил Украину и страны Балтии. «Представьте, что произошло бы, говорил — З. Бжезинский, — если бы президент Трумэн прислушивал-ся к возражениям Москвы против осуществления “плана Маршалла” точно так же, как президент Клинтон воспринимает возражения Мо-сквы против расширения НАТО?» Политолог заявил, что Россия долж-на спокойно принять возможность включения Украины и стран Бал-тии в НАТО как очень важный и необходимый шаг для создания более благоприятного геополитического климата вокруг нее182.

Обосновывая необходимость ориентации политики США именно на восточноевропейские страны и страны Балтии, политолог Ч. Гати подчеркивал, что в этих государствах демократические преобразования имели более устойчивые и близкие к западным форму и направлен-ность. В то время как в России была иная картина: реформы оказались настолько тяжелы для общества, что их успешное проведение было возможным только при наличии твердой и далеко не демократической власти, в результате чего складывалось полуавторитарное государство с чертами царской России и демократии по образцу стран третьего мира183.

Политика России на постсоветском пространстве беспокоила даже тех политологов, которые считали, что у нее нет возможности восста-новить былое величие и масштабы влияния. Однако они опасались того, что действия России могут оказать дестабилизирующее влияние на внутриполитическую ситуацию в соседних странах или создать не-стабильный геополитический климат. Ш. Гарнетт, назвавший Россию страной с «иллюзорными амбициями»184, не скрывал, что с продвиже-нием НАТО на восток будет возрастать роль Польши и она займет в Ев-ропе положение, аналогичное тому, которое занимала Германия в годы холодной войны, поэтому ситуация в странах к востоку от нее приобре-тет особую важность для «государства переднего края» Североатланти-ческого альянса. Он рекомендовал администрации Клинтона принять опережающие меры, не допустить сближения Украины и России. Ана-

142


логичным образом была определена роль Азербайджана как главного действующего лица в Каспийском нефтеносном бассейне, чья незави-симость от России рассматривалась как ключевая в будущем развитии стран Центральной Азии185.

Для американских неоконсерваторов Россия, даже в ослабленном состоянии, виделась основным препятствием к осуществлению амери-канской глобальной стратегии186. Указывалось, что экспансионизм России определялся не только коммунистическим прошлым, он был всегда присущ стране, поэтому не следует надеяться на демократи-зацию России. В силу этого развитие политических, экономических, социальных и военных структур будет направлено на восстановление Российской империи, и из этого выводилась необходимость сдержи-вания «новой российской угрозы». Россия — богатейшая страна Евра-зии, ядерная сверхдержава — объявлялась главным препятствием по-литике США в стремлении к мировой гегемонии. Успех американской политики в Евразии объявлялся возможным, когда «за спиной амери-канской дипломатии будет тень вооруженных сил США (и НАТО)»187.

С ростом критики в адрес России, в том числе среди либеральных экспертов, отдельные политологи пытались обратить внимание на то, что ужесточение американской политики может привести к непред-сказуемым последствиям.

В 1990-е годы, особенно в первой половине, трудно было видеть в России полноценного великодержавного игрока, но и игнорировать ее также было ошибкой. Как писал Дж. Кеннан, Россия в любом формате является государством с большим потенциалом к быстрому восстанов-лению и активной роли в мировой политике188. И действительно, уже ме-нее чем через десять лет после революционных событий 1991 г. Россия восстановила мирорегулирующий статус, что в очередной раз удивило и расстроило многих политиков в США и Европе.

По мнению прагматичных американских политиков и экспертов, невозможно было не понять, что проведение реформ рассматривалось большинством ответственных политиков в России как средство для восстановления ее международного влияния. Было опрометчиво по-лагать, что континентальная держава, стоящая одной ногой в Европе, а другой в Азии, откажется от проведения независимой внешней поли-тики только потому, что она лишилась своей империи.

Реалисты отмечали, что «романтики» периода 1989–1994 гг. чрез-мерно идеализировали все, что происходило в СССР и России, «импе-риалисты», напротив, закрывали глаза на все позитивное.

Сенатор-демократ Б. Брэдли, анализируя политику США в отно-шении России, указывал на ошибки в американских оценках ситуации

143


в стране и российской внешней политики, которые привели к вза-имной неудовлетворенности сторон в двустороннем диалоге к концу первого срока администрации Клинтона и позволили говорить о «кри-зисе» российско-американского партнерства (если об этом вообще можно было говорить)189.

Бывший посол США в СССР Дж. Ф. Мэтлок поддержал мнение сторонников сохранения партнерских отношений с Россией, выска-завшись за признание за ней статуса ведущей мировой державы, не-взирая на ее временную слабость. Он отмечал, что страна по-прежнему располагает влиянием в Евразии и может затормозить или даже забло-кировать реализацию американских планов в этом регионе. По мне-нию Дж. Мэтлока, Россию не следовало исключать из европейского клуба, так как предоставленная самой себе она всегда будет проблемой для Запада190.

��Оценивая международное положение России и состояние российско-американских отношений, американские политологи признали, что назначение Е. М. Примакова ознаменовало собой конец трех великих иллюзий: 1) прежних иллюзий президента Б. Н. Ельцина и министра иностран-

ных дел А. В. Козырева, что России как великой державе будет позволено интегрироваться с миром и мировой экономикой без каких-либо возражений со стороны Запада;

2) конец американской иллюзии, согласно которой Россия позво-лит без какой-либо компенсации разоружить себя и отказаться от своего статуса в мировой политике;

3) конец европейской иллюзии о том, что разногласия в связи с рас-ширением НАТО можно будет урегулировать как временные раз-ногласия между друзьями.

Ч. Мэйнс писал, что декларации США о готовности интегрировать Россию и Китай в международную систему не подкреплялись весомы-ми практическими шагами в этом направлении. Он отметил такие фак-ты: после Второй мировой войны Япония и Западная Германия были приняты в качестве полноправных членов в западное сообщество, не-смотря на то что были противниками США в войне; в 1970-е годы Ва-шингтон был готов объявить Китай стратегическим партнером, хотя там бушевала культурная революция. Вместо того чтобы принять новую Россию, осуществлявшую демократические преобразования и стремившу-юся установить партнерские отношения с Западом, в западное сообще-ство, предоставить рынки для российских товаров, допустить ее к реше-

144


нию глобальных проблем, США потребовали от нее прохождения суровых экономических и политических тестов, лишив реальной и действенной поддержки, продолжали строить свою политику, руководствуясь стерео-типами холодной войны и двойными стандартами191.

��Одним из основных противоречий западной политики стало стрем-ление лишить Россию традиционных сфер влияния, связав новыми договорами, ограничивающими ее деятельность, при том что Запад и США практически продолжали политику нового передела мира без участия России.

Сторонники партнерских отношений с Россией, среди которых были не только Ч. Мэйнс, Б. Брэдли, Дж. Кеннан, Дж. Гэддис, А. Стент, Б. Пэрротт, М. Мэнделбаум, Д. Ергин, С. Тэлботт, С. Сестанович, но и многие другие, считали, что важнейшей характеристикой состояния международных отношений после окончания холодной войны было благоприятное соотношение сил, когда ни одна из стран не угрожала дру-гим странам, все ведущие державы нуждались в передышке для решения внутренних проблем. В этих условиях общей целью американской поли-тики должно было стать поддержание этого уникального положения, включение России в международные структуры, а не сохранение и за-щита структур времен холодной войны.

Несмотря на то что значительная часть американской политической элиты поддерживала идею развития действительно партнерских отно-шений с Россией с учетом ее геополитических интересов и внутренних озабоченностей, на официальном уровне все более укреплялась линия на дистанцирование от партнерства с Россией, активизацию политики на постсоветском пространстве, укрепление американского глобаль-ного влияния, закрепление силового подхода в решении международ-ных проблем.

Во время второго срока администрации Клинтона Россия и США отошли от риторики о стратегическом партнерстве. Соединенные Шта-ты приступили к широкомасштабной реализации глобальной стратегии без учета интересов России, а Россия стала претворять в жизнь концеп-цию «многовекторной политики», не отказываясь там, где возможно, от взаимодействия с Америкой, и продолжая сохранять свое видение роли и места страны в международных отношениях192.

В опубликованном в 1997 г. документе «Стратегия национальной безопасности в новом столетии» Россия не была выделена в отдельное региональное направление американской политики, рассматривалась как одно из новых независимых государств (ННГ), отношения с кото-

145


рым объявлялись важными для европейской безопасности и бескон-фликтного развития Европы. В документе выделялись четыре цели американской политики в отношении новых независимых государств:

�� уменьшить угрозу ядерной войны и распространения ядерного оружия, а также любого оружия массового уничтожения;

�� оказывать помощь новым независимым государствам в разви-тии демократии и рыночной экономики, способствовать их ин-теграции в сообщество демократических государств;

�� включить Россию, Украину и другие государства в новую систе-му европейской безопасности;

�� оказывать помощь всем новым независимым государствам в разрешении этнических и региональных конфликтов, поддер-живать их устремления к укреплению независимости.

Соединенные Штаты заявили о готовности развивать и поощрять любые двусторонние экономические связи с государствами, не входя-щими в ЕС, в частности, с постсоветскими государствами и странами Центральной и Восточной Европы.

��Политика США в странах СНГ и Балтии наделялась особым статусом. Декларировалось, что независимость, суверенитет и территориаль-ная целостность, а также успех политических и экономических ре-форм в этих государствах представляли особую важность для аме-риканских интересов. Фактически страны СНГ объявлялись зоной жизненно важных интересов Соединенных Штатов.

В отношении России подчеркивалась необходимость и значимость продолжения работы Российско-американской комиссии по экономи-ческому и технологическому сотрудничеству (Комиссии Гора—Черно-мырдина), но при этом отмечалось, что наиболее эффективная помощь российским реформам должна осуществляться не по официальным каналам, а в рамках торговой и инвестиционной политики. В качестве приоритета американской политики объявлялось сокращение торго-вых барьеров и принятие России в Парижский клуб (18 сентября 1997 г. Россия стала членом Парижского клуба стран-кредиторов), а также в ВТО. В мае 1998 г. в г. Бирмингеме (Великобритания) на встрече глав государств и правительств промышленно развитых стран Группа семи была официально преобразована в Группу восьми (хотя фактически ею не стала) и Россия впервые приняла в ней участие, хотя не получила статуса полноправного члена.

Серьезные разногласия между Россией и США возникли из-за рас-ширения НАТО, о чем было объявлено в 1994 г. Этот вопрос остро об-

146


суждался не только в России, но и в США. У идеи расширения альянса и превращения его в организацию коллективной безопасности были как сторонники, так и противники193. Среди критиков был Дж. Гэд-дис, подвергший сомнению тезис о победе США и поражении России в холодной войне, не считавший расширение Североатлантического альянса разумным и необходимым шагом. Он обратил внимание на следующие возможные негативные последствия такой политики и ока-зался во многом прав.

�� В долгосрочной перспективе расширение НАТО может создать для США новые проблемы безопасности. В настоящее вре-мя отсутствуют угрозы, для отражения которых была создана НАТО, но преднамеренное нагнетание страхов по поводу воз-никновения новых угроз может действительно привести к такой ситуации.

�� Расширение НАТО и претензии на глобальное лидерство мо-гут прийти в несоответствие с возможностями США (отсут-ствие четких границ лидерства), особенно если не будет ре-шена проблема России и начнет расти оппозиция в отдельных регионах мира, страны которых не войдут в новую структуру безопасности.

�� Решение о расширении НАТО было продиктовано не трезвым расчетом, а эмоциями — «избирательным сентиментализмом». История показывает, что эмоционально принятые решения при-водят к драматическим событиям. Аргумент в пользу принятия Польши, Венгрии и Чехии чисто эмоциональный — принять страны, которых США и Запад «бросили» сначала в 1938 г., а за-тем в 1945 г. Такое утверждение неправомерно, так как США не участвовали в Мюнхенском соглашении (равно как и Советский Союз), а в 1945 г. СССР был победителем и вопрос о судьбе стран Восточной Европы определялся как новым статусом Советского Союза, так и ограничениями, которые имел «план Маршалла». Кроме того, если объяснять необходимость расширения альян-са только с позиции вины перед восточноевропейскими страна-ми, то тем более следует принять не только все остальные страны ЦВЕ, но и Россию.

�� Очень часто можно слышать, что было бы разумно не расши-рять НАТО, но поскольку заявление сделано, США не могут отказаться от своих обещаний. Глобальная политика не должна руководствоваться ни эмоциями, ни ложным стыдом. Необхо-димо признать ошибочность принятого решения. Ошибки не-избежны, и всегда остаются пути к их исправлению194.

147


Специалисты из Института Катона охарактеризовали действия США как стремление превратить НАТО из военного блока — организации по коллективной обороне — в организацию по обеспечению коллективной безопасности, частично выполняющую функции, подобные тем, кото-рые выполняли Лига Наций и ООН. Т. Карпентер обратил внимание на то, что военные блоки отличает избирательность при принятии новых членов, в то время как для организации по обеспечению коллективной безопасности характерны открытость и отсутствие жестких ограниче-ний для ее расширения. Налицо было стремление администрации США трансформировать НАТО в некий гибрид — в военный блок с широкими обязанностями по обеспечению безопасности и демократии во всех ев-ропейских странах независимо от членства, а также в странах, перспек-тива вступления которых в альянс вообще пока не ставилась195.

Хотя против спешки в вопросе расширения НАТО выступали боль-шинство либеральных и консервативных реалистов, в том числе весьма авторитетные (Ч. Мэйнс, Дж. Мэтлок, М. Мэнделбаум, Б. Блэр и др.), сторонники скорейшего расширения блока и разработки новой страте-гии альянса одержали верх.

З. Бжезинский, разрабатывавший рекомендации для администра-ции для переговоров с Россией относительно подписания основопола-гающего документа между Россией и НАТО, в 1997 г. заявлял:

�� расширение НАТО необходимо и жизненно важно для США и европейской безопасности;

�� не следует опасаться реакции России, так как оппозиция НАТО демонстрируется только внешнеполитической элитой, в рядах которой осталось много представителей советской номенкла-туры; российские граждане не имеют негативного отношения к расширению НАТО, многие из них вообще не имеют мнения на этот счет;

�� не следует заверять Россию в том, что она когда-нибудь станет членом НАТО, так как это нежелательно и вряд ли возможно в обозримой перспективе;

�� все заявления, касающиеся расширения НАТО, должны делать-ся в первую очередь президентом США, а не госсекретарем; должно быть четко заявлено о нескольких раундах расширения без указания конкретных кандидатов; однако страны Балтии должны получить заверения в том, что они будут рассматривать-ся в качестве кандидатов в обозримой перспективе196.

Впоследствии противники этого соглашения заявляли, что под-писание Основополагающего акта, по которому Россия получала пра-

148


во голоса при обсуждении отдельных проблем (но не получала права вето), породило в России иллюзии относительно ее роли в деятельно-сти альянса и привело к кризису в двусторонних отношениях во время операции в Косово в 1999 г.

В российском политико-академическом сообществе проходили бурные дискуссии относительно того, какой должна быть реакция Рос-сии на расширение НАТО и целесообразно ли подписание специально-го документа. С. М. Рогов выделил три возможных варианта развития отношений между Западом и Россией197:

1. Сворачивание антинатовской риторики, признание свое-го поражения в холодной войне и полного господства Запада в Европе. Смирившись с расширением НАТО, Москва может заслужить «примерным поведением» принятие в западное со-общество через 30–50 лет. Такой подход окончательно лишит Россию роли великой державы в мире.

2. Конфронтация с Западом, сколачивание военного союза из бывших советских республик, поиски союзников на Востоке и Юге, отказ от ратификации Договора СНВ-2, разрыв До-говора ОВСЕ, размещение ядерного тактического оружия на западной границе. Такая политика была бы возможной толь-ко в случае максимальной мобилизации экономики России, сворачивания реформ, перехода к жесткому авторитаризму в управлении страной.

3. Гибкая дипломатия, которая позволит хотя бы в минимальной степени обеспечить интересы безопасности страны в Европе. Таким шагом может стать подписание договора между Россией и НАТО, создание механизмов взаимодействия в рамках разум-ного компромисса.

Россия избрала последний путь — в Париже 27 мая 1997 г. был под-писан Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудниче-стве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора, началось создание институциональ-ной базы взаимодействия. Подписание документа было расценено российской внешнеполитической элитой как определенная победа российской дипломатии в достаточно неблагоприятных для страны условиях. Подписание акта и начало активной дипломатической дея-тельности России на других направлениях — в Азии и на Ближнем Вос-токе, в странах СНГ, в Европе – позволили говорить о том, что Россия начинает вести себя как крупная мировая держава, отстаивающая свои национальные интересы.

149


Подписание двустороннего документа позволило России и США на время сгладить существовавшие противоречия и различия в подхо-дах к решению проблем безопасности, обеспечило Российской Феде-рации возможность продолжить переговорный процесс и сохранить свое присутствие в Европе и вовлеченность в формирование нового европейского порядка. Однако разногласия между США и Россией сохранились, что находило отражение не только во взаимодействии на государственном уровне, но и в продолжавшемся диалоге-споре двух элит198.

6.2. Российско-американские противоречия

В 2000 г. в ходе внешнеполитических дискуссий, проходивших во время и в связи с выборами президента США, обращало на себя внимание определенное сходство республиканцев и демократов, консерваторов и либералов по вопросу отношений с Россией. Хотя в заявлениях республиканских и демократических лидеров, консерва-тивных и либеральных экспертов она называлась великой державой, реальный статус России в американской политике оставался стабиль-но невысоким. В группе великих держав Китай объявлялся державой, находящейся на подъеме своей мощи, Индия — державой в стадии восхождения к новому, более высокому статусу, а Россия — державой в процессе упадка.

Не отрицалась возможность интеграции трех держав в экономиче-ские, политические и военные структуры, которые США и их союз-ники традиционно поддерживали, для чего от них требовалось стать более открытыми обществами. Однако упоминалось, что при неблаго-приятном развитии отношений с Россией, Китаем и Индией Соеди-ненные Штаты будут готовы противостоять их политике и сдерживать их любыми доступными средствами. России давали понять, что США будут считаться с ней постольку, поскольку это не противоречит амери-канским интересам и планам в соответствии с глобальной стратегией и в зависимости от того, насколько Россия сможет «вписаться» в аме-риканскую политику и соответствовать установленным стандартам и требованиям.

Из предвыборных выступлений республиканцев, включая Дж. У. Буша и его главного внешнеполитического советника К. Райс, было ясно, что они морально готовы к противостоянию России, так как были убеждены, что политика жесткого прессинга, которая име-ла успех в отношениях с Советским Союзом в 1980-е годы, могла быть

150


успешной и в отношении России, не обладающей аналогичной мощью и международным влиянием199. Складывалось впечатление, что они хо-тели добиться от России почти того же, чего США добились от СССР при Р. Рейгане, а может быть, и большего.

В рекомендациях консервативных экспертов сохранялись оценки России как страны, способной помешать США в выполнении глобаль-ной миссии. Российская Федерация характеризовалась как опасная страна, поэтому новой администрации предлагалось принять ряд жест-ких мер:

�� выступить против предоставления России кредитов МВФ;�� проводить политику, направленную на поддержку не отдельных

политических лидеров, а политических групп и лидеров, чьи действия совместимы с идеями демократии и рыночной эконо-мики и направлены на реализацию идей демократии;

�� потребовать от России предоставить всю информацию о систе-мах вооружений, продукции и технологиях двойного назначе-ния, проданных государствам-«изгоям»; настоять на создании организации по контролю над экспортом ОМУ по аналогии с Координационным комитетом многостороннего экспортного контроля (КОКОМ), существовавшего в годы холодной войны;

�� добиваться полного расследования расходования кредитов, предоставленных США и МВФ, введения строгих правил кон-троля — по аналогии с теми, что действуют в частном финансо-вом бизнесе; отказать России в списывании советских долгов;

�� настаивать на продолжении в России рыночных реформ и от-крытии российских рынков для западных банковских, фи-нансовых и страховых компаний; поддержать политически вступление России в ВТО, когда она будет экономически го-това к этому; поддержать инициативу воссоздания «шелкового пути», который соединит Европу с Азией через страны Цен-тральной Азии, так как это создаст дополнительные рабочие места для американцев и откроет новые возможности экспорта для американского бизнеса;

�� добиваться урегулирования конфликта в Чечне; проводить по-литику по поддержанию суверенитета, независимости и струк-тур гражданского общества в странах СНГ;

�� продолжить диалог по проблемам европейской безопасности, несмотря на существующие трудности и разногласия;

�� не вести каких-либо переговоров по вопросу о национальной противоракетной обороне, так как США имеют абсолютное

151


право на ее развертывание; этот вопрос не может быть увя-зан с Договором по ПРО 1972 г., поскольку он был подписан с СССР, а если Россия хочет стать участницей этого договора, она может добиваться этого вместе с тремя другими бывшими ядерными советскими республиками после одобрения амери-канским сенатом (согласно Протоколу 1997 г. к Договору по ПРО 1972 г.)200.

Указывалось, что нельзя допустить дальнейшего роста антиаме-риканских настроений в России, начавшегося в годы администрации Клинтона201.

Эксперты из Центра Р. Никсона высказали мысль о том, что пере-ходный период в развитии постсоветской России подходит к концу и его итоги, если они и не оправдали в полном объеме надежд США, не могут оцениваться только как негативные: хотя Россия не стала про-западной, демократической страной, не приняла новый расклад сил в мире, ее развитие все же не пошло по апокалипсическому сценарию (возврат коммунизма, распад, бесконтрольное распространение ОМУ и т.д.). Отмечалось, что отношения с Россией, оставаясь непростыми, по-прежнему имеют большое значение для США при решении таких важных задач, как предотвращение образования антиамериканских коалиций, контроль над распространением ОМУ, обеспечение ста-бильности в Европе и Азии, использование ООН и других международ-ных организаций в интересах США, доступ к энергоресурсам в регионе Персидского залива и Каспийском бассейне, борьба с международным терроризмом202.

Рекомендации Центра были более сбалансированными:

�� признать наличие у России законных интересов в тех или иных регионах и уважать их;

�� более четко определить границы интересов и влияния США, выделив жизненно важные и второстепенные интересы, к кото-рым можно отнести урегулирование конфликта в Косово и уча-стие в событиях в зоне Каспийского бассейна;

�� сделать основным тезис об определяющем значении действий самой России для укрепления ее статуса в мировом сообществе;

�� подходить к России более сбалансированно, без лишних эмо-ций, ориентируясь на интересы США, что позволит добиться от нее больших уступок и большего понимания;

�� не забывать, что даже в ослабленном состоянии Россия может существенно помешать США в реализации их планов, сделать это более дорогостоящим.

152


��Несмотря на то что оценки и рекомендации консервативных экспер-тов оставались критическими, они склонялись к мнению, что полити-ка в отношении России должна разумно сочетать сдерживание и диа-лог, ориентироваться не столько на риторику российских лидеров, сколько на ее поведение в мире, что хотя потенциал для проведения Россией наступательной политики не исчерпан, перспектива превра-щения ее в новую империю с насильственным поглощением стран СНГ маловероятна.

Что касается демократов, то в платформе Демократической пар-тии было отмечено, что администрация Клинтона проделала большую работу по оказанию помощи России для перехода к рыночной эконо-мике, по осуществлению программы приватизации и строительства гражданского общества со свободными выборами и прессой. Одним из главных достижений американской политики было объявлено уста-новление рабочих отношений между НАТО и Россией после подписа-ния Основополагающего акта о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Севе-роатлантического договора, в рамках программы «Партнерство ради мира» (ПРМ) и в ходе урегулирования косовского конфликта. Отме-чалось, что США преуспели в осуществлении программы по обеспе-чению безопасности российских ядерных арсеналов, по сокращению ядерных боеголовок на пять тысяч единиц, по оказанию помощи рос-сийским специалистам-ядерщикам в переквалификации для работы в мирных областях. К числу достижений американской политики были отнесены проведение свободных выборов в России на государственном и региональном уровнях, медленное, но неуклонное экономическое преобразование с введением рыночных механизмов и развитие финан-совой системы, прогресс в налоговой области, постепенное развитие структур гражданского общества (деятельность общественных органи-заций, относительная свобода СМИ) и др.203.

Среди серьезных противоречий в российско-американских отно-шениях, как и республиканцы, либеральные аналитики выделили сле-дующие: США не одобряли действия в Чечне; у США вызывал опасе-ние рост коррупции в стране, их не устраивало медленное проведение реформ; США категорически возражали против планов по передаче двойных технологий отдельным государствам, так как это может при-вести к появлению у них ядерного оружия; также они были против про-должения взаимодействия с такими странами, как Ирак, Иран, Ливия, стремящимися к обладанию передовыми видами вооружений и ядер-ным оружием.

153


Либеральные экономисты, как и умеренные консервативные анали-тики, указывали на необходимость сохранить минимальное экономи-ческое взаимодействие с Россией, несмотря на то что российская эко-номика слишком слаба, чтобы оказывать заметное влияние на мировые экономические процессы. Они считали важным поддерживать отноше-ния с Россией, прежде всего через МВФ и другие международные орга-низации, в области торговли, оказания технической помощи, осущест-вления образовательных обменов, создания институтов гражданского общества, для борьбы с коррупцией, поддержания свободы СМИ204.

Демократы, как и республиканцы, заявили, что они готовы к ослож-нению отношений с Россией, если она будет уклоняться от изменения позиции по указанным вопросам.

М. Макфол выделил следующие ошибки, допущенные, по его мне-нию, Соединенными Штатами и другими ведущими мировыми дер-жавами в отношении России: преувеличение влияния либеральных политиков периода 1991–1992 гг. и политического потенциала в стра-не для проведения радикальных реформ; недостаточная помощь За-пада; использование ошибочной экономической программы, которая была сосредоточена на макроэкономических реформах и приватизации и оставила без поддержки инициативы по перестройке промышленных предприятий, развитию нового бизнеса и внедрению социальных про-грамм205. По мнению политолога, США должны перестать рассматривать апокалипсические сценарии развития событий в России (возрождение коммунизма или победа фашизма) и проводить политику на новой идей-ной и стратегической основе, сосредоточившись на главном, а именно:

�� финансировать только программы по уничтожению ядерного оружия и поддержанию безопасности ядерных объектов в Рос-сии; медицинские и образовательные проекты; совместные ан-титеррористические программы;

�� в сфере безопасности центральными сделать не вопросы кон-троля над вооружениями, а проблемы совместного военного строительства в новых условиях;

�� активнее действовать в странах СНГ, прежде всего в Украине, Азербайджане и Грузии, где интересы США противоречат ре-гиональным интересам России.

М. Макфол заявлял, что правительство США должно отказаться от традиционной установки в развитии отношений с Россией, которая сформировалась в годы холодной войны: не критиковать внутреннюю политику во имя стабильности двусторонних отношений и сохранения возможностей для решения проблем безопасности206. Политолог пред-

154


ложил возвести в ранг национальных интересов развитие демократии и рыночной экономики в России, которая по своей территории, насе-лению, природным ресурсам, геостратегическому положению в Евра-зии, интеллектуальному потенциалу оставалась крупнейшей и в пер-спективе влиятельнейшей мировой державой. В противном случае, считал М. Макфол, в России может произойти возрождение диктату-ры и Соединенным Штатам придется тратить миллиарды долларов на вооружение и оборону.

М. Макфол был не одинок в мнении, что от Соединенных Штатов зависит, станет ли Россия одним из членов западного сообщества или увеличит число стран-«изгоев». Его оценки отражали точку зрения тех либеральных специалистов по России, которые с 1995 г. занимали кри-тическую позицию, были разочарованы развитием ситуации в России и считали возвратом в имперское прошлое ее стремление активизиро-вать внешнеполитическую деятельность, вернуть и консолидировать статус великой державы в мировой политике, сохранить преобладаю-щее влияние в соседних новых независимых государствах.

В докладе Фонда Карнеги, приуроченном к президентским выбо-рам, отмечалось, что после ухода с президентского поста Б. Н. Ельцина, при котором существовала хотя бы «шаткая» демократия, Россия «на-ходится в серой зоне между демократией и авторитаризмом». Негатив-ный эффект развития внутриполитической ситуации, по мнению экс-пертов фонда, усиливался геополитическими возможностями России. Она определялась как «единственная недружественная по отношению к США страна в мире, потенциально способная осуществить массиро-ванное ядерное нападение на Соединенные Штаты, как региональный гегемон, который будет доминировать в Евразии в краткосрочной и дол-госрочной перспективах в военной и экономической областях».

Эксперты фонда указывали на некорректность «занижения» стату-са Российской Федерации, что происходило из-за ее сравнения с ве-дущими западными странами, которым она существенно уступала по экономическим показателям.

��Вывод либеральных политологов гласил: оставаясь крупной мировой державой, не будучи ни врагом, ни союзником США, Россия может представить угрозу Соединенным Штатам в том случае, если в ре-зультате дальнейшей дестабилизации и ослабления она предпримет нежелательные для США действия207.

В целом, по мнению авторов доклада, среди которых были извест-ные специалисты по России Т. Грэм, М. Макфол, М. Олкотт, Э. Качинс, А. Ливен, А. Аслунд, политика Соединенных Штатов в отношении

155


России не должна была стать «мягче». Такая рекомендация ведущих либеральных экспертов в общих чертах совпадала с мнением и реко-мендациями неоконсерваторов и лидеров-республиканцев. Общее сближение взглядов либералов и консерваторов по вопросам глобаль-ной стратегии в 2000 г. распространялось и на российскую политику.

Непопулярными были мнения о том, что политика США оказала большой негативный эффект на развитие ситуации в России. Обраща-лось внимание на то, что размер и характер помощи, оказанной России Соединенными Штатами, были неадекватны масштабу российских реформ. Ч. Мэйнс отметил, что экономическая помощь странам Запад-ной Европы после Второй мировой войны («план Маршалла») составила 500 млрд долл. в современном исчислении, в то время как американская помощь России была всего 3,5 млрд долл. Вся помощь России осуществля-лась в форме кредитов, а не грантов, как это предусматривалось «планом Маршалла»208.

Главными пунктами серьезных расхождений в отношениях Рос-сии и США были вопросы расширения НАТО, развертывание системы Национальной ПРО (возврат к программе СОИ Р. Рейгана), попыт-ки отойти от двустороннего переговорного процесса по сокращению вооружений (СНВ), усиление требований по демократизации страны, увязка решений по отдельным вопросам повестки дня отношений двух держав с тем, насколько Россия соответствует демократическим запад-ным нормам, и с ее действиями в отдельных странах СНГ.

Оба кандидата в президенты — А. Гор и Дж. У. Буш — объявили о не-обходимости развертывания Национальной противоракетной обороны (НПРО). Демократы были более сдержанны в заявлениях, говорили о готовности искать компромисс в переговорах с Россией, а Дж. У. Буш пообещал приступить к развертыванию НПРО сразу после прихода к власти, даже без согласия России.

В вопросе о НПРО либералы также предлагали занять более гиб-кую позицию (к чему склонялся и А. Гор). Некоторые из них выступили с критикой инициативы по созданию национальной ПРО, и их мнение совпало с позицией ряда видных американских физиков, заявивших, что создать систему, способную обеспечить полную защиту территории США от ядерного удара, невозможно209. Они предложили либо вообще отказаться от одностороннего развертывания НПРО, либо осущест-влять отход от Договора 1972 г. при соблюдении ряда условий:

1) необходимо убедить Россию в том, что США не стремятся к ядерному превосходству, и в одностороннем порядке начать сокращение ядерного оружия;

156


2) учитывая серьезную обеспокоенность России тем, что в усло-виях, когда нарушена существовавшая ранее система раннего предупреждения и создание НПРО представит для нее серьез-ную угрозу, оказать ей содействие в осуществлении запуска спутников предупреждения, на которые у России нет средств;

3) пойти на ограниченное сотрудничество с Россией при создании НПРО;

4) отложить вопрос о приеме в НАТО стран Балтии и Украины до тех пор, пока Россия не станет достойным кандидатом для всту-пления в альянс210.

По мнению либеральных экспертов, США следовало по-новому подойти к оценке существующих угроз и просчитать все негативные последствия развертывания НПРО, что включает позицию не толь-ко России, но и Китая, союзников по НАТО, остальных европейских стран. Отмечалось, что Договор по ПРО 1972 г. — основа режима без-опасности и контроля за распространением ОМУ, и разрушение сло-жившейся системы (хотя и несовершенной) могло иметь далеко иду-щие и дестабилизирующие последствия. Предлагалось рассмотреть все предложения России по технологическому сотрудничеству на ранней стадии создания новой системы ПРО211.

Главное, что вырисовывалось для России, состояло в том, что, во-первых, США были намерены пересмотреть или упразднить Договор по ПРО 1972 г. Он был объявлен устаревшим и не отвечавшим требо-ваниям времени, его модификация объявлялась возможной только при условии, что изменения будут кардинальными и позволят США соз-дать НПРО в необходимых масштабах. Вариант совместной с Россией разработки новой системы ПРО допускался только при условии, что Россия обеспечит прозрачность своей политики, прежде всего в обла-сти торговли оружием с другими странами и распространения там но-вых технологий. Сторонники создания НПРО из числа республикан-цев заявили, что Соединенные Штаты должны оставить за собой право начать ее создание в одностороннем порядке.

Критики сторонников усиления военного направления политики США, расширения НАТО и создания НПРО без согласования с Росси-ей и рядом других ведущих держав (Китай) обращали внимание на то, что расширительная трактовка стратегии безопасности США опреде-ляется не позицией стран Европы (НАТО и страны ЦВЕ) или Восточ-ной Азии (КНР и Тайвань), а политиками в Вашингтоне; не действи-тельными задачами по обеспечению безопасности, а политическими интересами руководства США. В столице единственной сверхдержавы

157


непопулярны разговоры о разумности и прагматизме, не допускается мысль о том, что США могут проиграть войну. Выделялись следующие причины, способствовавшие тому, что стратегия безопасности США вышла за разумные пределы: 1) считается непатриотичным сомневать-ся в том, что успеху и могуществу США есть пределы и что успех не обязательно будет сопутствовать им, особенно в условиях, когда они фактически осуществляют военную экспансию в мире; 2) военный истеблишмент, сложившийся в годы холодной войны, дорогостоящ и должен быть использован, от него непросто отказаться; 3) вопросы безопасности обсуждаются в узком кругу специалистов, политиков и отдельных журналистов, многие американцы не имеют четкого пред-ставления о таких вопросах, как НПРО, распространение ядерного оружия и др., многих это просто не интересует212.

«Вашингтонский консенсус» действовал и в отношении России. Начало более активной фазы реализации глобальной стратегии США в форме либеральной гегемонии во время второго срока администра-ции Клинтона, закрепление курса на превращение НАТО в глобальную структуру, политика по демократизации и смене режимов, в том числе ориентированная на постсоветские страны, привели к разногласиям и осложнениям отношений с Россией.

��Ситуация, сложившаяся в российско-американских отношениях, раз-вивавалась по спирали, когда обе стороны считали, что их действия законны, имеют оборонительный характер, вполне разумны, однако воспринимались каждой из сторон как неправильные, агрессивные и опасные.

Подводя итоги политики администрации Клинтона в отношении России, американские эксперты-реалисты обращали внимание на то, что вряд ли действия США могли рассматриваться ею как дружествен-ные: России навязывалось расширение НАТО, которая все ближе про-двигалась к ее границам; США активизировали действия по освоению нефтяных запасов в Казахстане и Азербайджане, вместо того чтобы осваивать запасы энергоресурсов в России, пытались отрезать ее от торговли нефтью и газом Каспия; не была отменена поправка Джек-сона—Вэника, страну так и не приняли в ВТО; Россию продолжали вытеснять из традиционных сфер влияния. Россия — основная страна Евразии, обладающая крупнейшими в мире природными богатствами, высоким интеллектуальным потенциалом, была отодвинута на задний план в геополитических расчетах США213.

Надежды на «уход» Российской Федерации из активной междуна-родной политики, которые существовали у многих американских по-

158


литиков после распада СССР, были абсолютно необоснованными, Рос-сия стала все более активно заявлять о себе как о влиятельной державе, и это не нравилось Соединенным Штатам214.

Политики и ученые, входившие в так называемое российское лоб-би, заявляли, что при планировании внешней политики США необхо-димо учитывать «российский фактор», так как он представляется важ-ным не только для Соединенных Штатов, но и для мирового развития. Была высказана мысль о том, что хотя реформирование России в боль-шей степени будет определяться ее внутренней и внешней политикой, роль Запада и США может быть также очень важной для успешного преобразования страны.

Контроль за действиями России, по мнению сторонников партнер-ских отношений, должен был дополняться реальным признанием ста-туса великой державы за Россией, сохранявшей огромный потенциал для восстановления международного влияния. Отмечалось, что к Рос-сии не следует применять двойные стандарты при оценке ее политики, должны признаваться ее особая роль на постсоветском пространстве и влияние в других регионах, где у нее могут быть интересы, отличные от американских. Утверждалось, что для Запада гораздо лучше иметь Россию в качестве союзника и участника западной коалиции.

Влияние либералов-реалистов и консерваторов-прагматиков в по-литике по отношению к РФ во время второго срока администрации Клинтона неуклонно падало. Преобладающее влияние стали оказы-вать либералы-идеалисты и неоконсерваторы.

Подтверждались слова Г. А. Арбатова о том, что отношения между Российским государством (в любой ипостаси) и Соединенными Шта-тами (а также европейскими странами) всегда будут трудными и слож-ными (и необязательно всегда дружескими), Запад же (а может, и не только Запад) всегда будет видеть в России соперника, конкурента и очень болезненно реагировать на «подъем» России, усиление ее влия-ния в мировой политике215.

России необходимо было уяснить в очередной раз, что «американ-цы не остановятся никогда»216. В отношениях с Америкой не следует расслабляться, верить в примитивный альтруизм: для американцев весь мир и вся политика — это рынок ресурсов, товаров, идей и т.д., а в рынке правила игры всегда жесткие, и нужно всегда быть начеку и не забывать о своих интересах и выгодах.

159

7 РОССИЯ И СТРАТЕГИЯ АДМИНИСТРАЦИИ БУША: ФЕНОМЕН БИФУРКАЦИИ

Республиканцы, одержавшие победу в 2000 г., не исключали воз-можности начала жесткого противостояния в отношениях с Россий-ской Федерацией. Большой непримиримостью к России страдали так называемые «вулканы» (консерваторы и неоконсерваторы, сплотив-шиеся вокруг Дж. Буша-мл. задолго до избрания его президентом)217. К. Райс, входившая в число «вулканов», в период подготовки к прези-дентским выборам говорила в приватной беседе:

«Вопрос заключается в том, насколько мы близки к тому, чтобы начать проводить политику сдерживания и карантина в отношении России, а не политику сотрудничества»218.

А отдельные либеральные политологи, в 1990-е годы занимавшие довольно сбалансированную позицию в отношении России, стали выступать за повышение требовательности к ней без скидок на осла-бленное состояние. Такую позицию занял, например, С. Сестанович, занимавшийся разработкой российской политики для администрации Клинтона. Он заявил, что следует прекратить задавать вопрос: «Поте-рял ли Запад Россию?» Более правомерно поставить вопрос: «Сколько еще цивилизованный мир будет терпеть Россию?»219. Более жесткую позицию заняли М. Макфол, Р. Легволд, С. Волландер (долгое время возглавлявшая программу российских и евразийских исследований во влиятельном Центре стратегических и международных исследований), С. Мэнделсон, Ф. Старр и др.

Раздавались и предупреждения. Э. Качинс, обеспокоенный «по-правением» либеральных аналитиков, обращал внимание на то, что во второй половине 1990-х годов США переусердствовали в создании негативного образа России как страны, способствующей распростра-нению ядерного оружия, государства шпионов, преступников и кор-рупционеров. Политолог обратил внимание на то, что дискуссии, про-ходившие в 2000 — начале 2001 г., позволяли сказать о том, что образ «России-врага» мог стать частью политики администрации Буша, что было, по его мнению, лишено конструктивизма. По убеждению Э. Ка-чинса, новая, «маленькая» холодная война с Россией стала бы колос-сальной ошибкой, могла привести к пустой трате американских ресур-

160


сов и не обязательно имела бы благоприятный исход для США и всего мира, как это произошло с большой холодной войной220.

7.1. От вынужденного партнерства к двухуровневому расхождению

Администрация Буша учла рекомендации как либеральных, так и консервативных центров.

��Главная установка при формулировании политики в отношении Рос-сии сводилась к следующему: не отказываясь от усилий по включению России в международное сообщество демократических государств в долгосрочной перспективе, не позволить России своей политикой затормозить или усложнить претворение в жизнь американской гло-бальной стратегии по утверждению американских (западных) ин-ститутов и ценностей, продвижению американских национальных интересов; использовать для этого элементы силового и дипломати-ческого воздействия.

В российско-американских отношениях реализовывалась модель, раз-работанная еще при администрации Клинтона: диалог/вовлечение — кри-тика/угрозы — диалог/обещания. На высшем уровне сохранялся диалог и демонстрировалась готовность к партнерству. Демонстрация тер-пимости и терпения в отношении России несла определенную идео-логическую нагрузку. Традиционно, когда США выступали с какой-либо программой, выходящей за национальные рамки (как это было с НПРО) или начинали действия в том или ином регионе мира, они старались придать своей политике максимально благотворительный, благожелательный характер. Так, расширение НАТО шло «во имя ис-купления вины за Мюнхен», ради желания помочь странам, постра-давшим от советской политики; урегулирование балканского кризи-са проводилось «ради защиты интересов и прав слабых и угнетенных народов» бывшей Югославии, для обеспечения стабильности в Евро-пе; новую систему обороны планировалось развернуть для защиты не только США, но и их союзников, так как они также могли пострадать от государств-«изгоев», и т.д. Для разъяснения планов США Дж. Буш совершил поездку по странам Европы, вступил в переговоры с Росси-ей. Состоялись встречи президентов Дж. Буша и В. В. Путина в Любля-не (16 июня 2001 г.), в Генуе во время саммита «восьмерки» (21–23 июля 2001 г.). Создавался образ либерального и благожелательного амери-канского лидера, радеющего за мир и стабильность.

161

Глава 7. Россия и стратегия администрации Буша: феномен бифуркации

Террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне показали, что сверхдержава уязвима, реализация глобальной стратегии не будет без-облачной и простой. Оказались правы те историки и политологи, ко-торые выступали за «баланс сил» между ведущими мировыми держа-вами, за сохранение важной роли России в решении международных проблем. Подтвердились и прогнозы о том, что в глобальный век поли-тика отдельных стран, включая сверхдержаву, вступает в зависимость от глобальных проблем, с решением которых связано будущее как мирового сообщества, так и отдельных его субъектов.

Перед лицом глобальной угрозы — международного терроризма — произошел новый поворот в отношениях России и США. Были изме-нены акценты в характеристике России, ее перестали отождествлять с «угрозой» для безопасности США. Выглядели безосновательными предсказания консервативных политологов относительно захвата Рос-сией новых сфер влияния и «порабощения» соседних государств. На-против, в некоторых из них в ходе антитеррористической кампании появился ограниченный контингент американских военных (аэродро-мы в Киргизии и Узбекистане), против чего Россия не возражала. Рос-сия была возведена в разряд «друга», вошла в антитеррористическую коалицию. Соединенные Штаты пообещали отменить поправку Джек-сона–Вэника, поддержать кандидатуру России для вступления в ВТО, способствовать реструктуризации долгов, активизировать и качествен-но изменить взаимодействие между Россией и НАТО. На таком фоне в ноябре 2001 года прошел первый официальный визит российского президента В. В. Путина в США.

Появилась надежда на то, что идея двустороннего партнерства, по-терпевшая фиаско в 1992–2000 гг., могла стать реальностью. Активная союзническая позиция России с самого начала международной анти-террористической операции была высоко оценена почти всеми аме-риканскими политологами. Неоконсерватор Ч. Краутхаммер, хотя и охарактеризовал действия России как тактику, а не стратегию на дол-госрочную перспективу, высказал убеждение, что в случае углубления и закрепления тенденции сближения России и Запада это станет са-мым значимым поворотным событием в мировом развитии:

«В течение 300 лет со времен Петра Великого Россия не могла решить, яв-ляется ли она частью Запада или Востока. Однако в условиях, когда миру угрожает радикальный ислам, принадлежность России Западу вполне допу-стима. После отказа от советской идеологии противоречия России и Запада носят в основном геополитический характер. Не следует исключать того, что это геополитическое соперничество может быть урегулировано так же, как этого удалось достичь в отношениях между Германией и Францией»221.

162


Ч. Краутхаммер заявил, что позиция России в антитеррористи-ческой кампании была логическим завершением ее предшествовав-ших действий, к которым он отнес закрытие военных баз на Кубе и во Вьетнаме, взвешенную реакцию на выход США из Договора по ПРО 1972 г. и перспективу дальнейшего расширения НАТО, продолжение тенденции к развитию механизмов взаимодействия России и Севе-роатлантического альянса, согласие на присутствие американских военных в Средней Азии. Сотрудничество в ходе проведения афган-ской кампании, по мнению аналитика, могло бы стать первой стади-ей исторического сближения России и Запада, для чего США следует отказаться от излишней подозрительности в отношении России, от устремлений воспрепятствовать усилению ее влияния на постсовет-ском пространстве.

А. Коэн предложил закрепить тенденцию сближения с Россией, но, как и прежде, оставил в своих рекомендациях условия двустороннего взаимодействия:

1) добиваться координации действий США и России в изоляции и замене режима Саддама Хусейна;

2) поощрять сотрудничество России и НАТО;3) убедить Россию в том, что торговля оружием и высокими тех-

нологиями с отдельными странами (Иран) является угрозой глобальной безопасности;

4) развивать сотрудничество в области разведки, в выработке инициатив по пресечению распространения ядерного оружия и террористической деятельности;

5) поддерживать вступление России в ВТО; развивать сотрудни-чество в энергетической, аэрокосмической, технологической областях;

6) содействовать урегулированию ситуации в Чечне; способ-ствовать развитию демократических институтов на Кавказе и в Средней Азии222.

Нельзя сказать, что высказывания неоконсервативных аналитиков содержали что-то абсолютно новое, отличное от того, о чем они писа-ли до этого, однако изменилась тональность рекомендаций, действиям России давалась высокая оценка, а требования к ней высказывались в более мягкой форме (что, конечно, можно охарактеризовать как так-тику, а не стратегию).

Среди либеральных аналитиков выделялась позиция М. Макфола. Он отметил важный вклад России в борьбу с терроризмом, наличие у

163


нее стремления к сближению с Западом, но продолжал отстаивать об-щую позицию в отношении России: Запад может (и должен) принять только истинно демократическую Россию. И до тех пор, пока она будет вести войну в Чечне, нарушать права человека и прессы, не завершит формирование демократических институтов и гражданского общества, Россия не может стать полноправным членом западного сообщества. М. Макфол предложил объявить «консолидацию демократии в России» одной из важнейших задач американской политики, в том числе для реа-лизации «доктрины свободы»223.

Позиция М. Макфола не принималась в США всеми либеральны-ми политологами, хотя определенный критический элемент в оценках действий России либералами, работавшими на администрацию Клин-тона, сохранился.

Так, Дж. Айкенберри признал, что антитеррористическая кампа-ния расширила рамки и основы сотрудничества между великими дер-жавами, но при этом заметил, что президент России наилучшим обра-зом использовал появившуюся возможность поторговаться с Западом в обмен на поддержку США в проводимой ими кампании. Он не упо-мянул, что возможности поторговаться были и у остальных участни-ков коалиции, в том числе у Соединенных Штатов, которые не только получили реальную помощь, но и начали решать важные задачи своей глобальной стратегии — геополитические (расширение сферы влия-ния и контроля, прежде всего в Евразии), экономические (расширение контролируемых регионов — источников энергоресурсов и сырья, тор-говых рынков и рынка труда и т.д.), идеологические (внедрение амери-канской модели демократии и американских ценностей)224.

Полемизируя с постоянными критиками России, Дж. Биллингтон заявил, что Соединенные Штаты должны воспользоваться историче-ской возможностью построить действительное (а не мнимое) партнер-ство с Россией. Он предложил отказаться от акцентирования внимания только на негативных факторах, сопровождающих «стремительный рывок России в свободу». Забывается, отметил Дж. Биллингтон, что Россия совершила за десять лет беспрецедентный прорыв: она стала более открытым обществом, в стране появилась частная собственность, сформировалась многопартийная система, действуют общественные организации, существует свобода вероисповедания и собраний и т.д. По мнению ученого, если США будут продолжать относиться к Рос-сии «как к провинившемуся мальчику, проходящему испытательный срок», ни о каком налаживании партнерских отношений речи быть не может225.

164


В мае 2002 г. состоялся официальный визит президента США Дж. Буша-мл. в Российскую Федерацию. Одним из подписанных доку-ментов стала Совместная декларация Президента В. В. Путина и Пре-зидента Дж. Буша о новых стратегических отношениях между Россий-ской Федерацией и Соединенными Штатами Америки. Российские и американские политики и специалисты-международники отметили, что республиканской администрации удалось добиться того, чего не смогли сделать демократы, — спокойной реакции России на действия США в сфере безопасности, на присутствие американских военных на территории отдельных стран СНГ, на перспективу дальнейшего расши-рения НАТО.

Но по существу реального изменения в установке руководства США и значительной части экспертного сообщества не произошло. Как писал Р. Легволд, для Российской Федерации проблема состоя-ла в том, чтобы решить, как далеко она готова пойти для сохранения партнерства с США, в том числе пересмотреть некоторые историче-ские традиции. Для Соединенных Штатов выбор касался того, как они будут использовать свою мощь (насколько жестко и независимо), т.е. будут ли они гегемоном/империей или лидером. По мнению полито-лога, в тот момент создавалось впечатление, что «Россия примирилась с позицией “младшего партнера” США, чья способность оспаривать американскую политику может быть такой же, как у других союзни-ков, а возможно, и значительно меньшей». С Р. Легволдом соглашались и другие авторитетные специалисты, считавшие, что хотя повестка дву-сторонних отношений могла быть многоуровневой, реальное взаимо-действие с Россией носило весьма ограниченный характер и касалось только проблемы международного терроризма226.

По оценкам российских политологов, в начале ХХI в. Россия в оче-редной раз «протягивала руку» Америке. Как и раньше, «разрядка» в двусторонних отношениях оказалась непродолжительной. Принятая администрацией Буша Стратегия 2002 г. и начавшаяся в 2003 г. воен-ная кампания в Ираке не встретили поддержки у России. Укрепление тенденции к гегемонизму, военно-силовому решению проблем между-народной и региональной безопасности, действия США по усилению гонки вооружений привели к усилению бифуркации в отношениях России и США.

Бифуркация определяется как раздвоение и разделение. В российско-американских отношениях имеет место и то, и другое.

��Наблюдается раздвоение в политике США в отношении России, а разделение — расхождение в понимании Соединенными Штатами

165


и Россией основополагающих мирополитических процессов и явле-ний, позиций друг друга по основным вопросам функционирования мировой системы и по деятельности каждой из сторон в отношении друг друга и остального мира.

Попытаемся разобраться в этом, так как именно фактор бифур-кации не позволяет двум державам перейти на более конструктивный уровень взаимодействия.

Размежевание (или раскол) в американском политико-акаде-мическом сообществе по большинству вопросов глобальной стратегии и относительно роли Российской Федерации и Соединенных Штатов в мировой политике привело к углублению бифуркации в двусторонних отношениях. Она имела сложный характер и развивалась на двух уров-нях: политико-дипломатическом и политико-академическом, т.е. в де-ятельности администрации и в деятельности экспертного сообщества.

Мы выделяем эти уровни только в описательных целях, так как на практике они почти неразрывны. Люди, действующие на этих уровнях, в разное время и в разном качестве участвуют в формировании и реали-зации внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов, поэтому образуют политико-академическое или внешнеполитическое сообще-ство, не отличающееся монолитностью взглядов, но действующее до-статочно организованно и сплоченно, когда речь идет о миссии США и их интересах227.

��На политико-дипломатическом уровне бифуркация проявилась в том, что налицо было явное расхождение между официально заявляемой линией в отношении России и реальными действиями.

Это имело место и при администрации Клинтона, однако в то время глобальная стратегия США находилась в стадии разработки и началь-ной фазы реализации, о многом американское руководство говорило не до конца, не проявились в полном объеме последствия деятельности Америки в разных регионах и странах, в том числе в странах СНГ. Но уже в 1990-е годы можно было говорить о том, что слова расходились с делами: предлагавшееся толкование глобальной цели и методов осу-ществления международной деятельности Соединенных Штатов рас-ходилось с реальными действиями и достигнутыми результатами. Что касается России, то большинство данных ей обещаний не было выпол-нено, хотя давались заверения в дружбе на самом высоком уровне.

При администрации Буша реализация глобальной стратегии всту-пила в более зрелую фазу, крестоносная демократическая инициатива

166


неоконсерваторов стала господствующей, а заявления и действия — более откровенными. Раздвоение на политико-дипломатическом уровне становилось все более заметным, сужался круг представителей властной элиты, демонстрировавших хотя бы риторическую привер-женность тезису о партнерстве и дружбе с Россией. Осуществлялись действия, противоречившие сделанным заявлениям и обещаниям, провозглашенным принципам. Дружественность сохранилась в отно-шениях двух президентов. Усиливалась критика России, и под ее огнем оказывались и базовые принципы ее внешнеполитической деятель-ности, и конкретные действия, ее национальные интересы отверга-лись как неправомерные, и России предлагалось вообще отказаться от каких-либо геополитических, экономических и иных интересов, пре-жде всего в соседних странах.

��На политико-академическом уровне бифуркация выражалась в несо-вместимости позиций России и США по широкому спектру вопросов: от проблем мирового порядка до конкретных действий по решению собственно российских внутриполитических проблем и проблем от-ношений России и США с разными странами.

Так, изначально американские теоретики и практики разошлись в описании постбиполярной стадии развития международных отноше-ний, в выборе основополагающих принципов строительства нового поряд-ка. Американские теоретики и политики видели мир однополярным, американоцентричным: доминирование США в любой иерархической структуре мирового порядка.

Российские теоретики и политики видят мир полицентричным (многополярным), отстаивают право государств на выбор, не прини-мают гегемонию и диктат (даже в пользу демократии), выступают за право государств на отдельные от сверхдержавы интересы, за развитие тенденции к формированию региональных центров, действующих вме-сте с глобальными структурами, которые контролируют США. Такое положение привело к тому, что Россия и США все дальше расходились в своей политике на глобальном и региональных уровнях и в дискусси-ях относительно структуры и содержания будущего мирового порядка.

��Бифуркация существует в определении роли России в современных международных отношениях.

На официальном уровне признается, что Россия — великая дер-жава, без которой невозможно решить большинство важнейших гло-бальных проблем, прежде всего в сфере безопасности. На деле, аме-

167


риканская политика в отношении России строится совсем на другом принципе: она рассматривается как страна, проигравшая холодную войну, слабая политически и экономически, а поэтому обязанная под-чиняться и принимать условия победителей. Современная Россия не приемлет статуса «проигравшей стороны» и ведет себя как полноцен-ное великодержавное государство, хотя и уступающее по ряду параме-тров другим великим державам.

Не в последнюю очередь именно этим объясняется то положение, что Россия не входит во многие организации, куда страны принимают-ся по инициативе и с одобрения Соединенных Штатов после их согла-сия во всем следовать за сверхдержавой. Поскольку Россия таких обе-щаний не дает, продолжает отстаивать свое право на автономность, она держится у порога. Часто отдельные американские политики и анали-тики сожалеют о том, что США проявили излишнюю благосклонность к России с самого начала, пытались сгладить горечь поражения, при-няв Россию в Группу семи, объявив ее партнером и даже союзником (в борьбе с терроризмом), заявляя о добрых намерениях и т.п.

После пятнадцати лет усилий подвести Россию к признанию своего поражения и принятию определенных условий, ограничивающих или блокирующих ее действия, Соединенным Штатам пришлось отказать-ся от необоснованных ожиданий. Об этом довольно красноречиво ска-зал Э. Качинс в 2006 г.: «Русские ведут себя как… русские», обращая внимание на то, что Россия вернулась в большую политику, и не счи-таться с этим нельзя228.

��Важнейшим пунктом, по которому позиции России и США расходят-ся, является американская политика по демократизации мира.

Американские политологи концентрируют внимание на том, что в США и России по-разному понимается демократия, что у России су-ществует свое определение демократии, не совпадающее с западным. Разность в определении демократии характеризуется американцами как бифуркация. Верно ли это? У России нет особого определения де-мократии, но есть особая позиция относительно американского плана и методов демократизации мира. Российские политологи и политики оперируют теми понятиями, которые существуют в мировой научной литературе и практике, а те концепции, которые были предложены на российской политической ниве («суверенная демократия», «управ-ляемая демократия»), касаются не столько существа демократии как таковой, сколько тех специфических в конкретный исторический мо-мент условий, в которых происходит эволюция (или становление) де-

168


мократической системы, и темпов ее развития в трансформационных условиях.

В общих чертах демократия — это такая форма правления, при ко-торой власть принадлежит народу, и эта власть прямо и косвенно реа-лизуется через систему представительства, что обеспечивается регуляр-но проводимыми свободными выборами. Можно также добавить, что ее основными элементами признаются существование трех ветвей вла-сти, их выборность, верховенство закона и подчинение ему всех ветвей власти, контроль всех структур власти со стороны общества, существо-вание гражданских свобод и свободы волеизъявления и мнений через свободную прессу и негосударственные объединения (НПО).

Бифуркация наблюдается совсем в другом — когда речь идет не о де-мократии как форме государственного правления и ее сути, а о демокра-тичности или недемократичности по западным критериям политической системы той или иной страны и/или ее поведения в мировой политике.

Встает вопрос о том, кто и на основе каких критериев оценивает ту или иную страну (появление двойных стандартов), какая «доля» демо-кратии необходима, чтобы объявить страну демократической по запад-ному образцу. Такой «долей», как правило, являются система свобод-ных выборов власти (иногда это единственный и очень субъективный критерий), политический плюрализм, гражданские свободы (хотя и ре-ализуемые в разной степени в разных странах, объявленных демокра-тическими). Считается, что Соединенные Штаты являют собой иде-альный демократический образец, где в полном объеме существуют все составляющие демократической системы, то же относится и к высоко-развитым европейским странам. У остальных стран либо нет демокра-тии как формы государственного устройства (диктатура, авторитарная власть), либо она существует в усеченном варианте, когда отсутствуют полностью или находятся в ограниченном состоянии отдельные эле-менты демократической системы. У России, по приговору западных и многих российских историков и политологов, не имевшей или поч-ти не имевшей опыта демократического правления, демократия изна-чально находилась в зачаточном состоянии, и ее развитие сопряжено со многими трудностями и отклонениями от западной нормы229.

��Россия и США расходятся в понимании того, как сочетаются класси-ческие (западные) демократические институты и нормы с традицией и конкретным историческим периодом развития той или иной страны, а также в том, правомерно ли насильственное внешнее вмешатель-ство и насаждение демократии, что может быть сопряжено с дестаби-лизацией политической и экономической систем.

169


Отказ России от конфронтации, стремление выйти на новый уро-вень и формат отношений с США и взаимодополняющего участия в общемировых и региональных делах рассматривались и оценивались на Западе как «поведение после капитуляции», когда объект готов при-нять ту модель и те условия существования и взаимодействия, которые наиболее удобны для вовлеченных в решение российской проблемы стран, назвавших себя «победителями». В то же самое время Россия вполне искренне, как бы не видя и не понимая, чего добиваются США и их союзники, была уверена, что ей удастся сохранить независимую политику, войти в общество цивилизованных стран на своих условиях и в высоком статусе. В Америке такие устремления России рассматри-вались как негативные тенденции, требовавшие корректировки.

��В 2000-е годы происходило углубление и закрепление двухуровневой бифуркации, достигшей пика к 2006 г. Налицо был разрыв доверия и понимания между РФ и США.

В 2006–2007 гг. произошел откровенный «обмен мнениями», после которого в СМИ заговорили о начале новой холодной войны. Бифур-кационная парадигма в российско-американских отношениях была за-фиксирована в докладе группы ведущих американских специалистов по международным отношениям «Неверный путь России. Что США могут и должны делать» (2006)230 и в речи В. В. Путина в Мюнхене в феврале 2007 г.231

Оба документа показали, что хотя Россия и США не являются вра-гами (что очень важно!), они очень разные и конкурирующие государ-ства, у каждого есть четкое осознание своей значимости для мировой политики, нежелание жертвовать национальным суверенитетом в уго-ду глобализации (речь не идет об объективных факторах ограничения суверенитета), разное отношение к формированию нового мирового порядка. Хотя реакция на оба документа в странах была достаточно резкая и активная, их появление можно считать очень важным и не-обходимым для констатации реальных фактов и тенденций, освобож-дения от иллюзий. Нельзя сказать, что за этим последовали качествен-ные сдвиги и произошло новое наполнение повестки дня двусторонних отношений.

7.2. Глобальные и региональные интересы США и России

Появлению обобщающего американского документа предшество-вало обсуждение России и ее политики в конгрессе, куда были пригла-

170


шены ведущие политологи с докладами о ситуации в России, и в ака-демическом сообществе. Выводы, к которым приходили различные эксперты из ведущих научно-исследовательских центров, были неуте-шительными ни для американского руководства, ни для России.

Так, Ф. Закария, написавший книгу о нелиберальной демократии, считает:

«Если бы обе они (КНР и Россия. — Т. Ш.) стали либеральными демо-кратиями в западном духе, то во всех крупных державах возобладали бы стабильные режимы, управляемые на основе народного согласия и верхо-венства права. Конечно, это не принесло бы вечного мира; не исчезло бы и международное соперничество. Но вполне вероятно, что обстановка на планете стала бы более благодатной»232.

При этом автор не утруждает себя хотя бы упоминанием о том, что СССР подвел США к окончанию холодной войны, а новая Россия все-ми силами стремилась (часто любой ценой) стать частью Запада и со-трудничать с Соединенными Штатами. А разногласия начались пре-жде всего в связи с военно-силовыми операциями по внедрению так называемой западной либеральной демократии, которую Ф. Закария называет «нелиберальной», как в своем функционировании дома, так и в политике по установлению демократических норм и институтов в отдельных странах.

Другие оценки России и ее политики еще более расходились с ре-альным положением дел, страдали стереотипами, делались вне исто-рического и общемирового контекста. С. Волландер заявляла, что государственная власть, существовавшая в России, сильна в борьбе с не-зависимыми мнениями и организациями, но неспособна эффективно управлять государством в ХХI в. в сложном глобальном контексте, абсо-лютно беспомощна в осуществлении экономических преобразований. Внешняя политика России была определена как интернациональная, государствоцентричная и нелиберальная, сопровождавшаяся усилени-ем геополитики в российской стратегии и приоритетах233. Было не со-всем ясно, является ли то, что хорошо у других стран, плохим у России, так как она изначально виделась страной, способной лишь к агрессии и захвату. Возврат геополитики произошел в новом столетии, вопреки всем заявлениям о том, что окончание холодной войны, распад Совет-ской империи и торжество демократии положили конец устремлениям государств к захвату территорий. Однако война в Ираке, развернувша-яся глобальная и региональная конкуренция за захват рынков и ресур-сов (привязанных в том числе и к конкретным территориям) показали, что проводы геополитики оказались преждевременными, и одним из

171


главных участников в мировой геополитике стали как раз Соединен-ные Штаты (о чем не переставал писать З. Бжезинский).

М. Макфол высказывал тревогу относительно того, что Соединен-ные Штаты не имеют хорошо продуманной политики в отношении России, в результате чего она все дальше отходит от реформ и скаты-вается на путь авторитаризма и агрессивности, что низводит до ми-нимума «полезность» и востребованность России для американской международной деятельности, где у США три приоритета: борьба с терроризмом, предотвращение распространения ОМУ, распростра-нение свободы. По мнению М. Макфола, «ненужность» России объ-ясняла стагнацию в двусторонних отношениях и полное невнимание администрации к стране, которая остается единственной, способной уничтожить Соединенные Штаты. Признавая неудачу американских действий по реализации задачи по включению России в западные ин-ституты, политолог предлагал поставить вопрос по-другому: добивать-ся включения российского общества (народа) в Запад, что приведет к постепенной интеграции Российского государства234.

Серьезные разногласия возникли в связи с «оранжевыми револю-циями» 2003–2005 гг. в Грузии, Украине, Киргизии, осуществленными при непрямой поддержке Соединенных Штатов. Смена власти в Гру-зии в 2003 г., президентские выборы на Украине осенью 2004 г. и победа В. Ющенко были расценены в США как поражение России. Многие политологи считали, что исход выборов на Украине имел геополитиче-ское значение: победа пророссийского кандидата позволила бы России сохранить влияние не только на Украине, но и в Белоруссии и Молдо-ве, а значит, и в Каспийском регионе; обеспечила бы сохранение ста-туса великой державы с тенденцией к сверхдержавности. Экономист А. Аслунд шел дальше, считая, что в этом случае у России появился бы шанс усилить давление на Казахстан, Азербайджан и в перспекти-ве восстановить и расширить сферу влияния в Черноморском регионе и Юго-Восточной Европе. Под покровом дискуссий о демократизации скрывались традиционные геополитические мотивы, интересы и планы — не допустить любого восстановления роли России в качестве доминирую-щего регионального игрока235.

Приветствуя результаты выборов на Украине, М. Макфол писал, что развитие там политической ситуации можно охарактеризовать как самую большую внешнеполитическую катастрофу для россий-ского руководства, провал попыток применить «мягкую силу», когда для России не осталось никакого достойного выхода из сложившейся ситуации236. Он высоко оценил роль США и Запада в определении де-

172


мократического характера и исхода выборов. Не признавая обвинений в адрес американской администрации, высказывавшихся российской стороной и сторонниками России на Украине относительно открыто-го вмешательства во внутренние дела республики, политолог заявил: «А действительно ли такая “интервенция” нарушает международные нормы?» Его ответ был предсказуем, так как Соединенные Штаты не считают «суверенитет государства» (национальный суверенитет) незы-блемой категорией. Вместо суверенитета государства-нации М. Мак-фол предложил опираться на иную категорию — «суверенитет народа» (sovereignty of Ukrainian people). «Сегодня, — писал он, — те, кто про-должают отстаивать незыблемость “суверенитета государства”, часто делают это для того, чтобы сохранить автократию; а те, кто выдвига-ет идею “суверенитета народа”, – это новые, прогрессивно мыслящие люди». Исходя из такой постановки вопроса внешние акторы, которые помогли украинскому народу быть услышанным мировым сообще-ством, не нарушили суверенитет народа, а защитили его. М. Макфол предложил пересмотреть политику в отношении России и целесообраз-ность сохранения за ней статуса союзника и партнера в антитеррори-стической борьбе, занять более жесткую позицию и усилить действия по ее демократизации237.

Соединенные Штаты официально признали, что на деятельность, связанную с выборами на Украине, ими потрачено 18 млн долл.238. Было заявлено, что администрация Буша рассматривает Украину в качестве «ответственного партнера» в решении международных проблем, и США будут оказывать ей поддержку в обретении нового, более высокого меж-дународного статуса. Неоконсерватор Н. Подгорец писал, что «оранжевая революция» на Украине была прямым результатом претворения в жизнь доктрины Буша, доказавшего, что его слова не расходятся с делом239.

Как отмечали отдельные американские политологи, развитие и за-крепление нового регионального статуса Украины и Грузии, т.е. регио-нализация постсоветского пространства, во многом зависела не толь-ко от воли нового руководства и политической ситуации в странах, но и в значительной степени от помощи и крупных финансовых вливаний со стороны США и ЕС. Указывалось на то, что особый статус России в антитеррористической коалиции, демонстрация дружбы с РФ не способствуют успокоению постсоветских стран, не укрепляют их пози-ций, не стимулируют их к активизации действий по укреплению ГУАМ и созданию других организаций. По мнению политолога Р. Аллисо-на, до тех пор, пока Украина не получит твердых гарантий принятия в НАТО, она не сможет стать государством, действующим против Рос-

173


сии (в качестве контрбалансирующего актора), а ГУАМ не сможет стать влиятельной структурой, частью евро-атлантической системы безопас-ности. Так как интересы США, считает Р. Аллисон, лежат прежде всего к западу от Каспийского моря, особых усилий требует не только ГУАМ, но и укрепление трехсторонней кооперации между Азербайджаном, Грузией и Турцией, что также могло бы привести к образованию еще одного контрбалансирующего (против России) центра240.

Были и другие точки зрения, на наш взгляд, более приближенные к реальности, так как в краткосрочной (а может, и в среднесрочной) перспективе Соединенные Штаты не планировали широкомасштаб-ной экономической и финансовой помощи новым режимам. А. Коэн писал в связи с «оранжевыми революциями», что для реализации за-дач глобальной стратегии для США гораздо важнее поддерживать российско-американские отношения на хорошем стабильном уровне, не портить двустороннее взаимодействие в угоду отдельным странам (Грузии, Украине, Киргизии и др.) и особенно радикальным органи-зациям и лидерам, отказаться от использования двойных стандартов в оценке демократического строительства, в том числе на постсовет-ском пространстве. Постсоветским странам придется искать свое ме-сто и вести дела в квадрате Вашингтон–Москва–Пекин–Брюссель. А. Коэн предлагал американскому руководству спокойнее относиться к региональной политике Российской Федерации, к региональным организациям под контролем России (ШОС, ЕЭП). По мнению экс-перта, США должны признать, что РФ может стать «мотором» в эконо-мическом развитии стран СНГ и других постсоветских государств, не следует отказывать ей в праве на получение определенных выгод в сфе-ре энергетики, так как она продает энергоносители по заниженным ценам. Указывалось на необходимость отказаться от «выталкивания» России из проектов по строительству важных энергетических путей, признать коллективный характер современного мирорегулирования, важность не только НАТО, но и ряда старых и новых региональных ор-ганизаций (например, ОДКБ, ШОС)241.

Во время разгара политической кампании в 2005–2006 гг. по об-винению России в «энергетическом шантаже» в отношении не толь-ко Украины, но и всей Европы британский эксперт по России А. Ли-вен привел факты, показавшие, что реальная экономическая помощь США Украине была не так велика, а вот российский «вклад» был более весомым:

«До того, как в начале 2006 г. были сокращены поставки газа на Украину, фактическая российская субсидия по газу (из-за низких цен. — Т. Ш.), со-

174


ставившая к тому моменту около 3–5 млрд долларов, в четыре раза пре-вышала сумму всей американской помощи Украине с 2000 года, которая составила 800 млн долларов».

А. Ливен также привел факты, которые американские политологи почти никогда не упоминают, давая оценку России и ее отношениям с соседними странами: на территории РФ легально и нелегально рабо-тали миллионы украинцев, грузин, узбеков, таджиков и граждан других стран, которые вывозили заработную плату в свои республики, делая тем самым огромный вклад в национальные экономики, т.е. поддержи-вая их. В 1990-е годы значительная часть доходов иностранных граждан вывозилась без уплаты налогов, что вредило российской экономике. Как позднее признают многие американские политологи, экономики большинства новых независимых государств выжили благодаря Рос-сии, а не благодаря весьма несущественным американским финансо-вым вливаниям, большая часть которых (если не вся) использовалась в политических целях242. Обращалось внимание и на то, что, вместо того, чтобы признать факт незаконной откачки газа украинской сто-роной, осудить воровство, США и европейские страны осудили лишь Россию за ее «шантаж».

��Как выяснилось в августе 2008 года, отношения с Россией могут быть принесены в угоду другим странам (например, Грузии и Украине, хотя их настоящий и будущий вклад в обеспечение мировой стабильности представляется проблематичным), что создало новый прогрессирую-щий очаг конфликтности, подобный югославскому, с перспективой усиления военного присутствия НАТО в регионе Южного Кавказа и в целом в Черноморском бассейне.

Существенная финансовая поддержка со стороны США Грузии для развития и укрепления своих вооруженных сил после революции 2003 года, единодушная поддержка ее военной агрессии против Южной Осетии в августе 2008 года со стороны США и многих стран Европы не оставили иллюзий (если у кого-то они еще сохранились) относительно американской политики по демократизации мира и устремлений в создании нового мирового порядка и еще более от-кровенно обнаружили несовместимость интересов и действий России и Соединенных Штатов.

Двойные стандарты стали неотъемлемой частью российско-амери-канского взаимодействия по многим вопросам международных и дву-сторонних отношений, впрочем, они всегда использовались разными государствами, включая Соединенные Штаты, чем вызывали и про-

175


должают вызывать критику приверженцев этики в международных отношениях.

Не были оставлены без внимания и центральноазиатские страны. Так, в Узбекистане и Киргизии с 2001 г. находились американские аэро-дромы с ограниченным воинским контингентом для борьбы с терро-ристами в Афганистане и Ираке. Признавалась большая важность цен-тральноазиатских стран и практическая польза от участия Узбекистана в антитеррористической коалиции. Как отмечал З. Бейран из Центра Р. Никсона,

«без Узбекистана практически невозможна какая-либо значимая регио-нальная кооперация, стабильный Узбекистан жизненно необходим для предотвращения распространения ОМУ и борьбы с наркотрафиком». Он подчеркивал большую геополитическую значимость страны, указав на то, что ведущие региональные державы, прежде всего Россия, Китай, Иран, сохраняли приверженность геостратегическому мышлению и планирова-нию, и в их стратегических замыслах Узбекистан занимает очень важное место »243.

Политика США в регионе характеризовалась им как истинно про-грессивная и действенная, чего нельзя сказать о российской или ки-тайской, так как в отличие от Запада Россия и Китай не заботятся о демократии и правах человека, а стремятся лишь к включению этих стратегически важных стран в сферу своих политических и экономиче-ских интересов и для обеспечения своей безопасности.

В ходе проведения антитеррористической кампании США были заинтересованы в стабильности Центральной Азии и Южного Кавказа и в лояльности стран этого региона, поэтому они не прибегали к рез-кой критике существовавших режимов за ущемление гражданских прав и недемократизм, за нарушения в ходе выборов. Геополитическая и стратегическая значимость перевешивали, что приводило к исполь-зованию двойных стандартов. Существенно выросла финансовая по-мощь странам региона.

После успеха политики по смене режимов в Грузии и Украине нео-жиданным «подарком» стала революция в Киргизии в 2005 г., которая проходила без полного контроля со стороны США и не по украинско-му или грузинскому сценарию. Послереволюционное развитие там также пошло не по американскому сценарию. Узбекское руководство, напуганное событиями на Украине и в Грузии, планами США по по-литизации ГУАМ (ГУУАМ, до момента выхода Узбекистана из этой организации), имевшими антироссийскую направленность, потребо-вало вывода американского контингента из Узбекистана и вышло из

176


организации. Узбекистан — крупнейшая центральноазиатская держа-ва — начал быструю переориентацию на структуры, созданные в рам-ках СНГ, прежде всего на Шанхайскую организацию сотрудничества, членом которой он стал в 2001 г.244.

Перед США встала проблема управления региональными про-цессами в Евразии, и ответ на этот вызов простым не вырисовывался. В Европе вполне успешно удавалось продолжать политику по закре-плению результатов революций. Грузия и Украина получили обещания и официальные заверения со стороны Соединенных Штатов, ЕС и ру-ководства НАТО о приеме в альянс. Был поставлен вопрос о членстве этих стран в Европейском союзе. Активизировались усилия США и Ев-ропы по созданию новых и укреплению существовавших региональ-ных структур, объединяющих страны Черноморского и Средиземно-морского бассейнов. Активно прорабатывались планы строительства трубопроводов через территории Грузии и Азербайджана в обход Рос-сии. Такие действия вызывали недовольство и критику России. В то же время активизация политики Российской Федерации на восточном направлении (КНР), попытки вдохнуть новую жизнь в структуры СНГ и ШОС не нравились США, которые усматривали в этом «сколачива-ние антиамериканских союзов».

Подводя итоги событий 2003–2005 гг., А. Д. Богатуров писал, что кампания США против талибов в Афганистане и ограниченное воен-ное присутствие в Киргизии и Узбекистане превратили Соединенные Штаты в центральноазиатскую державу, позволили им выйти в страте-гический тыл КНР, который китайская дипломатия долгое время стре-милась сделать зоной, свободной от американского присутствия.

«Возникновение в региональных отношениях такого мощного нового фак-тора, как американская политика, — писал он, — окончательно лишило этот тыл прежнего относительно замкнутого локально-регионального вли-яния, превратив его в регион, фактически открытый для мощной между-народной конкуренции подобно Ближнему Востоку, Юго-Восточной Азии или Балканам»245.

В России остро встал вопрос о том, как соединить западное и вос-точное направления внешней политики. Западное (американское и европейское) направление традиционно было основным в силу мно-гих культурно-исторических, геополитических и геоэкономических причин, и на протяжении 1990-х годов продолжались дискуссии от-носительно сущности Российской державы: какова ее национальная идентичность, с кем ей быть — с Востоком или Западом? Расклад сил в Евразии для России к 2005 г. был таковым, что активная, на новой

177


основе, проработка именно восточного направления приобрела особую значимость. На переосмысление восточного направления российских политологов наталкивали в том числе и публикации американских ана-литиков, верно подмечавших возросшую роль Востока в мировой по-литике (не только из-за борьбы с терроризмом).

А. Д. Богатуров сформулировал то, что уже витало в воздухе, но мно-гие российские политики и аналитики просто отказывались это видеть:

«Мы все еще по привычке думаем о своей стране как об Европе, словно не понимая, что природные богатства России (нефть, газ, лес, уран, золото, алмазы и др.) сосредоточены в сибирско-дальневосточной части Федера-ции и что это она уже приняла на себя роль нефтегазовой, а значит, и не-сущей финансовой конструкции Российского государства. В Сибири наше уже не будущее, а настоящее. Геополитическое сердце России смещается на восток от Урала. Это ни хорошо, ни плохо — это просто экономическая и политическая данность, которую надо наконец осознать, осмыслить, чтобы внести коррективы в приоритеты внешней и внутренней политики государства…»246.

Российские и американские политологи осознавали необходи-мость пересмотра основ и содержания двусторонних отношений, при-ведения их в соответствие с изменившейся политикой обеих держав. Стали более очевидными допущенные просчеты и одержанные победы (хотя и разные по масштабу), происшедшие в мире изменения (часто независимо от политики США и РФ или вопреки ей). А главное, ста-ло абсолютно очевидно, что Россия и США стоят по разные стороны в трактовке основополагающих категорий международного права, как и мирового порядка в целом.

А. Аслунд отмечал, что происходившие в России изменения име-ли системный, а не случайный характер247, и были сделаны следующие выводы:

1. Не должно быть более иллюзий относительно того, что Россия и США разделяют одни и те же ценности, исключением может быть лишь приверженность обеих держав определенной доле реализма во внешней политике.

2. Неизбежен конфликт американских и российских интересов в постсоветских странах, так как США намерены твердо стоять на защите демократии во всех постсоветских государствах.

3. Сократились возможности взаимодействия в энергетической сфере в результате расширения государственной монополии на транспортировку энергоносителей и сокращения частного сек-тора после наступления на олигархов.

178


4. Вызывает сомнение статус РФ как одного из самых твердых и способных союзников США в борьбе с международным тер-роризмом. События в Беслане, взрывы в Москве и на Север-ном Кавказе дают основания усомниться в способности России к результативным действиям в борьбе с терроризмом.

Многие мысли и рекомендации, высказанные в ходе дискуссий в 2004–2005 гг., вошли в доклад 2006 г. Остановимся на некоторых по-ложениях американского доклада, обнародованного 5 марта 2006 г., в годовщину знаменитой речи У. Черчилля в Фултоне, которая счита-ется символическим началом холодной войны.

Среди руководителей и авторов доклада были демократы и респу-бликанцы, либералы и консерваторы. Одним из председателей группы по подготовке доклада стал сенатор Дж. Эдвардз, претендовавший на пост кандидата от Демократической партии в 2004 и 2008 гг., но по-терпевший неудачу. Среди участников проекта — С. Тэлботт и С. Се-станович, принимавшие непосредственное участие в планировании и осуществлении российской политики при администрации Клинтона и резко поменявшие оценки российских реформ и политики с пози-тивных на критические к концу 1990-х годов. К. Блэкер и Дж. Гэддис — ветераны советологических исследований, ориентированные скорее на Республиканскую партию, хорошо знающие историю Российского государства и сохраняющие традиционно-исторический подход (мож-но сказать — ортодоксальный) к оценке событий в современной Рос-сии. Были и представители более молодого поколения исследователей (М. Макфол, Ф. Хилл), приверженные резко критическим оценкам. Интересно, что наиболее авторитетные специалисты по международ-ным отношениям и по СССР и России, такие, например, как Р. Лег-волд, Р. Гетемюллер, попали в группу консультантов, а такие, как М. Мэнделбаум, А. Стент, Д. Ергин, С. Хантингтон, Дж. Айкенберри, Ч. Купчан, Дж. Голдгайер, Б. Пэрротт и многие другие не стали участ-никами проекта.

Доклад не содержал ничего нового. Новое заключалось в том, что на американскую политическую арену вышла монолитная группа лоб-бистов более жесткого и бескомпромиссного курса в отношении России.

Сформировалась лоббистская группа единомышленников, считав-ших возможным возврат к политическому и идеологическому противо-стоянию с Россией и решивших добиться от руководства США ради-кального изменения подхода к ней. Можно также предположить, что существовал политический заказ на разработку новой стратегии в от-

179


ношении РФ (скорее всего от Демократической партии), и потребова-лось собрать людей, объединенных единством позиций и устремлений к решительным действиям. Не случаен и факт первого неофициально-го обнародования этого документа, напоминавший «утечку», как бы предупреждение для России: ей даются шанс и время для изменения своей внутренней и внешней политики.

Несмотря на объемность доклада, в нем можно выделить несколь-ко основных положений. Первое. Россию и США (и их союзников) раз-деляют не только разные ценности (демократия — отсутствие демо-кратии, авторитаризм, диктатура). Второе. Есть серьезные сомнения в том, что Россия осуществляет модернизацию и действительно строит современное и эффективное государство, способное успешно взаимо-действовать с остальными развитыми странами для решения общеми-ровых проблем. Третье. Рост разногласий между США и РФ может не только оказать влияние на ход и содержание двусторонних отношений, но и привести к существенному ослаблению сплоченности между веду-щими мировыми державами.

Была высказана мысль, что, если на смену консенсусу между веду-щими мировыми державами придет размежевание на демократические и авторитарные страны, если их стратегии в области энергетики бу-дут разными, если они по-разному (каждый по-своему) будут бороть-ся с терроризмом, шансы Америки на успешное решение глобальных проблем сильно уменьшатся. В краткосрочной перспективе такое раз-витие событий вряд ли возможно, но его нельзя исключать, все будет зависеть от того, куда будет обращена политика России — на Запад или на Восток.

��Из этого делался важный вывод: перед Соединенными Штатами не стоит задачи, как сформировать партнерство с Россией; американ-ское руководство должно проводить эффективную политику изби-рательного сотрудничества и избирательной оппозиции России для достижения важных целей международной деятельности США.

Авторы доклада признали, что Россия добилась определенных эко-номических успехов, однако они почти перечеркиваются негативными тенденциями в политической жизни страны. Отмечалось следующее:

�� Россия все дальше отходит от европейских политических норм.�� Российские институты стали еще более коррумпированными,

чем в предыдущие годы.�� Наблюдается эрозия плюрализма; отношения между разны-

ми ветвями власти, между центром и периферией, между пра-

180


вительством и СМИ, правительством и обществом, между государством и бизнесом становятся менее регулируемыми и предсказуемыми.

�� Дума контролируется одной президентской партией; Совет Фе-дерации состоит из людей, выбранных президентом; губерна-торы также выдвигаются президентом; судебные власти полно-стью подконтрольны исполнительной власти.

�� Можно говорить о существовании лишь отдельных атрибутов демократии в России и об отсутствии какой-либо базы демокра-тической системы. Такой исход реформирования России ставит под сомнение будущее развитие страны после выборов 2008 г., когда РФ может пойти по пути дальнейшего усиления автори-таризма и отхода от демократии при лидере, которому вряд ли удастся так же успешно, как В. В. Путину, поддерживать ста-бильность и гасить разногласия между элитами.

Что касается российско-американских отношений, то было от-мечено, что, несмотря на отдельные позитивные достижения, со-хранение сотрудничества, ограниченного диалога, эрозия затронула сферы, в которых США нуждаются в сильном стратегическом кон-сенсусе. К числу недружественных шагов со стороны России были от-несены следующие.

�� Стремление убрать американские военные базы из постсовет-ских стран Центральной Азии, хотя они необходимы США для проведения операций в Афганистане. Такие устремления Рос-сии могут рассматриваться как преследование особых геопо-литических целей на постсоветском пространстве, в том числе в деятельности Шанхайской организации сотрудничества и со-вместно с Китаем.

�� Отход от договоренностей в энергетической области: аннулиро-вание лицензии для компании «ЭкксонМобайл» по разработке сахалинских месторождений газа; уничтожение одной из самых крупных компаний «Юкос»; новая политика по ограничению западных инвестиций в российский энергетический сектор; решение отложить строительство Мурманского трубопровода; энергетическая политика в отношении Украины, что имело не-гативный эффект для европейских стран.

�� Оценка «цветных революций» в постсоветских странах, осу-ществленных при поддержке США в рамках программы демо-кратизации, как антироссийских, подрывающих интересы Рос-

181


сии в регионе. Политика РФ в отношении соседних государств определяется духом соперничества (состязания) с Западом и США, и прослеживается стремление подорвать их сотрудни-чество с США и ЕС.

�� Заявление о том, что в случае дальнейшего расширения НАТО за счет ряда постсоветских стран Россия пересмотрит свою ядерную стратегию.

�� События в Чечне далеки от стабилизации, России не удается в одиночку решить проблему и побороть терроризм в регионе, однако она предпочитает вместо сотрудничества с США и ЕС об-винять внешние силы во вмешательстве во внутренние дела РФ.

�� Политика РФ в отношении Китая (продажа военных техноло-гий, совместные военные учения) идет вразрез с интересами и политикой США.

Оценивая перспективы двусторонних отношений, авторы доклада отмечали, что взаимодействие с Россией следует планировать отдель-но по каждому вопросу (жесткая избирательность), так как возможны и разногласия, и компромиссы, особенно по двум проблемам, по кото-рым позиции сторон очень резко отличаются: отношения Российской Федерации с постсоветскими странами и рост авторитаризма в стране.

Для повышения эффективности американской политики и учи-тывая рост авторитарной тенденции внутри страны и во внешней по-литике России, указывали авторы доклада, США должны стремиться к консенсусу с европейскими странами в вопросе о российской поли-тике, к созданию объединенного фронта демократических государств, так как только в этом случае Россия осознает сложность ситуации. Рос-сийское руководство поймет, что страна может потерять все то пози-тивное, чего она добилась в предыдущие годы (членство в Группе вось-ми, сотрудничество в рамках Совета Россия–НАТО, обещание принять в ВТО и т.д.).

Указывалось, что США не следует отказываться от стремления ви-деть Россию интегрированной в международные экономические и полити-ческие институты, однако решения о членстве РФ в любых организациях должны быть обусловлены результатами демократического развития страны. Не следует исключать Россию из «восьмерки» или прекращать работу Совета Россия—НАТО. Надо так перестроить их деятельность, чтобы у России не оставалось возможности использовать эти структу-ры в своих интересах без соответствующих шагов по демократизации внутренней и внешней политики.

182


Важнейшей сферой взаимодействия по-прежнему объявлялась сфера безопасности, прежде всего контроль над распространением ОМУ и над ядерными арсеналами России. Указывалось, что США должны стремиться к достижению соглашения с РФ по разработке но-вой юридической базы в сфере безопасности, новых общих принципов действия и подходов к проблемам безопасности, по формам контроля и проверки, по расширению сферы действия существующих программ, по усилению контроля за ресурсами и арсеналами (чтобы они не по-пали в руки террористов), по увеличению доли России в финансиро-вании программы Нанна—Лугара (в свете ее улучшенного экономиче-ского состояния).

Характеризуя российско-американское сотрудничество в борьбе с терроризмом, авторы доклада отмечали, что у США вызывают много вопросов неэффективность борьбы РФ на Кавказе (Чечня), стремле-ние не допустить Соединенные Штаты и НАТО к урегулированию этой проблемы в регионе (в то время как терроризм из Чечни может распро-страниться в другие кавказские страны), попытки придерживаться сво-ей линии в отношении Палестины, Ливии и других проблемных стран.

��Делался вывод, что российско-американские разногласия становят-ся нормой248, и эта негативная тенденция будет развиваться. В таких условиях для США важнейшей задачей объявлялось продвижение американских интересов, невзирая на позицию России и ни в коем случае не уступая ей по политическим или иным соображениям.

Такая позиция касалась прежде всего отношений России с со-седними государствами. Указывалось, что Соединенные Штаты должны стремиться к скорейшей интеграции этих стран в трансат-лантическое сообщество и европейские институты, так как Украина, Грузия, Азербайджан, Казахстан, Молдова уже доказали, что они мо-гут быть ценными партнерами США. Противодействие России уси-лиям Соединенных Штатов по расширению альянса и вовлечению его в конфликты на постсоветском пространстве привело к падению эффективности деятельности НАТО и российско-американского взаимодействия в рамках Совета Россия—НАТО, поэтому странам—членам альянса предлагалось пересмотреть формы консультаций и сотрудничества с Россией для обеспечения высоких стандартов дея-тельности этого органа.

Отмечалось, что России следует осознать, что в результате ее поли-тики противостояния действиям США она станет более уязвимой и ме-нее защищенной экономически и в сфере безопасности. Американская

183


политика должна показать, что для России лучше быть членом «клу-ба» ведущих держав и избегать риска потери этого статуса в том случае, если она будет стараться внести в него раскол.

Ряд экспертов, не согласных с основными выводами доклада, за-явили, что негативные оценки всего происходящего в России, а так-же перспектив двусторонних отношений преждевременны и излишне драматизированы. Отмечалось, что для завершения демократических реформ потребуется жизнь нескольких поколений, т.е. процесс носит эволюционный характер, поэтому Соединенные Штаты должны со-трудничать с Россией в борьбе с терроризмом, включать ее в сферу торгово-экономической деятельности США и ЕС, что будет благотвор-но действовать на ее развитие и способствовать развитию позитивных тенденций в обществе (в том числе по формированию среднего клас-са). По мнению Р. Берта, демократизация как основной пункт в рос-сийской политике США усиливает риск того, что будут полностью по-дорваны основы двусторонних отношений. Р. Блэквилл, У. Слокомб, Д. Захейм высказали убеждение, что американское руководство долж-но трезво оценить ситуацию в отношениях с Россией и признать, что между их странами существуют различия и конфликт интересов, но они могут сотрудничать в вопросах, в которых у них остается общая по-зиция. США проводили такую политику с СССР, поэтому, писали по-литологи, то же самое можно делать с Россией Путина. США должны освободиться как от иллюзий, так и от паранойи.

Когда доклад вызвал достаточно негативную реакцию в России, американские политологи заявили, что их желанием было не «обидеть» Россию, а предупредить и показать российским лидерам и гражданам, что думают настоящие демократические государства об их стране. На наш взгляд, авторы доклада выполнили поставленную задачу, так как разрозненные американские и российские публикации и высказыва-ния долгое время как бы «растворялись» в существовавшей атмосфере дружбы двух президентов.

Появление доклада как концентрированного выражения позиции аме-риканских политиков и экспертов, находившихся в разное время во вла-сти или работавших с разными администрациями, закрыло последнюю страницу периода двусмысленностей и неопределенности в отношениях с Россией.

Эксперты, хорошо знавшие Россию (а среди них таких было не-мало), не могли ожидать, что такой доклад-предупреждение заставит ее радикально поменять свою позицию по всему спектру вопросов ми-рового порядка и двусторонних отношений, приведет к улучшению

184


взаимодействия, расширит узкую повестку дня, будет способствовать улучшению образа Америки в стране.

Следует признать, что авторы доклада постарались собрать мас-су различного материала по России, многие из них регулярно ее по-сещали, ездили по стране, имеют обширные контакты в разных сло-ях российского общества, т.е. получают информацию из первых рук. Они высказали много интересных и правильных мыслей относительно того, что несовершенно в России и мешает ей более эффективно про-двигаться по пути реформ. Но, как отмечали не только российские, но и отдельные американские аналитики, форма подачи материала, фак-тологический баланс (негативное–позитивное), комментарии, выво-ды, предупреждения, т.е. общий концептуальный и контекстуальный посыл, оставляли впечатление, которое авторитетный политолог Р. Блэквилл определил как «паранойю».

Не случайно отдельные политологи вышли из группы, а многие аналитики в неофициальных беседах характеризовали доклад как неу-местный и некорректный для страны, где так много говорят о полити-ческой корректности, а также неконструктивный. Абсолютно нелогич-ным и необоснованным было ожидание, что Россия порвет с историей и традициями государства, вступит на путь «политического самоубий-ства». В качестве одного из объяснений ситуации, сложившейся в аме-риканском политико-академическом сообществе, можно привести мнение А. Ливена:

«Что касается многих членов американского истеблишмента, падение коммунизма и конец Советского Союза едва ли изменили их враждеб-ное отношение к России-государству; ситуация могла бы измениться только в том случае, если бы Россия приняла положение полного под-чинения желаниям Америки не только в мире, но и в своем регионе (Евразии. — Т. Ш.)»249.

А. Ливен верно подметил суть проблемы, которая всячески затуше-вывается американскими политологами. Именно поэтому в Мюнхен-ской речи президента Путина главным тезисом стало заявление о том, что «Россия — страна с более чем тысячелетней историей, и практи-чески всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику»250. Сохранение этой независимости и становится важнейшей задачей международной деятельности Российской Федера-ции, а стоит ли бороться США с этим — дилемма для американского руководства.

К. Лэйн, критиковавший администрацию Буша и за глобальную, и за российскую политику, считает, что Соединенным Штатам не сле-

185


дует вмешиваться во внутренние дела Российской Федерации, идти на конфронтацию из-за отсутствия демократии и рыночной экономики; следует признать законное право России на сферу влияния в «ближ-нем зарубежье». По его мнению, Соединенные Штаты должны быть заинтересованы в хороших отношениях с Россией, так как она являет-ся геостратегическим ключом, способна играть решающую роль в под-держании баланса в Европе, Восточной Азии, в Персидском заливе и Центральной Азии251.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что главной причиной бифуркации в отношениях между Россией и Соединенными Штата-ми было прежде всего нежелание (и невозможность) держав «сло-мать парадигму своего существования и деятельности». Наверное, этого не следует делать ни одной из сторон. Но это не означает, что единственной альтернативой взаимодействию может быть только непримиримая конфронтация или постоянное давление («кресто-вый поход»). Возможен, на наш взгляд, и другой выход, о котором пытаются писать отдельные российские и американские политологи: путь разумного и ограниченного взаимодействия в решении конкрет-ных проблем мировой политики без опоры на идеологию, которая у русских, китайцев, американцев культурно-исторически разная, но не обязательно враждебная. Сложность глобальных и региональ-ных проблем диктует именно такой подход, а не переход к острой конфронтационной конкуренции с сильным идеологическим компо-нентом. История показывает, что озабоченность идеологией пагубно сказывается на жизни отдельных государств и на мировом сообще-стве в целом.

7.3. Проблема демократии в российско-американских отношениях

Основной упрек России касался ее несоответствия западным де-мократическим нормам и институтам, что не позволяло включить ее в сообщество демократий и надеяться на переход в разряд союзников (или надежных партнеров) Соединенных Штатов, главной целью дея-тельности которых была объявлена, помимо борьбы с международным терроризмом демократизация мира.

Эксперты К. Гэдди и Ф. Хилл писали, что заявления администра-ции о «стратегическом партнерстве» с Россией не только не отражают реального положения вещей в двусторонних отношениях, но и выяв-

186


ляют весьма опасную тенденцию в политике США, которые исполь-зуют двусторонние договоренности для достижения своих целей и за-крывают глаза на несовершенство своих союзников, которые ждут от сверхдержавы определенной платы за лояльность и поддержку. Характеризуя действия России (прежде всего поддержку в антитер-рористической кампании), политологи расценили их как стремление предложить себя в качестве альтернативного ближневосточным стра-нам поставщика нефти и одного из основных сторонников в борьбе с терроризмом252.

По мнению аналитиков, считавших взаимодействие с Росси-ей второстепенным, она не могла предоставить США существенную финансовую и военную помощь в урегулировании ситуации в Ираке и Афганистане. Но у нее, как и у других стран — клиентов Соединен-ных Штатов, могли возникнуть иллюзии относительно их терпимости к изъянам политической и экономической систем, к внешнеполити-ческим действиям. Ф. Хилл и К. Гэдди были убеждены, что у России возникла уверенность в том, что США удовлетворены ее действиями в Чечне, что они не будут действовать в Средней Азии без консультаций с Россией и без учета ее интересов, а также готовы пойти на уступки в вопросе торговли оружием и технологиями и т.д.

В начале второго срока президентства Дж. Буш заявил:«Правительство России должно возобновить свою приверженность демо-кратии и верховенству закона. Мы сознаем, что такая реформа не может совершиться в одночасье. Однако мы должны постоянно напоминать Рос-сии, что наш альянс выступает за свободную прессу, жизнеспособную оп-позицию, разделение властей и верховенство закона. Поэтому Соединен-ные Штаты и все европейские страны должны ставить демократическую реформу в самое сердце их отношений с Россией»253.

В Стратегии национальной безопасности, принятой 16 марта 2006 г., было записано, что в распространении демократии и свободы Соединенные Штаты видят альтернативу тирании, характеризующей политические режимы исламского мира254. Укрепление демократи-ческих режимов в мире характеризовалось как залог национальной безопасности США. Объявив Россию союзницей в борьбе с междуна-родным терроризмом в 2001 году, США рассчитывали на то, что она продолжит следовать в русле американской внешней политики, и тен-денция к дальнейшей демократизации всех сфер жизни страны уси-лится. Когда этого, по мнению американского руководства, не про-изошло, РФ была поставлена перед выбором, и было объявлено, что только Россия, разделяющая ценности демократического сообщества,

187


может быть стратегическим партнером и верным другом в достижении общих целей.

Такая установка стала центральной, определявшей диалог с Росси-ей. Официальная позиция администрации имела серьезную поддержку в конгрессе. В течение 2000-х годов конгрессмены довольно активно критиковали Россию за ее внутреннюю политику и предлагали принять санкции против нее (например, исключив ее из «восьмерки). В декабре 2003 г. по предложению сенатора Р. Лугара сенатский комитет по меж-дународным делам принял резолюцию с осуждением действий россий-ского руководства за арест М. Ходорковского, в чем виделись прежде всего политические причины и что характеризовалось как отступле-ние от законности и демократии. Конгрессмены Т. Лэнтос и К. Кокс сформировали Российский демократический кокус в конгрессе, кото-рый должен был обсуждать и оценивать состояние демократии в Рос-сии (наступление на свободу СМИ, права собственности и другие на-рушения законности в России). После событий в Беслане в сентябре 2004 г. и последующих решений Президента РФ по укреплению власт-ных структур сенатор Дж. Маккейн объявил решения В. В. Путина «консолидацией автократического правления» и охарактеризовал его предложения как «далеко идущие антидемократические действия». Он призвал американское руководство прямо заявить о «непримиримой оппозиции» этим антидемократическим действиям и о том, что про-должение такой политики может привести к сворачиванию двусто-роннего взаимодействия. Сенаторы Дж. Маккейн и Дж. Байден стали инициаторами подготовки письма, подписанного 100 ведущими за-падными политиками и экспертами и обращенного к лидерам стран — членов НАТО и ЕС (28 сентября 2004 г.). В нем говорилось, что Россия все дальше продвигается к авторитаризму, что риторика президента Путина — это «милитаристская и имперская риторика», что полити-ка Путина «подрывает партнерство между РФ и НАТО и европейски-ми демократиями». Высказывалась мысль о необходимости сократить взаимодействие с российскими государственными структурами (с пра-вительством Путина)255.

Были приняты специальные резолюции в связи с разработкой за-кона о неправительственных организациях в России. Хельсинкская комиссия Конгресса США направила письмо в Государственную думу в ноябре 2005 г. Палата представителей приняла резолюцию по этому вопросу, предложенную конгрессменом Г. Хайдом, в декабре 2005 г.; сенат принял аналогичную резолюцию, предложенную Дж. Маккей-ном, также в декабре 2005 года. В письме и резолюциях было обраще-

188


ние к правительству РФ отозвать и переписать закон об НПО. Пози-ция конгресса была поддержана многими американскими экспертами, которые также высказались относительно дискриминационного (не-демократического) характера закона (например, это сделали Э. Ка-чинс, М. Макфол, С. Мэнделсон, А. Коэн и др.). При этом ни один из критиков закона не представлял полного перечня причин, привед-ших к разработке нового российского закона, хотя о специфике работы иностранных фондов и представительств научно-исследовательских центров в России писали отдельные аналитики (например, А. Ливен).

Практически ежегодно Дж. Маккейн выступал с предложением исключить РФ из Группы восьми, не получавшим необходимой под-держки. Последняя резолюция по этому вопросу была принята за день до начала саммита «восьмерки» в Санкт-Петербурге в 2006 г. Ее внес сенатор Дж. Байден, и в ней президенту Бушу рекомендовалось об-ратиться к президенту Путину с предупреждением, что его «антиде-мократическая политика несовместима с членством в Группе восьми и что его правительство должно гарантировать соблюдение в полном объеме гражданских и политических прав граждан». При этом он вы-ступил с критикой администрации Буша за то, что она занялась демо-кратизацией Ближнего и Среднего Востока, но не уделила серьезного внимания сворачиванию демократии в России.

Во время энергетического кризиса 2006 г. в российско-украинских отношениях сенатор Р. Лугар внес на рассмотрение законопроект об энергетической дипломатии и безопасности. В нем говорилось о не-обходимости активизировать американские дипломатические усилия в отношении стран — экспортеров энергоносителей для защиты на-циональных интересов. В ходе обсуждения законопроекта сенатор Лугар заявил, что США следует недвусмысленно заявить России, что она должна придерживаться правил прозрачности и надежности, со-блюдать законы. Он также призвал американскую администрацию во время саммита «восьмерки» в России поставить вопрос о демократии в РФ, а также призвать страны—члены НАТО распространить на Укра-ину и Грузию программу вступления в альянс к концу 2006 г.; оказывать поддержку НПО и развитию гражданского общества в России.

Пик кампании критики России и ее политики пришелся на 2006–2007 гг., когда услышать и прочитать что-либо позитивное о России было практически невозможно. Критике подвергалось все без исклю-чения. Любые шаги российского руководства рассматривались как антиамериканские, антидемократические. России было отказано в вы-полнении всех прежних договоренностей ранее и обещанных мер: при-

189


ем в ВТО, отмена поправки Джексона—Вэника (которая после окон-чания холодной войны модифицировалась, «усовершенствовалась» и была приведена в соответствие с демократическим императивом аме-риканской политики в новых условиях ХХI в.), нерасширение НАТО на европейские республики бывшего СССР. Были выдвинуты новые обвинения в адрес России: в «энергетическом шантаже», в имперской политике на постсоветском пространстве, в противодействии США и распространению демократии в мире и т.д.256.

Масштаб критики России был велик, но при анализе публикаций американских экспертов создавалось впечатление, что резко критиче-ский запал был свойствен далеко не всем, и не так много политиков и экспертов грезят новой холодной войной. Беседы с американскими политологами, работающими в разных университетах и центрах, пока-зали, что одни не хотят участвовать в антироссийской кампании, так как приемлют разумную и конструктивную критику, другие опасаются высказывать не совпадающие с официальными взгляды, третьи воздер-живаются от альтернативных заявлений из карьерных соображений.

Сформировалась большая группа молодых политологов, которые отличаются от своих предшественников-советологов, не всегда хорошо знают Россию (а часто и не стремятся к этому), ее историю, современное состояние. Сейчас, когда возможности познания России существенно расширились, сложилась также категория экспертов-инсайдеров, ко-торые постоянно бывают в России, имеют очень широкие контакты в разных структурах, целенаправленно выбирают источник такой ин-формации, которая наверняка укладывается в нужную систему коор-динат, будет наверняка услышана и позитивно воспринята. Их можно сравнить с «кремленологами», которые делали свои выводы на основа-нии пристального наблюдения за кремлевскими лидерами. Насколько оправдан такой подход к современной России, трудно сказать, но по-лучаемая от инсайдеров информация востребована в условиях, когда администрация полагается в основном на узкий круг приближенных аналитиков и на собственные оценки. По мнению Ф. Фукуямы, члены администрации Буша перестали слушать кого-либо, кто был бы не со-гласен с ними или высказывал бы иную точку зрения. Лояльность команде перевесила, преградив путь открытым дискуссиям257.

Еще одним важным фактором, оказывающим влияние на форми-рование российской политики и образа России, является активность групп экспертов, ориентированных на конкретные страны, играющие против России. Так, среди наиболее активной части экспертов по Рос-сии выросло число выходцев из стран Балтии, Польши, Украины, дру-

190


гих стран ЦВЕ. Влияние новых антироссийских лобби ничем не уравно-вешивается, так как до сих пор отсутствуют влиятельные финансовые и бизнес-группы в США, которые были бы прочно связаны с Россией (как в случае с КНР) и могли бы оказать влияние на администрацию и нейтрализовать антироссийские действия этнических лобби.

К этому добавляется весьма эмоциональная реакция на ситуацию в России и ее политику со стороны той части политологов, которые предсказывали ее радикальное преображение в соответствии с запад-ными ценностями, но оказались под огнем критики и не у дел из-за неверного прогноза. Высказывания отдельных руссологов (в про-шлом советологов) существенно расходились с тем, что они писали в 1990-е годы, призывая к конструктивным отношениям с РФ. Так, Дж. Биллингтон заявил, что Россия Путина «движется к какому-то вари-анту корпоративного государства, управляемого диктатором, пользую-щимся риторикой славянофилов, которое можно назвать фашизмом с дружественным лицом», хотя такое положение, по его мнению, не обязательно продлится вечно. Это высказывание было созвучно рез-ким оценкам отдельных политологов, высказывавшихся ранее. Так, политолог Дж. Уилл заявлял в 1996 году, что «экспансионизм заложен в российском генетическом коде», П. Родман в 1994 году написал:

«Единственная потенциальная проблема для безопасности Центральной Европы — это сохраняющаяся тень российской мощи, и НАТО должна ее сдерживать. Сила является частью существа России, и это неизбежно»258.

Мониторинг состояния демократии и прав человека в России и других странах проводится в Государственном департаменте США, где составляются ежегодные «Доклады о практике в области прав чело-века по отдельным странам» (Country Reports on Human Rights Practices). Они ежегодно публикуются Бюро демократии, прав человека и труда Государственного департамента. По большей части эти доклады пред-ставляют собой перечисление как отдельных нарушений прав челове-ка, так и негативных тенденций, хотя нет четких критериев того, что понимается под «нарушением прав человека». Более детальные оценки представлены в ежегодных докладах Государственного департамента «Поддержка прав человека и демократии: действия США» (Supporting Human Rights and Democracy: The U.S. Record). Такие доклады издаются, начиная с 2003 г. во исполнение Закона о финансировании внешнепо-литической деятельности. В них представляется информация только о тех странах, в которых, по мнению США, имеются наиболее серьез-ные проблемы с правами человека.

191


Особенно резким, по оценкам российских политологов и полити-ков, был доклад за 2006 г. (опубликован в 2007 г.), охарактеризованный как декларация о намерении и далее вмешиваться во внутренние дела России. Главный акцент был сделан на тезисе о подрыве свободы слова, об убийствах журналистов и ограничении свободы собраний259.

Убийство журналистки А. Политковской и арест М. Ходорковско-го стали не только предметом обсуждения и осуждения, но и основой для обобщений и выводов, отраженных в упоминавшемся докладе «Не-верный путь России», в заявлениях официальных лиц и экспертов из ведущих «мозговых центров». Б. Джексон, один из руководителей нео-консервативного «Проекта нового американского столетия», заявил, что арест Михаила Ходорковского в октябре 2003 г. был переломным моментом в падении демократии в России: «Неверно утверждать, что демократия отступает в России. Демократия в России уничтожена»260.

По мнению политолога С. Мендельсон, жесткими репрессиями по отношению ко всяческому инакомыслию Кремль старался предотвра-тить «цветную революцию» в России, при том что

«российское правительство не имеет ни возможностей, ни желания ре-шать как серьезные внутриполитические, так и внешнеполитические проблемы»261.

Другие политологи писали, что«запугивание Грузии и Молдавии, демонстрация поддержки движения “Хамас”, потакание Северной Корее — все это делается не в рамках страте-гического понимания долгосрочных интересов России. Мотивом данных поступков является самая обыкновенная злоба»262.

Правда при этом не объяснялось, какие должны быть стратегиче-ские интересы России в соседних с ней странах, в то время как у всех других игроков, включая США, законные стратегические интересы в этих странах признаются американскими критиками «агрессивной России» жизненно важными. А. Коэн, всегда старающийся уйти в глубь веков российской истории, высказал убеждение в существовании более глубоких исторических корней:

«Российской глобальной стратегией руководят представители силовых структур, которые рассматривают свою страну как наследницу Российской империи и Советского Союза, и с энтузиазмом взваливают на нее роль единственного контрбаланса Соединенным Штатам на мировой арене»263.

Лишь Э. Качинс написал, что к России применяются особые тре-бования и критерии. Так, в вопросе о гибели журналистов и бизнес-менов в России американские СМИ и многие политологи абсолютно

192


бездоказательно заявили о причастности Кремля и лично В. В. Пути-на ко всем убийствам. При этом не упоминалось, указывал полито-лог, что в 1990-е годы (в эпоху Ельцина) в РФ погибало значительно больше журналистов и бизнесменов: 42 были убиты и трое пропали, а в 2000-е годы 22 — были убиты и двое пропали. Более того, отмечал Э. Качинс, многие американские деятели и журналисты говорят о ка-чественном изменении в происходящих убийствах: причина гибели журналистов в 1990-е годы считается ими экономической (передел и захват собственности и вражда разных группировок), а причина гибе-ли в 2000-е годы — политической (оппозиция режиму), что некоррект-но и ничем не обосновано264.

В докладах Государственного департамента «Поддержка прав чело-века и демократии: действия США» за 2008–2009 гг. также содержалась критика выборов в России, указывалось на чрезмерное использование административного ресурса, массовый отказ в регистрации оппозици-онным кандидатам на местных и региональных выборах 2009 г., сокра-щение свободы совести, институционализацию государственного кон-троля над исторической наукой (борьба с фальсификацией истории, попытки университетов, в частности СПбГУ, следить за публикациями и выступлениями профессоров за рубежом). Обращалось внимание на ужесточение цензуры в связи с передачей секретной информации от-дельными учеными; рост коррупции в правоохранительных органах, сохранение практики незаконных арестов правозащитников и журна-листов, господство государства в СМИ, маргинализацию оппозицион-ных информационных каналов; сохранение высокого уровня насилия на Кавказе. Отмечались низкая результативность антикоррупционных мер, рост объема взяток и организованной преступности, сохране-ние неправовых мер в отношении бизнеса, усиление роли государства в экономике, покушение на права собственности. С особой трево-гой в докладах обращалось внимание на ограничение прав собраний и объединений, низкую степень свободы профсоюзов, ограничение свободы передвижения, дискриминацию мигрантов и сексуальных меньшинств, ограниченный характер участия женщин в политической жизни. Отмечались низкий уровень независимости судебной власти, ущемление негосударственных организаций в рамках Закона об НПО 2006 г. и ликвидация льготного режима налогообложения для них265.

Критика России к концу деятельности администрации Буша и в начале работы администрации Б. Обамы носила более детальный и острый характер по сравнению с первыми докладами. Требователь-ность США к внутриполитическим факторам в жизни России не сни-

193


жалась, что негативно сказывалось на двусторонних отношениях, не способствовало формированию благоприятного мнения о стране среди экспертов и политиков (многие из которых в Россию не ездят) и американцев (особенно студентов, будущих политических лидеров, дипломатов и аналитиков). Факты давались в основном в форме кон-статации, без контекста. Например, в связи с войной в Ираке была уси-лена цензура, строго контролируется секретная и конфиденциальная информация (как и в других странах), СМИ не являются свободными от частного капитала и государства, которое умело использует прессу, радио и телевидение в пропагандистских целях внутри страны и за ру-бежом. Иными словами, имела место заметная предвзятость в оценках, хотя приводились и достоверные факты.

Негативные характеристики дополнялись рейтингами, представля-емыми отдельными неправительственными организациями, например «Фридом хаус». Американские и российские аналитики неоднократно критиковали эту организацию, подвергали сомнению научность ис-пользуемых методик и предлагаемые цифры, но и политики, и жур-налисты в США охотно используют данные, представленные в до-кладах — «Государства переходного типа» (Nations in Transit), которые публикуются ежегодно266. Указывается, что представленные оценки отражают лишь мнение организации, авторов и экспертов, привле-ченных для подготовки очередного доклада, поэтому у многих они вызывают скептическое отношение, как и сама организация. Однако публикации данных по России и другим недемократическим странам оказывают влияние на формирование общественного мнения в США и других странах. Таким образом, напрямую не спонсируя становление демократии (грантов эта организация не выдает), «Фридом Хаус» уча-ствует в реализации американской политики по продвижению демо-кратии в мире и в РФ.

Согласно данным, представленным «Фридом Хаус» (табл. 2), на протяжении 2000-х годов Россия имела очень низкие рейтинги по всем параметрам состояния демократии в стране (высший балл — 1, низший — 7).

В 2009 г. Индекс демократии России составил 6,11. У других стран: Таджикистан — 6,14, Туркменистан — 6,93, Узбекистан — 6,89, Бело-руссия — 6,57, Азербайджан — 6,25, Казахстан — 6,32. Более позитив-но оценивалась ситуация в Украине (4,39), Молдове (5,07), Киргизии (6,04), Грузии (4,93).

По всем отдельным показателям в России отмечалась стабильная отрицательная тенденция:

194


Свобода выборов — 6,75;Гражданское общество — 5,57;Независимость СМИ — 6,25;Демократическое правление федеральный уровень — 6,5; региональный уровень — 5,75;Независимость судебной системы — 5,5;Коррупция — 6,25;Политические права — 5;Гражданские свободы — 6.Россия оценивается как несвободная страна, не выборная демо-

кратия267.

Таблица 2

Состояние демократии в России*

Параметр демократии

Год1999 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007

Электоральный процесс

4,00 4,25 4,50 4,75 5,50 6,00 6,25 6,50

Гражданское общество

3,75 4,00 4,00 4,25 4,50 4,75 5,00 5,25

Независимые СМИ

4,75 5,25 5,50 5,50 5,75 6,00 6,00 6,25

Демократизм фе-деральной власти

— — — — — 5,75 6,00 6,00

Демократизм местной власти

— — — — — 5,75 5,75 6,00

Независимость судебной власти

4,25 4,50 4,75 4,50 4,75 5,25 5,25 5,25

Коррупция 6,25 6,25 6,00 5,75 5,75 5,75 6,00 6,00

Наличие демокра-тии в стране

4,58 4,88 5,00 4,96 5,25 5,61 5,75 5,86

* Таблица составлена канд. ист. наук Е. Б. Капустиной.

Помимо вопроса о соответствии России демократическим запад-ным стандартам, критику вызывала и активизация внешнеполити-ческой деятельности России, прежде всего в Азии. Отмечалось, что благоприятная конъюнктура из-за роста цен на энергоносители не позволяла Соединенным Штатам серьезно влиять на внутриполитиче-ские процессы в России, где происходил рост авторитарных тенденций.

195


З. Бжезинский был убежден, что российско-американские отношения пришли к неблагоприятному развитию во многом из-за двусмыслен-ной политики США и Европы. Он не отрицал правильности решения привлечь Россию к консультациям и взаимодействию по ситуации на Ближнем и Среднем Востоке, к конструктивным отношениям с НАТО, принять РФ в ВТО, включить в Группу семи, что превратило ее в «вось-мерку» (которую он назвал «историческим анахронизмом»). Однако политолог считал неоправданным игнорирование действий России по навязыванию своей воли новым независимым государствам, прежде всего Украине, Грузии, Молдове, а также ее поддержку и фактическое спонсирование Белоруссии — последней диктатуры в Европе. Россия, заявил З. Бжезинский, была дезориентирована: никто из западных стран серьезно ее не предупредил, что ей грозит изоляция, если она не откажется от авторитаризма дома и продолжит неоимперскую по-литику по отношению к Молдове, Украине, Грузии, а также Чечне(!). Вместо этого Россию называли новой демократией, американский президент «смотрел в душу» российскому президенту, и между ними развивались дружеские отношения. Такое отношение, по мнению Бжезинского, «вскружило голову» российскому руководству и привело к усилению нежелательных негативных тенденций внутри страны и во внешней политике РФ. В геополитическом плане появилась опасность того, что сформируется антиамериканская коалиция во главе с Китаем в Восточной Азии, где будет участвовать Россия, а в Евразии Россия и Индия будут действовать вместе и тоже против США268.

Интересные прогнозы сделал К. Лэйн. Согласно его оценкам, в краткосрочной и среднесрочной перспективах Россия и Китай не будут действовать открыто, но в долгосрочной перспективе они могут использовать свою экономическую и военную мощь, чтобы оспорить американское могущество. Политику КНР и РФ он определил как «не-прозрачное — скрытое балансирование», так как не всегда те или иные действия держав прямо направлены против конкретного государства, и трудно отделить коммерческие интересы от стратегических (напри-мер, торговля оружием и технологиями). К. Лэйн писал:

«Китай и Россия преследуют политику, не ограниченную во времени, они относительно слабы сегодня, но могут стать достаточно сильными завтра: лежат в сорной траве и ждут подходящего момента, когда расстановка сил станет более благоприятной, чтобы открыто бросить вызов США»269.

Критики российской политики администрации Буша часто при-водили аргументы, делая экскурсы в мировую и российскую историю, правда, весьма выборочно и конъюнктурно. А. Ливен отмечал, что ни-

196


кто не принимает во внимание тот факт, что распад Советского Союза (или Советской империи, как говорят западные историки) произошел довольно мирно, с небольшим числом конфликтов и жертв. Распад же старых империй, например, французской и британской, был более кровопролитным: миллионы погибли в колониальных войнах в Индо-китае, Алжире, Африке, Южной Азии, при том что Франция и Брита-ния вели войны далеко от своих территорий. Комментируя постоянную критику в адрес России относительно войны в Чечне и нарушений там прав человека, А. Ливен указывал на то, что это совсем другой случай, когда речь идет о конфликте внутри Российского государства, и если следует приводить какие-то исторические аналогии, то за примером можно обратиться к истории борьбы США с индейцами. Однако эта тема остается почти запретной для обсуждения и трактовки, но дей-ствия российского руководства по сохранению целостности страны получают только крайне негативные характеристики270.

Конфликт на Кавказе 2008 года, в который оказались втянутыми, помимо России, Грузии, Абхазии и Южной Осетии, также и США, по-казал, что тенденция к распаду отдельных федеративных государств не приостановилась с разделом Югославии. США готовы поддержи-вать отдельные сепаратистские движения, когда они определяют их деятельность как законную борьбу за независимость (Чечня, Косово), а в других случаях — противодействовать обретению независимости, если по их стандартам это сепаратизм, ведущий к распаду государ-ства (Абхазия, Южная Осетия). Приверженность двойным стандартам в американской политике все более становилась нормой.

Н. А. Косолапов пришел к весьма неутешительному выводу, что по-рог вероятности военного столкновения России и США существенно понизился. Он объяснял это в том числе ошибками российского ру-ководства, которое в 1990-е годы проводило плохо продуманную по-литику без учета реальных планов США и их союзников, понимания происходящих в мире процессов, а также трезвых оценок потенциала и нужд Российского государства после роспуска Советского Союза. По мнению Н. А. Косолапова,

благожелательное отношение США к РФ в 1990-е годы объяснялось стремлением не способствовать установлению демократии и свободы, а разрушить главного потенциального противника, каким был СССР. Ког-да выяснилось, что центральная задача этого разрушения — ликвидация оставшегося от СССР ракетно-ядерного потенциала и самой способно-сти России к его восстановлению и развитию — решается медленнее, чем рассчитывали США, и может оказаться вообще не решенной, в США воз-

197


обновилась резко антагонистическая реакция на Россию, ее внутреннюю и внешнюю политику271.

Реалисты призывали американское руководство руководствоваться не эмоциями и идеологией, а прагматизмом, который диктует взаимо-действие с разными странами и режимами для благоприятного и эф-фективного решения глобальных проблем. Отмечалось, что в атмос-фере кооперации и разумной критики есть больше возможностей для развития элементов демократии, нежели в атмосфере непримиримости и неуважения к интересам вовлеченных сторон.

Комментируя критику политики В. В. Путина со стороны США, Э. Качинс отмечал, что американское руководство и политологи долж-ны учитывать особенности политической культуры других стран:

«Российская политическая культура является византийской по своей при-роде и традиции: мы — иностранцы, и не должны понимать, что и как ре-шается в Кремле»272.

В. А. Кременюк заявлял, что база для более конструктивных отно-шений России и США существует: у России и США нет существенной разницы в исповедуемых идеологиях, нет идеологических разногласий, из-за которых они могли бы вновь вернуться к холодной войне. Кро-ме того, в условиях существующей взаимозависимости России, США и остальных стран ни одно государство не может себе позволить без большого ущерба сосредоточиться только на двусторонних отношени-ях и проблемах этих отношений273.

Подводя итоги российско-американского саммита в Сочи в мае 2008 г., А. Д. Богатуров писал, что

«остановить движение к тупику не удается», что «лучшим результатом оказалось согласие сторон еще раз (последний?) употребить в тексте со-вместного документа слово “партнерство”, а по практическим вопросам ни о чем обнадеживающем договориться не удалось»274.

К концу второго срока администрации Буша повестка дня российско-американских отношений, по определению американских аналити-ков, была минимальной из-за того, что, по американским оценкам, Россия была «недемократичной и препятствовала реализации пла-нов США в решении глобальных проблем». Но представлять раз-ногласия как результат только нежелания России принять западные ценности и «идти правильным путем» было все труднее, особенно в контексте американской деятельности по смене режимов на пост-советском пространстве и продолжавшихся силовых действий в Ира-

198


ке и Афганистане (можно было добавить к этому Пакистан). Все яв-ственнее вырисовывалось стремление США и стран — членов НАТО закрепить военное и экономическое присутствие и влияние в богатых ресурсами странах Евразии.Американские либеральные аналитики, которые не поддержали основные выводы и рекомендации доклада 2006 года, полагали, что в такой тональности и в таком содержании продолжать диалог с Россией непродуктивно, следует сделать акцент на позитивных фактах и опыте двустороннего взаимодействия прошлых лет. Роди-лась идея «перезагрузки», которую должна была осуществить новая администрация.

199

8 РОССИЯ И США: ВОЗМОЖНОСТИ ИЗМЕНЕНИЯ БИФУРКАЦИОННОЙ ПАРАДИГМЫ

Главным тезисом демократической администрации Б. Обамы в от-ношении России стала «перезагрузка». Термин не раскрывал главной проблемы двусторонних отношений — необходимости перевести их в другую систему координат, в рамках которой РФ и США могли бы выйти на качественно новый уровень взаимодействия. Главной заин-тересованностью России было распространение повестки дня отноше-ний прежде всего на сферу экономики, сохранение и развитие взаимо-действия ведущих мировых держав в деле строительства основ нового мирового порядка.

После 2008 г. российско-американский диалог сохранил актив-ность, тональность официальных заявлений и оценок аналитиков ста-ла более взвешенной, однако реального изменения системы координат к концу первого срока администрации Обамы не произошло.

8.1. Выборы 2008 года и рождение концепции «перезагрузки»

О «перезагрузке» было заявлено уже в период президентских вы-боров, однако было не до конца понятно, что подразумевает политика США в отношении России в этом формате.

Потребность в изменении отношений с Россией диктовалась пре-жде всего двумя основными причинами:

�� потребностью США в поддержке и взаимодействии с ведущи-ми мировыми державами, в том числе с Россией, остававшей-ся второй крупнейшей военной державой и имевшей большой опыт, волю и ресурс для решения глобальных и макрорегио-нальных проблем;

�� нежеланием оставлять без контроля и иметь усилившуюся Рос-сию оппонентом своим глобальным и региональным действиям в условиях, когда Соединенные Штаты испытывали внутренние и внешние трудности.

200


В 2008 г. активизировались представители старшего поколения спе-циалистов по международным отношениям и России, многие из кото-рых работали в администрации Клинтона и в других администрациях. Им удалось сформулировать хорошо аргументированные рекоменда-ции для демократов. Именно они стали инициаторами «перезагрузки», что должно было обеспечить переход от «зависания» — застоя в диалоге и взаимодействии с Россией к новому этапу — «сеансу» двусторонних переговоров.

Основные положения будущей политики «перезагрузки» были из-ложены в докладе Т. Грэма, предназначенном для демократической ад-министрации. Обращалось внимание на неверную установку на то, что партнерство с Россией возможно и должно быть только при условии полного совпадения ценностей: на основе общей приверженности за-падной демократии и рыночной экономике, что вряд ли достижимо. Политолог писал, что

следует говорить не об «общности интересов», а об «общности угроз», так как в постбиполярном мире проблемы, вокруг которых формируют-ся и противоречия, и перспективы российско-американского взаимодей-ствия, очень схожи с набором проблем, по которым происходило наиболее серьезное взаимодействие между СССР и США в годы холодной войны.

Это в основном вопросы безопасности: деятельность НАТО, стро-ительство систем ПРО в Европе, продвижение военных баз на терри-торию стран ЦВЕ и Евразии, урегулирование конфликтов в Европе, прежде всего в Косово, решение вопроса об обычных вооружениях, энергетическая проблема для ЕС и ее увязка с НАТО275.

Политологи-реалисты (А. Стент, Э. Качинс, Б. Пэрротт, К. Лэйн, Т. Грэм, Ч. Мэйнс и др.) предлагали продолжить усилия в сфере нерас-пространения и в энергетике, отметив, что Соединенным Штатам и ЕС следует деполитизировать эту сферу, не создавать здесь жесткого про-тивостояния государств, сосредоточиться на выработке совместных подходов, когда сотрудничать смогли бы российские, американские и европейские компании. Они считали, что строительство трубопро-водов в нестабильных регионах Центральной Азии (хотя безопасность там должна была бы обеспечиваться в том числе и силами НАТО) в пер-спективе убыточно и вряд ли эффективно решит проблему упорядоче-ния поставок в Европу.

Отдельные российские и американские политологи вновь высту-пили с идеей создания единой системы обеспечения безопасности на основе панъевропейской системы, в которую войдут США, ЕС, Россия. Согласно этому плану, НАТО после ее модернизации долж-

201

Глава 8. Россия и США: возможности изменения бифуркационной парадигмы

на была войти (быть поглощена) в более широкую панъевропейскую структуру276.

Были и противники такой политики. Особую позицию занял З. Бжезинский, который сохранял определенное влияние на фор-мирование политики и готовил будущих дипломатов и экспертов-международников. Рассматривая будущую геополитику в Евразии (без Европы), З. Бжезинский настойчиво проводил мысль о том, что она будет контролироваться США и Китаем. Он высказывался о необходи-мости «встроить» Китай в мировую систему и в региональный контроль на Дальнем Востоке, под которым подразумевает АТР, вместе с Япони-ей и США. О российском Дальнем Востоке речь не ведется, Россия не включается в расклад сил в регионе, хотя она имеет здесь значительную территорию и возможности действия и взаимодействия. З. Бжезинский остается идеологически верным себе: он видит только одну жизненно важную задачу в этом регионе — нейтрализовать Россию и не позволить ей вернуться к имперским амбициям как советского, так и досоветского периода. Будучи одним из самых идеологизированных политологов, он заявляет, что Китай можно ассимилировать в международную систему и дальневосточную подсистему (?!), так как Китай в отличие от «гит-леровской Германии» и «сталинистской России» не имеет имперских и неоколониальных устремлений в мире и регионе. Если допустить, что таких устремлений нет у КНР, то они очевидны у США и у самого Бже-зинского, который страдает идейной непримиримостью крестоносца в сочетании с геополитическими амбициями утвердить контроль США в регионе, где у них до этого не было подавляющего влияния, несмотря на то что Япония является союзником США. Не случайно и употребле-ние им обобщающего термина «Дальний Восток», Россия же определя-ется как «государство с неестественными границами»277.

Сходные оценки России и соответствующие рекомендации пред-ставляли неоконсерваторы. Они делали упор на то, что Россия исполь-зовала свое сырьевое богатство в политических целях. Обосновывая агрессивность России, в том числе в доступе к природным ресурсам, А. Коэн писал:

«После вторжения в Грузию Россия заметно ужесточила свою международ-ную политику и все более полагается на силу, а не на международное право в достижении своих целей. Москва усилила антиамериканскую политику и риторику и готова бросить вызов интересам США, где и когда это воз-можно, включая Крайний Север»278.

Подобные обобщения были в русле с общими высказываниями в адрес России в связи с ее участием в мировой политике. При этом не

202


принималось во внимание, что в жесткой конкурентной борьбе за ре-сурсы и рынки, масштабы и методы в которой задали США, странам не остается ничего другого, как так же жестко защищать свои интересы. Острота конкурентной борьбы может быть снижена, если все страны, а не только Россия, осознают важность тесной и взаимовыгодной коо-перации и деполитизации экономической сферы. Но в условиях, когда обсуждение многих мировых проблем ведется в холодно-военной то-нальности, а суверенитет стран нарушается с использованием внешних военных сил, дорога к сотрудничеству вряд ли будет легкой и короткой.

��Россия, обладающая крупнейшими в мире ресурсами, игнорируется и попадает в разряд стран-проблем для ресурсопоглощающих госу-дарств, среди которых на ведущих позициях США, КНР, Индия и стра-ны ЕС. Она включается в направление американской политики, целью которой является обуздание аппетитов стран-экспортеров и объеди-нение крупных потребителей ресурсов для совместных действий.

Такая установка на формирование оппозиции России — экспорте-ру ресурсов, дополненная критикой за недемократичность (менее за-метная на высшем политическом уровне, более заметная среди экспер-тов, конгрессменов и СМИ), в принципе не противоречила концепции «перезагрузки», которая не предполагала радикального изменения си-стемы координат.

Во время президентских выборов в США в 2008 г. Россия не была в центре внимания кандидатов, однако сделанные заявления под-тверждали впечатление о том, что основной сферой взаимодействия останется сфера безопасности, и «прорыв» в отношениях с РФ вряд ли произойдет.

Республиканский кандидат сенатор Дж. Маккейн очень резко высказывался по России, перечисляя весь традиционный набор пре-тензий: сокращение политических свобод, доминирование офицеров КГБ в правительстве, запугивание демократических соседей, таких как Грузия, попытки манипулировать европейской зависимостью от Рос-сии в получении газа и нефти. Он заявил, что надо разработать новый подход Запада в отношении реваншистской России, и началом должен стать возврат Группе восьми статуса клуба ведущих рыночных демо-кратий, для чего она должна исключить Россию и принять Бразилию и Индию в свои ряды. В частности, он писал:

«Вместо того чтобы терпеть ядерный и кибернетический шантаж России, западным странам следует четко заявить, что солидарность НАТО от Бал-тики до Черного моря непоколебима и что двери организации открыты для

203


всех демократий, приверженных делу защиты свободы. Мы также должны расширить программы поддержки свободы и законности в России и сде-лать акцент на том, что реальное партнерство остается возможным для Мо-сквы, если она этого захочет, но при условии, что она будет ответственным актором, как в международных отношениях, так и внутри страны»279.

Как отмечалось ранее, Дж. Маккейн предложил идею создания международных организаций — форумов, в которые войдут только демократические страны, как альтернативы ООН и другим органи-зациям, куда входят разные государства. Соответствие демократии должно было определяться признанными демократиями, прежде все-го Соединенными Штатами. Ф. Закария обратил внимание на то, что республиканский кандидат соединил в своей программе два направ-ления, существующие в республиканском внешнеполитическом ис-теблишменте, и такое соединение спровоцировало усиление внутрен-них разногласий и внесло противоречивость и неясность в программу республиканцев. По мнению Ф. Закарии, Дж. Маккейн в своей предвы-борной программе выдвинул одну из самых радикальных идей построения новых международных институтов на основе демократических ценно-стей, исключавшую две важнейшие мировые державы — Китай и Рос-сию. По мнению политолога, такая позиция кандидата могла быть рас-ценена во многих странах как стремление американского руководства начать новую холодную войну280.

Барак Обама заявлял, что Россия — это не враг, но и не союзник Соединенных Штатов, что ей необходимо быть более демократичной, открытой и ответственной281. Он обещал, что будет придерживаться прямой дипломатии в отношениях с оппонентами Соединенных Шта-тов, как это делали Джон Кеннеди и Никита Хрущев, Ричард Никсон и Мао Цзедун, Рональд Рейган и Михаил Горбачев. Главной сферой взаимодействия с Россией называлась сфера безопасности, решение проблемы распространения ОМУ:

«Мы будем работать с Россией, чтобы российские и американские балли-стические ракеты не находились в состоянии боевой готовности, чтобы существенно сократить наши ядерные арсеналы. Мы будем выступать за всеобъемлющее запрещение производства радиоактивных материалов, ис-пользуемых для производства оружия. Наша цель — добиться того, чтобы российско-американское соглашение по ракетам среднего радиуса дей-ствия (РСМД) стало международным соглашением»282.

Х. Клинтон, уступившая первенство в предвыборной гонке Б. Оба-ме, в своих выступлениях определяла Россию как «страну с неопреде-ленным будущим», и заявила, что чрезмерное внимание к личностному

204


фактору в российско-американских отношениях (отношениям между президентами Джорджем Бушем и Владимиром Путиным) не способ-ствовало эффективности американской политики в отношении Рос-сии. В ходе предвыборной борьбы Х. Клинтон критиковала Б. Обаму за то, что он собирался вести диалог с разными странами без предва-рительных условий. Она не собиралась требовать от россиян замены правительства (!), но пообещала, что прежде чем начать диалог с рос-сийским руководством, поинтересуется, что делает Россия в соседних с ней странах283.

«Мастерство в государственной деятельности необходимо, когда речь идет о странах, не являющихся противниками, но бросающих вызов Соеди-ненным Штатам в разных сферах, — говорила Х. Клинтон. — Российский президент Владимир Путин помешал исполнению тщательно разработан-ного плана ООН по запоздалому решению вопроса об обретении Косово независимости, пытался использовать энергетику в качестве политическо-го оружия против соседей России и других стран, вызывал напряжение у США и Европы по ряду вопросов нераспространения и ограничения воо-ружений. Путин ограничил многие свободы, которые были завоеваны по-сле падения коммунизма, создал новый класс олигархов и вмешивался во внутренние дела бывших советских республик».

Х. Клинтон заявила, что было бы ошибкой рассматривать Россию только как угрозу. Судьба партнерских отношений зависела от выбо-ра России между усилением демократии и поворотом к авторитаризму и вмешательству в дела других стран (имелись в виду постсоветские страны)284.

Б. Обама стал президентом, Х. Клинтон заняла пост государствен-ного секретаря, сенатор Дж. Маккейн продолжил деятельность в сена-те, М. Макфол в Совете национальной безопасности занял пост главы Директората по России. Хотя не все, что говорится во время выборов, выполняется, однако политики и политологи не меняют радикально своих убеждений, хотя им приходится проявлять гибкость, испытывая воздействия и ограничения, сопровождающие политическую деятель-ность любой администрации.

В разные министерства и ведомства администрации Б. Обамы боль-шинство из пророссийски настроенных экспертов не вошли, поэтому действия демократов после 2008 года сохранили установившийся при демократах Клинтона формат: сочетание минимальных уступок, друже-ственной риторики, меньшей критики с продолжением действий на заяв-ленных в стратегии направлениях для достижения всех объявленных целей при полном игнорировании интересов других держав, включая Россию. Би-фуркационная парадигма в отношениях России и США сохранилась.

205


В 2009 г. диалог с Россией на разных уровнях активизировался (хотя нельзя сказать, что он находился на низком уровне при администрациях Клинтона и Буша), было сделано много разного рода заявлений, прохо-дили регулярные встречи на высшем и ином уровнях, началась работа переговорной группы по СНВ, был возрожден двусторонний механизм по типу Комиссии Гор—Черномырдин — Комиссия Медведева—Оба-мы, возобновилась работа Совета Россия—НАТО. В экспертной сфере были созданы группы по оценке состояния и выработке рекомендаций для более конструктивного развития двусторонних отношений (одну из первых еще при администрации Буша возглавили патриархи амери-канской и российской политики Г. Киссинджер и Г. А. Арбатов).

Активизировали свою работу аналитические центры и группы, было написано немало аналитических докладов, в которых давались рекомендации администрации Обамы. Все это положительные фак-ты. Что же изменилось в рекомендациях и аналитических разработках с приходом демократов в Белый дом?

В докладе, подготовленном Э. Качинсом и А. Аслундом, мно-гие критические положения, как и рекомендации, мало отличались от того, что писалось в 2006–2008 гг. при республиканцах285. В работе вновь перечислялись основные отрицательные моменты: антиаме-риканская пропаганда в России достигла уровня, неслыханного в со-ветскую эпоху; антиамериканская направленность политики РФ не претерпела радикальных изменений, несмотря на отдельные шаги и за-явления (например, разрешение на провоз грузов в Афганистан через российскую территорию); было нарушено снабжение Европы газом по вине России, заблокировавшей его поступление на Украину; встреча Группы восьми в Санкт-Петербурге была демонстрацией и торжеством режима Путина; действия России на Кавказе показали, что ни соседи России, ни сама Россия не будут чувствовать себя в безопасности, пока РФ не будет соблюдать договоренности в сфере безопасности; сохраня-ется «ценностный разрыв» между Россией и Западом.

Главный критический вывод в адрес администрации Буша сводил-ся к тому, что при республиканцах двусторонняя повестка дня была «минимально реалистской», игнорировались такие вопросы, как от-ношение к бывшим советским республикам, энергетика, демократия, права человека, торговля. Под игнорированием подразумевалось не-достаточное давление США на Россию (или уступка) в этих вопросах, не упоминалось, что речь может идти не только об интересах Европы и США в сфере энергетики, росте военного и экономического влия-ния США и НАТО на постсоветском пространстве, но и об интересах

206


России. Не говорилось о том, что универсализм западных ценностей не принимался многими странами, не только Россией. В таком контек-сте напрашивался вывод, что после того, как не удалось договориться с Россией по набору претензий со стороны США и ЕС и «компьютер завис», необходимо было нажать кнопку «перезагрузки», чтобы начать новый сеанс взаимодействия в той же программе — практически с тем же набором требований и условий.

В рекомендациях А. Аслунда и Э. Качинса были выделены шесть ключевых вопросов: распространение ОМУ (Иран), европейская и ре-гиональная безопасность (терроризм, расширение НАТО, новый дого-вор по СНВ, европейская система ПРО и т.п.), энергетика, торговля, демократия и права человека. В рекомендациях не исключалась воз-можность создания глобальной противоракетной системы с участием России, в который раз предлагалось отменить поправку Джексона– Вэника, принять РФ в ВТО, признать важную роль России в решении афганской проблемы, дать новый импульс системе договоров по огра-ничению вооружений и т.д.

Все это были не новые рекомендации, большинство из них зву-чали и в 1990-е, и в 2000-е годы, т.е. они могут рассматриваться как «дежурное» наполнение корзины российско-американских отноше-ний. Создается впечатление, что если выполнить эти рекомендации, то и делать больше будет нечего, придется работать по существу, что в планы США пока не входит. Это явствует из комментариев и реко-мендаций, представленных в докладе, где сказано, что Соединенные Штаты по-прежнему рассматривают себя краеугольным камнем гло-бальной безопасности и лидером в реконструировании европейской системы безопасности; считают целью своей политики обеспечивать гарантии суверенитета и территориальной целостности европейских стран; не отказываются от планов создания систем ПРО в Европе или других частях мира; будут добиваться проведения единой американо-европейской политики в отношении России, чтобы заставить ее отка-заться от националистической политики в области энергетики.

Авторы другого доклада, А. Стент и Ю. Румер, высказали аналогич-ные соображения относительно проблем двусторонних отношений, хотя тон их доклада более умеренный. Интересен главный вывод, так как он отражает суть американского видения России и отношений с ней.

��Отмечается, что хотя Америка остается открытой для диалога и парт-нерства, она не может отказываться от основных принципов, на кото-рых базируются американское государство и его политика. Это озна-чает, что достижение партнерства остается отдаленной перспективой

207


(если вообще возможным), поэтому двусторонние отношения могут развиваться и не в формате партнерства. Истинное партнерство и ин-теграция с Западом, сделали вывод политологи, требуют от России изменить свой взгляд на мир, что представляется им проблематичным.

Раз США и Россия не могут отказаться от своих коренных прин-ципов и взглядов на себя и на мир, достижение формата партнерских отношений нереалистично и контрпродуктивно для США, считают А. Стент и Ю. Румер286. Откровенный и верный вывод, к которому сле-дует прислушаться российским экспертам и политикам, не оставляю-щим надежды на формирование стратегического партнерства.

Р. Легволд отстаивал идею расширенного диалога с Россией. Это не означает, что его мнение о России поменялось радикально, новое в его рекомендациях — идея стратегической проработки будущей политики в отношении России, что позволит США вывести взаимодействие на новый уровень287.

Р. Легволд рассмотрел три стратегии, из которых предстоит выби-рать администрации Обамы:

1) продолжать рассматривать Россию как авторитарную, агрес-сивную державу, запугивающую своих соседей, признать что началась новая холодная война;

2) согласиться, что подлинное партнерство — иллюзорно, так как Россия готова оспаривать многие аспекты внешней по-литики США, поэтому возможно только избирательное сотрудничество;

3) стремиться к достижению согласия по насущным проблемам, развивать сотрудничество с Россией, так как вопросы, стоящие на повестке дня в отношениях России и США, слишком важны и не могут ждать, пока Вашингтон избавится от сомнений.

Авторам «перезагрузки» третий вариант представляется наиболее привлекательным, так как они признали, что вряд ли Россия откажется от своей национальной традиции и интересов в тех областях, где Сое-диненные Штаты и ЕС более всего ждут от нее уступок и ограничения планов (или амбиций в американской трактовке). Второй сценарий был и остается весьма популярным среди большинства политологов в США, использовался в 1990-е и в меньшем объеме в 2000-е годы, ког-да в контексте постоянно расширявшегося перечня несогласий по цен-ностям список для избирательного взаимодействия все более сужался, что и привело к кризису взаимодействия и минимальной повестке дня.

208


У второго подхода тоже остаются сторонники, хотя их меньше, чем бо-лее умеренных политиков и экспертов.

Р. Легволд лоббировал третий подход, предложил выработать осно-вополагающие принципы взаимодействия («правила игры»), как это было в отношениях СССР и США, поручив это небольшой группе ав-торитетных политологов, имеющих прямой выход на президентов, а не бюрократам. Такая практика была использована демократами в период подготовки к выборам 2008 г. и продолжена после их победы. Р. Лег-волд возглавлял проект по исследованию российско-американских отношений (Американская академия гуманитарных и точных наук), в рамках которого готовились материалы по России и рекомендации для администрации.

Но и у сторонников третьего подхода понимание партнерства не совпадает с российским и любое несогласие рассматривается как оп-позиция, а не проявление конкуренции. Реализация третьего сценария предполагает более серьезные уступки со стороны России, так как со-храняется приверженность идее глобального лидерства и праву США на свободу выбора в реализации концепции нового мирового порядка.

Неоконсервативные политологи, ориентированные на Республи-канскую партию, были в оппозиции администрации Обамы, отвергали идею «перезагрузки» вообще и считали, что никакой заявленной де-мократами «перезагрузки» не происходит. Критика России оставалась весьма острой. В докладе, подготовленном под эгидой консервативно-го фонда «Наследие», авторы высказали ряд соображений о политике в отношении России288. Тон доклада был очень критичным, и в нем вы-сказывалось немало крайних суждений.

С. Бланк обращал внимание администрации Обамы на сохранение возможности Россией использования военной силы против стран Бал-тии или любой из стран СНГ в случае новой «цветной революции». Он призывал администрацию учитывать эти факторы, продолжить строи-тельство систем ПРО в Польше и Чехии, не идти на уступки по ДОВСЕ; поддержать стремление Украины и Грузии вступить в НАТО и всячески препятствовать попыткам России «силой и шантажом восстановить СНГ; отстаивать единую и неделимую Европу».

Я. Бугайски, давний критик России, отстаивающий права новых европейских демократий, считает, что администрация Обамы должна «противостоять усилиям возрождающейся России создать “стратеги-ческий полюс”, распространяя свое влияние на Черном море, в ре-гионе Каспия и на Кавказе, тем самым создавая огненную стену для дальнейшего расширения НАТО». С ним согласился С. Корнелл, от-

209


метивший, что «российское вторжение в Грузию имело более широкие планы: восстановление не только исключительного влияния России на Южном Кавказе, но и в более широком смысле — влияния во всех быв-ших советских республиках». По его мнению, администрация Обамы должна усилить политику на Кавказе, так как это «не только вопрос, касающийся Грузии, но и вопрос доверия США, веры в их способность противостоять агрессивной внешней политике России». К числу не-обходимых действий относятся усилия США по поддержке экономики Грузии и восстановлению ее вооруженных сил, налаживание диалога с Турцией по решению кавказских проблем, а также стратегического диалога с Азербайджаном; поддержка проектов строительства трубо-проводов в обход России, в чем могли бы участвовать Грузия и Европа (Набукко).

В докладе были даны аналогичные весьма категоричные рекомен-дации относительно политики США в Центральной Азии и на Дальнем Востоке в энергетической сфере, что делает весьма проблематичным налаживание какого-либо плодотворного диалога или взаимодействия. Хотя большинство авторов доклада не оказывают прямого влияния на принятие решений, их взгляды и предложения находят слушателей среди парламентариев и отдельных неолиберальных экспертов, ко-торые работают на Демократическую партию. О наличии такой связи свидетельствует тот факт, что ни в 2009-м, ни в 2010 г. радикального изменения в российско-американских отношениях не произошло. Не было крупных удач у демократов и в решении внутриполитических проблем. Политику президента Б. Обамы в 2009 г. американские по-литологи определили как «заигрывание с провалом»289.

Нельзя сказать, что США и Россия не хотят «значительно умень-шить область невозможного и расширить область возможного, пусть даже ценой неимоверных усилий», к чему призывал Р. Легволд290. Рос-сия уже прикладывала немалые усилия для того, чтобы удержаться в орбите общемирового диалога по формированию нового мирового порядка, хотя ее довольно откровенно отодвигали в сторону как веду-щие державы, так и так называемые «малые» страны, обретшие новый статус при поддержке США и ЕС, но при этом не готовые и не всегда способные предложить что-либо конструктивное, не говоря уже о том, чтобы реализовать какой-то порядкообразующий план без решающей роли и подпитки со стороны США.

Главный вывод, который можно было сделать на основе анализа дискуссий по глобальной стратегии США и стратегии в отношении России, можно сформулировать следующим образом: «перезагрузка»

210


выполняла именно ту задачу, которая решается перезапуском компью-тера. Было устранено зависание, что очень важно, но программное обе-спечение сохранилось прежним, тормозящим взаимодействие и выход на более продуктивный и соответствующий современному состоянию России уровень.

На официальном уровне существовали более или менее «друже-ская» риторика, и регулярные встречи, обещания и рукопожатия, а на деле, по признанию американских и российских экспертов, отноше-ния продолжали оставаться в кризисе или застое291. Неоконсерваторы по-прежнему заявляли:

«Даже если холодная война закончилась, русский медведь вернулся назад в пески Среднего Востока и Северной Африки, еще более голодный и про-ворный, чем раньше. Западным лидерам лучше быть начеку»292.

Не всех пугает возможное возрождение России, так как отдельные политологи уже не считают ее ведущей мировой державой. В упоми-навшейся стратегии «второго мира», где развивается концепция «шах-матной доски» З. Бжезинского, речь идет о полной деградации России, и вопрос состоит только в том, кто будет управлять (контролировать) ее территорией. Политолог П. Ханна без должного анализа России и ее политики, основываясь лишь на выводах других аналитиков (некото-рые десятилетней давности и более), видит задачу Запада (ЕС) в том, чтобы Россию заставить присоединиться к Западу (на европейских условиях), тем самым, спасая ее от себя самой»2293. О спасении России говорит и З. Бжезинский, объявивший ее менее демократической стра-ной, чем Иран294.

П. Ханна «выводит» Россию из орбиты США, для которых при-оритетом, согласно его концепции, должен стать Американский континент. Однако согласятся ли США отойти от глобального регу-лирования и от расширения влияния в Евразии, где Россия занимает основную территорию? Не рассматривается и вопрос о том, согласит-ся ли Россия не предпринимать никаких усилий к тому, чтобы избе-жать быть поделенной между Европой, Китаем и США, если они не уйдут из Евразии.

Несмотря на поражение республиканцев, неоконсерваторы про-должают препятствовать усилиям сторонников выхода на новый уро-вень взаимодействия, пусть даже в формате «перезагрузки». Нельзя сказать, что и в администрации Обамы, несмотря на видимые пози-тивные элементы в отношениях двух стран, все по-настоящему заин-тересованы видеть вновь сильную и активную Россию.

211


8.2. Глобальная стратегия Обамы и Россия

Главный тезис, неоднократно повторявшийся во время и после вы-боров 2008 года, касался возрождения американского глобального ли-дерства, возведения лидерских функций США на должный уровень, преодоления ущерба, нанесенного неверной политикой администрации Дж. Буша-мл. Как отмечалось ранее, признание допущенных ошибок, полицентричности мировой системы, растущей мощи Китая не озна-чало, что американское руководство изменило основную установку на действия по строительству мирового порядка, контролируемого Соеди-ненными Штатами. Они были готовы «дружить» и договариваться с дру-гими державами только на своих условиях, только с выгодой для себя. На переговоры на равных или почти на равных их мог заставить пойти только равный им по силе оппонент или конкурент, но именно на пре-дотвращение появления такого игрока были направлены усилия амери-канского руководства.

Россия весьма отдаленно приближалась к статусу достойного оп-понента, но считалась таковым из-за второго в мире ядерного арсенала и возможности нанести неприемлемый удар по Америке. Получалось, что в мире были две страны, способные нанести США неприемлемый ущерб, — Китай в экономике и РФ в военной сфере. Разница состояла в том, что США питали надежду лишить РФ такой возможности, направ-ляя на это политику в течение двадцати лет после распада СССР, а в от-ношении Китая такая перспектива виделась весьма проблематичной, более приемлемым было договориться с ним. Поэтому если в политике США в отношении КНР преобладали планы приближения и вовлечения в разные международные структуры, в основном контролируемые США, то в отношении России такой установки не было. Была надежда на то, что ослабление будет неизбежно происходить эволюционным путем, поэтому привлекать и вовлекать по-настоящему необязательно.

В жизнь целенаправленно и поэтапно претворялась концепция освоения под видом демократизации пространства по периметру рос-сийских границ — вовлечение соседних стран в западные структуры, расширение экономического и военного присутствия США, ЕС, НАТО на этих территориях. Б. Обама не отступил от идейной и политической традиции. Отношения с Россией могли развиваться только в прямой зависимости от общей стратегии, от отношений со странами — члена-ми НАТО, с Индией и Китаем.

Первым позитивным результатом политики «перезагрузки» стало достижение соглашения по СНВ. Переговорный процесс с американ-

212


ской стороны возглавила Р. Геттемюллер, заместитель государственно-го секретаря США по вопросам проверки и соблюдения соглашений по контролю над вооружениями. Р. Геттемюллер относится к полито-логам либерально-центристского направления, выступающим за про-должение сотрудничества с Россией в сфере безопасности, уважение интересов сторон, за деидеологизацию отношений. 8 апреля 2010 г. президенты России и США подписали Договор о мерах по дальней-шему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений — СНВ-3.

Договор получил противоречивые оценки и в США, и в России. Противники обвинили переговорщиков и президентов в чрезмерных уступках. Однако большинство экспертов и политиков высоко оцени-ли его подписание295, хотя он не снимает главных противоречий в от-ношениях держав: создание американской ПРО без участия России, размещение систем ПРО в Европе и других позиционных районах, воз-можное дальнейшее расширение НАТО вблизи границ РФ. При подпи-сании Договора российская сторона заявила, что в случае наращивания возможностей систем противоракетной обороны США, при котором возникнет угроза потенциалу стратегических ядерных сил РФ, Россия может рассматривать такое положение как «исключительное обстоя-тельство» для выхода из Договора. Американская сторона заявляет, что подписанный документ не будет увязываться с планами США по размещению систем ПРО, в том числе в Европе. При таких позициях в перспективах взаимодействия России и США по-прежнему остается много вопросов.

Была выполнена задача, сформулированная еще в предвыборных речах президента Обамы. Но это именно та единственная задача, ко-торая и составляла главный пункт повестки дня отношений с Росси-ей, и к ней примыкали только проблема нераспространения и борьба с терроризмом. «Прорыв» в вопросе с СНВ не рассматривался в США как шаг на пути к более широкомасштабному взаимодействию по все-му спектру военных, политических и экономических вопросов. Как заявили представители администрации Б. Обамы, новый договор ни-как не связан с общей политикой США в сфере безопасности, с аме-риканской глобальной стратегией и с общей повесткой дня российско-американских отношений296.

Резкую реакцию американских политиков и политологов вызвала обнародованная в феврале 2010 г. Военная доктрина Российской Феде-рации297, в которой к числу основных внешних «военных опасностей»298 для страны были отнесены следующие: стремление наделить силовой

213


потенциал НАТО глобальными функциями, реализуемыми в наруше-ние норм международного права; приблизить военную инфраструктуру стран — членов НАТО к границам Российской Федерации, в том числе путем расширения блока; попытки дестабилизировать политическую обстановку в отдельных государствах и региональное стратегическое равновесие; развертывание (наращивание) на территории сопредель-ных с РФ и ее союзников государств, а также в прилегающих аквато-риях; создание и развертывание систем стратегической противоракет-ной обороны, подрывающих глобальную стабильность и нарушающих сложившееся соотношение в ракетно-ядерной сфере; также милита-ризация космического пространства, развертывание стратегических неядерных систем высокоточного оружия (и др.). В доктрине отмеча-ется, что Российская Федерация оставляет за собой право применить ядерное оружие в случае применения против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против РФ с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства.

Самую острую и эмоциональную критику в США вызвало по-ложение о том, что расширение НАТО выделено в качестве одной из основных военных опасностей, которая в американском переводе стала угрозой. Российский документ рассматривается без соотнесе-ния с политикой США в военной сфере, учета ситуации по периме-тру российских границ, в целом ситуации в сфере безопасности в Ев-разии. Российские стратеги не могли не принимать во внимание тот факт, что США взяли твердый курс на создание глобальной ПРО, ли-дировали в производстве новых видов вооружений, неоднократно за-являли о том, что пойдут на односторонние шаги в деле разоружения и модернизации вооружений без согласования своих действий с дру-гими ядерными державами, позволили Индии развивать свои ядерные программы без международного контроля, но под контролем США, расширяли военное присутствие в Евразии, отдавали предпочтение во-енным методам решения проблем безопасности299. Не было секретом, что уже практически были готовы Стратегия национальной безопас-ности администрации Обамы и его ядерная доктрина, а также новая стратегия НАТО, которые нельзя было охарактеризовать как «мирные» документы.

Китай и Индия быстрыми темпами наращивают свой военный потенциал, в том числе ядерный. Пока их ядерные силы существен-но уступают российским и американским, но если они не поддержат инициативы России и США к постепенному снижению роли ЯО, не

214


присоединятся в полном объеме к существующим договорам (Индия до сих пор не подписала ДНЯО), то вряд ли удастся решить проблему использования ядерного оружия в мировой политике и политике от-дельных стран.

��Реализации идеи «перезагрузки» мешали не только двусторонние разногласия и несовпадение интересов, политическая борьба внутри страны, но и действия отдельных стран, не заинтересованных в улуч-шении российско-американских отношений. Внутренняя критика администрации Обамы совпала с ростом недовольства со стороны центральноевропейских стран — членов НАТО и ЕС, а также ряда постсоветских стран, усмотревших в активности президента Обамы на российском направлении пренебрежение к их интересам и интере-сам союзников вообще.

С. Шарап отмечал, что страны ЦВЕ уже привыкли к «нулевому» формату при координации политики США в отношении России и со-юзников из числа стран ЦВЕ300. В июле 2009 г. президенту Обаме было направлено открытое письмо, подписанное рядом политиков этих стран, в том числе Л. Валенсой и В. Гавелом. Настроения центрально-восточноевропейских политиков были созвучны «страхам» неоконсер-ваторов относительно возрождения «угрозы с востока»301.

Насколько оправданны «страхи» и в США, и в странах ЦВЕ? Ду-мается, что они весьма конъюнктурны в своей основе: у одних — это привычный менталитет времен биполярного порядка, у других — идейная мыслительная парадигма, у третьих — манипулирование с целью получения политических и экономических, а также воен-ных выгод от столкновения великих держав (хотя нельзя исключать, что кто-то вполне искренно верит в «зловещую сущность» России). С. Шарап и другие политологи, стремящиеся вывести российско-американские отношения из зависимости от третьих стран, мешаю-щих обеим сторонам решать общие и отдельные проблемы, указы-вают на то, что критика неоконсерваторов и центральноевропейцев необоснованна. США не отказываются от развития программы по созданию глобальной ПРО и размещению ее систем в отдельных стра-нах, в том числе европейских. Страны ЦВЕ — члены НАТО имеют четкие гарантии безопасности со стороны Альянса и Соединенных Штатов. Их жалобы и страхи наводят на мысль о том, что ядерный зонтик США, самой мощной военной машины в мире, представля-ется им недостаточным, чтобы они чувствовали себя по-настоящему в безопасности. Парадоксальная ситуация, позволяющая заключить,

215


что дело не в реальных страхах и чувстве безопасности этих стран, а в отношении к России.

Неоконсерваторы видели пусть даже в условном сближении России и США «предательство» интересов американских союзников, «зеле-ный свет реализации российской стратегии регионального доминиро-вания». Р. Кейган написал, что снижение внимания к фактору соот-ветствия той или иной державы демократическим стандартам Запада для достижения «большей гармонии в отношениях между ведущими мировыми державами, ничем не оправдано». Он критикует одного из главных советников Х. Клинтон, Дж. Айкенберри, считающего воз-можным установление более кооперационного порядка в силу того, что большинство наиболее влиятельных и богатых стран в мире являются демократиями. Р. Кейган возражает, указывая на то, что ведущие миро-вые державы делятся на демократии и автократии, и в число крупней-ших автократий попадают Китай и Россия, чьи интересы могут не со-впадать с американскими (западными)302. Он убежден, что достижение какого-либо сотрудничества затруднено, так как в политике России «возродились великодержавный национализм и реваншизм». Р. Кей-ган повторяет оценки, высказывавшиеся сенатором Дж. Маккейном во время президентских выборов 2008 г. Учитывая тот факт, что пока у республиканцев сохраняется преимущество в конгрессе, и влияние политиков и политологов неоконсервативного толка остается весьма высоким, «недемократичность» России будет мешать развитию двусто-ронних отношений (хотя этого не происходит с КНР, имеющей серьез-ные экономические рычаги влияния на США).

Сходную позицию занимает республиканец-консерватор Р. Перл, в 1980-е годы работавший в администрации Рейгана и активно участво-вавший в переговорном процессе в сфере безопасности с СССР. По его мнению, Б. Обама не понимает, как использовать американскую силу для достижения внешнеполитических целей, заблуждается, считая, что он «может своим очарованием склонить оппонентов к уступкам»303.

Немалая критика Р. Перла адресована действиям президента Оба-мы в отношении России. Он считает неоправданными уступки России в вопросе размещения систем ПРО в Польше и Чехии, являющихся союзниками США по НАТО. Р. Перл заявил, что не «следует давать Кремлю возможность влиять на решения США, тем более что такое решение может способствовать возрождению российской политики «запугивания новых независимых государств». Невысоко оценивается и инициатива президента Обамы относительно ядерного оружия. Это объяснимо, так как предложение СССР о ликвидации ядерного ору-

216


жия, выдвинутое президентом М. С. Горбачевым в конце 1980-х годов, не было поддержано США и Западом, и, как показывают высказыва-ния тех, кто в то время участвовал в переговорном процессе с СССР, взгляды большинства американских политиков и политологов старше-го поколения не изменились.

Уже почти двадцать лет Россия стремится повысить экономическую составляющую российско-американских отношений, но пока этот процесс идет очень медленно, на что существуют причины как россий-ского, так и американского происхождения. Договоренность об уча-стии США в создании российской «силиконовой долины» в Сколкове сразу вызвала критику. Заговорили о возрождении «потемкинских де-ревень» (хотя не многие знают, что это такое), об угрозе американским капиталовложениям (10 млрд долл. в течение 10 лет). Для сравнения можно сказать, что Грузии после событий 2008 г. в рамках американо-грузинского стратегического партнерства был выделен 1 млрд долл., в том числе для восстановления военного потенциала. Лоббируется дальнейшее увеличение финансовой помощи Грузии для приобретения тяжелой военной техники, прежде всего противотанковых и противо-воздушных установок. При администрации Обамы расходы на военное сотрудничество с Грузией выросли в два раза по сравнению с админи-страцией Буша304.

Несмотря на то что администрация Обамы не отказывается от по-литики «перезагрузки», многие политологи считают, что еще очень рано (если вообще возможно) говорить об успехе, о существенном улучшении российско-американских отношений. Политолог П. Сон-дерс заявляет, что не должно быть излишнего оптимизма в этом вопро-се, так как у России и США очень разные внешнеполитические цели, приоритеты и ожидания305. Он указывает на то, что если державы пош-ли на временные уступки, это не означает, что они отказались от своих целей. Так, замечает он, Соединенные Штаты не торопятся договари-ваться о создании совместной ПРО и делиться с Россией передовыми технологиями. По его мнению, согласие Российской Федерации под-держать санкции против Ирана не означает, что она будет поддержи-вать дальнейшие усилия (и санкции) США и Запада по закрытию ядер-ной иранской программы. Россия более склонна к дипломатическому диалогу с Ираном, а США хотят продолжить политическое и экономи-ческое давление на него.

Большинство американских политологов, либеральных и консер-вативных, убеждены, что политика российского руководства будет прагматичной, но не принимают во внимание того факта, что Россия

217


видит взаимодействие с Западом только на условиях, приемлемых для России как суверенного и независимого государства. Стремление РФ иметь независимый голос в международных институтах тревожит Аме-рику и Европу, пишет П. Сондерс, так как, по американским оценкам, она остается недемократической страной с недемократической полити-кой. Запад не готов принять коррумпированный российский бизнес или позволить связать НАТО путами из-за интеграции с Россией, указывает он. Американские политологи обращают внимание администрации на то, что в отдаленной перспективе может произойти сближение двух дер-жав, однако следует осуществлять «перезагрузку» с широко открытыми глазами и не закрывать их на те факты в российской внутренней и внеш-ней политике, которые не могут быть приемлемы для США306.

Нельзя отрицать, что с приходом в Белый дом демократов двусто-ронних отношений возросла активность на всех уровнях, особенно на высшем политическом и на экспертном уровнях. Означает ли это, что можно говорить и наступлении кардинально нового по содержанию и форме этапа отношений двух стран? Представляется, что говорить об этом пока рано.

Хотя США отказались от силового варианта демократизации, ад-министрация Обамы продолжает сохранять приверженность по про-движению идеалов демократии в мире. Деятельность США по дальней-шей демократизации постсоветского пространства, включая Россию, продолжается, причем Россия не является в этой программе основным объектом приложения усилий и финансов. Это объясняется двумя фак-торами, приводимыми американскими политиками и экспертами:

1) создание демократического пояса вокруг России сделает невоз-можным возрождение ее как империи (идея З. Бжезинского);

2) Россия находится в очень невыгодной ситуации: ее ресурсы и население уменьшаются, экономика пришла в упадкок, бан-ковская и финансовая система рухнут в ближайшие 15 лет, она держится за старое, в то время как остальной мир меняется и идет вперед.

Вице-президент США Дж. Байден убежден, что Россия сама при-дет к пониманию того, что сотрудничество с США выгодно и жизненно необходимо для ее будущего развития307.

Многие американские политологи считают, что необходимо сохра-нять требовательность к России по поводу ее политической системы и соблюдения демократических норм. Основные критики российской политической системы М. Макфол и К. Стоунер-Вейсс указывают на

218


то, что в 2000-е годы в России продолжалось усиление государствен-ного контроля над СМИ, сокращение возможностей доступа граждан к информации, усиление цензуры на радио и телевидении308.

Серьезной критике подвергается и позиция России в сфере безо-пасности. Желание России увязать сокращение СНВ с развертыванием американской системы ПРО в Европе определяется как «стремление Москвы уменьшить возможности США в создании прочной обороны государства, как это было в годы холодной войны». Действительно, Россия и США остаются двумя ядерными сверхдержавами, продол-жают переговоры в некотором отрыве (пока) от других ядерных стран, чьи потенциалы существенно им уступают. Но Россия все годы после окончания биполярного порядка продвигала идею начала качественно новых, по настоящему кооперационных отношений в решении вопро-сов безопасности. К неблагоприятному повороту в отношениях двух стран подвели не столько действия России, находившейся в сложной переходной ситуации, сколько отход США от всех договоренностей (формальных и неформальных), достигнутых к концу холодной войны между СССР и США. Существенно усложнилась и ситуация в отдель-ных регионах Азии, что стало представлять прямую угрозу России (тер-роризм, криминальный бизнес, нестабильная политическая ситуация во многих странах Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока, неопределенность в развитии стран Средней Азии). Действия США и НАТО, рост нестабильности на границах страны потребовали пере-смотра не только военной доктрины, но и подходов к переговорам. Как показала реакция американских экспертов на Военную доктрину РФ 2010 г. и ратификацию СНВ-3 с оговорками насчет ПРО, одной из важ-нейших проблем было полное расхождение в понимании друг друга, а также того, какой должна быть система международной безопасности в ХХI в., что и кто представляет реальную угрозу не только США, но и другим странам, стабильности мировой системы и ее будущему про-грессивному развитию. По оценкам ряда конгрессменов и аналитиков из консервативных фондов, такую угрозу вновь представляет Россия, не идущая навстречу США309.

Американские политики и аналитики, продолжающие сохранять приверженность формату холодной войны в отношениях с Росси-ей, наносят серьезный ущерб не только двусторонним отношениям, но и в целом стабилизации международных отношений. Как отмечал А. В. Торкунов,

люди привыкли к отсутствию раскола мира, к миру, перестали его ценить. Этот «синдром привыкания» к миру в чем-то похож на «синдром привы-

219


кания к отсутствию экономического кризиса», от которого всех нас только что грубо, бесцеремонно и за большую цену вылечила глобальная рецес-сия. Было бы ошибкой допустить, чтобы и ценность мира человеку при-шлось заново осознавать через кризис»310.

Сторонники продолжения политики «перезагрузки» предлагают сде-лать акцент на позитивных достижениях российско-американского вза-имодействия, не увязывать решение важных вопросов в сфере безопас-ности с отдельными вопросами внутриполитического характера, в том числе состояния демократии в России. Подход по принципу «нулевого варианта» — полное соответствие России всем требованиям США и За-пада в обмен на переговоры и взаимодействие — был неэффективным в период администрации Дж. Буша-мл. Как отметил С. Шарап, «осле-пленные гневом» противники политики «перезагрузки» не хотят видеть позитивных результатов двустороннего, пусть и ограниченного, взаимо-действия, не задумываются над альтернативой нынешнему состоянию отношений России и США: возвращению к антагонистскому противо-стоянию. Политолог обращает внимание на следующее:

«Если Соединенные Штаты собираются перевести Россию в категорию стран с жестокими теократическими и диктаторскими режимами (как Иран, КНДР), Россия будет вынуждена пересмотреть свои санкции против них. Это также нанесет ущерб политике Вашингтона по диверсификации транспортных потоков в Афганистан»311.

Указывается на то, что часто сведения о тех или иных «недемокра-тичных или преступных действиях России в отдельных странах» ока-зываются неверными и используются в пропагандистских целях как противниками России в США, так и руководством ряда стран, не за-интересованных в улучшении российско-американских отношений. Попытки «похоронить перезагрузку», подпитывались в том числе дей-ствиями разных этнических, в основном восточноевропейских лобби, бизнес-структур (например, нефтегазовых), заинтересованных в боль-шей независимости от России и ее трубопроводов, общественных фон-дов и организаций (по демократии и правам человека), неудовлетво-ренных политикой российского правительства. Неурегулированность этих вопросов используется и Конгрессом США как для критики ад-министрации, так и для оказания давления на президента (когда это нужно) при принятии различных внешнеполитических решений и во внутриполитической борьбе312. Этнические европейские группы влия-ния — это «актив», который всегда может быть использован, как толь-ко движение России «в неверном направлении» будет усиливаться, а ее активность и независимость будут возрастать.

220


Сторонники «перезагрузки» обращают внимание на тот факт, что формированию негативного образа Америки в России в немалой сте-пени способствовали сами США, проводя политику гегемонии, игно-рируя интересы других стран, в том числе России. Делались неверные оценки экономического состояния России, ее политического разви-тия, на что также в значительной степени оказали влияние переко-сы в американской политике, «советы» и программы, разработанные в США для «шокового» преобразования российского общества без уче-та специфики перехода от социалистической экономики к капитали-стической. Неправомерны сравнение России после окончания холод-ной войны с Германией и Японией после окончания Второй мировой войны и заявления об их одинаковом статусе «проигравших» в войне, а также утверждения о том, что возможно политическое и экономиче-ское преобразование России извне, аналогичное тому, что было осу-ществлено в отношении Германии и Японии после 1945 г.313.

Приверженцы жесткой политики в отношении России часто оправдывают необходимость ее сдерживания тем, что она остается второй ядерной державой и единственной страной, способной уничто-жить США. Они считают, что в случае усиления авторитарных тенден-ций внутри страны, Соединенные Штаты вновь столкнутся с серьез-ной проблемой: Россия в очередной раз станет препятствием на пути реализации американской глобальной стратегии по преобразованию мира. Хотя, как отмечается, Россия не является и вряд ли станет сверх-державой или крупнейшей мировой державой (как США и Китай), она может создать немало проблем для Америки и стран Европы. Для нейтрализации негативных тенденций внутри страны и во внешней политике предлагается не устрашать Россию, а активнее ее вовлекать в международные структуры и в диалог с Западом314.

В период, когда, по оценкам отдельных российских политологов, Соединенные Штаты утратили доминирующее влияние на формирова-ние мирового порядка, в российско-американских отношениях могут развиться три сценария: мирное разъединение, противодействие на грани конфликта и отложенное партнерство. Стороны выжидают, совершая осторожные апробирующие действия315. Судя по оценкам и рекоменда-циям большинства американских специалистов по России, представ-ленным для администрации Обамы, отношения балансируют между отложенным партнерством и мирным разъединением. Сторонникам противодействия на грани конфликта пока не удалось радикально из-менить ситуацию, хотя их влияние сохраняется. В преобладании одно-го из сценариев важны и действия США, и действия России. Большую

221


роль может сыграть и позиция отдельных стран, например Китая. Сле-дует принимать во внимание возможность такого развития событий в регионах и странах — объектах политики смены режимов, когда США и Россия должны будут объединить усилия и прийти к вынужденному партнерскому взаимодействию.

Согласно одному из прогнозов, Соединенные Штаты и Запад мед-ленно утрачивают доминирующие позиции и будут испытывать затруд-нения в управлении глобальными и макрорегиональными процессами в разных сферах мировой политики, превращаясь в «страны — произ-водители рисков» и обрекая остальные страны на статус «стран — по-требителей рисков» или, точнее, жертв западных экономик, сделавших ставку на экспансионистскую рискованную политику316. Смогут ли США отойти от «обольщения силой» или сохранят приверженность исторически сложившемуся внешнеполитическому катехизису?

По мнению С. М. Рогова, все-таки следует рассматривать начав-шийся в 2008 году период как новый этап в двусторонних отношениях, когда возможности возобновления холодной войны не существует. Од-нако и иллюзий строить не стоит, так как ожидания России и США от уступок друг другу велики:

«Хотя американское руководство отнюдь не ставит своей главной зада-чей достижение равноправного партнерства США и России, для Обамы нет смысла антагонизировать Москву, продолжая жесткий курс админи-страции Буша. Более того, США заинтересованы в поддержке со стороны России в решении ряда вопросов международной безопасности, где в оди-ночку Америка не может добиться успеха. Но это требует прекращения по-пыток игнорировать российские интересы. В Вашингтоне понимают, что Россия больше не пойдет на односторонние уступки. Улучшение отноше-ний — это улица с двусторонним движением»317.

Действительно, Россия позитивно восприняла заявление амери-канского руководства о «перезагрузке», хотя и с осторожным опти-мизмом. Сохранялись сомнения, качнутся ли отношения к эскалации взаимных разочарований, или вектор сотрудничества удастся прод-лить318. К концу первого срока деятельности администрации Обамы ситуация оставалась противоречивой. Стремление к конструктивному взаимодействию сохранялось, успешно завершились переговоры по вступлению России в ВТО, в чем немалую помощь оказали США, пре-жде всего, либеральные политики и эксперты; продолжался диалог на разных уровнях, т.е. «окна возможностей» не были закрыты. Однако не была достигнута договоренность по проблеме ПРО, делались доволь-но резкие и не всегда корректные заявления о внутренних процессах в России (например, о парламентских выборах 2011 г.), сохраняются

222


разные взгляды на формирование мирового порядка, безопасность, деятельность отдельных организаций и т.д. Такое двухмерное состоя-ние отношений России и США существовало всегда, главное, чтобы не нарушался формат постоянного диалога, продолжались усилия, несмо-тря на разногласия, достичь договоренности (пусть и промежуточной). Лишь в этом случае есть шанс, не только решить свои собственные проблемы, но и позитивно продвинуться в решении общих глобальных и региональных проблем, от чего зависит будущее наших стран.

На формирование американской политики в отношении России оказывают влияние несколько факторов: изменившееся соотноше-ние сил между США и РФ; расширение группы великих держав, из которых отдельные государства занимают более приоритетные по-зиции в политике Соединенных Штатов в силу разных причин; об-щее усложнение поля мировой политики; особенности глобальной деятельности Соединенных Штатов, нацеленной на кардинальное преобразование мира и строительство нового мирового порядка; неблагоприятный для России внутриполитический расклад сил в аме-риканском политико-академическом сообществе. Для администра-ции Обамы, как и любой другой администрации, поддержка различ-ных групп влияния и конгресса очень важны, и Россия может стать «разменной монетой» в политической игре.Реальное улучшение российско-американских отношений в виде «прорыва» на качественно новый уровень взаимодействия (страте-гическое партнерство глобального или регионального уровня) вряд ли возможно в краткосрочной перспективе. Однако сохраняется вероятность его достижения, чему будут способствовать не только внутренние факторы, но и ситуация в сообществе ведущих мировых держав и на глобальном уровне.

Рекомендуемая литература

Баталов Э. Я. Русская идея и Американская мечта. М.: ПРОГРЕСС-ТРАДИЦИЯ, 2009.

Богатуров А. Д. Равновесие недоверия. Приоритеты России на фоне смены власти в США // Международные процессы. 2009. № 3. Сентябрь—декабрь. Т. 7. С. 25–36. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Богатуров А. Д. Три поколения внешнеполитических доктрин России // Международные процессы. 2007. Январь—апрель. № 1. Т. 5. С. 54–69. [Элек-тронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

223


Косолапов Н. А. Пороговый уровень и вероятность конфликта США с Рос-сией // Международные процессы. 2008. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 4. С. 15–25. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Кременюк В. А. Россия вне мирового общества // Международные процес-сы. 2006. Cентябрь—декабрь. № 3. Т. 4. С. 52–61. [Электронный ресурс]. — Ре-жим доступа: http://www.intertrends.ru.

Россия и США после «холодной войны» / Отв. ред. В. А. Кременюк. М.: Наука, 1999.

США и Россия: Актуальные проблемы двусторонних отношений (2001–2008 гг.) / Отв. ред. Т. А. Шаклеина и В. А. Кременюк. М.: ИСКРАН, 2009.

Торкунов А. В. Российская модель демократии и современное глобальное управление // Международные процессы. 2006. Январь—апрель. № 1. Т. 4. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Шаклеина Т. А. Итоги международной деятельности США и перспективы их отношений с Россией // США�Канада: экономика — политика — культура. 2009. № 2. С. 3–21.

Шаклеина Т. А. Россия и внешняя политика США: итоги десятилетия // США�Канада: экономика — политика — культура. 2001. № 12. С. 53–69.

Graham Th. U.S.-Russia Relations. Facing Reality Pragmatically. CSIS — IFRI Project. Project Codirectors A. Kuchins and Th. Gomart. July 2008. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.csis.org; http://www.ifri.org.

Legvold R. All the Way. Crafting a U.S.-Russian Alliance // The National Interest. Winter 2002/03. P. 21–31. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://nationalinterest.org.

Rumer E. and Stent A. Repairing U.S.-Russian Relations: A Long Road Ahead. INSS — CERES, April 2009. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.ceres.org.

Russia’s Wrong Direction: What the United States Can and Should Do. Report of an Independent Task Force. Council on Foreign Relations, 2006. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.cfr.org.

Talbott S. The Russia Hand. A Memoir of Presidential Diplomacy. N.Y.: Random House, 2002.

Легволд Р. Между партнерством и разладом // Россия в глобальной полити-ке. 2006. № 5. С. 141–152. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/12357.html.

Легволд Р. Российское досье // Россия в глобальной политике. 2009. Июль—август. № 4. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/12357.html.

224

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Сравнительный анализ внешнеполитических исследований проводился ав-тором в 2006 году в рамках программы АЙРЕКСа «Американо-российский форум экспертов» совместно с профессором Б. Пэрроттом, директором Программы рос-сийских и евразийских исследований Школы перспективных международных ис-следований Университета Джонса Гопкинса (г. Вашингтон)

2 Abelson D. A Capitol Idea: Think Tanks and U.S. Foreign Policy. Montreal, 2006. P. 231–232.

3 McGann J. Scholars, Dollars and Policy Advice. Report. Philadelphia: Foreign Policy Research Institute, 2004. P. 11. Рассмотренные в докладе проблемы продолжают существовать и усугубляют ситуацию в академических исследованиях, о чем про-фессор Макгэн рассказал в докладе во время семинара по программе «Американо-российский форум экспертов» в марте 2006 г. в Вашингтоне.

4 McGann J. Scholars, Dollars and Policy Advice. P. 12.5 См.: Шаклеина Т. А. Российская внешнеполитическая мысль. В поисках на-

циональной стратегии. М., 1997; Кортунов С. В. Россия: Национальная идентич-ность на рубеже веков. М., 1997.

6 Ранняя попытка очертить динамику этого рынка в США сделана в работе: McGann J. The Competition for Dollars, Scholars, and Influence in the Public Policy Research Industry. Lanham, MD: University Press of America, 1995.

7 Баталов Э. Я. Мировое развитие и мировой порядок. М., 2005. С. 71–130.8 Там же. С. 95.9 Давыдов Ю. П. Норма против силы. Проблема мирорегулирования. М., 2002.

С. 39–40.10 Ikenberry J. After Victory: Institutions, Strategic Restraint, and the Rebuilding of

Order after Major Wars. Princeton (N.J.), 2001.11 Богатуров А. Д. Великие державы на Тихом океане. История и теория между-

народных отношений в Восточной Азии после Второй мировой войны (1945–1995). М., 1996. С. 40.

12 Баталов Э. Я. Новая эпоха — новый мир // Свободная мысль. 2001. № 1. С. 4–13.

13 См.: Баталов Э. Я. Мировое развитие и мировой порядок. М., 2005. С. 131–176.14 Под организационным ресурсом понимается способность (потенциал) и воля

государства (или негосударственного актора) к мирорегулированию. 15 Bull H. The Anarchical Society. A Study of Order in World Politics. N.Y., 1977.16 Fukuyama F. America at the Crossroads. Democracy, Power, and the Neoconserva-

tive Legacy. New Haven; L., 2006. P. 10.17 См., например: Allison R. Regionalism, Regional Structures and Security Manage-

ment in Central Asia // International Affairs. May 2004. Vol. 80. No 3. P. 463–483.18 Fukuyama F. America at the Crossroads. P. 180.19 Сравнительный анализ потенциала отдельных держав был представлен в до-

кладе американских политологов на ежегодном конвенте Ассоциации международ-ных исследований в марте 2011 г. в г. Монреале. В 2010 г. аналогичное исследование было осуществлено группой политологов под руководством К. Лэйна и также пред-ставлено на конвенте Ассоциации в г. Новом Орлеане. См.: Volgy Th., Corbetta R., Rhamey J. P. The Two Clubs: Major Global Powers, Major Regional Powers and Status Considerations in International Politics. Paper presented at the 52nd Annual Convention of the International Studies Association. Montreal, 16–20 March, 2011.

225

20 Анализ советских и американских концепций формирования мирового по-рядка, обсуждавшихся в 1980-е годы, представлен в книге: Шаклеина Т. А. Россия и США в новом мировом порядке. М., 2002.

21 Капитализм на исходе столетия. Научная редакция А. Н. Яковлева. М., 1987; Трофименко Г. А. Новые реальности и новое мышление // США— экономика, по-литика, идеология. 1987. № 2. С. 3–15.

22 Мильштейн М. А. К проблеме безопасности в современном мире // США — экономика, политика, идеология. 1988. № 1. С. 10–17; Трофименко Г. А. Какая во-енная доктрина нам нужна? // Международная жизнь. 1990. № 12. С. 39–51.

23 Kegley Ch., Jr., and Raymond G. When Trust Breaks Down. Alliance Norms and World Politics. Columbia (S. Ca.), 1990. P. 266–280.

24 Allison G. Windows of Opportunity // Windows of Opportunity. From Cold War to Peaceful Competition in U.S.-Soviet Relations / Ed. by Graham T. Allison and William L. Ury with Bruce J. Allyn. Cambridge (Mass.), 1989. P. 309–312.

25 Brzezinski Zb. In Quest of National Security. Boulder (Col.), 1988. P. 206–207.26 Най Дж., мл. Взаимозависимость и изменяющаяся международная полити-

ка // США — экономика, политика, идеология. 1989. № 12. С. 73–77.27 Hoffmann S. Dead Ends. American Foreign Policy in the New Cold War. Cambridge

(Mass.), 1983. P. 246–247.28 Brzezinski Zb. The Grand Chessboard. American Primacy and Its Geostrategic Im-

peratives. N.Y., 1998.29 Wohlforth W. The Stability of a Unipolar World // International Security. Summer

1999. Vol. 24. No 1. P. 5–41; Goldgeier J. Not Whether But When. The U.S. Decision to Enlarge NATO. Wash., D.C.: The Brookings Institution, 1999.

30 Богатуров А. Д. Плюралистическая однополярность и интересы России // Свободная мысль. 1996. № 2. С. 26, 30–32, 36.

31 Богатуров А. Д. Великие державы на Тихом океане. С. 26–49.32 Об этом писали, например, авторитетные американские политологи Ч. Кег-

ли и Г. Реймонд, утверждавшие, что мир будет многополярным, в котором сохра-нятся политические, экономические, идеологические, военные противоречия между ведущими мировыми державами и могут усилиться нестабильность, непред-сказуемость и конфликтность в международных отношениях. — Kegley Ch. Jr. and Raymond G. A Multipolar Peace? Great-Power Politics in the Twenty-First Century. N.Y., 1994.

33 Богатуров А. Д. Кризис миросистемного регулирования // Международная жизнь. 1993. № 7. С. 40.

34 Богатуров А. Д. Синдром поглощения в международной политике // Pro et Contra. Осень 1999. № 4. Т. 4. С. 43–44.

35 Давыдов Ю. П. Расширение зоны ответственности Атлантического мира // США�Канада: экономика — политика — культура. 2000. № 3. С. 12–13.

36 С. Хантингтон, писал, что современная система международных отноше-ний представляет собой своего рода гибрид, в котором сочетается однополярность и многополярность — в ней сосуществуют сверхдержава и несколько ведущих дер-жав. Это, по его мнению, проявляется в том, что, хотя США как сверхдержава могут в одиночку заблокировать действия одной или нескольких региональных держав, но сами они в одиночку, без поддержки других ведущих мировых держав, не в со-стоянии решать ключевые международные проблемы. — Huntington S. The Lonely Superpower // Foreign Affairs. March—April 1999. Vol. 78. No 2. P. 35–49.

37 С этим утверждением С. Хантингтона можно поспорить, так как в упомяну-тый период 1989–1991 гг. положение гегемона или лидера, ведущего за собой весь

226

мир не осознавалось в США, и их действия во многом носили реактивный харак-тер, определялись инициативами и предложениями СССР по отходу от глобальной регулирующей позиции (президент Дж. Буш-ст. консультировался с советским ру-ководителем относительно готовящейся операции в Ираке). «Вхождение» в роль гегемона и «путеводной звезды» происходило начиная с 1993 г. и окончательно кон-цептуализировалось к 1995–1997 гг., когда вести речь об однополярности было уже невозможно.

38 Hyland W. The Case for Pragmatism // Foreign Affairs. Winter 1991/92. Vol. 71. No 1. P. 38–52.

39 Nye J., Jr. The Changing Nature of World Power // The Global Agenda. Issues and Perspectives / Ed. by Charles W. Kegley, Jr. and Eugene R. Wittkopf. N. Y., 1995. P. 105–118.

40 Wallerstein I. Foes as Friends? // Foreign Policy. Spring 1993. No 90. P. 145–157; Валлерстайн И. Политические дилеммы на рубеже тысячелетий // Полис. 1996. № 4. С. 179–180.

41 Kupchan Ch. After Pax Americana: Benign Power, Regional Integration, and the Sources of a Stable Multipolarity // International Security. Fall 1998. Vol. 23. No 2. P. 49–55.

42 Воскресенский А. Д. Многофакторное равновесие в международных отноше-ниях // Свободная мысль. 2000. № 4. С. 7–24.

43 Косолапов Н. А. Контуры нового миропорядка / Постиндустриальный мир: Центр, периферия, Россия. Сб. 1: Общие проблемы постиндустриальной эпохи. М., 1999. С. 213–241.

44 Богатуров А. Д. Синдром поглощения в международной политике. С. 45–46.45 Barnett Th. The Pentagon New Map. War and Peace in the Twenty-First Century.

N.Y., 2004.46 Huntington S. Dead Souls. The Denationalization of the American Elite // The Na-

tional Interest. Spring 2004. No 75. P. 5–18.47 Американские политологи, критиковавшие США и страны «семерки», пи-

сали, что не наблюдалось мощного притока инвестиций из развитых в развиваю-щиеся страны, прямые иностранные инвестиции были сосредоточены в основном в рамках взаимодействия передовых индустриальных экономик, и за исключением небольшого числа новых членов группы развитых стран в большей части бывшего «третьего мира» размещение капитала и торговля оставались незначительными по масштабам. Такое положение напрямую коснулось России, которая не могла до-биться роста иностранных инвестиций и членства в ВТО. Причиной тому были не только ее внутриполитические несовершенства, но и позиция США и их союзников по старому ядру: они хотели инвестировать только на своих условиях, не устраивав-ших Россию, и в основном в сырьевую сферу (энергетика) — Ayoob M. and Zierler M. The Unipolar Concert. The North-South Divide Trumps Transatlantic Differences // World Policy Journal. Spring 2005. Vol. XXII. No 1. P. 31–42.

48 Huntington S. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. N.Y., 1996. P. 184.

49 См.: Давыдов Ю. П. Демократия, демократизация и проблемы войны и мира // США�Канада: экономика — политика — культура. 1999. № 7. С. 9–10.

50 Walt S. Taming American Power // Foreign Affairs. September/October 2005. Vol. 84. No 5. P. 105–120; Hendrickson D. & Tucker R. The Freedom Crusade // The Na-tional Interest. Fall 2005. No 81. P. 12–21.

51 Krauthammer Ch. The Unipolar Moment Revisited // The National Interest. Winter 2002/2003. P. 12–13, 17.

52 Haass R. The Case for “Integration” // The National Interest. Fall 2005. No 81. P. 26–27. События в Югославии в 1990–2000-е годы, Южной Осетии в августе 2008 г.

227

показали, что право на гуманитарные интервенции против геноцида и для принужде-ния к миру, по Хаассу, предусмотрено только для стран—членов НАТО.

53 Богатуров А. Д. Лидерство и децентрализация в международной системе // Международные процессы. 2006. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 4. С. 5–15. [Электрон-ный ресурс]. — Режим доступа: www.intertrends.ru.

54 Там же. С. 15.55 Mandelbaum M. The Case for Goliath. How America Acts as the World’s Govern-

ment in the 21st Century. N.Y., 2005. P. 7–15.56 Р. Хаасс писал, что американскому руководству следует учитывать проис-

шедшие в мире изменения, в том числе: в раскладе сил между ведущими мировыми державами; в развитии позитивных и негативных тенденций (трендов) в между-народных отношениях. С опозданием было признано очевидное: что закончился период стабильной однополярности и наступила эпоха бесполюсного мира, харак-теризующегося диффузией силы и влияния, ростом числа игроков, включая негосу-дарственных — Haass R. The Age of Nonpolarity. What Will Follow U.S. Dominance // Foreign Affairs. 2008, May/June. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.foreignaffairs.org/20080501faessay87304.

57 Kagan R. The Return of History // The Los Angeles Times. 5 August, 2007. [Элек-тронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.carnegieendowment.org/publications.

58 Купчан Ч. Автономное управление // Россия в глобальной политике. 2009. Май—июнь 2009. № 3. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/numbers/38/11947.html.

59 Khanna P. The Second World. How Emerging Powers Are Redefining Global Com-petition in the Twenty-First century. N.Y., 2009. P. xiv-xv.

60 Halper S. The Beijing Consensus. How China’s Authoritarian Model Will Dominate the Twenty-First Century. N.Y., 2010. P. 25–26.

61 Zakaria F. The Post-American World. N.Y., 2008. P. 43–45.62 Bacevich A. J. Washington Rules. America’s Path to Permanent War. N.Y., 2010.

P. 20–21.63 Nye J. Jr. The Future of Power. N.Y., 2011. P. 117–118.64 Баталов Э. Я. О философии международных отношений. М., 2005. С. 98–99.65 Торкунов А. В. Российская модель демократии и современное глобальное

управление // Международные процессы. 2006. Январь—апрель. № 1. Т. 4. С. 29. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.intertrends.ru.

66 Об идейных основах международной деятельности США, см.: Баталов Э. Я. Русская идея и Американская мечта. М., 2009. С. 227–276; США: Политическая мысль и история / Под ред. Н. Н. Яковлева. М., 1976. С. 53–145.

67 Цит. по: Schwarz B. Permanent Interests, Endless Threats. Cold War Continuities and NATO Enlargement // World Policy Journal. Fall 1997. Vol. XIV. No 3. P. 24–30.

68 Brinkley D. Democratic Enlargement: The Clinton Doctrine // Foreign Policy. Spring 1997. No 106. P. 111–127.

69 Основы новой концепции были изложены Э. Лэйком 21 сентября 1993 г. во время выступления в Школе перспективных международных исследований Уни-верситета Джонса Гопкинса в Вашингтоне. Президент Клинтон представил новую американскую стратегию 27 сентября 1993 г. на заседании Генеральной ассамблеи ООН.

70 A National Security Strategy of Engagement and Enlargement. The White House. Washington, D.C., 1995 (February). [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.state.gov.

71 Asmus R., Blackwill R., Larrabee F. Can NATO Survive? // The Washington Quar-terly. Spring 1996. Vol. 19. No 1. P. 79–101.

228

72 A National Security Strategy for a New Century. The White House. Washington, D.C., 1997 (May). [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.state.gov.

73 В ходе опроса, проведенного Агентством Ассошиэйтед Пресс 10–14 июня 1992 г., был задан вопрос о том, какая из проблем будет решающей в ходе прези-дентских выборов 1992 г. Ответы выглядели следующим образом: экономика — 39%, образование — 13%, здравоохранение — 13%, борьба с преступностью — 8%, окру-жающая среда — 7%, наркотики — 6%, гражданские права — 4%, внешняя полити-ка — 1%. Окончание противостояния между СССР и США после распада Совет-ского Союза и провозглашение американским президентом победы Соединенных Штатов в холодной войне не расценивались как самые важные события в деятель-ности американской администрации. Опрос, проведенный в июне 1992 г. компани-ей «Си-Би-Эс ньюс» и газетой «Нью-Йорк таймс», представил неутешительные для Дж. Буша-ст. данные. На вопрос о том, чем было примечательно его президентство, 39% опрошенных ответили: «Ничем»; 29%: «Событиями в Персидском заливе». В целом, 57% участников опроса охарактеризовали его как «президента, который ничего замечательного не совершил». Только 4% опрошенных посчитали, что ему следует воздать должное за окончание холодной войны — White J. Still Seeing Red. How the Cold War Shapes the New American Politics. Boulder (Co.), 1997. P. 202.

74 Dole R. Shaping American Global Future // Foreign Policy. Spring 1995. No 98. P. 29–43.

75 Brzezinski Zb. The Grand Chessboard. P. 3.76 Kagan R. The Benevolent Empire // Foreign Policy. Summer 1998. No 111. P. 24–35.77 The New Russian Foreign Policy / Ed. by M. Mandelbaum. N.Y., 1998. P. 1–22.78 Abshire D. U.S. Global Policy: Toward an Agile Strategy // The Washington Quar-

terly. Spring 1996. Vol. 19. No 2. P. 41–61.79 Layne Ch. From Preponderance to Offshore Balancing. America’s Future Grand

Strategy // International Security. Summer 1997. Vol. 22. No 1. P. 86–124.80 Kennan G. Around the Cragged Hill: A Personal and Political Philosophy. N.Y.,

1993. P. 183.81 Maynes Ch. Bottom-up Foreign Policy // Foreign Policy. Fall 1996. No 104. P. 46–48.82 Huntington S. The Lonely Superpower // Foreign Affairs. March—April 1999.

Vol. 78. No 2. P. 35–49.83 Conry B. U.S. “Global Leadership”. A Euphemism for World Policeman // Cаto

Institute Policy Analysis. 1997. February 5. No 267. P. 5–7.84 Smith S. U.S. Democracy Promotion: Critical Questions / American Democracy

Promotion / Ed. by M. Cox, J. Ikenberry and T. Inoguchi. Oxford, 1999. P. 61–82.Ч. Мэйнс также посчитал сомнительными претензию США на универсаль-

ность американской культуры и утверждение, что она принимается большин-ством стран в мире. По мнению политолога, массовая культура, экспортируемая из страны-гегемона, была тяжелым бременем для многих стран, имеющих право на защиту и сохранение своих национальных культур.

85 Цит. по: Wills G. Bully of the Free World // Foreign Affairs. March/April 1999. Vol. 78. No 2. P. 50–59.

86 Интересны в этой связи рассуждения на эту тему И. Валлерстайна, писавше-го, что часто, начиная «крестовый поход» по распространению либеральных идей, норм, институтов и утверждению демократии в мире, не говорят о том, что демо-кратия и либерализм не только не являются двойниками, но и во многом противо-речат друг другу. По его мнению, либерализм был изобретен для противодействия демократии, для сдерживания «опасных классов» сначала в рамках ядра государств, а затем в рамках всей миросистемы. Либерализм предлагал ограниченный доступ

229

к политической власти и к доле прибавочной стоимости на уровне, не способном угрожать процессу непрекращающегося накопления капитала и той государствен-ной системе, где он развивался. — Валлерстайн И. Политические дилеммы на рубе-же тысячелетий // Полис. 1996. № 4. С. 181–182.

87 Brzezinski Zb. The Grand Chessboard. P. 211.88 Maynes Ch. A Closing Word // Foreign Policy. Spring 1997. No 106. P. 8–21.89 Ч. Мэйнс обращал внимание на то, что сильный акцент на этнических про-

блемах и связанных с ними конфликтах стал возможным из-за того, что в аппарате администрации, в целом среди ученых, занимающихся международными отноше-ниями (особенно российскими и европейскими исследованиями), работало много выходцев из Европы и бывшего СССР, у которых, по словам М. Олбрайт, было раз-вито «чувство вины за Мюнхен», Ялту и Потсдам. Но многие американцы ничего не знали о Мюнхенском соглашении и о том, кто в нем участвовал.

90 Danner M. Marooned in the Cold War. America, the Alliance, and the Quest for a Vanished World // World Policy Journal. Fall 1997. Vol. XIV. No 3. P. 1–23; См. также: Schwarz B. Permanent Interests, Endless Threats. Cold War Continuities and NATO En-largement // World Policy Journal. Fall 1997. Vol. XIV. No 3. P. 24–30; Maynes Ch. The Perils of (and for) an Imperial America // Foreign Policy. Summer 1998. No 111. P. 36–48.

91 Haass R. Fatal Distraction: Bill Clinton’s Foreign Policy // Foreign Policy. Summer 1997. No 107. P. 112–123.

92 Киссинджер Г. Дипломатия / Пер. с англ. М., 1997. С. 733–737.93 The 2000 Democratic National Platform: Prosperity, Progress and Peace.

National Democratic Party Convention. Los Angeles, August 14–18, 2000. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=29612#axzz1XNQYao9b.

94 См., например: Cutter B., Spero J., and Tyson L. New World, New Deal. A De-mocratic Approach to Globalization // Foreign Affairs. March/April 2000. Vol. 79. No 2. P. 80–98; Walt S. Two Cheers for Clinton’s Foreign Policy // Foreign Affairs. March/April 2000. Vol. 79. No 2. P. 63–79.

95 Republican Platform of 2000. The American Dream: Prosperity with a Purpose. July 31, 2000. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=25849#axzz1XNQYao9b.

96 The Ottawa Citizen. 1999. November 26.97 Rice C. Promoting National Interest // Foreign Affairs. January/February 2000.

Vol. 79. No 1. P. 45–62; Zoellick R. A Republican Foreign Policy // Foreign Affairs. Janu-ary/February 2000. Vol. 79. No 1. P. 63–78.

98 Цит. по: Sunday Telegraph. 2000. January 16.99 Цит. по: Los Angeles Times. 1999. November 23.100 Podhoretz N. Strange Bedfellows: A Guide to the New Foreign-Policy Debates //

Commentary. December 1999. Vol. 108. No 5. P. 19–31.101 Ikenberry J. American Grand Strategy in the Age of Terror // Survival. Winter

2001/02. Vol. 43. No 4. P. 19–34.102 Walt S. Beyond bin Laden // International Security. Winter 2001/02. Vol. 26. No 3.

P. 56–78.103 Posen B. The Struggle Against Terrorism: Grand Strategy, Strategy, and Tactics //

International Security. Winter 2001/02. Vol. 26. No 3. P. 39–55.104 Mead W. Armed with a Big Stick, How Loudly May We Speak? // The Los Angeles

Times. 2001. March 4.105 The State of the Union Address by the President of the United States. Congressional

Record. House. Tuesday, January 29, 2002. 107th Congress, 2nd Session. 148 Cong. Rec H 98. Vol. 148. No 5. P. H100.

230

106 The Weekly Standard. 2002. March 4.107 The Weekly Standard. 2001. November 12.108 McFaul M. The Liberty Doctrine // Policy Review. April/May 2002. No 112.

P. 1–24.109 Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? / Пер. с англ.; под ред.

В. Л. Иноземцева. М., 2002. С. 3–4.110 Баталов Э. Я. Русская идея и Американская мечта // США�Канада: эконо-

мика — политика — культура. 2000. № 12. С. 33–34.111 The National Security Strategy of the United States of America. September 2002.

[Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://georgewbush-whitehouse.archives.gov/nsc/nss/2002/.

112 Krauthammer Ch. The Unipolar Moment Revisited // The National Interest. Winter 2002/2003. P. 5–17.

113 The National Interest. September—October, 2002. P. 6–34. [Электронный ре-сурс]. — Режим доступа: http://nationalinterest.org/issue/sept-oct-2002.

114 Hendrickson D. Toward Universal Empire. The Dangerous Quest for Absolute Security // The World Policy Journal. Fall 2002. Vol. XIX. No 3. P. 1–10.

115 Ikenberry G. America’s Imperial Ambition // Foreign Affairs. September—October 2002. Vol. 81. No 5. P. 44–60.

116 Mandelbaum M. The Inadequacy of American Power // Foreign Affairs. September—October 2002. Vol. 81. No 5. P. 61–73.

117 The 2004 Republican National Platform. P. 1. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.republicans.org.

118 The 2004 Democratic National Platform for America. Strong at Home, Respected in the World. P. 1. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.democrats.org.

119 The 2004 Republican National Platform. P. 21.120 Цит. по: International Affairs. January 2005. Vol. 81. No 1. P. 6.121 The 2004 Democratic National Platform for America. P. 3.122 Kagan R. Iraq and Averages // The Washington Post. 2004. October 4.123 Kagan R. The Kerry Doctrine // The Washington Post. 2004. August 1.124 Betts R. The Political Support System for American Primacy // International Affairs.

January 2005. Vol. 81. No 1. P. 2.125 См., например: Lieven A. America Right or Wrong. An Anatomy of American

Nationalism. L.; N.Y., 2005.126 Betts R. The Political Support System for American Primacy. P. 7.127 Encarnacion O. The Follies of Democratic Imperialism // World Policy Journal.

Spring 2005. Vol. XXII. No 1. P. 47–60.128 Rieff D. Blueprint for a Mess // The New York Times Magazine. 2003. November 2.

P. 72.129 Hendrickson D. & Tucker R. The Freedom Crusade // The National Interest. Fall

2005. No 81. P. 19–21.130 The National Security Strategy. The White House. March 16, 2006. [Электронный

ресурс]. — Режим доступа: http://georgewbush-whitehouse.archives.gov/nsc/nss/2006.html.131 Layne Ch. The Peace of Illusions. American Grand Strategy from 1940 to the Pres-

ent. Ithaca, 2006. P. 118–122.132 Carothers Th. The Democracy Crusade Myth // The National Interest Online. 2007.

June 5. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.nationalinterest.org.133 Carothers Th. U.S. Democracy Promotion During and After Bush. Carnegie Endow-

ment for International Peace. Washington, D.C.: CEIP, 2007. P. v–vi, 12–16, 19–20, 25.134 Brzezinski Z. Second Chance. Three Presidents and the Crisis of American Super-

power. N.Y., 2007. P. 37.

231

135 Цит. по: Layne Ch. The Peace of Illusions. P. 118; Fukuyama F. America at the Crossroads. P. 86.

136 Brzezinski Z. Second Chance. P. 135–157.137 Fukuyama F. America at the Crossroads. P. 176–180.138 2000 Warsaw Ministerial. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.

state.gov/g/drl/c10710.htm.139 Remarks by John McCain to the Los Angeles World Affairs Council. 2008. 26 March.

[Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.johnmccain.com/actioncenter/print.aspx?r.

Senator McCain Urges NATO Renaissance. Calls for “Global Order of Peace” Built on a “Foundation of Freedom”. 2008. February 8. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://mccain.senate.gov/public/index.cfm?FuseAction=PressOffice.PressReleases&C…

140 Liberty’s Best Hope: Why American Leadership Is Needed for the 21st Century / Kim R. Holmes, PhD., Henry R. Nau, PhD., and Dove Zakheim, PhD. Heritage Lecture. 2008. March 4. P. 5 // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.heritage.org.

141 Kagan R., Daalder I. The Next Intervention // The Washington Post. 2007. August 6. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.carnegieendowment.org/publi-cations.

142 Rice C. Rethinking the National Interest. American Realism for a New World // Foreign Affairs. July/August 2008. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.foreignaffairs.org/20080701faessay87401.

143 Следует, на наш взгляд, пересмотреть положение о «непорочности и универ-сальности» западной политической (демократия западного типа) и экономической (рыночная экономика западного образца) систем. Универсальных теорий и рецеп-тов не существует. В частности, модель рыночной экономики в разных странах или не работает, или работает по-разному и в неполном объеме, поэтому превращение ее в догму неоправданно. Тем более что серьезные сбои в мировой экономической системе, вызваны не только собственно экономическими, но также политическими факторами (политизация многих региональных и международных организаций).

144 См., например: Clinton H. R. Security and Opportunity for the Twenty-first Cen-tury // Foreign Affairs. 2007. November—December. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.foreignaffairs.org/20071101faessay86601.

145 Holbrooke R. The Next President. Mastering a Daunting Agenda // Foreign Affairs. 2008. September—October. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.for-eignaffairs.org/20080901faessay87501/richard-holbrooke.

146 Remarks of Senator Barack Obama to the Chicago Council on Global Affairs. 2007. April 23. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.thechicagocouncil.org/dynamic_page.php?id=64; Barack Obama’s Foreign Policy Speech. 2007, 2 October. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.cfr.org/publications/14356.

147 Ibidem.148 Gelb L. Policy Isn’t Just Analysis // The American Interest. January/February 2010.

Vol. V. No 3. P. 21. Аналогичную мысль высказывал С. Хантингтон в 1999 г. в статье «Одинокая сверхдержава» — Huntington S. The Lonely Superpower // Foreign Affairs. March—April 1999. Vol. 78. No 2. P. 35–49.

149 Ikenberry J. The Right Grand Strategy // The American Interest. January/February 2010. Vol. V. No 3. P. 17.

150 Remarks by the President in State of the Union Address. U.S. Capitol. January 27, 2010. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.whitehouse.gov/the-press-office/remarks-president-state-union-address.

232

В связи с приведенным высказыванием президента Обамы следует отметить, что эти слова являются «самопровозглашенной легитимацией» глобальной роли США. Легитимность «лидерства» теоретически может быть в той или иной форме закреплена в международных нормах или документах отдельных государств или ор-ганизаций. На практике легитимность лидерских действий может быть подкрепле-на действиями государств и организаций, которые будут оказывать им стабильную поддержку, признают правильность и универсальность предложенной стратегии преобразования международной системы и отдельных стран. Именно к этому стре-мятся США, создавая новые организации по предложенной модели и под своим контролем, например ВТО (на Американском континенте это — НАФТА и АЛКА), или модифицируя старые структуры в соответствии со своими интересами и удоб-ством руководства (НАТО). Однако представление американского глобального ли-дерства как нечто устоявшегося и легитимного, пока неправомерно, напротив, та-кие заявления могут вызвать упрек в самоуверенности и пренебрежении к мнению других участников мировой политики.

151 National Security Strategy of the United States of America. The White House. Washington. D.C. May 2010. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.whitehouse.gov/nsc/nss/2010.

152 Ibidem.153 Идея не новая, и президент Обама далеко не первым с ней выступил (одной

из последних была программа, предложенная СССР в конце 1980-х годов, о лик-видации ЯО к 2000 г.). Только ли терроризм подтолкнул США к использованию антиядерных идей? Думается, что нет. Причина не только в невозможности исполь-зования ЯО для достижения внешнеполитических и лидерских целей, но и в том, что США располагают обычными, неядерными возможностями для защиты и про-движения своих интересов и интересов своих союзников, и мощь этих сил не усту-пает мощи ядерного арсенала. Об этом и написано в новом документе.

154 Nuclear Posture Review Report. U.S. Department of Defense. April 2010. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.defense.gov.

155 Active Engagement, Modern Defense. Strategic Concept for the Defense and Secu-rity of the Members of the North Atlantic Treaty Organization adopted by Heads of State and Government in Lisbon. Lisbon, Portugal. 2010. 19–20 November. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://ww.nato.int/cps/en/natolive/official_texts_68580.htm.

156 Remarks on the Future of European Security. Hillary Rodham Clinton, Secretary of State. L’Ecole Militaire. Paris, France. 2010. January 29. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.state.gov/secretary/rm/2010/01/136273.htm.

157 Именно о перекалибровке говорила государственный секретарь США Х. Клинтон в комментариях к документу / DOD News Briefing with Secretary Gates, Navy Adm. Mullen, Secretary Clinton, and Secretary Chu from the Pentagon. 2010. April 6. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.defense.gov/Transcripts/Transcript.aspx?TranscriptID=4599.

158 Bacevich A. J. Washington Rules. America’s Path to Permanent War. P. 14–15.159 Fulbright J. W. The Arrogance of Power. N.Y., 1966. P. 3–4.160 Foreign Policy Address at the Council on Foreign Relations. 2009. July 15.

[Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.state.gov/secretary/rm/2009a/july/12607.htm.

161 Interview on NBC-TV “The Today Show” with Matt Lauer. 1998. Febru-ary 19. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://secretary/state.gov/www/statements/1998/980219a.html.

162 Цит. по: Bacevich A. J. Washington Rules. America’s Path to Permanent War. P. 235.

233

163 А. Д. Богатуров охарактеризовал ситуацию в мировой экономике как «спазм», что является конечной стадией в «лестнице эскалации» конфликта у Германа Кана. См.: Богатуров А. Д. Политический спазм в глобальном масштабе // Международ-ные процессы. 2010. Cентябрь—декабрь. № 3. Т. 8. С. 4–15.

164 О тревожных тенденциях в развитии мировой и американской экономики подробно пишет авторитетный российский специалист академик Н. А. Симония, который обращает внимание на очень высокие цифры долга США: доля в обще-мировой задолженности 22,6%; государственная задолженность составляет более 12 трлн долл., а отношение госдолга к ВВП — от 95,2% до 96,8%. Впервые в исто-рии Америки Министерство финансов начало продавать казначейские облигации с отрицательной ставкой (минус 0,55% годовых); банк «Голдман Сакс» подготовил дебютный выпуск бондов со сроком обращения 50 лет; США приступили к транс-формации своих финансовых обязательств в тридцатилетние облигации. См.: Си-мония Н. А. Социально-экономические аспекты глобального лидерства // Между-народные процессы. 2010. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 8. С. 21–22.

165 Цит. по: Bacevich A. J. Washington Rules. America’s Path to Permanent War. P. 245–246.

166 Mead W. R. The Tea Party and American Foreign Policy // Foreign Affairs. March/ April 2011. Vol. 90. No 2. P. 44.

167 Члены и сторонники «Партии чая» классифицируются американскими по-литологами как «популисты Джексоновского типа», чьи взгляды варьируются от центристско-правых до крайне правых. Они выступают против чрезмерной вла-сти правительства и президента (в чем уже обвиняют Обаму и демократическую администрацию), в том числе в экономике, им свойственны националистические взгляды, неприятие либерального интернационализма (космополитизма во внеш-ней политике), большая решимость в осуществлении упреждающих действий, на-правленных на обезвреживание врага Соединенных Штатов. Популизм этого типа берет свое начало со времен президентства Эндрю Джэксона (1767–1845), политика которого была противоречивой: он способствовал установлению двухпартийной системы и считается одним из основателей Демократической партии; выступал за либерализацию избирательной системы; отстаивал право американцев на бесплат-ную свободную землю, что в 1862 г. воплотилось в Законе о гомстедах; при нем был выплачен государственный долг США. Но одновременно с этим он был противни-ком жесткого контроля со стороны государства над частной деятельностью, и нанес серьезный удар по финансовой системе США, разрушив Второй банк США, выпол-нявший функции центрального банка; был инициатором политики выселения ин-дейцев с их территорий, высказывал националистические взгляды, был сторонни-ком военных действий и направил войска в Южную Каролину в 1828 г., когда штат отказался подчиняться федеральным законам о тарифах. Аналогичные политиче-ские диспропорции и крайности свойственны последователям «Джексоновской де-мократии». См.: Американа. Англо-русский лингвострановедческий словарь / Под ред. Г. В. Чернова. М., 1996. С. 465–466; Mead Walter R. The Tea Party and American Foreign Policy. P. 33.

168 Mandelbaum M. The Frugal Superpower. America’s Global Leadership in a Cash-Strapped Era. N.Y., 2010. P. 33.

169 Кэмп-Дэвидская декларация Президента Буша и Президента Ельцина о но-вых отношениях // Дипломатический вестник. 1992. № 4–5. С. 12.

170 Цит. по: Posen B. and Ross A. Competing Visions for U.S. Grand Strategy. P. 33–34.В 1992 г. отдельные положения секретного документа Пентагона появились

в СМИ в результате предумышленной «утечки» информации. Весь документ стал достоянием гласности значительно позже.

234

171 Brzezinski Zb. The Cold War and Its Aftermath // Foreign Affairs. Fall 1992. Vol. 71. No 4. P. 31–49.

172 Brzezinski Zb. The Great Transformation // The National Interest. Fall 1993. No 33. P. 3–13.

173 Козырев А. В. Стратегия партнерства // Международная жизнь. 1994. № 5. С. 7–31.

174 Богатуров А. Д., Давыдов Ю. П., Трофименко Г. А. Российско-американские отношения: Испытание выбором. М.: ИСК РАН, 1995; Богатуров А. Д., Креме-нюк В. А. Сами американцы не остановятся никогда // Независимая газета. 1996. 29 июня.

175 Обсуждению ситуации в России был посвящен специальный семинар в Ин-ституте Кеннана (Вашингтон) в феврале 1995 г., на котором выступили известные политологи — Б. Рубл, А. Даллин, Г. Лапидус, Д. Холлоуэй, П. Ставракис. Они кри-тиковали политическую ситуацию в России, выразили неудовлетворенность ходом и содержанием реформ, которые не совпадали с их представлениями о темпах и ре-зультатах преобразований. Они считали, что во внутренней и внешней политике России наметилось поправение, развивалась тенденция к возрождению прежних порядков и прежнего имперского курса.

176 Mead W. No Cold War Two. The United States and the Russian Federation // World Policy Journal. Summer 1994. Vol. XI. No 2. P. 1–17.

177 Sestanovich S. Andrei the Giant // The New Republic. 1994. April 11. P. 24–27.178 The Washington Post. 1994. December 26.179 Примаков Е. М. Международные отношения накануне ХХI века: Проблемы,

перспективы // Международная жизнь. 1996. № 10. С. 3–13.180 Цит. по: Congressional Record. 1996. January 24. 104th Congress, 2nd Session,

142 Cong. Rec. E 80. Vol. 142. No 9.181 Chicago Tribune. 1996. February 12.182 Newsday. 1996. February 7.183 The Washington Post. 1995. December 22.184 Garnett Sh. Russia’s Illusory Ambitions // Foreign Affairs. March/April 1997.

Vol. 76. No 2. P. 61–76.185 Garnett Sh. Europe’s Crossroads: Russia and the West in the New Borderlands / The

New Russian Foreign Policy. P. 91–95.186 Из «дружеских устремлений» превратить Россию в демократическое государ-

ство З. Бжезинский высказал мнение о необходимости реформировать Российскую Федерацию и интегрировать ее в мировое сообщество в качестве конфедерации трех республик — Европейской России, Сибирской Республики и Дальневосточной Ре-спублики. Политолог признавал, что Российская Федерация располагает самой большой территорией в мире, составляющей национальное богатство и атрибут крупной мировой державы. Нетрудно предположить, что, лишившись террито-рии, Россия могла окончательно утратить какой-либо заметный статус в Евразии и в мире. Отдельные республики конфедерации — Сибирская и Дальневосточная, могли быть достаточно быстро поглощены более могущественными соседями — Японией, Китаем, Турцией, не говоря о том, что разрыв страны на республики мог бы на неопределенное время подорвать и без того слабую российскую экономику, раздробить военный потенциал, создать множество новых проблем, которые еще более затруднили бы преобразование государства. — Brzezinski Zb., Scowcroft B., Murphy R. Differential Containment // Foreign Affairs. March/April 1997. Vol. 76. No 3. P. 20–30; Brzezinski Zb. The Grand Chessboard. P. 39–40.

187 Sicherman H. The Revenge of Geopolitics // Orbis. Winter 1997. Vol. 41. No 1. P. 12–13.

235

188 Kennan G. F. On American Principles // Foreign Affairs. March/April 1995. Vol. 74. No 2. P. 116–136.

189 Bradley B. Eurasia Letter: A Misguided Russian Policy // Foreign Policy. Winter 1995/96. No 101. P. 81–97.

190 Matlock G., Jr. Dealing With a Russia in Turmoil // Foreign Affairs. May/June 1996. Vol. 75. No 3. P. 38–51.

191 Maynes Ch. Bottom-Up Foreign Policy. P. 43–44.192 Примаков Е. М. Россия в мировой политике // Международная жизнь. 1998.

№ 6. С. 3–9.193 Goldgeier J. Not Whether but When. The U.S. Decision to Enlarge NATO. Wash.,

D.C., 1999.194 Gaddis J. History, Grand Strategy and NATO Enlargement // Survival. Spring 1998.

Vol. 40. No 1. P. 146–151.195 Cato Handbook for Congress: Policy Recommendations for the 107th Congress.

Wash., D.C., 2000. P. 545–551, 599–607.196 Managing NATO Enlargement. Special Report. U.S. Institute of Peace. Wash.,

1997.197 Рогов С. М. Запад ведет себя как победитель // Независимая газета. 1997.

26 февраля; Его же. Нас выталкивают из Европы // Век. 1996. 25–31 октября.198 О дебатах в России по вопросу расширения НАТО и разногласий с США, см.:

Шаклеина Т. А. Россия и США в новом мировом порядке. С. 234–318.199 Republican Platform of 2000. The American Dream: Prosperity with a Purpose.

2000. July 31. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=25849#axzz1XNQYao9b; Rice C. Promoting National Interest // Foreign Affairs. January/February 2000. Vol. 79. No 1. P. 45–62.

200 Issues 2000. Issue Report. Wash.: The Heritage Foundation, 2000. P. 69–88.201 Priorities for the President / Ed. by Stuart M. Butler and Kim R. Holmes. Wash.:

The Heritage Foundation, 2001. В группу, готовившую раздел по России в докладе «Приоритеты для Президента», помимо А. Коэна, входили П. Добрянски из Со-вета по международным делам, С. Блэнк из Военного колледжа, Т. Грэхем из Фонда Карнеги, Ф. Старр из Университета Джонса Гопкинса, Ф. Эрмат из Национального совета по разведке. Все они придерживаются весьма критических позиций в отно-шении России.

202 What Is to Be Undone? A Russia Policy Agenda for the New Administration. Wash.: The Nixon Center, 2001.

203 The 2000 Democratic National Platform: Prosperity, Progress and Peace. National Democratic Party Convention. Los Angeles. 2000. August 14–18. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=29612#axzz1XNQYao9b.

204 См., например: Cutter B., Spero J., and Tyson L. New World, New Deal. A Demo-cratic Approach to Globalization // Foreign Affairs. March/April 2000. Vol. 79. No . P. 80–98.

205 McFaul M. Getting Russia Right // Foreign Policy. Winter 1999–2000. No 117. P. 58–71.

206 McFaul M. Russia’s 2000 Presidential Elections: Implications for Russian Democ-racy and U.S.-Russian Relations. Hearings. Committee on Foreign Relations. U.S. Senate. 2000. April 12.

Характеризуя политику США в отношении России, М. Макфол обращал вни-мание на ее негативные итоги: средства МВФ использовались Россией не по назна-чению и фактически поддерживали олигархов в России; хотя России оказывалась большая финансовая помощь для демонтажа ядерного оружия, утилизации ядерных отходов, на различные экологические программы, связанные с этим, она продолжала

236

наращивать вооружения, разрабатывать новые виды вооружений, вместо того чтобы приостановить эти программы и употребить средства для ускорения утилизации и де-монтажа устаревших видов оружия.

207 См.: An Agenda for Renewal. A Report by the Russian and Eurasian Program of the Carnegie Endowment for International Peace. Wash., 2000. P. 3–7.

208 Ч. Мэйнс также обращал внимание на нежелание самых рьяных критиков непредвзято проанализировать действия США и признать, что не все советы и про-граммы, предложенные для реализации в России, были правильными и пригодны-ми для страны; налицо была излишняя драматизация негативных явлений в России, например в отношении коррупции, которая ничуть не больше (если не меньше), чем в ряде других стран (Мексика, Китай) — Maynes Ch. A New Strategy for Old Foes and New Friends. Houston World Affairs Council. 2000. March 28. См. также: Коэн С. Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России / Пер. с англ. М., 2001.

209 Countermeasures. A Technical Evaluation of the Operational Effectiveness of the Planned U.S. National Missile Defense System. Executive Summary. Union of Concerned Scientists. Cambridge, Mass., 2000; Group Urges President to Bar Missile Defense // The Washington Post. 2000. June 13.

210 Указанная позиция поддерживалась рядом гражданских и военных специа-листов, придерживающихся либеральных взглядов, например, Б. Блэром, Г. Фей-весеном, Ф. фон Хиппелом и др. См.: O’Hanlon M. Star Wars Strikes Back // Foreign Affairs. November/December 1999. Vol. 78. No 6. P. 68–82; CIA vs. SDI: Does a Letter Make a Difference? // The Defense Monitor. 1999. Vol. XXVIII. No 8; The Comprehensive Test Ban Treaty // The Defense Monitor. 1999. Vol. XXVIII. No 7; America’s Future: Confrontation or Cooperation // The Defense Monitor. 1999. Vol. XXVIII. No 3.

211 An Agenda for Renewal. P. 17–19.212 May M. The U.S. Enlargement Strategy and Nuclear Weapons. Center for

International Security and Cooperation. Stanford University. March 2000. P. 11–13.213 Рогов С. М. Изоляция от интеграции. Принадлежность двум частям света —

уникальное преимущество нашей страны, но использовать его Москва лишь пыта-ется // Дипкурьер НГ. 2000. 7 декабря. № 19.

214 Simes D. After the Collapse. Russia Seeks Its Place as a Great Power. N.Y., 1999.215 Арбатов Г. А. Российско-американские отношения: проблемы и задачи //

США — экономика, политика, идеология. 1994. № 12. С. 3–12; Арбатов Г. А. Хо-лодная война снова может стать реальностью // Независимая газета. 1998. 17 июня.

216 Об этом в 1990-е годы сказали российские политологи. В пользу такого мне-ния говорит и факт исторической преемственности и приверженности внешнепо-литическому «катехизису» любого политика, вошедшего в высшие эшелоны власти, а также и в ведущие «мозговые центры». Богатуров А. Д., Кременюк В. А. Сами аме-риканцы не остановятся никогда // Независимая газета. 1996. 29 июня.

217 Mann J. Rise of the Vulcans. The History of Bush’s War Cabinet. N.Y., 2004.218 Talbott S. The Russia Hand. A Memoir of Presidential Diplomacy. N.Y., 2002. P. 292.219 The New York Times. 2001. June 15.220 Kuchins A. U.S.-Russian Relations: An Agenda for Renewal. Speech at the

Commonwealth Club, San Francisco CA. 2001. March 26.221 The Weekly Standard. 2001. November 12.222 Cohen A. Promoting Security, Prosperity, and Freedom. Issues 2002. [Электрон-

ный ресурс]. — Режим доступа: www.heritage.org.223 McFaul M. The Liberty Doctrine. P. 22. Аналогичной точки зрения придержи-

ваются и другие политологи, например: Mendelson S. Russians’ Rights Imperiled: Has Anybody Noticed? // International Security. Spring 2002. Vol. 26. No 4. P. 39–69.

237

224 Ikenberry J. American Grand Strategy in the Age of Terror. P. 30–31.225 Billington J. Okay, They’ve Met, Now Let’s Get Engaged // The Washington Post.

2001. June 17.226 Legvold R. All the Way. Crafting a U.S.-Russia Alliance // The National Interest.

Winter 2002/03. P. 21–31.227 В данной работе мы не рассматриваем деятельность внешнеполитиче-

ского сообщества в целом, в которое, помимо анализируемой части политико-академического сообщества, входят бизнес-группы, различные группы влияния, включая этнические политические группы, другие обособленные лоббирующие группы, отдельные влиятельные деятели.

228 Kuchins A. Look Who’s Back // The Wall Street Journal. 2006. May 9. [Электрон-ный ресурс]. — Режим доступа: http://www.carnegie.ru/en/74116.

229 Косолапов Н. А. Свобода и несвобода в глобальном миропорядке // Междуна-родные процессы. 2004. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 2. С. 4–17.

230 Russia’s Wrong Direction: What the United States Can and Should Do. Report of an Independent Task Force. Council on Foreign Relations, 2006.

231 Мюнхенская речь Путина. 10 февраля 2007 // Откровенная речь Пути-на в Мюнхене. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.stringer.ru/publication.mhtml?Part=50&PubID=7070.

232 Закария Ф. Будущее свободы: Нелиберальная демократия в США и за их пределами / Пер. с англ.; под ред. В. Иноземцева. М., 2004. С. 89.

233 Wallander C. The Challenge of Russia for U.S. Policy. Testimony before the Com-mittee on Foreign relations. U.S. Senate. 2005. June 21. P. 3–4, 8–9.

234 McFaul M. Russia and the West: A Dangerous Drift // Current History. October 2005. P. 307–312; Goldgeier J. and McFaul M. What to Do About Russia // Policy Review. October/November 2005. No 133. P. 45–62.

235 Aslund A. Ukraine at a Crossroads // The Washington Post. 2004. September 29.236 McFaul M. Putin Gambles Big — and Loses. [Электронный ресурс]. — Режим

доступа: www.ceip.org.237 The Washington Post. 2004. December 21.238 Цит. по: Tefft J. Ukraine and the United States. The Challenges Ahead. Remarks to

the Chicago Council on Foreign Relations. Chicago (Ill.). 2005. February 7.239 The Bush Doctrine. What the President Said and What It Means. Heritage lecture

No 881. June 2, 2005. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.heritage.org.240 Allison R. Regionalism, Regional Structures and Security Management in Central

Asia // International Affairs. May 2004. Vol. 80. No 3. P. 475–477.241 Cohen A. Getting Ukraine to Safe Shores. Executive memorandum No 956. 2005.

January 27. The Heritage Foundation. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.heritage.org.

А. Коэн высказал мысль о возможности для США принять приглашение полу-чить статус наблюдателя в ШОС, так как это послужило бы снижению напряженно-сти в регионе в целом и в отношении к Америке. Правда, он не принял во внимание мнения другого члена ШОС — Китая, который высказывался против присутствия США в этой организации, где он играет не меньшую чем РФ роль.

242 Lieven A. To Russia with Love // The American Conservative. 2007. March 26.243 Baran Z. Uzbekistan: The Key to Success in Central Asia? Testimony before the

Subcommittee on the Middle East and Central Asia. The House Committee on Foreign Relations. 2004. June 24. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.nixon-center.org.

244 Узбекистан стал членом ГУАМ в 1999 г., после чего организация стала имено-ваться ГУУАМ. В апреле 2002 г. Узбекистан приостановил членство и в 2005 г. вышел

238

из ГУУАМа. Объясняя причину такого шага, И. Каримов заявил, что он превра-тился в политическую организацию, а для Узбекистана наибольший интерес пред-ставляли вопросы безопасности и экономической кооперации. Узбекистан также заявил об отводе своего разрешения на присутствие американского контингента на аэродроме в Ханабаде.

245 Богатуров А. Д. Центрально-Восточная Азия в современной международной политике // Восток (Oriens). 2005. № 1. С. 105.

246 Там же. С. 108.247 Aslund A. Democracy in Retreat in Russia. Testimony before the U.S. Senate.

Committee on Foreign Relations. January 2005. [Электронный ресурс]. — Режим до-ступа: www.ceip.org.

248 Еще одно подтверждение того, что приверженцы получения «послушной» России не оставляли надежду на то, что современное Российское государство пере-станет быть великодержавным в международной деятельности, примет роль «млад-шего партнера». Похоже, что мнения советских (Г. А. Арбатов) и российских экс-пертов и политиков не учитывались.

249 Lieven A. America Right or Wrong. An Anatomy of American Nationalism. L., 2004. P. 162.

250 Мюнхенская речь Путина. 10 февраля 2007 // Откровенная речь Пути-на в Мюнхене. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.stringer.ru/publication.mhtml?Part=50&PubID=7070.

251 Layne Ch. The Peace of Illusions. P. 145–146, 188.252 Gaddy C., Hill F. Horse Trading as Foreign Policy: Dangers of the Bush-Putin Sum-

mit. The Brookings Institution. 2003. September 24. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.brookings.org.

253 President Discusses American and European Alliance in Belgium. 2005. February 21. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.whitehouse.gov/news/releas-es/2005/02/.

254 National Security Strategy of the United States of America. March 2006. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.whitehouse.gov/nsc/nss/2006.

255 Democracy in Russia: Trends and Implications for U.S. Interests. CRS Report for Congress. 2006. August 29. P. 33–38.

256 Весьма расхожим в США стал тезис о том, что окончание Второй мировой войны стало возможным в основном благодаря действиям Соединенных Штатов, что Советский Союз «проиграл войну, которую сам же и начал вместе с гитлеров-ской Германией». Можно было спокойно и с долей юмора относиться к неосторож-ным (или безответственным) заявлениям отдельных журналистов и аналитиков, которые осуждаются многими американцами, но невозможно было не ощущать, что атмосфера недружественности усиливалась, хотя на официальном уровне со-хранялась форма «дружеского диалога».

257 Fukuyama F. America at the Crossroads. Democracy, Power, and the Neoconservative Legacy. P. 69–70.

258 Цит по: Democracy in Russia: Trends and Implications for U.S. Interests. CRS Report for Congress. 2006. August 29. P. 26.

Очень немногие представители американского (и европейского) политико-академического сообщества и бизнеса отважились поддержать Россию в этот кри-зисный момент, когда она после долгих лет субсидирования чужих экономик реши-ла встать на путь прагматизма, на чем, собственно, и стоит рыночная экономика. Во время конференции по проблемам энергетики в Джорджтаунском университете в 2006 г. эта проблема обсуждалась в критическом для России ключе. Лишь Т. Гу-стафсон, заявил, что страна, обладающая ресурсами, имеет право диктовать свои

239

условия тем, у кого этих ресурсов нет совсем (имелась в виду Украина), хотя это не исключает разумных переговоров и взаимных уступок.

259 United States Department of State. Supporting Human Rights and Democracy: The U.S. Record 2006. April 5, 2007. P. 133–137.

260 Testimony of Bruce Pitcairn Jackson Before the US Senate Committee on Foreign Relations On Democracy in Russia. 2005. February 17. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.newamericancentury.org/russia-20050217).

261 Gvosdev N., Mendelson S. What Will Russia Resemble after Putin? Online Debate. 2007. February 02. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.cfr.org.

262 Lipman M. The Russian Revival // Daily Times. 2006. August 10. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.carnegieendowment.org/publications.

263 Cohen A. The G-8 Summit. Putting U.S.-Russia Relations Back on Track. 2007. June 5. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.heritage.org.

264 Kuchins A. Dead Journalists In Putin’s Russia. 2007. March 19. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.csis.org.

265 United States Department of State. Supporting Human Rights and Democracy: The U.S. Record 2008, 2009. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.state.gov.

266 Nations in Transit 2007. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.freedomhouse.org.

267 [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.freedomhouse.org/uploads/nit/2009/tables-WEB.pdf

268 Brzezinski Z. Second Chance. P. 168, 188–189, 210.269 Layne Ch. The Peace of Illusions. P. 145–146.270 Lieven A. To Russia with Realism // The American Conservative. 2007. March 26.

[Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.newamerica.org.271 Косолапов Н. А. Пороговый уровень и вероятность конфликта США с Рос-

сией // Международные процессы. 2009. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 6. С. 15–25. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.intertrends.ru.

272 Kuchins A. Russian Democracy and Civil Society: Back to the Future. Testimony for the U.S. Commission on Security and Cooperation in Europe. 2006. February 8. [Элек-тронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.carnegieendowment.org/publications.

273 Кременюк В. А. Россия и США: Время испытаний // Россия—Америка: Электронный журнал Института США и Канады РАН. 2007. № 3. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.rusus.ru/print.php?id=61.

274 Богатуров А. Д. Либеральная гегемония и как с ней бороться // Независи-мая газета. 2008. 13 мая. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.ng.ru/politics/2008-05-13/3_kartblansh.html.

275 Graham Th. U.S.-Russia Relations. Facing Reality Pragmatically. CSIS — IFRI Project. Project Co-Directors A. Kuchins and Th. Gomart. July 2008. [Электронный ре-сурс]. — Режим доступа: http://www.csis.org; http://www.ifri.org.

276 Эту идею выдвигал в 1990-е годы Ч. Мэйнс, а в 2008 г. — Т. Грэм. С анало-гичной идеей выступил в 2009 г. российский политолог В. М. Иноземцев, считаю-щий, что создание «расширенного Запада» сделает мир более стабильным: Инозем-цев В. М. Контуры посткризисного мира // Россия в глобальной политике. 2009. Май—июнь. № 3. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/numbers/38/11949.html.

277 Brzezinski Z. and Scowcroft B. America and the World. Conversations on the Future of American Foreign Policy. N.Y., 2008. P. 113–125.

278 Cohen A., Szaszdi L., and Dolbow J. The New Cold War: Reviving the U.S. Presence in the Arctic. Backgrounder No 2202. October 30, 2008. The Heritage Foundation. [Элек-тронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.heritage.org.

240

Россию упрекали не только в противодействии расширению НАТО как глобаль-ной организации безопасности, демократизации постсоветских республик — новых независимых государств, которые должны были сформировать пояс демократии вокруг Российской Федерации. Высказывалось мнение, что Россия не может рас-сматриваться в качестве полноценного партнера США в борьбе с терроризмом, так как она не только отказывается помогать в полном объеме (военная вовлеченность) в Афганистане, но и не справляется с терроризмом внутри страны. Энергетические кризисы 2006 и 2008 гг., во время которых Россию обвинили в «энергетическом шантаже» своих соседей, разработка Энергетической хартии по инициативе Поль-ши и США (так называемая «Энергетическая НАТО»), планы по созданию обход-ных трубопроводных путей («Набукко»), активная политика США в странах СНГ по вовлечению их в энергетические планы США и ЕС без России, развернувшаяся дискуссия о правах стран на территории и недра Северного полюса — завели страны в политический и экономический тупик. А. Коэн объявил о начале «холодной вой-ны» в Арктике, где, по его оценкам, Россия обладала самым крупным ледокольным флотом и проводила агрессивную политику.

279 McCain J. An Enduring Peace Built on Freedom. Securing America’s Future // Foreign Affairs. 2007. November/December. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.foreignaffairs.org/20071101faessay86602/john-mccain/an-enduring-peace.

280 Zakaria F. McCain Vs. McCain // Newsweek. 2008. 26 April. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http:///www.newsweek.com/id/134317.

281 Remarks of Senator Barack Obama to the Chicago Council on Global Affairs. 2007. 23 April. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.thechicagocouncil.org/dynamic_page.php?id=64.

282 Barack Obama’s Foreign Policy Speech. 2007. 2 October. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.cfr.org/publications/14356.

283 Clinton H. R. Security and Opportunity for the Twenty-first Century. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.foreignaffairs.org/20071101faessay86601/hillary-rodham-clinton/security-and-opportunity-for-the-twenty-first-century.html.

284 Ibidem.285 Aslund A. and Kuchins A. Pressing the “Reset Button” on US-Russia Relations.

Policy Brief. Washington, D.C.: CSIS. March 2009. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.csis.org.

286 Rumer E. and Stent A. Repairing U.S.-Russian Relations: A Long Road Ahead. INSS — CERES, April 2009. P. 31.

287 Легволд Р. Российское досье // Россия в глобальной политике. 2009. Июль—август. № 4. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/12357.html.

288 Russia and Eurasia. A Realistic Policy Agenda for the Obama Administration / Ed. by A. Cohen. Heritage Special Report. 2009. March 27. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.heritage.org/research/RussiaandEurasia/sr0049.cfm.

289 President Obama. One Year On // The American Interest. January/February 2010. Vol. V. No 3. P. 4–31.

290 Легволд Р. Российское досье // Россия в глобальной политике. 2009. Июль—август. № 4. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/12357.html.

291 Богатуров А. Д. Равновесие недоверия. Приоритеты России на фоне смены власти в США // Международные процессы. 2009. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 7. С. 25–36; Торкунов А. В. Дефицит демократии и международное сотрудничество // Международные процессы. 2009. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 7. С. 16–24; Шаклеи-

241

на Т. А. Итоги международной деятельности США и перспективы их отношений с Россией // США�Канада: экономика — политика — культура. 2009. № 2. С. 3–21; Шаклеина Т. А. «Порядок после Грузии» или «порядок при Обаме» // Международ-ные процессы. 2008. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 6. С. 4–14.

292 Cohen A. The Real World: Putin in Libya. Backgrounder. 2008. 18 April. [Элек-тронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.heritage.org.

Как показали действия США и сил НАТО в отношении Ливии в марте 2011 г., вместо «голодного русского медведя» в Северной Африке появились «горячие на-товские волки» и судьба региона стала еще более неопределенной и нестабильной, тревожной и опасной.

293 Khanna P. The Second World. P. 71–78.294 Brzezinski Z. and Scowcroft B. America and the World. P. 69.295 Кулагин В. М. Пражский договор СНВ. Основные положения. [Электронный

ресурс]. — Режим доступа: http://www.mgimo.ru/system/php/print.phtml?url=%2Fexperts%2Fdocument.

296 Дискуссии и беседы с представителями различных структур НАТО по во-просам будущей стратегии и роли НАТО в Брюсселе в марте 2010 г. показали, что Соединенные Штаты пока не оставляют планов по превращению НАТО в глобаль-ную организацию по обеспечению безопасности, хотя и не торопятся «взваливать» на ее плечи решение большинства глобальных проблем (например, наркоторговля).

297 Военная доктрина Российской Федерации. 5 февраля 2010 г. Утверждена Указом Президента Российской Федерации. [Электронный ресурс]. — Режим до-ступа: http://news.kremlin.ru/ref_notes/461.

298 Военная опасность, как она определяется в Военной доктрине, это — состоя-ние межгосударственных или внутригосударственных отношений, характеризуемое совокупностью факторов, способных при определенных условиях привести к воз-никновению военной угрозы. Военная угроза — это состояние межгосударственных и внутригосударственных отношений, характеризуемое реальной возможностью возникновения военного конфликта между противостоящими сторонами, высокой степенью готовности какого-либо государства (группы государств), сепаратистских (террористических) организаций к применению военной силы (военному наси-лию) / Военная доктрина Российской Федерации. Общие положения. [Электрон-ный ресурс]. — Режим доступа: http://news.kremlin.ru/ref_notes/461.

299 См. результаты ситуационного анализа проблем безопасности по пери-метру границ Российской Федерации: Ситуационные анализы. Вып. 1 / Отв. ред. Т. А. Шаклеина. М.: МГИМО — Университет, 2011. С. 132–232.

300 Charap S. There’s No One Under the Bus. The Charges that U.S. Allies Have Been Betrayed by the Russian Reset is Simply False. 2010. June 16. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.foreignpolicy.com.

301 См. по вопросу формирования «образа» России в США: Баталов Э. Я., Жу-равлева В. Ю., Хозинская К. В. «Рычащий медведь» на «диком Востоке». Образы со-временной России в работах американских авторов. 1992–2007 гг. М., 2009.

302 Kagan R. The Perils of Wishful Thinking // The American Interest. January/February 2010. Vol. V. No 3. P. 15.

303 Perle R. The Open Hand, Slapped // The American Interest. January/February 2010. Vol. V. No 3. P. 10–11.

304 Charap S. There’s No One Under the Bus. [Электронный ресурс]. — Режим до-ступа: http://www.foreignpolicy.com.

305 Saunders P. Obama Goal of Resetting U.S.-Russia Relationship Remains Fraught with Problems. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://politics.usnews.com/opinion/articles/2010/06/23/russian-american-obstacles.

242

306 Ibid.307 Excerpts: Biden on Eastern Europe // The Wall Street Journal. 2009. July 24.308 Democracy and Authoritarianism in the Post-Сommunist World / Ed. by V. Bunce,

M. McFaul, K. Stoner-Weiss. Cambridge, 2010.309 В очередной раз представитель Фонда «Наследие» А. Коэн заявил об угрозе

со стороны России, как и в годы холодной войны, и призвал администрацию Обамы пересмотреть политику «перезагрузки» — Cohen A. Russian Reset a Cold War Restart. 2011. August 8. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://nationalinterest.org/commentary/russian-reset-cold-war-restart-5717.

310 Торкунов А. В. Дефицит демократии и международное сотрудничество // Международные процессы. 2009. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 7.. С. 24.

311 Charap S. Reset This. What Is Behind the Ginned-Up Crisis in U.S.-Russia Relations? 2011. August 15. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.americanprogress.org/issues/2011/08/atw_charap_foreignpolicy.

312 Drezner D. American Foreign Policy toward Russia: Is a U-Turn, or Any Turn Possible? // The Policy World Meets Academia. Designing U.S. Policy toward Russia / Ed. by T. Colton, and R. Legvold. American Academy of Arts and Sciences, 2010. P. 97–107. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.amacad.org.

313 Айкенберри Дж., Дьюдни Д. Отступление от соглашений времен холодной во-йны // Россия в глобальной политике. 2010. Январь—февраль. № 1. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru.

314 Эксперт Центра за американский прогресс С. Шарап прямо пишет, что «вы-талкивание (исключение) России может привести к тому, что она станет реваншист-ской силой, государством, стремящимся воспрепятствовать реализации интересов Запада, бросающим вызов существующему экономическому порядку. Отдельные ее действия уже сейчас свидетельствуют о том, что она может выбрать такой путь» / Charap S. Principled Integration. A U.S. Policy Response to the Economic Challenge Posed by Russia. Center for American Progress, 2010. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.americanprogress.org/issues/2010/06/Russia_economy.html.

315 Богатуров А. Д. Мирное разъединение или отложенное партнерство. Куда поведет Медведев? // Независимая газета — Дипкурьер. 07.09.2009. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.ng.ru/numbers/230497.

316 Иноземцев В. Л. Контуры посткризисного мира // Россия в глобальной поли-тике. 2009. Май—июнь. № 3. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/numbers/38/11949.html.

317 Рогов С. М. «Перезагрузка» в отношениях между Россией и США продол-жается // Независимая газета — НВО. Концепции. 25.09.2009. [Электронный ре-сурс]. — Режим доступа: http://nvo.ng.ru/printed/231324.

318 Торкунов А. В. Дефицит демократии и международное сотрудничество // Международные процессы. 2009. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 7. С. 21.

243

Краткая библиография

Алексеева Т. А. Россия в пространстве глобального восприятия // Международ-ные процессы. 2007. Май—август. № 2. Т. 5. С. 52–63. [Электронный ресурс]. — Ре-жим доступа: http://www.intertrends.ru).

Арбатов Г. А. Перспективы советско-американских отношений // США — эко-номика, политика, идеология. 1985. № 6. С. 40–46.

Арбатов Г. А. Российско-американские отношения: проблемы и задачи // США — экономика, политика, идеология. 1994. № 12. С. 3–12.

Барановский В. Г. Трансформация мировой системы в 2000-х годах // Междуна-родные процессы. 2010. Январь— апрель. № 1. Т. 8. С. 4–13.

Баталов Э. Я. Мировое развитие и мировой порядок (анализ современных аме-риканских концепций). М.: РОССПЭН, 2005.

Баталов Э. Я. Русская идея и Американская мечта. М.: ПРОГРЕСС-ТРАДИЦИЯ, 2009.

Баталов Э. Я., Журавлева В. Ю., Хозинская К. В. «Рычащий медведь» на «ди-ком Востоке». Образы современной России в работах американских авторов: 1992–2007 гг. М.: РОССПЭН, 2009.

Богатуров А. Д. Великие державы на Тихом океане. История и теория между-народных отношений в Восточной Азии после Второй мировой войны (1945–1995). М.: Институт США и Канады РАН, 1996.

Богатуров А. Д. Равновесие недоверия. Приоритеты России на фоне смены власти в США // Международные процессы. 2009. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 7. С. 25–36.

Богатуров А. Д. Глобальные аспекты «цивилизационного» влияния США в XXI в. // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 9. С. 114–122.

Богатуров А. Д. Три поколения внешнеполитических доктрин России // Меж-дународные процессы. 2007. Январь—апрель. № 1. Т. 5. С. 54–69. [Электронный ре-сурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Богатуров А. Д. Лидерство и децентрализация в международной системе // Международные процессы. 2006. Cентябрь—декабрь. № 3. Т. 4. С. 5–15. [Электрон-ный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Богатуров А. Д. «Стратегия выравнивания» в международных отношениях и внешней политике США // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 2. С. 20–29.

Внешняя политика и безопасность современной России: Хрестоматия: В 4 т. / Сост. Т. А. Шаклеина. Исследования и документы. М.: РОССПЭН, 2002.

Воскресенский А. Д. Многофакторное равновесие в международных отношени-ях // Свободная мысль. 2000. № 4. С. 7–24.

Второй срок администрации Буша. Старые проблемы и новые ответы / Отв. ред. Т. А. Шаклеина. М.: ИСК РАН, 2006.

Гаджиев К. С. Геополитические горизонты России. Контуры нового миропо-рядка. М.: Экономика, 2007.

Гаджиев К. С. Демократическое и имперское начала во внешнеполитической стратегии США // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 8. С. 31–41.

Глинский-Васильев Д. Ю. Политические ограничители расширения НАТО и возможности России // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 7. С. 15–29.

244

Гуськова Е. Ю. Кризис в Косове: История и современность // Новая и новей-шая история. 1999. № 5. С. 26–51.

Давыдов В. М., Бобровников А. В. Роль восходящих гигантов в мировой экономике и политике (шансы Бразилии и Мексики в глобальном измерении). М.: ИЛА РАН, 2009.

Давыдов Ю. П. Демократия, демократизация и проблемы войны и мира // США�Канада: экономика — политика — культура. 1999. № 7. С. 3–16.

Давыдов Ю. П. Расширение зоны ответственности Атлантического мира // США�Канада: экономика — политика — культура. 2000. № 3. С. 12–30.

Дилигенский Г. Г. Хочет ли Россия дружить с Западом? // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 4. С. 29–39.

Ергин Д., Густафсон Т. Россия: Двадцать лет спустя. Четыре сценария / Пер. с англ. М.: Международные отношения, 1995.

Загладин Н. В. «Новый мировой беспорядок» и внешняя политика России. [Но-вое осмысление современной системы международных отношений и роль России в них] // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 1. С. 14–26.

Загладин Н. В. Политика США в отношении России: Факторы формирова-ния и динамика // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 3. С. 73–84.

Иванов И. С. Новая российская дипломатия. Десять лет внешней политики страны. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.

Иноземцев В. М. Контуры посткризисного мира // Россия в глобальной поли-тике. 2009. Май—июнь. № 3. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/numbers/38/11949.html.

Капитализм на исходе столетия / Науч. ред. А. Н. Яковлев. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1987.

Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. М.: Весь мир, 1997.Киссинджер Г. Дипломатия / Пер с англ. М.: Ладомир, 1997.Козырев А. В. Стратегия партнерства // Международная жизнь. 1995. № 5.

С. 5–15.Кокошин А. А. Реальный суверенитет. М.: Изд-во «Европа», 2006.Кокошин А. А. В поисках выхода: Военно-политические аспекты международ-

ной безопасности. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1989.Кокошин А. А. Ядерное сдерживание и национальная безопасность России //

Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 7. С. 3–11.Кортунов С. В. Россия в мировой политике после кризиса. М.: Красная Звезда,

2011.Косолапов Н. А. Пороговый уровень и вероятность конфликта США с Росси-

ей // Международные процессы. 2008. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 4. С. 15–25.Косолапов Н. А. Россия, США и мировое развитие // Pro et Contra. Весна 2000.

№ 2. Т. 5. С. 121–137.Косолапов Н. А. Становление субъекта российской внешней политики // Pro et

Contra. Зима—весна 2001. № 1–2. Т. 6. С. 7–30.Коэн С. Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической

России / Пер. с англ. М.: АИРО-ХХ, 2001.Кременюк В. А. Россия вне мирового общества // Международные процессы.

2006. Cентябрь—декабрь. № 3. Т. 4. С. 52–61. [Электронный ресурс]. — Режим до-ступа: http://www.intertrends.ru.

Кременюк В. А. США и окружающий мир: Уравнение со многими неизвестны-ми // США�Канада: экономика — политика — культура. 1999. № 1. С. 5–19.

245

Кременюк В. А. Россия и евроатлантика: Перспективы отношений // Между-народные процессы. 2011. Январь—апрель. № 1. Т. 9. С. 4–14. [Электронный ре-сурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Кривохижа В. И. На пороге изменений в миропорядке // Международная жизнь. 2001. № 4. С. 30–39.

Кривохижа В. И. Россия в новом мире: Время решений. М.: Российский ин-т стратегических исследований, 1997.

Кулагин В. М. Мир в XXI веке: Многополюсный баланс сил или глобальный Pах Democratica? // Полис. 2000. № 1. С. 23–37.

Лавров С. В. Сдерживание России: Назад в будущее? // Россия в глобальной по-литике. 2007. № 4. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/numbers/27/8063.html.

Ларин В. Л. Россия и Китай на пороге третьего тысячелетия. Кто же будет от-стаивать наши национальные интересы? // Проблемы Дальнего Востока. 1999. № 1. С. 15–26.

Лидерство и конкуренция в мировой системе. Россия и США / Отв. ред. А. Д. Богатуров и Т. А. Шаклеина. М.: УРСС, 2009.

Максимычев И. Ф. Угрозы безопасности России, связанные с началом расшире-ния НАТО (внешнеполитические аспекты). М.: Ин-т Европы РАН. 1998.

Мельвиль А. Ю. Либеральная внешнеполитическая альтернатива для России? // Открытая политика. 1998. № 6. С. 78–85.

Нарочницкая Н. А. Политика России на пороге третьего тысячелетия // Между-народная жизнь. 1996. № 9. С. 26–40.

Неклесса А. И. ORDO QUADRO — Четвертый порядок: Пришествие постсовре-менного мира // Полис. 2000. № 6. С. 6–23.

Никонов В. А. Политическая панорама ХХI века // Международная жизнь. 2001. № 6. С. 9–16.

Панарин А. С. Реванш истории: Российская стратегическая инициатива в XXI веке. М.: Логос, 1998.

Печатнов В. О. «Любовь-горечь» к Америке // Международные процессы. 2006. Январь—апрель. № 1. Т. 4. С. 30–40. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Подберезкин А. И. Национальная безопасность: Внешние аспекты // Свободная мысль. 1998. № 7. С. 82–96.

Поздняков Э. А. Геополитический коллапс и Россия // Международная жизнь. 1992. № 8–9. С. 5–15.

Примаков Е. М. Годы в большой политике. М.: ООО «Коллекция “Совершенно секретно”», 1999.

Примаков Е. М. Россия в мировой политике // Международная жизнь. 1998. № 6. С. 3–9.

Проблемы лидерства во внешнеполитической деятельности США. Итоги перво-го срока администрации Буша / Под ред. Т. А. Шаклеиной. М.: ИСК РАН, 2005.

Проблемы трансатлантических отношений в начале ХХI века / Отв. ред. В. А. Кременюк и Т. А. Шаклеина. М.: ИСК РАН, 2007.

Противоречия современного американского капитализма и идейная борьба в США / Ред. кол. Ю. А. Замошкин, Р. Г. Богданов, Э. Я. Баталов. М.: Наука, 1984.

Проэктор Д. М. Новые измерения российской политики безопасности на рубе-же столетий. М.: ИМЭМО РАН, 1997.

Разрядка и конфронтация — две тенденции в современных международных от-ношениях / Отв. ред. В. И. Гантман. М.: Наука, 1987.

246

Рогов С. М. Вторая администрация Джорджа Буша-младшего // США�Канада: экономика — политика — культура. 2006. № 2. С. 3–30; 2006. № 3. С. 3–32.

Рогов С. М. Евразийская стратегия для России. М.: ИСК РАН, 1998.Рогов С. М. 11 сентября 2001 г.: Реакция США и последствия для российско-

американских отношений. М.: ИСК РАН, 2001.Российская наука международных отношений: новые направления / Под ред.

А. П. Цыганкова и П. А. Цыганкова. М.: ПЕР СЭ, 2005.Российско-американские отношения и выборы в США и России в 1999–

2000 гг. / Отв. ред. Т. А. Шаклеина. М.: ИСК РАН, 2001.Россия в современной системе обеспечения глобальной стабильности. Поли-

тика и восприятие / Отв. ред. А. А. Кокошин. М.: УРСС, 2008.Россия и США после «холодной войны» / Отв. ред. В. А. Кременюк. М.: Наука, 1999.Симония Н. А. Социально-экономические аспекты глобального лидерства //

Международные процессы. 2010. Сентябрь — декабрь. № 3. Т. 8.Симония Н. А. Российская внешняя политика в условиях современных вызо-

вов // Международная жизнь. 2002. № 6. С. 21–33.Системная история международных отношений: В 2 т. / Под ред. А. Д. Бога-

турова. М.: НОФМО, 2006. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.obraforum.ru.

Ситуационные анализы. Вып. 1 / Отв. ред. Т. А. Шаклеина. М.: МГИМО — Университет, 2011.

Современная внешняя политика США: В 2 т. / Отв. ред. Г. А. Трофименко. М.: Наука, 1984.

Современная мировая политика: Прикладной анализ / Под ред. А. Д. Богатуро-ва. М.: Аспект Пресс, 2009.

Современное политическое сознание в США / Отв. ред. Ю. А. Замошкин и Э. Я. Баталов. М.: Наука, 1980.

Современные внешнеполитические концепции США / Отв. ред. Г. А. Трофи-менко. М.: Наука, 1979.

США и Россия: Актуальные проблемы двусторонних отношений (2001–2008 гг.) / Отв. ред. Т. А. Шаклеина и В. А. Кременюк. М.: ИСКРАН, 2009.

США на рубеже веков / Отв. ред. С. М. Рогов. М.: Наука, 2000.США в 2000 году / Отв. ред. С. М. Рогов и М. Г. Носов. М.: Наука, 2001.США: Политическая мысль и история / Отв. ред. Н. Н. Яковлев. М.: Наука, 1976.Торкунов А. В. Российская модель демократии и современное глобальное управ-

ление // Международные процессы. 2006. Январь—апрель. № 1. Т. 4. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Торкунов А. В. Дефицит демократии и международное сотрудничество // Меж-дународные процессы. 2009. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 7. С. 16–24.

Торкунов А. В. Международные отношения после косовского кризиса // Меж-дународная жизнь. 1999. № 12. С. 45–52.

Трофименко Г. А. Какая военная доктрина нам нужна? // Международная жизнь. 1990. № 12. С. 39–51.

Трофименко Г. А. Национальный интерес США в отношении России // Между-народная жизнь. 1996. № 9. С. 76–85.

Трофименко Г. А. США: Политика, война, идеология. М.: Мысль, 1976.Уткин А. И. В Америке снова просыпается имперское мышление // Междуна-

родная жизнь. 2002. № 7. С. 75–86.Уткин А. И. Россия и Запад: Мир общечеловеческих ценностей или планетар-

ной разобщенности? // США�Канада: экономика, политика, идеология. 1997. № 3. С. 73–83.

247

Шаклеина Т. А. Россия и США в новом мировом порядке. М.: ИСКРАН, 2002.Шаклеина Т. А. Российская внешнеполитическая мысль. В поисках националь-

ной стратегии. М.: Московский общественный научный фонд, 1997.Шаклеина Т. А. Внешняя политика США: Консенсус между правительством

и общественностью? // США�Канада: экономика — политика — культура. 2000. № 11. С. 54–68.

Шаклеина Т. А. Итоги международной деятельности США и перспективы их отношений с Россией // США�Канада: экономика — политика — культура. 2009. № 2. С. 3–21.

Шаклеина Т. А. «Порядок после Грузии» или «порядок при Обаме» // Междуна-родные процессы. 2008. Сентябрь—декабрь. № 3. Т. 6. С. 4–14.

Шаклеина Т. А. Статус-кво против мирового порядка // Международные процес-сы. 2006. № 1. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.intertrends.ru.

Шахназаров Г. Х. Грядущий миропорядок. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1981.Экономика и политика в современных международных отношениях / Отв. ред.

А. Д. Богатуров. М.: УРСС, 2008.

Abelson D. E. A Capital Idea. Think Tanks and US Foreign Policy. Quebec: McGill — Queen’s University Press, 2006.

Abelson D. E. Do Think Tanks Matter? Assessing the Impact of Public Policy Institutes. Montreal & Kingston: McGill — Queen’s University Press, 2002.

Abshirе D. M. U.S. Global Policy: Toward an Agile Strategy // The Washington Quar-terly. Spring 1996. Vol. 19. No 2. P. 41–61.

Aldred K. and Smith M. A. Superpowers in the Post-Cold War Era. N.Y.: St. Martin’s Press, 1999.

Allison G. and Blackwill R. America’s Stake in the Soviet Future // Foreign Affairs. Summer 1991. Vol. 70. No 3. P. 77–97.

Allison R. Regionalism, Regional Structures and Security Management in Central Asia // International Affairs. May 2004. Vol. 80. No 3. P. 463–483.

An Agenda for Renewal. U.S.-Russian Relations. A Report by the Russian and Eurasian Program of the Carnegie Endowment for International Peace. Washington, D.C., 2000.

American Democracy Promotion. Impulses, Strategies, and Impacts / Ed. by Michael Cox, G. John Ikenberry, Takashi Inoguchi. Oxford: Oxford University Press, 2000.

Aslund A. and Kuchins A. Pressing the “Reset Button” on US-Russia Relations. Wash-ington, D.C.: CSIS, March 2009. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.csis.org.

Ayoob M. and Zierler M. The Unipolar Concert. The North-South Divide Trumps Transatlantic Differences // World Policy Journal. Spring 2005. Vol. XXII. No 1. P. 31–42.

Baсevich A. J. The Limits of Power. The End of American Exceptionalism. N.Y.: Met-ropolitan Books, 2009.

Bacevich A. J. Washington Rules. America’s Path to Permanent War. America’s Path to Permanent War. N.Y.: Metropolitan Books, 2010.

Barnett Th. The Pentagon New Map. War and Peace in the Twenty-First Century. N.Y.: G. P. Putnam’s Sons, 2004.

Berger S. R. A Foreign Policy for the Global Age // Foreign Affairs. November/De-cember 2000. Vol. 79. No 6. P. 22–39.

Bradley B. Eurasia Letter: A Misguided Russia Policy // Foreign Policy. Winter 1995/96. No 101. P. 81–115.

Brinkley D. Democratic Enlargement: The Clinton Doctrine // Foreign Policy. Spring 1997. No 106. P. 111–127.

248

Breakthrough/Прорыв. Emerging New Thinking: Soviet and Western Scholars Issue a Challenge to Build a World Beyond War. N.Y.: Walker & Company, 1988.

Brzezinski Z. Second Chance. Three Presidents and the Crisis of American Superpow-er. N.Y.: Basic Books, 2007.

Brzezinski Zb. and Scowcroft B. America and the World. Conversations on the Future of American Foreign Policy. N.Y.: Basic Books, 2008.

Brzezinsk, Zb. The Grand Chessboard. American Primacy and Its Geostrategic Im-peratives. N.Y.: Basic Books, 1998.

Bull H. The Anarchical Society. A Study of Order in World Politics. N.Y.: Columbia University Press, 1977.

Carothers Th. U.S. Democracy Promotion During and After Bush. Carnegie Endow-ment for International Peace. Washington, D.C.: CEIP, 2007. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.ceip.org.

Cohen E. A. Defending America in the Twenty-first Century // Foreign Affairs. No-vember/December 2000. Vol. 79. No 6. P. 40–56.

Cox M. The Necessary Partnership? The Clinton Presidency and Post-Soviet Russia // International Affairs. October 1994. Vol. 70. No 4. P. 635–659.

Christopher W. America’s Leadership, America’s Opportunity // Foreign Policy. Spring 1995. No 98. P. 6–28.

Cutter B. W., Spero J., and Tyson L. New World, New Deal. A Democratic Approach to Globalization // Foreign Affairs. March/April 2000. Vol. 79. No 2. P. 80–98.

Danner M. Marooned in the Cold War. America, the Alliance, and the Quest for a Vanished World // World Policy Journal. Fall 1997. Vol. XIV. No 3. P. 1–23.

Dark K. R. and Harris A. L. The New World and the New World Order. US Relative Decline, Domestic Instability in the Americas and the End of the Cold War. N.Y.: St. Mar-tin’s Press, 1996.

Dole R. Shaping American Global Future // Foreign Policy. Spring 1995. No 98. P. 29–43.

English R. D. Power, Ideas, and New Evidence on the Cold War’s End // International Security. Spring 2002. Vol. 26. No 3. P. 70–92.

Encarnacion O. The Follies of Democratic Imperialism // World Policy Journal. Spring 2005. Vol. XXII. No 1. P. 47–60.

Drezner D. The New New World Order // Foreign Affairs. March/April 2007. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.foreignaffairs.org.

Freedman L. Order and Disorder in the New World // Foreign Affairs. Winter 1991/92. Vol. 71. No 1. P. 20–37.

Fukuyama F. America at the Crossroads. Democracy, Power, and the Neoconservative Legacy. New Haven; L.: Yale University Press, 2006.

Fulbright J. W. The Arrogance of Power. N.Y.: Random House, 1966.Gaddis J. L. History, Grand Strategy and NATO Enlargement // Survival. Spring 1998.

Vol. 40. No 1. P. 145–151.Gaddis J. L. The United States and the End of the Cold War. Implications, Reconsid-

erations, Provocations. N.Y.; Oxford: Oxford University Press, 1992.Garnett Sh. Russia’s Illusory Ambitions // Foreign Affairs. March/April 1997. Vol. 76.

No 2. P. 61–76.Garthoff R. L. The Great Transition. American-Soviet Relations and the End of the

Cold War. Wash., D.C.: The Brookings Institution, 1994.The Global Agenda. Issues and Perspectives / Ed. by Charles W. Kegley, Jr. and Eugene

R. Wittkopf. N.Y.: McGraw-Hill, Inc., 1995.Goldgeier J. Not Whether But When. The U.S. Decision to Enlarge NATO. Wash.,

D.C.: The Brookings Institution, 1999.

249

Goldgeier J. and McFaul M. What to Do About Russia // Policy Review. October/No-vember 2005. No 133. P. 45–62.

Graham Th. U.S. — Russia Relations. Facing Reality Pragmatically. CSIS — IFRI Project / Project Codirectors A. Kuchins and Th. Gomart. July 2008. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.csis.org; http://www.ifri.org.

Gray C. NATO: Time to Call It a Day // The National Interest. Winter 1987/88. No 10. P. 13–26.

Haass R. The Age of Nonpolarity. What Will Follow U.S. Dominance // Foreign Af-fairs. May/June 2008. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.foreignaffairs.org/20080501faessay87304.

Haass R. The Reluctant Sheriff. The United States after the Cold War. N.Y.: Council on Foreign Relations, 1997.

Haass R. What to Do With American Primacy // Foreign Affairs. September/October 1999. Vol. 78. No 5. P. 37–49.

Halper S. The Beijing Consensus. How China’s Authoritarian Model Will Dominate the Twenty-First Century. N.Y.: Basic Books, 2010.

Hendrickson D. & Tucker R. The Freedom Crusade // The National Interest. Fall 2005. No 81. P. 12–21.

Hunter R. E. Solving Russia: Final Piece in NATO’s Puzzle // The Washington Quar-terly. Winter 2000. Vol. 23. No 1. P. 115–134.

Huntington S. P. The Lonely Superpower // Foreign Affairs. March/April 1999. Vol. 78. No 2. P. 35–49.

Huntington S. Dead Souls. The Denationalization of the American Elite // The Na-tional Interest. Spring 2004. No 75. P. 5–18.

Hyland W. G. Clinton’s World. Remaking American Foreign Policy. Westport (Conn.): Praeger, 1999.

Ikenberry J. G. After Victory: Institutions, Strategic Restraint, and the Rebuilding of Order after Major Wars. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 2001.

Ikenberry J. G. America’s Liberal Hegemony // Current History. January 1999. Vol. 98. No 624. P. 23–34.

Kagan R. The Benevolent Empire // Foreign Policy. Summer 1998. No 111. P. 24–35.Kegley Ch. W., Jr. and Raymond Gr. A Multipolar Peace? Great Power Politics in the

Twenty-first Century. N. Y.: St. Martin’s Press, 1994.Kegley Ch. W., Jr. and Raymond Gr. A. When Trust Breaks Down. Alliance Norms and

World Politics. Columbia (S. Ca.): University of South Carolina Press, 1990.Kennan G. F. At Century’s Ending: Reflections, 1982–1995. N.Y.: W.W. Norton &

Co., 1996.Kennan G. F. On American Principles // Foreign Affairs. March/April 1995. Vol. 74.

No 2. P. 116–136.Khanna P. The Second World. How Emerging Powers Are Redefining Global Compe-

tition in the Twenty-First century. N.Y.: Random House, 2009.Krauthammer Ch. The Unipolar Moment Revisited // The National Interest. Winter

2002/2003.Kupchan Ch. After Pax Americana: Benign Power, Regional Integration, and the Sourc-

es of a Stable Multipolarity // International Security. Fall 1998. Vol. 23. No 2. P. 40–79.Kupchan Ch. Reviving the West // Foreign Affairs. May/June 1996. Vol. 75. No 3.

P. 92–104.Layne Ch. A. The Peace of Illusions. American Grand Strategy from 1940 to the Pres-

ent. Ithaca, 2006.Layne Ch. A. From Preponderance to Offshore Balancing // International Security.

Summer 1997. Vol. 22. No 1. P. 86–112.

250

Legvold R. All the Way. Crafting a U.S.-Russian Alliance // The National Interest. Winter 2002/03. P. 21–31.

Lieven A. America Right or Wrong. An Anatomy of American Nationalism. L.: Harper Perennial, 2004.

Lieven A. Against Russophobia // World Policy Journal. Winter 2000/2001. Vol. XVII. No 4. P. 25–32.

Mandelbaum M. The Frugal Superpower. America’s Global Leadership in a Cash-Strapped Era. N.Y.: PublicAffairs, 2010.

Mandelbaum M. The Case for Goliath. How America Acts as the World’s Government in the 21st Century. N.Y.: PublicAffairs, 2005.

Matlock J. F. Dealing with a Russia in Turmoil // Foreign Affairs. May/June 1996. Vol 75. No 3. P. 38–51.

Maynes Ch. W. Bottom-Up Foreign Policy // Foreign Policy. Fall 1996. No 104. P. 35–53.

Maynes Ch. W. A New Strategy for Old Foes and New Friends // World Policy Journal. Summer 2000. Vol. XXII. No 2. P. 68–76.

Maynes Ch. W. The Perils of (and for) an Imperial America // Foreign Policy. Summer 1998. No 111. P. 36–48.

McFaul M. The Liberty Doctrine // Policy Review. April/May 2002. No 112. P. 1–24.McFaul M. Getting Russia Right // Foreign Policy. Winter 1999/2000. No 117.

P. 58–71.McGann J. Scholars, Dollars and Policy Advice: A Report. Philadelphia: Foreign Policy

Research Institute, 2004.Mead W. R. No Cold War Two // World Policy Journal. Summer 1994. Vol. XI. No 2.

P. 1–17.Mead W. R. The Tea Party and American Foreign Policy // Foreign Affairs. March/

April 2011. Vol. 90. No 2.Mearsheimer J. Hearts and Minds // The National Interest. Fall 2002. P. 13–16.Nye J. Jr. The Paradox of American Power. Why the World’s Only Superpower Can’t

Go It Alone. N.Y.: Oxford University Press, 2002.Nye J. Jr. The Future of Power. N.Y.: Public Affairs, 2011.Peleg I. The Legacy of George W. Bush Foreign Policy. Moving Beyond Neoconserva-

tism. N.Y.: Westview Press, 2009.Pipes R. Is Russia Still an Enemy? // Foreign Affairs. September/October 1997.

Vol. 76. No 5. P. 65–78.Podhoretz N. Strange Bedfellows: A Guide to the New Foreign – Policy Debates //

Commentary. December 1999. Vol. 108. No 5. P. 19–31.Posen B. R. The Struggle against Terrorism: Grand Strategy, Strategy, and Tactics //

International Security. Winter 2001/02. Vol. 26. No 3. P. 39–55.Posen B. R. and Ross A. L. Competing Visions for U.S. Grand Strategy // International

Security. Winter 1996/97. Vol. 21. No 3. P. 5–45.Powaski R. E. Return to Armageddon. The United States and the Nuclear Arms Race,

1981–1999. N.Y.: Oxford University Press, Inc., 2000.Rice C. Promoting National Interest // Foreign Affairs. January/February 2000.

Vol. 79. No 1. P. 45–62.Rice C. Rethinking the National Interest. American Realism for a New World // For-

eign Affairs. July/August 2008. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.foreignaffairs.org/20080701faessay87401.

Rieff D. The Crusaders. Moral Principles, Strategic Interests, and Military Force // World Policy Journal. Summer 2000. Vol. XV. No 2. P. 39–47.

251

Rubinstein A. Z. America’s Stake in Russia Today // Orbis. Winter 1997. Vol. 41. No 1. P. 31–38.

Rumer E. and Stent A. Repairing U.S.-Russian Relations: A Long Road Ahead. INSS — CERES, April 2009. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.ceres.org.

Russian Foreign Policy in Transition. Anthology / Ed. by A. Melville & T. Shakleina. Budapest; N.Y.: CEU Press, 2005.

Russian Foreign Policy in the 21st Century & the Shadow of the Past / Ed. by R. Legvold. N.Y.: Columbia University Press, 2007.

Russia after the Fall / Andrew C. Kuchins (ed.). Wash., D.C.: CEIP, 2002.Russia’s Wrong Direction: What the United States Can and Should Do. Report of an

Independent Task Force. Council on Foreign Relations, 2006. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.cfr.org.

Schwarz B. Permanent Interests, Endless Threats. Cold War Continuities and NATO Enlargement // World Policy Journal. Fall 1997. Vol. XIV. No 3. P. 24–30.

Sicherman H. The Revenge of Geopolitics // Orbis. Winter 1997. Vol. 41. No 1. P. 7–13.Simes D. K. After the Collapse. Russia Seeks Its Place as a Great Power. N.Y.: Simon &

Schuster, 1999.Simes D. Priorities, Not Delusions // The National Interest online. April 25, 2007.

[Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.nationalinterest.org.State Building and Military Power in Russia and the New States of Eurasia / Ed. by

B. Parrott. Armonk (N.Y.); London (England): M.E. Sharpe, 1995.Talbott S. The Russia Hand. A Memoir of Presidential Diplomacy. N.Y.: Random

House, 2002.Think Tanks & Civil Societies. Catalysts for Ideas and Action / Ed. by J. McGann and

R. K. Weaver. New Brunswick: Transaction Publishers, 2005.Walker M. The New American Hegemony // World Policy Journal. Summer 1996.

Vol. XIII. No 2. P. 13–21.Wallerstein I. Foes as Friends? // Foreign Policy. Spring 1993. No 90. P. 145–157.Walt S. M. Beyond bin Laden: Reshaping U.S. Foreign Policy // International Secu-

rity. Winter 2001/02. Vol. 26. No 3. P. 56–78.Walt S. M. Two Cheers for Clinton’s Foreign Policy // Foreign Affairs. March/April

2000. Vol. 79. No 2. P. 63–79.Walt S. Taming American Power // Foreign Affairs. September/October 2005. Vol. 84.

No 5. P. 105–120.Weiss Ch. Jr. Eurasia Letter: A Marshall Plan We Can Afford // Foreign Policy. Spring

1997. No 10. P. 94–109.What Is to Be Undone? A Russia Policy Agenda for the New Administration. Wash.,

D.C.: The Nixon Center, 2001.White K. J. Still Seeing Red. How the Cold War Shapes the New American Politics.

Boulder (Colo.): Westview Press, 1997.Wills G. Bully of the Free World // Foreign Affairs. March/April 1999. Vol. 78. No 2.

P. 50–59.Windows of Opportunity. From Cold War to Peaceful Competition in U.S.-Soviet Re-

lations / Ed. by Graham T. Allison and William L. Ury with Bruce J. Allyn. Cambridge (Mass.): Ballinger Publishing Company, 1989.

Wohlforth W. C. The Stability of a Unipolar World // International Security. Summer 1999. Vol. 24. No 1. P. 5–41.

Woodward B. Bush at War. N.Y.: Simon & Schuster, 2002.Woodward B. Plan of Attack. N.Y.: Simon & Schuster, 2004.Zakaria F. The Post-American World. N.Y.: Penguin Books, 2008.

252

Zakaria F. From Wealth to Power: The Unusual Origins of America’s World Role. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 1998.

Zoellick R. B. A Republican Foreign Policy // Foreign Affairs. January/February 2000. P. 63–78.

Бжезинский З. Последний суверен на распутье // Россия в глобальной полити-ке. 2006. № 1. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/numbers/18/5294.html.

Закария Ф. Будущее свободы: Нелиберальная демократия в США и за их преде-лами / Пер. с англ.; под ред. В. Л. Иноземцева. М.: Ладомир, 2004.

Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? / Пер. с англ.; под ред. В. Л. Иноземцева. М.: Ладомир, 2002.

Легволд Р. Российское досье // Россия в глобальной политике. 2009. Июль—ав-густ. № 4. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/12357.html.

Легволд Р. Между партнерством и разладом // Россия в глобальной политике. 2006. № 5. С. 141–152.

Саймс Д. Теряя Россию // Россия в глобальной политике. 2007. № 6. С. 21–36.Хаасс Р. США—Россия: Перейти Рубикон // Россия в глобальной политике.

2007. № 3. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru.

253

КРАТКАЯ ХРОНОЛОГИЯ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКИХ ОТНОШЕНИЙ (1992–2011)

19921 февраля

В Кэмп-Дэвиде (США) состоялась встреча Президента США Дж. Буша-ст. с Президентом России Б. Н. Ельциным. Подписана Декларация «О прин-ципах новых взаимоотношений».

11 мартаНа внеочередной сессии Совета североатлантического сотрудничества (ССАС) в Брюсселе (Бельгия) в состав Совета были включены Россия и дру-гие новые независимые государства, образовавшиеся после распада СССР.

23 маяВ Лиссабоне (Португалия) министрами иностранных дел Белоруссии, Ка-захстана, России, Украины и Государственным секретарем США подписан Протокол к Договору между СССР и США о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1) — «Лиссабонский протокол», по которому Белоруссия, Казахстан, Российская Федерация и Украина взяли на себя обязательства бывшего СССР по Договору СНВ-1.

1 июняРоссия стала членом Международного валютного фонда (МВФ).

16–18 июняСостоялся официальный визит Президента России Б. Н. Ельцина в Соеди-ненные Штаты Америки. В ходе визита 17 июня Б. Н. Ельцин и Президент США Дж. Буш подписали следующие документы: Хартию российско-американского партнерства и дружбы, Рамочное соглашение между Россий-ской Федерацией и США о дальнейших сокращениях СНВ, Меморандум о сотрудничестве России и США по глобальной системе защиты мирового сообщества, Соглашение о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях, Соглашение между Российской Федерацией и США относительно безопасных и надежных перевозок, хра-нения и уничтожения оружия и предотвращения распространения оружия, Договор о поощрении и взаимной защите капиталовложений и Договор об избежании двойного налогообложения. Президенты также подписали Со-вместные заявления о перспективах двустороннего сотрудничества в ис-следовании и использовании космического пространства, о сотрудничестве в области конверсии, о нераспространении ядерного оружия на Корейском полуострове, по уничтожению химического оружия, по вопросам двусто-ронних отношений, по Боснии и Герцеговине.

254

3 ноябряКандидат от Демократической партии У. Клинтон избран президентом США.

1993

3 январяСостоялся визит Президента США Дж. Буша в Россию, в ходе которого был подписан Договор о дальнейшем сокращении и ограничении страте-гических наступательных вооружений (СНВ-2), предусматривавший вза-имное сокращение числа стратегических боезарядов до 3000–3500 единиц до1 января 2003 г.

3–4 апреляВ Ванкувере (Канада) состоялась российско-американская встреча в вер-хах. Президент РФ Б. Н. Ельцин и Президент США У. Клинтон подпи-сали Ванкуверскую декларацию, в соответствии с которой была создана Российско-американская комиссия по экономическому и технологиче-скому сотрудничеству. Ее возглавили Председатель правительства России В. С. Черномырдин и Вице-президент США А. Гор.

23 апреляПрезидент России Б. Н. Ельцин утвердил «Основные положения концеп-ции внешней политики Российской Федерации».

1994

12–15 январяСостоялся визит Президента США У. Клинтона в Россию. В ходе визита были подписаны Совместное американо-российское заявление, трех-стороннее американо-российско-украинское Соглашение о ликвидации стратегических ракетных боеголовок на территории Украины, Совместное российско-американское заявление по предотвращению распространения оружия массового уничтожения, Соглашение о воздушном сообщении, а также Декларация о взаимном ненацеливании стратегических ядерных ракет, начиная с 30 мая 1994 года.

21–22 июняМинистр иностранных дел России А. В. Козырев подписал в штаб-квартире НАТО в Брюсселе (Бельгия) рамочный документ программы «Партнерство ради мира». Был обнародован двусторонний протокол «Россия—НАТО», согласно которому стороны согласились сотрудничать в политической, во-енной и военно-технической областях, развивать углубленный диалог, со-ответствующий статусу России.

8–10 июляПрезидент РФ Б. Н. Ельцин принял участие во встрече на высшем уров-не Группы семи в Неаполе (Италия), итогом которой было решение об оформлении «политической восьмерки».

26–30 сентябряСостоялся визит в США Президента РФ Б. Н. Ельцина. В ходе визита была достигнута договоренность по следующим вопросам: об обмене информа-

255

цией по запасам ядерного оружия и расщепляющихся материалов; о рати-фикации Договора СНВ-2 и о сокращении сроков ликвидации ядерных боеголовок по сравнению с предусмотренными Договором; о создании ор-ганизации на смену расформированному Координационному комитету по контролю над экспортом современных технологий в государства — члены ОВД (КОКОМ). Российская сторона взяла на себя обязательство отказать-ся от новых поставок Ирану оружия и военной техники.

5–6 декабряВ Будапеште (Венгрия) состоялась встреча на высшем уровне государств — участников Совещания по Безопасности и Сотрудничеству в Европе (СБСЕ). Принято решение о реформировании СБСЕ и создании Органи-зации по Безопасности и Сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).

1995

17 апреля — 12 маяВ Нью-Йорке (США) состоялась V Конференция по рассмотрению дей-ствия Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Участни-ки приняли решение о бессрочном продлении договора.

10–11 маяСостоялся визит Президента США У. Клинтона в Россию. Были приня-ты Совместные российско-американские заявления о транспарентности и необратимости процесса сокращения ядерного оружия, по нераспро-странению, по ПРО, по вопросам экономической реформы, торговли, ин-вестиций. Россия подтвердила договоренность об отказе заключать новые сделки по продаже обычных вооружений Ирану с передачей этого вопроса для рассмотрения в российско-американскую Комиссию по экономиче-скому и технологическому сотрудничеству.

8 сентябряПрезидент РФ Б. Н. Ельцин сделал официальное заявление, в котором осудил бомбардировки НАТО боснийских сербов и предупредил, что эти действия выходят за рамки решений СБ ООН.

23 октябряВ Нью-Йорке (США) состоялась российско-американская встреча в верхах. Была достигнута договоренность о проведении совместной миротворческой операции в Боснии, в ходе которой российские боевые части должны были участвовать в операции вместе с военными из стран—членов НАТО.

19969 января

Указом Президента РФ Б. Н. Ельцина на должность министра иностран-ных дел РФ назначен Е. М. Примаков.

28 февраляРоссия стала членом Совета Европы.

24 сентябряПредставители 5 ядерных держав (США, Россия, КНР, Великобритания, Франция) подписали в Нью-Йорке (США) Договор о всеобъемлющем за-прещении ядерных испытаний.

256

1997

20–21 мартаВ Хельсинки (Финляндия) состоялась встреча Президента России Б. Н. Ельцина и Президента США У. Клинтона. По итогам встречи были приняты следующие российско-американские документы: Совместное российско-американское заявление по европейской безопасности; Со-вместное заявление о параметрах будущих сокращений ядерных вооруже-ний; Совместное заявление по российско-американской экономической инициативе; Совместное заявление Президентов России и США в отно-шении Договора по противоракетной обороне; Совместное заявление по химическому оружию.

27 маяВ Париже (Франция) состоялось подписание Основополагающего акта о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Россий-ской Федерацией и Организацией Североатлантического договора. Под документом поставили подписи Президент России Б. Н. Ельцин, Гене-ральный секретарь НАТО Х. Солана, а также все 16 руководителей стран—членов Североатлантического альянса.

30 маяНа сессии министров иностранных дел Совета североатлантического со-трудничества в Синтре (Португалия) принято решение о роспуске орга-низации и создании Совета евроатлантического партнерства. В его состав вошли страны—члены НАТО и государства—участники «Партнерства ради мира», включая Россию.

20–22 июняВ Денвере (США) состоялась встреча в верхах Группы семи с участием России. В Итоговом коммюнике сотрудничество с Россией в целях инте-грации ее экономики в глобальную экономическую систему было названо одним из важнейших приоритетов Группы семи.

18 сентябряРоссия вступила в Парижский клуб стран-кредиторов.

26 сентябряВ Нью-Йорке (США) состоялось подписание пакета документов по во-просам разоружения. Министры иностранных дел Республики Беларусь, Республики Казахстан, Российской Федерации, Украины и государствен-ный секретарь США подписали Меморандум о правопреемстве в отноше-нии Договора по противоракетной обороне. Главы делегаций Беларуси, Казахстана, России, Украины и США в Постоянной консультативной комиссии подписали Первое и Второе Согласованные заявления по раз-граничению стратегической и нестратегической ПРО и Соглашение о ме-рах укрепления доверия в отношении систем нестратегической ПРО. Министр иностранных дел России Е. М. Примаков и государственный се-кретарь США М. Олбрайт подписали Протокол к Договору о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2) и Обменные письма. В этих документах были зафиксированы до-говоренности, достигнутые президентами России и США в ходе встречи

257

в верхах в Хельсинки (Финляндия) в марте 1997 г., в соответствии с ко-торыми стороны перенесли ликвидацию стратегических наступательных вооружений по Договору СНВ-2 на более поздний срок (до 31 декабря 2007 г.) и согласовали основные параметры разграничения тактической и стратегической ПРО.

1998

15–17 маяВ Бирмингеме (Великобритания) на встрече глав государств и прави-тельств наиболее промышленно развитых стран, в которой принимала уча-стие Россия, Группа семи была преобразована в Группу восьми.

1–3 сентябряСостоялся визит в Россию Президента США У. Клинтона. В ходе визита Президент РФ Б. Н. Ельцин и У. Клинтон подписали следующие доку-менты: Совместное заявление об общих вызовах безопасности на рубеже XХI в.; Совместное заявление о ситуации в Косово; Совместное заявление о принципах обращения и утилизации плутония, заявленного как не яв-ляющегося более необходимым для целей обороны; Совместное заявление об обмене информацией о пусках ракет и раннего предупреждения; Со-вместное заявление о Протоколе к Конвенции о запрещении биологиче-ского оружия; Совместное заявление о торговом, инвестиционном и тех-нологическом сотрудничестве и контактах по линии неправительственных организаций; Соглашение о повышении безопасности полетов.

11 сентябряУказом Президента РФ Б. Н. Ельцина министром иностранных дел России назначен И. С. Иванов.

1999

12 мартаВенгрия, Польша, Чехия стали членами НАТО.

23 мартаВ связи с подготовкой военной акции НАТО против Югославии Предсе-датель правительства России Е. М. Примаков прервал свой визит в США.

24 мартаВ связи с началом военных действий НАТО против Югославии Президент России Б. Н. Ельцин выступил со специальным заявлением, в котором на-звал эту акцию «неприкрытой агрессией» со стороны НАТО.

23–24 апреляНа сессии Совета НАТО в Вашингтоне (США) принята новая Стратегиче-ская концепция Организации Североатлантического договора.

23 июляПрезидент США У. Клинтон подписал Закон о национальной противора-кетной обороне.

31 декабряОтставка Президента РФ Б. Н. Ельцина.

258

2000

26 мартаПобеда В. В. Путина на президентских выборах.

14 апреляГосударственная Дума приняла Федеральный закон о ратификации Дого-вора между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2) и Федеральный закон о ратификации документов в связи с Договором между СССР и США об ограничении систем противо-ракетной обороны от 26 мая 1972 г., подписанных в Нью-Йорке 26 сентября 1997 г.: Меморандум о договоренности в связи с Договором между СССР и США об ограничении систем противоракетной обороны от 26 мая 1972 г., Первое и Второе согласованные заявления в связи с Договором между СССР и США об ограничении систем противоракетной обороны от 26 мая 1972 г., Соглашение о мерах укрепления доверия в отношении систем борьбы с бал-листическими ракетами, не являющимися стратегическими баллистически-ми ракетами. Одобрены Советом Федерации 19 апреля 2000 г.

21 апреляУтверждена новая Военная доктрина Российской Федерации. Восстанов-лено право первого ядерного удара.

17 маяСовет Федерации ратифицировал Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (21 апреля Договор был ратифицирован Государствен-ной думой).

3–5 июняСостоялся рабочий визит в Россию Президента США У. Клинтона. В ходе визита был подписан ряд совместных документов: Совместное заявление об обращении с оружейным плутонием, заявленного как не являющегося более необходимым для целей обороны, и его утилизации и о сотрудни-честве в этой области; Меморандум о договоренности между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о создании совместного центра обмена данными от систем раннего предупреждения и уведомле-ния о пусках ракет; Совместное заявление о принципах стратегической стабильности; Совместное заявление о сотрудничестве в области борьбы с глобальным потеплением.

28 июняУтверждена Концепция внешней политики Российской Федерации.

6 сентябряВ ходе «Саммита тысячелетия» в Нью-Йорке (США) состоялась встреча Президента России В. В. Путина с Президентом США У. Клинтоном. Было принято Совместное российско-американское заявление «Инициатива по сотрудничеству в области стратегической стабильности».

7 сентябряВ ходе заседания Совета Безопасности ООН на высшем уровне была при-нята Декларация, в которой подчеркивалась приверженность членов

259

международного сообщества таким основополагающим принципам меж-дународного права, зафиксированным в Уставе ООН, как национальный суверенитет, территориальная целостность и политическая независимость всех государств, уважение к правам человека. Особо была отмечена главная роль, которую призвана играть ООН в миротворческих операциях. В заяв-лении пяти постоянных членов СБ ООН содержалось обязательство руко-водителей Великобритании, Китая, России, США и Франции содейство-вать повышению эффективности ООН в ХХI в.

3 ноябряМинистерство иностранных дел России уведомило руководство США, что с 1 декабря 2000 г. Россия отказывается от выполнения соглашения о пре-кращении поставок российских вооружений в Иран от 1995 г., ввиду опу-бликования его положений в американской печати, вопреки существовав-шей договоренности относительно его конфиденциальности.

3 ноябряКандидат от Республиканской партии Дж У. Буш (Дж. Буш-мл.) победил на президентских выборах.

19 декабряСовет Безопасности ООН принял резолюцию № 1333, соавторами которой были Россия и США, вводившую запрет на продажу оружия и авиасообще-ние с режимом талибов в Афганистане, оказывавшим поддержку междуна-родному терроризму.

2001

16 июняВ Любляне (Словения) состоялась встреча Президента России В. В. Пути-на и Президента США Дж. Буша-мл.

21–23 июляВ Генуе (Италия) на саммите Группы восьми состоялась встреча Президен-та России В. В. Путина и Президента США Дж. Буша, по итогам которой было принято Совместное заявление Президента Российской Федерации и Президента США по стратегической стабильности.

11 сентябряТеррористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне.

7 октябряНачало военной кампании США против режима талибов в Афганистане.

12–15 ноябряСостоялся официальный визит Президента РФ В. В. Путина в США. По итогам переговоров был принят ряд совместных заявлений: о новых российско-американских отношениях; о российско-американских эконо-мических связях; по Афганистану и Ближнему Востоку; о сотрудничестве в борьбе с незаконным оборотом наркотиков; по биотерроризму.

13 декабряСША официально уведомили Россию о выходе из Договора по ПРО 1972 г.

260

2002

29 январяВ ежегодном послании Конгрессу Президент США Дж. Буш объявил Се-верную Корею, Иран и Ирак странами «оси зла», угрожающими безопас-ности Соединенных Штатов.

24–26 маяСостоялся официальный визит Президента США Дж. Буша в Россию, в ходе которого были подписаны Совместная декларация Президента В. В. Путина и Президента Дж. Буша о новых стратегических отношениях между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки и До-говор о сокращении стратегических наступательных потенциалов.

28 маяСостоялся саммит России и 19 государств—членов НАТО на авиабазе Пратика-ди-Маре близ Рима (Италия), в ходе которого была подписана «Декларация Глав Государств и Глав Правительств Российской Федерации и Государств—Членов НАТО» о новом качестве отношений между Россий-ской Федерацией и Североатлантическим альянсом («двадцатка»). Учреж-ден Совет НАТО—Россия.

29 маяНа саммите ЕС и России в Москве было заявлено о том, что Российская Федерация признается страной с рыночной экономикой.

26–27 июняНа саммите Группы восьми в Кананаскисе (Канада) Российская Федера-ция была объявлена полноправным членом этой организации.

18 сентябряПрезидент США Дж. Буш утвердил новую Стратегию национальной безо-пасности США (СНБ-2002).

2003

10 февраляРоссия, Франция и Германия приняли совместное заявление по Ираку, в котором подчеркивалось, что Резолюция СБ ООН № 1441, обязывающая Ирак полностью ликвидировать оружие массового уничтожения, является основой для достижения скорейшего завершения процесса разоружения Ирака.

12 февраляПрезидент России В. В. Путин на встрече в г. Бордо (Франция) с предста-вителями французских региональных СМИ заявил, что Россия использу-ет право «вето» в Совете Безопасности ООН, если будет поставлен вопрос о начале военной операции против Ирака.

15 мартаПринят совместный Меморандум России, Франции и Германии по Ира-ку с призывом сделать все возможное для того, чтобы возобладал мирный путь разрешения кризиса, подчеркивающий также, что применение силы может быть лишь крайней мерой. Россия, Франция и Германия выступили

261

за продолжение инспекций иракских военных объектов и выразили уве-ренность в том, что процесс разоружения может быть завершен в короткие сроки и в рамках правил, установленных Советом Безопасности ООН.

19 мартаНа экстренном заседании Совета Безопасности ООН Главы МИД России, Франции и Германии осудили решение США о начале военной операции в Ираке.

20 мартаНачало военной операции США в Ираке.

14 маяГосударственная Дума ратифицировала российско-американский Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (СНП), рати-фикация которого была отложена в связи с иракским вопросом.

31 мая — 1 июняВ ходе визита в Россию состоялась встреча Президента США Дж. Буша и Президента РФ В. В. Путина в Санкт-Петербурге. Принято совместное заявление Президента В. В. Путина и Президента Дж. Буша о новых стра-тегических отношениях.

16 сентябряГосударственный департамент США ввел экономические санкции против российской государственной компании «Тульское конструкторское бюро приборостроения», обвинив ее в поставках вооружений Ирану.

23–27 сентябряСостоялся официальный визит Президента России В. В. Путина в США, в ходе которого прошла двусторонняя встреча президентов России и США в Кэмп-Дэвиде. Обсуждался широкий круг вопросов двусторонних отно-шений и международных проблем: борьба с международным террориз-мом, предотвращение распространения оружия массового уничтожения, ситуация на Ближнем Востоке, в Ираке, Иране, северокорейская ядерная проблема; укрепление взаимодействия России и НАТО, создание условий для расширения экономических и торговых отношений, ряд региональных проблем.

22–23 сентябряСостоялся Второй российско-американский деловой энергетический сам-мит в Санкт-Петербурге. Достигнуто соглашение о выделении России кре-дита в размере 225 млн долл. на строительство нефтеналивного комплекса в порту Высоцк (Ленинградская область). Обсуждались перспективы со-трудничества в газовой отрасли, в частности, в области производства и экс-порта сжиженного природного газа.

2–5 ноябряСостоялся официальный визит в США Председателя Совета Федерации ФС РФ С. М. Миронова по приглашению лидера сенатского большинства Конгресса США Б. Фриста, по итогам которого стороны подписали Ме-морандум о сотрудничестве между Советом Федерации и Сенатом. В со-ответствии с ним, межпарламентский диалог между верхними палатами

262

парламентов двух стран будет осуществляться через рабочую группу «Совет Федерации — Сенат США»

22–23 ноября«Революция роз» в Грузии. На встрече Э. Шеварднадзе с М. Саакашви-ли и З. Жванией при посредничестве министра иностранных дел России И. С. Иванова Э. Шеварднадзе объявил о своей отставке.

9 декабряЗаместитель главы Министерства обороны США П. Вулфовиц объявил об ограничении доступа фирм из стран, не поддержавших возглавляемую США антисаддамовскую коалицию, к заключению контрактов в рамках процесса восстановления Ирака.

2004

9 мартаУказом Президента В. В. Путина министром иностранных дел России на-значен С. В. Лавров.

29 мартаВступление в НАТО Болгарии, Латвии, Литвы, Румынии, Словении, Сло-вакии, Эстонии.

8 июняСостоялась встреча президентов России и США В. В. Путина и Дж. Буша в рамках саммита Группы восьми в Си-Айленде (США). Обсуждалась про-блема Ирака и американские инициативы по демократизации Ближнего Востока. В. В. Путин заявил о нежелании России в одностороннем поряд-ке списывать внешний долг Ирака, прекращать сотрудничество с Ираном и воздержался от участия в наполнении фонда, созданного по решению Группы восьми в рамках инициативы «Большой Ближний Восток».

6 августаСША и Дания подписали пакет договоренностей, открывающих дорогу для модернизации американской радиолокационной станции в Туле (Грен-ландия) для использования в рамках создаваемой США системы ПРО.

3 апреляСША ввели санкции против Омского моторостроительного предприятия им. Баранова за поставку в Иран «оборудования и технологий, способных использоваться в производстве оружия массового уничтожения».

15 июляСША ввели санкции против федерального научно-производственного центра «Алтай», обвинив его в нарушении режима нераспространения ра-кетных технологий.

20 ноябряСостоялась встреча президентов России и США В. В. Путина и Дж. Буша на саммите АТЭС в Сантьяго (Чили). В качестве основных направлений развития российско-американского сотрудничества обсуждались: со-вместная работа в интересах укрепления международной безопасности и стратегической стабильности, противодействие новым глобальным вы-зовам и угрозам и развитие торгово-экономических связей.

263

22 ноября — 26 декабря«Оранжевая революция» на Украине. В результате массовых протестов оп-позиции был повторно проведен второй тур президентских выборов, по итогам которого президентом стал Виктор Ющенко.

2005

24 февраляСостоялась встреча президентов Дж. Буша и В. В. Путина в г. Братисла-ве (Словакия). Приняты совместные заявления президентов РФ и США о сотрудничестве по вопросам безопасности в ядерной сфере, по сотруд-ничеству в области энергетики, по вступлению России в ВТО; достигнута договоренность о сотрудничестве в области усиления контроля за перенос-ными зенитными ракетными комплексами.

24 марта«Революция тюльпанов» в Киргизии. Свержение президента Аскара Акаева.

19–20 апреляСостоялась первая поездка К. Райс в Москву в качестве государственного секретаря США. Состоялись встречи с Президентом России В. В. Пути-ным и министром иностранных дел России С. В. Лавровым. Обсуждались, в частности, вопросы нераспространения оружия массового уничтожения, реформирование ОБСЕ, деятельность российских СМИ.

9 маяПрезидент США Дж. Буш принял участие в праздновании Дня Победы в Москве.

1 июняСостоялось первое в истории совместное заседание Комитета по междуна-родным делам Госдумы ФС. РФ и Комитета по международным отноше-ниям Палаты представителей Конгресса США. По итогам было подписано Совместное заявление о противодействии терроризму и незаконному обо-роту наркотиков.

5 июляНа саммите глав государств — членов Шанхайской организации Сотрудни-чества в г. Астане (Казахстан) принята Декларация с призывом к США опре-делить сроки вывода американских военных баз, развернутых в Центрально-азиатском регионе с целью обеспечения операций в Афганистане.

18–25 августаПервые российско-китайские военные учения «Мирная миссия-2005» в рамках ШОС, прошедшие на Шаньдунском полуострове и в примыкаю-щей к нему акватории.

14–15 октябряГосударственный секретарь США К. Райс в ходе турне по странам Цен-тральной Азии совершила визит в Москву. Главными темами встреч с В. В. Путиным и С. В. Лавровым стали ситуация вокруг Ирана, Ливана и Сирии, а также обстановка в Центральной Азии.

264

25 ноябряВывод американского воинского контингента с авиабазы Ханабад (Узбекистан).

2006

18 январяГосударственный секретарь США К. Райс в речи по внешней полити-ке в Джорджтаунском университете выдвинула концепцию «дипломатии преобразований».

16 мартаУтверждение Президентом США Дж. Бушем новой Стратегии националь-ной безопасности США (СНБ-2006).

4 маяВо время визита в г. Вильнюс (Литва) вице-президент США Р. Чейни вы-ступил с речью, в которой осудил использование Россией своих природных ресурсов в качестве внешнеполитического инструмента, нарушение в Рос-сии прав человека и деструктивные действия России на международной арене», а также сотрудничество с Ираном, Сирией, КНДР и Белоруссией.

5 маяОбнародование доклада независимой рабочей группы американского Со-вета по международным отношениям «Неверный путь России. Что США должны и могут сделать».

28–30 июняСостоялся визит в Москву государственного секретаря США К. Райc для участия во встрече министров иностранных дел стран Группы восьми в преддверии саммита глав государств в Санкт-Петербурге.

14–17 июляПрошел саммит Группы восьми в Санкт-Петербурге, в рамках которого состоялась встреча Президента России В. В. Путина и Президента США Дж. Буша. Приняты Совместное заявление Президентов России и США, касающееся сотрудничества в мирном использовании атомной энергии и противодействии распространению ядерного оружия, а также Совмест-ное заявление о Глобальной инициативе по борьбе с актами ядерного терроризма.

21–22 октябряСостоялся визит в Москву государственного секретаря США К. Райс в ходе поездки по маршруту Россия—Южная Корея—Япония—Китай. Прошли встречи с Президентом России В. В. Путиным, министром иностранных дел С. В. Лавровым и министром обороны С. Б. Ивановым. Поводом к ви-зиту послужили северокорейские ядерные испытания. Помимо проблемы КНДР, были затронуты вопросы ближневосточного урегулирования, ядер-ной программы Ирана и ситуации в Закавказье.

4 августаМИД России назвал неприемлемыми введенные Государственным депар-таментом США санкции против российских государственных компаний

265

«Рособоронэкспорт» и «Сухой» по обвинениям в сотрудничестве с Ираном в сфере распространения оружия массового уничтожения.

29 сентябряСША блокировали принятие на экстренном заседании Совета Безопасно-сти ООН российского проекта резолюции, осуждавшей «провокационные действия Грузии» и содержавшей требование вывести грузинские войска из Кодорского ущелья с целью мирного урегулирования конфликта с Абхазией.

3 октябряМинистр иностранных дел России С. В. Лавров на специально созванной пресс-конференции в Москве заявил, что США спровоцировали кризис вокруг Грузии, и отверг любые формы американского посредничества в на-лаживании российско-грузинских отношений.

9 октябряПредставители компании «Газпром» сделали заявление о том, что ино-странные партнеры не будут привлечены к участию в разработке Штокма-новского газового месторождения в Баренцевом море, а газ этого место-рождения будет поставляться не в США, а в Европу.

13 октябряСовет Безопасности ООН поддержал российский проект резолюции по Грузии, благодаря сближению позиций России и США по ряду междуна-родных вопросов, призвав Грузию вывести войска из верхней части Кодор-ского ущелья и воздержаться от «воинственной риторики и провокацион-ных действий».

19 ноябряВ рамках российско-американской встречи на высшем уровне на саммите АТЭС в г. Ханое (Вьетнам) был подписан Протокол о завершении двусто-ронних переговоров с США по условиям присоединения России к ВТО в пакете с межправительственными соглашениями о сельскохозяйствен-ных биотехнологиях, о торговле говядиной, об инспекциях предприятий, о торговле свининой, о защите прав интеллектуальной собственности и о процедуре импортного лицензирования товаров, содержащих шифро-вальные средства.

28 декабряСША ввели санкции против ряда российских юридических и физических лиц, в частности ФГУП «Рособоронэкспорт», ГУП «Конструкторское бюро приборостроения» и ФГУП «Конструкторское бюро машинострое-ния». Этим организациям были предъявлены обвинения в содействии обо-ронным программам Ирана и Сирии.

2007

16 январяРоссия завершила поставки в Иран зенитно-ракетных комплексов Тор-М1, что вызвало резкую негативную реакцию США.

20 январяПремьер-министр Чехии Мирек Тополанек сообщил о поступившем пред-ложении разместить на территории Чехии радиолокационную станцию США, входящую в глобальную систему ПРО.

266

10 февраляПрезидент России В. В. Путин, выступая перед участниками Междуна-родной конференции по вопросам политики безопасности в Мюнхене (Германия), подверг критике планы развертывания элементов системы глобальной ПРО США в Восточной Европе. Действия США на этом на-правлении были оценены как нарушение баланса сил в мире, влекущее новый виток гонки вооружений. Было заявлено, что в качестве ответ-ных мер Россия может начать разработку новых видов наступательных вооружений.

15 февраляНачальник Генерального штаба вооруженных сил России генерал Ю. Балу-евский заявил, что в ответ на развертывание американской системы ПРО у своих границ Россия может начать пересмотр всей договорно-правовой системы ядерного сдерживания, в том числе в одностороннем порядке выйти из советско-американского Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД).

19 февраляПремьер-министр Польши Я. Качиньский и премьер-министр Чехии М. Тополанек на совместной пресс-конференции выразили готовность своих стран участвовать в американских планах развертывания системы ПРО. В ответ Командующий РВСН России генерал-полковник Н. Солов-цов заявил, что российские ракеты могут быть нацелены на объекты ПРО США в Польше и Чехии, производство баллистических ракет средней дальности будет восстановлено.

26 апреляПрезидент России В. В. Путин в Обращении к Федеральному собранию заявил о возможном объявлении моратория на исполнение Россией усло-вий договора ДОВСЕ в связи с американскими планами по размещению объектов ПРО в Чехии и Польше.

14–15 маяСостоялся визит в Москву государственного секретаря США К. Райс. На переговорах с министром иностранных дел России С. В. Лавровым об-суждались проблемы ПРО, урегулирование иранской ядерной проблемы и палестино-израильского конфликта, перспективы ДОВСЕ, ситуация в Косово, американская внешнеполитическая линия на демократизацию суверенных государств.

12–15 июняПо требованию России в Вене (Австрия) состоялась чрезвычайная конфе-ренция государств — участников ДОВСЕ, однако в рамках конференции не удалось добиться сближения позиций по вопросу сохранения действия договора и пересмотра его положений.

7 июняНа саммите Группы восьми в Хайлигендамме (Германия) Президент Рос-сии В. В. Путин выступил с предложением, адресованным Дж. Бушу, о со-вместном использовании Габалинской РЛС в Азербайджане в качестве аль-тернативы РЛС на территории Европы.

267

26 июняВ Москве был подписан Протокол к Меморандуму о понимании между Правительством Российской Федерации и Правительством Соединенных Штатов Америки о сотрудничестве в области предупреждения техноген-ных чрезвычайных ситуаций, стихийных бедствий и ликвидации их по-следствий от 16 июня 1996 г. Данный протокол продлевает срок действия Меморандума до 18 июля 2017 г.

1–2 июляСостоялась неформальная встреча Президентов США и России Дж. Буша и В. В. Путина в Кеннебанкпорте (США). В. В. Путин развил свое предло-жение о совместном использовании Габалинской РЛС предложением вклю-чить в общую систему также строящуюся РЛС в Армавире. Американская сторона не выразила согласия отказаться от прежних планов. Принято За-явление о начале реализации совместной инициативы по укреплению ре-жима ДНЯО и развитию международного сотрудничества в области ядерной энергетики путем создания глобальной инфраструктуры ядерной энергети-ки, которая позволит государствам развивать эту отрасль без размещения на своей территории чувствительных элементов ядерного топливного цикла.

13 июляСостоялось первое заседание группы общественного диалога «Рос-сия—США: взгляд в будущее» под председательством Е. М. Примакова и Г. Киссинджера.

13 июляПрезидент РФ В. В. Путин подписал Указ «О приостановлении Россий-ской Федерацией действия Договора об обычных вооруженных силах в Ев-ропе и связанных с ним международных договоров».

2 августаВ рамках российской научно-исследовательской экспедиции «Аркти-ка-2007», позволившей собрать материалы для выдвижения международно-правовых претензий на расширение континентального шельфа России за счет хребта Ломоносова, глубоководным аппаратом Мир-1 на дне океана в точке северного полюса был установлен флаг России.

8–9 сентябряСостоялась встреча Президентов России и США — В. В. Путина и Дж. Буша на саммите АТЭС в г. Сиднее (Австралия). Обсуждалась проблема ПРО.

12–13 октябряСостоялся визит в Россию главы государственного департамента США К. Райс и министра обороны США Р. Гейтса. В рамках визита впервые про-шла встреча министров иностранных дел и министров обороны России и США в формате 2 + 2. На переговорах с министром иностранных дел С. В. Лавровым и министром обороны А. Э. Сердюковым обсуждались во-просы стратегической безопасности, в частности, ПРО.

2008

17 февраляПровозглашение независимости Косово и ее признание со стороны США.

268

2 мартаД. А. Медведев избран Президентом России.

5–6 апреляВ Сочи прошла встреча Президента США Дж. Буша и Президента России В. В. Путина. Принята Декларации о стратегических рамках российско-американских отношений, в которой был отражен комплексный характер взаимодействия между Россией и США по основным направлениям в це-лях обеспечения стабильной преемственности на перспективу.

5 июняПрезидент России Д. А. Медведев на встрече с представителями полити-ческих, парламентских и общественных кругов Германии в Берлине вы-ступил с инициативой о разработке Договора о европейской безопасности. Основным содержанием инициативы является закрепление в международ-ном праве принципа неделимости безопасности и принятие юридических обязательств, в соответствии с которыми ни одно государство и ни одна международная организация в Евро-Атлантике не могут укреплять свою безопасность за счет безопасности других стран и организаций.

7 июляВ рамках саммита Группы восьми в Тояко (Япония) состоялась первая встреча Президента России Д. А. Медведева и Президента США Дж. Буша. Обсуждались проблемы ПРО, Ирана и КНДР. Д. А. Медведев, в част-ности, заявил Дж. Бушу о неприемлемости размещения в Литве ракет-перехватчиков американской системы ПРО.

12 июляПрезидентом России Д. А. Медведевым утверждена новая Концепция внешней политики России.

7–12 августаНападение грузинских вооруженных сил на позиции российских миро-творцев в Южной Осетии и захват ее столицы — г. Цхинвала. Российские вооруженные силы провели ответную операцию по принуждению к миру и вытеснили грузинские войска с территории республики («пятидневная война»).

19 августаНа заседании министров иностранных дел стран—членов НАТО принято решение о пересмотре отношений с Россией, приостановлена работа Со-вета Россия—НАТО.

26 августаПрезидент России Д. А. Медведев подписал Указ о признании Россией не-зависимости Абхазии и Южной Осетии.

23 октябряСША ввели новые односторонние санкции против «Рособоронэкспорта», связанные с его предполагаемым сотрудничеством с вооруженными сила-ми Ирана.

4 ноябряПобеда кандидата от Демократической партии Барака Обамы на прези-дентских выборах в США.

269

22 ноябряВ рамках саммита АТЭС в Лиме (Перу) состоялась встреча президентов Д. А. Медведева и Дж. Буша. Достигнута договоренность о развертывании совместной инициативы в области борьбы с пиратством. Обсуждалась про-блема мирового финансово-экономического кризиса.

1–3 декабряСовместные учения ВМС России и Венесуэлы «Венрус-2008» в нейтраль-ных водах Карибского моря с участием тяжелого атомного ракетного крей-сера «Петр Великий».

2009

20 февраляПрезидентом Киргизии К. Бакиевым подписан закон о денонсации дого-вора с США о пребывании американского воинского контингента на авиа-базе в международном аэропорту «Манас» в Бишкеке.

5 мартаМинистры иностранных дел стран—членов НАТО официально объявили о возобновлении контактов Североатлантического альянса с Россией и ра-боты Совета Россия—НАТО.

6 мартаСостоялась встреча министров иностранных дел США и России Х. Клин-тон и С. В. Лаврова в Москве, на которой было провозглашено начало «пе-резагрузки» российско-американских отношений.

1 апреляВ НАТО вошли Албания и Хорватия.

22 июняКиргизия и США подписали соглашения, согласно которым авиабаза «Манас» была перепрофилирована в Центр транзитных перевозок в меж-дународном аэропорту «Манас».

6–8 июляСостоялся рабочий визит Президента США Б. Обамы в Москву. Прош-ли его переговоры с Президентом России Д. А. Медведевым, встреча с Премьер-министром В. В. Путиным. По итогам саммита подписаны сле-дующие документы: межправительственное соглашение о транзите амери-канского вооружения, военной техники, военного имущества и персонала через территорию России в Афганистан; совместное заявление по вопросу о дальнейших сокращениях и ограничениях СНВ, совместные заявления по Афганистану, по вопросам ПРО и о сотрудничестве в ядерной сфере. Принято решение о создании Российско-Американской Президентской комиссии по развитию сотрудничества (координаторами являются главы внешнеполитических ведомств).

23 сентябряСостоялась очередная встреча Д. А. Медведева и Б. Обамы во время 64-й сес-сии Генеральной Ассамблеи ООН. Американская сторона, пересмотревшая позицию по вопросам размещения элементов ПРО в Европе, подняла ак-туальные для нее проблемы развития военно-технического сотрудничества России с нелояльными США режимами, включая Иран, Сирию и Венесуэлу.

270

12–14 октябряСостоялся визит государственного секретаря США Х. Клинтон в Россию, в ходе которого она посетила Москву и Казань. Главными темами перего-воров с министром иностранных дел России С. В. Лавровым стали вопро-сы СНВ и ПРО, ситуация вокруг иранской ядерной программы и ближне-восточного урегулирования, Афганистан и КНДР.

2010

5 февраляУказом Президента России Д. А. Медведева утверждена новая Военная доктрина России.

18–19 мартаСостоялся визит государственного секретаря США Х. Клинтон в Россию. Обсуждались вопросы подготовки нового договора по СНВ, сотрудниче-ство в области нераспространения и работа президентской двусторонней комиссии.

6 апреляОбнародована так называемая «ядерная доктрина Обамы».

8 апреляНа встрече президентов России и США в г. Праге (Чехия) состоялось под-писание Договора между Российской Федерацией и Соединенными Шта-тами Америки о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стра-тегических наступательных вооружений (СНВ-3).

26 маяПрезидент США Б. Обама утвердил новую Стратегию национальной безо-пасности США (СНБ-2010).

27 июняВ США ФБР были арестованы 11 человек, обвиненных в работе на внеш-нюю разведку России.

22 сентябряПрезидент России Д. А. Медведев подписал указ, предусматривающий за-прет на передачу С-300 Тегерану, тем самым отменив контракт на поставку Ирану пяти дивизионов ЗРК С-300 ПМУ-1, заключенный в конце 2007 г.

19 ноябряНа саммите глав государств и правительств стран—членов НАТО в Лисса-боне (Португалия) утверждена новая Стратегическая концепция НАТО.

22 декабряСенат Конгресса США ратифицировал российско-американский Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических на-ступательных вооружений (СНВ-3).

2011

26 январяСовет Федерации ФС РФ ратифицировал российско-американский Дого-вор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-3)

271

5 февраляНа 47-й Конференции по вопросам безопасности в Мюнхене государ-ственный секретарь CША Х. Клинтон и министр иностранных дел России С. В. Лавров обменялись грамотами о ратификации американо-российского Договора о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегиче-ских наступательных вооружений (СНВ-3).

19–31 мартаВоенная операция США «Рассвет Одиссея» в Ливии.

23 мартаНачало военной операции НАТО «Объединенный защитник» в Ливии.

26 маяСостоялась встреча Президента США Б. Обамы и Президента России Д. А. Медведева в Довиле (Франция). По итогам встречи в составе Двусто-ронней президентской комиссии созданы рабочие группы по инновациям и по правовым вопросам, принято Совместное заявление по сотрудниче-ству в регионе Баренцева моря, совместный российско-американский до-клад по оценке ракетных вызовов XXI в., Совместное заявление о сотруд-ничестве в борьбе с терроризмом.

11–13 июляСостоялся визит министра иностранных дел РФ С. В. Лаврова в США. По итогам визита объявлено о заключении двустороннего соглашения о вы-даче виз, подписано российско-американское соглашение о сотрудниче-стве в сфере усыновления детей. С. В. Лавров и государственный секретарь Х. Клинтон обменялись также дипломатическими нотами о вступлении в силу американо-российского Соглашения об утилизации плутония и протоколов к нему от 2006 и 2010 гг.

16 декабряГлава министерства экономического развития РФ Э. Набиуллина и Гене-ральный директор Всемирной торговой организации П. Лами подписали протокол о присоединении России к ВТО. Завершился процесс перегово-ров, длившийся 18 лет.

272

Tatiana A. Shakleina

Russia and the United States in Contemporary World Politics

The author analyzes American foreign policy strategies after the end of the cold war, examines the Russian vector of Clinton, Bush and Obama administrations policy, and describes phenomenon of two-level bifurcation in Russia-US relations. The book also presents Russian view of American concepts of contemporary world order and methods of its construction, of American global activities, and policy towards Russia. This monograph is the continuation of the previous monograph by the author “Russia and the United States in the New World Order” (2002), and is also written on the basis of ample histo-riographic analysis. The book is recommended as the text-book for courses on international relations in the Russian universities.

About the Author

Tatiana A. Shakleina is a well-known Russian specialist in international relations, Professor of political science, Head of the Department of applied research of international problems at the Moscow State Institute of Interna-tional Relations (University) of the Ministry of Foreign Affairs of Russia. She started her career at the Institute of the USA and Canada Studies of the Rus-sian Academy of Sciences, and till 2007 was Head of the Department of for-eign policy studies. In 2006 she won Academician E. Tarle Award of the Russian Academy of Sciences for achievements in international relations studies. She is the author of numerous books and articles on American and Russian foreign policy, Russia-US relations.

Т. А. ШАКЛЕИНА РОССИЯ и США в мировой политике

Documents

Transcript of Т. А. ШАКЛЕИНА РОССИЯ и США в мировой политике