Яблони на Марсе (3 рассказа для ознакомления)

Кимберлит

Яблони на Марсе

Сборник фантастических рассказов

Москва«Фантаверсум»

2013

2-е издание

УДК 821.161.1-822ББК 84 (2Рос=Рус) 6-445 Я14

Яблони на Марсе : сборник рассказов / сост. А. Давыдова; дизайн серии А. Павленко. — М. : Фантаверсум, 2013. — 272 с. — (Кимберлит).ISBN 978-5-905360-27-5

Наверное, скоро литература о Марсе превратится в фантастику ближнего прицела, которую после прочтения можно проверить — уже при этой жизни. Но человек по природе нетерпелив. И энтузи-асты проекта «Марс-Тефо» решили обогнать время. Мы уже сейчас строим аналог марсианской станции и делаем интеракториум для детей и взрослых с учетом всех научных разработок в этой области.

А заглядывать в будущее нам помогают писатели-фантасты, по-тому что без игры воображения, на основе голых научных фактов, футурология просто скучна и недостоверна. Как долететь до своей мечты? Как укротить ее? И к чему в итоге приведет колонизация Красной планеты? На эти вопросы ответили авторы «Яблонь на Марсе». И пусть до цветения марсианских деревьев в нашем веке дело, скорее всего, не дойдет, но всегда лучше ставить высокую план-ку, не так ли?

© ООО «Фантаверсум», 2012

Я14

УДК 821.161.1-822ББК 84 (2Рос=Рус) 6-445

ISBN 978-5-905360-27-5

Кимберлит

Серия основана в 2013 г.

3

Предисловие

Последние несколько лет мне кажется, что двадцать первый век принес с собой не только прогресс в технологиях и расширение ин-формационного потока, в котором живет человек. Главное, что он принес с собой иронию, которая заменила пафос везде, где только возможно. Кто-то скажет, что это естественно, ведь мы живем в век постмодерна, а ирония — одна из его основных черт; кто-то заметит, что «раньше и трава казалась зеленее, и деревья — выше». А кому-то просто все равно. Вот последних мне всегда хочется растормошить. И растормошить книгой — не самый плохой способ.

Идея «Яблонь на Марсе» пришла мне после того, как я тща-тельно изучила содержимое павильона «Космос» на ВВЦ. Семена и саженцы. Выбитые окна. Саженцы и семена. Над ними — огром-ный купол и выцветший портрет Юрия Гагарина. С одной сторо-ны, грустно. А с другой… На этой иронии отлично можно вырастить правильный пафос, ибо от саженца до яблони — недалеко. Стоит только захотеть…

И в первой части книги авторы как раз повествуют о том, что главное — желание, а все остальное приложится. Будь это стремле-ние горстки людей реанимировать умирающую программу по по-корению Марса или мечта одного человека, ради которой он готов прыгнуть выше головы. Ни на секунду не переставай верить в себя — не взрослого, рационального, ироничного себя, а себя-ребенка, ни на йоту не допускай того, что мечта окажется подделкой, и не ходи чужим путем, если свой тебе кажется правильным. Тогда у тебя бу-дет шанс выйти из корабля на красные камни и посмотреть в чужое небо.

Но когда первый шаг сделан, наступает период борьбы. Борьбы со стихией, с обстоятельствами и, главное, с собой. Вторая часть сбор-ника самая напряженная, здесь персонажи на фронтире сражают-

4

ся с Марсом, и война эта нелегкая. Недаром имя Красной планеты носит также бог войны. Климат, рельеф, миражи, безумие, расстоя-ния… Был бы противник. А герои найдутся. Признаюсь, здесь очень велик соблазн отобрать рассказы только с позитивным сценарием, в стиле «победа — наше всё», но это оказалось бы слишком неправ-доподобно. Поэтому в книге — во всех разделах — есть несколько довольно мрачных вещей. Без контрастных цветов общая картина получилась бы слишком пресной.

Третий раздел — ответ на вопрос: «И что в итоге получилось?» Достигли желаемого, справились с ним… Можно ли после этого на-слаждаться результатом? Гордиться им? Чем Марс станет для Земли? А Земля — для Марса? Сюда вошли наиболее целостные рассказы, расставляющие точки над «и». Грусть, романтика, скепсис… палитра эмоций и ощущений на любой вкус.

Так что будет марсианское яблоко горьким или сладким, оста-нется после него оскомина или волшебный медвяный привкус — вы-бирать тебе, читатель. Тут в корзинке плоды всякие — зеленые, пере-спелые, червивые, глянцевые, даже просто воображаемые… Главное, что нет безвкусных подделок. Или с этикеткой «все равно».

Александра Давыдова,редактор и составитель

5

«Марс-Тефо» —при чем тут Марс

и что именно мы собираемсятерраформировать?

Да, действительно строим марсианскую станцию в павильоне «Космос» на ВВЦ.

Нет, мы не сошли с ума. Просто нам не все равно.Если бы мы сказали, например, тринадцатилетнему мальчишке,

живущему в шестидесятых годах прошлого века, что в будущем веке дети не будут мечтать о космосе, — он бы нам не поверил. Тем не менее это так. Профессия «космонавт» перестала быть самым по-пулярным героическим ответом на вопрос «Кем хочешь стать, когда вырастешь?», а в главном космическом павильоне страны продают семена, саженцы и тяпки. Может быть, это кого-то устраивает… а нас — нет. И основной задачей проекта «Марс-Тефо. Экспедиция в будущее» мы видим возрождение интереса подростков к исследова-нию и изучению космоса.

Интеракториум «Марс-Тефо» представляет собой модель мар-сианской базы будущего в натуральную величину. Сюжет и содер-жание программ для посетителей станции выстроены вокруг темы освоения и терраформирования Марса.

Мы решили объединить в одном проекте развлечение, развитие и просвещение, в итоге получился сложный формат — интерактори-ум. Что же он собой представляет?

Во-первых, увлекательную сюжетно-ролевую игру в достовер-ных декорациях, в среде, насыщенной передовыми технологиями и суперсовременными гаджетами, создающими эффект погружения в моделируемую действительность.

Во-вторых, комплекс, предоставляющий возможность попол-нить свои знания по тематике интеракториума, применить на прак-тике полученные ранее умения и навыки, повысить свои компетен-ции, развить необходимые личностные качества.

6

В-третьих, экспериментальную площадку для ученых, инже-неров, инноваторов, архитекторов, дизайнеров — с возможностью увидеть, как их замыслы и проекты реализуются и используются в процессе дальнейшего конструирования реальности.

При создании интерактивных программ планируется зало-жить в них, кроме очевидных и известных научных проблем, также до сих пор не решенные и не очевидные. Таким образом, создается почва для творчества, мозговых штурмов и поиска ответов; тем са-мым мы даем материал и создаем поводы для настоящих научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок (НИ-ОКР), решения изобретательских задач, возникновения инноваций и т.п.

Сюжетно-содержательная область проекта, задающая его це-лостность, неизбежно будет содержать в себе три основные состав-ляющие.

Фантастическая часть обеспечивает тот сегмент, который отно-сится к нереализуемым практически вещам, однако необходим для художественной и сюжетной целостности проекта, для создания ат-мосферы приключения, элементов шоу. Сборник «Яблони на Мар-се» — детище как раз этого проектного сегмента.

Часть, относящуюся к области научно-технических и социокуль-турных гипотез и предположений, обеспечивает тот практический пласт, в рамках которого идет научно-технический поиск и экспе-римент. Эта часть развивает творческое мышление, способность к освоению новых эффективных форм работы, к решению изобрета-тельских задач, а также имеет непосредственное отношение к раз-витию компетенций.

Часть, соответствующая современному уровню научно-технического развития, возможная для непосредственной техни-ческой реализации в настоящее время, — это обращение к непо-средственным навыкам и умениям, уже известным знаниям. Одним словом, просвещение в чистом виде и развитие компетенций и лич-ностных качеств.

Все программы «Марс-Тефо. Экспедиция в будущее» имеют в разной пропорции два магистральных направления — приключен-ческое и интерактивное.

Одним из краеугольных камней проекта является развлека-тельная фантастико-приключенческая часть. Ее предназначение —

7

эмоционально вовлечь участников в тему проекта, разбудить у ребят энтузиазм и интерес к изучению космоса, найти новую аудиторию, обеспечить личную заинтересованность.

Сюжеты развлекательно-игровой части затрагивают жизнь на Марсе и в дальнем космосе, не объяснимые наукой явления, тайны и загадки, острые и экстремальные ситуации в деятельности «мар-сонавтов», неведомые опасности марсианских просторов, метеорит-ную угрозу — все это даст участникам массу впечатлений и пробудит интерес к Красной планете.

Развлекательно-игровая часть также способствует развитию личностных качеств: формированию образа «космического волка» — героя, который обладает храбростью, способностью рисковать, ра-ботоспособностью, решительностью и ценит верность, сотрудни-чество, узнавание нового.

Формирование таких компетенций, как решительность, ини-циатива, командное взаимодействие, лидерство, умение работать в состоянии конфликта, требует наличия в проектах развивающей тренинговой составляющей, завернутой в игровые и художествен-ные образы и сюжеты. Ведь мы хотим, чтобы посетители «Марс-Тефо» не только вживались в новые для себя роли и рассуждали о судьбе космической станции или процесс терраформинга, но также извлекали из игры практическую пользу.

Компетенции — это конвертирование знаний, умений и навы-ков в практику. Мы выстраиваем пространство, где участники мо-гут применить на практике полученные ими знания. Участник сам ставит себе конкретные задачи в рамках «полетного задания», само-стоятельно решая, где и как применить свои умения, какие компе-тенции ему хотелось бы у себя сформировать.

Для этого очень важно оценивать результаты и достижения и обращать внимание на прогресс в личностном росте и развитии участника. Результаты будут фиксироваться в электронном виде, в виде призов, званий, должностей в нашей игре на марсианской базе — и обязательно зачтутся при повторном посещении.

Интерактивность игрового процесса в «Марс-Тефо» подразуме-

вает активное взаимодействие любого участника с информационной и содержательной средой станции, изменяющее и формирующее саму эту среду. То есть предполагаются не только занятия по отра-ботанным схемам и ознакомление с чем-то уже известным, но и:

8

— реальные научные исследования;— постановка экспериментов;— создание новых научно-технических разработок, устройств и

программ. Результаты этих исследований и экспериментов будут вклю-

чаться в дальнейшую работу станции, ими смогут воспользоваться вновь приходящие «поколения марсонавтов». А значит, реальность марсианской станции сможет постепенно изменяться и развивать-ся силами самих участников. Переформатирование самой реально-сти — что может быть занимательнее?

10

Карина Шаинян

Мы мечтали

— Побежала, побежала! — азартно вскрикнул длинный как жердь, черный от загара фермер.

Китаец за рулем вздрогнул, и машина опасно вильнула. Вик вы-тянул шею в окно. По обочине пронеслась крупная рыжеватая птица на голенастых ногах. Суматошно захлопав крыльями, она нырнула в сторону — пестрые перья тут же слились с желтоватой травой. Вик отвернулся, жалея, что не успел включить цифровщик — мелочь, но, может, любителям природы пригодилась бы.

— Сообразила наконец! — хмыкнул длинный. — Как здесь пахать перестали, так они расплодились… Глупая птица: здоровая как конь, дури — по горло, а летать толком не умеет.

Дрофа скрылась из виду. Вик чихнул и закрыл окно. Ноздри за-биты пылью, фермерский грузовик прыгает на ухабах так, что же-лудок вот-вот выскочит… Нет, вряд ли запись кто-нибудь купил бы. Ему не везло с оцифровками: обязательно какая-нибудь мелочь все испортит, не жара — так комар в руку вцепится. Хотя не в комарах, конечно, дело. Вон Глеба-Большого в Саянах жрали так, что он поче-саться не успевал, а по его съемкам полсотни человек в день ходит.

Они были странник-сквоттеры. Странник — и от «странство-вать», и от «странно». Найти необычное место. Обжиться. Прочув-ствовать. Стать своим. Сделать оцифровку, создать новую чувствилку, по которой, возможно, потом будут ходить сотни людей, дурею-щих от скуки в заново отстроенных по единому шаблону городах. Странник-сквоттеров можно встретить в монастырях и заброшен-ных деревнях, в джунглях, в пустынях, на антарктических станциях.

Глеб-Большой говорил, что их предками были берлинские хип-пи, нелегалы из Тибета и гватемальские партизаны. Глеб-Большой

Карина Шаинян. Мы мечтали

11

жил на маяке, крокодиловой ферме, в замке на Луаре. В плавучей де-ревне морских цыган. На заброшенной вилле кокаинового короля, где в пробитые минометами дыры в стенах заходили лягушки, а то и кто-нибудь покрупнее…

Глеба считали лучшим. Большинство записей, как ни старай-ся, какой навороченной аппаратурой ни пользуйся, — всегда разо-чаровывают. Вроде и был там, видел своими глазами, ощутил на собственной шкуре — а все же что-то не то. Уж как извращались в Голливуде — и все равно ничего не выходило. Сделать достоверную чувствилку — великое искусство. Мало кто умеет это. Глеб — умеет.

Конечно, это была идея Глеба — пожить на заброшенном кос-молете, легендарном «Аресе», первом и последнем транспорте, до-ставившем людей на Марс. Лучшая идея за последние несколько лет. Вик искал в себе следы радости, но радости не было. Корабль не звал его. Корабль обживать не хотелось.

Грузовик притормозил, переваливаясь через «лежачий поли-цейский» перед перекрестком. От грунтовой дороги налево уходила древняя бетонка. У развилки стояла будка; жестяной козырек над входом уныло поскрипывал на ветру. Вдалеке виднелись серые кубы каких-то зданий.

— Больниця, — сказал китаец. Его мускулистый затылок под ко-роткими волосами собрался в напряженные складки. Долговязый поморщился и сплюнул.

Сквозь щели между дорожными плитами пробивались чахлые кусты. Рядом с серой от пыли будкой охраны качался ржавый шлаг-баум. На шум машины неожиданно выглянул солдат с автоматом наперевес, проводил машину скучающим взглядом и снова скрылся за фанерными стенами. Вик покрепче вцепился в поручень, чтобы не свалиться с сиденья на очередной яме, и стал смотреть вперед, туда, где на горизонте уже виднелся Корабль.

Когда-то они мечтали. Они читали с фонариками под одеялом, липли к экранам, представляли себя в экипаже, среди первых коло-нистов… Первая Марсианская была невозможным чудом, прыжком в отъезжающий поезд. Наверное, все предчувствовали, что скоро

12


сладкая жизнь закончится, обратится в прах. Хотели разрядиться в короткой, но глобальной вспышке, прежде чем уйти со сцены. Во-плотить детскую мечту, ту, что не давала покоя. Все понимали, что времени осталось — в обрез.

Они успели. В смутное время, когда, казалось, все человечество попряталось по норам, истерически наслаждаясь тающими хомя-чьими запасами, нашлись люди, которые смогли посмотреть вверх. Нашлись конструкторы, астрономы, физики; встала с одров старая гвардия, десятилетия проработавшая на Байконуре и в Плесецке… Нашелся экипаж: Ахметов — биолог, врач, Терпугов — геофизик, Антипов и Вонг — пилоты. И капитан Крылов, огромный, веселый, с громыхающим голосом, с сумасшедшим огоньком в глазах — насто-ящий герой из зачитанной до дыр приключенческой книжки. Вик с детства знал их имена наизусть. Он мечтал.

Корабль, напичканный автоматикой, вернулся на Землю. Эки-паж — нет. Весь мир обошел посмертный снимок капитана Кры-лова: пятнистое, оскаленное, заросшее буйным волосом лицо. Фото-графии тела пилота Вонга в сеть так и не попали: никто не решился выложить. А трое других вовсе остались на Марсе… Видео восстано-вить не удалось. Неповрежденной оказалась только одна из первых записей-чувствилок — слабая, неполная, не дающая ответа ни на один из тысячи вопросов. Там тоже была степь. Бесконечная крас-новатая степь под маленьким злым солнцем…

В корабле собирались устроить музей, но вскоре стало не до того. Он так и остался дико торчать посреди степи; дожди и песок годами сдирали с него окалину, вылизывали бока, и теперь он был виден из-дали — сверкающая на горизонте точка, постепенно превращающа-яся в стоящий на ребре, ослепительно горящий под лучами солнца диск.

— Видал, полировочка? — подмигнул долговязый. Вик кивнул. — Только не помогла она им... А нечего человеку лезть куда не просят! По мордасам его, по мордасам! Верно, Леха?

Китаец неопределенно качнул головой и вдруг остановил ма-шину.


13

— Дальше не проехать, — сказал он и отвел глаза. Вик подхватил рюкзак и спрыгнул в колею.

— Спасибо, что подвезли, — сказал он. Китаец кивнул и налег на руль, разворачивая грузовик. Долговязый приветливо помахал ру-кой.

— Напрямки иди, не потеряешься, — выкрикнул он, и машина, поднимая клубы мелкого песка, поехала прочь.

Рыканье грузовика постепенно стихло, сменившись треском кузнечиков. Впереди блистал диск корабля, и к нему вела наезжен-ная грунтовка. Вик оглянулся. Позади дорога была точно такой же, не хуже и не лучше — пыльная и колдобистая. Он пожал плечами и зашагал вдоль отчетливых следов шин.

Странник-сквоттеры расположились в десятке палаток между рекой и кораблем, прикрывавшим их от ветра. Странно — Глеб звал пожить на корабле, а не рядом с ним. В лагере было тихо, все ка-зались пришибленными и слегка испуганными. Полузнакомые дев-чонки из Питера вяло возились у костра. Сквоттеров было немного, человек пятнадцать, но все они сливались в какую-то болотистую, копошащуюся массу — как колония паразитов, облепивших чудное растение.

Озадаченный Вик помахал рукой Андрею, который возился с удочкой. Тот равнодушно кивнул и снова уткнулся в снасти. Было душно, как перед грозой; мглистое от жара солнце трамбовало степь. Вик покрылся липким потом, и ему мучительно захотелось умыться. Он сбросил рюкзак на краю лагеря, пересек узкую, в два ряда, лесо-полосу и подошел к реке. Вода была медленная, с гладкой, как зер-кало, поверхностью; она лежала в плоских берегах, словно забытая в бурьяне сизая жестяная лента. Лагерь отсюда походил на поселок беженцев. Вик поплескал в лицо водой и отправился искать Глеба.

Большой нашелся в тени стены. Он сидел, привалившись к глад-кому металлу, почти скрытый полынью. Лица не рассмотреть за ма-ской чувствилки — Большого можно было узнать только по широ-ченным плечам и знаменитым патлам. Рядом на костерке булькал котелок с пахучим варевом. Вик кашлянул.

Большой снял маску и с силой потер бледное лицо. Взглянул сквозь Вика, витая где-то очень далеко.

14


— Не слишком у вас тут весело, — заговорил тот. — Случилось что-то?

— А? Да… Нет, все нормально, — рассеянно откликнулся Боль-шой. — Приехал, значит…

Вик покосился на чувствилку в надежде разглядеть этикетку диска — если уж Большого так зацепило.

— Что смотрел? — не выдержал он.— А? Первую Марсианскую. Видел? — Глеб вытащил диск.Вик опешил. Кто ж не видел Первую Марсианскую? Зачем бы

они вообще здесь собрались, если б не Первая Марсианская?Большой ухмыльнулся.— Сколько тебе тогда было? Восемь?— Десять, — машинально поправил Вик.— И с тех пор наверняка не пересматривал, — мрачно заметил

Глеб и отшвырнул диск в сторону.— Не пересматривал. Это срочно? Что здесь творится? — не от-

ставал Вик. — Или вы просто обкуренные все?— Не больше, чем обычно, — фыркнул Глеб.— Хорошо. А почему тусуетесь снаружи? Я же тебя знаю — лю-

бой клоповник за два дня обживаешь.— Не хотят. И я не хочу. Все-таки там семь человек умерло.— Когда это тебя останавливало? Или Андрюху? Он вообще в

склепе под Манагуа жил, извращенец.— А ты загляни туда. Походи. Потом поговорим.— Что, настолько все плохо?Глеб пожал плечами, сердито помешивая в котелке. А Вик вдруг

полностью потерял нить разговора, потому что увидел Женьку.

Она почти не изменилась — маленькая, смуглая, встрепанная, увешанная феньками и бусами. Огромная пестрая шаль охваты-вала ее плечи и свисала на груди странными толстыми складками, которые Женька почему-то бережно поддерживала. Двигалась она непривычно: плавно и осторожно, будто держала в руках хрупкую драгоценность.

— Мы мечтали, мы мечтали, наши пальчики устали… — пропел Глеб, перехватив взгляд Вика.

— Пошляк. Она одна приехала?


15

— Оставь, ей сейчас не до тебя.Вик присмотрелся и не поверил своим глазам.— Женька! — завопил он. — Тебя все-таки захомутали!— Не дождетесь, — ответила Женька, подходя ближе. — Данька,

познакомься с глупым дядей…Данька, уютно устроенный в шали, обозрел Вика огромными

глазами и наладился было зареветь, но, к счастью, передумал. Глеб налил в тарелку супа, выскреб из углей пару печеных картофелин.

— Давай подержу, — предложил он. Женька благодарно кивну-ла. Глеб аккуратно подхватил крошечное тельце, и младенец тут же с наслаждением вцепился ему в патлы. Женька хихикнула и разло-мила картофелину.

— Чтоб мы делали без дяди Чена, — пробормотала она с наби-тым ртом и захрустела огурцом.

— Фермер здешний нас подкармливает, — объяснил Глеб, осто-рожно высвобождая бороду из цепкой хватки Даньки, и вдруг спро-сил: — Ты отличишь одного китайца от другого?

Все рассмеялись.— У Глеба теперь пунктик на китайцах, — сказал Андрей. — Как

дядя Чен здесь появился, всех спрашивает…— А все-таки? — не отставал Глеб.— Ну, если знакомые, — промямлил Вик.— Незнакомые, — оборвал Глеб. — По фотке, например. Мо-

жешь сказать, где один и тот же человек, а где два похожих?— Нет, конечно, — пожал плечами Вик. — Да и не только с ки-

тайцами так.— Вот то-то же, — загадочно изрек Глеб и замолчал.Собравшийся на обед народ постепенно разбредался. Женька

растянулась на траве, уложила Даньку на живот и закрыла глаза. Вик сложил остатки картошки в котелок и отставил в сторону.

— А откуда дровишки? — спросил он.— М? — рассеянно прогудел Глеб.— Откуда бабло? Или дядя Чен кормит из высших соображе-

ний?— Милосердие Будды бесконечно… Немного оттуда, немного

отсюда… батрачим потихоньку…— Батрачите, — сочувственно покивал Вик. — Надрываетесь.

16


В проходе между палатками на длинных, как у богомола, ногах вышагивал тощий парень со светлой бородкой. Голова его была об-мотана на манер чалмы футболкой, а в руке исходил паром пузатый заварочный чайник. Вид у парня был совершенно отсутствующий. Выбравшись из паутины растяжек, он присел на корточки рядом с лежащими в траве девчонками из Питера и, не выпуская из рук чай-ника, уставился в пространство.

Все выглядело совершенно нормально. И совершенно Вику не нравилось.

— Говорят, цивилы дали тебе большой заказ, — тихо сказал он.— Говорят, что в Камбодже кур доят, — огрызнулся Глеб.— В Москве, — поправил Вик. — В Москве кур доят.— Какая разница! — рявкнул Глеб.

— В больницу меня дядя Чен отвез, — рассказывала Женька, мяг-ко покачивая Данила. — И Чарли со мной поехал — сказал, что ходил на курсы первой помощи и, если что, сумеет принять. — Женька за-смеялась. — Только толку от него было немного. Затащил меня к за-брошенному корпусу, чуть дверь не выломал, охраны набежало — не продохнуть… если бы дядя Чен не вмешался — неизвестно, чем бы дело кончилось.

— Что за Чарли?— Ну, тот англичанин, — невнятно пояснила Женька. — Или

шотландец?— Откуда он здесь взялся?— Не помню. Чарли, — заорала Женька, — откуда ты взялся?Парень с чайником остановился и покачался на носках, задум-

чиво вглядываясь в фарфоровые глубины. Наконец его осенило; лицо озарила слабая улыбка.

— Фром Глазго, — крикнул он.— Из Глазго, — бесполезно перевела Женька.— О господи, — сказал Вик и повалился на спину.— У них там считают, что Первая Марсианская — фейк. Он при-

ехал за доказательствами…— Нашел? — усмехнулся Вик, глядя, как шотландец — с чайни-

ком в одной руке и чашечкой в другой — медитирует на стену ко-рабля. Чарли отпил из чашки, вытряхнул остатки заварки в траву и


17

снова застыл, скользя глазами по гладкой поверхности. Доказатель-ства ему…

Вик вдруг вспомнил охранника у будки, провожающего машину подозрительным взглядом.

— Что за заброшенный корпус, которому охрана нужна? — спросил он. — Что они там сторожат, интересно?

К его удивлению, Глеб вдруг смутился, разве что не покраснел. — Ничего интересного, — пробурчал он в бороду. — Ну, конечно, раз ты пролезть не сумел — так ничего интерес-

ного, — так же тихо ответил Андрей. — Я и не пытался, — буркнул Глеб. Вик недоуменно следил за этим диалогом. Похоже, Глеб что-то

скрывал, причем серьезное: обычно о его приключениях знали все.— Наркоту? — подумав, предположила Женька. — Сам знаешь,

какие тут места.— Знаю. Сиди себе на экологически чистой травке…— Говорят, там психушка была, — вмешался Андрей.— Хочешь сказать, что я рожала по соседству с дурдомом? — воз-

мутилась Женька.— Да нет, — сник Андрей. — Ее закрыли давно. Там сейчас во-

обще ничего нет.— Ничего нет… а охрана с автоматами — есть.Вик начал задремывать. Жара стала совсем невыносимой, марево

сгущалось в тучи, и где-то вдалеке уже рокотал гром. Он приближал-ся неестественно быстро. Очнувшись, Вик сообразил, что грохочет грузовик, подпрыгивающий на пыльных ухабах. Андрей приподнял-ся на локте и поглядел на дорогу.

— Дядя Чен приехал, — сказал он. — Странно. Только позавчера здесь был.

Лысая голова дяди Чена походила на печеное яблоко — круглая, коричневая и сморщенная. Видно было, что старик часто и охотно улыбается — от уголков глаз веером расходились веселые морщинки. В его лице читалось что-то родное, будто китаец и правда был давно позабытым добрым дядюшкой. Но сейчас фермер выглядел серьез-ным. Он отозвал Глеба в сторону и тихо заговорил.

— Народ, там в кузове яблоки, разгрузите… — закричал Глеб. — Чепуха какая-то, — громко сказал он, вернувшись. — Спрашивает, не видели ли мы чужих. По всей степи кого-то ищут. Говорит — армия.

18


Говорит — скоро до нас доберутся, и лучше, если мы ничего не будем знать.

— Что не будем знать? — спросил Вик.— А вот этого он не сказал. Странно все это… — неестественно

тонким голосом проговорил Глеб.Вик посмотрел на дядю Чена. Он боком сидел в кабине своего

грузовичка и смотрел, как сквоттеры таскают к костру мешки. Над лобовым стеклом тихо звенели на сквозняке колокольчики, шевели-лись красные ленточки и амулеты. Дядя Чен улыбался и мелко кивал. Глеб крякнул, взвалил мешок с яблоками на спину. Между бровя-ми Большого пролегла глубокая складка. Испугался он, что ли…. Но с чего бы вдруг — армии до нас нет дела, а нам — до армии. Боится, что погонят? Вряд ли… сколько здесь уже лагерь стоит? Хотели бы — давно поперли. Что-то случилось, и Глеб, похоже, догадывается, что именно…

Вик вгляделся в степь, и ему показалось, что далеко-далеко вид-на рассыпавшаяся вдоль горизонта цепь солдат. Они кого-то искали. Кого-то, кто знает, что находится в заброшенном корпусе больницы, внезапно сообразил он.

Гроза налетела на лагерь без предупреждения и принялась хле-стать тугими жгутами ливня. Отсиживались в палатке, но ясно было, что сухими им не остаться. Над степью непрерывно гремело; дважды молнии били по кораблю — слышалось шипение и запах раскален-ного металла. Теперь Вик сообразил, почему никто не воспользовал-ся тенью «Ареса», которая могла бы защитить от солнца.

Внезапно полог палатки взлетел вверх, и в тамбур, пригибаясь и закрывая собой ребенка, просунулась Женька.

— Мою палатку снесло! — проорала она, смахивая с лица потоки воды. — Вот, успела спасти!

Она швырнула Андрею сверток одеял и нырнула следом. Парни подвинулись, освобождая место, и Вик тут же угодил задом в под-текшую под стену лужу.

— Переночую у вас? — спросила Женька, озираясь и отжимая волосы. — Хотя вас тоже сейчас зальет.

— Может, на корабле? — неуверенно предложил Андрей. — Там хотя бы сухо.


19

Глеб покачал головой, но ничего не сказал. Женька покусала губу.

— Неохота… — протянула она. — А, Данька?Данька чихнул, и на Женькином лице проступила тревога.— Сыро здесь, — сказала она, поежившись. — Поможете пере-

браться?

Воздух на корабле был неподвижным и мертвым, с еле заметным душком застарелого пота, давно не мытого мужского тела. Слишком много металла, пластика, галогенового света, белых, не потускнев-ших за десятилетия поверхностей. Шаги порождали дребезжащее эхо. Вик вдруг сообразил, что попал на корабль первый раз с тех пор, как приехал, — ну и сквоттер! Любопытство шевельнулось и притих-ло, подавленное ощущением неуместности. Что ж, теперь он хотя бы понимал, почему все так и сидят по палаткам, даже не пытаясь устроиться внутри. Навстречу из белых недр корабля вынырнул хму-рый, почти рассерженный Глеб. «В капитанскую, сюда», — негромко распорядился он.

За спиной заворочался и тихо захныкал Данька. Вик толкнул дверь — она легко подалась, и тут же автоматически зажегся свет. В капитанской каюте все тоже было белым, как в больничной па-лате, блестящим, неживым, и странным, почти пугающим казался запах пота, который чувствовался здесь сильнее. Но в углу крепилась койка, и на ней лежал тонкий продавленный матрас. Вик бросил на него спальник, стараясь не думать о том, что именно здесь, скорее всего, умер капитан.

— Н-да, — сказала Женька, оглядевшись. — Ну ладно, одну ночь вытерплю.

Через полчаса все-таки удалось загнать Глеба в угол. Слухи о большом заказе не давали Вику покоя: он знал, что, несмотря на уго-воры, Глеб избегал связываться с крупными конторами, и такая сме-на принципов почему-то тревожила. Да и любопытно было: что ж за заказ такой, что Глеб не устоял…

20


— Ладно, — сдался наконец Большой. — Как бы тебе объяснить… В общем, пришел ко мне один хрыч и заявил, что ничего не было. Не пялься, Первой Марсианской не было. Запись — полная лажа.

— Мало ли кто чего говорит, — пожал Вик плечами. — Тоже мне новость. Ты сам сколько на форумах бился. Возьми Чарли — он во-обще был уверен, что приедет, снимет декорацию и свалит!

— Так хрыч сильно не простой. Такой… с погонами. В общем, трудно было не поверить.

Вик схватился за голову. То-то Глеб все вопли о подделке игно-рирует, отмалчивается, — а раньше рубашку на груди рвал. Его, на-верное, давно зацепило — неувязки, не заметные нормальному глазу, Глеб видел насквозь. То ли кинестетика слишком хорошая — трид-цать лет назад таких цифровщиков не было даже у военных. То ли показался подозрительным запах воздуха в скафандре. Черт разбе-рет Глеба, как он это делает и как понимает…

— Подожди, — сообразил наконец Вик. — А от тебя этот, с по-гонами, чего хотел? Зачем ему тебе рассказывать?

Глеб тяжело вздохнул.— Они собираются раскрутить запись заново… только вот за

двадцать лет в чувствилках стали разбираться лучше и лажу могут просечь. Так не мог бы я ее подредактировать…

— И ты согласился? — обалдел Вик. — Ты поэтому здесь тор-чишь?! Вдохновляешься, мать твою?!

— Остынь…— Я полжизни мечтал о второй, — проговорил Вик. — Я полжиз-

ни мечтал о второй, как идиот, а ты собираешься делать идиотами других…

— А что я должен был делать?! — заорал Глеб. — Если все узнают, что первая — фальшивка, второй уже точно не будет, придурок! Виз-жать на всю сеть, что Первая Марсианская — сплошной фейк? Ты бы так сделал, да?

— Это было бы честно, — тихо ответил Вик. В голове у него царил сплошной сумбур. Что у него в жизни было настоящего? Мама, соба-ка и бледная, полная лакун копия знаменитой записи… Да дурацкое странник-сквоттерство, в которое он, бездарь, влез вслед за Глебом. Мама давно умерла. Собаку еще раньше поймали и съели бомжи. А запись — осталась… и Глеб — вот он, стоит, намотав патлы на кулак, и смотрит куда-то в сторону.


21

Между горизонтом и свинцовыми тучами очистилась полоска неба, и оттуда били красные закатные лучи. Глеб молчал, щурился на солнце.

— Понимаешь, какое дело, — наконец проговорил он. — Тут та-кое дело…

— Да какое дело? — Вику хотелось плакать. — Вранье сплошное… Я портрет капитана на стене держал… идиот…

— Понимаешь… — замялся Глеб. — Запись, конечно, лажа. Толь-ко не вся.

Устроившись в капитанской каюте, Женька собралась было послушать музыку, но передумала: надевать наушники почему-то показалось опасным. Ей было не по себе в пустом корабле. Жень-ка чувствовала себя одинокой и несчастной; все чудились какие-то шорохи, постукивания, будто заброшенный корабль жил своей тай-ной жизнью. И Данька тоже беспокоился, капризничал, то и дело принимался реветь. Женька начинала бояться, что он заболевает. Уложив сына на койку, она включила в каюте весь свет, плотно при-крыла дверь и легла, надеясь подремать.

Кто-то шел по коридору. Кто-то ужасный шаркал, охал и со-пел, звуки прорывались сквозь дрему, складывались в картинки — огромный леший подкрадывался к парализованной сном Женьке. Испуганно захныкал Данька, и это наконец вывело ее из мутор-ного оцепенения. «Эй, кто здесь?» — окликнула Женька. Никто не отозвался, но звук шагов затих, будто кто-то прятался на корабле. И этот запах… нет, уже вонь. Женька встала, взяла Даньку на руки и отошла в глубь каюты, напряженно прислушиваясь и жалея, что дверь нельзя запереть.

Снова раздались шаркающие шаги, теперь — совершенно отчет-ливые. Женька застыла от ужаса, все крепче прижимая к себе сына, и уставилась на дверь. Ей очень хотелось подпереть ее чем-нибудь, но от страха девушка не могла сдвинуться с места. Шаги приблизи-лись и затихли. Теперь Женька была уверена, что кто-то стоит перед каютой. «Кто здесь?» — повторила она, и тут дверь распахнулась.

На пороге стоял капитан Крылов. Он уставился на Женьку безумными мутными глазами, раскрыл беззубый рот, собираясь что-то сказать, — и тут Женька зажмурилась и завизжала.

22


* * *

Уже стемнело, а они так и сидели под боком «Ареса». Неизвест-но, о чем думал Глеб. Может, о том, что честнее — говорить правду или создавать мечту. Вик же размышлял о Первой Марсианской. Было? Или не было? Ложь? Правда? Мертвое лицо капитана, за-росшее нечистой бородой, — фальшивка? Бесконечная марсианская степь, холод, пугающая легкость в ногах — подделка?

Дикий визг, чуть приглушенный стенами, оборвал поток мыс-лей. Отчаянно зарыдал младенец. Ступор прошел, и Вик, сшибая на пути какую-то посуду, бросился к «Аресу». Отшвырнул с доро-ги бегущего туда же подростка, столкнулся у входа с Глебом и вслед за ним взлетел по трапу. Они успели вовремя: Женька, совершенно невменяемая, вывалилась им на руки из каюты. Губы у нее побеле-ли, глаза в свете фонаря были как плошки. Она тряслась и всхли-пывала — неслышно за воплями побагровевшего от натуги Даньки. Подхватив Женьку под руки, Вик с Глебом кое-как свели ее вниз по трапу и бросились разводить костер. Потоптанный подросток сунул к перекошенному Женькиному рту кружку с водой.

Андрей качал на руках Даньку и гудел в темпе похоронного марша какой-то древний рок-н-ролл. Как ни странно, младенца это успокаивало; он еще пару раз всхлипнул и затих. Женька немного пришла в себя, взяла в руки кружку. Зубы застучали об край, когда она попыталась пить; Женька закашлялась, отставила кружку в сто-рону.

— Кажется, я видела призрака, — чуть заикаясь, сказала она.— Какого призрака?!— Крылова… Капитана Крылова…Женька спрятала лицо в ладони и снова расплакалась.

Как оказалось, она успела многое рассмотреть. Седые длинные волосы и борода обрамляли лицо в глубоких морщинах и коричне-вых пятнах, и руки тоже пятнистые, усохшие, с желтыми ногтями. На капитане были кальсоны и серая рубашка с завязками у воро-та — наверное, поддевка под скафандр… Он выглядел как глубокий старик… но все-таки это, несомненно, был капитан.


23

Вик не знал, что и думать. Это же она, Женька, которая никогда не истерила, ничего не боялась и посмеивалась над мистиками, ко-торых среди сквоттеров, конечно, много. Но поверить в привидение тоже трудно. Вик посмотрел на Глеба и похолодел: Большой мучи-тельно кривился, тер лоб и шевелил губами, будто пытался решить в уме сложную задачу. В руках он вертел диск с записью Первой Мар-сианской.

Вик почти боялся увидеть во сне мертвого капитана. Слишком много всего произошло за один день, слишком загадочно оно верте-лось вокруг злосчастной экспедиции, память о которой оказалась та-кой мрачной. Но заснуть так и не удалось. Едва задремав, он услышал шелест тихих голосов. Кто-то переговаривался рядом с палаткой; за-дрожала нейлоновая стенка — не смотрят под ноги, болваны, сейчас все растяжки повыдергивают… Потом кто-то ахнул и закричал:

— Эй! Марсовы слезки зацвели!Растеряв остатки сна, Вик торопливо расстегнул спальник. Мар-

совы слезки раскрывались только дважды в день, перед рассветом и в сумерках, и пропустить первое цветение не хотелось… особен-но после вчерашнего вечера и сумасшедшей ночи. Может, марсовы слезки — это ответ, смутно подумал он и выбрался из палатки.

До самого горизонта стелился жемчужный свет, и ковыль вол-нами шел под легким ветром, как полупрозрачное серебристое по-крывало, наброшенное на алый бархат. Вик отошел на край лагеря и присел на корточки. Кисти глубоко красных цветов-бубенчиков чуть подрагивали на коротких тонких стеблях, укрытые травой. К арома-там степи и запашку лагеря примешивалось сладко-горькое, ни на что не похожее благоухание — так пахло в детских мечтах звездное небо, огромные пространства, дорога, воля.

Вик сорвал один цветок. Он тут же истаял на ладони в прах, оставив лишь хрупкую охряную скорлупку.

— Многие думают, что это всего лишь мутация, — тихо сказал за спиной Чарли.

— Строго вокруг корабля?— Конечно. Топливо. Излучение… Хочешь чаю?Вик стряхнул остатки цветка с ладони и взял чашку.— А что думаешь ты?

24


Чарли пожал плечами.— Я думаю: хорошо, что они есть.

На следующую ночь устроили засаду на корабле. Напросился и Чарли — ему не смогли отказать, когда он серьезно и старательно произнес:

— Если появится призрак, я с ним справлюсь. В Шотландии очень много призраков. Я привык.

И они пошли на корабль — Чарли, Андрей и Вик, одолеваемый смутными предчувствиями. В привидения он не верил. Он верил в Глеба — когда-то. А теперь… Глеба звали — но тот отказался. Отка-зался сделать запись о том, как ждали на заброшенном звездолете призрак капитана! Их он тоже пытался отговорить, но Вик уперся. Он хотел знать, что происходит. И кто до одури напугал Женьку — тоже хотел знать.

На корабле все было именно так, как она рассказывала. Белый стерильный свет и муторный запашок. Воздух с привкусом древней дезинфекции и металлическое эхо. Шаркающее шаги. Скрип мед-ленно раскрывающейся двери в каюту. Дикое, ужасающее лицо, один в один похожее на посмертное фото, и желтоватые пятна на рубашке с завязками…

— Чего ты хочешь, о призрак? — хрипло выговорил Чарли.— А где этот ваш главный волосатик? — спросил призрак. — Он

мне яблочек обещал, яблочек обещал потереть…

Это был капитан Крылов собственной персоной — невероятно дряхлый и совершенно безумный, главный пациент секретной псих-больницы, по горькой иронии расположенной совсем недалеко от места, где он посадил свой корабль. Вик подумал — может, он сошел с ума, когда «Арес» совершил посадку на Марс? А может, чуть рань-ше, а может, чуть позже, когда вышел под бесконечно чуждое фиоле-товое небо и увидел бесконечную степь, бескрайнее море цветущих марсовых слезок. Но ведь экспедиции не было, вдруг вспомнил он.

— Схожу за яблоками, — сказал Чарли и двинулся к выходу. Его остановил мрачный голос Глеба.


25

— Ну ладно, поиграли и хватит, — сказал он, боком вдвигаясь в каюту. — Капитан, я же просил вас не показываться…

— Да брось, Глебушка, они хорошие ребята, никому не расска-жут, — добродушно отмахнулся Крылов. — Не расскажете же?

Вик с Андреем старательно замотали головами, а Чарли вдруг нахмурился.

— Мы, конечно, не расскажем, — сказал он. — Но что именно мы не расскажем?

Глеб глубоко вздохнул.— Помнишь, Чарли, как Женьку в больницу возил? — спросил

он. Шотландец кивнул. — Сперва я ничего не понял, полез туда, про-сто потому что давно хотел снять чувствилку-саспенс. Ну, типа — ве-тер, заброшенный корпус, чуваки с автоматами…

— Да, мы поняли, — поторопил его Вик, нервно косясь на Кры-лова.

— Ну, в общем… — повторил Глеб…Обойти охрану оказалось не то чтобы легко, но и не слишком

трудно — на входе Глеб прикинулся пациентом, а на пустынной, в пыльных смерчиках территории практически безлюдной больни-цы — очень тупым пациентом. Дверь в заброшенный одно этажный корпус была, конечно, заперта, и Глеб для начала решил обойти зда-ние кругом. Он продирался сквозь серую от пыли полынь, когда вне-запно его хриплым шепотом окликнули из окна.

— Эй, волосатик, — услышал Глеб. Поднял голову и увидел при-жатое к решетке лицо Крылова…

Сначала он просто не поверил себе. Потом — сопоставил по-лупустые здания, в которых даже пластырь, наверное, не сопрешь, безобидных фермеров, населяющих окрестности, и охрану с автома-тами. И запись-чувствилку Первой Марсианской, которая, конечно, фейк — но, кажется, не вся… К его досаде, Крылов и правда был не-вменяем. Из героя-космонавта он превратился в слабоумную раз-валину — интересовали капитана только яблочки, недоступные из-за больных зубов. Глеб ушел и вернулся на другой день с пакетом яблок, теркой и обрезанной бутылкой из-под воды, которую можно было передать через решетку.

Его усилия оказались напрасны: Крылов утверждал, что всегда находился в больнице и ничего в жизни не видел, кроме ковыльной степи, расчерченной оконной решеткой. Все ему чудилось, что он

26


улетает куда-то с Земли, виделись другие планеты, — вот и сидит, по-тому что сам себе опасен. «Вспомните, — умолял Глеб. — Вы в самом деле были капитаном. Вы действительно летали на Марс. Вспомните ваш корабль — огромный блестящий диск. Если бы ваши окна вы-ходили на другую сторону, вы могли бы видеть его прямо отсюда…» «Корабль помню, — легко соглашался Крылов, — здоровенная же-лезяка. Приезжал один прыщ, возил фотографировать. Меня тогда в форму нарядили, красивая форма, получше, чем у тех, других… Толь-ко давно это было, я уже подробностей не помню. А чтоб на Марс летать — это ты что-то путаешь, волосатик». Глеб рычал и плевался, а Крылов отводил глаза и все твердил: корабль помню и фото, а осталь-ного — не было.

Глеб притащил ему запись экспедиции. Крылов пришел в вос-торг от «кино»: «Умеют же сделать, прямо как там побывал. Страш-ное место, — помолчав, добавил он. — Так и представлял». Это было все. Глеб пересказывал все, что знал о Первой Марсианской, — Кры-лов отводил глаза и пожимал плечами. Глеб уже сам себе казался сумасшедшим: может, он ошибается, и запись — подделка от нача-ла до конца, как и сказал заказчик? Он все думал: может быть, если вытащить Крылова из-под надзора и привести на корабль, что-то проснется в изуродованной памяти, и тайна экспедиции окажется наконец раскрыта…

— И, в общем, пару дней назад я его похитил, — скучным го-лосом закончил Глеб и наклонил голову, прислушиваясь. Стены ко-рабля глушили любые звуки, но входной люк оставался открытым, и сквозь него долетали возбужденные голоса. Они, не сговариваясь, бросились к выходу. Вик заметил, как капитан устремился следом, и успел подумать, что это лишнее, это нехорошо…

Вокруг корабля вспыхнули прожекторы, и мегафонный глас приказал выходить по одному. Глеб выругался, схватил Крылова за руку, отталкивая себе за спину — как будто мог защитить капитана от вооруженных людей, намеренных сохранить им самим неизвест-ную тайну навсегда. Крылов покачнулся, захрипел — Вик и Чарли бросились было на помощь, но резкий оклик и металлический стук снятого предохранителя остановили их.


27

Они вышли из корабля, стараясь не делать резких движений — где-то в темноте все больше нервничали вооруженные люди, и ме-гафон надрывался, грозя открыть огонь. Увидев их, из темноты вы-нырнул багровый от воплей лейтенант, открыл рот, собираясь что-то сказать, но Глеб вытянул руку, жестом останавливая его — и тот вдруг послушался. Глеб-Большой с кривой улыбкой посмотрел на Вика, на Женьку, Андрея, на всех остальных — будто прощаясь и прося про-стить. Вытянул из кармана какую-то бумажку, сунул под нос лейте-нанту — и тот вдруг вытянулся и взял под козырек.

— На каком основании вмешиваетесь в операцию? — суконным голосом проскрипел Глеб.

— Ну и жук! — выдохнул Андрей с возмущением и восторгом. Глеб выговаривал. Лейтенант краснел, бледнел и явно мечтал про-валиться сквозь землю.

Крылов умер у них на руках через десять минут — умер от старо-сти и истощения в своей капитанской каюте. Угасающий мозг капи-тана уже не воспринимал реальность, погруженный в самые яркие и страшные воспоминания, и Вик, наблюдая за лицом Крылова, слу-шая его бессильное бормотание, понимал, почему запись подменили фальшивкой — если ее вообще подменяли. А как же остальные, вяло думал он. Такие же невольные актеры? Или герои, действительно погибшие на Марсе — или по дороге с него? По легенде, Вонг тоже вернулся… вернее, то, что от него осталось. По легенде. А на самом деле? Вик не понимал. Он мог только ужасаться и восхищаться вме-сте с умирающим капитаном. И в тот момент не было разницы, на-стоящий ли Марс они видели или иллюзорный, созданный больным воображением. Нет разницы, думал Вик. Если Марс настолько бес-человечен, что лишает разума, то мечтать не о чем, и пусть себе Глеб клепает фальшивку, пусть создает поддельную мечту… Но в момент смерти Крылов наконец-то смог все забыть. Капитан вздохнул в по-следний раз, уверенный, что с минуту на минуту двигатели «Ареса» заработают и корабль унесет его на вымечтанный Марс. И Вик поч-ти завидовал ему.

— Что теперь? Тело на опыты заберете? — спросил Глеб у сидев-шего под кораблем лейтенанта.

28


— Какие опыты, — мрачно ответил лейтенант. — Кому это те-перь нужно… — он слегка покраснел. — Вы похороните его… По-человечески.

— Без тебя бы не сообразили, — буркнул Глеб.

— Откуда у тебя эта бумажка? — мрачно спросил Вик. Вокруг насторожили уши. — Кто ты по ней? Генерал тайной полиции?

— Чушь несешь, — спокойно ответил Глеб. — Эту бумажку мне дал хрыч с погонами. На случай, если во время редактуры возникнут проблемы… Не хотел брать. А видишь — пригодилась.

Квадраты желтой смятой травы обозначали места, где стояли палатки. Сквоттеры сидели на рюкзаках, уложенных в тени корабля, и смотрели на дорогу, где вдалеке клубилось облако пыли. Лейтенант пообещал отвезти их на станцию.

— Мы останемся, — сказала Женька, укачивая Даньку. Волосы у нее были мокрые — успела искупаться напоследок. — Поживем у дяди Чена.

— Я тоже останусь, — сказал вдруг Чарли. — Не хочу в Эдин-бург.

— В Глазго, — поправила Женька.— Какая разница…Глеб вдруг привстал.— Андрюха, — окликнул он, — у тебя вроде с собой та книжка

была? Про экспедицию? Дай на минутку!Андрей со стенаниями принялся копаться в рюкзаке. Глеб про-

бормотал: «Отличишь одного китайца от другого, а, Вик?» Тот пожал плечами.

Андрей сердито протянул тоненькую потрепанную книжку, и Глеб раскрыл ее на предстартовой фотографии экипажа. Они стояли на фоне «Ареса» — молодые, подтянутые. Их лица сияли. Вик знал их имена наизусть. Кряжистый бородатый Крылов — капитан. Черно-глазый носатый Ахметов — биолог и врач. Невысокий жилистый Терпугов — геофизик. Белокурый здоровяк Антипов и маленький китаец Вонг — пилоты. Глеб ухмыльнулся и захлопнул книгу.

— Так вы к дяде Чену? — спросил он у Женьки. — Точно?— Угу, — ответила она.— Расспросите его о марсовых слезках.


29

Женька удивленно нахмурилась, а Чарли вдруг заулыбался и хлопнул Большого по плечу.

— Я тебе напишу все, что узнаю, — сказал он.— Поторопись, — ответил Глеб. — Мне для работы надо. Заказ

сложный, а время уже поджимает.Вик усмехнулся и в последний раз оглядел корабль и степь за

ним. Там неслась по ковылю дрофа. Птица изгибала шею, далеко выкидывала мощные ноги и все трясла, трясла куцыми крылышка-ми — будто вот-вот взлетит.

78

Александра Давыдова

Вода живая и мертвая

2013 год

Карточка «самосборка» стоила шесть человеко-миллионо-лет. А еще требовала обязательного наличия в портфеле технологий «лег-ких пространственных структур» и «искусственного интеллекта». Для последнего нужно было выкупать также «виртуальную реаль-ность», а первым были необходимы «нанотехнологии». Которые, в свою очередь…

— Кирилл, собирай что угодно, но помни — я хочу жить вечно! — Сева был известным любителем громких фраз, вот и сейчас не из-менил себе.

Кирилл шепотом выругался. Он терпеть не мог, когда сбивают с мысли. Особенно если собеседник повторяет одно и то же вот уже пятый раз за последний час.

— Живи, кто тебе мешает?— Ты. Между прочим, это общее игровое поле. А ты его оккупи-

ровал со своими механизмами, вместо того чтобы…— Чтобы…?— Вот, например, биологическая реконструкция человека. До-

стройка ДНК. Прочие прелести. Гораздо перспективнее твоей ин-женерии в чистом виде, которая уже, по сути, прошлый век.

— Я хотя бы стараюсь построить логичное техно-дерево. На ко-торое хватит игровых ресурсов. Чтобы не уйти в минус и не прои-грать. А ты…

— А я хочу жить вечно в том будущем, которое мы строим! И мне плевать, сколько это будет стоить. Мечты сбываются, все дела.

Александра Давыдова. Вода живая и мертвая

79

Пока они спорили, противники с соседнего стола умыкнули из общей карточной колоды «холодный термояд» и совершили энерге-тический прорыв.

Перед подведением итогов игры Кирилл тайком выбрался из лектория, заставленного флипчартами и заваленного разноцветны-ми карточками — ровным слоем по столам и даже немного по полу. Вышел на крошечный балкончик, смотрящий в тесный московский двор. Закурил.

Внизу цвели одуванчики, грелись на солнце полосатые коты. Дул теплый ветер, в воздухе кружились лепестки… Чего? То ли вишен, то ли яблонь. Кирилл всегда путал их на вид и даже под угрозой писто-лета не смог бы различить. В конце концов, термин «цветущие по весне деревья» достаточно всеобъемлющий. А тонкости пусть вол-нуют садоводов.

Сева пришел следом. Сморщил нос:— Перебивать куревом весенний ветер…— Гораздо лучше, чем перебивать товарища, который пытается

привести команду к победе.— Под товарищем ты подразумеваешь себя?Кирилл затушил сигарету о неровные деревянные перила, резко

обернулся:— Именно. Пока две трети команды треплются о судьбах Рос-

сии, о мире «Полдня», о прозрениях Азимова и о том, как нестер-пимо хочется жить вечно, именно на плечи остальных ложится изучение правил и расчет ресурсов. Ладно, разговаривали бы о своих футурологических прозрениях, не мешая другим. Так нет же. Гораз-до интереснее говорить под руку, так?

— Не мысли так приземленно, а? — Сева примиряющее улыб-нулся. — Игра — это просто повод. Гораздо важнее обсудить мечты. Поставить самую высокую планку. Вдруг у кого-то случится прозре-ние? Вдруг мы вместе сможем заглянуть дальше, чем прогнозирует современная наука? Те же биотехнологии или новые способности человеческого мозга. Они живые, странные, гораздо более интерес-ные, чем конструкции и механизмы, на которых ты пытался вы-строить нашу стратегию. Непредсказуемые. В фундаменте будущего

80


лежат именно они, а не твои скучные, предсказуемые роботы напо-полам с инженерией…

По результатам образовательной игры для старшеклассников «Футуросессия: Космос-2050», номинация «Полет к Марсу», их ко-манда заняла второе место. Самое обидное.

Противники сумели лучше договориться между собой и вложи-ли весь ресурс в энергетическую базу. Это и стало залогом успеха.

Кирилл сжал зубы и с бессильной злобой рассматривал итого-вое решение победителей. Потом — карты своей команды. Роботы и биотехнологии, как те самые рак и щука, тянули получившееся техно-дерево в разные стороны. Вот что бывает, когда не концен-трируешься на одной стратегии, а пытаешься угодить всем игрокам. Любители потянуть одеяло — каждый на себя. Индивидуалисты, черт бы их побрал. Гении, каждый со своим мнением. Позорище, лицейский класс, проигравший обычной непрофильной школе.

— Это все потому, что у нас в проекте недостает мечты. Из-за тебя, между прочим. — Сева был в опасной близости к тому пределу, за которым можно схлопотать подзатыльник. Спасало лишь то, что Кирилл знал его со второго класса и за восемь лет друзья уже успели обменяться достаточным количеством пинков и затрещин. К тому же взрослые уже. Надо держать себя в руках и побеждать в спорах дипломатично, без перехода к рукоприкладству.

— Это почему из-за меня?— Не робот мечтает о полетах в космос, а человек. На человеке

надо было акцент делать. На гуманистическом аспекте!— Но человек на Марсе жить не может. А робот — может.— Поспорим? — С удовольствием.

2043 год

Они встретились в приемной галерее Роскосмоса, перед подачей заявок по тендеру.

В рамках межнациональной программы «Марс-2050» Россия выбирала, на какие решения ей опираться в разработке этапов ко-


81

лонизации. Если с полетным этапом вопросов вообще не возника-ло — ракетоносители «Протон-Энергия» исправно работали вот уже несколько десятилетий с выводом людей и грузов на орбиту, были опробованы в межпланетных маршрутах, и корабль «Земля—Марс», сокращенно «ЗМ», уже строился, то по остальным направлениям объявили конкурс.

Как и из чего возводить конструкцию.С чего именно начинать этап терраформирования.Кто будет первыми поселенцами на Российской марсианской

станции…Ведущие корпорации и научные институты готовы уже были

схлестнуться в нешуточной битве. Тщательно проработанных тео-рий и технологий — множество. И, естественно, авторы каждой счи-тали, что она лучшая.

— Кирилл Александрович, сколько зим!— Всеволод Сергеевич, — Кирилл улыбнулся. — Присядем?После окончания университета они оба остались в Москве и

сначала пытались поддерживать дружбу, встречались… Но с каждым годом — все реже. Сева активно участвовал в образовательных про-граммах и форсайтах, занимался какой-то инновационной психо-логией, то и дело мелькал на экранах — давал прогнозы о будущем, один красочнее другого. Стал публичным человеком. Последняя его громкая акция — сбор денег на проект амбициозных юных медиков «Живи втрое дольше!» — напомнила Кириллу ту самую позорно сли-тую игру. «Жить вечно», как же.

Сам Кирилл с головой ушел в робототехнику. Сначала зани-мался микроконтроллерами и сенсорами, потом взял другую тему для диссертации и сконцентрировался на разработке искусствен-ного интеллекта. Он засиживался в лаборатории допоздна, и зна-комые поговаривали о Кирилле, что железки для него интереснее, чем люди… Порой ему казалось, что это — с точки зрения многих, обидное — утверждение идеально подходит к его жизни. Потому что и вправду интереснее. «Железка» сразу давала ответ на вопрос, все ли ты правильно делаешь. Да — да, нет — нет, ошибся — работаем дальше, нет никакой трагедии. Люди же, если сравнивать их с моде-лями искинов, были гораздо более непредсказуемыми существами.

82


С непрогнозируемыми реакциями. Увиливающими от ответов. Не-надежными, одним словом.

И Кирилл с каждым годом все больше утверждался в том, что его решение о выборе профессии — верное. Верное в десятой степени. Чем дальше, тем лучше он осознавал себя тактиком, а не стратегом. Занимайся тем, что востребовано здесь и сейчас, что можно безу-словно верифицировать и при необходимости планомерно апгрей-дить, и будет тебе счастье. Нет, не так. Будет всем счастье. Потому что «умные» системы управления домом, «разведчики» для исследова-ния подводных глубин и новые компьютеры нужны повсеместно.

— Продолжаешь возиться со своими механоидами?— Скорее, с их мозгами.— Вот и посмотрим, кто из нас был прав. Ты же помнишь?— Спрашиваешь. По-моему, последние тридцать лет мы только

и делаем, что доказываем друг другу свою правоту.Всеволод вздохнул и поерзал в удобном кресле. Проклятая спи-

на, ноет, как будто туда гвоздей забили. Врачи предлагают съездить в санаторий-клинику на реабилитацию, говорят — месяц, и будешь как новенький…. Только где его взять, этот месяц? Вот и отклады-ваешь поездку раз за разом. А ведь когда-то голосил о «новом здо-ровье», о реструктуризации ДНК… Всеволод усмехнулся. Горизонты мечты у него остались прежние, но все никак не получалось прило-жить их на себя.

Потолок в галерее был выполнен в виде витража — сере бристый космический корабль, плывущий по небу из прозрачного голубого стекла между планетами. То тут, то там вспыхивали искорки звезд. У дизайнеров получилось отлично создать атмосферу холодного кос-моса, поэтому пальмы и фикусы в кадках, стоящие на полу у окон, создавали забавный диссонанс.

— И как ты думаешь, кто выиграет?Кирилл пожал плечами:— Зачем гадать? Результаты объявят скоро, где-то через месяц.— Зануда. Ну, хоть предположить, помечтать ты можешь? Это

же не в игрушки играть. Это те, кто первыми заселят российский сектор Марсианской станции!

— Хм. Твои специально обученные люди с командой психологов и передовыми достижениями медицины в арсенале против моих самосборных конструкций и роботов? Бесполезный спор. Я считаю,


83

что первое — опасно, а ты — что второе бездуховно. Какие тут еще могут быть аргументы?

— Не становись скучным, как твои подопечные. Ладно, попро-бую по-другому… Помнишь детские сказки? Где героя посылают за живой водой?

— Ну.— Там вопрос решается однозначно. Если герой умер, там не

ищут обходных путей, замен, уступок. Только чудо, мечта может спасти. Живая вода — и точка! Никаких компромиссов. А в нашем случае — пойми, человечество столько лет мечтает о Марсе! И имен-но живой человек должен ступить на его красную почву и начать освоение. Наконец прийти уже на смену нелепым марсоходикам, каждый третий из которых ломается, и исследовательским ком-плексам, которые могут замерять содержание химического элемен-та в атмосфере, но не могу полюбоваться на закат.

Кирилл усмехнулся:— Ты сам дал мне в руки контраргумент. Никакая живая вода не

поможет герою, если до этого его не полили водой мертвой. Той, ко-торая склеивает между собой куски, если тебя предварительно из-рубили на эти самые куски. Нельзя претворять мечту в жизнь, если ты не готов к ней. Нужны идеальные скафандры, экзоскелеты, систе-мы жизнеобеспечения и помощники-роботы, которые поддержат в любую секунду. Иначе произойдет не чудо, а бесполезное смерто-убийство. Я не разделяю идею героического фронтира.

Всеволод тяжело поднялся и протянул собеседнику руку для по-жатия:

— А я, пожалуй, романтик. Надеюсь выиграть и самому слетать на Красную планету. Если здоровье позволит.

Итоги выложили в сеть через три недели. По результатам тен-дера в работу был принят проект по колонизации Марса от Камаева Всеволода Сергеевича. По всей видимости, высоконаучные роман-тические идеи, поддерживаемые десятками психологических аргу-ментов и медицинских выкладок, письмами поддержки от междис-циплинарных университетов и медийных личностей, сделали свое дело.

84


Роботы оказались на втором месте. Некоторые из разработок Кирилла все же взяли на вооружение. «На всякий случай, для дубли-рования инженерных функций команды во время перелета и по-садки».

Невеликое утешение.— Можно подумать, я не мечтаю слетать на Красную планету, —

пробормотал Кирилл и постучал стаканом о свой любимый рабочий монитор. Тот в ответ покраснел и пошел волнами.

2053 год

Всеволод Сергеевич третий день не выходил из дома. Он от-ключил комм и визор — журналисты не давали покою! — оставил только ленты новостей. Собственно, их тоже стоило отрубить, чтобы хотя бы попробовать не волноваться, но он просто не смог. Хотя уже страшно от них устал.

«Эпидемия уничтожила колонию на Марсе!»«Российский сектор станции оказался источником смертельной

заразы!»«Три года жизни — вот и все, что отмерила колонистам красная

чума»«Привет от мертвеца: сообщение на Землю от последнего ко-

лониста»«Величайший провал века в нашей космонавтике!»«Первый шаг человека на Марс — шаг в никуда!»«Кто виноват в смерти экспедиции?»И вправду, кто виноват? Никто! Всеволод повторял себе это «никто» раз за разом, но легче все

равно не становилось.Действительно, кто мог предположить, что авария при посадке

нарушит все графики возведения жилых модулей, стройка пойдет не по плану, кто-то ошибется, и случится разгерметизация.

Кто мог предположить, что в результате землян ждет контакт с инопланетной жизнью в форме вируса. Прожорливого. Не бояще-гося земных вакцин, прививок, облучения… Против которого абсо-лютно бессильна пусть даже самая лучшая психология. И медицин-


85

ская наука, за последние безоблачные годы на Земле привыкшая к приоритету профилактики над лечением.

Три года — с Земли это кажется таким малым сроком.Три года — это так долго, когда ты каждую секунду борешься за

свою жизнь.«Хорошо, что я не полетел», — подленькая, мелкая, довольная

мысль то и дело атаковала Всеволода Сергеевича.Он поглаживал грудь с левой стороны — сердце пошаливало — и

гнал мысль прочь. Думать ему вообще не хотелось.Ни о своей судьбе. Ни о судьбах России. Ни, тем более, о судьбах

космоса в целом и Марса в частности.Жить вечно не хотелось тоже.

Маленький юркий марсоход полз по ущелью, ловко обходя пре-пятствия. Через каждые пятьдесят метров он останавливался и брал пробы грунта. Искал органику. Бактерии. Вирусы. Анализировал их модификации. Прогонял через свой электронный мозг гигантские массивы данных в поисках решения задачи: «Как победить врага, прежде чем засылать на Марс вторую экспедицию». Он день и ночь, без остановки, планомерно работал на эту победу.

Ущелье закончилось. Робот выпустил дополнительные манипу-ляторы и полез вверх, цепляясь за камни. Выбрался наверх и поймал блик от заходящего тусклого Солнца.

Вечернее небо над Марсом было сливово-серого цвета.«Жаль, закурить нельзя», — рассеянно подумала копия Кирил-

лового сознания, реплицированная в мозг робота-исследователя.

Марсоход замер на минуту, плавно раскачиваясь взад-вперед и любуясь закатом, а потом двинулся дальше — в сторону высохшего русла мертвой реки.

238

Сергей Игнатьев

Lux aeterna

1. Антон Дерябин, Военно-Космические силы РФ

Ранняя осень набросилась на Москву с такой страстью и напо-ром, что не справлялись погодные генераторы и терморегулирующие комплексы. Шелестящее зеленое море парков расцветилось винно-красным и канареечно-желтым. Моросил дождь. Панорамные окна башен-новостроек будто подернулись пеленой слез, затуманились. Кибер-уборщики бестолково суетились, пытаясь разобраться с лу-жами и палой листвой.

Агния собирала вещи. Я оставался ждать назначения. Премьер Зубаков, играя морщинами на бугристом лбу, чеканя

слова, твердил с панели визора о росте валового внутреннего про-дукта.

Я сидел на кушетке с «икс-троникой», делая вид, что занят по-хождениями мультяшного волка — ловлю корзиной яйца, перепры-гиваю метающих арбузы гиппопотамов и медведей-мотоциклистов. Согласно боевой задаче, изложенной в анимированном ролике, пре-следую зайца.

На самом деле я слился на четвертом уровне.Поверх погасшего экранчика «икс-троники» смотрел, как Аг-

ния пытается уместить в рюкзак юбилейное издание «Страны ба-гровых туч» с золотым обрезом.

— Она-то зачем? — не удержался я. — Все равно что на Клондайк везти ПСС Джека Лондона. Некогда же будет… Оставь тут. Отдам, когда вернешься.

Агния посмотрела меня. Сдула со лба выбившуюся рыжую прядь.

Ничего не сказала.

Сергей Игнатьев. Lux aeterna

239

В ее болотно-зеленых, с янтарной искрой глазах и так читалось предостаточно. И про наши былые литературные дискуссии. И про все остальные наши дискуссии. И про Клондайк. И про Джека Лон-дона. И про перспективу ее возвращения сюда. Ко мне.

Вздохнув, я пробежался пальцами по клавишам «икс-троники». Волк нетерпеливо подергивался на стартовой позиции уровня.

Мигал, жмурился, клацал зубами и призывно качал корзиной. Я начал заполнять ее яйцами. В конце концов, за каждое давали

целых двадцать очков.

* * *

Через день после отъезда Агнии я нашел на опустевшей книж-ной полке ее сережку.

Забыла? Или оставила нарочно? На память?Сейчас я перебираю ее в пальцах. Маленькая стеклянная кап-

сула с замком-петлей. Длинный тонкий крючок, вдеваемый в мочку уха, — фиксатора у него нет, очень легко потерять.

Внутри капсулы — крохотные гранулы, частицы плодородного слоя нашей планеты. Забавный сувенир выпускников-почвоведов. Зримое напоминание о корнях, о нашей общей Родине, о Земле…

Сирена даст нам команду на взлет. До нее считаные минуты.Эти крайние мгновения томительны, растянуты. Каждый по-

своему справляется с лихорадочным огнем, с истомой и скукой бес-конечных секунд.

Я, к примеру, верчу в пальцах, разглядываю сережку Агнии.Стартуем в 17.00 по Москве, с палубы «Алексея Косыгина». Де-

вятке наших «МиГов-80» предстоит работать по северному полюсу. По южному — натовцам. Китайцы координируют нас своими ор-битерами.

На командно-диспетчерском карнавал-ад с бубенцами и ско-вородками. Метеорологи нервничают. Штабные суетятся. На поле-тах — лично генерал-полковник Окунев, главком Марсианской ГВ.

— Сегодня, ребятишки, — замкомэска дует на кофе, щурит вос-паленные от недосыпа глаза, — мы делаем историю.

240


Психологи из санчасти и пси-спецы контрразведки не спускают с нас глаз. Синоптики, блестя глазами, пророчат СМУ, хотя еще ча-сов шесть назад были самые заурядные ПМУ.

— Алтей, готовность два… Бадан, готовность два… Витекс, готов-ность два… Герань, готовность два…

Стальные птицы медленно покидают ангары. Сипло поют тур-бины, заводя мелодию высоты. Сигнальщики дают отмашку лампа-ми, след от которых алыми и изумрудно-зелеными змеями рассека-ет сумерки.

Мой штурман Валера Корнеев, по кличке «Корн», проверив бомболюки, бьет по рукам с техником, нагоняет меня, тыкает углом планшета под локоть:

— Настроение?— Бодрое. Как сам?— Трепещу весь! Давай только, Тоныч, не как в тот раз, когда всю

ночь до утра потом схему чертили на ватмане и перед комиссией отчитывались?

— Радостно, как эпиляция бороды пассатижами!— Чертовски верно, дружище.Бьем кулаком о кулак, надеваем на головы гермошлемы. По

приставным забираемся в кабину. Даю отмашку техникам. Присте-гиваемся, включаю связь:

— Контроль, я Герань, запрос на запуск?— Герань, запуск разрешаю! Выруливай… Воздух дрожит и колеблется. «Алтей» в мерцании габаритов

уходит на взлет. Впереди два борта: «Бадан, по полосе…» «Витекс, по полосе…»Корн что-то пыхтит, суеверно постукивает по гермошлему сло-

женными фигой пальцами — три раза. Ждем.— Бадан, взлет… — Витекс, форсаж!— Поехали, ну? — шепчу я одними губами.— Герань, на взлет, — раздается наконец долгожданное. — Впе-

реди свободно!«МиГ» стартует. Мы идем на взлет.


241

Раскинув крылья с красными звездами, несем в когтях 50-тонные сияющие плоды.

Марс бросил вызов нам. Мы бросаем вызов Марсу.Небесный лилипут, злой карлик, не смотри нас так угрюмо

своим алым оком. Не швыряй в нас клубами бурой пыли. Подумай, с кем связался? У тебя даже массы меньше, чем у Земли, в десять раз. Холодное небесное тельце. С замерзшей водой. Без признаков жизни.

Мы научим его дышать.Корн крутит настройки:— Тоныч, крыло — шестьдесят, скорость — тысяча. Разворот на

боевой выполняем через пять минут. Крен держи больше, чтоб не проскочили.

Нижний край двести, неровный. Пыльная буря, видимость в пределе.

Мы идем над холодной пустыней, покрытой льдом и пылью. Интенсивное ультрафиолетовое излучение Солнца на поверхности не дает шанса ни единому живому организму. Атмосфера разреже-на до предела. Ее, считай, нет. Случись льду растаять — превратится в клубы пара, не в жидкость.

Но Марс не всегда был таким, сухим и безжизненным. На нем есть высохшие русла рек. Бассейны озер и морей разбросаны по нему.

Он нужен нам. Здесь будет наш новый дом.— Глянь по таблице время задержки с двухсот?— Нормально, пять секунд.Доходим до цели в общем боевом порядке.Для успеха нам нужно только два слагаемых — температура и

плотность атмосферы.Мы согреем Марс. Сделаем это легко и быстро. — Контроль, вышли на точку «Миелофон». Визуально наблюдаю

цель. Отсчет пошел. Двадцать один, двадцать два, двадцать три...Нажатие гашетки, лязг створок бомболюков, свист ветра в ста-

билизаторах…Синтез одного ядра атома гелия из двух ядер атомов дейтерия.

В сжатом и разогретом дейтериде лития-6 — реакция слияния. Ис-пускаемый нейтронный поток инициирует реакцию расщепления

242


тампера. Лучистый светозарный огненный шар затмит звезды… И мир никогда уже не будет прежним.

Мы запускаем цепную реакцию. Уже существующие на планете элементы создадут волшебную

мантилью, которая укроет безжизненные пустыни. Пойдут дожди. Начнется строительство инфраструктуры. Пойдет снег. Начнется терраформирование.

Лесники, почвоведы, селекционеры при помощи генной инже-нерии сделают Марс зеленым, как наша Родина. Как наша Земля.

— Молодцами, Герань! Шесть нулей! Отличная работа!

* * *

Там, откуда я родом, говорят «поехали!» и бросаются с головой в омут.

Там говорят «мы покажем вам кузькину мать» и становятся жи-вым примером для последующих поколений. Там говорят «звездам числа нет, бездне — дна». И всегда это звучит как вызов.

Это всё гены. Мы поколениями смотрели в небо, утопая голени-щами в навозе и прелой соломе. Смачно схаркнув под ноги, протерев глаза, бормотали себе под нос: «Экой чорт выдумал такую красоту!»

Мы мечтали о них. Хотели зачерпнуть ладонью всей этой искрис-той россыпи, разметанной по черному бархату. Они мерцали нам сверху, будто подмигивали своими холодными глазками, малень-кими и равнодушными. А мы делили свою землю, навозом и пре-лой соломой засыпанную, по квадратам и потом по ним же садили картечью, били реактивной артиллерией, жгли напалмом и жахали управляемыми ракетами.

Шли вперед, как умели. Те, кто начал это движение, остались да-леко позади, памятниками, загаженными птицами, и безымянными бугорками мха среди болот.

Шли вперед, сквозь войны, эпидемии и бунты. А Мечта оста-валась — одна на всех. Дурацкая и настоящая. Все эти мерцающие россыпи над нашими головами. Подмигивали, намекали нам на что-то. Ты всегда возвращаешься к истокам, всегда верен своей мечте — какой бы глупой и детской она ни была. Иначе какой смысл во всей этой гребатории, верно?


243

Нам нужна была вся Вселенная, целиком и полностью, без дура-ков. Все это пряталось где-то внутри с самого начала. Все эти парни в дебрях еловых лесов, в меловых темницах монастырей. Гипноти-ческая композиция рублевских икон и бряцанье доспехами на поле Куликовом. Нам было слишком тесно и мало — этого, земного. Мы абстрагировались. Велеречивым бояном растекались по Мировому древу, дикими волчьими стаями рассыпались по степям и снегам, и шире, и дальше, и выше — под самые облака.

Мы просто верили в Будущее. Стояли по колено в соломе и на-возе, а смотрели — вперед и вверх. Один парень придумал ракеты, второй — как их строить. Потом еще один улыбнулся, махнул рукой и полетел вперед и вверх. По пути к далеким звездам. И тогда все по-няли, что наступает НАШЕ будущее.

И теперь у нас есть все эти механические помощники, инфор-мационные сети, у нас есть достижения медицины и экологическое равновесие. У нас нет войн, Планета — с большой буквы — одна на всех. И целый самосвал полной свободы. Хочешь творить — твори. Хочешь любить — люби. Хочешь лепить глиняные горшки — мы синтезируем тебе тонны этой глины. Хочешь пиликать на скрипке с утра до вечера — у тебя всегда найдется пара слушателей. Они будут слушать тебя просто из деликатности. Потому что так воспитаны.

Я родом из России, планета Земля. Из поколения, дотянувшего-ся до звезд.

* * *

На панели визора в кают-компании — бугристая физиономия премьера Зубакова. Твердит об успешном старте первого этапа тер-раформирования Марса, об интеграции, об эффективном сотрудни-честве в технологическом и экономическом аспектах…

— Я прямо готов расцеловать эту его бородавку. — Корн пшика-ет кольцом пивной банки, поднимает ее, роняя на ковролин хлопья пены. — Мы сделали это, а?

— Верно, дружище.Я чокаюсь с ним своей банкой, делаю глоток, блуждая рассеян-

ным взглядом по комнате. У нас тут и стеллаж, уставленный багровы-ми корешками классиков, и бюст Циолковского, и кадка с мохнатой

244


пальмой, и фонотека с ностальгическими пластинками психодели-ческого рока — от «Песняров» до «Аквариума», и обязательные ре-продукции Куинджи и Дейнеки на стенах, и мини-бильярд, и даже массивный автомат для газировки с сиропом. Все, чтобы почувство-вать себя как дома.

В комнату заглядывает дежурный связист:— Морально разлагаетесь? — Ой, Жора, разлагаемся, — сияет Корн улыбкой чеширского

кота.— Дерябин, у тебя личный вызов по четвертом каналу. Снизу!— С Марса?!— Ага, — растерянно улыбается связист. — Элизий-четыре.

Ждешь кого?— Кто это, кто это, Антоха? — частит Корн. — Это ведь та, про

кого я подумал, да?! Да?!Я медленно отставляю банку на стол. Выбираюсь из уютного

плена кресла.— Эй-эй, Антоха, чего это у тебя с лицом? Ты только тут не па-

дай, слышишь? По этому полу Жора своими сапогами ходил, он ан-тисанитарный! Верно, Жора? Может, проводить тебя до КП?

Изображаю что-то вроде улыбки. Прикладываю палец к губам:— Корн, умоляю… ни слова!— Вас понял, Герань! Затыкаюсь!

У Агнии новая стрижка — короткая, озорно-мальчишеская. Косая челка падает на глаза. Глаза — все те же. Глубокие зелено-янтарные омуты, в которых хочется утонуть. Коллапсары зрачков, в которых хочется потеряться навсегда.

— Ты забыла у меня свою сережку.— Я ничего не забываю, Дерябин. — Так и думал. Хотелось так думать, во всяком случае… — Рада тебя видеть.— Я-то как рад. Думал, ты все еще на Поясе астероидов.— Прилетели только сегодня. Провели первичную разведку. Раз-

вернули «Челюскинца», обживаемся. Теперь тут предстоит много работы.

— Знаю, мне уже товарищ Зубаков сообщил по новостям.


245

— Ох, Антон… В своем стиле!— Ох, Агния! Как всегда — обворожительна в гневе!— Мы тут разворачиваем клим-купол. На равнине Элизий, у са-

мых Борозд Гефеста. Это я к тому… Что тебе теперь, наверное, по-лагается отпуск?

— Так точно, две недели.— Знаешь, у нас тут, конечно, от добровольцев нет отбоя, но ра-

боты хватает. Работы ужас как много. Я помню про ваши традици-онные крымские недели с Корнеевым, но… ты ведь еще помнишь, как водить краулер?

— Мне надо подумать над этим предложением, дорогая моя.— Ну, тогда, дорогой мой… до связи?— До связи, Агния.Я некоторое время смотрю на экран, все еще слышу эхо ее по-

следней фразы, сказанной, прежде чем отключить визор: «Люблю тебя».

— А я тебя, — беззвучно шепчу в ответ.Я вытаскиваю из нагрудного кармана футлярчик, в котором хра-

нил все это время ее сережку. Бережно вытаскиваю, смотрю на свет ламп — на запаянные в стекло крошечные гранулы земной почвы.

Возвращаюсь в кают-компанию:— Есть неплохая мысль по поводу отпуска, Корн.— У меня тоже. Как насчет такого: рвануть в Крым, все две не-

дели не вылезать из гамака, на визоре — «Старики» и «Тихоход». И целое море пива и горные хребты шашлыков, а? Каково?

— Кое-что получше…— Готов воспринимать, Контроль. Излагайте вводную. — Две недели в респираторе и защитном костюме, тучи красной

пыли, очень тесно и холодно, компот из концентрата и заморожен-ные котлеты. Каюты с низкими потолками. Работа с утра до вечера. Искусственный свет. Отвратительный кофе. Но… совершенно фан-тастические закаты. А уж люди какие приятные! И, кстати…

— И кстати?— Ты же еще помнишь, как водить краулер?Он щурится, качает вихрастой головой, сминает пивную банку

гармошкой. Встает с кресла:— Герань… готовность два!— Форсаж! — улыбаюсь я, ударяя со штурманом кулаком о ку-

лак.

246


2. Инна Шилова, Сельхозспецстрой РФ, сектор «Равни-на Элизий»

— Я люблю тебя, — сказал Матвей. Отстранившись от микроскопа, я поправила защитные очки. Очки были желтые и добавляли всему, что видишь, какое-то ра-

достное, солнечное настроение. Но с тем выражением, которое было на лице у Матвея, не под силу было справиться даже моим волшеб-ным желтым очкам. На лице его, помимо всегдашней мрачности, теперь читалось отчаяние, совершенная безысходность, предельная печаль...

— Извини, что? Зря переспросила. До меня-то смысл сказанного уже дошел.

А вот на Матвея теперь стало страшно смотреть: — Давно хотел сказать… И вот… Я подумал, что… Он скомкал окончание фразы, сделал неопределенный жест ру-

кой, указывая в сторону панорамного окна станции. За окном падал снег. Ну да, конечно… Снег шел всю неделю. Первый снег планеты. Знак грядущих

перемен. Самое время делать решительные поступки. Закрывать гештальты.

Я не знала, что ответить. Расправила несуществующую складку на рукаве белого рабочего комбинезона.

Матвей мое молчание понял по-своему: — Извини, что отвлек… Просто, мне было важно, чтобы ты знала.

Если ты когда-нибудь… Я буду всегда… Словом… Извини, Инна.Окончательно смутившись, он вышел. Аккуратно задвинул за

собой переборку. На рабочем столе, между стеллажами с пробирками, остались

принесенные им цветы. Мне не дарили цветов со времен защиты диплома. Здесь им просто неоткуда было взяться. Те, о которых слагали песни поэты. Те, чей аромат смешивался

с дыханием любовников. Те, в ком прячет румянец волнения счаст-ливая невеста. Те, что погожим весенним днем пестреют в женских волосах и на ровных линиях бульваров. Как и сто, и двести лет назад. Единый символ для беды и радости. Купающийся в золотой заре утра на открытом лугу и драпирующий траурный креп. Символ тления и


247

скоротечности жизни. Символ бессмертия и нерушимых уз, связы-вающих сердца.

Я и не знала, что на Марсе есть цветы. Матвей отвечал за оранжерею. Это было его царство — душное,

пряно пахнущее, наполненное тихим жужжанием аппаратуры. Ру-котворные джунгли — чередование полной влажного шепота листьев полутьмы и яркого света люминесцентных ламп.

У меня было свое царство — рассредоточенное в стерильной бе-лизне лаборатории, запечатанное в капсулы и контейнеры. Подан-ные требовали внимания и заботы. Им не было никакого дела до смятения моих чувств. Им было неведомо само понятие «чувства».

Интересно, знакомо ли оно Матвеевым цветам? Я вернулась к микроскопу.

* * *

За обедом я решила поговорить с Агнией, Кейтлин и Беллой. Никогда не любила слушать советов, а еще больше — советовать са-мой. Но теперь мне определенно нужен был совет.

У девочек, оказывается, были свои новости: — Твой приезжает, Шилова! — засверкала зеленющими глазами

Агния. — Совершенно точно! Антон звонил полчаса назад. Повезет сначала к Шубину, потом к Харту, а затем сюда, на Элизий. Он сни-мает какую-то документалку, будет освещать продвижение терра-форминга. Антошка у него вроде гида.

— Предупредить бы туриста, чтоб пристегнулся, — вставила ехидная Кейтлин.

Агния показала ей язык. — До сих пор вспоминаю нашу поездку за фильтрами, — кив-

нула Кейтлин. — Антон классный! Вот только порой забывает, что теперь у него в распоряжении краулер с живыми пассажирами, а не истребитель с боеголовками. Особенно на спусках.

— За что и люблю, — подытожила Агния. — Везет же! — зажмурилась Белла. — У Агнии — военный, лет-

чик! У Кейтлин — селекционер! Ученый! А теперь вот и к Инке едет… И кто!! Звезда визора! Мне бы вот тоже найти…

— А ты нарисуй Саймону «валентинку»… Еще одну.

248


— Ему только его «макаки» интересны. Я отставила чашку с какао. Побарабанила пальцами по краю

стола. Белла продолжала, ее понесло: — Сам Кирилл Гуляев на нашей станции! Первый канал!! С ума

сойти! Девчонки, мы все прославимся и станем ужасно популяр-ными!

— Он едет снимать не нас, — сказала я. — Он едет снимать снег.Повисла гнетущая пауза. Все думали о том, что долгожданный

климатический сдвиг предвещает скорый переезд. А ведь мы поч-ти привыкли к нашему «Элизию четвертому», притулившемуся на краю кратера, присыпанного красной пылью, искрящегося ледни-ками, имя которому заменял шестизначный номер. Между собой мы называли его «сахарница».

Мы уже начали чувствовать себя здесь как дома.— Лучше бы Антон привез нам Редклиффа, — хмыкнула ехидная

Кейтлин. — У тебя слабость к старичкам, — мстительно заметила Агния. — Я выросла на его фильмах! — возмутилась Кейтлин. — И, кста-

ти, он, если верить визору, в неплохой форме. — А я вот себе никогда не нравлюсь на записи, — сокрушенно

сказала Белла. — Какая-то я не киногеничная. Видимо, мне все-таки не удалось справиться с лицом. Белла по-

гасила улыбку. Кейтлин озабоченно нахмурилась. Агния спросила: — Подружка, ты чего? Ты ж сама нам о нем столько рассказыва-

ла… Про все его артхаусные шедевры. Сама я не сказать, чтоб фанат-ка, но в твоем пересказе это выглядело довольно эффектно… И вот сказочный принц сам мчится к тебе…

— На белом краулере! — Управляемом летчиком-истребителем!! — Ох, девочки, — только и смогла сказать я в ответ. Я передумала просить совета.

* * *

За панорамным окном падали снежинки. Первый этап терра-формирования.


249

Я смотрела в микроскоп. На станции «Элизий-четыре» все заняты важным делом. Найар, Кейтлин и Саймон отвечают за функционирование вну-

тренних систем и связь, руководят стальной армией киберов — «ма-как».

Джонни-Джей и Парсонс следят за аккумуляторами и электро-питанием станции, занимаются реактором и солнечными бата-реями.

Я, Агния, Матвей и Белла составляем прогнозы погоды, пыта-емся сладить со вздорным характером планеты, насылающей на нас то магнитную, то песчаную бурю. Исследуем добытые «макаками» образцы. Ходим на поверхность в громоздких скафандрах.

Куча дел. Большая ответственность. Наша задача — превратить Марс в новый дом человечества. Сде-

лать его нашим другом. В этом деле у нас были помощники. Я смотрела в микроскоп на

одного из них. Изящный темный завиток, тонкий нитяной изгиб на светлом

фоне. Нематоды. Домен: эукариоты. Царство: животные. Тип: круглые

черви. Поедая выращенные Матвеем и Беллой водоросли, они будут

вырабатывать кислород. Они научат Марс дышать. За панорамным окном лаборатории шел снег — медленно па-

дали снежинки. Они чем-то разительно отличались от земных. Как в том анекдоте про фальшивые елочные игрушки. Только наоборот. Необыкновенно крупные, пушистые, искрящиеся. Они сообщали нам о том, что планета меняется.

Серии комбинированных бомбардировок с нависших в атмо-сфере крейсеров ВКС пробили в коре гигантские кратеры. Пыль и пар смешались с нищей атмосферой планеты. Закипели скованные льдом океаны, двинулись с мертвой точки, образуя бескрайние поля жидкой грязи. На эти грязевые пустыни и на обледенелые каналы двинулась лавина генетически измененных лишайников и водорос-лей, цепких, упорных, пожирающих на своем пути противостоящую им неорганику.

250


Наша станция, «Элизий-четвертый», была форсированными темпами развернута из мех-комплекса «Челюскинец» — на краю кратера, имя которому заменял шестизначный номер.

Здесь оседающая вечная мерзлота породила карстовые наслое-ния, похожие на взбитую пену. Нагромождения красных скал бли-стали белизной снежных шапок и глянцевито-черным — в местах, где оплавилась порода, — и почти сплошь были затянуты темно-зеленым плащом лишайников. Стенки кратера пестрели красно-белыми полосами — ледники и нанесенная ветром пыль. Перевер-нутые взрывом древние камни кое-где хранили отметины мертвых морей, высохших во времена столь отдаленные, что от одной мысли о них начинала кружиться голова.

Мы создаем новый мир. Мы делаем историю.

* * *

— Ребята сказали мне, кто приезжает. Обо всем узнаю с запо-зданием.

— Очень много времени проводишь в своей оранжерее. Я тебе уже говорила.

— Наверное, такая у меня роль? Молчаливый садовник, который ждет своего часа, прикрываясь тисовыми фигурами. Таясь за клум-бой с флоксами. Заняв наблюдательный пост на ближайшей яблоне.

— В конце романа он окажется убийцей? — Смотря про что роман. — Научная фантастика, конечно. — Не поспоришь. — А какое у меня амплуа, любопытно? — М-м-м... Королева червей? — Ненавижу тебя! Еще больше, чем Беллу. У вас, садовников,

какое-то особенное чувство юмора, не такое, как у обычных людей. — Мы не садовники. Мы фермеры! — Слушай, к чему ты завел этот разговор? — Какой? — О приезде Гуляева?


251

— Помнишь, еще в Москве, после защиты дипломов, мы ходили на его фильм. Тот, про циркового карлика, влюбленного в экзотиче-скую танцовщицу?

— Тебе было скучно. — Неправда! — Ты почти не смотрел на экран. Все время вертелся. — Я смотрел на тебя. — Я-то думала, тебе нравится артхаус. — Я-то думал, у нас тогда было свидание.

* * *

Кирилл Гуляев, звезда визора, создатель пяти артхаусных шедев-ров, которым я лично проставляла десяточки в сетевых рейтингах, не понравился мне с первого взгляда.

На торжественный ужин по случаю собственного приезда он явился в длинных бермудах и футболке с портретом Кафки. Под нижней губой темная полоска символической бородки. В солнечных очках!

Нагло-симпатичный, взъерошенный и шумный, он был ужас-но похож на того Волка, что гоняется за Зайцем в культовой серии советских мультфильмов и сделанной по мотивам ностальгической франшизе аркадных игр для «икс-троники».

— Зачем вам солнечные очки? — поинтересовалась ехидная Кейтлин.

— Привычка. Там, на Земле… Поклонники! Поклонницы, хе-хе. Знаете… Это все, конечно, очень мотивирует, это внимание, да… Но, с другой стороны, вы знаете… Иногда так хочется остаться наедине с самим собой, погрузиться в себя… Впрочем, думаю, здесь мне из-лишнее внимание не грозит, хе-хе…

Он стащил очки с носа и попробовал ослепить нас своей улыб-кой.

Белла не сдержалась и одарила меня красноречивым взглядом. Стало жарко щекам. Я хотела пнуть Беллу под столом, но про-

махнулась. Попала Саймону по колену. Он спрятал ухмылку в стака-не с компотом.

252


* * *

Провожать на поверхность режиссера Гуляева вместе с его ви-деоботами выпало нам с Матвеем. Ирония судьбы.

Кирилл рассыпался в шутках и остротах, болтал без умолку по общей связи.

Матвей хранил трагическое молчание. Мне было неловко. И немножко грустно. По дальнему гребню дюны недавно прошел оползень. Поверхность менялась на глазах. Именно эти, невооруженным

глазом видимые изменения ландшафта и приехал снимать Гуляев. Ландшафт меняется, а значит, завтра-послезавтра и нам пред-

стоит менять место дислокации. Снова в путь. Дюны «пели» — стонали и гудели, попадая в резонанс с колеба-

ниями породы — предвестниками новых оползней и лавин. Снова и снова. До бесконечности — пока не иссякнет вся потенциальная энергия этого пыльно-льдистого океана.

Марс будто говорил с нами. Как призрак из викторианских ро-манов, заунывными стенаниями желающий выпроводить непро-шеных гостей из пределов своего заплесневелого особняка. Камни и дюны, привыкшие к вековечным сумеркам, роптали, противились нависшей воздушной армаде. Той, что обрушила на планету свои мощные, точечные, тщательно спланированные удары, разбудив, растревожив ее сонную оцепенелость.

Не надейся, дружище. Так просто ты от нас не отделаешься. Мы пришли сюда надолго. Насовсем.

— Солнце, — сказал Матвей. С жужжанием повернулись камеры, закрепленные на видеобо-

тах Кирилла. Водруженные на высокую ходовую часть, снабженную шестеркой высоких колес, растопырив крылья солнечных батарей, застыли. Длинными шеями штативов и вытянутыми клювами объ-ективов они походили на изящных металлических цапель.

Мы все — и люди, и видеоботы — стали глядеть на северо-восток.

Сквозь пылевую взвесь едва пробивались первые робкие лучи. Солнце казалось крошечным и малиновым. Небо — темно-сливовым, зловещим.


253

В тучах изредка мелькали яркие отсветы, призрачные зарни-цы — кое-где, в районах, близких к экватору, еще продолжалась ме-теоритная бомбардировка.

Мы молчали, глядя на небо. А вокруг кружили видеоботы, иска-ли удачные ракурсы, скрипели толстыми шинами по пыли и оскол-кам породы.

Марс менялся на наших глазах. Мы менялись вместе с ним. Где-то внутри.

Матвей первым нарушил торжественное молчание. Сославшись на срочность, попросил извинить его. Незаконченное дело в оранже-рее. Я оценила деликатность. Не стала упрашивать его остаться.

— Мне сказали, вам по душе то, что я делаю, — сказал Кирилл. — Мои фильмы…

«Ненавижу тебя, Белла», — подумала я. — Я выросла на ваших фильмах.Мою кривую ухмылку скрыло забрало гермошлема.— Вы не очень похожи на школьницу. — А вы — на режиссера. Он, кажется, обиделся: — На кого же я похож? — На рок-звезду. Вам бы пошла бас-гитара и беснующаяся тол-

па тинейджеров. — На первом курсе я играл в группе. На басу. А что касается по-

клонниц… Нечасто приходится встречать кого-то, кто до смотрел хотя бы один мой фильм до середины. Разве что моя мама… Но она настроена критично. Правда.

Я могла бы сказать, что смотрела все его фильмы. Даже студен-ческие короткометражки. Нашла в сети. Это была правда.

Вместо этого я спросила: — Зачем же вам тогда солнечные очки? — Если скажу, обещаете не смеяться? — Обещаю. — Конечно, дело не в том, что меня узнают на улицах и в су-

пермаркете. Такого со мной еще не было. На самом деле, я очень застенчив. А очки… Это помогает. Трудно говорить, глядя в глаза со-беседнику. Знаете, до сих пор иногда кажется, это мое решение — журналистика, режиссура… Делать кино. Все это сплошное бегство. С самого начала. Попытка убежать от людей. Затем — от себя. Спря-

254


таться за объективом камеры. За объективами видеоботов. Попыт-ка сказать что-то людям, что-то важное, при этом храня молчание, оставаясь за кадром… Вот сейчас на нас скафандры и эти шлемы, я не вижу вашего лица… Это как-то способствует откровенности…

— Вы можете убрать затемнение, вон там, на панели слева… — Инна, вы же поняли, что я на самом деле хочу сказать. — Поняла. Думаю, что да. — Из этого должен получиться хороший фильм. — Надеюсь… — Этот парень, который ушел…— Матвей? — Да. Он крепко в вас влюблен. Вы знаете? — С чего вы взяли? — У меня на эти вещи взгляд наметанный. Знаком не пона-

слышке. — Странно говорить с вами об этом. — На нас скафандры. Это располагает к некоторой доле откро-

венности… Хотите совет? — Хочу. Совет мне просто необходим. Правда. — Не упустите свой шанс, Инна.

* * *

Мы уезжали с «Элизия». Собирали аппаратуру. Паковали вещи. Кейтлин заранее нервничала. Везти нас на главную базу, на тита-

ническом гусеничном транспорте, предстояло Антону с его прияте-лем еще армейских времен. «Один летчик за штурвалом — это еще ничего, но когда их там двое таких… Девочки, я, пожалуй, воздер-жусь от завтрака!»

Мы уезжали, каждый оставаясь при своем. У Матвея оставалась его оранжерея, составные модули которой

споро грузили в недра транспорта жужжащие сервоприводами «ма-каки». Его цветы. Заботливо выпестованные ростки жизни.

У Кирилла — его фильм, запечатленный внимательными объек-тивами видеоботов. Застывшие мгновения жизни.

У меня — мои черви-нематоды, куда ж они без меня, малютки? И губчатые моря лишайников, которые нам еще предстоит засеять,


255

вырастить, заселить… Которые дадут поколениям колонистов воздух, оживят Марс.

У каждого — свое. И одна планета на всех. Такая громадная и та-кая невозможно маленькая. Такая чужая и такая родная. Противо-речивая, трудная и прекрасная, как сама жизнь.

Перед самой посадкой мы столкнулись плечами у шлюза. Я и Матвей.

— Извини… — Слушай, Бирюков, завязывай с этим, а?! — Ты о чем, Инна? — Кончай постоянно извиняться. Действует на нервы!— Больше не буду. — Обещаешь? — Обещаю. — Хочу, чтобы ты пообещал мне еще кое-что. — М-м-м? — На Центральной есть кинозал. Кирилл обещал устроить про-

смотр отснятого материала. На большом экране. Не тридэ конечно, и не про карликов... Но если ты честно пообещаешь, что не будешь вертеться…

— Ты опять зовешь меня на артхаус? — Свидание, Матвей. На этот раз я зову тебя на свидание.

3. Кирилл Гуляев, кинорежиссер, автор эпопеи «Lux aeterna»

Москва выглядит по-особенному нарядной в эти осенние дни. Несмотря на ненастье, с которым не справляются погодные генера-торы и терморегулирующие комплексы. Так происходит ежегодно. Будто по устоявшейся доброй традиции. Несмотря на все наши пе-редовые научные достижения. Осень наступает внезапно. Мы опять оказываемся не готовы к ней.

Радость и грусть мешаются, как золото и багрянец осенних ли-стьев, атакуемых суетливыми кибер-уборщиками.

Я радуюсь — мы отмечаем очередной юбилей событий, участни-ком которых мне посчастливилось стать. Самый грандиозный про-ект эпохи.

256


Я грущу — исключительно из-за того, что это, видимо, удел мое-го почтенного возраста.

Я счастливчик. И я стар. Согласно древнему анекдоту — в обоих смыслах. Да, немножко «суперстар» тоже, но это теперь неважно. Что важно в моем возрасте? Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы? Быть может…

Курсе на втором-третьем нам задали придумать сценарий для короткометражки: «Один день спустя семьдесят лет». Мы были молоды и беспечны. Веселились — кто во что горазд. Суровый пост-апокалипсис, готические кладбищенские зарисовки, истории про несвоевременные пробуждения экспериментаторов, заморожен-ных в ледяной глыбе…

Никто из нас тогда не упомянул Марс. Теперь это так странно.Мой вариант был примерно такой: скверный старик кормит

стриптизерш черной икрой на голливудской вилле.Что теперь сказали бы по этому поводу мои внуки? К счастью,

они в том возрасте, когда грезят Марсом и Венерой, романтикой космопроходчества и терраформинга, далекими звездами. А не зам-шелым короткометражным постмодернизмом начала века. К тому же студенческой сборки.

Марсом грежу и я сам. По-прежнему. Жизнь моя оказалась не-разрывно связана с ним.

В последний раз я был там лет десять назад. Отпечаталась в па-мяти тропически-буйная зелень под сводами климатических купо-лов. Вид из краулера — приближаются сквозь клубящуюся рыжую пыль, сквозь марсианские сумерки россыпи огней на башнях. По-блескивающая льдом океанская гладь — до горизонта.

Густой медвяный аромат яблок, выращенных на одной из селек-ционных станций. С глянцевито-блестящей кожурой, сочетающей оттенки кармина и багрянца, усеянные крапинками цвета охры. Будто маленькие глобусы планеты, на которой родились. Звонко хрустящие, исходящие пенным соком.

Теперь их можно приобрести и здесь, в Москве, в любом отно-сительно крупном супермаркете. Но вкус немного не тот. Наверное, виноваты зубные протезы.

Так хочется вернуться на Марс. С удовольствием повторил бы поездку — но эти врачи… «В вашем возрасте? Ну что вы, голубчик?


257

Ну, зачем вам… Отдохните…Не нервничайте…Вы ведь не мальчик, право слово».

Разве нет?В любом случае — теперь уже вряд ли.Зима наступает на Москву. Я знаю точно — терморегулирующие

комплексы и погодные генераторы в конце концов одержат верх. Так бывает всегда — из года в год. День-два легкого замешательства, а потом научный прогресс берет в узды разбушевавшуюся приро-ду — у нас не забалуешь!

Я выбрался на балкон, чтобы поймать эти мгновения. Вылез, тя-жело дыша, хватаясь за стену.

Хоть мы придумали лекарство от зимы, но, увы, не придумали еще лекарства от старости.

Впрочем, великие открытия совершаются ежедневно. Быть мо-жет, мне повезет? Сегодня вечером. Или завтра утром. Быть может… Дальше я стараюсь не заглядывать. К чему торопить неизбежность?

Я хотел бы посмотреть на Марс, но смотрю на Москву.Робкие снежинки падают наискосок, цепляются за мои растре-

панные седины, за свитер крупной вязки. Несмотря на его пушисто-колючий плен — зябко.

Я смотрю на вытянутые силуэты высоток, на красно-желтые пятна садов, на пестрые жилые коттеджи. На точки флаеров, упря-мо скользящие в прорехах туч, на фоне холодной голубизны низкого неба. Балюстрады, галереи, балконы…

Я смотрю выше и дальше. Туда, где за хороводами снежных кри-сталликов, еще дальше, еще выше, в черной пустоте движутся изящ-ные силуэты межпланетных крейсеров.

Границы моего мира ширятся день за днем.Люди моего мира просыпаются в светлых, просторных домах,

где все так удобно устроено для хорошей плодотворной работы. Они завтракают, разговаривают, смеются, грустят. Они решают удиви-тельные задачи, они тянутся за знаниями. Хотят узнать, как устроен наш мир. Хотят узнать, что лежит за его пределами.

Я раскрыл морщинистую ладонь, протянул ее вверх.На нее упало несколько серебристых звездочек. Мгновение —

превратились в капельки влаги.Я вспоминаю.

258


Первые шаги. Робкие, неуверенные шаги. Неудачи, ошибки. Разные поступки — порой некрасивые, порой глупые. Я шел вперед, пытался менять то, что вокруг меня. Надеюсь — в лучшую сторону.

Я создавал свой мир. Пытался запечатлеть время, его живое ды-хание. Заставить хоть на мгновение замолчать самый ненавистный звук — шепот песка в невидимых часах, отмеряющих отпущенный нам век. Время-необратимое — поток талой воды, шквал разбужен-ного марсианского океана, разбивающий лед, смывающий красную пыль. Время-неумолчный-хор-тысяч-голосов, растворяющийся в шорохе помех и кодах радиопереговоров. Время-веселый-дождь, расцвечивающий первой радугой предчувствие скорой весны.

Поймать его, попробовать ухватить объективом, спеленать ки-нопленкой, зафиксировать в цифре. Сто миллиардов лиц, которые, как снежинки, смешиваясь, падают в неизвестность.

Теперь это делают те, кто пришел мне на смену.Я ухожу. Но остается мое время. Мой мир. Остаются громады

крейсеров в безбрежном вакууме. Остаются цветущие марсианские яблони. Искрящиеся небоскребы, золото и пурпур московских са-дов.

И тающие кристаллики снега на ресницах.

Содержание

Предисловие (от редактора и составителя) . . . . . . . 3

«Марс-Тефо» – при чем тут Марс и что именно мы собираемся терраформировать? . . . . . . . . . . . . . . 5

Саженцы. Первый шаг . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9

Карина ШаинянМы мечтали . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10

Сергей ФомичёвПерегоночная дальность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .30

Полина КормщиковаНебо . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .52

Александр БачилоСтена . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .64

Александра ДавыдоваВода живая и мертвая . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 78

Молодые деревья. Герои на фронтире . . . . . . . . . . . . 87

Олег ТитовСобрать кубик Рубика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .88

Борис БогдановОснова жизни . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .103

Анна ДоминаНо след мой в мире есть . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .114

Александр ЛычёвЩит Марса. Копье Марса . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 122

Дмитрий ПеровскийDead Мороз and новый GOD . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .134

Ольга ДорофееваДожить до старости . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .153

Анна ИгнатенкоГде нет Луны . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .162

Время собирать плоды. Воплощенная мечта . . . . 175

Тим СкоренкоПрогулки по Питеру . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .176

Владимир ВенгловскийЧижик-пыжик — птичка певчая . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .189

И.А. ДальСиняя ворона . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 203

Виктор КолюжнякНиштер . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 224

Сергей ИгнатьевLux aeterna . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 238

Интервью с авторами . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 259

ООО «Фантаверсум»141410, Московская обл., г. Химки, ул. Молодежная, д. 70

[email protected]

Кимберлит

Яблони на МарсеСборник фантастических рассказов

2-е издание

Редактор и составитель А. ДавыдоваКорректор Н. Витько

Дизайн серии А. Павленко

Литературно-художественное издание16+

Подписано в печать 16.12.2013. Формат 60х90 1/16. Объем 17 п.л.

Тираж 1000 экз.

Общероссийский классификатор продукцииОК 005-93, том 2; 953000 - книги, брошюры

Отпечатано в типографии «Книга по требованию»Москва, ул. Сущевский вал, д. 49

http://letmeprint.ru

Где и как купить бумажные книги?Где и как купить электронные книги?

Как они выглядят?

Все о книгах издательства «Фантаверсум»:

www.fantaversum.ru

Яблони на Марсе (3 рассказа для ознакомления)

Education

Transcript of Яблони на Марсе (3 рассказа для ознакомления)